Великий Почин

Но не всегда можно легко выявить хищного автора и отчётливо рассмотреть безнравственность его творения, оценить весь наносимый им вред. Множество хищных творцов, наоборот, намеренно прикрываются именно якобы нравственными проповедями, и маскируются они при этом довольно-таки искусно и умело. Да и говорят многие из них чисто и правильно, ещё, бывает, и на нескольких языках. Хищная изворотливость им здесь как нельзя кстати. И засечь их бывает очень трудно. Ораторы они нередко действительно очень хорошие, и способны внушить аудитории (или пастве) собственные убеждения, чаще — нужную им фикцию. Таких «орлов-стервятников» очень много среди всяких гуру, проповедников и официальных священников самых разных конфессий, а также среди общественнополитических деятелей.

Поэтому если человек хорошо говорит, упивается своей речью, силён, но некорректен в полемике, старается «заболтать» слушателя — следует немедленно насторожиться: тревога! Это — суггестор, псевдочеловек!

Суггесторы всегда говорят очень уверенно. Джей Лавстон — видный американский коммунист 1920-50-х годов, затем ярый антикоммунист и, наконец, мастер шпионажа, агент ЦРУ говорил о себе: «Я мог ошибаться, но я никогда не сомневался. Если бы я не был настоящим коммунистом, я не был бы настоящим антикоммунистом». Таков же и Егор Гайдар: даже явную чепуху он несёт с видом и непоколебимой уверенностью пророка. И он тоже был и коммунистом, и антикоммунистом, и кем угодно станет за лишнюю бочку варенья.

Это типичное свойство суггесторов — патологическая лживость (термин в психиатрии), постоянная вера в своё, даже самое несусветное, говорение, что парадоксально («диалектически») есть одновременно и следствие, и причина их необычайного, «суббожественного» самомнения. Иллюстративно здесь высказывание аферистки Валентины Соловьёвой, организовавшей знаменитую пирамиду «Властилина», но не успевшей вовремя «смыться»: «Я себя очень уважаю и называю себя только на Вы». Очень символично то, что эта торжественная сентенция произносилась ею из металлической клетки, в которой она сидела во время суда. Прекрасный, воистину, Великий Почин! Хищным гоминидам давно пора предоставить ничем неограниченную возможность пребывать только в надёжных клетках.

Ещё один некоторый кажущийся позитив хищного творчества — это богатство их трудов фактами, цитатами и ссылками на авторитеты. Это их любимый конёк, они всячески стремятся показать собственную эрудицию, библиография в их трудах занимает десятки страниц. Но тут всегда нужно держать «ухо востро», да и глаз тоже чтоб не дремал, ибо фальсификация — это второй «пристяжной» хищной упряжки, с «коренным» — сутгесторным манипулированием, подсознательным, глубинным стремлением любым путём утвердить себя, в том числе и с помощью лжи, как и самой невероятной, так и утончённо-изощрённой.

Нью-йоркский адвокат Перси Формен однажды защищал в суде очевидного убийцу, нанёсшего жертве десятка три смертельных ударов на глазах нескольких свидетелей. Баюн от юриспруденции говорил шесть часов кряду, цитировал источники от Цезаря до Шекспира, и… присяжные оправдали убийцу. Тот был попросту ошарашен немыслимым ему и во сне оправдательным вердиктом «не виновен», и смог только произнести: «Великолепно!». После суда оба хищника (адвокат и «безвинный» убийца) немедленно затеяли тяжбу уже между собой, не сойдясь в размере оплаты предоставленных убийце «великолепных» услуг.

Альберт Эйнштейн и другие

Огюст Конт — родоначальник позитивизма некогда распределил все науки по степени их сложности. Математика =» физика =» астрономия =» химия =» биология =» социология. Характерны в таком расположении наук уменьшающаяся общность и возрастающая сложность явлений. Самая сложная наука «по Конту» — социология, что можно понимать, как сложность всех наук о человеке и обществе. И чем наука менее абстрактна, чем труднее она поддаётся логическому анализу, тем, конечно же, в ней легче «наворотить дел». В математике сделать это практически невозможно, ошибка будет выявлена непременно, хотя и в ней очень много спорного, особенно в аксиоматике. Но вот в физике уже можно «шустрить». Наиболее яркий пример — пресловутая теория относительности, параноидально экстравагантная, но несостоятельная гипотеза, на которую неосмотрительно клюнул и «взял на себя ответственность» немецкоязычный патентовед Альберт Эйнштейн.

