Глава 4

На следующий день у Тила начались занятия.

— Вольно, парни! Разбивайтесь на группы и отправляйтесь в указанные комнаты.

Тил вошел в большую учебную комнату: дальняя стена ее была увешана чертежами машин. Ярлыков на чертежах не было. Громкоговоритель в передней части класса неожиданно объявил:

— Садитесь. Начинаем базовые занятия.

Рекруты уселись за металлические столы.

— Сейчас я зачитываю список имен, — продолжал голос. — Все названные перейдут в комнату 40-а, на два пролета вверх и по коридору направо... Вот...

Названные рекруты встали и вышли. Когда вышла почти половина, диктор сказал:

— Те, кто остался, наденьте наушники и смотрите в свой видеоэкран.

Экран был вмонтирован в стол. Он замерцал наплывами в туманных цветах, в основном синего и зеленого, с отдельными размывами красного. Течение их шло медленно, очень медленно.

В наушниках раздалась музыка. Затем приятный мужской голос произнес:

— У нас враг за барьером. Мы совсем недавно смогли подойти к радиационному барьеру, но уже обнаружили угрозу таких бесчеловечных и злобных намерений...

Голос зажужжал, а цвета объединились, сформировав знакомую бухту. Голубые волны разбивались в белую пену, летевшую над бухтой. Девушка с отличной фигурой, в купальнике, подошла к воде, коснулась ногой пены, повернулась, как бы глядя на Тила, и со смехом побежала к нему. Ветер трепал ее каштановые волосы.

Тил откинулся от экрана, выпрямился на стуле и сорвал с головы наушники. Глаза его все еще моргали от ослепительного белого света, неожиданно залившего экран. Все вокруг было как в тумане, и где-то смеялась женщина. Этот смех перешел в голос:

— Все в порядке. Садитесь на свои места.

Многие солдаты вскочили со своих стульев. Женский голос продолжал через громкоговоритель:

— Ваша реакция на эту последнюю проблему была не той, которая, как мы надеемся, должна быть после вашего шестинедельного курса. Вы, кто только что вошел... — Тил только сейчас заметил, что в дверях стоит только что пришедшая группа рекрутов. — Как по-вашему, похожи они на тех, кто готов к борьбе с врагом за барьером?

Во все время ваших занятий вы будете встречаться с такою рода проблемами. Мы ждем от вас спокойствия, бдительности и быстрой реакции. Никакого смущения и беспорядка. Иногда проблемы будут не столь очевидны, так что, будьте внимательны. Мы хотим спокойствия, бдительности и быстрой реакции.

Рекруты, только что прибывшие, займите свои места. Всем надеть наушники, смотреть на свои экраны.

Тил обратил внимание, что та половина класса, которая была здесь с самого начала, много медленнее надевала наушники и наклонялась к экрану. На экране шло объяснение насчет механизма под названием 606-Б. Детально показывалось, как разбирать и собирать эту вещь и следить, чтобы нумерованные ее части, механические и электронные, шли в нужном порядке. Но почему-то (может быть Тил пропустил начало, пока надевал наушники) он никак не мог понять, для чего служит этот 606-Б. Но фильм продолжался сорок минут, и за это время он получил уверенность, что сможет собрать эти проклятые детали даже во сне.

Нежный звон сигнализировал о конце периода, и все подняли головы. Тил посмотрел в своей программе, в какую комнату ему идти, и встал. По-видимому, все прибывшие позднее должны были остаться в этой комнате.

— Эй, — прошептал кто-то, и Тил повернулся в дверях. Среди оставшихся сидел Креветка. Тил кивнул ему, но тот выглядел растерянным. — Эй, — зашептал он снова, — какого дьявола они делали с вами, когда мы вошли. Вы все выглядели так...

— Прекратить разговоры! — на этот раз голос был явно мужским. — Ты, там, сзади, уходи! Быстро, в следующий класс!

И Тил вышел.

