Андрей ДАШКОВ

ЧЕРНЫЙ «РОВЕР», Я НЕ ТВОЙ

Вовчик был большим, серьезным и страшноватым на вид мужчиной. Тяжелая платиновая цепь смотрелась на его шее как строгий ошейник на бультерьере. Водянистые глазки ржавели под крепким козырьком из сильно выдвинутых вперед надбровных дуг. Кожа была мучнисто-белой, незагорающей; лицо – грубым, но правильным. По отдельности придраться вроде бы не к чему; все вместе производило странное впечатление живой маски. Когда Вовчик задумывался об абстрактных вещах, в его облике проявлялось нечто от инопланетного монстра. Такое случалось редко, однако тупым он не был никогда. Он оказался даже слишком неординарной личностью там, где лучше всегда оставаться в тени. Однажды его хозяева решили, что ему пора исчезнуть, и он догадался о том, что решение принято, чуть раньше, чем им хотелось бы. У него хватило благоразумия вовремя убраться. И место, где он хотел спрятаться, было выбрано верно – единственное место, в котором его не достанут самые длинные руки в мире…

Вовчик въезжал в закрытую зону в приподнятом настроении. Впрочем, закрытой она была лишь для тех, кто не хотел возвращаться. Вовчику путь назад был заказан. Такой остроты чувств он давно уже не испытывал. Ему предстояла игра, результат которой невозможно предугадать. Нечто подобное происходило с ним в пору его спортивной молодости, когда он выходил на ответственный матч.

В те безвозвратно ушедшие денечки его, как щенка, возбуждало буквально все: закулисные интриги, хвалебные или ругательные статейки в газетах, рев зрителей, пришедших взглянуть на современных гладиаторов, ощущение собственной физической мощи и энергии, бьющей через край, ярость соперников, их грязные приемчики, не менее яростный натиск собственной команды, когда тела сливались в одну безликую таранящую массу. И, конечно, восторги девушек.

Сейчас это казалось немного смешным, а тот, юный Вовчик, – едва знакомым парнем, кем-то вроде друга детства, о котором вспоминаешь спустя много лет; однако закалка регбиста пригодилась ему в делах более насущных. До сих пор он сочетал силу, быстроту, ловкость и тактические способности. Отчасти поэтому остался живым и здоровеньким. Только пара шрамов на теле напоминала о том, что зевать в любом случае не стоит. И качество серого вещества у Вовчика тоже, по всей видимости, было выше среднего. Это – свое, данное от рождения. Загадочные маленькие клеточки, на которые не действуют стероиды. А если и действуют, то не лучшим образом…

Вовчику не испортила настроения даже болтовня старой цыганки, которая, возможно, вывела бы из равновесия более впечатлительного и суеверного человека. Ему приходилось видеть мертвецов с амулетами и всеми признаками настоящих «счастливчиков» на посиневших телах. Он не верил в знамения, в судьбу, в бога, в дьявола, в государство, в переселение душ, в правосудие, в рыночную экономику, а также в теорию вероятности. Он считал, что, играя, например, в «русскую рулетку», всегда можно подменить патроны.

* * *

Цыганку избивали менты на окраине Центрального рынка. Привычное дело – мошенничество с валютой или просто мелкая кража. Вероятно, бабка даже заслуживала профилактического пинка под зад. В другое время Вовчик равнодушно проехал бы мимо. Глупо ссориться с милицией. Но для отъезжающего навсегда, как и для неизлечимо больных, некоторые условности теряют силу. Менты оказались рослыми и здоровыми, и все же это были обыкновенные патрульные быки, вдобавок нездешние и малость туповатые. В противном случае они не связывались бы с цыганами…

Вовчик вылез из своего только что вымытого черного «ровера» и не спеша направился к ним, наблюдая, как тяжелые ботинки пачкают многочисленные цветастые юбки. Звон монист разносился на полквартала. С ментами он не стал разговаривать. Одному хватило удара ребром ладони по горлу; второго пришлось ударить трижды, в том числе разок ногой по шарикам. Зато теперь Вовчик мог сказать, что внес свой вклад в борьбу с демографической катастрофой.

