Нежное прикосновение

Ее тело охватило наслаждение. Никогда прикосновения мужчины не вызывали в ней такой бури чувственности! У Анны перехватило дыхание, пальцы впились в его плечи.

— Стефен… — шептала она.

Его рука, поглаживая, двигалась вниз, к ее паху. И даже сквозь складки ткани она чувствовала его ищущие пальцы, бредущие по изгибу бедер… Это вызывало в ней нечто порочное и опасное сразу.

В ее голове раздались удары, шум, который не прекращался. Стефен отпрянул от нее, проклиная все на свете. Глаза его дико блуждали.

Кто-то барабанил в дверь.

— Мистер Флин, сэр!

— Стефен! — воскликнула Анна, схватив его за руку. — Я выйду!

Он уставился на нее, ничего не соображая. Рука его обвила ее талию, крепко прижав к себе. Анна оттолкнула его.

— Одну минутку! — закричала она, приводя в порядок платье, приглаживая волосы. Она прижала к пылающим от возбуждения щекам холодные пальцы и поспешила к дверям.

Это был мистер Кинкейд. Он крепко держал Рори за воротник.

Увидев Анну, помощник смутился:

— Прошу прощения, мадам.

Рори был покрыт копотью, на румяных щеках была сажа. Анна прикрыла рукой рот:

— Господи Боже мой!

— Обнаружил его в машинном отделении, — мрачно доложил помощник. — Нечего вам объяснять, как там опасно.

Стефен стоял за ее спиной, опершись рукой на дверной косяк.

— Я прослежу за ним, Кинкейд.

Помощник отпустил Рори, который скользнул к Анне. Она обняла его за плечики и прижала к себе.

— Его дружков уже выпороли, — сказал Кинкейд. — Этот был со мной…

— Вы дотронулись до моего сына?!

От тона Стефена Анна задрожала. Казалось, такое же действие голос оказал и на Кинкейда.

— Да нет, сэр, — выдавил стесненно помощник капитана. — Решил, что вы сами дадите ему ума.

— Ну что ж, извините за беспокойство. Такое больше не повторится.

Стефен закрыл дверь и повернулся к Рори. Мальчик прижался к Анне, опустив голову.

— Пусть он отойдет от тебя.

— Стефен… — начала было Анна, но, взглянув на него, замолчала. Она отошла в сторону, и Рори предстал перед отцом.

— Я говорил тебе не ходить туда.

Рори опустил голову еще ниже и попытался что-то сказать.

— Что ты говоришь?! — фыркнул Стефен. — Не слышу!

— Я… Прости, па.

Сердце Анны бешено колотилось. Она прижала пальцы к губам, вглядываясь в Стефена, ужасаясь тому, что он может сделать.

— Скажи, почему ты пошел в машинное отделение, хотя я запретил тебе это делать, — звучал резкий голос Стефена. — И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Рори поднял голову. Его хорошенькое личико было все испачкано сажей, в глазах стояли слезы. Анна сжала кулаки. Ради всего святого, она должна защитить его!

— Я… Я не мог ничего поделать, па.

— Ты ничего не мог поделать?!

— Я рассказал Эди и Майку о машинном отделении — об огне и печах и как пламя пожирает уголь… Эди сказал, что все похоже… на ад, наверное, там живет диавол. Ну, мы и пошли вниз поглядеть на этого диавола.

Рори вытер щеку рукавом.

Стефен перевел глаза с Рори на Анну. Она увидела в них мерцание смеха, и душа ее успокоилась.

— Знаешь, что отец со мной делал, когда я провинюсь? — спросил Стефен.

Рори сглотнул и покачал головой с круглыми от страха глазами, и Анна увидела, что Стефен не остановился.

— Он порол меня…

Рори облизал губы. Анна шагнула вперед и положила ему на плечи руки:

— Стефен, ты этого не сделаешь!

Он не обратил на нее внимания.

— Дедушка тебя бил когда-нибудь? Или дядя Пэди?

Рори теснее прижался к Анне и затряс головой.

— Что делала бабушка, когда ты плохо поступал?

