Ногуэра чувствовал смутно и схематично, как его разум, словно подрастающий ребенок, ощупывал вещи и постепенно охватывал их контуры. То, что оставалось, погружалось в неосознанную массу мыслей и ощущений. Но в то же время это было постижимо и осязаемо. Это можно было сравнить с инстинктами животных. Ногуэра не знал, почему, но узнал, что он делает что-то — и чувствовал последствия этого. Казалось, что Большая Игра продолжается, только у него появился новый партнер. Это доставляло большое удовольствие. Ногуэра даже представить себе не мог, какой смертельной может быть для него эта игра.
      Его «разум» не допускал такого представления.
      — Это великолепно, няня, — пробормотал он, указывая на накрытый стол.
      Анжанет кивнула и села напротив него. Ногуэра взял ложку в правую руку, несколько секунд подумал, потом заменил ее вилкой в левой руке и начал есть.
      — Вкусно? — спросила она.
      — Да.
      Он ел молча, сконцентрировавшись, словно в это мгновение ничего другого не знал. Все, что от него ожидали, он делал с молчаливой сосредоточенностью. Его жизнь была игрой.Ногуэра наполовину опустошил стакан и, рассмеявшись, выплеснул остатки в лицо Анжанет.
      — Няня! — сказал мужчина.
      Анжанет отпрянула, пораженно заморгала и размахнулась. Удар отбросил голову пилота назад, пальцы оставили отпечатки на его коже.
      Стул опрокинулся, и Ногуэра, упав, ударился о пластиковую раму кровати. В падении он потащил за собой скатерть. Посуда упала и покатилась по гладкому полу; Анжанет вскочила и закричала:
      — Ты, идиот, — что это тебе пришло в голову?
      Ногуэра рассмеялся и встал. Он потер болевшее бедро и направился к женщине. Анжанет отступила, протянула руку назад и нащупала дверной косяк. Одним прыжком женщина оказалась снаружи, на песке. Возле нее зашипела ссфайра, расправила хвост и хлестнула им воздух. Анжанет щелкнула пальцами, и животное покатилось прочь, издавая чистый, громкий свист. На песке остался след. Анжанет отбежала метров на десять, вытерла лицо рубашкой и задумалась. Что же произошло?
      Она не понимала реакций мужчины. Сначала смущение, потом внезапное понимание — ночью, — а затем действия, в которых отсутствовала всякая логика. Ногуэра вышел из двери, увидел женщину и побежал к ней. Анжанет свернула налево, потом в другом направлении и снова побежала. Внутренний голос сказал ей, что Ногуэра теперь опасен. Она ничего не знала: Ногуэра был наказан и бежал к няне, чтобы та утешила его. Он бежал за Анжанет, которая ударилась в паническое бегство.
      Метров через двести Ногуэра догнал ее и схватил за руку. Она сжала кулаки.
      — Ты чудовище… — всхлипнула она, пытаясь вырваться от болезненной хватки его жестких пальцев. — Почему ты выплеснул сок мне в лицо?
      — Игра доставляет мне удовольствие, — с нажимом ответил Ногуэра и улыбнулся.
      — А что теперь? — спросила она опасливо, зная, что у него хватит силы, чтобы убить ее. Она испугалась и задрожала.
      — Сначала наказание, теперь утешь меня… няня! — ответил Ногуэра.
      Ее испугала последовательность этих слов. Анжанет искала отговорку, путь уклониться, и наконец спросила.
      — Как же мне тебя утешить, Ногуэра?
      — Няня знает, как утешить, — всхлипывая, ответил он, отпустил ее руки, обнял и повалил на песок. Обхватив колени, мужчина зарыдал, тело его лихорадочно вздрагивало.
      Анжанет почувствовала, что ускользнула из рук смерти, и начала такими же движениями гладить его волосы. Так продолжалось минут двадцать. Все это время Ногуэра лежал у ее ног и рыдал, как упрямый ребенок, которого побили. Ей показалось, что на миллиметр приоткрылась дверь, за которой находятся все объяснения. Этот мужчина в некоторых областях своей жизни был ребенок, находящийся на пути взросления. Его действия на восемь десятых были действиями неразумного ребенка, а остальные — действиями мужчины. Только где был мужчина, а где — ребенок? Анжанет поняла, что никто не сможет предугадать его реакции. Было возможно все; было возможно, что она убьет его при помощи ссфайрыили он ее задушит.
