Чувство

      Я люблю свой дом, Париж. Я люблю их. Я люблю свет.
      Кто сказал, что на земле – ад?
      Kapitel 25.
      Я открываю глаза. Утренний свет заливает комнату. Шторы раздвинуты.
      Я ищу тебя.
      Я поворачиваю голову. Оглядываю комнату. Щурю глаза спросонья. Свет такой яркий.
      Везде только свет. Только горячее стекло и нагретый паркет.
      Ты входишь в комнату, улыбаясь. Ты садишься на край моей постели и, как волшебник, достаешь из-за спины букет цветов.
      Цветы прекрасны. Нежные изгибы лепестков…сочный цвет листьев… я принимаю их из твоих рук. Лепестки – холодные-холодные, но стебли там, где их держал ты, отдают жаром.
      Ярко-белые как первый нетронутый снег и три тычинки в каждой чашечке. Дурманящий запах.
      – Доброе утро, – говоришь ты.
      – Доброе утро, – говорю я. – Спасибо…
      – Молчи, грешный… – улыбаешься ты, заминая мое смущение.
      Ты обнимаешь меня, и я откладываю букет в сторону, чтобы обнять тебя в ответ. -…ты самый лучший… – тихо шепчешь ты мне в самое ухо, и я смеюсь, потому что мне щекотно.
      Мы сидим, обнимая друг друга. В соседней комнате спит Луи.
      И я понимаю, что у меня есть все.
      Это не остановка. Это не конец стремлений. Просто дорогу, по которой я иду, обступили прекрасный сады.
      Я не знаю, что ждет меня дальше.
      Я не помню, что я уже прошел.
      Я просто иду вперед осторожно отодвигая со своего пути ветки, прогнувшиеся под тяжестью плодов.
      Я любуюсь. Я наслаждаюсь. Я созерцаю.
      Я часть этого сада. Этот сад часть меня. Я его творец и посетитель.
      Это моя жизнь сегодня.
      – La malia… – с чувством шепчу я.
      – Чувство, – просто отвечаешь ты.
      Я снова ложусь, и ты ложись рядом со мною. Я кладу голову тебе на плечо. Утро такое сладкое и такое желтое как мед. От сладости слипаются глаза. Рядом с моим сердцем стучит твое. Выравнивается дыхание… мы погружаемся в утреннюю полудрему, и каждый думает о чем-то своем, совершенно не важном и не нужном.
      И постепенно ленивые мысли переходят в сны….и мы спим. И букет, подаренный тобою, лежит в изголовье не потревоженный – потому что зачем же нам шевелиться?
      Но полное пробуждение когда-нибудь обязательно наступает. И райские сады могут наскучить.
      Мы просыпаемся.
      Мы просыпаемся от того сна, которым был твой приезд.
      Ты уезжаешь.
      Ты возвращаешься в Канаду, и скоро нас будет разделять целый океан.
      О, это была прекрасная мечта. Пусть было много такого, что я мог бы сделать лучше.
      Это была мечта.
      Мечты сбываются.
      Маленькие чудеса повседневной жизни незаметные тем, кто не приглядывается – букет цветов, записка на столе, завтрак в постель, сон в обнимку…
      Ты подарил мне это все, и я счастлив.
      Ты уезжаешь.
      Ты с хмурым видом собираешь вещи, так привычно раскиданные по всей моей квартире… потому что она не моя. Она наша. И мы так привыкли к этому слову…
      Когда ты уедешь, мне будет одиноко здесь. Но я буду ждать тебя снова.
      Я помогаю тебе как могу.
      – Хочешь, я сыграю тебе?
      – Сыграй.
      Я открываю рояль, поднимаю крышку, чтобы от звука дрожали стекла.
      Я раскрываю ноты Листа "La campanella".
      И веселым ручьем журчит музыка.
      Летим, летим, мой милый Франс… Летим высоко над облаками… летим к морю… летим в горы… летим, мой Франс…
      Горячие клавиши. Они напоминают мне твою кожу снова и снова. Я играю для тебя Листа. А ты ходишь по дому и собираешь вещи. Ты складываешь их небольшой горкой в углу, и их оказывается совсем немного.
      Мои пальцы играют, а я думаю о том, как на самом деле мало надо человеку, чтобы выжить… и как он обрастает вещами, когда находит свой Дом.
      А еще о том, что все рано или поздно, так или иначе, возвращаются домой.
      Мой славный Франс, ты уезжаешь.
      Но когда-нибудь ты обязательно вернешься сюда, ко мне.
      Потому что здесь твой ДОМ.
      Kapitel 26.
      – Ало?
      – Да?
      – Это я.
      – Разумеется. Кто же еще это может быть! Последнее время исключительно ты набираешь этот номер.
