- У-гу, - сказал дородный бизнесмен почти искренне, пытаясь читать. Скажите, этот новый проект спутника предполагает...
      - С этом момента Деформатор начинает свою работу таким образом, что даже слово "вдохновение" здесь не подходит. Он отстраняет единицы и измерения от всех прочих данных, фундаментальных ячеек информации таким образом, что они больше не согласуются. Иначе говоря, копия номер 2 начального документа не может быть полностью наложена на копию номер 1. Копия номер 3 расходится с копией номер 2 еще в более высокой степени. В 4-ой существующей копии оно реформируется таким образом, что...
      - Если вы так много знаете об оружии, - внезапно грубо перебил его солидный бизнесмен, - почему же вы в таком случае не в Фестанг-Вашингтоне?
      Сэрли Г.Феббс с едва заметной улыбкой произнес:
      - Я там и нахожусь, приятель. Подожди - и все поймешь. Ты еще услышишь обо мне. Запомни имя: Сэрли Г.Феббс. Запомнил? Сэрли Феббс. "Ф" как в слове "флюс".
      Дородный произнес:
      - Скажите мне одну только вещь. Только откровенно, мистер Феббс, "ф" как в "флюсе". Я не желаю больше ничего слышать, в меня просто больше уже не влазит. Вы сказали "тряпка" - что это было такое? Почему "тряпка"? "Стеклянные глаза", сказали вы. И что-то насчет "естественно симулирующего". - Неловко, с видимым отвращением он добавил: - Что вы имеете в виду?
      - Я имею в виду, - сказал спокойно Феббс, - что что-то должно остаться как напоминание. Чтобы вы знали, кого увидели. - Он подыскивал подходящее слово, чтобы выразить свои намерения. - Как память.
      Из громкоговорителя донеслось:
      - Мы производим посадку в Аэропорту "Линкольн". Наземное путешествие в Фестанг-Вашингтон длиной в 35 миль к востоку можно произвести за небольшую дополнительную плату. Сохраните корешок от вашего билета, и цена будет самая низкая.
      Первый раз за все путешествие Феббс выглянул из окна и увидел под собой свой новый приют, потрясающий своими размерами: необъятно разбросанный центр населения, который был столицей Запад-Блока. Источник, из которого исходила вся власть. Власть, к которой он теперь тоже принадлежал.
      Ситуация в мире могла быстро измениться. И он мог; как показывал этот разговор, предвидеть ее, используя свои знания.
      Подожди, вот я сяду на сверхсекретной закрытой сессии Правления в подземном _к_р_е_м_л_е_ с генералом Нитцем и мистером Ларсом и всеми этими прочими приятелями, сказал он сам себе. Соотношение сил между Востоком и Западом будет радикально изменено. И, Боже, об этом узнают и в Нью-Москве, и в Пекине, и в Гаване!..
      Корабль, освещая пространство пламенем реактивных двигателей, начал плавно опускаться.
      Но как же наилучшим способом, спросил Феббс сам себя, я смогу служить моему блоку власти? Я не собираюсь получить этот кусочек в одну шестую, этот единственный компонент, который соком имеет право разрабатывать. Этого недостаточно для _м_е_н_я_. По крайней мере, после такого разговора. Он заставил меня прямо посмотреть на вещи. Я - главный эксперт по оружию. Хотя, конечно, у меня нет всех этих формальных степеней какого-нибудь университета или Военно-Воздушной Академии в Чейенне. Разработка? Разве это _в_с_е_, что я могу предложить из всего моем уникального знания и такого выдающегося таланта? Ведь нужно возвратиться к Римской империи или даже дальше вглубь веков, чтобы найти мне равных.
      Конечно же, нет, подумал он. Внедрение - это дело _с_р_е_д_н_и_х людей. Да, я знаю только компьютерную грамоту, говоря статистическим языком. Но за всем этим - _С_э_р_л_и _Г_р_а_н_т _Ф_е_б_б_с_, как я только что сказал этому человеку рядом со мной. Средних людей очень много. В Правлении всегда сидит шесть человек, но существует всего лишь один Сэрли Феббс.
