Неожиданно Архит хлопнул себя по лбу.

— Геракл! Я совсем забыл! Сегодня вечером архонт дает банкет для строителей строитель в городской ратуше. Мы приглашены.

— Тогда нам лучше закончить работу пораньше и сходить в баню.

В городской ратуше Зопирион увидел тирана, с приветливой улыбкой расхаживающего среди гостей. Тем не менее, по обеим сторонам и со спины у него находился воин, что мешало ему свободно двигаться в толпе. Дионисий знал по имени каждого строителя, и имел представление о ходе выполнения тех или иных проектов.

— Как обстоят дела с чертежом, Алексит?… Ты еще не закончил первый этаж, Пирр? … Мне понравилось новое решение щита, отлично, Гиппий… А как насчет метательной машины, Зопирион?

— Я… Встретился с неожиданными техническими сложностями…

— Да, да, этого и следовало ожидать. Сосредоточься на них. Думаю у тебя здравая идея, нужно только справиться с трудностями. Домысли то, что не знаешь!

После того, как чаша вина с пряностями обошла гостей, они возлегли на ложа. Зопирион пытался подсчитать число приглашенных.

— Смотри, наш юный гений кораблестроения так и вьется, пытаясь очаровать начальника Арсенала.

Зопирион взглянул через зал на Алексита, возлежавшего с Драконтом на одном ложе, юноша болтал и смеялся с усердием оплаченного конферансье.

— О горе! Мы должны были занять места рядом со стариком!

— Я пытался, но грязный веллиец успел пролезть вперед меня. Говорю тебе, он далеко пойдет.

Дионисий оглядел собравшихся и произнес молитву Гефесту, богу-покровителю механиков и ремесленников.

— Богам он не пожертвует и гнилой оливки, но ничего не жалеет, чтобы поддерживать индивидуальность и дух в своих слугах, — прошептал Архит.

На обед подали жареных кальмаров, зайцев, фаршированных рублеными ливером и мозгами, козленка, тушеного в молоке с медом. Яства были обильно приправлены рыбными соусами и приправами. После еды, когда подали разбавленное вино, перед участниками трапезы вышли танцующие и поющие девушки.

Строители находились в самом приятном расположении духа, когда Дионисий встал и разбил свой кубок.

— Возрадуйтесь, друзья мои! А теперь давайте немного поговорим. Помните, что мы удерживаем оплот цивилизации среди окружающих нас варваров, которые только и ждут возможности пробить в нем брешь. Восемьдесят лет тому назад им это почти удалось: тогда Великий Царь вошел в сговор с распутными финикийцами, которые сжигают живьем младенцев, — кивком головы он указал в направлении Карфагена. — Они хотели нанести нам удары с востока и запада одновременно. Вы помните, тогда мы повернули их силы обратно на Гимеру, Саламию и Платию.

— Вероятно, вы даже не задумывались о том, что смерть царевича Кира в Кунаксе оказалась невероятным подарком судьбы для эллинов, несмотря на то, что десять тысяч эллинов, к стыду их, сражались на его стороне. Позже они рассказывали мне, что у царевича Кира были все задатки великого царя. Не менее великого, чем, например, его тезка — создатель державы. И если бы он низверг своего брата и начал царствовать — тот день стал бы черным для эллинов.

— Но богопротивные варвары никогда не отступают. Мы должны быть постоянно начеку. И вы, мастера, наилучшим образом способны защитить Элладу. Наступает время, когда войну выигрывает не тот, кто выставит наибольшее число копьеносцев, а тот, у кого на вооружении есть новейшее смертельное оружие. И вы — именно те, кто его изобретает. Мне нужны такие, как вы.

— Достаточно об этом. Ветераны, присутствующие среди нас, уже наслушались моих разглагольствований на эту тему. Поговорим теперь о другом. Во-первых, здесь вы можете высказать ваши предложения по развитию производства. Высказывайтесь!

