Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Трио (№3) - Возлюбленная колдуна

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Дайер Дебра / Возлюбленная колдуна - Чтение (стр. 16)
Автор: Дайер Дебра
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Трио

 

 


Софи уставилась на него.

— Но ты же ей этого не сказал?

— Сказал. — Он улыбнулся, и на его правой щеке появилась ямочка. — Сказал, чтобы;

она со своим драгоценным, напыщенным сынком катилась куда подальше.

— Ox, — прошептала она. — И Лаура…

— Она может выйти замуж за твоего красивого кузена, если хочет.

— Дэниэл! — Она обхватила его руками за плечи. — Ты — чудо!

— Если я сейчас чудо, то что ты скажешь, когда я сниму с тебя ночную рубашку? — он прижался губами к ее шее. — Я покажу тебе настоящее чудо, любимая.


Коннор приподнялся на кровати, услышав звук открывающейся двери. Он понял, кто пришел к нему, еще до того, как увидел Лауру, входящую в полосу лунного света, струившегося через окна. Он чувствовал ее, ощущал ее переживания так же ясно, как чувствовал ненасытную страсть к ней, звеневшую у него в чреслах.

Закрыв дверь, Лаура прислонилась к ней спиной. Она тяжело дышала, и ее грудь поднималась под белой фланелью ночной рубашки. Она стояла, прижавшись спиной к двери, с горлом, сведенным судорогой, устремив на Коннора свои прекрасные глаза, раздираемая желанием и всеми правилами приличий, которые определяли каждый день ее жизни.

Коннор без единого слова откинул теплое одеяло и мягкую белую простыню, открывая рядом с собой пустое место. Лаура закрыла глаза, как будто сопротивляясь искушению. С ее губ сорвался тихий стон. А затем она бросилась к нему, тихо ступая босыми ногами по толстому ковру.

— Лаура, — сказал он, обнимая ее, когда она легла в постель рядом с ним.

— Обними меня, — прошептала она, обхватывая его шею руками. — Согрей меня.

Он встал на колени, прижимая ее к своему обнаженному телу, зарывшись лицом в ее прекрасные волосы, вдыхая запах весенних цветов. Она дрожала от зимнего холода в его руках, и он гладил ее спину через мягкую белую фланель ночной рубашки, проводя рукой между волнами распущенных волос, спадавших ей до пояса, впитывая в себя ее дрожь.

Скоро она согрелась, перестала дрожать и, отпустив его шею, отодвинулась и села на корточки.

— Я не должна была приходить. — Она положила руки на его плечи, и легкое прикосновение холодных ладоней пронеслось ветерком над огнем, пылающим внутри него. — Не знаю, зачем я пришла.

Он прикоснулся к ее губам, впитывая кончиком пальца тепло ее дыхания. — Не знаешь?

Она улыбнулась. Ее улыбка говорила о жестокой внутренней битве и о победе, которую можно найти только в поражении.

— Наверное, знаю.

Он провел пальцами по ее щеке. Она казалась статуей в лунном свете, который превращал ее кожу в гладкий белый мрамор, но она была теплой и живой.

— Я думала, что одной встречи с тобой мне будет достаточно. — Ее руки скользили по его груди.

Он вздохнул, когда она легонько провела ногтями по его соскам, и его мышцы напряглись от удовольствия.

— Но теперь мне стало ясно, что я еще сильнее хочу тебя. — Она глубоко вздохнула. — Ты — как волшебное снадобье. Один глоток — и я оживаю. Один глоток — и я снова жажду тебя и боюсь, что умру, если лишусь тебя.

Он улыбнулся, гладя рукой ее мягкие волосы.

— Я не исчезну. Я всегда буду с тобой. Она закрыла глаза, и ее лицо исказилось от боли.

— Лаура, — прошептал он, прижимая ладонь к ее щеке, и проводя большим пальцем по уголку ее рта. — Что с тобой, любовь моя?

— Ничего. — Она нагнулась вперед, дразня его теплом своего тела, проникающего сквозь мягкую белую фланель, пока он не почувствовал опьяняющее прикосновение ее груди. Она поцеловала его в плечо. — Кроме того, что я страдаю без тебя.

