Глава 1

Она проснулась на чердаке, самом сухом месте во всем доме. К тому же только здесь имелся маленький закрытый очаг, сложенный из дикого камня, гладко обкатанного рекой. Во всем остальном доме огонь был только на кухне, да и там использовался сугубо для готовки, а вовсе не для обогрева. Но Мирра была по здешним меркам существом странным, если не сказать ненормальным, потому что, в отличие от других жителей деревни, влажной сырости спален, расположенных, как и во всяком приличном доме, на первом этаже, предпочитала рассохшиеся доски чердака и такой опасный, даже в своей каменной темнице, живой огонь. Старая Ракита – Миррина бабушка такими закидонами не страдала. Она, как и все порядочные люди, спала внизу, и ложе ее стояло изголовьем к роднику, бьющему прямо из каменной стены дома и наполняющему (прежде чем нырнуть в каменную трубу, ведущую под полом) неглубокий полукруглый бассейн.

Солнце пробилось сквозь маленькое окно под крышей, высветило тонкие щели в углу, где черепичный настил разошелся после недавней бури. Деревянные стропила, поддерживающие крышу, тоже были все в трещинах от времени. Мирре подумалось, вряд ли их дому грозит скорый ремонт. Жили они с бабкой вдвоем, две женщины, и если Старой Раките уже поздновато было думать о новом замужестве, то и Мирре, хоть и была она в самом том возрасте, рассчитывать на замужество тоже не приходилось. Ее «нездоровую» тягу к теплу и сухости еще как-то можно было объяснить, но уж врожденную глухоту так просто не скроешь. Возможно, будь Молодая Ракита писаной красавицей, мужчины и не стали бы придавать особого значения ее странностям. Но она была девушкой внешне самой обыкновенной: бледная кожа, невыразительного цвета волосы, полная грудь и невысокий рост… Одним словом, популярностью у мужской части населения Ледо Мирра не пользовалась, а значит, и рассчитывать на мужские руки в хозяйстве не приходилось.

Она еще немного полежала в кровати, глядя на тонкую игру пыли в солнечном квадрате окна, потом, вздохнув, поднялась с постели. Пора было заняться работой, а то так и осень пройдет, а крыша все стоит нечиненая. Не надевая платья, девушка спустилась на первый этаж, чтобы принять ванну. Бабушкина постель, как всегда, была аккуратно заправлена, к тому же Ракита умудрилась уже заново разровнять земляной пол, изрытый за ночь корнями, и теперь командовала работой вору в огороде. Мирра подумала, что бабушка снова будет недовольна тем, как поздно она встала, и постаралась прошмыгнуть незаметно. Это ей удалось. Приняв ванну, она почти было ускользнула из дома, но Старая Ракита слишком хорошо знала свою внучку и караулила ее у дальней калитки.

– Куда это ты собралась? – уперев в бока жилистые руки, спросила она строго.

Пойманная беглянка лишь досадливо встряхнула головой.

– Ну, к чему мне тащиться на эту нудную церемонию, будто неизвестно, кто станет новой ленной? Даром, что ли, жрецы весь год прикармливали Зорнака у дерева Лилабеллы Вяз?! Тут даже Фермера спрашивать не надо… – Мирра легкомысленно махнула рукой и попыталась проскользнуть в калитку мимо бабки, но та лишь тверже уперла кулаки в бедра.

– Мирра Ракита, не смей пренебрежительно отзываться о заветах Фермера! Глухота не извиняет богохульства! Изучай ты внимательнее законы Творца, глядишь, и услышала бы Его Голос!

Мирра отступила на шаг, склонив голову. Бабушка оседлала своего любимого конька, и можно было не сомневаться, что теперь не меньше получаса придется выслушивать ее наставления. А потом еще и тащиться в Храмовую рощу, глядеть, как священный Зорнак (а в действительности – обычный петух, может, только хвост чуть длиннее, чем у других деревенских квохтунов) изберет новую правительницу на тридцать три лунных года.

Лунный год длился в среднем около тридцати месяцев, длина его постоянно менялась и зависела от сложного движения по небу большей из лун – Ауреи. Орбита ее была сложна, и каждую ночь она кружилась по небу в замысловатом танце, то со своей бледной сестрой – Ми-нолой, то без нее, но сама никогда не покидала ночного свода. Примерно раз в тысячу дней (иногда меньше, иногда больше) Аурея восходила в новом зодиакальном созвездии, тогда считалось, что наступил новый лунный год. Мирра давно отчаялась понять, каким образом жрец раз за разом определяет, сколько дней он продлится, и какой момент считать новым восходом Большой Луны. Наверное, тот исполнял неслышные ей команды Великого Фермера или (как подозревала Молодая Ракита) просто говорил первую пришедшую ему в голову цифру. Покивав для вида головой (на самом деле она пропускала бабкины нотации мимо ушей), вернулась в дом. Что ж, раз предстоял поход на деревенскую сходку, стоило приодеться: вдруг красавчик Явор бросит на нее свой взгляд?

Мирра принялась перекладывать на чердаке свои платья. Среди них были и довольно изящные, такие сделали бы честь даже дамам из дома Вязов. Но Явор, конечно же, всю церемонию будет стоять об руку с младшей Рябиной. Он бы и с Лилабеллой постоял, но та, как всем известно, станет женой Главного Жреца, а уж этот такого не потерпит!

Девушка перебрала платья и, как обычно, остановила выбор на своем любимом – зеленом (болотного цвета) с длинной, расширяющейся книзу юбкой, начинающейся прямо под грудью, отчего (во всяком случае, Мирре так казалось) она выглядела гораздо стройнее. Платье было не новое, прошлогоднего посева, зато лиф и рукава расшиты тонкой заморской нитью, в тон основной ткани. (Других швов на платье, как и водится у лесного народа, не было.)

Натянув платье и придав волосам отдаленное подобие праздничной прически, младшая Ракита вновь спустилась с теплого чердака вниз. Солнце высушило траву на лужайке перед домом, бабушка уже ждала ее у порога (опять Старая Ракита оказалась расторопней внучки!). Вдвоем они не спеша направились в сторону Храмовой рощи.

Собственно, праздничная церемония представляла собой ритуальный полив Главного Родового Дерева, потом разбрасывание прошлогодних семян и, наконец, обряд, называемый «выбор Зорнака». Раз в три года (не обычных, лунных) священную птицу на глазах у всей общины выпускали из золотой клетки (куда ее впихивали накануне вечером, а до того петух спокойно кормился плодами и ягодами в той же Священной роще). Девушка из рода, чье дерево избирал себе Зорнак в качестве насеста, считалась ленной (Правительницей) общины до следующего Священного дня. На самом деле выбор был формальный, вот уже много сотен лет титул ленны не выходил за пределы правящего рода Вязов, потому что люди их клана составляли большую часть общины. И не зря главный жрец (естественно, тоже «побег» древнего рода) ежедневно развешивал на ветвях старого Вяза душистые куски мяса и сладкие лепешки! Впрочем, недовольных правлением в деревне не было. Чего уж там, главный жрец тонко чувствовал волю Фермера, а Старейшина – его брат, умело улаживал деревенские дела еще со времен Последнего Потопа. Ледо жил тихой, размеренной жизнью, в достатке и покое, и это вполне устраивало всех его обитателей. Почти всех… Мирре такая жизнь казалась тоской смертной. Должно быть, права была Старая Ракита, порой в сердцах называвшая внучку «перекати-поле» – а это было худшее ругательство у лесного народа. Ночью, лежа без сна и прислушиваясь к монотонному бульканью родника в бассейне, Мирра мечтала, что однажды в Ледо приедет прекрасный смелый юноша – сын старейшины из соседней общины… Или нет, лучше принц из самого Сан-Аркана… И увезет ее, чтобы вместе укорениться в какой-нибудь чудесной далекой стране…

Мечты были несбыточные (с чего бы приличному юноше из соседней общины Ясеней добиваться руки девушки из малопочитаемого в здешних местах рода Речной Ракиты? И уж тем более нечего было делать в здешней глуши благородным отпрыскам Аркана), но Мирра с улыбкой засыпала под эти фантастические грезы и тихий шепот воды.

По дороге к Храмовой роще к ним прибились соседи – многолюдное семейство Рябины (второй по численности род в Ледо). Мирра с Рено – Рябиной принялись обсуждать наряды встречавшихся по дороге подруг. Старая Ракита завела чинный разговор с матерью Рябиной об урожае. За разговорами незаметно дошли до Общинного дома и окруженной редкой изгородью Храмовой рощи. Вдоль изгороди успела собраться изрядная толпа. Люди карабкались на верхние перекладины, чтобы получше рассмотреть стоящего посреди поляны жреца с золотой клеткой в руках. Мирра не стала даже пытаться протолкнуться в первые ряды: была охота смотреть на летающего петуха! Она присела на согретый солнцем пригорок рядом с наезженной дорогой, ведущей к Общинному дому. Из-за спин зрителей до нее доносилось ритуальное бормотание жреца, потом наступила короткая тишина, лесные люди вскинули обе руки к небу, а лица, напротив, склонили к земле, вслушиваясь в разлитый в пространстве голос Великого Фермера. Мирра вслед за всеми воздела вверх руки и опустила голову, старательно разглядывая цепочку муравьев-листорезов, спешащих с ношей по своим делам. Она давно прекратила попытки услышать Великий Голос, призывающий: «Расти и цвести, колоситься и плодоносить» и так далее… Потом опять забормотал жрец, а спустя еще несколько минут до нее донеслось громкое хлопанье крыльев и почти сразу – истошный визг. Мирра чуть не свалилась с облюбованного ей пригорка. Визжала Лилабелла Вяз. Вслед за ней подняли крик и другие. Ракита вскочила на ноги, пытаясь из-за спин разглядеть, что такое происходит в «Лесном круге», но так ничего и не увидела. А новость уже разнеслась по толпе: непонятно как, в дупло на старом вязе забралась ласка, спугнувшая священного Зорнака, собиравшегося облюбовать свою привычную ветку. Петух в панике закудахтал, забил крыльями и метнулся подальше от вяза, в самый угол Храмовой рощи и приземлился… на гибких ветвях речной ракиты. Толпа ахнула, но многие успели разглядеть хищную мордочку зверька, и выбор был признан недействительным. Младшие жрецы с трудом поймали шарахающегося от них петуха и вновь поместили его в клетку. Главный жрец заново прочитал ритуальные молитвы и распахнул дверцы клетки, второй раз призывая Священную птицу сделать выбор. Однако то ли запах ласки не успел выветриться с веток вяза, то ли от испуга у Зорнака начисто отбило память, но глупая птица, вместо того чтобы лететь на свое привычное место, едва открыли клетку, вновь ринулась к одиноко стоящей раките. Вспорхнув на самую верхушку, петух сидел там, раскачиваясь (ракита была еще молодая и довольно тонкая), мертвой хваткой впившись когтями в ствол, и орошал головы подбежавших снимать его жрецов жидким пометом. На этот раз толпа пораженно молчала. Сомнений не было – Священная птица сделала выбор. Так Мирра стала ленной Ледо.

Глава 2

Король Соединенного королевства сам погасил свечу (вызвать слугу – значит потратить еще какое-то время на изображение «всесильного государя») и опустил голову на мягкие подушки. Сон не шел. Правитель взбил подушку, но дело, конечно, было не в ней, ложе – в меру мягкое и упругое, свежие простыни пахнут ромашкой… Уснуть не позволяла вечерняя беседа с министром. Последнее время почти каждый разговор с Вейлом заканчивался для короля бессонницей. Министр медленно, но верно подталкивал государство к войне.

«И к чему, скажите на милость, нам захватывать совершенно никчемный хоть в стратегическом плане, хоть в торговом Тхлай?» – Властитель, как всегда, запнулся на проклятом названии. Вообще-то министр разъяснил «к чему», и в тот момент его доводы в самом деле показались убедительными. Но как же не хотелось совсем недавно вступившему на престол высочеству втягиваться в военный конфликт на другом конце Континента!

– Вы будете владеть единственной на этой стороне Мира базой для торговли с морским народом, – в который раз повторил Вейл. – Да и архипелаг не так уж плохо расположен. Построив флот, мы, то есть вы, сможете еще и взимать дань с морских торговых караванов. Не все же жиреть этим толстосумам из Мелузы! К тому же подумайте о том, что армия на полгода минимум покинет Сан-Аркан, и обойденным вами претендентам на престол станет затруднительно строить свои заговоры.

Этот довод срабатывал всегда. Вейл мысленно потер руки. Уходя спать, король почти согласился на его план захвата Тхлай-Охолатхлской империи. Теперь нужно было устроить так, чтобы утром тот не смог передумать.

Эгей вышел на песчаный берег. Солнцу было еще далеко до зенита, ленивые волны едва лизали белую полосу песка, обильно перемешанного с ракушечником. Сегодня был базарный день, и из города на берег уже потянулись торговцы с ручными повозками – везли на обмен свои товары морскому народу.

Маг всматривался в лазурную гладь залива, с минуты на минуту ожидая увидеть блестящие изгибы спин: наяды всегда приплывали все вместе. И каждый базарный день Эгей ждал на берегу их появления. Когда-то именно морской народ заставил его выбрать из всего множества мест, где мог бы поселиться волшебник, этот отдаленный остров. Император Тхлай-Охолатхл (а для домашних просто император Ти) был, если честно, мелким племенным царьком. Его подданные возделывали банановые плантации да ловили рыбу в прибрежных водах. Здесь не было университетов (как в Сан-Аркане), император не жаловал науки и не вел значительных войн, так что делать порядочному волшебнику здесь по большому счету было нечего. Но это было единственное место по эту сторону Континента, где морские наяды имели постоянные контакты с наземными жителями. Дважды в месяц их посланцы приплывали к берегу центрального (и самого большого) острова Тхлай и приносили садки с диковинными глубинными рыбами, ожерелья из гигантского жемчуга, восхитительные раковины и другие дары моря. В обмен морские жители требовали изделия из железа, особенно ценились ими ножи и гарпуны из закаленной стали. А иногда они покупали и украшения из литого золота. Много лет назад Эгея случайно занесло на архипелаг (он уже и не мог вспомнить, по каким делам прибыл сюда), тогда тоже был базарный день, и тхлайцы толпились у берега. Оживление их показалось не совсем обычным, и Эгей подошел к толпе. На камне у берега сидела удивительная девушка… Кожа ее была покрыта плотной серебристо-голубой чешуей, похожей на рыбью. Серебряные волосы спускались до талии, прикрывая грудь, на бедрах было некое подобие набедренной повязки из переливчатой кожи каких-то рыб. Ступни стройных ног утопали в воде, но Эгей по книгам знал, что между пальцами у этих существ растут перепонки. У морской красавицы были огромные темно-синие, почти черные глаза и вполне человеческие (и очень симпатичные) рот и носик. И она пела…

Наяды не говорят на человеческом языке, с островитянами они изъяснялись посредством знаков, а между собой переговаривались щелчками и посвистываниями. Точнее, так общались между собой наяды-мужчины, а наяду-девушку Эгей (и островитяне, судя по всему, тоже) видел впервые. Песня не содержала отдельных слов, русалка выводила бесконечную мелодию голосом, и хотя не было в ней привычного человеческому уху повторяющегося ритма, люди на берегу слушали затаив дыхание. Девушка подыгрывала себе на инструменте, отдаленно похожем на арфу, серебряные струны были натянуты на вогнутый черепаший панцирь. Закончив мелодию, она улыбнулась, показав зрителям сплошную белую пластину зубов, и указала рукой на струны. Самый догадливый из торговцев бросился к своему лотку за серебряной проволокой. Получив товар и расплатившись ниткой жемчуга, наяда нырнула и исчезла, с тех пор Эгею не доводилось встречать русалок. Он поселился на острове и каждый базарный день выходил к морю. Но на торг приплывали только суровые синие мужики – морские воины и охотники. Первое время Эгей пытался, как мог, расспрашивать их о наядах-женщинах, но те делали вид, что не понимают или действительно не понимали, чего добивается от них странный маг. И все же Эгей надеялся, что серебряные струны не были вечными…

Тем утром на горизонте обрисовались сразу несколько крупных парусов. Ничего необычного в этом не было, корабли часто заходили на остров: пополнить запасы воды и пищи перед долгим путешествием вокруг южной оконечности материка (или еще дальше), все знали, что приставать к берегу в замуррских землях было небезопасно. Торговцы на пляже тоже не обратили на корабли внимания.

Маг уже собирался покинуть ярмарку и пойти на пристань – узнать новости от прибывших, когда сердце его на мгновение замерло, а затем учащенно забилось. На краю пляжа, на мелководье сидела сереброволосая девушка. Рядом снова начинала собираться толпа, посмотреть на морскую красавицу нашлось немало желающих, но Эгей, растолкав зевак, приказал людям расходиться. Грозный вид островного мага смутил и напугал тхлайцев, они всегда побаивались нелюдимого и таинственного волшебника с Континента. Когда толпа схлынула, Эгей обернулся к русалке и поспешно достал из объемистой сумки маленькую серебряную арфу. Струны нестройно, но мелодично зазвенели под его неумелыми пальцами. Глаза русалки заинтересованно расширились. Эгей протянул ей арфу, но, когда тонкие голубые пальчики ухватились за серебряную деку, не отпустил инструмента. Девушка чуть удивленно взглянула на него, потом сняла с пояса подвешенную на нем связку жемчужных нитей, а также изящных украшений из ракушек.

– Нет-нет. – Маг замотал головой. – Мне это не нужно! Я хочу говорить с тобой! Хочу, чтобы ты приплыла еще раз. Во-о-он туда, ко мне… – Маг показал на маленькую соседнюю бухту, на берегу которой стояла его каменная башня. – Видишь?

Русалка нахмурилась, безбровый лобик забавно морщился. Она отпустила арфу и, перебирая руками по дну, отплыла подальше от странного островитянина.

– Постой-постой! – засуетился Эгей. – Посмотри, что еще у меня есть.

Он снова запустил руку в сумку и на этот раз выудил костяную шкатулку. Резная крышка откинулась, и послышалась грустная мелодия, очень популярная этой зимой в Сан-Аркане, откуда была выписана шкатулка. Русалка замерла, а потом вновь двинулась к месту, где стоял маг. Тот поставил шкатулку на песок недалеко от воды и ждал.

Краем глаза Эгей увидел странное движение на берегу и в бухте, но он был слишком занят приманиванием дивной незнакомки. Ведь сегодняшней встречи он ждал без малого сорок лет. Наяда вдруг остановилась и посмотрела в сторону. Эгей невольно повернулся на раздававшиеся дальше по берегу крики.

Четыре длинные галеры вошли в бухту и теперь стремительно неслись к берегу. Низкая осадка позволяла им плыть по мелководью. Обычные грузовые суда редко приставали к самой пристани, предпочитая становиться на якорь в бухте, а на сушу отправлять команду в ялике. Не сбавляя хода, галеры вынеслись на берег и зарылись носами в песок. Никак не ожидавшие такого торговцы отхлынули от них, подобно отливной волне. Тут же с борта на песок посыпались вооруженные воины. Лучники дали залп по бегущим в сторону города островитянам.

– Торгас Минола![1] – выругался Эгей. – Никак нашествие! Но кому, о, коварные боги, мог понадобиться этот захудалый остров?!

Он автоматически оглядел флаги, вяло полоскавшиеся на мачтах в слабом ветерке: все четыре были разными и несли на себе торговую символику, означавшую, что суда плывут с мирными намерениями.

«Мир не меняется, – подумал маг. – На плаще – знак торговца, под плащом – меч». Рядом послышался плеск. Эгей поспешно обернулся, но русалки уже не было. Маг раздраженно топнул ногой. Война его не касалась, он не состоял на службе у Тхлайского императора, хотя и оказывал ему кое-какие услуги за возможность комфортно существовать на острове. На пляже между тем шла резня. Высадившийся десант, как видно, обеспечивая неожиданность атаки на город, планомерно вырезал окруженных у береговой линии торговцев. Эгей еще раз ругнулся и окружил себя магическим щитом, не пробиваемым для всех известных видов оружия. Вступать в схватку он не собирался, но следовало поскорее вернуться в башню и обезопасить ее от вторжения. Рядом в песок зарылся короткий арбалетный болт, Эгей даже не повернулся в сторону стрелявшего. А зря, юноша в черном камзоле и черных арканских доспехах проворно вложил новую стрелу и прицелился в спину волшебника. Эгею показалось, что он споткнулся, когда стальной болт ударил его в спину и, миновав ребра, прошил легкое. По инерции он сделал еще шаг вперед, потом его повело в сторону и назад, колени подогнулись, и маг навзничь повалился на песок. Странные мысли пронеслись у него в голове: «Магический щит не сработал. Неужели он, опытный маг, допустил ошибку в заклинании? Этого просто не могло быть. Он не успел объясниться с русалкой, и теперь только Творцу ведомо, когда она снова приплывет к острову. Нужно подняться и идти к башне, а то эти глупые вояки доберутся туда раньше и все разгромят…»

Выпустивший стрелу воин наклонился над телом.

– Так и знал! – радостно воскликнул он. – А Элассер говорил, что это не может быть маг.

Невидящие глаза Эгея отражали мирное голубое небо и легкомысленные облака, плывущие над ним. Юноша перекинул арбалет на спину и, нагнувшись, аккуратно снял кольцо с руки поверженного им мага. Он еще не был закаленным воином и не привык к мародерству. И этот перстень снял только потому, что на нем читался знак мага высокого ранга. Спрятав кольцо в карман на поясе, осмотрелся. Большой отряд воинов уже был на полпути к причалам имперской столицы. Пляж на сотню шагов устилали тела. Взгляд его задержался на изящной серебряной арфе, валявшейся рядом с рукой мертвого колдуна. Он поднял дорогую вещицу. Недалеко в воде послышался какой-то звук. Юноша едва поверил своим глазам – из воды по пояс высунулась прекрасная морская дева. Серебряные волосы украшала диадема из причудливых ракушек. Дева открывала рот, но он не услышал ни звука. Испуганный и одновременно молящий взгляд русалки был устремлен на арфу в его руке.

– Это твое? Тебе это нужно? – догадался юноша. Русалка не ответила, но взгляд был достаточно красноречив. Воин нерешительно двинулся к воде, он не хотел спугнуть прекрасное видение и одновременно сам боялся стать жертвой каких-нибудь чар. Всем ведь известно, что прекрасные наяды завлекают моряков во время плавания и топят их. Девушка тоже осторожно подплыла к берегу. Странный воин в железной рубашке и с длинным ножом на поясе не стал дразнить ее и сразу отдал драгоценный инструмент, а когда она протянула в обмен жемчуг, отрицательно замотал головой.

Вдоль берега брели еще несколько таких же людей в железных одеждах, заметив их, юноша поспешно замахал руками, указывая в глубь бухты. Русалка догадалась, что он просит ее уплыть. Девушка расстроилась, этот странный человек ей понравился, она не прочь была бы спеть для него, но раз он так хотел…

Голубое тело скрылось под водой. Молодой арканский воин с облегчением вздохнул, он опасался, что подошедшие, товарищи причинят вред морской деве. С неожиданной грустью бросив последний взгляд на море, он присоединился к соратникам.

Тхлайская столица не была обнесена каменными стенами, от внешнего вторжения ее защищал лишь земляной вал с деревянным частоколом. Арканское войско разметало эту преграду в считаные минуты. Имперские войска тоже не были готовы к вторжению. Увидев наступающую армию, стражники на воротах, привыкшие взимать пошлину, а не оборонять город, постыдно бежали. Впрочем, уйти далеко им все равно не удалось. Гвардейские полки ворвались в город и, практически не встречая сопротивления, достигли императорского дворца. По пути они шутя перебили подвернувшуюся под руку императорскую дружину, а также тех из горожан, кто пытался как-то отстоять свое добро от вламывающихся в их дома захватчиков. Императора сгоряча зарубили прямо в его покоях. На этом, собственно, штурм города и закончился полной победой арканских захватчиков.

Молодой арканский король, лично руководивший военной операцией, вступил в императорский дворец, брезгливо переступая трупы. Жилище, по его мнению, выглядело убого. Но другие строения еще меньше подходили для временной резиденции.

Маршал Кор втолкнул в зал, где остановился король, трех связанных туземцев.

– Императорский шаман и его ученики, – пояснил он, указывая на мужчину средних лет и двух мальчиков лет четырнадцати-пятнадцати.

– Сжечь на площади! – равнодушно бросил король. – А как этот знаменитый маг, моя гвардия должна была штурмовать его башню?

– Убит, ваше величество, – отрапортовал маршал. – Молодой лорд Эйвинг отличился, снял его арбалетной стрелой чуть ли не с корабля!

– Вот как! – удивился король. Он полагал, что уничтожение Эгея будет самой трудной частью этой операции. – Значит, из арбалета?!

– Так точно!

– Значит, Вейл не соврал насчет заговоренных стрел, – задумчиво пробормотал король, жестом отсылая маршала и приговоренных пленников. – А вот интересно, где он их достал в нашем чистом от колдунов королевстве?

Глава 3

Выбор Зорнака был столь неожиданным, что дальше церемония пошла наперекосяк. Пока толпа угрюмо пялилась на ничего не понимающую Мирру, Старая Ракита пробралась к ней и за руку потащила домой. Главный жрец так и не надел на голову новой ленне венок из неувядки. Мирра едва поспевала за бабкой, она не хотела идти на церемонию, но к чему было теперь так бежать домой, тоже не понимала. Дома Ракита без сил упала в кресло-качалку, она ведь все-таки была женщиной в годах. Ее внучка едва заметно пожала плечами и направилась на кухню – утром она не успела позавтракать.

– Мирра! – тут же окликнула ее бабка.

Девушка замерла на пороге комнаты.

– Ты видела, какое дерево выбрал Зорнак?

– Наше, ну и что?! Выпустят петуха еще раз, всем же понятно, что ленной должна стать Лилабелла.

– Нет, жрец не рискнет испытать судьбу в третий раз! Ты еще молода, не понимаешь: повторять гадание – дурная примета, а Зорнак и так выбирал дважды!

Мирра все равно не понимала, каким образом это касается лично ее. Ну, значит, плюнет жрец на глупое гадание и женится на Лилабелле без всякого Священного выбора. Она опять пожала плечами, собираясь наконец-то заняться завтраком, но в это время входная дверь без стука распахнулась. Старая Ракита взлетела с кресла – в комнату вошел главный жрец. За ним, не решаясь переступить порог дома, толпились жители Ледо.

Мирра почему-то испугалась, ей подумалось, что жрец станет винить ее в том, что она каким-то образом подстроила «визит» ласки, она даже приготовилась оправдываться: в конце концов, она даже собственного вору не могла заставить как следует вскопать огород. Но жрец церемонно склонил голову в сторону Старой Ракиты, а потом шагнул к Мирре и возложил ей на голову искусно сплетенный венок из розово-зеленых крупных цветов. Бабка тихо ахнула, Мирра испуганно таращилась на жреца. Иллис (так звали жреца в то время, когда он не исполнял свои священные обязанности) слегка поклонился, теперь уже ей, и провозгласил:

– Приветствую тебя, новая ленна и моя нареченная невеста.

Потом он взял Мирру за руку, и она покорно, как зачарованная, прошла вслед за мужчиной к двери. Там такие же молчаливые поселяне неохотно склонили перед ней головы. Жрец внимательно обвел взглядом толпу, никто открыто не выразил непочтения. Иллис удовлетворенно кивнул и захлопнул двери перед носом паствы.

– Ну вот, почтенная Ракита, – произнес он, отпустив руку Мирры и обращаясь к ее бабке, – теперь церемония завершилась в полном соответствии с традициями, и мы можем спокойно поговорить о деле. Но перед этим я хотел бы освежиться травяным чаем.

Ракита сверкнула глазами в сторону внучки. Та стояла там, где оставил ее жрец, напротив входной двери, только развернулась лицом в комнату.

– Что же ты? Быстро!

Девушка наконец-то вышла на кухню. Травяной чай был сложным напитком: чтобы правильно заварить его, нужно было много времени и не менее семнадцати основных трав. Мирра застучала баночками, одновременно прислушиваясь к разговору в соседней гостиной. Но жрец и Старая Ракита, как нарочно, говорили совсем тихо, почти шептали.

– Сколько весен миновало, почтенная, с рождения вашей внучки? – только и сумела расслышать Мирра.

– Девятнадцать. Но она ни разу еще не пускала корни.

Иллис озабоченно покачал головой, но девушка на кухне этого, естественно, не видела.

– Ничего, так бывало и раньше… Не в нашем роду, но бывало. Думаю, став женщиной, она научится и слиянию с землей.

Мирра плотно зажмурила глаза, но сон не шел, хотя она и устала от волнений, устала думать о том, что случится завтра. Чудо, свершившееся сегодня, и радовало, и пугало ее. Разве могла она даже мечтать о том, чтобы стать ленной?! Выбор Зорнака был великой честью. И, чтобы там ни говорила бабушка, она была рада своему новому статусу. Вот только… Старая Ракита укоренилась в Ледо меньше одного поколения назад, для лесных людей с их долгой жизнью – совсем недавно. Девушка из такого рода-пересаженца вряд ли могла рассчитывать на хорошую партию, лесной народ осторожно сплетал корни с новыми родами: кто еще знает, какие побеги даст такое сплетение? Будь она какой-нибудь ценной породы, к примеру, из клана Кедров, может, еще и получила бы лестное предложение. Но род Ракиты, который кое-где относили даже не к деревьям, а так, к кустарникам… В общем, Мирра и не мечтала о женихе, вернее мечтала, но мечты все больше были нереальные, ну, вроде грез об арканском принце. А теперь вот ей светит лучшая партия в Ледо!

Но почему-то Молодая Ракита вовсе не была в восторге от этого. Оказалось, ей совсем не хочется замуж за престарелого жреца. Почему-то вспомнилась Лилабелла – вот та искренне радовалась предстоящей свадьбе. Может, она что-то знала об Иллисе, что-то хорошее… Мирра зло ткнула подушку и перевернулась на другой бок: не было и не могло быть ничего хорошего в этом Иллисе. Мирре представилось его плоское, уже тронутое морщинами лицо, костлявые, длинные руки с узловатыми пальцами. Девушку передернуло, она не собиралась сплетать корни с таким !

Интересно, что будет, если она откажется выходить за жреца? Наверное, ее лишат титула ленны. Мирра снова сменила бок, и простыня оказалась окончательно скрученной – теперь ей точно не уснуть. Она опустила ноги на скрипучий пол чердака, потом осторожно поднялась с постели, расправила простыню. Спать расхотелось окончательно. Каждый раз после избрания ленны та вместе с делегацией из Ледо отправлялась в Сан-Аркан – представиться королю. Ракита на цыпочках, стараясь не шуметь, прокралась к этажерке в углу. Там на полке стояли ее Книги (девушка всего год как закончила посещать школу Фермера). В тусклом свете ночника-гнилушки она отыскала свой любимый учебник. Книга по истории в основном мало отличалась от учебника по ботанике, но кроме скучных династических деревьев лесного народа там еще был короткий рассказ о Соединенном королевстве и иллюстрация с изображением их столицы – Сан-Аркана. Каменный город с чередованием золотых и красных крыш всегда манил лесную затворницу. Мирра без труда отыскала разворот с иллюстрацией (книга сама раскрылась на нужной странице) и поближе поднесла к рисунку гнилушку.

«Я только съезжу, посмотрю город, а потом сразу скажу, что не желаю быть ленной, – прошептала она, обращаясь к Великому Фермеру, которого никогда не слышала. – Дай знак, что не сердишься на меня».

Ответа не последовало, хотя, может, бог и отправил ей свое послание, но она, как обычно, не сумела его расслышать. В любом случае, Мирра расценила молчание, как одобрение ее замыслов. Она аккуратно поставила книгу обратно на полку и вернулась в постель.

«Я только посмотрю город», – еще раз, словно оправдываясь, прошептала она.

Сборы в дорогу были недолгими. Делегация Ледо торопилась прибыть в Сан-Аркан до открытия зимней ярмарки, пока оптовые покупатели не затоварились у других лесных общин. Мирра еще за сутки до выезда сложила в баул почти все свои вещи и теперь из-за любой мелочи вынуждена была перебирать все содержимое сумки. Старая Ракита совсем не помогала ей в сборах, зато непрерывно изводила своими поучениями.

– Не опозорь свой род! – наставляла бабка. – Незаслуженное счастье – опасное счастье. Будь достойной ленной: почитай жреца, слушайся его во всем, помни, он – Голос Фермера и он – твой будущий муж.

И снова: «Не опозорь свой род…»

Мирре ужасно хотелось сказать, что она не опозорит свой род, потому что не собирается быть ленной, ни достойной, ни какой-либо еще… Ну, то есть она побудет ленной на время поездки в Сан-Аркан, а потом отдаст свой веночек Лилабелле. (Вот та обрадуется! Да и жрец наверняка будет доволен.)

Иллис в последние дни еще несколько раз заходил к ним: принес ей толстый том «Наставления Фермера для молодых невест». Мирра сначала заинтересовалась, потом поняла, что «Наставления…» больше всего напоминают поваренную книгу, и забросила их подальше на полку. На время визитов жреца она старалась сбежать из дома. Вид стареющего мужчины был ей неприятен, а изображать из себя благодарную невесту – просто невыносимо! Учитывая, что до возвращения из столицы она должна была держать свои намерения в тайне, а впереди еще предстоял долгий совместный путь, Молодая Ракита решила как можно меньше времени оставаться в обществе Иллиса, ну, насколько это, конечно, возможно. В остальном дорожные хлопоты доставляли ей чистое удовольствие.

Обоз из десяти нагруженных телег, включая повозку жреца и ленны, выехал из селенья ранним утром накануне зимнего солнцестояния. Сезон дождей еще не начался, но общинные вору уже углубляли канавки для стока дождевой воды по бокам от дороги. Два деревенских пастуха следили за их работой, отдавая мысленные команды. Мирра в который раз позавидовала тому, как ловко у них получается командовать зверьками. Сама она неоднократно вынуждена была собственноручно полоть и рыхлить огород вместо своего ленивого вору. Бабка, правда, говорила, что дело вовсе не в нем…

До вечера ехали по мягкому, накатанному проселку. Часа за два до заката обоз остановился на ночлег в придорожной роще. Два младших жреца, сопровождавшие ее и Иллиса в город, мигом растянули палатку, потом подали холодный ужин. Мирра наслаждалась своим новым положением, никто не заставил ее готовить похлебку или помогать распрягать лошадей на ночь, все-таки быть ленной было довольно удобно. Единственное, что удручало Мирру, – это царившие в лесу холод и сырость, и еще она запоздало подумала, что в городском Общинном доме наверняка тоже нет очага в спальне. Но ради города можно было и потерпеть.

Утром колеса повозки застучали по выложенной булыжником дороге, обоз выехал на Королевский тракт, отсюда до столицы оставалось меньше суток верховой езды, но обоз двигался медленнее, так что делегация Ледо рассчитывала прибыть в город к следующему полудню. Мирра тряслась в крытой повозке рядом со жрецом. Солнце давно встало, но она продолжала кутаться в теплый плащ – все никак не могла отогреться после холодной ночи. Жрец временами бросал на нее неодобрительные взгляды. Ракита не совсем понимала, чем именно он был недоволен, но кислая мина начинала ее раздражать.

– Вы не здоровы, моя избранница? – подозрительно спросил он. – Ленна должна обладать крепким здоровьем, чтобы служить примером для общины.

– Ракита – теплолюбивое растение, – едва слышно буркнула Мирра. Вообще-то она всегда побаивалась жреца, но, оказывается, ночь, проведенная в сырости и холоде, и перспектива еще одной такой же способны придать человеку смелости. – Я предпочитаю ночевать у костра и умываться теплой водой! – уже смелее и громче произнесла она. Иллиса аж передернуло, Мирра знала о врожденной нелюбви своих односельчан к открытому огню, но решила во что бы то ни стало отстоять свое право на теплую спальню.

– Не годится новой ленне не соблюдать обычаи избравшей ее общины! – со значением выговорил спутник, но любительница тепла демонстративно еще плотнее закуталась в плащ до самого носа. С обеда по обеим сторонам тракта сплошной чередой потянулись хутора и деревни. Путешественница припала к открытому клапану в повозке и не отрываясь разглядывала новый для нее пейзаж. Раньше она никогда не выезжала за пределы Ледо.

Вечером (о чудо!) они остановились на ночлег не в лесу или в поле, а в небольшой придорожной гостинице. Большинство ее односельчан, правда, все равно легли спать под телегами, на открытом воздухе, но Мирре, как «знатной даме», отвели чудесную теплую спаленку на втором этаже.

В Сан-Аркан обоз из Ледо въехал часа через два после полудня. Пока Иллис совершал обязательную в здешних местах церемонию оплаты за проезд через городские ворота (иными словами, платил пошлину), Мирра пожирала глазами пеструю толпу, двигавшуюся по пыльной каменной улице. Вообще-то здесь, за Южными воротами, город не блистал ни чистотой, ни архитектурой. Районы вокруг были бедные, домишки хотя и каменные, но все какие-то тощие, похожие на своих полуголодных хозяев. С другой стороны, селянка никогда не видела булыжной мостовой и такого количества праздношатающегося люда. Она бы с удовольствием выпрыгнула из повозки и прошлась пешком вверх по улице, пока жрец отсчитывал плату, городским стражам, но слишком боялась потеряться. Наконец пошлина была уплачена и караван из телег двинулся к центру города, там, на одной площади с сан-арканской ратушей стоял посольский домик Ледо. Такое местоположение говорило, что ледская община пользуется уважением в столице, а главное – имеет достаточно средств для внесения немалой арендной платы.

Все это успел нашептать Иллис, пока они неспешно двигались сужающимися к центру улицами. Но Мирру эти финансовые подробности мало интересовали. Потом, сжатая с двух сторон двух– и трехэтажными домами, улица неожиданно кончилась, и им открылась главная площадь Сан-Аркана, не самая большая в Мире, но все же внушительная. Булыжник, которым она была выложена, имел приятный золотисто-коричневый оттенок. Этот довольно дорогой сорт камня привозили с верховьев Игриса. Через каждые пять шагов коричневой кладки поле расчерчивали на квадраты золотые полосы. Мирра не знала, что это за камень (не золотом же выкладывали улицы в Сан-Аркане?!), но сверкал на солнце он почти как драгоценный. Здание ратуши с коричневым фундаментом и белыми оштукатуренными стенами с двух сторон впивалось в небо двумя башенками со шпилями. Четырехскатные крыши и флюгера на них тоже блестели золотом. Остальные здания, выходившие фасадами на площадь, включая Ледское посольство, были также выдержаны в кремовых, коричневых и белых тонах (но золотой крышей похвастаться не могли).

Их пропыленный обоз мало гармонировал с шикарной окружающей обстановкой. Мирра застеснялась собственного помятого в дороге платья и грязных волос, тем более когда увидела великолепных кавалеров и дам в нарядных платьях всех цветов радуги, прогуливавшихся рядом с общественными зданиями. Но больше других привлек ее внимание молодой рыцарь, гарцующий по площади на породистом гнедом скакуне. Рыцарь был одет в черный узкий кафтан, на золотой перевязи – легкий короткий меч в дорогих ножнах, на голове – берет с черными и золотыми перьями. Никогда раньше Мирра не встречала таких изящных молодых людей, она откровенно пялилась на арканского кавалера, в полной уверенности, что он, подобно парням из родной деревни, не обратит на нее никакого внимания.

Однако рыцарь придержал коня и стал бросать заинтересованные взгляды в сторону втягивающегося в ворота посольского двора обоза. Но даже это нисколько не насторожило Мирру. Она радостно улыбалась, разглядывая прекрасного рыцаря, весьма напоминающего героя из ее детских грез, про себя совершенно бескорыстно восхищаясь его одновременно мужественным и в то же время утонченным видом, гордой осанкой, умением держаться в седле. Точно так же она по дороге разглядывала из повозки витрины встретившихся им ювелирных магазинов. В них переливались сапфирами и алмазами браслеты и диадемы. Они были фантастически красивы, но совершенно недоступны. Что называется, «не про ее честь», точно так же, как этот юноша, гарцующий на коне.

Последняя повозка въехала во двор, и обитые бронзой створки ворот захлопнулись. Больше путешественница не могла любоваться прекрасным рыцарем. Она вздохнула и с некоторым трудом выбралась из повозки: ноги и спина затекли за время дороги. Возницы принялись распрягать лошадей, а Мирра, подхватив свой баул, последовала за позвавшим ее жрецом.

Больше всего на свете она боялась, что им отведут общую спальню. Конечно, они еще не прошли через брачный обряд, но обычай обычаем, а здесь она была полностью во власти жреца, кто его знает?! Однако она напрасно подозревала Иллиса. Он проводил ее до маленькой угловой спаленки на втором этаже посольства и, предложив освежиться с дороги, остался за порогом. Сам же разместился в комнате по соседству.

Юная хозяйка обвела взглядом свое новое жилище и чуть не захлопала в ладоши. Это была совсем городская спальня. Стены обиты коврами и драпировками, на полу – еще ковер. Рядом с кроватью на витых ножках с красивым балдахином разместилась изящная тумбочка с набором непонятных, но чудесных на вид баночек и бутылочек. Мирра никогда таких не видела, но догадалась, что это та самая парфюмерия, которой пользуются знатные городские дамы. Еще в комнате был небольшой деревянный комод (в нем оказался запас свежего постельного белья) и пара обитых тканью мягких стульев (таких точно не было ни в одном доме в Ледо). За одной из драпировок оказалась узкая, но вполне вместительная гардеробная. Девушка тут же распотрошила дорожную сумку, развесила по крючкам свои платья. После недолгих поисков нашла в другой стене незаметную дверь, ведущую в ванную комнату. Тут Мирру ждало небольшое разочарование: в отличие от дома здесь из пола (или стены) не бил теплый источник, но вскоре рядом с небольшой бронзовой ванной в стене обнаружилась трубка и рычаг, пользуясь которым, Мирра накачала воду. В общем-то, догадаться было несложно, такие же насосы подавали в Ледо воду на поля, дальние от реки.

Вода была прохладная, но Мирра с удовольствием смыла дорожную пыль, тщательно промыла и расчесала волосы. Закончив с умыванием и нарядившись в домашний халат, еще раз обошла свою спальню. Перенюхала содержимое всех баночек и флаконов, оказавшихся на тумбочке. Почти все пахли странно и, если уж говорить честно, не слишком приятно. Но откуда ей знать, может, именно так принято пахнуть дамам при дворе Соединенного королевства? Мирра поставила флаконы на место, попрыгала на кровати (чудесная мягкость!), потрогала вышитую ткань балдахина (работа явно не ледских ткачей). Комната была замечательная, одна беда – окна выходили во двор, а не на городскую площадь.

Во дворе ее односельчане под руководством Иллиса разгружали телеги: товар следовало разложить по закромам, что-то подсушить, что-то проветрить.

Мирра поспешно отошла от окна, чтобы жрец ее не заметил. Конечно, надо бы спуститься и помочь с разгрузкой, но делать этого ужасно не хотелось (девушка всегда была немного ленива). Побродив еще по комнате, она выскользнула в коридор, резонно рассудив, что в ближайшее время вряд ли кто-то поднимется на второй этаж. Здесь размещалось восемь комнат: по четыре в каждом крыле (справа и слева от центральной лестницы). Две из них выходили окнами во двор, а две – на площадь. Мирра мельком, с опаской заглянула в комнату жреца: Широкая кровать, дорогие драпировки, шкафы с книгами (У жреца и здесь была неплохая библиотека). Напротив была еще одна спальня, и девушка с невольной обидой подумала, что жрец пожалел для нее комнаты с хорошим видом. По соседству размещалось нечто вроде малой гостиной: мягкие диваны и кресла вдоль стен, рядом небольшие столики, пара шкафов с посудой по обе стороны от окна.

Дальше новоиспеченная ленна обследовать дом не стала, завороженно наблюдая за разворачивавшейся на площади городской жизнью через оконное стекло.

По площади разгуливали дамы в длинных, богато расшитых драгоценной нитью и камнями платьях. Обилие украшений немного удивило Мирру, по ее мнению, некоторые наряды выглядели-бы намного изящнее, не увешай их хозяйки так густо всевозможными украшениями. Впрочем, будь горожане одеты так же, как жители Ледо, она испытала бы разочарование.

Вечером зашел Иллис, окинул взглядом комнату, недовольно поморщился, увидев, что Мирра затопила на ночь печку, встроенную здесь прямо в каменную стену. Судя по полному отсутствию дров и золы, до нее никто печью не пользовался, так что пришлось сбегать за углем на кухню.

– Ты хорошо устроилась? – ворчливо спросил он.

Мирра поспешно кивнула.

– Завтра нас примет король, так что лучше ложись спать пораньше! – Жрец еще раз неодобрительно покосился на камин и вышел. Девушка с облегчением выдохнула.

Следующий день действительно выдался хлопотным. Не успела Молодая Ракита проснуться, как к ней заявилась портниха. Оказывается, Иллис заказал выходное платье для королевского приема и требовалась «подгонка». Мирра переживала, что платье готовилось для Лилабеллы (чья фигура была не в пример стройнее), но жрец оказался мудрее. Платье было сшито по правильной мерке, требовалось только чуть укоротить подол. Естественно, наряд был выдержан в цветах общины – зеленом и белом. Перед самым приемом Иллис торжественно вручил последнюю деталь наряда – выполненный из золота и украшенный камнями и эмалью венок – почти точная копия ее венчика из неувядки.

– Горожане слишком привержены металлу! – передавая украшение Мирре, бурчал будущий муж.

До королевской резиденции они ехали в настоящей карете из позолоченной кожи. Потом был довольно длинный путь пешком по бесконечным лестницам и анфиладам дворца, в конце которого важный мужчина в парчовом кафтане распахнул перед ними резную двухстворчатую дверь и громко провозгласил, что прибыла «благородная ленна Ледо» и «почтенный служитель Фермера, Хранитель Священной рощи, Иллис». Мирра об руку со жрецом вступила на ковровую дорожку, протянувшуюся от входа в зал к возвышению, на котором стояли два парадных трона для короля Соединенного королевства и его супруги. Царственные особы важно восседали в своих креслах, но, вопреки Мирриным представлениям, король Эдарген оказался совсем молодым человеком, равно как и его цветущая жена.

Иллис и Мирра степенно подошли к возвышению, поклонились, и жрец вручил королю какие-то бумаги, а затем сопровождавшие их односельчане установили к подножию трона два кованых ларца с дарами общины. Король милостиво кивнул и, приняв грамоты, указал новоприбывшим место по левую руку от себя. К разочарованию девушки, стульями в этом месте и не пахло, весь прием им предстояло простоять на ногах. Впрочем, время летело незаметно, Мирра любовалась нарядами и прическами придворных дам, стоявших, как и она, вдоль стен приемного зала, а еще больше их импозантными кавалерами. У всех мужчин в этом зале, за исключением Иллиса и парочки жрецов из арканского Храма Создателя, на боку висел меч (или кинжал как минимум), у некоторых были усы – тоже вещь небывалая в Ледо. Королевский мажордом продолжал объявлять прибывших на прием. Те на несколько минут подходили к трону, вручали грамоты или подарки, а затем присоединялись к публике по обеим сторонам от ковровой дорожки. В чем цель всей церемонии, деревенская ленна не слишком улавливала, но все равно ей было безумно интересно.

– Позвольте представиться Прекрасной Даме? – прозвучал справа от нее незнакомый голос.

Мирра отвлеклась от разглядывания зала, чтобы посмотреть, что происходит рядом, и оказалась лицом к лицу с тем самым рыцарем, которым так восхищалась, проезжая по площади. Молодой человек склонился в изящном поклоне, сняв с головы берет. Он был одет в более нарядный, чем накануне, камзол, но цвета были все те же: золотой и черный.

– Лорд Акель Эйвинг. – Юноша перестал мести пол перьями берета и разогнулся.

Мирра встретила открытый взгляд голубых глаз и тут же смущенно потупилась.

– Ленна Ледская, – недовольным голосом ответил за нее жених, неприязненно рассматривая молодого рыцаря.

– Вы из Лесной общины?

Парень не унимался. Жрец не привык вступать в беседы с королевскими придворными, он не так часто бывал в Сан-Аркане, поскольку дела общины были весьма далеки от «забот» местной знати. (Ну, разве что получишь пару заказов от придворных дам на выращивание платьев.)

– Позвольте пригласить вас и благородную ленну на предстоящий праздник «Середины зимы». Бал состоится в большом зале ратуши. Это ведь совсем рядом с вашим посольством?

Жрец еще мрачнее взглянул на невесть откуда свалившегося на их голову рыцаря.

– Боюсь, мы не сможем принять приглашение, – стараясь быть вежливым, процедил он. – Мы здесь всего на несколько дней, а дел предстоит много.

– Но ярмарка заканчивается задолго до сумерек. – Лорд проявил неожиданное знание «дел», по которым гость приехал в столицу. – И вашей даме наверняка будет скучно вечером. Я все же пришлю вам приглашение!

Ревнивец не успел ничего ответить, Акель снова поклонился и, послав смущенной девушке белозубую улыбку, скрылся среди гостей.

– Наглец! – прошептал Иллис. Но Мирра его не слышала. В ее воображении уже кружился и сверкал всеми красками волшебный бал.

Прием закончился сразу после того, как последний из визитеров вручил свой верительный свиток. Гости и придворные склонились в церемонном поклоне, пока король с супругой шествовали к выходу из зала, а потом и сами, толкаясь, поспешили к своим каретам.

Эдарген склонился над столом с государственной почтой. В основном это были счета. Просмотрев очередной, король в сердцах отшвырнул его, и тот, проехав по гладкой столешнице, свалился на ковер. Вслед за ним полетело и золотое перо. Накануне у них опять вышел спор с министром.

– Вы надули меня с этим вашим архипелагом! – кричал король. – Эта жалкая меновая торговля с морским народцем – это «золотое дно», о котором вы мне все уши прожужжали?!

– Вы несправедливы, ваше величество. – Министр иностранных дел вовсе не казался напуганным королевским гневом. – Может, острова оказались и не столь богаты, зато попутно вы присоединили к королевству все побережье, вплоть до дельты Мурра. Теперь суда по эту сторону Континента, где бы они ни причалили, вынуждены будут платить в вашу казну. К тому же солдаты обожают своего короля, приведшего их к победе, а значит, мы можем начать новую кампанию. Теперь, если угодно, против какого-нибудь из внутренних княжеств!

– Вы спятили? – с надеждой спросил Эдарген, словно и впрямь ожидал, что хладнокровный министр признает себя сумасшедшим. – Не прошло и года, как мы вернулись в столицу, а вы предлагаете начать новую войну?! А деньги? Казна пуста, а жалованье войску, замечу, выплачено не полностью. Вам прежде стоило бы столковаться с министром финансов, а уж потом изводить меня новыми идеями. К тому же, пока я буду завоевывать для королевства новые земли, «добрые сограждане», недовольные постоянным отсутствием короля, преподнесут трон моему дражайшему кузену!

– Ни один из правителей, ведших успешные войны, не был свержен с престола, – спокойно парировал министр. – Вспомним хотя бы вашего тезку – прапрапрадеда Эдаргена Завоевателя (знаменательное совпадение в именах, не правда ли?). Он восседал на троне Сан-Аркана сорок лет, и его правление считают «золотым веком». Тридцать пять лет из них он провел в седле и с мечом в руках, присоединив к Сан-Аркану земли Бренисси и Рао[2]…

– А его жена в это время ухитрилась родить двойню, за что и была благополучно задушена рогатым супругом по возвращении, – негромко пробурчал Эдарген, но министр, конечно, услышал.

– Все имеет свою оборотную сторону, – философски заметил он. – Но у вас, мой король, нет причин сомневаться в верности супруги. Что же касается кузена, то его отец и старший брат очень удачно погибли именно в недавней войне. Это ли не довод в пользу моего предложения? Впрочем, смею заверить, Акель для вас не опасен, круг его интересов далек от политики…

Вчера Эдарген промолчал. Дядюшка Удо Эйвинг и его старший сын Эссе погибли от «шальных» стрел во время конной атаки. По странному совпадению обе стрелы вошли в спину, ну да на войне чего не бывает! Дядюшка был слишком богат и слишком активен. Его сынок – и того хуже, любил за кружечкой эля поболтать о правах Эйвингов на Арканский престол, такие речи кого угодно отправят на встречу с Доброй Сестрой!

Но младший отпрыск знатного семейства действительно был на удивление тихим и скромным мальчиком: о короне не помышлял, за наградами не гнался, хотя и сумел отличиться в сражениях за Побережье, а во время высадки в Тхлае выстрелом из арбалета сбил самого имперского мага!

Одним словом, славный вырос наследник в семействе Эйвингов. Страшно сказать, даже Эдарген симпатизировал ему, чего уж говорить о простом народе? Это-то и было опасно! Король задумчиво помял подбородок и пододвинул к себе лежащий в стороне от других свиток.

Возможно, сегодняшний визит Акеля Эйвинга был знаком? Мол, не стоит рубить под корень древний род… Парень сам себе отрезал дорогу к престолу – перед королем лежало его прошение о браке с девушкой из простого рода, к тому же полукровкой. Кузен, видно, и впрямь был «не от Мира сего», раз решил породниться с лесным народом. О короне он и его потомки могут забыть поколений, эдак, на пять, если не больше – «деревяшек» в Аркане не слишком жалуют.

Эдарген еще раз пробежал глазами прошение: избранница Эйвинга-младшего была уроженкой Ледо, а-а-а… та самая новая ленна, которую привез представить ледский жрец.

Король поморщился. Его отец освободил лесные общины от большей части дани – щедрость, больше напоминающая расточительство! Он как раз собирался обсудить с Хранителем Священной рощи отмену льгот – армия требовала денег, и еще раз денег. По традиции ленна должна была выйти замуж за жреца: вряд ли тому понравится, что его невесту увел королевский кузен, это может сделать несговорчивым хоть кого. С другой стороны, Эдарген был уверен, что лесные общины все равно так просто от своих привилегий не откажутся. Что ж, если солдаты хотят получить свое жалованье, им придется прогуляться за ним в Ледо! А если Акель женится на этой… (как ее там?) Мирре Раките, то его можно смело вычеркивать из списка соперников.

Правитель Соединенного королевства извлек из подставки новое золотое перо и размашисто (так учил его отец: «Росчерк короля не должен быть робким!») вывел в правом нижнем углу: «Не возражаю! Эдарген Пятый». Изящный завиток в конце имени протянулся к самому краю листа.

Одно дело было сделано, но оставалась масса других, куда менее приятных, король вновь с неприязнью воззрился на гору счетов.

Бал по случаю «Середины зимы» вышел не совсем такой, каким представляла его себе Мирра. Все ее знания о подобных мероприятиях основывались на книгах, даже рассказов очевидцев она никогда не слышала, потому что никто из их деревни никогда не бывал на балах. (Ну, может, Иллис и бывал, но не станешь же расспрашивать о подобных пустяках жреца?!) Так вот, в книгах, когда главная героиня входит в зал, все замирают и восхищенно впиваются в нее взглядами. Мужчины хватаются за пронзенные любовью сердца, а женщины от зависти зубами рвут платки и другие аксессуары. Героиня, естественно, ослепительно хороша (не важно, брюнетка она или блондинка) и одета лучше всех дам в зале. Ничего подобного с Миррой не случилось. Жрец категорически не одобрял затею с балом, но отказаться от приглашения не смог – присланная карточка была подписана королем. Этикет требовал надеть на бал новое платье, но, кроме того, что Мирра уже надевала на прием к королю, у нее ничего не было. Поэтому, появившись среди разодетых дам в «старом» наряде, Мирра чувствовала себя неловко. Утешало только то, что не все собравшиеся были на том самом королевском приеме и, если уж говорить правду, на их с Иллисом появление в бальном зале никто не обратил особого внимания. Играла веселая музыка, по мраморному полу между колоннами неслись, сверкая драгоценностями и развевая ленты, танцующие пары. Мирра не знала этого танца и только теснее прижималась к одной из колонн в углу. Через некоторое время ей стало казаться, что она уловила последовательность и ритм движений, но никто даже не пытался пригласить ее на танец.

Здесь их и разыскал лорд Акель…

Нет, бал оказался совсем не таким, каким она себе его представляла, но к концу вечера девушка получила от лорда Эйвинга неожиданное предложение руки и сердца и ответила на него согласием.

Итак, она согласилась выйти за Акеля Эйвинга, которого и видела-то всего три раза. Иллис ничего не мог сделать, Мирра не вернулась с бала, она осталась в доме у своего нового жениха, утром тот прислал в посольство лакея за ее вещами. Почтенный служитель Фермера впервые в своей жизни попал в подобную ситуацию. При всей его мудрости он понятия не имел, что следует делать в таких случаях. А потом его вызвал король, и бывшему жениху стало не до устройства собственного брака.

Мирра поселилась в родовом замке Акеля. Он возводился, чтобы стать одним из укрепленных пунктов на границе города, но с тех пор Сан-Аркан сильно вырос и городские улицы захлестнули замок, оплетя его своим серпантином. Несмотря на то что Эйвинги были второй по родовитости фамилией в королевстве, район, где высилась их цитадель, был не самым респектабельным. Совсем недалеко шумел рынок, а на соседних улицах селились в основном торговцы да открывали свои заведения трактирщики.

«Твердыня Эйвингов» поражала размерами каминов и высотой потолков. Вдоль стен в длинных коридорах тут и там стояли «чучела рыцарей» (как про себя назвала их Мирра), с балок спускались старинные и оттого довольно выцветшие гобелены. Безусловно, именно так и должен выглядеть солидный родовой замок, хотя, пожалуй, ленна Ледская предпочла бы что-нибудь более светлое и уютное. К тому же в замке не оказалось водопровода. Зато по первому зову колокольчика являлись служанки с полными кувшинами горячей воды, так что на отсутствие в замке источника можно было не обращать особого внимания.

Миррина чистоплотность до крайности раздражала прислугу. «Где это видано мыться по два раза на день, и это горячей, замечу я вам, водой!» – сетовала кухарка, которой теперь приходилось постоянно держать на огне огромную кастрюлю с кипятком.

Если отбросить скрытую неприязнь прислуги, сквозняки в спальне и почти полное отсутствие друзей, существование в доме Эйвингов можно было считать вполне сносным. Главное же, чем оно скрашивалось, была искренняя, хотя и несколько неожиданная любовь Акеля. Он был настоящим рыцарем и даже не пытался домогаться своей возлюбленной до свадьбы, а объявление о помолвке отложил ровно на то время, которое потребовалось, чтобы испросить разрешение короля на брак. Едва оно было получено, Мирру в новом, сшитом специально для этой церемонии платье представили многочисленной титулованной родне жениха. Девушке, правда, показалось, что родственники не слишком одобрили выбор Эйвинга-младшего, но присутствие на помолвке короля лишило их возможности покритиковать невесту.

В общем, дело стремительно шло к свадьбе, и лесная жительница искренне радовалась счастливой перемене в своей судьбе. Только иногда вечерами ее неожиданно охватывал страх. Правильно ли она поступила, так быстро согласившись стать женой Акеля? Но ведь он был рыцарем ее мечты, а мечте не говорят «Нет!», если, конечно, не хотят потом доживать свой век в глуши и в пустых сожалениях об упущенных возможностях.

Вейл вместе с Эдаргеном присутствовал на помолвке королевского кузена. Он считал такие «милые семейные мероприятия» донельзя тоскливыми, но король настаивал, ему хотелось похвастать тем, как удачно он простым разрешением на брак устранил с пути своего основного конкурента.

Однако едва молодая пара появилась на почетном месте, как министр забыл о скуке. Тысячу раз он видел молодого лорда Эйвинга, разговаривал с ним, сидел рядом на приемах. Он знал о нем и о его жизни (как, впрочем, о жизни всех мало-мальски заметных фигур в королевстве) едва ли не лучше самого Акеля, но сегодня что-то новое появилось в юноше. Вейл подключил свое колдовское зрение – ничего необычного, парень как парень. И все же министр был уверен, что за секунду до этого почувствовал в воздухе нечто этакое… как если бы… Маг мысленно плюнул с досады, ощущение было слишком мимолетным, чтобы можно было описать его. Он еще раз пристально вгляделся в молодого лорда. На том не было ни одного магического предмета, его мана была самого обычного бледно-зеленого цвета (как у большинства обывателей), и, только когда министр уже решил вернуться к обычному зрению, он неожиданно и совершенно отчетливо увидел, как над челом Эйвинга-младшего соткался тонкий сверкающий венец с тремя зубцами. Не узнать его было невозможно, точно такая же корона из чистого золота украшала в это же самое время лоб Эдаргена Арканского.

Весь обратный путь в карете Вейл задумчиво молчал. Не нужно быть великим магом, чтобы прочесть сегодняшнее знамение. На приеме он видел будущего короля Сан-Аркана. «Вернее, того, кто может им стать! – поправил сам себя маг. – Потому что узнавший судьбу может с ней поспорить. Неизвестно, правда, к добру это приведет или к худу». Итак, министр имел возможность выбирать из двух владык Сан-Аркана: потенциального и действующего. Нынешний король бывал временами излишне строптив, порой даже Вейл не мог добиться от него нужных действий без помощи магии. Ну а Акель? Маг задумался. «Нет! Парень был излишне романтичен». К тому же министр только-только приручил Эдаргена, и начинать все сначала с Эйвингом не имело смысла. Еще несколько минут ушло на то, чтобы решить, стоит ли посвящать короля в свои планы. Возможно, следовало заставить этого чистоплюя слегка замарать ручки кровью, все-таки речь шла именно о его короне. Но в конце концов Вейл решил, что дешевле обойтись своими силами. Король мог промешкать, а Судьба, судя по всему, уже принялась вышивать новый узор на своем полотне, как бы завтра не было поздно!

Мирра бесцельно ходила по комнате, собирая и вновь выкладывая из дорожной сумки вещи. С момента смерти Акеля Эйвинга прошло меньше двух дней. Странная болезнь скосила его стремительно и беспричинно, пролежав неделю в беспамятстве, он тихо скончался в своей постели, в родовом замке, на руках у врачей. Все эти дни ее даже близко не подпускали к комнате Акеля, поэтому взглянуть на него в последний раз ей удалось только на похоронах, да и то издали. «Любимые родственники и слуги» бдительно следили за тем, чтобы ее не допустили к гробу. Они бы и вовсе не пустили ее на церемонию погребения, но все же она была ленной из Ледо, и они не решились публично оскорбить «высокородную даму». Тем не менее ей потребовалось немало смелости, чтобы просто войти в зал, где на постаменте стоял гроб с телом молодого лорда. Пока она шла к Акелю мимо шеренги родственников, друзей, ближайших соратников умершего, его слуг и еще кучи всевозможных прихлебателей, всегда присутствующих на похоронах, – вся эта свора с едва сдерживаемой ненавистью прожигала ее взглядами и перешептывалась. Чтобы не растерять мужества, Мирра как можно выше подняла подбородок и старалась смотреть только перед собой, на постамент. Но, как только она достигла первой линии траурного караула, откуда-то сбоку вынырнул дядя лорда – Эйхарт Эйвинг и, схватив ее за локоть, буквально выволок в задние ряды скорбящих. Там он наконец отпустил девушку и, пробормотав что-то угрожающее, исчез в толпе. Смелости на второй проход через зал у Мирры уже не хватило, она с трудом достояла до конца церемонии в задних рядах прощающихся с Акелем, а взглянуть на него смогла, только когда катафалк проносили мимо, к выходу. На улице гроб водрузили на погребальную колесницу, и восемь черных коней медленно повлекли ее к кургану, специально насыпанному на южной окраине города. Там тело предадут огню, а прах отдадут родственникам или поверенным умершего.

Едва траурная колонна двинулась за колесницей к месту погребального костра, Мирра, покинувшая зал одной из последних, проскользнула в свою комнату. В замке, полном враждебно настроенной к ней челяди, она не горела желанием ни с кем встречаться. В комнате ее ждала личная камеристка – Бинош. Судя по испуганному лицу, для этой девушки последние несколько дней также не были самыми счастливыми.

Считая, что Мирра вот-вот станет лариссой (владетельной дамой) Эйвингов, Бинош, пожалуй, чересчур заносчиво вела себя со слугами на кухне, намекая им, что является любимицей своей госпожи и после женитьбы лорда Эйвинга неизбежно возвысится вместе со своей хозяйкой. Смерть жениха-лорда[3] положила конец ее надеждам, и теперь горничная опасалась, что на той половине дома, где селилась прислуга, ее ожидает, мягко говоря, прохладный прием. Более того, она подозревала, что не избежать побоев, а то и кастрюли крутого кипятка в лицо. Все эти мысли последние два дня заставляли девушку почти неотлучно сидеть в комнате своей хозяйки, показываясь в служебных пристройках только в случаях крайней необходимости.

Войдя в спальню и обнаружив там Бинош, Мирра обрадовалась. Камеристка была единственным здесь человеком, не питавшим к ней ненависти.

Еще накануне ночью ленна решила, что сразу после похорон покинет замок, переставший быть для нее гостеприимным. У нее были деньги и драгоценности, подаренные женихом, однако последние она сразу решила оставить родственникам лорда, резонно опасаясь обвинений в воровстве, хотя все украшения были официально преподнесены ей в день помолвки. Однако имевшейся в ее распоряжении суммы денег, по расчетам Мирры, должно было хватить на путешествие в Ледо в компании камеристки (если та пожелает): девушка же была ей сейчас просто необходима, так как несостоявшаяся невеста совсем не знала города и понятия не имела, к кому обращаться с тем, чтобы ее доставили в деревню.

Она кратко изложила свой план, и та сразу дала согласие следовать со своей хозяйкой, куда она пожелает. Сердце Мирры наполнилось благодарностью, а глаза слезами. Все эти дни она старалась держаться гордо, как подобает ленне, не позволяла себе плакать на людях (чем вызвала еще больше злобных пересудов), с независимым видом отвечала на завуалированные выпады Родственников Акеля, не упускавших возможности шепнуть ей гадость. И все это время, с момента начала болезни лара, она была совсем одна, снедаемая беспокойством за здоровье Акеля, не способная преодолеть запрет докторов и пробиться к нему в комнату. Ее первая любовь была совсем из другого, незнакомого ей мира важных господ и сложных церемоний. Пока Мирра жила в замке, жених составлял практически весь круг ее общения, за исключением мимолетных знакомств с какими-то его родственниками или друзьями. Все они не одобряли выбор лорда, но при нем тщательно скрывали свои чувства. А как только молодой Эйвинг слег, они приложили все силы, чтобы отдалить его от невесты. Комната больного охранялась от нее не хуже, чем казна в королевском банке. Так что, хотя Акель и лежал по соседству от ее спальни, отделенный всего лишь стенами, ни помочь ему, ни обнять, ни принять его последний вздох она не могла. Поделиться горем ей тоже было не с кем. Никто из родственников или знакомых больного не поддержал ее и не сказал ни одного доброго слова. Напротив, в последние дни их враждебность достигла такой степени, что ей пришлось собрать все силы и выдержку, чтобы избежать открытых конфликтов и продолжать жить в замке. Всю эту неделю она каждый день надеялась, что юноша выздоровеет, в мельчайших подробностях представляя, как он ворвется к ней в комнату, обнимет, поцелует, и мир снова станет прекрасным и дружелюбным, и все проблемы исчезнут сами собой, они поженятся, будут жить долго и счастливо и умрут в один день. Только так и могло быть, она верила в это всем сердцем. Однако вчера утром одинокий удар колокола на башне замка, а затем и герольд возвестили, что семнадцатого лорда клана Эйвингов из Сан-Аркана не стало. С этим же ударом колокола солнце для Мирры погасло, Мир стал черным. Сердце несчастной разрывалось от боли, но плакать она, как ни странно, не могла.

Бинош единственная заботилась о ней, а теперь вот согласилась сопровождать в Ледо, проявив совершенно не заслуженную ею (по мнению Мирры) доброту и верность. Слезы, вызванные благородным поступком камеристки, прорвали «плотину», и она бросилась на кровать, оплакивая Акеля, свою несчастную любовь и свою жизнь, которая, как ей казалось, окончилась не начавшись.

Пока хозяйка рыдала, горничная, выполняя ее поручение, стала собирать вещи в дорогу. Сказать по правде, ее желание следовать за госпожой было вызвано не только верностью или любовью, но и вполне практическими соображениями насчет последствий ее возвращения к бывшим друзьям-лакеям на кухню. Впрочем, камеристка действительно была доброй девушкой, искренне сочувствовала Мирре, считая, что судьба обошлась с ней излишне жестоко, лишив возлюбленного накануне свадьбы. «Да еще какого возлюбленного, – про себя думала Бинош, собирая в баул старые платья, – самого выгодного жениха во всем королевстве: красавца, уже прославленного, несмотря на молодые годы, воина, владетельного хозяина тридцати свободных леннов на юге королевства».

Несостоявшаяся жена лорда Эйвинга имела с десяток нарядных платьев, расшитых золотом, серебром и драгоценными камнями, подаренных женихом. Однако Мирра категорически запретила брать с собой эту одежду, собираясь оставить ее вместе с драгоценностями родственникам умершего. Оценив размеры дорожных сумок-баулов, служанка пришла к выводу, что решение не брать с собой тяжелые пышные платья не лишено смысла, однако драгоценности, по ее мнению, взять было просто необходимо. Жадным родственникам Акеля и так будет, чем погреть руки.

Старый Элассер, оруженосец Акеля, ворвался в спальню, бряцая вооружением, которое он не снимал даже в замке. Булава, висевшая на его поясе, ударялась о кольчугу. Лицо воина, и без того красное от мелких лопнувших кровеносных сосудов, сейчас отливало багрово-синим: частью – от гнева, душившего его, частью – от выпитого на тризне эля.

– Ты еще здесь, ведьмино отродье, – брызгая слюной, закричал он, – хочешь поглумиться над горем верных слуг, потерявших хозяина, радуешься, что свела его в могилу, гнусная тварь!..

По внешнему виду Мирры, невольно отскочившей при появлении Элассера в дальний угол комнаты, подальше от его больших красных кулаков, никто не сказал бы, что она радуется. Ее обычно бледное лицо сейчас имело нездоровый красноватый оттенок, глаза и щеки опухли от слез, губы дрожали в преддверии нового приступа рыданий. Однако старый вояка не был склонен замечать чужого горя, коль скоро он упивался собственным. Для себя он уже решил, что причина несчастий дома Эйвингов, так же, как и причина болезни, унесшей жизнь последнего лорда, находится здесь, в этой комнате и воплотилась в молодой женщине, неожиданно поселившейся в замке два месяца назад. «Змея» и «ведьма» были еще самыми мягкими именами, которыми он величал невесту своего господина. Конечно, при жизни хозяина он не осмеливался называть так Мирру даже шепотом, но теперь, когда это «отродье гиены» свело Эйвинга в могилу, наконец получил возможность выплеснуть ей в лицо все, что у него накипело. Кроме того, слуга был твердо намерен отомстить за своего «уморенного» хозяина.

Элассер шагнул к ней, его короткие крепкие руки были сжаты в кулаки, совсем близко от своего лица Мирра увидела нагрудник с гравированным медведем, медведь в ярости разевал пасть, с зубов его стекала слюна, совсем как сейчас с губ оруженосца. В одно мгновение Мирра поняла, что значит выражение «дрожь в коленях», до этого она никого и ничего так не боялась, как сейчас этого пьяного мужлана. Не иначе как от страха, Мирра шагнула навстречу оруженосцу и, не хуже него брызгая слюной, прошипела в красно-сизое лицо:

– Пошел вон, худородная дрянь! – Мирра не знала, откуда всплыло это выражение. – Как смеешь ты без разрешения входить в покои ленной дамы! Я заставлю тебя вспомнить свое место! Вон! – Мирра сделала шаг вперед, и, к ее изумлению, Элассер попятился к выходу. Еще несколько шагов, и оруженосец оказался за порогом, не растерявшаяся Бинош со стуком захлопнула дверь прямо перед его носом и наложила засов. Мирра без сил привалилась к стене, она не могла поверить, что Элассер отступил. Камеристка подслушивала, прижав ухо к двери.