Наступила мгновенная тишина, во время которой тиран орлиным взором смотрел на присутствующих. Наконец, один из собравшихся поднял руку.

— Да, Менедем?

— Извините, господин, но куча мусора у восточной стены Арсенала может стать причиной пожара. Не убрать ли ее?

— Конечно, убрать, — Дионисий кивнул секретарю, и тот тут же записал. — Следующий?

Другому говорившему требовалось увеличить количество рабов для выполнения подсобных работ на верфи. Еще одному потребовался воинский патруль для охраны территории вокруг Арсенала, чтобы разгонять праздношатающихся или решивших переночевать где-нибудь в укромном уголке рабов и подмастерьев.

Когда все предложения строителей были высказаны, слово взял Дионисий.

— А теперь я с удовольствием приступлю к церемонии награждения. Павсаний, подойди сюда со своим шедевром!

К столу подошел крепкий кузнец, держа в руках железную кирасу, отполированную до зеркального блеска.

— Надеюсь, ради благополучия Павсания, что она подойдет! — прошептал Архит.

И кираса пришлась как раз впору. Стражники помогли кузнецу через голову надеть ее на тирана и сбоку завязать ремешки. Дионисий выдохнул и стукнул кулаком по кирасе, она ответила ему глухим звоном. Тиран многозначительно оглядел присутствующих.

— Вы же говорили, что ни один кузнец в мире не сможет выковать железную кирасу из-за сложностей обработки больших кусков этого металла. Но видите, Павсаний сделал это! И, насколько мне известно, впервые в мире. Получите награду в знак моего признания!

Дионисий надел на шею кузнеца диск из золота на золотой же цепи.

— О, Архонт! Я… я… как бы то ни было, да благословят тебя боги. Не хотите ли вы поручить мне начать производство этих кирас? — кивая головой и ковыряя пол большим пальцем ноги, как провинившийся школьник, спросил кузнец.

— Здесь есть о чем подумать! — поднял голову Дионисий. — Возможно, мне эта кираса настолько понравится, что я решу оставить ее для себя в единственном экземпляре. В любом случае, ты создал просто великолепное изделие.

— И прежде, чем мы разойдемся, я хочу сообщить вам еще о трех вещах, — сказал Дионисий, когда кузнец вернулся на свое место. — Во-первых, в городе слишком много разговоров о наших планах. Слишком многие из вас по дороге с работы заворачивают в ближайшую таверну, сидят с приятелями и во весь голос обсуждают свои дела. Вас слышно от Карии до Карфагена! Клянусь Зевсом — царем богов! Не зря чужеземцы называют нас, греков, многословными! Я никогда не верил в сказку о Пифагоре, когда его ученики должны были молчать пять лет. Заставить эллина так долго молчать может только бог!

— И во вторых, следующее не подлежит обсуждению: когда кто-либо покидает остров, вместе с ним уходит знание о том, что происходит в крепости. Какой смысл изобретать новое оружие против непримиримых врагов, если мы сами же расскажем им об этом оружии, и они смогут построить себе то же самое? Мне бы не хотелось, чтобы вы жили на острове в казармах, но, если подобные разговоры не прекратятся, я буду вынужден это сделать.

— И второе. Следует увеличить производство обычного вооружения вроде копий и щитов, и я уверен, что это можно сделать не покупая новых рабов и без привлечения большего числа вольнонаемных. Я долго размышлял, почему афинские гончары могут продавать свои изделия дешевле всех на Внутреннем Море, несмотря на то, что их керамика отличного качества, а перевозки дороги. Причина в том, что они используют новые способы производства — массовое производство, если так выразиться.

