В своей трагической судьбе Шота не одинок. За двести почти лет до него кончил жизнь в изгнании Фирдоуси. Спустя сто лет после Руставели та же участь постигла Данте. Три великих поэта таких трех разных стран, как Иран, Грузия и Италия, кончили жизнь в изгнании.
      Но их роднит между собою не только общность судьбы. Они глубоко национальны в своем творчестве и в то же время переросли национальные пределы, создав произведения, вошедшие в мировую литературу как лучшие образцы поэтического творчества.
      Они национальны, потому что источником их творчества был народ, к которому они принадлежали и судьбу которого делили. Они общечеловечны, потому что их гений облек жизнь их народа в совершенную поэтическую форму и сделал ее культурным достоянием всего человечества.
      Фирдоуси сюжетом своей поэмы «Шах-Наме» взял существовавшие в письменном виде сказания о той борьбе, которую приходилось веками вести иранским народам, обосновавшимся в Передней Азии, с кочевыми племенами, двигавшимися с Востока.
      Борьба Ирана с кочевниками, в частности с тюркскими племенами, появлявшимися из Средней Азии, послужила сюжетом для сказаний, которое составили содержание «Шах-Наме». Сказания об этой борьбе слагались постепенно, получали письменную форму, и, когда Фирдоуси взялся за их переложение в стихи, это была уже огромная эпопея, охватывавшая период правления до пятидесяти царей.
      «Шах-Наме» – совершенно самобытное народное творчество. Это – эпопея борьбы Ирана с кочевыми племенами, воплощенная в величественную поэму гением Фирдоуси.
      Вся эта эпопея проникнута борьбой Ирана и Турана, но Фирдоуси не просто об'ективно излагал уже создавшийся в народе эпос – он воспевал геройство Ирана и его богатырей в борьбе с Тураном, тюркскими и иными племенами, разорявшими его родину. И в его художественном преломлении Иран вырастает в могущественную страну, сокрушающую своих врагов силами доблестных сынов своих.
      Конечно, все творчество Фирдоуси было чуждо и враждебно тюркским завоевателям Ирана. И когда тюрк Махмуд Ганзневийский упрочился на родине Фирдоуси, стало ясно, что рано или поздно настанет день, когда эти две силы – физическая и духовная – должны будут столкнуться. Было ясно также, на чьей стороне будет внешняя победа. Фирдоуси должен был покинуть свой родной Тус и превратиться в изгнанника.
      В иных социальных условиях находилась Грузия при Руставели. Грузия так же, как Иран, подвергалась нашествию кочевых племен, но эти нашествия носили особый характер. Территория, занятая Грузией, сама по себе была непригодна для кочевых хозяйств. Но степи, граничившие с нею с юга и востока, были излюбленным местом кочевников, заходивших сюда зимой, чтобы летом, когда в степях выгорает трава, уйти в горы.
      Кочевники сами по себе не были опасны для Грузии. Она легко подчинила их при Давиде Восстановителе и Тамаре. Но земледельческие государства Передней Азии – Иран, Аравия, Турция – были кровно заинтересованы в том, чтобы отвести кочевые народы от своих земледельческих центров и направить их к окраинам государства, к пограничным с Грузией степям. В случае надобности, они поддерживали кочевников вооруженной силой, помогая им продвигаться к северу. Степи Ширака, Караяз, Мугани, Нигала оказались районами, куда охотно отвлекались нежелательные для стран Передней Азии элементы. На этой почве постоянно возникали военные столкновения с Грузией.
      В эпоху Руставели Грузия владела всеми степями, граничившими с нею, и границы ее простирались на востоке до Дербента, а на юге – до Хоросана и Трапезунда. Она не закрыла кочевникам доступа к степям, а, наоборот, была сильно заинтересована в них, получая с них дань и ведя с ними торговлю. Хатаетия, куда Тариель по предложению Нестан-Дареджан предпринял поход для приведения данников к покорности, и была населена степными кочевыми народами.
      Грузия была могущественным государством и держала кочевников в подчинении. Всякая борьба внутри государства могла привести к его ослаблению и неизбежно должна была повлечь за собою поражение и новые опустошительные нашествия кочевников. Устойчивость государственной власти при таких условиях делалась вопросом существования всего народа, поэтому особенно опасными оказывались те элементы, которые свои узкие групповые интересы ставили выше интересов государства.
