Крошечный подъемник, предназначенный, чтобы переносить груз не больше человеческого тела, наклонился и взбрыкнул, когда столб воздуха стал давить сверху вниз. В отчаянии Фрэнк ускорил обороты своих моторов, но их мощность была слабой по сравнению с мощностью платформы. Как ночная бабочка от давления невидимого пальца, колеоптер опустился на улицу.
      Гнев заставил Фрэнка пойти на самоубийственный риск. Его машина была ни чем иным, как круглым крылом, окруженным противопоставленными лопастями, опирающимися на воздушный столб. Направление полета определялось весом тела, скорость — обычным контролем. Используемый с осторожностью, колеоптер был надежен, как старомодный велосипед. Но Фрэнк послал все благоразумие к черту.
      Машина наклонилась, когда он направил свой вес в сторону. На минутку толчок сверху не встретил сопротивление толчка снизу, и с тошнотворным чувством он стал падать по направлению к городу. В неистовстве он швырнул свой вес в противоположную сторону, ухитрившись восстановить равновесие как раз вовремя, потом, до того как летающая платформа сумела догнать его, тяжело опустил подъемник на террасу. Он заглушил двигатель и был внутри здания раньше, чем смогла приземлиться воздушная полиция.
      Здание было центром развлечения, высоким, со многими комнатами, заполненными барами, танцевальными площадками, три-дис, игральными автоматами и людьми, ищущими развлечений. Каждый этаж имел свой собственный турникет, и Фрэнк вспотел, просовывая монеты в щель у барьера, чтобы он щелкнул, когда Фрэнк пройдет в коридор. Человек, одетый в клоунскую одежду, схватил Фрэнка за руку и что-то закричал насчет цирка. Фрэнк вырвался. Он хотел выпить рюмку—две и побыстрее.
      Он нашел все это в помещении, заполненном тенями и блестками и украшенном черно-белыми тонами. Усмехающийся скелет за длинной стойкой поставил перед Фрэнком, когда тот плюхнулся на табурет, сверкающий стакан, указал на вывеску, сообщающую, что каждая порция стоит две кредитки, забрал деньги и заскользил прочь. На бокале был тонкий рисунок, размещенный так, что, когда он смотрел на него, казалось, что лица подмигивали, усмехались, улыбались, их выражения менялись, когда Фрэнк поворачивал стакан в невидимом черно-белом освещении спрятанного прожектора.
      — Остроумно, правда? — Сутулая фигура справа подняла свой собственный стакан, опорожнила его и поставила пустым. — Присоединитесь ко мне?
      — Дайте время.
      Фрэнк выпил, давая сладкому сиропу стечь в желудок.
      — Теперь готов, спасибо.
      Тень махнула рукой, усмехающийся скелет заскользил вперед с двумя новыми стаканами. Фрэнк поднял свой, поперхнулся от кислятины и со стуком поставил стакан.
      — Какого черта?
      — Каждая выпивка — приключение, — сообщила дружелюбная тень.
      — Не имеет значения, что просить, вы получаете то, что вам дадут.
      — Вкусовое украшательство, — объяснил усмехающийся скелет. Его голос разрушил иллюзию. — У нас миксер-калейдоскоп, поэтому нет двух стаканов с одинаковым вкусом. Это собственность «Пещеры». Пить здесь никогда не наскучит.
      — Однако может получиться совсем невкусно, — Фрэнк попробовал свою выпивку и содрогнулся.
      — По желанию имеются антиалкогольные таблетки. Хотите попробовать еще?
      — Почему бы и нет?
      Фрэнк нашел деньги и бросил их на стойку.
      — Вот.
      Следующая порция выпивки имела вкус апельсина, другая — яблок, третья — очищенной канализационной воды, но во всем было высокое содержание алкоголя. К тому моменту, когда началось шоу, оба — и Фрэнк, и его дружелюбная тень — дошли до критической стадии. Они смотрели осоловелыми глазами, как пять высоких, великолепно сложенных молодых женщин прыгали по сцене. Флуоресцентная краска, которую они наносили, расцвечивала их тела цветным-пламенем.