      Дверь перед ее внутренним взором снова закрылась.
      В эти двадцать дней Анжанет едва сохраняла самообладание, а хуже всего — она почти потеряла самоуважение. Чувство самооценки, которое известно каждому самому жалкому созданию космоса, исчезло для Анжанет. Это было ужасно. В последующие недели она забыла многое, но не эти три сцены, прочно отпечатавшиеся в ее сознании.
 
      Это произошло на вторую ночь. Психологи называют это «пограничным состоянием». Анжанет находилась в глубокой раздвоенности. С одной стороны, ей хотелось находиться от Ногуэры как можно дальше, но с другой стороны, она стремилась к его сильному телу всеми фибрами души.
      Это привело к тому, что женщина легла в своем спальном мешке на берегу реки, под оливами, метрах в двухстах от обоих вагончиков. Она видела, как Ногуэра погасил свет в жилом вагончике.
      Внезапно воцарилась тишина. Диск луны поднялся выше, где-то громко и настойчиво свистела ссфайра. Анжанет почувствовала, как к ней тоже возвращается спокойствие.
      — Боже мой, — тихо сказала она самой себе, — почему сюда случайно не зайдет кто-нибудь? Почему, когда кого-нибудь ждут, никто никогда не приходит?
      Никогда никто не приходит, когда в нем нуждаются, — это вторая сторона неписаного закона. Первая гласит, что станешь сильным только тогда, когда победишь слабости — свои и других. Собственно, она должна это знать, она знает это, но не хочет признать элементарной истины.
      Ночью она отдалась Ногуэре, одному из его непредсказуемых желаний.
      На этой мысли она заснула.
      В двухстах метрах внизу по реке на водопой пришел табун лаугхов; несколько животных вслед за вожаком перешли реку вброд и теперь паслись на противоположном берегу. Слепые рыбы выпрыгивали из воды, зеркало лагуны разрывалось и образовывало беспечные круги, в которых переливался лунный свет. Звезды спирального рукава Галактики выплыли на небо и застыли над пустыней. Снова раздался свист ссфайры. Анжанет ничего не слышала. Около полуночи она проснулась и, дрожа, поднялась. Ей одновременно хотелось бежать и оказаться рядом с Ногуэрой. Было еще не слишком поздно. Все же разум победил. Хотя в ее сознании одновременно проснулись опасения и другие взаимоисключающие друг друга чувства, Анжанет торопливо оделась и спряталась в тени синих олив. Сердце ее дико билось.
      Пилот искал ее. Ночь была теплой, на нем была его серебристая рубашка и тесно облегающие брюки. Он быстро прошел от жилого вагончика вниз, к воде, и остановился, осматриваясь. Затем, решив поискать вниз по течению реки, он направился к укрытию Анжанет.
      Она еще глубже втиснулась в тень синих олив. Мужчина, ища, медленно подходил ближе; Анжанет видела на его щеках слезы, блестевшие в лунном свете. Наконец Ногуэра остановился, увидев покинутый лагерь. Он присел на корточки и ощупал песок вокруг. Увидев следы ног, он встал и пошел прямо к дереву, за которым стояла Анжанет. Она снова попыталась уклониться от него и с развевающимися волосами побежала назад, к бухте, к влажной полосе песка между водой и пустыней.
      Ногуэра бросился следом и через несколько секунд настиг ее. Анжанет одним рывком вырвалась, повернулась и побежала. На секунду на небритом лице пилота появилась недоверчивая улыбка, потом он громко засмеялся и снова догнал ее.
      Она уперлась в него, отчаянно отбиваясь, а он смеялся. Только когда ее маленький кулачок больно ударил его в солнечное сплетение, он перестал смеяться и жалобно всхлипнул:
      — Няня, утешь.