– Ушел, – через минуту сообщила она. – Нам пора уходить, госпожа!

Мирра была с ней полностью согласна. Предприняв неимоверное усилие, она оторвалась от стены, схватила свой старый баул, в котором лежали вещи, привезенные из Ледо. Помощница подхватила остальные узлы и сумки. Они осторожно приоткрыли дверь и убедились, что длинный коридор пуст до самого конца. На улице стоял день, но в каменном проходе, лишенном окон, было темно, подхватив юбки, девушки почти бегом достигли лестницы, спустились на четыре пролета вниз, потом вполне благополучно преодолели маленький холл, отделявший лестницу от бокового выхода во двор. Оставалось пересечь маленький дворик до калитки в стене, выходившей в переулок рядом с рыночной площадью. И тут удача изменила им, Элассер и еще несколько гостей, приглашенных на поминки Эйвинга, вышедшие на замковую стену не иначе как справить малую нужду на головы горожан, заметили двух пробиравшихся по двору девушек.

Оруженосец уже опомнился от странного замешательства, охватившего его в комнате Мирры, и как никогда жаждал мести.

– Глядите, ведьма хочет сбежать! – закричал он со стены, и люди в переулке и на площади стали оборачиваться.

Девушки как раз достигли калитки и, с трудом отвалив тяжелый засов, выбрались на улицу.

– Никак она задумала наслать порчу на весь город!

Прохожие стали отшатываться от беглянок. Как назло, камеристка уронила свою поклажу и все никак не могла вновь собрать сумки. Мирра остановилась помочь ей.

– Люди, не дайте уйти им! Бей ведьму! Бей!

– Бей ведьму! – нестройно подхватили пьяные голоса на стене.

Вокруг девушек быстро собиралась толпа, горожане неодобрительно переговаривались, показывая на них пальцами и пряча за спину любопытных детей.

– Сограждане, своим колдовством она свела в могилу нашего лорда! Не позвольте ей и дальше творить злое заклятье! Вспомните закон! Бей ее!

– Бей ведьму! – закричали в толпе, и в Мирру полетел первый камень. Ей, правда, показалось, что прилетел он не из толпы, а со стены замка. Булыжник больно ударил ее в левую лодыжку, чуть выше косточки. От резкой боли и неожиданности девушка упала на одно колено, это спасло ее от удара еще двух камней, просвистевших мимо головы. Она невольно потянулась руками к месту, куда попал камень, но тут же получила еще один удар, теперь в плечо, со спины. К счастью, на этот раз в нее швырнули всего лишь огрызком яблока, на мощеной площади в центре города было совсем немного просто так валяющихся булыжников. Тем не менее беглянка не испытывала иллюзий насчет своей судьбы, она слышала, что в Сан-Аркане ведьм принято забивать камнями, и не сомневалась, что для нее булыжники отыщутся. Прикрыв лицо рукой, она огляделась сквозь пальцы, толпа, хотя и редкая, окружала их уже со всех сторон, Бинош, пытавшаяся, бросив баулы, прорваться сквозь этот круг, была кем-то схвачена и отброшена назад, к своей хозяйке, под град гнилых овощей и булыжников. Пока что, кроме первого попавшего в ногу камня, Мирра серьезно не пострадала, но ее тело заранее сжималось, с ужасом предощущая грядущие удары. Даже не будь у нее перед глазами примера подруги, ленна вряд ли попыталась бы бежать. Страх сковал ей ноги, к тому же она не так уж и жаждала жить, единственное, чего желала, это чтобы первый же булыжник угодил ей в голову и избавил от мучений. Однако не с ее везением было ждать подобной милости небес.

Обреченная сжалась, стоя на коленях, пригнув голову и зачем-то прикрыв уши руками. Она ждала неизбежной боли и уговаривала себя принять ее, ибо в сложившихся обстоятельствах это был единственный путь к милосердной смерти. Бинош между тем продолжала метаться, криками призывая толпу к жалости, но явно не находя поддержки. Со стены замка все так же слышались обличительные вопли Элассера, толпа что-то бубнила в ответ. Все эти крики мешали Мирре сосредоточиться и подготовиться к последнему испытанию. Каменный град между тем все не спешил обрушиться на ее тело, и девушке захотелось поднять голову и посмотреть, что тому причиной. Но страх не позволял оторвать лицо от колен. Она усилием воли распрямила шею, в этот момент метко брошенный камень рассек ей висок и погрузил, наконец, сознание несчастной в желанную темноту. Она не видела, как высокий седой мужчина в коричневом плаще, до того, оказывается, уговаривавший толпу не творить самосуд, шагнул к ней и поднял с земли завалившееся на бок тело. Потом он понес ее на руках сквозь толпу, и люди, хотя и неохотно, все же расступались перед ним. Сзади, хватаясь руками за коричневый плащ и всхлипывая, тащилась Бинош. Никто не попытался задержать их или отобрать у мужчины его ношу, так что он беспрепятственно покинул площадь и вскоре, сопровождаемый поскуливавшей камеристкой, скрылся в одном из переулков, ведущих к морю. На площади остались валяться раскрывшийся дорожный баул да несколько узлов с одеждой. Зеваки и местные воришки было двинулись к разбросанным вещам, но тут с лязгом распахнулась железная дверь «Твердыни Эйвингов», краснолицый толстяк, сопровождаемый четырьмя копьеносцами, быстренько сгреб с мостовой пожитки и унес их в замок. Разочарованные зеваки понемногу разошлись.

В двух кварталах от площади седой мужчина в теплом коричневом плаще устало привалился к стене, с трудом удерживая на руках бесчувственную девушку.

– Эй ты, как тебя там, – хрипло от натуги проговорил он, обращаясь ко второй спутнице, опустившейся рядом и растиравшей по лицу слезы полой его плаща, – брось скулить и помоги мне.

Взглянув в рассерженное лицо их нежданного спасителя, та подавила очередное рыдание, выпустила плащ и помогла незнакомцу взвалить тело пострадавшей на плечо. Тот немного отдышался, и они продолжили путь в том же порядке. Пройдя еще четыре квартала и дважды сменив направление, необычная процессия наконец достигла цели своего путешествия – низкой каменной хижины, зажатой между двумя двухэтажными домами, в одном из которых размещался трактир, в другом – пекарня. По приказу незнакомца Бинош пошарила у него в карманах и отыскала старый железный ключ. С его помощью, не без труда, она открыла покосившуюся дверь в хибару, и незнакомец, шагнув через порог, смог наконец положить на лавку свою ношу. Девушка начала приходить в сознание…

Открыв глаза, Мирра не сразу поняла, где находится, вернее, вообще не поняла: ни сразу, ни потом. Она лежала на жесткой лавке, над головой нависал довольно низкий каменный потолок, на котором плясали отблески пламени из открытого очага. Пахло пылью, сыростью, дымом от сырых дров и чем-то еще, тоже не слишком приятным.

Несчастная прекрасно помнила, как ее хотели забить камнями на площади, когда она пыталась покинуть замок Эйвингов, следовательно, место, где она находилась, было подвалом замка или даже тюрьмой. Страх вновь мучительно сжал бедняжке сердце, она дернулась, пытаясь встать и осмотреться. От этого движения голову тут же прожгла такая боль, что в глазах потемнело и к горлу подкатила тошнота. Девушка зажмурилась. Когда спазмы в пищеводе и головная боль немного отпустили, она вновь, теперь уже осторожно, боясь сделать лишнее движение веками, приоткрыла глаза. Над ее ложем склонился мужчина, кожа на лице у него была смуглая, выдубленная ветром и солнцем, отчего не сразу становились заметными длинные морщины под глазами и на лбу. Выбеленные сединой волосы еще больше подчеркивали темный цвет лица. Взгляд карих глаз казался строгим и твердым. Лицо это показалось Мирре смутно знакомым, но вспомнить, откуда, она не смогла.

– Ты пришла в себя? – Мирра не рискнула кивнуть, но мужчина, видно, и так понял. – Меня зовут Эйнар. Тебе попали камнем в голову, думаю, ты получила сотрясение. В таких случаях лучше несколько дней спокойно отлежаться, так что постарайся не двигаться. Беспокоиться не о чем, у меня ты в безопасности.

Мужчина говорил тихо, но в голосе его сквозила та же твердость, что и во взгляде. Мирра не нашла в себе сил ни поблагодарить странного незнакомца, ни расспросить его о том, что же произошло на площади, после того как она потеряла сознание. В голове ее с периодичностью ударов сердца продолжала пульсировать боль. Время от времени волнами накатывала и отступала тошнота. Девушка закрыла глаза и погрузилась в мир своих ощущений. Вскоре ей показалось, что на выдохе сердцебиение словно бы замедляется и боль слегка стихает. И она стала стараться делать короткий вдох и длинный выдох. Однако долго придерживаться такого дыхания ей не удалось: после нескольких коротких вдохов она начала судорожно втягивать воздух, и в голове словно взорвалась бомба. Пришлось дышать как обычно. Немного погодя, несмотря на пульсирующую боль и приступы тошноты, раненая заснула. Проснулась она от сигналов, которые подавал полный мочевой пузырь. Очаг погас, но в комнате было довольно светло, серый утренний или вечерний свет лился из недоступного взгляду больной окна. Мирра попыталась сесть, но новый мучительный приступ тошноты и головной боли свалил ее на ложе. Когда она смогла открыть глаза, то сквозь выступившие от боли слезы снова увидела склонившегося над ней седого мужчину, он пытался уложить ее на спину, но Мирра, преодолевая тошноту, объяснила, что должна встать. Тот кивнул, помог ей подняться, довел до чулана и придерживал за локти, пока она не облегчилась. В другое время молодая особа сгорела бы со стыда, но сейчас для нее не существовало таких понятий, как «прилично», «не прилично». Весь мир был заполнен черной, расширяющейся болью, гнездившейся у нее в черепе и пытавшейся вырваться из него через затылок. В туалете у раненой снова свело судорогой желудок, но, когда она попыталась отрыгнуть его содержимое, голова отозвалась такой болью, что она поневоле и думать забыла о желудке. Эйнару снова на руках пришлось оттащить ее на лежанку. Там она кое-как отдышалась и через некоторое время вновь погрузилась в забытье.

Так прошло четыре дня. Мирра неподвижно лежала на жесткой лавке, спина ее невыносимо ныла и горела, но попытки улечься поудобнее вызывали боль гораздо сильнее. Время от времени Эйнар приносил ей какое-то питье, оно было теплое и довольно противное на вкус, но после его приема тошнота и головная боль на время стихали и Мирра засыпала. Еще время от времени были мучительные походы в туалет, но к третьему дню они практически прекратились, так как кроме лекарства больная больше ничего не пила и не ела. Все это время она почти не разговаривала и практически ни о чем не думала. Когда просыпалась в промежутках между приемами лекарства – лежала, глядя в серый потолок или вовсе не открывая глаз, и в голове ее была странная пустота. Она не вспоминала ни родной ленн, ни свою жизнь с Акелем, ни события последних дней, а могла лишь считать удары сердца и разглядывать странную вязь узоров, образованную трещинами на потолке.

Проснувшись на пятый день, девушка обнаружила важную перемену: открыв глаза, она не ощутила обычный укол боли в голове. Ныли мышцы в затекшей шее, и, когда она попробовала чуть-чуть повернуть голову, снова ничего не произошло. Мирра закрыла глаза, боясь спугнуть блаженное ощущение свободы, потом вновь открыла их и с радостью убедилась, что боль не возвращается. Медленно, очень медленно она повернулась на бок и наконец смогла как следует рассмотреть комнату, где лежала. Кроме ее лежанки в ней был еще сбитый из досок стол, длинная низкая скамья и старый шкаф-поставец справа от закопченного камина. Недалеко от лежанки в стене находилась дверь, ведущая, видимо, прямо на улицу, а рядом – небольшое, без всякого переплета окно. Напротив входа в стене имелась еще одна дверь, из чего девушка заключила, что дом состоит как минимум из двух комнат. Она недолго была одна, через несколько минут скрипнули дверные петли, и из соседней комнаты появился ее спаситель. Окинув пациентку спокойно-строгим взглядом, он удовлетворенно констатировал:

– Пошла на поправку, – и протянул знакомую кружку с пахучей жидкостью.

До злополучного удара камнем ленна Ледо ни разу в своей жизни серьезно не болела, теперь она открыла, что просто чувствовать себя здоровой – уже счастье. Казалось, вместе с болью ее покинули и скорбь о потере Акеля, и даже любовь к нему. Несколько дней Мирра наслаждалась этой вновь обретенной свободой, она была еще слишком слаба и продолжала почти все время проводить на лежанке в хижине. Но спустя неделю после происшествия на площади она достаточно окрепла, и вместе с силами к ней вернулось беспокойство о своей дальнейшей судьбе. Эйнар был необычно добр к ним с Бинош, которая, оказывается, тоже жила в его доме, только на весь день уходила подрабатывать официанткой и посудомойкой в соседний трактир. Стоило только задуматься об этом, как доброта Эйнара стала казаться ей противоестественной. С одной стороны, элементарная благодарность не позволяла плохо думать о своем спасителе, с другой – ее терзали самые разные подозрения – одно страшнее другого. Мирра не желала мучиться сомнениями, поэтому утром восьмого дня, когда лекарь помог ей устроиться за столом для завтрака, удержала его за рукав.

– Почему вы помогаете мне… нам? – спросила она, вглядываясь в его непроницаемое лицо. Эйнар ответил ей не менее внимательным взглядом.

– Не из корысти, – после паузы ответил он, потом пояснил: – Это трудно объяснить, ну, скажем, из научного интереса.

Мирра подозрительно сощурила глаза:

– Вы лекарь?

– Нет, – Эйнар сел и отрезал всем по куску сыра, потом чуть насмешливо, как ей показалось, взглянул на Мирру. – Не нужно волноваться, твоей чести ничего не угрожает, вы обе можете уйти отсюда в любое время. И никакой платы за свою помощь я не потребую.

Мужчина принялся неторопливо жевать.

Мирра покраснела, у нее действительно мелькнула мысль, что Эйнар потребует расплатиться телом за предоставленный приют. Акель своей любовью заставил ее забыть, что в глазах здешних жителей, впрочем, как и жителей собственной деревни, она выглядит дурнушкой. Признанным эталоном красоты горожане считали высоких блондинок с кожей золотистого оттенка, голубыми глазами и осиной талией. Ни под один из этих параметров Мирра не подходила. Она была невысока ростом да к тому еще полновата, хотя и сложена пропорционально. Темно-русые, невыразительного оттенка волосы обрамляли бледное лицо с отчетливо видимыми веснушками. Единственным своим достоинством Мирра считала глаза глубокого зеленого оттенка, напоминающего редкий сорт мха, растущий в их долине, но никто из мужчин (до Акеля) не брал на себя труд рассматривать ее глаза, коль скоро фигура девушки их не устраивала. Мирра напомнила себе, как непривлекательно выглядит, так что вряд ли кто позарится на ее женские прелести.

В комнату вошла Бинош и подсела к столу. Мирра покосилась на служанку, слышала ли она их разговор? Но та, судя по всему, их беседой не интересовалась. Она уминала хлеб с сыром, поминутно посматривая в маленькое оконце – не начали ли посетители подтягиваться к трактиру, тогда ей следовало бежать обратно. Ленна опустила глаза, ей было стыдно – как-никак камеристка отрабатывала свой постой у их спасителя, в трактире ей не так уж плохо платили, да к тому же она бесплатно получала еду. А сама Мирра больше недели как бесполезный куль пролежала на лавке, не способная себя обслужить, не то что помочь по хозяйству. Все ее имущество (деньги, полученные от жреца и от Акеля, носильные вещи, безделушки, прихваченные из дома) осталось на злополучной площади, откуда она, да и то не сама, едва унесла ноги. Никаким особым ремеслом Мирра не владела (ну, не считать же ремеслом ее упражнения с молотом в их домашней кузне) и как прокормить себя в чужом городе – понятия не имела. Пока она болела, об этом можно было не думать. Но теперь она поправилась, так что пора и честь знать. Необходимость покинуть хоть бедное, но такое надежное и уже ставшее привычным убежище вызызала у Мирры ужас. Предыдущей ночью она даже всплакнула по этому поводу.

Со стороны трактира донесся звон наддверного колокольчика, Бинош доела свой завтрак и, на ходу выпив кружку горячего отвара, выбежала на улицу. Мирра продолжала сидеть за столом.

– А какой у вас научный интерес? – робко спросила она.

Эйнар поудобнее уселся на лавке, положил локти на стол, что, видимо, было приготовлением к долгому разговору. Последние дни он почти не отлучался из дому, и девушка плохо представляла, чем он зарабатывает себе на жизнь.

– Уже пять лет я служу гильдии купцов привратником на Рыночной площади, – начал рассказ собеседник, и наконец стало понятно, почему его лицо казалось знакомым. Она по нескольку раз на дню проходила мимо Рыночных ворот, расположенных недалеко от «Твердыни Эйвингов». – Но так было не всегда! – По лицу Эйнара словно пронеслась тень, и глубже обозначились складки по бокам рта. – Десять лет назад я жил в Люцинаре[4] – этот город далеко на севере отсюда, он не входит в Соединенное королевство. Здесь, в Сан-Аркане не жалуют колдунов и ведьм, а в Люцинаре они пользовались большим почетом, ведь тамошние маги сотни лет ограждали город от набегов диких кочевников из Северной пустыни. С семи лет я был учеником у одного такого мага. Великий Аргол был искуснейшим волшебником, и я, как его ученик, тоже подавал большие надежды. К семнадцати годам я в совершенстве постиг искусство инозрения, создания иллюзий и переселения душ. Я знал почти наизусть «Большую Книгу Заклинаний» и «Дополнения», написанные к ней моим учителем, а также собственноручно составил «Каталог магических растений», в котором систематизировал сведения о наиболее часто применяющихся в заклинаниях цветах и травах. Впереди меня ждало посвящение и блестящее, как я полагал, будущее. Надежды эти были не беспочвенны: по мнению всех городских магов, я обладал необычайно сильной, хотя еще и недостаточно расширенной маной. Ты знаешь, что это такое? – Она отрицательно покачала головой. – Это свойство, присущее каждой вещи или человеку. Только в природе оно сильно рассеяно, а у людей – сконцентрировано. Маги, владеющие инозрением, наблюдают ее в виде язычка пламени, встающего у человека над затылком. Когда Аргол научил меня видеть скрытое, он объяснил, что по цвету пламени можно определить, как сильна твоя мана. Самая сильная – фиолетового цвета, потом – голубая, зеленая, розовая… У простых людей она похожа на огонек свечи, а у волшебника – расширяется кверху. Мой «огонек» был цвета морской волны.

Эйнар остановился, подвинул к себе кружку с отваром и отхлебнул.

– Знаешь, почему Сестру-Смерть иногда называют Гасилыцицей? – неожиданно спросил он, и Мирра подумала было, что он решил сменить тему разговора, она неопределенно пожала плечами. – Это потому, что, когда человек умирает, его «огонек» гаснет. Человек, исчерпавший свою ману, жить не может, вот и считается, что Смерть серебряным колпачком гасит пламя, и душа человека дымком поднимается в мир теней.

Мирра невольно провела рукой у себя по затылку и вздрогнула.

– Не бойся, – грустно усмехнулся Эйнар – это просто легенда. Так вот, если человек не творит заклятья, то даже очень небольшой маны хватает на долгую жизнь, ну, а если начнет колдовать – то даже сильной надолго не хватит. Поэтому маги бережно расходуют собственную силу, и если кто-то просит их об услуге, то для сотворения заклятья они используют энергию просителя. В этом и есть искусство мага – пользоваться маной того, для кого творишь заклинание.

Эйнар взглянул на Мирру, та сидела широко раскрыв глаза, явно захваченная его рассказом.

– Бывают маги, – продолжал Эйнар, – что берут у человека гораздо больше этой энергии, чем требуется для исполнения его просьбы. Обычно проситель этого не замечает, но есть и такие, что начинают болеть, а бывало, что и умирают. Так что не зря за помощью к магу идут в самом крайнем случае. Но мой учитель был не такой, он никогда не брал у своих посетителей «двойной платы» – так это называют волшебники. Если у человека было «слабое пламя», он мог и вовсе отказать ему в просьбе или просил помолиться за него всем кланом и брал понемногу силы у каждого из родственников просителя. Одним словом, его называли Аргол Добрый или Аргол Мудрый, а я гордился, что стал его учеником и вдвойне восхищался его мастерством и бескорыстием, так как видел, что собственная мана у него едва розовая. Потом пришло время мне пройти обряд инициации, перед этим я три дня постился, пил только воду, выполнил кучу других положенных церемоний. Наконец я и учитель, одетые в торжественные белые одежды, одновременно опустили руки на магический шар. Я замер в ожидании того, как почувствую прилив силы, но вместо этого через некоторое время стал ощущать противную слабость в коленях. Взглянул на своего учителя и заметил, как язык его «пламени» взвился вверх расширяющимся пучком, на глазах наливаясь фиолетовым цветом. Я подумал, что и со мной происходит нечто подобное, но, обратив «иновзгляд» внутрь себя, увидел, что моя энергия совсем истончилась. Я хотел отнять от шара руку и не смог, и тогда услышал смех Аргола… – Рассказчик мрачно усмехнулся. – Он выпил меня почти до дна и бросил умирать в своем пустом доме. Больше я его никогда не видел.

Мирра шумно перевела дыхание.

– И вы отомстили ему?! – полуутвердительно проговорила она.

– Нет, конечно, – спокойно пояснил Эйнар, – Когда я очнулся спустя три дня в пустом, запертом снаружи доме, то едва смог выползти через окно на улицу. Потом я долго болел, дом, доставшийся мне от Аргола «в наследство», пришлось продать. К моменту, когда я стал выздоравливать, деньги как раз подошли к концу, так что пришлось стать наемником – магом-то я быть уже не мог, а ничего другого делать не умел. Сюда я пришел с отрядом Еноха. Шли в Брадизан, наниматься в охрану к тамошнему королю. Но тут мне повезло, купцы из местной гильдии предложили место стража ворот. Должность выгодная, живу я постоянно в каменной сторожке на площади, жалованье хорошее, работа не сложная. Я даже сумел скопить на этот домик. – Эйнар обвел руками комнату. – Думаю открыть здесь аптеку. Мана маной, а составлять настои я еще не разучился.

Увлеченная его рассказом, слушательница позабыла, что началось все с ее вопроса о научном интересе. Теперь, когда ей напомнили об обыденной реальности, она снова вспомнила, что не имеет средств к существованию и живет здесь единственно из милости хозяина, которому вряд ли сможет за это отплатить.

– Я, конечно, из лесного народа, – виновато сказала она, думая, что интерес к ней вызван именно этим, – но так уж получилось, что не слишком смыслю в травах. Меня вообще-то в нашей деревне дразнили «глухой». – И, встретив непонимающий взгляд собеседника, пояснила: – Это потому, что я не слышала Голос Фермера, ну, знаете, тот, что нашептывает деревьям расти и плодоносить. Меня моя бабка обучала кузнечному ремеслу, потому что я ни одному растению в огороде не могла приказать вырасти…

Эйнар безразлично пожал плечами.

Мирра снова забеспокоилась:

– Что же тогда вас во мне заинтересовало?

– У тебя очень необычный цвет маны, – словно нехотя проговорил ее собеседник.

– Какой же? – Сердце Мирры сжалось от недоброго предчувствия.

– Почти белый…

Испуг быстро прошел. Поначалу она подумала, что находится при смерти. Но Эйнар объяснил, что у нее довольно редкий, хотя давно известный магам дар.

– Это сродни высшей магии, – объяснял он. – Высшим мастерством считается искусство метаморфозы. Оно доступно только драконам, они могут изменять суть вещей, а не один их внешний облик. А ты можешь менять судьбу, чужую или свою собственную, по своему желанию. Такой дар – опасная штука, наши судьбы вплетены в полотно мироздания – потяни одну нить, и затрещит все полотнище. Однако изменение судьбы, как и метаморфоза, требует гигантского притока энергии. А у тебя этой энергии совсем немного. Должно быть, в этом и проявляется всемирное равновесие – имеющий магическую силу не имеет способностей влиять на рок, а способный изменить ход судеб обладает едва заметной маной. А еще есть Закон компенсации…

Мирре эти объяснения казались полным бредом. Это она-то – властительница собственной судьбы? Да она простое семейное счастье себе устроить не смогла, не то что… Потом, правда, раздумывая о своей прежней жизни, она признала, что, возможно, ее спаситель в чем-то прав. Действительно, странные события, начиная с того момента, когда ласка спугнула священного Зорнака со старого вяза и он опустился на ее родовое дерево, могли быть искаженным воплощением ее тайных желаний. Не она ли долгими летними ночами, лежа у себя в спальне, мечтала из «глухой» дурнушки превратиться в первую девушку на деревне? Не она ли потом, трясясь в повозке вместе со старым жрецом, пожелала встретить прекрасного принца? Правда, пока что все «счастливые перемены в судьбе» выходили ей боком, видно, недаром говорится в завете Великого Фермера: «Бойтесь желаний – ибо они сбываются».

Хотя лесная жительница с долей скептицизма относилась к тому, что рассказывали ей о магии и о ее даре, она все же прислушивалась к советам. Старалась избегать опасных желаний и легкомысленных зароков, вроде тех, что часто даешь себе в детстве: не будь я такой-то, если не исполню то-то и то-то, или провались я на месте, если не стану тем-то. Несостоявшийся маг учил, что за все приходится платить. Иногда человек сам предлагает плату, как в тех самых детских зароках, но чаще он просто мечтает любой ценой получить желаемое. И тогда плату назначают боги, и часто цена слишком высока.

Ночью Эйнар дежурил на рынке, охранял склады с товарами, следил, чтобы бродяги не устраивались спать в длинной крытой галерее, окружавшей Рыночную площадь. Утром он отпирал ворота, впуская на площадь торговцев и их клиентов. Вместе с ними появлялись и дневные стражи, так что сторож мог отдыхать до вечера. Теперь, когда Мирра стала его ученицей, он решил осуществить давнишнюю мечту – открыть аптеку в Рыбацком переулке. Домик там он приобрел еще год назад, но раньше им не пользовался – жил в своей сторожке на площади. С помощью девушек он привел обветшавшее строение в относительный порядок. За дверью, которую Мирра заметила в тот памятный день, когда началось ее выздоровление, оказалась самая большая в их домике комната. Примерно посередине ее делил на две половины длинный деревянный прилавок. Всю заднюю стену за ним скрывали сплошные шкафчики и полки. Даже дверь в заднюю комнату, ту самую, где теперь жили подруги, выглядела как еще одна дверца шкафа. В другой стене напротив прилавка располагался «парадный» вход, ведущий в оживленный Рыбацкий переулок, и большое стеклянное окно, закрывающееся ставнями с железными жалюзи – от ночных воров. В этой-то комнате и решили разместить аптеку.

Два месяца, днями, когда Эйнар не был занят на службе, он и Мирра готовили настойки и препараты для своего предприятия. Иногда к ним присоединялась Бинош, когда в трактире, работающем до глубокой ночи, было затишье. Выяснилось, что скромные способности лесной жительницы в области растениеводства выглядят прямо-таки феноменальными для Сан-Аркана. В Ледо ее считали жалкой неудачницей за неумение в течение недели заставить растение плодоносить. Здесь, когда через дюжину дней цветы в горшках дали первые семена, Эйнар долго не мог оправиться от удивления.

– Разве ты не знал, что лесной народ может снимать десять урожаев в год? – в свою очередь удивилась Мирра.

Через семьдесят дней упорной работы, в первом месяце лета «Зеленая аптека» открыла двери посетителям. Эйнар не спешил увольняться со своего доходного места. Но вскоре аптека, где поначалу в основном работали женщины, стала приносить стабильный доход, не уступающий его жалованью в гильдии купцов, и он перебрался в дом на Рыбацком, чтобы все время отдавать составлению лекарств.

Так пролетели два счастливых года. Они были бедны событиями, как и всякое счастливое время. А потом, в середине теплой зимы, ветер, всегда дувший в это время года с суши на море, изменился. Он пригнал грозовые облака со стороны Игрисского архипелага, а вместе с ними большой трехмачтовый корабль под зловещими черно-красными парусами. На самой высокой мачте корабля красовалось знамя с изображением черного тигля, заключенного в черный же магический круг на красном фоне.

Мирра прижилась в городе. Об Акеле она не вспоминала (странно, но память о первой любви словно отшибло тем камнем). Однако она аккуратно обходила за несколько кварталов Рыночную площадь в Приморском районе города и соседствующую с ней «Твердыню Эйвингов». Воспоминания о Ледо ее тоже посещали редко. Возвращаться туда бывшей ленне совсем не хотелось. Стоило подумать об этом, как вспоминались маленькие слезящиеся глазки жреца. Она несколько раз порывалась послать письмо своей бабушке, но посольство из Ледо ни в эту, ни в прошлую зиму в город так и не прибыло. А другой оказии для письма все не случалось. За прошедшее время их маленькая аптека стала пользоваться популярностью, и главная заслуга в этом принадлежала Эйнару. Его лекарства были необычайно эффективны и славились даже в Верхнем городе. Мирра, которую все это время Эйнар понемногу знакомил с магическими трактатами, полагала, что и сам он вовсе не лишен колдовской силы и продолжает вкладывать ее в свои настойки. Но бывший ученик мага отрицал это полностью. Теперь лесная жительница уже умела контролировать свой дар и не пользовалась маной каждый раз, когда желала приобрести красивое платье или привлечь покупателя в аптеку. Научившись не прибегать к помощи энергий в повседневных делах, она избавилась от необъяснимых приступов уныния, которые так часто накатывали на нее прежде. Эйнар объяснил, что так бывает, когда человек попусту истощает магическую силу. Штудируя специальные книги, которые давал ей аптекарь, так как считал, что чтение дисциплинирует ум, Мирра пришла к выводу, что ее учитель мог бы стать выдающимся магом. Его взгляды на основные магические постулаты отличались от книжных новизной и смелостью. К примеру, аптекарь не считал необходимым пользоваться в колдовской практике стандартными заклинаниями, пытаясь заучить их или цитируя по книгам. Он утверждал, что каждый маг способен составить собственное заклинание на любой случай, даже не зная ни одного магического символа.

Мирра всецело доверяла мнению учителя, хотя проверить правильность его теорий ей не удавалось. Несмотря на постоянные лекции из области практической магии, наставник лишь дважды под своим присмотром разрешил ей провести мелкие магические манипуляции, когда хотел сварить волшебный обезболивающий бальзам. По его указанию ученица выполнила все необходимые действия и… потерпела фиаско. Инозрение девушке освоить тоже не удалось, хотя это умение считалось самым примитивным. И как ни пыталась неудачница, она не могла увидеть ни свою, ни чужую ману.

В день, когда в гавань вошел корабль под красно-черными парусами, Мирра как раз была на пристани – покупала у рыбаков морского конька, которого Эйнар использовал для приготовления лекарств. Чужеземный корабль, пришвартовавшийся в городском порту, по правде сказать, не показался ей зловещим, и сердце не сжалось от недоброго предчувствия. Напротив, судно выглядело одновременно изящным и величественным. Сделав покупки, она поспешила домой рассказать об увиденном. В аптеку вошла с черного хода (незачем отпугивать посетителей малоаппетитным видом морских тварей, из которых предстояло изготовить зелье). В их комнатке-спальне, разгороженной теперь ширмой на мужскую и женскую половины, было тихо и довольно темно – маленькое окошко почти не пропускало дневной свет. Поэтому Мирра не сразу заметила Эйнара, скорчившегося на своей кровати. Он лежал, подтянув к груди ноги, и прижимал руки к животу, словно прикрывая рану. Обычно спокойное лицо искажала гримаса боли.

– Что случилось?! – испугалась девушка. – Тебя ранили? Ты заболел? – Она бросила пакет с коньками на стол и присела на кровать рядом с аптекарем. Тот поднял на нее тяжелый взгляд.

– Защитный круг… – с трудом разжав прикушенные от боли губы, проговорил он.

Ученица поняла не сразу. Защитным кругом назывался магический знак, вычерчиваемый на земле или на двери, чтобы защититься от дурного колдовства и сглаза. В Сан-Аркане, где колдовство было запрещено, никто не рисовал на домах подобные знаки. Она непонимающе уставилась на Эйнара.

– Круг… – еще раз прохрипел он. Тогда девушка заметалась по комнате, освобождая место на полу и попутно соображая, чем бы вычертить знак. По науке защитный круг следовало рисовать углем из ритуального костра, на котором сожгли семена семи сакральных растений. Естественно, ничего подобного у них в доме не было, и Мирра выхватила из очага наполовину обуглившееся полешко и вопросительно взглянула на учителя, тот кивнул. Обугленным концом она обвела кровать толстой черной чертой, стараясь, чтобы линия получилась непрерывной и чтобы самой все время оставаться внутри круга. Замкнув круг, она повернулась к аптекарю. Тот лежал, все также скорчившись. Растерянная помощница потопталась на месте, не зная, нужно ли бежать, звать на помощь или не стоит перешагивать начерченную линию. Наконец. Эйнар заворочался и спустил с постели ноги. Мирра бросилась к нему:

– Что случилось?

Аптекарь медленно распрямился.

– Отпустило… Я не говорил, что ушел из родного города не только в поисках заработка: наемником можно было служить и там. Но, после того как Аргол выпил мою силу, я стал болезненно реагировать на колдовство. Каждый раз, когда поблизости творили даже самое безобидное заклинание – я это чувствовал: иногда как легкое покалывание в шее, а порой меня как судорогой скручивало. В Люцинаре было слишком много колдовства и колдунов, я и выздороветь-то как следует смог только в дороге. А предложение здешних купцов принял с радостью, потому что в Сан-Аркане магия вне закона. За пять лет, что здесь живу, я даже слабого запаха колдовства не почувствовал…

Эйнар поймал удивленный взгляд.

– Да, да, колдовство пахнет, почти неощутимо, но неприятно. Напоминает запах из выгребной ямы.

– Но тогда, – Мирра нахмурилась, – зачем ты давал мне магические книги, разве тебе не было плохо, когда я пыталась колдовать?

– Ты еще не поняла? Ты не умеешь колдовать.

– Но… – начала Мирра.

Аптекарь остановил ее жестом и продолжил:

– Своей маны у тебя недостаточно, а пользоваться чужой ты не способна. Каждый раз, когда ты пыталась сотворить заклинание, ты продолжала пользоваться своим даром: подталкивала судьбу сделать так, как тебе хочется. Это не то же, что магия, но принципы использования магической энергии – общие. А книги я тебе давал, чтобы ты научилась контролировать расход силы, и ты даже сделала определенные успехи, – закончил он.

– Если тебя так скрутило, значит, в город проник колдун…

– Не просто колдун, – уточнил Эйнар, – Тот Самый колдун!

– Аргол! – догадалась Мирра. Она, потрясенная, присела рядом. До этого дня история про могущественного мага была просто легендой, ничего общего с реальной жизнью. Да, рядом был Эйнар, когда-то давно он жил в Люцинаре и служил у волшебника. Но и Люцинар, и волшебники были далеко, за пределами ее мира, как Город Звездных охотников: все слышали о нем, кое-кто даже может рассказать, как его найти, и матери, указывая детям на падающую звезду, говорят: «Смотри, звездный охотник преследует свою добычу!» – но кто может похвастаться, что сам побывал в том городе?!

А теперь страшный колдун из сказки пришел в их город. С удивлением Мирра обнаружила, что испытывает странное возбуждение, она даже не сразу поняла, что это обычное любопытство. Два года до этого жила, словно в спокойном и приятном, но все-таки во сне. Следуя советам своего учителя, она успешно подавила в себе почти все желания и ни к чему не испытывала особого интереса. Ей было довольно того, что она сыта, здорова, имеет крышу над головой и людей, которые заботятся о ней и лучше нее самой знают, что ей следует делать. Девушке вдруг страшно захотелось увидеть этого самого Аргола и, может, даже заговорить с ним и… (Мирра даже испугалась собственных мыслей) отомстить ему за своего Учителя.

Аптекарь сидел рядом, и девушка тайком взглянула, не прочел ли он ее мысли? Но тот сосредоточенно растирал руками виски. Плечи его, обычно широко расправленные, были опущены, спина сгорбилась. Мирра не могла поверить, что простое присутствие какого-то волшебника способно так повлиять на человека.

– Наверное, это глупо, но мне кажется, что Аргол пришел за мной! – глухо произнес тот.

– Ты ведь говорил как-то, что ни один маг не может отнять у человека то, что тот не согласен отдать добровольно?

Собеседник утвердительно кивнул.

– Так чего же тебе бояться? Ты сильный, зрелый мужчина. Мы в городе, где колдовство запрещено. Великий маг не посмеет колдовать открыто. А ты больше не позволишь отнять у себя силу!

Эйнар снова кивнул, соглашаясь, но было заметно, что тревога так просто его не оставит.

– Я, наверное, даже не смогу покинуть круг, – пробормотал он.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – уверенно заявила Мирра и чуть покровительственно обняла его за плечи. – Пойду закрою аптеку, – через некоторое время заявила она, – а ты посиди, отдохни здесь.

Ученица легко перешагнула границу защитного круга. Она впервые за последние несколько лет чувствовала себя уверенно. Наконец-то представилась возможность сделать что-то полезное для своего спасителя. Возможный визит мага ее не особенно пугал. Во-первых, она не думала, что тот разыскивает своего бывшего ученика. (К чему? Ведь он уже выпил его ману?) Во-вторых, несмотря на прочитанные книги, она весьма смутно представляла себе настоящего волшебника. У них в Ледо колдуньей считалась ее бабка, потому что умела обращаться с железом. Вдвоем они отливали в формы или ковали железные изделия на нужды лесного народа, и что бы там ни болтали деревенские, ничего волшебного в их работе не было. Ну а Аргол? По рассказам, он умел вызывать дождь, находить пропавший скот и людей, снимать порчу и еще мог забрать у человека его магическую энергию – ману. Но ведь люди, чьей энергией он пользовался, сами приходили к волшебнику и, следуя стандартной форме договора, соглашались обменять часть собственной силы на услуги мага. А Мирра ничего у колдуна просить не собиралась. Напротив, она намерена была при случае посчитаться с ним. У нее даже сложился в голове план. Выглядел он не очень благородно: ленна Ледо собиралась донести на Аргола городским властям. Но, с другой стороны, разве благородно было обманом отнимать силу у мальчишки и бросать его на верную смерть в запертом доме?

Мирра прошла в соседнюю комнату, где находился их торговый зал. Входная дверь оказалась заперта, как видно, аптекарь так и не успел открыть ее утром. Значит, волшебник. прибыл в город вскоре после ее ухода за покупками. Словно щелчок раздался в голове у девушки – это кусочки разрозненных сведений, как части разрезанной картинки, сложились в единое целое. Корабль, что она увидела в гавани нынче утром, на его мачте красовался красно-черный флаг с тиглем в круге. Такой же герб украшал и переплеты нескольких книг, что давал ей читать учитель. Мирра хотела было бежать в порт, посмотреть еще раз на корабль, порасспросить на пристани о приезжих. Но она вовремя вспомнила, что Эйнар сидит внутри защитного круга, не способный покинуть его и добраться даже до туалета, не говоря уже о кухне с их съестными припасами.

И она вернулась в спальню.

– Есть какой-нибудь знак или оберег от колдовства, кроме защитного круга? Провести черту вокруг дома не получится. И рисовать круг на входной двери тоже не стоит – соседи подумают невесть что!

– Можно повесить над входом цветы крестовника – от дурного глаза. Здесь аптека – никто не удивится пучку сушеной травы. Есть и еще способы, но везде нужно колдовать, а с колдовством я… сама знаешь…

– Значит, крестовник, – констатировала ученица. Она быстро сбегала в торговый зал, принесла целую банку сушеных цветков с четырьмя белыми лепестками. Выбрала несколько штук на длинной ножке, связала в пучок и повесила прямо на вывеску аптеки. Остальные цветки разложила на подоконнике, в углах прилавка, над притолокой, в общем, везде, где смогла. Потом уже по собственной инициативе собрала сухие былинки и крошки крестовника, оставшиеся в банке, смешала их с золой из очага и, выйдя на улицу, сдула немного полученной смеси с ладони в сторону дома: – Зло дом не найдет, – прошептала она, – зло мимо пройдет! – и высыпала остатки золы под порог.

Никто не заметил ее странных манипуляций. Сама новоиспеченная колдунья, едва произнеся только что выдуманное примитивное заклинание, устыдилась: кем она себя возомнила?! Ведь только что ей объяснили, что она не способна колдовать.

– Хуже не будет! – упрямо встряхнув головой, про себя решила девушка и вернулась в дом.

В портовой гостинице, за несколько кварталов от аптеки сухопарый высокий старик в круглой с наушниками кожаной шапке вскинул голову, словно прислушиваясь к чему-то. Потом вновь опустил взгляд на карту прибрежного района, нарисованную на толстом, специально пропитанном жиром пергаменте.

– Ну, как, можешь пройтись по комнате? – заботливо спросила Мирра, входя в дом. Эйнар встал и осторожно шагнул к угольной черте… Постоял немного, потом поставил ногу за пределы круга. Судя по лицу, ничего особенного он не почувствовал. Выйдя из защитного круга, аптекарь уже смелее пересек комнату, подошел к окну и удовлетворенно кивнул.

– Действует! – сообщил он Мирре.

– Может, попробуешь на улице?

Но тот отрицательно покачал головой:

– Нет, крестовник хранит жилище, на улице он бесполезен. Но ничего, я могу работать в аптеке, а ты и Бинош будете приносить мне все необходимое. Может, боги, что принесли сюда Аргола, унесут его обратно куда подальше!

– Не раньше чем сменится ветер, – проговорила девушка, и Эйнар удивленно вскинул на нее глаза. Пришлось выложить догадки насчет корабля.

– Да, это его герб, – подтвердил аптекарь, – значит, он прибыл по морю. Недаром мне не понравился западный ветер.

У Мирры прибавилось забот. Раньше аптекарь сам закупал большинство компонентов для своих лекарств и сам собирал нужные травы за городом и на берегу моря. Теперь эти обязанности легли на ученицу. Бинош почти все время была занята в таверне. С другой стороны, прежняя затворница начала знакомиться с городом. Раньше она редко заходила дальше своего района, а теперь ей то и дело приходилось разносить заказы в Верхнем городе, а один раз она даже отнесла склянку с микстурой в дом Магистрата. Проходя мимо городской канцелярии, где, как говорили, были кабинеты коменданта Сан-Аркана и начальника ночной стражи, Мирра невольно задержалась, глядя, как клерки ловко заполняют, подают и принимают от посетителей какие-то бумаги.

Она подумала, что могла бы незаметно подбросить в одну из корзин с прошениями свое письмо (не подписанное, конечно, еще не хватало давать потом объяснение Магистрату). Последила еще немного за порядком работы магистратуры и поспешила дальше по своим делам. В воображении она проигрывала свой план, который вообще-то не собиралась осуществлять. И все же эти мысли против воли лезли в голову: вот она возьмет пергамент (купит его в лавке, где-нибудь подальше от их жилья, где ее никто не знает), напишет, что в город тайно прибыл волшебник с непонятными целями. Опишет герб на корабле… Пожалуй, еще прибавит, что колдун может быть опасен для города. И все, пусть потом городской Совет думает, как избавиться от Аргола. Только надо подкинуть письмо незаметно! А то вдруг Магистрат решит сначала показать донос волшебнику, чтобы тот смог оправдаться? А тот возьмет и превратит ее в жабу…

– Стоп! Откуда колдун узнает, что это я написала письмо?! Он же обо мне и ведать не ведает. – Мирра даже остановилась, привычно тряхнув головой, чтобы отогнать непрошеные мысли.

Она находилась в начале Рыбачьего переулка, как раз напротив их аптеки, на мостовой стоял сухой сгорбленный старик, одетый в добротный темный кафтан и круглую войлочную шапочку (такую любили носить профессора из местного университета). Старик опирался на длинную резную трость. Его совершенно белые волосы и борода были аккуратно подстрижены, лицо лучилось добрыми морщинами. Таким старикам приятно учтиво кланяться и называть их «дедушками». Не избежав очарования благородной старости, Мирра засияла улыбкой, подходя к старику. Тот растерянно вертелся на месте, как раз напротив их витрины.

– Что-то ищете, дедушка? – почтительно произнесла она, подходя к старику.

Тот поднял на нее глаза: светло-серые под белыми кустистыми бровями:

– Да вот никак не прочту эту вывеску, деточка! – развел он руками. – Видно, зрение совсем испортилось.

Мирра охотно разъяснила, что здесь находится аптека.

– А-а-а… – протянул старик – То-то я гляжу, вроде бы пучок с травой какой-то висит. – Он еще раз беспомощно глянул на девушку. – Не поможешь ли мне, милое дитя, взойти на крыльцо – что-то больно ступеньки круты…

Мирра подхватила старика под руку. Вместе они поднялись на крыльцо, и участливая помощница услужливо распахнула дверь. Внутри за прилавком, как обычно, стоял Эйнар…

Старик шагнул через порог, попутно распрямляясь и стремительно прибавляя в росте. Мирра, на миг отвернувшаяся прикрыть дверь, обернувшись к посетителю, вдруг обнаружила перед собой высокого, крупного мужчину, хотя и в годах, но еще крепкого и полного сил. Волосы его были уже не белые, а иссиня-черные, хотя и прочерченные кое-где серебряными нитями. На лице, смуглом то ли от природы, то ли от загара, мрачно сверкали глаза цвета антрацита. От неожиданности Мирра шарахнулась в сторону, рассыпав свертки, что принесла с собой. Аптекарь за прилавком мертвенно побледнел, тело его стало странно изгибаться, будто ломаемое невидимой рукой.

– Здравствуй, мой дорогой! – произнес черноволосый незнакомец, и лицо его скривила недобрая усмешка. – Вот уж кого не ожидал встретить! Это лишнее подтверждение того, что я не ошибся, воспользовавшись твоей жизненной силой. Смотри-ка, даже после нашего сеанса в тебе еще осталось достаточно энергии, чтобы доползти сюда!

Бывший ученик только что-то невнятно прохрипел, с трудом удерживаясь на ногах. Лицо его было уже не белым, а синеватым. На шее и щеках проступили багровые сосуды.

Мирра с ужасом переводила взгляд со «старика» на аптекаря и обратно. Она уже догадалась, кого привела, но имя пока не было названо…

– Аргол?! – полувопросительно вскрикнула она.

Маг повернулся и пронзил ее своим черным взглядом.

– Не припомню, чтобы был знаком с этой малышкой. – Снова повернулся он к своему бывшему ученику. Тот, корчась от боли, сползал на пол.

– Ну, ну! Я тебя не отпускал. – Колдун щелкнул пальцами, и Эйнар внезапно выпрямился и повис в воздухе над прилавком, ноги его продолжали подергиваться, но голова, руки и туловище словно окоченели.

– А я-то считал, что до конца выпил твою ману! – продолжал колдун, медленно подходя к безвольно висящему аптекарю. – А тут гуляю в этом никчемном городишке, где на сто миль в округе нет даже настоящей гадалки, и что же я вижу?! Маленький изящный морок: вроде бы стоит в переулке дом, а вроде бы его и нет. Я и так его обхожу, и эдак, а войти не могу. И главное, такой знакомый запах… Значит, мы не разучились делать кое-какие магические штуки!

Лицо Эйнара исказила судорога, но он, как ни напрягался, не сумел ничего ответить магу.

Зато Мирра, пока внимание волшебника было занято бывшим учеником, тихонько, бочком придвинулась к ближайшей полке. На ней, как раз на доступном уровне, стояла увесистая банка с морскими пиявками. Девушка незаметно протянула руку и обхватила банку за горлышко.

Ее бросок был почти удачен, но только почти. Банка оказалась слишком тяжелой, Мирра не рассчитала силу, и сосуд с пиявками, пролетев по пологой дуге, шмякнулся у ног волшебника, разбрызгивая вокруг стекло и мутную воду. Колдун получил всего лишь несколько брызг на сапогах и кафтане. Но на какое-то мгновение он отвлекся от Эйнара и тот, больше неподдерживаемый магическим взглядом, упал на пол. Аргол молча уставился на девушку, та попятилась к двери, но прожигающий взгляд словно пришпиливал ее ноги к полу. Колдун стал надвигаться, страшно протягивая к ней свои руки с длинными костлявыми пальцами и на редкость ухоженными ногтями.

– Как забавно! – словно продолжая свою беседу с учеником, заметил Аргол. – Бывает же так, не ожидаешь встретить ничего интересного и вдруг находишь в какой-то мусорной куче две такие диковины! Тебе всегда везло, Эйнар, где ты откопал эту девчонку! – Маг обернулся к аптекарю, но того не было видно за прилавком.

Аргол небрежно махнул рукой.

– Живи, – пробормотал он – я, пожалуй, должен быть тебе благодарен, второй раз ты преподносишь мне шикарный подарок!

Аргол уже всей высокой фигурой навис над малышкой, уже протянул руку, чтобы ухватить ее за плечо. Мирра втянула голову в плечи и из последних сил дернулась в сторону двери. В голове пронеслось: она ни за что не успеет добежать и открыть дверь, колдун догонит и схватит ее за шею. Она уже чувствовала его длинные узловатые пальцы на горле…

«Неужели же никто мне не поможет!» – мысленно воззвала Мирра ко всем известным ей богам.

Что-то пролетело у нее над левым плечом, едва не задев ухо. Сзади послышался звон разбивающегося стекла, в спину брызнули мелкие осколки. Мирра инстинктивно пригнулась и наконец закричала. Ее тонкий истошный визг достиг улицы:

– Помогите! Помогите, грабят! – визжала перепуганная аптекарша.

Аргол обернулся. Навалившись животом на прилавок, едва удерживаясь на ногах, Эйнар заносил над головой для броска очередную склянку. Он успел ее метнуть и даже довольно метко. Но маг начертил в воздухе знак тростью, и банка, летевшая прямо в него, резко изменила направление, словно столкнувшись с невидимой преградой. Разбившись о стену, она обдала Мирру и колдуна новой порцией стеклянных брызг. На шум из соседней таверны наконец выскочили люди. Вслед за ними выбежала Бинош, которой в истошном вопле послышалось нечто знакомое. Увидев разбитую витрину, подруга тоже принялась кричать, более низким, но не менее громким голосом. Посетители таверны, похватав кто палки, кто камни, настороженно двинулись к аптеке, разобраться, что там происходит. Мирра больше не кричала, она сорвала голос и теперь лишь затравленно взирала на возвышавшегося пред ней волшебника.

Аргол сквозь разбитую витрину бросил взгляд на улицу. К аптеке приближалась вооруженная чем попало группа мужчин, человек десять. Сзади надрывалась в крике Бинош. В конце переулка, привлеченная шумом, показалась дневная стража. Маг в сердцах плюнул на пол. Он быстрым движением оторвал одну из пуговиц с платья Мирры, та не успела даже отшатнуться. Потом нараспев произнес несколько непонятных слов и с силой ударил тростью об пол. Голос волшебника еще отдавался у девушки в ушах, но самого его в комнате не стало. Ворвавшиеся в аптеку стражники, подпираемые сзади осмелевшей толпой, нашли только распростертого на прилавке аптекаря да его перепуганную и лишившуюся голоса помощницу.

Волшебник бежал из города. Мирра, еще всхлипывая и растирая по лицу слезы, рассказывала капитану дневной стражи о нападении жуткого мага, а корабль под черно-красными парусами уже покидал Сан-Арканскую бухту. Моряки, наблюдавшие эту картину, суеверно делали рукой оберегающие знаки (у них это называлось «вязать узлы на счастье»). Странный ветер надувал паруса с черным тиглем, паруса на всех остальных судах в гавани едва плескались от «сквозняков», дувших с моря.

Итак, Аргол бежал. Мирра, оправившаяся от пережитого ужаса, торжествовала.

– Мы смогли прогнать этого мерзкого мага! – Теперь, спустя пять дней случившееся представлялось ей увлекательным приключением, а их действия – почти геройскими. Правда, сначала маленькую ученицу мучила совесть, ведь именно она привела колдуна в аптеку, без ее приглашения тот не смог бы переступить порог под веткой крестовника. Но аптекарь успокоил ее, сказав, что только искушенный волшебник мог бы заподозрить в хрупком старике мага. Аргол был большим мастером по части таких иллюзий. Про слова колдуна насчет «изящного морока» Эйнар не вспоминал: может быть, не расслышал их, находясь под действием колдовства, или не придал им значения. В любом случае Мирра была этому только рада. Это пятно тоже тревожило ее совесть. Но в конце концов она убедила себя, что сочиненное ею маленькое заклинаньице не могло вызвать никакого морока.

После сбивчивых рассказов Мирры и Бинош (добавившей пару своих штрихов к истории о нападении колдуна) и обстоятельных разъяснений Эйнара городской Совет постановил еще раз объявить о запрете на любое колдовство в границах Соединенного королевства. Жрецы главных сан-арканских храмов трижды обошли город торжественной процессией, посыпая землю золой с жертвенных костров и оглашая воздух священными песнопениями. Эта церемония была призвана изгнать из города остатки злой магии, если таковые (помилуй, Творец!) остались после отъезда мага.

Мирра смела с подоконников высохший крестовник. Стекло в витрине заменили на новое. Жизнь пошла своим чередом. Только Эйнар, несмотря на то что возобновил свои походы на рынок и по городу, временами становился беспричинно хмурым и задумчивым. Мирра относила эти приступы хандры к неприятным воспоминаниям. Теперь, столкнувшись вживую с бывшим воспитателем юного мага, она в полной мере разделяла страх и неприязнь, испытываемые к нему учеником.

И все же появление Аргола было хоть и неприятным, но захватывающим событием в ее скучной жизни, о нем можно было судачить долгими вечерами с Бинош. И с загадочным видом рассказывать о происшествии случайным приятельницам на пристани. А Мирра теперь полюбила бывать в порту. Здесь пахло не только рыбой и гниющими водорослями. В воздухе неуловимо витал дух далеких странствий и таинственных земель, дух приключений, одним словом…

Эйнар не одобрял ее частые походы в порт. Почему-то он никак не мог до конца поверить в то, что Аргол так просто покинул Сан-Аркан. Его последние слова свидетельствовали о том, что он, как и ученик, разглядел редкий дар девушки. Неужели же великий колдун так испугался обычной городской стражи, с которой мог справиться одним щелчком пальцев, что бросил редкую находку и поспешно отплыл из города?! Это на него совсем не было похоже… Но время шло, а вокруг все было спокойно. И аптекарь стал считать свои страхи пустыми.

Беда пришла, когда ее не ждали. И вовсе не в порту она подстерегла Мирру. Она спокойно возвращалась домой из булочной, расположенной всего в квартале от Рыбачьего переулка. Из боковой улицы впереди нее вышел мужчина, одетый во все серое – от войлочной шляпы странного фасона до мягких сапог. На шее у незнакомца болтался массивный медальон из белого металла. Мирра не обратила на мужчину особого внимания: какого только народу не шляется по улицам Сан-Аркана. Чужеземцев здесь бывало, пожалуй, даже больше, чем в торговой столице – Мелузе. Незнакомец направился навстречу и, не доходя до нее нескольких шагов, поднял руку и помахал, словно приветствуя кого-то. Мирра обернулась, посмотреть кого. В этот тихий утренний час она была на улице одна и уж точно не была знакома с серым прохожим. Позади нее (откуда только взялся) вдруг вырос такой же серый незнакомец. В своих мягких сапогах он двигался совершенно бесшумно, вот почему Мирра не расслышала его шагов. В одинаковых серых плащах и шляпах, с одинаковыми медальонами на груди мужчины показались ей братьями-близнецами. Девушка собиралась еще раз взглянуть на идущего навстречу прохожего, чтобы убедиться в их сходстве, когда рука в серой перчатке зажала ей рот. Подходивший сзади мужчина в один прыжок оказался рядом и прижал ей руки к туловищу так, что пленница не могла шевельнуться. Она попыталась крикнуть, но крепкая рука слишком сильно держала ее подбородок. Раздался звон разбитого стекла. В воздухе разлился незнакомый резкий аромат, и свет померк. Пара одетых в серое мужчин в несколько секунд перетащили безвольное тело в проулок. Здесь они смогли перевести до этого сдерживаемое дыхание. Ветер развеял опасный аромат. Вскоре к ним присоединились еще двое. Выглядели их спутники точь-в-точь, как и они: серые плащи, кафтаны, шляпы, крупные медальоны на груди. Вчетвером они натянули на бесчувственное тело поверх платья длинную серую хламиду, на голову напялили серую шапку, похожую на их собственные. Потом девушку уложили на легкие носилки и спокойно двинулись к Южным воротам города. Мирра, одурманенная неизвестным зельем, лежала неподвижно. Никто из встречных не заподозрил ничего дурного в четырех чужеземцах, несших, как видно, захворавшую соотечественницу. Мирно и спокойно четыре похитителя и их жертва покинули незадолго до полудня Сан-Аркан. За воротами они погрузили носилки в крытую все тем же серым войлоком повозку и двинулись по Муррийской дороге на юг. Впрочем, они недолго следовали наезженным трактом. Вскоре телега свернула на зеленый проселок, а потом и вовсе затерялась в окрестных влажных лесах.

Глава 4

Мирра очнулась на дне подскакивающей повозки только в сумерках. Она долго приходила в себя, не в силах понять, где находится. Внутри было темно, и лишь спустя несколько минут пленница разглядела сидящую рядом с ней фигуру. Она вскрикнула, крик получился сдавленным и жалким. Темная фигура никак не отреагировала. И девушка тут же устыдилась собственного крика. Она с трудом приподнялась на руках, а затем кое-как уселась на дне телеги. Тело затекло от долгой неподвижности, но ни руки, ни ноги, судя по всему, не были связаны. Покрутила шеей, согнула и разогнула пальцы, пошевелила ногами, чтобы разогнать кровь. Все это под безразличным взглядом сидящего рядом незнакомца. Мирра уже сумела разглядеть, что это был тот самый мужчина (вернее, один из тех «серых» мужчин), что схватил ее на дороге. Она прекрасно помнила момент, когда ей зажали рот, потом воспоминания обрывались. Не было сомнений, ее похитили. Но кто и зачем, ученица аптекаря не имела не малейшего понятия. Она испытывала необъяснимую апатию. Происходившее было ужасно, но ужасно как-то отвлеченно. Словно бы происходило не с ней.

– Эй! – обратилась она к своему молчаливому стражу. – Кто вы такие и что вам надо?

Тот ничего не ответил. Тогда девушка встала на ноги, согнувшись под низким пологом. Она было двинулась к просвету, видневшемуся в задней части повозки, но тут «серый» охранник наконец ожил и ухватил ее за руку.

– Я хочу подышать воздухом, – жалобно пискнула похищенная. – Мне нужно размяться.

Вообще-то она и не надеялась, что ей позволят покинуть закрытую телегу. Но вопреки ожиданиям охранник что-то прокричал на незнакомом, каркающем диалекте, и повозка остановилась. Полог в задней части отдернулся, и Мирра увидела кусочек леса в сгущающихся сумерках и еще одну «серую» фигуру, протягивающую ей руку, чтобы помочь спуститься.

Странные это были похитители. Сколько ни ломала она голову, но так и не могла придумать, зачем понадобилась этим «серым». Сначала она подумала, что такова месть родственников Акеля (кто еще мог желать ей зла?). Потом – что старый жрец решил-таки осуществить свой план женитьбы и послал за ней своих прихвостней. Но «серые братья» (Мирра называла их про себя братьями, потому что все четверо имели сходные черты лица, а одинаковая одежда делала их еще более похожими. Немудрено, что в первый момент они показались близнецами) даже отдаленно не напоминали выходцев из лесного народа. На все ее вопросы похитители отвечали молчанием. Они и между собой-то почти не разговаривали, а уж ей и слова не сказали. Тем не менее проявляли редкостную заботу о своей пленнице. Дали ей теплую дорожную одежду и сменное белье. За обедом первой подавали миску с едой, более того, вскоре девушка заметила, что получает лучшие куски. «Братья» зорко следили за тем, чтобы она не сбежала, но связывать ее не пытались и в остальном предоставили ей относительную свободу. Мирра то ехала в повозке, то брела рядом с ней под присмотром «братьев». Никто не пытался обременить ее работой на привалах, она могла по выбору: спать, сидеть у костра, отправиться в сопровождении «брата» собирать зимние ягоды. Вообще-то путешествие чем-то напоминало поездку со жрецом из Ледо. Тогда вокруг тоже был зимний лес и тоже не с кем было словом перекинуться.

Кроме новой одежды, в которую она переоделась по настоянию похитителей, пленница получила два широких, от запястья почти до локтя, браслета на руки. Собственно, браслеты уже были на ней, когда она очнулась, но Мирра не сразу почувствовала их, такими они были легкими и тонкими, поначалу посчитала, что это плотные рукава платья сдавливают ей предплечья. Потом на привале она наконец заметила свое новое «приобретение»: браслеты были золотые, тонкой ювелирной работы, явно не дешевые. Мирра попыталась стянуть один из них, чтобы получше разглядеть замысловатый орнамент, и тут же обнаружила магическое свойство украшений. Стоило ей попытаться снять их, как руки от запястья до локтей прожгла резкая боль. Не сразу сообразив, в чем дело, девушка пронзительно закричала. К ней тут же подскочил стражник и жестами дал понять, чтобы она не трогала браслеты. Напрасно Мирра обращалась к нему за разъяснениями, напрасно она протягивала руки, умоляя снять с нее обременительные украшения. Похитители лишь отворачивались от нее и продолжали заниматься своими делами.

Странное безразличие не покидало Мирру. Она прекрасно понимала, что упорное молчание похитителей и неизвестность, в которую они ее везут, должны до обморока пугать ее. Но страх был какой-то вялый. Мирра словно бы не могла сосредоточиться на том, чего следовало бояться. Даже расспросы о собственной судьбе она вела как-то отстраненно, словно заранее не рассчитывала получить ответ.

Несколько раз посещали мысли о побеге, но тоже какие-то вялые. Стоило ей только подумать об этом, как тут же начинало неприятно саднить кожу под браслетами и мысли сбивались в другое русло. Да если разобраться, куда ей было бежать? Она даже примерно не представляла, в какой стороне находится Сан-Аркан и где расположено ближайшее жилье. Убегать же одной, в незнакомый лес… Несмотря на то что Мирра была дочерью лесного народа, как выжить в лесу, она представляла весьма смутно.

Дважды она пыталась заговорить с похитителями о своем освобождении, первый раз в тот вечер, когда впервые очнулась. Тогда она еще не знала, насколько молчаливы «серые братья», и, переходя от одного к другому, все пыталась выспросить, кто же ее похитил. На следующий день, отчаявшись узнать причину похищения, Мирра попыталась подкупить своих охранников. Она сообщила им, что является ленной своего народа, и пообещала заплатить за себя огромный выкуп, если они доставят ее в Ледо. Вернуться в Сан-Аркан не предлагала. Она не считала себя вправе рассчитывать на помощь Эйнара. Довольно было и того, что тот позволял ей жить в своем доме и относился, как к родной сестре. Нечестно было бы просить его заплатить за нее еще и выкуп. Аптека, конечно, приносила стабильный доход, они ни в чем не нуждались. Но ведь и запросы у них были весьма скромными, ни о каком богатстве речи не шло. Эйнар пытался откладывать понемногу – они мечтали открыть еще одну аптеку в Верхнем городе. Но, даже реши он отдать эти деньги похитителям, их вряд ли хватило бы.

Правда, и на щедрость общины, которую она так легкомысленно покинула при первой возможности, Мирре тоже особенно рассчитывать не приходилось. Но все-таки это были люди одной с ней крови. Как знать… в общем, решила обещать похитителям золотые горы, лишь бы они отвезли ее к родной деревне, а там, может, она найдет способ выпутаться.

Так прошло три дня. Все также было не ясно, куда они идут и где находятся. В полдень ее молчаливые спутники остановились на очередной привал. Лошадей пустили пастись. Один из «серых» принялся разводить костер и готовить мясную похлебку. Девушка отошла умыться к протекавшему рядом ручью (ее спутники всегда старались останавливаться у воды). Один из «братьев», как обычно, последовал за ней, но стал чуть в отдалении, не мешая приводить ей себя в порядок. Мирра уже закончила умываться, когда с поляны, служившей им местом привала, раздались голоса. Учитывая общую неразговорчивость ее похитителей, такой шум был поистине удивителен. Сопровождавший охранник мигом оказался рядом и, схватив девушку за руку, потянул в ближайшие заросли орешника. Та, не сопротивляясь, последовала за ним. Они по дуге обошли место стоянки и незаметно вышли к ней с противоположной стороны. Густой кустарник подступал к самой поляне. Сквозь его заросли Мирра разглядела стоявшую у костра к ним спиной женщину. Одета она была так же, как и остальные – в серый плащ, из-под которого виднелась серая юбка, на голове – серая войлочная шапка с отворачивающимися краями. Кроме нее и трех похитителей, на поляне никого не было. «Брат», сопровождавший похищенную, издал странный свистящий звук, ему тут же откликнулись с поляны. Видимо, ответ успокоил «серого», потому что он перестал прятаться и потянул пленницу за собой.

– Вы мои братья и одни способны меня понять! Я не прошу ничего, кроме возможности и дальше следовать за своей госпожой. Я дала клятву служить ей и буду верна обещанию, пока не истечет срок моей службы или пока вы не лишите жизни ее или меня…

Мирра не поверила своим ушам, услышав голос женщины. Она ускорила шаг, обгоняя своего охранника, и первой выбежала на поляну. Перед костром в сером платье, сером плаще и с тяжелым медальоном на груди стояла…

– Бинош! – воскликнула пленница. – И тут же зажала себе ладонью рот, боясь, что своей несдержанностью испортила подруге какой-то план.

– Здравствуйте, госпожа, – чинно поклонилась та и снова обернулась к своим собеседникам. – Так что, братья, могу я продолжить службу своей хозяйке? Я не прошу у вас ни еды, ни питья, если ваши запасы ограниченны. – Путница чуть повернулась, показав тяжелый рюкзак, оттягивающий ей плечи. – Срок моей службы истекает через три года, я буду исполнять свой долг, пока смогу. – Она вопросительно уставилась на трех мужчин, стоявших перед ней. Те хмуро переглядывались, произнося короткие фразы на своем каркающем языке. Потом (о чудо!) один из них обратился к пришедшей на сносном арканском:

– Что же, сестра, мы не вправе препятствовать тебе исполнять его волю. Ты можешь идти с нами. Положи свой рюкзак в повозку. Мы поделимся с тобой нашими припасами, но будем рады и твоим: наш путь лежит вдали от поселений.

– Владеешь ли ты истинной речью?

Та отрицательно покачала головой.

– Я несу долг с шести лет, – непонятно ответила она.

«Серые», однако, понимающе закивали. Мирра недоуменно переводила взгляд с них на Бинош.

– Да будет так, сестра, – сказал один из стражей, – думаю, твой долг скоро завершится.

– Да будет так, – эхом откликнулась Бинош. Потом спокойно повернулась спиной к своим собеседникам и направилась к Мирре. – Пойдемте, госпожа, – как ни в чем не бывало произнесла она, – я позабочусь о вас.

Бинош мыла в ручье посуду. Мирра сидела рядом, делая вид, что пытается оттереть грязь на руках. Охранник стоял в добром десятке шагов от них. Бывшая камеристка старательно, со скрипом терла песком закопченный котелок.

– Не подавайте виду, – углом рта шептала она, – я пришла, чтобы помочь вам…

– Но как ты сумела нас найти? – прошептала пленница.

– Об этом потом! Сейчас вам нужно знать главное – Эйнар знает, где мы, и он готовит наше освобождение.

Освобождение… Сердце у Мирры стремительно забилось, впервые за последние дни неестественная апатия начала покидать ее. И сразу словно горячими щипцами сдавило запястья. Заговорщица ойкнула, но тут же прикусила губу и тайком бросила настороженный взгляд на стража. Но тот, видимо, ничего не услышал, взгляд его продолжал безразлично скользить по окрестностям.

– Но кто меня похитил? И что это за наряд на тебе, совсем как у них?

– Это дети Адана, – едва слышно прошелестела Бинош. – А похитили они вас по приказу Аргола!

Больше в тот день им не удалось поговорить на эту тему. Камеристка, играя роль соплеменницы похитителей, почти не разговаривала со своей хозяйкой.

Их маленькая группа продолжала двигаться заросшим лесным проселком, далеко объезжая попадавшиеся на пути деревни, угадываемые по дымкам, поднимавшимся над лесом.

«Серые братья» прониклись доверием к своей «сестре» и теперь часто оставляли девушек наедине. Тем более что ни та ни другая не сделали ни одной попытки даже просто отойти от телеги подальше.

В такие минуты Бинош постепенно рассказала Мирре о плане побега, а также все, что знала о детях Адана.

– Они называют себя абаданнами и живут где-то в горах, далеко на севере. Наверное, там, откуда родом Эйнар. Их страна – одни голые скалы, ни земли для посевов, ни зверья для охоты… Но племя нашло способ выживания. Они продают соседям единственное, что у них есть – самих себя. Их народ поклоняется тайным, никому неведомым богам, – рассказывала подруга, и ее шепот звучал зловеще в темноте войлочной палатки. – Жрецы, которые управляют у них всем, заключают сделки с соседними правителями, да и со всеми желающими. За плату они передают в услужение на определенный срок своих соплеменников – абаданнов, которые верно служат своему господину за одну только еду и одежду. Более верных слуг трудно встретить, ведь клятву о верности господину они дают своим жрецам, и только жрецы или смерть могут освободить их от этой службы. Так уж они воспитаны! Вот это, – Бинош показала массивный круглый медальон, – знак их клана. Эйнар раздобыл его лучше не спрашивай как… По этим медальонам да еще по серой одежде (хотя она и не обязательна) дети Адана узнают друг друга. Эти четверо дали клятву служить Арголу и будут выполнять его приказы даже ценой собственной жизни. Поэтому Эйнару нужно время, чтобы собрать отряд, способный одолеть абаданских наемников. Говорят, каждый из них стоит десятка других воинов.

– Где же он найдет столько людей?! – с отчаянием спросила Мирра. Едва зародившись, ее надежда на спасение готова была умереть, от этого впервые за всю дорогу глаза защипало от слез.

– Наемников всегда хватает, были бы деньги, – пожала плечами Бинош, однако ее лицо, невидимое в темноте, тоже скорбно вытянулось, хотя совсем по другой причине.

Эйнар запретил говорить, что ему пришлось продать свою аптеку, чтобы наскрести денег на поиски похищенной ученицы. Но вовсе не потеря доходного предприятия и обжитого дома расстраивали Бинни, уже давно она была тайно влюблена в их спасителя. Эйнар не знал об этом. Он не был падок на женщин, но молодая особа лелеяла мечту, что однажды любимый наконец разглядит в ней ту самую, единственную… И вот несколько дней назад она стала подозревать, что тот уже нашел свою избранницу. То, как стремительно он продал свое предприятие, лишь бы вернуть Мирру… Сердце снова мучительно сжалось у камеристки в груди при воспоминании об этом. Что ж, кого бы ни выбрал Эйнар, сама девушка готова была идти за своим любимым до конца! Она сразу и безоговорочно согласилась выполнить все, что будет нужно для его плана.

Подруга придвинулась поближе к Мирре и зашептала еще тише:

– Все, что нам нужно, – это оставлять за собой как можно больше следов, и, если получится, подольше задержать их в пути!

Что касается следа, то «сестра» тщательно помечала дорогу мелким зеленым порошком. Порошок был колдовской. Вручая его, Эйнар сказал, что даже щепотки этого зелья хватит, чтобы он почувствовал его за много миль. Видя, как корчился составитель порошка при его изготовлении, ничуть в этом не сомневалась. Она и раньше слышала, что аптекарь не выносит никакого колдовства и оттого издалека способен почувствовать его присутствие.