— Он просила меня подумать, что я сделал не так, — произнес мальчик испуганным шепотом.

Стефен почесал голову.

— И это все?

Он вопросительно посмотрел на Анну, и ей показалось, что он не знает, какое выбрать наказание.

— Я считаю, что провести целый день в каюте для Рори достаточное наказание, — поспешно встряла она. — Он это не скоро забудет.

Казалось, Стефен был удовлетворен.

— Слышишь, что сказали, юный Флин? Завтра весь день просидишь здесь.

— Весь день?! — перепугался Рори.

— Вот именно, дружище, — подтвердил Стефен. — Ведь день.

— Но я же пропущу урок по боксу! Стефен поймал взгляд Анны и улыбнулся:

— Такова твоя плата за то, что искал встречи с диаволом.

После того как Рори уложили спать, Стефен думал, как бы продолжить то, что прервал Кинкейд. Но Анна была полностью поглощена своей оперной сумочкой и едва ему отвечала. Стефен решил сидеть тихо и позволить ей самой сделать первый шаг. Если он будет так себя вести, она скоро потеряет бдительность…

Он взял одну из книг Анны, открыл ее и стал делать вид, что читает историю Америки. Переворачивая страницы, Стефен поглядывал на Анну, склонившуюся над работой. Ее красновато-рыжие кудри сияли как полированное дерево… Этим вечером она была такой, какой он и хотел ее видеть — теплой, желанной, вожделеющей; сладкой, как райский плод. Сейчас она снова стыдилась — как поврежденная почка, за которой еще нужно ухаживать, чтобы она расцвела.

«Какой-то чертов ублюдок грубо овладел ею, — думал Стефен. — И это должно было оттолкнуть ее от мужчин». Ему не могло прийти в голову другое объяснение, почему у такой чувственной девушки, как Анна, нет склонности к постельным утехам с мужчиной приятной наружности, вроде него.

Стефен зевнул, перевернул еще страницу, просматривая сухое сообщение об американской революции. Именно об этом он беседовал с Шоу накануне — почему американцы в своем мятеже добились успеха, тогда как ирландские повстанцы всегда терпят неудачу. Стефен винил священников и отсутствие оружия. Крестьяне всегда слушаются священников, никогда сами не шевелят мозгами. И даже если бы нашелся лидер, народ не может подняться, вооруженный только мотыгами и пиками. Шоу доказывал, что решающим фактором было расстояние. Британская армия через океан не могла подавить восстание. К тому же ирландцы, — добавил он, — были попросту слишком невежественны, чтобы организоваться.

В болтовне Шоу не было главного — сути дела, — размышлял Стефен. — Этот человек, видимо, тайный агент. Хотя он был, надо признать, самым интересным человеком из всех пассажиров первого класса. У него были мозги… Он, не соглашаясь с точкой зрения Стефена, мог понять его.

Стефен вертелся на кушетке. Ему было беспокойно, как блохе ночью. На Анне было серебристо-зеленое платье с милым лифом, который так красиво подчеркивал ее фигуру. Когда она двигалась, то держалась гордо, плечи разворачивала прямо, по-солдатски, а бедра у нее так ходили, что помилуй Бог! Не удивительно, что мужики преследовали ее…

Стефен вспомнил тяжесть ее грудей, их нежность… и почувствовал в себе горячую пульсацию. Мысленно он раздевал ее. Неожиданно она поймала его пристальный взгляд. Он смущенно улыбнулся и вернулся к книге, пытаясь изобразить сосредоточенность.

— Стефен?

Он поднял невинно глаза.

— Я собираюсь сейчас ложиться спать, — сказала она, укладывая работу в сумку.

Стефен вскочил.

— Но ведь еще рано, Нэн, — запротестовал он. Она не имеет права так быстро закончить их вечер; он ведь даже и не начал с ней ничего!

— Не так и рано, — улыбнулась она осторожно.

— Побудь еще немного — поговорим…

— Ах, Стефен…

— Нэн, ну перестань…

Разочарование резануло его по сердцу. Все его планы летели к черту! Он обнял ее. Но Анна отпрянула, как если бы ожидала применения силы, и Стефен отпустил ее.