Казалось бы, если некая теория приводит к парадоксу, то теорию нужно немедленно отбрасывать или же включить её в более широкую научную парадигму. Ведь «парадокс — это сторож математической и логической неопрятности»! Именно разрешение парадокса, возникшего в некой зашедшей в тупик теории, избавление от него, и приводит к достижению более высокого уровня науки, к созданию новой научной парадигмы. А тут — паноптикум парадоксов! Один множит другие, подобно «распоясавшемуся» вирусу в организме. По словам профессора О.Д.Хвольсона, «неслыханная парадоксальность является особенно характерной чертой теории относительности».

Из неправильных исходных посылок можно при желании вывести какие угодно результаты. «Если 2х2=5, то существуют ведьмы», — как выразился немецкий математик Хаусдорф. И вот кто-то взял, да и приписал физической реальности некие якобы закономерности, на самом же деле — результаты чисто математических выкладок. Точнее, было выдвинуто предположение, что размеры всех тел зависят от скорости их движения относительно наблюдателя. Эту гипотезу обосновал своей электронной теорией голландский физик Гендрик Лоренц (1853-1928), а французский математик Анри Пуанкаре (1854-1912) построил новую теорию относительности, резко отличную от теории Ньютона. Все эти абстрактные рассуждения, ошибочно принимаемые за реальность, и вылились в специальную теорию относительности (СТО) Эйнштейна. А некие влиятельные круги «умножили доказательства правильности» новой теории: сделали совершенно невозможной какую бы то ни было критику случившейся «промашки», развившейся до уровня «сивокобыльного» бреда. И до сих пор это табу — запрет на критику теории относительности — сохраняется.

Однако современные астронавигационные, радиолокационные и прочие исследования и работы в космосе требуют непременного векторного сложения скоростей света (якобы независимой от наблюдателя — в чём и состоит знаменитый «второй постулат» СТО) и космических аппаратов. Расхождения с теорией относительности достигают легко регистрируемого приборами порядка (сотни миллисекунд). Несмотря на это, всё те же влиятельные защитники замалчивают факты, «объясняя» эти расхождения «релятивистским запаздыванием сигнала», хотя на самом деле правильнее назвать его «антирелятивистским», — похоронным звоном для теории относительности. (Подробнее теория относительности освещена в статье Л.Н.Рыжкова.)

Как сейчас выяснилось, Эйнштейн был «раскручен» сионистскими кругами, поэтому правомерно будет предположить, что у тех влиятельных покровителей, которые в начале ХХ-го века приняли «на ура» столь необычную теорию, сработали подсознательные механизмы, уловившие невольно напрашивающуюся, явную аналогию СТО с другой параноидально-интеллектуальной конструкцией — Каббалой, некогда заимствованной левитами у халдейских жрецов, и также донельзя «усовершенствованной». «Каббала включает в себя все знания о нашем мире (то есть все науки во всей их нераскрытой полноте) и раскрывает тайны всего мироздания».

И вот, вроде бы как найдено Эйнштейном научное подтверждение древнего халдейского творения, «точнее», если СТО — это 2х2, то Каббала — даже не 5, а 6, если не больше. Значит, существуют Ацилут, Гальгальта, кетэр, хохма, парса и прочие аксессуары апартаментов Иеговы. И вот уже скоро — в 2005 году — исполнится столетие (век!), как релятивистская галиматья занимает абсолютно не то место, которое она заслуживает, а именно — в трагикомичном кунсткамерном отделе научно-исторических курьёзов, с такими её «выдающимися» экспонатами, как вечный двигатель, философский камень, флогистон, каналы Марса и т.п.

Но наиболее примечательна и трагична во всей этой «истории с релятивизмом» её нравственно-творческая подоплёка. С теорией относительности сложилась анекдотичная (но и во многом трагичная по своим последствиям) ситуация уже в начале века, сразу после своего появления. Выбраться же из этого «скверного анекдота» учёный мир не в состоянии до сих пор. Эйнштейн, как уже говорилось, заимствовал для «своей» теории принцип относительности, выдвинутый Пуанкаре, и инвариантные преобразования пространственных и временных координат Лоренца. Всё это «относительное хозяйство» было немедленно раздуто до невероятных размеров эпохального открытия.

