Альфард гигантским, режущим глаза диском висел в тридцати градусах над городом. Плоская пустыня дрожала от жары и яркого света; медный свет причинял боль. Длинные, черные тени двух людей нападали на раскаленный ад песка. Рэнделл и Ногуэра молча смотрели друг на друга. С трудом подавленная ненависть примитивной натуры, казалось, буквально потрескивала над этой сценой, словно электрические разряды. Семь тысяч километров и полмиллиона лет отделяли этих людей от цивилизации.
      — Страх? — вполголоса спросил Рэнделл, и на его висках набухли вены.
      Никакого ответа. Там лежало матово-черное, вонзившееся рукояткой в песок оружие. Машина убийства, при помощи магнитного поля стреляющая семисантиметровыми стальными иглами на сотню метров. При попадании в цель острия игл нагревались до четырех с половиной тысяч градусов и прогрызали почти все материалы.
      Поток воздуха принес с собой запах, напоминающий запах эвкалиптов; кожистые листья синих олив высыхали на жаре. Анжанет, застыв, вцепилась в пластиковый косяк двери, не способная вымолвить ни слова; она только бессмысленно покачивала головой. Словно сошедший с ума аппарат Морзе, в руке Рэнделла засвистела ссфайра. Обе тени все еще не двигались.
      — Ни один мужчина, космонавт, — резко и презрительно сказал Рэнделл, — ни с одной женщиной не сделает того, что сделал с ней ты. Нет, если бы я только знал и мог это предотвратить. За такие вещи на Техедоре побивают камнями. Возьми же наконец оружие и защищайся, или ты и этого не можешь?
      Рэнделл почти терял дар речи от ненависти и гнева. Он указал на оружие. В прекрасных глазах Ногуэры засветился след туманного понимания, и он, словно марионетка, двинулся к темному пятну на песке. Потом он взял оружие в левую руку, неловко ощупал его и по ошибке коснулся спуска. Пистолет выстрелил с громким щелчком, и игла вонзилась в угол жилого вагончика. Пылающие осколки пластика разлетелись во все стороны, а раскалившийся материал потек на землю. Потом Ногуэра что-то понял. Он перебросил оружие в правую руку, перевел взгляд с оружия на Рэнделла, потом снова на оружие.
      Сцена словно из архаичной книги с иллюстрациями.
      Космонавт; загорелый торс над серебристыми брюками. Пальцы босых ног вонзились в песок. Мужчина стоит, словно жуткий тореро. Потом он молча смотрит на Анжанет долгим взглядом и говорит:
      — Няня… — и стреляет.
      В трех метрах от Рэнделла взлетает песок, горячий песок; игла взрывается, и стеклянные шарики разлетаются во все стороны. Рэнделл перестает презрительно улыбаться. Второй выстрел пролетает возле головы Рэнделла и исчезает в пустыне. Снова свистит ссфайра.
      — Дилетант, — спокойно сказал Рэнделл.
      Третья игла почти разорвала ему предплечье. Тлеющая материя окружала глубокую рану, кровь бежала по руке; Рэнделл прищелкнул языком, отвел руку и швырнул ссфайру. Животное, которое уже в течение миллиона лет добывало себе пищу подобным образом, напрягло хвост и бросилось вперед словно пуля, твердая как камень; костяной шар ударил Ногуэру в грудь и опрокинул его на песок.
      Шар откатился назад; тонкий как нить хвост намотался в насечке на теле — ссфайрасо стуком упала в ладони Рэнделла. Ногуэра, словно получил сигнал от невидимого партнера, перевернулся, издал звериный вой и, вскочив, направил оружие на Рэнделла. Он со слепой яростью нажал на спуск, и магазин с ревом опустошился; цепочка бешено мчащихся зарядов полетела в направлении Рэнделла. Сын фермера среагировал невероятно быстро. Он отскочил влево, ускользнул из шипящего кратера, образовавшегося на месте, где он только что стоял, перекатился через раненую руку и отбросил шар от себя.
      В долю секунды ссфайра вылетела из его руки, используя длинный мускул хвоста как опору и руль, и разбила броню черепа пилота.
      — Ня… — прохрипел Ногуэра, остановился, медленно повернулся вокруг оси и рухнул. Кровь брызнула на песок, и горячий ствол оружия прожег серебряную материю брюк.
      Анжанет закричала как человек, которого подвергли смертельной опасности. После чего на мгновение повисло молчание. Потом, когда Рэнделл щелкнул пальцами, оно нарушилось. Выпавшая из его рук ссфайрапокатилась к воде.
