Нежное прикосновение

— Да ради Бога, Стефен! Мальчишки все время дерутся.

Анна подошла к двери и закрыла ее.

— Это не опасно.

— Не опасно! Но он ведь еще маленький!

— Стефен, он же мальчишка…

— Он — мой сын.

— Ах, ну и что? Сын боксера-призера должен быть лучшим, а не получать синяки. Это ты хотел сказать?

Лицо Стефена сделалось грозным. Он ткнул пальцем в Анну.

— Пойми одно, — сказал он тихим от гнева голосом. — Этот мальчик — все, что у меня есть! Я не хочу, чтобы он дрался, потому что не хочу, чтобы его покалечили.

Анна почувствовала, как в лицо ей бросилась кровь.

— Все это так, — ответила она. — Но вы еще делаете из мухи слона.

Стефен изучал раны Рори.

— Это дело рук двойняшек Карэн, не правда ли? Рори кивнул, вглядываясь в отца, как бы боясь, что он найдет его нестоящим своего внимания после того, как его побили.

— Эти Карэны слишком взрослые, чтобы тебе с ними играть. Я их видел — пара грязных, ухмыляющихся мальчишек. На них большими буквами написаны неприятности.

— Им всего десять лет, — заметила Анна.

— Я не хочу, чтобы он бегал с ребятами из четвертого класса.

— Ради Бога, Стефен!

— Он переймет их привычки… Когда будет в Нью-Йорке, свяжется с уличными жуликами, будет подворовывать из магазинов и доков, очищать карманы…

Потом свяжется с какой-нибудь шайкой — Водяных Крыс или еще хуже — с Дохлыми Кроликами. — Лицо Стефена потемнело. — Не понимаю, что тут смешного?!

Анна не выдержала и расхохоталась. Много времени прошло с тех пор, как она смеялась в последний раз. И причина смеха было буйное воображение Стефена Флина.

— Он хороший мальчик, Стефен! И никогда не будет уголовником!

— Ты не знаешь…

— Я знаю, — сказала Анна, все еще улыбаясь. — Знаю мальчишек хорошо. А теперь сядьте и успокойтесь. Ваши нервы на пределе, мистер Флин!

— Ну, спасибо, — пробормотал Стефен.

Анна наблюдала краем глаза, как он тяжело опустился на кушетку и потер колени огромными своими ручищами.

Анна занялась Рори. «Ребенок — не драчун, — думала она. — Его кто-то вывел из терпения…»

— Ну, так что произошло, Рори? Они что-то сказали?

Рори тяжело вздохнул и промолчал.

Анна взяла его рубашку, запачканную кровью.

— О, здесь много работы, — заметила она. — На это уйдет весь вечер, уж не говоря о чистке пятен. Что мне нужно — так это лимонного сока немного и щепотка соли…

— Не беспокойся об этом…

Стефен сидел, выставив вперед плечи и опустив между колен руки. Встретив его взгляд, Анна поняла, что гнев улетучился. Она отвела взгляд.

— Я не могу выбросить еще хорошую рубашку.

— Я знаю…

Чуть заметное восхищение в его голосе кинуло Анну в жар. Какое-то мгновение она чувствовала себя так, как если бы они были семьей.

Намочив полотенце, Анна приложила его к носу и губе мальчика. Рори поморщился, но не издал ни звука.

— Эти Карэны что-то обо мне сказали? — спросила Анна.

Рори сжал губы и кивнул. Анна улыбнулась.

— Я знала, что ты галантный парнишка! Но тебе не нужно драться из-за меня, Рори Флин.

— Они плохое говорили.

— Знаю. Мне столько разных названий за жизнь давали, а я живу, посмеиваюсь надо всем этим, — сказала Анна, погладив мальчика по голове. — Но я тебе все равно благодарна.

Глаза Рори горели восхищением. Анне захотелось прижать его к своей груди и расцеловать, но она сдержалась и только поцеловала мальчика в щеку.

— Вас с папой люди засмеют, увидев такой синяк под глазом.

— Пусть только попробуют, — заметил сердито Стефен. — Я такого удара никогда не получал.

