– Мы не знаем всего, – пожал плечами Змей, – Может быть, в первоначальный план смерть Эбельрихта не входила. Я склонен думать, что они не собирались ничего предпринимать до свадьбы или вовсе хотели обойтись без крови. Но к чему гадать: случилось то, что случилось. И если вы, господа, не против, – Эрссер обвел взглядом присутствующих, – то я бы совершил небольшую конную вылазку: не дело позволять врагу свободно окапываться у нас под самым носом.

Капитан молча кивнул, и Змей быстрее ветра сбежал со стены. Во дворе крепости рядом со своими лошадьми переминались конники.

– Есть добровольцы пощипать урфийцев? – крикнул он, взлетая в седло своего белоснежного скакуна. Тот заплясал и поднялся на дыбы. Дюжина всадников последовала его примеру, потрясая пиками. – За мной! – Белый конь Белого рыцаря, высекая искры из мостовой, понесся к Южным воротам, за ним ринулись первые добровольцы, после небольшого замешательства к ним присоединились оставшиеся воины.

Рамсей разжал железную хватку и наконец отпустил молоденького капитана всадников, который и явился причиной этой короткой заминки. На щеках и подбородке у того остался краснеть четкий отпечаток ладони старшего товарища. Оскорбленный юноша дернул было из ножен свой меч, но тяжелая пятерня Рамсея тут же легла ему на руку и заставила оружие вернуться на место.

– Не мешай людям делать свое дело! – негромко, но очень убедительно произнес старик, и капитану почему-то расхотелось спорить.

Стража на воротах не сплоховала, и Эрссер во главе конного отряда, не притормаживая, вылетел за городские стены. Урфийский воевода не был новичком в военном деле, он предусмотрел возможность неприятельской вылазки, но очень уж стремительным оказался рейд вранской конницы. Сотня пронеслась сквозь недостроенные рогатки, пустив копья в не успевших построиться в линию пехотинцев. Пройдя лагерь насквозь, Эррсер по плавной дуге развернул своих воинов и повел их навстречу выехавшему (с небольшим опозданием) из старого лагеря конному отряду урфийцев.

– В бой не втягиваться! – оборачиваясь и перекрывая свист ветра, прокричал он. – Щиты за спину!

Его отряд, почти достигнув неприятеля, совершил резкий маневр и на предельной скорости понесся в сторону городских ворот.

Наблюдавший со стены Эрссер разгадал замысел друга.

– Арбалетчики, к бою! – гаркнул он, и дисциплинированные вранские солдаты шагнули к бойницам.

Увлеченные погоней, урфийцы не заметили, как пересекли невидимую черту, став доступными для прицельного залпа из арбалетов. Более трети их отряда полегло под стеной города, остальные поспешно вернулись в лагерь. Тяжелые, сплошь окованные железом, Южные ворота закрылись за спиной добровольцев. Эрссер совершил немыслимый пируэт, соскакивая с коня, и под одобрительно-восхищенные выкрики своих новых соратников взбежал на стену.

– Хотелось бы чуть меньше показухи, – спокойно заметил Эйнар, – и предупреждай о своих планах. – Он постарался, чтобы эту часть фразы слышал только Змей. – Я ведь мог не догадаться или отлучиться со стены!

– Так точно! – Эрссер опять отсалютовал командиру и подчеркнуто скромно отступил за его левое плечо. Они еще некоторое время наблюдали за неприятелем, спешно приводившим свой лагерь в порядок под прикрытием выстроившихся перед земляным валом пехотинцев со щитами. Когда стало ясно, что сегодня противник на штурм не пойдет, Эйнар решил вернуться в цитадель.

Вопрос с военным советом все еще не был решен, хотя армия и перешла спонтанно под управление пришлого капитана. На стене для руководства обороной города остались Белый рыцарь и два вранских капитана, проникшиеся к нему уважением за удачную дневную пылазку. Так что можно было не опасаться внезапного прорыва, к тому же Змей обещал, если что – свистнуть.