Старуха оказалась крепче, чем он думал. Она поднялась самостоятельно. Струйка крови, текущая из уголка рта, была почти не видна на дубленой коже. Старуха не благодарила Вовчика, но он и не рассчитывал на благодарность. Она только смотрела на него долго и внимательно, и что-то менялось в ее черных, как сгнившие вишни, глазах.

Вовчик повернулся, чтобы уйти. Патрульные, лежащие без сознания, были не лучшим обществом для человека его «профессии».

– Еще до утра ты встретишься со смертью, – сказала цыганка ему вслед.

Вовчик ухмыльнулся. Он сам частенько бывал вестником смерти. И все же на мгновение он пожалел о том, что вмешался.

* * *

Зато теперь все было забыто. Он предвкушал новый матч, крепко сжимая руль своего трехсотсильного рысака-вездехода. И это будет посерьезнее регби. Совсем другие ставки. Если агент, устроивший ему билет в один конец, не обманул, на кон поставлена жизнь. Если же обманул и обратный путь существует, Вовчик знал, что сделает с этим скользким хмырем. И тот, похоже, знал тоже.

Организм усиленно вырабатывал адреналин. Впервые за многие годы, слившиеся в багрово-серую полосу, впереди маячила полная неизвестность. Все остальное Вовчик уже перепробовал – карты, рулетку, шлюх дорогих и подешевле, бои без правил, охоту, ремесло палача, наемника, телохранителя и даже роль «хорошего парня». Последнее занятие оказалось довольно увлекательным, но в конце концов и оно стало все больше напоминать скучную, бессмысленную, неблагодарную и до отвращения предсказуемую работу. Женщины, которых он охранял и спасал от верной гибели, становились его любовницами, а затем изменяли ему с хлыщами «своего круга» или полными ничтожествами. Щедрые пожертвования детским домам и церквям, которые он делал в припадке человеколюбия, разворовывались; у других «хороших ребят» была короткая память, а преданность всегда имела денежный эквивалент.

Вовчик не то чтобы разочаровался (он лишился иллюзий одновременно с девственностью, и это произошло довольно рано – когда ему было лет четырнадцать), однако заподозрил, что игра на поле жизни идет не по правилам – в одни ворота. Кто-то сильно мухлевал там, наверху, и Вовчику это не нравилось.

После тяжелой травмы колена на спортивной карьере можно было ставить крест. Он решил взять тайм-аут и поработать вышибалой в одном из местных кабаков. Его заметили посещавшие кабак большие люди и предложили более достойную работу. Вовчик отдавал себе отчет в том, что выход из нового бизнеса – только вперед ногами, но его засосало всерьез и надолго. Да и бесплатная жратва не росла на деревьях. Ему пришлось работать в поте лица, добывая хлеб свой, а заодно икру и масло, а потом легавые упали на хвост и больше уже не слазили, подобравшись к самому лоснящемуся загривку.

Он стал лишним, опасным для хозяев и оказался между двух огней. У Вовчика, конечно, был выбор – вроде того, который предлагают смертникам. Или сдохни, или живи остаток своих дней в клетке. Но и в клетке тебя рано или поздно поставят на нож или подсадят на иглу. Конечный результат одинаков…

Он предпочел третий вариант. И вот теперь он был свободным в закрытой зоне. И будто заново родился. Ни одну из своих любовниц он не взял с собой. Принципиально. Даже Элку – самую жадную и веселую. Вовчик летел к новой жизни, бросив все барахло в прошлом. Все, кроме черного «ровера».

