Многоэтажный дом еще спал, еще не вещали хорошо поставленными голосами телевизионные ведущие, не пахло свежесваренным кофе, когда под утро в квартиру Давида позвонили. Давид впрыгнул в пижамные брюки, стараясь не разбудить спящую Ладу, и подошел к двери. На мониторе видеосистемы Давид узнал тоненькую фигурку Тины.
      – Тина Андреевна?
      – Да, это я, открывай, Давид.
      Давид пощелкал дверными замками, звякнул цепочкой и открыл дверь. Вместе с Тиной в квартиру вошел мужчина. Вчерашний незнакомец, узнал его Давид. Незнакомец держал Тину за руку и улыбался ей глазами. Именно глазами, присмотрелся Давид, губы незнакомца были сжаты.
      – Давидик, прости нас, мы раненько, но нам срочно надо переговорить с девчонками, – скороговоркой сказала Тина и сбросила туфельки. – Знакомься, Виктор Павлов из Москвы.
      – Давид Коткин, – Давид протянул руку Виктору и всмотрелся в его лицо, "помощник" определил он. – Мы, кажется, виделись на киностудии. Обувь можно не снимать.
      Проходите в столовую. Я умоюсь и сварю вам кофе.
      Давид вошел в свою спальню, присел на край постели и потряс спящую Ладу за плечо.
      – Лада, вставай, Тина Андреевна пришла.
      – Да и черт с ней, – недовольно пробубнила в подушку Лада, – носит ее по ночам…
      – Она не одна, – объявил Давид, сбрасывая пижамные брюки и оставаясь нагишом.
      Он посмотрел на свое поджарое тело в огромных зеркальных дверях шкафа-купе и остался доволен увиденным. Повернулся к широкой кровати, на которой раскинулась, потирая заспанные глаза, самая красивая женщина. Звонко чмокнул ее в горячее бедро и сообщил:
      – Срочный разговор. Надо разбудить Виолетту. Я в душ.
      – О-хо-хо, – пожаловалась на тяжелую жизнь Лада.
      Она опустила ноги на ковер, потянулась, накинула Давидову рубашку и направилась в гостевую спальню будить Виолетту.
      Виктор сидел за большим круглым столом и глядел на Тину. Первые робкие солнечные лучи пробивались сквозь тончайший тюль занавески, и освещали небольшую столовую.
      Утро казалось безмятежным. Тина позволила себе похозяйничать в Давидовой кухне, и раскрыв створки буфета нашла кофе. Потянувшись на цыпочках она вытащила медную турку с длинной деревянной ручкой. Виктор засмотрелся на ее ножки и вспомнил, какие они на ощупь. Гладкие и шелковистые от загара. Вспомнил смешной мизинец на левой ноге, он будто прятался за своими братьями. Яркий лак на правильной формы ноготках, впадинку под коленом, идеальной формы бедра и нежную кожу на их внутренней стороне. Короткий завиток золотистых волос на лобке, на кинопленке он кажется темнее. На кинопленке… ревность ударила Виктора в сердце чем-то острым и тонким, как шило, и повернула его в ране, принеся неизведанную ранее боль.
      Кровь отступила, он побледнел, и пальцы его заледенели, словно вышел Виктор босиком на снег.
      Тина не заметила перемены и беззаботно напевала под нос легкомысленную песенку.
      Она всыпала ароматные зерна в кофемолку, и ее жужжание перекрыло все звуки, проникающие в открытое окно. Бодрый Давид, одетый в светлые брюки и легкую рубашку, пришел Тине на помощь и через несколько минут завтрак был готов. Виктор заметил, что Давид наблюдает за ними, и тут же спросил себя: что является причиной его любопытства? Ревность? Какие у них отношения?
      – Пойду, подгоню этих нерадивых девиц, – сказала Тина и ушла в гостевую спальню.
      Виктор встал из-за стола и подошел к окну. С высоты четырнадцатого этажа открывался вид на потрепанные пятиэтажки, трубу котельной и небольшой лесок с продолговатой поляной.
      – Н-да, – промолвил Виктор.
