Обман инкорпорейтед

      — Подай-ка мне вместо виски с водой досье на Хорста Бертольда, — сказал Мэтсон Фрее.
      В соседней комнате Фрея связалась с встроенной в стену виллы системой автономного поиска, в которую входило электронное миниатюрное оборудование, в основном для обработки и приёма информации, плюс архивы файлов и…
      Некоторые полезные артефакты, не включающиев себя данные, зато включающие ракеты с атомными боеголовками, предназначенные для боевых действий и уничтожения любых снарядов из внушительного ассортимента ООН, прежде чем они поразят цель в случае нападения на спутник.
      На своей вилле, находящейся на вращающемся по эллипсу Брокара спутнике, Мэтсон был в безопасности. Из осторожности он вёл большинство дел отсюда, а внизу, в новоньюйоркских офисах «ОбМАН Инкорпорейтед», всегда чувствовал себя голым. По сути его смущало там присутствие легионов «Миролюбцев» с серолицыми вооружёнными мужчинами и женщинами, скитающимися по планете во имя мира на земле и забредающими даже на жалкие, но всё ещё существующие «лунники» — ранние колонии-спутники, появившиеся до прорыва Айнема и открытия Джорджем Хоффманом девятой планеты Фомальгаута, ныне называемой Китовой Пастью и ставшей колонией.
      «Как жаль, — язвительно подумал Мэтсон, — что Джордж Хоффман не открыл в других звёздных системах других планет, населённых хрупкими мыслящими двуногими существами, каковыми являемся мы, люди. Планет сотни и сотни, но…»
      температура на них расплавляет термопредохранители. там нет воздуха. Нет почвы. Нет воды. О таких планетах — типичным примером которых служит Венера — вряд ли скажешь, что жизнь там беззаботна. Фактически, жизнь на таких мирах заключена в гомеостатические купола с автономной саморегулирующейся температурой.
      На один такой купол приходится около трёх сотен физических душ. Довольно небольшое число, принимая во внимание, что в этом году население терры составило семь миллиардов.
      — Вот досье на Х. Б. — Фрея мягко опустилась на толстый ковёр из настоящей шерстирядом с Мэтсоном и уселась, подогнув ноги. Она открыла его наугад. Полевая агентура поработала на славу, в отчётах имелись данные, не допущенные жёсткой цензурой ООН в СМИ, а потому не известные ни общественности, ни горстке «критично» настроенных аналитиков и обозревателей. Закон позволял им критиковать сколько влезет характер, привычки, способности и манеру бриться герра Бертольда… но факты им были не известны.
      В отличие от «ОбМАН Инкорпорейтед», прозвище которой звучало в эту минуту иронически ввиду точнейшей информации, представленной владельцу корпорации.
      Читать эти материалы было тяжело даже ему.
      Год рождения Хорста Бертольда: 1954-й. Он родился вскоре после того, как началась Космическая эра. Как и Мэтсон Глазер-Холлидей, он был реликтом тех времён, когда в небе изредка мелькали только «летающие тарелки» — так ошибочно называли ложное противоракетное оружие американских ВВС, оказавшееся неэффективным в кратковременной конфронтации 1982 года. Хорст был выходцем среднего класса Берлина — Западного Берлина, как его тогда называли, поскольку (и это нелегко вспомнить) Германия была в те дни разделена. Его отец владел мясным рынком. Весьма показательным Мэтсону показалось то, что он был офицером СС и бывшим членом особого подразделения, уничтожившего тысячи невинных людей славянского и еврейского происхождения… хотя это не относилось к рыночному бизнесу Иоганна Бертольда в 50-х и 60-х годах. В 1972-м году восемнадцатилетний Хорст-младший впервые проявил себя. (Излишне упоминать, что на его отца были наложены некие ограничения, хотя официальные власти Западной Германии не преследовали его за преступления 40-х, и он даже избежал расправы израильских отрядов коммандос, прикрывших к 1970-му году свою лавочку по выслеживанию бывших массовых убийц.) В 1972-м году Хорст стал лидером организации Рейнхольд Югенд.