Рори посмотрел на отца.

— Получал, па. Тебя хуже били.

— Иди сюда, юный Флин. — Стефен поставил Рори между колен. Согнув пальцы мальчика в кулаки, закрыл их своими большими ладонями. — Я думаю, тебе нужно несколько уроков. Не для того, чтобы ты стал боксером, а чтобы тебя не покалечили. Есть такие мальчишки в Нью-Йорке, которые бьют ребят — таких, как ты, — на улицах. Они очень подлые…

Рори важно кивнул.

— Завтра же и начнем. С тобой и с другими мальчиками тоже, если они захотят… Да и Карэны пусть приходят. Я научу их драться честно.

Анна улыбнулась. Как хорошо, что Стефен не собирается делать из парнишки неженки!

Рори вытащил из чемодана чистую рубашку.

— Побегу сказать Эди и Майку, что у нас будут настоящие тренировки по боксу!

— А-а, так вы опять друзья — ты и эти Карэны, — заметила Анна.

Рори нетерпеливо натянул рубашку.

— Они не такие уж плохие. Анна посмотрела на Стефена.

— «Нужно простить мужика, который допустил оплошность», — повторила она его слова, сказанные им в первый день их встречи.

Она увидела, что напоминать не нужно. Он понимающе улыбнулся ей одной.

— Не вреди женщине, которая сама оплошала. Рори метнулся к двери.

— Не забудь про обед, — напомнила Анна. — Я хочу увидеть тебя в обеденном салоне.

В каюте было тихо. Анна стирала в тазу порванную рубаху, пытаясь сосредоточиться на работе, а не на Стефене, который — она знала — за ней наблюдает. Анна чувствовала всем телом нарастающее напряжение в комнате, которое было и приятным и беспокоящим одновременно.

Наконец Стефен спросил:

— Когда ты успела так хорошо изучить мальчишек?

Анна пожала плечами:

— У меня были братья.

— А сколько?

— Трое, — ответила Анна. — Сину как раз было десять, а малышам… — она замолчала. — Малышам было как раз два года.

Он помолчал.

— Они в голодуху умерли?

Анна кивнула. Она продолжала тереть рубашку, хотя пятен уже не было, но она не хотела останавливаться, не хотела смотреть на Стефена глазами, полными слез.

— Не вспоминай — это уже все в прошлом, — заметил Стефен. — Впереди у тебя новая жизнь.

Анна, не поворачивая головы, вытерла глаза тыльной стороной руки.

— А что с твоими родителями?

— Когда малыши умерли, мама сошла с ума, — ответила тихо Анна, не доверяя своему голосу. — Успокой, Боже, ее душу!

— А твой отец?

Анна выжала рубашку и положила ее на край таза.

— Хочу попросить вас не лезть, куда вас не просят… — Слезы застилали глаза.

Стефен подошел к ней и забрал таз.

— Тяжелое время ты пережила, дорогая, — сказал он, положив руки ей на плечи.

Она попыталась их убрать.

— Так ведь их пережил каждый. Он держал ее крепко.

— Извини, что тебя расстроил.

— Многим пришлось еще хуже, чем мне, — сказала Анна и перестала вырываться. Она так нуждалась в утешении, а к Стефену — такому большому и крепкому — приятно было прильнуть.

— Анна, — позвал он. — Взгляни на меня, ну!

Она прижалась лбом к его плечу, не желая поднять лицо. Она знала его намерения. Если она взглянет на него, его губы тут же окажутся на ее губах, а у нее не было сил с ним бороться.

Руки Стефена передвинулись на ее спину, прижали ее грудь к своей. Анна закрыла глаза и прислонилась к нему всем телом. Как хорошо, когда тебя поддерживают такие сильные руки. Она обхватила Стефена за пояс. Голова уютно устроилась между его плечом и шеей.

Он вдохнул ее аромат.

— Сладкая Нэн! До чего же приятно тебя обнимать!

— Не забывайтесь, — предупредила она и услышала его смех.

— Да разве ты это позволишь?

Она невольно рассмеялась вместе с ним. Стефен еще теснее прижал ее к себе. Она напряглась.