      – Согласен, – вступил в беседу Давид, – панорама, конечно, оставляет желать лучшего, но в перспективе пятиэтажки будут снесены, планируется создать благоустроенный район с развитой инфраструктурой. Да и природа здесь хорошая, за лесом есть небольшой пруд, летом там можно купаться.
      – Котельную тоже снесут? – спросил равнодушно Виктор.
      – К сожалению, нет, – вздохнул Давид, – экая мерзость, весь вид портит.
      Виктор решил воспользоваться отсутствием девушки и задать несколько вопросов Давиду.
      – Я часто вижу вас с Тиной, вы ее агент?
      – Нет, – покачал головой Давид и расправил угол скатерти. – Я референт главы продюсерского центра.
      – Значит, вы ее приятель? – спросил Виктор.
      – Дядя просил меня заняться организацией досуга Тины Андреевны, – немного смущенно ответил Давид, эта "ответственная миссия" казалось ему несерьезной.
      – Дядя? – удивился Виктор, не видя связи между Тиной и Давидовым дядькой.
      – Роман Израилевич Бернс – мой дядя.
      Виктор даже крякнул от Тинкиной легкомысленности, довериться племяннику Бернса!
      Да он тут же узнает, что рыжая заявилась под утро в компании с мужчиной. Да по ней видно, что она не спала всю ночь! А может не видно? Может заниматься любовью всю ночь для нее привычное дело? Виктора бросило в дрожь. Привела его к племяннику своего любовника! А вдруг у них так принято? Она всех своих любовников приводит к Давиду? Может, и с ним она выделывала все эти штучки, от которых заходилось сердце Павлова?
      – Давид… – решился Виктор. – Можно узнать, досуг Тины, в чем заключается?
      – Первого сентября Тина Андреевна сядет за парту, и ее досуг будет заключаться в приготовлении заданных на дом упражнений, – отрапортовал Давид, сообразивший вдруг, зачем Виктор задает такие вопросы.
      – А-а… – только и смог произнести Виктор. Когда же ему стало не все равно?
      Зачем он мучает себя кадрами из просмотренных в полумраке гостиничного номера фильмов?
      В столовую легким шагом прошла босая Тина, за ней неохотно появилась серьезная Виолетта и, наконец, сопровождаемая внимательным Давидовым взглядом принаряженная Лада.
      – Все в сборе, – объявила Тина,- приступай Павлов.
      – Во-первых, всем доброго утра – Павлов старался быть любезным, – может, сначала выпьем кофе?
      – Гуманно, – проворчала Виолетта, усаживаясь за стол и подвигая к себе кофейную чашку.
      Все разом загалдели, Давид разливал кофе из фарфорового кофейника, Лада ухаживала за сидящим от нее справа Павловым, заглядывая ему в лицо антрацитово-черными глазами. Тина присматривала за ними слева, морщась от Ладкиного кокетства, но, не забывала помогать Давиду. Виолетта наблюдала за суетой напротив, внезапно обнаружив, что у чужака явный интерес к Тине. Теперь Павлов понял, что Тина даром времени не теряла и во время своего отсутствия жестко обработала обеих девиц. Когда завтрак был закончен и посуда убрана, все снова собрались за столом.
      – Мои предложения вам известны, – напомнил присутствующим Павлов. – Хочу сообщить, что не далее, как час назад со мной связался некий майор Федеральной службы безопасности Амбросимов. Он сообщил, что по факту убийства Браско возбуждено уголовное дело, я являюсь свидетелем и должен незамедлительно вернуться в Москву.
      – Что мешает? – попробовала пошутить Виолетта.
      – Мне было предложено, – терпеливо продолжил Павлов, – убедить добровольно вернуться и предстать в качестве свидетелей Ладу Антоновну Кренникову и Виолетту Алексеевну Архипову.
      – Дьявол! – пробурчала Виолетта. – Меня-то собственно за что?
      – Вы, Виолетта, подруга Лады и Маурицио Камилиери, близкого знакомого жертвы – пояснил ей Виктор.
      – Его арестовали?! – подпрыгнула на стуле Виолетта.