Два пролета вверх, и Тил вошел в класс, почти такой же, как и тот, из которого он вышел. Немолодой голос объявил:

— Всем сесть. Сейчас я оглашу список имен. Те, кого я назову, пойдут в комнату 51-Д. Вот...

Среди прочих он назвал Торна. А Тил даже не обратил внимания, что Торн был в одной с ним комнате.

После отбоя они некоторое время разговаривали в темноте.

Креветка:

— Эй, Лог, чему ты научился сегодня?

Лог:

— Собирать, разбирать, держать центральный стержень вертикально... Ладно, давай спать.

Тил:

— Лог, это был 606-Б?

Лог:

— Семь тридцать чего-то. Давайте спать. Я устал.

Креветка (обращаясь к Торну):

— А ты, большой парень, чему научился сегодня?

Торн:

— Не столь многому, чтобы стоило говорить. Завтра нам вставать в шесть. У нас враг за барьером, ты не забыл?

Креветка:

— Ага, помню. Спокойной ночи!

Тил:

— Лог, для чего служит семь тридцать чего-то?

Лог: зевок, затем храп.

Тишина.

На следующий день взводу был показан документальный фильм. Экран осветился и начался фильм без названия.

В первом кадре Тил увидел болотный пейзаж, каких было много в классных комнатах. Зеленый туман пузырился вокруг стеблей качающихся растений. Сцена сместилась на более плотную полосу земли. Мимо проплывали камни, ямы в земле, фрагмент машины — может, это 606-Б? — камера шла слишком быстро, чтобы можно было разглядеть. Наконец, камера остановилась перед развалинами армейских бараков. Одна стена сгорела и кровля провисла. Камера вплыла через обугленное отверстие в хижину.

В кресле сидел человек без головы. Несколько коек перевернуто. На смятой куче белья лежали два трупа. Камера вышла и показала труп солдата у наружной стена. Сцена оборвалась.

Сквозь туман Тил увидел ряды хижин, точно таких же, что и в предыдущей сцене. Несколько человек ходили вокруг. Камера подошла вплотную к молодому солдату и он сказал:

— Э-э... я думаю, здесь ошибка.

В громкоговорителе щелкнуло, и мужской голос сказал:

— В чем дело, рядовой Тил-211?

— Я же вроде должен работать на 606-Б?

Долгое молчание, затем женский голос:

— Коррекция будет сделана, когда и если понадобится.

Внезапно Тил смутился, от десятка мыслей, спутанных, как рыбачья леска. Смущение перешло в злость, а затем в страх. Что с ним хотят сделать? Для чего служит эта проклятая машина? Если он этого не знает, как он будет сражаться с врагом за...

Др-р-р!

Прежде, чем жужжание прекратилось, в мозгу Тила возникли слова, настолько отчетливые, что он сначала принял их за слова из громкоговорителя: спокойствие, бдительность, быстрая реакция. Он отбросил вопросы, которые только что пытался построить в мозгу.

Он медленно расслабился. Он спокоен. Он бдителен. Кое-кто в мастерской уже прекратил работу, так что он поднял связующий брус от рамы на столе. На миг ему захотелось швырнуть его в угол, но он осторожно поместил его между бисерными пластинками и ввернул спиральный болт на место.

В этот вечер некоторые солдаты вышли за дверь и сели за игру. Далеко за оградой, в городе, беспрерывно мигал бессмысленный свет.

В третьей неделе Тила поместили в темную комнату.

— Твое имя и номер.

— Тил-211-Б.

ДР-Р-Р-Р... Он качнулся назад и закрыл глаза, но вспышки света не было. Спокойствие, бдительность, быстрая реакция.

Кругом!

Он повернулся.

Вперед!

Он пошел. Он шел долго, и подумал, что наверное, вошел в туннель.

Др-р-р-р...

Спокойствие, бдительность, быстрая реакция. Он шел вперед, хотя напряженность в спине и плечах была почти болезненной. И на этот раз была вспышка света, по неяркого зеленого. Он мельком увидел туман, растения без листьев, где-то пузырилась грязь... Нет, это не была комната, его класс...