      Уроженец Гамбурга Эрнст Рейнхольд возглавлял партию, стремившуюся ещё раз объединить Германию, представив её нейтральной в военном и экономическом смысле силой между Востоком и Западом. Это заняло ещё десять лет, но в конфликте 1982-го года он получил от США и СССР то, чего хотел: объединённую, свободную Германию, называемую нынешним именем и полную энергии и сил.
      Под началом Рейнхольда Новая Единая Германия изначально вела нечестную игру, но никого это по-настоящему не удивило. Восток и Запад торопливо строили палаточные лагеря в крупных населённых центрах типа Чикаго и Москвы в тайной надежде, что китайско-кубинское крыло Коммунистической Партии не воспользуется ситуацией и не вторгнется в их пределы…
      Секретный протокол Рейнхольда гласил, что НЕГ не будет сохранять нейтралитет. Напротив.
      Новая Единая Германия уничтожит Китай.
      такова была неприглядная основа, на которой рейх вновь обрёл единство. Его военные специалисты изобрели, в соответствии с директивами, оружие, нанёсшее в 1987 году окончательный удар по Народному Китаю. Изучая досье, Мэтсон просмотрел эту часть бегло, поскольку рейх применил столь ужасающие технологии, что по сравнению с ними нервный газ американцев казался полем с маргаритками. Мэтсону не хотелось видеть даже упоминаний об изобретениях «Круппа и сыновей», которые встретили тысячи миллионов китайцев, разлившихся до самой Волги и вторгшихся из захваченной в 1983-м году Сибири на Аляску. В итоге был заключен мирный договор, от которого побледнел бы даже Фауст; отныне планете придётся бороться с Новой Единой Германией вместо Народного Китая.
      Разумеется, это крайне запутало ситуацию. Ведь Новая Единая Германия законным образом добилась контроля над землями всей планеты, а следовательно, и над ООН как организацией, управляющей всей Солнечной системой. теперь она была у них в руках. А бывший член Рейнхольд Югенд Хорст Бертольд стал её Генеральным секретарём и пообещал своим избирателям — должность стала выборной к 1985-му году — заняться вопросом колонизации. Он обязался окончательно решить мучительную проблему терры, перенаселённой ныне под стать Японии в 1960-м, ибо попытки колонизовать альтернативные планеты Солнечной системы со их спутниками, искусственными куполами и тому подобным потерпели полный провал.
      С помощью изобретения доктора фон Айнема Хорст отыскал обитаемую планету в звёздной системе, слишком далёкой от Солнца, чтобы до него могла дотянуться компания коммерческих перевозок Мори Аппельбаума. Решением проблемы стала Китовая Пасть и агрегаты «телпора» при розничных филиалах «тропы Хоффмана лимитед».
      На первый взгляд подобное решение казалось восхитительным, однако…
      — Видишь? — сказал Мэтсон Фрее. — Вот письменный вариант речи Хорста Бертольда перед его избранием и перед тем, как объявился фон Айнем со своим «телпором». Обещание было дано до того, как телепортация на систему Фомальгаут стала технически возможна— фактически перед тем, как само существование Девятой планеты Фомальгаута было открыто беспилотными разведывательными кораблями.
      — И что же?
      — то, что полномочия у нашего Генерального Секретаря появились прежде решения проблемы. А для немецкого менталитета это означает лишь одно: проблему с крысами на ферме решает кошка. — Или, как теперь ему стало казаться, её решает фабрика собачьего корма.
      Некий литератор 1950-х иронически предлагал, в подражание Свифту, решить «негритянский вопрос» в США строительством гигантских фабрик по переработке негров в собачий корм. Разумеется, сатира, подобная «Скромному предложению» Свифта — трактату, в котором проблему голода среди ирландцев предлагалось решить поеданием детей… Свифт при этом выражал горькое сожаление, что не имеет собственных детей, чтобы предложить их на рынок для употребления. Ужасно. Но тем не менее…
      Всё указывало не только на серьёзность проблемы перенаселённости и недостаток продуктов питания, но также на то, что всерьёз рассматривались безумные, ненормальные решения. Недолгая третья мировая война (которую официально называли не иначе, как «Миротворческой акцией» по примеру Корейской войны, называемой «Полицейской акцией») позаботилась об участи нескольких миллионов человек. Этого оказалось недостаточно, война была признана «частичным решением» и рассматривалась во многих влиятельных кругах именно таким образом. Не катастрофой, а полумерой.