— Так утоли свои страдания, любовь моя. Бери от меня все, что хочешь.

Она прикоснулась к его плечу губами. Волосы спадали ей на плечи, щекоча его грудь.

— Я хочу тебя. Сейчас и навсегда. Коннор откинул голову, и из его груди вырвалось разгоряченное дыхание, когда она скользила руками по его бедрам, покрывая поцелуями его тело.

Она облизывала языком его сосок, пощипывая зубами чувствительный кончик, пока ее руки двигались по его животу.

— Я хочу тебя всего, до последнего дюйма.

Глухой звук вырвался из его горла, слившись со стоном ветра за окном.

Коннор следил взглядом за ее дрожащими пальцами, расстегивавшими ночную рубашку. Белая фланель распахнулась, обнажив впадинку на шее и белый изгиб груди. Она опустила руки на колени. Ее грудь поднималась с каждым вдохом, дразня его. Она смотрела на него, как завороженная.

Он сделал жест рукой, сопротивляясь искушению сорвать рубашку с Лауры.

— Сними ее.

Она облизала губы и одним изящным движением ухватилась за полу рубашки и потянула ее вверх, через голову. Ее волосы беспорядочно рассыпались по плечам, закрывая ее грудь, и розовые бутоны проглядывали из-под блестящего золотистого шелка.

— Только тебя, Коннор, — прошептала она, потянув за медальон, висевший у него на шее. — Я хочу только тебя.

Ее слова привели его на грань возбуждения.

— Поцелуй меня, — попросила она, играя медальоном.

Он обхватил ее руками, встретив ее губы, устремленные к нему. Она прижалась к нему открытым ртом, как будто умирала и он был живительным источником. Ее чувства передавались ему, наполняя его желанием, бурным, как река в половодье. Но он ощущал нечто иное — поток страха и боли, которые пронзали ее с каждым вздохом.

— Все хорошо, — шептал он, прижимаясь к ее губам. Не бойся ничего. Я никогда тебя не покину. Никогда.

Лаура застонала. Она обняла его за шею, запустив руки ему в волосы, прижимая его к себе и целуя.

Они упали на кровать. Ее соблазнительное тело обжигало его, как бледное пламя в лунном свете. Он дарил ей обещания вечного наслаждения, стараясь заглушить страх, который чувствовал внутри нее.

Он покрывал поцелуями ее ключицы, опускаясь все ниже, нащупывая кончиком языка мягкий холм ее груди и обхватывая ртом розовый сосок. Она только тихо стонала и, запустив руки в его волосы, прижимала его ближе к себе. Лунный свет заливал ее обнаженное тело.

Опьяняющий аромат возбуждения поднимался вместе с теплом ее кожи, дразня его чувства. Лаура лежала неподвижно, выжидающе, и мышцы ее бедер были напряжены, когда она ждала первого прикосновения его затвердевшей плоти.

Он прикоснулся к ней. Она вцепилась руками в белые простыни, подняв вверх бедра в молчаливой мольбе, которую он не мог не исполнить. Ее кожи касался его древний золотой медальон — ключ, открывший ворота времени и доставивший его к ней.

— Моя прекрасная Эдайна, — прошептал он, поднимая ее волосы и пропуская меж пальцев золотистые пряди, щекочущие его грудь холодным шелком.

Она открывала для себя радость обладания его телом.

Улыбка заиграла на ее губах, когда она пошевелилась, перемещая свое соблазнительное тело. Он вздохнул, когда влажный пушок прикоснулся к его поднявшейся плоти. Она медленно опустилась, погружая его затвердевшую плоть в свое скользкое ущелье.

— О Боже милосердный! — прошептала она, глядя туда, где лунный свет выхватывал из мрака их тела — тела мужчины и женщины, соединившихся по велению судьбы.

Его кожу целовал солнечный свет, и от длинных летних дней остался золотистый загар; ее кожа была белая, как залитый лунным светом снег.

И они поняли, что наступило время союза их сердец. Он погружался в нее все глубже, поднимая ее, срывая с ее губ тихие стоны удовольствия.

