Стрелы Геркулеса

— Был рад увидеться, Алексит, да хранят тебя боги. Мы должны вернуться к работе, — сказал Зопирион.

— Вот забавно! — заметил Архит по пути в Арсенал.

— Что именно?

— Как только я определил для себя место Алексита в числе своих злейших врагов, он начал вести себя так мило и полезно, будто мы никогда и не спорили.

— Разве ты никогда не слышал о дружбе, которая угасает на расстоянии? Думаю, с враждой может произойти то же самое. Люди постепенно забывают привычку постоянно думать об этом. Но, тем не менее, я очень рад, что нам больше не нужно работать бок о бок с господином Алекситом. Он из тех, кто может быть очаровательным, когда занят собственным делом. Но попробуй обойди его хоть в чем-то! Тогда пеняй на себя!

На следующий день, когда Зопирион завтракал, как обычно, у источника Аретузы, перед ним в начищенной до блеска кирасе и шлеме, украшенном гребнем, появился Сеговак.

— Чтоб тебе пусто было, дружище Зопирион, — хмуро прорычал он.

— Почему?.. За что?..

— За то, что порекомендовал меня как лучшего солдата, какой только мог выйти из кельтских лесов! — хмурое выражение лица сменилось улыбкой. — Если быть до конца честным, мне было крайне неприятно. Когда архонт вызвал меня и спросил, не хотелось ли мне стать командиром расчета катапульты, я подумал: «Интересно, о чем бы подумали мои благородные предки, увидев меня не в гуще битвы с мечом и копьем, а стоящим на расстоянии десяти лиг от места сражения и нажимающим на крошечный рычажок? Копье летит в человека, который стоит так далеко, что выглядит не больше москита! Наверное, им было бы очень стыдно за меня. И, посули мне хоть все золото Персии, я был готов отказаться. Но Дионисий сказал, что как только производство катапульт наберет силу, он переведет меня в или, возможно, даже в стратеги. Вот я и призадумался. Если я всего лишь направляющий и получаю скромное жалование со множеством обещаний, то в чине по меньшей мере жалованье мне обеспечено. Плюс обещания. Короче, я согласился. Но есть одна помеха, грозящая рухнуть нашему грандиозному плану.

— И какая же?

— Я не умею ни читать, ни писать. Дионисий считает, что это непременное условие для его на случай, если придется прочитать приказ стратега, стоящего слишком далеко, чтобы услышать его голос.

— Я предлагал тебе приходить ко мне и брать уроки. А теперь ты просто обязан это сделать.

— Горе мне, скоро вообще ничего не останется от храброго кельтского воина!

На ближайшем симпосиуме, устроенном в честь мастеров, Зопириону вручили золотую медаль. Годом раньше он принял бы ее с восхищением, и юношу распирало бы от гордости. И теперь он был рад получить награду, но он чувствовал радость вперемешку со зрелой иронией. Зопирион принял бы медаль с радостью, как гарантию обещанной прибавки к жалованию, насколько это возможно. Но это было не так. Ему вручили медаль, но обещанное повышение оставалось только на словах. В случае крайней необходимости золото потянуло бы на сотню драхм. На эти деньги можно протянуть около года.

Три последующие месяца Зопирион сражался со своими катапультами. Оказалось, что проблемы, возникающие на производстве, сильно отличаются от трудностей разработки экспериментальной модели. Теперь он как ястреб отслеживал некачественные материалы или нерадивых работников. Научился проводить для каждой катапульты серьезные испытания: две одинаковые на первый взгляд машины могли по-разному проявлять себя в работе.

В Мемактерионе была спущена на воду, оснащена и укомплектована командой «Сиракуза». Беглым взглядом Зопирион заметил Алексита. Тот стоял на квартердеке [58] нового корабля, изрыгая проклятия на головы гребцов, работающих не в такт. Гребцы — выносливые профессионалы, с мозолистыми руками и крепкими мускулами — получали солидное жалованье. Но как видно, наличие крепких мускулов никак не связано с мозгами. Оказалось, что научить их грести по-новому на необычном корабле — задача не из легких. Люди привыкли к триремам, и от одного вида судна с пятью рядами весел их сковало ужасом. Они то и дело ударялись спинами или задевали за весла соседей.