— Я не сделаю тебе больно, — сказал он и, сдаваясь, опустил руки. — Ты же знаешь…

Ее страх обезоружил его. И он почувствовал себя беспомощным — он ничего не добьется, если она не позволит касаться себя.

Анна посмотрела на рабочую сумку и затянула завязку.

— Мы не должны делать то, чем занимались вечером, — сказала она.

У Стефена пересох рот.

— Ни за что на свете не перестану! — хрипло прошептал он.

— Это моя вина… Я позволила…

— Боже мой, Анна…

— С мужчинами всегда так.

Голос у нее был тихий и виноватый. Стефену нужно было низко наклониться, чтобы ее расслышать. Он не мог понять, о чем она толкует, да и тяжело было думать об ее словах, когда она была столь соблазнительна. Каждая ее частица, казалось, готова была взорваться цветением, как какой-нибудь роскошный цветок, которому нужно было чуть-чуть больше солнца.

Он придвинулся ближе.

— Ты так хороша, что мужчина не может не думать об этом… Здесь нет твоей вины…

За Анной была полосатая занавеска. Стефену было интересно знать, сможет ли он прижать ее спиной к стене. Ему страстно хотелось прижаться к ней всем телом, держать в своих руках ее груди… Он уже был твердым, а до нее еще даже не дотронулся.

— Иногда мне хочется быть некрасивой.

— Ах, дорогая, да ты этого совсем не хочешь! — Стефен подвинул руку к ней, надеясь, что она не заметит.

Она заметила.

— Ваши руки… так ужасно выглядят.

Стефен расставил пальцы. Его рука была широкой и плоской, как доска, пальцы перекручены и разбиты. Он убрал руку со стены, поднял к ней для изучения, благодарный за ее интерес.

— А вот эта даже хуже, — заметила она.

— Инструменты моей работы. Не очень красивые, правда?

Анна помедлила, потом потрогала шрамы. Стефен мало что почувствовал, но ему нравилось, когда она к нему прикасалась, и он не хотел ее останавливать.

Анна взглянула на него:

— Конечно, они должны калечить.

Стефен подал ей левую руку, а правой опять оперся о панель.

— Иногда калечат… Когда погода мокрая.

Он заглянул ей в глаза и увидел, что ее осторожность исчезла.

— Боксеры так боли не чувствуют, как чувствуют ее большинство людей. После первой пары ударов ты больше вообще ничего не чувствуешь.

Анна улыбнулась своей сияющей улыбкой, от которой у него слабели ноги.

— Я не верю в это, — заметила она.

— Клянусь честью — правда!

— Болтовня, вот что это.

— Мужик должен быть глупым или с каменной головой, чтобы идти на призовой ринг.

Анна склонила набок голову:

— И кто же вы?

Стефен глядел на ее пальцы, все еще лежащие на его ладони.

— Когда-то я был и тем, и другим. Мне нравилось противостоять другим мужчинам. И нравилось чувствовать ярость. — Он пожал плечами. — Ради этого я на все шел…

У Анны между бровями залегла морщинка.

— Это стыдно, разбивать так руки.

— Кулаки легче разбивать, чем головы. — Он улыбнулся ей. — Это звучит хуже, чем есть на самом деле, дорогая.

Она пробежала кончиками пальцев по его ладони, и Стефен не смог больше себя сдерживать. Он схватил ее и прижал к стене.

Анна оттолкнула его:

— Стефен…

— Один только поцелуй перед сном.

Она покраснела. Глаза смотрели в глаза, не отрываясь, — они выдержали его пристальный взгляд почти с отчаянием. Она боролась, но он не знал — с ним или с собой.

— Единственный поцелуй! Клянусь, больше ничего не буду делать!

Ее губы дрожали, ничего не решая, а потом… она закрыла глаза. Он поцеловал ее, стараясь быть ласковым, боясь испугать ее. Ее рот неожиданно потеплел… Она закинула руки ему за спину и разрешила прижаться к ней. Она пошевелилась еле-еле заметным движением, слабо изогнув тело, но это сделало его желание таким сильным, что он испугался за свой рассудок. Огромным усилием воли он держал свое тело под контролем, но в воображении своем овладел ею. Мысленно он поцелуями раздвинул ей бедра, обследовал самые сокровенные местечки и заставил ее от восторга содрогнуться.