Слуга на входе сообщил, что Совет все еще не расходился. И Эйнар кинул взгляд на окна Малого зала, где тот должен был заседать, и стал подниматься на второй этаж. В последний момент он, повинуясь смутному наитию, свернул к спальне подруг. Обе девушки оказались там. Бинош с явным облегчением кинулась ему на шею, вновь не состоявшаяся невеста, теперь уже правителя Врана, осталась апатично сидеть на постели, на лице ее читалась печальная покорность. Воин осторожно отстранил Бинош (сразу переменившуюся в лице) и подошел к кровати. Мирра наконец подняла на него глаза и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла кривоватой и испуганной, похмелье после драконьей крови продолжало сказываться.

– Мирра, – Эйнар постарался удержать ее внимание, – мне необходима твоя помощь!

Взгляд девушки испуганно метнулся. Она не представляла себе, какая помощь может от нее потребоваться, но любые действия заранее ее пугали.

– Мне нужно, чтобы ты немного поколдовала! – Та отрицательно замотала головой. – Ну же! – Капитан довольно сильно встряхнул ее за плечи. – Сейчас не время раскисать, мы все, весь город в опасности!

– Я ничего не могу сделать! – жалобно забормотала Мирра. – Мои чары не действуют, ничего не получится.

Эйнар перестал трясти ее и повернулся к Бинош. Та почему-то изображала женщину, оскорбленную в лучших чувствах, но у капитана не было времени разбираться с женскими причудами.

– Быстро! – приказал он. – У меня в комнате под кроватью деревянный футляр, с бутылью – тащи сюда!

Бинош, обиженно поджав губы, вышла из комнаты, но хвала Творцу, она была все же разумной девушкой и довольно быстро вернулась, волоча за собой обернутый ящик. Эйнар, пытавшийся втолковать Мирре, что, если она не возьмет себя в руки, всех их ждет бесславная (а возможно, и мучительная) кончина, прервался и, достав бутыль, наполнил большую серебряную чашу.

– Пей! – Эйнар поднес чашу к самым Мирриным губам. Терпкий запах ударил в ноздри, но, как и наутро после самой обыкновенной попойки, сделать хотя бы один глоток казалось просто невозможным.

– Пей! – В голосе прозвучало что-то такое, что девушка не решилась его ослушаться. Дрожащими пальцами она обхватила чашу и сделала несколько маленьких глотков. Дальше пошло легче. Гораздо быстрее, чем того можно было ожидать, чаша опустела, и ее тут же наполнили снова. Теперь Мирру не надо было уговаривать.

Бинош и Эйнар с удивлением созерцали, как на лбу у Мирры проявляется странный светящийся орнамент.

– Довольно! – Бывший аптекарь выхватил у Мирры чашу и аккуратно слил остатки в бутыль, тщательно завинтив крышку. – Ты как?

Мирра хищно улыбнулась, и Бинош, впервые наблюдавшая подобную трансформацию подруги, даже отшатнулась.

– Кого нужно заколдовать? – вкрадчиво спросила пробудившаяся драконница.

– Для начала поработаем с членами Совета. Мне нужно, чтобы они немедленно одобрили мои действия по обороне города и позволили распоряжаться армией и дальше!

– Сделано! – Мирра щелкнула пальцами. Но недоверчивый Эйнар настоял, чтобы она прочитала подобранное им заклинание из магической книги. Когда все было исполнено в соответствии с колдовским ритуалом, капитан оправил кольчугу и перевязь с мечом и наконец направился в зал Совета.