— Вы когда-нибудь видели, как работают афинские гончары? Я не был в Афинах, но мои агенты подробно описали весь процесс. Вместо того, чтобы делать горшок от начала до конца, афинянин разделяет работу на задания и распределяет их между несколькими работниками. Один месит глину, другой крутит колесо, третий бросает и формует глину, следующий придает изделию законченный вид, еще один расписывает и так далее. Каждый рабочий, постоянно повторяя действия, совершенствуется в выполнении определенной операции гораздо лучше, чем, если бы был вынужден распылять свой талант между несколькими. Число изделий, произведенных по такой схеме, может оказаться в два раза больше, чем изделий, произведенных в одиночку. Поэтому я, Дионисий, хочу попросить вас обдумать, как эту схему можно применить к производству оружия.

— И последнее. Я испробовал несколько способов подачи сигналов к началу утренней работы, и ни один из них меня не устроил. Проблема в том, что все сигналы зависят от человека, подающего их, трубит ли он в трубу или ударяет в гонг. Людям свойственно ошибаться. Дело обстоит следующим образом: в утренние часы люди приходят вразброд, и те, кто пришел раньше не может эффективно работать из-за того, что их помощники еще не пришли.

— Иными словами, мне нужно устройство, которое можно было включить вечером в моем присутствии, и которое утром следующего дня просигналило бы само по себе, без участия человека. Подумайте об этом, друзья мои!

— И если мы заговорили о точном приходе на работу, напоминаю, что завтра рабочий день, и сегодня нам нужно хорошо выспаться. Спокойной ночи!

— Что ты на самом деле думаешь об архонте? — спросил Архит, когда друзья шли по мосту в гостиницу, где они сняли комнаты.

— У меня смешанные чувства, Архит. Иногда мне кажется, что он самый выдающийся человек из всех, кого я знал. Не вызывает сомнений его способность управлять людьми. Но когда он начинает разглагольствовать о финикийцах, то я не понимаю… Я их прекрасно знаю, чтобы видеть: они никакие не чудовища, несмотря на их ужасную религию. Если бы наша цель была мирной, я мог бы счастливо закончить здесь свои дни, занятый изобретением и разработкой нового. А каково твое мнение?

Дионисий — один из тех, кто подобно афинянам несколько лет назад, пытается доказать, что единственный закон природы — это властвовать везде, где только можно. От переименования тирании в «управляемую демократию» ее смысл не исчезает.

—  Смотри, как ты заговорил! А как же твои собственные политические амбиции?

— Меня никогда не воодушевляла идея стать царем Тарента, как Дионисий стал царем Сиракуз, если не считать титула. Политика — совсем другое.

Зопирион пожал плечами.

— Играй в политические игры, если тебе нравится, но меня это не интересует.

— Должно интересовать! Политика — это возможность большой группы людей управлять многими событиями и делами.

— Что они и делают весьма отвратительно при любой форме управления.

— Несомненно, но это не повод для того, чтобы становиться еще хуже. Поэтому мне и интересно, правильно ли мы поступаем.

— О чем ты?

— Помогая тирану изобретать машины для убийства своих же людей. Ты знаешь, как он относился к агрессии и войне, — ответил Архит.

— Дионисий говорит только о защите от агрессии со стороны Карфагена, — заметил Зопирион.

— Думаю, нет. Здесь логика аргументов божественного Пифагора дала трещину: каждая воюющая сторона утверждает, что именно она воюет в целях самообороны. Следовательно, агрессором всегда является ее противник.

— За исключением варваров, таких, как наш друг Сеговак, — сказал Архит. — По крайней мере, они не лгут. Выходят и говорят: «У тебя есть то, что мне надо, и чтобы это заполучить, я тебя убью». Но меня не оставляет беспокойство, связанное с работой на этого тирана с орлиным взором, даже не смотря на приличное жалование.

Зопирион пожал плечами.