      Мне нужно совершенное оружие.
      И когда я попаду _т_у_д_а_ и на полном основании сяду рядом с н_и_м_и_, я на все наложу свою руку. Нравится им это или нет.
      10
      Когда Ларс Паудердрай и другие вышли из зала, где просматривали видеопленку с 278-ым, к ним приблизился некто праздношатающийся.
      - Мистер Ланферман? - Прерывистое дыхание, глаза как вшитые пуговицы, круглые, как футбольный мяч. Плохо одетый, похожий на сломанный тростник человек тащил за собой огромный чемодан с образцами. Он остановился перед ними, перекрыв все пути к отступлению. - Мне нужна всего лишь одна минутка. Позвольте мне сказать вам кое-что, пожалуйста?
      Это была одна из "головных болей" Джека Ланфермана. Встреча с оператором полей Винсентом Клагом. В сложившихся обстоятельствах трудно было сказать, кому можно было больше посочувствовать - Джеку Ланферману, который был крупным, влиятельным и дорогим, равно как и занятым, не имеющим лишнего времени. (Гедонист, чье время превращалось в физические наслаждения). Или Клагу.
      Годами Винсент Клаг бродяжничал. Одному Богу было известно, как он добился доступа в подземную часть Ассоциации Ланфермана. Возможно, кто-то, занимающий самый незначительный пост, в порыве жалости приоткрыл шлюзы на мельчайшую долю миллиметра, понимая, что если не сделать этого, Клаг навсегда останется беззаботным вредителем, который никогда не перестанет досаждать. Но этот акт достаточно эгоистического сострадания, выраженный одним из мелких сотрудников Ланфермана, находящихся чуть выше поверхности, едва ли перевел проблему вредительства на одну ступень вниз - в буквальном смысле. Или вверх, если смотреть на это фигурально. Потому что теперь Клаг занимал такую позицию, что мог досаждать самому боссу.
      Клаг был убежден, что весь мир нуждается в игрушках.
      Таким был его ответ на любую загвоздку, с которой сталкивались серьезные члены общества: нищета, увеличение количества преступлений на сексуальной почве, одряхление, изменения в генофонде из-за сверхвоздействия радиации... Вы называете проблему, и Клаг открывает свой огромный чемодан с образцами и вытягивает оттуда решение. Ларсу пришлось слушать эти изливания игрушечника несколько раз: сама жизнь была не вечна, и, таким образом, ее надо было улучшать. Как вещь в себе, она не могла сама по себе существовать. Должен был быть какой-то выход из положения. Умственная моральная и физическая гигиена требовала этого.
      - Взгляните на это, - пропыхтел Клаг Джеку Ланферману, который с интересом остановился, по крайней мере, на мгновение. Клаг наклонился и поставил на пол прохода миниатюрную фигурку. Так быстро, что все его движения слились в одно, он выставил одну за другой еще несколько. Около десятка фигур стояли, связанные друг с другом, затем Клаг представил небольшому собранию цитадель.
      Не было никакого сомнения - эта цитадель была крепостью. Не старинным - к примеру, средневековым - замком, но все же не совсем современным. Он был очень красив, и это заинтриговало Ларса.
      - Это игра, - объяснил Клаг, - называется "Захват". Вот эти... - он показал на десяток фигурок, которые, как теперь разобрал Ларс, были странно одетыми солдатами. - Они хотят пробраться вовнутрь. А это... Клаг показал на цитадель. - Это хочет удержать их снаружи. Если кто-нибудь из них, хотя бы один, проникает вовнутрь, игра проиграна. Атакующие победили, но если Монитор...
      - Кто? - спросил Ланферман.
      - Вот. - Клаг любовно похлопал по строению. - Мне понадобилось шесть месяцев, чтобы собрать его. Если он уничтожит все двенадцать атакующих армий - значит, защитники победили. Теперь вот еще...
      Из своего чемодана с образцами он извлек еще один предмет.
      - Здесь пульт связи, с помощью которой осуществляется управление или атакующими, если играющий выбирает себе эту роль, или защитниками, если он решает играть за них.