Когда она отодвинула лицо, Стефен ни за что больше не боролся. Просто продолжал блаженствовать и вдыхать аромат ее волос, ее тела.

— Ну, что я могу поделать, Анна?

Он знал, что она понимает его — он хочет больше, он хочет все. Он не знал, как смог остановиться, не овладев ею, не имея возможности проделывать все то, что нарисовал себе в воображении.

— Не целуйте меня больше, — прошептала она. — Никогда!

Он отклонился назад, взглянул ей в лицо и провел суставами пальцев по ее губам:

— Может ли вода течь на вершину?

Она улыбнулась, но в глазах была мольба.

— Пожалуйста…

Она выскользнула из кольца его рук и скрылась за занавеской, не обернувшись.

Стефен поднял с пола ее рабочую сумку. Машинально повертел ее, желая знать — он с ума сходит по Анне только из-за того, что у него так долго не было женщины, или… Все эти последние месяцы в Ирландии он был целомудрен, как священник…

Подумав, Стефен, решил, что дело не в этом. По крайней мере, не только в этом. С Анной все было, как ни с какой другой женщиной. С ней было так, как если бы вообще не было других женщин.

ГЛАВА X

Утро затворничества Рори провел, растянувшись на своей полке, просматривая книгу о боксерах призовых матчей, завернутую в бумагу. Анне, которая делала кисти для оперной сумочки миссис Чарльз, он предложил почитать вслух описание боя между ирландцем из Корка Янки Саливэном и Хэмером Моуреном, который, по словам Рори, был близким другом Стефена.

Анна отказалась:

— Не надо бы и тебе забивать голову историями боксеров, когда ты можешь почитать книжку об Америке. Не вредно хоть немного узнать о своей новой родине.

Рори повалился на живот и вздохнул:

— И подумать к тому же о том, что ты натворил вчера, не послушав отца. Глупо и опасно было спускаться в машинное отделение. И грязь к тому же! Чтобы отстирать твои вещи, мне понадобилось не меньше часа.

Рори не шевелился.

— Ты могла отдать мою рубашку стюардессе… Она бы выстирала. Так сказал мой папа.

Анна колюче взглянула на него:

— Я могу сама все сделать, если уж идет речь об уходе за тобой. Но не нужно создавать работу другим только из-за того, что тебе захотелось измазаться сажей.

Рори подпер подбородок кулачком и наблюдал за работой Анны.

— Мне хотелось бы, чтобы в Нью-Йорке ты жила с нами.

Руки Анны остановились. Она не отваживалась думать об этом. Она уже почти соскользнула к погибели, чувствуя то, что никогда в жизни не ощущала; по собственной воле делая то, к чему раньше ее принуждали.

— Ну, я не буду жить с вами, вот и весь сказ! — ответила она. — Буду заниматься более увлекательным делом, чем починка да стирка для вас.

Рори хотел было запротестовать, но в дверь постучали. Анна удивленно посмотрела на дверь. Стефен тренировался с мужчинами из четвертого класса, да он никогда и не подумал бы постучать перед тем, как войти.

Снова раздался стук. Анна отложила работу, Рори скатился на самый угол полки.

— Это мистер Кинкейд! Он опять за мной пришел!

— Ерунда, — успокоила Анна.

Она открыла дверь и увидела горничную миссис Смит-Хэмптон. Девушка протянула Анне записку и сказала:

— Я подожду ответа.

— Тогда войдите, — пригласила Анна. Она развернула записку. «Дорогая миссис Флин, — прочитала она. — Есть ли у вас возможность найти время, чтобы отделать кружевом оборки на моем концертном платье? Если да, то я зайду к вам в 11 часов. Миссис Смит-Хэмптон».

Анна взглянула на часы — было десять. Боже мой, она и не заметила этого за работой. Оперная сумочка миссис Чарльз должна быть готова к завтрашнему дню.