      А хорст Бертольд пообещал дать идеальный ответ. И его козырем была Китовая Пасть.
      — Я всегда относился с подозрением к Китовой Пасти, — еле слышно произнёс Мэтсон. — Не прочти я Свифта, К. Райт Миллза и отчёт Германа Канна по корпорации Рэнд… — Он взглянул на Фрею. — Всегда найдутся люди, которые предпочитают решать проблему таким способом. — И, продолжая слушать шум толпы на аудиозаписи, якобы представляющей собой празднование запуска с Китовой Пасти капсулы на терру, он подумал, что они опять столкнулись именно с такими людьми и таким решением.
      Иначе говоря, некто иной, как Генеральный секретарь Хорст Бертольд вкупе с «тропой Хоффмана» и её империей с переплетением экономических выростов. И ещё дражайший доктор Сепп фон Айнем и его многочисленные филиалы «телпора», действующие, как ни странно, только в одностороннем режиме.
      — Эта земля, — пробормотал Мэтсон, вольно цитируя давно забытого мудреца из прошлого, — которую все мы должны посетить однажды, лежит по ту сторону могилы. Но никто не вернулся, чтобы рассказать о ней. И до тех пор, пока…
      — Пока никто не вернётся, — подхватила Фрея, — ты будешь подозревать всё поселение Неоколонизированной территории. Аудио— и видеозаписей недостаточно, поскольку тебе известно, как легко их можно подделать. — Она указала на магнитофон, продолжающий воспроизводить запись.
      — Заказчик, — поправил её Мэтсон, — с его голосом крови, говоря словами наших друзей из рейха, и единственными стоящим межзвёздным флагманом — кажется, под названием «Средоточие», если перевести с надменного греческого слово «Омфал». так вот, он подозревает, что после восемнадцати лет изнурительного путешествия на Фомальгаут в глубоком сне, который на самом деле заставляет человека ворочаться в гипнотическом забытье при замедленном метаболизме, он прибудет на Китовую Пасть и вовсе не найдёт там ни пива, ни кегельбанов. там не будет общежитий со счастливыми поселенцами, улыбающихся детишек в независимых школах и ручных экзотических видов фауны.
      Однако что же он тогда найдёт?
      Если, как ему казалось, аудио— и видеозаписи, поступающие с Китовой Пасти на терру посредством «телпоров» фон Айнема, не более, чем прикрытие, то какова стоящая за ними реальность?
      Мэтсону трудно было представить себе это, поскольку речь шла о сорока миллионах человек. Фабрика собачьего корма? Или, не дай Бог, все сорок миллионов мужчин, женщин и детей мертвы? Не превратилась ли планета в погост, где не осталось никого, и некому даже выдернуть золотые зубные коронки, поскольку отныне мы пользуемся нержавеющей сталью?
      Это было для него загадкой, но кто-то знал ответ. Возможно, его знала на подсознательном, инстинктивном уровне вся Новая Единая Германия, обеспечившая себе львиную долю власти в ООН и управляющая отныне девятью планетами Солнечной системы. Как тогда, в 1940-х, немцы осознавали существование газовых камер, скрывая это осознание за клетками с щебечущими пташками и высокими звуконепроницаемыми стенами… и если бы трубы не извергали весь день напролёт странный едкий дым…
      — Они знают, — произнёс вслух Мэтсон. Ответ был известен Хорсту Бертольду, знал его и совладелец ТХЛ Теодорих Ферри, и дряхлый, но по-прежнему могущественный старик фон Айнем. А заодно сто тридцать пять миллионов жителей Новой Единой Германии — впрочем, до известной степени, не на вербальном уровне. Бесполезно вызывать специалиста-психолога из «ОбМАН Инкорпорейтед» в комнатку мюнхенского сапожника, чтобы вколоть ему ряд положенных препаратов, провести стандартные квазипсионные расшифровки, снять электроэнцефалограмму его парапсихологических реакций и узнать истину.