      — Чудесно. — Фрэнк наклонился к стакану, промахнулся и неожиданно ощутил раздражение.
      — Идиотское место! Пошли отсюда.
      — Куда?
      — Куда-нибудь. От этого заведения меня бросает в дрожь.
      Он соскользнул со стула.
      — Идем?
      Вместе они поплелись к двери.
      Дружелюбная тень имела имя: Майлс Вэйланд. У него была работа, он был ассистентом профессора в местном университете. Одна его степень была по специальному управлению, другая по психологии, и он хотел написать книгу. Он рассказал все это Фрэнку между порциями шотландского виски в баре, который старался подражать обычаям «ревущих сороковых». Сделано было добротно, пластмасса выглядела как дерево, стаканы и штабеля бутылок оказались настоящими, а бармены даже носили бакенбарды и усы. Официантки, напротив, злоупотребляли по части воображения. Они носили ткани, неизвестные двести лет назад, а их фигуры были изменены с помощью косметической хирургии.
      — Притворство, — Майлс указал на салун. — Вот в чем проблема современного мира: все притворяются.
      Они налил себе еще виски.
      — Знаешь почему? — Он не стал дожидаться ответа: — Скука, вот почему. Скука и страх.
      — Что за страх? — Фрэнк не искал проблем. Алкоголь обычно делал его добродушным, но он был раздражен и озабочен насчет грядущих трудностей. — Я ничего не боюсь.
      — Я не говорю о тебе. А об обществе, цивилизации, мире.
      Майлс ухватился за стол и покачал головой.
      — Парень, помещение качается!.
      — Возьми таблетку.
      Фрэнк протянул тарелку, полную маленьких белых антиалкогольных таблеток. Майлс отстранил их.
      — Позднее, не сейчас. Денег не хватит, и я не могу позволить себе напиться дважды за одну ночь.
      Он сердито уставился на свой стакан.
      — Деньги, — отчетливо сказал он, — их всегда не хватает. Проклятые деньги, как бы ни было, это невидимые цепи трудящегося человека.
      — Хорошо бы нализаться, — практично ответил Фрэнк. — Я смог бы справиться с цепями потяжелее.
      — Чего ради? Значит, ты можешь тревожиться об их потере? — Майлс наклонился вперед. — Деньги не делают человека счастливым, Фрэнк. И не говори мне, что они позволяют тебе быть несчастным в комфорте. Это я уже не раз слышал: деньги стоят ровно столько, сколько на них можно купить. Можешь ты купить свободу? Счастье? Можешь ты купить право плюнуть своему боссу в глаза?
      — Конечно. — Фрэнку было неинтересно. — Дай человеку достаточно денег, и он позволит скакать по его голове в подбитых гвоздями бутсах.
      — Ложное божество, — заявил Майлс.
      Он икнул.
      — Я пишу об этом книгу, Фрэнк. Я хочу доказать, что цивилизация испорчена. Фактически я хочу доказать, что цивилизация погибла.
      Похоже, ему нравилось звучание этого слова.
      — Погибла, — повторил он. — Погибла.
      — Значит, погибла. Я расслышал это с первого раза.
      Фрэнк повернул голову и оглядел салун. Никакой полиции. Он постарался расслабиться.
      — И как?
      — Что «как»?
      — Как погибла цивилизация?
      — Просто.
      Майлс неожиданно превратился в лектора, которым и был.
      — Цивилизации развиваются в определенных направлениях. Они растут, развиваются и умирают. История полна примеров: Крит, Греция, Рим, Египет, империя хеттов, Китай, ацтеки, заметь, все они следовали тому же образцу.
      — Дикость, — сказал Фрэнк. Он видел ленты о древних цивилизациях. — Кони и варварские мечи.
      — В твоей жизни этого нет. У них были кони, и мечи, и экономика, основанная на рабстве, но ты не поверишь, что они творили с помощью этих вещей. Водопровод, сравнимый с современным. Хорошие дороги. Пирамиды. Социальная структура и организация хорошая, насколько это известно. Но все они пошли одним путем. Погибли.
