Глава 11

Нэлли проснулась оттого, что кто-то швырнул в ее окно горсть гравия. Она вскочила с постели и, подбежав к окну, в сером свете ранней зари увидела молодую девушку, совсем юную, почти девочку, которая стояла внизу, вздрагивая от холодного утреннего воздуха. Нэлли открыла окно.

— Это вы Нэлли Грэйсон?

— Да, я. Чем могу вам помочь?

— Мне нужно поговорить с вами. Могли бы вы спуститься ко мне?

Испуганная Нэлли накинула поверх ночной рубашки толстую шаль, надела комнатные туфли и побежала по лестнице вниз. Она открыла дверь и ввела девушку на кухню.

— Через несколько минут плита разогреется, и я сварю вам кофе.

— Пожалуйста, не надо! У меня нет времени.

Заметив пристальный взгляд девушки, Нэлли ободряюще улыбнулась.

— Вы хотели поговорить со мной?

— Да. Мне хотелось увидеть вас и вернуть вам письма. — Какие письма?

— Вот эти. — Девушка вынула из-под шали толстую пачку писем и передала Нэлли. — Они от Джейса, адресованы вам.

— Где вы их взяли? — удивилась Нэлли.

— Я живу недалеко от города — не имеет значения где. Нас трое — папа, я и его старая ненормальная сестра, моя тетя Иззи. Папа не хочет, чтобы кто-нибудь знал, что его сестра сумасшедшая, поэтому он притворяется, будто она здоровая. Конечно, его притворство не излечивает ее, но он стоит на своем. Как бы там ни было, единственное, что папа разрешает тете Иззе, — это коллекционирование писем, когда мы приезжаем в город. Не знаю, как тетя Иззя сделала это в первый раз, вероятно, просто солгала, потому что она на самом деле — лгунья. Назвалась она Нэлли Грэйсон, а глупый сын почтальона поверил ей и отдал ваши письма. Думаю, что тетя Иззя велела мальчику ничего не говорить своему отцу. Что бы там ни было, все письма оказались у моей тети. Не убирайся я вчера в ее комнате, так бы никто и не узнал о них. Я хотела, чтобы папа привез меня в город прошлой ночью, но он приказал мне сжечь письма. Я же обманула его, сказав, что так и сделала, а сегодня привезла письма вам.

Нэлли выслушала девушку, взяла письма и стала рассматривать их. Постепенно она поняла, что Джейс и в самом деле писал ей. Оказывается, он не забыл ее, все время помнил о ней.

— Эти письма важные? — поинтересовалась девушка.

— Да. — Иэлли неловко нащупала стул и села. — Эти письма очень важные. Девушка улыбнулась.

— Я так и думала. Хорошо, теперь я пойду. — И она направилась к двери.

— Подождите! Вы уже завтракали? А если отец узнает, что вы не послушались его? Он очень рассердится?

Девушка пожала плечами.

— Очень. Побьет, наверное. Ничего особенного.

— А как вас зовут?

— Тильди. Сокращенное от Матильды.

— Тильди, вы не хотели бы работать у нас?

— В этом красивом доме? — Глаза девушки округлились от удивления.

— Да. Уверяю, вас здесь и пальцем никто не тронет.

Тильди только смогла кивнуть головой, так как от счастья у нее перехватило дыхание.

— Тогда приходите на следующий день после Рождества, а я… — Нэлли не нашла нужных слов. — А я к тому времени уже поговорю о вас с отцом.

Девушка кивнула головой и попятилась к двери.

— Спасибо, — едва пролепетала она, прежде чем Нэлли закрыла дверь.

