Глава 17

Последующие три дня они по-прежнему находились в пути, и для Элизабет эти дни были наполнены блаженством. Майлс уделял ей все свое внимание. Они держались за руки, негромко разговаривали или заливались хохотом над обычными вещами. Они занимались любовью прямо на берегу ручья, а затем купались в его ледяных водах.

Роджер равнодушно смотрел на них, но иногда Элизабет чувствовала угрызения совести из-за той боли, которую она, несомненно, причиняла ему. Несколько раз Роджер упрекнул Майлса за его недостойное рыцаря поведение, но Майлс ответил, что, пока он не добрался до своих родственников, он просто беззаботный крестьянин и не более того.

Они продвигались очень медленно, и путь, который можно было бы проделать за какие-нибудь четыре дня верхом на лошадях, растянулся надолго, так как они были вынуждены идти пешком. На четвертый день, в полдень, они сошли с дороги, чтобы отдохнуть и освежиться. С презрением посмотрев на сестру и Майлса, Роджер направился в глубину леса.

Впервые услышав, что Элизабет попала в плен, он ощутил сильную боль, но теперь, понимая, что потерял сестру, чувствовал боль еще острее, чем когда она была просто пленницей. Перебирая и заново переживая свои проблемы, Роджер шел вдоль края оврага, испещренного свежими рытвинами, не обращая на это никакого внимания. Пройдя еще несколько футов, он вдруг сообразил, что рытвины — не что иное, как следы борьбы. Повернув назад, Роджер внимательно присмотрелся к поверхности земли. Он зашагал по краю возвышавшегося над бурным потоком крутого берега и наткнулся на отчетливый след падения чьего-то тела. После сражений Роджеру часто приходилось, разыскивать своих раненых и отставший рыцарей, и теперь в нем проснулись рыцарские чувства. Не медля ни секунды, он ринулся вниз по склону.

Но на дне оврага Роджер обнаружил совсем не то, что ожидал. На полусгнившем бревне, спрятав ноги за большой валун, сидела хорошенькая молодая девушка в богатом бархатном платье цвета красного бургундского вина, украшенном по вороту крупными аметистами. Темные, пожалуй, слишком большие для ее лица глаза приветливо смотрели на Роджера.

— Я знала, что увижу тебя, — произнесла она по-английски с легким акцентом.

Захлопав от удивления ресницами, Роджер сначала не придал какого-либо значения ее словам.

— Вы упали? Не ушиблись?

Девушка улыбнулась ему, и ее глаза заблестели. Она казалась совсем юной, почти ребенком в платье не по возрасту. Темные волосы выбились из-под расшитого жемчугом капюшона, лиф ее платья также был украшен жемчугом.

— Мои ноги придавило, и я не могу даже пошевелить ими.

«Ох уж эти женщины!» — подумал Роджер, рассматривая камни, зажавшие ноги девушки.

— Вы должны были слышать, что я наверху. Почему же вы не позвали на помощь?

— Потому что я знала, что ты придешь за мной. «Ненормальная, — подумал Роджер. — Бедняжка, видимо, свихнулась».

— Как только я приподниму этот камень, постарайтесь сразу же выдернуть ногу. Понятно? — переспросил Роджер, обращаясь с ней как с чуточку тронутой умом.

Девушка лишь улыбнулась в ответ и, как только камень был отодвинут, сразу же высвободила ногу.

С другой ногой дело обстояло намного хуже. Роджер понимал, что, если тронет с места хоть один камень, сверху может свалиться другой. Глядя на миниатюрную фигурку, Роджер сомневался, что хрупкие косточки девушки выдержат такой удар.

— Не скрывай от меня правду, — прошептала она. — Я знаю, что такое настоящая боль.

Роджер, обернувшись, посмотрел на нее и увидел большие глаза, полные доверия. Ее покорность одновременно и напугала и придала ему новые силы.

— Как вас зовут? — спросил он, осматриваясь и обдумывая, как поступить с валунами, придавившими ее маленькую ножку.