— Тебе не нравится обниматься? — спросил он. — А Рори ты так крепко обнимала…

— Вы для этого уж слишком большой!

— Ах, дорогая. Как жаль мужчину, который чересчур велик, чтобы его обнимала любимая женщина.

— Я не собираюсь быть вашей любимой женщиной, Стефен Флин! — возразила Анна, отпрянув и стараясь не глядеть на него.

Она повесила рубашку Рори на угол умывальника, невольно думая об успокаивающей силе рук Стефена.

Остаток дня Анна посвятила кружеву миссис Смит-Хэмптон. На следующее утро она уже представила починенное полотнище юбки.

— Так быстро! — воскликнула миссис Смит-Хэмптон, осматривая кружева. — И как красиво! Миссис Флин, объявляю во всеуслышанье — вы чудесница!

Другие дамы наблюдали за ними с другого конца комнаты. Анна надеялась, что и на них произвела впечатление быстрая и безукоризненная работа. Возможно, они захотят иметь с ней дело в Нью-Йорке.

— Я договорилась с мужем об оплате, — продолжала миссис Смит-Хэмптон. — Мне кажется, вы сказали, что четыре доллара будет для этой работы достаточно?

— Да, — ответила Анна, скрывая радостное возбуждение.

— После обеда я пришлю в вашу каюту девушку с конвертом.

Все утро Анна трудилась над сумочкой для оперы. В то время как дамы пели, декламировали и репетировали отрывки пьес на пианино, Анна пришила узоры кроше к батистовой основе, чтобы быть уверенной, что сумочка не потеряет форму, когда она сделает подкладку. Иногда она смотрела по сторонам, следя за суетой дам, но в основном была сосредоточена на своей работе, на четырех долларах, обещанных миссис Смит-Хэмптон, и на ста сорока долларах, которые она должна Стефену. Если считать по четыре доллара за каждую работу, Анна должна тридцать пять раз починить кружева, чтобы вернуть Стефену плату за проезд. Она может заинтересовать дам еще и изготовлением кружевных воротничков и украшений для капоров. Ах, черт возьми! От этих подсчетов даже голова пошла кругом. И зачем подсчитывать деньги и долги, когда она еще не продала и дюйма кружева?

Анна оставалась в дамском салоне до самого обеда. Во время еды она даже не упомянула Стефену о четырех долларах. Она мало с ним разговаривала, чувствуя скованность. В конце концов Анна решила не будить воспоминаний и похоронить их в памяти навсегда. Для нее же будет лучше, если она будет держаться от него подальше.

После обеда она в нетерпении ожидала плату от миссис Смит-Хэмптон. В три часа в каюту явилась девушка — с конвертом.

Анна осмотрела внимательно конверт. В верхнем углу конверта было написано летящим почерком ее имя: «Миссис Флин». Анна открыла конверт. Внутри лежал чек и еще записка от миссис Смит-Хэмптон. В ней было написано: «Благодарю вас. Я очень довольна».

Анна подержала чек на ладони, наслаждаясь этим ощущением. Потом снова убрала его в конверт и положила на койку Стефена.

Он пришел часом позже — влажный от пота после тренировки с мужчинами из четвертого класса. Набросив куртку, он схватил полотенце и мыло, намереваясь идти мыться. Но тут же заметил конверт.

— Что это? — спросил он удивленно. — «Миссис Флин…» — прочитал он. — Это тебе, Анна.

Анна склонилась над работой:

— Нет, это вам.

Стефен повесил полотенце на плечо и открыл конверт.

— Четыре доллара, — сказал он. — Это плата от миссис Смит-Хэмптон?

— Да. Это часть платы за мой проезд.

Анна продолжала шить с горящими щеками, ожидая его реакции.

— Ты мне ничего не должна!

— Я должна вам сто сорок долларов.

— Я не возьму твоих денег. Анна оторвала взгляд от работы.

— Так вы хотите что-нибудь другое в качестве платы, так, что ли? Ну, а я не собираюсь этим заниматься! Так что вы должны взять эти деньги.