Не обращая внимания на холод в комнате и забыв о приготовлении завтрака, Нэлли стала читать письма. О чем бы Джейс ни писал, все было пронизано нежностью и любовью, будто ежегодный отчет, что и кому он продал из своего состояния, для того чтобы приехать к ней и жить в Колорадо, или его мечты о собственной жизни в будущем. Он писал о матери-певице, об отце-труженике, не жалеющем сил для управления фирмой «Вобрук шиллинг», о своих братьях и родственниках в Мэне. В одном письме Нэлли обнаружила маленький эскиз орхидеи, сделанный тетей Джейса Джеммой. Джейс рассказал о дедушке Джеффе и старых горцах, живущих в Калифорнии, и пообещал привезти туда Нэлли в медовый месяц.

Когда Нэлли читала, слезы лились по ее щекам, а прочитав последнее письмо, она так горько зарыдала, что не сразу увидела Мэй Селливан, стоявшую рядом.

— Мэй? — ошеломленно спросила Нэлли. — Я не слышала, как ты постучала в дверь.

— Она была открыта.

— Странно. Я уверена, что закрыла ее. Нэлли стала вытирать глаза рукавом ночной рубашки, притворившись, будто совсем не плакала.

— О, Нэлли! — воскликнула Мэй и тоже расплакалась. — Всю ночь я не могла уснуть. Пока я вам не расскажу всей правды, я не смогу спокойно спать.

Нэлли сидела в оглушающей тишине, в то время как Мэй рассказывала ей обо всем. Оказывается, почти все женщины города были влюблены в Джейса Монтгомери и одни — из зависти, другие — со зла говорили, что он целовал их.

— Это нечестно, — возмущалась Мэй. — Он даже ни разу не взглянул ни на одну из них. Нэлли, вы поймали его на свою удочку раньше, чем у нас появился шанс заполучить его. Это было бы странно, если бы он увлекся такой толстушкой, как вы, — так подумали все. Поэтому мы решили, что он ухаживает за вами только ради денег вашего отца. Мы просто не могли поверить, что вы на самом деле нравитесь ему. Нэлли, простите нас за то, что мы наговаривали на вас.

Нэлли, стиснув в руках письмо, в изумлении смотрела на Мэй. Она думала об одном: как несправедливо она поступила с Джейсом.

— Я, наверное, пойду, — виновато сказала Мэй. — Надеюсь, все у вас наладится, вы выйдете за него замуж и заживете счастливо. — Мэй быстро повернулась и ушла.

Нэлли без сил опустилась на стул. «Что делать? Джейс сегодня уезжает». Прежде чем она успела что-нибудь придумать, в кухню вошла Берни.

— Я слышала, кто-то уже бодрствует? — Она бросила взгляд на письма. — Что-нибудь случилось? Ты хочешь со мной поговорить?

— Я… нет… — У Нэлли не было привычки говорить с кем-нибудь о своих проблемах. — Мне нужно приготовить завтрак.

— В ночной рубашке?

— Нет, конечно. Сейчас переоденусь. — Нэлли было трудно сосредоточиться.

— Нэлли! Поговорим начистоту. В следующее мгновение Нэлли села за стол и все рассказала Берни.

— У меня сложилось не правильное мнение о нем. Он всегда был так добр ко мне, а я очень плохо думала о нем. Как я могла так обидеть его?

— Мы все обижаем тех, кого любим. Сейчас тебе надо пойти к нему и рассказать все как есть.

— Я не могу.

— Ничего удивительного в том, что признаешься в любви мужчине. Половина любви — унижение. Ты должна…

— Я бы сделала все, сказала бы все, что угодно, но не могу уйти из дома: должна приготовить завтрак и обед, так как к отцу сегодня вечером придут инвесторы. Я должна…

— Охранять их покой? — резко спросила Берни.

— Да, я так думаю. Это вздор, но я не могу оставить их.

— Они будут еще спать, пока ты будешь отсутствовать.

— Спать? Но отец никогда не спит после семи.

— А сегодня будет. Поверь мне.

Нэлли посмотрела на тетю и почему-то поверила ей.

— Вот и молодец. Теперь иди и переоденься. Надень голубое бархатное.

Нэлли хотела спросить, как Берни догадалась об этом платье, но не хотела терять время. Она горела желанием как можно скорее увидеть Джейса.