      Всё это проклятое дело оставалось туманным. И на этот раз суть была не в клетках с щебечущими птицами и немецких газовых камерах, а в чём-то другом, не менее эффективном. «Тропа Хоффмана лимитед» публиковала многоцветные объёмные великолепно исполненные брошюры, представляющие захватывающую жизнь по ту сторону «Телпоров», по ТВ день и ночь гоняли нескончаемую дурманящую рекламу малонаселённого степного пейзажа на Китовой Пасти с её благоухающим климатом (применён обонятельный сигнал) и тёплыми ночами в сиянии двух лун, которым невозможно сказать «нет»… В общем земля романтики, свободы, эксперимента и кибутцев без пустыни — природа, готовая к сотрудничеству, в которой апельсины зреют естественнои вырастают до величины грейпфрутов, а последние напоминают там арбузы либо женские груди.
      Мэтсон решительно объявил:
      — Я пошлю опытного агента через обычный «Телпор» под видом холостого бизнесмена, который надеется открыть на Китовой Пасти мастерскую по ремонту часов. Ему будет имплантирован под кожу мощный передатчик, который…
      — Знаю, — терпеливо вставила Фрея. Был вечер, и она, очевидно, жаждала отвлечься от суровой реальности их общего дела. — Он будет регулярно посылать сигнал сверхвысокой частоты на особой волне, который будет приниматься здесь. Но на это уйдут недели.
      — Хорошо. — Его осенило. Полевой агент «ОбМАН Инкорпорейтед» отправит с помощью «Телпора» обычное письмо, содержащее кодированное послание. Вот и всё. Если письмо придёт — прекрасно. Если нет…
      — Ты будешь ждать долго-долго, — сказала Фрея. — И никакого закодированного письма не придёт. И тогда ты заподозришь, что наш заказчик мистер бен Аппельбаум наткнулся на что-то зловещее и огромное в долгой тьме, являющейся нашей коллективной жизнью. И что ты сделаешь тогда? Полетишь туда сам?
      — Тогда я пошлю туда тебя, — сказал Мэтсон. — В качестве полевого агента.
      — Нет, — мгновенно отреагировала она.
      — Значит, Китовая Пасть пугает и тебя. Несмотря на все эти бесплатные блестящие брошюры, которые стоят бешеных денег.
      — Я уверена, что Рахмаэль прав. И знала об этом, когда он вошёл в офис — и когда прочла твоё примечание. Я не полечу, и точка. — Она спокойно смотрела на своего шефа-любовника.
      — Тогда я возьму наугад человека из нашего полевого персонала. — Он говорил не всерьёз — стоит ли выставлять свою любовницу разменной пешкой в игре? Но доказал желаемое: их общие страхи имели не только интеллектуальный характер. На этой стадии размышлений ни Фрея, ни он не рискнут отправиться с помощью «Телпора» на Китовую Пасть, как это делают ежедневно тысячи простодушных граждан Терры со своими пожитками и высокими непорочными надеждами.
      «Терпеть не могу делать из кого-то козла отпущения, — подумал он. — Однако…»
      — Это будет Питер Бернсайд. Наш агент в Детройте. Мы скажем ему, что намерены учредить на Китовой Пасти филиал «ОбМАН Инкорпорейтед» под прикрытием. Магазин скобяных товаров либо мастерскую по ремонту телевизоров. Отыщи его досье, мы изучим его способности. «Мы принесём в жертву одного из наших людей», — решил Мэтсон, и от этой мысли ему стало больно и муторно. Впрочем, это следовало сделать уже давно.
      Но побудить их к действию смог лишь обанкротившийся Рахмаэль бен Аппельбаум. Человек, преследуемый чудовищами-кредиторами, готовыми воспользоваться всеми его личными недостатками и секретами. Человек, пожелавший предпринять путешествие длиной в тридцать шесть лет, чтобы доказать, что кто-то ведёт нечистую игру в стране молока и протеина, находящейся по ту сторону врат «Телпора», куда может отправиться за пять поскредов любой взрослый терранин с целью…
      Бог знает, с какой целью.