Стефен тихо выругался и сказал:

— Анна, хоть раз послушай себя! Что ты такое говоришь?!

Анна внимательно посмотрела на него.

— Я говорю правду, и вы это знаете…

Но прежде чем она договорила, он вышел, хлопнув дверью.

Бегая вечером по палубе, Стефен думал, как Рори нужна мать. Он гнал эту мысль с тех пор, как впервые услышал ее от мальчика. Однако недавно он решил, что поднять сына одному ему будет не под силу. Ему нужна, женщина, которая проследила бы, привел ли ребенок в порядок постель и в порядке ли его вещи. Женщина, конечно, не позволит Рори днем и ночью сосать леденцы или висеть на карнизах для занавесок, пренебрегая чтением молитв. Началось все с молитв…

В один из вечеров Анна завела об этом разговор, и Рори громко начал оправдываться:

— Но мой папа не заставляет меня молиться!

Анна взглянула на Стефена укоризненно:

— Ах, в самом деле?!

Стефену нечего было сказать в свое оправдание. Он все молитвы забыл. Но ему было приятно видеть Рори на коленях, со сжатыми ручонками, с крепко зажмуренными глазами, молящегося о каждом, которого он мог вспомнить, — живом или умершем.

Стефен побегал около купальни, потом помолотил воздух несколько раз, прежде чем вошел внутрь. Раздеваясь, он думал о драке Рори с двойняшками Карэн. Анна уладила все на диво. И если бы она не вмешалась, он бы двинулся на палубу четвертого класса и задал бы парнишкам трепку. Возможно, и поскандалил бы с их отцом. А вместо этого теперь дает уроки бокса целой стае маленьких чертенят, показывая им, как биться, а не кричать и толкаться. Давать им уроки пришло ему в голову, но этого не случилось бы, не будь рядом Анны.

Стефен облился холодной водой, фыркая и вздрагивая. Роза была лучшей женой на свете, — более самоотверженной и святой девушки и вообразить себе невозможно. Хотела бы Роза, чтобы он женился ради блага Рори? Чтобы он получил приличное воспитание, не попал бы в дурную компанию?

«Он найдет такую девушку, которую одобрила бы Роза, — подумал Стефен. — Добрую, богобоязненную ирландскую девушку, обученную готовить и скрести до блеска, веселую и чувствительную… И чтобы у нее не было такого острого языка, как у Анны. Он выберет девушку с ласковым обхождением, которая не посмеет перечить…»

Когда Стефен вернулся в каюту, Анна и Рори уже спали. Спать ему не хотелось — он надел чистые боксерские трусы и растянулся на кушетке со старым номером «Харпер уикли». Перелистывая страницы, он разглядывал иллюстрации: зал выставок в Хрустальном дворце, отель на Пятнадцатой авеню, музей Барнема… Неожиданно Стефен вспомнил восхищение Анны Греймерси-парком. Она полюбит город — будет разгуливать по Бродвею, разглядывая красивые магазины со стеклянными витринами. Он представил, как поведет ее на обед к Дельмонико. А может, на прогулку при луне— на катере по Хадсону… Потом приведет к себе и покажет, какие усовершенствования сделал в своем доме…

Стефен отложил журнал и сел, удивляясь своим мыслям. Он вспомнил, что совсем недавно все, что он хотел от Анны — это несколько ночей любви. И если он изменит тактику, его мечты сбудутся. Он понял, что ей нравится, когда он ее гладит, целует… Прекрасно! Он добьется своего, чего бы это ни стоило.

— Па?

Стефен поднял глаза и увидел проснувшегося Рори.

— Ты почему не спишь, дружище?

— Я хочу тебя спросить… — Рори отодвинул в сторону полог и легко спрыгнул на пол.

— Давай быстро, ну, — проговорил Стефен, когда Рори уселся рядом с ним.

— Я думаю… считается Анна моей мамой или нет? Вопрос сразил Стефена.

— Кто была твоя мама тебе известно!

— Но она уже умерла, а ты женился на Анне.

