Ринг посмотрел в угол на трех малышей, только начинающих ходить: двое из них — Кейна Таггерта, а один — фермера.

— Насколько я знаю, немного грязи никогда не помешает ребенку, но, Хэнк, — Ринг обратился к своему двенадцатилетнему племяннику, — иди посмотри, что эти дети едят.

Хэнк состроил гримасу из-за того, что пришлось отойти от двоюродных братьев — восемнадцатилетнего Зэкери и почти взрослого двадцатиоднолетнего Яна Таггерта. Хэнк находился в том возрасте, когда совершеннолетие еще не наступило, а детство уже кончилось. Неохотно повинуясь дяде Рингу, Хэнк отнял жуков у малышей, и все трое тут же захныкали.

— Вынеси их из комнаты, — попросил дядя.

Услышав это, Хэнк почти застонал.

— Над чем вы оба смеетесь? — спросил Кейн своего сына Зэкери и его двоюродного брата Яна. — Ну-ка, идите наружу и последите за малышами.

Юноши прекратили смеяться над Хэнком. Каждый из них подхватил по ребенку, и все трое вышли из комнаты.

— Итак, что вы сказали о доме? — продолжил беседу Ринг.

— Дом должен был быть окончательно перестроен в течение нескольких месяцев, но… — Чарлз осекся, услышав громкий взрыв смеха: это хохотали Кейн и Рэйф Таггерты, стоявшие у основания лестницы вместе с Джоном Тайлером.

— Джонни, дорогой, — позвала Терел из другого угла комнаты, где сидела, откинувшись в кресле. — Мне хочется пить. Принеси мне стакан лимонада.

Чарлз наблюдал, как Джон Тайлер и его трое чумазых детей наперегонки побежали на кухню исполнять просьбу Терел. Выйдя замуж за бедного фермера, выращивающего свиней, Терел сначала озадачила отца. Но это было только до того, как он увидел всех Тайлеров вместе. Приняв Терел в свою семью, бедные, неграмотные Тайлеры почувствовали себя польщенными и обращались с ней, как с принцессой. Она не утруждала себя работой, ела то, что они готовили, одевалась на деньги, заработанные ими, и время от времени одаряла их обворожительной улыбкой. Казалось, это было достаточно для Джона и детей. Они были совершенно непритязательны в одежде и носили драное старье, в то время как Терел одевалась в шелка. Чарлз увидел, как она в знак поощрения разрешила ребенку потрогать свою юбку, чем несказанно обрадовала его. В общем, семья Тайлеров выглядела вполне благополучной.

Чарлз улыбнулся Рингу, словно показывая, что в таком шуме дальнейший разговор бесполезен.

— А как эта? — спросил отца Джейс, закончив следующую песню.

— Ты все еще фальшивишь в четвертом такте, но уже лучше. — Ринг Монтгомери с обожанием посмотрел на жену — А ты, моя дорогая, была само совершенство.

Мэдди послала ему воздушный поцелуй и положила ноты на пианино.

— Мой внук, кажется, плачет, — сказала она своему сыну, кивком головы указывая на кроватку, где лежали два крохотных, всего несколько месяцев от роду, малыша.

— Это мой. — Кейн поднял ребенка и ловко усадил его на свое плечо.

— Ошибаешься, дорогой. По-моему, тот, которого ты держишь, мой. — Джейс вынул из кроватки другого малыша.

Крошки дружно заревели.

Кейн тут же спустил с плеча ребенка, внимательно стал рассматривать его. В его руках был мальчик, а его третий ребенок был девочкой. Кейн и Джейс поменялись малышами.

Мэдди рассмеялась, поблагодарила Пэм за игру на пианино и пошла на кухню. Нэлли, Хьюстон и девушка Тильди по самые уши в муке делали соус к индейке.

— Хотите помочь? — спросила Хьюстон.

— Ни в коем случае! — Мэдди слегка вздрогнула. Она вела себя как истинная примадонна, как будто кто-то всерьез мог поверить, что она никогда не бывала на кухне.

Нэлли, сияющая и счастливая, пошутила:

— В таком случае вы должны что-нибудь спеть и заслужить ужин.

Мэдди засмеялась. Она давно была влюблена в свою сноху.

