Джованни унес с собой тонкий запах ее пудры, обжигающую царапинку на губе и воспоминание о тонких руках прикасавшихся к нему с неиспытанной в настоящей жизни нежностью.
      Она прошла в ванную комнату, на ходу сбрасывая туфли, платье и белье. Скорее в душ, скорее смыть следы прикосновений Маурицио. Он не был ей противен, но она привыкла освобождаться от чужих следов на ее теле, сразу, как только покидала своих любовников. Она не понимала, как можно спокойно засыпать, когда твои губы, руки, волосы пахнут другим человеком, кожа сохраняет тонкую высохшую пленку выделений чужого тела. Ее любовник пытался убедить Виолетту, что это наивысшее наслаждение ощущать присутствие возлюбленной, даже если она уже покинула твое ложе. Виолетта не поняла. Маурицио сказал, что никогда Виолетте не стать хорошей любовницей, слишком она брезглива. Виолетта усмехнулась. Зачем ей быть хорошей любовницей? Это скорее распространяется на мужчин, она же позволяет себя любить, готова терпеть чужие губы на коже, чужой орган в ее лоне, но как только заканчивается срок любви, увольте, сразу в душ и никаких проволочек! Она, не торопясь, наносила розовый гель на влажное тело. Душ, принятый в номере Маурицио, не принес облегчения, она все еще ощущала запах его одеколона.
      Завернувшись в теплый махровый халат, она приоткрыла дверь в комнату. Проникший свет открыл ей вид на не разобранную, пустующую постель Лады.
      – Дьявол! Куда она подевалась? Неуправляемая девица. Не могла осадить этого наглеца Джованни, он просто ел ее глазами, да и выпила прилично, хохотала на весь ресторан над его плоскими шутками. Не с ним ли она улепетнула?
      Московские агентства предпочитали экзотическую внешность, в виду явного перебора европейских лиц. Большим спросом пользовались бурятки, казашки, миловидные татарочки и прочие национальности когда-то огромной страны СССР. Внешность Лады устраивала администрацию агентства, но в последнее время к ней стали пристальней присматриваться в виду ее изможденного вида. Когда Лада с опозданием влетела в кабинет линейного менеджера, то удостоилась разгневанного взгляда.
      – Это неприемлемо, – выразил свое мнение молодой, но уже опытный менеджер.
      – Прошу прощения, трафик. Толенька, ты же знаешь какие нынче в Москве пробки.
      – Зная это, я выезжаю на час раньше, что и тебе советую. Лада в последний раз я прикрываю твое опоздание. Быстро в примерочную.
      Лада выразительно чмокнула воздух и быстро зашагала к шумному вытянутому в длину помещению с большими светлыми окнами. Галдели все. От дизайнеров и моделей, до автора коллекции с громкой фамилией Халтурин. Несмотря на двусмысленное значение его фамилии, работы мастера были великолепны, и каждая уважающая себя модель старалась попасть в число участниц показа. Шла генеральная репетиция, и каждая модель должна была показать свое мастерство. Лада быстро исчезла в водовороте лиц и ярких цветов тканей. Ее немного мучила совесть, за то, что она не сдержала слово данное Виолетте. После того, как подруга и Маурицио, пожелав ей спокойной ночи, отправились в гостиницу итальянца, она не смогла заставить себя лечь в постель и отправилась в клуб. Результатом явился четырехчасовой сон, похмелье и таблетки. Все как всегда. Ветка смотрела на нее с укором, но больше ничего не говорила. "Что толку, все равно бы не послушала!".
      Несколько часов заняло наложение макияжа, прическа и пять дефиле. В этой круговерти она ответила на звонок вчерашнего нового знакомого. Джованни Ризио, тридцатилетнего бизнесмена и любителя миланских ночных клубов.
      – О"кей, Джованни. Вечер у меня свободен. Нет, за мной заезжать не надо.
      Встретимся на Проспекте Мира, у "Цеппелина".
      "Частный аэроклуб Цеппелин" один их самых модных и престижных ночных клубов Москвы. Не зря Лада дружила с обслуживающим персоналом клубов, для прохода в Цеппелин ей понадобился всего лишь звонок. В Цеппелине действует строгий фейс-контроль, предпочтение отдается владельцам клубных карт и знаменитостям. Она хотела ошеломить Джованни роскошью и комфортом Цеппелина. Джованни понравился клуб, похожий на многоуровневый дирижабль. За зеркальной дверью открывался вид на огромный танцпол, оглушительно звучала музыка хаус. Лада похвасталась Джованни, что присутствовала на выступлении Fatboy Slim, в одно из его недавних посещений Цеппелина. Они танцевали, пили коктейли и отужинали в черно-бежевом ресторане Цеппелина, отдыхая от громкой музыки танцпола. Снова танцпол, от выпитых Маргарит и Дайкири кружилась голова, но Джованни был свеж и, по-видимому, настроен танцевать всю ночь. Лада уже утомилась и предчувствовала, что завтра не сможет встать в положенное время. Она пожаловалась Джованни, что, к сожалению, не может сопровождать его всю ночь, сославшись на усталость, но Джованни подмигнул ей, сказав, что в одну минуту сделает ее самой неутомимой девушкой на танцполе, и за руку увел ее в чиллаут.