– Присмотри за ней! – шепнул он, уходя, Бинош. – И не позволяй ей пока появляться на людях с ЭТИМ, – Эйнар выразительно помахал у себя перед лбом. Бинни кивнула с лицом столь скорбным, словно недавно понесла тяжелую утрату. Отчасти Эйнар догадывался о причине ее печали, и ему даже стало немного стыдно, что он так пренебрежительно обходится с бедной девушкой, поэтому, шагнув за порог комнаты, он потянул Бинош за собой и нежно поцеловал ее в губы. – Все будет хорошо! – шепнул он и, не оборачиваясь, ушел по коридору. Счастливица прижала ладонь к губам, сдерживая внезапно подступившие к глазам слезы, но это уже были слезы надежды, а не отчаяния, ведь ее возлюбленный только что дал понять, что и она ему не безразлична.

Новоиспеченный командующий вранской армией щеголял пурпурным маршальским плащом. Однако менять доспехи и вооружение Эйнар категорически отказался, поэтому на нем была все та же черная наемническая кольчуга и проверенный арканский меч.

Утром того дня, когда вранский военный (он же городской) Совет объявил, что доверяет управление гарнизоном и городским ополчением Эйнару Арканскому (прозвище состряпали тут же, чтобы имя звучало солиднее), стало ясно, почему урфийцы до сих пор не штурмовали город. К неприятельской армии прибыло подкрепление, и еще какое – по численности не уступавшее уже осадившему Вран войску. Эйнар в сердцах разбил латной перчаткой окно у себя в комнате: вот уж действительно, сам напросился на должность!

После захода солнца он долго наблюдал со стены за загорающимися один за другим кострами в неприятельском лагере. Шансы удержать город падали с каждым новым огоньком.

Зато у Мирры вновь было хорошее настроение. Вязкая апатия, связывающая ее накануне, исчезла. Правда, и особой эйфории она тоже не испытывала, но эта новая, спокойная уверенность в собственных силах приятно согревала. Около полуночи к ней заглянул Эйнар. Взбодренная двумя чашками драконьей крови Мирра еще не ложилась.

– Нам предстоит много потрудиться, – сообщил он, выкладывая на стол всю их магическую библиотеку. – Попробуй оценить реально, какие из полезных заклинаний тебе по силам.

Вдвоем они просмотрели книги, заложив закладками с десяток всевозможных рецептов: лучше всего Мирре удавались иллюзии и не требующие больших затрат погодные заклинания, на них и решили сосредоточиться.

К утру общий план «магической военной кампании» был готов.

С рассветом Эйнар вывел к воротам почти всю армию. В стане урфийцев тоже было заметно оживление – войска готовились к штурму. Новый командующий не знал, радоваться ли собственной интуиции – вчера на Совете он объявил, что по его мнению противник не станет осаждать город, а ударит, как только подкрепление немного отдохнет от марша.

И вот наступило утро… Эрссер (накануне произведенный им в капитаны кавалерии) стоит рядом, подставляя лицо прохладному утреннему ветерку, на губах – мечтательная улыбка. Командующий хмуро покосился на Змея. Со вчерашнего дня ему мучительно хотелось задать вопрос, не нарушило ли появление подкрепления у неприятеля то самое Равновесие, за которое так ратовал его белоголовый друг. Улыбка Эрссера стала еще шире.

– Чудесное утро! – сообщил он. – И численное преимущество противника всего примерно два к одному. Маршалы древности выигрывали и при куда менее выгодном раскладе.

– Я не маршал древности, – проворчал арканский воин, поняв, что чудес ждать не стоит.

– К тому же неприятель будет действовать только обычной силой, так что здесь у нас преимущество.

– Откуда ты знаешь? – заинтересовался Эйнар (он сильно опасался, что во вражеских рядах окажется сильный колдун).

– Предчувствие… – Змей, снова подставил лицо меняющемуся ветру, но уже через секунду оно внезапно утратило выражение мечтательности. – Ну что, командир, – негромко проговорил он, – неприятель вот-вот закончит построение, пора и нам выводить полки в поле!

