19

Проснувшись, Шейла не увидела в постели Рафаги, хотя смутно помнила, как он обнимал ее во сне. Из кухни доносились какие-то звуки. Она встала, ощутив лишь несильную головную боль.

Рафага бросил на нее беглый взгляд, когда она появилась на кухне. Шейла хотела поздороваться, но тут же осеклась. Его гнев темным облаком навис над столом. Воздух казался наэлектризованным, как перед грозой.

— Buenos dias, Консуэло, — сказала Шейла, стараясь не замечать гнетущей обстановки.

Темные глаза женщины метнулись в ее сторону. Робкая улыбка тронула ее губы, прежде чем она кивнула и вернулась к своему занятию.

Рафага раздраженно сказал что-то по-испански.

— Si, seсor, — чуть слышно отозвалась Консуэло и с видимым облегчением поспешила к двери.

Гневный огонь мелькнул во взоре Шейлы, ее возбуждение росло. Вечером Ларедо старался не смотреть в ее сторону, теперь Консуэло прячет от нее глаза.

А главное — Рафага. Его гнев можно было понять, только на сей раз причина его была Шейле неизвестна.

Налив себе кофе, Шейла направилась к столу, за которым сидел Рафага, не притрагиваясь к еде, приготовленной Консуэло. Ей окончательно расхотелось есть.

— Еда на столе, — сказал Рафага.

— Я не голодна, — покачала головой Шейла. Он не стал спорить, не напомнил, что со вчерашнего дня она ничего не ела. Хотя он не двигался, Шейла чувствовала его раздражение так явно, как если бы он барабанил пальцами по столу. Именно эта молчаливость и неподвижность тревожили Шейлу и еще ощущение, что внутри его происходит какая-то борьба.

Однажды она уже пыталась сбежать отсюда—в грозу. Тогда он тоже разозлился, но не так, как сейчас. Она украдкой посмотрела на него. Его лицо казалось высеченным из гранита. Мрачный непроницаемый взгляд не выдавал его мыслей.

Шейла стиснула зубы, это бесконечное молчание становилось невыносимым.

— Почему ты ничего не говоришь? — спросила она. — Ну хорошо, я сбежала, ты меня поймал. Это же не первая моя попытка.

— В прошлый раз ты не покинула каньон, — резко сказал Рафага.

Новая мысль пришла ей в голову.

— Надеюсь, ты не обвиняешь в этом Хуана? — Она вспомнила, что случилось с Хуаном Ортегой, когда он не подчинился приказу Рафаги. — Это не его вина. Его лошадь повредила ногу. Он не мог меня остановить.

— Я не виню Хуана. — В голосе Рафаги снова прозвучали стальные нотки.

— Тогда что же? — Шейла нахмурилась и сжала губы от возмущения. — Что произошло?

— Ты покинула каньон без моего разрешения.

— Ах, извините, пожалуйста, — язвительно проговорила она. — Мне следовало сначала предупредить тебя, что я решила сбежать отсюда. Это было бы правильно, да?

Он поиграл желваками.

— Ты нарушила закон.

— Твой закон! — вспыхнула Шейла. — Я не обязана подчиняться твоим законам! Для меня они ровно ничего не значат!

— Ты не поняла ничего! — взорвался Рафага. Гнев его пугал особенно потому, что он не повысил голоса. — Когда я сделал тебя своей женщиной, мои правила и законы стали обязательными и для тебя.

— Очень жаль! — Она открыто выражала непокорность, не желая пасовать перед ним.

— Совершенно верно, — согласился Рафага, — потому что если для тебя обязательны наши законы, то обязательно и наказание за их нарушение!

— Вот оно что! Я… — Саркастическая насмешка так и застряла у нее на губах, когда до нее вдруг дошел смысл его слов.

Наказание за нарушение законов и неподчинение приказам совершалось там, в яме, за загоном. Шейла побледнела. Ей стало дурно при воспоминании о покрытой кровавыми рубцами спине Хуана Ортеги.

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что меня… — Она выскочила из-за стола, пытаясь отогнать от себя страшную мысль. — Ты не сделаешь такого со мной!

Рафага встал перед ней. Его пальцы впились ей в плечи, но она не обращала внимания на боль.

— Если бы я мог изменить правила для тебя, я бы сделал это. — Действительно ли она углядела страдание в его взоре, или ей это только показалось? — Единственное, что в моей власти, — это смягчить наказание, потому что ты женщина и жила раньше по законам другого народа и не привыкла к нашим порядкам. — Голос его оставался ровным и твердым.