Ну а как замедлить их передвижение – об этом Бинош предоставила думать самой пленнице. В конце концов должна была и она что-то сделать для своего освобождения.

Мирра думала над услышанным всю ночь и все утро, которое провела в повозке, то и дело начиная клевать носом. Неожиданно (и довольно болезненно, надо сказать) ей открылось назначение драгоценных браслетов. Они предназначались, чтобы не позволить пленнице сбежать. Мирра могла сколько угодно мысленно пенять на свою несчастную судьбу, ее магические украшения не подавали признаков жизни. Но стоило ей действительно пожелать освободиться или как следует задуматься о побеге, как браслеты начинали пульсировать, прожигая руки и безжалостно врезаясь в кожу, пока их владелица опять не впадала в мрачное отчаяние, не смея надеяться на спасение. Так что браслеты все-таки были хотя и изящными, но кандалами.

Однако, поэкспериментировав с ними некоторое время, девушка обнаружила, что браслеты не мешают ей замышлять пакости против своих похитителей. А значит, думать о том, как помешать им все дальше увозить ее от Сан-Аркана и Эйнара, Мирра могла беспрепятственно. Пока, правда, ничего умнее того, как перепилить обод или спицы колеса в их повозке, ей в голову не приходило. Но пилить конечно же было нечем, да и кто-то из «братьев» постоянно крутился возле телеги. Лошади, даже отвязанные, далеко от людей не отходили и убежать в лес желания не изъявляли. На шестой день их маленький отряд выбрался из зарослей на небольшое взгорье. Каменные валуны, размером с двухэтажный дом, были по одному и кучками разбросаны по гигантской борозде, разделившей два лесных массива. Между каменными лбами бугрились земляные холмы пониже. Вообще же вся местность после этой гигантской просеки начинала плавно повышаться к северо-востоку. Проселок взобрался на небольшую горку, и оттуда неожиданно открылся вид на пролегавший совсем рядом Торговый тракт. Далеко на западе по тракту двигались какие-то точки. Спутники Мирры и Бинош долго вглядывались в эти перемещения, потом неожиданно последовала команда ускорить движение. Девушек посадили в телегу. «Братья» принялись нахлестывать лошадей. Сами они неутомимо бежали рядом с повозкой.

– Эйнар! – чуть слышно шепнула Бинни, и они обменялись многозначительными взглядами. Больше им не попадалось подходящих холмов. Да и почти все время они оставались в повозке. Привалы теперь сократились до минимума, останавливались вдали от проселка, в глухих местах, со всех сторон окруженных деревьями, закрывающими обзор. Вечером седьмого дня они впервые остановились на ночлег под крышей – это была старая охотничья хижина, построенная прямо посреди леса. Должно быть, владельцы редко заглядывали сюда, а может, абаданны и были здесь хозяевами. Как бы то ни было, они смело заняли хижину. Один из «братьев» с наступлением темноты куда-то увел лошадей вместе с телегой.

Спустя некоторое время он вернулся, уже один, молча протянул спутницам заплечные сумки. Из этого следовало, что дальше им предстояло двигаться пешком.

Бинош поздно спохватилась. В ее рюкзаке, как следует облегченном «серыми братьями», не оказалось баночки с волшебным порошком. Как видно, те сочли, что глиняная банка, так же как и большинство посуды, оставленной в повозке, будет замедлять своим весом движение.

Тогда от отчаяния Мирра и решила испробовать последнее пришедшее ей в голову средство.

Ночью она растолкала спящую подругу и, прижимаясь губами к ее уху, чтобы не услышали «братья» в карауле, зашептала:

– Из чего был порошок, которым ты метила дорогу?

Бинош спросонья долго не могла уразуметь, о чем речь. Наконец до нее дошло.

– А-а-а… – довольно громко проговорила она, так что пришлось изо всех сил толкнуть ее локтем в бок. Та сразу понизила голос. – Ну, он сжег кусок твоего старого платья, еще какие-то корни… Воняло немилосердно, так что я не приглядывалась…

Мирра поднялась на ноги. Она потрясла за плечо одного из «братьев» и попросила проводить ее на улицу, по нужде.

Над лесом сиял серп Ауреи, а бледное пятно Минолы уже закатилось за деревья на пути к горизонту. Значит, полночь миновала. Мирра шла среди влажного от росы кустарника. Эту ночную вылазку она задумала, чтобы получить хоть какой-нибудь материал для колдовских ритуалов. Ведь невозможно наколдовать нечто на пустом месте. Как назло, в неверном свете единственной луны колдунья не могла разглядеть ни одного знакомого растения. Только колючие прутья без конца кололи руки и ноги. Отчаявшись найти что-то действительно полезное, Мирра просто вырвала из земли пучок первой попавшейся под руки травы и зажала в кулаке. Идя назад, она вдобавок к своей досаде запуталась в здоровенной паутине и вся перепачкалась в липких нитях.

Вернувшись в хижину, Мирра уселась у едва теплящегося очага, сообщив провожатому, что замерзла в сыром лесу и желает согреться. Тот не возражал. Дождавшись, пока «серый брат» уляжется, она незаметно поднесла к огню кулак с сорванными растениями. Так и есть – ничего полезного, одна лесная вероника. Девушка бросила ее в угол очага, а сама принялась обирать с себя липкую паутину. На рукав серого платья вместе с клоком паутины прилепился и сам ее хозяин. Мирра собралась уже брезгливым щелчком сбросить паука в огонь. Но внезапно осенившая ее мысль удержала руку. Со всей осторожностью, поборов неприязнь к ползучим тварям, Мирра сняла с ткани восьминогого ткача.

– Помоги сестре-ткачихе. Отнеси мое посланье! – зашептала она зажатому в ладони паучку. – Улетай с рассветным ветром, заплети в дороге ветки, помоги моей погоне…

Подумав, Мирра выдернула из подола тонкую серую нить и привязала ее к низкой балке потолка:

– Прими начало для сети, прости, что разорила твои силки! – прошептала колдунья напоследок и поднесла паучка к свисающему краю нити. Тот, словно поняв намек, быстро-быстро заперебирал длинными ножками и вот уже скрылся в темноте под потолком.

Она еще некоторое время постояла у очага, потом прилегла рядом с подругой, натянув на себя теплый серый плащ. Натопленная с вечера хижина еще не успела остыть, да и огонь не вовсе догорел, но Мирру морозило.

Утром она проснулась совсем разбитой. Должно быть, сказывалось отсутствие привычки к длительным путешествиям. Ломило спину, болела голова и даже живот. С трудом она поднялась с жесткого пола, на котором они и их стражи спали вповалку.

Уже через час после рассвета вышли в дорогу. Мало того, что идти теперь приходилось пешком, так еще и тропа все время забирала в гору. Мирра, сначала радовавшаяся тому, что в отсутствие лошадей они существенно замедлят продвижение, теперь мечтала очутиться в тряской телеге и хоть ненадолго дать отдых ногам. Выходя в серое утро, она напоследок окинула внимательным взглядом их ночное пристанище. Ничего нового не добавилось к внешнему виду лесной хижины. Собственно, колдунья сама не знала, что могла увидеть: «Не думала же ты взаправду, что к утру хижина будет, словно кокон, оплетена паутиной! – одернула она себя. – Достаточно будет, если „запах“ заклинания достигнет Эйнара».

В полдень на привале она решила повторить свой опыт. Тот из «серых братьев», что шел впереди, прокладывая путь всеми отряду, снял на отдыхе сапоги. Длинные голенища абаданны для удобства приматывали к лодыжкам тонкими кожаными ремнями. Пройдя мимо сброшенных сапог, Мирра незаметно поменяла ремни у правого и левого сапога.

– Право-лево, лево-право, нога за ногу… – бормотала она.

Привал кончился, пленница и похитители вновь двинулись в путь. На этот раз отдых совсем не принес облегчения, с каждым шагом заплечная сума все сильнее давила на спину. При подъеме по стенке невысокого, в общем-то, оврага девушка упала. А поднимаясь, с удивлением обнаружила, что у нее пошла кровь носом, хотя падала она на бок и если чем и ударилась, то только бедром. Кровь не унималась. Пришлось сделать привал у ближайшего ручья, где Мирра долго лежала на спине с холодным компрессом на переносице. Наконец удалось остановить кровь, но идти сама пленница уже не могла. Голова кружилась и болела немилосердно. Ко всему этому прибавился кашель. «Серые братья», посовещавшись, уложили заболевшую на легкие носилки, те самые, на которых неделю назад уносили ее из Сан-Аркана. Мужчины по двое, в очередь несли носилки, Бинош досталось ташить еще одну суму. Абаданны шли быстро, но уйти далеко от той точки, откуда они вышли с утра, все не удавалось. Словно леший водил «братьев» по лесу, кружил их, заманивал делать петли. Вечером Мирра впервые за все дни путешествия услышала, как «серые» переругиваются между собой. Через минуту к ней подсела «сестра».

– Вроде они заблудились, – тихо и немного испуганно сообщила она. Колдунья только загадочно улыбнулась. Ее простенькие заклинания действовали.

– То ли еще будет! – про себя пообещала она, но тут же зашлась раздирающим легкие кашлем.

Глава 5

По странному стечению обстоятельств Эйнар как раз находился на городской стене возле Южных ворот, когда через них прошли четверо абаданнов с носилками на плечах. Аптекарь не разглядел в лежащем на носилках теле знакомые очертания, но взгляд его зацепился за серые приземистые фигуры в войлочных шляпах. Когда-то ученик мага частенько встречал людей, одетых подобным образом, но это было давно, очень давно. Правда, последнее время жизнь что-то уж слишком часто подбрасывала встречи из прошлого. Мысли аптекаря послушно обратились к детству и юности, прошедшим в Люцинаре. На северо-востоке, в нескольких днях пути от города, прямо из лесотундры, покрытой чахлой растительностью, вырастала стена Абрисского хребта. Бесплодная, каменистая почва и суровый климат делали здешние места почти необитаемыми, и все же на склонах гор уживалось странное и довольно многочисленное племя. Они называли себя сыновьями и дочерьми Адана и поклонялись одному богу, имя которого тщательно скрывали от чужаков. Никто в племени не знал имени своего отца или матери, ибо никто из абаданнов и не носил собственного имени. Все они были равны перед лицом своего тайного бога, а следовательно, никаких различий между ними не требовалось. Все носили серую одежду, преимущественно из войлока, и знак своей веры – овальный железный медальон с символом «погасшего солнца» (круг с лучами вовнутрь). Все подчинялись воле верховного жреца – Адана, который и руководил жизнью этой замкнутой общины, по мере необходимости сдавая ее членов «в аренду» представителям других народов.

В Люцинаре, ближайшем к Абрисскому хребту крупном городе, было полно слуг-абаданнов. Равно высоко ценились и наемники-мужчины, и служанки-женщины, те и другие были неприхотливы, выносливы, а главное, беззаветно преданны своим хозяевам, по крайней мере, на тот срок, за который было заплачено их жрецу.

Но Сан-Аркан лежал слишком далеко к югу от владений абаданнов, сюда редко забредали представители этого экзотического племени, разве что, сопровождая какого-нибудь северного купца. Правда, в окрестностях столицы Соединенного королевства жила одна дочь Адана – это была древняя старуха, отданная в вечную аренду местному землевладельцу, когда-то бывшему удачливым приказчиком в Люцинаре. Эйнар сам не раз встречал ее. Старуха все еще была крепкой и частенько приезжала на городской рынок за покупками для хозяина, благо тот мог, ни секунды не сомневаясь, доверить ей любые деньги.

Итак, аптекарь проводил глазами одетую в серое четверку. Вот и еще одно напоминание о прошлом. На душе у бывшего ученика мага стало неожиданно тревожно, и он поспешно засобирался домой, хотя первоначально хотел еще побродить по стене в поисках сухого пристенника – вьющегося растения с многочисленными целебными свойствами.

Проходя мимо булочной, недалеко от собственного дома, аптекарь втянул ноздрями приятный сладковатый запах, разливавшийся от расположившейся здесь же пекарни, и тут же схватился за грудь. Легкие, словно обожженные кислотой, отказывались принять очередную порцию воздуха. Эйнар прислонился к ближайшей стене, глотая ртом кислород, будто рыба, выброшенная на берег. Спустя несколько минут приступ удушья миновал и несчастный кое-как смог отдышаться. В воздухе все еще стояла мельчайшая магическая пыль и чувствовались остатки совершенного здесь заклинания.

Растерянный, он огляделся, поискав глазами, что могло быть носителем столь сильного колдовства. В щелях между булыжниками мостовой блеснули крохотные осколки стекла. Осторожно протянув руку, Эйнар дотронулся пальцем до одного из них, и тут же, словно ударной волной, его вновь отбросило к стене дома. Других улик не требовалось, печать с черным тиглем незримо витала в воздухе, пропахшем волшебным заклятьем.

– Аргол! – сдавленно прошептал бывший ученик мага. Начинали оправдываться самые худшие его опасения. И в это время на глаза попалась еще одна, куда более крупная, но поначалу не замеченная деталь. В щели между домами, раздавленная чьим-то сапогом, но вполне узнаваемая, валялась маленькая хлебная корзинка…

– Мирра! – крикнул Эйнар, словно та могла услышать и прибежать на его зов. Налетая на прохожих и рассыпая по мостовой собранный пристенник, Эйнар бросился домой.

В то утро Бинош так и не открыла аптеку. Едва она навела лоск в торговом зале, как примчался Эйнар с лицом мрачнее тучи и тут же принялся как ошпаренный бегать по дому. Зачем-то перетряхнул Миррины вещи…

Желая привлечь его внимание и хоть на минуту оторвать от явно бессмысленных метаний, девушка мягко, но настойчиво предложила позавтракать:

– С минуты на минуту вернется Мирра с горячими булочками… – начала она.

Мужчина неожиданно замер посреди комнаты, словно налетел на невидимую стену.

– Она не вернется, – только и сумел выговорить. Взгляд его уперся в новое стекло витрины. Но мысли были далеко.

Знак тигля, остатки заклинания сна в переулке, четверо серых наемников, тащивших кого-то на носилках прочь из города, – все эти образы промелькнули перед внутренним взором бывшего ученика мага и сложились в единую картину.

– Аргол любил покупать услуги абаданнов… Нет, неспроста я встретил этих четверых сегодня утром.

Он стремительно метнулся в спальню и тут же выскочил обратно в зал, заворачивая в плащ шкатулку с их сбережениями.

Бинош непонимающе следила за его перемещениями.

– Мне нужна твоя помощь! – подскочил к ней Эйнар и, бросив сверток со шкатулкой на прилавок, обеими руками крепко обхватил ее за плечи, заглянул в глаза. – Мне очень нужна твоя помощь! – требовательно повторил он.

В глазах у девушки появился испуг, она явно ничего не понимала в происходящем.

Эйнар медленно вдохнул и выдохнул воздух, заставив себя успокоиться и даже улыбнуться.

– Извини, – мягко произнес он, – давай присядем. – Обняв Бинош за плечи, подвел ее к стоявшей в зале скамейке для посетителей и сам присел рядом.

Кратко и уже вполне спокойно рассказал о похищении Мирры.

– Нам нужно торопиться, если мы хотим вернуть ее, – закончил свой рассказ Эйнар. – Ты поможешь мне?

Что могла ответить несчастная влюбленная? Что готова сделать все, что ни попросит, лишь бы он вот так держал ее за плечи и заглядывал в глаза? Что с удовольствием бы поменялась с Миррой местами, лишь бы ради ее спасения Эйнар готов был бежать на край света?

Ничего этого Бинош не сказала, она лишь молча кивнула и пошла собирать вещи в дорогу.

Эйнар не сомневался, что по одной только магической вони сумеет выследить похитителей. След, взятый им в проулке за булочной, действительно вывел к Южным воротам, потом некоторое время вел на юго-восток по тракту. Спустя несколько миль запах сворачивал прочь от наезженной дороги, на проселок, змеящийся по лесу.

Они наняли двух лошадей. С их помощью рассчитывали до конца дня, максимум к полудню следующего, нагнать беглецов. Но одно дело догнать, другое – освободить. Эйнар не был уверен, что за городом к абаданнам не присоединился сам маг. Какое воздействие оказывает на него одно присутствие Аргола, его бывший ученик смог убедиться всего несколько дней назад. Нет, он был не вправе рисковать и в одиночку пытаться напасть на слуг Аргола! В случае неудачи у Мирры просто не оставалось шансов на свободу и жизнь. Еще до отъезда из Сан-Аркана Эйнар составил план действий. Он заключался в том, чтобы, во-первых, попробовать навязать Бинош в спутницы к абаданнам, чтобы та замедляла их движение и оставляла метки по дороге. Во-вторых, Эйнар собирался нанять с десяток добровольцев (бывших легионеров, охотников, даже разбойников, на худой конец), чтобы с преобладающими или равными силами напасть на лагерь похитителей и отбить девушку.

Завоевать доверие абаданнов можно было только одним способом, выдав Бинош за их соплеменницу. Это было на первый взгляд довольно просто: девушке достаточно было одеться в серое, скроить постную физиономию и рассказать подходящую историю о долге следовать за хозяйкой. Чтобы сойти за абаданнку, ей не требовалось ни знание языка (детей часто отдавали в услужение в раннем возрасте, так что они быстро забывали родное наречие), ни знание их тайных ритуалов (эти люди своими религиозными переживаниями делились только со жрецом). Но одну деталь обойти было нельзя – все дети Адана с рождения носили свой знак-медальон, купить такую вещицу было невозможно, а отнять ее у абаданна можно было только вместе с жизнью.

Эйнар ломал голову над этой проблемой. И не видел иного способа получить медальон, кроме как снять его со старой служанки, жившей в пригороде. Но он даже думать боялся, что для этого придется сделать со старухой. Потом осенило – живых-то абаданнов, кроме упомянутой старухи, в городе действительно не было. Но на Арканском кладбище имелась парочка абаданнов мертвых. Бывший ученик мага не колебался, принимая решение разрыть чужую могилу. Но сделать это среди белого дня было невозможно. Городской Совет вполне мог арестовать его за святотатство.

Аптекарь с трудом дождался ночи. Обе могилы он нашел еще днем и запомнил их расположение. С наступлением темноты Эйнар, закутавшись в длинный черный плащ, с завязанными в мешок коротким заступом и ломом проскользнул в незапертые ворота кладбища. Горожане не имели привычки посещать это место ночью. По местному обычаю умерших предавали земле в одной сорочке или вовсе без одежды, считая, что человек должен уйти из этого Мира так же, как пришел в него – нагим. Поэтому здешнее кладбище не знало расхитителей гробниц. Не слишком скрываясь, но и без лишнего шума первый святотатец пробрался к ближайшей из намеченных им могил и принялся быстро разбрасывать лопатой землю. Ему казалось, что скрежет заступа слышен всему городу, но никто почему-то не являлся остановить его. Эйнар откопал полусгнивший гроб, и, не вытаскивая его из ямы, ломом взломал крышку. Тело внутри давно истлело, но серый войлочный наряд продолжал покрывать кости. На груди у скелета поверх одежды лежал почерневший медальон.

Эйнар мысленно попросил прощения у неизвестного покойника и, как мог аккуратно, снял его единственное украшение с рассыпающейся шеи. Закон компенсации требовал, чтобы он возместил покойному его потерю. Поэтому бывший маг сдернул с пальца массивное золотое кольцо с печатью – подарок гильдии – и опустил его на то место, где лежал медальон. Кольцо было не только довольно дорогой безделушкой, оно было ценно как память, так что можно было считать, что он хотя бы отчасти расплатился с истлевшим абаданном.

Бинош поджидала аптекаря недалеко от кладбищенских ворот, притаившись в нише одного из каменных домов. Вообще-то она должна была наблюдать, не появится ли на улице ночная стража, и, в случае чего, подать сигнал. Однако ей было слишком страшно одной в темноте. Так что вместо того, чтобы следить за улицей, она поглубже забилась под глухую арку в стене, откуда почти ничего не было видно. Когда перед ней неожиданно выросла черная тень, «сторож» чуть не закричала в голос, но это всего лишь вернулся Эйнар. Подхватив под руку, он потащил Бинош в сторону Рыбачьего переулка. От одежды аптекаря пахло землей и, как дорисовало воображение не слишком смелой попутчицы, тленом. Но все же она не пыталась высвободить свою руку из-под его локтя.

Второй день маленький отряд абаданнов плутал в лесу. В четвертый раз выходя к приметной, расколотой молнией сосне, проводник в сердцах сорвал с себя серую шляпу и бросил под ноги. Его соплеменники устало опустили на мшистый пригорок носилки. Мирра больше не улыбалась, хотя в душе и продолжала радоваться внезапно открывшимся у нее способностям. Теперь она была уверена, что именно ее колдовство заставляло похитителей без конца нарезать круги по лесу. Про себя она напевала коротенькую песенку собственного сочинения, в которой: «Снова левая нога вслед за правою пошла, снова солнце и луна поменяли берега…» Ритм песенки точно попадал в размеренный шаг «братьев», и они раз за разом возвращались к расщепленному дереву. Едва носилки опустили на землю, к Мирре подошла Бинош, она заботливо поднесла к почерневшим, растрескавшимся губам подруги бурдюк с водой. Мирра безразлично сделала несколько глотков, вода больше не освежала ее. Лицо и тело пылали в странной лихорадке. Утром, когда девушка, едва переставляя ноги, отошла за деревья по нужде, она заметила кровь в собственной моче. Это не на шутку перепугало ее, до того момента она приписывала свою слабость обычной простуде да еще тяготам дороги.

Впервые пришлось задуматься, не подхватила ли она более серьезную болезнь? За последние два года ее познания в медицине значительно расширились благодаря Эйнару. У многих тяжких хворей были похожие симптомы. Она не стала ничего говорить Бинош, бедная девушка, добровольно переносившая вместе с ней опасности плена и долгого путешествия, все равно ничем не могла помочь. Вернувшись, больная без сил упала на носилки, до крови прикусив обметанную от внутреннего жара губу.

Абаданны снова совещались. Обычно их дневные привалы были коротки, но сейчас «братья» решили устроиться на долгую стоянку. Они даже растянули на приглянувшейся им поляне палатку, которую ставили только на ночь. В палатке под присмотром Мирра пролежала до вечера. Жар разламывал ей тело, голова болела не меньше, чем после памятного удара камнем, девушка с трудом могла сосредоточиться, но все же с наступлением сумерек она послала подругу за щепоткой золы из разложенного на ночь костра. Собиралась опробовать свое новое усыпляющее заклинание. Днем же неопытная колдунья попыталась уронить на головы своих похитителей ближайшее дерево. По ее указанию «сестра» незаметно отломила тонкий сучок со ствола северной березы, под которой отдыхали двое из «братьев». Ободренная прежними колдовскими успехами, Мирра пробормотала заклятье и переломила сухую веточку. По ее замыслу одновременно должна была надломиться и упасть на головы спящим и сама береза. Но дерево стояло не шелохнувшись, и начинающей ведьме пришлось признать, что ее магические таланты не простираются так далеко. Зато с мелкими заклинаниями, вроде нашествия муравьев в сапоги абаданнов или того же плутания по лесу, все получалось как нельзя лучше.

Наступила ночь, Эйнар не пришел. Мирра прикрыла глаза, смаргивая бессильную слезу. С каждым часом она все меньше надеялась на его появление, да и явись он теперь, чем сможет помочь умирающей девушке среди дикого леса?

Вдруг, словно в ответ на ее молчаливые молитвы, за пологом палатки раздался глухой, но явственный стук копыт. Насторожившейся пленнице послышался даже нечаянный звон оружия. Абаданн, стоявший на страже, выкрикнул что-то на своем языке. Мирра приподнялась на локте. Рядом, взволнованно дыша, тут же очутилась Бинош.

– Эйнар… – чуть слышно выдохнула она.

Но это был не аптекарь. В ночном лесу их маленький отряд разыскал Великий Аргол.

Маг спешился первым, его более молодые спутники не поспевали за стремительным колдуном. Аргол, собравшийся было в прямом смысле испепелить нерадивых слуг за то, что не сумели вовремя прибыть на сборный пункт, неожиданно отложил расправу. Словно чуткая гончая, он раздутыми ноздрями втягивал воздух.

– Так, так… – Маг шагнул к палатке и откинул полог. Крепившие палатку деревянные колышки полетели в разные стороны. Аргол уставился на прижавшихся друг к другу девушек. Лицо служанки не было ему знакомо, но ее наряд объяснял многое. Повелительным жестом маг велел мнимой абаданнке удалиться.

Бинош нехотя отошла в сторону.

– Продолжаем играть в колдунью? – вкрадчиво проговорил маг, склоняясь над больной. Та только испуганно втянула голову в плечи. Аргол довольно грубо обхватил длинными, узловатыми пальцами ее подбородок и развернул лицо к слабому свету лун. – Что же твой учитель не сказал тебе, что с твоей маной баловаться заклинаниями опасно?!

Мирра продолжала молчать. Колдун выпрямился. Лицо его дышало гневом. Выхватив прямо из воздуха свою длинную трость, он принялся без разбора избивать слуг, яростно выкрикивая что-то на их каркающем наречии. Пленница испугалась еще больше, гнев колдуна был ей не понятен. Несчастные абаданны покорно принимали побои, даже не пытаясь убежать или закрыться руками. В конце концов, возмущенная бессмысленной жестокостью, пересилив страх, она как смогла сильно дернула снизу за плащ это чудовище.

– Сейчас же прекратите! – прохрипела больная и закашлялась.

Аргол несколько секунд в бешенстве смотрел на неожиданную помеху, и та уже решила, что сейчас тяжелая трость прогуляется и по ней. Но, против ожидания, колдун опустил занесенную руку и фальшивым приторно-сладким голосом произнес:

– Как тебе будет угодно, моя драгоценная, – я всего лишь хотел наказать слуг, что не сумели как следует позаботиться о тебе.

– Они… заботились… – сдерживая кашель, выговорила несчастная.

– Что же, тогда другое дело! – охотно согласился маг. – Надеюсь, ты зачтешь мне мое милосердие.

Девушка судорожно кивнула. «Братья», хмурые, потирая синяки и ссадины, занялись делами. Двое вновь растянули над ней полог, остальные занялись лошадьми. Теперь их отряд вырос вдвое. Сердце Мирры мучительно сжалось, ибо его покинули последние отблески надежды стать свободной. Видно, те же мысли посетили и Бинош. Свернувшись калачиком, она молча плакала, и было видно, как обреченно трясутся ее плечи. Пользоваться добротой камеристки и дальше было не просто эгоистично, но прямо-таки преступно. Какая польза, если в этом лесу пропадут они обе? Мирра тихонько вздохнула, незаметно смахнула навернувшиеся слезы жалости к самой себе и погладила подругу по плечу. Та поспешно приподнялась.

– Тебе нужно бежать. – Шепот ее был едва слышен. – Теперь, когда здесь колдун, наш обман может раскрыться в любую минуту. Ты достаточно сделала для меня, пора позаботиться о собственном спасении!

Бинош лишь закрутила головой, еще сильнее заливаясь слезами.

Мирра даже рассердилась.

– Нечего рыдать! – хрипло зашипела она, чувствуя очередной приступ кашля. – Мы совсем недавно видели тракт, даже я помню, в какой он стороне. Ступай туда, навстречу Эйнару. Возвращайтесь вместе домой. Мне уже не помочь. – Надрывный кашель потряс ее. – Я серьезно больна и… в любом случае долго не протяну…

От последних слов захотелось расплакаться, но она сдержалась.

– Уходи! – резко попробовала она прогнать подругу, надеясь, что та обидится и наконец последует ее совету. Нo та не тронулась с места.

Мирра закрыла глаза, теперь даже короткие разговоры утомляли ее.

– Чего уж там… – через некоторое время, словно что-то окончательно обдумав, произнесла Бинош. – Я тоже пойду до конца.

Сил спорить с ней у умирающей больше не было, она с трепетом вслушивалась в то, что происходило внутри ее организма. Ей казалось, она слышит какие-то хлюпающие звуки, словно рвутся тонкие нити, привязывавшие ее к жизни. Впрочем, скорее всего, это было только воображение, подстегнутое мыслями о внутреннем кровотечении.

Проснувшись утром, Мирра чуть не закричала от ужаса. Палатка оказалась уже свернутой. В первых лучах солнца над ней склонился Аргол и, негромко бормоча какие-то заклинания, делал пассы над ее телом. От страха у девушки пропал голос, и она молча забилась как рыба на песке. Ее конвульсивные движения маг заметил, но, прежде чем заговорить с пленницей, он закончил читать заклятье.

– Ты славно поработала над собственным разрушением, – удовлетворенно произнес он. – И значительно упростила мне задачу.

Обессиленная жертва лишь едва заметно пожала плечами. Маг отошел от носилок, на которых она лежала, и велел абаданнам поднять их на плечи. И Мирра плавно поплыла по поднимающейся в гору дороге. Теперь движения носильщиков были уверенными. Рядом ехал маг и указывал им дорогу.

– Откуда твоя служанка?

На это следовало ответить.

– Она здесь только до тех пор, пока я жива. Но это ненадолго. А потом ее долг будет исполнен, и она вернется к своим.

Колдун мерно раскачивался в седле. На его лице появилась загадочная улыбка, и в ярком свете солнца оно стало почти приветливым.

– На тврем месте я бы не слишком на это рассчитывал! – заявил он.

– На что? – не поняла Мирра.

– На быструю смерть! – Аргол сильнее растянул в усмешке губы, и иллюзия приветливости растаяла. Больная закрыла глаза.

Дорога продолжала подниматься вверх. С каждой милей она становилась все круче и круче. Пологие холмы с перелесками и отдельными каменными лбами, заросшими травой и мхом, сменились крутыми склонами небольших горок. Здесь росло достаточно деревьев, но были они корявыми и низкорослыми, мох на камнях сменился лишайником. Мирра никогда не бывала в такой местности. Детство ее прошло во влажных южных лесах, да и вокруг Сан-Аркана на многие мили тянулись дубравы, перемежающиеся сосной и ясенем. Окружающий пейзаж казался ей зловеще-мрачным, как и ее будущее.

Далеко на севере, но уже видимый отсюда, синими тенями на горизонте вставал Акулий Скелет [5]. Эта горная цепь была восточной оконечностью Великой Северной гряды. Вот, оказывается, на что ориентировался их маленький караван! На Акулий Скелет! Но на второй день после присоединения к ним Аргола они стали существенно забирать влево, и вскоре ветер донес до них слабый, но узнаваемый запах моря. Впереди все выше вырастала единственная, похожая на палец, поднятый к небу, гора.

– Это – Оль-Герох, Воронье Гнездо, – пояснил Мирре Аргол. Он теперь подолгу на ходу беседовал с ней, вернее, произносил длинные монологи. Большинство из них были посвящены его великой миссии. За два дня девушка, правда, так и не сумела уяснить, в чем, собственно, она состояла. Но маг без конца повторял, что стоит на пороге новой эры, и ключом к этой самой эре должна была стать она, Мирра.

И ей очень хотелось сказать, куда именно он может засунуть свою миссию, но губы так растрескались, что шевелить ими было больно, да и не стоило ради таких пустяков напрягаться. Мысли больной теперь постоянно были обращены к желанной смерти, немного отвлекало от этого только постоянное жжение в запястьях – почему-то последние дни браслеты совсем не давали покоя. Но даже к этому жжению Мирра почти привыкла.

Аргол отвел взгляд от пленницы, в очередной раз болезненно скривившей запекшиеся губы, и с гордостью взглянул на возносившуюся перед ними черную гору почти идеальной формы. На вершине, скрытой сейчас низкими дождевыми облаками, стоял его несравненный базальтовый замок – Агад-Зер – драконий Зуб. Когда-то на скале жил большой черный дракон, и все земли от Акульего Скелета до Пелосского моря на востоке и до самого Пельно на западе платили дракону дань. Потом он, Аргол, победил дракона, и с тех пор этот замок и земли на несколько миль вокруг принадлежали ему по праву победителя, маг, конечно, не мог похвастаться, что ему платят дань жители благополучного Пельно, но крестьяне окрестных деревень свои дары складывали к подножию Оль-Героха с похвальной регулярностью. Они-то знали, что Великому и Доброму Арголу ничего не стоит отравить все колодцы и источники в округе.

Маг невольно нахмурился от внезапно пришедшей ему в голову мысли: с чего это скала, раньше называвшаяся Драконье Гнездо, стала вдруг называться Гнездом Вороньим? Уж он-то точно больше напоминал могучего Дракона, чем жалкую черную птицу.

Конно-пеший отряд въехал на серпантин, плавно поднимавшийся к вершине Оль-Героха. Следуя по довольно широкой и безопасной дороге, больше не делая остановок, к середине ночи они добрались до замка. Копыта коней зацокали по черным плитам внутреннего двора.

Мирра лежала на широком каменном столе-алтаре, установленном в центре каменного зала, под самой крышей башни Агад-Зер. Комнату вокруг озаряло ровное, розовое свечение волшебных огней, горевших на концах особых факелов, установленных в держатели по периметру зала. Конусообразную крышу башни поддерживали толстые у-образные балки, поднимавшиеся по углам восьмигранной комнаты. В центре крыши зияла круглая дыра, сквозь которую в башню попеременно заглядывали две луны и солнце. Девушка так ослабела, что все время находилась в странном полузабытьи, когда реальность видится словно через задымленное стекло. Благодаря постоянным заговорам Аргола тела своего она почти не чувствовала, только продолжали сдавливать руки и жечь магические обручи браслетов.

Маг был здесь же, колдовал над тиглем, точь-в-точь похожим на тот, что украшал его герб. В дверь осторожно постучали. Аргол, занятый составлением сложной смеси, лишь непонятно ругнулся. Но, как видно, ругательство было не простым, потому что за дверью тут же кто-то взвизгнул, словно получив оплеуху. Однако через минуту стук возобновился, и колдун, недовольно скривившись, щелкнул пальцами. Дверь распахнулась как от порыва ветра, и внутрь вдуло уже знакомого Мирре абаданна. За ним, настороженно осматриваясь, вошла Бинош с подносом в руках. На нем стояла мисочка с теплым бульоном для больной и пара мясных блюд для мага. Камеристка дерзко брякнула поднос с блюдами прямо на столик с магическими принадлежностями, где только что работал Аргол, и, прихватив с собой чашку, подсела к Мирре. Тот было хотел задержать ее, но потом махнул рукой.

– Что случилось? – сердито осведомился он у «серого». И тот тихо зашептал что-то на ухо. Колдун сначала еще больше нахмурился, потом губы его растянула злорадная улыбка. Взмахом кисти он отослал слугу. Словно в задумчивости несколько раз прошелся возле алтаря.

– Ты случайно не ждешь гостей? – неожиданно разворачиваясь к Мирре, спросил он.

Та невольно вздрогнула, из носа тут же потекла кровь, и подруга заботливо принялась утирать ее салфеткой.

– А то тут недавно появился один аптекарь, – продолжал Аргол, – да вот беда, местные неотесанные крестьяне – грубый народец, о чем-то поспорили с ним, и, какая досада… – притворщик попытался изобразить искреннее участие, – …проломили бедняге голову! Ему и трем его спутникам. Теперь несчастные покоятся в общей могиле…

Аргол еще продолжал говорить, а Бинош серой молнией, с утробным рыком уже бросилась на него. На мгновение Мирре показалось, что сейчас подруга выцарапает колдуну его злобные глазки. Но у мага была куда более быстрая реакция. Движением пальцев он умудрился остановить девушку и отшвырнул ее к стене. Пролетев несколько метров, та с размаху ударилась спиной о каменную кладку.

– Это что еще такое?! – Маг с внезапно проснувшимся подозрением сверлил глазами бедную служанку. – С каких это пор абаданнские служанки проявляют такой интерес к делам своих господ?! – Он подошел и нагнулся над распростертой у стены девушкой. Ухватившись за медальон, рывком поднял ту на ноги. – Ну-ка, скажи мне имя своего жреца! – грозно потребовал колдун. «Сестра», полузадушенная металлической цепью, лишь беспомощно хрипела. Маг подтащил служанку к дверному проему и вышвырнул из комнаты. – Разберемся с тобой позже! – пообещал он. Дверь со зловещим лязгом захлопнулась, чуть не отбив бедной ноги.

Отверстие в крыше потемнело. Мирре подумалось, что уже сгущаются сумерки, но это с востока, наколдованная магом, шла гроза.

Аргол взмахом руки наложил засов на дверь и повернулся к пленнице.

– Пора нам с тобой заняться нашими делами, – потирая руки, заявил он.

Мирра постаралась придать своему лицу презрительное выражение, но не была уверена, что это ей удалось. Она чувствовала, что милосердная смерть совсем близко, но все же продолжала бояться мага.

– Эти чудесные украшения, – без всякой связи с предыдущей фразой начал Аргол и ухватился за безвольно лежащие руки Мирры, – призваны не только пресечь у своей владелицы любые мысли о побеге. Они же не позволят тебе умереть, как бы ты об этом ни мечтала. Твое тело начнет сохнуть и разлагаться, но ты будешь продолжать жить и страдать. Заманчивая перспектива, не правда ли? – Горящие глаза колдуна приблизились к самому лицу несчастной. Руки произвели над ее телом замысловатые движения, и девушка неожиданно почувствовала боль – обычную боль в затекших мышцах от долгого, неподвижного лежания на холодном камне, но боль эта была почти невыносима. Она застонала сквозь зубы. Когда-то в детстве ей приходилось слышать легенды о живых мертвецах, странных созданиях, скитающихся ночами по кладбищам, не способных расстаться с собственным телом и вознестись в Чертог Ожидания. Мирру невольно передернуло, от чего мышцы заломило еще больше. – Вот видишь, не очень приятно! И это может продолжаться практически вечно, если только… – Голос колдуна снова стал мягким и вкрадчивым. – Если только ты не отдашь мне то, что я прошу.

Мирра выгнулась от неожиданно скрутившей ее судороги и непонимающе глянула на Аргола.

– Твой дар, глупышка! – ответил на ее немой вопрос маг. – Тебе он совершенно ни к чему, а я, я смогу воспользоваться им как должно! – Глаза безумца закатились, он не мог отказать себе в маленькой слабости – помечтать о будущем всемогуществе.

– Я смогу расширить границы Вселенной! – с пафосом произнес он. – Я сравняюсь в могуществе с драконами и шагну за грань Равновесия… Нет, я встану над ним!

Девушку продолжали мучить судороги, ей было не до того, чтобы слушать спятившего мага. Все, чего она хотела, – уснуть и больше не просыпаться! Если для этого нужно было что-то там отдать Арголу, она была согласна. Куда только делись ее разумные рассуждения о том, что маг не может отобрать то, что человек не согласен отдать добровольно. Единственное, о чем еще помнила Мирра, так это о том, что в обмен на свой дар у колдуна следует выторговать мгновенную и легкую смерть.

Так она ему и сказала. Когда смогла.

– Конечно, конечно, – почти ласково зашептал «добрый» волшебник. – Тебе нужно только сделать все, как я скажу. – Он вкратце объяснил суть предстоящей магической церемонии. – Все, что от тебя требуется, это вовремя ответить на мой вопрос «Что мое – твое!» и – ты свободна! Договор?

– Договор! – простонала жертва.

Она все так же лежала на каменном столе, но волшебные розовые факелы погасли. Башню то и дело озаряли белые сполохи молний. На улице бушевала гроза. Под вспышки электрических разрядов ядовито-зеленым светились магические знаки на стенах. Посреди зала возвышалась фигура чародея в пурпурной мантии. В свете молний черты его лица заострились, кожа стала полупрозрачной. Сквозь нее Мирра ясно различала, как черная кровь колдуна, пульсируя, движется по венам на щеках.

Разряд молнии ударил в купол, и башня почти раскололась от грохота. В ставшем голубым электрическом сиянии Мирра в первый и последний раз увидела ману, излучаемую каждым человеком. Ярко-лиловый сноп света исходил из затылка Аргола, его лучи достигали самого купола. В этом мертвенном лиловом сиянии колдун был еще страшнее. Еще один раскат сотряс башню. Колдун воздел руки, разрисованные буквами священного алфавита, и низким голосом запел заклинание.

Страдалица изо всех сил зажмурилась, ожидая, что очередная молния отправит ее прямиком на встречу с Доброй Сестрой. Гром прогремел в третий раз, башня закачалась уже не на шутку. Эхо раската долго блуждало под куполом. Потом постепенно все стихло.

Долго-долго Мирра в напряжении сжимала веки. Наконец она устала жмуриться и открыла глаза. Волшебная гроза кончилась, в зале было тихо, темно и (за исключением ее), по-видимому, пусто. Она всхлипнула. Аргол снова обманул: пообещал легкую смерть, а сам, отняв ее Дар, оставил мучиться.

Девушка попробовала встать, но не сумела даже пошевелиться. Так она и лежала, бессильно распластанная на алтаре. Шло время, ничего не происходило. Наконец Мирра стала проваливаться в столь желанное беспамятство. На самой границе сна ей послышался металлический звон и чьи-то тревожные крики на нижних этажах, но удержать этот звук в сознании она уже не могла и с облегчением скользнула в темноту.

Глава 6

Деньги, вырученные за аптеку, стремительно кончались. Но и дорога подходила к концу. Теперь за Эйнаром следовало девять воинов. Троих он нанял в Сан-Аркане, это были профессиональные охотники на колдунов, сопровождавшие арканские караваны на север. Именно на них ушла основная часть суммы. Еще четверых наемников Эйнар знал по своей прошлой службе, эти не горели желанием встречаться с магами, зато были не прочь повоевать под началом бывшего товарища, тем более что и платил он вперед. Двоих последних бывший ученик мага, можно сказать, подобрал уже во время пути, в грязном придорожном трактире. Выглядели они, как оборванцы (да, собственно, ими и были), зато один был довольно ловким вором, а другой метко бил из лука. Учитывая, что остальные члены отряда привыкли управляться с мечом, такой талант был весьма кстати. Что касается воровства… что ж, бывший ученик мага сам не знал, что может им понадобиться во владениях Аргола.

Несмотря на отсутствие лошадей (купить или даже арендовать коня каждому воину наниматель был не в состоянии, а иметь пару коней, чтобы вести их в поводу, не имело смысла), отряд двигался довольно быстро по колдовскому, только Эйнару заметному следу. Наемники вслух удивлялись, как ему удается безошибочно повторять дорогу абаданнов, однако аптекаря, словно запах собаку, тянула за собой непрерывно пульсирующая тонкая боль. Именно так он ощущал след от колдовского порошка, рассыпанного удачно внедренной к похитителям Бинош. Боль эта постепенно нарастала, из чего Эйнар справедливо заключил, что, несмотря на первоначальное отставание, постепенно настигает беглецов. Дважды ему казалось, что со следующего пригорка или в конце следующего перелеска он наконец увидит их повозку. Но отряд натыкался только на свежие следы стоянок.

Потом неожиданно след оборвался. Огненный шнур, змеящийся сквозь его тело, исчез, и расстроенный составитель зелья вскоре обнаружил причину этого. На дне свежего оврага он наткнулся на неглубоко зарытый в землю скарб – должно быть, путешественники облегчали сумы, перед тем как спешиться. Среди чугунных котлов и другой утвари он обнаружил и горшочек со своим волшебным зельем.

Пришлось заночевать здесь же, Эйнар полночи прометался в отчаянии, боясь, что не сумеет больше выйти на след похитителей.

Утром, проснувшись у прогоревшего за ночь костра, он долго тер руками виски. Что такое было в этом месте, витало в воздухе… Попытался сосредоточиться… Очень сильно ощущалось присутствие горшочка с колдовским порошком. Даже зарытый в землю, он покалывал изнутри затылок. Кроме того, аптекарь ясно чувствовал костяные и медные обереги, имевшиеся у троих охотников. Поскольку парни были арканцами, обереги не содержали обычного в других местах охранного наговора, и Эйнар реагировал на них не больше, чем на тот же крестовник. Но было и еще что-то, чего аптекарь пока не понимал. Его спутники забеспокоились, заметив явную неуверенность своего предводителя.

Чтобы не дать сомнениям разложить дисциплину в отряде, предводитель приказал провести разведку местности, а сам с одним из охотников пошел по дну оврага, где накануне обнаружил схрон. Овраг вывел к странному распадку посреди деревьев. Трудно сказать, как образовалась эта, словно утопленная в складках леса, поляна. Может, когда-то сюда упал небесный камень (следы таких падений были не в диковину в этой местности), а может, лес, разросшийся на старых и потому пологих скалах, скрыл следы бывшего горного ущелья, оставив только эту травяную проплешину. На краю поляны стояла покосившаяся, но еще крепкая хижина. Трава вокруг домика выглядела нетронутой, и все же Эйнар мог бы поклясться, что не так давно здесь побывали люди. Странное ощущение у него в голове усилилось.

Вдвоем с охотником по прозвищу Лис они осторожно подобрались к самым дверям избушки. Оба на всякий случай освободили из ножен мечи. Эйнар первым толкнул щелеватую дверь и нырнул в темный, после солнечного утра снаружи, дверной проем… Внутри было пусто. Единственная комната лесной сторожки не нуждалась в обыске. Если что и свидетельствовало здесь о пребывании людей, так это редкостная пустота и чистота. Было похоже, что совсем недавно кто-то умело и тщательно прибрал в доме: выгреб даже угли и золу из каменного очага. Вынырнувший из-за плеча аптекаря Лис бегло огляделся и, не заметив ничего интересного, шагнул на улицу. Эйнар присел на низкий столик, одной стороной встроенный в стену хижины. В доме ощущался слабый запах колдовства. Сначала ученик мага даже подумал, что ощущает издалека присутствие Аргола, но нет, старый маг и даже его колдовские штучки вызывали у него куда более бурную (и болезненную) реакцию. Аптекарь еще раз внимательно обшарил взглядом стены и скудную обстановку жилища – каменный очаг да столик, на котором он сидел, ни пучка травы, ни магического знака – и уже шагнул было к выходу, когда в полумраке, в углу над притолокой разглядел странного вида паутину. Он привстал на цыпочки, почти сунув нос в паучью сетку, и сощурил глаза, приноравливаясь к скудному освещению. Сначала ему показалось, что глаза врут – посреди тонкой паутины мелкими, но различимыми буквами было выткано: «Мирра».

Шагнул назад, отодвигаясь от паутины. Узор вновь стал неразличимым. Аптекарь некоторое время постоял, прикрыв глаза, потом вновь глянул в угол над притолокой – сомнений не было, маленький ткач изящно вывел имя его подруги на своей ловчей сети.

Он выскочил из хижины. Мирра была здесь – это понятно, но едва различимый дух заклинания никуда не вел! Аптекарь напрасно вертел головой в разные стороны и словно гончая ловил ноздрями воздух. Вдруг взгляд зацепился за нечто в тени окружавшего распадок смешанного леса. Эйнар быстро двинулся к группе молодых елочек, довольно потрепанных и почти лишенных хвои (то ли почва в этом месте была неподходящей, то ли их поразила какая-то древесная болезнь). Чутье не подвело бывшего ученика мага, оголенные стволы двух рядом стоящих елок были сплошь заплетены липкими белесыми нитями. На паутине, не успев испариться в лучах утреннего солнца, блестели капли росы, ясно прорисовывая вытканное в центре имя «Мирра».

Он окликнул бродившего по краю поляны Лиса и бросился в сторону стоянки – сворачивать лагерь.

Теперь они двигались гораздо медленнее, отряд растянулся цепью по лесу, высматривая паутину на траве и деревьях. Паутина со знаками попадалась не так уж часто, но общее направление на север все же прослеживалось.

Ночью, на девятый день их путешествия бывший ученик мага проснулся от прожигающей боли в животе. Желудок скрутила внезапная судорога, хотя предводитель сам тщательно следил за приготовлением пищи. Когда приступ миновал и аптекарь снова смог думать, он сообразил, что причиной было не отравление. Где-то совсем недалеко от их отряда появился Аргол. Эйнар выполз из палатки и медленно обвел взглядом темное пространство вокруг. Он не знал, отчаиваться ему или радоваться: теперь он точно мог сказать, в какую сторону пошли маг и его приспешники, а значит, и Мирра, но как справиться в открытом бою с могущественным колдуном – не представлял. Учитывая, что само присутствие колдуна вызывало у него мучительные спазмы, он не слишком рассчитывал на свою боеспособность. Все это время он надеялся отбить Мирру до того момента, как она попадет в руки самого колдуна. Не вышло… Но это вовсе не означало, что освободители решили отказаться от своего намерения. Просто теперь задача во много раз усложнилась. Аптекарь в сердцах плюнул под ноги – возможно, стоило все-таки потратиться на лошадей, сэкономив на численности отряда, чтобы выиграть в скорости. Но теперь жалеть или менять что-либо было поздно, нужно приноравливаться к сложившимся обстоятельствам.

До рассвета, распотрошив свой заплечный мешок и заново разведя костер, ученик мага варил себе обезболивающий настой. Отвар он перелил во фляжку для питьевой воды, подозревая, что тот может понадобиться в любой момент.

С восходом солнца отряд ускоренным шагом двинулся на север. Теперь Эйнар не разглядывал местность, зато часто прикладывался к фляжке. Методично скручивающие его судороги были явным подтверждением правильности выбранной им дороги.

На тринадцатый день в полдень среди перемежающейся перелесками пустоши показалась гора. Издалека ее склоны казались отвесными, но крошечные зеленые пятнышки здесь и там свидетельствовали, что какая-то растительность все же нашла себе площадку для жизни. А на вершине, утопая в белых летних облаках, возвышалась черная башня…

– Настоящее логово колдуна! – зашептались наемники, невольно понижая голос, словно злой маг мог их подслушать. Бывалые охотники и солдаты, они стали перешнуровывать сапоги, готовясь к длительному подъему.

Однако ни в тот день, ни на следующий им не удалось достигнуть даже подножия.

Примерно на полпути между краем последней рощи и скалистым подножием (отсюда уже можно было разглядеть, что к вершине горы тянется довольно пологая лента дорожного серпантина) отряд уперся в невидимую преграду. Как ни старались умелые и крепкие наемники, ни обойти, ни пробиться сквозь нее при помощи меча не удавалось.

В конце концов, было решено устроить стоянку прямо у «стены» и попытать еще раз счастья ночью. Эйнар, правда, на ночную вылазку особой надежды не возлагал. Вряд ли Аргол был настолько глуп, чтобы устраивать волшебный заслон только на день. Но сделать пока все равно ничего не удавалось, так что вполне можно было заняться устройством «военного лагеря». Теперь аптекарь поглощал свой отвар целыми фляжками, небезосновательно опасаясь, что в будущем организму придется жестоко поплатиться за подобное «насилие». Зато снадобье притупляло боль, которая на подступах к Вороньему Гнезду стала непрерывной. Эйнар избегал задумываться о том, как скрутит его в присутствии Аргола, до колдуна еще надо было добраться, и, если честно, он уже почти не верил в это. Действительно, что могли сделать десять обычных людей против могущественного мага?! Судя по всему, у того в замке достаточно средств (и сил), чтобы поддерживать незримую преграду годами. А у Эйнара и его наемников припасов осталось от силы на неделю, да и то если питаться впроголодь.

Аптекарь в который раз основательно приложился к фляжке (травы для отвара тоже подходили к концу), если бы боль отпустила его хоть на минуту, может, он и сумел бы что-нибудь придумать!

С неприязнью несостоявшийся маг покосился на троих охотников за колдунами. Надежды на них пока что не оправдывались, и он уже начинал думать, что изрядно переплатил за их участие в экспедиции. Вдобавок охотники постоянно раздражали его вечерними байками о своих прежних похождениях. С их слов получалось, что каждый их поход заканчивался полным триумфом. Лис и его товарищи без конца смаковали подробности расправы над встретившимися им колдунами и ведьмами. И, хотя у Эйнара было меньше всего причин для приязни к последним, он каждый раз с трудом сдерживался, чтобы не врезать наглым хвастунам по физиономии. Как-никак он сам чуть не стал магом. А охотникам, если хоть часть их рассказов была правдой, судя по всему, не приходилось сталкиваться ни с кем серьезней замшелой деревенской ведьмы. Сейчас притихшие наемники сгрудились у костра, отгонявшего поднявшуюся к вечеру мошку. Про колдуна никто не упоминал (а то недолго и накликать к ночи). С этой стороны ждать совета, как пробиться к замку на вершине, не приходилось.

В сумерках на их маленькое стойбище неожиданно налетела группа всадников. Это не были настоящие кавалеристы – всего лишь обычные крестьяне, усевшиеся на своих рабочих лошадок и вооружившиеся кто чем сумел. В первый момент им удалось застать наемников врасплох, ведь они ждали угрозы со стороны скалы, а конный отряд налетел из ближайшей рощи. Видимо, деревня была где-то неподалеку, лошади были явно свежие, а заводных коней (на смену) нигде видно не было.

Однако беспорядочный налет вскоре захлебнулся. Отряд закрепился у костра, правильно выстроив защиту и прикрывшись щитами. Среди оружия нашлось четыре пики, с их помощью наемники успешно отбили конное нападение. Потом из-за щитов заработал лук, трое всадников, легкомысленно задержавшихся перед строем, упали из седел, сбитые длинными зелеными стрелами. Приятель лучника, обнаруживая новый талант, раскрутил пращу, и еще один всадник покатился по траве под копыта собственной кобыле. Остальные нападавшие уоспешно отъехали на расстояние, недоступное для пущенной из лука стрелы. Там они сгрудились, совещаясь. Эйнар вполголоса отдал приказ готовиться к новой атаке. Крестьян все еще было почти в два раза больше, и это делало их смелыми.

Вскоре слова командира подтвердились, конники ринулись в новое наступление. Предыдущая неудача ничему не научила их, и они вновь пытались кучей, разогнав лошадей, пробить пеший строй. Четыре выставленные вперед пики сделали свое дело. Две лошади, управляемые не слишком умелыми наездниками, налетели грудью на закаленные острия и забились в агонии, придавив к земле своих всадников. Отряд благоразумно отодвинулся к горе, почти прижавшись спиной к невидимой преграде. «Стена» на этот раз сыграла положительную роль, можно было не опасаться нападения сзади. Меткий Асет между тем снял стрелой еще одного всадника. А старому знакомому Эйнара удалось мечом подсечь ногу вражескому коню, и теперь вовремя соскочивший с него парень вовсю улепетывал пешим в сторону леса. В общем, вторую атаку удалось отбить без потерь, как и первую.

Быстро сгущающаяся темнота делала боевые действия слишком опасными для обеих сторон. И вскоре стало понятно, что всадники явно решили отложить следующую атаку до утра. Их все еще превосходящий численностью отряд нестройными рядами тронулся в сторону леса, подобрав своих мертвых с поля сражения. Бывший ученик колдуна был уверен, что неопытные воины не рискнут разбить лагерь поблизости от противника, а отправятся ночевать в родную деревню, где и крыша есть, и частокол наверняка имеется. Также ясно было, что поутру они, скорее всего, вернутся со значительным подкреплением.

А это значит… это значит, что им предстояла нелегкая ночная погоня.

Идти по следам конников оказалось довольно просто. Видно, в здешних краях давненько не было войны, раз местные крестьяне напрочь утратили боевые навыки. Они ехали ничуть не скрываясь, не оставив в арьергарде разведчиков на всякий случай. Широкий след, оставленный конной кавалькадой, был заметен даже в темноте. По нему Эйнар и его спутники вскоре вышли к средних размеров деревне. Она пряталась между холмами, но никакого частокола вокруг и в помине не было. Можно было только позавидовать местным жителям, явно не знавшим даже разбойничьих набегов.

Наемники бесшумными тенями (кольчуги смазаны жиром, чтобы не скрипеть при движении, оружие тщательно подвязано, чтобы тоже не бряцало попусту) просочились на окраину деревни и залегли в непроглядной тени живой изгороди, окружавшей один из огородов. В нескольких домах, ближе к центру, все еще горел свет. Наверняка как раз там сейчас принимали поздно вернувшихся с военной вылазки мужчин. Эйнар собрал своих воинов на совет. Еще в лагере было решено попытаться разведать, кто и зачем напал на их маленький отряд. Отсутствие военного опыта у нападавших ясно говорило об их мирной профессии, тем удивительнее было такие воинствующее поведение. Однако с опытом или без, агрессивно настроенные крестьяне могли сделать окончательно невозможным план по нападению на замок колдуна. Поэтому следовало не только разведать, почему на них напали, но и попытаться захватить деревню. Эта часть плана встретила горячее одобрение всех наемников. Ведь именно этим (захватом мирных деревень) они и привыкли заниматься. Эйнар понимал, что здесь не обойдется без грабежа, но угрызений совести не испытывал. В конце концов, местные жители сами напали на них без каких-либо причин и переговоров. Ну а заваривший кашу должен быть готов ее расхлебывать.

После короткого совещания отряд разделился на две части, обе группы по параллельным улицам двинулись к центру деревни. Там, на краю небольшой, немощеной, но хорошо утоптанной площади стоял дом старосты. Во всяком случае, это был самый большой и на вид самый богатый дом в деревне, а деревенский глава вряд ли жил в каком-либо более скромном жилище. К тому же у наемников было природное чутье на самые зажиточные амбары. С Эйнаром пошли два его бывших сослуживца, а также Асет и новоявленный пращник.

Двух других своих приятелей, в том числе старого вояку, служившего когда-то сержантом, он отправил вместе с охотниками, нашептав сержанту, чтобы тот приглядел за ними. Пригибаясь и стараясь двигаться как можно ближе к плетням и изгородям, нападающие наконец достигли намеченного дома, перебрались через не слишком высокий забор. Короткая перебежка, и вот уже они прижимаются спинами к каменной кладке. За распахнутым в летнюю прохладу окном явственно слышались голоса, на все лады поминавшие злых богов, и женский плач – не иначе сюда же привезли тела убитых у «стены» крестьян.

Кто-то низким глуховатым голосом стал упрекать вернувшихся, что они бросили чужаков, не добив их, у ручья.

– Что же ты с нами не поехал, Бирюк? – зло возразил ему визгливый тенор. – Вот и показал бы, как с пришлыми биться!

– Знал бы, что вы драпанете, так и поехал бы! – возмутился бас. – Ты, что ли, Рыжий завтра пойдешь к колдуну отчитываться?! – В комнате отчего-то притихли. – То-то же… Еще как завтра господин волшебник на нас взглянет. Чую я, подохнем все холодной зимой да без урожая!

Разведчики за окном переглянулись. В общем-то все было понятно: деревенское «ополчение», видимо, получило задание «выкурить» их со здешних земель не иначе как от самого Аргола. Похоже, он заправлял здесь делами всей округи. А поскольку вояки не справились с заданием, завтра старосте придется ехать к магу объяснятся. Но главное, что следовало из этих речей, никаких серьезных военных сил в деревне не было, нападения извне никто не ждал. Ну, об этом-то дружинники догадались раньше, не найдя ни одного часового вокруг жилья.

Вторая часть их отряда по плану должна была подобраться к дому старейшины с другой стороны и залечь у калитки. По условному свисту договорились разом напасть на дом и захватить живьем старосту. Эйнар еще раз примерился, как станет заскакивать в оконный проем, показал Асету на приставленную к скату жердь с набитыми горизонтальными планками (не иначе хозяева недавно латали крышу). Тот кошкой взобрался по перекладинам наверх и замер, слившись с печной трубой. Только изогнутый рог лука, словно странный флагшток, выступал над кладкой. Эйнар совсем было собрался подать сигнал (по всем подсчетам получалось, что сержант и его дружинники уже заняли свои позиции), и тут где-то в передней части двора залаяла собака. Командир про себя выругался, откуда в ограде вдруг появилась псина? Пока они лезли через плетень, все было тихо, и вот на тебе! Однако размышлять было некогда. Эйнар свистнул и первым вскочил в окно. Хозяева дома и гости, не разобрав, из-за чего шум, повыскакивали на крыльцо. Один из них, худосочный мужичок с рыжими (видно было даже в свете Ауреи) волосами и жидкой бородкой, кинулся к конуре с задвинутым ведром входом. Теперь стало ясно, отчего собака не забрехала раньше. Трое охотников и два старых солдата одним махом перемахнули через забор и бросились к крыльцу. Рыжий попятился. Кое у кого из выскочивших вместе с ним из дома оказалось при себе оружие (длинные ножи и дубинки, с которыми они недавно нападали на отряд пришлых), в основном же мужики высыпали на улицу с пустыми руками, скорее от любопытства, чем понимая опасность. Все же селянам удалось задержать нападавших и не дать сразу прорваться в дом. Завязавшаяся драка сопровождалась истошными воплями и непрерывающимся лаем запертой в конуре собаки. В соседних домах зажигался свет, жильцы выбегали на крыльцо – посмотреть, что за переполох у старосты.

Сержант, теснивший двух крестьян, отмахивающихся от него один жердью, другой самодельной, окованной железными полосами дубинкой, забеспокоился. Молниеносный прорыв в дом не удавался, а отбиваться от прибывающих на помощь селян не входило в план. К тому же, несмотря на поданный знак, сам Эйнар куда-то подевался.

Неожиданно один из крестьян, тот, что с дубинкой, коротко ойкнул и выронил свое оружие, которое упало ему же на ногу. Из руки, чуть пониже локтя, прошив предплечье насквозь, торчала стрела. Еще одна свистнула рядом со вторым селянином, заставив его пригнуться, а затем бросить шест и кинуться к двери, ведущей в дом, подальше от летящих откуда-то сверху стрел. Раненый, прижимая к груди простреленную руку, кинулся за товарищем. Следом к дому бросились и остальные любопытные, образовав в дверном проеме затор. Наемники с диким уханьем бросились подгонять отступающих в спину, они больше не стремились убивать и раздавали мечами удары плашмя, работая ими как дубинами.

Наконец толпа ввалилась внутрь дома, но если люди рассчитывали найти здесь укрытие от нежданных врагов, то сильно ошиблись. Посреди довольно ярко освещенной масляными лампами большой комнаты стоял зловещий, в черных доспехах воин. Левая рука его охватывала мощную шею деревенского старосты, отгибая ее назад. Правой бывший аптекарь (а это был именно он!) держал приставленный к горлу пленника меч.

– Бросай оружие! – грозно приказал он. Позади поселян громыхнула закрывающаяся дверь и со стуком опустился добротный засов. Отряд таки справился с операцией по захвату дома старосты. Все наемники были внутри, двери – заперты, неизвестно когда успевший спуститься с крыши Асет и его приятель заняли позиции у окон, их примеру последовали двое из охотников. Остальные, поигрывая клинками, медленно отжимали сгрудившихся крестьян к центру комнаты.

Крестьян связали, кого собственным поясом, кого подвернувшимися под руку веревками и полотенцами, и, словно связку чеснока, нанизанную на одну основу, спровадили в обширный погреб. В комнате остался только староста, тот самый Бирюк, и его жена. Эйнар безошибочно выделил среди нескольких женщин хозяйку и приказал пока в погреб не запирать. Повинуясь кивку командира, один из наемников схватил Бирючиху за связанные сзади предплечья, а другой рукой продемонстрировал старосте короткий меч.

– Крикни своим в окно, чтобы шли по домам! – Эйнар отвел острие меча от шеи старосты и подтолкнул его к оконной раме. Асет отодвинулся, давая дорогу. Бирюк потер шею, оглянулся на жену, потом, видно решив, что делать нечего, высунулся по пояс в окно и прокричал, что, мол, все в порядке, можно расходиться.

За окном еще какое-то время слышались возгласы, но вскоре они стихли: не дождавшись от старосты никаких разъяснений, все разбрелись по своим избам.

– Поговорим? – произнес Эйнар, присаживаясь к массивному кухонному столу и кивая старосте на место напротив себя. Бирюк в который раз покосился на жену, потом неохотно опустился на указанный стул. – Не беспокойся, мы без крайней необходимости никого не тронем, – многозначительно продолжил он. – А вот хотелось бы узнать, с чего это мирные земледельцы стали нападать на путешественников?

Староста опустил голову, но промолчал, краем глаза продолжая наблюдать за наемником, державшим его хозяйку. Эйнар нахмурился, он никого не собирался пытать, но ему требовались некоторые ответы… Он еще раз изучающе оглядел Бирюка. Было похоже, что пока тот опасается кого-то значительно сильнее, чем десятка вооруженных головорезов, засевших в его собственном доме.

– Ну, хорошо, – раздумчиво протянул допрашивающий, – попробуем иначе: не проезжал ли здесь недавно некий могущественный маг, и не велел ли он случайно тебе и твоим землякам немедленно избавляться от любых приезжих, похожих, скажем так, на нас?

Бирюк поднял голову.

– Значит, вы действительно те самые люди, что хотят убить нашего колдуна?

– Почему же сразу убить? – искренне удивился аптекарь.

Староста зачем-то обвел взглядом комнату, глянул на Бирючиху, получил от нее утвердительный кивок и, мотнув головой, словно решившись на что-то, начал рассказывать.

Аргол действительно несколько дней назад вернулся в свои владения. В тот же день в деревню из башни прибыл гонец и объявил: злые люди из чужой страны желают умертвить мага. Убившего или пленившего злоумышленников ждет награда, ну, а того, кто, пусть и по незнанию, приютит чужеземцев – наказание…

– Великий Аргол предупредил заранее: деревня, пропустившая чужаков через свои земли, будет предана мору. Так что караулят по всей округе. Наш пастух наткнулся на вас в лесу случайно, на дальнем выгоне. Прибежал ко мне. Собрали мужиков, кто покрепче… Ну, дальше вы знаете. А куда деваться? Помирать-то от какой-нибудь холеры не особо хочется. Да еще жены, да дети…

– Значит, пока мы тут сидим, твои побегут за помощью к колдуну?

– Это вряд ли… – покачал седой головой Бирюк. – Скорее уж просто из деревни побегут, куда подальше… И зря, кстати, колдун у нас еще прошлой осенью у каждого из исподнего по нити вынул, так что куда ни кинь – повсюду!..

– О чем это он? – не понял Асет.

– О том, что, получив долго служившую тебе вещь, колдун сможет наслать на тебя порчу где угодно, – мрачно пояснил Эйнар. – Беги – не беги.

– Какой, однако, у вас «добрый» волшебник! – иронично заметил Лис.

– Мне-то, может быть, этот маг уже тоже остоколел. – Бирюк невольно понизил голос и снова опасливо обвел взглядом комнату, словно ждал, что Аргол явится покарать его прямо из воздуха. – Но другие считают, что без него мы враз загнемся: привыкли – без колдовства ни вспахать, ни засеять!

– Ну, тебе-то теперь, после того как мы у тебя побывали (и в плен, замечу тебе, сдаваться не намерены), от мага один исход. – Аптекарь выразительно провел ладонью поперек шеи. Староста вздрогнул. – Так почему хотя бы не попытаться помочь нам и спасти деревню?..

План был неоригинален: достали с обширного ледника, который, оказывается, был в погребе у старосты, трупы погибших в схватке у лесного лагеря селян. Переодели их в свою одежду, напялили кое-какие доспехи. Эйнар и трое его бывших сослуживцев переоделись в фермерские обноски, чтобы вместе со старостой и его свояком, согласившимся по настоянию Бирюка участвовать в их опасной затее, отвезти «мертвых чужеземцев» Великому Арголу. Остальные члены отряда должны были ехать в телегах, изображая собственные трупы, а в нужный момент «восстать из мертвых», перебить стражу и прорваться сквозь проход в «стене» (конечно, если таковой окажется в наличии).

Аурея доплясывала свой ночной танец, клонясь к горизонту, до рассвета оставалось от силы часа полтора, когда небо на севере раскололи первые зарницы. Молнии били все сильнее. В горах непрерывной канонадой загремел гром. Из внезапно сгустившихся невесть откуда туч на селение упала сплошная завеса дождя. Эйнар выбежал на крыльцо, стараясь сквозь тьму рассмотреть хоть что-то там, на севере. Но ничего, кроме непрерывных голубых вспышек, выхватывающих черный силуэт Оль-Герох, видно не было.

– Запрягай лошадей в телеги! – Бывший ученик мага метнулся во двор, вырвал поводья у старосты, пытавшегося загнать лошадь под навес.

– Ты что, с ума сошел, в такой ливень! – перекрывая гром, закричал Бирюк, но тот вдруг схватил его за полы кафтана и с силой дернул на себя. В отсвете молнии староста, упавший в грязь, с ужасом успел разглядеть бешеные глаза предводителя наемников.

– Выводи лошадей, – негромко, но так, что слушавший почему-то отчетливо слышал каждое слово, процедил «сумасшедший». – Или мы прорвемся в замок до конца грозы, или я сам сровняю с землей эту деревню!

Оскальзываясь на дороге и непрерывно выталкивая из грязи то одну, то другую телегу, подставной отряд наконец достиг моста через ручей Брез. Правда, выглядел он теперь как средних размеров река и норовил сорвать и унести деревянный настил мостика. На другом его берегу, где, как говорил староста, образовалась невидимая «стена» и последние два дня размещалась застава абаданнов, никого не было видно. Эйнар отпустил поводья передовой лошади, которую тащил вперед сквозь завесу дождя, и медленно двинулся по малонадежным доскам моста к другому берегу. Староста, его родственник, наемники замерли на этом берегу, не спуская глаз с серой неуклюжей фигуры (латы под крестьянской одеждой не прибавляют изящества).

Особенно мощная молния расколола небо надвое, пройдя от горизонта до горизонта, и ударила в вершину Вороньего Гнезда. Спустя несколько мгновений небо разразилось оглушительным треском, а потом все неожиданно стихло. Дождь продолжал лупить по взбухшей поверхности ручья, размывая чернозем по его берегам, но молнии теперь били где-то далеко, невидимые из-за горизонта и неслышимые в этих краях, только блеклые сполохи еще мелькали в небе.

Эйнар достиг другого берега и ступил на хлюпающую от грязи землю проселка, ведущего к горе. Невольно он вытянул вперед руку, ожидая упереться в магическую преграду, но шаг за шагом путник продвигался вперед по размытой дороге, а никакой невидимой «стены» не было. Недалеко от въезда на мост по бокам от дороги аптекарь увидел следы недавней стоянки: угли от кострища, несколько камней, сложенных на манер очага. Сомнений не было, именно здесь размещалась застава, выставленная Арголом. Отсутствие «стены» могло означать…

И тогда, надсаживая горло, он закричал изо всех сил, приказывая своему отряду бежать к башне. Телеги были брошены, наемники взяли с собой только оружие. Едва они ступили на серпантин, ведущий к вершине, как дорога внезапно стала сухой. Гора словно была прикрыта невидимым куполом, на ее склоны не упало ни одной капли воды. Прибивая промокшими сапогами пыль, воины довольно быстро домчались до ворот Оль-Героха, и только здесь им встретились первые защитники башни.

Эйнар ворвался в башню первым. Сверху, с балки, на него прыгнул засевший там абаданн. Ему удалось сбить наступавшего с ног, но, когда он кинулся добить упавшего противника, аптекарь неожиданным ударом располосовал ему живот. «Серый брат» отшатнулся, тщетно пытаясь удержать рукой вываливающиеся кишки. Непроизвольно лекарь подумал, что почти идеально вскрыл «пациенту» брюшину. Внутренние органы даже не были повреждены.

Потом наступил черед еще двоих Арголовых приспешников. Эти были не так изобретательны, как первый, зато отбить их слаженное нападение оказалось куда сложнее. У Эйнара не было щита, и часть ударов ему приходилось ловить железным наручьем на левой руке. Правой он попеременно отражал мечом атаки обоих противников. Сзади наконец подоспели его наемники. Они с опаской вскакивали в зал, боясь тут же нарваться на колдуна. Но, несмотря на то что бой продолжался уже несколько минут, и в шуме и криках недостатка не было, маг почему-то не спешил объявляться. Его слуги стали отступать под напором численно превосходящего противника. Вот тут и проявил себя Эйхол, рыжеволосый разбойник, который вступил в отряд аптекаря одним из последних (он встретился с охотниками на колдуна уже после Пельно)! Ловким приемом он отбросил прочь меч одного их нападавших на Эйнара «братьев». Вторым ударом – вогнал лезвие топора в грудь абаданна по самый обух. Плоть мягко чавкнула, и тот стал заваливаться на спину. В это же время предводитель мечом оглушил по голове его слегка замешкавшегося товарища. Бой в нижней зале замка еще продолжался, но аптекарь уже бросился к замеченной им небольшой дверце в стене. Как он и ожидал, дверь вывела на лестницу.