Они отдавались друг другу медленными, глубокими рывками и долгим нежным прикосновением друг к другу. Наконец Коннор почувствовал, как внутри нее разгорается пожар, и ответил на него, дав ей то, чего она желала.

Глава 24

Лаура закрыла глаза, она не могла не заметить серый свет, сочившийся в окна. Светало. Они любили друг друга в течение всей ночи, пока на небе царила луна. Но уже наступал рассвет, и ее ночь с Коннором подошла к концу.

— Мне нужно уходить. — Но она не могла покинуть тепло его тела. Она не могла оторваться от сильной руки, лежавшей у нее на талии.

— Снова приличия? — Он погладил рукой ее по груди. — Когда же приличия будут на нашей стороне?

«Никогда», — мысленно ответила она, и в груди зародилась боль.

— Лаура, — прошептал он с неприкрытой тревогой в глухом голосе. — Откуда эта боль, любовь моя?

— Я не хочу уходить от тебя. — Она повернулась к нему, зарывшись лицом в теплый изгиб его шеи, обняв его, сжав руку в кулак и прижимая его к телу Коннора. — Я хочу всегда быть с тобой.

— Мы поженимся сегодня. — Он прижался к ней, окутывая теплом своего тела. — И никогда больше не расстанемся.

Ее пронзила боль, боль в самое сердце. Она прижалась к нему.

— Если бы мы могли…

— Мы найдем священника, который обвенчает нас. — Он погладил ее рукой по голому плечу. — А приличия пошлем ко всем чертям.

Она прижалась губами к его шее, вдыхая его мускусный запах и чувствуя языком соль на его коже. Время снов и мечтаний прошло, наступала реальность.

— Коннор, я не могу стать твоей женой. Никогда.

Она почувствовала, как напрягаются его мышцы и дыхание замирает в груди. Коннор схватил ее за подбородок, заставив взглянуть на него. Он хмурился, и в его красивых глазах было много вопросов.

— Неужели в вашем веке все так сильно изменилось? Неужели влюбленные больше не могут жениться и заводить детей?

— Могут, — еле слышно произнесла она. — Но для нас этот путь закрыт.

Его пальцы крепко сжали ее подбородок.

— Почему?

Слова, которые навеки разделят их, должны быть рано или поздно произнесены.

— Я должна выйти замуж за Филиппа.

— Что за чушь?!

— Так хочет отец. Он дал обещание Филиппу.

Коннор прищурил глаза.

— Ты принадлежишь мне.

— Да. — Она притронулась дрожащими пальцами к его щеке. Густые черные волосы, обрамляющие его лицо, лежали непокорными волнами. Благодаря темной щетине на его худых щеках он казался диким, необузданным и таким уязвимым, что у нее заныло сердце. — Душой я всегда принадлежу тебе. Но я не в силах ослушаться отца.

Он сжал ее плечо.

— Я не допущу этого!

— Любимый. — Она погладила щеку, колющую ей пальцы, и ее охватила дрожь, когда она вспомнила, как эти грубые щеки терлись об ее грудь. — Какой будет наша жизнь, если она начнется с невыполненных обещаний?

— У твоего отца нет права выдавать тебя замуж против твоей воли.

— Но все же он — мой отец. Он больно сжимал ее плечо, и его пальцы врезались ей в кожу.

— Я не позволю тебе сделать это!

— Прошу тебя. — Сквозь слезы Лаура видела боль в его глазах, и точно такое же отчаяние сдавливало стальным кольцом ее сердце. — Попытайся понять, что этот брак значит для моего отца.

— Я понимаю. — Он отпустил ее, сжав руку в кулак. — Твой отец хочет купить место в обществе, и ради этого готов продать тебя этому напыщенному господину.

Лаура покачала головой.

— Он думает, что так лучше для меня. Коннор стиснул зубы.

— Брак с Филиппом Гарднером — это для тебя лучше? Что, ты тоже, как и его мамочка, хочешь стать королевой бостонского общества?

— Конечно, нет.

— Тогда стань моей женой, — произнес Коннор, побуждая ее повиноваться.

Она покачала головой. По ресницам Лауры текли слезы, обжигая ей щеки.