      Он не питал иллюзий: ни Богу, ни доминирующей над ООН немецкой иерархии, а заодно и ТХЛ, ни к чему анализировать запись с шумом толпы на церемонии запуска капсулы времени, чтобы знать ответ.
      А ему пришлось анализировать. Его работой были расследования, и он вдруг с растущим страхом понял, что, возможно, является единственным существом на Терре, реальноспособным разгадать эту загадку.
      Правда, через восемнадцать лет космического полёта… За это время бессчетные миллионам и даже миллиардам (если точны экстраполяции) людей смогут отправиться с помощью «Телпора» в ужасающее путешествие в один конец.
      «Если ты умен, — мрачно решил Мэтсон, — то никогда не соблазнишься путешествием в один конец. Куда бы то ни было. Даже отправляясь в Бойсе, штат Айдахо… или переходя улицу. В начале пути будь уверен, что сможешь добраться назад».

ГЛАВА 4

      В час ночи сон Рахмаэля бен Аппельбаума был грубо нарушен — обычная процедура, поскольку разнокалиберные механизмы-кредиторы доставали его теперь круглосуточно. Впрочем, на этот раз это был не робот-кредитор в обличье хищника, а человек. Негр, маленький, с лукавой физиономией. Он стоял в дверях жилища Рахмаэля, держа в протянутой руке удостоверение личности.
      — Я из Образовательно-менторской ассоциации наблюдения, — произнёс негр и добавил, что у него имеется лицензия пилота межпланетных перевозок класса «А».
      Это разбудило Рахмаэля.
      — Вы стартуете на «Омфале» с Луны?
      — Если отыщу корабль. — Темнокожий человечек коротко улыбнулся. — Я могу войти? Мне хотелось бы проводить вас до ремонтного дока на Луне, чтобы не ошибиться. Я знаю, что ваши служащие вооружены, ведь иначе… — Он проследовал за Рахмаэлем в гостиную, которая была по сути и его единственной комнатой. Таковы уж были условия жизни на Терре. — Иначе «Тропа Хоффмана» уже с прошлого месяца перебрасывала бы на «Омфале» оборудование на свои купола на Марсе — верно?
      — Верно, — согласился Рахмаэль, машинально одеваясь.
      — Меня зовут Ал Доскер. Я невзначай оказал вам ещё услугу, мистер бен Аппельбаум. Завалил робота-кредитора, поджидавшего в холле. — Он продемонстрировал пистолет. — Полагаю, в суде это дело назвали бы «уничтожением собственности». Хотя, когда мы с вами уйдём, ни одно устройство ТХЛ не проследит наш путь. — Добавив вполголоса, что Аппельбаум сможет убедиться в этом лично, пилот похлопал себя по груди, увешанной «охотниками на жучков» — миниатюрными электронными приборами, засекающими присутствие видео и аудиорецепторов в непосредственной близости.
      Вскоре оба мужчины уже поднимались на лётную площадку на крыше…
      И вдруг Рахмаэль снова очутился в поселении.
      — Эта еда моя, — сказал Фред.
      «Боже мой, — подумал Рахмаэль. — Я снова здесь».
      * * *
      — Дело в том, — дружелюбно втолковывал Фред, волоча индюшачью ногу по заросшей сорняками земле, — что компьютер Субинфо облажался. Подсознательная информация, понятно? Они чинят его, но он успел многое передать правому полишарию или полушарию, как его там. — Оставив индюшачью ногу в покое, он протянул руку Рахмаэлю. — Маня зовут Стайн, — сказал он. — Льюис Стайн. Чёрт побери, я уже почти починил его.
      Рахмаэль ошеломлённо пожал ему руку, гадая, что случилось с Доскером.
      — Хотите узнать, каким образом я его чиню? — спросил Фред.