Стефен склонился к мальчику:

— Я женился на Анне, чтобы избавить ее от возвращения в трюм, как ты знаешь. Это только для ее безопасного пути до Нью-Йорка, а не ради того, чтобы она стала твоей мамой.

Рори пристально посмотрел на него, ожидая дальнейших объяснений.

— Священник не сочетал нас браком, — продолжил Стефен, — так что мы женаты только отчасти. — Он потер руки. «Вот черт, — подумал он. — Это труднообъясним!»

Рори вытянул ноги, изучая голые пальцы.

— Ты с ней спишь?

Стефен глянул мельком на занавеску, за которой спала Анна.

— Конечно, нет! — ответил он, понизив голос до шепота. — У меня своя койка.

— Я знаю, что с ней хотел сделать тот матрос. Тот, которого она убила.

У Стефена свело желудок.

— Ладно, забудь об этом. Выбрось из головы.

— А ты это с ней делал?

Стефен вскочил:

— Ради Бога, Рори! Ты слишком мал, чтобы этим интересоваться!

Рори мрачно посмотрел на отца:

— Я уже знаю…

Стефен устало посмотрел на занавеску. Если бы Анна проснулась, уж она знала бы, что ответить. С другой стороны, ему не хотелось, чтобы она услышала эту беседу.

— Эди и Майк сказали, что ты…

— Никогда не повторяй того, что говорят Эди и Майк. Они ничего не знают.

— Они сказали, что все женатые люди…

— Хватит об этом! — У Стефена от волнения напряглось тело. Он посмотрел на Рори, опустившего подбородок на грудь. Что же ему делать?! — Самое время тебе вернуться в постель.

— Папа, разреши мне спуститься в машинное отделение.

Стефен успокоенно присел на софу, довольный новой темой беседы.

— Тебе туда нельзя спускаться.

— Почему?

— Там жарко, — ответил Стефен, — и опасно.

— Очень хочется, чтобы мне разрешили все осмотреть.

— Я же тебе все рассказал о работе машин! Попробуй все представить… Там длинные шатуны, двигающиеся вверх и вниз, вращающие гребные валы… Все пахнет нефтью. Кочегары все время подбрасывают в печь уголь. Можно увидеть пламя, которое прямо пожирает уголь. Там так жарко, что глаза горят, а рот забит золой.

— Ты это видел? Да?! Стефен кивнул:

— Когда я уезжал из Ирландии много лет назад, за свой проезд я отрабатывал кочегаром.

— Ты там работал?! — спросил Рори с благоговением.

— Да, кочегаром. И надеюсь, никогда больше не переступать порог машинного отделения. — Стефен улыбнулся Рори, думая, как хорошо, когда твой сын восхищается тобой. Он погладил мальчика по голове. Рори встрепенулся под его рукой, как благодарный щенок.

— Как ты думаешь, я буду хорошим боксером, па? Стефен засмеялся:

— Нет, и я не хочу, чтобы ты им стал. Дядя Пэдрейк сказал, что у тебя в школе успехи…

— Папа Анны был владельцем школы.

— Что ты говоришь?! — Так вот чем объяснялось, что девушка из западной деревни может читать и писать, да и по-английски прилично говорит…

— У него школа была дома… Он учил, когда не работал в поле. Он научил Анну с братом ирландскому и английскому, а еще он писал письма за тех, кто не умел писать. У Анны в чемодане пять отцовских книг. Одна — по истории Америки.

— Ну, ладно, ладно. Значит, наша Анна — грамотей.

Рори пробрался в кольцо рук Стефена.

— Па?

— Ну что еще?

— Ты сказал, что есть два вида женщин… Одни хорошие, как моя мама, а другие такие, как Анна.

Стефен окаменел — парнишка, оказывается, только отвлек внимание, усыпив его бдительность, а потом опять свернул разговор на нее.

— Слушай, Рори, — начал он, теряя терпение, — твоя мама, успокой, Господь, ее душу, была даже лучше, чем хорошая. Она была святая! Вот все, что могу сказать. А сейчас в постель, и немедленно — я сказал!