— Не могу.

— Ясно… — Он смотрел на нее, и тепло в его глазах превращалось в лед. — Я гожусь для постели, но слишком плох для брака.

— Коннор, все совсем не так. — Она потянулась к нему, но он отстранился. — Пожалуйста, пойми меня. Я не могу причинить отцу боль.

—Убирайся.

Хотя слово было сказано тихим голосом, оно ударило Лауру с силой сжатого кулака.

— Коннор…

— Убирайся. — Он сорвал с нее одеяло. — Ты не та женщина, которую я хотел любить.

Она задохнулась от острой опаляющей боли, которую он причинил ее душе. Лаура встала с постели. Ноги ее не слушались, дрожащими руками она подняла с пола ночную рубашку и прикрылась ею, чтобы найти убежище от гнева, горящего в его глазах.

«Нет, все так просто не кончится», — подумала она, нетвердыми шагами направляясь к двери. Надо каким-то образом дать ему понять, что он разрывает ее на части. Она остановилась у двери, положив руку на холодную бронзовую ручку.

— Коннор, прошу тебя, попытайся…

— Убирайся!

Его непримиримый тон резанул ее острым ножом. Она открыла дверь и спаслась бегством. Но от боли, которая горела пылающими углями в ее сердце, спасения не было.

Снег скрипел у него под ногами; резкий холод обжигал щеки. Коннор бродил по тропинкам Общинного Луга, пытаясь потушить пламя в груди. Он не мог позволить Лауре сделать это. Он не мог позволить ей отдаться другому мужчине.

«Пожалуйста, пойми». — Ее слова эхом отдавались в его мозгу.

Он сжал руки в кулаки, сопротивляясь желанию откинуть голову и завыть от ярости. Он все понимал. Понимал, что такое узы чести, которые вынуждали Лауру подчиниться желаниям отца, но все равно боролся с неизбежным. Он не мог позволить, чтобы это случилось.

Коннор положил руки на железную изгородь, глядя на расположенное за ней кладбище, прищурив глаза, чтобы защитить их от блеска раннего утреннего солнца, отражающегося от снега. Из белых сугробов торчали гранитные надгробия; зимние цветы отмечали места, где покоились мертвые. Ему не нужен был дар предвидения Эйслинг, чтобы видеть будущее без Лауры — холодное, лишенное огня, который питает своим теплом жизнь.

Он вцепился голыми руками в холодное железо. Он мог, щелкнув пальцами, похитить Лауру отсюда. Но как заставить ее порвать родственные узы?

Он закрыл глаза. Под одеждой, прижатый к груди, пылал медальон, и от него по всему телу растекалось тепло. Пошевелив рукой и прошептав пару слов, он может покинуть этот город и вернуться в лоно своей семьи. Но его сердце останется здесь.

— Черт! — прошептал он, и из его рта на мороз вырвалось облачко пара. Он не признает себя побежденным. Он…

За его спиной раздался громкий треск. Он почувствовал, как что-то вонзилось ему в спину и обожгло плоть, бросив его на колени. Он упал в снег. Боль расходилась жидким огнем по жилам, лишая его сил.


* * *

Лаура смотрела на человека, неподвижно лежавшего на кровати. Его красивые черные волосы разметались по подушке. Это был Коннор, и все же он казался незнакомцем, прекрасным незнакомцем, которого покидала жизнь.

— Буду с вами откровенен, мистер Салливен. — Шепот доктора Хастинга громом разнесся по тихой комнате. — Сомневаюсь, что молодой человек проживет до конца дня.

— Нет! — Лаура повернулась лицом к доктору, который стоял у двери, рядом с отцом. Хастинг смотрел на нее через маленькие круглые линзы очков, сдвинув кустистые седые брови над толстой переносицей. — Он поправится!

— Ну, мисс Салливен. — Хастинг вертел в руках цепочку карманных часов, и золотые звенья постукивали о зеленый жилет, растянувшийся на пухлом брюшке. — Не думаю, что было бы разумно вселять в вас надежду.

Лаура почувствовала внутреннюю дрожь.

— Он поправится!

Хастинг вздохнул.