Слева пылал закат. Вдоль дороги медленно текла река. Лучи заходящего солнца окрашивали воду в цвет крови. В этом узком и извилистом мистическом зеркале ничто не отражалось, ничего нельзя было разглядеть. Вовчик и не пытался. Он знал только, что красный закат предвещает ветреный день, но даже к этой примете относился скептически. Справа сливалась с горизонтом черная полоса леса. Пустыри по обе стороны дороги заросли бурьяном.

Через десять минут Вовчик включил фары. Впереди что-то сверкнуло чистым никелем. Он думал, мотоцикл или автомобиль. Возможно, первое испытание на пути Вовчика Свободного. Или милицейский пост? Что ж, значит, он выбросил бабки на ветер. О бабках он никогда не жалел. А вот кое-кому придется пожалеть о своем утраченном здоровье. В случае, если его подставили, Вовчик собирался идти до конца. Прежде чем его возьмут, он успеет разобраться со всеми виноватыми. И главным орудием будет ржавый, тупой, зазубренный нож…

Он проверил пушку и приготовился к худшему. Оказалось – ложная тревога, и Вовчик расслабился. Подъехав поближе, он разглядел гибрид автоматического шлагбаума и игрового автомата, водруженного прямо на развилке. Сверху перекресток напоминал куриную лапку. Асфальт заканчивался в этом месте. Отсюда начиналась гораздо более узкая грунтовая дорога. Две другие уводили куда-то в стороны.

Самое забавное, что игровой автомат работал, несмотря на видимое отсутствие электрического кабеля. У Вовчика был кое-какой опыт. Например, он знал, что проблему нельзя «объехать» – это означало бы только, что проблема останется за спиной. Подставлять под удар спину не любит никто. Впрочем, наличие автомата вряд ли можно было считать проблемой, если только эта штука не заминирована.

Вовчик притормозил перед шлагбаумом и вышел из машины. Глубокие рвы по обе стороны дороги были серьезным препятствием даже для «ровера». Проще было заплатить, хотя дорога по ту сторону шлагбаума казалась на редкость дерьмовой. Вовчику предлагалось сыграть по местным правилам; он не возражал. Конечно, правила не будут справедливее, чем везде, но высшая справедливость – это для бабушек, читающих Евангелия.

Однорукий бандит дешево подмигивал в лучах фар. Обычный автомат, если не считать рисунков на барабанах. Рисунки были какие-то странные: солнечные диски, полумесяцы, рыбы, ладони, короны, виселицы, мечи, жуки, глаза, пентакли… Вовчик не разбирался во всей этой хрени, предназначенной для пугливых дегенератов, не умевших себя защитить. Вовчик умел. Он сунул монеты в приемную щель на блоке управления шлагбаумом. Внутри что-то щелкнуло; полосатая балка медленно поползла вверх.

В ту же секунду барабаны игрового автомата пришли в движение. Они вертелись с приятным свистом, как хорошо смазанный механизм. Разноцветные лампочки весело замигали. Потом свист прекратился. Барабаны остановились. Раздался звук, который тоже не назовешь неприятным, хотя он и не ласкал слух. Это был звон посыпавшихся в лоток монет. Когда металлический дождь иссяк, получилась внушительная кучка. Монеты были новенькие, серебристо-белые и ярко блестели.

Вовчик хмыкнул и взял одну из них. Монета (или жетон) была необычной.

На одной стороне выбита римская единица, на другой – пересекающиеся косточки. Серебро – металл благородный, а свои призовые Вовчик всегда забирал из принципа – даже тогда, когда трудно было унести и деньги, и ноги. Сейчас не возникало проблем ни с тем, ни с другим. Он ссыпал монеты в дорожную сумку и бросил ее на заднее сиденье. Автомат перестал для него существовать. Он проехал перекресток, даже не обратив внимания на то, чем закончилась раскрутка.

На барабанах выскочили три креста. Три простых черных крестика на белом фоне.