      – Эрик, у меня есть новости. Я хочу, чтобы ты сел.
      – Что случилось, Франс?
      – Ничего плохого, успокойся. Просто сядь.
      – Хорошо. Я сел.
      – За Луи?
      – За Луи.
      – Я нашел новую работу.
      – О! И там платят больше… и скоро ты сможешь…
      – Нет, Эрик ты мыслишь не правильно.
      – Но…
      – Я нашел работу в Париже. Я переезжаю. -…
      – Эрик?
      – Франс?! НУ, ЭТО ЖЕ ПРОСТО ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! Ведь ты будешь жить у меня, правда? Нам ведь вдвоем вполне хватало места? Правда? И тогда мы обязательно…
      – Эй, эй! Придержи коней… – смеюсь я. – Я приеду. С кучей, кучей вещей. Скоро.
      Но я не хочу тебя отвлекать. Поэтому встречать себя я тебе запрещаю.
      – Ну Франс… ну елки-палки…
      – Я и позвонил-то тебе только потому, что не хочу снова делать тебе неприятный сюрприз…
      – Скажешь тоже!
      – Если ты действительно хочешь, чтобы я пожил у тебя – я поживу. Я тоже этого хочу… Но я буду платить часть квартирной платы. Ну и, разумеется, подыскивать себе свою квартиру…
      – Франс!!! Я все-таки надеюсь захватить и оставить тебя у себя. Но до этого еще далеко. Просто приезжай. Я буду ждать. На ближайшие две недели у меня совершенно нет планов… только опера вечером. Так что если будет выбор, как лететь – прилетай утром… По крайней мере, я точно буду дома. Твои вещи прибудут раньше?
      – Да. Я об этом и хотел поговорить. Сможешь ли ты их забрать?
      – Конечно смогу! Это даже не вопрос. В крайнем случае, у меня теперь тоже есть мобильный телефон. Так что ты всегда можешь позвонить…
      – Спасибо, родной… – я улыбаюсь ему в трубку, и он улыбается мне в ответ.
      Еще какое-то время мы говорим, весело обсуждая детали, представляя, планируя. Мы радуемся уже сейчас, потому что оба знаем – вдвоем мы можем устранить любые преграды между нами.
      Мы прощаемся коротко и радостно. Ведь это прощание – преддверие встречи.
      Я поднимаю глаза. Рядом стоит Джеки. Его глаза печальны и злы.
      – Ты не говорил мне, что уезжаешь.
      – Подслушивать не хорошо, тебя этому в детстве не учили?
      – Я не подслушивал. Это правда? Ты действительно переезжаешь в Париж? К Эрику?
      – Да, – просто отвечаю я, и раскрываю новую пачку "Lucky Strike". Первую сигарету я, как всегда, переворачиваю и кладу обратно. Вторую – закуриваю.
      – Ты бросаешь меня.
      От неожиданности я захожусь кашлем, потом жестоким смехом.
      – Джеки, очнись! Мы бросили друг друга уже очень и очень давно…
      – Мне будет грустно без тебя…
      – Джеки…
      – Не надо, Франс…я знаю… я часто говорю глупости… я слишком глуп для тебя.
      Но все же. Когда-то мы были друзьями.
      – Да.
      – Спасибо.
      Я роняю сигарету. Это что, не мой день?
      – Тебе спасибо.
      – И еще… спасибо, что познакомил с Сисили… она такая…
      – Не благодари. Она не для тебя. Боюсь, Джеки, тебе ничего не светит. Ее сердце уже принадлежит…
      – Кому?
      – Лоренсу.
      – Этому… этому малолетнему плаксе вундеркинду из-за смазливой рожи которого ты получил новую работу?!
      Я поднимаю сигарету и затягиваюсь.
      – Не надо грязи, Джеки. Не надо твоей зависти и злости. Если ты думаешь, что оскорбляя меня или его ты что-либо изменишь – ты глубоко ошибаешься. Ты придаешь слишком большое значение словам. А жизнь вот она – проплывает у тебя перед носом чужими фотографиями. Слова – эфемерны. А настоящая жизнь – духовна и материальна.
      Названия чувств не имеют значения. Значимо только само чувство. А у тебя есть только название – а под ним пустота. Хочешь я скажу, чего ты хочешь от Сисили?
      Ты хочешь заняться с ней сексом. Ты хочешь вывести ее на поводке как красивую куклу. Тебе важна только оболочка. А это так не важно, Джеки… так не важно…
      Я курю. Кажется, Эрик все-таки сделал из меня философа.
      – Завтра будет лучше, Джеки. Просто иногда думай не только… головой, но и сердцем. Может быть это поможет. Может быть, тогда каждый наш разговор не будет превращаться в склоку. Может быть, тогда ты не останешься за кругом света.