— Люди всегда убивали друг друга по разным причинам, как плохим, так и хорошим. Думаю, всегда будут. Если бы мы не пришли помогать ему, он нашел бы других мастеров. А что касается тирании, я полагаю, что если людьми управляют тираны, то они этого заслуживают. Иначе говоря, значит, среди них такое множество жуликов и дураков, что они не в состоянии управлять сами собой. Он говорил…

— Ты всегда упрощаешь вопросы политики, — сказал Архит. — Просто потому, что у тебя нет политического опыта. А я об этом знаю из первых рук. Причина появления тирании скорее не в развращенности людей, но в том, что богатые настолько подавили бедных, что последние остановились в своем развитии. А потом некоторые демагоги с чего начинают? «Идите за мной, дорогие горожане! Убьем прогнивших богатеев, разделим их имущество, и заживем в богатстве и праздности. И так будет всегда!» И бедные глупцы верят им.

— Об этом я и говорил. Толпа настолько глупа, что им безразлично, при каком режиме находиться — при сильном хозяине или демократии.

— Да нет же, это разные вещи. Ты забываешь, что как только тиран приходит к власти, он забоится только об усилении и охране собственной власти, а не о благополучии народа. Чтобы защитить свою власть, он идет на любые крайности, от вероломства до зверства, как Фалар из Акраганта, который сжигал людей в бронзовом быке.

— Мне бы хотелось увидеть это интересное изделие из бронзы, — ответил Зопирион. — Однако я слышал, что карфагеняне убрали его после падения Акраганта. Но, как бы то ни было, Дионисий много делает для Сиракуз, и нет сомнений, что граждане восхищаются им.

— Несомненно, некоторые восхищаются. Но многие говорят о любви к нему только из боязни выразить недовольство. Кто знает, что случается с теми, кто критикует Дионисия.

— Я думал, что прошли годы с тех пор, как он убил своих оппонентов.

Архит оглянулся и понизил голос.

— Да, но вспоминают и недавние события. Он подкупил спартанца по имени Аристей, и тот организовал несколько распивочных, в которых угощал людей выпивкой и ругал Дионисия. Естественно, что с ним там многие согласились. Он написал список, и в один прекрасный день Дионисий их всех арестовал. А также утопил Никотелия, самого шумного из своих врагов, и напустил такого страха, что теперь все сидят и помалкивают. Ты должен понимать: для того, чтобы заставить эллинов замолчать, нужно нечто большее, чем просто террор.

— Почему он выбрал меру пресечения — утопить?

— Он топит людей, потому что любит аккуратность и порядок. Повешенные синеют и становятся ужасно уродливыми. Если забить камнями или обезглавить — это слишком аморально, да и мухи налетают. А утопленник выглядит, как новенький… Но хватит таких мрачных разговоров. Ты не получал весточки от своей подруги?

— Нет, хотя дважды писал ей. Ты знаешь, каково посылать письма с моряками: напиваются и теряют их… Архит! — он так внезапно схватил приятеля за руки, что тот взвизгнул от неожиданности. — У меня идея! Почему бы мне не сделать машину жесткой?

— Вот я и спрашиваю, зачем? Но, ради Геракла, не хватайся за меня больше на такой темной улице! Я подумал, что меня хотят убить!

— Помнишь статую Аполлона перед храмом, где он натягивает лук?

— Да.

— Если использовать массивный столб, как у статуи, вместо гибкого прута, с которым я работаю, и закрепить лук на подставке… — Зопирион начал выдавать детали и подробности конструкции на такой скорости, что Архит возопил.

— Помогите! Помогите! Подожди, пока не найдешь письменные принадлежности и не запишешь все свои идеи! Я не успеваю запоминать!

— Тогда поспешим! О, Геракл, десять дней я шел по ложному следу! Не бери в голову! Мне хочется поскорее выплеснуть все это. Для экспериментальной модели мне понадобятся два стандартных лука из Арсенала. Затем надо попробовать сделать две разные модели: установить лук вдоль вертикальной оси и вдоль горизонтальной…

— И обо всем этом ты запросто говоришь «не бери в голову»? — проворчал его друг. — Да ты человек только наполовину, подобно бронзовому гиганту Талосу, охранявшему Спарту. Но я не могу оставить без внимания такие великолепные идеи!