А надо сказать, что в то время в Европе, в том числе и в России, среди учёных существовал «скромный стиль», своеобразная мода, что ли. Учёный, даже сделавший очень крупное открытие, вёл себя так, как будто ничего особенного не произошло, — мол, это пустяки, хотя все и понимали значительность работы. Этакое «скромное пижонство». И тут вдруг появилась «плеяда» учёных-суггесторов, которые даже маленькие, незначительные достижения раздували как только могли; делали, что называется, из мухи слона. Они шли и на прямые подлоги, фальсификации, но главным их оружием был плагиат, — они прямо-таки охотились за «плохо лежащими» идеями видных учёных. Таким охотником был и Эйнштейн, как он сам выражался, у него был «нюх на главное». Сидя, подобно пауку в своём патентном бюро, он и «вынюхивал» где и что плохо лежит (всё та же «методика» по сей день осуществляется лицами «все той же» национальности в патентных учреждениях почти всех стран мира. В советское время во ВНИИГПЭ /Всесоюзный институт государственной патентной экспертизы, сейчас это ФИПС, Федеральный институт производственной собственности/ не было ни одного сотрудника даже хотя бы внешне похожего на русского. Зато все заявки от русских /да и не только русских/ учёных и изобретателей буквально на следующий день публиковались в Израиле, а ещё через день в США. Самим же заявителям через полгода-год говорилось о бесперспективности их предложений, с одновременными намёками на их бездарность. Серьёзных протестов не было. да и не могло быть за их бесполезностью. Лишь однажды кого-то из пагенотоведов-"эйнштейноидов" некий обобранный изобретатель зарубил топором. Но по, понятно, ничего в «патентом гешефте» не изменило) из «главненького».

Научный мир Европы был ошеломлён и обескуражен, ведь было непривычно и неловко так носиться со своими трудами, да потом и обидно было видеть свои собственные «скромные» идеи, кем-то заимствованные и «пристроенные» в самом лучшем виде. Началось что-то типа «приоритетной» паники. Когда бум с теорией относительности набрал силу, заволновался и обобранный Пуанкаре, он начал выдвигать претензии к Эйнштейну по поводу приоритета, даже однажды высказал это ему при личной встрече. Понятно, что это было бесперспективным делом, за Эйнштейном стояла пресса, к тому времени уже надёжно схваченная и контролируемая еврейскими кругами.

Но вскоре тщетность этой борьбы сменилась её ненужностью. Пуанкаре. поразмыслив как следует над тем самым своим принципом относительности, ставшим теперь всемирно знаменитым «постулатом Эйнштейна». вздохнул с облегчением: «Слава Богу! Я был не прав!». Принцип этот оказался на поверку ошибочным, не всё в мире так уж и относительно, имеется и абсолютная система отсчёта. Но именно это прозрение, возможно, и привело к тому, что Анри Пуанкаре вскорости умер на операционном столе во время пустяковой операции. Успей он опубликовать свои соображения, судьба теории относительности оказалась бы под большим вопросом, уж очень велик был авторитет Пуанкаре.

Ведь вся идея релятивизма заключена в том, что, например, яблоко можно рассматривать падающим на Землю с таким же правом, как Землю падающей на яблоко. Это, мол, без разницы, всё в мире относительно. Или, как говорится в Каббале, «важен не сам мир, а как его воспринимать». Но это совершенно неверно. Скорость и величина их взаимных перемещений обратно пропорциональна их массам, и за одно и то же время яблоко сместится относительно общего центра тяжести системы «Земля — яблоко» на величину в 10^28 степени раз большую, чем Земля. Следовательно, утверждение «яблоко падает на Землю» во столько же раз более соответствует истинному положению дел, чем обратное! Этот принцип точно так же применим и ко Вселенной в целом, и к любым её участкам. Весь релятивизм, таким образом, есть не что иное, как набор шокирующих — ошибочных в основе — софизмов, не имеющих к реальности мира ни малейшего отношения.