ГЛАВА IX

Весь день Анна провела в каюте, работая над сумочкой для оперы. К концу дня она решила все же спуститься в дамский салон. При ее появлении голоса замолкли — в будуаре повисла тишина. Затихло даже звяканье серебряных приборов и китайского фарфора для чая. Казалось, все внимание присутствующих было обращено к ней. Анна подняла голову и гордо прошла к своему месту под кормовыми окнами. Она была готова ответить на надменные, пристальные взгляды дам, но, к ее удивлению, взгляды были больше любопытствующие, чем враждебные. А несколько дам смотрели даже дружелюбно.

Устроившись на софе, Анна занялась рабочей сумкой. Она вынула батистовую основу, вокруг которой уже пришила цепь из узоров кроше и сделала орнамент. От того, что она стала центром внимания, у нее свело живот и пересохло во рту. «Легче, когда на тебя не обращают внимания, — подумала Анна, продевая нитку в игольное ушко. — Но, желая получить богатых заказчиц, ей нужно научиться держать себя в руках».

Анна закончила пришивать цветок в виде звезды, когда рядом раздался резкий голос:

— Умоляю, объясните, над чем вы трудитесь, миссис Флин? Мы все просто умираем от любопытства!

— Это… оперная сумочка…

— Однако… Если позволите, мне хотелось бы все осмотреть как следует.

Анна хотела уже согласиться, но вовремя взяла себя в руки. Похлопав по софе рядом с собой, она произнесла:

— Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Чарльз. Я вам сейчас покажу.

Миссис Чарльз немного помедлила, потом, прижав с боков свои широченные кринолины, уселась. Анна разложила батист на коленях.

— В этой сумочке можно носить лорнет, носовой платочек и все, что вы захотите. Сумочка будет обвязана шелком, внутри еще будут кармашки, а сверху дополнительные украшения.

— Я знаю, что из себя представляет сумочка для оперы, — нетерпеливо прервала ее миссис Чарльз.

— Я могу делать их разного размера…

— Мне нравится, когда на сумочке пышная отделка.

Анна облизала губы. Она не готова была торговаться, тем более с женщиной, которая то и дело ее перебивает.

— На концах я могу сделать орнамент и цветы, а кроме этого — шарики.

— Стягивать сумочку я хочу шнурком, а не лентой. А на кистях и шнурке я хочу, чтобы было еще декоративное плетение.

— Хорошо, мадам.

— И когда вы сможете закончить работу?

— Эту… именно эту сумочку? Миссис Чарльз поджала губы.

— Да, миссис Флин, о ней-то я и веду речь.

— Через два дня.

— Очень хорошо. — Миссис Чарльз приготовилась встать. — Цена, считаю, должна быть разумной. Конечно, не больше десяти долларов.

Анна хотела согласиться, но в последний момент передумала. Она посмотрела на нарумяненные щеки миссис Чарльз, напомаженные волосы, на дорогие шелковые розы, украшавшие ее платье цвета лаванды. Мистер Чарльз, кем бы он ни был, должно быть, богат…

— Да, но это стоит двадцать долларов.

Глаза миссис Чарльз округлились.

— Это несерьезно… Вы шутите!

Анна и глазом не моргнула.

— Говорю совершенно серьезно, — сказала она. — Эта сумочка очень тонкой работы.

— Представляете ли вы себе, почем такого рода вещи идут в нью-йоркских магазинах?

— Боюсь, что не представляю, — ответила Анна, копируя тон миссис Чарльз. — Но узнаю непременно.

Миссис Чарльз не сделала больше ни единого замечания, лишь негодующе пожала плечами, подтвердив тем самым победу Анны. Нырнув в свой ридикюль, дама достала визитную карточку, похожую на карточку миссис Смит-Хэмптон, и бросила ее на столик.

— Время от времени я буду проверять вашу работу…

— Это ни к чему, миссис Чарльз. Я поняла, что вы хотите.

— Дорогая моя миссис Флин, уж если я решила платить навязанную плату в двадцать долларов за сумочку для оперы, я считаю, что могу наблюдать за ее созданием.

Но тут Анна была непреклонной.

