В своём корабле вблизи орбиты Плутона Ал Доскер получил в обычном порядке сообщение, отправленное Фреей Холм с Китовой Пасти в офис компании «ОбМАН Инкорпорейтед» в Новом Нью-Йорке.
      ЗАБЫЛА УПАКОВАТЬ ИРЛАНДСКИЕ ЛЬНЯНЫЕ ПЛАТКИ. ПРОШУ ВЫСЛАТЬ ИХ ЧЕРЕЗ ТЕЛПОР. ФРЕЯ.
      Он прошёл в тыльную часть корабля, двигаясь лениво, поскольку на таком расстоянии от солнца всё казалось энтропийным, замедленным; здесь как бы тормозился ход звёздных часов.
      Открыв шифровальный ящичек, пилот пробежал пальцем по индексу «Ф», нашёл ключ, принял сообщение и ввёл его в компьютер, снабжённый бобинами, соответствующими содержимому ящичка. Из щели выползла бумажная лента с печатным текстом. Он прочёл расшифровку:
      ВОЕННАЯ ДИКТАТУРА. КАЗАРМЕННАЯ ЖИЗНЬ НА СПАРТАНСКОЙ ОСНОВЕ. ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ С НЕИЗВЕСТНЫМ ПРОТИВНИКОМ.
      С минуту постояв на месте, Доскер взял оригинальное закодированное послание и снова прогнал его через компьютер. Затем опять прочёл его, но в нем ясно и безоговорочно говорилось то же, что и прежде. Сомнения отпали, поскольку Мэтсон Глазер-Холлидей лично запрограммировал устройство.
      «Вот оно что, — подумал Доскер. — И это из пятидесяти вероятностей диапазоном от Элизиума до преисподней». Грубо говоря, ситуация топталась на полдороге к преисподней. В общем, почти оправдала его худшие ожидания.
      Значит, теперь мы знаем.
      Мы знаем… но не можем подтвердить.
      Невероятно, но клочок ленты с закодированным сообщением был абсолютно бесполезен. Его просто некому было вручать.
      Их собственная организация «ОбМАН Инкорпорейтед» обескровлена действиями Мэта, его приказом отправить на Китовую Пасть лучших людей, после чего в Новом Нью-Йорке остался лишь персонал из бюрократов — и самого Мэта.
      Разумеется, где-то в космосе в своём «Омфале» был ещё Рахмаэль бен Аппельбаум. Деловито штудирующий древнегреческий.
      Вскоре из новоньюйоркского офиса пришло второе закодированное сообщение, которое пилот также ввёл в компьютер. Появившуюся расшифровку он прочёл с ощущением глубокого стыда — ведь он пытался пресечь планы Мэтсона, но потерпел неудачу, теперь моральная тяжесть легла ему на плечи.
      НАМ НЕ УДЕРЖАТЬСЯ. ВИВИСЕКЦИЯ ПУЩЕНА В ХОД.
      «Чем я могу помочь вам? — гадал он, страдая от бессильного гнева. — Чёрт тебя побери, Мэтсон, ты должен был поступить по-своему, из жадности. И ты захватил с собой две тысячи человек и Фрею Холм, чтобы их перебили там, где помочь им мы не в силах, поскольку „мы“ — это пустой звук».
      Впрочем, он мог отважиться на последнее усилие, не связанное с попыткой спасти множество терранцев (которые в ближайшие дни и недели проследуют через врата «Телпора» на Китовую Пасть), а нацеленного на спасение человека, заслуживающего избавления от взятой на себя ноши, оказавшейся никчемной после высланных через «Телпор» и «Видфон Корп» обоих зашифрованных посланий.
      Осознавая возможность перехвата своего сигнала монитором ООН, Ал Доскер отправил УВЧ-сигнал на «Омфал» Рахмаэлю бен Аппельбауму. Связавшись с «Омфалом», летящим на гиперпространственной скорости за пределами Солнечной системы, Доскер грубо справился о том, как продвигаются у Рахмаэля оды Пиндара .