Каббала говорит о том же самом (принципе относительности), но с ещё большей «ясностью». «Атик — ВА''К или М''А относительно Гальгальта мира А''К, так как хотя оба они — парцифум кетэр, но Гальгальта — это кетэр во все десять сфирот, а Атик, относительно неё — ВА''К, лишь малая её часть. Также А''А относительно парцуф А''Б и АВ''И относительно парцуф СА''Г и ЗО''Н мира Ацилут — относительно мира А''К… Это наполнение света парцифум Ацилут соответствует как бы подъёму обычного состояния: весь мир Ацилут как бы поднимается относительно мира А''К, получая света нэшема, хая, ехида, которых он был лишён вследствие отсутствия АХА''П килим, находящихся под парса». (Михаэль Лайтман, «Каббала. Тайное еврейское учение». Новосибирск, 1993). В отличие от СТО'' А.Эйнштейна Каббала «знает» аж пять видов света: ехида, хая, нешама, руах и нефэш.

В том же 1912 году случился ещё один «относительный» казус. Русский физик Николай Алексеевич Умов (1846-1915) опубликовал статью, в которой собственно забивал гвоздь в крышку гроба теории относительности. Все материальные изменения (сокращение длины, замедление времени), которые постулирует эта «теория», — как это доказал Умов, — являются лишь кажущимися наблюдателю, до которого доходят световые волны от объекта, и никак не относятся к самому физическому объекту. Преобразования Лоренца имеют лишь чисто математический, «бумажный» характер, и к физической реальности не имеют отношения ни сном, ни духом.

Статья эта была опубликована в немецком физическом журнале «Zeitschrift fuer Physik», на немецком, понятно, языке. Комизм же ситуации в том, что одесский релятивистский сборник «Теория Относительности» тут же перепечатывает её, ошибочно приняв фамилию автора — Umow — за чисто немецкую, а автора — за сторонника теории относительности. Не узнать фамилии великого физика (учение о потоке энергии — «вектор Умова»!), не разобраться в содержании статьи! Это может говорить лишь о высочайшем уровне дремучести русскоязычных приверженцев теории Эйнштейна, но и столь же настойчивых и неразборчивых в достижении своих целей.

В астрономии — в значительной степени «с подачи» теории относительности («дурной пример заразителен») — также воцарились откровенно бредовые гипотезы. Наиболее показательна теория «Большого Взрыва» (Big Bang), оказавшаяся на поверку тоже, как и СТО, несостоятельным мифом. Астроном Хаббл обнаружил «красное смешение» — уменьшение частоты световых волн от удалённых от нас галактик, и чем дальше они друг от друга, тем больше это «красное смещение». Это может означать, что все галактики нашей Вселенной разбегаются друг от друга, и мы якобы наблюдаем проявление эффекта Доплера. На основании этого был сделан вывод, что некогда ( ~ 20 млрд. лет назад) произошёл взрыв «сингулярности», некой точки пространства размером не больше булавочной головки, в которую была до этого сжата вся материя нашего Мира.

Но никакого разбегания галактик в действительности не существует. Пресловутое «красное смещение» Хаббла — является всего лишь «усталостью фотонов». Действительно, не могут же эти «светлячки» мчаться миллиарды лет в космическом пространстве и не уменьшить чуть-чуть частоту своих колебаний (и тем самым сдвинуться в красную часть спектра). Именно только поэтому скорость разбегания галактик (якобы!) увеличивается в зависимости от расстояния, чем они дальше друг от друга, тем скорость их взаиморазбегания больше.

На самом же деле, чем большее расстояние проходит свет, тем больше «устают», замедляют свою частоту фотонные потоки. Поэтому излучение значительно удалённых от нас источников доходит, в связи со значительным торможением, в виде рассеянного реликтового излучения. Излучение от сверхдальних источников рассеивается и поглощается в зонах недоступных нашему наблюдению. Именно в этом состоит разгадка фотометрического парадокса Ольберса (почему это вдруг не всё небо сплошь в звёздах, раз Вселенная бесконечна).

Но абсурдная гипотеза происхождения нашей Вселенной в результате «первовзрыва» и «панического» раэбегания галактик во все стороны продолжает отстаиваться учёным миром с энергией, достойной иного применения. Сейчас эти учёные уже дошли до нелепейшего утверждения, что галактики со временем увеличивают свою скорость, разбегаются всё быстрее и быстрее. Что, у галактик появились двигатели?! Ведь для ускорения требуется постоянная сила!