Оставшись одна на кухне, Берни щелкнула пальцами. Ее ночной халат тут же исчез, а вместо него на ней оказалось шелковое платье цвета ржавчины, ворот которого был отделан кружевами ручной работы. Сев за стол, Берни опять щелкнула пальцами, и перед ней вместе с ежемесячными приложениями к журналу «Пипл» появилась тарелка с круассанами и кофейник с «мокко». Теперь ей оставалось одно: ждать. Как только Джейс увидит Нэлли, он все простит ей, и скоро зазвучат свадебные колокола. Берни останется только немного — разобраться с Чарлзом и Терел, и все дела ее будут закончены. Она сможет наконец попасть в комнату «Фантазия» на Кухне. Как на этот раз насчет ковбоев? Вместо драконов, которые были в прошлый раз. Предположим, он будет скаутом, а она — молодой смелой леди, которой нужно спасти отца и брата. Скаут сначала не захочет брать ее с собой на рискованное дело, потому что она — женщина, но потом… Во всяком случае, она попробует, когда вернется на Кухню.

Нэлли дрожащей рукой постучала в гостиничный номер Джейса — ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда она обдумывала, что скажет ему.

Джейс открыл дверь. Лицо его было печально, но, увидев Нэлли, он гневно нахмурился.

— Пришла попрощаться? — спросил он и отошел в сторону, так как укладывал вещи в чемодан, собираясь в дорогу.

— Я пришла попросить прощения, — тихо сказала Нэлли, входя в комнату. — Вы были правы во всем, а я не права.

— Неужели? — ухмыльнулся Джейс, укладывая в чемодан рубашки. — Не права в чем-нибудь особенном?

— Сегодня утром девочка принесла мне ваши письма. Кажется, ее тетя солгала сыну почтальона, и он отдал их ей, вместо того чтобы отправить мне.

— Как интересно, — пробормотал Джейс, но по его голосу это не чувствовалось.

— А сегодня утром Мэй пришла ко мне и созналась, что она с подругами лгала мне. Вы не пытались… целовать их?

— Нет, я не пытался, — сказал Джейс и, повернувшись на мгновение, пристально посмотрел на нее. Нэлли перевела дух.

— Я пришла просить прощения за все, что сказала, и за то, что плохо думала о вас.

— Так что же теперь, по твоему мнению, я должен делать? Сказать, что все прекрасно? Простить тебя за все и все начать сначала?

— Я не знаю, — тихо ответила она. — Я знаю одно: я вас люблю.

Джейс помолчал, его руки перестали перебирать вещи в чемодане.

— Я любил тебя, Нэлли. Полюбил с первого взгляда, но я оказался недостаточно сильным, чтобы бороться с твоей семьей. Ты веришь всему, что они говорят тебе. Я не хочу провести всю жизнь в борьбе за твое спокойствие — Я не знала, ничего не знала о письмах, — проговорила Нэлли.

Джейс повернулся и взглянул на нее.

— И ты, конечно, не знала о «Вобрук шиллинг», ведь так? Скажи честно, это отец настоял на твоем приходе сюда? Или ты пообещала своей жадной сестренке? Если заполучишь «Вобрук шиллинг», то дашь им… Что? Сотню платьев Терел и новые фрахтовые корабли отцу?

«Тетя Берни сказала, что нужно унижаться, но я не могу больше переносить это», — подумала Нэлли, а вслух сказала:

— Моя семья желает мне только самого хорошего. Отец и Терел не хотели, чтобы я вышла замуж за человека, уехавшего из города, не оставив даже записки. Не было никакого доказательства, что вы посылали письма или не це….

— Целовал всех девушек? — сердито продолжил он. — Доказательство было — мое слово. Тебе нужно было верить мне. Ты должна была…

— Да, я должна была, — сказала Нэлли, еле сдерживая слезы. — Но не сделала. Мистер Монтгомери, я не борец. Я хотела честно поступить со всеми, кого это касалось, и, кажется, потерпела неудачу. Я приношу свои извинения.