«Сиракуза» плавала взад и вперед по гавани, пока Алексит не убедился, что гребцы слаженно работают веслами, не хуже, чем на обычной триреме. Тогда он устроил гонку в присутствии Дионисия. Пятивесельная «Сиракуза» выиграла у обычной триремы. И, несмотря на то, что обошла последнюю только на длину своего корпуса, кораблестроитель заслужил похвалу архонта и медаль.

На следующем пиру для строителей Дионисий расхаживал среди гостей, то и дело обмениваясь любезностями с кем-нибудь из них.

— Как продвигается производство? — поравнявшись с Зопирионом, спросил он.

— Гораздо лучше, господин. Теперь каждые десять дней мы выпускаем по одной катапульте.

— Почему так много времени ушло на раскачку?

— Проблема состояла в ведении рабочих в курс дела и налаживании поставок качественных материалов. В результате недостатка то одного, то другого у нескольких первых катапульт были выявлены недостатки, и их пришлось разобрать. Кстати, о, архонт, у меня скоро свадьба.

— Поздравляю, о Зопирион.

— И тебя вдвойне, господин.

Дионисий, испытующе посмотрев на Зопириона, разразился одним из своих редких смешков.

— Дело принципа, мой мальчик! И что только не сделаешь для моих любимых Сиракуз? Если ты хотел напомнить мне об обещанном повышении заработной платы, то в течение нескольких месяцев я найду возможность выполнить свое обещание.

— Я буду тебе очень признателен, однако не об этом я хотел сказать.

— А о чем?

— Я слышал, что ты собираешься в следующем месяце послать «Сиракузу» в Локры.

— Да, я хочу привезти сюда свою невесту — Дорию дочь Ксенета.

— Моя возлюбленная живет в Мессане, это как раз по пути… — и юноша рассказал о настойчивом желании Ксанфа устроить свадьбу в этот счастливый день.

Тиран почесал лохматую бороду.

— Очень интересная идея. Мы могли бы высадить тебя по пути в Локры, а на обратном пути забрать. Очень красиво! Кроме того, ты уже не будешь сходить с ума от любви настолько, чтобы забыть вернуться к назначенному сроку. Такое с тобой уже было. Но есть некоторые трудности.

— Какие же, господин?

— Я хочу справить свадьбу в полнолуние Гамелиона. Поэтому в этот день твоей свадьбы нам не удастся высадить тебя в Мессане: к этому времени Дория должна быть в Сиракузах… Подожди, у меня идея! По-моему, четвертое гамелиона не менее удачно для заключения брака, чем пятнадцатое. А если мы высадим тебя за пару дней до четвертого и заберем спустя два-три дня? Это устроит нас обоих, — и тиран расплылся в улыбке, радуясь собственной находчивости.

— Благодарю тебя, господин! Я напишу об этом отцу моей возлюбленной!

Так и случилось. Четвертого гамелиона Зопирион стоял рядом с Коринной в ее родном доме. Каждый из них отрезал прядь волос и сжег их на семейном алтаре. Они разломили медовый пирог, и оба съели по половинке, а гости — друзья Ксанфа — спели им венчальные песни. Вечером после праздника они вышли на улицу. Началось шествие с факелами. Главк правил свадебной колесницей, в которой находились Зопирион и Коринна. Возница направил лошадей к дому одного из друзей Ксанфа, которого последний уговорил предоставить на один день жилище новобрачным.

— Будет просто до безумия, — пояснил Ксанф. — пройдем шествием по городу и снова вернемся домой. При этом обычай окажется соблюден.

Когда Зопирион и Коринна под дождем из зерен и оливок съели на пороге дома друга Ксанфа ритуальную айву и, наконец, закрыли за собой дверь, невеста откинула вуаль. Они долго смотрели друг на друга и без всякой на то причины разразились хохотом.