      Перед моим лицом висит дым. Джеки стоит, напряженный как струна. Кажется, он готов меня ударить. Но он сдерживается. Я усмехаюсь.
      – Единственное что отличает нас от животных, Джеки, это чувства. Чувства, а не разум. Это в мире животных все можно решить инстинктами, логикой и физической силой. А в мире людей есть еще четвертое измерение, представь себе – чувства. Но и в другую крайность кидаться не стоит – любовная блажь без задней мысли это хуже, чем смотреть в подзорную трубу наоборот. Чувства, они глубже океанов и выше гор…
      – Я не знал, что ты стал поэтом.
      – Как видишь. Понимаешь, Джеки. Люди меняются. Люди идут вперед. А ты… ты вечно остаешься на перроне и томно смотришь вдаль удаляющемуся поезду.
      – Хватит этих разглагольствований…не ты ли только что говорил, что слова ничего не значат?
      – Не значат. Если тебе их нечем закрепить. Мне есть чем. У меня есть мое Чувство.
      Мой смысл. Моя цель. Они есть у Сисили. У Лоренса. У Эрика. А у тебя нет.
      – Ну конечно. Ничего-то у меня и нет, – кривляется Джеки.
      – На одной злобе далеко не уедешь. Хватит обижаться на весь мир, Джеки. Детский сад кончился 20-ть лет назад. Прими то, что тебя окружает. Даже если это не леденец в яркой обвертке. Я уезжаю. Я надеюсь, ты найдешь свое счастье. Прощай.
      Я тушу сигарету, встаю и ухожу не оборачиваясь.
      Этот сухой букет я с собой не возьму.
      Но время бежит. Время торопится, потому что я и Эрик торопим его. Нам не терпится встретиться и нашей встрече не терпится наступить.
      Проходят дни. Пролетают дни. А потом я остаюсь в пустой квартире. Свой ключ я отдаю Сисили. Он мне не пригодится скоро. А лучше пусть и вовсе никогда.
      А потом теплые объятья и слезное прощание. Сисили плачет от счастья и долго машет рукою мне вслед.
      И если самолет прибыл раньше, чем положено – это тоже судьба. Высший Закон с большой буквы. Я налегке и, кажется, что ноги мои вот-вот оторвутся от грешной земли, и я взмою в небо как ласточка.
      И я лечу на крыльях наших чувств и замираю лишь на знакомом перекрестке. Вот он – старинный фасад. Вот и прекрасный балкон на третьем этаже, где мне так полюбилось курить и пить кофе ранним солнечным утром.
      Я стою, и нет сил моих оторвать взгляд от этого дома.
      Притянутый судьбою как магнитом на балкон выходишь ты.
      И ты смотришь вниз.
      А я смотрю вверх.
      И где-то играет аккордеон.
      И мы смотрим друг другу в глаза. И мы улыбаемся.
      А потом ты на секунду скрываешься в доме и появляешься с охапкой цветов. Я помню эти цветы – такие же я подарил тебе однажды утром.
      И ты перегибаешься через перила.
      Дождь. Дождь из цветов.
      А они все падают и падают.
      А я стою, задрав голову вверх, и ловлю губами прикосновения лепестков. И ты смеешься. И на меня сыпется град цветов с балкона на третьем этаже.
      Я кричу твое имя. И ты возвращаешь мне мое.
      А цветы все падают и падают и падают и падают и падают и падают…
      Kapitel 27.
      Париж. Осень. Парк.
      Журчание Сены.
      Слепой играет на скрипке.
      Двое проходят мимо и, смеясь, отдают старику всю мелочь.
      Медленно бредут они по тропинке. Иногда один из них отлучается подобрать очередной алый или золотой лист лежащий в стороне от их общей дороги, чтобы добавить его в общий букет.
      Они о чем-то тихо разговаривают.
      Оба в черных коротких пальто. Без перчаток и без шарфов.
      Они идут так, как будто где-то не далеко играет их ребенок. Счастливые родители, у которых нет детей. Братья близнецы, которые не похожи. Понимающие друг друга до абсурдного не понимания.
      Люди, для которых мир – это не скучный Рай. -….ты так до сих пор и не объяснил мне, что же ты такого сказал Лоренсу, что он снова решил играть?
      – Очень просто. Я сказал ему "La malia. La malia t'est nеcessaire, mon cher."
 

КОНЕЦ.

 
      16 апреля, 2004.
 

This file was created

with BookDesigner program

[e-mail]

15.01.2009