Она свернула записку.

— Передайте вашей хозяйке, что я буду рада видеть ее в одиннадцать.

— Хорошо, мадам. — Горничная вежливо кивнула и ушла.

Анна быстро оглядела каюту. Книги Рори по наращиванию мускулов были разбросаны по всей комнате вперемешку с гимнастическими гирями, индейскими дубинками и боксерскими перчатками.

— Я хочу, чтобы ты подобрал свои вещи.

— Но мне они нужны все время.

— Тебе придется их убрать сейчас, — приказала Анна. — И поставь в порядке свою обувь, застели хорошо постель. Миссис Смит-Хэмптон не привыкла к мальчикам, а особенно к мальчикам, у которых шея такая грязная, что можно сажать картошку, а волосы нуждаются в расческе.

— Она не ко мне придет… Анна налила в таз воды.

— Помойся хорошенько, подтянись и надень чистую рубашку. Рори Флин! Эта каюта должна быть в полном порядке. Немедленно начинай!

Через пятнадцать минут в порядке были и Рори, и каюта. Анна расчесала щеткой волосы, заколола их повыше на затылке, переоделась в синюю юбку и надела свои лучшие башмачки из серой ткани.

Рори скользнул в кресло-качалку, несчастный оттого, что Анна запретила ему лежать на койке, когда придет миссис Смит-Хэмптон.

— Можно я одну ночь посплю в трюме? Меня приглашают Эди и Майк.

— Нашел время спрашивать, — заметила Анна. Она старалась закончить орнамент для сумки до прихода миссис Смит-Хэмптон. — Эти мальчишки — испорченные дети.

— Они не такие уж плохие, — ответил Рори. — А миссис Карэн очень добра со мной. Я ей принес апельсинов для малыша.

— Так ты до сих пор выносишь апельсины, да? — Анна вспомнила о добром отношении Рори к ней, когда она голодала. Если бы не он, кто знает, где бы она сейчас была. — У тебя, Рори, доброе сердце…

— Так мне можно будет разок там поспать?

— Спроси у своего отца. Думаю, что одна ночь в трюме не страшна, но он может думать иначе.

Рори улыбнулся и стал раскачиваться в кресле, довольный будущим приключением. Анна сосредоточилась на работе, стараясь не думать о том, как тяжело ей будет расстаться с этим ребёнком.

Миссис Смит-Хэмптон извинилась:

— Конечно, если у вас нет времени, я это пойму.

— У меня масса времени, — ответила Анна.

Она взяла из рук миссис Смит-Хэмптон платье для концерта и разложила на кушетке. Платье было сшито из атласа в полоску розового и розовато-лилового цветов. В дополнение к кружевному полотнищу юбки оно было отделано на лифе двумя короткими воланами. «Узкие полоски гипюра по краю воланов было бы неплохо, — решила Анна».

— У меня, кажется, есть то, что надо.

Она подошла к чемодану и, порывшись в кружевах, нашла куски с нежным рисунком из цветов в виде звезд, украшенные фестонами.

— Ах, какие красивые, — воскликнула миссис Смит-Хэмптон. — Ну, конечно же, они отлично подойдут. Надеюсь, такой короткий лиф много работы не потребует.

— Не волнуйтесь, — успокоила Анна. — Я смогу закрепить сделку меньше, чем за час. Пришлите вашу девушку завтра утром забрать.

Анна положила на койку переливающееся сокровище. Когда она повернулась, то думала, что миссис Смит-Хэмптон собирается уходить. Вместо этого ее гостья с интересом разглядывала каюту.

— Вижу доказательство профессии вашего мужа, — кивнула она на перчатки и гимнастические гири, засунутые в угол.

— А-а, эти не Стефена, — ответила Анна. — Это Рори.

Миссис Смит-Хэмптон улыбнулась Рори, который переминался с ноги на ногу, зная, что не должен сидеть в присутствии стоящей дамы.

— Так, молодой человек, похоже на то, что вы пойдете по следам отца.

Рори гордо ответил:

— Да, мадам.