— Слава богам, что это уже позади! — в один голос сказали они.

— Не пойти ли нам на кровать, дорогая? — спросил Зопирион.

— Почему бы и нет? Мы и так ждали достаточно долго.

Мотия

На протяжении зимы и весны Зопирион руководил строительством катапульт. В Арсенале постоянно наращивали темпы производства. Производство оружия достигло невероятных масштабов: мастерские кузнецов и плотников стояли на месте Сиракузского рынка, территориях вокруг храмов и палисадниках богатых домов. На улицах Ахрадины не вызывали удивления люди, несущие связки стрел, дротиков и копий, связки пращей. Тиран рыскал повсюду, проверял, одних хвалил, а других разносил в пух и прах. Привычные дела жителей Сиракуз постепенно замирали: город вытягивал все силы в гигантском порыве. Только золотых дел мастер трудился не покладая рук, занятый производством медалей, венков, и корон для лучших мастеров Дионисия — победителей соревнований в изготовлении оружия.

Зопирион поселился с женой и приемным сыном в небольшом домике, снятом в Сиракузах. Архит, по настоянию тирана перебрался на Ортигию. Зопирион избежал переезда на остров только из-за того, что дом для семейных мастеров не был достроен. Дионисий тоже начал супружескую жизнь со своими двумя женами, которых он вместе поселил на женской половине дворца.

— Такое впечатление, что он управляется со своими женами с той же эффективностью, как и со всем остальным, — заметил Архит за чашей вина во время обеда в доме Зопириона. — Говорят, он развлекает их обеих, и женщины преданы ему, несмотря на их… необычный статус.

— Интересно, как это у него получается? — поинтересовался Зопирион. — Они спят все трое в одной постели или соблюдают очередность?

Архит засмеялся, покачивая на колене малыша Херона.

— Хозяин мне не рассказывал, а с женщинами я его никогда не видел. Я тебе только пересказал слухи, которые рассказывают за спиной у архонта. Ортигия жужжит об этом как растревоженный улей. И последнее: чрез несколько дней состоится общий Совет Сиракуз.

— Зачем?

— Не знаю. Но думаю, Дионисий выступит с речью, в которой напомнит горожанам о необходимости вовремя заплатить налоги и не забыть пристегнуть к поясу меч на случай атаки грязных финикийцев.

— Или объявит о своем решении отправиться в поход на них. За последнее время он несколько раз спрашивал меня о том, как продвигается строительство катапульт. Думаю, архонт сгорает от нетерпения.

— Это полностью подтверждает некоторые слухи, — сказал Архит. — Очень многие сиракузяне — и не только члены старого правительства — давно мечтают о самоопределении. Их никак не устраивают разговоры Дионисия об «управляемой демократии». Многие, опасаясь убийства или похищения, сбежали на финикийские территории, расположенные в западной Сицилии — это единственное место, где они недоступны для его агентов. Слухи об организации так называемой «политической партии в ссылке» приводят хозяина в неописуемую ярость. А как продвигаются твои катапульты?

— Не так хорошо, как хотелось бы. Иной раз меня доводила до бешенства разработка этих машин, но я не предполагал, что производство еще хуже! Когда наконец выбиваешь строевой лес или бронзу, то оказывается что некоторые рабочие заболели, или их перевели на другой объект, или они просто исчезли. Когда бригада в полном составе готова приступить к работе, оказывается, что материалы растащили другие строители, и опять ничего не выходит. А когда наконец-то собраны воедино и люди, и материалы, то наступает выходной, и опять невозможно приступить к работе.

— В этом вся жизнь, старик. А сколько катапульт уже готово?

— Сегодня мы испытывали восемнадцатую, не считая неисправных, которые пришлось разобрать. Но не о катапультах я больше всего переживаю.

— А о чем же?