— Кристиана, милорд.

Роджер резко вскинул голову. Его грязная крестьянская одежда не ввела ее в заблуждение, это говорило о том, что девушка не так уж и глупа.

— Значит, Крис. — Он улыбнулся. — Не могли бы вы одолжить мне на время ваш кинжал? Я попробую закрепить верхние камни, чтобы они не свалились, когда я буду сдвигать нижние. — Роджер указал на ее кинжал.

Она быстро протянула ему нож, а он прикусил язык, чтобы ненароком не приступить к нравоучениям, что не следует отдавать первому встречному свой кинжал. Драгоценности на ее платье стоили целое состояние, а жемчужное ожерелье вряд ли имело себе подобное.

Роджер отошел от нее на несколько футов, чтобы срезать с дерева несколько веток. Сняв дуплет, он оторвал от рубашки несколько полосок ткани, чтобы использовать их при устройстве опоры под камнями.

— Почему вас никто не ищет? — продолжая работать, задал он интересовавший его вопрос.

— Может, и ищут, не знаю. Ты явился мне в грезах вчера ночью.

Роджер окинул Кристиану внимательным взглядом, но промолчал. Ему казалось, что все девушки, где бы они ни жили, забивали себе голову всякого рода романтикой и воображали, как их спасает благородный рыцарь. Мужчинам было очень трудно угодить им.

— Я представляла себе, — продолжала она, — и этот лес, и это место. Я видела тебя в своих мечтах и знала, что ты придешь.

— Вероятно, мужчина вашей мечты был просто светловолос и чем-то похож на меня, — назидательно произнес Роджер.

— Я помню множество деталей. Шрам под глазом — ты получил его от своего брата еще мальчишкой.

Роджер непроизвольно поднял руку и дотронулся до кривого шрама у левого глаза. Верно, в тот памятный день он чуть не остался без глаза, но в живых осталось очень мало свидетелей, знавших историю этого шрама.

Заметив его удивление, Кристиана лишь улыбнулась:

— Я ждала тебя всю жизнь. Роджер тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

— Вы попали в точку, — сказал он. — Я имею в виду шрам. А теперь не двигайтесь, пока я буду закреплять эти камни, — вымолвил он, хотя в этом предостережении не было никакой необходимости: девушка и до его появления была не в состоянии шевельнуться.

Камни оказались довольно тяжелыми, и Роджеру пришлось изрядно попотеть, прежде чем он сдвинул самый большой из них. И как только этот камень покатился вниз, за ним с грохотом обрушилось множество других. Молниеносно кинувшись к Кристиане, Роджер повалил ее на спину, и они откатились в сторону от несущихся на них валунов. Отталкивая девушку, он услышал, как она охнула, когда один из камней зацепил ее. Словно ожив, камни грохотом наполнили воздух, и Роджер прикрыл своим телом Кристиану, защищая ее от пыли и острых обломков. Когда наконец все стихло, он начал было подниматься, но девушка обвила его голову руками и прижалась к нему губами.

Долгое время мысли Роджера были только об одном: вернуть сестру и брата. Он совершенно не думал о женщинах и даже не представлял, насколько глубоко были спрятаны в нем его чувства. Когда-то, много лет назад, он, беззаботный юноша, веселился с хорошенькими девушками, заигрывал с ними на тайных свиданиях, но ненависть к Монтгомери нарушила привычное течение его жизни.

Едва лишь Кристиана прикоснулась к его губам, Роджер подумал: «Это серьезно». Несмотря на то, что внешне она почти не отличалась от ребенка, она была женщиной, и ее помыслы были более чем серьезны. Она с такой страстью принялась целовать Роджера, что он отпрянул.

— Кто ты? — шепотом спросил он.

— Я люблю тебя и всегда ждала встречи с тобой. Склонившись над девушкой, Роджер пристально посмотрел в ее темные глаза, глаза, которые, казалось, пытались добраться до его души и завладеть ею. Роджеру стало не по себе, и он поднялся на ноги.