Далее, — в химии кишит несуразицами, конечно же, «великая эпоха» алхимии. Чего только ни пытались найти эти первопроходцы — фантазёры и безумцы! И «философский камень», и «способы трансмутации», и «эликсир бессмертия»! Но всё же они дали химии — уже как науке — практические методики работы с реактивами. Кроме того алхимиками сделано и множество случайных открытий, как бы «побочных» к основным поискам; так, например, ими был получен чистый фосфор.

А в биологии незабываемыми колоссами околонаучного невежества стоят фигуры Ольги Борисовны Лепешинской (1871-1963) и Трофима Денисовича Лысенко (1898-1976). «Самозарождающееся живое вещество» и «биологическая наука»: соответственно — плесень в грязной лабораторной посуде и ложный тезис о наследовании приобретённых признаков. Хотя, в принципе, вопрос с теорией Лысенко окончательно не закрыт, там есть нечто рациональное, случайно угаданное, но в этом позитиве учёныегенетики, видимо, разберутся ещё не скоро, это знание иного уровня. На микроуровне генетических мутаций эволюция действительно идёт «по Дарвину». Но на популяционном макроуровне, всё же — «по Ламарку и Лысенко». У жирафа шея стала длинной, по большому «макро»-счёту, именно благодаря тому, что он тянулся за листвой на высоких ветках деревьев и «передавал» эту «тягу» своему потомству.

Ну и, наконец, социология, точнее, весь «букет» наук о человеке, образе его жизни, ещё бы точнее, о преступных деяниях людей по отношению друг к другу и к Природе. Спектр наук огромен — история, политология, психология, антропология, астрология, теософия, дианетика… Здесь наворочено столько белиберды, что непроизвольно вызывается «светлый образ» авгиевых конюшен. Имён и Школ — сотни и сотни, гений на гении и гением-погоняет. И теории, теории, теории… одна верней другой, и наоборот, все другие вернее каждой. Не говоря уже о сонме ясновидящих — мутноглазых контактёров, которые «напрямую» получают, «снимают» информацию из «высших сфер Мира».

Что же является общим для всех подобных «корифеев» лжи и ошибок в науке? Наивность? Заблуждения честных исследователей? Конечно, были и такие, но всё же лженаучную погоду всегда делали и делают шарлатаны-суггесторы. Основной же «творческий движитель» суггесторов, в том числе и «научных» шарлатанов всех мастей, — это стремление к славе и/или материальной выгоде любым путём, невзирая на средства. Эпатаж, подлоги, фальсификации, подавление и даже уничтожение оппонентов и т.п. «классические научные» приёмы.

У хищных гоминид нет искренней и беззаветной тяги к поиску истины, что является прямым следствием хищного инстинкта: для них главное — приобретать для себя, обирать и угнетать других, получать немедленные результаты. Ими руководит всепоглощающая жажда удовлетворения своих гедонистических желаний, этакое «нетерпение сердца», а точнее, «могучий зов» желудка и гениталий. Точно так же ведут себя и животные, просто у обычных зверей меньше «запросов» и возможностей их удовлетворения. А эти… — слов нет, что вытворяют.

Коперник антропологии

Есть такое знаменитое философское положение, «бритва Оккама». «Не умножать сущность без необходимости». Если нечто можно объяснить проще, то совершенно незачем добавлять лишнее, и тем более негоже измышлять сверх всякой меры небылицы. Нигде так не нарушен этот принцип, как в вопросе происхождения человека и в оценках его места в Мире. Человеку приписывают и образ и подобие божье, и космическое предназначение, и неимоверные возможности, заложенные в его организме: умение «левитически» летать, читать чужие мысли, собственной же мыслью передвигать предметы, общаться с иными мирами и т.д. и т.п.

Конечно, происхождение самой Жизни, её связь с другими структурами Вселенной, как и происхождение самой Вселенной, пока что остаются неразрешимыми, «мировыми» загадками, тайнами за семью печатями. Но вот решение человеческого вопроса, т.е. объяснение того, что такое рассудок, и как он возник у человека — возможно на современном уровне понимания высшей нервной деятельности, присущей животным и человеку. Поэтому не следует усложнять проблему, запутывать её. Пора бы оставить заоблачные выси и межгалактические дали и подойти к человеку так, как он этого заслуживает, согласно и сообразно тому, что он из себя представляет.