      — Умерли и забыты, — сказал Фрэнк. — Прах есть прах. Выпьем еще.
      — Ты не принимаешь меня всерьез, — сказал Майлс. — Никто не принимает меня всерьез. Я даже не рассчитываю, что кто-нибудь прочитает мою книгу, когда она будет закончена.
      Он выглядел так, как будто собирался лить слезы в свое шотландское виски.
      — Ладно, — терпеливо сказал Фрэнк. — Почему они умирали?
      — Сгнили, — сказал Майлс. — Внутреннее разложение.
      Он махнул на фальшивый салун, полный мужчин и женщин, которые пили, курили и старались убедить самих себя, что чудесно проводят время.
      — Прямо как мы. Слишком много времени, и нечем заняться. Люди сбились с пути и начали развлекаться с игрушками. В древнем Риме были гладиаторы, в наше время три-дис. Когда они становились слишком слабыми, приходили варвары и брали верх. Они сметали старую цивилизацию и строили новую.
      Он остановился, уставившись на стакан.
      — Наша проблема в том, — неожиданно заговорил он, — что у нас нет врагов. Нету варваров, которые могли бы прийти, и поэтому мы пали слишком низко. И мы продолжаем падать вниз, вниз и вниз.
      Его большая рука опустилась на стол.
      — Кончено!
      — Черт! — Фрэнк перестал пить, потянулся к бутылке, потом оцепенел, так как два человека направились к его столику. Они нетерпеливо ломились через толпу — лица жестокие, глаза такие же, как и лица. Они остановились у столика и глянули сверху вниз на Фрэнка.
      — Ну ладно, — сказал один. — Ты уже развлекся. Теперь вставай и пошли.
      — В чем дело? — Майлс уставился на полицейских в форме, потом на Фрэнка. — И что он сделал?
      — Сломал челюсть своему менеджеру, а потом сбежал от ареста. Думаю, он получит дней шестьдесят.
      Когда Фрэнк поднимался на ноги, рука полицейского упала на ремень.
      — Побыстрее.
      Фрэнк проигнорировал его. Виски, которое он выпил, притупило его рефлексы и оказало угнетающее воздействие на чувства. Жизнь была обусловлена подчинением закону, и он, как ему было предсказано, пошел за борт, думая о несправедливости мироустройства. Шестьдесят дней безделья!
      Он оттолкнул одного, дал по физиономии другому и был на полпути к двери, когда полиция оглушила его парализующим пистолетом. Он упал, парализованный ниже пояса, стараясь помочь себе руками, это не получилось, и он потерял сознание, как только его голова коснулась края стола.
      Майлс еще раз наполнил свой стакан.
      Марбэш наслаждался. Бифштекс был как раз таким, как он любил, поджаренный снаружи и полный крови. Выпивка была хорошей, очень даже, и обильной, а после ужина он, Марк и Сьюзен отправились в турне по центру развлечений. Сьюзен шла рядом с ним, держа его за руку, и Марк, даже зная, что она делает это для неге, испытывал чувство ревности. Про себя он решил, что, если Марбэш собирается рассказывать, ему бы следовало поторопиться.
      Марбэш остановился у три-дис и посмотрел на зазывалу. Человек, осознающий их внимание, стал расхваливать свой товар даже громче, чем раньше.
      — Сюда, народ! — подбадривал он. — Реализм потрясет вас. Настоящая катастрофа в старинном автомобиле, прямо как в древности. Самоубийственный прыжок с Эмпайэр-Стейт-Билдинг. Двойная программа, которая заставит вас вспотеть на своем сиденье. Заходите! Программа скоро начнется.
      — Что это? — Марбэш посмотрел на Сьюзен, но ответил Марк.
      — Театр-триллер.
      Он вытащил деньги из кармана.
      — Пошли внутрь.