Накануне, на Малом военном совете, куда вошли только Эйнар, командиры подразделений да еще казначей, нa время превратившийся в военного интенданта, было решено не допустить окружения города численно превосходящими войсками противника. Укрепившийся на стенах гарнизон мог успешно отражать атаки, но это автоматически переводило военные действия в стадию осады, а запасы продовольствия в неподготовленном городе стремительно таяли. Поэтому судьба Врана должна была решиться в генеральном сражении, которое Эйнар рассчитывал дать урфийцам на холмистой равнине, примыкавшей к городу с юго-запада. На том же Совете новый главнокомандующий представил своим соратникам Мирру как их «секретное оружие».

По сигналу командующего тяжелые Южные ворота медленно распахнулись, и по утоптанной дороге в поле ровными шеренгами двинулась вранская дружина. Вслед им Мирра, стоя на стене, прочла короткое заклинание, заканчивающееся гортанной фразой на Священном языке.

Урфийский воевода был слегка удивлен тем, что противник решился принять открытую битву. Он заранее разделил войско на три колонны, каждая из которых должна была штурмовать свой, строго определенный участок стены. Туда же с вечера были нацелены подвезенные пополнением боевые баллисты. Впрочем, он не собирался отказываться от первоначального замысла, решив, что, быстро смяв ряды неприятеля, его армия легко преодолеет городскую стену (благо большинство ее защитников поляжет в поле). Удивление стало неприятным, когда число промаршировавших за ворота полков значительно превысило предполагаемую численность вражеской армии. Но удивляться, откуда у города взялось столько защитников, у урфийского генерала времени уже не осталось. Едва последняя шеренга покинула город, как войска тут же начали перестраиваться для атаки и быстрым маршем двинулись к их линии.

Генерал отдал приказ арбалетчикам выдвинуться вперед и быть готовыми к залпу, едва противоборствующие стороны сойдутся на расстояние выстрела.

Мирра на башне продолжала бормотать заклинания, временами сверяясь с магической книгой. Узор на ее лбу полыхал, отпугивая любопытствующих воинов, оставшихся на стенах. Только Бинош продолжала спокойно стоять рядом, даже когда вокруг подруги начал на глазах уплотняться туман, образуя некое подобие драконьего хвоста и гребня. Эйнар покинул город с последним отрядом, на стене с Миррой остались лишь Старый Рамсей и Эрссер, чей конный отряд планировалось ввести в дело позже. Змей следил, как первые вранские фаланги ускорили шаг, сомкнув щиты и растягиваясь в сплошную линию. Неприятель выдвинул вперед арбалетчиков, которые по неслышному отсюда сигналу дружно выпустили в сторону наступающих тучу стрел. Однако полки продолжали размеренно двигаться, и ни один воин не упал, пронзенный арбалетным болтом. Эрссер дотронулся до плеча Мирры: «Сейчас!» – шепнул он. Ведьма поспешно произнесла новое заклинание, скормив ветру горсть золы пополам с песком и солью. Шесть пыльных столбов завертелись за передовыми вранскими фалангами, отсекая их от остальной армии. Первые шеренги воинов перешли на бег, приготовив копья. Новый залп урфийских арбалетчиков не принес никаких результатов – часть стрел поглотила пыльная стена, двигавшаяся за передовыми отрядами наступающих, словно привязанная, остальные вроде бы попали в цель, но явно не причинили особого ущерба. Урфийские полки перестроились, втянув назад арбалетчиков и выставив вперед тяжелых пехотинцев. Строй атакующих стремительно приближался, и противник двинулся им навстречу. За секунду перед тем, как две армии должны были столкнуться, урфийская пехота метнула тяжелые копья, затем бойцы сдвинули щиты и приготовились к рукопашной. Однако бегущие прямо на них с воинственным кличем вранцы вдруг стали растворяться в воздухе в миллиметре от выставленных клинков, и не успела урфийская пехота проморгаться, глядя на атакующих их призраков, как в глаза им ударила воздушная волна. Набравшие силу вихри крутились теперь прямо посреди войска, вздымая сухую землю, забивая глаза и нос странной смесью песка, золы, мелких камней. И почти сразу вслед за этим на флангах урфийцев атаковали реальные вранские воины.