      Он протянул эти предметы Джеку, который, однако, не взял их.
      - Ну что ж, - философски заметил Клаг, - это компьютеры, которые могут быть запрограммированы даже семилетним ребенком. В игру может играть до шести игроков. Игроки меняются ролями...
      - Ну, хорошо, - терпеливо сказал Джек. - Ты создал прототип. Что ты хочешь от меня?
      Клаг быстро произнес:
      - Я хочу, чтобы это все было проанализировано. И узнать, во сколько обойдется автозаводское производство. В количестве пяти сотен. Для начала. Я бы хотел, чтобы это производилось на ваших фабриках, потому что они лучшие в мире.
      - Это мне известно, - сказал Ланферман.
      - Так вы сделаете это?
      Ланферман ответил:
      - Ты не можешь позволить себе заплатить мне за анализ стоимости этого изобретения. А если бы даже ты и мог, ты не в состоянии даже заключить соглашения между адвокатом и клиентом. Если бы я даже и запустил свои фабрики на мощность пятидесяти, не говоря уже о пятистах единицах. И ты прекрасно знаешь это, Клаг.
      Судорожно проглотив слюну и весь покрывшись потом, Клаг, помолчав, сказал:
      - Так что, мои кредиты ни на что не годятся, Джек?
      - Твои кредиты хороши. Любой кредит хорош. Но у тебя их нет. Ты даже не знаешь, что значит это слово. Кредит значит...
      - Я знаю, - перебил его Клаг. - Это значит способность заплатить позднее за то, что куплено сейчас. Но если бы в моем распоряжении были эти пять сотен этой модели к осенним торгам...
      - Разреши мне задать тебе вопрос.
      - Конечно, Джек... Мистер Ланферман.
      - Как своими странными мозгами ты представляешь себе рекламу этого? Эта модель будет невероятно дорогой, особенно в розницу. Ты не сможешь продать ее ни одному покупателю ни в одном из самостоятельных универмагов. Модель должна быть представлена в богатых семьях и выставлена в богатых магазинах. А это очень дорого.
      - Хм, - сказал Клаг.
      Тут вмешался Ларс.
      - Клаг, можно и я спрошу тебя кое о чем?
      - Мистер Ларс. - Клаг охотно протянул ему руку.
      - Ты действительно считаешь, что военные игры являются подходящим, с точки зрения морали, продуктом для распространения среди детей? Ты можешь соотнести это со своей теорией "излечения пороков" современного...
      - Ой, подождите! - взмолился Клаг, поднимая руку. - Подождите, мистер Ларс...
      - Жду. - И он стал ждать.
      - С помощью пленения ребенок осознает тщетность войны.
      Ларс скептически взглянул на него. Да ни черта он не осознает, подумал он.
      - Я действительно так считаю. - Голова Клага резко вскинулась вверх, затем опустилась, словно он сам себя убеждал в собственном утверждении. Послушайте, мистер Ларс, я знаю, _в _ч_е_м _т_у_т _д_е_л_о_. В настоящий момент, я признаю это, моя фирма обанкротилась. Но у меня до сих пор есть кое-что в кубышке - в виде знаний. Я понимаю, и я вам сочувствую. Поверьте мне! Я действительно очень и очень сочувствую, но я просто не мог дольше мириться с тем, что вы делаете. Честно.
      - А что я делаю?
      - Я, в общем, имею в виду не совсем вас, мистер Ларс, хотя вы один из самых... - Клаг внезапно остановился, чтобы поточнее выразиться - теперь, когда он заполучил такую аудиторию. Для Клага, как заметил Ларс, аудитория состояла из количества людей больше нуля и старше двух лет от роду. Богатого или простофилю Клаг мог одинаково уговаривать. Потому что то, что он делал, чего он хотел, было таким важным.
      Пит Фрейд сказал:
      - Сделай модель какой-нибудь простой игрушки, Клаг. - Он говорил очень мягко. - Что-нибудь, что самостоятельные универмаги могли бы реализовать за несколько монет. Может быть, с одной движущейся деталью. Ты бы сделал несколько тысяч для него, правда, Джек? Если бы он принес действительно простую модель?