— Твое имя и номер.

— Э... Тил... 211... Б.

— Опиши, что видишь перед собой, продолжай идти.

Новая зеленая вспышка.

— Вроде... море, волны ударяются в песок, лодка... Др-р-р-р...

— Опиши, что видишь.

Свет снова вспыхнул.

— Нет, я имел в виду 606-Б или, может 605-Е, я не уверен... Я должен собрать ее. Я могу собрать и ту, и другую, они почти одинаковые, отличаются только боксом управления. Я налажу их... — И вдруг в мозг входит теплая, уютная мысль, и с ней потрясающее облегчение — чтобы мы могли сражаться с врагом за барьером. Для того они и существуют. Так должно быть. Это 606-Б, и я могу разобрать ее и собрать, разобрать и собрать...

Вспышка.

— Да, здесь грязь, растения без единого листочка, везде грязь, туман. И камешки. Нет, это не камешки, а раковины, очень красивые, красные, бронзовые и молочные, блестящие, словно кто-то их долго полировал....

Др-р-р-р...

— Долго...

Др-р-р-р-Камешки...

Боль в спине, бедрах, руках. Тил почти теряет сознание, останавливается, шатается, закрывает глаза руками, хотя вспышки света нет.

— Твое имя и номер.

— Э-э... Ти... мое имя Тил 60... 5... 6... Тил...

— Твое имя и номер.

Что-то, державшее язык Тила, вдруг исчезает, и у Тила вырывается крик:

— 606-Б! 606-Б! 606-Б! Я не знаю. Мне не сказали! Мне не сказали, которая... Мне не сказали!

— Твое имя и номер.

— Э-э-э... Тил-211-Б.

— Опиши, что видишь.

— Я вижу... грязь и растения, и хижины, где солдаты. Они сидят перед хижинами, играют в удачу. Я должен наладить машину, пока они играют, потому что... враг... да...

А за туманом что-то движется по грязи, расшвыривает растения. Тил сначала подумал, что вернулся один из танков, но это не был...

— Пет! Нет! — кричал Тил. — Она еще не налажена! Это 606-Б, я еще не наладил ее, а она движется! О, боже, она...

Др-р-р-р...

Потом, когда его вывели из комнаты, громкоговоритель сказал ему мягким женским голосом:

— А ты молодец! В самом деле молодец. Ты будешь ценным вкладом в пашу борьбу с врагом за барьером.

Он уже не был уверен, что именно происходило в комнате. Но раз он все сделал хорошо, он и чувствовал себя хорошо.

Вечером обезьяны играли между собой в удачу. Все остальные сидели на койках, смотрели на неуклюжую игру неандертальцев и почти не разговаривали.

Глава 5

Джон Кошер шел по одной из радиальных улиц Торона мимо купеческих особняков, многоквартирных домов на границе с Адским Котлом, мимо участка, где развернулись палатки «Цирка Тритона», мимо пристаней, где «челноки» выгружали рабочих гидропонных садов. Ветер трепал его черные волосы. Черные глаза были спокойны, когда он шел через поток людей, высыпавших с пристани. Еще ниже стояли частные яхты. Он шел к королевскому пирсу. Двойная раковина, эмблема герцогини Петры, купалась в воде. У поручней появился Эркер.

— Привет, — сказал Джон. — Какие новости из университета?

— Я разговаривал с Катамом, — ответил Эркор, спускаясь к нему. — Он, похоже, здорово удивился, увидев меня. Расскажи мне о здешних новостях, а я расскажу тебе о моих.

— Алтер, по-видимому, с моей сестрой, так сообщила герцогиня. А Тил пошел в армию, сражаться с врагом за барьером.

— Катам сказал, что надо найти Лорда Пламени и изничтожить его как можно быстрее. А потом задавал вопросы.

— Зачем?

— Он говорит, что это историческая необходимость. Если бы Черджил не был уже убит, мы, вероятно, потратили бы больше времени на вычисление Лорда Пламени.