      – Я не знаю, – был его ответ.
      Лада начала всхлипывать, чем окончательно вывела из себя Давида.
      – Виктор, хватит запугивать девушек, переходите к вашим предложениям!
      Павлов встал из-за стола и призвал всех к спокойствию:
      – Дорогие дамы, прошу тишины! Давайте разберем ситуацию и придем к окончательному решению. Сегодня вечером мы должны отбыть в столицу.
      – Я к геологам! – категорично заявила взвинченная Виолетта.
      – Да хоть к черту! – тут же накинулась на нее Лада, удерживаемая Давидом – Давид, милый, что со мной будет?
      Давид крепко сжал ее руки и успокаивающе произнес:
      – Дорогая, все будет в порядке. Я буду твоим адвокатом. У меня нет практики, но я кандидат юридических наук, специализируюсь на международном праве.
      – Ей бы помогло уголовное, – Виолета немного сбавила тон, услышав слова Давида.
      Павлов вопросительно посмотрел на молодого человека Давид, все еще поглаживая плечо Лады, ободряюще произнес, обращаясь в основном к Виктору:
      – Ну, в теории я силен. Начнем с того, что определим, в каком процессуальном положении вы находитесь.
      – Нас вызывают как свидетелей, – ответил Виктор.
      – Ясно. Итак, – Давид отошел к окну, взглянул на унылую трубу котельной, и, повернувшись к слушателям, начал "курс ликвидации юридической безграмотности":
      – Свидетель обязан явиться по вызову лица, производящего дознание, причем вызвать свидетеля могут по телефону, лично или через родственников, но… неприятности в случае вашей неявки возникнут лишь, если есть доказательство вручения повестки, то есть если вы расписались в ее получении.
      Слушатели внимательно смотрели за шагающим вдоль окна Давидом и ловили каждое его слово.
      – Ответственность за отказ или уклонение от дачи показаний наступает только за умышленные действия. Другими словами, если вы добросовестно заблуждались относительно каких-то фактов или не получили повестку, то административная ответственность для вас не наступит.
      – Другими словами, – повторила за Давидом вдохновленная Лада, – мы можем не являться пока не получим повестку, а всучить ее нам смогут если нас найдут, а найдут нас, если догонят…
      – А догонят, тогда добавят… – оборвала ее Виолетта. – Не будем же мы век прятаться!
      Давид прервал возникшую словесную перепалку:
      – Внимание! Ваша процессуальная фигура может поменять статус. Вы можете перейти в процессуальное положение подозреваемых, и при вашем обнаружении вас могут задержать по подозрению в преступлении. Понятно?
      Тина ахнула и прикрыла рот ладошкой.
      – То есть посадить в тюрьму? – спросила побледневшая Виолетта.
      – Для начала задержать на сорок восемь часов, – успокоил девушек молодой юрист, – за это время должен быть решен вопрос об аресте или освобождении задержанного.
      Вздох облегчения вырвался у аудитории. Но Давид не дал им расслабиться.
      – Если вас все же арестовали, то не позднее чем через десять суток они обязаны предъявить обвинение, в противном случае мера пресечения отменяется, и подозреваемый обретает процессуальное положение свидетеля. Если же обвинение предъявлено, то подозреваемый становится обвиняемым. Уф…
      – Лихо закручен сюжет… – реплика молчавшего до сих пор Виктора.
      – В любом случае являетесь ли вы свидетелем или подозреваемым у вас есть право не давать показания в отношении себя или близких родственников, – порадовал знанием Давид.
      – Неплохо, а это действительно законно? – спросил Виктор, потерев ладонью проступившую на щеках синеватую щетину.
      – Да, статья пятьдесят один конституции Российской федерации. Хочу напомнить вам, что – Давид сделал трагическую паузу и вновь продолжил, – у обвиняемого самые широкие права, он может вообще не давать показания, может вводить следствие в заблуждение, да просто врать, к тому же имеет право на защиту.
      – Спасибо, что напомнил! – запричитала Лада. – Складывается впечатление, что мы преступники, и не просто, а злостные рецидивисты!