      Потом снова Клагу:
      - Принеси мне разработки, и я построю тебе прототипы. И, может быть, добуду анализ затрат. - Обернувшись к Джеку, он быстро объяснил: - В мое личное время, конечно же.
      Вздохнув, Ланферман ответил:
      - Можешь пользоваться нашими цехами. Но, пожалуйста, ради Бога, не гробь себя, пытаясь выручить этого парня. Клаг работал в игровом бизнесе и уже потерпел огромную неудачу, когда ты еще не закончил колледж. У него была куча возможностей, но он упустил все.
      Клаг мрачно уставился в пол.
      - Я один из самых-самых каких? - спросил его Ларс.
      Не поднимая головы, Клаг ответил:
      - Одна из самых живительных и конструктивных сил в нашем больном обществе. И вы, каких мало, никогда не должны страдать.
      После приличествующей ситуации паузы Ларс, Пит Фрейд и Джек Ланферман зашлись от смеха.
      - Ладно, - сказал Клаг. Как-то отрешенно, как побитая собака, безнадежно пожав плечами, он принялся собирать свои двенадцать крошечных солдатиков и цитадель-монитор. Он выглядел как никогда мрачным и потерянным. И было ясно, что он собирается уходить - что было для него весьма необычно. Такого еще никто не видывал и не слыхивал.
      Ларс сказал:
      - Пожалуйста, не пойми превратно нашу реакцию...
      - Ее нельзя не понять, - произнес Клаг каким-то далеким голосом. Единственное, что вы все хотите услышать - что вы не потакаете больным наклонностям развращенного общества. Вам легче делать вид, что вы были куплены плохой системой.
      - Никогда в жизни мне еще не приходилось слышать такой странной логики, - сказал искренне удивленный Джек Ланферман. - А тебе, Ларс?
      Ларс сказал:
      - По-моему, я знаю, что он имеет в виду, только он не может высказать это. Клаг хочет сказать, что раз мы вовлечены в мир разработки и внедрения оружия, то мы чувствуем, что должны относиться ко всему свысока... Это наш великий и необходимый долг, как говорится во Всеобщей книге молитв. Люди, которые разрабатывают и производят устройства, взрывающие других людей, должны быть циниками. А мы на самом деле любвеобильные.
      - Да, - кивком подтвердил Клаг. - Именно так. Любовь является основой ваших жизней, всех вас троих. Вы все чувствуете ее, особенно вы, Ларс. Сравните себя с этой ужасной полицией и военными агентствами, которые и являются настоящими и страшными действующими лицами власти. Сравните свою мотивацию, в частности, с КАСН, или ФБР, или КВБ, и ГБ. Их основа...
      - Верхнее гастро-кишечное раздражение в основе моей жизни, - сказал Пит. - Особенно поздно вечером по субботам.
      - А у меня колические неприятности, - сказал Джек.
      - А у меня хроническое воспаление мочевого пузыря, - сказал Ларс. Бактерии постоянно продолжают формироваться, особенно когда я пью апельсиновый сок.
      Клаг с грустью захлопнул свой чемодан с образцами.
      - Ну что ж, мистер Ланферман... - сказал он, постепенно отходя и волоча за собой огромный груженый чемодан так, будто воздух медленно вытекал из него. - Я ценю ваше время.
      Пит обратился к нему:
      - Запомни, что я тебе сказал, Клаг. Предоставь мне что-нибудь с одной движущейся деталью, и я...
      - Благодарю вас, - ответил Клаг и со смутным достоинством завернул за угол коридора. Он ушел.
      - Совершенно сумасшедший, - помолчав, сказал Джек. - Погляди, что Пит предложил ему: свое время и умение. А я предложил ему использовать наши цеха. А он ушел. - Джек покачал головой. - Я этого не понимаю. Я действительно не понимаю, что заставляет этого парня двигаться. После всех этих лет.
      - А мы действительно любвеобильны? - внезапно спросил Пит. - Я серьезно, мне надо знать. Ну, скажите же кто-нибудь.