— Как ни глупо звучит, предметом моего беспокойства явились снаряды. Ты, наверное, полагаешь: если в Арсенале налажено производство таких сложных машин, как катапульта, то, несомненно, проблем с такой ерундой, как стрелы для нее, возникнуть не должно. Однако даже здесь не обошлось без разногласий.

— Ой-ой!

— Понимаешь, стрела для катапульты — не совсем обычное копье и не совсем обычная стрела. Это снаряд, обладающих свойствами их обоих. Мастера по стрелам, как и мастера по дротикам, требуют, чтобы эту работу поручили именно им, а в случае отказа угрожают остановить производство. Вряд ли они решаться бастовать, они слишком боятся Дионисия, но саботировать могут запросто. Я надеялся заняться разработкой новой, усовершенствованной катапульты, но все рабочее время уходит на чертово управление — уговариваю, угрожаю, подлизываюсь и успокаиваю множество взрослых детей, чума на их голову!

— Теперь ты понимаешь, что значит быть начальником, — заметил Архит.

— К слову о финикийцах, знаешь кого я сегодня встретил? — сказал Зопирион.

— Кого же?

— Капитана Асто, старого друга с «Муттумалейна». Он появился в городе — первый рейс на Сиракузы в новом сезоне.

— Мне бы хотелось познакомиться с ним. Судя по всему, он хороший человек.

— Я хотел пригласить его сегодня к нам, — Зопирион бросил взгляд на кухню, где Коринна мыла тарелки и понизил голос. — Ты знаешь, как Коринна относится к финикийцам. — На этой почве мы повздорили впервые в супружеской жизни. Я убеждал ее, что нелогично осуждать беднягу после того, как он был добр к нам на «Муттумалейне». Но ни к чему хорошему это не привело. Если бы я был мужем — истинным эллином, я должен был бы сказать: «Женщина, ты обслужишь моего гостя, и не перечь мне по пустякам!» Но у меня как-то не получается вести себя с ней подобным образом.

— Дружище, тебе следовало бы хорошенько подумать, прежде чем начать спорить, да еще так эмоционально. Пытаться логикой повлиять на чувства также бессмысленно, как и охота на льва с мухобойкой. Но я не говорю, что это невозможно. Могу порекомендовать отличную методу.

— Ну же, господин Всезнайка, и как ты собираешься изменить чужое мнение?

— Во-первых, необходимо понравиться оппоненту. Думая, что ты хороший парень, он готов принять и твои идеи. Здесь логика просто чудовищна, но так работает разум смертных.

— Хорошо тебе говорить об этом, когда ты постоянно излучаешь обаяние, как борец — масло. Но Коринна не примет мою точку зрения только потому, что она моя любимая жена. У нее своя голова на плечах. Возможно, если бы у нас был большой дом, с отдельной женской половиной и слугами, которые выполняли бы грязную работу, все было бы иначе. Она просто не встретилась с моими гостями.

— Ты вполне можешь позволить себе побольше, чем этот, — оглядываясь по сторонам заметил Архит. — Я не говорю, что твой дом не хорош. Разве твой отец по случаю свадьбы не оставил тебе немного денег?

— Пока я получил только первую часть суммы, и не хочу бросать на ветер свой скромный капитал.

— Да, ты соберешься потратить деньги, только когда рак на горе свистнет.

— Да, мои достоинства весьма непривлекательны: бережливость, аккуратность, умеренность, усердие… Люди часто обладают очарованием, но редко когда и тем и другим. Боюсь, боги наделили меня только характером.

Архит усмехнулся.

— По-твоему, я беспутный обольститель?

— Нет, ты — одно из редких исключений — благословенный, боги наделили тебя и тем и другим.

— Хорошо сказал, старик! По этому поводу следует выпить. За богов, по чьей милости мы рождены свободными, а не рабами, мужчинами, а не женщинами, эллинами, а не варварами!