Перескакивая через ступеньки, Эйнар несся наверх. Он знал привычки Великого Аргола, предпочитавшего творить свои заклинания поближе к небу.

Вопреки ожиданиям, никто не пытался его остановить. Противоестественная легкость, с какой им удалось проникнуть в замок, могла, по мнению бывшего ученика, свидетельствовать только о том, что Аргол расставил для них смертельные ловушки внутри своего логова.

На лестничной площадке последнего этажа перед дверью скорчилась маленькая серая фигурка. Воин опустил приготовленный было меч.

Бинош! – не сразу узнал он в заплаканной и изможденной служанке их арканскую подругу. Та кинулась к нему на шею… Но ни плакать, ни радоваться встрече сейчас не было времени – в любую минуту можно было ожидать нападения мага или его слуг.

– Где Аргол? – мягко, но настойчиво спросил он, отрывая Бинош от груди. Девушка никак не могла унять рыдания. Эйнар уже испугался, что ничего не сумеет от нее добиться. Но та все же сумела жестами дать понять, что колдун заперся в башне.

– А Мирра?!

Девушка снова закивала головой на дверь.

Аптекарь отодвинул ее за угол и прислушался, прежде чем вышибать дверь. Вокруг пахло застарелым колдовством. Запах вызывал неприятные спазмы в желудке, но судорог не было, и он заставил себя не обращать на него внимания.

Не похоже, чтобы прямо сейчас за дверью кто-то творил заклинания. Резко вдохнув и выдохнув, Эйнар с разбега левым плечом ударил в обитую металлическими полосами створку. Дверь не подалась, в зале по-прежнему было тихо. Он бился в дверь снова и снова, плечо уже онемело… Вдруг после очередного удара дверь неожиданно поддалась, металлическая скоба, удерживавшая засов, вылетела и новоявленный воин с разбега ввалился в зал.

В большом каменном очаге, занимавшем целый простенок восьмигранной комнаты, догорал огонь. Слабые язычки пламени едва лизали большие черные головни. Влетев в зал, Эйнар тут же бросился в сторону, на всякий случай совершив сложный маневр, чтобы не попасть под колдовской залп. Однако никто не бросился на него из темных углов, маг не испепелил его ударом магической молнии и не сковал заклятьем. Непрерывно оглядываясь, с поднятым мечом, он осторожно двигался по периметру комнаты и потому не сразу обратил внимание на распростертую на алтаре в центре зала фигуру. Наконец тело на каменном столе привлекло его внимание. Эйнар шагнул и вгляделся. Он не сразу узнал девушку, а узнав, отшатнулся. Куда делись еще недавно полные и округлые формы? Сейчас перед ним лежало болезненно высохшее существо. Кожа на лице стала синюшно-серой, губы покрылись черной коростой, в уголках рта и ноздрях запеклась кровь. Но под пепельной кожей еще билась жизнь, из растрескавшихся губ вылетало дыхание.

Мужчина положил меч на алтарь и принялся стаскивать несчастную с холодного камня. Теперь поднять ее не составляло труда, не то что в день их знакомства на Рыночной площади Сан-Аркана, когда лекарю казалось, что у него руки оторвутся от тяжести.

Он положил безвольное тело на левое плечо, а правой рукой поднял меч. Стараясь как можно скорее вынести ученицу из зловещего замка, он совсем забыл о маге, пока буквально не споткнулся о него, проходя на обратном пути через зал. Колдун лежал на полу, вытянув вверх руки. В отличие от Мирриного, его лицо сохраняло вполне здоровый цвет, но тело успело остыть и черты лица окаменели. Глаза неподвижно смотрели куда-то вверх. Лекарь инстинктивно отскочил назад, чуть не уронив ношу. Потом аккуратно уложил Мирру на свой плащ и вернулся к колдуну. Тот вроде бы не собирался оживать. Все же Эйнар не сумел побороть себя и рукой прикоснуться к магу. Не желая больше играть с судьбой, он двумя руками занес меч и вогнал его в грудь колдуна. Ничего особенного не произошло, труп мага вел себя точно так же, как труп обычного человека. Эйнар с усилием выдернул меч и брезгливо обтер его о чужую пурпурную мантию. Больше он не стал задерживаться и, подхватив Мирру на руки, покинул зал. Сзади серой тенью заскользила Бинош.

Внизу бой еще не закончился. Абаданны оборонялись стойко. Никто из них не пытался сбежать или уклониться от схватки. Эйнар оставил Мирру на лестнице под присмотром Бинош, а сам распахнул двери в нижний зал.

– Верные абаданны! – закричал он. – Ваш хозяин мертв! Вы свободны от долга и можете возвращаться домой!

Воцарилась тишина. Абаданны от неожиданности отступили, но оружия не бросили. Наемники, услышав знакомый голос, тоже опустили мечи.

– Аргол мертв, – на всякий случай повторил Эйнар. – Его труп лежит наверху, в башне. – И, видя сомнение на лицах детей Адана, он подозвал Бинош и втянул ее за руку в зал. – Ваша «сестра» подтвердит мои слова! – выкрикнул он, чуть подталкивая девушку в спину. Та послушно закивала.

Абаданны переглянулись.

– Позволь нам самим подняться в башню! – шагнул вперед один из них.

Эйнар, кивнув, отступил и встал рядом с пристроенным у стены телом Мирры. «Серый брат» с обнаженным мечом проскользнул мимо него на лестницу. Через несколько минут сверху раздался гортанный выкрик. Его собратья в холле опустили мечи. Но тут их стали обступать с поднятым оружием осмелевшие «охотники на колдуна». И абаданнам пришлось изготовиться к новому бою. Эйнар, только-только взваливший на плечо свою ношу, в сердцах плюнул и в очередной раз опустил ее на пол.

– Мечи в ножны! – скомандовал он своим воинам, входя в зал, и смело вклинился между противниками. – Дадим им свободно уйти, они больше не опасны! – повернулся он лицом к своим. Под его взглядом те неохотно отступили, давая проход недавним врагам. «Братья» не заставили себя ждать, один за другим они ловко просочились мимо недовольных «охотников» к выходу. Минут через десять вереница серых фигур с небольшими войлочными котомками на спине уже спускалась к подножию горы.

В замке остались только Бинош, полумертвая Мирра, Эйнар и небольшая группа наемников. Последние наконец оставили мысли о том, чтобы напасть и поквитаться за своих убитых и раненых. Их привлекла другая добыча. Вокруг в многочисленных и пока еще не исследованных комнатах и переходах замка в ожидании жадных рук томились сокровища. Кровь «охотников» стремительно заструилась в жилах, разжигая румянец на огрубевших щеках. Эйнар внезапно подумал, что, пожалуй, неплохо было бы иметь с собой пару спутников поспокойнее или, во всяком случае, более надежных. Если бы с детьми Адана можно было договориться помимо их жреца, он предпочел бы иметь кого-нибудь из них в попутчиках на обратном пути. Но абаданны неукоснительно хранили обеты своей веры, ни уговорить, ни подкупить их было невозможно, нечего и пытаться. Оставалась надежда, что У Аргола где-то в задней части башни имеются конюшни. Иначе аптекарь не представлял, как ему вывезти из колдовского гнезда Мирру.

Наемники между тем разбрелись по замку. То в одной то в другой комнате слышался звон металла и их восхищенные или разочарованные возгласы. Эйнар почувствовал мгновенный укол в сердце – ему вдруг представилось, как эти невежественные люди рвут и топчут драгоценные магические трактаты, предварительно сорвав с них драгоценные переплеты. Но он тут же отогнал от себя искушение броситься вслед за своими спутниками и предъявить право на свою долю сокровищ, получив их бесценными книгами. Нет, напомнил себе Эйнар, он пришел сюда не за этим. Еще в начале пути, в грязноватом портовом трактире, где набирал большинство своих добровольцев, он пообещал им в случае победы отдать логово колдуна со всеми его богатствами на разграбление. Все, что хотел лично он, уже получено – его «приз» неподвижным кулем лежит у стены. Лекарь снова вернулся к обдумыванию способа транспортировки Мирры с Горы. Весьма быстро он пришел к выводу, что до утра двинуться в путь им в любом случае не удастся.

Уставший победитель в который уже раз за сегодняшний день бережно поднял с пола то, что осталось от его ученицы, и, подозвав Бинош, двинулся по темным коридорам Вороньего Гнезда. Колдун явно экономил на факелах. Почти ни в одном держателе на стенах не торчали подходящие просмоленные заготовки. Незваные гости наугад толкнули ближайшую дверь в стене. Комнату, возможно служившую раньше хозяину малой гостиной, а может, и столовой, загромождала плохо различимая в темноте мебель. Зато хорошо была видна фосфоресцирующая в лунном свете паутина, затянувшая весь этот мебельный склад. Пахло мышами и пылью. Эйнар отступил в коридор. Он решил переместить поиски на верхние этажи и отыскать спальню хозяина. Уж там-то, по крайней мере, можно было рассчитывать на удобную постель. Поставив себя на место мага, его бывший помощник решил, что разместил бы свою комнату недалеко от зала для магических церемоний, ведь не станешь же ходить из спальни в «рабочий кабинет» через весь дом. Они вновь поднялись по лестнице, но остановились на этаж ниже зала, что был под куполом башни. Здесь на площадке тоже была всего одна дверь. Запоздало Эйнар сообразил, что проще всего было расспросить о расположении комнат у Бинош, успевшей пожить в замке в роли служанки. Он спросил, куда ведет дверь, и получил подтверждение своим догадкам. Они действительно оказались на пороге спальни. За дверью обнаружилась неожиданно небольшая комнатка. Не в пример разместившемуся над ней залу, она была всего шагов десять в длину и примерно столько же в ширину. У стены справа, под массивным балдахином на витых столбах, задрапированных пологом из синего бархата, стояла королевских размеров кровать. Угол темно-синего атласного одеяла был гостеприимно отогнут, словно приглашал нырнуть в нежные объятия постели. В небольшом камине до сих пор пылали дрова. Видно, Великий Аргол не собирался посвящать своему магическому опыту всю ночь и велел приготовить ему все, что нужно для сна.

Бинош быстренько расправила постель, и Эйнар наконец-то смог уложить так и не пришедшую в сознание Мирру на свежие простыни. Девушка дышала неровно и тяжело, каждый вздох сопровождался глухим стоном. Было понятно, что лечение нельзя откладывать до утра. Меры нужно было предпринимать прямо сейчас. Оставив Бинош присматривать за подругой, он теперь уже уверенно вернулся в магический зал этажом выше. Сюда уже успели добраться его расходившиеся товарищи. В подвале они наткнулись на винный погреб и теперь были изрядно навеселе. Но выпито было все же недостаточно, чтобы приблизиться к поверженному колдуну, распростертому в центре зала. Четверо охотников несмело переминались у самой двери, не рискуя пересечь зал и добраться до золотой утвари, разбросанной на алтаре.

Эйнар растолкал их плечами и молча прошел к каменной полке над огромным очагом. Вся она была уставлена баночками и коробочками со всевозможными снадобьями. Аптекарю даже не надо было читать надписи на склянках. Их содержимое было приправлено изрядной долей колдовства, к которому Эйнар имел повышенную чувствительность. Он без труда отыскал заклинание «на восстановление сил». Взяв нужную баночку и прибавив к ней еще пару металлических коробок с заживляющей мазью, целитель поспешил в спальню мага.

Охотники решили, что именно их предводитель убил колдуна. Вообще-то они были людьми бывалыми и без труда отличали раны, нанесенные после смерти, от ран, причиненных в бою, однако ни у одного из них не возникло желания как следует рассмотреть труп волшебника. Потоптавшись на пороге большого магического зала, они решили, что обладание несколькими золотыми побрякушками не стоит риска подвергнуться какому-нибудь посмертному проклятию недоброго мага. Так что почти сразу после того, как Эйнар, прихватив свои колдовские снадобья, покинул зал, за ним, едва не сталкиваясь друг с другом от торопливости, последовали и наемники. Тот ни в чем не стал разубеждать своих спутников – слава победителя мага в данный момент играла ему на руку. Уважение со стороны наемников настолько возросло, что никто из них и не подумал возразить, когда предводитель приказал сложить во дворе замка погребальный костер для поверженных абаданнов и своих товарищей. Правда, никто так и не согласился помочь герою стащить вниз труп Аргола. Ему одному пришлось снова подняться в башню и, несмотря на неприятный холодок в груди, кое-как взвалить окостеневшее тело мага на спину. А потом, преодолевая отвращение и страх, тащить его на себе все пять пролетов и еще корячиться, пытаясь водрузить ненавистного на погребальную кладку дров. Наконец хворост, обильно политый вином и маслом, запылал, за ним загорелись и более толстые поленья. Еше несколько минут, и погребальный костер полыхал, озаряя округу неверным мечущимся светом и наполняя воздух малоприятным запахом горелой плоти. Герой-победитель с трудом подавил тошноту и поднялся к девушкам. Бинош уже обтерла тело подруги чистыми влажными полотенцами. С губ и носа смыла запекшуюся кровь, но несмотря на втертую в виски целительную мазь, лицо Мирры имело все тот же неживой землистый оттенок. По правде сказать, Эйнар был удивлен, что при подобном физическом истощении Мирра продолжает жить.

Аптекарь потянулся пощупать пульс, но тут же, ойкнув, отдернул руку. В замке, где магией был пропитан каждый камень, немудрено было пропустить какую-нибудь волшебную вещицу. Но все равно Эйнар упрекнул себя в том, что сразу не разгадал загадку такой живучести. Едва прикоснувшись к запястью заклятой, он получил мощнейший магический удар. Это браслеты оберегали себя и свою жертву от посторонних посягательств. Бывший ученик мага, придя в себя, приподнял безвольную руку с браслетом, рассматривая тонкую вязь на нем. Золотые завитки слагались в буквы священного алфавита, слова складывались в строки заклинания. Преодолевая резкую головную боль, он дочитал волшебную формулу до конца и медленно уложил руку Мирры вдоль тела. Это было очень сильное заклятие и весьма искусно выкованный магический предмет. Никто, кроме человека, наложившего заклинание на застежки браслетов, не мог расстегнуть и снять их, ну разве что другой такой же сильный маг.

Эйнар подозвал Бинош:

– Попробуй ты дотронуться до браслета. Только осторожнее и не пытайся снять его! – попросил он.

Девушка, пожав плечами, выполнила его просьбу. Она безбоязненно обхватила подругу за предплечье, украшенное коваными узорами, и, чуть приподняв его, продемонстрировала аптекарю.

– Интересно… – Несколько минут Эйнар напряженно размышлял, потом постарался избавиться от желания снять золотые оковы и вновь осторожно приблизил пальцы к разукрашенным замысловатой вязью запястьям Мирры. На этот раз ничего не произошло, браслеты спокойно позволили потрогать себя. Но стоило только попытаться сдвинуть один из обручей в сторону ладони, как золотая вязь под пальцами начала пульсировать и раскаляться. Вскоре жар сделался невыносимым. Мирра застонала, заметалась на кровати. И Эйнар отпустил ее руку.

– Так-так… – бормотал он, растирая свою обожженную ладонь.

Бинош все эти опыты с браслетами казались несвоевременными и ненужными.

– Как ты собираешься выбираться отсюда, да еще с умирающей на руках? – осведомилась она, недовольная тем, что лекарь тратит время на глупости. – Нам бы не мешало позаботиться о провизии, лошадях, носилках.

– Ты права! И, думаю, знаешь, где Аргол держал лошадей и хранил провизию?

Бинош кивнула.

– Тогда давай пойдем туда и застолбим себе пару лошадок, пока мои «помощники» всех не расхватали.

Они пошли на нижний этаж по наружной крытой галерее. Была здесь, оказывается, и такая. Заканчивалась она во внутреннем дворе, где совсем недавно пылал погребальный костер. В воздухе все еще летали липкие хлопья пепла. Двор обогнули вдоль хозяйственных построек, образующих стену с одной его стороны. На противоположном конце окруженной службами площадки, выдолбленная прямо в скале, размещалась конюшня. В стойлах стояли всего четыре лошади. В отряде же, не считая самого предводителя и девушек, оставалось восемь взрослых мужчин. Эйнар в задумчивости покачал головой. Он не был уверен, что спутники согласятся отдать им половину лошадиного поголовья.

– Все-таки придется уходить ночью… – сам себе сообщил он.

Глава 7

Мирра с трудом разлепила глаза, делать ей этого совсем не хотелось, но кто-то так настойчиво звал ее по имени, что противиться зову не было сил. Вместо ненавистной рожи Аргола или расписанных зловещими знаками стен его башни она увидела склонившееся над ней чудесное лицо. Такого красивого лица Мирра никогда раньше не видела ни у мужчин, ни у женщин. Нежные щеки обрамляли темно-русые вьющиеся локоны. Четко очерченный подбородок, пожалуй, не мог принадлежать женщине, губы идеальной формы были приподняты в печальной улыбке и глаза… Огромные глаза, невозможного фиалкового цвета. Такой радужной оболочки не бывает у людей. В бездонных фиалковых колодцах, словно в ночном небе, сверкали звезды.

Глаза улыбались Мирре и обещали скорое избавление от мук. Девушка попыталась удержать прекрасное видение, но на нее уже снова наваливалась тьма.

Второй раз она пробудилась более окрепшей. Сквозь смеженные ресницы выздоравливающая увидела просторную чистую комнату, почти без мебели, с замечательно ровными стенами нежно-зеленого цвета. Солнечный свет пробивался сквозь полупрозрачные занавески и ласково гладил ее лицо. Мирра лежала на широкой, застланной белым кровати, прямо напротив окна. Сначала она не заметила сидевшего рядом с ее изголовьем юношу, но вот справа раздался шорох одежды и над ней склонился незнакомец. Мирра сразу узнала эти фиалковые глаза. Собственно, незнакомец не был так уж молод. В первый момент ее ввели в заблуждение юношески стройная фигура и замечательно гладкая кожа. Но опыт накладывает свой отпечаток не только посредством морщин, но и неуловимым выражением глаз. На Мирру смотрел взрослый и мудрый человек.

– Кто вы? – спросила Мирра, но с губ сорвался лишь хриплый шепот. Он понял ее и мелодично ответил:

– Меня зовут Хаэлнир.

Еще долго потом принца ее снов будут звать Хаэлнир. И только спустя три года его образ вытеснит надменный профиль с золотыми глазами и именем, звучащим как свист ветра. Но пока…

Было чудесно пробуждаться ежедневно в комнате цвета леса, вдали от мрачных башен и сумасшедших волшебников. Еще прекраснее – принимать помощь такого замечательного доктора, как Хаэлнир. Мирра была еще слишком слаба, чтобы размышлять: куда она попала, куда делся Аргол и о тому подобных мелочах. Может быть, это и был Чудесный сад, куда попадают после смерти люди-деревья, а Хаэлнир – тот самый легендарный Добрый Садовник. (Правда, тогда непонятно, с чего вдруг ее бестелесный дух продолжают терзать вполне земные недуги?!) А может, все окружающее ей только мерещилось – что ж, тем более не стоило просыпаться ради ужасных казематов Вороньей башни!

В одно из своих пробуждений Мирра увидела Бинош, и все разъяснилось. Бывшая камеристка избавилась от ставших привычными для Мирры за дорогу серых тряпок и теперь щеголяла в длинном, струящемся платье цвета опавшей листвы. Узор на ткани, облегающей стройную девичью фигурку, создавал иллюзию непрерывно ниспадающего от плеч к ногам палевого водопада.

Девушка невольно потянулась рукой, чтобы потрогать «живой узор» на рукаве примостившейся на краю кровати подруги и тут впервые за долгое время увидела собственную кисть… Такая рука могла принадлежать трехсотлетней старухе, пережившей подряд лет десять засухи. Кожа на пальцах была сморщенная и как будто ссохшаяся, под сероватой поверхностью змеились сизые жилы. Лунки ногтей отливали синевой. Рука дернулась и беспомощно упала на постель. Будь у несчастной чуть больше сил, она бы, пожалуй, забилась в истерике, а так она просто лежала, уставясь в потолок. Слез у нее, оказывается, тоже не осталось. Бессилие породило странное, отчужденное спокойствие. Бинош приняла конвульсивное подергивание подруги за очередной приступ, какие время от времени еще потряхивали ее тело. Она заботливо укутала больную до подбородка одеялом. А той подумалось, что лучше бы ее накрыли с головой – можно представить, как теперь выглядело лицо…

Через какое-то время Бинош вкратце рассказала историю их спасения и перешла к описанию текущих событий. Оказывается, они «гостили» в эльфийском городке недалеко от Побережья.

Тогда, сбежав из башни колдуна, Эйнар и Бинош, с Миррой на конных носилках, пытались пересечь лес в направлении Мелузы – самого значительного здешнего города, крупного центра торговли, стоявшего на перекрестке морских и сухопутных торговых трасс. Путь оказался нелегким: связанные носилками лошади с трудом пробивались через лесные заросли. К тому же Эйнар петлял, опасаясь преследований со стороны своих бывших соратников, у которых они тайком увели половину вьючных лошадей. А ведь охотники рассчитывали вывозить на них богатую добычу. Мирре становилось все хуже, хотя ее дух продолжал цепляться за тело, прикованный к нему магическими узами. И тут им повезло. Вечером к их костру неожиданно вышли два эльфа. (Хаэлнир со своим приятелем совершали дальнюю лесную прогулку за ботаническими трофеями.) Эльфы нечасто дарят людей своим обществом, тем более – приглашают к себе в гости. Но тут они то ли из жалости к больной, а скорее из каких-то своих соображений не только предложили провести пару дней в эльфийском поселении, но даже свою помощь во врачевании.

Лекарь, лишившийся дара речи от свалившейся на них удачи (эльфы были непревзойденными мастерами по части медицины), только благодарно закивал головой. В Мелузе он рассчитывал найти приличную аптеку, ну, и оплатить услуги какого-нибудь средней руки мага-врачевателя, а тут самые древние из врачей этого Мира предлагали ему свою помощь! Следуя неразличимой для большинства смертных (но оттого не менее удобной) тропой, они к полудню следующего дня достигли маленького городка у подножия Скрытой Горы.

Хаэлнир, пригласивший их сюда, сам оказался опытным лекарем. Мирру разместили в его покоях. Тут же эльф со знанием дела осмотрел ее. Эйнар, стараясь не мешать, все же остался рядом: с одной стороны – не следовало совсем без оглядки доверять друга незнакомому доктору, с другой – Эйнару, несмотря ни на что, было интересно узнать, как именно эльф будет лечить больную.

– Думаю, вы согласитесь, коллега, – смутил Эйнара неожиданным обращением Хаэлнир, – что это нам пока снимать не стоит. – Эльф, спокойно обхватив браслет, поднял руку больной. Аптекарь молча кивнул. – В основном, полагаю, диагноз ясен: крайнее истощение всех ресурсов организма. Вначале, насколько я понимаю, имелись обширные и не единичные внутренние кровотечения, потом кто-то (не ошибусь, если предположу, что это был известный в здешних краях Аргол) наложил мощное заклинание, заставив остатки крови двигаться по нужным сосудам, остальное доделали лихорадка, потеря крови, отсутствие врачебной помощи и, вероятно, голод.

Хаэлнир посмотрел на Эйнара, словно ожидая подтверждения своим высказываниям, и тот снова кивнул.

– Вообще-то при такой кровопотери она должна была умереть день-два назад, – продолжил лекторским тоном эльфийский лекарь, принимая из рук вошедшего в этот момент соотечественника странного вида аппарат. Эйнар зачарованно уставился на чудесную машину по переливанию крови (он был уверен, что сподобился узреть именно это знаменитое чудо). – Но здесь вступили в игру браслеты – их магическая сила способна поддерживать жизнь в теле почти неограниченное время. Вполне вероятно, что даже смерть тела не освободит от их магического влияния душу, так что она останется прикованной к разлагающейся плоти… Но не будем делать пессимистичных прогнозов! – прервал сам себя эльф. И, водрузив прибор на легкий столик у кровати, продолжил: – Сначала следует восполнить недостаток крови. Готовы вы и ваша спутница пожертвовать для этой цели часть своей?

– Конечно, – поспешно отозвался Эйнар. – Бинош, думаю… уверен, тоже!

Спустя примерно полчаса у Хаэлнира имелись образцы крови всех троих. На несколько секунд эльф отвернулся, держа в руке три стеклянные палочки, вымазанные их кровью, и Эйнару показалось, что лекарь лизнул каждую из них, но он поспешил убедить себя в том, что ошибся.

– Угу, – раздумчиво произнес между тем эльф, – вынужден констатировать: ваша кровь здесь не подойдет. Что же, применим иной способ…

Тонким серебряным лезвием Хаэлнир спокойно полоснул себя по руке, пониже локтя. Узкая струйка крови (не такой алой, как у людей, но и не голубой, как врут некоторые) потекла в расширяющееся горлышко хрустального сосуда, венчающего странный аппарат.

Еще спустя час переливание крови больной было закончено полностью.

Врачеватель аккуратно обработал края разреза на руке пациентки прозрачной мазью и перетянул сверху чистым бинтом.

– Вот и все! – сообщил он, поправляя рукав над собственной повязкой. – Это, естественно, не принесет полного исцеления, но стабилизирует состояние.

Эйнар оторвал взгляд от машинки по переливанию крови, только когда ее вынесли из комнаты.

– Что же необходимо для выздоровления? – спросил он, надеясь, что хоть здесь сумеют пригодиться его аптекарские познания.

– Боюсь, тут не обойтись без драконьей крови! – Эльф чуть улыбнулся, разводя руками. Для Эйнара же эти слова прозвучали почти как приговор. Добыть кровь дракона в их Мире было почти невозможно. А в редких случаях, когда ее удавалось купить, она стоила баснословные суммы. Мысленно аптекарь примерил на себя и отбросил, как явно невозможные, оба известных ему способа добычи драконьей крови: первый – купить, но поиски продавца могли затянуться на неопределенный срок, к тому же сначала Эйнару следовало ограбить какого-нибудь князя средней руки, чтобы завладеть подходящей суммой, второй – убить дракона. Но он не мог припомнить, чтобы где-нибудь в округе водились драконы. Кроме того, даже если оставить в стороне сомнительный исход поединка, следовало еще каким-то образом заставить дракона сразиться с ним. Эйнар недаром был учеником мага, он знал, что все рассказы о рыцарских поединках с драконами не более чем досужий вымысел и бредни, любой мало-мальски знакомый с «морфологией» драконов знал, что даже пресловутый удар в глаз не способен поразить дракона насмерть, а разве что раздразнит его. Поражающая же мощь дракона такова, что конного рыцаря (если бы такой дурак нашелся) тот способен проглотить в один присест. Но, поскольку драконы известные гурманы, то обычно они наносят удар огнем с воздуха, и бедняга рыцарь изжаривается заживо в своих же латах, как в консервной банке.

Рука Хаэлнира, легкая, но твердая, опустилась на плечо Эйнара, заставляя отвлечься от безрадостных размышлений.

– Не стоит отчаиваться, коллега, – мягко произнес эльф, словно прочтя его мысли. – Думаю, вы сумеете найти требуемое не так уж далеко отсюда.

– Не знаю, насколько вы осведомлены о биографии нашего общего знакомого, – в своей обычной манере начал Хаэлнир, когда, спустя несколько дней, они вернулись к прерванному разговору, – но Аргол был одним из тех немногих людей, кому лично удалось убить дракона. Да, того самого, в замке которого он поселился.

– Но победить дракона в магическом поединке невозможно! – возразил Эйнар, тщетно пытаясь представить себе мага в рыцарских доспехах или мантии, вышедшего на битву с огнедышащим чудовищем.

– Нет, конечно, но он поступил проще. Хитростью (право, не знаю какой) заманил дракона в замковые подвалы и обрушил за ним входы. Через десять лет дракон скончался от голода…

Молча слушавшая их разговор Мирра содрогнулась: десять лет страдать от жажды и голода и умереть во тьме… Что может быть страшнее?

– Так что, – подытожил Хаэлнир, – Аргол не должен был испытывать недостатка в драконьей крови. Думаю, вам следует вернуться в Оль-Герох и хорошенько пошарить в башне. К тому же весьма опрометчиво было бросать замковую библиотеку да и магическую лабораторию на разграбление варварам. Тамошние книги в руках профанов могут стать опасными…

Эйнар не мог не согласиться с высказываниями эльфа, только подчеркнул, что его повторный поход в одиночку к логову мага вряд ли закончится успешно.

– Поэтому и не стоит идти одному, – улыбнулся эльф. – Пойдемте, – он легко дотронулся до плеча Эйнара, – я познакомлю вас с вашими спутниками.

Их было всего двое, но если верить легендам, что один эльф стоит десятерых воинов, то этого более чем достаточно, чтобы пробиться в башню, даже если охотники на драконов решили окопаться там до следующей весны.

Одного из них, по имени Ниэлор, высокого и худощавого, как большинство эльфов, аптекарь уже знал по первой встрече в лесу. Второй выглядел как настоящий атлет. Вообще-то все эльфы – крепкие парни, но из-за высокого роста и тонкого телосложения не смотрятся особенно мощно. Этот же походил на богатыря в человеческом стиле: широкая грудь и плечи бугрились мышцами, длинные ноги не уступали по развитию накачанному торсу. При этом эльфийский атлет обладал классически правильным лицом, волнистыми волосами цвета меди и мечтательными зелеными глазами.

Проводить Бреанира (так звали второго спутника) в дорогу пришли сразу три эльфеи. Каждая из них прожигала соперниц такими взглядами, что у Эйнара даже закрались сомнения относительно исключительно мирного (так гласила молва) сосуществования эльфов внутри своих общин.

Из городка выехали ранним утром. Для удобства передвижения всех снабдили лошадьми из эльфийских конюшен, и первую половину дня Эйнар приспосабливался к новой манере езды верхом. Седла на эльфийских конях были вполне обычными, зато полностью отсутствовала узда – этот «мерзкий атрибут варварства», как выразился Хаэлнир. Лошади управлялись голосом или по необходимости жестами. Человеку предложили запомнить две команды: «фаэ» – «вперед» и «а-Аста» – «стой», – а в остальном положиться на благоразумие животного. Конь у Эйнара действительно был на редкость сообразительный и покладистый, но все равно первое время бывший ученик мага то и дело судорожно хватался за лошадиную шею в поисках поводьев. Уже к вечеру они достигли опушки леса, с которой открывался вид на Оль-Герох, до замка было от силы час хорошего галопа. Но все решили благоразумно заночевать в лесу, не соваться в Воронье Гнездо на ночь глядя.

Путешествовать в эльфийском обществе оказалось довольно удобно, Бреанир и Ниэлор очень быстро и практически без помощи Эйнара разбили недалеко от опушки маленький лагерь, потом они все перекусили, и эльфы предложили человеку спокойно ложиться спать, поскольку они уже договорились между собой и разбили ночное дежурство на две смены. («Мы не так нуждаемся в сне, как люди», – пояснил Ниэлор.) Все же Эйнар не сумел уснуть сразу. Поворочавшись час с боку на бок, он плюнул и, поднявшись, устроился рядом с дежурившим в первую смену Бреаниром у ловко замаскированного дерновыми кирпичами костра.

– Зачем вам этот рискованный поход к Вороньей башне? – решился спросить он малоразговорчивого эльфа, не слишком рассчитывая на ответ. К его удивлению, тот охотно поддержал беседу, после ухода из эльфийского города в его речи (так, по крайней мере, показалось Эйнару) даже поубавилось высокопарности.

– Я – доброволец, – пояснил Бреанир, – а Нил, – он кивнул на спокойно спящего по другую сторону костра товарища, – изучает человеческую магию, собирается писать отчет… Видите ли (совсем отбросить церемонии и перейти на «ты» эльф был все-таки не способен), последнее время леди Мьюриэл стала очень настойчива и мне все труднее уклоняться от женитьбы на ней. Вы ведь знаете, как трудно отказать женщине! Но этот брак разобьет сердце Нарнии, и Альвин, и… Я еще не чувствую себя готовым совершить окончательный выбор. Ведь мы, эльфы, однолюбы!

Последняя фраза заставила человека улыбнуться, но собеседник этого не заметил. Его глаза были мечтательно устремлены к звездам, а мысли, судя по всему, заняты уже какой-нибудь новой леди.

– Думаю, разлука позволит Мьюриэл перенести внимание на какой-нибудь другой предмет. В любом случае небольшая военная вылазка будет мне весьма полезна, а то последнее время я как-то не сдерживал свой аппетит и стал тяжеловат. – Бреанир похлопал себя по накачанному прессу. – Лучше физическая нагрузка, чем неделя – на одном солнечном свете!

Ночь прошла совершенно спокойно. С рассветом, как по команде, вернулись отпущенные с вечера пастись кони (дело явно не обошлось без заклятия «послушания» решил Эйнар, хотя и не умел чувствовать эльфийскую магию так, как человеческую.)

Открытый участок до Оль-Героха преодолели так быстро, как позволял лошадиный аллюр. У подножия горы спешились – остаток пути было решено пройти пешком – лошади лишь служили дополнительными мишенями для лучников в замке, если таковые имелись. Потом последовал знакомый пыльный серпантин до самой вершины. У сбитых с петель массивных ворот Эйнар и его спутники надолго замерли, спрятавшись за каменные колонны по обеим сторонам от входа и попеременно оглядывая замковый двор. На первый взгляд все было тихо, но двор все равно пересекли перебежками, петляя на ходу, как зайцы. По военной теории, это должно было сбить прицел у лучников. Правда, Бреанир, когда они, немного запыхавшись от этих маневров, сбились в коротком переходе перед входом в нижний зал замка, заявил, что все эти военные теории – дерьмо, и если бы он сидел с луком где-нибудь на верхнем этаже, то уже всадил бы по десять стрел в каждого. В общем, эльф делал вывод, что замок пуст. Эйнар не был настроен столь оптимистично, он собирался возразить, что наемники могли перепиться, и просто еще не увидеть, что замок подвергся новому вторжению, или они узнали Эйнара и решили не убивать его сразу…

Но Бреанир уже выпрямился во весь рост и спокойно шагнул на середину зала. Эйнар и более осторожный Ниэлор замерли, вскинув тугие эльфийские луки, но ничего не произошло. Эльф пнул подвернувшуюся под ноги медную кружку, и она покатилась со звоном по каменному полу. Но даже этот шум не призвал в зал никого из возможных обитателей замка. Спустя еще полчаса, стало совершенно ясно, что замок пуст. Человек и эльфы прошлись от подвала до башни, не встретив никого крупнее крысы.

Замок заметно обнищал, охотники, уходя, прихватили не только золотую и серебряную утварь, но и дорогие драпировки со стен, и даже некоторые чучела экзотических существ (те, что поменьше). Комната в башне тоже оказалась разграблена, но вот помещения, даже отдаленно похожего на библиотеку, ни аптекарю, ни эльфам пока не попадалось. Эйнар вовремя вспомнил о спальне мага, столь разительно уступавшей по размерам размещенному над ней залу для магических манипуляций.

Втроем они поднялись на предпоследний этаж башни по знакомой ученику мага лестнице. В спальне царил разгром. С кровати исчезло синее с золотом одеяло, балдахин лишился своего шикарного занавеса, но спутников интересовало не это. Они принялись тщательно обследовать и выстукивать стены в поисках потайной двери. Первым секретный рычаг обнаружил Ниэлор. Одна из деталей на резной спинке кровати подалась под его рукой, и пол в комнате неожиданно дрогнул. Массивная кровать вместе со стеной и частью комнаты медленно, но бесшумно повернулась и въехала в обширную, от пола до потолка заставленную этажерками с книгами библиотеку. Эйнар и оба эльфа успели вовремя вскочить на вращающуюся платформу и теперь восторженно озирали полки. Хитро устроенная система окон (под потолком) и зеркал озаряла библиотеку дневным светом. В комнате пахло выделанной кожей и какими-то реактивами, здесь, в отличие от остального замка, совсем не было пыли.

– Маг, как видно, любил почитать в постели, – одобрительно заметил Бреанир.

Ниэлор, забыв обо всем на свете, уже перебирал толстенные фолианты. Эйнара же волновало совсем другое, пока что он ни на шаг не продвинулся в поисках драконьей крови. Бреанир правильно истолковал его замешательство и поспешил успокоить.

– Не так-то легко обнаружить какую-нибудь маленькую скляночку в обширном замке! – заметил он и достал из своей тощей заплечной сумки (эльфы не слишком обременяли себя припасами) небольшую серебряную игрушку, больше всего напоминающую детскую юлу с выдающимся с одной стороны треугольным клювом.

– Поищем тайник, – пояснил эльф и раскрутил юлу прямо на полу библиотеки. Серебряный волчок сначала закружился на одном месте, а потом вдруг стремительно понесся к одной из стен. – Так я и думал, нам не придется далеко ходить! – удовлетворенно констатировал владелец этого странного аппарата. Юла по странной прихоти остановилась в нескольких дюймах от книжного шкафа и теперь упорно танцевала на месте. Эльф бережно поднял ее и уложил назад в сумку.

Отыскать тайное отделение в шкафу не составило особого труда. На одной из полок переплеты книг оказались фальшивыми, а за украшенной ими сдвигающейся панелью стояла пара кованых ларцов и мешочек с урехтской брильянтовой пылью – чрезвычайно полезной вещью для колдовства. Аргол был настолько уверен в надежности своего убежища, что даже не счел нужным наложить на тайник охранное заклинание. В одном из ларцов из тяжелого серого металла обнаружилась каменная фляжка с драконьей кровью (цвет и запах жидкости не оставляли сомнений). Эйнар дрожащей рукой прижал, к груди драгоценный сосуд. По правде сказать, он так до конца и не верил в успех их миссии.

– Ну вот, – слегка разочарованно произнес Бреанир, когда вечером того же дня они вдвоем коротали время в малом зале замка у камина, – это самое короткое и самое легкое «опасное путешествие» из тех, что мне приходилось совершать! Никакой осады и затяжной военной кампании! – Эльф вздохнул. – Леди Мьюриэл вряд ли успела оставить свои серьезные намерения, поэтому, если вы не против, мой друг, то завтра я доставлю вас до эльфийской границы и продолжу свое путешествие в одиночестве.

– А как же ваш приятель? – Эйнар мотнул головой, имея в виду засевшего в библиотеке Ниэлора.

– О, его мой отъезд совсем не расстроит! – заверил женский баловень. – Он, как и вы, на какое-то время обрел искомое. Перед отъездом мы поставим зокруг замка охранное заклинание. Хаэлнир предупредил меня, что у вас сложные отношения с магией, поэтому вот, – он полез за пазуху, достал оттуда изящный серебристый медальон, – держите, это – ключ, отпирающий заклятие. Только владелец медальона (ну и еще, конечно, я и Ниэлор) теперь сможет проникнуть в Воронье Гнездо. Повелитель Хаэлнир («Ах, значит, повелитель!» – про себя отметил Эйнар) решил запечатать замок от посторонних глаз, так что с дороги его будет вроде как и не видно. Но, поскольку именно вы уничтожили Аргола (а его соседство неприятно тревожило нас), Хаэлнир счел справедливым оставить это владение вам, если вы того пожелаете. Надеюсь, научные изыскания Ниэлора не помешают? – уточнил Бреанир.

– Нет, – в полном изумлении ответил аптекарь.

Визиты Хаэлнира, продолжавшего поить ее непонятными микстурами, приносили не только облегчение, но и затаенную боль. Мирра страдала от сознания того, как эльфу должно быть неприятно ухаживать за такой, мягко говоря, непривлекательной (да чего уж там, страхолюдной!) больной. Поэтому она изо всех сил старалась свести его посещения к минимуму. На свое самочувствие она почти не жаловалась, а если ей что-то уж очень было нужно, предпочитала звать Бинош, хотя, конечно, обременять излишними заботами и без того многим пожертвовавшую из-за нее девушку тоже было некрасиво.

Иногда, несмотря на все старания, к Мирре приходили мысли, что, выгляди она хотя бы как Бинош, может, она и рискнула бы улыбнуться серьезному эльфу с фиолетовыми глазами. Впрочем, вскоре девушке довелось увидетъ эльфею (леди Уриэль одарила больную благосклонным вниманием и чудесным платьем из своего гардероба), после этого даже эти ее осторожные мечты были втоптаны в пыль. Никакая человеческая красавица рядом не стояла с первородной эльфеей. Описать такую внешность… просто не хватало превосходных степеней. Из какого-то закоулка памяти выплыла вычитанная в детстве легенда о короле, бросившем свое царство, королеву, наследника (еще кое-что, по мелочи) ради любви к прекрасной эльфее. Раньше девушке это казалось верхом глупости, после встречи с Уриэль она не удивилась бы, если бы половина из правителей здешних мест побросали свои троны ради ее благосклонной улыбки.

Сам Хаэлнир, казалось, не тяготился обществом своей пациентки, во всяком случае, не подавал виду. Иногда он подолгу засиживался у ее постели (особенно после того, как разговоры перестали мгновенно утомлять больную), расспрашивая о том, что произошло в башне. Мирра, как могла, рассказывала, считая, что такой настойчивый интерес к действиям колдуна как-то связан с ее лечением. Потом появился Эйнар, оказывается, он возвращался в Воронье Гнездо за каким-то снадобьем. Вдвоем с Хаэлниром они радостно скормили ей неприятного вида темно-коричневую тягучую жидкость, потом удалились, предварительно оповестив больную, что теперь с ней все будет в порядке.

Прошло еще четыре дня. Мирра действительно стремительно шла на поправку. Привезенное лекарство возымело фантастическое действие. Кожа у девушки приобрела здоровый розоватый оттенок, морщины разгладились, боли прекратились. Когда она впервые встала с кровати и с тайным страхом взглянула в серебряное зеркало, то, к своему радостному удивлению, вполне узнала себя: сильно похудевшую, с темными кругами под глазами, но себя, а не страшную морщинистую старуху. К тому же благодаря вынужденной диете платье Уриэль пришлось ей впору.

Прошел еще месяц в эльфийском городке. Болезнь полностью отступила, и, когда пришло время уезжать, девушка уже была способна осилить длительную дорогу верхом.

Накануне отъезда гости получили еще один неожиданный подарок. Хаэлнир зашел посмотреть, как они укладывают в дорожные сумки небогатый скарб, и вручил каждому по тугому кошелю, набитому золотыми монетами.

– Здесь всего примерно восемь тысяч сард, – пояснил он с улыбкой (как всегда, немного грустной), глядя в их озадаченные лица. – Это плата за корабль. Не знаю, известно ли вам, но недалеко от Вороньего Гнезда имеется залив и гавань. Там Аргол ставил свой парусник на зиму. Команда его, как и слуги в замке, состояла целиком из абаданнов. Они покинули судно, едва узнав о смерти хозяина. В любом случае, вам не удалось бы до зимы найти матросов и перегнать корабль куда-нибудь в более людное место. А зимой без соответствующего присмотра даже в заливе корабль разобьет восточными штормами о скалы. Так что продажа судна – лучший выход, а восемь тысяч сард – хорошая цена.

– Вне всякого сомнения! – с искренним чувством поклонился Эйнар. – Благодарю, повелитель Хаэлнир. – Он впервые обратился к эльфу, упомянув его титул, и заметил, как тот недовольно поморщился.

– Я военный повелитель, – счел нужным поправить Хаэлнир. – Принимаю командование только в случае боевых действий, а эльфы давно не ведут войн. Так что мой титул немногого стоит.

– Это не уменьшает того уважения и благодарности, которую мы к вам испытываем! – заверил Эйнар. Эльф слегка поклонился в ответ и вышел.

В последний раз Мирра увидела своего врача, когда он, Уриэль, еще несколько эльфов, с которыми они успели познакомиться в городке, пришли проводить их к городским воротам. Девушка первый раз видела городок. За все время своей болезни и чудесного исцеления она почти не покидала комнаты в доме Хаэлнира, разве что прогуливатъся выходила в маленький внутренний дворик. Теперь в утреннем неярком солнце разместившийся на склоне город предстал перед ней во всей красе. Дома из теплого, кремово-золотистого камня высотой в два-три этажа были окружены зелеными садами. Крыши ослепительно переливались на солнце. Мирра не сразу поняла, что сделаны они из оправленного в металлические рамы стекла. В доме Хаэлнира она не поднималась выше второго этажа, а теперь, обернувшись, увидела, что и его особняк венчает двускатная прозрачная крыша – витраж. Все здесь казалось необычайно легким и солнечным, и Мирра с трудом могла представить, что сюда тоже когда-то приходит зима, ложится снег.

Потом они выехали за ворота, и почти сразу крутой поворот петляющей дороги (специально устроенной таким образом) скрыл от них чудесный город.

Сказка кончилась, предстояла будничная жизнь.

Три дня спокойного путешествия – и они прибыли в Мелузу. Город людей встретил их пестрой толпой, многоязыкой речью и грязными улицами. В первой же конюшне Эйнар продал лошадей, не эльфийских, а своих. Эльфы вернули им перед отъездом двух жеребцов, уведенных из логова колдуна, и добавили к ним кобылу, не иначе купленную в деревне того же Бирюка. Лошадь не отличалась ездовой статью, зато была спокойна и легко выдерживала тяжеловесного Эйнара во всем его военном обмундировании. Приберегая деньги, они разместились в очень скромной гостинице недалеко от морской гавани. Мелуза недаром считалась перекрестком Мира, здесь можно было встретить товары и купцов со всего Континента и даже с некоторых дальних островов. Архитектура города поражала многообразием и полным отсутствием стиля. Эйнару она казалась вульгарной, Бинош – восхитительной, Мирре…

С момента выздоровления Мирра была неестественно тихой. Даже в лучшие времена в Сан-Аркане аптекарь не видел ее такой. Не было сомнений, что миновал очередной этап ее жизни, а значит, дальше все должно было пойти по-иному. Но как?!

По пути в Мелузу Эйнар признался, что немного побаивался эльфийского радушия:

– Знаешь, ведь эльфы, да еще ученые лекари, да с радушным предложением помощи, не падают просто так на лесную дорогу, как осенние листья!

– Они были благодарны за то, что мы избавили их от Аргола, – пожала плечами Мирра.

– Да, конечно. Но поначалу, особенно когда Хаэлнир отказался снять твои браслеты, я было подумал, что их тоже интересует твой дар. Ты заметила, там все пропитано эльфийской магией: теплый в холодные ночи пол, прохладные в жару стены; вода, без помощи ворота и насоса поднимающаяся на третий этаж… Я даже представить не могу, какой источник должен питать подобную магию!

Мирра, ни на секунду не допускавшая каких-либо неблагородных замыслов со стороны вновь открытого идеала, снова пожала плечами:

– Хаэлнир говорил: эльфийское колдовство отлично от человеческого. Они не пользуются силой маны, а черпают энергию (как это он сказал) из окружающей среды. – Мирра вспомнила недолгие познавательные беседы, которые вел с ней Хаэлнир. Что ж, может, он действительно всего лишь изучал ее дар, как Эйнар когда-то, из научного интереса. Пожалуй, девушка была бы рада остаться у эльфов, пусть даже как предмет изучения, но… Нет! – Она тряхнула головой, возражая собственным мыслям. – Это было бы слишком унизительно! – Ей не было места в эльфийской общине, ни ей, ни другим людям. Да никто и не предлагал им остаться. Их подлечили, изучили и отпустили на все четыре стороны… – Теперь мы точно знаем, мой дар им был не нужен, – вслух произнесла его обладательница.

Эйнар в задумчивости машинально кивнул.

Возвращаться в Сан-Аркан особого смысла не было. Свою аптеку Эйнар продал, а больше их к этому городу ничего не привязывало. Поэтому сначала решено было остаться зимовать в Мелузе, а потом, когда Бинош предложила вложить их капиталы в маленький домик недалеко от центра города, Мирра без возражений отдала свой кошелек. Так началась их жизнь здесь.

Планы открыть новую аптеку очень быстро пришлось оставить. В Мелузе, в отличие от Сан-Аркана, процветали колдуны и знахарки всех мастей. Удивить кого-либо настойкой из трав было просто невозможно. Лечебные травы и микстуры, а вместе с ними заклинания от всех известных хворей, «врачующие» талисманы и тому подобные штуки здесь продавали с лотков и в лавках на каждом углу.

Практически все деньги были вложены в недвижимость – вместе они приобрели нуждающийся в ремонте двухэтажный каменный домик, втиснувшийся между двумя домами посолиднее, на Огуречной улице. Эйнар подрабатывал на верфи, а в свободное время собирал за городской чертой травы и продавал их по дешевке местным фармацевтам. Бинош пекла пироги и разносила их в корзине по ближайшим уличным лоткам – торговцы были не прочь перекусить горячим, не отлучаясь с рабочего места. Мирра, как могла, помогала по дому. Весь ее талант к выращиванию растений куда-то пропал. (Наверное, ее бабка была права, говоря, что лесной человек, потеряв корни, теряет и себя.) Свободное время она по-прежнему проводила за чтением магических книг. К тем, что Эйнар сумел захватить из Сан-Аркана, прибавилась еще пара из Вороньего Гнезда. На собственном опыте убедившись в силе колдовских заклинаний, девушка теперь читала их по-новому.

Тяга к магическому творчеству пропала у нее где-то на подступах с Оль-Героху, но способности к колдовству не только не исчезли, но, казалось, окрепли. Подвал их далеко не нового дома, несмотря на общие усилия, кишел мышами. В чулане процветали мокрицы. Подобные твари всегда раздражали Мирру, и, наткнувшись в колдовской книге на изгоняющее заклинание, она бессознательно прочла его с таким чувством, что в тот же день вся вредоносная живность бесследно исчезла! Ушли даже Древоточцы, засевшие в глубине деревянных рам и притолок. Эйнар, вернувшись с работы и безошибочно почуяв свежее колдовство, тут же принялся корить ведьму за нерациональное отношение к своему здоровью. Но, во-первых, дело все равно уже было сделано, а во-вторых, бывший ученик мага не мог не признать, что заклинание было исполнено практически безупречно: Мирра теперь колдовала весьма осторожно, минимально используя собственную ману и черпая магическую энергию… в так и оставшихся на ее руках браслетах.

Еще в эльфийском городке Хаэлнир дал ей пару полезных советов на будущее. В отличие от Эйнара, эльф не считал, что девушке нельзя колдовать, он лишь предостерегал против магических манипуляций с людьми и не рекомендовал заниматься гаданием.

Другой совет касался магических браслетов. Хаэлнир советовал не питать излишней надежды на скорое освобождение от них. Никто из эльфов не смог разрушить наложенного на браслеты заклятия. Но это не значило, что где-то в Мире не бродили сотни магов, способных одном щелчком открыть волшебные застежки. Нужно было просто набраться терпения и заняться поисками подходящего колдуна, и… на всякий случай готовиться к худшему. Хаэлнир счел нужным просветить Мирру насчет возможных последствий, если она все же примет смерть в Арголовом подарке. Девушка содрогнулась, колдун намекал ей на нечто подобное по пути к своей башне. Заставить ее мучиться и после смерти было вполне в его духе.

С другой стороны, от браслетов была определенная польза. Они словно дисциплинировали мысли и вроде бы даже добавляли силу заклинаниям. Во всяком случае, без магических украшений ей никогда не удавалось наколдовать ничего ощутимого.

Жизнь снова вошла в колею, но она больше не приносила юной особе тихой радости, как бывало в Сан-Аркане. Возможно, дело было в том, что добывать в Мелузе хлеб насущный оказалось куда труднее. Они жили очень скромно. Эйнар никак не мог найти достойного занятия, приносящего стабильный доход. Мелузская казна сдирала с владельцев недвижимости огромные залоги, которые поглощали почти все их скромные доходы. Так что на ужин у маленького семейства чаще всего бывали холодные пирожки, из числа не распроданных Бинош. На тяжеловатой, однообразной пище Мирра быстро приобрела свои прежние пышные формы, эльфийское платье пришлось отложить подальше в сундук. Вообще-то и раньше его особенно некуда было носить: ни Мирра, ни Бинош не посещали загородных балов местных богатеев, а блистать в эльфийском наряде в портовой таверне было, мягко говоря, неуместно. По-хорошему платье давно следовало продать, но Мирра никак не могла заставить себя пойти на это.

Иногда вечерами, когда никто не видел, она доставала драгоценный наряд и любовалась чудесной тканью глубокого синего цвета с вышитыми поверх серебряными цветами. Правда, после этого она только еще больше сердилась на себя. «И с чего взяла, что посещение эльфийского города должно было как-то изменить их жизнь?!» Но ощущения эти не проходили. Что именно должно было произойти, трудно было объяснить, но в глубине души она продолжала ждать ЧЕГО-ТО… Но ничего не происходило. Каждое утро Эйнар шел искать работу в порт, Бинош заводила тесто. Вместе они раскаляли в большой сковороде масло… и так изо дня в день. Нужда и повседневные заботы держали их в своих тисках не хуже, чем браслеты – запястья.

Лучше всех адаптировалась к жизни на новом месте бывшая камеристка. Наверное, дело было в том, что она не мучилась пустыми сожалениями и несбыточными надеждами, а ставила вполне реальные цели. Бинош все также была влюблена в Эйнара, и последнее время (так ей казалось) они значительно сблизились.

Глядя, как вечерами подруга умело готовит ужин, как она в тысяче мелочей умеет проявить заботу об их общем друге, Мирра полагала, что Эйнар не может не оценить подобные проявления любви. Их брак с Бинош был почти неминуем, и Мирра не без страха думала о том, что вскоре ей не останется места в их жизни.

То, что треть дома формально принадлежала ей, не имело никакого значения. Девушка не считала себя вправе претендовать на ту сумму, что получила от эльфов. Она не видела своей заслуги в том, что Аргол умер произнося над ней заклинание. Да и в любом случае, что бы с ней стало, не поддерживай ее всю дорогу Бинош и не явись Эйнар так своевременно на помощь? Лежать бы сейчас ее холодному телу на вершине Вороньей башни или того хуже… Так что по справедливости дом должен был достаться счастливой семейной паре. Они, конечно, по доброте душевной оставят ее в доме как приживалку… Каждый раз, когда приходили подобные мысли, бывшая ленна из Ледо давала себе слово подыскать наконец работу и начать самостоятельную жизнь, но покинуть «наезженную колею» ей было не так-то просто.

Наконец настал день, когда им нечем стало оплатить налог на дом. Вечером, втроем усевшись за чистый обеденный стол, они в который раз пересчитали оставшиеся у них деньги. Даже если предположить, что ближайший месяц они научатся обходиться вовсе без еды, их жалкие гроши не составляли и трети требуемой суммы. Бинош, вздохнув, предложила продать один из своих эльфийских нарядов. На мгновение над столом повисла тишина, и Мирре показалось, что все ждут, когда она предложит отдать свое платье взамен платья Бинош. Носить-то его она все равно не могла. Девушка изо всех сил закусила губу, чтобы не выдать себя предательской дрожью. В голове родились полные мелочной зависти мысли: как-никак у арканки было целых два таких платья. (Не то чтобы эльфы чем-то отличали одну из двух подруг, просто у Бинош была точеная худенькая фигурка, а для Мирры леди Уриэль с трудом удалось подобрать одно подходящее платье. Даже похудевшая, та была куда плотнее любой из эльфей.) Так почему бы не расстаться с одним из своих нарядов?! И нечего смотреть на нее выжидающе!.. Мирра тут же устыдилась своих мыслей. Конечно же ни Бинош, ни Эйнар и думать не думали торговать ее подарком. Они просто ожидали услышать ее мнение по семейному вопросу. Мирра сглотнула подступивший откуда-то к горлу ком и постаралась улыбнуться.

– Идея с платьем неплоха, только продавать будем не твое, а мое, – отвернувшись и стараясь, чтобы голос не дрогнул, произнесла она. – Все равно оно безнадежно мало мне! С этим все ясно. – Девушка хлопнула ладонями по столу, и поспешно поднялась. – Пойду принесу его, а вы пока подумайте, к кому из купцов лучше обратиться.

Она заспешила вверх по лестнице. Предательские слезы жгли глаза, в носу невыносимо щипало. Запрокинула голову, но куда там, соленая вода ручьем полилась по щекам, и самое неприятное было в том, что друзья по ее красным глазам могли догадаться о ее безобразной жадности. И от этого стало еще обидней.

Платье продали за поистине фантастическую сумму. Ее хватило не только на уплату налогов, можно было безбедно жить целый месяц, не утруждая себя работой. Но Эйнар настоял на том, чтобы они купили Мирре новое платье. И они купили платье, весьма мало напоминавшее ее эльфийский наряд, но довольно дорогое (совсем не по их достатку).

Единственное его достоинство состояло в том, что оно подходило ей по размеру да еще было ее любимого болотно-зеленого цвета. В общем, шитый из рытого бархата наряд был обречен, как и его предшественник, лежать на дне сундука.

Первый самостоятельный заработок Мирре организовала Бинош. Как-то, вернувшись с рчередного обхода лавок, она несмело подошла к подруге. (Прошло всего три дня, как та отнесла купцу свое эльфийское платье – последнее напоминание о волшебном городе! Наряды Бинош – не в счет!) Мирра ходила мрачнее тучи, раздражаясь от любого вопроса, так что все предпочитали лишний раз ее не трогать.

– Тут один торговец, Оттон, тот, у которого мы берем муку, знаешь?.. – Девушка кивнула, не отрываясь от мытья огромной чугунной сковороды. – У него еще хлебные склады на пристани. Так вот, он говорит, его мыши одолели, житья, мол, не стало – мешки грызут, амбары загадили…

Мирра лишь пожала плечами: ей-то что за дело до Оттоновых трудностей!

– Ты могла бы помочь ему своими заклинаниями, – продолжала Бинош. В ответ снова пожатие плечами: счего бы ей помогать какому-то торговцу?

– Он обещал заплатить пять сард…

Пять золотых сард за один день работы! Да не за день даже, за одно заклинание! Мирра бросила натирать сковородку и вытерла руки о передник. Пять золотых сард – столько Эйнар иногда зарабатывал за целую неделю.

– А вдруг у меня не получится? – спросила она, поднимая глаза на Бинош и забывая о том, что взяла за правило демонстрировать полное безразличие к Миру.

– Так и что! – Бинош весело потерла руки. – Попробовать-то ничего не мешает.

– Действительно! – обрадовалась Мирра, это было что-то новенькое, не унылая серая жизнь стряпухи. – Эйнар ругаться будет, – добавила она, уже зная, что никакие упреки ее не остановят.

Было далеко за полдень, и купец не ждал их раньше следующего утра, но девушкам не терпелось. Они взяли в комнате Эйнара колдовскую книгу. Ведьма заранее нашла и заложила страницу со знакомым заклинанием, изгнавшим грызунов и прочую пакость из их дома. Никаких дополнительных компонентов, вроде лягушачьих лапок или утренней росы, к заклинанию не требовалось. Мирра аккуратно уложила книгу в холщовую сумку на длинной ручке и повесила ее через плечо. Пригладила щеткой волосы.

– Может, наденешь новое платье? Все-таки ты вроде как колдунья… – предложила Бинош. Мирра было снова метнулась наверх, но на середине лестницы притормозила.

– Не стоит, – спускаясь назад, заметила она. – Вдруг не получится, а я, как дура, в выходном платье!

Бинош согласилась. Заперев наскоро входную дверь (вообще-то на Огуречной улице обворовывали нечасто, квартал был довольно тихий), они почти бегом припустили к мучной лавке. Оттуда, уже более медленно, в сопровождении хозяина, двинулись к порту. От волнения Мирра всю дорогу прижимала к груди сумку с книгой.

Склад оказался низким каменным зданием, построенным прямо на берегу. Вероятно, такая близость к пристани объяснялась тем, что так удобнее было отгружать муку морякам, уходившим в плавание и предпочитавшим затовариваться тут же, а не везти мешки с провизией из города. Внутри длинного темного помещения все было присыпано слоем белой мучной пыли. Кроме, собственно, муки здесь хранились и мешки с морскими галетами, и овес, и даже масло в темных, скользких снаружи бутылях.

Мирра в нерешительности остановилась посреди склада. Она как-то не подумала о том, чтобы обставить поторжественней магический обряд, а ведь пыхтевший рядом торговец (Оттон страдал одышкой) и несколько его приказчиков явно ожидали какого-то зрелища. Хвала Фермеру, Бинош быстро оценила ситуацию.

– Госпожа ведьма просит всех удалиться из помещения, – громко объявила она и начала подталкивать Оттона в спину к выходу со склада, – магия не терпит чужих глаз! И не вздумайте подсматривать в окна – превратитесь в лягушек!

Оттон и его работники нехотя покинули склад.

– Только не спалите тут все! – предупредил напоследок торговец, про себя решивший, что он все же поставит одного из приказчиков понаблюдать у окна – мало ли что собираются творить там эти молодые ведьмы!

Заговорщицы остались в амбаре одни.

– Ну, начинай! – подбодрила подругу Бинош.

Мирра достала из сумки книгу с заклинанием и оглянулась в поисках стола или подставки.

– Давай подержу. – Подруга подставила руки, и Мирра аккуратно открыла книгу на заложенной странице, пробежала глазами по первым строчкам… – Ну, что же ты, читай!

Та даже переминалась с ноги на ногу от нетерпения.

– Я читаю, – почему-то шепотом откликнулась Мирра.

– А чего не вслух?

– Не знаю, боязно…

– Ну ты даешь! – возмутилась подруга. – Когда тебя к Арголу тащили, значит, было не боязно, а тут вдруг?! Читай давай, а то им скоро наскучит ждать.

Мирра прокашлялась и громко, прерывающимся голосом прочла заклинание.

Они с Бинош прислушались. Ничего особенного не произошло. Да и не должно было произойти, если уж на то пошло, дома тоже не было ни грохота, ни светопреставления, просто ушли паразиты – и все.

– Прочту еще раз! – Мирра вопросительно взглянула на Бинош.

– Давай!

Мирра от начала до конца повторила заклинание, а потом (уже совсем уверенно) прочла его в третий раз.

– Ну, все, – захлопывая книгу, объявила она. – Если мыши еще здесь, то я не знаю…

Они действительно не знали. Днем на складе, куда постоянно заходили люди, шумели, гремели бутылями, мыши не осмеливались показываться из своих щелей. Их время наступало ночью. Мирра и Бинош вышли из темного амбара, щурясь на солнце и отряхивая успевшую осесть на платьях пыль. Книга снова была аккуратно упакована в холстину.

– Что же, Оттон, с тебя пять сард! – потребовала Бинош.

– Как бы не так, – нагло улыбнулся торговец, – постояли на складе, пошептали там что-то и думают, я им и денежки сразу?! Как бы не так! – повторил он. – Вот проверим, как там у меня с мышами…

– Ах ты жирный боров! – Возмущенная торговка пирожками едва не вцепилась в редеющую шевелюру купца. – Решил надуть нас? Погоди же, госпожа ведьма проклянет твои товары, и никто не станет брать их…

Мирра изо всех сила потащила приятельницу за собой, прочь из порта. Она еще слишком хорошо помнила, как ее пытались забить камнями на улице Сан-Аркана только за одно подозрение в том, что она ведьма. А тут лучшая подруга не только объявила ее колдуньей, но еще и грозит купцу! Того и гляди, начнутся неприятности!

– Тише, тише! – шипела она, волоча упирающуюся подругу. – Чего ты так разошлась! Может, у меня еще ничего и не получилось!

– Жадный ублюдок! – Бинош, сдавшись, перестала поминутно оборачиваться на оставшегося у склада купца и зашагала рядом с Миррой. – Надо было взять деньги вперед! Ну, погоди же! – Она подняла сжатый кулак и погрозила воображаемому Оттону в воздухе. – Стану брать муку у Кирсена, через переулок, нечего наживаться за наш счет обманщику!

Вечером пришел усталый Эйнар. Как всегда, он сразу догадался, что за время его отсутствия что-то произошло, хотя Мирра и Бинош ни словом не упомянули о визите к купцу и только незаметно (как они думали) переглядывались. Пришлось все рассказать. Эйнар не на шутку рассердился, он так долго ругал их обеих, что обе действительно прониклись раскаянием и пообещали никогда больше не связываться с колдовством.

На следующий день пристыженная Бинош отправилась за мукой и маслом для выпечки к Кирсену, лавка которого была в два раза дальше, чем удобно расположенный магазинчик Отгона.

А еще через день в дверь их дома осторожно постучали. За дверью оказался Оттон. Не успела Мирра испугаться (мало ли зачем пришел купец), как продавец муки, почтительнейшим образом кланяясь, положил на кухонный стол пять золотых монет.

– Прошу прощения, госпожа ведьма, что засомневался в вашем мастерстве – сами знаете, сколько сейчас мошенников развелось! Но ваша работа – высший класс! Не только у меня в амбаре, но и на сто метров вокруг ни одного мышонка, ни одного мучного жучка не осталось. Зря вы, кстати, так сильно колдонули, соседи-то мои за изгнание нечисти не платили! Ну, да ладно, я с них сам как-нибудь плату взыщу! А вам, госпожа ведьма, еще раз огромная благодарность! Деньги тоже все здесь. – Торговец махнул шляпой в сторону тускло поблескивающих на столе монет. – Вы уж не сердитесь, и проклятие-то, того… не надо, одним словом! Я и муку вам могу, со скидкой…

Мирра ошарашенно переводила взгляд с торговца на лежащие на столе деньги.

– Спасибо! – растерянно произнесла она. Но тут же в разговор вмешалась до того тоже онемевшая от удивления Бинош.

– Ладно, ладно! Иди уж, – грубовато заметила она, – госпожа ведьма пока что не сердится.

Купец попятился к дверям.

– Да, не забудь – муку со скидкой!

Дверь аккуратно закрылась. Девушки несколько секунд смотрели друг на друга, а потом одновременно бросились к столу. Торговец не обманул, на столешнице лежали пять довольно истертых, но самых настоящих золотых королевских сард. (Их в Мелузе предпочитали собственной серебряной монете.) Бинош протянула было руку: потрогать, пересчитать… Но тут же отдернула ее, вопросительно взглянув на Мирру.

– Бери, бери, – улыбнулась та.

– Нет! – Лицо Бинош тоже расплылось в улыбке. – Это твои первые колдовские деньги, сама и бери!

Добытчица осторожно одну за другой собрала со стола монеты, взвесила их на ладони:

– Тяжелые.

– Ну, еще бы!

Это не были первые золотые монеты, побывавшие в руках у девушек. В конце концов, уходя из эльфийского городка, каждая из них получила солидный кошелек. Но это были первые деньги, полученные вот так просто, за здорово живешь! И вправду, какая же это работа – прочесть пару заклинаний.

– Недаром Аргол деньги лопатой греб! – заметила Бинош, когда они, взявшись за руки, словно дети, кружились по гостиной. Упоминание задело некую болезненно натянутую струну в сердце Мирры, отчего в груди родился отголосок старой боли, но она вскоре забыла о нем. Все же приятно чувствовать себя востребованной ведьмой, а не жалким приложением к сковородке.

Вернувшийся с работы Эйнар пытался охладить пыл своих разошедшихся подруг, но даже он не смог переспорить двух навалившихся на него женщин: обещания «не колдовать!» были забыты. Мирра твердо решила зарабатывать на жизнь магией, а Бинни подрядилась доставлять ей клиентов.

– Мы всех местных колдунов за пояс заткнем! – провозгласила она. Но сама ведьма совсем не так была уверена в собственных силах.

– Помог бы ты нам, Эйнар, – жалостливым тоном попросила она.

Бывший ученик мага отнекивался как мог. Он даже неделю не разговаривал с обеими девушками и пригрозил, что совсем уйдет из дома, где его начинает тошнить от магии. Но в действительности после гибели Аргола ничье колдовство больше не оказывало на него такого болезненного воздействия, да и смотреть, как Мирра перевирает рецепты простейших заклинаний, не было никаких сил.

Спустя две недели Эйнар сдался и счел за меньшее из зол взять на себя руководство бурной магической деятельностью. Бинош умела искать клиентов почище любого зазывалы. Очень скоро за домом на Огуречной улице закрепилось название «Колдовская лаборатория». Столь солидной вывески они удостоились, конечно, стараниями своего друга, тот умел всему дать научное обоснование.

Взяв дело в свои руки, он запретил Мирре как попало тратить свою магическую энергию и сам принялся отбирать колдовские заказы. Колдовала ведьма редко (не чаще двух-трех раз в месяц), зато всегда без осечек. Слава ее медленно, но верно расползалась по Мелузе. Цена заказа раз за разом росла, и у друзей наконец-то завелись деньги. Конкуренты им тоже не досаждали, видно, не принимали в расчет столь редко практикующую колдунью.

Бинош между тем не стала забрасывать свою стряпню, и теперь ее дела тоже неожиданно пошли в гору. Покупатели находили, что ее выпечка имеет неотразимо волшебный вкус, так что к концу первого года ведьмовства у них была не только престижная магическая лаборатория, но и весьма популярная, хотя и маленькая, кондитерская.

Все-таки достаток, пусть даже и скромный, чудесная вещь. Мирра не испытывала эйфории от собственных успехов, да и не превратились они в городских богатеев, но все же к середине второго года была отложена сумма, необходимая для поездки на остров Хенн, где обитал знаменитый (в этой части Мира) белый маг – Эхтор Мудрый. Эхтор давно не практиковал, посвятив себя написанию трактатов по колдовству. Но Эйнар рассчитывал если и не получить от него помощь в снятии браслетов с рук девушки, то хотя бы узнать что-нибудь о природе запирающего их заклятия. В конце лета (в торговле все равно было сезонное затишье) они втроем посетили Хенн. Миррина память пополнилась впечатлениями от прогулок над чудовищными пропастями и от лицезрения великолепного Хеннского водопада, маг тоже произвел впечатление, но помочь снять заклятие не смог. Мирра вернулась в Мелузу все в тех же ненавистных украшениях. Потом были еще несколько месяцев плодотворной работы и поездка в Нохъельский храм, стоящий в нескольких десятках миль от их города. Жрецы храма поклонялись Двум Сестрам и совершали странные магические ритуалы (Эйнар говорил, таких больше нигде не встретишь). Но и они были бессильны против магии браслетов.

Потом были проезжие колдуны и местные мелузельские знахарки. С каждым таким визитом Мирра все больше убеждалась, что Эйнар был самым сведущим из всех встреченных ею магов (Аргол не в счет). Наконец ей надоело выбрасывать деньги на ветер и она наотрез отказалась на очередное предложение посетить какую-то там ведунью. И то сказать, даже такая слабая ведьма, как она, и то была посильнее и «пообразованнее» большинства колдунов, что они посетили. Так что освобождение от браслетов было отложено до лучших времен. Когда эти времена наступят – никто не знал, а Мирра так полагала, что вообще никогда, но об этом лучше было не задумываться.

Прошло еще четыре года. Спокойных. Чем-то напоминавших их арканское времяпровождение. Мирра приколдовывала пару раз в месяц, старательно откладывая деньги на черный день, то есть на день, когда Эйнар и Бинош наконец решат пожениться, а ей придется съехать с квартиры в прямом и переносном смысле. Однако Эйнар все не спешил делать предложение. Ведьма видела этому только одно объяснение: будучи учеником колдуна, он, видимо, давал какие-то зароки, ну, всем же известно, что настоящие колдуны не вступают в брак… К Бинош между тем посватался Оттон-младший, сын того самого торговца-мучника, их первого клиента. Парень был недурен собой, а папаша его владел солидным капитальцем, но Бинош наотрез отказала бедняге. К слову сказать, Оттон-младший был не единственным поклонником бывшей горничной. Это в Сан-Аркане горожане предпочитали высоких пышногрудых блондинок, а здесь изящная, темноглазая брюнетка Бинош пользовалась бешеной популярностью у мужского населения.