      — Я предпочёл бы…
      — Вот этим, — сказал Фред, указывая на свою индюшачью ногу. — Это специально сконструированный прибор, технологическое совершенство которого…
      — Ты просто проклятая крыса, — сказал Рахмаэль. — Тебе и двух слов не связать. Я живу в крысиной норе с другими крысами.
      — Нет, я высококлассный мастер по ремонту компьютеров, — возразил Фред (или Льюис Стайн) с обиженным видом. — Разве нет? — Он задумчиво уставился на индюшачью ногу. — Ты прав. Не-похоже, что этим можно чинить компьютер. Не полежать ли мне и не подумать ли над этим? Проблема в том, что я собираюсь съесть эту ногу. Если это и впрямь она. Видишь ли, пока я работаю над этим компьютером — а я занимаюсь этим сейчас, хотя тебе это неведомо, — мои мысли передаются тебе, поскольку я не смог отключить компьютер. То есть я могу его отключить, но это противнопоказано.
      — Противопоказано, — поправил его Рахмаэль.
      — Ага, противопоказано. Благодарю. — Фред не сводил с него глаз. — Ты тоже мастер по компьютерам?
      — Слава богу, нет, — сказал Рахмаэль.
      — Крысы весьма восприимчивы к телепатии, — сказал Фред. — Это было доказано ещё в 1978 году русскими. В общем они взяли и закрыли крыс в свинцовом контейнере, экранирующем все их мысли. Затем подсоединили этих тварей к энцефалографу. А потом… — Фред ухмыльнулся. — Смотри: они убили крыс. Знаешь, что показала энцефалограмма?
      — Прямую линию, — сказал Рахмаэль.
      — Верно. И тогда они быстренько привели экстрасенса. Тот послал свои мысли мёртвым крысам, и энцефалограф показал активность их мозговых волн. Правда, здорово?
      — Эти русские сродни фашистам, — горячо сказал Рахмаэль, которого эта история не позабавила.
      — Признайся, что они ловко придумали, как доказать телепатические способности крыс? — настаивал Фред.
      — Нет, — возразил Рахмаэль. — Это доказывает лишь телепатические способности экстрасенсов.
      — Я тебе башку разобью вот этим разводным ключом, — сказал Фред, покрепче хватаясь за индюшачью ногу. — Все великие научные открытия были сделаны крысами — и делаютсякрысами.
      — Были сделаны благодаря использованию крыс, — поправил Рахмаэль. Он видел, что Фреду никогда не поднять индюшачью ногу с земли.
      — Крысы сдерживают прирост человеческого населения, — заметил Фред, оставив попытки поднять ногу. — Это объяснил нам Авва перед смертью. А ещё он объяснил, куда мы уходим, когда умираем.
      — Я знаю, — сказал Рахмаэль. — Я там был. И я его слышал.
      * * *
      Площадка на крыше вновь материализовалась, замещая заросшее сорняками поселение, и Фред исчез вместе с индюшачьей ногой.
      Доскер поставил свою маркированную под такси летягу чуть в стороне.
      — Садитесь, — пригласил он.
      — А я всё время здесь был? — спросил Рахмаэль.
      — Прости, не понял? — отозвался Доскер, посмотрев на него.
      — Да ладно, стушевался Рахмаэль.
      Космолёт выглядел довольно заурядно. Но когда он взмыл в ночное небо, Рахмаэля удивила скорость, и он вынужден был признать очевидное: аппарат обладал необычной тягой. Они разогнались до трёх с половиной маков за несколько наносекунд.
      Управляя летягой, Доскер полез в бардачок, извлёк индюшачью ногу и принялся грызть её. Рахмаэль изумлённо уставился на него.
      — В чём дело? — осведомился Доскер. — Никогда раньше не видел индюшачьей ноги?
      — Всё в порядке, — сказал Рахмаэль. — Отличная индюшачья нога. Просто классная. — И он погрузился в молчание.
      Компьютерный сбой. Но над ним работают. Неужели он действительно получает указания от крысы? Впрочем, нежный и мудрый Авва уже отправился за своей небесной наградой. Но он возродится, Авва всегда возрождается. Примерно раз в год. Ведь он их вечный вождь.