      Там, на удобном диване, подсвеченном снизу, Джованни просто и открыто предложил ей линию кокаина. Лада и раньше пробовала легкие наркотики, но всегда опасалась попасть в зависимость. Сейчас, чувствуя настойчивость Джованни, и, не желая потерять интересного итальянца, она согласно кивнула головой. Джованни ликовал.
      Кокаин придал Ладе веселость и раскрепостил настолько, что когда Джованни пригласил ее к себе, она ответила согласием, стараясь быть благодарной за тонкую белую линию, принесшую всплеск радости и обострившую все чувства.
      – Тиночка, радость моя, я тебе конфеток купил, – Роман Израилевич стоял в дверях Валентининой комнаты и держал в руках сверкающую золотом картона и прозрачными лентами коробку конфет.
      – Роман Израилевич, шоколад вреден для фигуры. Вы хотите испортить мой рабочий инструмент?
      – Моисей, до чего ж хорош инструмент! Но я не испортить, – Роман Израилевич сделал шажок в сторону постели, на которой возлежала Тина, – я хочу, что бы у тебя было хорошее настроение, когда девочки кушают шоколад, у них вырабатывается гормон радости.
      – Чему ж радоваться Роман Израилевич? – усмехнувшись, спросила Тина, она любила подразнить своего продюсера. – Опять Сара Абрамовна такие сцены написала, что нормальному человеку и в голову не взбредет! И так на протяжении всего сценария.
      Уж вы б ее приструнили, что ли.
      – Что ты золотце, – Роман Израилевич сделал еще шажок, – Сара Абрамовна пишет самые лучшие сценарии, и влиять на полет ее фантазии я считаю преступлением, все равно, что зарезать курицу, несущую золотые яйца.
      – Эта ваша курица натуральная извращенка! – Тина накрутила на палец ярко рыжий локон.
      – Не надо радость моя, – Роман Израилевич присел на краешек постели и плотоядно посмотрел на Тинкины прелести, не прикрытые ничем, – Сара Абрамовна приличная женщина.
      – Вот попробовала бы сама в этаких позах…
      – Золотце, – голос Романа Израилевича просительно дрогнул, – Сара Абрамовна вдовствует уже лет десять.
      – То-то и видно, что отстала от жизни, – довольная Тина сладко потянулась. – Не пристало вдове порно-сценарии, как блинчики стряпать.
      – Ты же знаешь, Сара Абрамовна – моя родственница, а я родственников без куска мацы не оставляю, – Он протянул покрытую бледными пигментными пятнами руку к Тинкиному бедру. – А какой талантище! К тому же экономлю на сценаристах.
      – Жмоты! Уйду я от вас… Меня сам Калашников в Питер приглашал, – выдала лениво Тина. Рука Романа Израилевича, не дотронувшись до ее бедра, нервно дернулась, словно от ожога.
      – Уйдешь, уйдешь. Вот в чем лежишь сейчас, в том и уйдешь, – хищно улыбался он, но по испарине выступившей на лбу, было ясно, что Тинкина угроза испугала его. – В чем мать родила, уйдешь, босиком да по снежку.
      – Пугаете вы меня, Роман Израилевич, да я не боюсь. Я своей матери не испугалась, когда к вам работать пришла, так и вас не побоюсь, когда уйти захочу!
      – Ну зачем ты, Тиночка, меня старика обижаешь? Уж я ли тебя не холю, не лелею?
      Чего не захочешь, все к твоим ногам. И камушки, и тряпочки, и в Москву, и в Канны возил, сколько мне денег стоило!
      – Вы что же Роман Израилевич, жалеете?
      – Нет, нет, золотце, ни капельки не жалею, да только и ты добро помни. И матушке своей позвони, лично прошу тебя. Снова ее муж, тьфу, приходил, грозился! Видишь, что терплю, все тебя оберегаю.
      – Нечего меня оберегать, я совершеннолетняя. А Нолина гоните в шею.