      — Эти басни даются мне без труда, — донёсся до пилота далёкий, окружённый помехами межсистемного пространства голос, слабые импульсы которого ловил вращающийся конусовидный радар на борту корабля Ал Доскера. — Однако вы не должны были связываться со мной, — продолжал Рахмаэль, — если только…
      — Не чрезвычайное происшествие, — договорил Доскер. — Шифровальный метод, применяемый «ОбМАН Инкорпорейтед», не поддаётся взлому, поскольку транслируются не обычные данные. Слушайте внимательно, Рахмаэль. — Он продолжал говорить, надеясь, что его слова достигают «Омфала» благодаря сложной системе передачи, основанной на принципе многократного повторения записанного сигнала и последующего декодирования на условной статистической основе. — Вам известен анекдот о заключённом, который поднимается и провозглашает: «Номер третий!», после чего все хохочут?
      — Да, — живо отозвался Рахмаэль. — Потому что номер третий соответствует одному из анекдотов, известных всем зекам — ведь они сидят в тюряге давным-давно.
      — Подобным способом закодирована сегодняшняя передача с Китовой Пасти, — сказал Доскер. — У нас декодер заменяет бинарный компьютер. Вначале мы начинали с подбрасывания монеты на каждую букву алфавита. Решка означала зеро или блокировку врат, орёл — единицу или открытые врата. Варианты: либо зеро, либо единица — таков принцип действия бинарного компьютера. Затем мы изобрели пятьдесят шаблонов сообщений, описывающие возможные условия на той стороне; сообщения были составлены таким образом, чтобы каждое состояло из уникальной последовательности единиц и нулей. — Он слегка задыхался от волнения. — Я только что получил сообщение, которое представляет собой после сведения к бинарной системе число 1110100110011101011000001001101010011100001001111100000111. Данная бинарная последовательность не поддаётся декодированию, поскольку действует лишь в качестве оного из пятидесяти уникальных сигналов, известных нашему «ящичку» здесь, на моём корабле, — и оно рассчитано на ленту особого типа. Однако его длина невольно вызывает у криптографов впечатление внутренней «наполненности».
      — А ваша автоматическая включаемая лента… — подхватил Рахмаэль.
      — Её активирует операционное слово «Спарта», — пояснил Доскер, и замолчал.
      — Режим диктатуры? — послышался голос Рахмаэля.
      — Да.
      — Против кого?
      — Они не сказали. Пришло и второе сообщение, но оно почти ничего не добавило. Разве что в нём недвусмысленно сказано, что они не в силах держаться. Войска уничтожили десятую часть прибывших.
      — А вы уверены в подлинности этой информации? — спросил Рахмаэль.
      — Только у Фреи Холм, Мэтсона и у меня имеются шифровальные ящички, в которые можно вводить сообщения с бинарной активационной последовательностью. Очевидно, шифровку отправила Фрея — во всяком случае, она транслировала первое… Они даже не потрудились подписать второе, — добавил он.
      — Ладно, тогда я поворачиваю назад, — сказал Рахмаэль. — В моём путешествии больше нет смысла.
      — Решение за вами. — Доскер подождал, гадая о том, какое решение примет Рахмаэль бен Аппельбаум, хотя значения это уже не имело, поскольку подлинная трагедия развернётся на расстоянии двадцати четырёх световых лет пути отсюда и не ограничится уничтожением и захватом двухтысячного персонала «ОбМАН Инкорпорейтед», но коснётся и тех сорока миллионов, что отправились прежде. И ещё восьмидесяти миллионов или больше, которые последуют за ними и помочь которым невозможно, — ведь, несмотря на знание ситуации по эту сторону врат «Телпора», у пилотов нет средств оповещения населения с помощью СМИ…
      Доскер продолжал размышлять над этим, когда тройка кораблей-преследователей из арсенала ООН, похожих на чёрных скользящих рыб, бесшумно подошли к нему на пригодную для обстрела дистанцию и выпустили ракеты, после чего его кораблю, принадлежащий «ОбМАН Инкорпорейтед» разлетелся градом осколков.
      Оглушенный и безвольный пилот в скафандре с автономным запасом воздуха, тепла, воды, с радиопередатчиком, контейнером для мусора и тубами с пищей дрейфовал в пространстве, как ему казалось вечно. При этом его навещали приятные мысли о планете, покрытой зелёными лесами, о женщинах и беспечных пикниках, хотя он знал при этом, что жить ему, возможно, осталось совсем недолго, и гадал заодно, уничтожен ли «Омфал» кораблями ООН под стать его космолёту. Очевидно, мониторы их вездесущего главного пульта запеленговали радиоволну, но засекли ли они сигнал Рахмаэля, работавшего на другой частоте? Доскеру оставалось молиться, чтобы этого не случилось, чтобы жертвой оказался только он…
      Он продолжал надеяться, когда корабль-преследователь приблизился к нему и выслал напоминающее робота устройство, провозившееся с пилотом некоторое время, пока ему не удалось осторожно обхватить его, не повредив скафандра. Почему бы им просто не проколоть оболочку его скафандра, не выпустить из него воздух и тепло и не оставить дрейфовать в космосе мёртвое тело?