— Это мы еще поглядим, — заметила Анна, выразительно взглянув на него.

В каюте стало тихо. Миссис Смит-Хэмптон не сделала ни единого движения к выходу, и это сказало Анне, что та, видимо, хочет задержаться.

— Ах, пожалуйста, присаживайтесь, — быстро проговорила Анна, смущаясь, что показалась негостеприимной. — Не хотели бы выпить кофе?

— Отчего же, с удовольствием. Если я вас не задерживаю.

Анна повернулась к Рори:

— Сходи посмотри — нет ли стюарда на прогулочной палубе, и закажи кофе для двоих.

— Но ведь мне не разрешено уходить из каюты…

— Рори!

Мальчик выбежал за дверь.

Миссис Смит-Хэмптон устроилась в кресле-качалке, а Анна присела на кушетку, соображая, о чем же им говорить, пока не принесут кофе. Она взяла чашку с засахаренными сладостями:

— Пожалуйста, попробуйте сладости…

Миссис Смит-Хэмптон выбрала крошечный кусочек вишни.

— Ребенок просто очаровательный, — сказала она. — Всем дамам он очень нравится.

Анна от похвалы порозовела.

— Ах, да он чертенок. Как раз вчера он и несколько парнишек из четвертого класса пробрались вниз в машинное отделение.

Миссис Смит-Хэмптон улыбнулась:

— И я молю Бога о рождении ребенка. Не может быть, чтобы когда-нибудь это не произошло.

Анна даже похолодела от интимной доверительности миссис Смит-Хэмптон. Такие вопросы леди не обсуждают, а особенно с людьми более низкими по социальному положению. Ее хозяйка в Дублине, жена доктора, ни разу не говорила с ней доверительно.

— Конечно, Бог услышит ваши молитвы, — смущаясь, проговорила Анна. И она выругала мысленно мистера Смит-Хэмптона, который растрачивается на содержанку в отеле «Святой Николай».

Миссис Смит-Хэмптон потрогала жемчужные пуговицы на платье.

— Так и мой муж говорит. Он очень тонкий человек.

Анна сжала губы.

— Ну, да, и я уверена, он человек прекрасный. Они опять помолчали. Миссис Смит-Хэмптон изучающе взглянула на Анну.

— А у вас есть платье для концерта, миссис Флин? Анна покачала головой, не решаясь отвечать. Вопрос был абсурдным.

— Встаньте на минутку.

Миссис Смит-Хэмптон встала рядом с ней, они коснулись друг друга плечами.

— У вас намного красивее фигура, чем у меня, но мы одного роста. Вы сможете надеть одно из моих платьев после небольшой подгонки. — Ее лицо просияло. — У меня как раз есть одно именно для вас, миссис Флин. Сапфирово-голубое… Вам очень подойдет, уверяю вас!

Анна лишилась дара речи. Она была совершенно довольна своими несколькими скромными платьями. Никто от нее не ждет, что она будет модничать. Она невольно заподозрила насмешку со стороны миссис Смит-Хэмптон.

— Не велика птица, нечего мне парить в облаках, миссис Смит-Хэмптон.

— Вы хорошо выглядите и в своих скромных платьях, но только представьте, как понравится вашему мужу, когда он увидит вас в шелке цвета сапфира. Это для него будет большим сюрпризом.

Анна подумала о Стефене и других джентльменах, разодетых в вечерние костюмы, а также о дамах в богатых платьях. И потом представила себя — самой изысканной вещью в ее гардеробе было шелковое платье ее хозяйки с рукавами, отделанными мехом…

— Он будет так вами гордиться, — добавила миссис Смит-Хэмптон.

Анна сложила на коленях руки, сцепив пальцы. Ей было интересно знать, стыдится ли ее Стефен из-за простой юбки и жакета. Предложение предстало перед ней совсем в другом свете — в перспективе его смущения от неуместности ее наряда.

— Так вы считаете, что это будет иметь для него значение? — спросила она.

— Ему будет приятно, если вы появитесь в подходящем случаю платье. Любому мужчине было бы приятно…

Анна решилась:

— Хорошо, раз так. Я согласна, но только из-за концерта.