      Шоту мы видим в числе тех, кто выступает против этих своекорыстных групп. Он не принадлежал к высшей феодальной знати, давно обосновавшейся в Грузии, но не был также и из тех, кто выдвигался из служилых элементов в ряды привилегированной новой знати, шедшей на смену старым феодалам.
      Шота принадлежал к мехскому племени, пришедшему в Грузию позднее. Отсюда не следует, что социальное положение Шоты было отличным от остальной феодальной знати. Он принадлежал к высшим группам мехского феодального общества, но общества, имевшего свои особые интересы в существовании сильной государственной власти.
      Италия времен Данте также состояла из отдельных раздробленных республик, внутри которых шла борьба между феодальными группами и возросшим торговым капиталом, заинтересованным в первую очередь в об'единении Италии и прекращении феодальной раздробленности, тормозившей развитие торговли.
      Были два центра, стремившиеся об'единить Италию, – папы и германские императоры. Вокруг них и группировались основные силы Италии. Гвельфы, представлявшие интересы торгового капитала, группировались вокруг пап, феодальное же дворянство – гибеллины – искало опоры в императорах и стремилось, главным образом, к защите своих групповых и областных интересов под крылом императорской власти.
      Данте, начав свою общественную жизнь в родной Флоренции, примкнул к гвельфам, хотя сам он был по происхождению дворянин. Начало его деятельности отмечено стремлением пап и императоров притти к соглашению. В связи с этим старые партии, в особенности гвельфы, стали испытывать кризис в то время, как надежды гибеллинов оживлялись.
      Гвельфы раскололись на две группы – сторонников пап и сторонников императоров. Но нашлись и более радикальные элементы, которые не хотели ни тех, ни других и стремились к самостоятельной роли в национальном об'единении Италии. К этой группе, повидимому, примкнул и Данте, которому после победы гибеллинов пришлось покинуть родной город.
      И Фирдоуси, и Руставели, и Данте не были оторваны от реальной действительности. Каждый из них был связан тончайшими нитями, всей своей повседневной жизнью с судьбами своей страны, и это обстоятельство сказывалось прежде всего на характере их творчества.
      Что является основным признаком духовной жизни народа? Его язык. Письменность всех народов имеет одну характерную особенность. Возникая в определенный период культурного развития народа, она затем застывает на этом уровне, и в то время, как живой, разговорный язык развивается и испытывает все те влияния, при которых протекает жизнь народа, письменность продолжает веками сохранять установившиеся формы, делаясь предметом монополии ограниченного круга привилегированных лиц, владеющих в совершенстве «грамотой».
      В период феодализма письменность такого вида оказалась недоступной народу. Жизнь его находит свое изустное отражение в песне, сказках, преданиях. Возникают две линии развития культуры – живая народная форма, в большинстве изустная, и оторванная от народа, застывшая в древних формах, книжная письменность.
      Великое значение Фирдоуси, Руставели и Данте заключается в том, что эту письменность они сделали народной, создали литературный «письменный» язык, положив в его основу живую, разговорную народную речь.
      Фирдоуси не просто переложил сохранившиеся народные сказания в стихи. Эти сказания существовали в письменном виде, но на древнем книжном языке – «пахлевийском». Фирдоуси пишет свои стихи живым народным языком, придав ему высшую выразительность художественного слова.
      Грузинская письменность велась на древнем языке, давно потерявшем свою жизненность в народе, но сохранившемся как язык церковный. Наряду с ним возникла письменность для обслуживания нужд государства, служилый язык, более близкий к народному. Но народный грузинский язык не имел своей письменности, своего литературного выражения.