      Это поразило Доскера. И зачем открывается люк корабля-преследователя, в который его просунули, словно спеленутую сетью добычу? Вскоре люк захлопнулся, и он ощутил искусственную гравитацию, поддерживаемую внутри дорогого сверхсовременного космолёта. Пролежав некоторое время, пилот вяло поднялся на ноги.
      Стоявший перед ним вооружённый старший офицер ООН сказал:
      — Снимите скафандр. Ваш аварийный скафандр. Понятно? — Он говорил с сильным акцентом и, судя по замеченной Доскером нарукавной повязке, входил в Нордическую Лигу.
      Доскер снял с себя предмет за предметом аварийную экипировку.
      — Похоже, вы, готы, контролируете ситуацию, — сказал Доскер. «Во всяком случае, в ООН», — мысленно добавил он, гадая насчёт положения на Китовой Пасти.
      — Сядьте, — продолжал офицер, не сводя с него лазерного пистолета. — Мы возвращаемся на Терру. Nach Terra, versteh’n? Позади него за пультом управления сидел ещё один невооружённый служащий ООН, корабль шёл высокоскоростным курсом на Третью планету, и Доскер предположил, что путь до неё займёт не более часа. — Генеральный секретарь пожелал говорить с вами лично, — сказал офицер. — Извольте расположиться здесь и ждать. Хотите почитать журнал? Или посмотреть развлекательную кассету?
      — Нет, — отказался Доскер и присел, уставясь перед собой отсутствующим взглядом.
      — Мы запеленговали «Омфал» по его несущей волне, как и в случае с вашим кораблём.
      — Неплохо сработано, — саркастически заметил пилот.
      — Впрочем, с учётом расстояния, нам понадобится несколько дней, чтобы догнать его.
      — Но вы его догоните, — сказал Доскер.
      — Это несомненно, — подтвердил офицер ООН с сильным шведским акцентом и кивнул. У него не было сомнений. У Доскера — тоже.
      Единственной проблемой был фактор времени. По словам офицера, им требовалось несколько дней, не более. Пленник продолжал сидеть, глядя прямо перед собой, а корабль-преследователь ООН тем временем нёсся к Терре, к Новому Нью-Йорку и Хорсту Бертольду.
      * * *
      В штабе ООН в Новом Нью-Йорке ему устроили доскональный медосмотр — врачи и медсёстры присоединяли к нему один за другим всевозможные датчики, изучая их показания, но не обнаружили никаких трансплантированных под кожу устройств.
      — Вы замечательно перенесли выпавшие вам суровые испытания, — сообщил Доскеру главный врач, когда пациенту вернули одежду и позволили в очередной раз одеться.
      — И что теперь? — спросил пилот.
      — Генеральный секретарь готов увидеть вас, — коротко ответил врач, делая пометки в своей карте, и кивнул в сторону двери.
      Одевшись, Доскер медленно подошёл к двери и открыл её.
      — Прошу вас поспешить, — произнёс Хорст Бертольд.
      — Почему? — спросил Доскер, закрывая за собой дверь.
      Сидевший за старинным дубовым столом Генеральный секретарь ООН поднял на него взгляд; это был грузный, рыжий мужчина с узким длинным носом и бесцветными тонкими губами. Несмотря на мелкие черты лица, у него были мощные плечи, руки и грудная клетка, словно накачанные бесчисленными паровыми банями и гандболом; мышцы ног выдавали замечательное спортивное детство с пешими прогулками и многими милями велосипедных поездок — этот человек был по натуре бродягой, он был прикован своей работой к столу, но тосковал по открытым просторам, которых отныне не существовало. Абсолютно здоровый человек в физическом смысле, решил Доскер. Как ни странно, но Бертольд, несмотря на предубеждение, произвёл на пилота хорошее впечатление.