      Роман Израилевич, наконец, рискнул дотронуться до бедра девушки.
      – Гладенькая какая, Тиночка…
      – Роман Израилевич, мне сегодня еще сниматься, – сбросила Тина его руку со своего бедра.
      – Ну, минуточку, дай, налюбуюсь на тебя.
      – Знаю я, Роман Израилевич, как вы любуетесь, – обреченно проговорила она – Жаркая какая, огнем от тебя так и пышет, я весь вспотел уж…
      – Да уж, не лягушка, – задумчиво промолвила Тина.
      – Красавица моя…
      Больше Тина не сказала ничего.
      Игорь Львович Нолин, отчим Тины, был старше ее ровно на десять лет. Когда он женился на ее матери Галине Осиповне Град, красивой сорокалетней разведенке, ему исполнилось двадцать пять лет. Сейчас Тина уже не так остро воспринимала шаг своей матери, иногда ей казалось, что когда самой Тине исполнится сорок, она все же поймет свою мать. Но пятнадцатилетней девочке было ужасно трудно поверить, что ее мама, такая умная и такая красивая, разведясь с любимым Тининым отцом, завела роман с мальчишкой. Отец забыл Тину, все реже и реже напоминал о себе звонком или приездом, а потом и вовсе куда-то исчез. Язвительные соседки перемывали косточки Галине Град, "жалели" Тинку, приговаривая "уходят не от детей, уходят от женщины", и обиженная отцовским невниманием Тина уверилась, что в их неудачной семейной жизни виновата мать. А когда Тина узнала, опять же от "сердобольных" соседок, что сорокалетняя мать пустилась во все тяжкие со студентом, да еще и замуж за него выходит, то управы на нее было не сыскать. Тинка забросила учебу, приходила домой в клубах табачного дыма и в подпитии, ее тяжело рвало в ванной комнате, куда доступа матери не было. На все уговоры Тинка корила мать за то, что та сломала ей жизнь. Когда Игорь переехал к ним, Тинка попыталась соблазнить его, разгуливая по дому неглиже. Игорь стал избегать находиться с ней наедине, но ничего не говорил Галине, жалея ее, и понимая, что они косвенно виноваты в том, что происходит с девочкой-подростком.
      Окончив девять классов, Тина продолжала подрабатывать моделью, и никто не мог предположить, что с виду скромная, улыбчивая рыжеволосая девушка отзовется на объявление о наборе актрис в продюсерский центр "Венус". Требовались красивые совершеннолетние девушки без комплексов. До совершеннолетия Тине оставалось несколько месяцев и, когда Тинка пришла на кастинг, ей дали от ворот поворот, сказав приходить позже. Не сдержав слез от обиды, девушка тихо сидела в темном просмотровом зале центра, где на нее обратил внимание главный продюсер, акула порно-бизнеса местного масштаба, Роман Израилевич Бернс.
      Бернс сразу распознал в ней будущую звезду, ее невинный с червоточинкой образ раскаленным тавро врезался в мозг порно-магната. Не принимая в расчет отговорки о статьях закона за растление несовершеннолетних, он накричал на своих менеджеров, прогнавших ее прочь. Он выбранил их за отсутствие вкуса, за то, что "набрали сисястых дур", за то, что не взяли анкетных данных, ведь пока девчонка плакала в зале, он был уверен, что она у него в руках. Бернс исправно приходил на каждый кастинг, ожидая, что появится рыжеволосая красотка, но она все не приходила. Бернс впал в отчаяние, даже немного похудел, он не привык, что женщины, интересующие его, пропадают без вести. Наконец, видя муки босса, один из менеджеров припомнил, что рыжая, когда уже отчаялась, что они ее примут, упоминала какое-то модельное агентство. И помчались гонцы во все модельные агентства области. Облазили все двадцать районов, а покуда они не знали, что за девицу разыскивают, не имели ее фотографии, а лишь скудный словесный портрет, то господин Бернс, в своем продюсерском центре, имел удовольствие лицезреть сотни рыжеволосых красоток, крашеных и не очень.
      Тинка же, обиженная на "Венус", на кастинг не пошла. Вот вам. Бернс не унимался, теперь он считал долгом чести найти рыжеволосую бестию и заполучить ее любой ценой. Тина не знала, какие страсти разворачиваются вокруг ее персоны. Ей хватало скандалов с матерью и униженных просьб Игоря "жить как люди". Тогда Бернс собрал всех своих менеджеров и устроил так называемый "мозговой штурм".
      Каждый из менеджеров, присутствующих на отборах в агентствах, должен припомнить, кто из рыжеволосых моделей отказался от просмотра и, наконец, общими усилиями всех, кто общался с Тиной, был составлен фоторобот.