— Прошу прощения, мисс Салливен, но…

— Благодарю вас, доктор, — сказал Дэниэл, открывая дверь спальни. — Пожалуйста, подождите в гостиной. Я сейчас приду к вам.

Хастинг кивнул. Перед тем, как выйти из комнаты, он бросил на Лауру сочувственный взгляд.

— Он оставил надежду помочь Коннору, — Лаура повернулась к кровати, глядя на Коннора, лицо которого было неподвижно и бледно, как слоновая кость. — Нужно послать за другим врачом.

Дэниэл подошел к ней с тревогой на лице.

— Хастинг — один из лучших врачей в городе.

— Но его опыта мало. Коннору нужен врач, который не оставил бы надежду. Ему нужен… — Ее голос задрожал, и звук жалости, который она не смогла сдержать, сорвался с ее губ. — Боже мой!

— Лаура… — Дэниэл обнял ее за плечи.

— Он должен поправиться. — Лаура не могла сдержать дрожи, которая зарождалась глубоко внутри нее, отдаваясь в каждом нерве. — Должен!

Я пошлю за другим врачом. — Дэниэл гладил ее рукой по плечу. — Мы сделаем все, что в наших силах.

— Кто это сделал?! — Она посмотрела на отца глазами, затуманенными слезами. — Кто выстрелил в него?!

Дэниэл покачал головой.

— Полиция считает, что это могла быть попытка ограбления.

—Надеюсь, что преступника найдут. — Лаура опустилась у кровати Коннора, подняла его руку и прижалась к ней губами. — Надеюсь, что этого негодяя повесят.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Мне нужно чудо.

Дэниэл сжал ее плечо.

— Мне нужно поговорить с доктором. — Он повернулся и оставил ее наедине с Коннором.

Лаура прижала пальцы к шее Коннора, задержав дыхание и впитывая в себя каждый удар пульса. Она смотрела, как поднимается и опускается его грудь, следила за каждым вздохом — медленным, неглубоким, едва поднимающим белую простыню. Любой из этих вздохов мог стать последним.

— Коннор, — прошептала она, откидывая волосы с его лба. — Я не хотела тебя обидеть.

Он лежал неподвижный, равнодушный к ее ласкам. Лаура почувствовала себя несчастной, когда она поняла, что он может исчезнуть навсегда.

— Я люблю тебя! — Она наклонилась над ним, целуя его закрытые глаза, его щеки, уголки губ, и слезы падали из ее глаз, блестя сверкающими каплями на его коже. — Прости меня, любимый.

Что-то толкнуло ее в руку. Она оглянулась и увидела, что рядом с кроватью сидит Цыган.

— Что ты тут делаешь?

Цыган положил лапу на колено Лауре. Собака смотрела на Лауру своими умными глазами, как будто понижала все, что она сейчас чувствует, и хотела как-то утешить ее.

Лаура гладила собаку по голове, погружая пальцы в мягкую белую шерсть.

— Ты тоже тревожишься за него, правда? Цыган наклонил голову. Лаура зарыдала.

— Он поправится. Он должен поправиться!

Генри Тэйер постучал серебряной ложкой по чашке с кофе, и звон разнесся по библиотеке.

— Итак, вы говорите, что когда сегодня утром направились с визитом к Салливенам, то узнали, что в юного Сидхе стреляли?

— Верно. — Остин стоял перед столом Генри и глядел на эмиссара, пытаясь найти в нем признаки вины, но почувствовал только непроницаемую защиту. — Очевидно, кто-то выстрелил ему в спину.

Генри подергал себя за седой ус.

— Он выживет?

— По словам Дэниэла Салливена, доктор считает, что он не доживет до следующего утра.

Генри покачал головой.

— Какой ужас!

— Я послал за нашим врачом.

— Остин, нельзя, чтобы этого человека лечили наши доктора; наши способности на столетия обогнали возможности врачей Внешнего мира. Явное чудо вызовет слишком много вопросов.

— Я не могу допустить, чтобы молодой человек умер.

— Но мы…

— Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы сохранить ему жизнь. — Остин положил руки на стол, нагнувшись к Генри. Генри откинулся на спинку кресла, и под тяжестью его веса заскрипели пружины. — Он — один из нашего народа, лучший из тех, какими мы когда-то были.