— Вроде звучит разумно.

Они оставили пирс и пошли по набережной.

— Эркор, что ты слышишь?

— Мозгом?

— Да.

— В тебе?

— Вокруг меня и во мне тоже.

Эркор улыбнулся.

— Ты, вероятно, думаешь, что это очень важно, поскольку сам ты не видишь, как я, и не слышишь, как я. Это не совсем так. — Он помолчал. — Я чувствую приблизительно на квартал во всех направлениях, во всяком случае, отчетливо. Вот работница, которая вспоминает, как ее брат умер, поев отравленной рыбы. В этом здании неандертальцу по имени Джеф, снится кто-то, кого он недавно жестоко избил на верхнем этаже. Некто Вал Поник сидит за столом и пытается написать стихотворение о девушке. Он смотрит на свой портрет, который девушка набросала красным мелком и повесила на стену и пишет: «Ренна, твои карие глаза открыты океану света...» Где-то в парке я чувствую женщину со стальным мозгом, которая быстро просматривает счетные книги... — Он вдруг улыбнулся. — Это твоя сестра, Джон. — Улыбка исчезла. — Что-то не так...

— В чем дело. Она в порядке?

— Да. Но есть что-то... в ее мозгу. Очень глубоко. — Эркор нахмурился и покачал головой. — Нет, не могу почувствовать, что это. Она как бы прячет это под чем-то другим. Я вижу рисунок, слышу звук того, но оно слишком глубоко, чтобы можно было добраться до смысла.

— А что ты чувствуешь в моем мозгу?

— Крик, резкий как нож.

— О чем крик?

— Об... осознании того, что ты зовешь свободой.

Джон улыбнулся.

— Я рад, что оно еще здесь. Знаешь, Эркор, мне поручено сделать как можно больше для окончания этой войны. Но я не вполне добровольно стал агентом Тройного Существа. Передо мной был выбор: смерть от радиации или присоединение к нему. Так что, я не буду свободным, пока Тройное Существо не оставит нас.

— Еще я слышу и в мозгу твоем, и в голосе, как сильно ты хочешь, чтобы я поверил тебе...

— Но это правда. Давай, читай дальше в мозгу.

— Я уже прочел. Я хочу, чтобы ты понял, Джон. Ты думаешь, что основное различие между мной и тобой в том, что я знаю твои мысли, а ты моих не знаешь. Дело не в этом. Главное различие в восприятии у вас, людей, и у нас, стражей. Разница между стражами-телепатами и стражами-нетелепатами — это разница между нормально видящими и дальтониками. Разница между людьми и лесными стражами — это разница между слепыми и зрячими.

— И это значит...

— И это значит, что то, что я слышу — не важно. А как я интерпретирую это — ты не можешь понять.

Они шли к центральному кольцу города. Небо на востоке потемнело. Они вдруг остановились.

— Лорд Пламени, — сказал Джон.

— Даже ты чувствуешь его, — сказал Эркор. Джон кивнул.

— Ты можешь точно указать, где он или в ком обитает?

— Пока нет.

Они пошли дальше.

— Что ты слышишь сейчас?

— Я слышу администратора одного из предприятий твоего отца, размышляющего не отразится ли убийство Черджила на его жаловании. Он разговаривает с женой насчет этого...

— Лорд Пламени, — снова сказал Джон.

— Мы приближаемся.

— Ты видишь, что он делает теперь?

— Пока нет.

Они шли мимо знакомого Джону особняка.

— Там твой отец, — сказал Эркор. — Он думает вызвать своего секретаря и продиктовать письмо интенданту Тилфара с выражением своей полной веры в военные успехи и присовокупить дар в полмиллиона. Будет ли реклама равноценна дару? — думает он.

— А думает ли он обо мне или моей сестре?