— Пожалуй, будет лучше доставить вас домой, к родителям.

— У меня нет родителей, — сказала она, поднимаясь с земли.

Роджер не выдержал ее взгляда, обвинявшего, как ему казалось, в предательстве, и отвел глаза. Одна его половина хотела немедленно бежать от этой странной женщины, а другая мечтала бороться до последней капли крови, чтобы удержать ее возле себя.

— Разрешите мне посмотреть вашу коленку, — наконец вымолвил он.

Кристиана повернулась и послушно вытянула ногу. Он нахмурился, увидев окровавленное, в ссадинах и синяках колено.

— Почему вы сразу не показали мне ногу? — резко спросил Роджер. — Держите, — добавил он, возвращая ей нож. — Отрежьте кусок от своей нижней юбки. Я не могу позволить себе лишиться рубашки: на сегодняшний день она у меня единственная.

Девушка улыбнулась и принялась отрезать полоски материи от нижней юбки из тонкого батиста.

— Каким образом ты оказался здесь, во Франции, в столь странной одежде? Где твои рыцари?

— Вот вы мне об этом и расскажете, — несколько грубовато ответил он, принимая из ее рук полоски ткани. — Может, сегодня ночью вам приснится мое будущее.

Он пожалел о своих словах, едва наклонившись к ручью. Проклятье! Эта женщина возбуждала его. Он все еще ощущал на губах вкус ее поцелуя: в нем странно смешались желание женщины переспать с ним и желание ведьмы заполучить его душу. Он улыбнулся этой мысли. У него тоже начинают появляться причуды. Кристиана — обычная молодая девушка, нуждающаяся в помощи, и больше ничего. Лучше всего будет перевязать ей коленку и доставить к опекунам.

Возвратившись с намоченными полосками ткани, Роджер заметил блестевшие на ресницах девушки слезы и тут же начал каяться.

— Прости меня, Крис, — сказал он, словно всегда знал ее. — Проклятье! Давай сюда свою коленку.

Она застенчиво улыбнулась сквозь слезы. Роджер не мог не ответить ей тем же, и, вытягивая ногу, Кристиана уже широко улыбалась.

— Дай-ка мне твой кинжал, я разрежу чулок, — попросил Роджер, осторожно снимая с ее ноги расшитую туфельку.

Кристиана молча, медленно приподняла платье до пояса и развязала подвязку. Не сводя глаз с Роджера, который уставился на ее стройные ноги, она осторожно начала спускать чулок. Обнажив ногу до колена, девушка сказала:

— Дальше сними сам.

Неожиданно пот прошиб Роджера, и огонь желания настолько накалил его, что ему показалось, будто кровь закипает в жилах. Дрожащей рукой он стал спускать чулок, поддерживая другой рукой колено обнаженной ноги. Вид крови на коленке слегка остудил его пыл, и он начал успокаиваться.

— Вы играете с вещами, в которых ничего не смыслите, — грубовато бросил он, смачивая колено, чтобы снять разорванный чулок с раны, не причиняя боли.

— Я не играю в детские игры, — тихо ответила она.

Пытаясь сосредоточиться на стоявшей перед ним задаче, Роджер осторожно промыл и перевязал рану.

— А теперь я должен вернуть тебя, — сказал он отеческим тоном.

Его рука, все еще лежавшая на ее колене, поглаживая, непроизвольно скользнула вверх по ноге. Роджер убрал нож в чехол, висевший у нее на поясе. Их глаза встретились. Кристиана не отшатнулась, напротив, она, казалось, приободряла его.

Внезапно Роджер пришел в себя: «Не имеет значения, насколько привлекательна эта девушка, не стоит ради нее рисковать жизнью. Скоро кто-нибудь отправится на ее поиски и, если обнаружит меня, в одежде простолюдина, занимающегося любовью с этой, совершенно очевидно, благородного происхождения девушкой, не станет задавать лишних вопросов, а сразу же пронзит мечом мое сердце. — Кроме того, он не был уверен, что его привлекала близость с этой странной юной леди. — Что если она колдунья и действительно хочет овладеть моей душой?»