В 2000 году есть одна юбилейная дата, более значащая, чем некорректное, преждевременное празднование прихода Третьего тысячелетия (это произойдёт лишь в 2001 году). Исполняется 95 лет со дня рождения профессора Бориса Фёдоровича Поршнева (1905-1972) — великого русского учёного. Философ, историк, биолог, антрополог. Но своей основной специальностью он считал палеопсихологию — науку о становлении человеческого рассудка (речи, мышления). Именно Поршневу принадлежит заслуга решения «важнейшего вопроса всех вопросов», как некогда назвал вопрос происхождения человека Т.Гексли, соратник Ч.Дарвина. Монография Поршнева «О начале человеческой истории» явилась последней работой учёного и вышла в свет (в 1974 г.) уже посмертно. Она задумывалась автором как центральная часть более обширного произведения — «Критика человеческой истории». Трагическая смерть прервала работу великого ученого, но всё же он успел сказать свое последнее — вещее — слово. Прошло более 25 лет (четверть века!) со времени опубликования этой книги, но мировая наука о величайшем эпохальном открытии в антропологии молчит, как бы и не замечает.

И всё-таки — чем же вызвано это молчание «учёного мира»? Казалось бы, наоборот, следует сосредоточить все усилия на том, чтобы поставить хотя бы несколько золотых памятников Поршневу. Ведь даётся разгадка тайны происхождения человека. Или, если быть предельно корректными и объективными, приводится наиболее убедительная и правдоподобная версия антропогенеза. На сегодняшний день — это наиболее научно обоснованная и достоверная гипотеза становления у человека мышления, речи — второй сигнальной системы. А что может противопоставить нынешняя антропология идеям Поршнева? Ничего вразумительного, за исключением вороха конъюнктурных небылиц. Достаточно будет привести «глубокие» научные идеи Тейяра де Шардена о возникновении рассудка, мышления. «Но вот где-то на горизонте появляется светящаяся точка. Она становится всё ярче и ярче. И, наконец, взрыв! Вот она — мысль!». Это же типичные белые стихи, а не наука.

Учёный-этолог Конрад Лоренц давно уже отметил тот прискорбный факт, что человечество всячески уходит от самопознания, как-то не очень любит оно правду о самом себе (как правило, нелестную). Как сказано поэтом: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Но самое главное — кто именно не любит правду? Вот как раз «сильным мира науки» — суггесторам (этим псевдоучёным в частности, а псевдолюдям в общем) невыгодно оставлять свои кормушки, поэтому учение Поршнева попросту замалчивают.

Но, говоря словами самого Бориса Фёдоровича Поршнева, «пора отбросить все те несуразицы, которыми замусорена проблема становления Homo sapiens. В науках о человеке должен произойти переворот, который можно сравнить лишь с коперникианской революцией». И этот переворот произвёл сам Поршнев. Его концепция антропогенеза — единственная (!) теория, которая ясно и просто отвечает на большинство прежде столь загадочных «человеческих» вопросов. К сожалению, она сбрасывает человека с того пьедестала «венца творения», на который он сам себя так ловко взгромоздил. Но это давно уже пора было сделать — хватит ему стоять не на своём месте и раздуваться от самомнения — вот-вот лопнет.

«Венец творения» на поверку оказался весьма нескромным потомком скорбных падальщиков-некрофагов (трупоедов). Предки человека — от австралопитеков до палеоантропов своими «орудиями труда» — заострёнными каменьями — лишь разбивали крупные кости павших или убитых настоящими хищниками животных.

Мало того, этот наш «артефакт», якобы созданный «по образу и подобию Божию», на самом деле оказался мерзким каннибалом. Рассудок, самоосознание человек обрёл от смертельного страха быть убитым своим же сородичем, что и дало ему возможность как бы посмотреть на себя «со стороны». Вторая сигнальная система — это весьма специфическое средство влияния одного индивида на действия другого. Уже на заре человечества появляются приказывающий и повинующийся. Именно отсюда ведёт своё происхождение столь непомерная агрессивность, присущая определённой — хищной — части представителей человечества. Человеческая речь противоположна первой сигнальной системе — это отмена её импульсов и навязывание отличных от этих импульсов действий. Вначале запрет (интердикция) и затем внушение (суггестия).

Вот такие неприятные обстоятельства всплыли в ходе «следствия по делу» о происхождении человека. Сюда же надо приобщить ещё и мочевину в крови (значит и в голове), которая делает приматов столь, что называется забавными, но, конечно же, «венец забавности», до жути — это человек.