      — Указывайте мне дорогу, — говорил Доскер, вгрызаясь в индюшачью ногу. — Ведь даже у нас в «ОбМАН Инкорпорейтед» нет данных о том, где вы держите «Омфал». Вы неплохо спрятали его, либо мы начинаем терять чутьё — а может, и то и другое.
      — Хорошо. — Установив шарнирный рычаг над трёхмерной картой Луны, он взял указатель и начертил маршрут, доведя кончик указателя до углубленной впадины, где вокруг «Омфала»…
      «Когда же он перестанет грызть эту проклятую ногу?» — подумал Рахмаэль.
      …суетились его техники. Работали, ожидая компонентов, которые никогда не поступят.
      — мы сбились с курса, — рявкнул вдруг Доскер. Он сказал это не Рахмаэлю, а в микрофон на пульте. — Чёрт, нас сцапали.
       Сцапали— жаргонное словечко. Рахмаэля охватил страх, поскольку это означало, что они подхвачены полем, которое столкнуло маленький космолёт Доскера с его траектории. Пилот немедленно запустил ракетный двигатель Ветстон-Милтон, пытаясь вернуться на прежний курс… но поле продолжало удерживать аппарат вопреки мощной тяге двойного двигателя, действующего реактивными струями, препятствуя усилиям невидимого поля, которое отмечалось лишь приборами на пульте.
      После напряжённой, безмолвной паузы Рахмаэль осведомился у Доскера, куда их тащит поле.
      — Разумеется, с Третьего на Л-курс, — лаконично ответил Доскер, откладывая наконец в сторону индюшачью ногу.
      — Значит, не на Луну. — Теперь ясно было, что они не достигнут стоянки «Омфала». Но куда они в таком случае прилетят?
      — Мы на Т-орбите, — сказал Доскер.
      Они не покинули земную орбиту, несмотря на тягу спаренного Ветстон-Милтона. Доскер неохотно, словно признавая поражение, выключил двигатель. Их запас топлива оказался опасно низким: если поле отпустит, они станут кружить по орбите, не имея возможности выйти на траекторию, которая привела бы их к посадке на Луне или на Терре.
      — Они нас поймали, — сказал Доскер не то Рахмаэлю, не то в торчащий из пульта управления микрофон. Затем произнёс в него ряд закодированных команд, прислушался, чертыхнулся и сказал Рахмаэлю: — Нам отрезали аудио— и видеосвязь, я не могу послать сигнал Мэтсону. Всё пропало.
      — Что пропало? — осведомился Рахмаэль. — Вы хотите сказать, что мы сдаёмся? И обречены кружить вокруг Терры вечно, пока не умрём, когда у нас кончится кислород?
      Неужели «ОбМАН Инкорпорейтед» не способна дать надлежащий отпор «Тропе Хоффмана лимитед»? Рахмаэль даже в одиночку сражался лучше, но теперь ему оставалось лишь изумлённо в смятении следить за тем, как Доскер осматривает комплект «охотников на жучков» у себя на груди. В эту минуту интересы пилота «ОбМАН Инкорпорейтед», похоже, ограничивались вопросом, действительно ли траектория их корабля под контролем и отслеживается внешними мониторами.
      — Мониторов нет, — сообщил Доскер и торопливо продолжал: — Послушайте, дружище бен Аппельбаум. Они отключили мой радиосигнал, передаваемый с помощью микроретранслятора на спутник Мэтсона, но, разумеется… — Его тёмные глаза весело заблестели. — На мне закреплено «реле покойника»; если исходящий от меня бесперебойный сигнал обрывается, в главном офисе «ОбМАН Инкорпорейтед» в Нью-Йорке, а также на спутнике Мэтсона автоматически включается тревога. Поэтому им уже известно о том, что с нами что-то случилось. — Понизив голос, он продолжал бормотать себе под нос: — Нам придётся подождать, возможно, они сумеют выручить нас, пока ещё не поздно.
      Корабль беззвучно скользил по орбите с отключенной энергией.