Мирра же что у себя дома, что здесь особой красотой не блистала, поэтому если у нее и появлялись временами поклонники, то только из числа знакомых Бинош, рассчитывающих таким образом подобраться поближе к ее подруге.

И кажется, именно желая погадать себе на жениха, та притащила в дом гадальные фишки. Вечерком в комнате они в предвкушении новой забавы открыли расписанную псевдомагическими знаками коробочку. Никто из них всерьез не собирался заниматься прорицанием, просто любая девушка хоть раз в жизни обязательно гадает на жениха. К фишкам прилагалась инструкция по толкованию, изучив которую, они принялись метать костяные пластинки, увлеченно комментируя результаты. Под конец комментарии целиком взяла на себя Мирра: фишки ложились самым замысловатым образом, и, чтобы истолковать их неудобоваримые сочетания, требовалось недюжинное воображение. А вот с этим у «ведьмы» всегда было все в порядке!

Подобным образом они развлекались несколько вечеров, и Мирра от широты души нагадала подруге свадьбу с Эйнаром (почему бы не доставить Бинни удовольствие), естественно, кучу детей и богатство, а под конец даже титул правительницы некоего княжества. Далеко не все, о чем болтала Мирра, выпадало на фишках в действительности. Очень часто пластинки предрекали смерть или неожиданный удар судьбы. Но кто же в здравом уме и твердой памяти будет из развлечения предсказывать себе или друзьям гибель? Потом к их девишникам присоединилась молоденькая соседка: отец собирался выдать ее замуж, и Стилла (так звали девушку) очень переживала, что избранник отца придется ей не по вкусу. Мирра, как обычно, не слишком придерживаясь толкователя, нагадала соседке мужа средних лет (не стоило внушать девушке излишних надежд на жениха-красавца), зато с достатком и к тому же иностранца, и еще добавила от себя, что ту ожидает увлекательное путешествие, правда неизвестно когда и куда. Стилла осталась довольна предсказанием.

Потом увлечение гадальными фишками как-то сошло на нет. Однако спустя несколько месяцев молодая соседка действительно вышла за зажиточного торговца из Пельно. Тот хотел завести морскую торговлю с Игриским княжеством и потому взял молодую жену в поездку на острова. Эти события, почти в точности совпавшие с навороженной чепухой, с новой силой возродили в подругах интерес к гаданиям. Они теперь чуть что бросались спрашивать совета у табличек. Мирра перегадала себе и приятельнице на всех возможных (и невозможных) женихов в округе, и пару раз ей самой даже выпала скорая свадьба (один раз с тем самым сыном мучника – отвергнутым поклонником подруги), однако собственная судьба никак не хотела соответствовать предсказаниям. Зато с завидным постоянством сбывалось то, что она предсказывала другим. С легкой руки Стиллы у Бинош появились постоянные клиентки. Не реже одного раза в неделю они прибегали узнать, как сложатся их дела (в основном на любовном фронте). И ведьма гадала за небольшую плату, ведь как-никак у них было магическое заведение.

Работать ведьмой, по мнению Мирры, было куда интереснее, чем стоять за прилавком аптеки или печь пирожки. Но только-только начинающая гадалка стала ощущать вкус к этой новой, приятной стороне жизни, как Боги нанесли первый предупреждающий удар.

Мирра долго не обращала внимания на легкое недомогание и неприятное головокружение, когда стоит только ослабить внимание и резко повести глазами, как мир начинает съезжать куда-то в сторону и подергиваться песчаной дымкой (песчаной потому, что перед глазами начинали мельтешить черные точки). Но как-то, натягивая ботинки, девушка ощутила резкий толчок внутри черепа и, не удержав равновесия, упала на пол. Она бы и это списала на неудобную позу или усталость, но рядом оказался видевший всю сцену Эйнар. Он долго щупал ей пульс, потом рассматривал на свет ее глаза, потом… запретил прикасаться к гадальным фишкам или магическим книгам. Мирра возмутилась, она не собиралась возвращаться к серому существованию, но еще через несколько дней в ее моче появилась кровь. Симптомы были слишком знакомы!

В сотый раз бывший ученик мага мысленно выругал себя: и ведь кому, как не ему знать, что колдовство до Добра не доводит. Но он последнее время был слишком занят обустройством быта, задумал, видите ли, остепениться, завести семью! Эйнар мрачно уставился в стену своей комнаты: не случилось рядом искусных в медицине эльфов, не у кого было спросить совета… Впрочем, к чему чужие советы? Он уже догадался, что за болезнь возвращается к Мирре, знал и чем ее лечат, вот только достать еще один флакон драконьей крови было, мягко говоря, трудновато.

Мирра собиралась вести себя мужественно, но это у нее плохо получалось. Она бестолково бродила по дому, временами замирая с тупо остановившимся взглядом. Все мысли вертелись вокруг одного: сколько времени понадобится, чтобы болезнь свалила ее окончательно. Почти также вел себя Эйнар, с той только разницей, что он не бродил сомнамбулой по дому, а подолгу пропадал у себя в комнате, над колдовскими книгами. Только у Бинош не было времени и возможности предаваться отчаянию, ее кондитерская, теперь ставшая их основным источником дохода, требовала постоянного внимания. Но, конечно, не обращать внимания на проблему подруги она не могла. (Ничуть не меньше ее тревожило состояние Эйнара.)

– Ну, все, довольно! – не выдержала Бинош в один из кислых вечеров. – Нечего скорбеть раньше времени! Нужна драконья кровь? Так в чем проблема? Нужно пойти и достать ее. Что ты молчишь, Эйнар?

– Совет хороший. – Голос против его воли прозвучал раздраженно. – Один вопрос: куда пойти? Драконью кровь не купишь так запросто, в лавке…

– А на черном рынке в Люцинаре?

Во взгляде, который бросил Эйнар, удивление было смешано с изрядной долей восхищения. Эта девушка порой поражала его. Откуда, к примеру, ей знать о черном рынке? Люцинар, самый северный из людских городов на этой стороне Континента, не стоял на перекрестке торговых путей, однако именно здесь размещался известный подпольный рынок запретных товаров. На нем можно было купить все: от рабов (а ведь работорговля была запрещена еще во времена Удо Рыжего) до контрабандных вин из Сан-Аркана. Торговали здесь и замуррскими [6] жеребцами, и товарами с Черного континента [7] (а ведь опять же известно, что там люди не живут!), и всевозможными магическими штучками, вроде драконьей крови. Цены, правда, на этом рынке были убийственные, и все же Бинош говорила дело – в Люцинаре можно было попытать счастья!

Лицо Эйнара на минуту прояснилось, но тут же вновь стало хмурым.

– Наших сбережений не хватит и на склянку из-под драконьей крови! – мрачно заявил он.

Мирра прикусила губу.

Внимательно наблюдавшая за другом Бинош тихо вздохнула. Что же, может, она когда-нибудь и пожалеет об этом…

– Ты забыл про наш дом, – заметила она. – За него мы легко получим под залог не меньше десяти тысяч!

Глава 8

Они получили пять тысяч сард, и ростовщик поставил жесткие условия. Им предстояло вернуть всю сумму чуть больше чем через год. Тем не менее Эйнар и Мирра собирались в дорогу полные надежд.

– А ты почему не укладываешься?

Они не сразу заметили, что подруга лишь наблюдает за их сборами, а сама и не думает доставать дорожную сумку.

– Кто-то должен остаться, – пожала плечами Бинош. – За кондитерской нужен присмотр, без нее нам не расплатиться с долгами.

Проводы вышли короткими и какими-то будничными, что ли? Хоть до Люцинара и было довольно далеко, все же дорога туда шла наезженная – все тот же, протянувшийся через весь Континент Торговый тракт [8]. Чтобы сэкономить время, решили ехать верхом, а не в повозке. (Затея обернулась для Мирры отбитым поначалу задом, но она быстро привыкла, сказался прошлый опыт путешествий в седле.)

Ехали, пристроившись в конце длинного купеческого обоза, так было и веселей и безопасней. Вообще, это путешествие до Люцинара вполне могло бы сойти за приятную прогулку, если бы Мирру порой не одолевали сомнения и страхи. Погода стояла, как по заказу, в меру теплая, почти безветренная. Только однажды за все путешествие их накрыло дождем, но и это оказался стремительный летний ливень, прибивший на дороге пыль и высохший спустя два часа под теплым солнцем.

Однако по мере приближения к родному городу Эйнар становился все мрачнее и мрачнее. Девушка не лезла с расспросами, и так было ясно, что воспоминания у ее друга о здешних местах остались не самые радужные. (Люцинар – в переводе «Город Радуг»).

Странный это был город. Чем-то он напоминал Мелузу – так же двигалась по улице пестрая разноязыкая толпа. Но, несмотря на яркие наряды, здесь не было южного буйства красок. Должно быть, оттого, что дома были выстроены из строгого серого гранита и светлого известняка. Острые двускатные крыши покрывала зеленая и коричневая черепица. Да и улицы тут были не в пример шире, чем в Мелузе. В общем, Люцинар путешественнице понравился. Они сняли небольшую комнату в двухэтажном доме, недалеко от порта. Плату с них взяли вполне умеренную да еще посулили бесплатный завтрак.

Эйнар встряхнулся от грустных мыслей (точнее, воспоминаний) и вечером повел свою спутницу знакомиться с городом. Редкие дома здесь были выше трех этажей. Только в центре, на главной площади возвышалось четырехэтажное здание Магистрата да напротив него прокалывал небо двумя шпилями Храм Творца.

Эйнар и Мирра побродили немного по центральным улочкам, поглазели на лавки и мраморные статуи, стоящие здесь почти на каждом перекрестке.

– А где же этот знаменитый черный рынок? – поинтересовалась Мирра. – Ей хотелось поскорее покончить с болезнью, а потом с легким сердцем наслаждаться местными достопримечательностями.

– Черный рынок – это тебе не Арканская ярмарка, открывающаяся на площади каждую субботу, – усмехнулся Эйнар. – У него нет определенного места, да и народ не стекается туда толпами. Нужно знать определенных людей.

– Как же мы их найдем? – растерялась неискушенная покупательница запретного товара.

– Я все-таки здесь родился, – успокоил ее бывший аптекарь. – К тому же не забывай, собирался стать магом. А магу постоянно нужны всевозможные редкие штуки для заклинаний. Попробуем воспользоваться моими старыми знакомствами.

Они свернули в чистенький, прямой переулок, недалеко от главной площади. На одном их домов в левом ряду висела аккуратная вывеска. Надпись на священном языке сообщала, что здесь находится магическая лавка Арториуса. Мирре подумалось еще об одном отличии Люцинара от Мелузы, там в окне магической лавки хозяин непременно выставил бы какого-нибудь крокодила или хотя бы связочку сушеных нетопырей. На вывеске красовалось бы волшебное чудовище, ну, или хоть дракон, на худой конец. А здесь в витрине были разложены книги в дорогих переплетах и изящная стеклянная посуда, должно быть для магических ритуалов. Так что лавка эта скорее напоминала дорогой антикварный салон. (Вот откуда у Эйнара тяга к академичности! – догадалась она, припомнив обстановку их собственной «Колдовской лаборатории».)

Бывший почти маг чуть помешкал на крыльце, потом тихонько толкнул зеленую дверь.

Внутри впечатление антикварного салона только усилилось. Стены торгового зала были сплошь покрыты книжными полками. В центре комнаты на каменном кубе-постаменте стоял бронзовый треножник с чашей в виде головы морского змея. Рядом были разложены замысловатые инструменты, назначение которых Мирра даже представить не могла. Она не сразу заметила сухонького старичка в смешных круглых очках, устроившегося на высоком табурете за деревянным прилавком в углу. Табурет был так высок, что колени лавочника чуть возвышались над деревянной столешницей. Старичок читал книгу и не обратил никакого внимания на поздних посетителей.

Пришлось несколько раз кашлянуть, чтобы тот наконец отложил книгу и поднял на них глаза за толстыми линзами. Глаза эти оказались неожиданного яркого голубого цвета.

– Что желаете, господа? – вежливо осведомился хозяин лавки.

– Здравствуй, Арториус. – Эйнар чуть склонил голову. – Ты совсем не изменился!

Старик несколько секунд разглядывал посетителя, потом кивнул в ответ:

– И тебе привет, старый знакомый.

Бывший ученик мага чуть не поперхнулся очередной фразой.

– Ты узнал меня? – изумленно выговорил он.

– Плох тот лавочник, что не помнит своих клиентов! А ты ведь был моим постоянным клиентом, – пожал плечами хозяин редкого заведения. – Рад видеть тебя живым и здоровым! Но ты ведь пришел сюда не затем, чтобы поболтать со старым знакомым. Так что тебе нужно?

Эйнар уже справился с потрясением. Собственно, стоило ли удивляться памятливости старика? Он всегда был необычным человеком, взять хотя бы его возраст… Ученик еще мальчишкой забегал в эту лавку, а Арториус уже тогда не был юношей. Сколько же лет ему сейчас? Да и человек ли он, или, как гласили городские легенды… Бывший ученик мага оборвал собственные мысли.

– Нам нужна драконья кровь, – сообщил он.

Хозяин лавки поджал губы, отчего его морщинистый подбородок смешно выпятился.

– Ты охотишься за редкими вещами.

– Так у тебя есть? – Мирра и Эйнар невольно напряглись в ожидании ответа.

– Нет, – старик пожевал губами, – и уже давно не было.

Девушка не могла сдержать разочарованного вздоха. Но ее спутник не спешил уходить.

– Наверняка ты знаешь, у кого может быть! Ты всегда мог достать любую вещь!

Он не льстил лавочнику, тот действительно славился (в узких кругах Люцинара) тем, что для него практически не было ничего невозможного. Если клиент платил, он мог достать и зуб изо рта живого морского змея!

– Приходил тут ко мне на днях один… – Снова задумчивое шевеление губами. – Предлагал то, что вам нужно. Я не взял – слишком уж большую цену он заломил, да и человечишко был ненадежный. Из пиратов.

Эйнар молча ждал продолжения.

– Их судно стоит в порту у нижних причалов – галера с прямым полосатым парусом. Она там одна такая, не спутаешь. Сходи, если хочешь. Хотя я бы не советовал. Откуда у южных пиратов драконья кровь? Да и цена, как я уже сказал, просто грабительская!

– Я схожу. Спасибо! – Эйнар еще раз поклонился старику. Мирра последовала его примеру. Они покинули лавку. Старичок в очках, проводив их взглядом, покачал головой, потом снова вернулся к своему чтению. Над книгой, разгоняя начинающиеся сумерки, повис магический огонек.

Эйнар развернул, потом снова сложил в чехол свою кольчугу, которую предусмотрительно взял в путешествие. Теперь он тщательно пересчитывал золотые сарды, которым предстояло перекочевать в кошелек торговцев (или пиратов, что часто одно и то же) драконьей кровью.

– Ну, хоть меч-то мы с собой возьмем?

Он отвлекся от счета и взглянул на подругу.

– Мы? Я не уверен, что тебе следует идти со мной.

– С тобой, с тобой. Даже и не думай! – возмутилась Мирра. – Должен же кто-то, так сказать, прикрывать тебе спину.

Боец усмехнулся, но спорить не стал. Одному соваться к пиратам действительно не стоило, другое дело, что попутчика он бы предпочел помускулистее.

– Меч брать не будем, – сообщил он. – С оружием нас на борт все равно не пустят, а я не люблю оставлять его кому попало! Кольчуга тоже вызовет ненужные подозрения, а надевать поверх длинную куртку в такую жару… Мы поступим вот как: я возьму посох, – Эйнар потянулся и достал из-под кровати увесистую палку с железньщ набалдашником (и когда только успел купить!), – а ты держи вот это. – На стол лег средней длины кинжал в ножнах с длинными тесемками. – Повесь на шею под платье или примотай к бедру – как удобней.

Девушка вытянула из чехла узкое, отливающее синевой лезвие. Несмотря на скромные размеры, кинжал выглядел угрожающе. Она тут же принялась примерять его. С непривычки рукоять кинжала при ходьбе цеплялась за подол. Но попрактиковавшись немного, Мирра нашла-таки место, где оружие не мешало движениям.

– Что ж, идем. – Спутник затянул кошель и туго перемотал тесьмой горловину. Вместо пояса он подвесил его на шею, спрятав в складки кожаной рубашки, – сумма внутри была слишком большой, чтобы соблазнять видом туго набитого кошелька уличных воришек.

Они вышли на улицу и быстро зашагали по выложенной серым булыжником мостовой в сторону порта. Полдень не наступил, но солнце уже припекало. Горожане, снующие в обе стороны по улицам, имели легкомысленно праздный вид. Возможно, тому причиной были открытые платья женщин и легкие рубашки мужчин. В Мелузе или Сан-Аркане в такую погоду люди еще накидывали на плечи легкие кофты или жакеты, а здесь, на севере, старались поймать телом каждый лучик солнца, потому и разоделись в теплый день, словно на пляже в Ахт-Эборе.

Эйнар не поддался общему порыву, через плечо у него был перекинут зеленый дорожный плащ, Мирра тоже не торопилась надеть платье с короткими рукавами, но и таскать на себе тяжелый плащ не захотела.

В порту было многолюдно и шумно, но каждый шумел и суетился по своему собственному делу, не обращая ни малейшего внимания на то, что происходит вокруг. У самого последнего причала, там, где и говорил Арториус, покачивалась приземистая галера, парус ее был собран и прикручен к рее, но и в таком виде было понятно, что он сшит из широких красных и синих полотнищ.

Толстый, порядком растрепанный канат тянулся с носа корабля к кнехтам на пристани. С борта на берег были перекинуты рассохшиеся сходни, рядом с ними на бочке дремал толстый, засаленного вида матрос (если, конечно, он не напялил матросскую войлочную шляпу из какой-нибудь своей прихоти).

– Вы с этого судна, почтенный? – вежливо осведомился Эйнар, подходя к засаленному типу. Тот лишь скосил глаза, игнорируя приветственный поклон.

– Н-ну?!

– Мы бы хотели видеть капитана.

Еще один косой оценивающий взгляд, но матрос и не подумал поднять с бочки свою толстую задницу.

Эйнар пожал плечами и, взяв Мирру под локоть, двинулся к сходням. Матроса словно ветром смахнуло с бочки.

– Э-эй, куда это вы направились? – грубо прокричал он, перегораживая тушей ветхий мостик.

– Нам нужен капитан. – Аптекарь умел быть терпеливым.

Некоторое время они молча стояли рядом с брюхом засаленного матроса, вдыхая не слишком приятную смесь перегара и чесночного запаха. Наконец толстяку это, видимо, надоело (не иначе зад заскучал по бочке) и он, обернувшись к галере, прокричал:

– Кострикс, хой, Кострикс! Тут какие-то капитана спрашивают!

Откуда-то из-под палубы появился смуглый худощавый брюнет средних лет с узкими, подкрученными усами. Он окинул быстрым взглядом посетителей и, ловко пробежав по сходням, оказался на причале.

Матрос, сложив со своих плеч ответственность за незваных гостей, вернулся на облюбованное место. Кострикс довольно изящно поклонился.

– Чем могу служить, господа? – Усатый явно был не чужд хорошим манерам.

Эйнар решил изложить их дело, не дожидаясь капитана, к тому же он не видел особых причин таиться. Драконья кровь – не контрабандное вино, за нее в магистратуру не поволокут. Конечно, кричать на всех углах, что ты владелец такого сокровища, тоже не стоит, а то недолго отправиться в Чертог Ожидания с ножом в боку.

– Мы слышали, вы кое-что предлагали на продажу Арториусу, да не сошлись в цене. Если точар еще у вас, я бы хотел поговорить об этом.

– О-о-о… – непонятно протянул Кострикс.

Мирра не решилась бы определить, означал ли этот возглас удивление, одобрение или еще что-то.

– Что ж, поднимайтесь на борт. Капитан в своей каюте.

– Лучше мы подождем его здесь. – Эйнар не спешил принять радушное приглашение.

– Вы не поняли. – Усатый улыбнулся, и посетителям его улыбка не слишком понравилась. С людьми, что так улыбаются, лучше никаких дел не иметь. Но, к сожалению, торговцы драконьей кровью не толпились на их пороге, наперебой предлагая товар. – Капитан заключает сделки у себя в каюте или не заключает их совсем. А в общем, как пожелаете, господа…

Посетители переглянулись. Проделать такой долгий путь, чтобы на последних шагах развернуться и уйти ни с чем? Мирру потряхивало изнутри от нетерпения. Эйнар успокаивающе сжал ей предплечье и медленно шагнул к сходням. Вдвоем по скрипучим доскам они взошли на галеру.

В арканском порту Мирра не раз наблюдала корабли и местные, и заморские. Она прекрасно помнила, как впервые увидела трехмачтовую шхуну Аргола. Но подниматься на борт ей до этого случая еще не приходилось. С рассохшихся сходней ее нога ступила на почерневшие то ли от смолы, то ли еще от чего доски палубы. Корабль имел свой особый запах. Не слишком приятный, надо сказать. Здесь пахло и рыбой, и гнилыми водорослями, и (как показалось Мирре, хотя, наверное, это просто разыгралось воображение) старой свернувшейся кровью. В капитанскую каюту (а остальной трюм представлял собой единое пространство, без ставших теперь модными переборок) вела довольно крутая деревянная лесенка. Мирра осторожно спустилась вслед за Эйнаром в душный полумрак трюма. Кострикс гостеприимно распахнул двери и сам первым шагнул в комнату. За встроенным прямо в переборку столиком сидел нестарый еще, но почти совсем лысый мужчина. Его полное, круглое лицо было гладко выбрито. Мужчина носил шерстяные кремовые штаны чуть ниже колена и такую же жилетку поверх белой, распахнутой на груди рубахи. Видом своим он действительно вполне мог сойти за купца средней руки. Зато на лавке напротив развалилось идеальное воплощение представлений о пиратах. Детина с черными курчавыми волосами и такой же бородой, растущей чуть не от самых глаз, был одет в синюю холщовую рубаху навыпуск, черные кожаные штаны и такие же сапоги с широкими отворотами. На кушаке, опоясывающем живот, болталась изогнутая пиратская сабля в дорогих ножнах, на голове – войлочная шапочка с отворотами. Не хватало только повязки на глазу. Но и без повязки вид у этого пирата был весьма живописный.

– Капитан, у нас гости! – объявил Кострикс, поведя рукой в сторону застывших в дверном проеме людей как заправский дворецкий. – Наш друг Арториус рассказал им, что у вас имеется чрезвычайно дефицитная в этих широтах кровь дракона.

– Проходите, добрый господин, и вы не стойте у входа, миледи!

Капитан не стал подниматься из-за стола, на котором вперемешку с морскими картами валялись огрызки яблок и засохшие хлебные корки. (Все-таки грязь на этой посудине была потрясающая!)

Эйнар и цепляющаяся на всякий случай за его плащ Мирра прошли на середину комнаты. Кострикс тут же исчез за дверью.

– Так вам нужна драконья кровь?

Эйнар кивнул.

– Что ж, у меня есть с четверть пинты. Но я продаю дорого, старикан из этой вашей лавки, услышав цену, даже взглянуть не захотел.

– Сколько?

Даже сквозь ткань плаща Эйнар почувствовал, как Мирра бессознательно впилась ему пальцами в спину. Бывшему ученику мага (или бывшему аптекарю, кому как нравится) подумалось, что обычай женщин отращивать ногти чрезвычайно вреден, если вдуматься.

– Десять тысяч сард.

Эйнар попытался прочесть по лицу капитана, назначил ли тот цену на пробу или это окончательная сумма и сбить ее не получится. Но пират был совершенно бесстрастен. Зато Мирра выдохнула воздух с таким стоном, что любой дурак понял бы, таких денег у них нет.

– Такой суммы у нас нет, – признал Эйнар, оттесняя Мирру к себе за спину. Слишком явно читались у нее на лице эмоции, а это могло помешать торгу. – Но мы согласны взять половину того, что у вас есть, за пять тысяч.

Капитан-лавочник задумчиво потер бритый подбородок. Аптекарь не знал, какие резоны тот взвешивает, но надеялся, что жадность и расчет победят. В конце концов, найти покупателя за десять тысяч не такое простое дело. А тут пираты гарантированно получали пять тысяч золотых, да потом еще могли с выгодой загнать вторую половину товара.

Капитан все думал. Мирра от беспокойства искусала все губы. Наконец, когда они уже не надеялись услышать положительный ответ, пират хлопнул ладонью по столешнице:

– Согласен!

Яблочные огрызки подпрыгнули и покатились на пол.

– Борода, – капитан обернулся к курчавому пирату, – пошарь в сундуке, достань флакон, что поменьше.

Бородатый с явной неохотой поднялся, прошел в дальний угол каюты и принялся копаться в объемистом деревянном ящике. На пол снова полетел какой-то мусор.

– Вот эта? – Пират наконец выудил из недр сундука хрустальный сосуд грушевидной формы, но размером не больше сливы.

– Да, давай сюда.

Владелец редкостной вещицы вырвал флакон из рук бородача и издалека продемонстрировал его покупателям. Флакон поймал одинокий луч свечи и засиял рубином.

– Теперь ваша очередь. – Капитан спрятал склянку в кулак. – Деньги с собой?

Покупатель на секунду замешкался. Признавать, что у них с собой такая большая сумма, было неразумно. Он планировал совершить сделку где-нибудь в более безопасном месте, к тому же содержимое флакона следовало проверить.

– Я могу взглянуть на него поближе? – Эйнар указал на зажатый в руке пирата сосуд.

– Э-э-э, нет, у нас на юге так дела не делаются. Я показал товар, теперь покупателю следует показать деньги. А если вы их не прихватили… Что ж, значит, не судьба! Потому что сегодня в полдень мы наметили отплытие и задерживаться не станем.

Будь Эйнар один, он ни за что не поддался бы на эту дешевую уловку. Но сзади сгорала от нетерпения Мирра. О том, чтобы изобразить равнодушие и сделать вид, что они уходят, не было и речи. Тут не помогли бы никакие знаки, вроде толкания локтем в бок или наступания на ногу (не говоря уже о менее прозрачных намеках). Мирра зачарованно не сводила взгляд с кулака, в котором пират держал заветную бутылочку.

– Хорошо, – сдался Эйнар, – деньги у нас с собой. – Он медленно распутал шнурок на шее, потом достал и продемонстрировал капитану тяжелый кошелек.

– Пусть Борода пересчитает, – кивнул на напарника капитан.

Эйнар нехотя протянул кошель пирату. Это был уже второй поступок, которого ни в коем случае делать не следовало. Но он усилием воли постарался отогнать дурные предчувствия (так и самого себя сглазить недолго).

Бородатый между тем закончил считать деньги и ссы пал их назад, в кошелек.

– Все пять тысяч, как договаривались, – подтвердил он, растягивая в улыбке рот с гниловатыми зубами.

– Что ж, раз все по-честному, держите!

Капитан небрежно швырнул граненую склянку в сторону покупателя. Тот едва успел поймать драгоценный сосуд. Мирра сдавленно ахнула.

– Ну, а теперь нам пора отчаливать. – Пират, так легкомысленно швырявшийся драконьей кровью, встал из-за стола и отвесил Мирре и ее спутнику шутливый поклон. – Давайте-ка, проваливайте с судна!

Усатый уже снова был тут как тут и принялся подталкивать их к выходу из каюты.

– Погодите! – Эйнар подозрительно взглянул на «лавочника», потом на склянку у себя в руках.

– Что такое? – Кострикс явно был недоволен.

Аптекарь дернул плечом, стряхивая его руку, потом решительно отвернул тугую пробку, закрывающую горлышко пузырька с драконьей кровью. Рубиновая жидкость опасно плеснулась. Мирра снова едва не вскрикнула. Исследователь быстро, но осторожно погрузил в жидкость палец, потом лизнул его самым кончиком языка. Лицо его брезгливо передернулось.

– Это не кровь дракона!

Он шагнул в сторону от норовящего ухватить его за локоть Кострикса и потянул за собой Мирру.

– Как так не кровь? – Капитан даже не пытался разыграть удивление, а улыбка, игравшая на его губах, выглядела просто издевательски. – Вы, мой любезный господин, верно, не разбираетесь в таких вещах. Посмотрите как следует! Заверяю вас, это – драконья кровь.

Бородатый пират шагнул в сторону гостей, положив руку на эфес изогнутого клинка. Кострикс уже тоже тащил оружие из ножен.

– Заберите свой флакон и верните деньги! – Эйнар поудобнее перехватил свой посох и оттеснил растерянную Мирру себе за плечо.

– Извините, товар возврату не подлежит! – Капитан откровенно рассмеялся.

– Проваливай, добрый господин, – теперь в голосе пирата звучала открытая угроза, – а то ты здесь не только кошелек оставишь!

– Мирра, заклинание тишины, – углом рта проговорил спутник.

– Что?! – Мирра явно ничего не понимала. Но медлить дольше было опасно (а делать то, что он собирался сделать, еще опаснее, но человек – странное существо, почти каждый, встав перед выбором: кошелек или жизнь, начинает раздумывать), и Эйнар, сделав резкий выпад, ударил подбиравшегося к нему сбоку Кострикса палкой по плечу. От неожиданности и боли тот выронил только что извлеченный из ножен ятаган.

– Заклинание тишины, сейчас же! – рявкнул он, одновременно пнув усатого пирата в грудь ногой и сразу же разворачиваясь к ринувшемуся на помощь приятелю Бороде.

– Атхи! – пропищала Мирра похожее на чих заклинание. Никогда раньше она не пробовала его применить и не слишком рассчитывала на успех – заклинание хоть и было самым коротким из всего колдовского арсенала, но требовало от произносящего значительной магической энергии. (Иначе Мир то и дело погружался бы в тишину, стоило кому-нибудь погромче чихнуть.) Но сегодня боги Мира, как видно, благосклонно взирали в сторону неопытной ведьмы, потому что заклинание сработало. В каюте мгновенно пропали все звуки. Бесшумно стукнулся о стенку отлетевший от удара Эйнара Кострикс, и ни одного звука не вылетело из раскрывшегося в крике рта бородатого пирата. Спустя несколько секунд Мирра сообразила, что и сама уже некоторое время беззвучно визжит, но никто, естественно, этого не слышит.

Эйнар раскрутил посох и ударил бородача тяжелым набалдашником, целя в лицо. Бородатый отбил посох кривой саблей и тут же замахнулся ею для удара. Его противник успел пару раз обмотать плащ вокруг левой руки и теперь принял клинок на левое предплечье. Собственно, для такого вот случая, он и тащился всю дорогу в жарком плаще. Толстая ткань не позволила клинку добраться до кожи, но удар был очень силен. Бывший аптекарь теперь с большим трудом мог владеть левой рукой, после взрыва боли рука онемела до самого плеча. А между тем ему предстояло сражаться сразу с тремя противниками. Кострикс уже оправился от падения и теперь высматривал под ногами оброненный ятаган. (Благо тот отлетел куда-то в угол.) Капитан пиратов, оправившись от удивления (когда обнаружил, что не может издать ни звука), вытянул из-под карт на столе облегченный прямой меч и, отбросив в сторону ножны, начал осторожно приближаться к Эйнару. Что делала Мирра, ее защитник не видел, но, пока все три противника были у него перед глазами, о ней можно было не беспокоиться. Неплохо было бы, конечно, сообрази она передать ему свой кинжал. Но заклятие тишины действует на все и всех без разбора. Оно не позволяло пиратам на палубе (если такие имелись) услышать шум в каюте, но и девушка не услышит его криков.

Она между тем забилась в самый угол каюты, как раз за спиной у своего спутника. Ей хватило ума достать кинжал, и (что гораздо важнее!) не кидаться с ним на помощь другу. Поскольку боец из полубольной ведьмы был никакой (и она об этом догадывалась), ее неумелые действия могли только помешать. Теперь девушка лихорадочно соображала, что же ей делать. Она слышала от кого-то, что в минуты опасности время словно замедляется и человек способен видеть мельчайшие движения своего врага или, к примеру, отчетливо разглядеть каждый винтик мчащейся на него колесницы. С ней этого почему-то не происходило. Девушка видела, как трое пиратов довольно бессмысленно (так ей показалось) суетятся вокруг Эйнара, пытаясь пробраться под непрерывно перемещающимся посохом. Пока им это не удавалось, но ясно было, что долго он так не продержится.

Неожиданно в ее сторону ринулся капитан. Мирра дернулась, пытаясь вжаться в стенку, бежать-то было некуда. Но примерно на полпути пират споткнулся о посох, стукнувший ему под колени, и растянулся на полу, чуть не касаясь ботинок гостьи.

Такой случай нельзя было упускать, истошно закричав (а на самом деле, разевая рот как рыба), Мирра занесла кинжал и с силой опустила его на вытянутую в ее сторону руку капитана. Никогда прежде ей не приходилось бить человека, особенно ножом. Вероятно, поэтому удар вышел неловким, лезвие прошило рукав рубашки, не задев руку, и пригвоздило ее к полу. Пират откатился, разрывая ткань, и, встав на ноги, с недоброй улыбкой снова шагнул к девушке. В правой руке тускло блеснула сталь.

Что-то мелькнуло в воздухе, и капитана вдруг резко повело в сторону. Так резко, что одна нога оторвалась от пола и стала совершать странные «па» в воздухе, вторая – подогнулась. На месте левого виска у пирата образовалась неприятного вида вмятина, и только потом Мирра сумела разглядеть железный набалдашник посоха, которым Эйнар умудрился заехать по голове отвлекшемуся капитану. Тело пирата снова брякнулось на пол, и снова у самых Мирриных ног. Однако и для аптекаря несколько последних секунд схватки не прошли даром. На груди, в опасной близости к шее, сочилась кровью не глубокая, но длинная царапина.

Тем временем Борода и Кострикс, отыскавший свой ятаган, насели на противника с новой силой. Их удары сыпались так быстро, что ведьме казалось истинным чудом, что ее спутник до сих пор не свалился на пол, изрубленный на кусочки. Пока Эйнар держался, но что-то следовало немедленно предпринять. Взгляд упал на легкий меч, который продолжал сжимать в руке мертвый или потерявший сознание капитан. С замирающим от ужаса сердцем (казалось, что стоит только дотронуться до него, как пират очнется и схватит ее за горло) она наступила капитану на запястье, а потом вырвала из ладони рукоять меча. Теперь нужно было передать оружие другу, но тот был полностью сосредоточен на своих противниках, от которых отбивался с большим трудом.

Не зная, как подать знак, Мирра стала пробираться вдоль стены, чтобы попасться на глаза своему спутнику. Но он, как назло, в очередной раз сменил позицию и вновь оказался к ней спиной. Отчаявшись передать клинок, Мирра почти решилась пустить его в ход сама. Она даже сделала пару взмахов, примериваясь, как станет бить курчавого пирата. (Именно он находился ближе всего к ней.) Но тут сам Борода оказал им услугу. Он несколько раз бросал внимательные взгляды в сторону Мирры, следя за ее манипуляциями. И встревоженный Эйнар рискнул обернуться, чтобы проверить, как дела у его подруги. Хоть тут та не сплоховала, она сунула ему меч рукоятью вперед так быстро, что едва сама успела отскочить, когда Эйнар тут же взмахнул клинком, отбивая направленный в девушку удар бородатого. Отскакивая, она споткнулась о тело капитана и свалилась прямо на него. И тут же, содрогаясь от отвращения, отползла в безопасный угол. По дороге рука ее наткнулась на торчащий из пола кинжал. Мирра порезала палец, зато вновь обрела оружие. Получив меч, Эйнар почувствовал себя увереннее, он начал теснить бородатого и Кострикса в дальний угол каюты, открывая себе и Мирре проход к дверям. Вот Борода неудачно замахнулся саблей, задев край стола. Траектория клинка изменилась, и Эйнар достал пирата концом посоха в грудь. Тот качнулся назад. Будь у аптекаря меч в правой руке, для бородатого, возможно, все кончилось бы благополучно, но ученик мага одинаково владел обеими руками, а Мирра сунула ему меч как раз в левую… Коротким мясницким ударом Эйнар загнал меч в печень бородача. Тот выронил свою саблю, схватившись двумя руками за торчащий в боку клинок. Победитель выпустил рукоять и ударом ноги отшвырнул падающего под стол. Тут же он, отмахнувшись посохом от Кострикса, подобрал с пола пиратскую саблю и развернулся к своему последнему сопернику. Но тот оказался не только более ловким, чем его сраженные товарищи, но и куда более сообразительным. Обнаружив, что численный перевес не на его стороне, он, парировав выпад, поднырнул под посох и перекатился под стол к своему товарищу. Эйнара слегка удивил такой маневр, но буквально через несколько секунд Кострикс уже выбрался из-под стола, спешно засовывая за пазуху набитый их золотом кошелек. Еще пара немыслимых зигзагов, и усатый, проскочив мимо своего опасного соперника, бросился бежать к выходу из каюты. Брошенный ему в спину посох бесшумно стукнулся о закрывшуюся дверь. Эйнар схватил за локоть жавшуюся к стене Мирру. Заклятье продолжало действовать, а объясняться жестами было чрезвычайно неудобно, поэтому он просто потащил ее за собой. Прямо за дверью начиналась крутая лестница, ведущая на палубу. Ее они преодолели одним духом. На палубе онемевший Кострикс, отчаянно жестикулируя, силился рассказать что-то двум удивленным пиратам. Те никак не могли уловить, что случилось, куда бежать и что делать. Потом один из них заметил вывалившихся на палубу посетителей. Пират завопил, и Мирра, вздрогнув от внезапного крика, соббразила, что мир вокруг снова наполнился звуками. Молчали и совершенно бесшумно двигались только она, Эйнар и Кострикс. Однако удивляться такой магической аномалии времени не было. Объяснения усатого наконец обрели смысл для его товарищей. Один из них, выхватив саблю, двинулся к гостям, отрезая им путь к сходням. Другой принялся звать экипаж на подмогу. Аптекарь поспешно огляделся. Пока что на палубе пиратов было только трое, но толстяк на бочке уже начал движение по сходням в их сторону, а за его спиной маячили еще четверо парней, правда, более «изящного» телосложения. На берегу могли быть и другие. Не отпуская руки подруги, Эйнар потащил ее к борту. Примерно на полдороге она сообразила, что он собирается сделать, и мысленно одобрила его план. Действительно, куда проще было спрыгнуть за борт, чем пробиваться через строй пиратов. О том, чтобы еще раз попытаться с боем вернуть себе деньги, больше не помышляли.

Казалось бы, чего проще – прыгнуть за борт. Но, стоило беглянке посмотреть вниз, как она резко пересмотрела свои взгляды на способ побега. Из прорезей в борту в два ряда торчали лопасти наполовину втянутых внутрь весел. Расстояние между ними показалось Мирре сверху не больше промежутка между зубьями расчески – где уж ей попасть в такой просвет! Однако Эйнар не стал вникать в причины ее промедления, он просто столкнул девушку за борт.

Крик так и не успел покинуть горла. А потом ее обожгла жесткая гладь воды, и рот пришлось закрыть. Лесные люди не тонут, даже если не умеют плавать. А Мирра, по счастью, умела. Она позволила телу погрузиться под воду и только потом сделала несколько сильных гребков. Глаза пришлось открыть, иначе она рисковала потерять направление. Еще несколько гребков, и ее голова появилась на поверхности. Хвала Творцу и всем богам, с галеры в них не стреляли – то ли забыли прихватить с собой луки, то ли опасались привлечь к себе излишнее внимание. Чуть в стороне вынырнул из воды Эйнар.

– Ныряй и плыви к соседнему судну! – прокричал он внезапно прорезавшимся голосом. Она кивнула и снова с головой ушла под воду. Соседнее судно было одномачтовой рыбачьей шхуной с высокими бортами. Подняться на такое с воды – дохлый номер. Нет, может, конечно, есть акробаты, способные вскарабкаться на борт, скажем, по якорной цепи, но только не ведьма в мокром платье, норовящем утянуть ее на дно. Тем не менее она послушно поплыла к шхуне, надеясь, что спутник знает, что делает. Когда девушка в очередной раз вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, она заметила, что пираты перестали носиться по причалу с обнаженными саблями (поджидая, пока их жертвы выберутся на берег) и скрылись на собственном судне – наверняка замышляя новую пакость.

– Нужно обогнуть судно, плыви к корме… – крикнул поджидавший, когда она вынырнет, Эйнар. Мирра хотела ответить, но вода предательски затекла в рот, и пришлось долго отплевываться, чтобы хоть как-то восстановить дыхание. А платье между тем становилось все тяжелее и тяжелее, или просто силы подходили к концу. Вода, кстати сказать, несмотря на летнее время, была вовсе не парная. Мирра глянула в сторону, куда указал ей спутник, и чуть не застонала (и застонала бы, да боялась опять воды нахлебаться) – путь до кормы вдоль борта шхуны показался ей бесконечным.

Сзади раздался громкий плеск, и девушку закачало несильной волной – это на пиратской галере спустили на воду весла и сделали первые гребки.

Мирра мысленно приготовилась к встрече с Белой Леди, и тут ее своенравная Сестра[9] наконец решила явить им свою «лучшую сторону», оказать им поддержку – на Причале появилась городская стража. Если и были до этого момента у пиратов какие-то планы насчет парочки, укокошившей их капитана, они решили их изменить. Теперь галера шла прямиком к выходу из бухты. Стражник на пирсе, заметив барахтавшуюся в воде Мирру, бросил ей конец веревки.

Когда девушка наконец выбралась на берег, у нее зуб на зуб не попадал от холода. Мокрые, замерзшие и обессиленные, они едва доковыляли до снятой комнаты. У Мирры не хватило сил даже на то, чтобы как следует расплакаться. Эйнар, уложив свою спутницу под теплые одеяла и переодевшись сам, пересчитывал оставшиеся у них деньги. В карманах едва набралось два сарда, все остальное они, направляясь за драконьей кровью, ссыпали в один кошелек – не хотели рисковать тем, что в нужный момент им не хватит десятка золотых. Что ж, Кострикс получил богатый «подарок», и почему-то была полная уверенность, что тот не проговорится товарищам про оставшийся у него кошелек.

Бывший аптекарь сжал ладонями виски. Он был не из тех, кто легко предается отчаянию, но сейчас совершенно не представлял, что делать. Драконью кровь они не купили, зато лишились всех своих денег. Начинать поиски лекарства снова было просто не на что.

– Ладно, – сказал он сам себе, – для начала просто выберемся из города.

В Люцинаре им действительно больше делать было нечего. Если уж у главного поставщика здешних волшебников – Арториуса нет драконьей крови, значит, ее нет ни у кого в городе. Эйнар спрятал кошелек с жалкими остатками их денег и с тяжелым вздохом отправился спать.

Утром он впервые за всю поездку натянул кольчугу и вооружился мечом.

– Попробую наняться охранником в караван какого-нибудь торговца. Вдвоем на два сарда нам до Мелузы не добраться, – объяснил он подруге.

Его не было почти весь день, но вечером добытчик вернулся в их квартирку повеселевшим. Купец из Пельно возвращался домой с большим грузом моржовых шкур и бивней, ему требовался отряд для охраны обоза, и Эйнара приняли без лишних проволочек, согласившись взять с собой и его спутницу. Правда, плату предложили просто смешную. Но в нужде не выбирают.

– У тебя даже будет место в телеге! – обрадовал приятель весьма опечаленную всем случившимся накануне девушку. – Лошадей придется продать, прокормить их в дороге мы не сможем.

Главной же удачей было то, что караван выступал уже на следующий день и бедняги могли больше не тратиться на жилье.

Полдень следующего дня Мирра встречала сидя в тряской телеге, набитой с верхом вонючими шкурами. Рядом взгромоздился всклокоченный возница, и изо рта у него попахивало, пожалуй, похуже, чем от тюков. Охранники растянулись цепью, чтобы не оставить ни одну телегу без прикрытия. Эйнар старался занять место поближе к Мирриной повозке, но чаще десятник, поставленный над стражниками, отсылал его в голову или хвост обоза.

выводил хриплым голосом гнилозубый возница на телеге. Мирре хотелось стукнуть певца ботинком по голове, но она опасалась, что тогда ее сгонят с повозки – все-таки трястись на тюках было лучше, чем бежать всю дорогу рядом.

Когда становилось совсем невмоготу, девушка спрыгивала с телеги и шла рядом с Эйнаром.

– Где это – Инис-Тир? – спросила она, когда возница в десятый раз за день затянул все тот же куплет (то ли песня была короткая, то ли он не знал всех слов).

– Точно не знаю, – откликнулся Эйнар. – Это все древние эльфийские города, они давно разрушены.

– Кем? – Тема эльфов до сих пор живо волновала маленькую ведьму. Она перестала мысленно проклинать «музыкального» возницу, а первый куплет его песни даже показался ей приятным.

– Трудно сказать, – Эйнар на ходу пожал плечами, – кто-то говорит – варварами, пришедшими из-за Мурра, а кто-то, что города смыло Великим Потопом.

– А на самом деле?

– Не знаю, – повторил аптекарь.

Но Мирра не собиралась так просто отказываться от любимой темы.

– Ну, а что ты знаешь об эльфах?

Эйнар вздохнул. Он подозревал, что нездоровый этот интерес к эльфам вызван очередными неразумными мечтами. Конечно, ничего предосудительного в этом не было, но к чему, спрашивается, простой девушке грезить о прекрасных эльфах? Им-то до людей нет никакого дела! Или все-таки есть? Эйнар запнулся на этой мысли, живо припомнив, как они гостили в эльфийском городке.

– Я не так много знаю об эльфах, – нехотя ответил он, – только то, что успел прочитать у Аргола, но я был тогда очень молод и больше интересовался практической магией: любовными эликсирами и подобной чушью, так что исторические фолианты читал без энтузиазма. Но вот могу рассказать тебе историю о Проклятом Эльфе и падении Минолы[11].

Мирра превратилась в слух.

«Когда-то Черный континент, что лежит за Закатным океаном, не был мертвым. Но он расположен куда севернее нашего материка (по крайней мере, так показывают древние карты), поэтому большая часть его была покрыта вечными снегами. Людей в этом время в Мире было не так уж много, и жили они в основном ближе к экватору, на теплых землях, в поймах рек – там, где без труда могли найти себе пропитание, потому что возделывать поля люди в то время не умели. (Бывшая лесная жительница хотела возмутиться, потому что ее народ испокон веков умел возделывать поля, но сдержалась, чтобы не перебить рассказ). Ну, а эльфы процветали уже тогда, их города вырастали на обоих континентах, а их великие маги готовы были поспорить с Творцом в своем могуществе. И вот один из них – Интинисс предложил создать второе солнце, чтобы растопить вечную мерзлоту Черного континента (я уже говорил, что тогда он не был черной выжженной пустыней и поэтому носил иное название – Земля Ола). Эльфийским старейшинам и магам его идея понравилась, и они взялись за дело. Несколько лет готовили заклинание, призванное зажечь над ледяными землями маленькое солнце, конечно, по размеру оно было во много раз меньше настоящей звезды, но зато должно было, не заходя, висеть над оледенелыми землями, отдавая им тепло. Маги собрались в Круг и сотворили Мин-Олу – звезду Олы. Но что-то пошло не так, созданная ими звезда не удержалась в небе и стала падать на Мир…»

– Подожди-подожди… – Мирра даже ухватила рассказчика за локоть, разворачивая его к себе. – Ты хочешь сказать, что Минола… Но ведь это не звезда, не солнце! И потом… – Мирра умолкла, так и не сказав, что «потом». От раскрывающегося перед ней могущества перворожденных у нее дух захватило. Даже Великий Фермер, и тот не пытался создать новое солнце, а ведь он был одним из самых сильных богов. (Величайшим! – поспешно поправилась Мирра, даже в мыслях не желавшая оскорбить почитаемого лесным народом бога, – вторым после Творца!)

– Я просто пересказываю тебе легенду, – напомнил Эйнар. – Я, к примеру, вовсе не уверен, что Минола – творение эльфов. Ну, рассказывать дальше?

Любознательная слушательница поспешно закивала.

«Так вот, искусственная звезда стала рушиться на Мир, а точнее, на Землю Ола, над которой была „подвешена“. Континент запылал, по всей его поверхности стали возникать вулканы, даже там, где в помине не было гор. Земля трескалась, из разломов текла огненная лава. Не многим лучше было и на нашем континенте. В океане поднялись огромные волны и обрушились на землю. Говорят, вода дошла до самого Акульего хребта, но я в это не очень верю, потому что тогда никто из людей точно бы не выжил. В общем, пришлось Творцу вмешаться, он остановил падение Минолы и, погасив ее, поместил на небе рядом с Ауреей. Потом он спустился к магам и устроил им взбучку. Старейшины перепугались и решили все свалить на Интинисса. Он был проклят и изгнан из общины, и всем эльфийским кланам запрещено было под страхом смерти принимать его и давать кров. Затем старейшины собрались на совет и поклялись больше не пытаться изменить Мир.

Проклятый Эльф покинул свои земли и ушел жить к людям. После Потопа Творец переселил выжившие племена на эту сторону Мурра. Сначала люди очень хорошо принимали Проклятого. Вождь стойбища, где он жил, даже отдал ему в жены свою дочь. Но их брак оставался бесплодным. Интинисс многому научил принявшее его племя, они очень быстро возвысились среди других общин, захватили соседние земли, научились возделывать их и разводить скот. Однако старый вождь, напрасно ждавший внуков, стал подозревать неладное и вскоре узнал, что Интинисс был проклят своими соплеменниками. Тогда люди ополчились на эльфа и тоже изгнали его. Какое-то время изгнанник скитался по незанятым территориям, а потом удалился в горы и там умер от одиночества и угрызений совести. Ну, а у Мира с тех пор не одна, а две луны».

Эйнар умолк, Мирра какое-то время шагала рядом ожидая продолжения, но так и не дождалась.

– Это все! – чуть разочарованно протянула она.

– Да. А ты чего ожидала? Это поучительный рассказ из древней книги, а не слезливая история о прекрасной даме и ее возлюбленном.

Девушка промолчала. Конечно, ей бы хотелось услышать романтическую историю о том, как эльф (пусть даже проклятый) влюбился в человеческую девушку, вместе они победили всех его (и ее, естественно) врагов, а потом вернулись в эльфийскую столицу и там жили долго и счастливо, в почете и славе. Вот какими должны быть порядочные легенды! Но говорить всего этого Эйнару не стоило. Во-первых, он явно не одобрял (хотя и не говорил вслух) ее увлечения эльфами, во-вторых, он еще чего доброго обидится и в другой раз ничего не станет рассказывать. Поэтому Мирра еще раз тихонько вздохнула и, оставив спутника, догнала свою телегу, чтобы дать отдых ногам.

Цитадель Мудрого Эхтора маг Верлейн задумал взять, так сказать, своими силами. Предлога, чтобы натравить на скалистый Хенн арканского владыку, не нашлось. Да и король, возомнивший себя в последнее время великим полководцем, все больше проявлял своеволие. День ото дня труднее становилось заставить его следовать задуманному Верлейном плану – очистить Мир от колдунов и остаться в нем единственным магом. Поэтому на Хенн отправился Дэйл. В помощь ему Верлейн дал собственный отряд головорезов. В нем была всего сотня бойцов. Зато каких! Тут были и опытные охотники на драконов, и наемники, прошедшие десятки военных кампаний, даже пара убийц, выкупленных с арканских соляных копей. Нападение должно было стать неожиданностью для старика Эхтора, но тот оказался умнее, чем рассчитывал Председатель, или, может, удача в тот день смотрела в лицо хеннскому магу. Одним словом, Эхтор закрылся в своей башне, окружил ее неприступной стеной заклятий, и сколько ни бился Дэйл и его подопечные, ни взять цитадель, ни выкурить из нее старика им не удалось.

Посланные вернулись ни с чем. По этому поводу Верлейн пребывал в мрачной меланхолии. Не то чтобы старый колдун сильно досаждал ему. По правде сказать, десяток последних лет Эхтор совсем не практиковал, поэтому, что касается расхода маны… Но, если решился извести коллег, нужно быть последовательным. Не то кто-то из них, очень возможно, решит извести тебя.

Ночью Верлейн проснулся, словно от толчка. В комнате было тихо (он сам позаботился о двойной обшивке стен). Хорошо видимая с кровати дверь спальни задвинута на засов. Да и не только двери охраняли чуткий сон министра-мага. Однако из угла комнаты распространялось тусклое сияние, по стене скользила странная тень. В проеме, образованном тяжелыми складками пышного балдахина, появился бледный профиль.

– Мир тебе, Верлейн.

– Не откажусь, Эхтор![12]

Естественно, это был не сам хеннский маг, а всего лишь его транс-двойник – бестелесная копия колдуна, находившегося на безопасном расстоянии. Так что Председатель не стал утруждать себя вставанием с постели.

– Зачем пришел? – Верлейн не собирался церемониться ни с Эхтором, ни тем более с его копией.

– Ваши парни вчера пытались штурмом взять мою башню… – начал транс-двойник.

– Наши?! – Удивление мага звучало так фальшиво, что больше походило на издевку.

– Ваши, твои… Какая разница. Я ощутил там присутствие Дэйла. Но открытое нападение – не его стиль. Значит, стоило поискать кого-нибудь более мощного за его спиной. А кто кроме тебя способен натравить на меня Дэйла?

Верлейн развел руками, показывая, что не силах догадаться.

– Так я хотел бы заключить договор.

Транс-двойник задрожал, что свидетельствовало о волнении его хозяина. По тонким магическим нитям связывающим двойника и его создателя, можно было отыскать убежище последнего. Но Верлейн и так был уверен, что старина Эхтор не рискнет высунуть нос из своей хеннской цитадели.

– И что ты можешь предложить? – Наглец повыше взбил подушки и улегся, откинувшись на них спиной.

– Я не стану трогать твою драгоценную ману и шагу не сделаю со своего острова, а ты позволишь мне дожить остаток отпущенных дней в покое. Я достаточно наигрался с магией и сейчас лишь хочу закончить свою книгу. Я даже смогу оказать тебе кое-какие услуги.

– Например? – не слишком заинтересованно откликнулся Председатель.

– Например, ты интересовался библиотекой нашего скоропостижно отправившегося в Чертог друга – Аргола… – Двойник выдержал паузу, дождавшись, когда собеседник кивнет. – Но я слышал, твои попытки проникнуть в Оль-Герох потерпели неудачу. Некто соорудил там мощное защитное заклятие! Тебе интересно?

– Продолжай. – Теперь в голосе Верлейна чувствовался неподдельный интерес. Эхтор (точнее, его копия) улыбнулся.

– Некоторое время назад меня посетила странная парочка. – Слушающему показалось, что старик отклонился от темы, но он не стал перебивать. – Мужчина-северянин и девушка. Он хотел, чтобы я освободил его подружку от магических браслетов. И знаешь, что за украшения она носила? Знаменитый «Капкан Аргола». Не было сомнений, что моя гостья побывала в башне незадолго до его смерти. Тогда я присмотрелся к ее спутнику и наконец узнал его. Помнишь того мальчишку, что Аргол подобрал в Люцинаре? У парня был талант, пока… В общем, наш «друг» Великий всем нам оказал услугу, избавив от конкурента. Так вот, это он самый и был.

– Он сильный колдун? – Прищурился с кровати Председатель.

– Нет! Аргол не оставил ему шансов. Но он жив! И на шее у него болталась миленькая штучка – эльфы иногда изготавливают такие ключи к своим заклинаниям.

– Ключ от Оль-Героха?! Ты тоже был там, – догадался Верлейн.

– Такие собрания сочинений, как у покойного, на дороге не валяются! – хитро сощурился Эхтор. – Грех было не воспользоваться случаем.

– Ну-ну… – В замке Аргола имелось кое-что поценнее колдовских фолиантов, но оба мага не пожелали назвать причину своего истинного интереса к наследству бывшего соратника. – Где этот северянин?

– Ты клянешься оставить меня в покое?

– Да. – Верлейн считал сделку выгодной. Для борьбы с магом, засевшим в собственной башне, требуется много сил, а старик и так вскоре покинет Мир. Почему бы и не подождать, в самом деле?

– Скрепи клятву печатью. – Транс-дубль поднял бледную ладонь, на ней светился знак, больше всего напоминающий небрежно нарисованную спираль с тремя точками в центре. Для завершения «Руне печати» не хватало одного элемента в нижней части. Верлейн пошарил под подушкой и извлек на свет длинный кинжал с обоюдоострым лезвием. Его кончиком он сделал крохотный разрез на большом пальце и, когда показалась кровь, прижал его к знаку на ладони двойника. Красный огонь тут же побежал по спирали, трижды вспыхнул в ее центре, после чего руна исчезла. Маг лизнул палец, останавливая кровь.

– Так, где он?

– Я проследил их до Мелузы. Его зовут Эйнар, его подружка – ведьма, хотя и слабая. Их притон называется «Колдовская лаборатория». Кстати, у девчонки тоже есть кое-что интересное…

– Что именно? – Верлейн уже узнал все, что хотел, но информация могла оказаться полезной.

– Сам посмотришь, – загадочно провозгласил двойник Эхтора и стал на глазах распадаться в серые хлопья, больше всего похожие на обтрепанные куски застиранной ветоши. Хлопья падали на пол и постепенно истаивали оставляя в воздухе запах плесени. С исчезновением последнего из них пропало и неяркое свечение в комнате, маг поправил подушки, повернулся на бок и спокойно заснул. Проветривать спальню он не подумал, тухлый запах колдовства давно стал для него привычным.

С точки зрения Мирры, купеческий обоз двигался по Торговому тракту невыносимо медленно. Но, учитывая, что каждый раз к ночи они подъезжали к очередному постоялому двору, следовало признать, что скорость торговец рассчитывал верно. Об отдельной комнате для каждого и речи не шло, Эйнар часть ночи сторожил груз во дворе или на конюшне, девушка спала с другими обозниками в сарае. Но здесь хоть была крыша над головой и сено под боком. С приближением к Пельно, а значит, и к Мелузе Эйнар заметно помрачнел. На время отошедшая на второй план проблема с деньгами (а точнее, с долгом) вновь становилась насущной. Мало того что надо было как-то платить ростовщику, нужно снова добывать сравнимую с уже занятой сумму денег (кровь-то они так и не купили!). Озабоченный подобными размышлениями аптекарь в сотый раз проклял злобного колдуна, умудрившегося так подпортить им жизнь. И тут его наконец озарило. Можно было только удивляться, как эта идея не пришла в голову раньше.

– Пожалуй, нам рановато возвращаться домой, – сообщил он на следующий день спутнице. – Пошлем из Пельно весточку домой, купим лошадь, телегу…

– Телегу?! – не удержалась Мирра,

– …и смотаемся в Оль-Герох.

– Куда? – Мирра не поверила своим ушам. Вернуться в логово Аргола (ну, пусть там давно никто не живет, все равно противно!) мог только умалишенный! Она даже вздрогнула, живо припомнив каменный алтарь и зловещие письмена на стенах.

– В Воронье Гнездо. Оно, между прочим, наше! И не смотри на меня так, я еще не спятил!

Мирра пожала плечами, подвергая сомнению последнее утверждение своего друга.

– Хотя ты, конечно, ничего там не помнишь, – догадался Эйнар. – Так вот, Оль-Герох полон сокровищами! Нет, не золотом, конечно, – остудил он тут же загоревшуюся Мирру, – но десятой доли тамошней библиотеки хватит на то, чтобы с лихвой восполнить нашу потерю. Нужно только доставить книги в Мелузу. Ну и, конечно, вопрос с драконьей кровью остается открытым… Но давай пока не будем загадывать так далеко.

За день пути до Пельно Эйнар и Мирра (с разрешения подрядившего их торговца) задержались в деревеньке, приютившей накануне их обоз. Купить здесь телегу с лошадью было дешевле, чем в городе. Аптекарь рассчитывал быстро нагнать караван на купленной кобыле. Мирра задержалась из любопытства, хотела посмотреть, как торгуются за телегу с крестьянами (ну, и еще надеялась, что задержка освободит ее от «добровольной» помощи при приготовлении обеда). Задержались они дольше, чем рассчитывали – сбруя купленной лошади оказалась на редкость ветхой, пришлось заехать еще и к шорнику. Когда они наконец выехали из деревни на своей «новой» телеге, был почти полдень. Коричневая крестьянская лошадка, с легкомысленно растрепанной гривой, трусила не спеша, как ни понукал ее возница. К обеду они все же достигли обширной лощины, лежащей примерно на полпути (дневного перехода) до Пельно. Круглые, обильно поросшие папоротником и синеглазкой кочки, разбросанные по обеим сторонам дороги, напоминали, что когда-то здесь было болото. Между тем обоза все еще не было видно, и Эйнар уже начал переживать, но буквально за следующим поворотом они увидели телеги. Перевернутые…

Странные люди напали на караван. Они перерезали всех лошадей (во всяком случае, Эйнар насчитал не менее четырнадцати туш в поле и на обочине). Повозки лежали здесь же, частью разбитые и все кверху дном – тоже неслыханное расточительство со стороны разбойников. Ученик мага остановил лошадь и потащил меч из ножен. Мирра тихонько вскрикнула и тут же зажала себе рот, к горлу подкатила первая волна тошноты. Трупы обозников были разбросаны по всему полю, видимо, какая-то часть людей пыталась спастись бегством. Что же, это им не удалось. Купец – владелец каравана лежал придавленный собственной лошадью с арбалетным болтом в груди. Большая часть остальных караванщиков погибла так же, только нескольких наемников из охраны обоза, буквально изрубили (даже как будто изжевали) в своих доспехах. И абсолютно у всех трупов была вспорота на груди одежда, длинные кровавые порезы рассекали кожу, от талии до горла. Именно вид располосованной гортани вызвал у Мирры рвотные позывы. Эйнар спрыгнул с телеги и наскоро обошел побоище. Судя по всему, никто из каравана не спасся. Разбойники прихватили груз с нескольких телег: дорогие северные меха, кость, тюки с тканями и несколько ящиков с драгоценной бумагой. Остальное: кувшины с имбирным маслом, моржовые кожи, мука – валялось нетронутым (хотя, естественно, большинство кувшинов и мешков было повреждено). Зато с трупов начисто обобрали все украшения, даже медные пуговицы, даже бусы с шеи караванной стряпухи, которым красная цена – пять мелузенов.

– Кто это сделал? – хриплым шепотом спросила Мирра, когда хмурый Эйнар вернулся к телеге.

– Не знаю, – искренне признался тот, – но как-то странно все это…

– Ужасно! – подтвердила Мирра. – Зачем они всем перерезали глотки? Наверно, какие-нибудь религиозные извращенцы.

– Нет, они не глотки резали. – Он указал в сторону ближайшего трупа, но Мирра не стала смотреть. – Они искали что-то, какой-то знак на груди, на теле…

– Какой еще знак?!

– Ну, может, татуировку, или шрам, или еще что-то такое…

Эйнар снова пошел в обход перевернутых повозок.

– Куда ты? – зашипела со своего места Мирра. Сходить с телеги или говорить в полный голос она боялась – а вдруг разбойники все еще поблизости?!

– Нам нужна провизия на дорогу, у нас с собой ничего нет. Пара одеял тоже не помешает…

– Лучше уж купим все в Пельно! – Мирра даже вздрогнула, представив, как станет укрываться одеялом, на котором, может быть, был убит, к примеру, во-он тот охранник, с почти отрезанной от шеи головой.

– Нет, в Пельно мы, пожалуй, не поедем, – сообщил вдруг товарищ, забрасывая в телегу тюк со шкурами, пару бурдюков с водой, мешок муки и большую корзину с провизией (вяленым мясом и сыром), – если кому-то все же удалось сбежать, сейчас он как раз рассказывает обо всем городской страже. В лучшем случае, нас запрут в магистратуру и сутки будут выпытывать, что да как случилось с караваном, да как вышло, что мы не погибли. А в худшем (что более вероятно) – решат, что это мы навели на купца разбойников, потому и отстали от каравана перед нападением.

– Но ведь это неправда! – возмутилась Мирра.

– Конечно, но на месте стороннего человека я бы не рискнул поставить на нашу невиновность, так что нам лучше сразу взять направо, к Оль-Героху.

Эйнар забрался в телегу и щелкнул поводьями по крупу лошади.

– Ну-ка, поторапливайся, милая, – обратился он к лошади, и та, словно оценив всю щекотливость ситуации, на этот раз пошла с места ровной рысью.

Странные гости зачастили к Бинош, странные, если не сказать страшные. Утром накануне в кондитерскую зашел старик – ничего себе старикан, вполне обычный, но у хозяйки как-то тоскливо засосало под ложечкой, защемило в груди. Она попыталась припомнить, где и когда уже испытывала это неприятное чувство, и вспомнила – в логове проклятого Аргола. Но ведь не похож был старик на злого мага, ничего общего: кругленький такой, с румяными щеками и любезной улыбочкой. А вот поди ж ты, вроде так, просто порасспрашивал ее по-стариковски, пока покупал медовые крендели, как живет, да с кем, да почему название у лавки такое… – и все, весь день сердце не на месте. Бинош отложила ложку, которой прихлебывала овощной суп, сваренный на ужин, и на всякий случай еще раз проверила, заперла ли на засов входную дверь.

А сегодня пришел этот, «друг Эйнара»… Не было и не могло быть у того таких друзей! Одна рожа чего стоит: шрам от середины правого глаза до подбородка, глазки маленькие, взгляд недобрый – одно слово разбойник. Бинош совершенно честно ответила, что Эйнар в отъезде, даже место указала – Люцинар (по ее расчетам, друзья уже должны были быть на полпути домой, но этого она, конечно, «новоявленному другу» сообщать не стала). Парень покивал и ушел, но вскоре Бинни приметила его на противоположной стороне улицы, а неподалеку – еще парочку «горожан» сходной с ним внешности. Это уже походило на засаду, вот только на кого охотились страшноватые визитеры? Девушка как раз размышляла над этим, когда оконное стекло неприятно тренькнуло и разлетелось на куски и тут же по полу со стуком покатился огненный клубок. Языки пламени как живые соскакивали с пылающего шара и бежали по деревянным половицам, по ножкам стола, по стулу, по занавескам на окне…

Бинош наконец опомнилась и метнулась на кухню, не без труда сдвинула в сторону шкаф-поставец. Под ним в полу имелась крышка погреба. Этот погреб, соединявшийся с винным подвалом соседнего дома и выходящий в конце (если ты знал, где находится потайной рычаг) на соседнюю улицу, был одним из достоинств, из-за которых они в свое время выложили за дом кругленькую сумму. Что же, сегодня затраты имели шанс окупиться. Бинош схватила хранившийся здесь же, за баночкой с солью, ларец с несколькими золотыми сардами – недельной выручкой от работы кондитерской, масляную лампу и, откинув крышку, спустилась в прохладный сумрак погреба, потянула за кольцо, и крышка послушно легла на место. Наверху потрескивал огонь, но гари, как ни странно, пока не чувствовалось.

– Не стоит медлить, – напомнила себе кондитерша и, не задерживаясь, прошла в дальний конец обширного погреба, отодвинула в сторону здоровенную пустую кадку и скользнула в коридор, соединяющий их подполье с винным погребом соседа. Выбравшись и из него через потайной люк рядом с отхожим местом (а что делать, секретность имеет свои отрицательные стороны), Бинош, прижимая к груди шкатулку, припустила огородами, а точнее задворками, к дому Оттона, мучник был хоть и ворчливым, но верным ее приятелем.

Между тем языки пламени уже рвались из окон наружу, и соседи по улице поспешно выскакивали из своих домов – узнать, что случилось. Кое-кто наконец-то додумался вынести ведра с водой, но в общей массе своей люди кричали и суетились без всякой пользы для дела. В дальнем конце улицы ударил колокол. Когда прибыла артель пожарных, пламя доедало второй этаж. Соседи с риском для жизни отстаивали свои дома от норовившего перекинуться на них огня. Впрочем, постройки на улице все были каменные, так что, кроме магической лавки, ничего не сгорело.

Когда пожар был потушен и люди разошлись досыпать остаток ночи, в обугленный изнутри и все еще дымящийся дом прошмыгнуло три тени. Какое-то время они хрустели углями внутри выгоревшего строения, потом в пустых ямах окон появились зловещие сиреневые сполохи, но больше ничего не произошло. Три черные (теперь не только из-за темноты, а из-за того, что были с ног до головы перепачканы золой) тени тем же порядком выбрались из дома и растворились в ночи. Возвращавшийся домой после обильных возлияний в трактире пекарь, случайно наткнувшийся на эту троицу, чуть не остался заикой. Встреченные показались ему тремя злобными духами, вышедшими погулять в поисках «заблудших» (на манер его) душ, тем более что и ругались они между собой самыми последними словами (каких добрый человек и знать-то не должен), костеря какого-то мага, не иначе поднявшего их из могилы.

Глава 1

Лестница, ведущая на вершину горы, поднималась вверх бесчисленными пролетами. Каждый четвертый из них заканчивался небольшой площадкой с удобным камнем или скамьей для отдыха. И с каждого открывался великолепный вид на окружающий пейзаж. Уже примерно с середины подъема стал виден Игор, ранее скрытый за зелеными холмами. Река неторопливо несла свои воды к заливу, огибая выглядевший отсюда игрушечным город. И холмы, и город с ярко-красными черепичными крышами, и небольшие рощицы, покрытые сочно-зеленой листвой, смотрелись чистенькими и аккуратненькими, словно картинка-вышивка примерной хозяйки, повешенная где-нибудь над камином. На очередной площадке Мирра без сил опустилась на камень и решила сделать передышку подольше: достала бутерброды и бутыль с вином. Взять с собой вино посоветовал Эйнар. Там, внизу она отнекивалась, но сейчас оценила его предусмотрительность. Чем выше она поднималась, тем меньше у нее оставалось сил и решимости. Если у подножия горы заключить договор с драконом казалось ей не сложнее, чем наколдовать дождик, то теперь, с каждым пролетом лестницы эта затея выглядела все более нереальной. Впрочем, отступать все равно было некуда, во-первых, не зря же она вскарабкалась так высоко по этим треклятым ступеням, а во-вторых, без драконьей крови она все равно умрет еще до новолуния. И смерть еще не самое страшное, что может с ней случиться… Мирра доела хлеб с мясом, отхлебнула как следует из бутыли – скорее для храбрости, чем для утоления жажды и встала, стряхнув крошки. Впереди ее ждало еще не менее шестисот ступеней.

Вообще-то говорили, что лестница на Драконьей Горе состоит из одной тысячи ста одиннадцати ступенек. Мирра хотела было проверить, но, еще не дойдя до середины, сбилась со счета. Длина лестничных пролетов была разной и количество ступеней в них тоже. Когда Мирра наконец достигла верхней площадки, то еле двигала ногами и сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она долго стояла нагнувшись, пытаясь обрести нормальное дыхание, и не сразу заметила двух слуг в нарядных зеленых ливреях, появившихся из массивных дубовых дверей драконьего дворца, который – вот он! – возвышается всего метрах в пятидесяти от конца лестницы. Слуги – мужчина и женщина – терпеливо дождались, пока гостья отдышится, и лишь потом спросили о цели ее визита.

Мирра усмехнулась, на этой горе целью визита мог быть только дракон (не для прогулки же она карабкалась по бесконечной лестнице?!). Но гости должны быть вежливы, и она сообщила, что вчера передала с подъемником дракону предложение о встрече. Выслушав ее ответ, слуги дружно кивнули и пригласили войти в Логово (так они назвали довольно изящный, несмотря на всю массивность, дворец своего хозяина). С трудом переставляя натруженные ноги, путница поплелась к парадной двери, страх перед встречей с драконом снова пропал – должно быть, от усталости. Единственное, что ее сейчас тревожило, так это придется ли опять подниматься по лестнице – как-никак дворец был пятиэтажным.