Весна постепенно переходила в лето, пастухи выгнали на горные пастбища стада овец и коз, обширные зеленые склоны гор Геры приобрели оттенок золотистой бычьей кожи: это засыхала трава. С наступлением лета начал отсчет второй год девяносто пятой Олимпиады, когда Аристократ был архонтом Афин. [47]

На поле для стрельбы из лука стояли три модели. Каждая состояла из платформы, стоящего на ней четырехфутового постамента и лука, установленного на платформе различными способами. На краю каждой платформы находилось устройство, состоящее из веревок, крючков и блоков.

Порывистый ветер носился над полем, поднимая облака пыли. Щенок-подросток с веселым лаем гонялся за гонимым ветром куском папируса. На дальнем краю поля у отряда воинов проходили учения по метанию копья. С верфи и из Арсенала доносились стук и лязг инструментов. Подперев рукой подбородок, Зопирион в одиночестве сидел на скамейке и смотрел на модели.

— О, Зопирион!

К юноше приближался Архит, пребывающий в самом лучшем расположении духа.

— Возрадуйся! — печально поприветствовал его Зопирион. — Каким ветром занесло тебя сюда?

— Закончился камень — грязные рабочие с карьера сорвали наши планы, вот Пирр и отпустил меня. Знаешь, что я сделал?

— Нет, а что?

— Мне кажется, я решил проблему удваивания куба!

— Ты говоришь об абстрактном, математическом кубе, а не реальном?

— Конечно, о геометрическом кубе!

— Надеюсь, что архонт повесит тебе медаль на шею. Хотя на самом деле он вряд ли это сделает.

— Ерунда! Я это сделал не для медали, а для развития науки и удовлетворения собственного любопытства. Человек создан для того, чтобы исследовать вселенную.

Краем глаза Архит заметил движение и повернулся, а вслед за ним и Зопирион. На дальнем краю поля, там, где тренировались солдаты, прогуливались Драконт — начальник арсенала и Алексит, обняв друг друга за шею, причем Драконт хихикал, как мальчишка.

— Отгадай, кто следующий получит повышение? — спросил Архит. — Если за продвижение по службе нужно платить такую цену, то я буду последним поденщиком. А что с тобой, старик? Ты выглядишь, будто тебя укусил тартесский угорь.

— У меня трудностей столько же, сколько песчинок на берегу моря, — ответил Зопирион.

— И у хороших людей бывают трудности. Так что тебя снедает?

— Эти проклятые штуки никак не хотят работать! Легко установить приспособление, при помощи которого можно натянуть тетиву. Проблема в том, чтобы заставить стрелу оставаться на месте в момент выстрела. Вернее, это первая проблема. Вторая заключается в пуске самого механизма. Либо он выстреливает в момент, когда я еще не закончил закручивать лебедку, либо отказывает в момент выстрела, либо прилагаешь такое усилие, чтобы повернуть спусковой рычаг, что лук вздрагивает и бьет тебя по руке. Самое худшее, что не получается сделать более или менее устойчивую подставку под стрелу, которая падает при малейшем колебании.

Архит призадумался.

— Той ночью, когда ты решил использовать лук вместо одной руки-мачты, выбрасывающей стрелу, ты что-то говорил о возможности зафиксировать подставку под стрелу или сделать желобок, по которому она сможет свободно скользить.

Зопирион подпрыгнул и хлопнул себя по лбу.

— Как же я мог забыть! Наверное, я потерял последние остатки своего ума! Конечно, вот решение! Применив эту идею, мы убиваем сразу двух зайцев: выравниваем положение стрелы и закрепляем механизм. Таким образом сливаются в единое целое все разрозненные части механизма. Пойду, найду своих людей, пусть поработают.

— А сейчас где они?