      Она не могла пошевелиться. Он так адски больно стиснул ее предплечья, что из ее глаз побежали слезы. Ногуэра положил голову на ее плечо. Вес мужчины грозил опрокинуть ее.
      — Прекрати! — произнесла она в отчаянии. — Оставь меня, чудовище! — добавила она дико и злобно.
      Он снова жалобно всхлипнул:
      — Утешь!
      Он просто упал, обхватил ее босые лодыжки и вздохнул.
      Ее отчаяние сменилось состраданием, и она присела, чтобы погладить его по голове. Рыдания его стали тише, потом внезапно прекратились. У него снова была нянька, и он, глубоко вдохнув, снова почувствовал ее. И снова прежнее чувство охватило Анжанет. Пока сухие пальцы мужчины ласкали ей шею, она почувствовала, что что-то не дает ей защититься — а скорее, ей больше этого не хотелось. Бледный диск луны, казалось, снова лопнул.
      В своей одинокой борьбе с собой и обстоятельствами, Анжанет только через шесть дней вспомнила о том, что у нее есть аптечка, в которой имелось несколько пузырьков с барбитуратами.
      После этого она каждый вечер подмешивала в питье пилота по четыре таблетки и теперь могла спать без всяких происшествий, но страх перед ночной охотой, заканчивающейся всегда одним и тем же, сменили другие мысли.
      Что скажет Рэнделл, который прибудет сюда только через тридцать дней? Какова будет реакция властей Империи? Какие законы она нарушила и каково будет наказание? Ее начали мучить сомнения.
      За восемь дней до того, как тяжелый вертолет Рэнделла совершил посадку, Анжанет выбросила последний пустой пузырек. Теперь Ногуэра снова будет просыпаться ночью и охотиться за ней. Так это и случилось.
 
      Второй эпизод этого темного, полного ужаса сна, был другого рода.
      Последний пузырек был пуст…
      Вечером Анжанет выбежала наружу и направилась вниз, к реке. Там она нашла защищенное место и легла под солнцем. Она задремала на несколько минут, а когда проснулась, почувствовала запах водяных растений, но оставалась лежать, в тысячный раз обдумывая свое положение, которое было, по ее мнению, очень скверным. Взгляд в зеркало сказал ей, что это не осталось бесследным.
      Лицо, которое смотрело на нее из зеркала, больше не было лицом Анжанет, какой она была двадцать дней назад: веселым, свободным, полным радостного спокойствия — это химера. На нее смотрело бледное лицо с запавшими глазами, с глубокими тенями под веками и жуткими морщинами вокруг носа и рта. Весь этот кошмар дополняли растрепанные волосы. Анжанет была более чем испугана и задумалась… Но придумать ничего не смогла. Она убежала сюда от себя самой.
      Учеников поразили непостоянство и нервозность учительницы, но они только благовоспитанно удивлялись и ничего не говорили. Только слабые остатки чувства ответственности удерживали Анжанет от того, чтобы не поехать с одним из учеников на ферму его родителей и не оставить Ногуэру там до прибытия Рэнделла.
      Она подняла руку и нашла подтверждение того, что боится; пальцы рук дрожали. Она находилась на грани нервного срыва и чувствовала себя так, словно ее выбросили и оставили лежать.
      Она быстрыми гребками выплыла на середину бухты, откинула назад голову так, что волосы сплелись позади нее, и занавес водяных капелек взметнулся вверх. Потом она нырнула.
      Когда она снова появилась на поверхности и глубоко вдохнула воздух, то увидела Ногуэру, который в то же мгновение заметил ее. Она не заметила, как они устремились в центр маленькой бухточки. Анжанет обернулась и сильно оттолкнулась. Мужчина нырнул; она увидела, как его голова на мгновение появилась над водой, затем блеснули его длинные серебристые брюки. Потом она почувствовала, как руки Ногуэры сомкнулись вокруг ее лодыжек. Он снова нырнул и потянул за собой ее. Ногуэра был превосходным пловцом. Анжанет дико отбивалась, пытаясь освободиться, изогнулась над водой и выдохнула воздух. Она почувствовала, как смертельный страх охватывает ее.