Приемный зал располагался на втором этаже, помещение не имело стен, потолок поддерживали многочисленные арки из желтоватого с золотыми прожилками камня. Их проемы вели прямо в пустоту, потому что со всех сторон, кроме фронтальной, где оканчивалась (или начиналась) лестница, Логово было окружено пропастями. На всякий случай, уставшая путешественница прошла к центру зала. Здесь на круглой площадке, выложенной разноцветной мозаикой, стоял одинокий стул и маленький круглый столик с хрустальным графином и двумя прозрачными бокалами на длинных тонких ножках. С тех пор как юная Ракита покинула Ледо, она успела повидать немало, но такой изящной посуды еще не видела. Она подошла потрогать тончайшее стекло и так и не поняла, откуда прямо по ту сторону стола появился дракон. От неожиданности девушка охнула и отшатнулась, но тут же взяла себя в руки и шагнула вперед. Ящер был совсем не такой, каким она его представляла. Он был похож и не похож на изображения, что рисуют в книгах. Длинное – метров семь – тело, сходное по форме с телом ящерицы, было покрыто матово-золотой чешуей, не похожей ни на рыбью, ни на змеиную. Чешуйки так плотно прилегали друг к другу, что больше всего напоминали звенья тончайшей кольчуги – Мирра однажды видела такую на рыцаре из королевской стражи. Вдоль спины шел темный костяной гребень, на голове заканчивающийся тремя выступами, похожими на рожки. Дракон улегся прямо на полу, во вполне человеческой позе – опираясь головой на согнутую в локте переднюю лапу. Лапы у него были пятипалые. Передние, несмотря на значительные размеры и огромные (сантиметров по пятнадцать) когти, покрытые алмазными чехлами, имели явное сходство с человеческими руками. А вот драконья пасть, в отличие от того, как ее изображают на рисунках, была не такой уж огромной. Хотя два клыка, выпиравших из-под верхней губы, выглядели очень внушительно. На одном из них Мирра, засмотревшаяся на змея, как кролик на удава, заметила золотую фиксу с огромным граненым алмазом. Но больше всего девушку поразили драконьи глаза. Хотя она изо всех сил старалась не смотреть в них, глаза снова и снова притягивали ее взгляд. Радужную оболочку цвета расплавленного золота рассекал вертикальный черный зрачок, в глубине которого плавало маленькое зеленое солнце.

– Ну, как тебе тут нравится? – без всякого вступления спросил дракон, и голос у него оказался глубоким, низким, но вполне человечьим, без всякого рычания или грома. Мирра почему-то кивнула, вместо того чтобы сказать, что комната показалась ей красивой. Но дракон, как видно, правильно понял ее жест.

– Вон те арки, – гибким хвостом он указал на два сводчатых проема, отделанных золотым орнаментом из сплетающихся огненных цветов, – я называю их «Солнечными воротами», служат для наблюдения за Солнцем. В дни зимнего и летнего равноденствия оно находится точно под одной их них. А эти, – хвост дракона метнулся к аркам, отделанным пластинками черного оникса, – для наблюдения лун. Гостья восхищенно крутила головой. Теперь она разглядела, что ониксовая мозаика на разных арках изображает различные лунные фазы, а также движение созвездий в небе.

– Так зачем ты пришла сюда, Мирра? – неожиданно вывел ее из зачарованного созерцания дракон.

Посетительница вздрогнула. Дракон с его золотыми глазами и мелодичным голосом действовал на нее гипнотически, она чуть было не позабыла о цели своего визита.

– Здравствуйте! – ляпнула она заранее приготовленную фразу. Дракон изобразил хвостом королевский салют. Солнце заиграло на отточенных, как лезвия, гранях изящного сердечка, венчавшего кончик драконьего хвоста, и Мирра вспомнила, что имеет дело со смертельно опасным собеседником. Она потрясла головой, словно это могло помочь ей собраться с мыслями. Речь, которую она собиралась произнести перед драконом, была давно приготовлена и даже заучена наизусть, но сейчас все слова повылетели у нее из головы. «Будь что будет!» – решила Мирра и, накрыв на всякий случай рукой стеклянный пузырь с заранее приготовленным заклятием, висевший у нее на поясе, начала:

– Я пришла, господин Дракон, заключить с вами сделку.

Дракон хохотнул, и из пасти его впервые за время разговора вырвались несколько голубоватых искр:

– И что же ты хочешь предложить?! Или нет, – поправил он сам себя. – Что ты хочешь получить от меня?

Мирра чуть помедлила, вспоминая дипломатичные фразы, которые готовила для этого случая. Но зеленое солнце, плавающее в расплавленном золоте, мешало сосредоточиться, и Мирра сказала просто:

– Мне нужно немного вашей крови.

– З-з-забавно, – вкрадчиво произнес дракон, и голос его стал шипящим, – и как же ты собираешься добыть мою кровь? Наверное, колдовством, иначе тебе не справиться! Для этого ты принесла сюда эту игрушку? – Неуловимым движением дракон словно ртуть перетек разделявшее их пространство, и вот он уже снизу вверх заглядывает ей в лицо, а совсем рядом мерно вздымается и опадает от дыхания огромный золотой» бок. Воздух рядом с драконьим телом был пропитан странной энергией, от которой у гостьи поднялись и стали потрескивать волосы. Мирра боялась пошевелиться, только рука крепче сжала сосуд с заклятием.

– Что вы, господин, я совсем слабая ведьма! – едва смогла выговорить она, потом усилием воли заставила себя медленно разжать ладонь и протянуть дракону стеклянный шарик. – Это всего лишь обезболивающее заклятие. – Она некоторое время держала шарик на вытянутой руке, чтобы ящер мог разглядеть предметы, наполняющие его. Снова неуловимое мерцание – и дракон вновь лежит, опираясь на лапу, по другую сторону стола. Мирра облегченно выдохнула и вернула шар на пояс. – Я взяла его на случай, если вы все-таки решите меня съесть, – уже более спокойно пояснила она. – Знаете, не хочется долго мучиться. – Мирра опустилась на единственный в комнате стул и продолжала: – Несколько лет назад я… тяжело заболела. Мой друг (он ждет у подножия горы) сумел вылечить меня при помощи драконьей крови. – Рассказчица бросила взгляд на змея. Тот слушал, прикрыв веками глаза. – Но с полгода назад болезнь начала возвращаться. И я снова купила лекарство. Простите, если то, что я говорю, вам неприятно, но ведь все знают о целебных свойствах драконьей крови. Это одна из причин, по которой на них (то есть на вас, простите) охотятся. Мы купили флакон с кровью на рынке в Люцинаре, заплатили пять тысяч золотых сард – почти все, что у нас было, но торговец обманул – проданная кровь не была кровью дракона. – Дракон хохотнул, но Мирра не стала отвлекаться. – У меня осталось всего с месяц времени и совсем немного денег. Тогда я подумала: драконья кровь такая дорогая, потому что, чтобы добыть ее, нужно убить дракона. Но если какой-нибудь дракон согласится продать мне чашечку своей крови… – вам ведь для этого достаточно уколоть палец! – то, может, это не будет стоить так дорого?

Дракон расхохотался во всю мощь. Из его пасти к потолку полетели уже не отдельные искры, а целые клубки бездымного огня. Мирра не знала, как расценивать смех, и молча наблюдала, как огненные хлопья исчезают под сводами. Наконец тот отсмеялся и снова обратил на девушку свой гипнотический взгляд. Несколько минут он изучал ее, так что Мирре почему-то стало неловко. Потом хмыкнул и, протянув когтистую лапу, наполнил вином из графина один из бокалов на столе.

– Расслабься! – сказал он, протягивая гостье ставший рубиновым от вина кубок. – Пей!

И та послушно отпила из бокала. Вино оказалось теплым, необычным на вкус, терпким, но очень приятным. После первого же глотка она ощутила волну тепла, распространяющуюся по телу из желудка, нервное напряжение отпустило почти мгновенно. Во рту появилось восхитительное послевкусие, не удержавшись, Мирра сделала еще несколько глотков. Дракон наблюдал за ней из-под полуприкрытых век, его морда приобрела донельзя лукавое выражение.

– Ну как вино? – поинтересовался он.

– Чудесное! – честно ответила девушка.

– Не боишься, что оно отравлено?

– Нет! – улыбнулась гостья, теперь она чувствовала себя легко и свободно. – Перед тем как прийти сюда, я прочла много книг про драконов. – Мирра поставила бокал на столик, и дракон вновь наполнил его. – Они сжигали города, съедали людей, иногда сбрасывали рыцарей с высоты на землю, но никогда не травили противника во время застольной беседы. – И она залпом осушила второй бокал. Кровь весело заструилась в ее жилах, в голове немного звенело, но думать это не мешало, наоборот, разум был на редкость ясным.

– Г’Асдрубал, – встав и изящно изогнувшись в чем-то вроде поклона, представился дракон. Потом он в третий раз наполнил бокал Мирры, и она стоя выпила вино отсалютовав бокалом в честь знакомства. – Так что ты хотела предложить в обмен на мою услугу? – поинтересовался змей, сворачиваясь кольцом вокруг стола и стула, на который снова опустилась необычная просительница. Его переливчатые глаза и страшные зубы вновь оказались совсем рядом с ее лицом, но теперь это уже не пугало.

– Во-первых, книги… – принялась загибать пальцы Мирра.

– С чего ты взяла, что меня заинтересуют книги? – спросил Г’Асдрубал.

– Перед тем как идти сюда… – снова начала Мирра, – я навела о тебе справки. – Девушка не заметила, как перешла на «ты». – В городе говорят, что ленна из О и лорд из Бриксы отказались платить тебе выкуп. Тогда ты сжег их замки. При этом замок в О ты спалил сразу, еще с воздуха, а к лорду Бриксы влетел прямо в спальню, выкинул владельца в окно, устроил в замке погром и только потом поджег его. Я задумалась, почему было сразу не спалить замок в Бриксе, к чему рисковать и громить изнутри помещения, подставляясь под копья гарнизона? Но потом вспомнила, что ленна из О – известная огнепоклонница, а ее вера запрещает писать и читать знаки на бумаге, а лорд из Бриксы – человек просвещенный, имел большую библиотеку. Вот ты и унес книги и только потом подпалил замок.

Дракон демонстративно зааплодировал.

– Какое тонкое наблюдение! – воскликнул он.

Мирра приподнялась со стула и чинно поклонилась.

– Да! – гордо подтвердила она. – К тому же первое, что мне рассказали жители города, это то, что когда десять лет назад к ним прилетел дракон и потребовал отступного, ему предложили семь прекрасных девственниц, а он забрал библиотеку.

Они оба рассмеялись.

– Мне тут, как бы в наследство, досталась библиотека Великого Аргола, – продолжила Мирра, – там среди книг есть даже манускрипт, написанный твоим сородичем – драконом. Это очень древняя книга…

– Ерунда, – отмахнулся Г’Асдрубал, – кто читал хоть одну драконью книгу, тот читая их все. Драконы – никудышные писатели: у нас принято писать всего на две темы – собственные подвиги и сотворение Мира. Сотворение Мира помнят все – у драконов генетическая память, – поэтому и пишут о нем одинаково. Ну а читать про чужие подвиги мне неинтересно. Я лучше напишу про свои собственные. А ты, значит, та самая девчонка, что доконала старого Аргола?

Мирра кивнула и привычным жестом потрогала браслеты, до сих пор охватывавшие ее руки. Она допивала четвертый или пятый бокал вина, и в крови ее играли солнца не хуже, чем в глазах дракона. Собственное тело больше не казалось ей бременем, она чувствовала себя полной сил птицей, взлетевшей на вершину мира и готовой подняться еще выше. Недавние страхи перед нищетой, болезнью, одиночеством, не говоря уже о боязни дракона, казались ей нелепыми. Мирра небрежным жестом вернула пустой бокал на столик. Графин тоже был пуст, она умудрилась выпить все вино, но обычных признаков опьянения не замечала.

– Вижу, ты оценила мой напиток, – улыбаясь (морда у дракона была на редкость выразительная), заметил Г’Асдрубал. – Налить еще?

Гостья с готовностью протянула бокал. Дракон поднял левую переднюю лапу и одетым в алмазный чехол когтем правой аккуратно вскрыл себе вену у основания ладони. Багряный поток тонкой струйкой побежал в бокал, пузырясь и наполняя воздух терпким ароматом. Мирра завороженно смотрела, как хрустальный кубок в его лапах становится рубиновым. Дракон остановил кровь, только когда бокал наполнился до краев.

– Так я пила твою кровь? – изумилась Мирра.

– Разве не за этим ты сюда пришла? – вопросом на вопрос ответил дракон. Мирра промолчала. – Выпьем драконий брудершафт! – предложил Г’Асдрубал.

– Брудер – что? – не поняла Мирра.

– Такой древний ритуал. Выпивающие переплетают руки и пьют каждый из своего кубка, потом целуются. Ну, а у драконов принято пить из бокалов друг у друга.

Мирра взглянула на второй бокал, оставшийся на столе, он был пуст.

– Красивый обычай! – одобрила она и, обнажив левое запястье, протянула руку дракону. Огромная драконья лапа бережно сомкнулась у нее на предплечье. Алмазный коготь невесомо прошелся по коже, и вдоль тоненького надреза показалась кровь.

– Что ж, выпьем… – Г’Асдрубал помедлил, раздумывая. – За договор! – закончил он, и золотые драконьи губы опустились на ее запястье. Мирра приветственно подняла свой бокал и сделала долгий глоток. Странное тянущее чувство, зародившись в руке, проникло к ней в грудь, а затем сконцентрировалось внизу живота. Странное и сладкое, зовущее отдаться ему и плыть, закрыв глаза, нежась в его волнах. И Мирра закрыла глаза и вторым глотком осушила свой кубок. Мягкое тепло снова согрело желудок и… все кончилось.

– Достаточно, – сказал дракон, облизывая раздвоенным языком губы. Потом он лизнул ей руку, и ранка на запястье закрылась. – Рубца не останется, – пояснил Г’Асдрубал и чуть встряхнул ее за руку. Мирра нехотя открыла глаза.

– Кстати, зачем ты носишь эти безвкусные штуки. – Не выпуская ее левой руки, дракон второй лапой поймал правую и, сдвинув рукава платья, обнажил оба магических браслета.

Никто, кроме Эйнара, Бинош да еще, может быть, слуг Аргола, сбежавших в день его гибели, не знал тайны браслетов. Золотая вязь выкованных на них заклинаний выглядела как обычный орнамент на украшении. Сама хозяйка всегда с трудом могла говорить о них, даже когда обращалась к очередному магу с просьбой освободить ее от волшебных кандалов. Возможно, это тоже было частью заклинания. Так или иначе, ни один из зстреченных ею чародеев оказался не в состоянии расстегнуть узорные застежки. А стоило Мирре попробовать стянуть браслеты, не расстегивая, как они начинали сжиматься, впиваясь в руки и обжигая как раскаленные угли. Вот и сейчас под лапищами дракона браслеты начали пульсировать, накаляясь.

– Не надо… – вскрикнула девушка, но закончить фразу не успела – золотые обломки уже звякнули о камни пола. Мирра ошарашенно уставилась на скомканную золотую проволоку. – Никто не в силах был снять заклятие с этих браслетов! – не веря своим глазам, пробормотала она.

– Да, измельчали нынче маги, – насмешливо посетовал Г’Асдрубал. – Надеюсь, ты не слишком расстроена тем, что потеряла украшения?

– Нет, нет! – замотала головой гостья. Она осторожно потерла освобожденные от браслетов руки. На коже красными полосами выделялся четкий узор, повторявший их орнамент.

– А вот это останется навсегда, – пояснил дракон, но девушка только улыбнулась. В ее нынешнем эйфорическом состоянии она вообще была не способна расстраиваться.

– Только одна проблема, – заметила она, – теперь я вряд ли смогу колдовать. Эти браслеты… как бы сказать… помогали мне концентрироваться. Придется снова стать аптекаршей.

– Глупости, – возразил дракон, – будешь колдовать лучше прежнего. Да и это еще пригодится. – Г’Асдрубал лапой сгреб остатки браслетов. Потом дохнул на золотые осколки, и из пасти вырвалось синеватое, прозрачное пламя. Оно не было холодным, как те огненные клубки, что он пускал под потолок в начале разговора. Золото у него на ладони стало таять, подобно воску, пока не превратилось в вязкую лужицу. Еще несколько трудноуловимых движений когтя – и на ладони у змея оказалась изящная диадема, изображающая крылатого золотого дракона с разинутой пастью. Мирра восхищенно ахнула, но дракон движением лапы остановил ее восторги: – Последняя деталь! – объявил он, затем стащил один из алмазных чехлов с когтя и кинул его в пасть. Огромные клыки клацнули, внутри пасти что-то хрустнуло, и Мирра зажмурилась, ожидая, что драконьи зубы сломаются о прочный алмаз, но через секунду ящер уже выплевывал на ладонь крупную алмазную крошку. Он еще раз дохнул на диадему, а затем сдул на нее брильянтовую крупу. Золотой дракон оказался весь усыпан алмазами.

– Теперь похож? – поинтересовался Г’Асдрубал, принимая позу дракона на диадеме.

– Одно м-м-м… лицо! – улыбнулась Мирра.

– Носи. – Дракон водрузил диадему ей на голову. – Теперь твоя часть договора: расскажи-ка мне историю об Арголе. Только не спеши, начни с детства…

– Но я ничего не знаю о его детстве!

– О своем детстве, глупышка!

И Мирра рассказала дракону все, что помнила о своем детстве. О том, как приехала в Сан-Аркан, как встретила и потеряла Акеля, и всю историю с Арголом – причем впервые эта история показалась ей забавной. Она в комическом ключе пересказала свой долгий путь через лес со слугами колдуна, и как тот произнес свое Великое заклинание… А пока она говорила, солнце село и наступили сначала сине-зеленые сумерки, а потом ночь, озаренная светом созвездий, мерцавших, словно раскиданные кем-то в бархатном небе драгоценности. Ночная прохлада не беспокоила Мирру, рядом с драконьим боком было тепло, и воздух пах, как после грозы.

Мирра не заметила, как заснула. Проснулась уже на рассвете. Оказывается, она спала, свернувшись калачиком в кольцах драконьего хвоста. С ее пробуждением дракон встал и встряхнулся.

– Утренний моцион, – заявил он и легко прыгнул с края площадки в пропасть. Мирра ахнула, но мгновение спустя изящное золотое тело взмыло из пропасти на мощных перепончатых крыльях. Дракон летал вокруг замка, выписывая кренделя и пируэты в утреннем воздухе. Иногда он вращающейся стрелой проносился под арками зала и вырывался в небо с другой стороны здания. Солнце дробилось сотнями искр на его драгоценной чешуе. Мирра стояла на самом краю комнаты, обрывающейся в пропасть, и, не замечая этого, смеялась и плакала от восторга и счастья, потому что знала – вряд ли когда-нибудь в жизни она увидит что-то более прекрасное, чем игра дракона в лучах восходящего солнца.

А потом дракон опустился в центре зала, и откуда-то сбоку появились слуги в зеленых ливреях. Они внесли фрукты, молоко и хлеб на подносе, а еще – нечто похожее на длинный ящик, завернутый в зеленую ткань.

– Сядь, позавтракай, – приказал Г’Асдрубал, – и тебе пора! Твой рыцарь уже заждался у подножия. Того и гляди, полезет выручать тебя.

У Мирры разом упало настроение. Однако тон дракона не допускал возражений. Она уселась за все тот же столик и принялась есть, запивая хлеб молоком.

– Это – твои подарки, – говорил между тем Г’Асдрубал. Он сгреб лапой объемный зеленый сверток, под тканью действительно оказался продолговатый деревянный ящик, украшенный замысловатой резьбой. Дракон подцепил когтем и откинул крышку. Внутри в выложенных бархатом гнездах лежали две большие бутыли из черного стекла с замазанными глиной пробками, и одна маленькая, с человеческую ладонь величиной, фляжка в оплетке из серебряных шнуров. Горлышко фляжки завинчивалось изящной серебряной крышечкой с ушком для подвешивания к поясу. – В бутылях – запас драконьей крови. Тебе хватит лет на пять, а то с тебя станется пойти, попросить крови у другого дракона. Запомни, не все такие филантропы, как я! А во фляжке, понюхай. – Мирра достала из гнезда фляжку и, отвинтив колпачок, поднесла к носу. Жидкость внутри имела тонкий, едва ощутимый, но неотразимый для носа аромат. – Драконий пот! – пояснил Г’Асдрубал. – Изысканные духи и сильное возбуждающее средство. Вызывает непреодолимое влечение у мужчин. – Мирра с большим интересом взглянула на фляжку.

– Смотри не переборщи с духами, – посоветовал дракон, – если не хочешь, чтобы потерявшие голову самцы стали кидаться на тебя прямо на улице.

Мирра закрутила крышку и продела в ушко фляги конец своего пояса. Проверив, хорошо ли завязан узел, она снова обратила взгляд на дракона.

– Еще вот это… – дракон облизал коготь на правом указательном пальце и вывел на лбу у Мирры замысловатый узор. – Теперь иди, – сказал он и, поправив диадему на волосах Мирры, подтолкнул ее к лестнице. – Не забудь оставить на подъемнике книги и корову, – добавил змей вслед ее удаляющейся спине.

– Я могу прийти еще раз? – обернулась девушка, уже поставив ногу на первую ступеньку. – Просто так! – поспешно уточнила она.

Но дракона нигде не было. Слуги молча тащили за Миррой ящик.

Путь вниз показался ей куда быстрее. Наверное, дело было в том, что идти под гору всегда легче, чем подниматься, да к тому же Мирра чувствовала себя как никогда здоровой и полной сил. Легкая грусть от расставания быстро прошла. Его горячая кровь теперь струилась у нее в жилах и нашептывала, что Мир прекрасен и готов упасть к ее ногам.

У подножия рядом со стреноженными конями маялся Эйнар. Он вскрикнул от радости, увидев живую и невредимую подругу, вернувшуюся из Логова. Потом взгляд его помрачнел.

– Что это? – сурово спросил он, с ног до головы осматривая спутницу.

– Подарки. – Мирра прикоснулась к диадеме на голове, потом продемонстрировала серебряную фляжку, болтающуюся на поясе.

– Я не об этом. – Эйнар подошел к коню, нагруженному их поклажей, и, порывшись в сумке, извлек медное зеркальце. – Взгляни! – Он протянул зеркало Мирре. Та встревоженно схватилась за лоб, вспомнив последние манипуляции хозяина Логова, взглянула в зеркало и… чуть не выронила его из рук. Со лбом все было в порядке, никаких знаков или следов от когтей, но вот волосы! Ее прямые, невыразительного русого цвета волосы превратились в огненно-рыжие, свитые в тугие спирали локоны. Из-за рыжей гривы выражение и даже черты лица неуловимо изменились. Теперь, пожалуй, ее можно было назвать хорошенькой. Мирра счастливо рассмеялась. Эйнар подозрительно воззрился на нее.

– Ничего особенного, сменила прическу, – все еще смеясь, заметила девушка, и, не желая вдаваться в какие-либо объяснения, направилась к сложенным в стороне стопками книгам. Вдвоем они помогли драконьим слугам погрузить на подъемную платформу библиотеку и привязать к перилам ту самую корову, которую купили на всякий случай – известно же, что все драконы гурманы (и обжоры!).

Пока шла погрузка, сверху прибыл гонец, тоже в зеленой ливрее. Он молча протянул свиток из дорогой арканской бумаги. Мирра развернула послание. По белому бумажному полю вились незнакомые хвостатые буквы. Язык письма был ей не известен, и она совсем было собралась попросить помощи у Эйнара, но вдруг поняла, что странные знаки сами собой складываются в слова:

«Еще несколько советов на дорогу, красавица! – гласило письмо. – Тебе и твоему спутнику незачем возвращаться в Грат. Тамошние правители проявляют слишком живой интерес ко мне и соответственно к моим посетителям. Знакомство со мной вполне может привести в городской застенок. Нисколько не сомневаюсь, что ты справишься с гратской магистратурой, но к чему вам задержки?!

В двух днях пути к югу от горы, в таверне «Зеленый кот» вы найдете посольство Вранского княжества. Они пригласили молодого Эбельрихта к себе на княжение и теперь сопровождают его во Вран. Лучших спутников не найти: изящные кавалеры и надежная охрана. С посольством вам по пути до самого дома. Поторопитесь чтобы застать их.

P. S. Чуть не забыл сказать: пьющие драконью кровь должны быть готовы к побочным эффектам. Твоя слюна теперь – довольно сильный яд. В небольших количествах действует как снотворное, ну, а если решишь от кого-нибудь избавиться, просто плюнь ему в стакан. Желаю славно повеселиться, малышка!» В конце письма стоял оттиск печати с изображением огненной ящерицы. На глазах Мирры нарисованная тварь покинула печать и, помахав ей хвостом, побежала по строчкам. Вслед за ней настоящее пламя стало пожирать буквы. Мирра от неожиданности разжала пальцы, выпустив из рук горящее письмо, и оно, не долетев до земли, дымом растаяло в воздухе.

– Что, получила прощальный привет? – поинтересовался незаметно подошедший сзади Эйнар.

Мирра оглянулась, удивляясь его недовольному тону.

– Ты даже не спросил, как все прошло…

– В успехе твоей миссии можно не сомневаться! – также мрачно проговорил спутник. Но все же, поворчав, он принял план, предложенный драконом. Оседлав своих коней и попрочнее закрепив на жеребце, везущем поклажу, ящик с бутылями, они отправились по Торговому тракту на восток. Первую ночь провели в лесу, разбив маленький лагерь рядом с дорогой. А к исходу второго дня еще затемно прибыли на большой постоялый двор на Старолентской дороге[13].

Глава 2

Гостиница представляла собой деревянный двухэтажный дом. Здесь, на востоке, леса было хоть отбавляй, поэтому и дома строили в основном деревянные, а не каменные. Сзади, образуя обширный двор, к дому примыкали служебные постройки. Тут была и большая конюшня, и навес для телег и возков, два амбара, овин для скотины, а в дальней части двора – длинный дровяной сарай. В таверне на первом этаже гостиницы, куда Эйнар и Мирра зашли после того, как определили лошадей на конюшню и получили ключи от комнаты наверху, было довольно много постояльцев. Путешественники выбрали столик в углу, подальше от стойки и теснившихся там шумных посетителей. Решено было изображать мужа и жену. Так было удобней. Они всегда брали на постоялых дворах общую комнату. Мирра давно не испытывала неловкости от того, что спит в одной постели со своим другом и учителем. Они не были любовниками и никогда не заговаривали на эту тему. Девушке, кроме самого первого раза, когда она познакомилась со своим спасителем, не пришло в голову, что он может желать ее как женщину. А что касается других физических аспектов совместного проживания, то слишком часто Эйнар был ее врачом, чтобы она продолжала его стесняться. В этот раз комнату тоже заказали одну, правда кроватей в ней было две.

В таверне, поглощая ореховую кашу с местной разновидностью сыра, они незаметно присматривались к ужинавшим постояльцам.

– Вон там, за большим столом, видишь… – глазами показал Эйнар на группу мужчин.

Человек пятнадцать в одинаковых серо-зеленых плащах и кафтанах сходного кроя, с выглядывающими из-под них кольчугами. Все они разместились за двумя сдвинутыми вместе столами. Трое мужчин, сидевших с торца, и одетых чуть богаче, чем все остальные, явно возглавляли эту компанию. Один, лет пятидесяти на вид, грузный, с обильной сединой в бороде и прическе, носил на боку широкий вранский палаш и массивный серебряный медальон на шее – знак отличия начальника стражи. Другой, помоложе и похудее, но с такой же выправкой и оружием, явно был младшим офицером. Наконец, в центре сидел высокий темноволосый юноша, со строгим, надменным лицом и ярко-синими глазами. На его камзоле и плаще не было знаков отличия, но не вызывало сомнения, что именно он здесь главный.

– Наверняка это и есть новый вранский правитель со своим эскортом, – прошептал Эйнар, – думаю, не стоит ждать, узнаем прямо сейчас, позволят ли нам присоединиться к их кавалькаде до Пельно.

– Может, мне слегка поколдовать? – также тихо спросила Мирра. Но ее спутник лишь сдвинул брови и отрицательно покачал головой.

– К чему сразу хвататься за магию, если можно просто поговорить… – Он встал и двинулся было в сторону примеченной им группы. Но Мирра ухватила его за рукав.

– Подожди, – зашептала она, – как ты им представишь меня? – Друг удивленно поднял брови. – Скажи: я – твоя сестра. – Мирра выпустила рукав спутника, но тот еще несколько мгновений стоял, молча глядя на нее, потом пожал плечами и направился к сдвинутым столам. Девушка осталась наблюдать из своего темного угла.

Превратности судьбы нарастили мышцы на плечах у Эйнара, придали суровое выражение его дубленому лицу и проницательность взгляду. В любом одеянии он смотрелся внушительно, сейчас же на нем было боевое облачение арканского наемника. В таком же наряде он преследовал слуг Аргола, похитивших Мирру. Черный плащ, обернутый на особый манер вокруг торса, не скрывал длинной железной кольчуги, надетой поверх кожаной куртки. К поясу был пристегнут короткий прямой меч в ножнах. До полного вооружения не хватало только железных поножей, щита да шлема на голову.

Мирра видела, как Эйнар подошел и с достоинством поклонился синеглазому постояльцу. Тот тоже учтиво склонил голову. Гость присел на предложенный стул и некоторое время о чем-то беседовал с синеглазым и его пожилым спутником с отличиями капитана. Со своего места ведьма не могла расслышать ни слова. Потом Эйнар повернулся в ее сторону, и его собеседники окинули девушку внимательными взглядами. Взор синеглазого красавчика, как про себя назвала его Мирра, пробежал по ней без всякого интереса. Действительно, в бесформенном дорожном балахоне, с волосами, собранными для удобства в плотный узел и покрытыми дорожной пылью, Мирра не приковывала взгляды мужчин. До этого момента ее это вполне устраивало, но тут ее новая горячая кровь дала о себе знать. Мирра прикусила губу и опустила глаза, чтобы никто не заметил в них зажегшегося зеленого огня. Рукой она погладила висевшую на поясе фляжку. Когда к столу вернулся Эйнар, спутница спокойно продолжала трапезу.

– Правитель Эбельрихт любезно позволил нам следовать вместе с его дружиной до Пельно, – сообщил он.

Мирра только кивнула. Наверху, в снятой ими комнате, местная служанка наполняла горячей водой большую деревянную бочку, удивляясь: чего этой, явно небогатой горожанке так приспичило мыться, что она выложила золотой сард за горячую «ванну»?!

Выезжали на рассвете. Эскорт вранского правителя уже оседлал коней. Стражники переминались в ожидании у коновязи. Князь с командирами заканчивали ранний завтрак, когда Мирра появилась на лестнице, спускавшейся в столовый зал. Теперь она мало напоминала вчерашнюю замарашку, ярко-рыжие кудри рассыпались по плечам, зеленое дорожное платье подчеркивало зелень глаз. Надо лбом, венчая изящную золотую диадему, скалился золотой дракон. Сзади плелся мрачный Эйнар.

С вечера он промолчал насчет странного расточительства на дорогие «ванны». Но утром, застав Мирру за приготовлениями к выходу, не сумел сдержаться. Однако его длинная и проникновенная нотация не принесла обычных результатов. Разумные доводы о том, как опасно и неуместно носить в дороге дорогое украшение, что глупо изображать из себя роковую соблазнительницу в компании пятнадцати мужланов (они ведь могут и не устоять), отскакивали от Мирры, как сухой горох от стены. Она закончила свой туалет несколькими каплями из заветной фляжки и, легко вскочив со стула, на котором сидела, приводя себя в порядок, игриво поцеловала Эйнара в щеку.

– Не притворяйся занудой! – бросила она и, подхватив свой заплечный мешок, выскочила на лестничную площадку. По лестнице Мирра спускалась, царственно неся голову и манерно приподнимая над дорожными сапожками подол платья (на самом деле довольно короткий и ничуть ей не мешавший). Первым ее появление заметил старый капитан. Подняв голову от тарелки, он неожиданно крякнул и толкнул локтем в бок своего младшего коллегу. Вдвоем они уставились на плывущую по ступенькам девушку. Потом наконец и синеглазый Красавчик соизволил обратить на нее свое высочайшее внимание. Мирра достигла конца лестницы и, подойдя к столу, за которым завтракали вранские вельможи, небрежно склонила голову.

– Позвольте поблагодарить высокородного князя за любезное позволение присоединиться к его свите на время пути, – с милой улыбкой произнесла плутовка. Ресницы ее изобразили полет мотылька, золотые пряди качнулись, когда она поднимала голову, и трех мужчин обдал аромат странных, неизъяснимо притягательных духов. Выражение надменной скуки медленно сползло с лица вранского правителя. Князь Эбельрихт втянул в себя незнакомый запах и шире распахнул синие глаза, лицо его стало похоже на лицо обычного юноши – молодое и немного растерянное. Мирра развернулась и прошествовала во двор. Эйнар окинул мрачным взглядом переставшую жевать троицу и последовал за своей спутницей. В конюшне он еще раз проверил их дорожные сумки, получше закрепил поклажу на спине грузовой лошади и вывел всех трех на улицу. Во дворе случился первый инцидент из числа тех, что неизменно портили бывшему аптекарю и бывшему же наемнику настроение всю дальнейшую дорогу. Шестеро вранских стражников чуть не передрались, помогая Мирре подняться в седло. Наконец из таверны появились князь и его командиры. Все расселись на лошадей, и конная кавалькада, сопровождаемая четырьмя обозными телегами, двинулась в путь.

Торговый тракт на протяжении между Пельно и Сан-Арканом был оживленной дорогой и пролегал по хорошо обжитым местам. Разбойники здесь почти не шалили, население было сплошь мирные крестьяне. К тому же с запада на восток и обратно почти непрерывной чередой тянулись торговые караваны – это был кратчайший и наиболее безопасный путь от Закатного океана к морю. Участок, на который выбралась вранская делегация после «Зеленого кота», исключение не составлял. И все же Эйнар непрерывно озирался, мерно качаясь в седле двигавшейся ровным шагом лошади. Его не покидало ощущение опасности, а он все не мог уловить, откуда оно исходит. Правда, все чаще ему казалось, что опасность едет в центре кавалькады в зеленом платье и с золотой короной на голове.

Мирра действительно ехала в середине их маленького каравана. Справа от нее выпячивал в седле грудь сержант. Слева, то пропадая, то вновь появляясь, рысил сам правитель. Высокое положение и гордость не позволяли князю Эбельрихту непрерывно находиться рядом с хорошенькой, но отнюдь не высокородной горожанкой (хотя именно этого ему и хотелось), поэтому он то и дело проезжал мимо нее, делая вид, что инспектирует то авангард своего отряда, то тележников в обозе.

Девушка краем глаза следила за этими перестроениями, делая вид, что ее это никак не касается. Она благосклонно улыбалась молодому сержанту и задорно смеялась его остроумным замечаниям. Воины авангарда придерживали коней, чтобы посмотреть и послушать, что там происходит между сержантом и их новой спутницей. А стражники арьергарда в свою очередь подхлестывали скакунов, стремясь нагнать середину с той же целью. В итоге в центре кавалькады то и дело образовывалась пробка. Старый капитан хрипло ругался, юный правитель пытался придать голосу властность, наводя порядок, Мирра смеялась, а Эйнар все сильнее хмурился, раскачиваясь в седле в хвосте обоза.

Они пересекали обширную долину, кое-где прорезанную заросшими лесом балками и полноводными ручьями. То здесь, то там по обеим сторонам дороги виднелись деревни или отдельные хутора. Один раз солнце осветило маленький городок под красными крышами на дальнем холме. Ночевали они на постоялых дворах, удобно расположенных в дне пути друг от друга. Теперь на ночь Мирре доставалась отдельная комната. Настоял на этом сам Эбельрихт, он же взял на себя все дополнительные расходы. Эйнар промолчал, не найдясь, что ответить на это предложение. Мирра только самодовольно улыбнулась. На вторую ночь (они проводили ее в крохотной гостинице на краю очередной деревни, всей свите за исключением правителя, капитана его стражи, и, конечно, Мирры, пришлось ночевать на сеновале) Эйнар сумел пробраться к ней в спальню. Мирра не спала, она расчесывала свою золотую гриву, сидя на кровати. Рядом на тумбочке лежала ее неизменная диадема. На мгновение Эйнару показалось, что драгоценный дракон, как живой изогнулся и сверкнул алмазными глазами. Но, конечно, это была просто игра света. Мирра легко соскочила с постели (она теперь все делала легко).

– Эйнар, – воскликнула она, обнимая его за шею, – хорошо, что ты зашел. Все время плетешься где-то в хвосте, я даже успела соскучиться.

– Что за дрянью ты душишься? – строго спросил он, аккуратно высвобождаясь из дружеских объятий. – Во имя богов, – предупредительно поднял руку страдалец, – не нужно испытывать на мне свои чары. Спору нет, они действуют! Но к чему это приведет?

– К чему?.. – Мирра рассмеялась тихим, мурлыкающим смехом. – К богатству, к покою, к счастью, наконец! – Потом она уже серьезно добавила: – Вспомни, у нас ничего нет! У меня, можно сказать, сроду ничего не было (Ледское наследство не в счет), а ты из-за меня лишился всех своих сбережений. Даже хибара, что сторожит сейчас Бинош, и та не до конца наша. Сумеем ли мы скопить достаточно денег на ее выкуп? И как? Я снова стану гадалкой или буду торговать рассадой на рынке?! И что будет, если моя болезнь опять вернется? Что ты заложишь на этот раз?! Бинош будет вечно таскать подносы с грязной посудой, а ты сторожить чьи-то амбары?! Нет! – Мирра тряхнула рыжими кудрями. – Мы все достойны большего! Самого лучшего! И теперь это получим! Смотри! – Мирра щелкнула пальцами, и вместо нижней сорочки на ней оказалось расшитое жемчугом и серебряной нитью платье. – Теперь мне даже не нужно произносить для этого заклинание! Извини, – тут же добавила она, видя, как передернуло друга, и взмахом руки вернула себе прежний вид. – Я знаю, тебе это неприятно. Я и не собираюсь колдовать. Это не понадобится. Я и так женю на себе этого глупого князя. И все мы втроем – ты, я и Бинош славно заживем в этом самом Вране, в покое и достатке.

– Мирра, ты сошла с ума, – безнадежно покачал головой Эйнар. – Я вижу, сейчас нет смысла тебя отговаривать – ты не способна слушать. Но подумай хотя бы вот о чем: пока я ехал в обозе, я много узнал о княжестве. Эбельрихта призвали занять пустующий после смерти прежнего правителя трон, но княжить он будет на определенных условиях. Одно из них – женитьба на дочери соседнего государя. Брачные союзы правителей этих стран несколько столетий служат залогом мира между ними. Эбельрихт молод, но не глуп. И не настолько безрассуден, чтобы ради тебя пожертвовать троном и титулом. Ну, и тебе, как я понимаю, бедный рыцарь без надобности…

– Ерунда! – Мирра снова рассмеялась, и ее зеленые глаза на мгновение стали цвета расплавленного золота. – вранский народ сам будет умолять меня стать их правительницей!

Эйнар невольно отшатнулся. Новые, рокочущие ноты послышались ему в голосе ученицы.

– Свежая драконья кровь делает тебя безумной! – прошептал он.

Но Мирра уже вновь была сама собой.

– Не бери в голову! – обычным голосом произнесла она. – Я действительно перепила драконьей крови, так что порой веду и чувствую себя словно пьяная! Доберемся до Пельно, а там решим, что нам делать дальше. Она снова обняла спутника по-дружески за плечи и проводила его к выходу. – Иди спать, завтра опять весь день трястись в седле.

Эйнар вышел глубоко задумавшись.

– Опьянение драконьей кровью, – про себя бормотал он, – никогда не слышал о подобном…

Разбойное нападение последовало там, где его меньше всего ждали. Вранская делегация была шестой день в дороге. На ночь остановились в большой гостинице в предместьях очередного городка на полпути до Пельно. Мирре досталась роскошная по здешним меркам спальня с видом на Реес – тихую реку с заросшими камышом и ракитой берегами. Вид за окном чем-то неуловимо напоминал ей их ледские пейзажи. Хозяин гостиницы, желая угодить высоким гостям, к которым причислил и Мирру, поставил в спальне жаровню с углями, так что она могла не бояться прохладного вечера. Девушка заснула, грезя о прекрасном будущем: ее план – соблазнить Эбельрихта – был близок к исполнению. Молодой князь уже не пытался делать вид, что только из вежливости интересуется их случайной спутницей. Последние два дня он неизменно ехал рядом с ней, почти не отводя влюбленных глаз. Мирра, вообще-то не имевшая опыта общения с влюбленными мужчинами, не считая краткого периода сватовства Акеля, вела себя (откуда что взялось), как опытная кокетка. Она то посылала Эбельрихту многообещающие томные взгляды, то делала вид, что совершенно забыла о нем, и переключалась на офицеров его эскорта, злорадно наблюдая, как вытягивается лицо вранского правителя.

К приезду в Пельно Эбельрихт, по расчетам Мирры, должен был созреть, как минимум, до предложения сопровождать его во Вран. Во сне она сладко улыбалась.

Проснулась Мирра от звона упавшей на пол диадемы. За окном стояла полная луна, и в комнате было достаточно светло, чтобы увидеть черный силуэт, ринувшийся от окна к ее кровати. На короткое мгновение сердце девушки сжалось от испуга, но тут же на смену холодку в груди пришла жаркая волна воинственного азарта. За секунду до того, как неизвестный злодей протянул руки к ее лицу, пытаясь зажать жертве рот, она перекатилась по кровати и оказалась на ногах по другую ее сторону. Разбойник поймал руками воздух там, где она только что была. Странные чувства обуревали ту, что пила кровь дракона. Ей и в голову не пришло закричать или попытаться сбежать из комнаты. Напротив, она пружинистым шагом двинулась к ночному грабителю. Теперь его было прекрасно видно: довольно дорогая, но грязная куртка, длинные болотные сапоги, короткий широкий кинжал в руке. Мирра мстительно улыбнулась, она ощущала себя нe слабой женщиной, а сильной и гибкой драконницей. Совершив невероятный для нее в прошлом прыжок, эта хищница оказалась в каком-нибудь метре от разбойника и сделала резкий разворот для мощного удара хвостом. В последний момент Мирра сообразила, что хвоста у нее все-таки нет, однако, к ее приятному удивлению, плотный мужик с ножом без видимой причины отлетел к стене, ударился головой и стал медленно оседать на пол на разъезжающихся, словно у тряпичной куклы, ногах. Кинжал он выронил, но оставался в сознании, хотя и был оглушен. Ведьма левой рукой прижала к стене его безвольное тело. В глазах ее снова плескалось золотое пламя, так что не было видно ни зрачка, ни белков.

– Всего мне тебя не съесть, – размышляя вслух, проговорила драконница, – пожалуй, стоит вырвать и съесть только сердце! – И она согнула в локте и отвела для удара правую руку, нацеливаясь в грудь неудачливому грабителю. Тот с немым ужасом наблюдал, как тварь плотоядно облизнула губы.

В это время снаружи что-то ударило в дверь спальни. Створка отлетела, и в комнату ввалился незнакомый мужчина, с ног до головы одетый в белое и с совершенно белыми, под стать одеянию, волосами. Ввалившись, он не стал кидаться ни к разбойнику, ни на помощь Мирре, а небрежно прислонился к косяку и спокойно заметил:

– Создается впечатление, Прекрасная Дама, что вы собираетесь вырвать сердце этому бедняге.

Мирра ответила невнятным рычанием, не выпуская из рук разбойника.

– Этот не слишком женственный поступок наверняка расстроит ваших спутников, которые, без сомнения, уже спешат к вам на выручку, – продолжал незнакомец. – Не лучше ли будет сказать, что этот бродяга пал от моей руки, как и два его товарища в коридоре?

Блондин немного сдвинулся, открывая дверной проем и Мирра, глянув мельком, отметила за сорванной с петель дверью чьи-то горизонтально вытянутые ноги в сапогах. Снизу уже доносились тревожные крики разбуженных постояльцев, и Мирре даже показалось, что она различает голос Эйнара. Она с сожалением опустила руки, и разбойник в полуобморочном состоянии рухнул на пол.

– Вот и славно! – как ни в чем не бывало заметил блондин и, обернувшись, закричал в дверной проем: – Сюда! Сюда! К леди проникли воры! – Потом он ловко скользнул за дверной косяк, и в комнату ворвались запыхавшийся Эйнар в одних штанах и такие же полуодетые вранские стражники во главе со своим господином.

– Ты цела! – в один голос воскликнули оба и тут же наградили друг друга не слишком дружелюбными взглядами.

– Со мной все в порядке! – заверила их Мирра, кокетливо (и потому безуспешно) прикрываясь одеялом. – Этот храбрый рыцарь, – она указала на стоявшего за их спинами белого незнакомца, – подоспел вовремя и спас меня!

Все воззрились на блондина. Тот церемонно раскланялся. Он был почти на голову выше остальных мужчин в комнате, но не казался болезненно худым или костлявым. На его плечах и груди, заметные даже под тонким кафтаном, перекатывались тугие мышцы. И Мирра невольно засмотрелась на их игру, когда незнакомец кланялся. При совершенно белых волосах лицо у него было смуглое, золотистого оттенка, а глаза – желто-коричневые, лишь немного темнее, чем кожа. Все это Мирра умудрилась заметить в неверном свете принесенных ламп, бросив лишь короткий взгляд на своего спасителя.

– Позвольте представиться, – между тем говорил тот, – меня зовут Эрссер [14]

. Я – бедный странствующий рыцарь. Закончил свою службу в Мелузской гвардии и теперь направляюсь на родину, в Грат.

Грат был большим городом на границе Вранского и Иггорского княжеств. Последнее, вообще-то, княжеством не являлось и не имело единого правителя, а управлялось советом семи старейшин – глав семи крупнейших кланов. Младшие отпрыски этих семейств то и дело нанимались в поисках богатства или славы к правителям других государств.

Услышав слово «бедный», Мирра утратила зародившийся было интерес к Белому рыцарю. В ее планы не входили романтические увлечения, она поставила цель и шла к ней прямой дорогой. В конце этой дороги маячил титул княжны Вранской, богатый дом и безопасность, которая, как она полагала, является обязательным приложением к богатству.

Девушка бросила на Эбельрихта невинно-беспомощный взгляд.

– Какое счастье, что мы путешествовали не одни, а под вашим покровительством! – дрожащим от якобы пережитого страха голоском проговорила она. Заявление это явно противоречило ее предшествующим словам о незнакомце-спасителе. Но, в конце концов, кому в такой ситуации придет в голову анализировать речи только что побывавшей в «смертельной опасности» дамы. Во всяком случае, князю Эбельрихту не пришло, он послушно принял роль героя, заботливо укутал «испуганную» Мирру в одеяло и предложил ей провести остаток ночи в своей комнате, в то время как он займет ее место в разгромленной спальне. Мирра с готовностью оперлась на его плечо и позволила отвести себя в новые покои. Белый рыцарь молча чему-то усмехался, глядя им вслед.

С этого дня лорд Эрссер, с согласия вранского князя, присоединился к их небольшому отряду. Ехал он обычно в хвосте каравана, рядом с Эйнаром, и был, пожалуй, единственным из всей компании, кто не искал общества рыжеволосой обольстительницы. Ведьма тоже не обращала на него особого внимания.

Зато бывший ученик мага с первого дня стал проявлять к их новому спутнику повышенный интерес. Вообще-то на Эрссера не обратить внимание было трудно. Несмотря на свою «бедность», утром рыцарь оказался облаченным в дорогие серебряные доспехи и украшенный золотой гравировкой шлем. Конь его, под стать хозяину, был молочно-белого цвета, выше и мощнее вранских скакунов. А позолоченное седло и уздечка сделали бы честь и королевской конюшне. Тем не менее держался Эрссер подчеркнуто скромно, обедать садился вместе с Эйнаром и простыми стражниками на дальнем от Мирры конце стола. Своим пренебрежением к ее обществу он начинал выводить девушку из себя. Вопреки данному зароку, она не могла время от времени не бросать взгляды на статного рыцаря и предпочла бы, чтобы он, подобно другим мужчинам из свиты князя, увивался вокруг нее.

Тем временем план соблазнения Эбельрихта вступил в решающую стадию. Через два дня они должны были достичь Пельно, и вечером Мирра пригласила князя сопровождать ее в прогулке по очередной придорожной деревне «для обозрения местных достопримечательностей». Достопримечательностей было две: река и плавучий (на лодках вместо опор) мост через нее. Прогулка прошла успешно и закончилась приглашением князя отужинать у него в комнате. Мирра, преодолев природную стыдливость, любезно приняла приглашение.

Ужин начался многообещающе. На маленьком круглом столе, накрытом на двоих, горели свечи. Князь сам заботливо наполнял тарелку и бокал гостьи, попутно развлекая ее веселыми легкомысленными рассказами. За приятной беседой незаметно опустилась ночь. Эбельрихт встал и, помогая Мирре подняться из-за стола, вдруг нежно поцеловал ее прямо в губы. Искусительница «испуганно» расширила глаза. Она даже уперлась руками в грудь князя, стараясь оттолкнуть его, но, «конечно, не смогла справиться» с сильным мужчиной и «своими чувствами» и в конце концов «бессильно упала» в его объятия. В душе она потирала руки, план удавался во всех деталях, как вдруг Эбельрихт, с которым они теперь сидели рядышком на кровати, подложив подушки под спину для удобства, откинулся на импровизированном диване и явственно захрапел. Мирра не поверила своим глазам: ее романтический поклонник вульгарно дрых на первом свидании. Некоторое время она сидела неподвижно, раздумывая, как ей поступить: устроить небольшой «любовный скандал» или как бы случайно задеть спящего красавца локтем в бок? В итоге Мирра осторожно поднялась с кровати и, стараясь не шуметь, незаметно покинула комнату. Также незаметно она пробралась к себе в спальню. «В общем-то что такого случилось? – успокаивала она себя. – Молодой князь устал в дороге и задремал, любуясь звездами с подружкой».

Следующий день почти загладил в глазах Мирры неловкое поведение ее ухажера, но вечером все повторилось снова. С той только разницей, что на этот раз Эбельрихт и Мирра «случайно встретились» на сеновале. После первого поцелуя князь еще несколько минут рассказывал Мирре о светской жизни во Вране и Анафрене (откуда был родом), а потом откинулся на сноп соломы и мирно заснул. На этот раз девушка несколько раз встряхнула возлюбленного за плечо, но тот продолжал мерно похрапывать. Соблазнительница бесцеремонно отпихнула князя и решительно направилась прочь с сеновала. Снаружи, небрежно подпирая спиной стену и скрестив на груди руки, стоял… Эрссер.

– Какой хилый нынче пошел поклонник, – словно бы ни к кому не обращаясь, произнес он. – Сил хватает всего на один поцелуй. Или просто эта дама наводит на него сон? – Мирра молча прожгла насмешника взглядом и пронеслась мимо в сторону постоялого двора.

Немного погодя, Эрссер оторвался от стены и последовал за ней. На первом этаже гостиницы, по обычаю занятом таверной, за массивным деревянным столом сбоку от входа сидел Эйнар. Перед ним стоял кувшин с темным пивом, но мужчина только мрачно пялился в полную кружку, сдвинув брови. Вошедший пододвинул табурет и устроился напротив.

– Не беспокойся, она уже у себя. – В своей странной манере, словно отвечая на непроизнесенный вопрос или размышляя вслух, сказал он и сделал знак служанке принести еще одну кружку. Не дожидаясь приглашения, Белый рыцарь наполнил ее пивом из заказанного Эйнаром кувшина и отхлебнул темный напиток.

Тот на мгновение оторвал взгляд от своей но так ничего и не сказал.

– Странная вы пара, – продолжал Эрссер, – никогда не встречал более непохожих брата и сестру.

– Она не сестра мне… – неожиданно для себя ответил собеседник, потом на всякий случай поправился: – То есть мы не кровные родственники…

– И это заметно. Она ведь полукровка из лесного народа? А ты, судя по всему, родился в северных землях.

– Да, в Люцинаре, – подтвердил Эйнар и встретился взглядом с белокурым рыцарем. – А у тебя довольно необычное имя, – заметил он, – на первый взгляд вполне арканское, а с другой стороны, имеет явные корни в Священном языке.

– Приятно встретить образованного человека.

– Воздушный Змей. С чего вдруг родители выбрали тебе такое имя?

– Скорее прозвище.

– Я так и думал… – Эйнар наконец отпил из своей кружки, потом еще раз пристально вгляделся в желто-коричневые глаза собеседника. – Почему ты преследуешь ее? – неожиданно спросил он, и было видно, как плечи его под кольчугой напряглись.

– А ты зачем следуешь за ней? – вернул ему вопрос рыцарь.

Бывший аптекарь на секунду отвел взгляд, потом снова посмотрел на рыцаря, но тот не дал ему ответить:

– Возможно, нами движут одни и те же побуждения. Но пусть каждый оставит их пока при себе! На всякий случай скажу, что не собираюсь причинять ей никакого зла.

– Но зачем ты дал ей это зелье?! Оно опасно, а Мирра слишком беспечна!

– А ты всю жизнь собираешься удерживать ее от «опасных» желаний? – искренне удивился Змей. Потом, помолчав, добавил: – По-моему, если хочешь что-то сказать ей, то сейчас самое время это сделать. Мирра не из тех, кто разбирается в скрытых мужских чувствах.

Эйнар снова нахмурился и только покачал головой.

– Ну, как знаешь. – Собеседник допил пиво и поднялся из-за стола.

– А что собираешься делать ты? – поднялся вслед за ним Эйнар.

Змей обезоруживающе улыбнулся:

– Выполнять завет своего великого предка – развлекаться!

Часов в пять после полудня кавалькада во главе с вранским правителем въехала в ворота Пельно. Этот город чем-то неуловимо напоминал горное эльфийское поселение. Должно быть, дело было в светлом, с кварцевыми золотистыми прожилками камне, из которого здесь возводили стены домов. Крыши в городе, конечно, были не стеклянными, но и не красными, как в большинстве здешних селений, а приятного коричневого цвета.

Здесь имелся купленный предыдущим Вранским князем дом, в котором при необходимости останавливался он сам, а в остальное время богатые торговцы и магистраты, едущие с государственными поручениями. Эбельрихта ждала в городе выехавшая навстречу вранская делегация.

Мирра еще в дороге получила от правителя приглашение остановиться в Пельно в его доме, так что теперь она и Эйнар вместе с конным эскортом расседлывали коней во дворе вранской резиденции. Между делом новоявленная сердцеедка успела рассмотреть огромный по меркам Пельно дом, скорее даже дворец вранских князей. Парадный вход делил четырехэтажное здание на два крыла, в каждом из которых было не менее двадцати двухстворчатых окон из настоящего стекла. Поистине властители не бедствовали! Мирра мысленно похвалила себя за удачный выбор. В том, что сумет соблазнить молодого князя, она ничуть не сомневалась.

Встречать Эбельрихта вышли четыре главных городских магистрата: казначей, смотритель рынков, начальник гарнизона и командир ночной стражи – он же главный полицмейстер города. За их спинами толпились чиновники рангом пониже и многочисленная дворцовая челядь. Кроме чиновников на встречу с молодым правителем прибыли и знатные вранские дамы, не меньше десятка их сейчас красовались нарядами в толпе. Мирра нахмурилась, она не рассчитывала так быстро столкнуться с соперницами, впрочем (тут же успокоила она себя), ничем, кроме нарядов, эти дамы похвастаться не могли.

Эбельрихт церемонно раскланялся с встречающими, выслушал их приветствия и ответил подобающей речью, после чего делегация, развернувшись и пропустив князя вперед, начала втягиваться в здание. Неожиданно Эбельрихт обернулся и под удивленными взглядами вранцев отдал распоряжение слугам предоставить в распоряжение Мирры и ее «брата» лучшие гостевые апартаменты. Дамы недоуменно переглянулись. У самых дальновидных из них зародились подозрения, что рыжая горожаночка в «скромненьком» платье, возможно, любовница их нового правителя. Поэтому дамы проводили Мирру, протиснувшуюся мимо них к парадному входу, неодобрительными, почти ненавидящими взглядами. Зная о том, что место супруги правителя потенциально занято, большинство из прибывших в Пельно дам рассчитывало занять чуть менее почетное, но не менее выгодное место фаворитки. Появление пользующейся благосклонностью Эбельрихта никому не известной выскочки в их планы не входило.

Мирра проскользнула мимо делегации, скромно потупив глаза, чтобы никто не заметил сверкавшего в них торжества. Еще бы, Эбельрихт, наплевав на этикет, открыто проявил заботу о ней. Позади Мирры шел мрачный Эйнар, его повышенное внимание князя и придворных отнюдь не радовало. Он шел с полным ощущением, что они входят в распахнутую перед ними западню.

Апартаменты, доставшиеся Мирре, были просто шикарные, хотя, на ее взгляд, декораторы слегка переборщили при их отделке с красными и бордовыми тонами, но это, как говорится: «На чей вкус!» Мирра обошла комнату, наткнулась на замаскированную в тон обоев дверь и с радостью обнаружила в соседнем помещении настоящую ванную. (Теперь-то она знала, что далеко не все в Мире так привержены гигиене, как лесные люди.) Небольшой мраморный бассейн был кем-то заботливо наполнен теплой водой. Дальнейшие исследования искательница приключений решила отложить на потом и, быстpo сбросив с себя дорожную одежду, опустилась в ароматную воду. Да, это было не то, что плескаться в деревянной лохани на постоялом дворе! Мирра провела в ванной добрых два часа, а когда вышла из нее, обнаружила, что весь ее багаж аккуратно разложен по полочкам в платяном шкафу. (Ларец с драконьей кровью Мирра на всякий случай отдала на сохранение Эйнару.) Ничем другим невидимые слуги свое присутствие в комнате не обнаруживали, хотя Мирра была бы не против, чтобы кто-нибудь из них появился и объяснил распорядок в доме. Решив, что рано или поздно прислуга все равно явится, она надушилась из заветной фляжки, надела чистое платье и села у зеркала, расчесывая волосы.

Девушка успела не только высушить голову, но и заплела волосы в две короткие косы, когда в дверь негромко постучали. Почти сразу, не дожидаясь ответа, дверь распахнулась и в комнату вошел Эрссер. Мирра чуть не свалилась с табурета, на котором сидела, она ожидала увидеть горничную или Эйнара, даже Эбельрихта…

– Прекрасная Дама, – на вид Эрссер был сама учтивость, но голос почему-то звучал насмешливо, – мой новый повелитель – князь Эбельрихт, любезно предложивший мне место в своей гвардии, приглашает вас нынче вечером пожаловать на небольшой бал и ужин в его честь, устроенный городскими магистратами. Вас и вашего брата ждут в восемь, в большом зале. Слуга зайдет и укажет дорогу. А пока мой предусмотрительный господин послал к вам меня, чтобы я передал его маленький презент, – змей, словно фокусник, выдернул из-за пояса небольшой кожаный кошель, приятно брякнувший при падении на стол, – а также сопроводил вас в город, где вы сможете сделать все необходимые покупки. – Эрссер отвесил Мирре изящный придворный поклон и беспардонно уселся в кресло. – Ну, давайте, собирайтесь, – уже своим обычным, ехидным голосом заявил он, – а то нам не одну лавку придется обегать, прежде чем мы найдем вам подходящее платье.

Мирра прищурилась, Эрссер неизменно раздражал ее, но прогонять его без объяснений не было смысла. Он что-то такое сказал про платье… После ванны Мирра как раз размышляла о том, что у нее совсем нет подходящих нарядов для соблазнения князя в новой обстановке. Конечно, она могла наколдовать себе любое платье, но понятия не имела, как долго продержится иллюзия и не исчезнет ли оно в самый неподходящий момент. К тому же она еще слишком мало знала о Вране, чтобы судить о том, насколько благосклонны там к колдунам и колдовству.

– Значит, правитель решил подарить мне платье?

Змей утвердительно кивнул.

– А почему он прислал ко мне вас?

Тот воздел глаза к небу, словно поражаясь ее недогадливости, и Мирра подумала, что при первой возможности вырвет ему сердце!

– Думаю, правитель хотел, чтобы в прогулке по Пельно вас сопровождал кто-то знакомый и с вами, и с городом, а я по счастью хорошо знаком со здешней планировкой. К тому же, я прекрасно зарекомендовал себя в дороге, если вы понимаете…

Мирра понимала – из всех спутников только этот всю дорогу оставался равнодушен к ее чарам. Что ж, если он поможет ей купить платье, то вырвать сердце можно будет и в другой раз. Мирра быстро закончила прическу, прикрепила к поясу серебряную фляжку и вдвоем с Белым рыцарем спустилась во двор. У ворот их поджидал любезно предоставленный вранским правителем возок.

Поначалу Мирру восхищали пельнские текстильные лавки, но вскоре они начали ее раздражать. Купить в них подходящее по размеру, цвету и фасону платье оказалось почти невозможно. Мирре непременно хотелось найти наряд темна-синего цвета, хотя бы немного напоминающий ее эльфийское платье. Но все, что им встречалось более-менее подходящего оттенка, было либо мало, либо велико, либо представляло из себя чудовищное нагромождение лент и бантиков. Торговцы только разводили руками, советуя сшить платье на заказ, чем только называли у Мирры новые приступы «кровожадности».

Она уже совсем отчаялась найти хоть что-нибудь стоящее, когда в одной из лавок Эрссер, задумчиво рассматривавший развешанные по стенам наряды, одобрительно хмыкнул и извлек из-под груды других тряпок чудесное платье из темно-коричневой парчи, расшитое золотом и желтыми топазами. Ткань имела оттенок, поразительно сочетавшийся с цветом волос Мирры, и размер в точности соответствовал ее, так что, примерив его и взглянув в зеркало, она даже закружилась от радости. Сам торговец поразился, насколько идеально новый наряд сидит на покупательнице, во всяком случае, он пялился на платье, словно впервые его увидел. Эрссер ненавязчиво увел его за прилавок и там рассчитался за покупку (из княжеского кошелька). Найти подходящие туфли оказалось уже проще. После сделанных покупок настроение у дамы снова улучшилось, к тому же платье и туфли стоили на удивление мало, так что Эрссер легко уговорил ее потратить остаток княжеских денег на шикарный обед в большой ресторации, расположенной в центре Пельно. Время за обедом прошло необыкновенно приятно. Беседа с Эрссером оказалась на редкость познавательной. Он знал массу полезных вещей о быте и нравах во Вране, так что у любознательной гостьи сами собой отпали многие вопросы.

Они так засиделись за обедом, что чуть не опоздали к ужину у князя. Мирра вихрем взлетела к себе в комнату, уже на ходу начав расплетать волосы. В ресторации она увидела достаточно пельнских дам в дорогих нарядах и успела рассмотреть, что их прически сильно отличаются от ее незамысловатых кос. Она, конечно, не рассчитывала за короткое время, что осталось до бала, соорудить у себя на голове один из увиденных шедевров, но стоило попытаться хотя бы не выбиться из общего стиля. Мирра в рекордные сроки приняла ванну и еще раз тщательно расчесала волосы. Затем собрала их в высокий узел на затылке, выпустив несколько вьющихся прядей у висков и на шее (благо хоть шпилек у нее всегда было достаточно). Платье и туфли сидели безупречно, немного подумав, она все же решила надеть свою драконью диадему. Никаких других украшений для волос у нее не было, а без них прическа смотрелась простовато. Взглянув напоследок в зеркало и надушившись своими духами, Мирра выскользнула из комнаты. В коридоре ее уже некоторое время ждал присланный для сопровождения слуга.

Небольшое опоздание сыграло Мирре на руку, когда она вошла, большинство приглашенных уже были в зале, и все они отреагировали на появление новой гостьи. Вранский правитель, тот прямо-таки ожег ее влюбленным взглядом. Мирра послала ему свою самую соблазнительную улыбку и принялась глазами отыскивать Эйнара, чтобы присоединиться к нему. Все-таки рядом с ним она чувствовала себя в безопасности: драконий пот действовал безотказно (и возможно, она несколько переборщила с его количеством), и вокруг Мирры уже начали скапливаться мужчины.

Наконец начались танцы и новые поклонники расступились, пропуская Эбельрихта. Вдвоем они прошлись по залу сначала в одном танце, потом еще в одном, потом приличия потребовали, чтобы новый правитель уделил внимание и другим присутствующим дамам. Мирра тем временем сплясала со своим старым знакомым – капитаном вранской стражи и с казначеем (знакомство с такими людьми всегда полезно). Эйнар стоял в нише у окна со ставшей привычной мрачной гримасой на лице, Мирра же торжествовала. Ни у кого в зале не осталось сомнений, кому отдает предпочтение молодой князь. Более того, мужская часть вранской делегации, равно как и приглашенные пельнцы, были с ним в этом единодушны. Однако капля дегтя все же подпортила бочку меда: очень скоро кокетка заметила, что ее приятель Эрссер тоже приглашен на прием и пользуется повышенным вниманием местных красавиц. «Бедный» рыцарь явился на бал в новом серебряном камзоле, его белая голова возвышалась над разноцветной толпой. Танцующие с ним в паре дамы так и млели от восторга. Конечно, Мирру это никаким боком не касалось, но неприятный осадок в душе почему-то остался.

На следующий день Эбельрихт в присутствии Мирры предложил ее «брату» место капитана вранской гвардии. Мирра с ликующим визгом бросилась Эйнару на шею, после чего отказаться от предложения стало совершенно невозможно. Тут же из Пельно они отправили Бинош письмо с просьбой сдать кому-нибудь по сходной цене дом в Мелузе и прямиком ехать во Вран.

Дорога до Врана в составе многочисленной кавалькады заняла больше времени, чем рассчитывали. В город въехали уже ночью. Эбельрихт позаботился об их с Эйнаром размещении, и им отвели целых три комнаты в Южной башне цитадели. Проснувшись утром, Мирра пришла в восторг от открывающегося из ее окна вида. Южная башня вырастала прямо из озера, на берегу которого был построен Вран. Княжескую крепость окружал симпатичный ров с водой, по берегам густо рос шиповник. Сам город, окруженный второй, более мощной стеной, доминировал над цитаделью, поскольку построен был на холме, в то время как замок – в низине. Такое расположение не было типичным, однако наличие с одной из сторон цитадели (и не самой короткой) озера компенсировало минусы обороноспособности, вызванные тем, что крепость не занимала наивысшую точку на местности.

Десять следующих дней пролетели незаметно, хлопоты по обустройству их нового дома (а Эйнар входил в курс гарнизонных дел) перемежались балами и прогулками по окрестностям. На одиннадцатый день приехала Бинош с небольшим узлом, где уместилось все их оставшееся после распродажи в Мелузе достояние. Настроение подруги трудно было назвать радостным. Бинош удалось сдать в аренду их хибару (на которую вынуждена была сменить каменный дом в центре после пожара) за весьма скромную цену, однако продать ее и совсем лишиться прибежища на черный день она не решилась. Полученную вперед плату сожрали дорожные расходы, Бинош собиралась крупно поговорить обо всех этих убытках с подругой. Однако перемена, произошедшая с Миррой, в буквальном смысле лишила ее на первых порах дара речи, а после, когда та успела изложить огорошенной наперснице свой план, Бинош уже не была склонна к критике.

Кондитершу вполне устраивала перспектива превращения маленькой ведьмы во Вранскую княжну. Ее собственные шансы на личное счастье при таком раскладе резко возрастали. К тому же Эйнар уже стал капитаном вранской гвардии, а это уж было точно получше, чем то, что сулила им в перспективе судьба, вернись они в Мелузу. Что касается придворных опасностей… Сдавать внаем комнаты в их мелузельской развалюхе всякому сброду – вот это было действительно опасно!

Так здраво размышляя о настоящих ценностях, мудрая особа извлекла и аккуратно разложила на постели оба своих эльфийских наряда: бирюзовый и палевый. В таких платьях, она была уверена, не стыдно показаться на балу даже в столице (Сан-Аркан всегда оставался для Бинош столицей, в каком бы государстве она ни находилась). Бывшая горничная обдумывала собственные планы захвата.

С приездом подруги Мирра получила так необходимую ей моральную поддержку. Дела медленно, но верно шли на лад. И вдруг на горизонте, как гром среди ясного неба, замаячила принцесса. Огромное урфийское посольство в сопровождении нескольких военных полков (для охраны принцессы в дороге, как пояснил посол) одним чудесным («Ужасным!» – по мнению Мирры) утром появилось под стенами Врана. Военный эскорт встал лагерем под городом (расквартировать в городе такую силищу военных было просто невозможно), принцесса и ее свита были с почетом приняты в княжеском замке. За невозможностью закатить скандал Эбельрихту Мирра устроила истерику Эйнару. Тот, как обычно, с мрачным спокойствием выслушал стоны и вопли по поводу разбитых надежд. Потом напомнил, что о помолвке князя было известно с самого начала, и ушел в казармы. А расстроенная соблазнительница, несостоявшаяся княгиня с кислой миной плюхнулась на кровать рядом с присутствовавшей на протяжении всей сцены Бинош.

– А я ведь даже не стала его любовницей! – пожаловалась она подруге. – Это просто наваждение какое-то, третий месяц топчемся на стадии поцелуев. Я всерьез начинаю опасаться, что у князя не все в порядке с потенцией.

Бинош сочувственно погладила ее по плечу. Сама она не один год топталась на куда более ранней стадии, и только последнее время Эйнар стал оказывать ей внимание так, как ей того хотелось. Разумная девушка напрямую связывала эти успехи с тем, насколько быстро у Мирры двигалось к свадьбе дело с Эбельрихтом, поэтому не меньше подруги была заинтересована в этом браке.

– Попадись мне эта принцесса! – Глаза Мирры полыхали золотым пламенем…

На прием в честь Урфийской принцессы-невесты Мирра готовилась особенно тщательно. Темно-зеленое платье, сшитое на заказ лучшими мастерицами Врана, удачно дополняло колье из изумрудов, подаренное князем. На голову Мирра водрузила ставшую уже неотъемлемой частью драконью диадему. Еще немного духов из заветной фляжки, и она была готова.

На случай, если Урфийская принцесса окажется неотразимой красавицей и сумеет завоевать сердце Эбельрихта, Мирра собиралась не слишком благородно отравить ее на банкете собственной слюной (слова из напутственного послания дракона припомнились весьма кстати). Мирра даже потренировалась, несколько раз незаметно плюнув в чашку, потом тщательно вымыла посуду (не приведи Фермер, друзья отравятся!). Однако прием с самого начала не задался. Мирра сидела слишком далеко от князя (почетные места рядом с ним достались Урфийским гостям), чтобы разобрать, о чем тот беседует с сопровождавшим принцессу опекуном-генералом, однако оба явно остались недовольны разговором. Обед свернули на удивление быстро, о танцах и вовсе не вспомнили. Вранские вельможи и урфийская делегация поспешно раскланялись, зато Эбельрихт тут же пригласил к себе членов Малого Совета. О чем они совещались всю ночь, для Мирры тоже осталось тайной. С вечера она была слишком занята крушением собственных планов, а утром, задолго до того, как девушка встала, Эбельрихт покинул замок.

Мирра проснулась совершенно разбитой и с головной болью. Это было тем более странно, что накануне она почти не пила. Вспомнив, как вчера она собиралась отправить на тот свет свою соперницу, бывшая ленна из Ледо ужаснулась самой себе. И ужас, и раскаяние были вполне искренними. Она едва доковыляла до зеркала и словно впервые увидела себя со стороны. Простой перебор в памяти событий ближайших месяца-двух неожиданно поверг ее в глубочайшую депрессию. Собственные поступки, только вчера казавшиеся ей вполне естественными, теперь выглядели даже не ужасными – просто невозможными!

Вчерашнее поведение Эбельрихта, его разговор с генералом теперь виделись ей несколько в ином свете.