      Театр был маленький, не больше, чем на сотню мест, окруженных экраном в 180 градусов. Сверху перед экраном висела сеть прозрачных пластиковых сетей, создавая при работе проектора полную иллюзию глубины. Несколько пар заняли сиденья, девушки хихикали и цеплялись за парней. Небольшое количество людей более зрелого возраста составляли остальную аудиторию.
      Двери закрыли, огни потускнели, и началось обычное вступление к спектаклю. Марбэш посмотрел на рекламу, казалось, он хотел заговорить. Но тут цветное изображение исчезло, и началась программа.
      Она была очень ловкой, реалистичной и достаточно эффектной. Сцена была внутренней частью машины, а камера водителем. Эффект заключается в том, что каждый зритель находился на водительском месте, уставившись в ветровое стекло и видя разворачивающуюся дорогу перед гладким капотом. Шел приглушенный торопливый гул, ложные порывы ветра над машиной, и, когда скорость возрастала или замедлялась, сиденье вдавливалось или подавалось от спин зрителей.
      Первые несколько минут экран был таким, как если бы машина катила вдоль шоссе, визжа по изгибам и поворотам. Как знал Марк, вступительная часть была важна только для того, чтобы постепенно создать иллюзию, но, несмотря на его знание, он чувствовал, что его нога стала давить на пол, рука сжимать невидимый руль. Остальная часть аудитории перестала отличать всякую реальность, только экран и впечатление, что они действительно ведут машину.
      Скорость возрастала, гуденье стало громче, шины визжали, когда v они огибали повороты, другие машины ускользали назад, когда он их перегонял. Дорога вилась вперед, линия движения с ближайшей стороны и камера повернулась наружу, чтобы пропустить их. Марк напрягся, заметив, что впереди обзор был закрыт поворотом дороги, катастрофа была бы неминуема.
      С другой стороны что-то приближалось.
      Тяжелый грузовик показался на глаза, двигаясь по направлению к зрителям. Шины завизжали при торможении, и сцена слегка качнулась.
      Марк охнул, его ступня с силой надавила на пол, а потом, когда грузовик помчался на него, он выкинул вперед руку, защищая лицо.
      Вид, звук и впечатление от столкновения с другой машиной были такими реальными, что женщины завизжали, а мужчины закричали, когда их сбросило с сиденья. Экран стал темным, огни исчезли, ультразвук вызвал боль в костях. Запах антисептиков разнесся по театру, и стон зрителей показал, что они следуют за иллюзией через последствия катастрофы в операционную.
      Марбэш замигал, когда зажглись огни. Он был бледен, и его руки слегка дрожали.
      — Как реально, — сказал он. — Слишком реально.
      Он содрогнулся.
      — Как они это делают?
      — Устанавливают камеру в машине и по-настоящему разбивают машину с помощью дистанционного управления.
      Марбэш улыбнулся Сьюзен:
      — Это было слабовато по сравнению с тем, что я однажды видел. Может, следующее будет лучше.
      Следующим пунктом был самоубийственный прыжок с Эмпайэр-Стейт-Билдинг. Сначала постепенно была создана иллюзия, затем камера нырнула к земле. Здесь не было никакого надувательства. Для зрителей все было так, как если бы они прыгнули со здания. Внизу рос город, и они были все ближе к земле, Марк почувствовал резкое отвращение, сожаление о прыжке, страх последнего удара. Он чувствовал, как спазмы схватили его желудок, когда улицы увеличились перед его лицом, как свистел ветер, и он падал быстрее и быстрее, на бетон, поджидающий его, чтобы расплющить в лепешку.
      Быстрее, ближе, так близко, что он мог видеть белые лица людей, уставившихся на него, тонкие линии между камнями улицы, клочки бумаги, комочки смолы.
      Когда свет включился, его сильно швырнуло на спинку сиденья, его руки вытянулись вперед, каждая клетка сжималась от удара.
      — Мне надо выпить, — Марбэш был в поту. — Очень надо выпить. — И мне.
      Подымаясь со своего места, Сьюзен пыталась улыбнуться.