— Нет, ты не можешь подвергнуть меня такой пытке! — Она пыталась отбросить его руки.

Он резко встряхнул ее за плечи.

— Ты нарушила закон, который мы считаем священным. Он стоит на страже нашей свободы и охраняет нас от риска быть обнаруженными. Я не в силах изменить его.

— Но ведь я — твоя женщина. Конечно же, ты… — все еще не сдавалась Шейла.

— Закон не может быть обязательным для одного и необязательным для другого, — оборвал ее Рафага. — Он либо существует, либо нет.

Его руки обвились вокруг нее, притянули ее к груди. Рука на затылке прижала ее голову. Она отчаянно дрожала от обуявшего ее страха.

— Я не могу встать на пути закона, не могу отменить наказание, querida[12], — глухо произнес он. — Я могу лишь требовать снисхождения и проследить, чтобы тебе не причинили особой боли. Это все, что я могу сделать.

Она непроизвольно вздрогнула, и его руки еще крепче сомкнулись вокруг нее, словно он хотел взять на себя часть охватившего ее страха. Шейла закрыла глаза, ощущая, как холодеет кровь в ее жилах.

— Когда? — прошептала она.

Не надо было объяснять Рафаге, что она имеет в виду.

— Сегодня утром. Сейчас, — мрачно сообщил он. Шейла уткнулась лицом в его рубашку, внутри у нее все замерло. — Так будет лучше. Тебе не придется томиться в ожидании.

— Ты знал об этом, — горько проговорила она. — Еще вечером. И Ларедо тоже. И Консуэло узнала утром. Вы все знали.

— Да, знали.

— И до сих пор не нашли нужным сказать мне о том, что предстоит!

— Мы все знали, что тебе придется расплачиваться за проступок. Ты не знала. Но я не хотел заменять твое неведение страхом.

Шейла вспомнила о том, что, когда она пошла спать, Рафага остался сидеть без сна, один в этой комнате. Теперь она поняла: он был подавлен тем, что должно было произойти утром. Этим объяснялась и вспышка его гнева, адресованного вовсе не ей.

Рафага позволил ей немного отодвинуться от себя, но его рука все еще лежала на ее талии, другой рукой он обнимал ее за шею и плечи.

Его темные глаза смотрели ей прямо в душу, горящую от возмущения и страха.

— Я ненавижу тебя, — прошептала Шейла дрожащим голосом.

— К исходу дня ты возненавидишь меня еще больше.

В это время в дверь постучали. Шейла вздрогнула, и сердце ее замерло.

— Пора, — холодно объявил Рафага.

Сдавленный крик вырвался из ее груди.

Она попыталась вырваться из его цепких рук, но он легко справился с ней.

— Ты женщина, norte americano[13], — негромко и резко произнес Рафага. — Все ожидают, что ты будешь рыдать и умолять о пощаде, что ты упадешь в обморок при виде плети и забьешься в истерике, когда тебя поволокут к столбам.

Шейла выпрямилась, осознавая, что он бросает ей вызов. Она представила себе, как будет выглядеть, если поступит так, как описал Рафага, и поняла, что не переживет такого унижения. Холод сковал ее тело, лишая сил и приглушая волнение и страх.

— Можешь отпустить меня, — холодно сказала она. — Я не сбегу.

— Неужто ты собираешься разочаровать зрителей? — В его голосе сквозила чуть заметная насмешка.

В дверь снова постучали, на этот раз более настойчиво.

— Тебе следует откликнуться, — все так же холодно посоветовала она.

Он пытливо посмотрел на нее, потом выпустил из объятий и распахнул дверь. Снаружи стояли двое мужчин, за их спинами были видны лошади, привязанные к столбам. Один из них что-то тихо сказал Рафаге, с любопытством поглядывая на Шейлу. Шейла с вызовом посмотрела на них.

Рафага повернулся к ней и объявил бесстрастным голосом:

— Нам пора.

Твердым шагом она прошла мимо него к двери, не обращая внимания на незнакомцев. На крыльце она немного помедлила, разглядывая лошадей, позволив себе взгрустнуть о своей чалой, которая никогда уже не встретит ее приветственным ржанием.

— На которой из них мне ехать? Или… — она смерила Рафагу ледяным взглядом, — … я должна идти пешком, как овца на заклание?