      Отпустив женщину, Ногуэра непринужденно, словно щука, изогнулся вверх в элегантном движении, пробил поверхность воды и подождал, пока она не вынырнет.
      — Мы играем — точно! — булькнул он.
      Чтобы освободиться, она отбилась руками приемом «удар бабочки», однако, прежде чем успеть набрать достаточно воздуха, Ногуэра снова нырнул и потащил ее за собой. Казалось, это была игра сверхмужественных людей; она была почти смертельной. Анжанет показалось, что она должна умереть. Кровь, в которой отсутствовал кислород, вяло текла по артерии, а сердце билось как сумасшедшее. Но за секунду до того, как потерять сознание, женщина снова вынырнула.
      Игра продолжалась около десяти минут. Внезапно Ногуэра потерял к ней всякий интерес, нырнул, опустив руки женщины, и поплыл прочь. Она коснулась дна, из чистого инстинкта самосохранения оттолкнулась и снова вынырнула. Воздух наполнил ее легкие, а перед глазами завращались светло- и темно-красные круги и спирали. Анжанет удалось лечь на спину и поплыть к берегу; потом она сама не могла объяснить, как это сделала. На коленях и локтях она поползла по песку, но в конце концов и они подломились. Когда туман перед глазами рассеялся, она поняла, что находится перед лицом смерти гораздо ближе, чем когда-либо прежде.
      Возле нее присел улыбающийся Ногуэра, и она с отвращением закрыла глаза.
      — Няня!.. — услышала она голос.
      Сознание покинуло ее, голова завалилась на бок, и мокрый песок прилип к ее коже. Ногуэра заботливо и осторожно стал гладить ее руки. От этого она очнулась и сквозь ночь потащилась к жилому вагончику. Ногуэра шел сзади и улыбался. На берегу свистнула ссфайра.
      Анжанет добралась до ступенек, кое-как вскарабкалась по ним и опустила рычаг. Моторы взвизгнули и закрыли жилой вагончик; стальные плиты легли на окна и двери. Индукционное поле включилось самостоятельно. Женщина почувствовала себя более чем жалкой. Снаружи пилот молотил кулаками по стальным плитам, а Анжанет вытащила из ящика полотенце, вытерлась и оделась. После этого она опустилась на кровать и подумала о том, чем все же это может кончиться. Она преисполнилась остатками той ледяной решимости, которая или позволяет человеку подняться над самим собой, или губит его.
      Кончить со страданием! Тот кретин снаружи или проголодается, или его раздавит какая-нибудь ссфайра, подумала она. Выбор один; или я, или он должны сдаться на милость другого.
      Тем временем Ногуэра стоял перед закрытым вагончиком, не понимая, почему нянька убежала от него; ведь он же только играл с ней; так же, как тогда, десять лет назад…
      Устав, он упал на песок и просто заснул. Вскоре после падения в его мозгу повернулся ключик, открывший большую дверь. Но та дверь, за которой Ногуэру ждало знание, захлопнулась и больше не открывалась. Только пилот этого, конечно, не знал.
 
      Последние дни были настоящим духовным наказанием. Анжанет как-то удалось продержаться эти дни. Мысль об облаке пыли, в котором Рэнделл посадил свой тяжелый вертолет, была единственной силой, которая поддерживала ее. Днями она, полностью сконцентрировавшись, работала с детьми, а в последний вечер выписывала им документы об окончании обучения. Теперь сыновья и дочери ранчеро были достаточно вооружены знаниями, чтобы вести жизнь пионеров.
      Если кто-нибудь из них захочет продолжить обучение, он должен будет ехать в Техедор-Сити или лететь на Землю; земная педагогическая служба завершила работу здесь. В последний раз, вспугнув лаугхов, взметнулись облака песка, поднятые потоками воздуха, и вдали стихли радостные крики. Воцарилась тишина — последняя ночь на этом месте. Последняя ночь с Ногуэрой. Анжанет, смотрясь в зеркало, не узнавала саму себя; ей казалось, что она видит там свою мать. Постаревшую, с окаменевшими чертами лица, окончательно опустившуюся. Истощенного человека, достигшего абсолютного предела своих душевных сил. Анжанет не могла себе представить, откуда брались резервы, позволяющие ей делать последние шаги, но хорошо знала, что близка к самоубийству.