      — Бесспорно одно. Я никогда не покончу с собой таким способом. Никогда!
      — Ты уже сделала это, — ответил Марк. — Конечно, это не что иное, как настоящая смерть — до конца.
      Он вытер платком влажные ладони.
      — Вот почему театры-триллеры столь популярны. Все очень реально и никакого риска.
      — Я бы не стал держать на это пари, — выходя наружу, Марбэш был задумчив. — Человек с больным сердцем может умереть от потрясения.
      — Они умирали и умирают, — сказал Марк. — Поэтому с возрастом и надо быть осторожным. Техника падения камеры с крыши стара, экраны три-дис и другие эффекты лишь дополняют иллюзию. Но вы не можете остановить прогресс, и каждый театр обычно делает предупреждение. Если какой-нибудь сердечник хочет рисковать, это его дело.
      Он остановился у копии старомодного салуна.
      — Сюда?
      — Если они продают скотч, то хоть сюда, — и Марбэш вошел внутрь.
      Оказалось, что за одним из столиков случилась маленькая неприятность. Пара полицейских в форме оглушила мужчину и уволакивала его. Сьюзен посмотрела в направлении сцены и нахмурилась.
      — Полагаю, я знаю этого человека.
      — Преступника?
      Марк сел, щелкнул пальцем, подозвал одну из девушек, имитирующих танцовщиц, и велел принести бутылку скотча. Сьюзен покачала головой.
      — Не его, а другого. — Она вспомнила: это Майлс Вэйланд. — Я не видела его несколько лет. — Она улыбнулась Марку. — Ты не возражаешь? Мы вместе изучали антропологию.
      Она отошла раньше, чем Марк смог возразить.
      Марбэш открыл бутылку, наполнил два стакана золотистой жидкостью, выпад, поставил стакан и посмотрел на Сьюзен.
      — Чудесная девушка.
      — Замечательная.
      Марк закурил сигарету, удивляясь, что современный капитан следует традициям древних мореплавателей.
      — Собираетесь жениться? — Марбэш улыбнулся, как если бы прочитал мысли Марка.
      — Может, когда-нибудь.
      — Не откладывайте, — посоветовал Марбэш. Он немного пополоскал виски во рту. — А теперь, что у вас на уме? — Он улыбнулся удивлению Марка. — Я обычный астронавт, но понимаю, когда у меня пытаются что-то выведать. Вы хотите что-то узнать. Что?
      — Я хочу узнать, почему гибнут колонии, — сказал Марк. — Я читал доклады, которые выпускал Джелкс, но они ничего не говорят. Я хочу знать ваше мнение.
      — Все очень просто. Нет мужества.
      — Что? — Марк выглядел озадаченным. — Что вы имеете в виду?
      — Вы отправляете людей неподходящего типа. — Марбэш явно старался быть терпеливым. — Во время полета я очень хорошо их узнал, и я знал, что они будут неспособны справиться с этим делом. Мы даже заключили пари, как долго они протянут. Я еще не проигрывал.
      — Не могу поверить! — Марк уставился на капитана, как будто сомневался в том, что услышал. — Эти колонисты были отобраны на основе факторов, определенных экспериментами. Высокий интеллект, приобретенные навыки, физическое и психическое здоровье, желание ехать, — он по пунктам загибал пальцы. — Согласно экспертам, они должны были устроиться там, как свиньи в клевере.
      — Значит, эксперты ошиблись. — Марбэш подлил себе виски. — Я знаю. Я их видел, этих ваших драгоценных колонистов. Я забрал их из их собственной грязи, и они плакали у меня на плече.
      Он скривил губы.
      — Да, Денеб V, они чуть не рехнулись от счастья, когда мы приземлились. А потом чуть опять не сошли с ума, когда я высадил их на Мирабе VIII. Это могло бы вызвать жалость, если бы не было столь тошнотворно.
      — Не тот тип, — медленно повторил Марк. Это подтверждало то, что он давно подозревал. Он вспомнил все обещания, которые давал, всю ложь, которую наговорил, его собственное убеждение, что люди, которые многого требуют, не будут довольствоваться малым.