— Ты поедешь на гнедой, — ровно проговорил Рафага.

Значит, на его лошади. Когда Шейла подошла к ней, один из мужчин уже отвязывал ее от столба. Шейла взобралась на лошадь и протянула руку за поводьями, но мужчина не отдавал их ей, пока сам не сел в седло. Она опять вопросительно посмотрела на Рафагу.

— Скажи ему, что я не нуждаюсь в сопровождении. Я в состоянии сама добраться куда следует.

Без малейших признаков недовольства Рафага сказал мужчине что-то по-испански. Очевидно, перевел заявление. Тот оторопело посмотрел на Рафагу, но спорить не стал.

Расправив плечи и высоко подняв голову, Шейла повернула лошадь в сторону поселка и подождала, пока Рафага сядет в седло. Потом они двинулись в путь. Рафага ехал рядом с ней, мужчины — позади.

Как и в день наказания Хуана Ортеги, все обитатели каньона собрались около ямы. Ларедо уже поджидал их. Он подхватил поводья Рафаги.

— Ты не можешь пойти на это, Рафага, — хмуро сказал Ларедо.

— У меня нет выбора, — невозмутимо ответил Рафага.

Шейла заглянула в яму, прежде чем спешиться; она не слышала, как Ларедо выступал в ее защиту. Предупредительный Хуан появился рядом с ней, в руках он держал шляпу, его глаза были печальны.

— Сеньора… — начал он.

Шейла взглянула на него, увидела виноватое выражение его лица и едва не заплакала.

— Это не твоя вина, — с горечью сказала она. — Мне ужасно жаль Аррибу. Я оказалась для нее плохой хозяйкой.

— Сеньора, пожалуйста, я…

Но Шейла уже отвернулась. Ее голос опять стал металлически-холодным, когда она обернулась к Рафаге:

— Я полагаю, что мне надо пройти в центр ямы, чтобы все пришедшие смогли хорошо разглядеть меня?

— Да, — столь же холодно ответил Рафага.

Она шагнула к яме, но тут дорогу ей преградил Ларедо.

— Клянусь, никогда не думал, что Рафага допустит это, Шейла, — горячо уверял он, — Если бы я знал, я бы выбил из его рук ружье, прежде чем он подстрелил под тобой лошадь.

Она царственно вскинула подбородок.

— Теперь поздно говорить об этом. Пожалуйста, дай мне пройти.

На открытом лице Ларедо появилось суровое выражение. Поколебавшись, он отошел в сторону. Потом дотронулся до ее руки и твердо произнес;

— Я пойду вместе с тобой.

Шейла с гордой решимостью оттолкнула его руку.

— Я пойду сама.

И она направилась к центру ямы. Ларедо и Рафага следовали за ней. Шейла чувствовала на себе любопытные взгляды. Казалось, в самом воздухе витал вопрос: долго ли она сможет управлять собой?

Она гордо расправила плечи. Они ждут, что она будет пресмыкаться перед этой толпой бандитов, уголовников! Нет, она не даст им повода для злорадства и презрения!

Когда Рафага выступил вперед, сообщая собравшимся о причинах наказания, Шейла повернула к нему голову. Он говорил тихим, ровным голосом, но его слова звенели в тишине. Не понимая ни слова по-испански, она тем не менее оценила его ораторское искусство.

Когда он кончил, вместо согласного молчания, как после обвинительной речи против Хуана Ортеги, в толпе послышался ропот. У Шейлы появилась слабая надежда, что Рафаге удалось защитить ее от экзекуции.

Неожиданно раздался резкий женский голос, перекрывший шум толпы. Шейла повернулась и встретила неприязненный взгляд Елены. Злорадство, сквозившее в ее голосе, не оставляло сомнений в том, что она высказывается в пользу наказания.

Ядовитые слова Елены все еще витали в воздухе, когда в защиту Шейлы выступил Хуан. Ларедо стоял рядом с ним, всем своим видом показывая, что полностью согласен с его доводами. У Шейлы потеплело на душе при виде обоих ее защитников, но она запретила себе поддаваться этому чувству.

Страстная речь Хуана, казалось, склонила чашу весов в пользу Шейлы, но в этот миг прозвучал отвратительный глумливый голос Хуана Ортеги.

На его широком лице застыло мстительное выражение, губы кривились в насмешливой гримасе, обнажая щербатый рот. Он сильно сутулился, видно, рубцы на его спине еще не полностью затянулись.