      — Мы запеленговали ваш радиообмен с «Омфалом», — сказал Бертольд на совершенном английском (даже чересчур совершенном, словно звучащим с учебной аудиозаписи). Первое впечатление было несколько нарушено. — В итоге мы обнаружили оба корабля. Нам также известно, что вы, будучи старшим должностным лицом «ОбМАН Инкорпорейтед» наряду с мисс Холм и мистером Глазер-Холлидеем были телепортированы — под фальшивыми именами, разумеется — на Китовую Пасть.
      Доскер пожал плечами и промолчал, не проявляя желания что-либо добавить.
      — Так или иначе… — Хорст Бертольд постучал ручкой по верхнему документу на своём столе и нахмурился. — Здесь дословная расшифровка переговоров между вами и фанатиком бен Аппельбаумом. Именно выинициировали радиообмен, первым связавшись с «Омфалом». — Бертольд поднял на него пронзительные голубые глаза. — Мы задействовали наших расшифровщиков для изучения последовательностей применяемого вами кода… копии тех, что вы прежде приняли от «Видфон Корпорейшн». Собственно последовательности ничего не значат. Но в обломках вашего корабля мы нашли ваш дешифратор — неповреждённый ящик с пятьюдесятью магнитными лентами. Далее мы сравнили образчики трансляции и записали бинарную последовательность на плёнку. И обнаружили, что вы информировали бен Аппельбаума.
      — Это вас удивило?
      — Конечно, нет, — заверил Бертольд. — К чему вам обманывать собственного клиента? Причём, принимая на себя риск (оказавшийся, кстати, излишним) выдать местонахождение вашего корабля? Впрочем… — голос Бертольда стих до неразборчивого бормотания. — Мы так и не были удовлетворены. И решили проверить нашу следящую систему…
      — Там, на планете, их уничтожают, — сказал Доскер. — Две тысячи полевых агентов, и Мэта, и Фрею. — Он говорил безжизненным голосом, зная, что им не избежать промывания мозгов и получить они могут что угодно — любую память, мотивации, планы и проекты. В конце концов, его собственная организация, крошечная по сравнению с ООН, занималась тем же в течение многих лет, обрабатывая множество людей с помощью психиатров.
      — «Тропа Хоффмана лимитед» и Теодорих Ферри полностью контролируют Неоколонизированную территорию. У ООН нет персонала на Китовой Пасти, — сказал Бертольд. — Нам известны лишь данные, получаемые с их любезного согласия в виде аудио и видеосигналов. Информация поступает через пункты «Телпора» на протяжении всего периода колонизации, а наши первые спутники-наблюдатели были отключены после официального перехода планеты под юрисдикцию ТХЛ.
      — Так, значит, последние события для такая же новость, как и для… — с изумлением заговорил Доскер после долгой паузы.
      — Мы верили аудио— и видеозаписям целых пятнадцать лет, не видя повода для сомнений. ТХЛ добровольно согласилась подстраховать колонизацию экономически, они взяли на себя инициативу, и мы дали им торговые лицензии, потому что они владели патентом на «Телпор» и оборудование. Патенты доктора фон Айнема принадлежат исключительно ТХЛ, у него было законное право на подобную договорённость. Ну а здесь… — Бертольд поднял со стола верхний документ и показал его Доскеру, перед которым очутилась полная распечатка его радиопереговоров с Рахмаэлем. — Здесь мы имеем результат.
      — В чём его значение? — спросил Доскер, добавив про себя, что ему понятен смысл полученных сообщений, но не более того.
      — Из сорока миллионов колонистов, — заговорил Генеральный секретарь ООН, — Ферри создал с помощью мобилизации армию и снабдил её современным усовершенствованным оружием. Не существует никакой расы пришельцев и никакой внеземной враждебной цивилизации. Иначе их распознали бы наши беспилотные мониторы; на сегодняшний день мы проверили каждую звёздную систему нашей галактики. — Он уставился на Доскера. — Мы. ООН. Вот с чем намерен сразиться Теодорих Ферри, когда к нему переправится достаточное количество колонистов. Тогда «односторонний» аспект телепортационного оборудования неожиданно покажет, что так называемая «Первая теорема» была ложью.
      — Значит, они проникнут обратным ходом через свои филиалы «Телпора» прямо сюда?
      — И застанут нас врасплох, — подхватил Бертольд. — Но не сейчас. В настоящее время их ещё не так много… По крайней мере мы так предполагаем, — продолжал он еле слышно. — Мы изучили образцы эмигрировавших групп; у Ферри не может быть под ружьём более миллиона человек. Но они могут обладать УСВ — ультрасовременным вооружением, — ведь на них работает фон Айнем.