— Что тебя останавливает? — прошептала она. Роджер аккуратно опустил ее юбку.

— Ты — ребенок, а я… Ты всегда предлагаешь себя незнакомцам?

Девушка не ответила на его вопрос, но ответ можно было прочитать в ее глазах.

— Я всегда любила и буду любить тебя. Я всегда к твоим услугам.

Роджер почувствовал, что начинает сердиться.

— А теперь послушайте меня, юная дама! Не знаю, что вы думаете обо мне. Как и не знаю, кто вы такая, но уверен, будет лучше, если вы вернетесь в свой дом, а я — в свой. И, надеюсь, вы помолитесь Богу, если веруете в него, чтобы он простил ваши прегрешения. — Роджер нагнулся, подхватил на плечо ее хрупкое тело и принялся взбираться на высокий крутой берег.

К тому времени, когда он добрался до самого верха, кипевшие в нем злость и страсть приутихли. Он был достаточно взрослым и рассудительным, чтобы позволить какой-то романтически настроенной девице бередить ему душу. Придерживая девушку за плечи, Роджер опустил ее перед собой и улыбнулся.

— Куда прикажете сопроводить вас? Вы помните, какой дорогой пришли сюда?

На мгновение она вдруг смутилась.

— Конечно же я помню дорогу. Ты отсылаешь меня назад? Поцелуй меня еще раз. Поцелуй меня, как настоящий влюбленный.

Роджер удерживал девушку на расстоянии вытянутой руки.

— Ты слишком торопишься, я не намерен целовать тебя. Ты должна сказать, откуда ты родом и кто ты.

— Я — твоя, но… — Она замолчала, услышав звук охотничьего рога. Ее глаза стали дикими и испуганными. — Я должна идти. Мой муж зовет меня. Он не должен тебя видеть. Вот, держи!

Не успел Роджер вымолвил и слова, как Кристиана выхватила из ножен на боку кинжал и резким движением срезала самый крупный аметист со своего платья. На дорогом бархате осталась уродливая дыра.

— Возьми это, — настойчиво сказала она. Роджер напрягся:

— Я ничего не беру у женщин. Снова раздался звук охотничьего рога, и Кристиана испугалась еще сильнее.

— Я должна идти! — Она встала на цыпочки и быстро поцеловала его в сжатые губы. — У меня красивое тело, — сказала она, — и красивые шелковистые волосы. Я тебе как-нибудь покажу.

Когда рог прозвучал в третий раз, Кристиана подобрала свои юбки и неуклюже побежала, хромая на поврежденную ногу.

Она уже отбежала на некоторое расстояние, когда вдруг обернулась и бросила в его сторону аметист. Роджер не двинулся с места, чтобы поймать камень.

— Передай его женщине, которая путешествует с тобой. Кто она тебе: сестра или мать? — крикнула Кристиана уже через плечо и исчезла из виду.

Долгое время Роджер стоял не двигаясь, словно прирос к земле. Его глаза невидяще уставились туда, где исчезла девушка, что-то странное творилось с головой. Он почувствовал необычайную легкость, словно происшедшее с ним оказалось миражем. Интересно, существовала ли девушка наяву или она ему только приснилась?

— Роджер! — раздался голос Элизабет у него за спиной. — Мы тебя ищем уже целый час. Ты готов отправиться в дорогу? Осталось всего несколько часов до наступления темноты.

Он медленно повернулся к сестре.

— Роджер, с тобой все в порядке?

Отойдя чуть в сторону от жены, Майлс внимательно осмотрелся вокруг. Иногда такое выражение лица, какое было сейчас у Роджера, Майлс видел у смертельно раненых в бою рыцарей. Майлс заметил валявшийся на земле аметист, но не успел дотронуться до него, как Роджер схватил и крепко сжал камень в руке.