      Произведения, написанные на живом народном языке, появлялись в Грузии и до Руставели. Но только Шота постиг глубины грузинского языка и придал ему совершенство художественной чеканки. Никто не владел грузинским языком с такой виртуозностью, как Шота. Он в буквальном смысле слова создал литературный язык своего народа, как создал его Фирдоуси для Ирана и для Италии Данте. Здесь также считалось дурным тоном писать на «вульгарном» народном языке. Для «высоких материй» существовал латинский язык. Данте первый отказался от этой традиции и обратился к сокровищнице народной речи. Этому богатству он придал совершенную форму и вернул его своему народу в виде такого шедевра, как «Божественная Комедия».
      Мы видим, что три великих поэта средневековья имели не только общую судьбу. То, что было причиной их изгнания и скитаний – близость к народу и его интересам—открыло им доступ к бесценному кладу народного гения, который был сокрыт от ваора целых поколений. Они вдохнули жизнь в этот клад и сделали его достоянием не только своего народа, но и предметом восторга всех культурных стран.
      Связь с эпохой, с судьбами своего народа с особенной силой проявлялась у Фирдоуси, Руставели и Данте в художественном отражении окружающей действительности.
      Фирдоуси имел перед собой эпос целого народа и даже народов, где событиям был придан неправдоподобный преувеличенный характер, а отдельные лица получили изображение в таких сказочных, мифических и даже анекдотических формах, что совершенно выпадали из действительности.
      В своей бессмертной эпопее Фирдоуси очеловечил богатырей, сделав их реальными, художественно впечатляемыми. Он достиг того, что его герои являются живыми людьми, творящими дела, не только понятные для всех, но и нужные, такие, к совершению которых каждый должен стремиться, защищая свою родную землю. И все же нельзя забывать, что Фирдоуси мог использовать уже созданный рядом поколений эпос, который его гению оставалось оживить и претворить в вечные образы.
      Над Данте тяготело иное наследие. Он творил более свободно, но духовная культура древнего Рима, и в особенности средних веков с их схоластикой и мистицизмом, наложила свой глубокий отпечаток на творчество Данте. От латыни он освободился быстро, взяв все лучшее из классического наследия, но влияния средних веков он преодолеть не смог. В основу своей «Комедии» он кладет религиозно-нравственные воззрения, господствовавшие в средние века. Он строит схему из символических чисел, исходя из троицы, создает аллегории для выражения господствующих этических норм, а своих героев и описываемую обстановку превращает в носителей отвлеченных понятий. Беатриче – это богословие, вера, Вергилий – разум, лев – властолюбие, дремучий лес – жизнь и т. д.
      Самое деление «Комедии» на три части – ад, чистилище и рай – заимствованная из средневековых представлений схема, которая до Данте бралась многими писателями в назидание современникам за их греховную жизнь.
      Руставели в своем творчестве самобытен. Он не связан, как Фирдоуси, рамками созданной до него народной эпопеи или, как Данте, построенной им самим сложной и, может быть, самой по себе красивой оправой.
      Фирдоуси и Данте вкладывают в свои произведения плоды своих наблюдений и мудрость прожитой жизни; Фирдоуси приступил к своему труду уже в старости, а Данте начал свою «Комедию» в зрелые годы. Руставели молод. В своем произведении он не дает синтеза прожитой жизни и вынесенного опыта, Он писал свою поэму в пылу политической борьбы, тогда как Фирдоуси и Данте отдают своим произведениям долгие годы своей жизни, стоя выше ее временных преходящих интересов.
      Руставели живет реальной жизнью и из этого богатейшего источника черпает свои образы. Это – не отложившиеся пласты, как у Фирдоуси или Данте. Это – подлинная жизнь, это живые люди и волнующие их события.
      Фирдоуси слагает свою поэму исконно-иранским эпическим размером, двустишиями. Данте терцинами – трехстишиями. Руставели избирает самую трудную форму. Его четверостишие имеет одну и ту же рифму. Но ему и этого мало. В своих стихах он дает еще и внутреннюю рифму.
      Он не поучает и не морализирует. Он молод и смел, и он хочет вести за собой, а не следовать за другими. Ему надо превознести одних и низвести других, чтобы доставить торжество своим друзьям. Он делает это с такой силой, что если бы перед ним стояла только эта задача и он отдался бы описанию только психологии своих героев, это одно вознесло бы его поэму на высоту шедевров мировой поэзии.