      — Конец, — пробормотал Рэнделл.
      Жестокой и яростной волной на него накатилась боль; рана болела. Он с трудом побрел к жилому вагончику, в дверях которого стояла Анжанет с открытым ртом, уставившаяся на убитого так, словно не могла поверить в только что увиденное.
      — Сестра!
      — Да? — тихо спросила она, отстранение посмотрев на него.
      — Я истекаю кровью. Пожалуйста, перевяжи меня.
      Она молча кивнула.
      Они поставили столы и стулья друг на друга, сложили классную комнату, перевернули боковые стенки и уложили опоры. Металлические сходни были сдвинуты, тело пилота помещено на ложе и накрыто. Натянув покрывало на голову мертвого, Анжанет пробормотала:
       — Узы расторгнуты, вырвался волк. Игра кончилась, Ногуэра.
      — Что ты говоришь, Анжанет?
      — Ничего, Рэнди, — чуть слышно ответила она. Прежнего ужаса больше не существовало, но появился другой. — Почему? — громко спросила она. — Это же все так бессмысленно.
      Со спокойствием, так несвойственным двадцатишестилетнему мужчине, Рэнделл ответил:
      — На этой планете ничто не проходит бесследно. Когда наступит время, все станет известно. Я возьму вертолет.
      Он вышел наружу и направился к геликоптеру. Через несколько секунд после того, как он забрался по лестнице, ротор начал вращаться. Анжанет сорвала обрывки со своего тела, оделась и сделала попытку причесаться, но ей это плохо удалось. Когда вертолет, стоявший на четырех опорах, поднялся над вагончиком, она выскочила из него и ухватилась за лестницу.
      Словно животное, бегущее от потока, она, ступенька за ступенькой, поднималась вверх и наконец упала в кресло второго пилота рядом с Рэнделлом, который протянул ей зажженную сигарету.
      Анжанет устало молчала.
      Рэнделл выкинул окурок сигареты в окно, передвинул вперед все четыре рычажка газа и поднял геликоптер отвесно вверх. Следы на песке быстро уменьшались. Потом машина полетела наискось, повернула в направлении фермы Абрамса и на космодром, находящийся в семи тысячах километрах отсюда.
 
       Вторая половина дня: все пылало под лучами Альфарда.
      Чудовищная завеса света сорвалась с неба, струясь над небольшими лесами синих олив, отбрасывая могучие отблески на воду небольших ручьев, скользя по гальке, заставляя воздух дрожать и струиться над песком пустыни. Все было словно расплющено; сила ярости разбивала природу и мысли.
      Шесть лопастей горизонтального винта, жужжа, резали воздух, и оба двигателя слева и справа от корпуса мчали грузовой вертолет вперед. На высоте сорока метров стальное насекомое развило скорость свыше двухсот километров в час. Груз был накрепко зажат в стальные захваты.
      Прошел час, потом второй.
      В висках стучало. Анжанет тосковала по планете, ночи, спокойствию и прохладе.
      Рэнделл летел точно по показаниям двух компасов, согласованных друг с другом. Во время полета он поел, выпил стакан сока из бортового холодильника. Солнце позади них опустилось; правой стороной они окунулись в медный свет. Появились облака, дымка, фильтрующая свет, порождающая дополнительное впечатление зноя и усталости.
      — Как ты себя чувствуешь, Анжанет? — внезапно спросил Рэнделл.
      Женщина вздрогнула, оторвавшись от мрачных мыслей.
      — Я устала — смертельно. Слишком светло. Как ты только это выдерживаешь?
      — Тренировка, — невесело усмехнулся он. — До края саванны нам лететь еще три часа.
      Здесь, в экваториальной области планеты, словно две широкие дороги, располагались друг возле друга две геологические зоны: пустыня, — а рядом с ней саванна. Обе они были пронизаны реками, впадающими в мелкое море, тянущееся по ту сторону саванны и уходящее в область гор. За горами находился Техедор-Сити, там был космопорт, там находились все учреждения имперских служб на этой планете. Рэнделл молча поглядел на Анжанет.
      — Ты все еще думаешь о прошедших днях и ночах? — спросил он внезапно.
      Анжанет чуть улыбнулась.
      — Конечно.
      — Перестань, тебе больше не нужно думать об этом. Не мучай себя — разве ты можешь что-то изменить?
      — Я ничего не могу изменить, Рэнди, — произнесла она в отчаянии и вяло провела рукой по волосам. — Я не могу управлять своими мыслями.