Генри посмотрел на свою чашку с кофе.

— Конечно.

Остин, стараясь держать себя в руках, отошел от стола.

— Где Беннетт?

— Я сегодня его не видел.

— Я очень надеюсь, что, когда найду его, он сможет доказать, что не стрелял в спину молодому человеку.

Генри поднял на него взгляд.

Вы подозреваете Фрейзера? Остин посмотрел на эмиссара.

— В данный момент он — один из нескольких людей, которых я подозреваю. Генри кивнул.

— Фрейзер считал, что наш юноша опасен.

— Он не опасен никому, за исключением, может быть, Филиппа Гарднера. — Остин пытался найти внутреннее равновесие, чтобы сдержать закипающий в нем гнев. — И я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы Коннор остался в живых.

— Коннор!

Тепло медленно разливалось по его телу.

— Открой глаза!

Женский голос, глухой, повелительный. Мягкие руки прикоснулись к его щекам, и его окутал запах вереска и пряностей.

— Проснись, сумрачный воитель. Коннор открыл глаза и увидел свет, нежное сияние, как первые лучи солнца, касающиеся утреннего неба. Он заморгал и сделал вдох. Чуть-чуть пониже правой лопатки вспыхнула боль.

— Боюсь, что тебе придется немного потерпеть.

Над ним склонилась женщина со светло-голубыми глазами, ее серебристые волосы падали на плечи блестящим водопадом.

— Эйслинг, ты? Она улыбнулась.

— Удивился?

Он сел в кровати. Глаза застлала кровавая пелена.

— Полегче. — Эйслинг прикоснулась к его плечу, заставляя его опуститься на подушку. — Я не смогу исцелить рану полностью; у этих смертных возникнет слишком много вопросов, если рана исчезнет без следа.

Тяжело дыша, Коннор устроился на мягкой подушке.

— Что со мной случилось?

— В тебя стреляли.

— Стреляли?

— Да. — Она потрепала его по щеке. — Насколько я понимаю, в тебя выстрелили маленьким кусочком металла из устройства под названием пистолет. Рана могла оказаться смертельной. И едва не оказалась.

— Кто это сделал?

— К сожалению, не знаю. Ты лежал на пороге двери с раной в спине.

— Откуда ты узнала, что я попал в беду?

— Видишь ли, я присматривала за тобой. — Она, улыбаясь, села рядом с ним, и у него появилась мысль, что она владеет каким-то секретом и не собирается его раскрывать. — На случай, если бы тебе понадобилась помощь. Можно благодарить звезды за то, что я оказалась неподалеку.

— Ты все это время была здесь?

— Здесь, либо поблизости. — Она разгладила широкие рукава белого шелкового платья, и на ткани заискрились маленькие золотые звездочки, отражая солнечный свет, заполнявший комнату. — Достаточно близко, чтобы следить за твоими успехами. И должна сказать, ты был просто великолепен. Похоже, ты вскружил Лауре голову, как говорят в этом столетии.

— Неужели? — Коннор отвел взгляд от тети, не желая, чтобы она заметила боль в его глазах… и увидел Лауру. Она спала в мягком кресле около кровати, склонив голову набок.

— Не волнуйся; она не проснется, пока я не уйду.

— Надеюсь, больше никто нам не помешает?

— Мы в полной безопасности. — Эйслинг встала и подошла к Лауре. Мгновение она рассматривала спящую.

— Какая прелестная девушка. Хотя немножко своевольная. — Она улыбнулась Коннору. — Однако, я думаю, что вы отлично поладите.

— Конечно. — Коннор глубоко вздохнул, снова почувствовав боль. — Но, к сожалению, она считает, что должна выполнять все желания отца.

Эйслинг подняла золотистые брови.

— А он по-прежнему хочет, чтобы она вышла замуж за этого противного Филиппа Гарднера?

Коннор кивнул.

— Я могла бы повлиять на него. — Эйолинг нахмурилась. — Странно, что ты сам этого не сделал.

— Это заманчиво. Но я хочу выиграть битву без всякой магии.