      Но Руставели не ограничивается этим. Его любимые герои – не просто его друзья. Они – носители определенной государственной идеи, он видит в них силу, которая должна возвеличить его народ и его страну, и он отдает своим героям всю свою любовь и весь свой гений. Он не просто творит свою поэму, отдаваясь влечению своего таланта, – он служит своему народу в наиболее ответственный и в то же время наиболее величественный момент его истории. Он берет огромный кусок жизни своей страны и облекает его в художественную форму такого мастерства, такой простоты и выразительности, что созданные им образы пережили века и продолжают блистать как высокий образец мировой поэзии.
      Давая в своей поэме национальный по содержанию сюжет, излагая те события, деятельным участником которых он был, Руставели в приемах своего творчества, в форме осуществления своего замысла вышел за национальные пределы и облек свою поэму в мировую оправу, развертывая действия ее в Аравии, Индии, Византии и других странах.
      Здесь не только маскировка острых политических событий, изображенных в поэме, здесь свободный, творческий полет гения, рвущего национальные рамки и в своем вымысле сливающего судьбы своей родины с судьбами окружающего ее мира. Это делает поэму Руставели мировым произведением в прямом, подлинном смысле этого слова.
      Руставели так же, как и Фирдоуси и Данте, реалист в мельчайших деталях своих описаний и характеристик. Его герои не только живые люди, но и понятные во всех своих переживаниях, и эти переживания, такие как будто индивидуальные, в то же время общечеловечны.
      Но реализм требует прежде всего художественной меры, нельзя ни чрезмерно углубляться в мелочи, ни слишком уходит в отвлеченность. Этой мерой в совершенстве владел Руставели, как владел ею Фирдоуси, и в особенности Данте, который при всей схематичности архитектоники своей «Комедии» с поразительным мастерством дал живые художественные образы своих героев.
      Как ни гениальны были «Шах-Наме» Фирдоуси и «Божественная Комедия» Данте, их истинное значение стало ясным не современникам, а потомкам. Прошло немало времени, пока Флоренция стала претендовать на прах своего великого соотечественника, а Фирдоуси был перенесен в родной Тус.
      Иная судьба выпала на долю «Вепхис ткаосани». Ее появление сопровождалось таким ошеломляющим успехом, она сделалась таким острым оружием в происходившей политической борьбе, что Руставели сразу стал мишенью для всех, против которых была направлена его поэма.
      Эти силы, как при нем, так и еще много столетий спустя, имели власть и влияние в Грузии, и потому борьба вокруг Руставели и его поэмы не прекращалась. Герои «Вепхис ткаосани» давно сошли с исторической арены, но вокруг них и самой поэмы кипела не менее напряженная борьба, чем при их жизни.
      Царица Тамара в решительные моменты уступала реакционным силам, не останавливаясь даже перед большими личными жертвами, как это было при ее замужестве с Юрием, в вопросе о Руставели и др. Поэтому после смерти Тамары для реакционных кругов, где руководящую роль играли высшие представители церкви, оказалось более выгодным канонизировать дела и жизнь Тамары и провозгласить ее святою. Однако разоблачения, нашедшие место в поэме Руставели, мало вяжутся с обликом Тамары-святой. Неудивительно, если «Вепхис ткаосани» осталась в центре той огромной и напряженной политической борьбы, которая не прекращалась даже со смертью автора и действующих лиц.
      Борьба эта обострялась еще тем, что Руставели затронул проблему власти – должна ли быть Грузия об'единенной в единое государственное целое, или же ее развитие лучше обеспечивается при феодальной раздробленности и самостоятельности отдельных областей? Руставели решил этот вопрос в пользу единой власти. Но центробежные силы в государстве продолжали существовать, и для них поэма была непреодолимым препятствием на пути достижения своих целей. Поэтому понятной делается жестокая ненависть к этой поэме церковно-дворянских кругов феодальной Грузии. Это они подвергали сожжению «Вепхис ткаосани», и надо думать, что жертвой мести стал и подлинник поэмы, написанный рукой Руставели.