      — Все правильно, — произнес Марбэш. — У них нет мужества.
      — Вы это давно знали, — обвинил Марк. — Вы должны были что-то сделать. Почему вы не говорили об этом раньше?
      — Никто меня не спрашивал, — в замешательстве ответил Марбэш, но Марк знал, что это не так. Марбэш был капитаном звездного корабля. Его работа заключалась в выполнении приказов, и если он хотел сохранить свою работу, это было все, что от него требовалось. Марк открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом опять закрыл, когда подошла Сьюзен с незнакомцем.
      — Познакомьтесь с Майлсом Вэйландом, — представила она. — Майлс, это Марк Камерон, мой босс, а это капитан Марбэш. Выпей с нами.
      — Спасибо.
      Майлс плюхнулся на стул, и стало ясно, что он уже достаточно нагрузился. Должно быть, он тоже понял это, потому что схватил пару антиалкогольных таблеток, проглотил их и стал ждать, когда они подействуют. Ожидая, он налил себе из бутылки виски.
      — Наука, — провозгласил он. — Это замечательно. В древнем Риме было рвотное, у нас — протрезвляющие таблетки. Напивайтесь до отупения, возьмите парочку белых маленьких таблеток, а потом начинайте все с начала.
      Он подмигнул, быстрое действие таблеток уже сказывалось на его глазах и на голосе. Он поднял стакан.
      — Это прогресс.
      — Вы праведник! — ответил на его тост Марбэш. — И это вы называете прогрессом?
      — Почему бы и нет? Прогресс есть прогресс, независимо от того, куда он идет. А вот мы идем вниз. Как я говорил бедняге Фрэнку, видели, что случилось с Фрэнком? Оглушили несчастного неудачника. Пожалеем его.
      Он опечалился, зная, что боль от восстановления циркуляции крови и чувств после оглушения была тем, чего большинство людей избегало. Он вздохнул, взял еще одну таблетку и запил ее виски.
      — Майлс — социальный инженер, — весело сказала Сьюзен. — Он знает, что неладно с цивилизацией, верно, Майлс?
      — Прогнила, — произнес Майлс. — Прогнила и погибла.
      Он подмигнул им.
      — Нет варваров, — объяснил он. — Никто не придет, когда мы погибнем, чтобы влить свежую кровь и жизнь. Раньше всегда были варвары, бегущие вверх, когда цивилизация приходила в упадок. Но не сейчас.
      Он рыгнул.
      — Я работаю над этим, — продолжал Майлс. — Использую один из — компьютеров, чтобы экстраполировать процесс и найти ответ. Конец.
      И он с серьезным видом подмигнул собеседникам.
      Университет находился на окраине города — небольшое местечко, обслуживающее все уменьшающееся число тех немногих, кто еще проявлял интерес к истории, чтению и учебе. Прыгун высадил их у ворот, и они стояли, слегка дрожа в холодном ночном воздухе, пока Майлс шарил в поисках ключей. Он открыл дверь, и сразу с небес обрушился дождь. Марк посмотрел на наручные часы.
      — На пять минут позже, — сказал он. — Служба погоды стала небрежной.
      — Пошли внутрь, — живо сказала Сьюзен. Она не хотела, чтобы промокло ее платье. — Кофе есть, Майлс?
      — Я нашел виски. — Марбэш поднял бутылку. Из всех них алкоголь оказал на него наибольшее воздействие, возможно, потому, что он был единственным, кто не глотал предосторожности ради антиалкогольные таблетки. Вообще-то он попросту отказался от них, заявляя, что питье не питье без похмелья. Марк подозревал, что капитан даже не догадывался, что такое настоящее похмелье, что, возможно, под воздействием алкоголя он был столь крепким, что не страдал так, как обычные люди. Его уважение к Марбэшу все возрастало.
      Майлс провел их в захламленную комнату, включил кофейник, нашел чашки, жестянку со сливками и коробочку с сахаром. Он передал все это Сьюзен, смахнул бумаги со стула и сел.