      — А где сейчас находится фон Айнем? — спросил Доскер. — На Китовой Пасти?
      — Мы давно установили за ним слежку, — пальцы Бертольда судорожно скомкали документ. — И уже получили достаточно — ganz genug! — доказательств в своей правоте. Все эти годы фон Айнем курсирует между Террой и Китовой Пастью, он — то есть компания — всегда пользовался аппаратурой «Телпора» для двухсторонних путешествий. Это доказано, Доскер. Доказано! — Он снова уставился на пилота.

      Различив в приближающихся к «Омфалу» смутных тёмных силуэтах корабли-преследователи, Рахмаэль бен Аппельбаум осознал суровую правду: ООН выследила его, и он (заодно с Доскером) находился всецело в её власти. Поэтому он щёлкнул микроволновым передатчиком и вызвал, после паузы, офицера, командующего кораблями-преследователями.
      — Я поверю вам, — сказал Рахмаэль, — когда услышу подтверждение от Ал Доскера. — «И когда осмотрю его на предмет наличия признаков промывания мозгов», — добавил он мысленно. Однако почему бы им не признаться, если это правда? И Доскер, и запеленгованный «Омфал» с Рахмаэлем оказались теперь добычей боевых межсистемных космолётов великой ООН, распростёртой от планеты к планете. К чему хитрить, когда некого подавлять и некому оказывать сопротивление?
      «Боже всемогущий, — подумал он. — Если это правда, то мы можем положиться на Хорста Бертольда. Мы позволили предрассудкам ослепить нас… фон Айнем — немец, как и Хорст Бертольд. Но утверждать, что они работают вместе и являются тайными сотрудниками, — всё равно что подозревать в этом пару убангийцев или евреев. Адольф Гитлер даже не был немцем… в общем, нас предала манера мышления. Впрочем, быть может, теперь мы поумнеем. Новая Единая Германия породила доктора Сеппа фон Айнема и „Тропу Хоффмана Лимитед“… но могла породить и нечто другое в облике Хорста Бертольда».
      — Я подожду, пока мы прибудем в штаб ООН в Новом Нью-Йорке, где встречусь с Хорстом Бертольдом и увижу подтверждение, в виде макроволнового радиосигнала.
      Подтверждение того, что в шесть утра по новоньюйоркскому времени сегодняшнего дня войска ООН вошли во все филиалы «Тропы Хоффмана лимитед», захватили оборудование «Телпора» и решительно без какого-либо предупреждения прекратили эмиграцию на Китовую Пасть.
      * * *
      Через двенадцать часов усталая и озабоченная секретарша провела Рахмаэля в офис Генерального секретаря ООН.
      — Фанатик, — промолвил Хорст Бертольд, оглядывая Рахмаэля. — Идеалист, распаливший в Мэтсоне Глазер-Холлидее жгучее желание попытаться осуществить военный переворот на Китовой Пасти. — Он обратился к помощнице: — Доставьте сюда устройство «Телпор».
      Через несколько секунд в контору лидера ООН с шумом вкатили знакомый биполярный механизм, сопровождаемый потрясённым с виду техником, казавшимся без своих выпуклых очков испуганным и — маленьким.
      — Этот аппарат позволяет телепортацию в обе стороны? — спросил у него Хорст Бертольд. — Или только в одну? Zwei oder ein? Antworte.
      — Только туда, майн герр Генеральный секретарь, — проблеял техник. — Как показывает Первая теорема, рецессия материи по направлению к…
      — Пригласите наших специалистов по промыванию мозгов, — приказал Бертольд секретарше. — Пусть начнут с электроэнцефалографов.
      — Dass brauchen Sie nicht , — вмешался робким, дрожащим голосом техник.
      — Он говорит, что согласен сотрудничать, — пояснил Бертольд Рахмаэлю, — и нашим психиатрам не придётся с ним возиться. Извольте спросить у него! — Он дёрнул головой в сторону съёжившегося служащего ТХЛ, человека в белом халате, отправившего в эмиграцию буквально миллионы наивных человеческих душ. — Спросите у него, действуют ли терминалы в обе стороны.
      — Beide , — прошептал техник. — В обе стороны.
      — Никакой Первой теоремы никогда не существовало! — рявкнул Бертольд.