— Да, я готов идти, — кратко сказал он и, прежде чем уйти, бросил прощальный взгляд на лес и погладил драгоценный камень на ладони. «Ее муж! — сердито пробормотал он. — Вот и вся любовь». Он подумал было о том, чтобы выбросить аметист, но не смог сделать этого.

Ночью Майлс как никто другой понимал, чем вызвано дурное расположение духа и сдержанность Роджера. Майлс поймал кролика, и теперь они втроем сидели вокруг костра, поджаривая его на вертеле. Майлс не хотел волновать Элизабет и уверял, что они в полной безопасности. И действительно, жизнь французских крестьян казалась ей просто беззаботной в сравнении с тем, как протекала жизнь в доме собственного брата, но сам Майлс был все время настороже, ни на минуту не расслабляясь в ожидании возможной опасности. Он очень чутко спал ночью и даже стал больше уважать Роджера, заметив, что и тот всегда начеку.

Элизабет спала, примостив голову на коленях мужа, Роджер сидел поодаль и не переставая вертел что-то в руке. Майлс не относился к числу любопытных, но Роджер почувствовал интерес младшего спутника.

— Ох уж эти женщины! — наконец вымолвил Роджер с явным отвращением и спрятал аметист в карман. Растянувшись на холодной лесной земле, он, тем не менее, вновь нащупал драгоценный камень и уже не выпускал его из рук в течение всей ночи.

Наступило солнечное, кристально чистое утро, и, как всегда, ощущение счастья переполняло Элизабет. Еще один день, и они доберутся до французских родственников Монтгомери. Затем вернутся в Англию к сыну… и заживут, как в сказке, не зная горя и печали.

— Ты сегодня выглядишь особенно счастливой. — Майлс улыбнулся жене. — Мне кажется, тебе нравится крестьянский образ жизни.

— Какое-то время — да, — самодовольно ответила Элизабет. — Но, пожалуйста, не заблуждайся: я не буду всегда носить лохмотья. — Я — дорогая женщина! — И она кокетливо посмотрела на Майлса.

— В таком случае, тебе придется отработать свое содержание, — вызывающе произнес он, оценивающе осмотрев ее снизу доверху.

— У меня это хорошо получается. Я… — Она неожиданно замолчала, услышав громкий топот копыт.

Группа всадников пронеслась мимо, оттеснив их на обочину дороги. Вне сомнения, это были знатные рыцари: конские попоны из чистого шелка, самое современное и дорогое оружие. В общей сложности проследовало около сотни всадников, не считая нескольких повозок с поклажей. В центре кавалькады с гордо поднятой головой ехала молоденькая девушка со связанными за спиной руками и покрытыми синяками лицом.

Отчетливо представляя, что значит быть в плену, Элизабет поежилась, а ведь эту девушку, похоже, еще и били.

— Крис, — прошептал Роджер с искренней жалостью.

Майлс напряженно следил за Роджером и, как только тот сделал шаг вперед, тут же схватил его за руку.

— Не сейчас, — тихо сказал он.

Элизабет проводила взглядом удалявшуюся процессию. «Так много мужчин против одной такой крохотной девушки», — с горечью подумала она. Повернув голову к Майлсу, девушка похолодела от ужаса.

— Нет! — воскликнула она. — Ты не смеешь и думать о спасении этой девушки!

Майлс смотрел на рыцарей и молчал, а когда Элизабет снова принялась отговаривать его, обжег ее таким взглядом, что она тут же сникла. После того как рыцари скрылись из виду, Элизабет, Майлс и Роджер еще некоторое время стояли на дороге. Мысленно Элизабет зашлась в немом крике: «Нет, нет, нет! Майлс не должен рисковать своей жизнью ради этой незнакомки!» Как только они вновь тронулись в путь, Элизабет со свойственными ей спокойствием и рассудительностью начала умолять мужчин отказаться от их сумасшедшей затеи.