      — Вы говорили серьезно, Марк?
      — Конечно.
      Марк вытащил сигареты, раздал присутствующим, прикурил и стал пускать дым в сторону светильника.
      — Возможно, я старомоден, но перспективы гибели цивилизации меня расстраивают.
      — Я тоже.
      Марбэш взвесил в руке бутылку и нетерпеливо посмотрел на Сьюзен:
      — Долго еще ждать кофе?
      — Недолго.
      Она с интересом оглядела помещение.
      — И здесь ты работаешь, Майлс?
      — Да. Грязновато, верно?
      Закипание кофейника спасло Сьюзен от необходимости подыскивать ответ, и она занялась чашками, сахаром, сливками и обжигающим кофе. Марбэш добавил к будущему впечатлению от кофе содержание своей бутылки, потом сел, — улыбаясь схемам, развешенным по стенам.
      — Это для работы, — пояснил Майлс и вернулся к лекции. — Когда мы имеем дело с культурой или обществом, — говорил он, — мы имеем дело со множеством частиц, каждая из которых состоит из клубка переменных величин. К счастью, хотя мы и не можем предсказать действия каждого индивидуума, мы можем сделать это в отношении группы индивидуумов.
      Он указал на груду бумаг.
      — Например, мы знаем, что в определенной группе людей определенный процент их умрет в определенный промежуток времени.
      — Элементарно, — ответил Марк. — Страховые компании все время используют подобную статистику.
      — Конечно, — согласился Майлс, — это элементарно, но важно.
      Он взял еще несколько листков.
      — Вам придется многое из того, что я скажу, принять на веру. Я могу доказать, но доказательства займут время, и потребуется компьютер Митчела.
      Он фыркнул.
      — Стащил свои материалы, когда делал анализы рынка для одного из наших спонсоров. Никогда не пойму, почему он не оспорил счет. Он стал серьезным.
      — Я говорил вам о предмашинных цивилизациях?
      — Говорил, — Марк потягивал кофе. — Начните с того момента, на котором остановились в такси.
      — Ладно, — согласился Майлс. — Все они следовали одним путем: подъем, падение и забвение. Ни одной погибшей цивилизации не удавалось подняться вновь. Короткая вспышка может быть, но и все. Раз их время проходило, они затухали, как светильники.
      Он посмотрел на свою аудиторию.
      — Нет никаких оснований предполагать, что наша цивилизация не пойдет по тому же пути. Тот факт, что мы пользуемся машинами и окружили мир сетью коммуникаций, не дает нам превосходства перед предшественниками. Он лишь объединяет нас в один союз, и если мы идем куда-то, то идем все вместе. Улавливаете?
      — Думаю, да, — Сьюзен села на краешек стола, понимая, как выглядит ее фигура в длинном платье с облегающей юбкой. — Ты говоришь, что в основе мы не отличаемся, скажем, от Рима. Они достигли вершины и погибли, и где теперь римляне? Где египтяне? Где критяне?
      — Не критяне, — поправил Майлс. — Они называли себя минойцами.
      — Не перебивай. Ты сказал, что все они были завоеваны и что завоеватели раздавили их и построили нечто новое. Теперь ты говоришь, что мы идем тем же путем. Так?
      — Совершенно верно, — Майлс вытащил сигарету. — Проблема в том, что цивилизация качается и в одну и в другую сторону. Чем выше она поднимается, тем ниже падает. Мы поднялись быстро, быстрее, чем все другие цивилизации до нас, слишком быстро. Наука превратила нас в нечто, напоминающее старинную ракету, а вы знаете, что с ними случилось. Они взлетали выше, выше и выше, а потом, когда их подъемная сила истощалась, они падали, чтобы разлететься на кусочки. Та же техника, что подняла нас так быстро и так высоко, будет той силой, что разорвет нас в клочья.
      — Прогресс, — произнес Марбэш. Казалось, он говорит сам с собой. — Нет мужества.
      И он нашел утешение в бутылке.