Жители Сиракуз собрались на рыночной площади. Солнце поднялось над Ионийским морем, окрасив алым лучами Маленькую гавань и осветило город. Яркий свет заиграл на узких улочках, на крышах крытых красной черепицей домов, оранжевым цветом окрасил белые стены домов. Дионисий, в надетой поверх туники железной кирасе, взошел на помост, возвышающийся на рыночной площади. Лучи утреннего солнца ярко-алыми огненными бликами играли на его кирасе, сверкали на шлемах и кирасах солдат из охраны архонта, двойным кольцом опоясывающей помост, сияли на отполированных бронзовых статуях, установленных по периметру рынка, и раскрашивали в оттенки розового их мраморные постаменты.

— О, жители Сиракуз! Когда-то я предупреждал вас об угрозе, наступающей с запада. Рассказывал о грязных стяжателях, с горящими глазами трясущимися пальчиками перепроверяющих таблички со счетами, которые строят немыслимые козни, целью которых стоит уничтожение нашей прекрасной греческой цивилизации.

— Опять одно и тоже, — прошептал Зопирион на ухо другу.

После обычной напыщенной тирады в адрес финикийцев, Дионисий перешел к разговору о несправедливости: нельзя позволить этому сброду управлять греческими городами восточной Сицилии.

— …при виде варваров, сжигающих младенцев, дерзко захвативших власть и управляющих эллинами — эллинами! — у богов, несомненно, наворачиваются на глаза слезы стыда и обиды за нас! Эллины! Единственная достойная цивилизация на Земле! Раса, избранная богами! Просветители всего мира! Мы не можем допустить подобной гнусности, мы должны исправить чудовищную ошибку! Кто, если не мы?!

Дионисий сделал паузу, выждав, пока его клакеры не устроят бурную овацию.

— И по этой причине я, Дионисий, послал так называемому совету Карфагена требование немедленного и единовременного освобождения греческих городов. Несмотря на то, что моя петиция была составлена весьма учтиво, совет отверг ее с оскорблениями и насмешками. Так какие же политические средства остались в нашем распоряжении?

— Полемос! Полемос! Полемос! — разразились клакеры.

А вслед за ними и многотысячная толпа начала в один голос требовать:

— Война! Война! Война! — все громче и громче кричали люди, пока не шум не стал просто оглушительным.

Наконец, Дионисий поднял руку, призывая народ к молчанию.

— Теперь все понятно! — когда толпа затихла, прошептал Зопирион на ухо Архиту.

— О мой народ! Ты сказал свое слово! — закричал Дионисий. — И я, твой вождь, не могу не подчиниться.

— Возможно, борьба будет тяжелой. Враг, хоть и малодушен, но достаточно хитер и вероломен. Если перетрусившие карфагеняне сами не в состоянии взять в руки оружие, у них достаточно денег, чтобы собрать огромное наемное войско из нумидийцев, лигуров, иберов и прочих варваров.

— Но, несмотря на опасность и возможные жертвы, мы должны победить! Карфаген ослаблен чумой и будет не в состоянии защитить свои сицилийские города. Слава будет великой, а добыча еще больше! Ио Эллинам! Ио Сиракузам !

Толпа начала расходиться, и Зопирион с Архитом повернули к Ортигии и Арсеналу. Через час, когда Зопирион начал работу, к нему пришел Архит.

— Я слышал, что среди черни формируются отряды: они собираются перерезать полукровок-финикийцев. Тебе лучше быть дома, если придется защитить семью.

— Ты не поможешь мне?

— Конечно. Подожди, я захвачу свой меч.

Улицы Сиракуз, прилегающие к мосту на Ортигию, были необычно пустынны. Двери и окна были плотно закрыты. Издалека, то громче, то ослабевая, доносился приглушенный гул. Друзья пошли быстрым шагом, тихо переговариваясь и с опаской поглядывая на глухие стены по обе стороны улицы.

Когда они завернули за угол, рев зазвучал с новой силой. Из-за следующего угла в растерзанном платье, потеряв на ходу тапочки, тяжело дыша и размахивая руками, выскочил финикиец. Вслед за ним с воем, выкрикивая угрозы и потрясая ножами и дубинами, неслись горожане. Архит с Зопирионом прижались к стене. Орда преследователей пронеслась мимо, не обратив на друзей никакого внимания: горящие безумные глаза, бороды в пене.