      — Няня, — сказал Ногуэра, загоревший и выспавшийся, сидя под выступающим навесом классного помещения. Песок сыпался сквозь его пальцы, у него была тридцатидневная борода.
      — Да? — коротко и неохотно спросила она.
      — Поиграем, няня? — он встал.
      — Нет! — воскликнула она и побежала в жилой вагончик.
      Жара внутри была убийственной, но вагончик защищал от его настойчивости.
      Дверь закрылась. Через четыре часа снаружи донесся такой громкий вопль, что она приоткрыла одно окно и выглянула. Мужчина лежал на все еще горячем от солнца песке и рыдал, вздрагивая всем телом.
      — Пить… Няня! — нечетко всхлипывал он.
      Чувство ответственности снова вернулось к Анжанет, она не могла позволить ему мучиться от жажды. Было бессмысленно считать это наказанием — он не воспримет это как наказание. Анжанет наполнила фруктовым соком большой стакан и вышла наружу, стараясь не расплескать его.
      Ногуэра неловко взял стакан и выпил сок. В его прекрасных глазах блестели слезы.
      — Няня, — всхлипывал Ногуэра, — спасибо.
      Он впервые использовал это слово.
      — Пожалуйста, — удивленно ответила она. — Хочешь еще?
      — Нет, няня, — ответил он. — Теперь поиграем.
      — Больше нет игры. Нет никакой игры.
      Он удивленно и недоверчиво улыбнулся.
      — Нет никакой игры? Почему?
      — Потому что мне надоели твои игры, — резко ответила Анжанет, — не говоря уже о том, что мне крупно повезло, что я осталась в живых.
      — Игра прекрасна, — невинно ответил он.
      — Нет! — ответила она.
      Он улыбнулся и встал. Анжанет хотела бежать, но решение это на секунду запоздало.
      — Узы расторгнуты… как у пилота — Вырвался волк.
      Она отбивалась, но в его сильном захвате была как в тисках. Улыбаясь, Ногуэра бежал к жилому вагончику, хотя ее кулачки колотили его без перерыва. Он вбежал в вагончик, остановился у постели и бросил на нее Анжанет. Несколькими быстрыми и удивительно целенаправленными движениями мужчина быстро связал женщину.
      — Как при игре! — бородатый пилот радовался, прыгая на одной ноге вокруг кровати.
      — Оставь меня, чудовище! — придушенно всхлипнула Анжанет.
      — Двадцать шесть — конец игре, — с улыбкой сказал он.
      Вытащив из ящика полотенце и покрывало, он начал крепче привязывать женщину к койке точно так же, как это происходило, когда игра заканчивалась. Где-то в его мозгу чередой бежали мысли, создавая картину того, что сделал с ним его противник.
      — Зеленая лампочка, — удивленно произнес он и указал на контрольную лампочку энергетического обеспечения, светящуюся возле дверного косяка. — Конец. Оставайся на месте.
      Боже, подумала Анжанет, что он хочет сделать? Может быть, он хочет ее убить?
      Она освободила ногу, напрягла мускулы и ударила мужчину в грудь. Переход от пассивности к активности спас ее, но она этого не знала. Ногуэра опрокинулся, ударился о маленькую печку и сорвал ее с опор. Брызнули искры.
      — Конец… — плакал он. — Сиди. — Он вдруг захихикал неестественно долго и высоким голосом.
      После этого он поднялся на ноги и, словно не испытывая никакой боли, схватил ее за ногу. На этот раз он чуть не вывернул ей сустав, используя в качестве пут свернутое полотенце.
      — Лицо всегда делает мне укол вот сюда, — объяснил он совершенно связно и указал на внутреннюю сторону предплечья, — и я очень сильно устаю. Потом начинается новая игра.
      Он взял из кучи посуды вилку и поднял ее. Анжанет отшатнулась и сорвала кожу на суставах, но импровизированные путы выдержали. Мужчина воткнул вилку ей в предплечье, и от боли она потеряла сознание.