– Должно быть, он отказался жениться на урфийской наследнице!.. – Догадка заставила сердце упасть куда-то в район желудка. – Это из-за меня! Великий Фермер, я ведь совсем не хочу за него замуж! – Последняя мысль поразила ее, как удар грома. Все идеи насчет вранского владычества, как вообще они могли прийти ей в голову? Это казалось безумием! И, что хуже всего, Мирра понятия не имела, как теперь из всего этого выкрутиться. Сидя перед зеркалом, она видела, как по щекам ее отражения ручьем текут слезы, и зрелище это отнюдь не утешало.

– О, Эйнар! – всхлипнула Мирра, роняя голову на руки.

Глава 3

Дальнейшие события подтвердили худшие опасения Эйнара, но развивались они столь стремительно, что, даже предполагая нечто подобное, он оказался не готов к неприятностям такого масштаба.

Утром, после знаменательного приема, оказалось, что урфийское посольство еще ночью скрытно покинуло Вран. Теперь штандарт принцессы плескался над центральной палаткой военного лагеря, разбитого на одном из пологих холмов вблизи города. К полудню число делегатов значительно выросло за счет еще двух подошедших к ним полков. Донесения о передвижении чужой армии, подоспевшие в тот же день от пограничных застав, оказались, мягко говоря, запоздалыми. Жители окрестностей, смутно начавшие подозревать нечто недоброе, на всякий случай потянулись к городу. Однако ни о каком конфликте, тем более войне, пока речи не шло. Эбельрихт, с утра помчавшийся в ставку генерала для переговоров, все не возвращался. И члены Малого Совета, не расходившиеся с ночи, напрасно стояли на западной стене, вглядываясь в перемещения между урфийскими шатрами. Лорд-казначей, как самый осторожный из членов Совета, уже дважды предлагал на всякий случай закрыть ворота города, но в отсутствие Правителя на это не решились. Все, на что согласился Совет, и то под давлением Рамсея (как самого опытного из военных, оставшегося, в отсутствие Эбельрихта, в гарнизоне за главного), это привести вранскую дружину в состояние готовности, то есть собрать всех в казарме, вооружить и отменить увольнительные в город. По мнению Эйнара (сильно способствовавшему тому, что Рамсей выдвинул свое предложение), этого было явно недостаточно, но как простой гвардейский капитан, да еще недавно принятый на службу, он пока не пользовался достаточным авторитетом, чтобы продвигать свои идеи.

С заходом солнца, к великому облегчению казначея (да и всех остальных), ворота города были закрыты. Внутри и снаружи оставили двойной наряд стражи (чтобы встретить и без промедления впустить правителя в город).

Формально Эрссер так и не получил никакой должности во вранской армии, но на службу был принят. Во всяком случае, правитель исправно платил ему жалованье, правда, пока как рядовому коннику. Эрссера это нисколько не смущало, он неизменно каким-то образом оказывался в свите князя, чем, отчасти, был обязан своему происхождению, а также приятным манерам. Вот и сегодня Эрссер как-то незаметно оказался в эскорте, сопровождавшем Эбельрихта в урфийский лагерь. Правитель хотел прояснить пару вопросов с генералом Руфусом, с которым накануне не слишком удачно вел беседу. Затея, по мнению Змея, была изначально глупой, поскольку урфийская принцесса, судя по сопровождению (шесть полков, ни много ни мало), явно приехала сюда не свадьбу играть (или, по крайней мере, не только свадьбу). Однако Эбельрихт и члены его Малого Совета придерживались иного мнения, и Змей решил проехаться до урфийского стана, просто чтобы убедиться в ошибочности собственных предположений. Продолжая поступать вопреки всем правилам осторожности, Эбельрихт отправился переговариваться с генералом в его собственный шатер, притащив всю свою охрану в центр лагеря, где в случае нападения она могла принести князю слишком мало пользы. «Вернее, никакой!» – думал Эрссер, вышагивая в максимальной близости от шатра (насколько позволяла расставленная вокруг стража). Стражи, кстати говоря, было не так уж и много, и к исходу восьмого часа переговоров Змей стал склоняться к тому, что его опасения были все же надуманными и у урфийцев просто так принято – таскаться на каждый светский прием со всей армией, и тут…

Слабый вскрик внутри генеральского шатра мог быть чем угодно, может, кто-то из военачальников наступил другому на ногу, а тот не сдержался. Но Змей уже почему-то знал, что крик этот (тут же стихший, кстати) не случайный возглас, а предсмертный стон.

– К оружию! Выбираемся из лагеря! – рявкнул он вранским стражникам, стоявшим неподалеку, рядом с заседланными (весь день) бедняжками лошадьми. Те, ничего не скажешь, среагировали быстро, однако вокруг имелось куда больше также хорошо реагировавших воинов противника, которые не замедлили вступить в бой с обнажившими оружие вранцами. Эрссер, «случайно» оказавшийся рядом с одним из соперников, несших караул у палатки, где велись переговоры, поднырнул под занесенный солдатом меч и своим клинком подсек ему колено. Оттолкнув заваливающееся на бок тело, он успел вырвать у караульного его меч и, действуя двумя клинками, рассек полотнище шатра. Тренированный взгляд сумел разом охватить всю открывшуюся картину. На столе, вытянув руку и уставившись вперед уже ничего не видящими глазами, лежал молодой вранский правитель. Сзади из шеи его торчала рукоять длинного кинжала (или короткого меча). У полотняной стенки, за стулом князя, скорчились два его телохранителя. Чем были убиты они, Эрссер не разглядел. Слева над опрокинутым стулом стоял невысокий, сейчас совершенно белый от страха (или от возмущения – постарался быть справедливым Змей) вранский министр иностранных дел. Старика основательно трясло. Змей на всякий случай еще раз взглянул на правителя, рана на его шее не оставляла сомнений, что он мертв.

– Ну что ж. – Теперь внимание Змея сконцентрировалось на стоявшем по другую сторону от тела Руфусе, а также на трех урфийских стражниках, разместившихся по углам шатра и теперь целившихся из луков (какая неприятность!) прямо в него. Все трое рванули тетиву почти одновременно (и это совершенно непрофессионально, констатировал Эрссер, поскольку, задержись хоть один с выстрелом, он мог бы и попасть!). Змей подпрыгнул, уклоняясь от стрел, и приземлился прямо на стол. Ноги его врезались в труп князя и столкнули тело на генерала. Ловкий Руфус отпрыгнул, однако его удар мечом не достиг цели. Нападавший перекатился и, падая со стола, увлек за собой старика-министра. И как раз вовремя, поскольку второй залп лучников был нацелен именно в него. Дальнейшее передвижение Змея было затруднено необходимостью тащить на плече дергающегося старика. На министре, ко всему прочему, не оказалось кольчуги. Эрссер выругался на священном языке и решил чуть-чуть подправить Равновесие в свою пользу: под его взглядом стоявшая в шатре жаровня покатилась на пол, удачно подпалив полог сразу в трех местах, кроме палатки запылали еще и плащи двух лучников, что добавило картине приятной сумятицы, в которой Эрссер с министром на плече выскользнул на улицу. Вранские воины умудрялись сдерживать толпу наседавших на них урфийцев. Эрссер вспомнил еще пару забористых ругательств, он предпочел бы прорываться один, но бросать «своих» в явно гиблом положении было не в его правилах. «С каких это пор я придерживаюсь правил?!» – упрекнул себя Змей.) Сгрузив министра на спину своего коня (Валиат умел постоять за себя и всегда появлялся в нужном месте), Белый рыцарь подхватил чье-то валяющееся копье и, вращая им, слегка подвинул урфийцев. Кое-кто из вранцев сумел вскочить в седло. Однако даже верхом они вряд ли сумели бы прорваться сквозь строй противника, если бы, как по заказу, за спиной у наседающих врагов не запылали разом еще несколько палаток. Эрссер вскочил на Валиата и, действуя мечом, расчистил дорогу своему отряду. Каким-то чудом им удалось перепрыгнуть возведенный вокруг лагеря вал и вырваться в поле. Там темнота не позволила урфийцам вести прицельную стрельбу, и беглецы (восемь человек, включая Змея и министра, пребывающего в бессознательном состоянии) благополучно (если так можно выразиться) достигли ворот. Тяжелые створки сошлись за их спинами. Брякнули многопудовые засовы.

В темноте чужая армия начала окружать город.

– Эбельрихт убит! – Эйнар ворвался к Мирре в комнату без стука, сейчас было не до церемоний. Сзади, в камзоле, живописно залитом кровью, маячил Эрссер. Он уже успел сдать на руки Малому Совету спасенного министра, и тот теперь живописал им историю предательского убийства князя.

Поднявшаяся им навстречу Мирра покачнулась, как от удара.

– Я не виновата! – жалобно вскрикнула она.

– Конечно нет, – удивился Эйнар. – Его убили урфийцы. Хотя, если вдуматься… Но что с тобой такое? – Эйнар, весь день (и часть ночи) проторчавший на стене, только сейчас заметил странную бледность и красные круги под глазами у подруги. Та опустилась на кровать и зарыдала. «Я не виновата!» – в перерывах между всхлипываниями твердила она.

Эйнар неуверенно оглянулся на Змея.

– Ничего страшного. – Змей аккуратно изнутри прикрыл двери спальни. – Обычное похмелье. После употребления… сам знаешь чего, – тихо добавил он.

Ученик мага прожег его осуждающим взглядом.

– Это пройдет, – заверил его Эрссер.

– И когда же?

– Ну, прецедентов не было…

– Понятно. – Тот присел на кровать рядом с девушкой и постарался ее успокоить.

– Думаю, ей не стоит в таком состоянии появляться на людях, – заметил Змей. – Скорбь по погибшему правителю, в уединении… это так понятно!

Эйнар подарил ему еще один недобрый взгляд, однако вынужден был согласиться.

– Попросим Бинош присмотреть за ней! – предложил он.

Ежедневно урфийская армия совершала маневры в виду бастионов города. То ли их военачальник не желал оставлять войска ни дня без учений, то ли справедливо полагал, что демонстрация военной мощи сломит боевой дух вранцев. Блистающие железом ряды, как на параде, дефилировали вдоль земляного наката, окружавшего военный лагерь. Эйнар в который раз хмуро окинул взглядом полки неприятеля. Их было много, не «тьмы», конечно, как рассказывается в легендах о нашествиях диких племен после Потопа, но все-таки раза в полтора больше, чем весь вранский гарнизон плюс ополчение. Город был не готов к длительной осаде, но и вывести войска на битву в открытое поле военный совет не отваживался. Эйнар подвигал подбородком, оценивающе разглядывая стоящего рядом с ним на городской стене Эрссера.

– Ты мог бы… – задумчиво начал он.

– Что? – не дал договорить Змей. – Перекинуться в дракона, взлететь на стену и спалить вражеское войско? А потом и город заодно, когда перепуганные жители примутся швырять копья в невесть откуда взявшееся чудовище?! Ну, нет! Это веселье не в моем вкусе! К тому же не следует забывать о Равновесии. По-твоему, это будет адекватная реакция? – Эрссер серьезно взглянул на собеседника.

– Думаю, нет, – вынужден был согласиться тот. – Но неужели ты подвергнешь ее опасности? Мы ведь отчасти вляпались в эту историю и по твоей вине!

– Конечно, не позволю, – заверил Змей. – Если запахнет жареным, я сумею вытащить и ее, и эту вашу подружку – Бинош. («Да и тебя, если на то пошло!» – про себя добавил он.) А пока предлагаю подумать об обороне города.

– Кстати, – снова встрепенулся Эйнар, – почему бы тебе не встать во главе армии? Во Вране сейчас такой разброд и шатание, они будут только рады спихнуть с себя всю ответственность…

Но Эрссер энергично замотал головой:

– Не умею я водить армии! Я, знаешь ли, привык сражаться в одиночку! Так что, как ни крути, принимать командование придется тебе.

Бывший наемник замолчал, деваться действительно было некуда. Если они не хотели без боя сдаться в плен (а им, особенно Мирре, вряд ли приходилось рассчитывать на милосердие урфийской правительницы), кому-то следовало немедленно подвинуть военный Совет и единолично возглавить вранскую дружину. А иначе споры военных грозили затянуться до бесконечности.

После вероломного (иначе не назовешь) убийства Эбельрихта Эйнар считал переговоры бессмысленными. Ясно было, что Урфия твердо решила прибрать Вран к своим рукам (то бишь присоединить к своим владениям). А это значило, что они полагают городские богатства и без того своими и откупиться от захватчиков не получится.

– Как пить дать, это станут называть вероломным захватом власти… – словно про себя проговорил бывший аптекарь и наемник, потом выпрямился и тряхнул головой, отгоняя ненужные сомнения. – Ты мне поможешь? – спросил он.

– Так точно, мой командир! – Эрссер отсалютовал вполне серьезно.

Вторым примкнувшим к ним заговорщиком стал тот самый старый капитан, сопровождавший Эбельрихта во Вран. Все же двух отделений бойцов было слишком мало, на случай если военный совет решит, что капитан «из пришлых» берет на себя слишком много. Эрссер вполне серьезно предложил устроить в Совете небольшую резню.

– А что, это очень многообещающий вариант: войдем в зал во время заседания, я возьму на себя троих: Бруно (он, несмотря на полное отсутствие военных талантов, мечтает сам возглавить армию), его дядюшку (старик выскажется в пользу племянника, даже если это будет стоить жизни целому городу), ну, третьего – на твое усмотрение (можно убить главного полицмейстера)…

– Его то за что? – осведомился Эйнар, пытаясь понять, не разыгрывает ли его Змей.

– Можно и казначея, – легко согласился Эрссер, – но, на мой взгляд, полицмейстер предпочтительнее. Все-таки казначей – мужик дельный, уверен, при таком раскладе он примет твою сторону.

– Не нужно резни, – твердо заявил Эйнар, – чувствую, нам и так придется считать каждого человека. Давай зайдем в казармы.

Втроем (прихватив по пути Старого Рамсея) они спустились к замковой стене. С внутренней стороны к ней было пристроено низкое кирпичное здание – казармы вранского гарнизона. Воины вскочили с мест при их появлении. Большинство из них, несмотря на отсутствие команды, надело боевые доспехи. Эйнар одобрительно покивал головой.

– Двойной караул – на стены! – приказал он появившемуся сержанту. Тот обрадованно бросился исполнять приказ – бездеятельное ожидание в окружении вражеской армии делалось невыносимым.

– Готовьтесь, – громко, так, чтобы все слышали, произнес новоиспеченный командир, – и передайте друзьям в других казармах – пусть тоже будут наготове, мы идем на Совет и вернемся с решением!

Однако вернуться в замок они не успели, со стороны города послышался нарастающий многоголосый шум, потом на площадь перед крепостью выбежала толпа, человек пятьдесят испуганных горожан: женщины голосили, мужчины метались из стороны в сторону, словно искали что-то. Эйнар схватил за плечи пробегавшего мимо юношу с безумными глазами.

– Что случилось? – встряхнул он парня.

– Урфийцы напали на город! – проорал тот, брызжа слюной.

– Где? Они взяли ворота? – Капитан напрасно тряс парня, тот ничего не мог добавить к сказанному, видно, он не был на стене, а узнал о нападении от кого-то другого. За плечами неслышно вырос Эрссер:

– Урфийцы выдвинулись к юго-западной стене, она самая старая и самая низкая. Штурм еще не начался, иначе мы бы уже услышали. Вели войскам занять оборону, я найду командира ополчения и отправлю всех на стены.

– Я займусь подвозом стрел и снарядов для баллист, – сообщил чуть запыхавшийся Рамсей, успевший отправить дворцовых стражников, чтобы успокоить толпу.

– Встретимся на юго-западной стене, – кивнул Эйнар и, придерживая меч, бросился к казармам.

Через несколько секунд в крепости тревожно запел рог. Вслед за ним ударили бронзовые колокола в каждом городском округе, созывая вранцев на защиту города.

Урфийская армия не пошла на штурм. Полки подошли к городской стене на расстояние выстрела из баллисты и принялись окапываться.

Эйнар, Эрссер и еще два капитана с бастиона на юго-западной стене наблюдали за быстро вырастающим вокруг нового лагеря рвом и частоколом из связанных деревянных кольев. Такие штуки назывались «ежами» и широко использовались всеми армиями на Континенте (за исключением разве что диких кочевников из Замуррской пустыни).

– Думаю, они решили сделать подкоп, – заметил Эрссер, и все с ним согласились.

– Одного не пойму, – Эйнар оторвался от созерцания земляных работ противника, – почему они не атаковали стены в тот день, когда убили Эбельрихта. Они бы легко взяли город!

– Мы не знаем всего, – пожал плечами Змей, – Может быть, в первоначальный план смерть Эбельрихта не входила. Я склонен думать, что они не собирались ничего предпринимать до свадьбы или вовсе хотели обойтись без крови. Но к чему гадать: случилось то, что случилось. И если вы, господа, не против, – Эрссер обвел взглядом присутствующих, – то я бы совершил небольшую конную вылазку: не дело позволять врагу свободно окапываться у нас под самым носом.

Капитан молча кивнул, и Змей быстрее ветра сбежал со стены. Во дворе крепости рядом со своими лошадьми переминались конники.

– Есть добровольцы пощипать урфийцев? – крикнул он, взлетая в седло своего белоснежного скакуна. Тот заплясал и поднялся на дыбы. Дюжина всадников последовала его примеру, потрясая пиками. – За мной! – Белый конь Белого рыцаря, высекая искры из мостовой, понесся к Южным воротам, за ним ринулись первые добровольцы, после небольшого замешательства к ним присоединились оставшиеся воины.

Рамсей разжал железную хватку и наконец отпустил молоденького капитана всадников, который и явился причиной этой короткой заминки. На щеках и подбородке у того остался краснеть четкий отпечаток ладони старшего товарища. Оскорбленный юноша дернул было из ножен свой меч, но тяжелая пятерня Рамсея тут же легла ему на руку и заставила оружие вернуться на место.

– Не мешай людям делать свое дело! – негромко, но очень убедительно произнес старик, и капитану почему-то расхотелось спорить.

Стража на воротах не сплоховала, и Эрссер во главе конного отряда, не притормаживая, вылетел за городские стены. Урфийский воевода не был новичком в военном деле, он предусмотрел возможность неприятельской вылазки, но очень уж стремительным оказался рейд вранской конницы. Сотня пронеслась сквозь недостроенные рогатки, пустив копья в не успевших построиться в линию пехотинцев. Пройдя лагерь насквозь, Эррсер по плавной дуге развернул своих воинов и повел их навстречу выехавшему (с небольшим опозданием) из старого лагеря конному отряду урфийцев.

– В бой не втягиваться! – оборачиваясь и перекрывая свист ветра, прокричал он. – Щиты за спину!

Его отряд, почти достигнув неприятеля, совершил резкий маневр и на предельной скорости понесся в сторону городских ворот.

Наблюдавший со стены Эрссер разгадал замысел друга.

– Арбалетчики, к бою! – гаркнул он, и дисциплинированные вранские солдаты шагнули к бойницам.

Увлеченные погоней, урфийцы не заметили, как пересекли невидимую черту, став доступными для прицельного залпа из арбалетов. Более трети их отряда полегло под стеной города, остальные поспешно вернулись в лагерь. Тяжелые, сплошь окованные железом, Южные ворота закрылись за спиной добровольцев. Эрссер совершил немыслимый пируэт, соскакивая с коня, и под одобрительно-восхищенные выкрики своих новых соратников взбежал на стену.

– Хотелось бы чуть меньше показухи, – спокойно заметил Эйнар, – и предупреждай о своих планах. – Он постарался, чтобы эту часть фразы слышал только Змей. – Я ведь мог не догадаться или отлучиться со стены!

– Так точно! – Эрссер опять отсалютовал командиру и подчеркнуто скромно отступил за его левое плечо. Они еще некоторое время наблюдали за неприятелем, спешно приводившим свой лагерь в порядок под прикрытием выстроившихся перед земляным валом пехотинцев со щитами. Когда стало ясно, что сегодня противник на штурм не пойдет, Эйнар решил вернуться в цитадель.

Вопрос с военным советом все еще не был решен, хотя армия и перешла спонтанно под управление пришлого капитана. На стене для руководства обороной города остались Белый рыцарь и два вранских капитана, проникшиеся к нему уважением за удачную дневную пылазку. Так что можно было не опасаться внезапного прорыва, к тому же Змей обещал, если что – свистнуть.

Слуга на входе сообщил, что Совет все еще не расходился. И Эйнар кинул взгляд на окна Малого зала, где тот должен был заседать, и стал подниматься на второй этаж. В последний момент он, повинуясь смутному наитию, свернул к спальне подруг. Обе девушки оказались там. Бинош с явным облегчением кинулась ему на шею, вновь не состоявшаяся невеста, теперь уже правителя Врана, осталась апатично сидеть на постели, на лице ее читалась печальная покорность. Воин осторожно отстранил Бинош (сразу переменившуюся в лице) и подошел к кровати. Мирра наконец подняла на него глаза и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла кривоватой и испуганной, похмелье после драконьей крови продолжало сказываться.

– Мирра, – Эйнар постарался удержать ее внимание, – мне необходима твоя помощь!

Взгляд девушки испуганно метнулся. Она не представляла себе, какая помощь может от нее потребоваться, но любые действия заранее ее пугали.

– Мне нужно, чтобы ты немного поколдовала! – Та отрицательно замотала головой. – Ну же! – Капитан довольно сильно встряхнул ее за плечи. – Сейчас не время раскисать, мы все, весь город в опасности!

– Я ничего не могу сделать! – жалобно забормотала Мирра. – Мои чары не действуют, ничего не получится.

Эйнар перестал трясти ее и повернулся к Бинош. Та почему-то изображала женщину, оскорбленную в лучших чувствах, но у капитана не было времени разбираться с женскими причудами.

– Быстро! – приказал он. – У меня в комнате под кроватью деревянный футляр, с бутылью – тащи сюда!

Бинош, обиженно поджав губы, вышла из комнаты, но хвала Творцу, она была все же разумной девушкой и довольно быстро вернулась, волоча за собой обернутый ящик. Эйнар, пытавшийся втолковать Мирре, что, если она не возьмет себя в руки, всех их ждет бесславная (а возможно, и мучительная) кончина, прервался и, достав бутыль, наполнил большую серебряную чашу.

– Пей! – Эйнар поднес чашу к самым Мирриным губам. Терпкий запах ударил в ноздри, но, как и наутро после самой обыкновенной попойки, сделать хотя бы один глоток казалось просто невозможным.

– Пей! – В голосе прозвучало что-то такое, что девушка не решилась его ослушаться. Дрожащими пальцами она обхватила чашу и сделала несколько маленьких глотков. Дальше пошло легче. Гораздо быстрее, чем того можно было ожидать, чаша опустела, и ее тут же наполнили снова. Теперь Мирру не надо было уговаривать.

Бинош и Эйнар с удивлением созерцали, как на лбу у Мирры проявляется странный светящийся орнамент.

– Довольно! – Бывший аптекарь выхватил у Мирры чашу и аккуратно слил остатки в бутыль, тщательно завинтив крышку. – Ты как?

Мирра хищно улыбнулась, и Бинош, впервые наблюдавшая подобную трансформацию подруги, даже отшатнулась.

– Кого нужно заколдовать? – вкрадчиво спросила пробудившаяся драконница.

– Для начала поработаем с членами Совета. Мне нужно, чтобы они немедленно одобрили мои действия по обороне города и позволили распоряжаться армией и дальше!

– Сделано! – Мирра щелкнула пальцами. Но недоверчивый Эйнар настоял, чтобы она прочитала подобранное им заклинание из магической книги. Когда все было исполнено в соответствии с колдовским ритуалом, капитан оправил кольчугу и перевязь с мечом и наконец направился в зал Совета.

– Присмотри за ней! – шепнул он, уходя, Бинош. – И не позволяй ей пока появляться на людях с ЭТИМ, – Эйнар выразительно помахал у себя перед лбом. Бинни кивнула с лицом столь скорбным, словно недавно понесла тяжелую утрату. Отчасти Эйнар догадывался о причине ее печали, и ему даже стало немного стыдно, что он так пренебрежительно обходится с бедной девушкой, поэтому, шагнув за порог комнаты, он потянул Бинош за собой и нежно поцеловал ее в губы. – Все будет хорошо! – шепнул он и, не оборачиваясь, ушел по коридору. Счастливица прижала ладонь к губам, сдерживая внезапно подступившие к глазам слезы, но это уже были слезы надежды, а не отчаяния, ведь ее возлюбленный только что дал понять, что и она ему не безразлична.

Новоиспеченный командующий вранской армией щеголял пурпурным маршальским плащом. Однако менять доспехи и вооружение Эйнар категорически отказался, поэтому на нем была все та же черная наемническая кольчуга и проверенный арканский меч.

Утром того дня, когда вранский военный (он же городской) Совет объявил, что доверяет управление гарнизоном и городским ополчением Эйнару Арканскому (прозвище состряпали тут же, чтобы имя звучало солиднее), стало ясно, почему урфийцы до сих пор не штурмовали город. К неприятельской армии прибыло подкрепление, и еще какое – по численности не уступавшее уже осадившему Вран войску. Эйнар в сердцах разбил латной перчаткой окно у себя в комнате: вот уж действительно, сам напросился на должность!

После захода солнца он долго наблюдал со стены за загорающимися один за другим кострами в неприятельском лагере. Шансы удержать город падали с каждым новым огоньком.

Зато у Мирры вновь было хорошее настроение. Вязкая апатия, связывающая ее накануне, исчезла. Правда, и особой эйфории она тоже не испытывала, но эта новая, спокойная уверенность в собственных силах приятно согревала. Около полуночи к ней заглянул Эйнар. Взбодренная двумя чашками драконьей крови Мирра еще не ложилась.

– Нам предстоит много потрудиться, – сообщил он, выкладывая на стол всю их магическую библиотеку. – Попробуй оценить реально, какие из полезных заклинаний тебе по силам.

Вдвоем они просмотрели книги, заложив закладками с десяток всевозможных рецептов: лучше всего Мирре удавались иллюзии и не требующие больших затрат погодные заклинания, на них и решили сосредоточиться.

К утру общий план «магической военной кампании» был готов.

С рассветом Эйнар вывел к воротам почти всю армию. В стане урфийцев тоже было заметно оживление – войска готовились к штурму. Новый командующий не знал, радоваться ли собственной интуиции – вчера на Совете он объявил, что по его мнению противник не станет осаждать город, а ударит, как только подкрепление немного отдохнет от марша.

И вот наступило утро… Эрссер (накануне произведенный им в капитаны кавалерии) стоит рядом, подставляя лицо прохладному утреннему ветерку, на губах – мечтательная улыбка. Командующий хмуро покосился на Змея. Со вчерашнего дня ему мучительно хотелось задать вопрос, не нарушило ли появление подкрепления у неприятеля то самое Равновесие, за которое так ратовал его белоголовый друг. Улыбка Эрссера стала еще шире.

– Чудесное утро! – сообщил он. – И численное преимущество противника всего примерно два к одному. Маршалы древности выигрывали и при куда менее выгодном раскладе.

– Я не маршал древности, – проворчал арканский воин, поняв, что чудес ждать не стоит.

– К тому же неприятель будет действовать только обычной силой, так что здесь у нас преимущество.

– Откуда ты знаешь? – заинтересовался Эйнар (он сильно опасался, что во вражеских рядах окажется сильный колдун).

– Предчувствие… – Змей, снова подставил лицо меняющемуся ветру, но уже через секунду оно внезапно утратило выражение мечтательности. – Ну что, командир, – негромко проговорил он, – неприятель вот-вот закончит построение, пора и нам выводить полки в поле!

Накануне, на Малом военном совете, куда вошли только Эйнар, командиры подразделений да еще казначей, нa время превратившийся в военного интенданта, было решено не допустить окружения города численно превосходящими войсками противника. Укрепившийся на стенах гарнизон мог успешно отражать атаки, но это автоматически переводило военные действия в стадию осады, а запасы продовольствия в неподготовленном городе стремительно таяли. Поэтому судьба Врана должна была решиться в генеральном сражении, которое Эйнар рассчитывал дать урфийцам на холмистой равнине, примыкавшей к городу с юго-запада. На том же Совете новый главнокомандующий представил своим соратникам Мирру как их «секретное оружие».

По сигналу командующего тяжелые Южные ворота медленно распахнулись, и по утоптанной дороге в поле ровными шеренгами двинулась вранская дружина. Вслед им Мирра, стоя на стене, прочла короткое заклинание, заканчивающееся гортанной фразой на Священном языке.

Урфийский воевода был слегка удивлен тем, что противник решился принять открытую битву. Он заранее разделил войско на три колонны, каждая из которых должна была штурмовать свой, строго определенный участок стены. Туда же с вечера были нацелены подвезенные пополнением боевые баллисты. Впрочем, он не собирался отказываться от первоначального замысла, решив, что, быстро смяв ряды неприятеля, его армия легко преодолеет городскую стену (благо большинство ее защитников поляжет в поле). Удивление стало неприятным, когда число промаршировавших за ворота полков значительно превысило предполагаемую численность вражеской армии. Но удивляться, откуда у города взялось столько защитников, у урфийского генерала времени уже не осталось. Едва последняя шеренга покинула город, как войска тут же начали перестраиваться для атаки и быстрым маршем двинулись к их линии.

Генерал отдал приказ арбалетчикам выдвинуться вперед и быть готовыми к залпу, едва противоборствующие стороны сойдутся на расстояние выстрела.

Мирра на башне продолжала бормотать заклинания, временами сверяясь с магической книгой. Узор на ее лбу полыхал, отпугивая любопытствующих воинов, оставшихся на стенах. Только Бинош продолжала спокойно стоять рядом, даже когда вокруг подруги начал на глазах уплотняться туман, образуя некое подобие драконьего хвоста и гребня. Эйнар покинул город с последним отрядом, на стене с Миррой остались лишь Старый Рамсей и Эрссер, чей конный отряд планировалось ввести в дело позже. Змей следил, как первые вранские фаланги ускорили шаг, сомкнув щиты и растягиваясь в сплошную линию. Неприятель выдвинул вперед арбалетчиков, которые по неслышному отсюда сигналу дружно выпустили в сторону наступающих тучу стрел. Однако полки продолжали размеренно двигаться, и ни один воин не упал, пронзенный арбалетным болтом. Эрссер дотронулся до плеча Мирры: «Сейчас!» – шепнул он. Ведьма поспешно произнесла новое заклинание, скормив ветру горсть золы пополам с песком и солью. Шесть пыльных столбов завертелись за передовыми вранскими фалангами, отсекая их от остальной армии. Первые шеренги воинов перешли на бег, приготовив копья. Новый залп урфийских арбалетчиков не принес никаких результатов – часть стрел поглотила пыльная стена, двигавшаяся за передовыми отрядами наступающих, словно привязанная, остальные вроде бы попали в цель, но явно не причинили особого ущерба. Урфийские полки перестроились, втянув назад арбалетчиков и выставив вперед тяжелых пехотинцев. Строй атакующих стремительно приближался, и противник двинулся им навстречу. За секунду перед тем, как две армии должны были столкнуться, урфийская пехота метнула тяжелые копья, затем бойцы сдвинули щиты и приготовились к рукопашной. Однако бегущие прямо на них с воинственным кличем вранцы вдруг стали растворяться в воздухе в миллиметре от выставленных клинков, и не успела урфийская пехота проморгаться, глядя на атакующих их призраков, как в глаза им ударила воздушная волна. Набравшие силу вихри крутились теперь прямо посреди войска, вздымая сухую землю, забивая глаза и нос странной смесью песка, золы, мелких камней. И почти сразу вслед за этим на флангах урфийцев атаковали реальные вранские воины.

Эйнар врубился в неприятельский строй, не по-рыцарски воспользовавшись тем, что подвернувшийся ему солдат трет засыпанные землей глаза. Его меч прошел над несвоевременно опущенным прямоугольным щитом и врезался в незащищенный участок шеи между шлемом и доспехом. Одновременно он принял на собственный щит удар урфийского воина слева. Меч проскрежетал по обитому бронзой щиту и отклонился в сторону. Сосед Эйнара по фаланге сделал выпад и поразил открывшегося врага в бок. Командующий продвинул щит вперед, потеснив линию защитников. Вслед за ним шаг сделала и вся фаланга.

– Держать строй! —на всякий случай выкрикнул Эйнар и нанес следующий удар.

Позади линии вранских пехотинцев кружили пращники, выбирая себе цели среди вражеского войска. Арбалетчики стреляли без особого прицеливания, с навесом. Шаг за шагом отряды вгрызались в урфийские ряды.

Как мудрый полководец, Руфус наблюдал за битвой со стороны. Ставка его разместилась на небольшом холме, господствующем на этом участке местности. Несмотря на то что невесть откуда взявшиеся вихри затрудняли обзор, генерал ясно разглядел, как левый фланг его войска опасно прогнулся под напором вранской дружины.

На этот случай пехоту слева должна была прикрыть конница. Руфус кивнул гонцу, и тот помчался передать его приказ конным сотням.

Урфийская конница, обогнув сражающихся, узкой колонной выехала в поле для разворота и перестроения. Генерал дал задание ударить врагу в тыл. Перестроение совершалось далеко от бастионов города, конный строй развернулся в лаву и, набирая скорость, двинулся на втянутые в схватку отряды защитников города. Эрссер оглушительно выкрикнул команду, и на стене шесть больших катапульт одновременно метнули навстречу коннице бочки со смолой. Ударившись о землю, они раскололись, вспыхивая дымным пламенем, но особого вреда проносящимся мимо лошадям или их всадникам не причинили. Руфус на холме позволил себе улыбнуться жалкой попытке использовать против его конницы метательные машины. Однако он даже не успел додумать до конца эту мысль.

– Тир зама, тир аэнае! – На стене Мирра воздела руки к солнцу.

Перед мчащейся конной лавиной выросла стена огня. Вырвавшиеся вперед лошади отчаянно заржали, становясь на дыбы и отворачивая шеи от бьющего прямо из земли пламени. А его языки уже лизали копыта. Огонь был магическим, в поле, в общем-то, нечему было гореть, – но обжигал немногим хуже, чем настоящий. Обезумевшие животные заметались по полю. Несколько не слишком опытных наездников, не удержавшись в седлах, покатились им под копыта.

По красным сполохам сзади Эйнар догадался, что урфийский генерал (как и предполагалось) ввел в сражение для защиты флангов конницу. Он отдал команду, и задние ряды его фаланги развернулись, образуя новую линию обороны. Что ж, он знал, что, скорее всего, придется биться в окружении. Бойцы новой линии выставили вперед копья, уперев их в землю. Когда из стены пламени возникли первые кавалеристы, второй ряд довольно стройно метнул приготовленное оружие. Эйнар отметил, что копий осталось не так и много, правда, и атаковавшие их конники оказались, против ожидания, не слишком многочисленны. Мирра видела, как урфийцы пытаются успокоить взбесившихся от запаха дыма и обжигающего волшебного пламени животных. Лавина распалась, однако вскоре (и сверху это было хорошо видно) и кони, и всадники начали приходить в себя и готовиться к новой атаке. Эрссер оставил стену и бросился к Северным воротам, где его ждал собственный конный отряд. Пора было прийти на помощь вранской пехоте. Мирра прикусила губу: Эйнар запретил ей заниматься самодеятельностью, но искушение было так велико, к тому же неприятельская конница физически почти не понесла ущерба… Она подбежала к разложенному на западном бастионе сигнальному костру (дымный сигнал должен был оповестить город, если бы возникла опасность прорыва), голой ладонью зачерпнула с края горсть углей и тут же принялась растирать их в кулаке, повторяя слова заклинания, вызвавшего вихри. Волшебный огонь, стлавшийся по земле, стал концентрироваться в крутящиеся столбы. Вот они вобрали в себя смолу и дым из заброшенных катапультами бочек и начали выписывать замысловатые фигуры до полю. Этот новый огонь был больше похож на настоящий, он гудел в воздушных воронках, словно в печных трубах, и плевал искрами. Только-только пришедшие в себя лошади снова понесли, огненные вихри заскользили за ними. Засмотревшись на эту погоню, Мирра чуть не пропустила очередной сигнал. Бинош вовремя окликнула ее, указав на дымное облачко, выпорхнувшее в небо в районе северного бастиона. Это значило, что пора выводить в поле свою конницу. Мирра стряхнула с руки золу, раскаленные угли не причинили ей вреда, но ее это даже не удивило. Она вернулась к разложенным на стене книгам и принялась за новое заклятие.

Со стороны Северных ворот в поле выехала вранская конница. Она далеко обогнула пылающий участок и нацелилась ударить по врагу справа. Часть вражеской кавалерии (те, кого обошли огненные вихри) тут же бросилась их преследовать. Урфийская пехота на правом фланге повторила недавний прием вранцев, выставив вперед упертые в землю пяткой копья. Всадники, преследовавшие конницу, стали сдерживать своих коней, предвидя неминуемую свалку, которая всегда образуется, когда первая волна конницы врезается в ощетинившиеся копьями ряды. И поступили мудро, хотя произошло и не совсем то, чего они ожидали. Вранская конница напоролась на копья и… Нет, эти призраки не растворились в воздухе, едва достигнув вражеских рядов, иллюзорные конники пронеслись сквозь строй, оставляя неприятный влажный осадок на коже, щитах, кольчугах, потом совершили разворот прямо посреди вражеского войска и помчались обратно. Урфийцы брезгливо протирали лица, но кроме этого мелкого неудобства вранская конница пока никакого ущерба им не нанесла. Руфус с холма видел, как призрачное воинство доскакало до северной стены, развернулось и снова ринулось в атаку на правый фланг. Исходя из недавнего опыта, можно было предположить, что теперь на урфийцев набросятся реальные всадники, однако Руфус готов был поручиться, что не заметил, чтобы в ряды иллюзорного войска вливались новые конные сотни. Все же генерал не желал рисковать, он приказал воинам правого фланга приготовиться к встрече с кавалеристами из плоти и крови. Он ошибся, конные призраки вновь пролетели сквозь строй, не причинив никому вреда. Эрссер со своим отрядом ударил в многострадальный левый фланг чужой армии. Под прикрытием магического огня его всадники незамеченными добрались почти до самых вражеских фаланг.

– Вперед! – заорал Эйнар, едва заметил вынырнувшего из-за огненной стены белого коня. Они ударили разом, конница смяла первую линию неприятельской фаланги и отбросила ее на мечи отряда пехотинцев. Воины левого фланга не выдержали и побежали.

Эрссер прорубался к холму, где, судя по воткнутым в землю флагам, размещался урфийский штаб. Его конь, покрытый попоной из непробиваемой драконьей шкуры, разрезал вражеский строй так же, как меч его хозяина урфийские доспехи. Снеся голову очередному врагу, Змей подумал, что предпочел бы биться в пешем строю: у всадника не всегда преимущество, особенно в центре вражеской фаланги. Но ему запала в голову идея пленить урфийского генерала, а значит, требовалась лошадь для его транспортировки. Эрссер отбил выпад мечом справа и рукоятью ударил нападавшего по шлему. Шлем вдавился в плечи, оглушенный урфиец упал. Рыцарь прикинул расстояние до холма, потом оглянулся на свой отряд, расширявший прорубленный им коридор. Сил (и людей) с равным успехом могло и хватить, и не хватить для прорыва к генеральской ставке, а Эйнар просил не рисковать. Эрссер удрученно вздохнул и чуть развернул коня. Генералу придется подождать.

Битва шла пятый час. Несмотря на то что левый фланг урфийской армии был смят и почти все наемное подкрепление бежало, оставшихся солдат было еще предостаточно, чтобы истребить вранскую дружину. Теперь Мирра металась по стене. Все, что они спланировали с Эйнаром, и даже чуточку больше она выполнила. Чем еще можно было помочь войску, ни она, ни Бинош придумать не могли. Напрасно девушки судорожно листали магические книги. Потом к ним подошел мрачный Рамсей.

– Я собираюсь вывести в поле последний резерв: снять со стен солдат и ополченцев, – негромко сообщил он, – постарайтесь сделать так, чтобы мне не помешали! – Старый капитан глазами указал на интенданта-казначея, наблюдавшего за битвой с бастиона. Мирра кивнула.

Рамсей поспешно собирал воинов, выстраивая их у готовых открыться ворот. Видя, как стремительно пустеют стены (Рамсей велел оставить только по десятку лучников на бастионах), казначей с возмущенным возгласом бросился к ведущей с бастиона лестнице, но на одном из ее поворотов столкнулся со странно настроенной ведьмой.

– Милорд! – затрепетала ресницами она и нежно положила руки на грудь канцлеру. Несмотря на пьянящий запах, исходящий от девушки, и на недвусмысленно томный голос, канцлер собирался сначала разобраться с тем, что творится на стенах.

– Леди, сейчас не время! – решительно заявил он и попытался пройти мимо, но оттолкнуть Мирру оказалось не так-то просто. Ее упертые в его грудь ручки обладали недюжинной силой.

– Почему же не время! – Голос звучал немного обиженно, но все так же зовуще. – Другого раза у нас с вами может и не быть! – Странная сила отбросила канцлера и прижала к стене. Он не успел ни возмутиться, ни воспротивиться, как девичье лицо оказалось совсем рядом. – Всего один поцелуй! – промурлыкала девушка. Канцлер только открыл рот, чтобы ответить, но оказалось, что он уже целует ведьму, более того, руки его сами собой обвились вокруг ее талии. Поцелуй длился долго, очень долго, собственно, канцлер так и не мог вспомнить как он закончился, ибо где-то в процессе он уснул.

Мирра так и оставила спящего канцлера лежать на лестнице. По дороге на стену она тщательно отерла платком губы. В поле как раз выходил последний вранский резерв.

Брошенное Рамсеем в бой ополчение решило исход битвы и спасло Вран. Остатки урфийского войска (всего два из шести полков) спешным маршем отступали к своей границе. Эрссер, передохнув лишь ночь и пополнив свой поредевший отряд, отправился «провожать» их.

Спустя двенадцать дней они вернулись целые и невредимые. Генерал больше не решился вступить в открытое сражение. Его арьергард огрызался на мелкие атаки конников, но урфийцы даже не пытались захватить или войти в попадавшиеся на пути деревни. Дальше границы Змей преследовать Руфуса не стал, его воинам и так требовался основательный отдых. Оповестив пограничные заставы, он вернулся во Вран. В городе начались длительные похороны и праздники. Оплакивали погибших воинов. Хоронили князя Эбельрихта, труп его нашли в оставленном врагами лагере. Праздновали свою победу. Апогеем торжеств на седьмой день стало избрание нового вранского правителя, им стал… главнокомандующий армии, принесший ей победу на поле битвы, – Эйнар Арканский.

Глава 4

Генерал Руфус мерил шагами тайную комнату в цокольном этаже княжеского замка. В кресле у камина сидела урфийская принцесса Анелла и наблюдала за его перемещениями широко открытыми глазами. Принцесса была красивой, но не слишком «далекой» девушкой. Именно за эти качества Руфус до сих пор позволял ей занимать престол Урфии. Он глянул на принцессу, и та поспешно опустила глаза. Анелла боялась генерала с хищным орлиным профилем, смутно догадываясь, что такая «мелочь», как ее жизнь, не слишком им ценится. Генерал нахмурился, детская пугливость принцессы начинала его раздражать. Наконец скрытая в стене дверь бесшумно отворилась и в комнату, откидывая глубокий капюшон, вошел Дэйл.

Руфус не стал отвечать на приветствие мага:

– Вы говорили, что во вранской армии нет колдунов! – без вступления начал он. – Почти пять лучших полков, не считая этих ваших наемников, полегли под Враном, остальные деморализованы. Того и гляди, народ Урфии возмутится и изберет себе других правителей!

Анелла постаралась глубже вжаться в кресло, мечтая стать невидимой.

Дэйл немного рассеянно пожал плечами. На полном отказе от применения магии настоял Верлейн. Сам он был не против слегка помочь урфийцам, но, как говорится, Председателю виднее.

– Мы не зафиксировали сколько-нибудь значительного выброса магической энергии, – примирительно начал он. – Это может означать…

– На кой хрен мне рассказывать, была ли там магия, если я сам там был. Или, по-вашему, десяток торнадо, разгуливающих по полю и раскидывающих исключительно моих солдат, это не колдовство?!

– …это может означать, что вранцы воспользовались эльфийской или иной подобной магией, – спокойно закончил Дэйл. Он прожил в Мире не одну сотню лет и навидался правителей покруче генерала («Видел бы ты императора Каастла!» – про себя усмехнулся он), так что смутить его громким голосом и прожигающим взглядом было не так-то просто. – Однако эльфы не участвуют в человеческих конфликтах, у них на этот счет существует особый закон. А об эльфах-отступниках я тоже не слышал. Но если такой все же нашелся, то вам следует пенять только на себя: не вы ли уверяли меня, что разведке известны все тайны вранской обороны лучше своих собсвенных. Не моя вина, что урфийская армия оказалась недостаточно подготовленной! («Или неподготовленным оказался ее генерал?!» – прозвучал в голове Руфуса язвительный голос мага.) Я, со своей стороны, выполнил все обязательства: вы получили четыре полка подкрепления, и это не стоило Урфии ни сарда! Так что я разрываю наш договор, в дальнейшем можете на меня не рассчитывать. – Дэйл начертал пальцами в воздухе знак «завершения», который на мгновение вспыхнул зловещим красным пламенем и тут же исчез (вместе с волшебником). Генерал в сердцах метнул в камин подвернувшуюся под руку табуретку, сноп искр и горячих углей вылетел из каминного зева, осыпав золой платье упавшей в обморок Анеллы.

– Судьба порой странно запутывает нити! – Мирра сидела у окна своей спальни. Город совсем не пострадал во время битвы и продолжал жить своей обыденной жизнью. – Серой жизнью! – заметила про себя Мирра. О, у нее имелись планы на Вран, как-никак она была «сестрой» правителя.

Второй месяц, как Эйнар распоряжался здесь. Пока все его указы касались налаживания послевоенной жизни: дружине требовалось заплатить вознаграждение, вдовам – пособия. Потом понадобились средства на укрепление пограничных застав. Эйнар проводил теперь свое время не в казармах, а с казначеем. Мирра попыталась пару раз присутствовать при их беседах, но они были непереносимо скучны. То, что казенных денег катастрофически не хватало, можно было понять и без столь длительных дискуссий. Пока новый правитель и министр-казначей судили и рядили, как повысить урожайность на полях да поднять доход с мастерских, ведьма бесцельно бродила по замку и городу. Ее узнавали, ей кланялись, она ведь тоже внесла свою лепту в поражение урфийцев. Мирра представляла, как вместо серых каменных зданий в городе вырастут легкие эльфийские строения из золотистого камня. Откуда во Вране возьмется золотистый камень, она не слишком задумывалась, куда интересней было думать; как она пригласит в город эльфов! Мирра придумывала сотню способов завлечь их – здесь были и налоговые льготы, и важные придворные должности, и, Творец еще знает что! Разве было теперь для нее хоть что-то невозможное?!

И Эйнар… Теперь, когда он стал правителем, Мирра взглянула на него по-другому, сколько было сурового благородства в чертах вроде бы знакомого лица. Пожалуй, именно такого мужчину она всегда мечтала встретить.

– И это вовсе не оттого, что он стал князем! – возразила девушка противному внутреннему голосу, который нашептывал ей, что Эйнар любит (во всяком случае, должен любить!) ее подругу, что все эти годы, пока он был простым лекарем, аптекарем, грузчиком, наемником, воином, она о нем как о кандидате в мужья и думать не думала, что в конце концов она выдает себя за его сестру…

– Вот, значит, уже и кандидат в мужья?! – перебила она собственные мысли. Противный внутренний голос затаился, в груди что-то шевельнулось, больно и сладко одновременно.

– А как же Бинни? – сама себя спросила Мирра. Последние месяцы Эйнар и Бинош жили вместе, о свадьбе речь пока не заходила, но все шло к тому.

– Я могу отбить его! – сообщила она все тому же невидимому собеседнику. – Я тоже имею право на счастье!

Но совесть так властно заявила о себе, что Мирра поспешно затолкала эти свои мысли в самый дальний уголок. «Я что? Я просто так!» – оправдывалась она сама перед собой.

А Эрссер уехал почти сразу после празднеств, он искал приключений и славы, а она, Мирра, его никогда не интересовала! И еще был прекрасный принц с фиалковыми глазами, но он был также недосягаем и также мало интересовался провинциальными ведьмами.

Мирра устроила так, чтобы министра-казначея, а также парочку других министров срочно вызвали по различным и неотложным делам. Эйнар наконец остался один в опустевшем Малом зале Совета. Стоя перед широким дубовым столом, он перебирал казначейские сводки и проекты указов.

Входя, Мирра заперла за собой дверь, она собиралась поболтать с другом, как в старые добрые времена, и явившиеся некстати посетители были бы ни к чему. Эйнар устало, но приветливо улыбнулся.

– Что, решила все-таки приобщиться к нашим финансовым обсуждениям?

Мирра чмокнула правителя в щеку и уселась в стоящее рядом кресло. Секундного замешательства, возникшего у него на лице, она не заметила.

– Да, – подтвердила она, – твоя «сводная сестра» тоже пришла поговорить с тобой о финансах!

Мирра аккуратно разложила на столе пергамент с собственным проектом.

– Вот, – не совсем уверенно начала визитерша (все же это было ее первое государственное предложение), – это проект учреждения общественных школ в каждом округе… – Эйнар взглянул на нее с удивлением. – Понимаешь, с той поры, как я уехала из своей деревни, я попадаю уже не в первый город, но всегда оказывается, что грамотеев здесь еще меньше, чем в нашем захолустном Ледо. Я, конечно, жила в лесу и многого не знала, но уж писать и читать у нас умел каждый и о том, что Мир не тарелка, плавающая в Океане, у нас тоже знали даже дети! – Мирра перевела дыхание. – Думаю, раз теперь ты стал правителем, ты должен позаботиться, чтобы иметь образованных подданных. («Глядишь, они еще и чаще мыться начнут!» – про себя добавила она, но вслух говорить этого не стала.)

– Идея хорошая, – задумчиво проговорил Эйнар, вчитываясь в строчки предложения. По правде сказать, он не думал, что ее интересуют государственные дела, но, как и во всех прочих случаях (князь поднял и продемонстрировал Мирре пачку проектов), вопрос один: где взять деньги?

– Вот, я здесь написала, – Мирра живо вскочила с кресла и, подтянув к себе пергамент, отчеркнула ногтем нужное, – введем целевой сбор, назначим общественную комиссию…

Эйнар все с большим изумлением рассматривал эту «новую» Мирру. Рассуждая об общественных нуждах, она раскраснелась, руки чертили в воздухе силуэты фантастических замков. Ее затеи были полезны, но требовали огромных затрат и, главное (чего терпеть не может Совет), неслыханных нововведений. «И хуже всего, – думал Эйнар, – что я, похоже, на все это соглашусь! И члены Совета, боюсь, тоже»…

Золотой дракон на Мирриной диадеме лукаво подмигнул правителю брильянтовым глазом.

Бинош больше не могла спокойно наблюдать, как рушится хрупкое строение ее личного счастья. Подходил к концу первый год правления Эйнара в качестве князя Вранского. Весь этот год они делили постель, но если поначалу женщине казалось, что ее мечты наконец сбылись, то теперь она ясно чувствовала, что ничуть не продвинулась на пути к сердцу любимого. Бинни провела ладонью у себя по животу. Вчера замковая повивалка (которую она посетила тайно) сообщила, что у нее будет ребенок, мальчик (заверила старуха). Такое счастье, и вот надо же, она не решается сообщить об этом будущему отцу. Бедняжка безвольно уронила руки. Она не хотела таким способом женить на себе дорогого человека. Вовсе не о свадьбе, вернее не только о свадьбе, мечтала она.

Дверь в Малый зал была открыта. Совет сегодня не обсуждал тайных вопросов, на повестке дня были обычные хозяйственные проблемы. Бинош затаилась в нише коридорного окна, через дверной проем наблюдая за тем, что происходило в зале. А там, судя по всему, было весело. Члены Совета свободно развалились в креслах вокруг большого продолговатого стола. Во главе восседал Эйнар. Правитель сдержанно смеялся. Вокруг зелено-золотой бабочкой порхала Мирра. Она подходила то к одному, то к другому члену Совета, трясла их за плечи, присаживалась на ручки кресел и говорила, говорила… А вокруг вился магический аромат ее духов, и мудрые улыбались и одобрительно кивали, завороженные звуком ее голоса и блеском золотых кудрей. И Эйнар не сводил глаз со своей ветреной «сестры». Бинош впилась ногтями в полотно шторы. Напрасно любимый заверял ее, что колдовские штучки на него не действуют. «Штучки», может быть, и нет, а вот сама Мирра… Бинош отпустила штору и решительно направилась прочь.

Мирру она дождалась в ее комнате. Та вернулась в сумерках, чтобы переодеться к ужину.

– Бинни, ты? – Ведьма щелчком зажгла несколько свечей в спальне. – А тебя все потеряли… Знаешь, нам удалось на очень выгодных условиях заключить подряд с корпорацией каменщиков! Теперь все улицы, сходящиеся к главной площади, будут до самых стен выложены камнем! И еще, округа согласились скинуться на общественные сады…

Бинош поднялась из кресла, где сидела в ожидании. То, что она собиралась сказать подруге, подобало (по ее мнению) произносить стоя.

– Я пришла попросить тебя, – голос Бинош звучал спокойно и твердо, – уехать из Врана. Я прошу сделать это не ради нашей дружбы, хотя, думаю, и она чего-то да стоит, но ради Эйнара, если ты испытываешь к нему какие-то чувства. Ты не принесешь ему счастья!

Мирра ошеломленно опустилась на кровать.

– Ты ведь не любишь его, – уверенно констатировала подруга, – это только очередная твоя прихоть! А я… – Бинош собиралась сказать, что она готова жизнь за Эйнара отдать, но тут у нее перехватило дыхание и вместо этого она едва слышно выдохнула: – Я беременна…

Ведьма вскочила с кровати. Потом села опять. Потом снова вскочила и забегала по комнате. Гостья молча следила за ней взглядом.

– С чего ты взяла, что я не принесу ему счастья?! – наконец возмущенно выпалила хозяйка, хотя совсем не об этом следовало говорить, да и вообще, в связи с последней новостью говорить, в общем-то, было не о чем.

– Прости, – Бинош опустила голову, – но что стало с теми, кто решил на тебе жениться?

Мирра замерла на месте, прижав руки к груди. Иногда и ее посещали подобные мысли, но все это, конечно, было неправдой. «Все это полная чушь!» – мысленно повторила она и с внезапной неприязнью взглянула на подругу.

Та виновато пожала плечами.

– Не надо было этого говорить, – словно про себя произнесла она, – прости еще раз! – Взгляд Бинош вновь стал спокойным и твердым. – Если останешься ты, уйду я. Нечего попусту терзать его!

И девушка покинула спальню, оставив оглушенную подругу стоять посреди комнаты.

К ужину Мирра не вышла. Она, как когда-то в замке Акеля, в Сан-Аркане, носилась по комнате, сбрасывая на кровать свои новые наряды и прочие вещи, способные пригодиться в пути. Внутри клокотали обида и возмущение. Бинош, значит, решила изобразить благородство: «Уйду сама!» – передразнила ее ведьма, а перед этим не преминула сообщить, что беременна. Знала ведь, что я не стану мешать им! Да и куда бы она интересно пошла?!»

«А куда пойдешь ты?» – гнусно осведомился внутренний голос.

Мирра больше не была наивной деревенской девчонкой и не боялась потеряться одна в городе, но (Добрый Фермер!) как же ей не хотелось никуда уходить!.. Она присела на кровать и заплакала, потому что уходить все-таки было нужно.

Она не сразу поняла, что странный скребущий звук доносится из-за окна. Время было уже позднее, ставни закрыты на ночь, к тому же ее комната находилась на уровне пятого этажа в башне, чьи отвесные стены омывались озером…

С некоторой опаской она все же подошла к окну. Осторожный стук повторился. Забраться на такую высоту могли только птицы. Мирра открыла ставни и отшатнулась от неожиданности. Прямо за окном светился гигантский золотой глаз. Эти плавающие в жидком огне зеленые солнца Мирра узнала сразу.

– Г’Асдрубал! – радостно выдохнула она.

– Привет, малышка! – Дракон сместился так, что в окне стала видна вся морда. – Ходят слухи, тебе наскучило в городе. – Мирра обиженно шмыгнула носом. – Не желаешь попутешествовать в моем обществе?

Девушка усиленно закивала. Слезы высохли сами собой. Лететь невесть куда с драконом казалось самым естественным делом. Она быстро сунула в дорожную сумку несколько смен белья и пару дорожных платьев (не забыла и заветную фляжку, и ставшую привычной диадему), остальные наряды показались ей теперь совершенно ненужными. Подумав, она добавила в сумку пару магических книг и вернулась к окну.

– Я готова! – объявила она.

– Тогда давай, прыгай! – предложил дракон. – А то сейчас гарнизон опомнится и начнет обстрел. Мне-то что, а вот ему… – И дракон продемонстрировал в окне свою левую лапу, в которой сжимал слегка обалдевшую белую лошадь. Сбруя на ней показалась до боли знакомой, но она не успела додумать до конца эту мысль. – Полезай быстрее на загривок! – настойчиво повторил дракон.

Мирра влезла на подоконник и тут же вцепилась руками в оконную раму. Размеренно двигавшиеся невдалеке драконьи крылья создавали опасный сквозняк.

– Я боюсь… Упаду… – жалобно запричитала Мирра. – Давай ты меня как лошадь, только правой…

– Но, должен же я иметь хоть одну лапу свободной! – запротестовал Г’Асдрубал.

– А задние?!

Дракон немного сдвинулся вперед, и Мирра рассмотрела, что обеими задними лапами он сжимает объемистый узел. В одной из прорех проглядывал переплет толстого фолианта.

– Дворцовая библиотека… – догадалась Мирра.

– Не смог удержаться. – Дракон вернулся в исходное положение. – Ну, давай, хватит трусить! – с упреком произнес он. – В тебе же все-таки моя кровь.

Голова дракона оказалась совсем близко от оконного проема, и Мирра, решившись, шагнула за подоконник и приземлилась на широкую драконью шею. Тут же она распласталась и, визжа от страха, заскребла руками по гладкой чешуе в поисках опоры.

– Фроинос! – выдохнул дракон заклинание, и кожаная веревка крепко опоясала талию беглянки и петлей обвила дракона за шею.

– Ну, теперь поехали!

Дракон взмахнул крыльями, и башня сразу переместилась футов на десять вверх и вправо.

– У-а-а-х-ха-а-а-а-а… – закричала Мирра, ее сердце, сорвавшись, начало стремительное падение в бездну, готовое каждую секунду разорваться от страха. Однако в нижней точке этого падения страх каким-то образом превратился в восторг, и, когда золотой дракон вынырнул из крутого пике, она орала уже не от страха, а от радости.

Руфусу очень хотелось тут же, после предательства Дэйла, отменить 115-й (по порядку в Своде) закон Урфии, принятый еще отцом Анеллы и запрещавший практиковать магию на территории княжества. Но он был достаточно опытным политиком, чтобы понимать, что за Дэйлом стоят кое-какие силы, и плевать против ветра не собирался. Эти рассуждения, однако, не помешали ему немедленно после возвращения разгромленной армии в Урфию послать агентов на поиски оставшихся в стране колдунов. Генерал справедливо полагал, что, несмотря ни на какие законы, они не могли полностью перевестись всего за несколько лет. Тайные гонцы полетели и в Мелузу, и в Грат. Были отправлены даже послы в Замуррье, официально – наладить торговые отношения с кочевниками, неофициально – присмотреть на неосвоенных территориях «свежих» шаманов.

Вранцы (опять же, как и предполагал генерал) не организовали ответное вторжение. Тем не менее власть правящего дома в Урфии держалась на волоске. Потерпевшего поражение генерала в столице встретили отнюдь не цветами. Весьма «кстати» подвернулся и неурожай. Жители роптали чуть не в полный голос, того и гляди – станут метать камни в разноцветные окна замка. А потом до открытого восстания останется только шаг. Генерал считал, что со временем поражение забудется и беспорядки улягутся, однако становилось только хуже. Накануне, желая упрочить собственное положение, да и пошатнувшийся трон Анеллы, он объявил об их помолвке. Принцесса, которой он зачитал ее собственный указ о свадьбе, вскрикнула, но тут же зажала рот обеими руками. Руфус грубо оторвал ее руку от лица и вложил перо. Бедная девушка едва сумела вывести в конце указа свое имя. Генерал тут же ушел, желая избежать истерики. Княжеские портные уже готовили наряд для свадебной церемонии.

Войдя в комнату принцессы утром, жених опасался застать ее в слезах, но вопреки ожиданиям Анелла была хоть и подавлена, но спокойна. Молча она позволила служанкам обрядить себя в красное с золотом свадебное платье. И также молча подала пришедшему за ней генералу руку. Генерал обратил внимание на неживую бледность ее лица и вялость движений, но чувства невесты мало его интересовали. Хорошо было уже то, что она не рыдала и не пыталась бежать или сопротивляться (узурпатор даже усмехнулся), Анелла никогда не отваживалась ему возражать. В его присутствии она вела себя как кролик под взглядом удава.

Жрецы в храме плодородия подвели их к алтарю, там генерал прочел традиционную формулу и надел брачный браслет на руку невесты. Та невыразительным голосом произнесла свою часть клятвы. Жрец подтвердил перед богами истинность клятв и объявил их супругами.

Когда молодожены вышли на крыльцо храма, толпа, заполнившая площадь (три дня до свадьбы генерал проводил на площади бесплатную раздачу зерна), разродилась скудными поздравлениями. Большинство собравшихся урфийцев мрачно молчали.

«Зря перевел зерно! – раздраженно подумал генерал. – Ну ничего, завтра я им припомню этот праздник!» Руфус широко улыбнулся толпе и помахал рукой, жена, точно заводная кукла, повторила его жест.

Свадебный пир продолжался до глубокой ночи, только с началом второй стражи молодые наконец проследовали в собственные покои. Безучастная ко всему Анелла в сопровождении служанок ушла принимать ванну. Камердинер тем временем помог переодеться генералу, и тот уселся на край брачного ложа в ожидании невесты. Принцесса вернулась одна. Сквозь полупрозрачную ткань сорочки проглядывали соблазнительные юные формы. Руфус поставил на пол недопитый кубок с вином. Девушка, даже бледная и усталая, была очень хороша собой. «В браке есть свои приятные стороны! – Генерал поднялся и двинулся к принцессе. – Если эта идиотка не станет брыкаться, я постараюсь доставить и ей удовольствие», – милостиво подумал он.

Неожиданно Анелла дернула завязку на груди, и сорочка мягко опала к ее ногам. В свете двух канделябров ее тело казалось золотистым и нежным, подобно лепесткам изысканных роз. Пухлые губы были чуть приоткрыты. Картину несколько портил отсутствующий взгляд, но генерал не обратил внимания на такую мелочь. «Да никак эта дура влюблена в меня!» – удивился генерал. Анелла между тем изящно подняла руки и принялась одну за другой извлекать шпильки из прически. Чувствуя, как возгорается его плоть, генерал шагнул к девушке и, обхватив за талию, резко прижал к себе. Его опытные руки оценивающе прошлись по спине и окружностям ягодиц. Анелла вынула последнюю шпильку с украшенным жемчугом навершием, и ее волосы-мягкой волной рассыпались по плечам. Руфус приблизил к ним лицо, чтобы явственнее почувствовать дурманящий цветочный аромат, и поцеловал молодую жену в шею. Маленький кулачок принцессы опустил длинное, отточенное острие булавки точно в ямку у основания затылка. Тело генерала судорожно дернулось и стало оседать на пол. Быстро и спокойно Анелла выдернула булавку из раны и, отступив на шаг, позволила Руфусу распластаться у своих ног. Смерть генерала была мгновенной, из раны на шее на ковер вытекло всего несколько капель крови. Не обращая больше на него внимания, принцесса подошла к стене и, дернув за стенной канделябр, привела в действие пружину потайной двери. Из ниши в стене в традиционном сером плаще вышел Дэйл.

– Славная девочка! – сказал он, пошевелив ботинком труп. – А теперь отдай мне заколку.

Все также безучастно та протянула окровавленную шпильку.

Дэйл поднял с пола сорочку и помог принцессе надеть ее.

– Извини, мне придется забрать мой подарок… – Колдун аккуратно снял с шеи девушки маленький золотой медальон. – А теперь ложись на кровать и спи.

Принцесса послушно улеглась на ложе и тут же уснула. Дэйл бросил еще один взгляд на мертвого генерала и привычно растворился в воздухе.

– Дело сделано! – сообщил он, спустя несколько минут материализовавшись в комнате, служившей жильем Председателю. – Девчонка сработала как надо. Теперь дело за вашим подопечным!

– Надеюсь, Руфус не успел пополнить колдунами свою армию, – проворчал Верлейн. – А то это сражение обойдется нам чересчур дорого!

Драконы не женятся. То есть нет у них никакой подобной церемонии. Но, чтобы рассеять суеверия возлюбленной, Г’Асдрубал женился на ней дважды: сначала они сыграли свадьбу в его замке на Горе, и гости были самые удивительные! (Но об этом в другой раз.) А потом они ненадолго вернулись во Вран, и там Белый рыцарь женился на «сестре» правителя по вранскому обычаю. Задерживаться в городе после свадьбы «родственники» не стали.

Быть женой дракона замечательно. И Мирре нравилась ее жизнь. Она искренне радовалась, когда гонец принес известие из Врана о том, что молодая жена правителя подарила ему наследника. И подарки мальчику отправила поистине царские. Спустя два года радостное известие повторилось, теперь Бинош родила Эйнару двойню, и тоже мальчиков. Мирра больше не обижалась на подругу, ведь все в итоге оказалось к лучшему! Зависти по поводу рождения у Бинош детей она тоже не испытывала. Г’Асдрубал объяснил, что у человека и дракона детей быть не может, но Мирра не считала подобную плату «за любовь» чрезмерной. Ей и без заботы о детях скучать не приходилось. У Змея было множество замечательных знакомых: в основном авантюристы всех мастей, но также и парочка ученых из Арканского университета, и так почитаемые Миррой эльфы. Кроме того, у Г’Асдрубала была потрясающая сестра.

Люсинда была моложе (лет на двести) и раза в полтора меньше брата (в драконьем обличье), имела не золотую, а серебристо-сиреневую (с темным гребнем) расцветку. В ее лице Мирра нашла себе новую закадычную подругу. У Люс на уме всегда был с десяток способов развлечься. Вдвоем они тайно летали в Сан-Аркан, где «зажигали» на дворцовом маскараде, и серьезно собирались обольстить арканского короля, но… были пойманы Г’Асдрубалом с поличным. Так что правитель Соединенного королевства вынужден был остаться верен своей королеве.

В «людском» обличье Люсинда гораздо меньше, чем брат, походила на человека. Ее кожа отдаленно напоминала змеиную, но была теплой и приятной на ощупь. На нежном, сиреневато-розовом лбу красовался отчетливый перламутрово-синий узор, похожий на Миррин, только видимый постоянно. Такой же темный узор вился и по плечам драконницы, от шеи до локтей. Изящные пальчики заканчивались хищными, но оттого не менее симпатичными коготками. Ну, а пронзительно-синие, с перламутровой поволокой глаза были и вовсе великолепны. Обычно, появляясь на людях, Люсинда наводила морок, так что постороннему взгляду ее экзотическая красота не была доступна, но и того, что оставалось на виду, вполне хватало, чтобы непрерывно пополнять список разбитых Люс мужских сердец.

Пятнадцать лет, если вдуматься, не такой большой срок, особенно если ты живешь с драконом и непрерывно путешествуешь с ним по далеким загадочным странам, и встречаешься с занятными людьми (и не только людьми), и занимаешься с ним любовью в самых необычных местах, и… У счастливой супруги были сотни подобных «и», и среди них пришла нежданная весть из Врана.

Эйнар умирал. Сердце у Мирры болезненно сжалось. После того раза, когда они сыграли свадьбу с Белым рыцарем, она больше не посещала Вран. (Он все же оставался городом несбывшихся надежд.) Попивая свежую драконью кровь, она и забыла, что не для всех в этом Мире время идет одинаково.

Вранский правитель умирал от старости. Он не был таким уж стариком (люди живут и до ста лет, и дольше), но жизнь ему досталась не из легких. Ни юношеский опыт общения с Арголом, ни заботы правителя в последние годы не прибавили здоровья.

Гонец, принесший в замок на Горе письмо от Бинош с просьбой немедленно приехать, был искренне опечален. Судя по всему, правитель Вранский сумел снискать любовь подданных. Мирре и Эрссеру пришлось потратить какое-то время на сборы, явиться во Вран в драконьем обличье Г’Асдрубал не мог, а весь путь на лошадях занял бы слишком много времени. Поэтому Змей «упаковал» пару лошадок, усадил уже привыкшую к воздушным путешествиям Мирру на загривок и взял курс на Вран. В безлюдной местности, в семи часах пути от города, они опустились на землю и пересели на лошадей. Вран изменился. Всю дорогу от ворот подковы лошадей выбивали дробь по булыжной мостовой, цитадель утопала в садах. Все это было очень похоже на то, каким мечтала увидеть город Мирра. Бинош вышла встретить их к самым воротам. Она не слишком изменилась со времени их последней встречи. Темные волосы не тронула седина, и морщины не избороздили лицо. Напротив, красота Бинош приобрела новые черты, этой зрелой женщине шло выражение спокойной властности, читавшееся на лице. Про таких говорят, что они с достоинством несут свое горе (или бремя). Глядя на Бинош, Мирра даже решила, что письмо было направлено поспешно и здоровью Эйнара непосредственно ничего не грозит. Видимо, поэтому она оказалась не совсем готова увидеть его на смертном одре. Жизнь покидала некогда могучее тело правителя. Нa загорелом лице не слишком заметны были старческие пятна, но густая Эйнарова шевелюра стала совершенно белой. Мирра опустилась на край кровати и сжала слабо дернувшуюся в попытке приветствия руку. Она хотела бодро поздороваться, но смогла выдавить только жалкую улыбку: губы предательски тряслись, и к горлу подступил ком.

– Жизнь странная штука! – тихо выговорил Эйнар. – Сколько бы ни жил, конец все равно кажется преждевременным, никак не успеваешь подготовиться, исправить ошибки…

– Ну что ты! – Мирра поборола подступающие слезы. – Какие у тебя ошибки? Ты Великий правитель, полководец, ученый! И… С чего ты взял, что это конец? Я спрошу Змея, наверняка есть какое-то лекарство…

– Старость не болезнь, – спокойно возразил Эйнар. – И я довольно долго боролся с ней, но… Впрочем, мне действительно грех жаловаться! Ты видела наш город? А моих детей?!

Мирра поспешно закивала, хотя повзрослевших сыновей Эйнара она еще не видела.

– Я пожил достаточно! И я хотел тебя увидеть, чтобы… – Эйнар на секунду замолчал, чтобы передохнуть (голос его звучал совсем слабо) или подобрать слова. Мирра напряженно ждала. – Не хотелось умирать не увидевшись, – изменил конец фразы Эйнар. – Все-таки мы друзья.

Мирра изо всей силы прикусила губу, но слезы уже закапали на покрывало.

– Не стоит плакать. – Эйнар попытался улыбнуться и сжать в ответ ее руку. – Твой муж с тобой? Скажи ему, что я сожалею, что тогда не послушал его совета, он поймет.

– Скажешь ему сам! – Мирра едва могла говорить сквозь рыдания.

– Не уверен… – Он выпустил Миррину руку, и она поспешно принялась утирать нос и щеки. Когда, через несколько мгновений, драконница вновь взглянула на друга, глаза его были закрыты, тело выпрямлено, грудь перестала дышать.

Правитель Вранский ушел из Мира так же, как жил с достоинством.