— Твои извинения приняты, — строго сказал Джейс. — А сейчас, если ты не возражаешь, мне нужно успеть на поезд.

К горлу Нэлли подступил комок. Она не могла говорить. Кивнув головой, она удалилась из номера, спустилась по ступенькам и вышла из отеля. Она шла домой, не разбирая дороги. Ее словно убили, она понимала, что жизнь ее кончена.

Берни читала на кухне журнал «Пипл», когда услышала, что входная дверь открылась. Она ожидала, что Нэлли прибежит сюда со своим красивым рыцарем, но вместо этого услышала тяжелые шаги поднимающегося по лестнице человека.

— Что же теперь? — пробормотала Берни. — Даже у Антония и Клеопатры не было таких проблем. — Отодвинув от себя журнал, шоколадные конфеты и кофе, Берни тоже поднялась наверх.

Нэлли ничком лежала на кровати.

— Расскажи, что произошло? — спросила Берни, облизывая пальцы.

Нэлли ничего не ответила. Берни пошевелила ушами.

— Он говорит, что я должна была ему верить, — прошептала Нэлли.

— Ах, мужчины любят слепое повиновение. Нэлли, позволь дать тебе маленький совет. Это совет женщины, которая немного знает мужчин. Говорят, что лучший друг мужчины — собака, а женщины — бриллианты. Мужчина любит собаку, потому что в ней есть все, что он хочет от женщины: он хочет иметь симпатичную, изящную жену, желательно блондинку, которая делала бы все, что он захочет. Он хочет, чтобы по команде «Пойдем!» она встала, завиляла хвостом и последовала за ним. Он не желает слышать от нее вопросов «где», «когда» или «как»; не хочет, чтобы она имела свое мнение. Что касается женщины, то она может доверять бриллиантам, потому что они не бегают по ночам и не читают нотаций, как она должна себя вести.

Кажется, эти слова никак не подействовала на Нэлли, поэтому Берни продолжила:

— Ты не поняла? Ты не была его лучшим другом.

— У меня есть другие обязанности.

— Да, конечно, они у тебя есть, но ты пытаешься говорить с влюбленным мужчиной на языке логики. Не нужно этого делать. Влюбленность — это чувство, которое до некоторой степени чуждо мужчине.

Берни посмотрела на Нэлли, тихо плакавшую в подушку, и поняла, что ее слова не возымели никакого действия на старшую дочь Грэйсона. Она впервые в жизни влюбилась, была полна надежды и уверенности, что стоит заполучить этого парня, — и все в ее жизни устроится. Никогда больше она не будет сердитой или одинокой. Казалось, что, любовь решит все проблемы.

Берни знала, что прописные истины Нэлли говорить бессмысленно. Истина ничего общего с любовью не имеет.

— Хорошо, — со вздохом сказала она. — Прости, что ничего не получилось. Может быть, тебе лучше забыть его.

— Я никогда не смогу забыть его. Он был таким милым со мной, а я вела себя с ним отвратительно. Теперь он ненавидит меня, и я этого заслуживаю.

Берни хотел намекнуть Нэлли о сексе, дать совет использовать свою красоту и женственность для завоевания Джейса, но была почти уверена, что Нэлли не поймет ее. Нэлли понятия не имела, как приступить к осуществлению своей мечты.

Сегодня утром, отправив Нэлли в отель на встречу с Джейсом, Берни сочла свою миссию законченной, но она недооценила, насколько был оскорблен Джейс. Значит, теперь настало время действовать по плану «номер два». Закрыв глаза, Берни загадала желание и мысленно, согласно этому плану, сделала кое-какие перестановки.

— Нэлли, тебе нужно выбросить этого человека из головы. К нам заглянул пастор Томас и попросил выполнить тебя одно поручение.

— Я не могу, — сказала Нэлли в подушку. — Мне нужно присмотреть за своей семьей.