      Последнее, неопровержимое слово осталось за Ланферманом.
      - А какая к черту разница? - сказал он.
      11
      И все-таки это имеет значение, думал Ларс, направляясь в сверхскоростном экспрессе из Сан-Франциско в Нью-Йорк, в свой офис. История управляется двумя принципами: принципом власти и, как выразился Клаг, целительным принципом. Или, попросту говоря, любовью.
      Рефлексивно он листал последний номер газеты, заботливо положенный перед ним стюардессой. Там был один хороший большой заголовок: "Новый Спутник". Не был запущен Нар-Востоком, сообщает ГБ. Всепланетные исследования по поводу его происхождения. ООН-3 ГБ просит рассмотреть эту проблему.
      Те, кто просил произвести расследование, как выяснил Ларс, были загадочной организацией, расплывчато называемой "Сенат Соединенных Штатов". Спикер: прозрачная тень, именуемая Президент Натан Шварцкопф. Как и Лига Наций, подобные страны увековечивали сами себя, даже если прекращали быть густой похлебкой и шагающим вперед сообществом.
      И в СССР подобная бесполезная общность, называемая Верховным Советом, сейчас нервно повизгивала, чтобы найти хоть кого-нибудь заинтересованного в без вести пропавшем новом спутнике, одном из более чем семи сотен подобных. И все же единственном в своем роде.
      - Я могу позвонить? - обратился Ларс к стюардессе.
      К его креслу поднесли и подключили видеофон. И вот он уже разговаривал с ярко освещенным экраном на контрольном пункте в Фестанг-Вашингтоне: - Мне нужен генерал Нитц. - Он дал свой номер кода, все двадцать составляющих. Набрал их все, касаясь кнопок видеофона большим пальцем. Многие мили связанных между собой устройств проанализировали и передали его отпечатки в пульт управления подземного _к_р_е_м_л_я_, и автономная замкнутая линия послушно подключила его к живому функционеру, который был первым в долгой прогрессии, действующей как щит между генералом Нитцем и - ну, скажем, - действительностью.
      Экспресс начал постепенное планирование и стал медленно снижаться к аэропорту "Уэйн Морз" в Нью-Йорке как раз в то время, когда Ларс, наконец, пробился к генералу Нитцу.
      Материализовалось лицо, напоминающее морковку: широкое вверху и узкое к низу, с горизонтальными, грязноватыми, глубоко посаженными коническими глазками и седыми волосами, которые были похожи - они даже могли быть приклеены - на искусственные. А затем согнутый в области трахеи, красивый, полный знаков отличия, твердый, как черное железо, воротник обручем. Сами медали, внушительные на вид, нельзя было рассмотреть сразу. Они были вне поля видеокамеры.
      - Генерал, - сказал Ларс. - Я полагаю, Правление уже собралось. Я должен приехать сразу?
      Несколько сардонически - ибо такова была его манера общения - генерал Нитц промяукал:
      - Зачем, мистер Ларс? Скажите мне, зачем? Вы собираетесь заставить их слушать, поднявшись до потолка этой второразрядной комнаты или забросав стол конференц-зала посланиями из сверхмира?
      - Их? - в замешательстве спросил Ларс. - Что вы имеете в виду, генерал?
      Генерал Нитц отключился.
      Перед Ларсом был пустой экран, вакуум, эхом повторяющий голос Нитца.
      Конечно, размышлял Ларс, по отношению к таким величинам он сам был ничтожеством. У генерала Нитца было полно других проблем, о которых надо было волноваться.
      Потрясенный, Ларс откинулся в кресле и выдержал довольно резкую посадку корабля, торопливую посадку, как будто пилот хотел как можно скорее убраться с небес. Сейчас неподходящий момент для сведения счетов с Нар-Востоком, подумал Ларс. Наверное, они так же нервничали, как и ООН-3 ГБ, если не больше... Если только правда, что не они запустили спутник. А мы делаем вид, что верим им.