— Я буду делать ее согласно вашему желанию, — пояснила она. — Но не буду ничего менять по ходу работы. Когда я закончу, вы ее не обязаны брать. Если она вам не понравится, я продам ее кому-нибудь еще.

Миссис Чарльз дернула подбородком и пригвоздила Анну ледяным взглядом.

— Ладно! А вы очень дерзкая! До мозга костей ирландка!

Анна вспыхнула.

— Я не хотела, чтобы вы это восприняли за неуважение. Говорю это единственно потому, что я должна сделать свою работу так, как я ее представляю.

Миссис Чарльз, наконец, сдалась:

— Ну, хорошо, ладно, надеюсь увидеть сумочку через два дня. — Шурша шелком, она поднялась и покинула будуар.

Анна откинулась — она таки сделала это! Она продала первую сумочку, причем полностью на своих условиях.

Только тут Анна заметила, что в салоне тихо. Каждая из присутствующих женщин следила за схваткой. Они ловили каждое слово. Миссис Смит-Хэмптон поймала взгляд Анны и улыбнулась ей.

В течение следующего часа несколько дам проконсультировались у Анны насчет предложений о починке кружев. Они хвалили ее за работу, сделанную для миссис Смит-Хэмптон, и каждая оставила визитную карточку.

Анна украдкой просматривала адреса и разочаровывалась. Пятая авеню, Бродвей, Пятнадцатая авеню… — не звучали так приятно, как Греймерси-парк.

Около шести дамы потянулись к двери щебечущими группками. Анна сидела тихо, боясь расплескать свое счастье. Признание пришло как результат ее трудов, а не простого везения.

Напевая про себя песенку, она собрала свое имущество. Анна надеялась застать Стефена в каюте. Он должен порадоваться ее успеху. Она была уверена в этом.

Войдя в каюту, Анна увидела, что лампы не зажжены. Стефен лежал на софе — без воротничка, рубашка расстегнута. Анна подумала, что он спит, но он поднял руку в унылом приветствии:

— Добрый вечер, миссис Флин! Анна положила сверток.

— Что это вы делаете, сидя в темноте?

— Скучаю — вот что! Хуже этого занятия ничего нет на этом проклятом корабле.

Анна хотела показать ему визитные карточки, но Стефен, без сомнения, был не в настроении.

— Но вы достаточно заняты, — возразила она. — Даете уроки мальчишкам, тренируетесь с мужчинами… Да и джентльмены в курительной ценят ваше общество.

Стефен зажег лампы.

— А как обстоят дела с дамами?

— Неплохо, — ответила Анна.

Разлившийся свет золотом окрасил волосы Стефена. Рукава рубашки были закатаны, открывая мускулистые руки. Его четкий профиль казался вытесанным из гранита. Анну неожиданно охватила страсть — все тело пылало, как в огне. Ее чувства к Стефену изменились с тех пор, как он стал вести себя благородно. В ответ она хотела тоже быть помягче… Но пробуждение каких-либо пылких чувств к нему были для нее неожиданностью.

Когда он повернулся к ней лицом, Анна поспешно сказала:

— Миссис Чарльз хочет иметь оперную сумочку. Стефен взмахнул свечкой и усмехнулся:

— А что я тебе говорил?!

— Она согласилась уплатить двадцать долларов, представьте себе!

Стефен присвистнул:

— Двадцать?! Какой черт тебе помог этого добиться?

Анна достала визитные карточки:

— И многие дамы заказали мне починку кружев. Стефен прибавил в лампе света и взял карточки.

— В Нью-Йорке тебе понадобятся собственные визитки.

Анна стояла совсем рядом с ним, наслаждаясь видом карточек в его руке. Она дотронулась до верхней, проведя пальцем по выдавленным буквам.

— Если бы у меня сейчас они были, я бы могла вручать их дамам.

Стефен задумался, а через минуту воскликнул:

— Одну минуту, мадам!

Он достал с полки коробку с письменными принадлежностями. Поставив ее на столик перед кушеткой, он открыл ее и вынул ручку, перо и чернильницу.

— Садись, Анна!