Широко раскрытыми глазами Шейла уставилась на Рафагу, который безучастно слушал обвинение Хуана Ортеги. Тогда она перевела взгляд на Ларедо, который стоял, отвернувшись, со страдальческим видом. Она поймала его взгляд.

— Что он говорит? — шепотом, едва шевеля губами, спросила она.

Ларедо подошел поближе и, не глядя на нее, стал отвечать:

— Он говорит, что неважно, по каким причинам ты осталась здесь и какие обстоятельства этому сопутствовали. Он напомнил, что его наказали за невыполнение приказа, которым он по своей слабости пренебрег, когда ты пригласила его в дом и выставила перед ним напоказ все свои женские прелести. И уж коли такая веская причина не могла отвратить наказание, тогда и тебе не должно быть снисхождения. И еще он напомнил, что в результате твоего побега правительственный патруль чуть было не обнаружил каньон. По его словам, уже за одно это тебя следует наказать.

Когда Хуан Ортега закончил, все вокруг закивали головами — некоторые неохотно, но большинство — искренне соглашаясь с его доводами. Последние надежды Шейлы растаяли как дым.

На секунду воцарилось молчание. Наконец Рафага повернулся к ней лицом. На щеках у него ходили желваки, но других видимых признаков несогласия с приговором не было заметно. Уняв дрожь, она посмотрела на Рафагу невозмутимым взглядом.

Не дожидаясь, пока он отдаст команду, Шейла подошла к столбам и встала между ними с гордо поднятой головой. Рафага подал знак, чтобы один человек привязал ее, а второй принес ему плетку. Мужчина крепко обвязал веревкой ее левое запястье.

В мгновение ока Ларедо очутился рядом с Шейлой, не давая привязывать ее руку к столбу. Ларедо оглянулся на Рафагу. В его глазах полыхало пламя.

— Черт побери, Рафага, ты не можешь этого допустить!

— Отойди в сторону, — приказал Рафага, демонстрируя полное безразличие к протесту.

— Ради всего святого, позволь мне встать на ее место! — кричал Ларедо, пытаясь спасти Шейлу от наказания.

Эта просьба прорвала невозмутимость Рафаги. Глаза его полыхнули огнем, придавая еще более зловещее выражение его лицу.

— Неужели ты думаешь, я сам не встал бы и место нее, если бы мог! — бросил он ему. — Ступай отсюда!

Ларедо нехотя выпустил руку Шейлы, взглянул на нее и отошел в сторону, низко опустив голову.

Пока ее руки привязывали к столбу, Шейла не сводила глаз с Рафаги; ледяной ужас сковал ее, когда она увидела плетку в его руке. Ей хотелось кричать, плакать, просить его прекратить это безумие, это жестокое издевательство. Но при виде его каменного лица она взяла себя в руки и поборола страх.

Вместо того чтобы просить о помиловании, Шейла с издевательской гордостью посмотрела на своего мучителя.

— Ну и кто же будет проводить экзекуцию? Ты, Рафага?

— Нет. — Он сказал это так тихо, что она трудом расслышала его. Потом он посмотрел на Ларедо, который стоял к ним спиной, демонстративно не желая участвовать в этом спектакле. — Я передаю плеть Ларедо.

На сей раз Шейла прекрасно расслышала его слова. Равно как и Ларедо. Когда он повернулся, на его лице изобразилось гневное недоумение.

— Как ты смеешь просить меня об этом? — проговорил он, задыхаясь от ярости.

Рафага протянул ему плетку.

— Я больше никому не могу доверить это, кроме тебя, amigo.

Помедлив, Ларедо взял плеть из рук Рафаги, обошел столбы и занял место на пятачке позади Шейлы. Рафага на минуту встретился взглядом с Шейлой, потом поднырнул под ее руку и тоже встал позади.

Она напряглась всем телом, когда почувствовала, как холодная сталь ножа коснулась ее спины. И вот уже острое как бритва лезвие рассекло ее блузку. Рафага повернулся к Ларедо.

— Начинай, — сказал он.

Капли пота выступили на лбу у Шейлы. При свисте сыромятной плети, рассекающей воздух, у нее все оборвалось внутри. Шейла поддерживала себя, крепко вцепившись пальцами в веревки, которыми были обвязаны ее запястья. Но она никак не могла подготовиться к обжигающему удару плети по обнаженной спине.