      Они, в свою очередь, верят нам. Слава Богу, мы можем общаться хотя бы в такой форме. Без сомнения, оба блока проверили всю эту мелюзгу: Францию, Израиль, Египет и турок. Но это не они. Поэтому, это вообще никто... Quod erat demonstrantum [Что и требовалось доказать (лат.)]
      Пешком он пересек военное летное поле и вызвал автономный хоппер.
      - Куда ехать, сэр или мадам? - спросил хоппер, когда Ларс сел в него.
      Это был хороший вопрос. Ему не хотелось ехать в Корпорацию. Что бы там оно ни было - это, в небе, - оно до смешном уменьшило его коммерческую деятельность, и, без сомнения, свело на нет даже деятельность Правления. Он, наверное, мог бы сказать машине, что его нужно доставить в Фестанг-Вашингтон - туда, куда ему действительно было необходимо попасть, несмотря на весь сарказм генерала Нитца. В конце концов, он был полноправным членом Правления, и когда оно собиралось на формальные сессии, имел право на них присутствовать. Но...
      Я не нужен им, понял он. Это действительно было просто.
      - Вы знаете где-нибудь хороший бар? - спросил он у хоппера.
      - Да, сэр или мадам, - ответила автономная сеть-схема машины. - Но сейчас только одиннадцать утра. В это время, только горячительные напитки.
      - Но я боюсь, - сказал Ларс.
      - Почему, сэр или мадам?
      - Потому, что боятся _о_н_и_, - ответил Ларс. Мой клиент, подумал он. Работодатель, или кем оно там является. Это Правление. Их беспокойство пошло по цепи и достигло меня. Интересно, как чувствуют себя простофили в таком случае?
      Может ли неосведомленность помочь при этом?
      - Дай мне видеофон, - приказал он машине.
      Потрескивая, вылез видеофон и застыл у него на коленях. Он набрал номер Марен в Париже.
      - Ты слышала? - спросил он, когда ее лицо, как серая миниатюра, наконец появилось на экране. Это был даже не цветной видеофон - схема была просто древней!
      Марен сказала:
      - Я рада, что ты позвонил. Сейчас все что угодно можно увидеть. Это невероятно...
      - А это не ошибка? - перебил ее Ларс. - Они не запускали этот новый спутник?
      - Они клянутся. Они подтверждают это. Умоляют поверить им. Ради Бога, Матери, Русской земли. Назови как угодно! Но самое ненормальное - это то, что они - я говорю о самых высоких чиновниках, - все двадцать пять мужчин и женщин в БезКабе - они действительно заискивают перед нами. Никакого достоинства, никакой сдержанности. Может быть, они чувствуют за собой какую-то невероятную вину, не знаю. - Она выглядела уставшей, ее глаза потеряли блеск.
      - Нет, - сказал он. - Это просто славянский темперамент. Это такая манера общения. Как и их ругательства. А что они такое предложили? Или это пошло сразу в Правление, а не через нас?
      - Сразу в Фестанг. Все линии открыты. Те, которые так проржавели, что не могли даже передать сигнал. И все же они открыты. Сейчас их используют - может быть потому, что на другом конце провода все так громко орут, Ларс, как перед лицом Бога. Один из них даже _п_л_а_к_а_л_.
      Ларс сказал:
      - При таких обстоятельствах ясно, почему Нитц отключился.
      - Ты разговаривал с ним? Ты правда дозвонился до него? Послушай... Ее голос был спокоен, хотя она говорила громко. - Уже была предпринята попытка направить оружие на неизвестный спутник.
      - Неизвестный... - как эхо, изумленно повторил он.
      - И роботизированные команды с вооружением исчезли. Они были по уши защищены, но их больше там нет.
      - Наверное, они снова превратились в атомы водорода, - сказал Ларс.
      - Тогда нам повезло, - ответила Марен. - Ларс?
      - Да.
      - Тот советский официальный представитель, заплаканный, был военным.
      - Меня раздражает, что я в мгновение ока перестал быть нужным, как Винсент Клаг. Это действительно жуткое чувство.
      - Ты должен что-то делать. Ты не можешь даже плакать.
      Он кивнул.