Эйнар врубился в неприятельский строй, не по-рыцарски воспользовавшись тем, что подвернувшийся ему солдат трет засыпанные землей глаза. Его меч прошел над несвоевременно опущенным прямоугольным щитом и врезался в незащищенный участок шеи между шлемом и доспехом. Одновременно он принял на собственный щит удар урфийского воина слева. Меч проскрежетал по обитому бронзой щиту и отклонился в сторону. Сосед Эйнара по фаланге сделал выпад и поразил открывшегося врага в бок. Командующий продвинул щит вперед, потеснив линию защитников. Вслед за ним шаг сделала и вся фаланга.

– Держать строй! —на всякий случай выкрикнул Эйнар и нанес следующий удар.

Позади линии вранских пехотинцев кружили пращники, выбирая себе цели среди вражеского войска. Арбалетчики стреляли без особого прицеливания, с навесом. Шаг за шагом отряды вгрызались в урфийские ряды.

Как мудрый полководец, Руфус наблюдал за битвой со стороны. Ставка его разместилась на небольшом холме, господствующем на этом участке местности. Несмотря на то что невесть откуда взявшиеся вихри затрудняли обзор, генерал ясно разглядел, как левый фланг его войска опасно прогнулся под напором вранской дружины.

На этот случай пехоту слева должна была прикрыть конница. Руфус кивнул гонцу, и тот помчался передать его приказ конным сотням.

Урфийская конница, обогнув сражающихся, узкой колонной выехала в поле для разворота и перестроения. Генерал дал задание ударить врагу в тыл. Перестроение совершалось далеко от бастионов города, конный строй развернулся в лаву и, набирая скорость, двинулся на втянутые в схватку отряды защитников города. Эрссер оглушительно выкрикнул команду, и на стене шесть больших катапульт одновременно метнули навстречу коннице бочки со смолой. Ударившись о землю, они раскололись, вспыхивая дымным пламенем, но особого вреда проносящимся мимо лошадям или их всадникам не причинили. Руфус на холме позволил себе улыбнуться жалкой попытке использовать против его конницы метательные машины. Однако он даже не успел додумать до конца эту мысль.

– Тир зама, тир аэнае! – На стене Мирра воздела руки к солнцу.

Перед мчащейся конной лавиной выросла стена огня. Вырвавшиеся вперед лошади отчаянно заржали, становясь на дыбы и отворачивая шеи от бьющего прямо из земли пламени. А его языки уже лизали копыта. Огонь был магическим, в поле, в общем-то, нечему было гореть, – но обжигал немногим хуже, чем настоящий. Обезумевшие животные заметались по полю. Несколько не слишком опытных наездников, не удержавшись в седлах, покатились им под копыта.