Миссис Смит-Хэмптон в волнении сжала руки:

— Это будет восхитительно! Моя девушка вас причешет…

— Незачем, — прервала Анна. — Волосы не будем трогать. И никаких румян или духов. Благодарю вас.

— А может быть, что-нибудь из жемчуга?

— Нет! Никаких украшений. Представлять буду только себя, и больше ничего.

В глазах миссис Смит-Хэмптон было такое выражение, как если бы ей был известен некий секрет, которым она не хочет поделиться с Анной.

— Уверяю вас, дорогая моя миссис Флин, вы будете презентабельны в любом случае.

На следующий день в дамском будуаре Анна вручила миссис Чарльз законченную оперную сумочку. Все собрались вокруг, чтобы разглядеть ее как следует. Сумочка переходила из рук в руки, каждая дама восхищалась чудесной работой, безукоризненностью деталей и художественностью орнамента. Анна держалась в стороне, позволяя миссис Чарльз принимать комплименты так, как если бы она сама все это сделала.

Наконец, изучив сумочку вдоль и поперек, дамы повернулись к Анне, засыпав ее вопросами. Им хотелось знать, где в Нью-Йорке она планирует организовать свое дело, или же у нее будет возможность приходить к дамам в их дома по вызову, делает ли она шали и покрывала, может ли украшать манжеты и будет ли продаваться этот милый воротничок, который она делает?

На все вопросы Анна ответила «да» и вручила карточки Стефена. Казалось, дамы сочли визитные карточки Стефена забавными, и вокруг стояло веселье. «Но… веселья слишком много», — подумала Анна.

Она задержалась в будуаре до второй половины дня, трудясь над починкой кружев. Ближе к вечеру ее оторвала от работы надменная мисс Кэмберуел, принеся веер из итальянских кружев, элегантный, но сильно порванный.

Пока Анна рассматривала рваные места, мисс Кэмберуел сказала:

— Я почти разочаровалась в вашем муже, миссис Флин. Я полагала, что он живет в лучшем районе, чем Бауэри.

Анне не нравилась мисс Кэмберуел. Не нравилась манера молодой женщины оценивать людей, бесцеремонно их рассматривая. А особенно ей не понравился откровенный взгляд, которым она окинула Стефена в обеденном салоне.

— Он живет, где процветает его бизнес, — ответила Анна. — А район, без сомнения, респектабельный.

Мисс Кэмберуел улыбнулась так, как если бы невежество Анны ее позабавило.

— Для проживания не подходит ничто ниже Бликера, миссис Флин. Вы допустили ошибку, вручив нам визитные карточки. Не думаю, что кто-то из дам появится в Бауэри, да к тому же в салуне.

Анна почувствовала, как в ней поднимается раздражение. Она бросила взгляд на сладкую улыбочку мисс Кэмберуел.

— Ну что ж, вам нет нужды являться в салун. А я не собираюсь латать вам веер, вот так!

— Ох, миссис Флин, — воскликнула мисс Кэмберуел со смехом. — Я не хотела вас обидеть! Я только хотела вам помочь. Если вы хотите преуспеть, нужно учиться, как вести себя в Нью-Йорке.

— Починка вашего веера обойдется вам в пять долларов, — сурово сказала Анна.

Остаток времени до ужина она чувствовала себя просто распятой как из-за высокомерия мисс Кэмберуел, так и из-за себя, вручившей леди визитные карточки с адресом салуна в плохом районе.

Придя в каюту, она жаловалась Стефену:

— Они посмеялись над визитными карточками. Мисс Кэмберуел объяснила мне, что ни одна из них никогда не придет в салун в Бауэри.

Стефен был крайне удивлен. Это раздражило Анну еще больше.

— Это ведь вам пришло в голову, чтобы я использовала ваши карточки, — напомнила она ему. — Вы должны были знать, что они никогда туда не придут.

— Вот и чудесно, что не заявятся, — заметил он, смеясь. — Приход дам из верхнего города прикончит мой бизнес. Парни решат, что они теперь должны быть трезвенниками.