— Без магии? — Эйслинг подошла к нему, и между ее золотистыми бровями пролегла тонкая морщинка. — Коннор, я посылала тебя сюда не для того, чтобы ты забывал свой дар.

— Зачем же ты посылала меня сюда, Эйслинг?

— Ах! — Эйслинг опустила ресницы. — У меня были свои причины.

— Какие же?

— Это мое дело. — Она взмахнула подолом, и вокруг нее засияли золотые звездочки. — Ты все узнаешь, когда настанет время.

— Эйслинг, я…

— Мне нужно уходить. — Она прижала пальцы к его лбу, затем послала ему поцелуй. — Не волнуйся, сумрачный воитель. Я буду неподалеку.

— Подожди! — Коннор попытался сесть. — Я…

— Потом, дорогой. — Эйслинг подняла руки и, щелкнув пальцами, исчезла в вихре белого шелка и сверкающих золотых звезд.

Коннор упал на подушку, застонав, когда тупая боль пронзила ему спину. Он взглянул на Лауру, наблюдая, как она просыпается. Ее густые ресницы затрепетали, она глубоко вздохнула и, открыв глаза, заморгала.

— Коннор! — Лаура выпрямилась в кресле, глядя на него так, как будто он вышел из могилы. — Ты проснулся!

Он улыбнулся.

— Я чувствую себя гораздо лучше.

— Боже мой! — Она поднялась с кресла, как марионетка, которую дернули за ниточки, опустилась на кровать рядом с ним, прикоснувшись к его щекам дрожащими руками. — Ты правда жив? И ты поправишься, правда?

— Я буду в полном порядке. — Он накрыл ее руки своими ладонями, прижимая пальцы к своей щеке. — Не волнуйся ни о чем.

Лаура закрыла глаза, и дыхание вырвалось из ее уст долгим вздохом, согревшим его щеку.

— Врач говорил, что ты не доживешь до следующего дня.

Коннор покачал головой, прижавшись губами к ее мягкой ладони.

— Врач ошибался.

Она посмотрела на него глазами, полными слез.

— Кажется, мне дарован второй шанс. Коннор лежал неподвижно, позволяя ее чувствам вливаться в него, унося боль разрыва, ибо то, что наполняло его, было чистой, незапятнанной любовью, которую она питала к нему.

— Коннор, я хочу стать твоей женой, если это тебя еще интересует.

Коннор убрал непослушный локон с ее щеки и погладил шелковистые пряди.

— А что скажет твой отец? На ее густых темных ресницах дрожали слезы.

— Я постараюсь, чтобы он понял меня.

— А если он не поймет? Тогда тебе придется выбирать.

— Знаю. — Она проглотила комок. — Но кроме того, я знаю, что не могу жить без тебя.

Глава 25

— Поразительно, как быстро молодой человек поправился. — Дэниэл стоял у окна в гостиной на втором этаже, подняв лицо к солнечным лучам, которые струились сквозь стекла золотыми стрелами. — Я очень рад, что лорд Синклер привел к Коннору своего врача, но похоже, ему тут особенно нечего делать.

— Пожалуй, доктор Хастинг рановато отказался от своего пациента. — Лаура присела на край ампирной софы, водя пальцем по зеленой полоске на тугой подушке. — Слава Богу, он ошибался, и рана была не столь опасна.

Дэниэл кивнул. Мгновение он стоял, глядя в окно, пока Лаура пыталась придумать, с чего начать разговор о своем будущем замужестве.

— Лаура, я думаю, что нам нужно…

— Папа, мне нужно сказать тебе… — начала она, перебивая отца.

— Извини, — сказали они оба разом. Лаура взглянула на отца, благодарная за секунду отсрочки.

— Папа, ты хотел что-то сказать? Дэниэл потер шею.

— Я как-то подумал, что мы уже давно проводим очень мало времени друг с другом.

— Понимаю. — Лаура перевела взгляд на свою ладонь, лежавшую на полосках золотистого и зеленого бархата, чтобы он не видел боль в ее глазах, боль старых ран, которые невозможно исцелить. — Ты занят своим бизнесом.