      Они продолжали молчать, пока справа позади них бесконечная золоченая полоска пустыни не начала темнеть; нижний край солнечного диска коснулся горизонта. По песку заскользили длинные тени. Далеко впереди них появились темные, круглые пятна.
      Ранчо Абрамса находилось в центре котловины, хотя разница в высоте была всего лишь около пятидесяти метров. Впадина диаметром около ста километров расположилась почти в центре изогнутой излучины реки, галечные края которой образовывали контраст с темными пастбищами. Абрамс был животноводом, и его коровы давали молоко для всего Техедор-Сити. Когда-то предки Абрамса младенцами прибыли сюда в сотах на корабле с Земли. Абрамс был богат, имел девяносто роботов и кроме молока продавал еще мясо и шкуры. Он был стар…
      Вертолет только что перелетел край котловины, опустился ниже: под ним двигалось стало голов в пятьдесят, мчась под деревьями.
      Машина направилась прямо к плоским крышам фермы, выступающим среди крон синих олив. Ферма была построена в форме открытого четырехугольника, и на белом песке виднелись очертания фигуры.
      — Отдых… наконец-то отдых, — прошептала Анжанет так тихо, что сама себя не услышала.
      Возле Абрамса стоял серебристый робот, поддерживающий старика. Машина, снизив высоту и скорость, повисла на месте и мягко опустилась на широкие гусеницы. Двигатели смолкли.
      — Мы на месте, — бесцветным голосом произнес Рэндёлл.
      Анжанет чувствовала себя очень жалкой. Стыд, вина и жуткая вереница разнообразных чувств бушевали в мыслях женщины.
      — Ситуация, в которой есть что-то от Ореста, — тихо сказал Рэндёлл. — Брат убивает любовника сестры и возвращается, преследуемый эринниями, перед очи мстителя. Остроумно. — Но он не испытывал той иронии, которую выражало его лицо.
      Он вытер мокрые руки о брюки и, выключив всю аппаратуру, начал спускаться. Анжанет последовала за ним. Они вместе направились в жилому дому, вошли в просторный коридор и подошли к входной двери. Там стоял Абрамс.
      — Здравствуй, Анжанет, — сказал он хриплым, глубоким голосом.
      Анжанет взяла его за руку.
      — Здравствуй, Рэнделл — все в порядке?
      Рэнделл кивнул.
      — Да, почти. Мы все расскажем позже.
      Абрамс много пережил и повидал извлекая из всего уроки.
      Когда жена обманула и бросила его, он последовал за ней и видел, как она умерла при родах. Абрамс вернулся сюда, к своим роботам и стадам, и к Анжанет, своей дочери. Он взял с собой и сына жены, Рэнделла. На долю секунды он почувствовал, что произошло нечто более, чем было видно на первый взгляд, но решил подождать.
      — Пойдем в дом, — сказал он просто.
      Рэнделл кивнул. Их подхватили могучие руки, и вместе с Абрамсом они вошли в огромный жилой дом.
 
      Удивительно, в который раз думала Анжанет, рассматривая обстановку, среди которой провела свою юность, удивительно, как ее отец, простой человек, оформил эту и все другие комнаты дома. Все соответствует стилю; казалось, здесь материал имел структуру и форму. Дерево с различной отделкой, камень, кожа, кривые линии кресел или могучая квадратная крышка стола высотой по пояс, массивные деревянные ножки которого стояли на серо-серебристом мехе дикого лаугха.
      Они сели за стол. Темно-зеленые глаза патриарха спокойно глядели то на Анжанет, то на Рэнделла из-под снежно-белых густых бровей. Никто из них обоих не знал ничего о короткой трагической истории, сопровождающей рождение Рэнделла, только Абрамс хранил тайну в глубине своего сердца. Она произошла слишком давно, чтобы причинять боль. Двадцать шесть лет назад.
      — Дочка, — сказал наконец Абрамс, — ты выглядишь так, словно тебя били и заставляли голодать; ты запустила себя, и не только внешне. А ты, сынок, скажи мне прямо в глаза, у тебя что-то на совести? Расскажи!
      — Отец, — сказал Рэндёлл неестественно спокойно, почти без всякого выражения, — за твоим столом сидит убийца.
      Воцарилось молчание. Минут через пять Абрамс спросил:
      — Я, должно быть, ослышался. Ты говоришь, убийца?
      Сглотнув, Рэндёлл молча кивнул.
      — Как это произошло?
      — Он меня… — Абрамс оборвал ее движением руки.
      — Я спрашиваю Рэнделла, — тихо повторил Абрамс. Он мигнул, и на его морщинистой шее запульсировала жилка. — Кто он?