— Мы скоро будем у твоих родственников, и они выяснят, кто эта девушка, кто и почему пленил ее. Может, она прикончила сотню человек. Возможно, она и впрямь заслуживает наказания. — Оба, и Майлс и Роджер, упрямо смотрели перед собой. Элизабет сжала руку Майлса. — Однажды я была в плену, и все оказалось не так уж плохо. Может…

— Замолчи, Элизабет! — приказал Майлс. — Ты мешаешь мне думать!

Элизабет почувствовала, что ее начинает бить мелкая дрожь. Как может он, безоружный, спасти девушку, охраняемую сотней вооруженных до зубов стражников?

Майлс повернулся к Роджеру:

— Может, нам прикинуться сборщиками хвороста? По крайней мере, мы получим возможность подобраться к их лагерю.

Роджер внимательно взглянул на Майлса:

— На этот раз сражаться не тебе, Монтгомери! Это мое дело. Девушка пострадала по моей вине, и я один должен освободить ее.

Майлс не сводил с Роджера горящих глаз, и через минуту тот уступил. Кивнув головой в знак согласия, он отвернулся.

— Я не знаю, кто она. Знаю лишь, что ее зовут Кристиана. Она подарила мне драгоценный камень, срезав его со своего платья. Не сомневаюсь, что наказали ее именно за это. У нее есть муж, и она его страшно боится.

— Муж! — ахнула Элизабет. — Роджер, умоляю! Будьте благоразумны! Вы не можете рисковать жизнью ради замужней женщины. Как давно ты знаком с ней? Что она значит для тебя?

— До вчерашнего дня я ее и в глаза не видел, — еле слышно прошептал Роджер. — И она для меня ничего не значит, а может, и наоборот. Пойми, я не могу позволить, чтобы она страдала из-за меня.

Элизабет начала понимать, что бессмысленно продолжать этот разговор. Никогда прежде она не видела Роджера таким безрассудно храбрым, а Майлс, она глубоко уверена, будет рисковать жизнью даже ради какой-нибудь судомойки. Элизабет глубоко вздохнула.

— Однажды на дороге крестьянка предложила мне букетик цветов, и стража разрешила ей подойти, чтобы отдать их мне.

— Ты останешься здесь, — тоном, не допускающим возражений, приказал Майлс.

Элизабет ничего не оставалось делать, как только стиснуть от обиды зубы. Если трое нападут на сто человек, то результат будет лучше, чем если это сделают только двое.

Глава 18

Им пришлось следовать за всадниками почти до заката солнца, когда те, наконец, разбили лагерь. Изменив походку и нагрузившись хворостом, Майлс и Роджер сумели проскользнуть мимо охраны. Спрятавшись в тени деревьев, Элизабет не спускала с них глаз. Предложенная ею помощь была отвергнута, и теперь, когда девушка наблюдала за рыцарями, ей казалось, что она и не покидала дом своего брата. Элизабет так же постоянно оглядывалась, чтобы убедиться, что за спиной не скрывается мужчина, готовый наброситься на нее.

Майлс и Роджер строго приказали ей ни при каких обстоятельствах не покидать своего убежища. Они дали понять, что у них хватает своих хлопот и им не до нее. Роджер отдал Элизабет аметист, а Майлс подробно рассказал, как добраться до его родственников, если с ним что-нибудь случится. Элизабет охватила легкая паника, но она не подала и вида, что испугалась. Мужчины хотели, чтобы она ждала их как можно дальше от лагеря, но Элизабет упрямо настаивала на том, чтобы найти место, откуда ей будет все хорошо видно. Они отказались посвятить ее в свой план, и Элизабет заподозрила, что плана вообще не существует. Майлс, бесспорно, вступит в схватку со стражниками и будет сдерживать их, пока Роджер не скроется вместе с девушкой.

Вдруг Элизабет заметила, как к пленнице, медленно волоча ноги, приближается неуклюжий старик, и не поверила своим глазам, узнав в нем известного своей гордыней брата. Связанная по рукам и ногам, девушка сидела, прислонившись к дереву, низко опустив голову. Когда Роджер неловко выронил целую охапку хвороста ей на ногу, у Элизабет перехватило дыхание. Она не имела понятия, насколько близко Роджер знаком с этой девицей, но ясно было одно: девушка слишком молода, чтобы обладать здравым смыслом. Не выдаст ли она Роджера?