Оставшись одни, Зопирион и Архит переглянулись.

— Надо поторопиться. Судя по настроению толпы, бог знает, что может случиться.

Друзья прибавили шаг, но спустя некоторое время их внимание привлек запах дыма и потрескивание пламени.

— О, Зевс Олимпийский! Эти безумцы готовы поджечь город! — воскликнул Зопирион.

Перед небольшим домиком в центре квартала с плотно закрытыми окнами и дверями собралось человек сто горожан. Некоторые из них поджигали факелы и бросали на крышу. Яркое пламя уже охватило ее, дым клубами пробивался сквозь щели ставень.

Дверь распахнулась, и на улицу выскочил молодой человек. Одно мгновение, и толпа с ревом бросилась на него. Отразив лучи солнца, сверкнули ножи. Поднялись и опустились дубинки. Толпа отхлынула назад и полукругом окружила место происшествия. Дверь снова распахнулась, и из дома выбежала женщина. Толпа снова сомкнулась, в безумии нанося смертельные удары. А потом вышел маленький мальчик. Его, как и родителей, забили до смерти. Последней появилась старушка. Но не успела она сделать и шага, как разъяренная толпа растерзала и ее.

Некоторые участники избиения с воем и пеной на губах устремились прочь, подхватив обрубленные руки и ноги и во все стороны разбрызгивая кровь. Один из них, будто мяч, пнул лежащую на мостовой голову. Другие ринулись в пылающий дом, чтобы успеть ухватить хоть какое-нибудь добро прежде, чем рухнет охваченная огнем крыша.

Появился отряд наемников Дионисия. Они подошли к обезумевшей толпе и пиками оттеснили ее от горящего дома. Не обращая внимание на расчлененные тела, они встали в ряд и принялись тушить пожар, передавая ведра с водой по цепочке из ближайшего фонтана.

Друзья пробились сквозь толпу и поскорее пошли к дому Зопириона. По пути им то и дело попадались искалеченные тела, лежащие в лужах крови.

— Помедленнее, старик! Нельзя переходить на бег, а то обезумевший сброд примет нас за спасающихся бегством!

Улица, на которой стоял запертый дом Зопириона, была пуста. Зопириону пришлось стучаться и звать жену, пока наконец, Коринна не открыла им дверь. Друзья поскорее зашли в дом. Дверь закрылась, и прихожая погрузилась в полумрак. Трепещущая Коринна приникла к мужу. Херон не отходил от матери, задавая бесконечные вопросы. Архит отвел его в сторону и начал рассказывать интересную сказку. Зопирион достал из сундука меч.

Неожиданно раздался нетерпеливый стук в дверь.

— Кто там? — спросил Зопирион.

— Это я, Асто! Именем ваших богов, впустите меня!

Зопирион на мгновение застыл в нерешительности. С одной стороны, он без вопросов открыл бы дверь финикийцу, который принадлежал к числу его друзей. С другой стороны, он боялся подвергнуть опасности своих близких.

— Это капитан Асто. Если я не открою дверь, его убьют. В противном случае, за ним могут прийти… — нерешительно взглянув на Коринну, произнес он.

— Впусти его! Пусть зайдет! Быстрее!

Зопирион открыл дверь. Асто, весь в поту и тяжело переводя дыхание, проскользнул внутрь. Не успел юноша закрыть дверь, как послышался рев приближающейся толпы. Зопирион быстро захлопнул дверь и задвинул засов.

— Быстро в дальнюю комнату! Спрячься под кроватью. — резко бросил Зопирион.

Раздались оглушительные удары в дверь.

— Открывайте! Мы знаем, что он здесь! Открывайте, а не то мы подожжем дом! — вопили из-за двери.

Архит, побледнел и взялся за рукоять меча.

— Мы должны открыть дверь, или они нас поджарят. Возможно, нам удастся убедить их поискать финикийцев в другом месте.