      — Космонавт.
      — Пилот разыскиваемого корабля? — уточнил Абрамс.
      — Да, ты прав.
      — Расскажи, сынок, но без выводов, только голые факты.
      Старик молча слушал. Рассказ молодого человека начался с того мгновения, когда он вошел в дверь жилого вагончика и на постели Анжанет увидел их двоих. Анжанет была связана. Потом рассказала Анжанет.
      Тем временем наступила ночь. Контуры предметов расплылись, и в помещении стало темно. Через огромные окна проникал темно-синий свет. Вошел робот на резиновых подошвах и повернул выключатель. Коробчатый абажур фильтровал свет. Абрамс сидел, словно окаменевший, и слушал Анжанет. Как только она замолчала, снова вошел робот и стал накрывать на стол.
      — Что ты думаешь делать? — спросил наконец Абрамс каким-то странным, ломающимся голосом. Казалось, что силы покинули его старое тело, но как часто бывало обманчиво это впечатление.
      — Не знаю, — ответил Рэнделл. — Я думаю, нам с Анжанет надо полететь на Техедор-Сити и предстать перед властями. Все же эта была самозащита.
      — Самозащита! — яростно повторил Абрамс. — Это было не что иное, как убийство! Разве ты не мог просто отлупить и связать парня?
      — Нет. Он разрядил в меня целый магазин.
      — Это ты дал ему в руки оружие. Пилоты не ковбои и не водители вертолетов, которые наслаждаются дуэлями, как, например, ты.
      Рэнделл покачал головой.
      — Ты ошибаешься, отец, — сказал он глухо, — я не испытывал никакого удовольствия от дуэлей, а если бы ты был на моем месте, то среагировал бы точно так же.
      — Это ты ошибаешься, Рэнделл, — горячо возразил Абрамс. — В моем возрасте я не стал бы убеждать кого-нибудь грубой силой.
      Они замолчали и стали есть.
      Через некоторое время Абрамс выбрался из кресла, с силой сжал подлокотники и громко, без видимого напряжения, сказал:
      — Анжанет, прими успокаивающее и отправляйся в свою комнату. Я все приготовлю. Послезавтра мы полетим на Техедор-Сити. Мне кажется, долгом старого отца является помогать своим детям, попавшим в различные затруднительные положения.
      Абрамс улыбнулся, что было очень странно, и Анжанет, посмотревшая на него, заплакала, не в силах удержаться. Она видела только темные, глаза под кустистыми бровями. Абрамс медленно обошел стол; положил свои большие руки на плечо Рэнделла, остановился за креслом женщины и несколько раз погладил ее по голове, после чего подергал за мочку уха жестом, каким ласкают любимого ребенка.
      Потом Абрамс вернулся в свою спальню. Анжанет и Рэнделл обменялись долгими взглядами и тоже покинули комнату. Когда они закрыли дверь, робот потушил свет и скрылся во тьме, так как его глаза видели в инфракрасном свете. Тепло родного дома и лекарства оказали действие: через несколько минут Анжанет заснула. Она спала долго без сновидений.
      Рэнделл проснулся среди ночи от своего собственного крика. Он скатал пестрое одеяло вокруг голеней и выглянул в окно. Бледный свет луны, словно пыль, покрывал все кругом. Голос в его мозгу сказал: Убийца!В который раз перед ним разыгрывалась вся эта сцена. Облившись потом, Рэнделл видел, как космонавт с разбитым черепом падает на песок. Он стал думать дальше; люди в мундирах отведут его в центр, будут составлять длинные протоколы и подписывать их; он видел себя исчезающим в корабле Империи, спящим в сотах, а потом предстающим перед судом на Земле.
       Бежать! — сказал другой голос. Он, если захочет, может скрываться на Техедоре десятилетия, так как планета была слабо заселена. Кроме, того, Рэнделл знал многочисленные убежища во всех частях этой планеты, от тропических джунглей до морских бухт. Самозащита. Убийство. Бегство… Через десять лет его, возможно, перестанут преследовать.
      Он был молод. Он хотел жить, видеть солнце, спать на песке теплыми ночами и ездить верхом. Ему не оставалось ничего, кроме бегства.
      Рэнделл встал, умылся, оделся. Он взял большую седельную сумку, и при свете заходящей луны стал паковать ее: затолкал сапоги, носки, нижнее белье и верхнюю одежду. Потом взял из шкафа коробку, набил ее и опустошил ящик с боезапасами в другое отделение сумки. Через час все было готово, и он выскользнул из комнаты.