Анна присела на софу, наблюдая за ним. Стефен дотянулся до костюма, висевшего на вешалке, и обшарил карманы. Найдя то, что ему было нужно, он сел рядом с Анной и высыпал полную горсть визитных карточек на стол.

Она взяла одну. «Мистер Стефен Флин, — было на ней написано. — Боксер, спарринговый тренер». А в нижнем углу прочитала: «Брейс-стрит, 59, Бауэри, г. Нью-Йорк».

Анна взглянула на него:

— Вы хотите, чтобы я брала ваши визитные карточки?

Стефен открыл чернильницу, надел на ручку перо, обмакнул и начал писать. Наблюдая, Анна наклонилась ближе. Он исправил «мистер» на «миссис», зачеркнул «боксер и спарринговый тренер» и написал: «Изготовление кружев и их починка».

— Вот, — сказал он, подавая ей ручку. — На остальных напишешь ты — у тебя лучше почерк.

— Но это же ваш адрес, — возразила Анна.

— Я смогу сообщить каждой заинтересованной даме, где тебя найти.

— Но я не знаю, где буду жить.

— Дорогая, я должен знать, где тебя найти… У Анны вспыхнули щеки.

— Я не буду миссис Флин в Нью-Йорке.

— Об этом будем беспокоиться тогда, когда там очутимся.

Анна взяла ручку и надписала следующую карточку, но пальцы у нее дрожали — она испачкала ее чернилами.

— Ну только взгляните на это! Ах, какая я неловкая!

Она пыталась шутить, но голос прозвучал неуверенно.

Стефен забрал у нее из пальцев ручку и накрыл ее руку своей. Анна посмотрела на его лицо, охваченное страстью, и прошептала:

— Пожалуйста, не надо…

— Красивая ты, Нэн!

Ее охватило паническое волнение.

— Смешной разговор, — заметила она, снова пытаясь отшутиться. — Ирландцу его вести не стоит.

Она положила ладонь на его грудь, чтобы оттолкнуть. Но… не оттолкнула — рука ее там и осталась.

Его губы коснулись ее виска. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Вы же обещали, — слабым голосом произнесла она. — У нас же деловое соглашение.

— Разве? — И он изогнул ей спину, как раз по своей руке. — Она не сопротивлялась. Он был так нежен, так медлителен… Бороться, по сути, было не с чем.

Стефен приподнял ее подбородок, и выражение его лица было таким напряженным и голодным, что ударило Анну прямо в сердце. Она почувствовала внезапный поворот ощущений — у нее перехватило дыхание, ожило томление.

Губы его сначала касались нежно, потом стали прижиматься сильнее. Анна едва дышала от возбуждения. От него исходила сила, сопротивляться которой было немыслимо.

Его пальцы с шеи скользнули в волосы, а большой палец поглаживал щеку… Он уговаривал ее губы — она их приоткрыла… Потом открыла еще шире, отдавая весь рот. Ухватив пальцами ткань рубашки, она крепко ее сжала.

Вдруг она отпрянула:

— Я не хочу быть с вами! Я не могу!

Стефен молчал. Он сидел рядом, гладя ей волосы. Анна не осмеливалась на него взглянуть, боясь того, что увидит. Она знала, что должна сказать ему правду. Должна оттолкнуть его, рассказав, почему они никогда не смогут быть женаты по-настоящему.

Но стоило ей пошевелить губами, как рядом оказались его губы. Держа руками ее лицо, он медленно целовал его — его рот был безжалостен. Анна чувствовала его дрожь, как будто он обуздывает себя, и его сдержанность разжигала ее. Она наклонилась к нему и обняла за шею. Его рука скользнула вниз и обхватила грудь. Анна сжалась и отпрянула, но он не дал ей уйти.

— Нэн, не надо…

И снова он целовал ее, а его руки нежно ласкали ее тело, грудь. Она хныкала со страхом и возбуждением, не зная, что делать… Она позволила слишком многое. Но как чудесны его прикосновения, как живо откликается на них каждая частичка ее плоти…

Стефен становился все настойчивее — его руки лежали на бедрах Анны, рот медленно, но неумолимо спускался все ниже и ниже и вот уже коснулся ее нежной груди…