По красным сполохам сзади Эйнар догадался, что урфийский генерал (как и предполагалось) ввел в сражение для защиты флангов конницу. Он отдал команду, и задние ряды его фаланги развернулись, образуя новую линию обороны. Что ж, он знал, что, скорее всего, придется биться в окружении. Бойцы новой линии выставили вперед копья, уперев их в землю. Когда из стены пламени возникли первые кавалеристы, второй ряд довольно стройно метнул приготовленное оружие. Эйнар отметил, что копий осталось не так и много, правда, и атаковавшие их конники оказались, против ожидания, не слишком многочисленны. Мирра видела, как урфийцы пытаются успокоить взбесившихся от запаха дыма и обжигающего волшебного пламени животных. Лавина распалась, однако вскоре (и сверху это было хорошо видно) и кони, и всадники начали приходить в себя и готовиться к новой атаке. Эрссер оставил стену и бросился к Северным воротам, где его ждал собственный конный отряд. Пора было прийти на помощь вранской пехоте. Мирра прикусила губу: Эйнар запретил ей заниматься самодеятельностью, но искушение было так велико, к тому же неприятельская конница физически почти не понесла ущерба… Она подбежала к разложенному на западном бастионе сигнальному костру (дымный сигнал должен был оповестить город, если бы возникла опасность прорыва), голой ладонью зачерпнула с края горсть углей и тут же принялась растирать их в кулаке, повторяя слова заклинания, вызвавшего вихри. Волшебный огонь, стлавшийся по земле, стал концентрироваться в крутящиеся столбы. Вот они вобрали в себя смолу и дым из заброшенных катапультами бочек и начали выписывать замысловатые фигуры до полю. Этот новый огонь был больше похож на настоящий, он гудел в воздушных воронках, словно в печных трубах, и плевал искрами. Только-только пришедшие в себя лошади снова понесли, огненные вихри заскользили за ними. Засмотревшись на эту погоню, Мирра чуть не пропустила очередной сигнал. Бинош вовремя окликнула ее, указав на дымное облачко, выпорхнувшее в небо в районе северного бастиона. Это значило, что пора выводить в поле свою конницу. Мирра стряхнула с руки золу, раскаленные угли не причинили ей вреда, но ее это даже не удивило. Она вернулась к разложенным на стене книгам и принялась за новое заклятие.

Со стороны Северных ворот в поле выехала вранская конница. Она далеко обогнула пылающий участок и нацелилась ударить по врагу справа. Часть вражеской кавалерии (те, кого обошли огненные вихри) тут же бросилась их преследовать. Урфийская пехота на правом фланге повторила недавний прием вранцев, выставив вперед упертые в землю пяткой копья. Всадники, преследовавшие конницу, стали сдерживать своих коней, предвидя неминуемую свалку, которая всегда образуется, когда первая волна конницы врезается в ощетинившиеся копьями ряды. И поступили мудро, хотя произошло и не совсем то, чего они ожидали. Вранская конница напоролась на копья и… Нет, эти призраки не растворились в воздухе, едва достигнув вражеских рядов, иллюзорные конники пронеслись сквозь строй, оставляя неприятный влажный осадок на коже, щитах, кольчугах, потом совершили разворот прямо посреди вражеского войска и помчались обратно. Урфийцы брезгливо протирали лица, но кроме этого мелкого неудобства вранская конница пока никакого ущерба им не нанесла. Руфус с холма видел, как призрачное воинство доскакало до северной стены, развернулось и снова ринулось в атаку на правый фланг. Исходя из недавнего опыта, можно было предположить, что теперь на урфийцев набросятся реальные всадники, однако Руфус готов был поручиться, что не заметил, чтобы в ряды иллюзорного войска вливались новые конные сотни. Все же генерал не желал рисковать, он приказал воинам правого фланга приготовиться к встрече с кавалеристами из плоти и крови. Он ошибся, конные призраки вновь пролетели сквозь строй, не причинив никому вреда. Эрссер со своим отрядом ударил в многострадальный левый фланг чужой армии. Под прикрытием магического огня его всадники незамеченными добрались почти до самых вражеских фаланг.

– Вперед! – заорал Эйнар, едва заметил вынырнувшего из-за огненной стены белого коня. Они ударили разом, конница смяла первую линию неприятельской фаланги и отбросила ее на мечи отряда пехотинцев. Воины левого фланга не выдержали и побежали.