— Алексит попросил их помочь сделать модели великой галеры, а у меня не было срочной работы. Вот я и передал их ему, — Зопирион широким шагом отправился к Алекситу.

— Эй, Алексит! — подойдя на расстояние в пределах слышимости, закричал он.

— Что такое? — нахмурившись, ответил кораблестроитель.

Зопирион подошел поближе.

— Если не возражаешь, возврати мне Скилака и Гермона. У меня для них срочная работа.

Алексит посмотрел на него свысока в той мере, насколько только тот, кто ниже ростом может так посмотреть.

— У меня, мой дорогой Зопирион, тоже срочная работа. И я верну тебе их только тогда, когда у меня отпадет необходимость в их помощи, но не раньше.

— Послушай, покарай меня Зевс, если я лгу! Я их посылал к тебе, подразумевая, что…

— Что я смогу держать их у себя ровно столько, сколько потребуется.

— Да нет же!

— Именно так! Сгнои тебя бог, убирайся и не беспокой больше по пустякам занятых людей.

— Подлый плут!

— Бестактный недоучка!

Когда юноши, сжав кулаки, чуть было не бросились друг на друга, между ними встал Драконт.

— Достаточно! — закричал он. — Попридержите языки! Вы делите шкуру неубитого медведя!

Спорщики начали приводить свои лучшие аргументы, пока, наконец, Драконт не выдержал.

— Заткнитесь, порази вас Зевс! Я здесь руководитель! А теперь слушайте мой вердикт. Алексит прав в одном: если рабочих постоянно перебрасывать с одной работы на другую, как рыбу на леске, это приводит к колоссальной потере времени. Поэтому пусть двое рабочих останутся у него. Но не смотри так на меня, господин Зопирион! Как только смогу, я найду тебе нового плотника и помощника: всегда есть кто-то, у кого мало работы. А сейчас оба идите и займитесь делом, и больше не звука.

Алексит с самодовольной улыбкой направился к Арсеналу. Зопирион вернулся к Архиту.

— Милый мальчик имел меня, как хотел, — пробурчал он.

— Значит, твои рабочие останутся у него?

— Точно. Драконт пообещал мне других, но это означает, что придется их заново вводить в курс дела. К тому же, это будут люди, от которых отказались по разным причинам все остальные.

— У Алексита больше людей, чем у любого другого конструктора-разработчика. Он постоянно находит причины, чтобы добавить к ним новых, хотя половине из них просто нечего делать. Думаю, он рассчитывает, собрав их достаточное количество, обратиться к Филисту с предложением: «Мой господин, по всей видимости, такому солидному и ответственному человеку, как я, нужно платить больше, чем просто мыслителями вроде тарентийцев», — засмеялся Архит. — Жаль, что я не работаю в Арсенале вместе с тобой: я могу предугадать подобные политические штучки.

— Чума на все интриги! Если бы нам удалось уличить его в некомпетентности…

— И не рассчитывай. Он прекрасно разбирается в кораблестроении. Однако поддерживать сомнительное процветание труднее, нежели неприятную атмосферу… К тебе идут!

К друзьям подошел воин, держа в руке свиток папируса.

— Ты Зопирион, сын Мега-кого-то?

— Да.

— У меня к тебе письмо… Да благословят тебя боги.

Солдат положил чаевые в кошелек и пошел прочь, а Зопирион дрожащими руками развернул письмо. После этого он наградил Архита таким радостным шлепком по спине, что чуть было не сбил его с ног.

— Архит! Это Коринна! Ты только послушай!

«У нас все хорошо, надеюсь, что и с тобой все в порядке. Здоровье папы не ухудшилось. Он получил любезное письмо от твоего отца и начал вести переговоры о нашей помолвке. С одной стороны, отец неумолим. Но, по правде говоря, я не смогу быть счастлива без моего мальчика. С благословения моих родителей, шлю тебе свою любовь. До свидания.