Пленница резко встрепенулась, — но это могло быть и от боли, — затем ее лицо снова стало безразличным. «Пожалуй, девица совсем не глупа…» Девушка больше не двигалась, а когда Роджер принялся собирать рассыпанный по земле хворост, ее лицо ничего не выражало. Один из стражей, набросившись с ругательствами на Роджера, пнул его ногой под ребра. И тут Элизабет заметила, что в руке Роджера блеснул нож. Под градом ударов он незаметно, прикрываясь кучей хвороста, перерезал веревки на ногах девушки.

Вдруг Элизабет увидела нечто такое, о чем Роджер не мог догадаться: сзади подошел богато одетый, увешанный драгоценностями старик. Он не сводил со связанной девушки своих глубоко посаженных маленьких глазок. Последние лучи заходящего солнца вновь сверкнули на лезвии ножа в руке Роджера.

В дальнем конце лагеря загорелась трава: это Майлс, выхватив из костра горящее полено, отшвырнул его в сторону и скрылся, прежде чем его застали на месте преступления, вынудив нескольких стражников ринуться тушить пламя. Но этой маленькой диверсии было явно недостаточно. Приставленная к девушке охрана даже бровью не повела, а старец, лишь глянув на занявшуюся огнем траву, по-прежнему с ненавистью взирал на пленницу.

Хотя темнело довольно быстро, но Элизабет хватило освещения, чтобы заметить, как Майлс вытаскивает меч из ножен. «Он все-таки намерен драться! — подумала она. — Он решил устроить переполох, что — бы дать Роджеру возможность похитить девушку. Он считает, если не помог пожар, то, вероятно, выручит звон клинка».

Элизабет выбралась из своего укрытия, быстро прошептала молитву, прося прощения за свои прегрешения, и начала расстегивать свое грубое шерстяное платье. Возможно, ей удастся переключить на себя внимание стражников и, что самое главное, отвлечь старца.

Ее появление было неожиданным и не лишено театральности. Девушка выскочила на поляну так близко к одному из костров, что чуть было не влетела в него. Уперев руки в бока и широко расставив ноги, она наклонилась вперед так, что распахнулся лиф платья, и практически уткнулась грудью в лицо старика. Элизабет начала поводить по-цыгански плечами, больше и больше изгибаясь, пока не почувствовала спиной пламя костра. Одним движением руки она сорвала чепец с головы, и ее длинные, до колен, волосы волнами упали на плечи, заструились над костром, став почти красного цвета в отблесках огня, сами похожие на языки пламени.

Выпрямившись, дерзко упираясь руками в бока, Элизабет громко и вызывающе расхохоталась, чем привлекла всеобщее внимание. Старичок, отведя наконец глаза от находившейся всего в двух футах от Элизабет пленницы, с интересом смотрел на нее.

Элизабет никогда еще не приходилось танцевать, но в доме своего брата она навидалась достаточно сладострастных сцен и знала, что и как теперь делать. Один из рыцарей заиграл вдруг на лютне, а другой ударил в барабан. Элизабет начала двигаться в медленном ритме музыки, покачивая не только бедрами, но и всем телом, ее роскошные волосы пришлись как нельзя кстати, развеваясь вокруг нее, касаясь лиц рыцарей. Когда один из стражников приблизился чересчур близко, Элизабет наклонилась и, схватив камень, ударила его прямо в живот.

Все принялась громко хохотать над согнувшимся от боли стражником, и с этого момента танец больше походил на охоту, воплощение ночных кошмаров Элизабет. Она словно вернулась в дом брата, где его рыцари вновь преследовали ее. Позабыв о последних месяцах свободы, Элизабет возвратилась в то время, когда была вынуждена бороться за жизнь и честь.