      – Я не хотел никого обидеть… – Давид поднял ладони в защищающемся жесте.
      – Давид, что ты можешь нам посоветовать? – спросила обеспокоенная Виолетта.
      – Разработать версию и держаться ее, что бы ни случилось, – ответил он убежденно.
      – И сегодня же в Москву!
      Виолетта закрыла лицо ладонями, Лада раздраженно смотрела на нее, ожидая реплик вроде "к геологам!". Не дожидаясь всплеска эмоций, Виктор обратился к Давиду:
      – Предлагаю, каждого "свидетеля" инструктировать отдельно. А то две бабы – базар, а три – ярмарка!
      – Но, но! Половой шовинизм! – вступилась за женский пол Тина.
      – Инструктаж проведу я, как юрист, и Виктор, имеющий некоторые преимущества в виде информации о деталях происшествия, которые помогут нам удержать Ладу Антоновну в положении "свидетеля", а то и перевести в ранг "потерпевшего", – уверенно объявил Давид.
      – Потерпевшего? Да как же это? – удивленно спросила заплаканная, но все равно безупречно красивая Виолетта.
      – Потерпевшим признается лицо, которому преступлением нанесен моральный, физический или имущественный вред, – пояснил теоретик права.
      – По нашей версии Лада Антоновна преступления не совершала, – поддержал его Виктор, – но картина зверского убийства, свидетельницей которого она явилась, нанесло ей непоправимый моральный вред.
      – И имущественный, – добавила "жертва".
      – Че-го?! – разом вскричали Виолетта и Тина.
      – Между прочим, платьице, которое мне пришлось выбросить, не в универмаге куплено, а в бутике Вивьен Вествуд! – ввернула откинувшаяся на спинку стула Лада.
      – Ну, ты и зараза, Ладка! – рассмеялась Тина.
      Виктор посмотрел на часы, укоризненно посмотрел на подружек, затем подошел к Давиду и напомнил:
      – Я же говорил, надо с ними беседовать по одному! Эдак до вечера не управимся.
      – Всем оставаться на местах, – громко приказал Давид. – Мы с Виктором отправляемся в гостевую спальню…
      – Да, в гостевую спальню, – подхватил инициативу Виктор, – и через некоторое время будем вызывать вас…
      – Прямо таки сразу и в спальню, Павлов? – привычно пошутила Тина.
      Она не знала, что своими словами вызвала в его памяти отрывки прошедшей ночи, стальные объятья желающие раздавить нежную женскую грудь о выпуклые мышцы и жесткие волоски мужской, жадное обладание подаренного на ночь тела и искривленные в экстазе губы.
      – Кто про что… – буркнула оставшаяся без привычного мужского внимания Виолетта.
      Тина вздохнула украдкой и посмотрела на Павлова. Серьезный, хоть и выбитый из колеи, Виктор оставил реплики без внимания и скомандовал:
      – На это время попрошу соблюдать тишину, не ссориться и не драться! Вам понятно?
      – Понятно, – пожав плечами, ответила Тина.
      – Не глупые вроде… – протянула Лада, кокетливо отбросив на спину тяжелую волну смоляных волос.
      – Вроде… – поддразнила ее Виолетта, и, увидев укоряющий взгляд Давида, произнесла скороговоркой, – молчу, молчу, все понятно.
 

 
      Звонок Бернса возвратил Тину к реальности. Роман Израилевич был обеспокоен, домашний номер Тины не отвечал.
      – Ты где? – строго спросил встревоженный голос Бернса.
      – У Давида, – ответила она, зная, что лучше сказать правду.
      – Перезвоню, – сказал Бернс и отключился.
      "Проверяет, надо предупредить Давида" подумала на бегу Тина. Ничего не объясняя, она вытолкала Давида из гостевой спальной, где они с Виктором беседовали с Ладой, и тут же раздался звонок.
      – Бернс! Выручай! – крикнула она изумленному ее прыткостью Давиду. Давид откашлялся и снял трубку.
      – Роман Израилевич? – ошалело спросил Давид.