— Она любит меня! Она любит меня! Пусть катятся к воронам Алексит и его корабли, она любит меня!

Зопирион кружил по полю, как сатир по весне, размахивая руками и громко крича. Скрипучим голосом и ужасно фальшиво он распевал во всю глотку.

Да, любовь — болезненный трепет,

А не любить — значит пребывать в еще более мучительном покое.

Но боже, худшее из мучений — любить и не быть любимым!

—  Успокойся, старина! — сказал Архит. — Ты не первый в мире, кто влюбился. С тех пор, как мы прибыли на Сиракузы, я влюблялся трижды!

Зопирион знал, что Архит уже завел себе друзей в Сиракузах. Да и у него самого тоже появились друзья. К счастью, он получил доступ к лучшей на Сицилии библиотеке — Филиста. Выходные он проводил в доме у своего начальника: вытаскивал книги из ячеек шкафа и читал, одной рукой разворачивая свиток, а другой сворачивая. Сейчас он дочитывал третий том «Истории» Геродота.

— Как ты думаешь, получится у меня ненадолго съездить в Мессану?

— Возможно. Но когда вернешься, можешь обнаружить свой проект у Алексита.

— Я уже несколько месяцев не видел Коринну! Клянусь Зевсом Олимпийским, так продолжаться не может!

— Когда станет совсем тяжко, можешь сходить со мной в публичный дом.

— И ты называешь себя пифагорейцем? В любом случае, я и слышать не хочу о шлюхах.

— Да у тебя жезл стоит как палка! Но если ты хочешь сохранить работу, лучше закончить.

— К черту работу! До сих пор удивляюсь, почему я не бросаю все не возвращаюсь в Тарент. В моей семье все были бы рады моему возвращению.

— Не так быстро! Подумай о будущем, которое принадлежит также и ей. Сначала заработай, а потом женись.

— Вот беда! Я даже думать не могу, слишком я расстроен.

— Послушай, даже на божественном суде влюбленным оказывают снисхождение. Ничего не предпринимай, покуда не успокоишься и тщательно все не обдумаешь.

— Думаю, ты прав. Но как только появится свободное время…

В конце концов Зопириону удалось раздобыть помощников, и хотя большую часть плотницкой работы он выполнил самостоятельно, юноша построил еще одну модель. У нее, как и предыдущих моделей, был установлена крепкая мачта. На ее вершине, но уже горизонтально размещался лук. Еще один брус располагался под углом: от вершины мачты к краю платформы. По всей его длине был вырезан желоб. В верхней части желоба была установлена лебедка, посредством который натягивался лук. Отдельно прикреплялся вращающийся бронзовый спусковой крючок. В поднятом положении крючок захватывал натянутую тетиву, при помощи специальной рукояти можно было вы освободить ее.

Зопирион продемонстрировал модель Дионисию. Поместив стрелу в желоб, он при помощи лебедки натягивал тетиву, а потом захватывал ее крючком. После этого отпускал лебедку, отцеплял веревку от тетивы и нажимал на спусковой крючок. Лук выпускал стрелу, и она падала на поле.

— Ха! Клянусь богами, я могу выстрелить из лука гораздо дальше, причем без всяких вспомогательных механизмов!

Зопирион улыбнулся.

— Понимаете, Архонт, это всего лишь пробная модель.

— А какого размера будет окончательный вариант?

— Так как я планировал использовать для метания обычное копье, то метательный аппарат в полную величину будет примерно в три раза больше.

— А будет ли он стрелять в три раза дальше?

— Я не знаю, господин. Конечно, он будет стрелять дальше, чем человек, метающий копье.

— Продолжай. Посмотрим, что получится.

— Все хорошо, Архонт, но…

— Что такое?

— Если бы у меня было несколько рабочих, дело пошло бы быстрее.

— А сколько у тебя сейчас?