      – Это Тина Гранд, а проще Валентина Андреевна Град, 1981 года рождения, образование – незаконченное среднее, модель агентства "Абрис", – доложил ретивый сотрудник, которому в дальнейшем весьма прижимистый Бернс выплатил огромную премию.
      За Тиной Бернс поехал сам. Не доверил никому. Прежде чем уговаривать Тину, Бернс расспросил сотрудниц модельного агентства об ее семье, он прекрасно понимал, что ни одна девушка из благополучной семьи не решится зарабатывать деньги таким способом. И был прав! К переговорам с Тиной он тщательно подготовился, о провале не могло идти и речи.
      Она мечтала жить отдельно от матери и Игоря, но мечте ее, в ближайшем будущем, казалось, сбыться не дано. Бернс, представившись, извинился за грубость своих сотрудников, сославшись не неукоснительное исполнение ими статьи закона, и с ходу предложил ей отдельное жилье за счет продюсерского центра. Не только ей одной, конечно, оговорился он, боясь вспугнуть девушку, но пока не приедут остальные актрисы, она поживет одна. Он словно обволакивал ее дурманом надежд на исполнение заветных желаний. Да особых усилий и не нужно было прилагать, она согласилась бы и на меньшее, лишь бы досадить своим родственничкам. Итак, Тина согласилась. Огорошив мать заявлением, что она поступила в актрисы, она собрала вещички и уехала из дома.
      Бернс стал личным куратором начинающей звезды. Он принимал участие не только в раскадровке сюжетов с участием Тины, но даже в разработке костюмов и пробах сценического грима. Особой статьей называл Бернс подбор партнеров для своей протеже. Многие "талантливые" актеры срезались на кастингах и кинопробах Бернса.
      Для Тиночки – только лучшее, поэтому дебютный фильм новой звезды побил рекорд затрат на съемки фильмов этой категории не только в регионе, но и в столице.
      Автором шедевра "Те десять минут после секса" был Федор Клюкин. Федерико.
      Высокий, тощий, когда-то блондин, теперь в свои сорок два года, местами пегий очкарик. Вот тут-то слава настигла и Федерико и Тину Гранд. Бернсу слава была не нужна, но то ради чего была проделана эта работа, он получил сполна. Гонорары актеров и режиссера ничто по сравнению с той суммой, которая по подсчетам Бернса должна окупить затраты на фильм. Бросив фильм на видеорынок, Бернс тут же приступил ко второму. Федерико и Тина, вот главные звезды продюсерского центра "Венус", остальные – подмастерья.
      Мать Тины, Галина Град, вынуждена была сменить место жительства и работу. Слава ее дочери достигла столицы, чего уж говорить об их областном центре. Игорь Нолин нагрянул к Бернсу, грозил, и просил дать Тинке отставку, но хитрый Бернс обложился адвокатами и мотивированно доказал всю абсурдность его требований.
      Девушка совершеннолетняя, никакого разврата, предоставляет свое тело для съемок и производства пусть и не разрешенных, но и не запрещенных законодательством фильмов. Бернс, не только как продюсер, но и как человек, по возрасту годящийся ей не то, что в отцы, а даже деды, полностью несет ответственность за ее здоровье и моральный облик. Сыта, одета, обута. Скоро поедем на фестиваль фильмов в Канны, там вполне легально дают награды особо отличившимся исполнителям и производителям. Игорь Львович Нолин уехал ни с чем, но по просьбе матери Тины несколько раз наведывался к Бернсу. Безрезультатно. Сыта, обута, одета.
      Еще в начале своей творческой деятельности Тина стала любовницей Бернса. И не то, что бы он ее к этому принуждал, просто страшновато было плыть одной в утлой лодочке навстречу шквалу аплодисментов, сальных взглядов, осуждающего мнения. С Бернсом, подумалось Валентине, будет проще, его покровительство избавит ее от множества проблем, решать которые многим актрисам приходится лично. Бернс владел Тинкою безраздельно, жутко ревновал ко всему, что не касалось работы. Подозревал, что втайне Тинка мечтает о молодом, полном сил и возможностей продюсере, коих в порно-индустрии было достаточно. Поэтому сон Романа Израилевича спокойным было не назвать, приходилось все время быть начеку. Бернс стал более безжалостным к конкурентам, подключал все свои связи, чтобы не отдать более молодым собственную нишу в нелегком бизнесе. Он не жалел денег на Тинку, хотя в сущности был скрягою – за каждую золотую копеечку приходилось Тинке вкалывать как рабыне.
 

Глава третья