      Ани. Старая столица Армении. В начале X в. здесь обосновались армянские Багратиды, и город стал быстро застраиваться. В XI в. Ани подвергались нашествиям персов и турок и затем при Тамаре были заняты грузинами. Правителем Ани был назначен Захарий Мхаргрдзеладзе, от которого пошла династия Захаридов, царствовавшая здесь до XIV в. Развалины Ани изучены академиком Н. Марром и дают картину некогда цветущего города с грандиозными зданиями и водопроводом.
      А т е н и. Крепость в Атенском ущелье в 6 км от Гори. Некогда играла большую роль в экономической и политической жизни страны.
      Багратиды. Грузинская и армянская династия, ведущая, свое происхождение от иудейского царя Давида. В Армении Багратиды потеряли власть в XI в., в Грузии царствовали с VI по XIX!В.
      Давид Сослан. Происходил от сына Георгия I, царевича Дмитрия, бежавшего после смерти отца на родину матери, в Осетию.
      Отец Давида Сослана, осетинский царь Джандерон, вторым браком был женат на Русудан, сестре Георгия III, воспитательнице Тамары. После смерти Джандерона Русудан вместе с пасынком Давидом переселилась к брату Георгию III.
      Ж и н в а н и. Местность в Арагвском ущелье в 8 км от Ананура. Здесь Тамара имела свой дворец. Отсюда шли дороги в горную область.
      Каджетская крепость. В Грузии известны две крепости с таким названием. Одна в верховьях р. Куры, называвшаяся Цуни или Цунда, другая близ Кобулет – Каджта-Цихе или Цихис-Дзири. Описывая в своей поэме Каджетскую крепость, Руставели, конечно, не имел в виду ни ту, ни другую. То обстоятельство, что они носят одновременно и другое название, указывает, что Каджетской крепостью их стали называть позднее, после появления в свет поэмы Руставели.
      Картлис Цховреба (Жизнь Грузии). Под таким наименованием известно собрание грузинских летописей; их характерная особенность – уклон в сторону обобщения событий и вытекающих из них нравственных и политических последствий вместо об'ективного и последовательного изложения самых событий. Черта эта в особенности сказалась при изложении царствования Тамары.
      Лори. Крепость в Сомхетии, бывшая центром восстания Демны. В XVII в. Шах-Аббасом была отдана Манташ-беку, от которого произошли позднейшие владельцы – Лорис-Меликовы.
      Монастырь св. Креста в Иерусалиме. Построен в начале XI в. грузинским монахом Прохоре на средства царя Баграта IV. Здесь имеется надпись: «Расписавшему сей (храм) Шоте, да простит бог (грехи). Аминь. Руставели». Это дает основание считать, что после от'езда из Грузии Руставели поселился здесь. Повидимому, здесь он и похоронен.
      Мхергрдзеладзе (Долгорукие). При Тамаре сильно выдвинулись, как ее военачальники, братья Захарий и Иване Мхаргрдзеладзе, отец которых, Саргис, также проявил себя крупным полководцем. Захарий завоевал Армению и был оставлен Тамарой ее правителем. Один из потомков Мхаргрдзеладзе получил от султана Аргута в 1287 году ярлык на дворянство, и от него пошел грузинский род Аргуташвили.
      Натжармагеви. Находится в 8 км от Гори, была летней резиденцией грузинских царей. Венчание Тамары, описанное в поэме Руставели, происходило в Натжармагеви. Теперь село Каралети.
      О р б е л и. Крупнейшие феодалы Грузии. Происходят от китайского выходца Джамбакура, фамилию же Орбели или Орбелиани носили по наименованию их родового владения Орбети (к юго-западу от Тбилиси, на реке Харам, в 6 км от Белого Ключа). Как до Тамары, так и после нее часто восставали против центральной государственной власти и были в постоянной вражде с грузинской царской фамилией.
      Осетия. Область, занимающая центральную часть южных склонов Кавказского хребта, населенная осетинами. Играла важную роль в истории Грузии, защищая Карталинию от нашествия горских племен.
      Р у с т а в и. Под таким названием известны местность в 12 км к востоку от Ахалциха и другая местность в 18 км от Тбилиси, вниз по Куре, где начинался большой оросительный канал. Совпадение наименований этих местностей с фамилией Руставели дало повод искать здесь место рождения Руставели.
      С а м ц х е. Важная в стратегическом отношении область, защищавшая Грузию от врагов, наступавших с юго-запада. С XIV в. область подпала под влияние турок и стала называться «Саатабаго» по имени атабегов, назначавшихся турками.
      С и г е л ь архиепископа Василия высечена на камне, вделанном в стену «Синего монастыря», находящегося в Тбилиси, в местности Вера.
      Сомхетия. Обширная и богатая область Грузии. В начале XVII в. Шах-Аббас опустошил Сомхетию и вывел в Иран почти все население, поселив здесь кочевое курдское племя Борчалу, откуда и пошло позднейшее наименование области Борчалинским уездом бывшей Тифлисской губернии.
      Т м о г в и. Крепость к югу от Ахалциха, в верховьях р. Куры. Крепость принадлежала феодальному роду Тмогвели, одним из представителей которых был Саргис Тмогвели, игравший крупную роль в древнегрузинской литературе.
      Трапезунд. Трапезундская область была важным пограничным пунктом в отношениях Грузии с Византией, а потом с Турцией. Поэтому Грузия всячески поддерживала стремление Трапезунда к самостоятельности и принимала меры к военной защите Грузии с этой стороны.