Крик боли вырвался у нее из груди. Крепко сцепив зубы, она попыталась его удержать и отчасти преуспела. Опять послышался змеиный посвист — и тысячи иголок впились в ее тело, там, где его коснулась плетка. На этот раз Шейла закусила губу, чтобы не было слышно ее стона.

Слезы безудержно катились по ее щекам, хотя она не осознавала, что плачет. Реальным для нее было одно — мучительная боль истязаемой плоти. Она знала, что Рафага стоит перед ней, но не видела его. Черная пелена застила ей глаза.

Пять или шесть раз — Шейла потеряла счет ударам — опускался карающий бич на ее спину, и она терпела. Со следующим ударом колени подогнулись под ней, и она повисла на веревках.

Голова упала ей на грудь, волосы прилипли ко лбу и шее. В полной прострации она ждала следующего удара. Пот заливал ей глаза, и она уже ничего не видела.

Шейла почувствовала соленый привкус крови во рту: она прикусил губу. Когда очередного удара плети не последовало, она попыталась подняться.

— Не делай этого, — приказал Рафага охрипшим голосом, — иначе я не смогу остановить эту порку, querida.

Шейла услыхала его слова. Она даже поняла их. Однако она никак не могла передать этот приказ своим ногам. Мощный животный инстинкт вынуждал ее подняться, как будто замереть на месте означало для нее смерть.

Кто-то грубо выругался по-испански. Где-то поблизости послышались рыдания. Шейла не сразу поняла, что они вылетают из ее груди.

И тогда она поднялась, нетвердо держась на ногах.

Ее сердце билось так же часто, как у кролика, попавшего в орлиные когти. Она не услыхала змеиного посвиста, и ее тело конвульсивно дернулось, когда удар достиг цели. Ноги снова подкосились под ней, но усилием воли она заставила себя устоять. Новые удары обрушились на ее измученную спину. Шейла упала на колени, сознание почти покинуло ее. И все равно она снова попыталась встать.

— Нет! — прогремело над ней.

Чьи-то руки подхватили ее.

— Не прикасайся ко мне!

На сей раз Шейла поняла, что этот безумный крик испустила она.

— Все кончилось, — шепотом проговорил Рафага.

Руки повисли у нее вдоль тела, когда кто-то перерезал веревки. Шейла очутилась в чьих-то объятиях. Чья-то дрожащая рука откинула мокрые волосы с ее лица.

Чей-то голос произнес что-то по-испански над самым ее ухом, а потом она почувствовала, как ее подняли и она плавно поплыла над землей.

— Как она?

Ее затуманенный мозг узнал голос Ларедо. Шейла заставила себя разлепить ресницы и сквозь пелену увидела его полный сострадания взгляд. Она опять закрыла глаза, отдавшись плавному течению, уносившему ее неведомо куда.

Следующий просвет в сознании длился дольше. Шейла полусидела в кровати, чья-то сильная рука поддерживала ее, пока другая осторожно снимала с нее разрезанную блузку. Очень осторожно ее перевернули и уложили на живот.

Ее ресницы затрепетали, когда она открыла глаза и узнала руку Рафага, которая откидывала волосы с ее лица и шеи. За ним она увидела Консуэло, хлопотавшую возле кровати; ее большие глаза светились добротой и сочувствием. Спина Шейлы была как будто охвачена огнем, но она нашла в себе силы улыбнуться мексиканке.

— Все в порядке, — слабым шепотом проговорила она.

— Не разговаривай, querida, — ласково сказал ей Рафага и повернулся, чтобы что-то взять у Консуэло. — Надо промыть раны. Это будет больно. Потерпи немного.

От острой боли Шейла зарылась в подушку лицом, чтобы не закричать. Шейла была уверена, что ее касаются только руки Рафаги. Он осторожно промыл ей раны, смазал мазью спину.

Прохладной влажной тряпочкой он промокнул пот на ее лице и шее. Потом обернул бинтом следы от веревок у нее на запястьях и наконец сказал, что она должна поспать. Шейла послушно закрыла глаза.

Когда она проснулась, Рафага сидел на стуле у ее изголовья, как добросовестная сиделка, закрыв лицо руками. Шейла пыталась отыскать в своей душе ненависть за то, что он с ней сделал, но ее не было.

Его сильные тонкие пальцы приблизились к ее лицу, чтобы вытереть пот. Когда Рафага взглянул на Шейлу, она увидела нежность, затаившуюся в его темных глазах. Это выражение тут же исчезло, как только он заметил, что она смотрит на него.