— Твой отец и Терел уже уехали из дома.

Нэлли повернулась к Берни.

— Уехали? Но к ним сегодня придут гости. Мне нужно приготовить для них обед.

— Не сегодня. Они уехали на весь день, поэтому ты свободна.

Нэлли недоверчиво хмыкнула: неожиданно уезжать из дома не в правилах ее семьи.

— Куда же они уехали?

— В Денвер. Твой отец получил телеграмму, что его инвесторы хотели бы с ним сегодня встретиться только в Денвере, поэтому он уехал туда. И Терел поехала с ним.

— Терел поехала с отцом на деловую встречу?

— Трудно поверить в это, правда? Но она так и сказала, что хочет помочь отцу в работе с клиентами. Между нами говоря, я полагаю, что все это имеет отношение к… — Берни достала из-за своей спины денверскую газету. — Посмотри на шестой странице.

Нэлли всхлипнула, села на кровать и открыла газету.

— Специальное объявление по случаю сочельника, — прочитала она. — «Только сегодня распродажа всех видов одежды во всех магазинах Денвера с пятидесятипроцентной скидкой». — Нэлли взглянула на Берни. — Во всех магазинах?

— Да. Так что ты свободна весь день. Как насчет того, чтобы встретиться с мистером Монтгомери?

У Нэлли снова потекли слезы.

— Я не могу. Он… не хочет быть со мной.

Берни вздохнула.

— К несчастью, ты права. Вероятно, тебе следует заняться поручением пастора.

— Я сейчас не в состоянии видеть кого-либо. Мне хочется побыть одной.

— Конечно, я понимаю тебя. Нужно время, чтобы сердечные раны затянулись. Кроме того, дети ни в ком не нуждаются. У них все будет в порядке. Может быть, после Рождества кто-нибудь еще позаботиться о них. — Берни встала. — Я оставлю тебя одну.

— Какие дети? Вы только что сказали о каких-то детях, которые ни в ком не нуждаются.

— Ах да, я имела в виду несколько сирот. Симпатичный пастор сказал, что они остались одни в каком-то месте… Сейчас вспомню, как оно называется. Джони, кажется.

— Джорнадо? Они там, в этом старом полуразвалившемся городе-призраке?

— Вот именно. Он сказал, что голодные дети остались одни. Ничего, они найдут себе что-нибудь поесть, а возможно, и нет. В конце концов это не твоя забота. Почему бы тебе не побыть в постели, я бы принесла что-нибудь. Я довольно хорошо и быстро готовлю. Я…

— Дети остались одни? Без еды?

— Да, он так сказал. Ты не возражаешь против чашечки горячего шоколада? Или, может быть…

— Я еду к ним, — решительно сказала Нэлли, вставая с постели.

— Не думаю, что ты должна это делать. В конце концов, это какие-то детишки, и кого заботит, голодают они или нет.

— Это меня заботит. Вы не знаете, в каком месте они находятся, на какой улице в Джорнадо?

— В какой-то лачуге. Нэлли, ты не можешь отправиться туда одна.

— Я должна. Детей нельзя оставлять без присмотра. Отец поехал в Денвер, вероятно, на нашем кабриолете, поэтому я найму другой.

Берни вздохнула, стараясь скрыть улыбку.

— Если ты решила ехать, можешь взять мой экипаж.

— Вы не будете возражать?

— Конечно, нет. Пока ты ходишь за экипажем в конюшню, я приготовлю кое-что из еды.

Как только Нэлли вышла из дома, Берни вынула из сундука изумрудную волшебную палочку и помахала ею над кроватью. Перед ней появилась большая корзина.

— Итак, что бы такое поесть? — пробормотала Берни, взмахнула рукой, и рядом оказалась парочка корнуэллских кур, завернутых в копченую свиную грудинку, и фаршированные хрустящие хлебцы с консервированными овощами.