      - Ларс, - сказала Марен, - ты понимаешь, сейчас все открыты. Правление БезКаба - _о_н_и _т_о_ж_е _о_т_к_р_ы_т_ы_, сейчас _н_и_к_т_о н_е _з_а_к_р_ы_т_. И даже здесь. Вот почему возникло слово "неизвестный". Это самое плохое слово из всех, что я слышала! У нас есть три планеты и семь лун, о которых мы думаем, как о "нас", и тут вдруг... - Она угрюмо сжала губы.
      - Можно, я скажу тебе?
      - Да, - кивнула Марен.
      - Мой первый импульс был... Выпрыгнуть, - хрипло сказал он.
      - Ты сейчас летишь? В хоппере?
      Он кивнул, не в силах сказать ни слова.
      - Хорошо, лети сюда, в Париж. Это стоит того. Давай! Приезжай сюда, и мы будем вместе.
      - Я не могу этого сделать, - сказал Ларс... Я выпрыгну где-нибудь по дороге, подумал он. Он увидел, что и она поняла его мысль.
      Ровно, с огромной женской, земной, материнской холодностью, этим сверхъестественным самообладанием, которое женщина может проявить, когда захочет, Марен сказала:
      - Послушай-ка, Ларс. Слушай! Ты слышишь?
      - Да.
      - Приземлись.
      - Хорошо.
      - Кто твой врач? Кроме Тодта?
      - У меня нет другого врача, кроме Тодта.
      - А адвокат?
      - Вилл Сойер. Ты его знаешь. Тот парень, с головой как сваренное вкрутую яйцо. Только свинцового цвета.
      - Прекрасно, - сказала Марен. - Ты приземлишься рядом с его офисом. И заставишь его написать то, что называется предписанием нижестоящему органу.
      - Я не понимаю. - Он чувствовал себя маленьким мальчиком, послушным, но смущенным. Столкнувшимся с фактами, стоящими за пределами его понимания.
      - Предписание нижестоящему органу должно быть передано в Правление, сказала Марен. - В нем будет требование, что ты имеешь право заседать на сессии. Это твое законное право, черт возьми! Именно это я хочу сказать. У тебя есть законное, полученное от Бога право войти в этот конференц-зал в к_р_е_м_л_е_, занять свое место и участвовать во всем, что там происходит.
      - Но, - хрипло возразил он, - мне нечего им предложить. У меня ничего нет. Ничего!
      - Все-таки ты должен там быть, - сказала Марен. - Меня не беспокоит этот навозовоз в небе. Я волнуюсь за тебя.
      И к его великому изумлению она заплакала.
      12
      Спустя три часа - столько понадобилось его адвокату, чтобы найти члена Верховного Суда и чтобы тот подписал предписание - Ларс сел в прямой пневмопоезд и примчался из Нью-Йорка вдоль побережья в Фестанг-Вашингтон. Все путешествие заняло восемьдесят секунд, включая время торможения.
      Затем он очутился в колонне наземного транспорта в центре города на Пенсильвания-авеню, двигаясь по направлению к нарядному абстрактному скромному наземному зданию, который и был входом в основной подземный к_р_е_м_л_ь_ Фестанг-Вашингтона.
      В пять тридцать вечера он стоял с доктором Тодтом перед опрятным молодым офицером ВВС, держащим лазерное ружье. И молча протянул ему предписание.
      Это заняло некоторое время. Предписание должно было быть прочитано, изучено, подтверждено, подписано целым рядом должностных лиц, оставшихся от администрации Хардинга. Но вот наконец они с доктором Тодтом уже спускались в бесшумном гидравлическом лифте под землю. В самое подземелье, на самый низкий уровень.
      С ними в лифте был армейский капитан, бледный и напряженный.
      - Как вам удалось сюда проникнуть? - спросил его капитан. Было ясно, что он был здесь курьером или исполнял какие-нибудь подобные глупые поручения. - Как вам удалось обмануть всю охрану?
      - Я наврал им, - ответил Ларс.
      Продолжения разговора не последовало.