      Неожиданно последовал сильный лобовой удар, от которого Рахмаэля отбросило к стене. Доскер тоже рухнул у него на глазах, и Рахмаэль понял, что к ним пришвартовался другой корабль либо нечто схожее, — но, к счастью, взрыва не последовало. По крайней мере, это не была ракета. Поскольку будь это ракета…
      — Они могли бы уничтожить нас, — проговорил Доскер, неловко поднимаясь на ноги. Он тоже имел в виду взрывное оружие. Пилот повернулся к трёхъярусному входному люку, применяемому для проникновения в безвоздушное пространство.
      Рычаги герметизирующих механизмов начали вращаться под воздействием внешних импульсов, и люк распахнулся.
      Вначале появились трое (парочка из них вооружена лазерами), с пустыми глазами купленных с потрохами и давно пропащих наёмников. За ними следовал элегантный ясноликий господин, купить которого было невозможно, поскольку он сам был крупнейшим покупателем на человеческом рынке, дилером, не предназначенным на продажу.
      Это был Теодорих Ферри, председатель совета директоров «Тропы Хоффмана лимитед». Двое вошедших первыми служащих вскинули наизготовку смахивающий на пылесос жужжащий прибор, немедленно приступивший к поискам и сующий повсюду свой хобот. Наконец удовлетворённые операторы кивнули Теодориху, и тот обратился к Рахмаэлю:
      — Могу я присесть?
      — Конечно, — ответил тот после удивлённого молчания.
      — Извините, мистер Ферри, — вмешался Доскер. — Единственное место занято. — И он уселся за пульт управления таким образом, что его маленькое тело заполнило своим основанием оба ковшеобразных сиденья. Лицо у него было гневное и решительное.
      — Хорошо, — пожав плечами, согласился грузный седовласый мужчина. Он впился взором в Доскера: — Кажется, вы лучший пилот «ОбМАН Инкорпорейтед»? Ал Доскер… да, я узнал вас по нашим снимкам. Вы летите к «Омфалу». Но для того чтобы найти корабль, вам не нужен Аппельбаум. Спросите лучше у нас. — Теодорих Ферри порылся в своём плаще и извлёк пакет, который бросил Ал Доскеру. — Здесь координаты доков, где Аппельбаум прячет корабль.
      — Спасибо, мистер Ферри, — процедил Доскер с такой долей сарказма, что слова едва можно было разобрать.
      — Послушайте, Доскер, — сказал Теодорих. — Сидите спокойно и занимайтесь своим делом, пока я говорю с Аппельбаумом. Я не встречал его до сих пор лично, но был знаком с его покойным оплакиваемым всеми нами отцом. — Он протянул руку.
      — Если вы пожмёте ему руку, Рахмаэль, — предупредил Доскер, — он заразит вас вирусом, который в течение часа разрушит вашу печень.
      — Разве я не посоветовал вам знать своё место? — злобно уставившись на негра, произнёс Теодорих и снял с руки незаметную до сих пор перчатку из пластика. «Значит, Доскер был прав», — подумал Рахмаэль, следя за тем, как Теодорих осторожно отправляет перчатку в устье корабельного мусоросжигателя. — В любом случае, — почти жалостно продолжал Теодорих, — мы могли распылить здесь смертоносные бактерии.
      — И покончить заодно с собой, — вставил Доскер.
      Пожав плечами, Теодорих обратился к Рахмаэлю:
      — Я уважаю ваши поступки. Не смейтесь.
      — Но я и не думал смеяться, — возразил Рахмаэль. — Просто удивился.
      — Вы хотите продолжать своё дело после экономического краха, хотите удержать ваших законных кредиторов от изъятия последнего и единственного актива компании «Аппельбаум Энтерпрайз». Похвально, Рахмаэль. Я поступил бы так же. И вы произвели впечатление на Мэтсона, вот почему он предоставил вам своего единственного приличного пилота.
      Безмятежно улыбаясь, Доскер полез в карман за сигаретами. Пара пустоглазых охранников Теодориха мгновенно перехватила его руку— одно ловкое движение, и безобидная коробочка с куревом упала на пол.