Берни долго колдовала, вызывая все новые продукты, блюда и вины. К ним она прибавила красивую кружевную скатерть, сервиз лиможского фарфора и роскошное столовое серебро.

Откинувшись на стуле, потягивая бренди, добавленное в кофе, она отправила в корзину продукты и столовые принадлежности. Конечно, все не уместилось в одном месте. Берни еще раз пришлось поколдовать над корзиной.

«Они ничего не заметят, — сказала себе Берни. — Влюбленным всегда все кажется волшебным: звонят колокола, а им кажется, что это ради них. В маленькой корзине может оказаться огромное количество еды, и, несомненно, они уничтожат все за один присест».

По мановению палочки корзина сама поплыла вниз по лестнице. Увидев девушку, Берни взяла корзину в руки. Кабриолет уже ждал Нэлли.

— Всего хорошего! — крикнула ей вслед Берни.

Вернувшись в маленькую гостиную, она вынула из кармана волшебную палочку и помахала ею. Комната моментально исчезла, и Берни увидела железнодорожную станцию. Джейс Монтгомери стоял перед билетной кассой.

— Извините, сэр, — сказал ему билетный кассир, — но вы пропустили свой поезд.

— Пропустил? Я пришел на пятнадцать минут раньше.

Кассир взглянул на настенные часы, затем на свои, карманные.

— Да, вы правы, — нахмурился он. — Не помню, чтобы поезд когда-либо приходил раньше расписания. Позже — да, но раньше — никогда.

— Когда будет следующий поезд? — раздраженно спросил Джейс.

— Он… — Кассир, посмотрев в расписание, замешкался. — Странно. Обычно поезда через Чандлер проходят каждые полчаса, но сегодня нет ни одного в течение четырех часов. — Кассир пожал плечами. — Может быть, это из-за сочельника?

— Ну и сочельник! Ну и Рождество! — проворчал Джейс и, взяв чемодан, отправился в отель. Сейчас у него было одно-единственное желание — напиться так, чтобы не вспоминать о своем пребывании ни в Чандлере, ни в Колорадо.

Берни взмахнула палочкой, и Джейс исчез. Еще один взмах, и она увидела Терел, которая в одном из магазинов Денвера переругивалась с несговорчивой женщиной из-за шелковой блузы. Продавцы валились от усталости, обслуживая сотни настойчивых покупательниц.

«Возможно, я перестаралась с распродажей», — призналась она сама себе, опять взмахнула палочкой и увидела улицы Денвера. «Итак, дорогая Терел, кого мы можем для тебя найти? Кого-нибудь достойного, способного сделать тебя счастливой». Берни внимательно разглядывала улицы, пока не увидела старый двор, заполненный фургонами и экипажами. В глубине двора шестеро детишек: трое из них дрались, катаясь по земле. Напротив, не обращая внимания на детей, сидел на козлах крупный неопрятный, но довольно симпатичный фермер.

— Так-так, кто ты? — Берни подключилась к компьютерной сети, чтобы получить распечатку. — Джон Тайлер, — прочитала она. — Возраст: тридцать два года, вдовец с шестью неграмотными, крикливыми детьми. Выращивает свиней. Очень беден и всегда будет бедным. Добрый. Страстный в постели.

Берни опять посмотрела на мужчину, спустившегося с козел фургона на землю.

— Неплохо, совсем неплохо. Берни внимательно присмотрелась к детям. Они были очень хорошенькие, но не чище поросят.

— Именно в этом нуждается Терел: заботиться еще о ком-нибудь, кроме себя.

Несколько лет приготовления пиццы, уборки в доме, стирки должны хотя бы немного научить ее скромности и послушанию.

По взмаху волшебной палочки изображение разделилось на две части: на одной стороне — Берни, на другой — Джон Тайлер.

— Прекрасно, детки, — сказала Берни, положив шоколадку в рот. — Встречайтесь и влюбляйтесь, и не просто влюбляйтесь. Влюбляйтесь безумно, страстно и навсегда. Поняли?