— Прекрасно. Что бы вам спеть? «Тихую ночь»? Или какую-нибудь другую песнью, не связанную с сезоном? — Мэдди взяла печенье из корзины и тут же съела его.

Нэлли и Хьюстон посмотрели друг на друга. Их глаза были полны слезами умиления: женщина, обладающая прекраснейшим голосом, выразила желание петь только для них и все, что они захотят.

Хьюстон глубоко вздохнула.

— «Арию с колокольчиками». Лакмэ, пожалуйста, — тихо попросила она. Ей было известно, что эта красивая ария лучше всего удавалась певице.

Мэдди улыбнулась Хьюстон и тихо позвала:

— Джоселин, ты мне нужен. Джейс заглянул в кухню и вопросительно посмотрел на мать.

— Хьюстон и твоя жена хотели бы послушать «Арию с колокольчиками».

Джейс улыбнулся.

— Хороший выбор. Где она?

— В моей сумке.

Джейс передал малыша отцу и через несколько минут вернулся в комнату с флейтой в руках. Нэлли удивленно взглянула на мужа. Впервые он предстал перед ней в новом качестве: сейчас это был человек, вся жизнь которого прошла в прекрасном и гармоничном мире музыки.

Джейс стал аккомпанировать матери на флейте.

«Ария с колокольчиками», написанная для колоратурного сопрано, начиналась медленно, в первых тактах не было слов, звучал только голос, такой прекрасный и благозвучный. Мэдди пела, и ее голос словно играл с нотами, ласкал их, он выводил трели, подражая колокольчику и повторяя эхом высокие ноты флейты.

Нэлли и Хьюстон прекратили стряпать, а Тильди, ни разу не слышавшая такого голоса, стояла не двигаясь.

В соседней комнате все замолчали, даже малыши перестали плакать, а Мэдди все пела, обыгрывая каждую ноту, лелея ее до тех пор, пока слушатели не прослезились от радости и умиления.

Мэдди кончила петь, и в доме воцарилась тишина: Вдруг один из маленьких Тайлеров, застыв в изумлении у двери, произнес:

— Проклятие! Я никогда раньше не слышал ничего подобного!

Все расхохотались. Взрослые столпились на кухне. Почти у каждого был малыш: у кого на плечах, у кого под мышкой, а кто-то держал своего ребенка за руку.

— Превосходно! — Ринг Монтгомери в порыве благодарности обнял жену. — И ты пела как никогда!

— Это благотворное влияние любви в этом доме, — прошептала Мэдди.

Все стояли вокруг стола, уставленного всевозможной едой.

— Именно поэтому я счастлив! — Джейс одной рукой притянул к себе Нэлли, а другой прижал ребенка. — В этом доме царит любовь?!

— Да, — ответила Нэлли со слезами на глазах. — Никогда не думала, что познаю такую любовь и буду так счастлива. Я и не подозревала, что возможно такое.

Джейс нежно поцеловал жену.

— Сюда, все идите сюда! — громко позвал Кейн. — Если все мы так счастливы, то почему глаза у нас на мокром месте? Мэдди! Вы знаете настоящие веселые песни? Такие, как «Половина пенни, половина бушеля»?

— Кейн, — строго сказала ему Хьюстон. — Я очень сомневаюсь, что Мэдди знает… — Она замолчала, потому что Мэдди внезапно разразилась громкой песней, подобающей певичке из кабака, и все, смеясь, стали петь вместе с ней.

— И все-таки она неплохая певица, — заключил Кейн, обращаясь к жене.

Нэлли пела со всеми. Она перевела взгляд с Джейса, державшего на руках их дитя, на всех остальных. Она до сих пор приходила в смущение, видя, как ухоженная чистюля-сестра прижимается к неопрятному мужу. Но, по-видимому, Терел обожала его, так же как и детей. Нэлли посмотрела на отца, обнявшего пухленькую жену. Она только что присоединилась к поющим. В ее ушах поблескивали бриллиантовые сережки, подаренные Чарлзом на Рождество. Нэлли также знала, что только за этот месяц счет за платья его жены не идет ни в какое сравнение со счетами Терел, которые теперь казались мизерными.

Нэлли сжала руку Джейса и поближе придвинулась к нему.