      — Конец, — сказал Ногуэра, — сиди. Вот бежит волк, волк, волк, — он замолчал и, упав на колени возле неподвижного тела, начал его гладить. Далеко заполночь, когда Ногуэра заснул, Анжанет очнулась, но, увидев, что произошло, не нашла даже сил закричать. Сцена, словно фильм, снова и снова повторялась перед ее глазами. Снаружи взлетел песок, и когда его облако поредело и осело, в нем оказался вертолет, похожий на гигантское насекомое. Из его кабины по стальной лестнице выбрался пилот.
      Рэнделл, ее сводный брат. Усталость, истощение, физическая потребность в защите и утешение видения заставили Анжанет перед самым утром вздремнуть.
      Шар горящего золота поднялся над вершинами олив. Суковатые стволы фильтровали свет Альфарда, распределяли его и отбрасывали длинные тени на бухту. Это была та же сцена, что и тридцать два дня назад. Анжанет проснулась и — услышала два звука: возбужденный свист своей ручной ссфайрыи гувинта, очень быстро рассекающего утренний воздух. Потом гудение стало громче, приблизилось и понизилось в тоне. Лучи солнца больше не сверкали так сильно, тени прекратили свою игру цветов на потолке жилого вагончика, и поднялось облако песка.
      Ротор, прогремев, остановился.
      — Рэнделл… — прошептала Анжанет.
      Еще никогда в своей жизни она не любила ни одного человека так, как сейчас своего брата. Потом она осознала ситуацию, в которой находилась, и побледнела. Мотор замолк.
       Клик!Из кабины упала лестница. Потом — на это, казалось, потребовалась целая вечность — шаги приблизились. Тонкие подошвы сапог Рэнделла, которые она так часто должна была чистить. В этой ситуации на Анжанет нахлынула путаница мыслей и воспоминаний. Шаги прекратились. Шорох плотного пластика на первой ступеньке, потом голос:
      — Анжанет, ты спишь? — это был Рэнделл.
      — Нет, — вполголоса ответила она. — Входи, но не пугайся.
      — Почему я дол… — он стоял у двери.
      Если бы Анжанет могла видеть сквозь волосы Ногуэра, она узнала бы широкоплечую фигуру Рэнделла. Под мышкой он держал шлем пилота, а на сгибе руки висело тяжелое оружие. Возле него извивался длинный хвост ссфайры, которая его узнала.
      Животное было ростом с него.
      — Анжанет!
      В голосе Рэнделла были разные чувства: удивление, ужас и ненависть.
      — Что все это значит? Что это? Проклятье — он же тебя связал, негодяй!
      Рэнделл выронил шлем, прыгнул к постели, но в это мгновение проснулся Ногуэра. Он почувствовал, что его подняли, поставили на ноги, а потом Рэнделл размахнулся. Его рука в серой перчатке устремилась вперед; за этим движением нельзя было уследить, потому что оно было слишком быстрым. Ногуэра с треском ударился о шкаф с припасами.
      — Нет — стой! — громко вскрикнула Анжанет. — Оставь, Рэнди!
      Ногуэра, шатаясь, поднялся, потряс головой и ощупал ребра.
      — Новая игра, — улыбаясь сказал он.
      Ногуэра свесил руки по бокам, затем молниеносно подобрал их и оттолкнулся. Как шар, он бросился на Рэнделла, который повернулся так, что тело Ногуэры скользнуло мимо него, а потом могучим ударом выбросил Ногуэру в дверь. Анжанет услышала удар тела о песок и инстинктивно поняла, что Рэнделл оглушил противника.
      Рэнделл попеременно то краснел, то бледнел, подходя ближе. Он ударами ноги отшвырнул с пути несколько коробок и при этом случайно нажал на кнопку банки с едой на четырех человек. Банка начала нагреваться. А Рэнделл занялся Анжанет. Сначала он развязал затянутые узлы, полотенец, потом осторожно вытащил вилку двумя смятыми покрывалами и выбросил ее в окно. Тем временем запахло разогретой ветчиной. Анжанет неестественно медленно села и вытянула руки в жесте, который почти разбил сердце Рэнделла. Он обнял женщину, и та заплакала. Плакала она беззвучно, но долго. Почти четверть часа, а он осторожно гладил ее спутанные волосы, спрашивая себя, что произошло. Он ждал, и его ненависть усиливалась с каждой минутой. Рэнделлу было двадцать шесть лет, и ему не с кого было брать пример: жизнь на планете-колонии в первое столетие сурова. После его отца Абрамса эталоном для него была Анжанет.