Она снова помахала палочкой, и Терел, опустив блузу, которую рассматривала, тотчас направилась к входной двери магазина.

В это же время Джон Тайлер из бесплатной столовой для бедняков шел навстречу Терел.

Берни прошептала:

— Терел — Тайлер. Звучит неплохо. Могло бы быть хуже.

Следующий взмах волшебной палочки означал, что теперь Берни решила позаботиться о Чарлзе. Он всегда был таким скупердяем, что фактически превратил в рабыню свою старшую дочь.

Берни наблюдала за Чарлзом во время деловой встречи. Видела, что он не спускал глаз с бизнесменов, заказывавших ленч, и содрогался при мысли о счете.

«Ему требуется человек, который поможет» ему тратить деньги", — подумала Берни.

Она нашла для Чарлза хорошенькую вдовушку лет под пятьдесят, которая считала невежливым разговаривать о деньгах и не имела представления о связи между ее очень дорогими платьями и тем фактом, что ее муж умер, оставив вдову без пенни в кармане.

— Ну-ка, Чарли, влюбись! — приказала Берни и взмахнула палочкой. — Она позаботится о нем.

— А теперь давай прослежу за Нэлли.

После взмаха палочки она увидела Нэлли, которая на кабриолете только приближалась к городу-призраку Джорнадо.

Нэлли нужно было осмотреть дома в поисках детей, так что время у Берни еще было.

Она помахала палочкой над собой, и ее одежда внезапно изменилась. Теперь на ней был черный бархатный костюм для прогулок и кокетливая шляпка, надвинутая на левый глаз. Подойдя к входной двери дома Грэйсонов, она щелкнула пальцами; пошел дождь, раздались раскаты грома, подул сильный ветер.

Берни шагнула вперед, и струи дождя омыли ее лицо.

— Это смешно, — пробормотала она, опять щелкнула пальцами, и дождь над ней тотчас прекратился.

Так, совершенно сухая, она дошла до отеля. Люди вокруг нее с трудом справлялись с потоками дождя и порывами ветра, не замечая, что там, где шла Берни, было сухо и тихо. Несколько человек, выглядывавших из окна, увидели, что Берни идет словно внутри «сухого пятна», и в недоумении стали протирать глаза.

Когда Берни пришла в «Чандлер-хауз», Джейс допивал шестую порцию виски.

— Это вы, Джоселин Монтгомери? — спросила она, глядя на него сверху вниз. В это дневное время в баре они были одни.

Даже будучи таким пьяным, он нахмурился, услышав это имя.

— Джейс, — поправил он Берни.

— Твоя мать назвала тебя Джоселин. Он взглянул на нее.

— Вы знаете мою мать?

— Довольно хорошо. Когда я сказала ей, что еду сюда навестить родственников, она попросила передать тебе привет. Я имела в виду вчера, но я… я… — Берни заплакала так, что не могла говорить.

Моментально вскочив с места, Джейс помог ей сесть.

— Простите, мэм. Чем могу помочь?

— Я так волнуюсь, — сказала Берни, рыдая в красивый льняной платочек. — Из-за своей племянницы. В такую грозу она поехала за город доставить еду сиротам и до сих пор не вернулась. Я очень беспокоюсь за нее.

— Я привезу к вам шерифа, и он пошлет несколько человек на розыски… вы знаете, куда она поехала?

— По-моему, в Джорнадо. О! Она потерялась, и это случилось по моей вине. Детей-то там нет. Они находятся в Колорадо, в Мэне, а я перепутала. Я всегда неважно знала испанский язык.

Джейс похлопал Берни по плечу, и она услышала запах виски. В действительности этот запах ей был приятен: когда-то она неплохо проводила время с мужчинами, и от них, как от Джейса, пахло виски. Берни посмотрела на Джейса поверх платочка. Как жаль, что в ее распоряжении осталось всего полтора дня! Как жаль, что она вела себя с ним слишком скромно! Джейс Монтгомери был очень сексуален.