      Если верить Майлсу, направление развития цивилизации было предсказуемо. Ракета потеряла свою подъемную силу — и для нее оставался только один путь — вниз. Беда в том, что все, что он говорил, было правдой. Он обосновывал каждое положение, и вывод нельзя было отрицать.
      — Мы такие нежные, — сказал Майлс. — Мы утратили нужду сражаться. О слабых заботятся, и жизнь идет в привычной упряжке. Болезни и недомогания излечиваются и проходят в ослабленной форме. Мы с юности и до могилы травим себя наркотиками и стимуляторами. Мы едим консервы из переработанного мусора, загрязняем окружающую среду и в то же время стараемся убедить себя, что живем в наилучших условиях.
      Он хмыкнул.
      — Это приводит к тому, что есть место, где неврозы — общее явление и быть здоровым человеком все равно, что ненормальным.
      — Прогресс, — неожиданно произнес Марбэш. Во время дискуссии он уснул, обнимая бутылку, как будто это был его лучший друг. Теперь он проснулся, выдал свой комментарий и наполнил рот виски. Сьюзен наклонилась, забрала у него бутылку и поставила на стол.
      — Она нам пригодится для кофе, — твердо сказала она. — Вы выпили больше своей доли.
      — Вкусного нельзя выпить слишком много, — Марбэш провел языком по губам. — Вы приготовили кофе?
      — Мужчины, — Сьюзен занялась кофейником, — прямо как дети. Корми их, утешай, дай им поспать, потом опять корми.
      Она посмотрела на часы.
      — Замечательно! Скоро рассвет.
      — Это была долгая ночь, — Марк закурил одну из оставшихся сигарет, — однако очень интересная. Это кое-что значит, как я понял, что цивилизация гибнет.
      — О-о-о, мы еще протянем некоторое время, — пояснил Майлс. — Но не так долго, как, похоже, думает большинство людей. При общем падении интеллекта слабоумные станут нормальными и будут производиться худшие специалисты. Мы уже стали полностью полагаться на машины. Когда они исчезнут, исчезнем и мы. Цивилизация в настоящий момент напоминает волчок. Предоставленный самому себе, он в конце концов упадет, и кто-то должен его подталкивать… — Он сделал соответствующий жест. — От цивилизации до дикости всего три поколения.
      — Так быстро?
      — Конечно. Разбейте сейчас машины, сможете ли вы их восстановить? Сможете ли вы обучить детей плавить металл, разжигать огонь, строить дома? Бороться двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю?
      — Я вижу, к чему вы клоните. — Марк задумчиво уставился на сигарету. — И все это неизбежно?
      — Если у вас не будет колоний, то да. — Майлс взял кофе и улыбнулся Сьюзен. — Колонии будут эквивалентом варваров. Они будут запасом свежей крови, энтузиазма, как было раньше, ракетой цивилизации, без них мы придем к дикости.
      — Но у нас есть колонии, — сказала Сьюзен. — Мы… — Она замолчала, глядя на Марка.
      — Пытаетесь держать это в тайне? — Майлс пожал плечами. Пытайтесь, если вам хочется, но, полагаю, я знаю правду.
      Он указал на карты, графики и стопки бумаги.
      — Колонии терпят поражение, да? Я социальный инженер, не забывайте, и я знаю людей. Я был в Колслужбе и видел заявления. Если вам удастся создать колонии из такого материала, я съем свою шляпу.
      — Нет мужества, — Марбэш встал и потянулся. — Парень прав, Марк. С самого начала. Вы отправляете слабаков, и они не могут справиться с делом.
      Он наклонился к столу неожиданно трезвый.
      — Я не так молод, как раньше, Марк, и, возможно, меня здесь слишком долго не было, но мне не понравилось то, что я обнаружил, вернувшись домой. Может, причина в том, что я слишком много выпил, не знаю. Но мы на тарелочке преподносим человечеству вселенную, а оно швыряет нам ее прямо в лицо. Почему, Марк? Почему Колониальная Служба терпит провал?