— Я самая счастливая на свете, — тихо сказала она, и Джейс снова поцеловал ее.

Берни хмыкнула и смущенно посмотрела на Полин.

— Я очень рада за нее. Она заслуживает всего самого хорошего.

— Вы всех сделали счастливыми, — сказала Полин и пошла к выходу.

— Да, думаю, мне удалось это, — с гордостью проговорила Берни, следуя за ней. — Хотя я намеревалась немного научить Терел покорности.

— Вы же не рассчитывали на самом деле, что она будет стирать белье и гладить, ведь так? А вы бы сами делали это?

— Ни в коем случае! Никогда!

Обе женщины посмотрели друг на друга и расхохотались.

— Прекрасно, значит, теперь я иду в рай? Правильно?

— Не совсем.

— Но я думала…

— Вы еще не расплатились.

— За что?

— Не расплатились за то, что слишком любили себя в прошлой, земной, жизни.

— Но я помогла Нэлли…

— Да, вы это сделали. Это была ступень номер один, и вы успешно преодолели ее. Однако вам предстоит испытать кое-что еще, что другие женщины перенесли в земной жизни.

— Что вы имеете в виду? — подозрительно спросила Берни. — Надеюсь, мне не нужно будет стать женщиной-спортсменкой? Бег, покорение вершин и тому подобное?

— О нет, ничего такого, самые обыкновенные вещи.

Берни не была уверена, что поняла Полин. Ей-то казалось, что она узнала на своем опыте все, что испытывает каждая женщина на Земле. Что же могло быть еще?

— О чем вы говорите?

Полин, остановившись, серьезно посмотрела на Берни.

— Мне следует объяснить вам кое-что. На Кухне существует несколько уровней. Одни приятные, а другие… Ну, скажем, не очень. Уровень номер один, на котором вы уже были, предназначен для ознакомления с Кухней и передышки от холодного дыхания смерти. Второй уровень — это…

— Что это?

— Второй уровень предполагает, что вы должны очень серьезно относиться к своей работе — земной работе.

— Вы хотите сказать, что я еще для кого-то стану волшебной крестной матерью? — Берни на минуту задумалась. — Это совсем неплохо. Меня это забавляло.

— Я рада, что вам понравилось, потому что вы должны будете снова это сделать, — только на этот раз гораздо быстрее.

— То есть у меня будет ограниченное время?

— Нет, не совсем. Просто большинство людей почему-то горит желанием покинуть Второй уровень.

Туман перед ними рассеялся, и Берни увидела указатель с перечнем женских страданий на Земле.

Полин сказала ей:

— Так же, как и в прошлый раз, вам нужно выбрать комнату для ожидания.

Каждая комната соответствует одному страданию.

Подойдя поближе, Берни прочитала перечень.

— Нет, нет, только не это, — прошептала она.

Однако Полин остановила ее.

— Вы все-таки должны сделать выбор.

— Я не могу. — Берни закрыла лицо руками. — Они так ужасны. А не могу ли я сразу пойти в ад, чтобы сгореть там заживо?

— Боюсь, что это самый легкий путь отсюда. Вы не заслужили рая на Земле и теперь должны пострадать, как и другие женщины. — Полин повернула Берни лицом к перечню и повторила:

— Вы должны выбрать.

Берни заставила себя открыть глаза и еще раз перечитать его. Там было написано:

— Покупка одежды с мужчиной? — ужаснулась Берни. — Это ужаснее, чем вы можете себе представить, — пояснила Берни. — Перед походом в магазин он требует, чтобы вы точно сказали, какого цвета, фасона и из какого материала хотите купить платье. В магазине держит вас за руку, свирепо следит за вами и все время смотрит на часы. Время от времени вам приходится останавливаться, чтобы он сделал свои покупки. Вы обходите двести семьдесят один магазин в поисках именно тех туфель, которые он намеревается купить, и когда наконец находите их, он жалуется, что стежки на носках туфель на треть дюйма длиннее, чем положено.

Прочитав перечень дальше, Берни побледнела.

— Нет, нет, — прошептала Берни, хотя знала, что у нее нет выбора. Дрожащей рукой она указала на один из пунктов перечня. — А теперь дайте мне возможность поскорее уйти отсюда, — сказала она Полин, прежде чем туман рассеялся.