— Но, кроме бизнеса, у меня есть дочь, которой я нужен. — Дэниэл прочистил горло. — И, по правде говоря, моя контора была для меня убежищем. Этот дом никогда не был моим домом.

— Даже после того, как ты женился на маме?

— Да. Особенно после того, как я женился на Элинор.

Лаура переплела пальцы, обхватив колено.

— Твой брак был браком не по любви, верно?

— Твой дед надеялся, что я женюсь на его старшей дочери и возьму в свои руки его бизнес.

И теперь точно так же ее отец ждет, что она выйдет замуж за Филиппа Гарднера. Боже, помоги ей, как сказать ему, что она собирается замуж за Коннора?

— И ты никогда не сожалел о том, что сделал то, чего от тебя ждали?

— Я обязан твоему деду жизнью. Он женил меня на своей дочери, вручил мне рычаги правления большой судоходной компанией. И я чувствовал себя предателем, потому что хотел от всего этого отказаться. Я хотел сам устроить свою жизнь. — Дэниэл на мгновение замолчал. Лаура чувствовала, что он наблюдает, возможно, взвешивая, какой будет ее реакция на правду. — Я хотел жениться на женщине, которую судьба отняла у меня.

Лаура прикусила губу.

— Ты имеешь в виду тетю Софи?

— Я не подозревал, что это настолько очевидно.

Лаура бросила на него взгляд. Он стоял, склонив голову, засунув руки в карманы темно-серых брюк, и постукивал носком ботинка о ножку кресла-качалки. В это мгновение он выглядел маленьким мальчиком, пойманным в чужом саду.

— Мне кажется, ты ей тоже небезразличен.

— Вполне возможно. — Он не поднимал головы, но Лаура заметила улыбку, появившуюся у него на губах, улыбку человека, владеющего каким-то радостным секретом. — Но поверь мне, я не изменял твоей матери.

— Я верю тебе. — Лаура улыбнулась, подумав, что ее отцу еще не поздно найти счастье в супружеском союзе с ее любимой тетей.

Дэниэл подошел к ней. Лаура смотрела на маленькое пятнышко на носке его блестящего черного ботинка, испытывая желание броситься к отцу и крепко обнять его, но не знала, как он отнесется к этому.

— Лаура, я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль, что я не был рядом с тобой, когда был нужен тебе.

Он мгновение молчал, глядя на нее, и у Лауры появилось чувство, что он ждет какого-то знака. Она еще крепче сжала руки, пытаясь разобраться в своих чувствах. Всю жизнь ее учили не выказывать своих эмоций— каких бы то ни было. В этом доме никогда не было принято проявлять внешние признаки привязанности. И теперь она сама не знала толком, что ей делать.

— Ты можешь меня простить?

— Ну конечно, — сказала Лаура, по-прежнему глядя на его ботинок. — Я все понимаю.

— Я зря потратил двадцать пять лет. — Он прикоснулся к ее подбородку, заставляя ее поднять взгляд. Он улыбался, и его темные глаза были полны тепла, которое она не надеялась никогда увидеть. — Я люблю тебя, дочка.

Горло Лауры сдавили чувства, и ее голос превратился в глухой шепот.

Я тоже люблю тебя, папа.

Он сел рядом с ней и обнял ее за плечи — неуверенно, с надеждой и грустью. Она хотела повернуться к нему, прижать его к себе, сказать, что все хорошо, — но все равно сидела, замерев, боясь того, что еще не наступило.

— Что ты хотела мне сказать?

Лаура попыталась проглотить комок, но не могла. Она смотрела на свои стиснутые руки, не в силах поднять глаза на отца.

— Насчет Филиппа Гарднера.

Он взял ее руку в свою.

— Что именно?

— Я знаю, что ты очень хочешь, чтобы я вышла за него замуж, но… я совершенно уверена… — Она замолчала, пытаясь подыскать слова, вспоминая то, что Софи говорила сто лет назад. — Я уверена, что у каждого человека в мире есть своя пара. Две половины, разделенные до рождения. И если нам каким-то образом повезет найти вторую половину, то мы должны вцепиться в нее обеими руками и никогда не отпускать.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21