      – Давид, объяснись, какого черта делает у тебя Тина в восемь часов утра? – спросил разъяренный, уже накрутивший себя подозрениями Бернс.
      Тина умоляюще сложила ладошки и преданно смотрела на хмурого Давида. Давид снова откашлялся и произнес:
      – Роман Израилевич… я осмелился… – приступ кашля заглушил окончание фразы.
      Тина чувствовала, как взбешен на другом конце телефонного кабеля мучимый ревностью Бернс.
      – Что, черт побери, происходит! Где Тина?! Дай ей сейчас же трубку!
      Давид с виноватым видом сунул трубку в руку Тине.
      – Алло? – как ни в чем ни бывало мурлыкнула в трубку Тина, повернувшись к приунывшему Давиду спиной. – Чего шумите Роман Израилевич? Напугали Давидку до полусмерти.
      – Какого черта он молчит?! – прикрикнул на Тину Бернс.
      – Начертил, Роман Израилевич, черт на черте, а еще верующий человек, – упрекнула его Тина. – Христианин себе такого не позволит.
      – Прости Тиночка, золотце, переволновался я, – хитромудрый Бернс решил, что пора достать пряник, – дома тебя нет, Давид словами поперхнулся, а уж я напредставлял себе черте что…
      – Роман Израилевич, разве сегодня не суббота? – спросила Тина, давая понять диктатору, что она не так уж и проста.
      – Суббота…
      – Так какой уважающий себя иудей в шаббат думает о чем-то кроме бога? – попеняла она ему.
      – Довела меня старика, вот и грешу…
      – Скоры вы сваливать с больной головы на здоровую. Отдыхайте, ни о чем не думайте, – посоветовала Бернсу Тина и выдала ему внезапно пришедшее в голову оправдание. – Я нарочно к Давидке пораньше заявилась, в понедельник мне на занятия, посоветоваться надо, а вы уж и рады стараться, родственника и того подозреваете!
      – Так ведь он молодой, золотце, кровь взыграет и на родного отца не посмотрит, не то что на дядю двоюродного, – начал по обычаю жаловаться на чужую молодость Бернс.
      – Успокойтесь, Давид мальчик правильный, зачем ему такая как я?
      – И то правда, – притворно вздохнул Бернс, стараясь больнее уколоть Тину, – ему моя Розочка уж и невесту присмотрела.
      – Вот и хорошо, – недобро усмехнулась Тина, – давайте прощаться, Розе Исааковне пламенный привет!
      – Тина, золотце, зачем ты так? – заохал Бернс.
      – Как? – надменно спросила Тина.
      – Прощаться! Уж как я соскучился по тебе красавица моя, слов таких нет…- заныл Бернс, вымаливая ласку у Тины.
      – Ладно уж, – пожалела его она.
      – Любишь? – с придыханием спросил Бернс.
      – А то! – бодро ответила Тина.
      – Вот и ладненько, – сказал он напоследок, – не шали.
      Тина отшвырнула трубку, обернулась к Давиду, но вместо него увидела Павлова прислонившегося к косяку витражной двери.
      – Значит, любишь? – хамовато спросил он.
      Тина достала из перламутрово-розовой пачки сигарету закурила.
      – Тебе, Павлов, родители не говорили, что подслушивать некрасиво? – вскинув красиво очерченные брови, спросила она, чувствуя, что назревает скандал.
      – Трубочка фонит, и подслушивать не надо, – с гаденькой, на взгляд Тины, улыбочкой произнес Виктор – Воспитанный молодой человек просто вышел бы из комнаты, – наставительным тоном сказала Тина.
      – А я не воспитанный, – Виктор оттолкнулся от косяка и подошел к девушке, вытащил из ее пальцев сигарету и глубоко затянулся, выпустив дым в лицо Тине. – Опять же на чужих ошибках принято учиться, вот стану старым, заведу себе молодую любовницу, будет мне она сказки рассказывать про любовь, а я возьми да и вспомни, как Тина Андреевна со своим преклонных лет кавалером разговаривала, в любви клялась и это после ночи, проведенной с молодым жеребцом.