Трупоядение, каннибализм, моча в голове, физическое уродство: некрасивость, неуклюжесть, в сравнении с изящными, грациозными животными… Сходите на пляж нудистов, и мысленно, сравните открывшуюся картину скопления этих фантастических уродов с табуном великолепных коней или со стадами грациозных ланей, оленей. Такие уничижительные факторы, прямо-таки «анти-гордынные», являются сущностными для человека и сопровождают всё его бытие. Не есть ли это некое прямое указание человеку Свыше?!

«Посмотри на себя, — ты же мразь в этом мире, так чего ж ты строишь из себя чёрт-те что?! И что это ты вытворяешь?! Пропадёшь же! Возьмись за ум — это единственное, что тебе дано помимо того, что есть у всех других живых существ на Земле! Раз уж ты приобрёл это удивительное богатство столь страшной ценой, то воспользуйся им так, как оно этого заслуживает!».

Всеобщий Пересмотр

Сейчас стал насущным требованием времени скорейший пересмотр всех наук, особенно — наук о человеке. Да и все представления о Мире, космосе, религии, творчестве, искусстве настоятельно требуют для себя решительного переосмысливания, Великого Всеобщего Пересмотра. И это уже не левацкие призывы не столь давнего прошлого: «сбросить с корабля весь прежний багаж человечества», что нужно расценивать как всего лишь лозунги и деяния эпатажных суггесторов. Нет, нынешний момент времени характеризуется тем, что называется в науке «накоплением ошибки». Противоречия, нестыковки стали настолько очевидны, что требуется подвергнуть тщательной и беспристрастной ревизии всё то, чем занимались предшественники. Это касается большинства наук: и физики, и астрономии, и, главным образом, всех «человеческих», гуманитарных дисциплин: от истории и антропологии до психологии и социологии.

Пожалуй, лишь сверхъестественные описания человека и Мира трудно «откорректировать». Ибо это — как не желающему изучать грамоту и арифметику человеку пытаться объяснить тензорное исчисление. Когда гремят астральные сферы, науки молчат. Зачем ломать голову, и так ясно, что всё это «от лукавого». Поэтому смехотворны участившиеся ныне призывы (лицемерные или наивные) к синтезу науки и религии, это — нонсенс. К слову сказать, ответ на «основной вопрос теологии» — сотворение человека — в свете открытия Дарвином и Уоллесом механизмов эволюции выглядит попросту анекдотично. Ведь если человек создан «по образу и подобию» Бога, то и Он, что ли, произошёл от обезьяны?! Иначе зачем Ему иметь хоть отдалённую схожесть с приматами? «Если бы кошки имели своего бога, то они приписали бы ему ловлю мышей» (Ксенофан).

Всё это может говорить только о мифологическом (сказочном) характере происхождения религиозных доктрин, в дальнейшем дополненных неверифицируемым и нефальсифицируемым (ни доказать, ни опровергнуть) интеллектуально-этическим содержанием. Примерно так же возникла и наука, но она, в отличие от религии, имеет средства подтверждения и/или опровержения большинства своих «выдумок». Все же теологические «достижения» (от «исследований» средневековых схоластов до современных «интерпретаций» идеи Бога) — неисчислимое, полное противоречий множество текстов религиозной тематики, всё это говорит лишь о невероятной, фантастической изощрённости человеческого интеллекта, о его действительных возможностях, но ровным счётом больше ни о чём реальном.

Существование религий в настоящее время хотя и является анахронизмом. но таково уж сложившееся положение в мире. Конечно же, в идеале, все легенды о богах должны оставаться лишь детским достоянием, методологическим приёмом этического воспитания, наряду с другими сказками о противоборстве добрых и злых волшебников, и о конечной, всегдашней победе в этой борьбе сил добра, что есть тоже сказка, но — реальная, ибо покамест побеждает в этом мире хищная нечисть. Но большинство людей на планете находятся на уровне именно детском, они обладают инфантильным, неразвитым сознанием, поэтому влияние религий на умы людей ещё, видимо, останется очень надолго. Нельзя отрицать психотерапевтическую роль религии, как и пользу даже простого посещения людьми церквей, — несомненно неких центров Высшей Энергетики.