      Лестница вниз, наружу, во двор. Робот-охранник узнал его и только посмотрел вслед светящимися глазами. Рэнделл медленно направился к стойлу. Его охватило затхлое тепло. Он накинул уздечку и поводья на одного из лаугхов, оседлал животное и застегнул магнитную застежку подпруги, почти не производя никакого шума. Приторочив груз на спину вьючного животного, он закрепил покрывало и привязал второй повод к седлу верхового животного. После этого он забрался в седло с высокой спинкой и почти бесшумно поехал прочь, оставив ручную ссфайру, спящую под сиденьем в вертолете.
      Примерно после часа езды в почти полной тьме он удалился от фермы километров на десять и только тогда перешел на быстрый галоп. Он оставил позади ранчо, имущество, положение и родной дом — свое собственное спокойствие. С этого мгновения он все время будет в пути, так как стал первым человеком из этой семьи, осквернившим ее доброе имя.
      На север… оба животных мчались под серпом луны. Вскоре копыта застучали по камню, потом по гальке речного берега, потом по влажной почве саванны, обеспокоив стада скота, и наконец он добрался до леса, находящегося за каменным хаосом. Здесь простирался вулканический ландшафт шириной в несколько километров, изрезанный водой на протяжении столетий, которая образовала многочисленные убежища. Широкий водопад закрывал пещеры, расселины и каньоны.
      Но, двигаясь по карнизу под водопадом и резко поворачивая налево, Рэнделл не мог убежать от своих мыслей. Как только он вылез из седла, его буквально оглушила ночная тишина. Он был один.

      Абрамса разбудил какой-то звук.
      Он задержал дыхание, прислушался и услышал стук копыт двух верховых животных, их шорох о гравий во дворе. Вздохнув, Абрамс спустил ноги с кровати, взял большой фонарь и проверил игольный пистолет, который уже лет двадцать лежал на широком ночном столике. Абрамс осторожно прокрался к двери и снова прислушался.
      Шаги стали тише, потом удалились.
      Перед Абрамсом вспыхнул белый свет. Он прошел по коридору, бесшумно открыл дверь в комнату Анжанет и, увидев, что его дочь спит, спокойно кивнул. Итак, Рэнделл.
      Комната Рэнделла была пуста. Когда он включил освещение, в теплом воздухе с гудением закружилось насекомое. Молча осмотрев следы отъезда, он заметил отсутствие ружья и зарядов и тотчас же все понял. Вздохнув, Абрамс вернулся к себе. Спешка была не нужна. Накинув кожаную куртку, он опять вышел.
      — Робот! — крикнул он.
      Серебристый слуга мгновенно появился перед ним, остановился и уставился на Абрамса красными глазами.
      — Подожди, пока проснется Анжанет, и, если будет не слишком поздно, скажи ей, что мы с Рэнделлом вернемся к вечеру — нам нужно кое-что уладить.
      Голова машины склонилась.
      Абрамс полез в ящик шкафа, вытащил оттуда пояс, надел его и застегнул. Снаряжение и игольное оружие он сунул в кожаные карманы. На копну белых волос Абрамс нахлобучил измятую шляпу, вышел из комнаты и тяжелой походкой направился вдоль коридора.
      Холодная ярость охватила его и теперь гнала вперед. Ярость на то, что Рэнделл забыл о семейной чести. Гринборо никогда не бегут, потому что бегство не может решить проблем.
      Абрамс без посторонней помощи спустился по лестнице, захлопнул за собой дверь дома, распахнул дверь стойла и крикнул:
      — Эй, роботы!
      Три машины, включенные на половину мощности, ждущие за подпорками, вышли на свет.
      — Оседлайте вот это животное и помогите мне взобраться на него!
      Роботы вывели из стойла сильного жеребца, проворное животное с черными боками и могучим черепом, а уже через несколько секунд он был оседлан и нервно пританцовывал. Абрамс давно уже не ездил верхом, но сегодня это было необходимо.
      — В седло!
      Три серебристые машины молча водрузили неповоротливое, тяжелое тело в черное, покрытое мехом седло. Тихо зазвенели стремена, и жеребец злобно заржал. Абрамс рванул поводья; глухо заурчал лаугх, сделал прыжок, бросивший старика на спинку седла, копыта прошелестели по дворовой гальке, и животное вместе с всадником понеслось вперед.
      После трехкилометрового галопа Абрамс придержал жеребца. Куда?Он яростно усмехнулся самому себе, так как знал, куда ему ехать.