      — Sie haben Recht , — согласно кивнул техник.
      — Приведите сюда Доскера, — приказал Бертольд своей усталой секретарше.
      Появившийся Доскер немедленно сказал Рахмаэлю:
      — Фрея жива, и она там, — он указал на аппарат «Телпора». — Мы связывались друг с другом с его помощью. Однако… — он помедлил.
      — Мэтсон Глазер-Холлидей мёртв, — сказал Хорст Бертольд. — Но почти половина персонала «ОбМАН Инкорпорейтед» выжила, эти люди находятся сейчас повсеместно на Неоколонизированной территории, и мы начинаем снабжать их на стратегической основе. Вооружением, которое им немедленно понадобится. Вдобавок мы собираемся вскоре высадить в тактических пунктах десантные группы. Думаю, наши коммандос способны на многое.
      — Чем я могу помочь? — спросил Рахмаэль. Его обуревало ощущение бессилия, ситуация развивалась своим ходом без него. А он тем временем был занят бессмысленным путешествием в глубоком и абсолютно пустом космическом пространстве.
      Генеральный секретарь словно прочёл на лице Рахмаэля его мысли.
      — Вы насторожили Мэтсона, — подчеркнул он. — После чего он предпринял неудачную попытку военного переворота. А тут ещё сообщение от Фреи Холм Доскеру, а затем на «Омфал», после которых мы поняли, какая реальность скрывалась под прикрытием Теодориха Ферри, на которого мы возлагаем вину за длящееся в течение пятнадцати лет заблуждение. Всё основывалось на фундаментальной ложной предпосылке о том, что телепортация возможна лишь в одном направлении… — Он нахмурился. — Впрочем, «Тропа Хоффмана» сделала непоправимую ошибку, не помешав перемещению на планету двух тысяч ваших ветеранов из «ОбМАН Инкорпорейтед»… Но даже этого было бы недостаточно, — добавил он Доскеру. — Хотя с нашей тактической поддержкой…
      — Этого было недостаточно с самого начала, — заговорил Доскер, — поскольку они сразу убрали Мэтсона. У нас не было ни одного шанса, — продолжал он, словно поясняя ситуацию Рахмаэлю. — Возможно, Мэтсон умер, не успев понять, в чём дело. Однако вы могли бы вернуть Фрею. Хотите попытаться?
      — Да, — мгновенно ответил Рахмаэль и добавил, обращаясь к Бертольду: — Вы могли бы снабдить меня экипировкой? Защитными экранами, а может, и наступательным оружием? Я отправляюсь туда один.
      Как знать, заметят ли его в царящем на планете хаосе? Теперь, когда Китовая Пасть превратилась в поле битвы со множеством участников, нелегал-одиночка вполне способен проникнуть туда неприметно, и если ему удастся найти девушку, у них будет шанс показаться слишком мелкой добычей для крупных воюющих хищников. В контексте борьбы за власть, в результате которой вышла из строя «ОбМАН Инкорпорейтед», один из соперников был ликвидирован на старте, и теперь на театре военных действий остались только два монолита — ТХЛ и её старый мудрый противник в лице ООН, корни победы которой уходили в глубь прошлого века. Рахмаэль предположил, что ООН успела обогнать оппонента на пятьдесят лет.
      Впрочем, «Тропа Хоффмана лимитед» обладает изобретательным гением чуть слабоумного, но всё ещё коварного старика Сеппа фон Айнема. Причём как знать, ограничится ли творец «Телпора» своим последним изобретением. Интересно, пришло ли это в голову Хорсту Бертольду?
      Но это не важно, поскольку, если фон Айнем изобрёл нечто равное по значению — либо сколько-нибудь ценное, — это проявится в ближайшее время.
      А значит, всё, что задумали и разработали за несколько лет доктор Сепп фон Айнем и ТХЛ, в эти минуты вовсю применяется на улицах городов Неоколонизированной территории, где для всех участников конфликта настал сейчас День гнева, когда им назначены испытания подобно диким зверям в поле. И помоги Господь слабеющему сопернику, ибо в этом сражении выживет только одна сторона, а побеждённому не будет дарована даже частица жизни. Только не на этойарене.
      Собственно, перед Рахмаэлем, на его взгляд, стояла одна задача. А именно: вызволить Фрею Холм с Китовой Пасти и вернуть в целости и сохранности на Терру.