Анна опустилась на софу и достала из рабочей сумки кусок кружева для починки.

— Не знаю, что эта миссис Смит-Хэмптон думает. Она так доверительна: говорила со мной о рождении ребенка.

— Думаю, ты ей очень нравишься.

— Почему это я ей должна нравиться? — спросила подозрительно Анна.

— Она ведет замкнутую жизнь, как и все в ее кругу. Анна возмущенно хмыкнула:

— Жаль, если это так. Это большое неудобство.

— Раньше она мечтала петь на сцене. Анна подняла глаза:

— Такая леди и петь на сцене? Откуда вам это известно?

— Слышал в курительной.

Анна откинулась назад в изумлении:

— До чего же вы, мужчины, сплетники! Да вы, пожалуй, сплетничаете хуже дам! — Она вернулась к работе. — Петь на сцене! Кто бы мог подумать!

Стефен сидел в кресле-качалке и наблюдал, как работает Анна.

Ее горящие рыжиной кудри в беспорядке разметались по плечам, мысли туманили открытый лоб. Ему пришло в голову, что у нее нет понятия о собственном обаянии. Никакого представления…

— Я тебе скажу, что ее в тебе занимает, Нэн. Ты — искусная кружевница, зарабатываешь сама деньги, живешь с парой отличных парней, вроде меня и Рори. Да к тому же убила голыми руками мужика!

Анна нахмурилась:

— В убийстве нет ничего привлекательного…

— Может, и нет, но ведь ты нашла в себе смелость за себя постоять. Для женщины, наподобие миссис Смит-Хэмптон, то, что ты сделала — выше всяких похвал.

Стефен откинулся в качалке. Ему нужно было идти тренироваться на палубе с мальчишками, но не хотелось двигаться. Лучшую часть своего дня он теперь проводил с Анной, беседуя, наблюдая за ее руками, лицом и мысленно раздевая ее.

Анне снился Спинер. Он подходил к ней, спотыкаясь и что-то бормоча. Девушка лежала навзничь, парализованная ужасом, пытаясь кричать, но не могла издать ни звука. Она сжимала нож, готовясь пырнуть его.

И вдруг это оказался не похотливый Спинер, а Стефен, приближающийся к ней с любовью.

— Стой, Стефен! — закричала она. Но он склонялся все ниже, улыбаясь ей, и она понимала — еще мгновение, и он упадет на нож, как упал Спинер, и она проткнет ему сердце.

Задыхаясь, она проснулась — тело сжато ужасом, щеки залиты слезами. Потом поняла, что она в каюте, на своей койке… Она услышала шум машин. Напряжение в мышцах ослабло — она в безопасности. Стефен спит в двух шагах от нее.

Стефен! Ей хотелось пойти к нему, скользнуть в кольцо его рук, прижаться к его сильному, теплому телу. Хотелось услышать, как бьется его сердце и как он хочет ее. Хотелось, чтобы он вошел в нее…

Анна прижала к щекам руки. Боже мой! Что с ней случилось? Этот брак — только временное деловое соглашение, вызванное необходимостью. Она никогда не ждала, что Стефену захочется от нее чего-то другого, кроме самого грубого вида любви. И ей самой никогда не приходило в голову, что она вообще его захочет.

Но — хочет… Просто дрожит от страстного желания!

Она встретилась с добротой: он ее утешил, успокоил… И пробудил в ней страсть, о которой она не имела представления. Пробудил глубочайшее тайное желание ее сердца — разделить с кем-то ношу жизни, любить без страха и страданий и быть любимой…

Но Анне известно — женское счастье не для нее. Она не может иметь мужа, рожать детей. Даже если бы она была свободной, ей со Стефеном Флином не быть… Она несет с собой неприятности, как проклятие. Когда-нибудь она причинит ему вред — точно как в этом сне.

У нее нет выбора — она должна жить в одиночестве!

На следующее утро Стефен разрешил Рори спать в трюме в ночь, когда будет концерт.

— Мы вернемся поздно, — сказал он Анне после того, как Рори побежал сообщить друзьям новость. — Скорее всего, это до одиннадцати не закончится.