Сердце Зопириона было готово выскочить из груди, когда он, обернув руку плащом, наподобие щита, широко распахнул дверь и встал на пороге с мечом в руке. Архит, также держа меч наготове, встал рядом с ним.

— Что вам нужно? — спросил Зопирион. Его голос прозвучал особенно низко и резко.

Те, что стояли в первых рядах, при виде мечей отпрянули назад.

— Вы прячете грязного финикийца! Мы видели, что он зашел сюда! Отдайте его нам! — раздался голос из толпы.

— Финикиец? Что за ерунда! Здесь нет никаких финикийцев!

— Услышав шум, мы приоткрыли дверь и выглянули на улицу. Вы же видели, как мы ее закрывали. Ваш финикиец убежал туда, — и он указал направление.

— Тогда, клянусь Гераклом, мы хотим сами убедиться в этом!

— Вы в своем уме? — возмутился Архит. — Разве вы не знаете, кто мы? Мы ведущие мастера архонта, а в доме хранятся его секретные устройства.

Аргумент подействовал, внеся раскол в свору преследователей. Одни говорили: да, это государственные служащие. Другие утверждали обратное и настаивали на необходимости обыска.

Зопирион то и дело поглядывал на улицу. Если бы там показался Сеговак со своим отрядом! Но ничто не указывало на приближение подмоги. Сеговак наверняка находился в поле, проводя учения с расчетом катапульты.

Худой юнец в поношенной одежде и взглядом, как у дохлой рыбы, толкался в последних рядах.

— Вперед! Чего вы боитесь! Мы знаем, что хапуга у вас! И вообще, не карфагенский ли он шпион? В любом случае, у них есть, что грабить Вперед! Идите же! — не унимался он.

Поддаваясь его уговорам, люди в последних рядах напирали на стоящих перед ними, а те все более плотным кольцом приближались к двери. В свою очередь, Зопирион с Архитом начинали размахивать мечами перед лицами стоящего в первых рядах сброда, алчущего крови и добычи. Отшатываясь назад, они напирали на задние ряды. Толпа у заветной двери постоянно колебалась, подобно морскому прибою. Все это время Архит пытался уговорить погромщиков удерживая их от безрассудных действий.

Наконец, Зопириона осенило.

— Коринна! Ты знаешь, где лежит мое разжигающее огонь стекло? Принеси его!

Вскоре она вложила стекло мужу в левую руку. Он приложил его к левому глазу и закричал юному агитатору из последнего ряда:

— Эй ты, рыбий глаз! Да, ты, в голубой рубашке!

— Ты мне?

— Да, тебе! Ты не верил, что у нас есть секретные изобретения? Взгляни, это одно из них. С его помощью я могу наводить порчу. Хочешь посмотреть, как он работает?

И Зопирион уставился сквозь линзу на смутный образ юнца. Тот с криком отпрянул.

— Не смей наставлять его на меня! Клянусь Зевсом, я убью тебя, если ты не прекратишь! Убери его от меня! — вопил юнец и, схватившись за первого попавшегося разбойника, попытался спрятаться у него за спиной. Тот вырвался, и, в свою очередь, спрятался за юнца. Перепуганный юнец бросился улепетывать по улице, уворачиваясь от наводящего порчу взгляда и выкрикивая угрозы и непристойности. Несколько, очевидно, не самых умных мерзавцев в испуге побежали следом.

— За мной! Я знаю дом, в котором абсолютно точно живут финикийцы! И там есть, что грабить! — закричал один из оставшихся, и пошел прочь. За ним последовало несколько человек.

Хулиганы, собравшиеся у двери дома Зопириона, постепенно расходились — кто группами, кто по одному, с опаской поглядывая на Зопириона и его стекло. Вскоре все ушли.

Все кончилось благополучно, и друзья вернулись в дом. Оба устало опустились на стулья, Архит вытер пот со лба.

— Обычно я не пью по утрам, но сегодня… — произнес Зопирион. — А, дорогая, спасибо. Налей и Архиту. Херон, передай папе лампу.