      Восемнадцатилетнее путешествие, одиссея на борту «Омфала», изучение древнегреческого в такой степени, что он мог прочесть в оригинале «Вакханок» Эврипида, — все эти детские фантазии увяли под гнётом реальной ситуации и кипящей борьбы — не в далёком будущем, а сейчас, на терминалах шести тысяч станций «Телпора» на Китовой Пасти.
      — Sein Herz voll Hass geladen , — сказал Хорст Бертольд Рахмаэлю. — Вы говорите на идише? Понимаете?
      — Я немножко говорю на идише, — сказал Рахмаэль, — но это немецкий. «Его сердце отягощено ненавистью». Откуда это?
      — Из гражданской войны в Испании, — ответил Бертольд. — Из песни интернациональных бригад. В основном немцев, покинувших Третий рейх, чтобы сражаться в Испании против Франко в 1930-х. Полагаю, они были коммунистами. Но они сражались с фашизмом в самом начале, и были немцами. Так что всегда существовали «хорошие» немцы, и этот парень, Ганс Баймлер, автор песни, ненавидел нацизм и фашизм на всех его стадиях, в любых состояниях и проявлениях. Мы тоже боролись с нацистами, мы — «хорошие» немцы, verges’ uns nie. Не забывайте нас, — спокойно и тихо повторил Бертольд. — Потому что мы вступили в битву не в 50-х или 60-х, а в самом начале. Первыми людьми, дравшимися насмерть, убивая и погибая от рук нацистов, были…
      Немцы.
      — На Терре не должны забыть об этом, — говорил Бертольд Рахмаэлю. — И надеюсь, люди не забудут тех, кто в эту минуту уничтожает доктора Сеппа фон Айнема и его нелюдей-союзников. Скажем, Теодорих Ферри, его босс… кстати, он американец. — Он улыбнулся Рахмаэлю. — Но есть и «хорошие» американцы, несмотря на атомную бомбу, сброшенную на японских женщин, детей и стариков.
      Рахмаэль молчал, не находя слов.
      — Ладно, — заключил Бертольд. — Мы свяжем вас с экспертом по новейшему оружию. Чтобы подобрать вам что-либо из экипировки. И желаю удачи. Надеюсь, вы вернёте мисс Холм. — По его лицу снова скользнула улыбка, и он занялся другими делами.
      Мелкий чиновник ООН потянул Рахмаэля за рукав.
      — Мне приказано заняться вашей проблемой, — пояснил он. — С этой минуты положитесь на меня. Скажите мне, мистер бен Аппельбаум, каким типам современного оружия (я не говорю об оружии прошлого месяца и тем более, прошлогоднем) вы отдаёте предпочтение. И как давно вы проходили неврологический и бактериальный…
      — У меня нет ни малейшего военного опыта, — сказал Рахмаэль. — И никаких антиневро— и бактериологических модуляций.
      — Мы всё же можем помочь вам, — сказал мелкий чиновник ООН. — Есть некоторые типы экипировки, н нуждающиеся в опыте обращения. Впрочем… — он сделал пометку на планшетке, — восемьдесят процентов «железа» действительно для вас бесполезны. — Он ободряюще улыбнулся. — Но это не должно нас обескуражить, мистер бен Аппельбаум.
      — Не беспокойтесь, — мрачно сказал Рахмаэль. — Итак, меня всё же телепортируют на Китовую Пасть.
      — Да, в течение часа.
      — Нетелепортированный человек станет телепортированным, — пробормотал Рахмаэль. — Вместо того чтобы пережить восемнадцать лет на борту «Омфала». Как иронично.
      — Ваши моральные принципы не осуждают применение нервного газа? — осведомился чиновник. — Или вы предпочитаете…
      — Всё, что угодно, лишь бы вернуть Фрею, — сказал Рахмаэль. — Всё, кроме фосфорного оружия и напалма, которыми я отказываюсь пользоваться, равно как и размягчителями костного мозга, — от этого увольте. Но я согласен на свинцовые пули и старомодное стрелковое оружие. Я принимаю его вместе с лазерно-лучевыми артефактами. — Он вообразил себе массу вооружений, взятых с собой Глазер-Холлидеем, этим профессионалом высшей категории.
      — У нас есть кое-что новенькое, — сказал чиновник, сверяясь со своей планшеткой, — и весьма многообещающее, если верить ребятам из департамента обороны. — Это искажающее время устройство, которое создаёт поле, коагулирующее…