* * *

Он въехал на грунтовку, трясясь на ухабах, и тут оказалось, что ему вежливо намекают на то, какой маршрут является предпочтительным. На боковых дорогах прямо из грунта торчали черные козьи ноги. Вовчик мог бы поклясться, что еще минуту назад никаких ног не было. Ряды козьих конечностей создавали хоть и эфемерное, но все же заграждение. Остроконечные копытца чем-то напоминали известный знак – кулачок с отставленным средним пальцем. В любом случае Вовчик был в гостях, а он знал, как надо вести себя в гостях. И он поехал прямо.

Дорога была неровная, но не разбитая. Колея совсем неглубокая, из чего Вовчик заключил, что здесь проезжает не больше одной машины в день. О грузовиках и говорить нечего… Между тем о светлом времени суток остались одни воспоминания. Наступила ночь. На востоке всплыла луна цвета насыщенного лимонного сока. Когда Вовчик, равнодушный к красотам природы, наконец удосужился бросить взгляд на ночное светило, то обнаружил, что с лунным диском творится какая-то чертовщина. В его центре появился череп – совсем маленький и все же хорошо различимый. Теперь луна стала похожа на монету с изображением головы монарха. Только монарх правил не на земле, а этажом ниже.

Вовчика это не впечатлило – как и все, что не представляло непосредственной опасности. Разрисуйте хоть все небо скелетами и распишите матерными словами – ему будет до лампочки, пока кто-нибудь из плоти и крови не явится по его душу…

Он продолжал давить на газ и вскоре почувствовал, что проголодался.

С одной стороны, хорошо, что зона так тиха и безлюдна; с другой – Вовчик не собирался отказываться от своих привычек и достижений цивилизации вроде ресторанов, мотелей, а также маленьких удобств – например, горячей ванны или возможности взять проститутку в любое время дня и ночи.

Река исчезла из виду; лес подступил к дороге с обеих сторон. Вовчик включил приемник и перепробовал все диапазоны. В эфире не было ничего, кроме атмосферных помех. Даже на средних волнах. Конечно, все это казалось странным, однако Вовчик не был обеспокоен. Ему приходилось ночевать и в гораздо менее комфортных условиях. (Как-то раз он даже провел «ночь перед казнью» и не приобрел к утру ни одного седого волоса. Потом его освободили, и его безразличие произвело впечатление на кое-кого. Тогда Вовчик еще набирал очки в свою пользу.) В багажном отделении «ровера» лежало все необходимое для выживания в экстремальных условиях. Четыре полные канистры внушали уверенность в том, что ножками топать не придется. А если и придется, то в самом крайнем случае.

Наконец впереди засияли огни – тусклое созвездие, брошенное в сгустившийся мрак над изломанным горизонтом. Созвездие Указующей Стрелы. Оказалось, что свет его – отраженный.

Грунтовка привела к прекрасному двухрядному шоссе, образующему с ней букву «Т». Проселочная дорога не имела продолжения. На обочине шоссе был установлен щит с бело-оранжевой «зеброй». Стрела была направлена на запад, влево от Вовчика. Само шоссе было просто идеальным, прямым, как луч зрения, и простиравшимся в бесконечность. Покрытие выглядело матовым и очень темным, словно свежекатаный асфальт.

Тут Вовчик впервые нарушил правила игры. Немного. Совсем чуть-чуть.

Это даже нельзя было считать нарушением. Всего лишь фол, за который начисляются штрафные очки. Он решил проверить, сколько у него степеней свободы и как велики «зазоры». Он повернул направо, а не налево, и помчался на восток – прямо в ту черную дыру, откуда восходит солнце.

Луна с черепом поднялась еще выше и светила ярче. «Ровер» все время находился в тени черепа, будто тот был маской, надетой на объектив гигантского проектора. Другого на месте Вовчика уже пробрала бы дрожь от всех этих странностей, но он был хладнокровен, как жаба на рассвете.