Зопирион поднес сосновую щепку к раскаленным уголькам очага, подождал, пока она загорится и зажег лампу.

— Мы были на волосок от смерти, — пробормотал Архит. — Клянусь Серебряным Яйцом, мне еще никогда не было так страшно с тех пор, когда мы воровали сливы, попались старому Пелею и он спустил на нас огромного пса.

Зопирион погладил Коринну.

— Ты проявила мужество, позволив Асто войти в дом. Особенно если учитывать твое отношение к финикийцам.

— Асто? Я о нем совершенно не думала!

— Неужели?

— Я подумала о его семье в Мотии. Я знаю, каково быть одинокой вдовствующей женщиной с ребенком на руках.

— О, милостивые господа, все спокойно? Мне можно выйти отсюда? — раздался из спальни жалобный голос.

— Нет, будь там, где сидишь. Мы позовем тебя, когда все окончательно успокоится. Сынок! Отнеси Асто чашу вина. Нет сомнений, она как никогда поддержит его.

День прошел в томительном ожидании. То и дело раздавался стук ставней: люди выглядывали на улицу и тут же запирались снова. Временами казалось, что все спокойно. Однако снова и снова вдалеке раздавался или рев беснующейся черни — то ближе, то дальше. Где-то с громким треском горели дома. Над городом плыли густые облака дыма: то витыми кольцами, то резкими полосами.

Далеко за полдень улица эхом отозвалась на новые звуки: помимо обычного шума толпы послышался лязг воинских доспехов и оружия. Зопирион посмотрел в щелочку в ставнях. Отряд наемных воинов гнал перед собой разгулявшуюся чернь. Какой-то разбойник замешкался и с ворчанием повернулся к одному из солдат, тот вскинул копье, и нанизал на него, как на вертел тело мерзавца.

Зопирион заприметил великолепные бронзовые усы.

— Сеговак! — распахнув окно настежь, закричал он.

— Да, Зопирион, дружище! Еще немного, и в городе будет безопасно, как в детской, — направляясь к дому Зопириона, сказал Сеговак. — Архонт приказал навести здесь порядок, даже если и придется порезать парочку-другую негодяев, чтобы научить их выполнять обязанности гражданина.

— Очень жаль, что ты не пришел утром, когда они пытались ворваться в мой дом!

— А зачем им это понадобилось? Ты такой же грек, как и оливковое масло!

— Мы спрятали одного старого друга, — сказал Зопирион и добавил громким шепотом: — Асто из Мотии!

Сеговак широко улыбнулся.

— Ни слова. Я ничего не слышал, ты ничего не говорил. А мне пора догонять отряд. Удачи вам!

Сеговак ушел.

— Выходи, Асто! — позвал Зопирион.

Из дальней комнаты появился взъерошенный Асто, в из растрепанной бороды торчали хлопья пыли. Моряк упал на колени, прикоснувшись лбом к полу, и поцеловал руку Зопириона, выражая вечную благодарность. Потом он повернулся к Архиту.

— О, поднимись с колен! Простая благодарность не требует сложного выражения. Давай лучше поразмыслим, как тебе безопасно добраться до дому.

— Сначала он должен стать эллином, — сказал Зопирион. — Сними-ка финикийскую шапку, Асто. Я одолжу тебе хитон. Моя одежда будет тебе длинновата, да кому какое дело. Волосы придется подстричь. Да, и необходимо снять серьги. Нам придется их перепилить?

— Нет. Их можно просто снять.

— Где твой корабль? — спросил Архит.

Асто развел руками.

— Не знаю, о, благородные господа. Стоял в Маленькой гавани. Но у нас есть распоряжение от компании: в случае возникновения беспорядков сняться с якоря и выйти в море, не дожидаясь задержавшихся членов экипажа.

— Сходим в гавань и убедимся собственными глазами. Если корабль ушел, тебе придется отправиться в очередное долгое путешествие верхом на муле.