Эркор покачал головой. Они все ближе подходили к королевскому дворцу. Наконец они свернули под каменную арку, и Джон открыл дверь старинным ключом, которым до сих пор пользовались во дворце. Они прошли по коридору и свернули к широкой мраморной лестнице. Поднявшись на пятый этаж жилой башни, они вошли в апартаменты герцогини.

Петра стояла у окна и смотрела на вечерний город. Она повернулась, когда они вошли.

— Вы опоздали. Я чувствую Лорда Пламени, словно он в моей комнате.

— Он во дворце, — сказал Эркор.

— Близко? Ты можешь сказать, что он сделал на этот раз? Я анализировала правительственные рапорты за неделю и не нашла ничего, во что можно ткнуть пальцем.

— Пока что еще не все ясно. Может быть, он причастен к убийству Черджила?

— Возможно, — сказала Петра. — На это я тоже не могла пролить никакого света.

— Ты говоришь, он во дворце, — сказал Джон. — В каком направлении?

Эркор подумал и указал:

— Там.

Они вышли в коридор, прошли мимо незанятых теперь комнат королевы-матери и других помещений для королевских гостей и поднялись по короткой лестнице в холл, уставленный с обеих сторон статуями.

— Мы идем к тройному залу, — сказала Петра.

— Правильно, — кивнул Эркор.

Холл выходил в один из альковов тронного зала. На пятнадцатифутовых окнах висели тяжелые драпировки.

— Подойдите, — сказал Эркор.

В слабом освещении они видели, как его лоб собрался в складки. Он указал по диагонали через зал на один из многих других альковов.

— Мы разделимся, — прошептала Петра. — Не забудьте, нам надо увидеть его всем вместе.

Она двинулась влево, а Джон вправо. Держась в тени гобеленов, изображающих морской пейзаж, он прошел к пустому трону.

Раздался глухой голос:

— Что это? Кто тут?

Глаза Джона быстро устремились к алькову.

— Кто тут? Я вызову стражу... — белая фигура прошла через полосу света, неуверенно оглядываясь вокруг. — Кто здесь?

Король! Джон почувствовал боль узнавания и отступил от гобеленов. В то же время Эркор и герцогиня вышли из укрытия. Сначала король увидел только герцогиню и сказал:

— Петра! Вы меня напугали. Я на секунду подумал, что вы...

Затем...

Зелень пчелиных крыльев... Краснота полированного карбункула... паутина серебряного огня. Молния ударила в глаза Джона, и он нырнул в синий дым. Его мозг швырнуло через парсеки.

Он видел серое, громадные полосы серого, но с оттенками лавандового, красного, желтоватого, оранжевого. Он быстро сообразил, что он в пустыне под тусклым серым небом. Ветер пульсировал, и оттенки менялись: оранжевый отливал зеленым, красный светился желтым, голубоватый цвет слева углубился, но серый главенствовал над всем, бесконечный, зыбкий.

Усики Джона скользнули вверх по стволу. Корни вошли глубоко в песок, к потоку чистой фтористоводородной кислоты, питательной и холодной. Но здесь, на поверхности разряженная атмосфера была холодной, сухой и серой.

Три горячих чувствительных щели в его оболочке зарегистрировали присутствие двух других кактусов поблизости. Он снова зашелестел усиками, и те тоже прошелестели в ответ.

— Следи, — прошелестел Эркор, — он здесь...

Другой кактус (Петра) качнулся, усики зашелестели по песку.

За ближайшей дюной что-то подняло голову. Три глаза мигнули и ушли обратно.

Чувствилища Джона бессильно повисли.

Голова (черный оникс) поднялась снова, снова мигнули три глаза. Ящерица зашипела, острые как иглы зубы окаймляли губчатую пасть. Она снова зашипела, и яркий песок закружился перед ее ртом. Ящерица ползла по дюне на шести черных ногах, направляясь к Джону.

Джон внезапно вытянулся, схватил животное за шею. Задыхаясь, ящерица дернулась назад, но высокое растение, которое было Эркором, наклонилось, и три гибкие вайи окружили тело рептилии.