Эрссер прорубался к холму, где, судя по воткнутым в землю флагам, размещался урфийский штаб. Его конь, покрытый попоной из непробиваемой драконьей шкуры, разрезал вражеский строй так же, как меч его хозяина урфийские доспехи. Снеся голову очередному врагу, Змей подумал, что предпочел бы биться в пешем строю: у всадника не всегда преимущество, особенно в центре вражеской фаланги. Но ему запала в голову идея пленить урфийского генерала, а значит, требовалась лошадь для его транспортировки. Эрссер отбил выпад мечом справа и рукоятью ударил нападавшего по шлему. Шлем вдавился в плечи, оглушенный урфиец упал. Рыцарь прикинул расстояние до холма, потом оглянулся на свой отряд, расширявший прорубленный им коридор. Сил (и людей) с равным успехом могло и хватить, и не хватить для прорыва к генеральской ставке, а Эйнар просил не рисковать. Эрссер удрученно вздохнул и чуть развернул коня. Генералу придется подождать.

Битва шла пятый час. Несмотря на то что левый фланг урфийской армии был смят и почти все наемное подкрепление бежало, оставшихся солдат было еще предостаточно, чтобы истребить вранскую дружину. Теперь Мирра металась по стене. Все, что они спланировали с Эйнаром, и даже чуточку больше она выполнила. Чем еще можно было помочь войску, ни она, ни Бинош придумать не могли. Напрасно девушки судорожно листали магические книги. Потом к ним подошел мрачный Рамсей.

– Я собираюсь вывести в поле последний резерв: снять со стен солдат и ополченцев, – негромко сообщил он, – постарайтесь сделать так, чтобы мне не помешали! – Старый капитан глазами указал на интенданта-казначея, наблюдавшего за битвой с бастиона. Мирра кивнула.

Рамсей поспешно собирал воинов, выстраивая их у готовых открыться ворот. Видя, как стремительно пустеют стены (Рамсей велел оставить только по десятку лучников на бастионах), казначей с возмущенным возгласом бросился к ведущей с бастиона лестнице, но на одном из ее поворотов столкнулся со странно настроенной ведьмой.

– Милорд! – затрепетала ресницами она и нежно положила руки на грудь канцлеру. Несмотря на пьянящий запах, исходящий от девушки, и на недвусмысленно томный голос, канцлер собирался сначала разобраться с тем, что творится на стенах.

– Леди, сейчас не время! – решительно заявил он и попытался пройти мимо, но оттолкнуть Мирру оказалось не так-то просто. Ее упертые в его грудь ручки обладали недюжинной силой.

– Почему же не время! – Голос звучал немного обиженно, но все так же зовуще. – Другого раза у нас с вами может и не быть! – Странная сила отбросила канцлера и прижала к стене. Он не успел ни возмутиться, ни воспротивиться, как девичье лицо оказалось совсем рядом. – Всего один поцелуй! – промурлыкала девушка. Канцлер только открыл рот, чтобы ответить, но оказалось, что он уже целует ведьму, более того, руки его сами собой обвились вокруг ее талии. Поцелуй длился долго, очень долго, собственно, канцлер так и не мог вспомнить как он закончился, ибо где-то в процессе он уснул.

Мирра так и оставила спящего канцлера лежать на лестнице. По дороге на стену она тщательно отерла платком губы. В поле как раз выходил последний вранский резерв.

Брошенное Рамсеем в бой ополчение решило исход битвы и спасло Вран. Остатки урфийского войска (всего два из шести полков) спешным маршем отступали к своей границе. Эрссер, передохнув лишь ночь и пополнив свой поредевший отряд, отправился «провожать» их.

Спустя двенадцать дней они вернулись целые и невредимые. Генерал больше не решился вступить в открытое сражение. Его арьергард огрызался на мелкие атаки конников, но урфийцы даже не пытались захватить или войти в попадавшиеся на пути деревни. Дальше границы Змей преследовать Руфуса не стал, его воинам и так требовался основательный отдых. Оповестив пограничные заставы, он вернулся во Вран. В городе начались длительные похороны и праздники. Оплакивали погибших воинов. Хоронили князя Эбельрихта, труп его нашли в оставленном врагами лагере. Праздновали свою победу. Апогеем торжеств на седьмой день стало избрание нового вранского правителя, им стал… главнокомандующий армии, принесший ей победу на поле битвы, – Эйнар Арканский.