      Двери лифта распахнулись, они вышли. Ларс, вместе с доктором Тодтом, который молчал всю дорогу и во время процедуры представления предписания. Они все шли и шли, пока не достигли последнего и самом изощренного поста охраны, который окружал Правление ООН-3 ГБ в его комнатах во время сессий.
      Ларс с гордостью отметил про себя, что оружие, там и сям направленное прямо на него и доктора Тодта, изготовлено по проектам Корпорации Ларса. В тонюсенькую щель в прозрачной, но непробиваемой перегородке от пола до потолка он сунул все свои документы. На противоположной стороне гражданское лицо, с седыми волосами, с настороженным выражением лица, и даже, пожалуй, мудростью, написанной на его несколько хищных чертах, склонившись над документами, подтверждающими личность Ларса, и его предписанием. Он довольно долго разглядывал их... нет, все-таки не чересчур долго. Кто бы что ни сказал в подобной ситуации.
      Через настенное переговорное устройство престарелый представительный мужчина произнес:
      - Вы можете войти, мистер Паудердрай. Но сопровождающий вас - нет.
      - Это мой доктор, - сказал Ларс.
      Седовласый ответил:
      - Да хоть бы и ваша мамаша!..
      Перегородка раздвинулась ровно настолько, чтобы Ларс мог протиснуться внутрь. И в это же самое время зазвенел предупредительный колокольчик.
      - Вы вооружены, - заметил старик спокойно и протянул руку: - Давайте.
      Ларс вытянул из своих карманов для досмотра все.
      - Оружия нет, - сказал он. - Ключи, шариковая ручка, мелочь. Видите?
      - Оставьте все здесь. - Он указал, где именно. Ларс увидел открытое в стене окошечко. Через него служащая с тяжелым взглядом протягивала проволочную корзинку.
      Он опустил в корзинку все содержимое своих карманов, затем, по инструкции, свой пояс с тяжелой металлической пряжкой, и, наконец (как во сне, подумалось ему), свои туфли. В носках он подошел к большой комнате, уже без доктора Тодта, открыл дверь и вошел.
      Сидящий за столом главный помощник генерала Нитца, Майк Доубровский, также в чине генерала, но с тремя звездами, взглянул на него. Без всякого выражения на лице он кивнул Ларсу в знак приветствия и безапелляционно указал ему на свободное место рядом. Ларс бесшумно обошел его и сел. Дискуссия продолжалась без всякой паузы, без его представления как вновь прибывшего.
      Говорил специалист по носителям - Джин Какой-то. Он стоял, тоже без ботинок, жестикулировал и говорил, почти срываясь на крик. Ларс постарался придать своему лицу выражение почтительного внимания. Но на самом деле он чувствовал себя невероятно уставшим. Он просто отдыхал, стараясь не показывать этого. Он проник сюда. Все, что теперь происходило с ним, было просто расслаблением.
      - Вот, мистер Ларс, - внезапно прервал Джина Какого-то генерал Нитц, озадачив Ларса. Он сразу подтянулся в кресле, стараясь не шевелиться.
      - Я постарался прийти сюда как можно скорее, - промямлил он.
      - Мистер Ларс, мы сообщили русским - мы знаем, что они лгут, - сказал генерал Нитц. - Это они запустили ВХ-З, как мы называем этот новый спутник. Они нарушили пункт 10 Протоколов по внедрению 2002 года. Таким образом, если они в течение часа не признают, что запустили спутник, мы намерены выпустить боевую ракету и сбить его.
      Последовала тишина. Казалось, генерал Нитц ждал, что Ларс скажет что-нибудь. И Ларс спросил:
      - И что же ответило Советское правительство?
      - Они ответили, - ответил за начальника генерал Майк Доубровский, что были бы счастливы направить свои собственные станции слежения за космическими объектами на спутник для того, чтобы наша ракета была направлена точно на него. И они уже сделали это. Фактически, они спонтанно предоставили дополнительный материал, касающийся скрученного поля, которое было зарегистрировано их приборами, а нашими нет. Искажение вокруг ВХ-З, которое несомненно поддерживается там с целью дезориентировать термотропную ракету.