Танцуя, Элизабет закружилась вокруг рыцаря и сняла с его пояса меч. В развевающемся платье, с распущенными по плечам волосами, она увертывалась от мужчин, пытавшихся ее поймать. Ей удалось кое-кого из них оцарапать до крови, но до более серьезных ранений не дошло. Выдавливая из себя смех и продолжая свой сложный, запутанный танец, Элизабет вскочила на уставленный закусками стол и начала разбрасывать ногами тарелки и бокалы. Какой-то стражник дотронулся до ее колена. Элизабет сначала отпрянула, но затем, якобы случайно, опустила каблук на его руку. Рыцарь ретировался, корчась от боли.

Нервы Элизабет были натянуты до предела, когда мужчины вдруг принялись постукивать ладонями в такт музыке. Наклонив голову, она стала покачиваться в ритме мелодии. Надеясь, что Роджеру и Майлсу хватило времени, чтобы освободить пленницу, Элизабет под одобрительные возгласы мужчин высоко задрала юбку и соскочила на землю прямо перед старцем. Она склонилась перед ним в глубоком реверансе, низко опустив голову, волосы закрыли ее лицо словно вуаль. Задыхаясь, с вздымающейся грудью, она ждала.

Мужчина церемонно встал, костлявой рукой приподнял голову Элизабет за подбородок, вглядываясь в лицо. Искоса Элизабет заметила, что девушка исчезла, и теперь оставались считанные минуты, пока кто-нибудь не обратит на это внимание. Умоляя провидение дать ей еще немного времени, Элизабет поднялась и в надежде еще хоть ненадолго отвлечь мужчин так отчаянно повела плечами, что лиф ее платья распахнулся до пояса.

Стражники сразу же замолчали. Старик жадно пожирал глазами великолепную, высокую и упругую грудь Элизабет. Затем с улыбкой, обнажившей его почерневшие зубы, снял с себя плащ и накинул его на плечи Элизабет. Заискивающе обнимая Элизабет за плечи, он начал подталкивать ее в сторону темнеющего леса.

В рукаве платья Элизабет спрятала нож, который стащила у одного из воинов. Оглянувшись, старик увидел, что связанная девушка исчезла, но, прежде чем он успел поднять тревогу, Элизабет, тесно прижавшись к нему и прикусив зубами мочку уха, уперлась ножом в его бок и приказала:

— Пошел вперед!

Они уже скрылись в темноте, когда раздался крик, свидетельствовавший, что исчезновение пленницы обнаружено.

— Поторапливайся! — снова приказала Элизабет старику, подгоняя его кончиком ножа. Но тот, развернувшись, неожиданно залепил Элизабет пощечину.

Но тут из-за деревьев выскочил Роджер и своими огромными ручищами схватил старика за горло. Возможно, потрясение, а может, возбуждение от танца Элизабет сыграло со стариком злую шутку: едва Роджер прикоснулся к нему, как мерзкий старик замертво свалился к их ногам. Не теряя времени, Роджер подхватил Элизабет за талию и подсадил на ветку дерева.

Сверкая под луной обнаженными мечами, стражники тщательно прочесывали под ними каждый клочок земли. Роджер крепко обнял и притянул к себе Элизабет, уткнувшуюся ему в плечо. Ее сильно трясло, и даже сейчас, под защитой брата, она все еще ощущала на теле тянущиеся к ней мужские руки.

— Что с Майлсом? — шепотом спросила она.

— Он в безопасности, — коротко ответил Роджер, еще теснее прижимая ее к себе.

Затаившись, они укрывались на дереве, пока не стихли возгласы воинов, обнаруживших мертвого старика. Закончилось все тем, что они отнесли тело старца в лагерь и, видимо, прекратили поиски беглянок, так как принялись седлать коней и сворачивать лагерь.

После того как в лесу все затихло, Роджер выждал еще некоторое время.

— Пошли! — скомандовал он. — Монтгомери ждет нас.

Спустившись с дерева, Роджер помог Элизабет, все еще облаченной в плащ старика. В развевающемся бархате она припустила за Роджером сквозь холодный, сырой лес.