— Только случайные помощники, которых я по случаю беру внаем у других мастеров. Практически все я делаю своими руками.

— Зевс всемогущий! Это непроизводительно. Конечно, в экстренной ситуации очень помогает самому поработать руками. Но я нанимал тебя работать мозгами. Ты спрашивал о помощниках?

— Да господин, но мне ответили, что нет свободных рук.

Тиран нахмурился.

— Неужели? Я поговорю об этом с Драконтом. Мне интересно посмотреть, что у тебя получится.

— В таком случае, О, Архонт, мне очень понадобится помощь твоего главного лучника — сконструировать лук.

— Его ты тоже получишь. А как ты назовешь эту машину?

— Когда-то я назвал ее просто катапентес — «бросатель».

— Тогда пусть так и называется — катапульта. Заканчивай разработку как можно быстрее. Будь в добром здравии!

Главный лучник только всплеснул руками.

— И зачем бог бросил меня в гнездо сумасшедших? Тридцать лет я делал луки, о, юноша, и никогда не слышал ничего подобного. Зевс и Аполлон, лук длиной десять локтей! А кто будет из него стрелять? Геракл?

— Нет, Геракл слишком мал, — улыбнулся Зопирион. — Разве ты не слышал? Архонт взял на службу великана Полифема — для участия в следующем походе.

— Но мне казалось, что Одиссей выколол ему глаз несколько сотен лет назад!

— Да, но глаз снова вырос. Ты знаешь, эти полубоги…

— Юноша, не смеешься ли ты надо мной?

— Ну, ладно, господин Профимион. Если тебе не понравилась моя шуточка, я забираю ее назад. Считай, что я ничего не говорил. Ты видел модель катапульты, над которой я работаю в поле для стрельбы из лука?

— Эта ерундовина? Видел.

— Так вот, я собираюсь построить машину в полную величину. Для нее потребуется лук длиной десять локтей. Ты можешь такой сделать?

— Хмм, машины, подобные твоей, никогда не заменят живых лучников. Когда я говорю о хороших лучниках, то не имею в виду эллинов, — и мастер плюнул на грязный пол Арсенала. — Они презирают стрельбу из лука в страхе, что их перепутают с Парисом Троянским. А вот персам нравятся искусное оружие…

— Ты прав! — перебил его Зопирион. — Кроме меня, только ты можешь понять принцип действия лука. Поэтому я и пришел к тебе.

— Ну что ж, раз уж ты так заговорил, я выскажу некоторые соображения по поводу твоей идеи…

— И он на самом деле согласился построить твой великий лук? — позже поинтересовался Архит.

— Обещал, что попробует. Я сказал Профимиону, что, кроме него, я единственный специалист по изготовлению луков в Сиракузах, после чего мы и поладили.

— Прими мои поздравления. Ты уже кое-чему научился, — воскликнул Архит. — Поставлю статир против обола, что он найдет способ подрезать твои крылышки. Профимион — закостенелый консерватор, который терпеть не может новые изобретения и находит тысячи причин не делать то, что не хочет.

Когда наступил месяц Метагитнион [48], и спала летняя жара, все реже стали появляться на улицах Сиракуз люди, расхаживающие нагишом. Когда войска Регия и Мессаны вторглись на территорию Сиракуз, Дионисий собрал армию и отправился на север им на встречу. Но союзные армии, как это обычно бывает у греков, рассорились между собой и, в конце концов, возвратились домой без всякого кровопролития.

Тем временем Зопирион заканчивал чертежи, а его плотники, вооружившись пилами и рубанками, трудились над деревянным брусом — основой большой катапульты.

— Архит, ты очень занят в последние дни? — однажды, когда они готовились к работе, спросил Зопирион.

— Не очень. Работа в крепости Эрвал скоро завершается, и Пирр сможет обойтись без меня. Но ты знаешь этих деятелей. Ни один не даст своему подчиненному выйти из-под его власти, если тот хоть немного нужен.