      — Что здесь случилось, девочка? — спросил он наконец.
      — Пока еще ничего. Дай мне сигарету.
      Он посмотрел ей в глаза, прикрытые вздрагивающими веками и потерявшие свой очаровательный темно-зеленый цвет, молча кивнул и зажег вторую сигарету.
      — Я сама не знаю, как все это могло произойти, — сказала женщина после некоторого колебания. — Мне так стыдно… перед тобой, перед собой — и даже перед ним. — Она слабо махнула рукой в сторону двери. — Он просто был тут.
      — Я видел это, — ответил Рэнделл и пристально посмотрел на нее. — Расскажи обо всем с самого начала.
      Она уныло усмехнулась.
      — Это скверная история, Рэнди! — предупредила она его. — И не было никого, кто помог бы мне. Никто не пришел, никто не заметил моих ракет, никто не посетил меня — и я не могла убежать, даже если бы хотела.
      Потом она рассказала ему все. Она говорила и говорила, словно могла при этом освободиться от всех кошмаров этого времени, без предупреждения и ничего не скрывая, а когда закончила, то увидела, что Рэнделл молчит, дрожа от поднимающейся ярости.
      — Ты ни в чем не виновата, и тебе никто ничего не сделает. Вы должны были оставить пилота в его спасательной капсуле; но вы с Роблесом ничего же не знали. Уже в течение нескольких десятилетий никто на космодроме не видел ни одного пилота, даже начальник космопорта. Эти люди оставались в корабле, и им не нужно было выходить… Только дьявол знает почему. И вот один из них сейчас лежит снаружи, на песке.
      — Ты его убил? — спросила она тихо.
      Он пожал плечами.
      — Что же будет?
      Он встал, и теперь Анжанет пожала плечами.
      — Не знаю. Мы как можно быстрее должны доставить его к властям. Разве они не искали корабль?
      — Конечно, искали, но не нашли, — ответил он с короткой усмешкой. — Найти в круге диаметром четырнадцать тысяч километров корабль, тень от которого в середине дня не больше двадцати—тридцати метров! Кроме того, у них для этого не хватает людей и машин, а у корабля нет пеленгатора, потому что такая авария никогда раньше не случалась.
      Он вынул из кобуры свой длинноствольный игольный пистолет и взвесил в руке. Затем отстегнул магазин, с удовлетворением проверил его и снова поставил на место.
      — Что ты хочешь сделать, Рэнделл? — испуганно спросила Анжанет.
      — Ничего такого, о чем ты подумала, — усмехнулся он коротко.
      — Я хочу только быть уверенным, что твой Ромео больше не нападет на меня. В конце концов обычные люди после такого удара остаются лежать, а он встал.
      Возле него свистнула ссфайра. Животное лежало на полу, а его мохнатый хвост извивался в воздухе. Но вот кончик хвоста обвился вокруг запястья Рэнделла, и животное, вращаясь по его оси, поднялось вверх. Рэнделл взял шар в руки и постучал каменно-твердой оболочкой по краю стола. Животное нежно застрекотало. Держа его на руках, Рэнделл вышел наружу. Медленно прошли две или три секунды, затем тишину нарушил шум схватки. Потом последовал глухой удар.
      — Все в порядке, космонавт, — произнес тихим, дрожащим от ярости голосом Рэнделл, — если вы хотите именно этого… Вот мое оружие. Сражайтесь!
      Тяжелый предмет упал на песок. Когда Анжанет, бросившаяся к двери, выглянула наружу, перед ней во всех подробностях открылась сцена. Никогда в жизни она не забудет, что произошло здесь сейчас. Ссфайра свистела громко и протяжно. Она чуяла смерть.

7