НА ГРУЗИНСКОМ ЯЗЫКЕ:

      «Вепхис ткаосани» в изданиях Вахтанга, Б россе. Ю. Абуладзе, С. Какабадзе, К. Чичинадзе и др. с вступительными статьями.
      С. К. К в а р и а н и. Шота Руставели и его поэма. Моамбе, 1903 г., №№ 7 и 8. Д. Ч у б и н о в. Грузинская хрестоматия. П. И н г о р к в а. Руствелиана.
      С. Какабадзе. Статьи в журнале «Саистобрио моамбе» за 1924 г.
      К. Кекелидзе. История грузинской литературы. Статьи в журнале «Мнатоби» за 1927 г. и 1931 г. Летописи «Картлис Цховреба».

НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ:

      Н. Map р. Вступительные и заключительные строфы «Витязя в барсовой шкуре» Шоты из Рустава.
      Н. М а р р. Грузинская поэма «Витязь в барсовой шкуре» Шоты из Рустава и новая культурно-историческая проблема.
      Н. М а р р. «Возникновение и расцвет древнегрузинской светской литературы».
      Н. Mapр. Древнегрузинские одописцы.
      М. Д ж а н а ш в и л и. Царица Тамара.
      Д. X а х а н о в. Очерки по истории грузинской словесности.
      Цагарели. Памятники грузинской старины в святой земле и на Синае.
      Д. Чубинов. О грузинской поэме «Вепхис ткаосани».
      Сборники материалов для описания местностей и племен Кавказа.
      В с. Миллер. Осетинские этюды.
      П а т к а н о в. О древней грузинской хронике.
      Баратаев. Нумизматические факты грузинского царства.

      Архитектура городища Дманиси эпохи Руставели.
      Из материалов археологической экспедиции юбилейной выставки «Шота Руставели».
 
      Орнамент одного из зданий в Дманиси.
 
      Крепость города Рустави.
 
      План крепости города Рустави.
 
      Общераспространенный портрет Тамары.
 
      Портрет Шоты Руставели.
      Исполнен художником Ираклием Тоидзе для юбилейного издания поэмы на грузинском языке.
 
      Автограф Руставели Ироническая надпись Руставели на сигели Чиабера: «Я, Шота и свое Жинванское имение вместе с этим утверждаю, как написано в этой записи».
 
      Шота Руставели преподносит свою поэму «Вепхис ткаосани» царице Тамаре (с картины М. Зичи).
 
      Миниатюра XV века – Шота Руставели.
 
      Миниатюра-портрет Шоты Руставели.
      Извлечена из грузинской рукописи XV века.
 
      Титульный лист первого печатного издания поэмы Шоты Руставели «Вепхис ткаосани».
      Тбилиси, 1712 год. Издана под редакцией Вахтанга VI.
 
      Оборотная сторона титульного листа «Вепхис ткаосани» с гербом грузинских Багратидов.
 
      Иллюстрация – «Тариель».
      Исполнена художником Ираклием Тоидзе для юбилейного издания поэмы на грузинском языке.
 
      Иллюстрация – «Рассказ Тариеля Автандилу при первой встрече».
      Исполнена художником Ираклием Тоидзе для юбилейного издания поэмы на грузинском языке.
 
      Миниатюра из грузинской рукописи XVII века поэмы Руставели – «Царь Ростеван во дворце».
 
      Миниатюра из грузинской рукописи XVII века поэмы Руставели – «Сцена из придворной жизни».
 
      Четвертая страница печатного издания поэмы Руставели «Вепхис ткаосани».
      Тбилиси. 1712 год. Издана под редакцией Вахтанга VI.
 
      Страница из рукописи поэмы Шоты Руставели «Вепхис ткаосани».
      Издание начала XVII века.
 
      Шота Руставели.
      Скульптура художника-орденоносца Я. И. Николадзе.
 
      Переплет издания Картвелишвили поэмы Шоты Руставели «Вепхис ткаосани», 1888 год.
 
      Руставели в монастыре Св. Креста Портрет работы художника Н.Тархнишвили.
 
      Бюст Шоты Руставели (гипс).
      Работа орденоносца-профессора Я. И. Николадзе.
 
      Эскиз памятника Шоте Руставели.
      Работа скульптора К. М. Мерабишвили, удостоенная первой премии на Всесоюзном конкурсе эскизов памятника великому грузинскому поэту.
 
      Проект статуи Шоте Руставели высотой до 5 метров. Будет высечена из белого мрамора.