      – Эка хватил, жеребцом! Льстишь себе, Павлов, – шла напролом Тина.
      – Скажи еще, что тебе не понравилось, – Виктор улыбался, но на заросших щетиной скулах играли желваки.
      – На троечку, – резанула Тина, понимая, что сжигает мосты, но остановиться не могла.
      – Что ж ты орала на всю гостиницу? – зло спросил Павлов.
      – Угодить тебе хотела, видела, как ты старался, – ехидно ответила Тина.
      – Считай, что угодила, – Виктор протянул руку и потрепал Тину по щеке. – Приятно иметь дело с профессионалом.
      – Милости просим, – оттолкнула его Тина. – В любое время.
      – Я, пожалуй, обойдусь, – он зло ухмыльнулся и удалился в гостевую спальню. Тина посмотрела ему вслед, на его немного сгорбившиеся плечи, словно легла на них тяжелая ноша.
      – Тина Андреевна, вы в праве сказать, что это не мое дело, но я считаю, что ваша размолвка с Павловым негативно влияет на отношения… в общем на наши отношения, внутри коллектива, так сказать.
      Давид был настроен весьма решительно, еще бы ему придется остаться в Ангельске – нельзя бросить работу, требуется разрешение Бернса – и тут… какая собака укусила Тину, а может Павлова, не разобрать неопытному в любовных интригах Давиду. А делать что-то надо…
      – Оставь Давид, – Тина сидела над очередной чашкой кофе. Нервничая, она поглощала его литрами, но эта чашка была явно лишней, так и стояла, оставаясь нетронутой.
      – Хотите, я поговорю с ним? – предложил Давид, сам не понимая, как можно начать такой разговор. – Он собирается вернуться в гостиницу…
      – В гостиницу, говоришь, – отстраненно, как эхо повторила Тина.
      – Хотите? Я могу.
      – Нет, нет. Спасибо…
      Ладкина голова показалась в щели приоткрытой двери, затем дверь распахнулась и Тина увидела Павлова, разговаривающего в холле с Виолеттой. Он прощался, улыбался Виолетте, но, почувствовав Тинкин взгляд, повернулся спиной.
      "Хочешь, не хочешь, а вежливость обязывает…" подумала Тина и, нехотя вышла в холл. Ее встретил сердитый взгляд и натянутая улыбка Павлова. Давид и девушки попытались разрядить накаленную обстановку:
      – Ну, во всем надо искать хорошее, если бы не случай, вы Виктор никогда бы не посетили наш провинциальный городок, – это Давид.
      – Скромничаете, провинция провинции рознь, мне ваш город понравился, – раскланивался в ответ Павлов.
      – Чем может прельстить москвича наше захолустье? – поторопилась вставить слово Лада.
      – Люди здесь хорошие, и девушки очень красивые, – сопровождалось целованием дамских ручек, не Тины, конечно. – Ну что ж, до завтра. Давид, я надеюсь, вы проследите за сборами, повторюсь, ничего лишнего.
      – Несомненно, – Давид пожал протянутую Виктором руку.
      Тина стояла рядом, толчок в спину заставил ее протянуть руку для прощания.
      Пожатие вышло неприязненным, каким-то брезгливым, поспешным, и Тина, не дожидаясь ухода Павлова, вернулась в столовую и села к давно остывшей чашке кофе.
      Прикурила сигарету, закрыла глаза ладонью и тихо заплакала. Они все не кончались, ее горькие слезы, открыл и тут же закрыл дверь Давид, вслед за ним появилась Лада, посидела рядом молча, но долго не выдержала:
      – Ну и дура ты, Тинка, да если он тебе нужен, так иди за ним! Гостиницу его знаешь?
      – Знааюю…
      – Чего сидишь? Собирайся!
      – А если он меня выгонит? – сквозь слезы спросила Тина.
      – Если, если… Вот если не пойдешь, то тогда точно не узнаешь, выгонит или нет.
      Топай! Расселась, видите ли, слезы льет…
      – Ты, правда, так считаешь?
      – Правда, правда. Хочешь, Ветку спросим?