Эгоистично забыв о помощи и сочувствии подруге, Мирра весь день прорыдала на плече у Змея. На следующее утро она все же вспомнила о дружеском долге и направилась в покои к Бинош. Лицо той было таким же строгим, бледным и почти непроницаемым, однако даже не слишком ориентирующаяся в чужих чувствах Мирра сообразила, что отсутствие на нем следов слез означает крайнюю степень скорби, когда становится ясно, что слезами горю не поможешь. Ведьма даже вздрогнула от этого нахлынувшего понимания. Она хотела обнять подругу за плечи, но не решилась. Ее давешние рыдания по сравнению с таким горем показались какими-то… мелочными, что ли, даже вульгарными. Она просто присела рядом. Говорить о том, каким ударом для них обеих была смерть друга, не имело смысла. То, что им довелось пережить вместе, так просто не забывается.

– Когда похороны? – тихо спросила Мирра после долгого молчания.

– Через три дня… – Бинош поднялась, бесцельно прошлась по комнате. – Сегодня Совет соберется обсудить детали церемонии и изберет нового правителя!

– А, да. – Мирра вспомнила, что должность Вранского князя была не наследственной, а выборной.

– И кто станет правителем? – Мирра осведомилась просто так, чтобы поддержать разговор на «отвлеченную тему». Но Бинош неожиданно окинула ее неприязненным взглядом.

– Совет назовет имя нашего старшего сына, – с вызовом ответила она.

– Но ему же едва исполнилось шестнадцать! – удивилась Мирра.

– А тебе бы хотелось услышать другое имя?! – зло накинулась на нее старая подруга. – Ты за этим приехала сюда?

Мирра удивленно приподняла брови, не понимая, чем вызвана такая вспышка. Бинош сама послала ей письмо, да и не предполагала она, что едет на похороны…

– Ты ведь всегда хотела этого – править! Людьми, городом, Миром… Но теперь это мой город, мой, понимаешь?! Мой и моих детей! Теперь ты не имеешь к этому никакого отношения!

Ведьма встала, продолжая удивленно смотреть на подругу. «Она думает, я претендую на титул правительницы!» – осенило ее. Мысль эта была настолько дикой, что, несмотря на трагизм момента, Мирре захотелось рассмеяться. Когда-то у нее действительно были планы, вернее мечты… Впрочем, все это было до того, как чудесный золотой дракон похитил ее сердце и ее саму из Вранской башни.

«Бедная Бинош совсем лишилась рассудка от горя», – с сожалением подумала она, тихонько продвигаясь в сторону выхода из покоев. Дверь скрипнула. Бинош замолчала. В комнату чинно вошел высокий сероглазый юноша. Жесткие пепельные волосы выглядели слегка растрепанными.

– Что тебе, Андреас? – сразу успокаиваясь, спросила мать.

– Вас просят на Совет, матушка. – Андреас слегка поклонился матери и ее подруге.

– Наш старший сын, Андреас! – запоздало представила Бинош. Мирра протянула руку, с интересом рассматривая юношу. Он был очень похож на отца, те же глаза, та же манера держаться, даже грустная улыбка, которой он ответил на ее приветствие.

– Нам пора идти…

– Конечно, конечно. – Гостья поспешно покинула комнату и отправилась в отведенные ей покои. Эрссера в комнате не было. Мирра уселась в кресло у камина, подобрав под себя ноги. Конечно, раздражительность Бинош была вызвана потерей любимого мужа, и все же их разговор оставил в душе неприятный осадок. Обвинения подруги были беспочвенны. И еще они чем-то напомнили ей разговор пятнадцатилетней давности, тогда Бинош тоже четко провела разграничение на «твое» и «мое». Мирра тряхнула головой: обижаться на раздавленную горем женщину было, по меньшей мере, неразумно. Она встала и вышла прогуляться по крытой галерее, идущей по верху замковой стены.

– Леди Мирра! – Обернувшись на оклик, она обнаружила спешащего к ней высокого седого мужчину. Время не слишком изменило лорда-казначея, черты его лица казались немного затертыми временем, как профили на золотых монетах, но подобно благородному металлу он продолжал стойко сопротивляться его течению. – С последнего визита вы расцвели еще больше! – Министр галантно поцеловал ей руку.

Мирра искренне выразила радость по поводу здорового вида самого лорда-казначея.

– Да, пока на здоровье не жалуюсь, – подтвердил тот. – Но, когда «уходят» твои друзья и знакомые, поневоле начинаешь задумываться о собственной бренности… – Министр грустно вздохнул. – Скорбные времена настали!

Женщина согласно кивнула.

– Это, знаете ли, чувствительный удар для всего города, – продолжал казначей. – Нелегко найти замену такому правителю. (Гостья снова закивала.) Надеюсь, его сын окажется достойным преемником. Мы назначили ему двух регентов. Хотя Совет предпочел бы кого-то более опытного, но… В общем, кандидатов было не так много. А вы ведь когда-то живо интересовались проблемами города? – Министр с новым интересом взглянул на Мирру. – Помните наши обсуждения?.. В вас была финансовая жилка, не спорьте!

Мирра улыбнулась, припоминая дни молодости.

– Послушайте-ка! Теперь, когда вы вернулись… Мы всегда отдавали предпочтение династической преемственности, но по закону последнее слово в выборе правителя принадлежит Совету. Формально решение еще не оглашено. Я могу переговорить с магистратами. В основном это новые люди, но правитель так часто вспоминал о вас, и, знаете ли, эти годы мы занимались большей частью воплощением тех самых ваших проектов! Если ваш муж не против (Вран ведь и ему не вовсе чужой!)…

– Нет, нет… – испуганно запротестовала правительница. Она начала понимать, что опасения Бинош небеспочвенны. – У нас с мужем другие планы!

Министр ушел немного расстроенным. Мирра от всей души надеялась, что он не станет ни с кем делиться своими недавними мыслями, а то вдова и впрямь решит, что она приехала интриговать против нее.

Но вечером, глядя из окна на погружающийся в ласковые летние сумерки Вран, Мирра помимо воли стала представлять, что могло бы быть, если бы она вдруг согласилась. Змей подошел неслышно и, обняв жену, встал рядом. Закат был потрясающе красив.

– Знаешь, – задумчиво произнесла драконница, – тогда, после битвы, я также смотрела на город и ощущала себя почти всесильной. И мечтала об этом городе (глупо, правда?), как стану править в нем, все переделаю на свой лад… Я тогда все еще была под впечатлением от визита к эльфам, думала, что устрою из Врана второй Андор-Афель. Но здесь и так красиво!

Эрссер поцеловал ее в висок, что можно было расценивать как согласие.

– Давай уедем поскорее! Сразу после похорон, – ни с того ни с сего попросила она.

– Разве ты не хочешь какое-то время побыть со старой подругой? Вы не виделись пятнадцать лет… Остались и еще знакомые, которые помнят тебя.

– Да. – Мирра вспомнила недавний разговор с лордом-казначеем. – Но все равно, давай уедем.

Змей внимательно посмотрел на жену.

– Хорошо, – согласился он.

Похороны были пышными. Печально звучали большие медные трубы-рога на стенах цитадели. Воины с трудом сдерживали народ по сторонам улицы, когда траурная процессия с телом правителя медленно проплывала к месту кремации. Обложенный хворостом помост стоял прямо посреди центральной площади и был окружен четырьмя высоченными мачтами, на которых реяли личный штандарт правителя, флаг города и траурные черные стяги. Мирра и Эрссер старались держаться на втором плане. Перед выносом тела их посетила Бинош, извинилась за то, что была излишне резка во время последней беседы. Подруги обнялись, но примирение вышло не слишком искренним.

– Прости, с того времени, как Эйнар заболел, я просто схожу… сходила с ума. И я-думала, что буду с ним до последней минуты… – Бинош чуть развела руками. – Скажи, он говорил с тобой? Что он сказал, перед тем как умер?

На секунду Мирру охватило искушение сказать Бинош что-нибудь обидное, но мстить несчастной женщине за простую невежливость было недостойно.

– Сказал, что умирает счастливым, в своем городе, окруженный любимыми женой и детьми! – Мирра постаралась отразить общий смысл их беседы, ведь она не знала, что слова Эйнара окажутся последними, и разговор вышел сумбурным.

– Ты останешься в городе после похорон? – спросила Бинош, и Мирре послышалось напряжение в ее голосе.

– Нет, – сухо отозвалась она, – у нас дела дома! – и первой вышла из комнаты.

Сразу после того, как пепел правителя был собран в урну и она заняла свое место в каменной усыпальнице «Эйнара Вранского», Мирра и Эрссер покинули город, вежливо отказавшись от участия в тризне. Их никто не удерживал.

Прошел еще год.

– Просто «Анатомический театр» какой-то, – скривился Змей, разглядывая себя в огромное медное зеркало, – и страшно чешется!

Дракон изогнулся и принялся, как собака, чесать себе бок задней лапой. Мирра рассмеялась:

– Интересно, а в человеческом облике ты будешь такой же прозрачный!

Дракон игриво выдул в ее сторону огненный шарик. Мирра притворно ахнула и отскочила.

– Ладно, злой дракон, пойду продавать твою старую шкуру. – Мирра поправила диадему на голове. – Думаю, оружейники отвалят нам за нее не меньше тысячи астов. [15]

– Купи побольше жирненьких бычков!.. И книг! – крикнул ей вслед Змей, поворачиваясь перед зеркалом, словно модница, примеряющая новый наряд.

– Так все-таки книг или бычков?! – на ходу обернулась Мирра, но дракон был слишком занят собой и не ответил. – Значит, побольше платьев! – Мстительно заметила она и сбежала по лестнице на первый этаж. На маленьком заднем дворе двое слуг упаковывали в плотную ткань золотую драконью шкуру. Солнце дробилось в округлых золотых чешуйках. За доспехи из драконьей кожи в отдаленных государствах платили алмазами по весу. Но, право, они того стоили, ни один клинок, и даже снаряд, пущенный из катапульты, не мог пробить брони, сделанной из чешуи дракона.

Раньше Мирра недоумевала, каким образом рыцари умудряются поражать этих неуязвимых чудовищ, чтобы потом снять с них шкуру. Немногие из людей знали, что драконы… линяют.

Женщина проверила, хорошо ли затянута подпруга у лошади. Рядом седлали коней шесть человек из специально нанятой охраны. В обычное время ни замок, ни его обитатели не нуждались в иной защите, кроме когтей (и клыков) дракона. Но после линьки Змей месяцев на семь становился уязвимым. Его новая, неокрепшая кожа была не прочнее человеческой, да и магические способности в период линьки значительно слабели.

Вот почему сброшенную драконью шкуру Мирра везла продавать в Грат не в компании мужа, а в сопровождении хорошо вооруженных стражников. Мирра проверила и собственный, специально для нее откованный меч, закрепленный на седле. Все эти годы по настоянию Змея она тренировалась в обращении с оружием.

– Магия магией, но нет ничего лучше хорошо закаленного железа! Или крепкого драконьего зуба! – говаривал Г’Асдрубал и заставлял жену с мечом в руках отбиваться от наседающих на нее иллюзорных бойцов. Воин из Мирры получался аховый, к тому же она была ужасно ленива и все норовила развеять «противника» с помощью колдовства. Дракон шипел и плевался огнем глядя на ее неуклюжие выпады, но все же шестнадцать лет тренировок – это шестнадцать лет тренировок, за такое время можно и бревно выучить сражаться. И Мирра выучилась.

Сначала подъемная платформа опустила вниз стражников и их лошадей, предварительно связанных специальным заклинанием. Затем путешествие вниз совершили дама и грузовая повозка.

До Грата было два дня пути (с телегами). Стражники заняли свои места вокруг зачехленной повозки, и возглавляемая Миррой кавалькада тронулась в путь. Часа через три после полудня проселок влился в большой Торговый тракт, колеса телеги покатились по дороге из укатанного гравия. Ближе к Грату тракт и вовсе был выложен красноватым булыжником. Но ночевку назначили до заката на большом постоялом дворе: Мирра не хотела рисковать – груз, который они везли, был достаточно ценен, чтобы даже здесь, в хорошо обжитой и спокойной местности нашлись лихие люди, готовые на все ради баснословной добычи.

С рассветом они снова оседлали лошадей, запрягли пару в телегу и продолжили путь. Угловые башни и стены Мелузы показались задолго до темноты. Мирре пришлось отвести глаза стражникам на воротах, чтобы избежать досмотра телеги. В городе, в гостинице, расположенной не в центре, но и не на окраине (это уютное место называлось «Тихая гавань»), она должна была встретиться с покупателем. Г’Асдрубал уже три сотни лет пользовался услугами Гратской торговой компании, чтобы, не привлекая к себе излишнего внимания, раз в четверть столетия сбывать собственную шкуру. За все эти годы агенты компании ни разу не подвели его, люди они были выдержанные и умели хранить чужие секреты (особенно если это приносило прибыль). Устроив лошадей и груз на ночь, Мирра заглянула в гостиничный трактир. Агент мог этим вечером еще и не ждать ее, но проверить стоило. Полноватый малый лет тридцати, с круглым неприметным лицом, в камзоле цветов компании, сидел прямо за стойкой бара. Что ж, компания всегда считала, что на сделку лучше явиться раньше, чем позже. Возможно, в этом и была причина ее многовекового процветания. Мирра приблизилась к стойке для заказа и между делом продемонстрировала торговцу перстень с печатью Змея. Спустя полчаса они уже сидели в его номере и обсуждали условия сделки.

– Цена обычная, – сообщила Мирра, – но из части шкуры должна быть изготовлена кольчуга, стоимость изготовления вычтете из основной суммы.

Агент кивнул, одновременно делая записи на листе пергамента.

– Кольчуга должна быть определенного размера! – деловито уточнил он.

– Да, на меня.

Торговец бросил на Мирру удивленный взгляд. Все признаки были за то, что перед ним сидела драконница. Зачем ей понадобилась броня помимо собственной шкуры? Но агент благоразумно промолчал: излишнее любопытство отпугивает клиентов! Они обсудили еще некоторые аспекты сделки: компания не только скупала у дракона шкуры, опытные торговцы знали, что можно предложить оставить здесь же часть выплаченных денег.

Наконец дела были улажены. Агенты компании (за дополнительную плату) обязались организовать перегон стада в сотню голов скота к Драконьей Горе. Заказанные Г’Асдрубалом книги уже были приготовлены к отправке и хранились здесь же, в гостинице. Женщина приняла из рук торговца туго набитый золотыми кошелек. Пообещав прислать следующим утром оружейника для снятия мерок, агент торговой компании с поклоном удалился.

Еще день Мирра потратила на менее значительные покупки, она опустошила пару текстильных и ювелирных лавок, накупив нарядов и украшений для себя и в подарок Люсинде. Купила пару сувениров для Змея и множество мелких подарков для замковой прислуги. Вечером новый багаж был уложен в телегу, и с рассветом второго дня после прибытия в город жена дракона и ее охрана уже двинулись в обратный путь.

День стоял солнечный, покупки и мешочек с золотыми приятно грели душу, кудрявые легкомысленные облачка плыли в небе, подгоняемые свежим утренним ветерком.

Мирре всегда нравился отрезок пути от Грата до Драконьей Горы, особенно в это время года. В балках все еще журчали ручьи (пересыхающие к середине лета), на склонах оврагов по обеим сторонам дороги буйно разрослись дикая малина и шиповник, на дне качались заросли осоки, иван-чая и белой болотницы. На пологих холмах весело зеленели рощи, местами подбираясь к самому тракту и отбрасывая на дорогу кружевные тени. Впереди как раз показался такой лесок, когда золотой дракон, свернувшийся вокруг ее запястья (вскоре после свадьбы Мирра обнаружила, что ее диадема легко трансформируется и в другие украшения, например, в браслет или пояс), больно тяпнул ее за основание большого пальца. От неожиданности Мирра чуть не выпустила повод. Дракон предостерегающе скалил брильянтовые зубы, он всегда предупреждал ее об опасности и пока ни разу не поднял тревоги попусту.

Путешественница поспешно огляделась по сторонам и сделала отряду знак остановиться. Вокруг был все тот же мирный пейзаж, теперь, когда стих топот копыт, тишина нарушалась только пением птиц да стрекотанием кузнечиков в траве. Впереди на горизонте виднелись соломенные крыши ближней деревни. Но ведьма уже и сама почувствовала опасность – она притаилась в придорожных зарослях и, возможно, уже целилась в них стрелами из арбалетов. Мирру невольно прошиб пот. Она достала из-за спины собственный арбалет. Изящную вещицу изготовили по заказу Эрссера эльфы. Хитрый механизм после каждого выстрела автоматически растягивал тугую тетиву, оставалось только заряжать короткие стальные стрелы. Болт из такого арбалета легко пробивал любую броню, кроме, конечно, драконьей.

Мирра поравнялась с возницей на телеге.

– Сейчас мы тронемся, и ты не обращай на нас внимания, гони до самой деревни! – приказала она. – А вы окружите повозку и, если что… – Женщина продемонстрировала стражникам заряженный арбалет. Четверо, достав мечи, окружили телегу, двое встали по сторонам от хозяйки. Все они удивленно крутили головами, но ничего подозрительного, что так напугало их госпожу, не видели. Тем не менее подчинились приказу и по знаку сорвались с места в галоп, стараясь в то же время не опережать груженую повозку. Полоса леса стремительно приближалась, и вот уже вырвавшаяся вперед с одним из сопровождающих Мирра почти миновала ее, когда позади раздался треск. Длинный ствол березы, ломая ветки, упал на дорогу прямо перед телегой. Крона едва доставала до середины тракта, и возница сделал попытку объехать препятствие, но тут с небольшим опозданием заскрипел, падая, ствол с другой стороны, и дорога оказалась перекрыта окончательно. Из придорожных оврагов полезли люди в зеленых плащах и камзолах. Из-за упавших деревьев не слишком хорошо было видно, что творится у повозки, отгороженной кронами, но пятеро охранников вот-вот должны были вступить в бой. Странно, но еще ни одна стрела не рассекла воздух.

Между тем уже и позади Мирры на дорогу вышло трое разбойников (или кем там они были). Лошадь ее заплясала на месте, а она все никак не могла решиться: скакать ей за помощью к виднеющемуся вдалеке жилью или перебраться через завал и прийти на выручку наемной охране. Особого страха ведьма не испытывала, полагая, что пока находится в седле и при оружии, удрать она в любом случае успеет. Но бросать своих людей в окружении разбойников ей претило. С другой стороны, возможно, было бы полезнее, приведи она своевременно помощь. Пока Мирра взвешивала все «за» и «против», из перелеска на дорогу выехали еще пять всадников. Она приняла бы их за простых путников, но одеты они были в точности, как их пешие коллеги. Да и на помощь «Прекрасной Даме» они не спешили. Кони их двигались медленным шагом, обнаженные мечи они держали поперек седел. Мирра заставила свою лошадь сделать круг на месте. Позади завала, судя по звукам, шла довольно вялая схватка на мечах. В то же время ее и охранника медленно окружали восемь вооруженных бандитов. Такое соотношение сил ей не нравилось, о чем Мирра как раз собралась сообщить подъехавшему вплотную стражнику, но тот заговорил первым:

– Не нужно сопротивляться, и вам ничего не сделают! – дружелюбным тоном сообщил он и попытался схватить под уздцы Миррину кобылу.

Женщина удивленно уставилась на своего спутника, не совсем понимая, что тот хотел сказать. За нее решила лошадь. Она взвилась на дыбы, вырывая узду из рук охранника. Мирра едва удержалась в седле, зажатый в ее руке арбалет выстрелил, и стальной болт, словно нож в масло, вошел в защищенную кольчугой грудь наемника. Парень несколько мгновений непонимающе смотрел на темное отверстие в районе сердца, затем медленно (или это так казалось) повалился с седла под ноги коню. Пятеро всадников, спохватившись, всадили шпоры в бока собственных скакунов. Больше Мирра не раздумывала, ее шустрая гнедая кобыла рванула с места в карьер. Наездница припала к лошадиной шее и прошептала заклинание. Желтая вспышка света на секунду ослепила несущихся ей навстречу врагов и заставила их раздаться в стороны, освобождая узкий проход, в который тут же устремилась лошадь беглянки. Мирра пребольно ободрала о шпоры и упряжь грабителей обе ноги, зато они успели проскочить мимо. Всадники развернули своих коней. И снова, вопреки ожиданиям, в спину убегавшей не полетели стрелы. Зато у нее появилось сразу пять преследователей. Теперь разумнее всего было попытаться увеличить отрыв и гнать по дороге до деревни, но Мирра все еще не решила, что же ей делать с повозкой и с охраной этой самой повозки. Драконья кровь требовала драки, и Мирра, наплевав на доводы разума, свернула с тракта. Ее кобыла, перескочив придорожную канаву, понеслась по некошеному лугу. Сзади глухо ударяли в землю копытами тяжелые кони преследователей. Дальше ею двигали древние драконьи инстинкты. «Перекладывая» лошадь со стороны на сторону, Мирра через плечо выпустила в разбойников одну за другой пять стрел. Все они были заговоренными, и ни одна не прошла мимо цели. Трое грабителей выпали из седла, одного конь вяло волочил по траве за ногу, пятый так и умер верхом и теперь сидел, завалившись на шею лошади. Мирра в очередной раз перезарядила арбалет.

Дорога осталась позади и слева. С того места, где она сейчас находилась, повозка была не видна. Зато прямо впереди снова возникла роща, в которую луг вдавался подобно глубокому заливу. Схватка закончилась на удивление быстро, еще удивительнее было то, что слабая воительница вышла из нее победительницей. Взяв на изготовку арбалет и закрепив за спиной меч, она въехала под свод леса. Браслет с драконом снова трансформировался в диадему. Водружая ее на голову, Мирра шепнула брильянтовому другу:

– Дай знать, если что!

Тот принял боевую позу.

Пригибаясь к седлу и стараясь издавать поменьше шума, девушка направила кобылу к тому месту, где деревья вплотную подступали к дороге. Вскоре она уже могла различить шум схватки: скрежет металла, крики раненых или азартные вопли нападающих (кто их разберет?!). Ехать дальше верхом было опасно, и Мирра с сожалением спешилась, оставив кобылу у приметного дерева. Прячась за деревьями, она сумела почти вплотную приблизиться к месту засады. Теперь ей были видны человек двадцать головорезов, окруживших ее повозку, и верных стражников. Последние, подобно хозяйке, спешились (в таком бою кони не давали преимущества) и теперь отбивались, прижавшись спинами к телеге. Бой был явно не шуточный, следовательно, либо тот охранник был единственным предателем, либо… (сердце у Мирры неприятно кольнуло) она неверно истолковала поведение юноши. Но сейчас не было времени предаваться размышлениям и, прицелившись, арбалетчица пустила первый болт. Один из разбойников, сильно теснивший возницу, коротко вякнув, завалился на спину. Наемник от удивления чуть не пропустил выпад его соседа. Но вторая стрела не дала закончить движение мечом и ему. Проредив соперников возницы, Мирра перешла к другим, планомерно уничтожая наиболее ловких (по ее мнению) фехтовальщиков. И вскоре напор разбойников ослабел. Их все еще было больше, чем защитников повозки, но, поглядев на трупы товарищей, никто не захотел лезть вперед. Часть нападавших развернулась к лесу, пытаясь высмотреть среди деревьев неведомого стрелка. Мирра попробовала сменить позицию. Несколько человек, заметив это движение, кинулись в ее сторону. По ним пришлось выпустить оставшиеся восемь болтов из арбалетного магазина. К сожалению, в лесу, несмотря на заговор, стрелы летели не так метко. Между тем охранники у телеги перешли в наступление на поредевшие ряды бандитов и очень скоро рассеяли их. Но два грабителя все еще продолжали гнаться за Миррой, как видно считая ее легкой добычей. Устав бежать по неудобным корням, та развернулась и, отбросив в сторону арбалет, достала меч из заплечных ножен. Одни из бандитов намного опередил другого. Заметив, что девушка вооружена, он еще на бегу начал замах и… Мирра поднырнула под занесенный для удара, меч и вонзила свой клинок грабителю в низ живота (бедняга пользовался короткой кольчугой). Второй разбойник, увидев, как ловко женщина расправилась с его приятелем, резко сбавил ход, а потом припустил в другую сторону.

Она брезгливо отерла меч о зеленую куртку убитого и медленно направилась к телеге. Прежний вопрос, были ли нанятые ею охранники замешаны в нападении, мучил ее с новой силой.

Выйдя на дорогу, она увидела, что все наемники, оборонявшие груз, живы, хотя двое получили довольно серьезные ранения. Наспех заговорив кровь, мрачно приказала разобрать завал, погрузить раненых и тело убитого ею воина на телегу и двигаться в деревню. Все спешно принялись выполнять указания, они находились под большим впечатлением от боевых талантов хозяйки. Мирра между тем вернулась за лошадью (к ее седлу помимо прочего был приторочен и кошель с деньгами). Других лошадей (кроме пары, впряженной в повозку) поймать не удалось. Скорее всего, их увели выжившие разбойники. Тело убитого стражника тоже исчезло. Его приятели предположили, что труп прихватили грабители вместе с лошадью – воин был одет в дорогие доспехи, имел при себе хороший меч. Ведьма не стала разубеждать их, тем более что предположение могло быть верным.

В деревне они рассказали о нападении старосте и передали ему на попечение раненых и ценный груз. Трем другим охранникам и вознице она велела оставаться в деревне и ждать, когда она вернется за ними с новым отрядом. И стражники, и староста получили щедрое вознаграждение. А Мирра, снова оседлав свою Тень (так звали ее резвую кобылку), погнала ее по тракту к дому. Ехать одной ей теперь казалось безопасней, чем в компании ненадежной охраны. Если бы лошадь не нуждалась в отдыхе, она бы вот так и гнала ее день и ночь до самой Драконьей Горы.

Уже после полуночи она наконец достигла гостиницы, где останавливалась по дороге в Грат. Определив лошадь на конюшню, Мирра остаток ночи провела забаррикадировавшись в комнате, а с рассветом опять двинулась в путь. Правда, теперь она ехала медленнее, опасаясь загнать Тень. Больше никаких неприятных неожиданностей с ней в дороге не случилось, дракон на диадеме молчал. В сумерках женщина достигла подножия Драконьей Горы, и копыта усталой лошади ступили на деревянный настил подъемника.

Мирра, так торопилась рассказать о происшествии мужу, что не заметила чужой лошади в конюшне. Хорошо, что в коридоре ее перехватил дворецкий и сообщил, что в замке – редкий гость. Даже несмотря на недавнее потрясение, Мирра удивилась. Насколько она помнила, Бинош ни разу, с момента, как Эйнар стал правителем Врана, не покидала пределы княжества.

Подавив нетерпение, хозяйка сначала тщательно привела себя в порядок и только потом вошла в парадный зал, где Эрссер принимал ее подругу.

Глава 5

– Никто не знает, что это за чудовище, откуда оно появилось и как его прогнать. Но это не зверь из плоти и крови. Говорят, ночами оно приходит в дома к тем, кто слаб, или болен, или получил увечье. И к утру дом полон трупов. А днем пастухи видели его на полях, но нечетко. Чудовище прячется в тумане, кто-то описывает его как огромного серого пса с горящими глазами, кто-то как дракона, а кому-то он и вовсе напомнил раздувшееся бурое облако…

– Очень похоже на питомца Смерти, – задумчиво проговорил Эрссер, – легендарного пса, являющегося в смертный час за душами насильников и братоубийц. Но говорят, цепь его ошейника намотана на левую руку Доброй Сестры, и она не позволяет ему «резвиться» попусту.

– Значит, он сорвался! – с горечью проговорила вранская регентша. – Эрссер, ты единственный, кто хоть что-то знает об этом и кто способен загнать чудовище в его логово. Помоги, не то скоро во Вране будут обитать одни тени. В награду Совет готов вручить избавителю ключи от города и корону правителя.

Бинош выжидающе смотрела на Эрссера. Тот стоял, облокотившись на спинку кресла жены. Он вообще не любил кресел и стульев и, если нельзя было с удобством раскинуться на диване, предпочитал присесть на край стола или подоконника или говорил, расхаживая по комнате.

– Ты ведь знаешь, кто я. – Змей улыбнулся, словно извиняясь. – Драконов не интересуют престолы человеческих княжеств. Тебе стоит попробовать заинтересовать этим мою жену.

Гостья наконец перевела взгляд на Мирру. Та не заметила на лице старой подруги борьбы чувств, хотя было ясно, что обращаться с просьбой к ней посетительнице было нелегко. Однако Бинош была достойной регентшей, она в первую очередь думала о благополучии своего народа, а уже потом о собственных амбициях.

– Если ты поможешь спасти город, мой сын отречется от титула и передаст управление Враном тебе, – предложила Бинош.

– Мне очень жаль, – спокойно проговорила Мирра, которая все еще живо помнила разговор перед похоронами Эйнара, – но ведь это твой город и твои люди, (кажется, именно так ты говорила?), тебе и спасать их!

– Я знала, что тебя не заботит никто, кроме собственной персоны, но что тебе плевать даже…

– Тише, тише, девочки! – прервал их Змей и несколько раз хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание. – Извини нас, Бинош, мы на секунду оставим тебя! – и Эрссер потянул жену из приемного зала. – Что на тебя нашло! – спросил он за дверью. – Не ты ли говорила мне, что мечтала об этом городе?! Что хотела создать мир, уютный и безопасный для всех? И потом, разве жарить мне отбивные да читать книжки по вечерам – это все, о чем ты мечтала в жизни!

– Но она прогнала меня! – возмутилась Мирра.

– Так пойди и покажи, как она ошиблась!

– Я не знаю, как это сделать, – призналась гордячка. – Тебе ли не знать, что при всей своей силе я самая бездарная из ведьм!

– Ну, не нужно на себя наговаривать, – похлопал ее по спине дракон. – К тому же я еду с тобой. – Она согласна! – объявил он, приоткрывая дверь в приемный зал, где ждала Бинош.

– Нет, я не… – попыталась закричать Мирра, но рука Змея, одинаково сильная и в человечьем, и в драконьем обличье, уже зажала ей рот.

Дракон оттащил упирающуюся жену подальше от приемных покоев и отпустил только там, где ее крики не могли быть услышаны вранской посланницей.

– Ты с ума сошел! – накинулась на него Мирра, – Даже не спросил, как я съездила, а на нас, между прочим напали!

Змей секунду вглядывался в ее глаза, потом легкомысленно отмахнулся.

– Я так понимаю, ты без особого напряжения перебила целый разбойничий отряд?! Чем же недовольна? Впрочем, случай действительно какой-то странный, и этот охранник…

Мирра давно привыкла, что муж читает ее мысли, но иногда ее раздражало, что его ничем не удивишь.

– Ты удивляешь меня непрерывно! – тут же откликнулся Змей. – Мы отправим новый отряд навстречу обозу, а сами двинем во Вран.

– А как же твоя шкура, она же еще не затвердела? – уже спокойнее спросила Мирра.

– Придется рискнуть. – Змей даже потер руки, предвкушая приключение. – Не каждый день нам с тобой предлагают на блюде целый город!

Мирра видела, как колонна всадников врезалась в полосу тумана и потонула в ней. Сквозь разрывы в молочно-белом воздухе можно было увидеть то голову лошади, то взвившийся штандарт на копье, то размах меча, но ни звука не долетало до крепостных стен. Потом над туманом полыхнуло пламя, и ее слуха достиг низкий, заунывный вой. Мирра вздрогнула, люди внизу в испуге накладывали ставни на окна, запирали изнутри двери. Страх во Вране достиг предела, горожане даже днем перестали выходить на улицу. Прошло еще около часа, и разбитые войска, а их вид однозначно говорил о поражении, стали выбираться из тумана, затопившего лощину. Поредевшая колонна достигла городских ворот, они распахнулись и тут же поспешно захлопнулись за всадниками. Мирра покинула свой пост на стене, сверху среди воинов во внезапно посеревших (словно присыпанных пеплом) доспехах она не смогла разглядеть мужа. Впрочем, ей не о чем беспокоиться, уговаривала она себя. Арканская кольчуга так же непробиваема, как броня дракона, а Эрссер говорил, что вне своих «кармических» обязанностей Испох – просто большой пес, никакого сверхъестественного разума: бежит на запах, кусается, воет…

Она достигла двора, где воины бережно снимали с седел своих раненых товарищей, вывезенных с поля боя. Он поискала пышный белый (или посеревший) плюмаж, который украшал шлем Змея, и снова ничего не нашла. А потом воины неожиданно расступились, и она увидела его. Эрссер, завернутый в собственный плащ, лежал на импровизированных носилках из связанных копий. Из под плаща торчали голые ноги, даже без сапог. Мирру, словно молния, поразила догадка: Эрссер превратился в дракона прямо там, на поле. Пламя, что она видела над туманом, было пламенем из драконьей пасти. Лицо у Змея было совсем белое, зато плащ на левом боку сплошь пропитался красной кровью. Она и сейчас густыми каплями стекала по его ноге и впитывалась в землю между камнями мостовой. У Мирры разом подкосились ноги, как когда-то очень давно, когда она еще не стала ведьмой, но люди в Сан-Аркане уже хотели убить ее за это.

– К’энрахе Г’Асдрубал?! – прошептала она на драконьем, склоняясь и чуть не падая на колени рядом с носилками. – Что ты наделал?!

Эрссер открыл глаза.

– Очень большой пес, – едва двигая губами, проговорил он, – больше дракона… Сетью не справиться…

Мирра вышла из оцепенения:

– Лекаря! – почти срываясь на визг, закричала она. – Лекаря сюда! Быстро! – Юноша в серебряных доспехах – как видно, не выезжавший на битву – кинулся к дому лекаря, но большинство горожан даже не шевельнулось, хотя на площади перед воротами лежало еще не меньше десятка раненых. Слишком часто за последний месяц люди звали в дом лекаря, и ни разу он не сумел спасти ни одной жизни. И виной тому было не невежество врача, люди умирали от самой безобидной простуды, от царапины на пальце. Просто смерть ходила по городу в образе туманного серого пса, и ни один доктор не мог отогнать этот призрак прочь.

Два солдата осторожно понесли носилки к замку. Мирра шла рядом, касаясь покрытого плащом плеча мужа, и шептала кровоостанавливающие заклинания.

В замке она велела положить Змея на большой каменный стол в нижнем зале. В камине развели гигантское пламя. Подоспевший лекарь осторожно отвернул край плаща. Мирра, топтавшаяся у него за спиной, вскрикнула. Огромная рана с рваными краями тянулась вдоль левого бока от самой подмышки и до бедра. Мирре она показалась очень глубокой, впрочем, рассмотреть рану она не смогла, так как инстинктивно зажмурилась от испуга, а потом Эрссера загородили спины доктора и его добровольных помощников.

– Это ничего, – напрягая голос, чтобы она его услышала, проговорил дракон, – я заращу ее дня за два. – Он даже попытался, усмехнуться. Мирра оттолкнула воина, пытавшегося потихоньку отвести ее подальше от стола. – Не мешай нам, – неожиданно громко и строго прозвучал голос Змея, – иди займись обороной города.

Тот же воин вновь ухватил ее за локоть, и на этот раз она позволила выпроводить себя из комнаты.

Оказавшись за дверью, Мирра несколько минут тупо пялилась в стену. В другое время она бы не слишком беспокоилась о муже, как ни велика была рана, для дракона она особой опасности не представляла. Драконы, как известно, очень живучи. Но когда у тебя под окнами разгуливает пес Смерти, не стоит рассчитывать дожить до следующего утра.

Единственный способ обуздать пса предложил Змей, другого выхода она не видела. Но сеть, растянутая ее лучшими воинами, оказалась слишком слаба для потустороннего чудовища. Мирра старалась думать, как учил ее муж. Чем можно приманить Призрачную Собаку? Как запереть ее в Храме Смерти, ведь Испох проходит сквозь любые стены?!

Собственно, вопрос с приманкой они со Змеем уже обсуждали, приманить собаку можно было на запах скорой смерти, например, поместив в Храме больных. Наверняка нашлись бы и добровольцы, хотя посещение больными Храма смерти расценивалось всегда, как просьба к Доброй Сестре поторопиться. Но как заставить пса оставаться в храме достаточно долго, чтобы обитатели Чертога Ожидания успели явиться за своей собачкой?

Мирра перестала попусту тратить время, ничего умного ей в голову пока все равно не приходило. Она знала только один способ подстегнуть собственные силы и изобретательность и поднялась в свой личный кабинет. За одной из запертых на ключ дверец шкафа стояла большая бутылка из темного стекла. Мирра разбила сургуч, которым была обмазана пробка. Это был старый, неприкосновенный запас драконьей крови. С тех пор как она жила вместе с Эрссером, не было нужды запасаться кровью впрок, к ее услугам всегда была свежая. Но сейчас давняя заначка пригодилась. Мирра с трудом вытащила пробку и принялась пить прямо из горлышка. Всего в три приема она опустошила бутылку и швырнула ее в окно. Драконья кровь бурным, горячим потоком пронеслась у нее по жилам и взорвалась мириадами крошечных звездочек перед глазами. Голова мгновенно стала легкой, и отчаяние, только что душившее ее, куда-то улетучилось.

Мирра тряхнула головой и невольно улыбнулась – она уже и забыла, какое оно – опьянение драконьей кровью. Подошла к зеркалу – драконий узор ярко светился на лбу.

– Просто пойду и убью его! – заявила Мирра своему зеркальному отражению, в голосе ее послышался драконий рычащий акцент.

Рыжеволосая драконница в зеркале закивала ей в ответ. Мирра прошла в комнату мужа и нашла в оружейном шкафу длинный боевой кинжал – меч не слишком годился для ее целей. Ни о чем больше не раздумывая, она прошла через город, не обращая внимания на удивленно оборачивавшихся вслед людей. Проходя мимо брошенной телеги, где в садке мирно жевали травку кролики, Мирра приостановилась, осененная новой идеей. Только что она намеревалась сама стать приманкой для Призрачного Пса, для этого собиралась как следует порезать собственную руку. Но при виде кроликов Мирре неожиданно пришло в голову, что Смерть со своим псом приходит в гости не только к людям, но и к их меньшим братьям. Ведьма легко сломала сплетенную из прутьев клетку и выудила одного из кролей.

У ворот ее ожидала усиленная стража, несмотря ни на что, гарнизон города продолжал нести службу, не впадая в панику. По ее приказу два стражника неохотно распахнули тяжелые створки ворот и, оставив их открытыми, спрятались в каменной сторожке. В низине, до которой предстояло пройти еще шагов пятьсот, все так же плавал туман. Мирра обновленным драконьим зрением присмотрелась к серым разливам. Смутные тени складывались в подобие то гигантской лапы, то огромной собачьей морды, где разрывы в тумане выглядели, как пустые глазницы призрачного чудовища.

Ухватив кролика за уши, Мирра без особой жалости полоснула ему по белому боку. Красная кроличья кровь закапала с бьющегося тельца в траву. Мирра вытянула руку со зверьком в сторону тумана и громко позвала:

– Испох! – и засвистела, словно и впрямь подзывала собаку. И туман серыми щупальцами пополз в ее сторону, а потом пред ней выросла полупрозрачная, но вполне реальная и ощутимая собачья туша. Высотой пес был с одноэтажный дом, его темная пасть зияла, как вход в пещеру. Могилой веяло от дыхания, а слюна, капавшая из черной пасти, превращалась, не долетев до земли, в клочья тумана.

Даже драконья кровь и та заледенела у Мирры в жилах. И ей захотелось бросить несчастного кролика и самой бежать, бежать что есть духу и запереться в крепости, и прижаться к Эрссеру… Эрссер. Бросить кролика значило бросить чудовищу Змея.

– Ко мне, песик! – хрипло крикнула она. – Ко мне! – повторила она уже окрепшим голосом и, развернувшись спиной к чудовищу, двинулась в город. В вытянутой перед собой руке Мирра продолжала нести раненого кролика, а другой рукой прижимала к груди длинный кинжал. Почему-то ей казалось, если она нанесет удар в Храме Смерти, то даже крошечный порез окажется для Испоха смертельным.

Вот и ворота остались позади. Мирра боялась оглянуться, но она и так чувствовала, пес следует за ней. И тогда, повинуясь внезапному наитию, Мирра запела. Пела она на мотив старинной колыбельной:

Из сырых ивовых прутьев я совью тебе ошейник,

В молоке кровавых маков кожу вымочу для шлеи,

Отдохни, могучий песик, воротись в обитель мертвых,

Ни к чему тебе без дела день и ночь по свету бегать.

Лучше вспомнить зов Хозяйки, лучше в дом к себе вернуться.

Сладок сон под сводом темным, в сером сумраке Эреи… —

выпевала Мирра слова только что придуманного заклинания.

Так они дошли до Белого Храма, и пес, во много раз превышавший размером дверной проем, легко проник внутрь сквозь стену. Мирра остановилась перед алтарем и прервала пение, Она поднесла к лицу несчастного белого кролика и поцеловала его в розовый носик. «Спи, – прошептала она, – Смерть милосердна». Потом возложила белое тельце на алтарь и резко развернулась, подняв кинжал для последнего удара… В Храме никого не было. Серое чудовище, еще секунду назад тяжело дышавшее ей в затылок, исчезло. Туман рассеялся. Мирра заметалась по залу, потом выбежала на улицу. Случившееся казалось ей катастрофой. Ведь она заманила Испоха в город и не смогла удержать его. Женщина окинула взглядом площадь, вокруг было пусто, ни следа Призрачной Собаки. Она бросилась в ближайший проулок. Из-за ограды одного из домов боязливо выглядывал плотный пожилой мужчина, по виду – мелкий лавочник или, может, даже фермер, один из тех, кто бежал в город из окрестных деревень.

– Ты видел его?! – бросилась к толстяку Мирра.

Тот испуганно попятился в глубь ограды.

– Кого, госпожа?

– Пса, Испоха!

– Он прошел к Храму… – Фермер решил, что разговаривать со странной встрепанной дамой, да еще имеющей огненные знаки на челе, дело опасное, и поспешно нырнул в дом. Было слышно, как изнутри он накладывает засов на дверь и даже придвигает к ней что-то тяжелое.

Мирра не стала задерживаться. Пес сбежал и мог быть где угодно.

Он мог подбираться к замку, а там – раненый Змей. У Мирры похолодело в груди. Если бы она была настоящей драконницей, давно бы полетела, но она могла только бежать, бормоча адресованные себе проклятия.

В замке, куда она ворвалась, толпился народ. Во дворе собрались свободные от дежурства солдаты гарнизона, слуги, рыцари, даже придворные дамы. Все они переговаривались, но тут же умолкли, увидев в воротах всклокоченную Мирру с обнаженным кинжалом в руке.

Оживленный, даже почти радостный вид этой толпы привел Мирру в неистовство. Это была еще одна сторона опьянения драконьей кровью – всепоглощающий гнев. Мирра набрала полную грудь воздуха и зарычала, глаза застлала золотая пелена.

Бинош протолкалась сквозь замершую толпу и смело подошла к взбешенной ведьме.

– Остановись! – Вдова положила ей на плечи свои маленькие, но крепкие ладони. – Смерть отступила. Мы все видели белый столб над Храмом. И туман в низине рассеялся. Да и маг из торговой гильдии говорит, что Равновесие (что бы это ни означало) восстановлено. – Лучше пойди узнай у своего дракона – мы все думаем, что пес ушел.

Мирра несколько минут в бешенстве смотрела на свою старую подругу. В груди ее клокотало пламя, и ей казалось, стоит лишь открыть рот – оно вырвется наружу красно-синими языками и спалит женщину, опрометчиво решившую указывать ей, что делать. Но перед ней была Бинош, а ей, что бы там между ними ни произошло, она никогда бы не смогла причинить вред. Мирра еще раз обвела взглядом толпу присмиревших вранцев и бросилась в нижний зал.

Каменный стол рядом с пылающим камином был пуст. Только кровавые полосы тянулись к боковой двери. Спотыкаясь и хватаясь за грудь, чтобы умерить сердцебиение, Мирра побежала по следам. Эрссер лежал в винной кладовой, он снова был драконом. Сквозь полупрозрачную золотую броню кожи видно было движение его крови по венам. Края огромной раны, змеящейся вдоль левого бока, были через равные промежутки стянуты золотыми скобами. Рядом сидел замковый медик и старик-аптекарь с соседней улицы, помешивавший дымящуюся зеленую смесь в медном тазу.

Г’Асдрубал чуть приподнял тяжелые золотые веки.

– Ты вернулась, малышка, – выдохнул он. Мирра кинулась и прижалась лицом к золотой морде, схватившись руками за маленькие золотые рожки на голове дракона. – Что там, на улице? – углом рта выговорил дракон. Мирра разжала руки и разрыдалась.

– Я упустила его, – всхлипывала она, – заманила в Храм и упустила. Теперь он, должно быть, где-то в городе – это я виновата! Что с нами будет?!

– Ш-ш-ш… – Длинный раздвоенный драконий язык мягко прошелся по мокрым Мирриным щекам. – Ты не виновата! Даже такой большой дракон, как я, ничего не смог сделать.

Но Мирра только помотала головой. Ее настигло и затопило чувство вины.

– Я во всем виновата, – продолжала рыдать она, – зачем я притащила тебя в этот город, к чему мне быть правительницей? Все было так хорошо, а я сама все испортила, я снова пожелала невозможного…

Медик с аптекарем тактично удалились. Г’Асдрубал, морщась от боли, протянул лапу и обнял жену.

– Перестань плакать, – нежно прошипел он, – никто меня сюда не тащил. Вспомни, мы решили вернуться в город вместе. Нам, конечно, было хорошо, но довольно скучно жить на Горе. Разве нет?! Так что же случилось в городе?

Мирра, не переставая всхлипывать и растирать по лицу слезы, пересказала все, что делала с момента, когда она оставила раненого Змея в зале.

– …Испох сбежал и теперь, наверное, бесчинствует в городе. А ты ранен, и это я во всем виновата! – закончила она.

Дракон задумчиво покачал головой.

– В другое время я бы знал, где сейчас находится пес, – проворчал он, – но проклятая линька напрочь отшибла половину моих способностей. В любом случае не думаю, что ты ухудшила наше положение – наоборот, может, увидев Испоха в Храме, божества Эреи наконец предпримут что-нибудь, чтобы отозвать свою собаку. Нам остается только ждать. На случай, если пес явится сюда, я велел сварить кое-какое зелье.

Дракон кивнул на тазик с вязким зеленым варевом.

– Ты говорил, что к вечеру твоя рана затянется! – заметила немного успокоившаяся Мирра.

– Видишь ли, раньше я не сталкивался с Призрачными Псами, – мрачно усмехнулся Г’Асдрубал. – Видно, раны от сверхъестественных когтей не поддаются обычному лечению…

Мирра снова расплакалась. Дракон принялся поглаживать ее по плечам пальцами огромной лапы. Так они просидели до вечера, впрочем, в винном складе не было окон и они не могли видеть, что солнце село. Догорели факелы, вставленные в металлические петли у входа в склад, но Мирра не пошла заменить их. Она сидела на ладони дракона, обхватив его обеими руками за запястье и прижавшись щекой к мягкой морщинистой коже с внутренней стороны лапы-руки. Потом пришла Бинош с двумя слугами, они принесли ужин и связку новых факелов. Пока слуги меняли и зажигали факелы, Бинош о чем-то вполголоса беседовала с драконом. Мирра не прислушивалась. Мысли ее причудливо меняли направления, перемещаясь от одного предмета к другому, и все они мало касались окружавшей ее реальности.

Бинош ушла. Тишина стала тягостной для Мирры, и, чтобы хоть что-то сказать, она спросила:

– В этот раз драконья кровь подействовала на меня иначе. Почему так? В прошлый раз я находилась в опьянении почти месяц, а сегодня оно прошло уже к вечеру.

– Ну, во-первых, тогда ты выпила гораздо больше, – охотно поддержал разговор Змей, – к тому же ты пила свежую драконью кровь в первый раз, а теперь твой организм успел к ней привыкнуть.

– Лучше бы я была пьяна, – заметила Мирра, – тогда бы не было так страшно…

Она не успела договорить. Факелы разом вспыхнули, а потом потускнели, став как вынутые из огня раскаленные угли. Роговые пластины на спине у дракона встали дыбом. В дверном проеме стояла бледная девушка, с пепельно-белыми волосами, в простом белом платье и таком же длинном плаще. Ни кровинки не было в бледных губах и на нежных щеках этого создания. И ни одного украшения не было на ее белом одеянии, только волосы надо лбом стягивал серебряный обруч с черной искрящейся звездой в центре.

Мирра никогда прежде не видела эту девушку, но сразу узнала, как и все, к кому незнакомка являлась до нее.

– Добрая Сестра! – прошептала Мирра и, вывернувшись из драконьей лапы, встала перед явившейся Смертью. Белая Дева медленно двинулась в глубь склада.

– Погоди! – Мирра вытянула перед собой левую руку, словно надеясь этим удержать Смерть на расстоянии, а правой потянула из ножен на поясе давешний кинжал. – Погоди, выслушай меня! Он не должен умереть! – Мирра на мгновение скосила глаза в сторону дракона, боясь повернуться и потерять из виду Смерть. – Я не позволю тебе забрать его. Если тебя нужна чья-то жизнь – бери мою! Если мало – я вырежу весь город…

– Не спеши, – прервала ее Смерть, и голос ее прошелестел, как порыв ветра, хотя не слышалось в нем ни шипенья, ни свиста, сопровождающего речь драконов. – Я пришла сюда не отбирать жизнь, а поблагодарить.

Смерть сделала еще один шаг в глубь комнаты. И Мирра выше подняла кинжал, готовя его для удара.

– Прости, я знаю, Смерть не врет, но дальше я тебя не пущу… пока жива…

– Что же. – Белая Дева подняла тонкую изящную руку и начертила пальцами знак в воздухе – Мирра закрыла глаза и молча рухнула на пол. Кинжал выпал из ее руки и покатился по дубовым половицам. И тотчас над упавшим телом возник огромный дракон, его не затвердевшая до конца чешуя блестела тускло, края свежей раны разошлись и страшно зияли, но от того не менее грозно звучал его боевой рык.

– Будь хоть ты разумен, Золотой Охотник, – все также тихо и немного укоризненно произнесла Смерть, – твоя возлюбленная просто спит, я не собираюсь отнимать жизнь ни у нее, ни у тебя. И я действительно никогда не лгу. Обманывать – прерогатива моей сестры – Жизни. Выслушай меня, а то мне придется уйти, так и не сказав того, что хотела.

Г’Асдрубал сомкнул пасть, но продолжал стоять, закрывая собой тело жены.

– Я благодарна твоей маленькой подружке за то, что вернула домой моего песика… и восстановила ход вещей. Чертог Ожидания полон душами, стремящимися занять свое место в моей Обители, а ведь многих из них я не ждала так скоро. Как бы то ни было, из моей страны назад не возвращаются. Зато здешние жители могут вздохнуть облегченно. Для них настает золотое время: десять лет я стану собирать в этих краях только дань милосердия, буду приходить лишь к старикам, уставшим от Жизни, да к неизлечимо больным страдальцам. К тому же твоя ведьма спела хорошую колыбельную, Испох заснул, а значит, на время люди могут позабыть о насильственной смерти. Скажи правительнице, – Добрая Сестра кивнула на распростертую на полу Мирру, – чтобы пользовалась случаем. А теперь подарок для тебя. – Смерть снова перевела взгляд печальных, бездонных глаз на дракона. – Твоя жена родит сына, и он будет драконом…

– Нет! – Глаза Г’Асдрубала зажглись зелеными солнцами. – Я не…

– Не бойся, она не умрет, – продолжала Белая Дева, – роды будут легкими, и мальчик родится здоровым. Вы проживете долгую жизнь, даже я не знаю счет ее дням. А теперь мне пора.

Змей не успел опомниться, а Смерть уже стояла на пороге склада.

– Совсем забыла, – обернулась она и вновь начертала рукой странное знамение. Мощный дракон медленно опустился на пол рядом с женской фигуркой, глаза его закрылись, солнца потухли. Но бока продолжали мерно вздыматься, через некоторое время края страшной рваной раны плотно сошлись, а затем она и вовсе пропала, оставив после себя едва заметный, серебристо-белесый на золотом, след.

Когда утром Бинош пришла на склад проведать новую правительницу и ее дракона, она обнаружила обоих мирно спящими на деревянном полу между бочек с вином. Броня дракона была вновь цела, но это было и неудивительно, всем известно о способности ящеров к регенерации. Но вот отчего суеверные слуги, пришедшие вместе с женщиной, полезли за оберегами и стали осенять себя охранными знаками; факелы, те самые, что накануне установили в железные держатели, потухли, но продолжали разливать вокруг себя тусклое синеватое свечение. «Огни Мертвых!» – отплевываясь, шептали слуги. Никто из них не осмелился прикоснуться к странным светильникам, и те продолжали освещать склад до следующего вечера, пока бесстрашный Г’Асдрубал не снял их и не сжег на смертном костре вместе с телами погибших прошлым днем воинов.

Мирра, растормошенная Бинош, долгое время рассеянно озиралась, приходя в себя. Потом встревоженно вскочила, ища глазами дракона. Эрссер появился здоровый и улыбающийся. Он был в новом серебряном камзоле, с парадным мечом на перевязи.

– Приветствую славную правительницу! – чуть насмешливо провозгласил рыцарь.

Мирра схватила мужа за руку и потащила за одну из бочек.

– Змей… – зашептала она, пытаясь расстегнуть камзол у него на груди.

– Тише, тише, не сейчас же! – насмешливо отбивался Змей.

– Глупое чудовище! Я совсем не для того… – зашипела Мирра. Потом облегченно вздохнула, увидев тоненький белый шрам на месте раны. – Ты сумел залечить ее! Прекрасно, значит, мы можем уехать сегодня же…

– Куда это? – делано удивился Эрссер.

– Домой, на Гору, подальше от этого города!

– Ну уж нет. – Дракон обнял ее за плечи и нежно поцеловал. – Теперь я просто настаиваю, чтобы ты стала правительницей города! Да я себе брюхо надорвал, проталкивая тебя к трону! – и Эрссер похлопал себя по животу слева.

Очередной поцелуй лишил Мирру возможности возразить.

– Правительница сейчас будет готова! – крикнул Змей из-за бочек Бинош, и та, поклонившись, вышла за дверь. – Вот так, – заметил Эрссер, – пора брать власть в свои ручки.

– Я не могу, – заныла Мирра, – мне не нужен город, я стала испытывать стойкую неприязнь к людям…

– И напрасно, – оборвал ее муж, – это выглядит неблагородно с твоей стороны, ведь не далее как вчера несколько малознакомых солдат вынесли меня с поля боя, хотя вряд ли у кого-то из них слово «дракон» будит приятные воспоминания. – Пойди переоденься, – продолжал он, подталкивая Мирру к выходу из винного склада, – и объяви своему народу, что пес занял место в Обители Мертвых и больше не станет тревожить их.

Приятно ли быть правительницей большого города, вернее, даже большого княжества? Потому что границы Врана не кончались за городской стеной, а тянулись далеко на юго-восток и запад (и чуть меньше в других направлениях). Впрочем, к чему долго описывать то, что легко изобразить на карте?! И Мирра была вынуждена часами любоваться подробнейшей картой княжества, на которой были тщательно отмечены все деревни, крупные проселки, леса, болота и тому подобное. Она запомнила название каждого населенного пункта и каждой общины, проживающей на территории княжества. Затем Змей настоял, чтобы она заучила имена и родословные самых влиятельных семейств Врана, потом протяженность каждой из сухопутных границ и численность гарнизонов и еще Фермер знает какую кучу всевозможного дерьма, от которого у Мирры лопались мозги. А бумаги, что она теперь читала ежедневно, совсем не напоминали увлекательных манускриптов, которыми она так увлекалась в замке на Горе. Мирра уронила на стол очередной свиток и, тихонько завыв, несколько раз (правда, довольно осторожно) приложилась лбом о столешницу.

– Больше не могу! – простонала она.

Змей даже не повернулся от большого стрельчатого окна башни, в которое задумчиво наблюдал за облаками.

– А ты думала бремя власти – пустые слова? – спустя некоторое время спросил он.

– Эрссер, золотко, – голос Мирры звучал заискивающе, – ну что тебе стоит? Ты все знаешь и все умеешь, скажи, что мне сделать? Пограничным гарнизонам задолжали плату за полгода, в казначействе сундуки вместо денег набиты счетами, а если я подниму налоги, меня забросают камнями на улице! – Мирра сделала паузу, чтобы муж мог вставить свое веское слово. Но Змей молчал. – Ну Эрссер же, – тон Мирры стал раздраженно-требовательным, – скажи что-нибудь!

– Даже не думай взваливать это на меня. – Иногда пронять Змея было просто невозможно. – Ты – правительница, у тебя есть лорд-казначей, заставь старика выполнять свою работу, а не справится – откусишь ему голову. А с меня хватит и городского суда.

Месяц назад Мирре удалось разжалобить потерявшего бдительность мужа и назначить его Верховным судьей Врана. В последний день месяца дракон вынужден был надевать багряную мантию и заседать в судилище, куда «за справедливостью» стекались подданные со всего княжества. Что и говорить, судил Змей почти безупречно, он умудрялся за несколько часов расправиться с делами, споры по которым тянулись месяцы, если не годы. Весь фокус сводился к тому, что дракон перед слушанием вкушал кровь каждого из спорщиков, а потом оставалось только сверить показания сторон с их мыслями и… дело в шляпе. Бывали, конечно, и заковыристые случаи, но не часто, и пока Г’Асдрубалу хватало чувства юмора их разруливать. Труднее было объяснить необходимость сдавать перед судилищем кровь. Эрссер не собирался афишировать, что он дракон, да и свои способы установления истины тоже. Поэтому пришлось наскоро придумать клятву на крови, которую предлагали дать перед судом истцу и ответчику. Отказавшийся чиркнуть себя по пальцу и накапать крови в общую чашу считался заведомо виновным.

После битвы с Испохом по городу, конечно, ходили слухи, что муж правительницы то ли дракон, то ли колдун, (не так-то просто заставить молчать половину солдат гарнизона, присутствовавших на поле, когда Змей совершил свое превращение). Но сплетни о человеке-драконе были уж слишком фантастичны, так что во Вране больше прижилась версия, что Эрссер очень сильный маг (раз правительница – ведьма, кем, как не колдуном, быть ее мужу?!), что придавало дополнительный авторитет его решениям.

Годы, последовавшие за исчезновением пса, были на редкость благополучными. Поля приносили невиданные урожаи, на пастбищах множились и тучнели стада, так что проведенное Миррой увеличение сборов прошло почти безболезненно. Собранные деньги правительница тут же пустила на строительство более короткой и прямой дороги до соседнего Готтара и Торгового тракта. Владельцы постоялых дворов, согласившиеся обживать новые пути, были освобождены казной от сборов на десять лет вперед, так что гостиницы вырастали вдоль трактов едва ли не быстрее, чем каменщики успевали устилать булыжником дорожное полотно. Рядом с постоялыми дворами выросли заставы: безопасность в дороге важна не меньше, чем каменный накат. Оценив удобства нового пути, во Вран потянулись караваны с севера и обоих побережий. Город рос вместе с состояниями торговцев. Мирра не преминула чуть поднять торговые пошлины. Деньги пошли на городскую лечебницу, а в планах был еще и университет. Но золота никогда не бывает достаточно, стоит закрыть одну прореху, как тут же где-то появляется новая: заплатили каменщикам, строившим посты на новых дорогах и укреплявшим заставы на границах, тут подошел и срок платить гарнизонам, а казна пуста, как карман пьяницы. Мирра уже совсем собралась снова (теперь уже в последний раз) воспользоваться Арголовым наследством, попытавшись запродать стоявшую на побережье башню, но тут на нее, ко всему в придачу, свалились совсем уж непредвиденные проблемы.

Жена дракона обнаружила, что беременна. О, она долго гнала от себя подозрения, ведь у людей и драконов не может быть общего потомства!.. Потом, когда нервное напряжение достигло предела, все же поделилась своими тревогами с мужем. Больше всего она боялась, что Г’Асдрубал обвинит ее в измене. Никак иначе такое зачатие объяснить было невозможно, в чудеса Мирра никогда не верила, и необъяснимая беременность просто сводила ее с ума.

Змея ее сообщение расстроило и встревожило, но совсем не так, как она предполагала.

– Я старался не допустить этого! – в сердцах проговорился Змей. Под напором расспросов, вперемешку с рыданиями жены, он наконец признался, что слегка ввел ее в заблуждение. – Ты не первая женщина, забеременевшая от дракона, – нехотя рассказывал Эрссер. – Но штука в том, что родиться в равной степени может и дракон, и человек, а определить, кто именно, невозможно до того момента, пока не станет слишком поздно. Если человек – все в порядке, но выносить и родить дракона человеческая женщина не в состоянии. Он просто разорвет утробу примерно месяце на третьем! Я не собираюсь рисковать! – Г’Асдрубал, метавшийся по комнате, зачем-то схватил Мирру за руку, словно собирался немедленно тащить ее куда-то. – Что бы там ни говорила Добрая Сестра, мы немедленно вызовем лекаря и избавимся от плода! Меня пока не прельщает идея стать вдовцом!

Мирра, которая ждала и опасалась совсем другого, сообразив, что ничего сверхъестественного с ней не случилось и что обвинять ее в супружеской неверности никто не намерен, напротив, успокоилась.

– Стоит ли так волноваться, дорогой? – заметила она, аккуратно ощупывая собственный живот. – По-моему, со мной все в порядке.

Мирра мысленно подсчитала, сколько времени прошло с момента, когда она впервые заметила отсутствие женского цикла. Выходило никак не меньше двух с половиной месяцев. Вряд ли драконий детеныш способен за несколько дней так прибавить в размере, чтобы разорвать ее внутренности. К тому же если такая опасность появится, Змей, конечно, что-нибудь придумает! И естественно, следовало обратить внимание на его непонятные слова о Доброй Сестре. Эрссеру пришлось рассказать о пророчестве Белой Девы, и это успокоило Мирру окончательно. Теперь она получала удовольствие от своего нового положения, Г’Асдрубал чуть ли пылинки с нее не сдувал. Он добровольно взвалил на себя большую часть забот (а точнее, практически все) по управлению княжеством, и Мирре оставалось только потирать руки, глядя, как ловко он улаживает финансовые и военные вопросы, тем более что дела устраивались от ее имени. Он даже начал строительство университета, идею которого никогда не одобрял и считал дорогой прихотью. Чего не сделаешь, чтобы не расстраивать женщину в положении?!

Примерно через месяц после этого разговора во Вран прибыла знаменитая прабабушка Г’Асдрубала. Явилась она, естественно, в человечьем обличье и выглядела как женщина лет тридцати, с чрезвычайно властными манерами. Леди Раймонда (старейшая в клане) по просьбе правнука приехала проследить за беременностью и родами своей младшей снохи. Мирра бабку откровенно побаивалась, и, как оказалось, не она одна. Прибывшая поддержать подругу и брата Люсинда, увидев прабабушку, резко стушевалась и подозрительно быстро вспомнила об оставленных за пределами Врана неотложных делах. Впрочем, Раймонда сноху своим присутствием не доставала, хотя и сообщила Змею, что намерена оставаться во Вране до рождения очередного праправнука. Вторым посетителем оказался… Хаэлнир. Мирра даже речи лишилась на некоторое время, когда Эрссер подвел к ней эльфа, чтобы представить. Хаэлнир ничуть не изменился за прошедшие годы (что неудивительно, поскольку эльфы бессмертны), а его фиалковые глаза бывшая пациентка узнала бы из тысячи.

– Позволь представить тебе лучшего из известных мне медиков! – радостно сообщил Эрссер. – Мой друг любезно согласился понаблюдать тебя до родов.

Хаэлнир церемонно поклонился. Мирра как раз находилась в стадии онемения. Поэтому сумела только вернуть поклон да глупо хлопала глазами на гостя.

– Мы знакомы с правительницей, – с улыбкой пояснил эльф. – Она и ее друзья как-то гостили в Хрустальном ущелье.

Ведьма не знала, радоваться или огорчаться тому, что эльф узнал в самоуверенной вранской правительнице дурнушку с бесцветными волосами, которую лечил больше двадцати лет назад.

– Так это у тебя она гостила после встречи с одним известным магом?! – догадался Змей. – Теперь понятно, откуда у нее такая тяга к эльфам!

Замечание мужа окончательно вогнало Мирру в краску. А ведь она полагала, что драконья кровь давно излечила ее от робости. И вот на тебе! Появляется Хаэлнир, и она краснеет, как глупая девчонка.

– Рады приветствовать вас во Вране, – наконец выдавила она, мысленно обещая прищемить Змею хвост за то, что не предупредил ее о визите.

Хаэлнир поселился в гостевой башне, той самой, где в свое время жили Мирра, Эйнар и Бинош. Последняя, после избрания Мирры правительницей, наотрез отказалась оставаться в цитадели и переехала вместе с сыновьями в Нижний город – во Вране это был район, примыкающий к замку. Во всех других городах, где крепости традиционно стояли на вершине холмов, такие районы носят название Верхних, что порой вводит в заблуждение неопытных путешественников, заказывающих места во вранских гостиницах Верхнего города и к своему удивлению, оказывающихся чуть ли не на выселках.

Помимо медицинских осмотров, Хаэлнир значительную часть времени проводил на строительстве университета, которым заинтересовался (к радости Мирры, мечтавшей, что ей удастся убедить кого-нибудь из эльфов возглавить это учебное заведение).

– Откуда ты его знаешь? – набросилась Мирра с расспросами на мужа в первый же день после приезда эльфа.

– О, Хаэлнир мой должник! – загадочно сообщил Змей. – Как-то я спас ему жизнь.

Услышать эту историю Мирре удалось только спустя три дня, да и то ценой непрерывных приставаний к мужу и нескольких значительных уступок, сделанных ему по части планов устройства города. (Так, Мирра дала обещание не привязываться к Хаэлниру с просьбой возглавить университет и отложить на время строительство водопровода в Верхнем городе.)

– Мою глупую сестрицу как-то угораздило втрескаться в эльфа, – после долгих уламываний рассказал Змей. – Ну, тебе это должно быть понятно… – Эрссер увернулся от брошенной в него подушки. – Они приятно проводили время, и тут Халу как раз пришло разрешение из Совета жениться на Уриэль. У них там с этим очень строго: не выполнишь рекомендации Совета – следующего разрешения можешь вообще не дождаться. Так что Хаэлнир сообщил обо всем моей сестричке и собрался лететь, исполнять долг перед родом. Но тут у Люсинды в кои-то веки взыграла ревность, и она вознамерилась сожрать несчастного эльфа. По счастью, я проходил рядом и вырвал Хала буквально из драконьей пасти. С тех пор мы имели возможность оказать друг другу еще пару мелких услуг, так что наши отношения можно назвать дружескими.

– А Люсинда? – Хозяйка не на шутку обеспокоилась: драконница могла в любой момент навестить их, как-то она среагирует на эльфа?

– Ну, она, конечно, дулась некоторое время. Но потом ее привязанность перешла на другой объект, так что теперь они с Хаэлниром общаются вполне цивилизованно.

Действительно, когда недели за две до родов в городе появилась Люсинда, они с Хаэлниром встретились совершенно мирно. Роды, кстати сказать, прошли успешно и не оставили у Мирры особых воспоминаний. Вероятно потому, что с самого начала схваток она была погружена в магический полусон. Отчетливо ей запомнился только момент, когда Хаэлнир, принимавший роды, положил ей на руки крупного краснолицего младенца, торжественно сообщив, что родился сын. Мать едва успела разглядеть закутанное в белые пеленки личико, как явилась леди Раймонда и аккуратно изъяла у нее из рук кричащий верток, после чего роженицу окончательно сморил сон. Очнулась она через сутки. Голова была ясной, боли в теле не чувствовалось. На краю кровати с младенцем на руках сидел Эрссер.

– Доброе утро, дорогая, – промурлыкал Змей, покачивая сына.

Мирра осторожно потянулась – никаких болевых ощущений. А ведь Бинош рассказывала ей… Впрочем, у бедняжки не было эльфа-акушера, а может, роды драконов всегда проходят так легко.

– Дай мне его подержать, – попросила она и с некоторой опаской осторожно приняла на руки собственное дитя. Мальчик, как и предполагалось, выглядел вполне по-человечески. Да по-другому и не могло быть, иначе ей бы его просто не выносить.

– Ошибаешься, – восторженно зашептал ей на ухо Г’Асдрубал, – наш сын настоящий дракон! Посмотри внимательно…

Только сейчас Мирра заметила, что кожа мальчика покрыта мягкими прозрачными, почти незаметными глазу чешуйками.

– У него и рожки будут! – Змей указал на едва заметные выпуклости чуть выше линии роста волос. Мирра посчитала их простыми складочками на коже (личико младенца было забавно сморщенным), но разочаровывать мужа не стала.

– Надо придумать ему имя, – задумчиво произнесла она. Сама Мирра до родов даже не пыталась подобрать имя будущему ребенку, полагая, что с этим прекрасно справятся Эрссер и его семья в лице главы клана.

– Нет, нет, – замотал головой Змей. – Давать имена драконам – прерогатива матерей.

– Но я же не знаю, как у вас принято называть детей, может, есть какие-то правила…

– Никаких правил, – заверил Эрссер, – драконы выше этого! Так что называй сына хоть ГВХЦЧ, только прежде подумай, как будешь выговаривать его имя. Когда придумаешь – шепни имя ребенку на ухо, потом скажешь его мне, а на тринадцатый день объявим о нем Миру.

– Хорошо, – согласилась Мирра, – потом не жалуйся!

– Эрсторген, – объявила она мужу на следующий день.

Змей, потягивающий драгоценное федское вино из высокого кубка, поперхнулся.

– Что не так?! – возмутилась Мирра. – Я же предупреждала, что не сильна в драконьих именах! Сам говорил, что имя может быть любое! Чем плох Эрсторген?!

– Ничем. Прекрасное имя, – поспешно заверил ее муж, – но почему именно ЭТО?

– А что?! Эре – на драконьем – воздух, Торген – удар меча. Вместе получается – «Разящий в воздухе». Разве не так звали прародителя драконов?!

– Так, – подтвердил Эрссер. – Я просто удивился твоим познаниям в драконьем языке.

Мирра успокоилась и еще раз взглянула на младенца, уснувшего у нее на руках. Эрсторген, кроме брони из полупрозрачных бледно-розовых чешуек на коже, внешне ничем не отличался от обычного мальчика. И волосы у малыша были вполне человечьи, рыжие, как у матери. Однако ожидаемого прилива материнских чувств Мирра не ощутила. Нет сомнений, она относилась в сыну с нежностью, любила его, но своей неотъемлемой частью отнюдь не считала. Напротив, уже сейчас, на третий день после родов, она подумывала, что неплохо бы нанять кормилицу и няньку для мальчика, чтобы она могла вернуться к своим привычным делам. Подумала и тотчас устыдилась этих мыслей.

– Это ничего, обычный синдром драконьего материнства, – успокоил ее Эрссер, как всегда свободно читавший все, что приходило ей на ум. – Все драконницы после родов подкидывают детей родственникам. Меня вырастила прабабушка – она прожила достаточно долго, чтобы приобрести мудрость и терпение для воспитания детей, а моя мать впервые удосужилась навестить меня, когда я уже сожрал своего первого рыцаря.

Мирра ничего не ответила, ее чувства сейчас были слишком противоречивы, но она надеялась, что Эрссер, как обычно, прочтет все, что нужно, в ее голове и сделает правильные выводы.

Змей еще немного полюбовался женой и ребенком, потом, сославшись на дела, покинул спальню. Его спокойное лицо изменилось, едва он закрыл за собой дверь.

– Эрсторген… – прошептал он и вздрогнул от собственного шепота, прозвучавшего зловеще. – Вот значит как, «Разящий в воздухе»… Надо бы подобрать ему какое-нибудь безобидное прозвище.

Змей встряхнулся в прямом смысле этого слова, как это сделал бы большой золотой дракон, пустив волну от макушки до кончика хвоста. Потом его лицо разгладилось. «Ерунда, – подумал он, – кто сказал, что старые пророчества обязательно сбываются?!»

На всех других людей и драконов имя мальчика, который был представлен им на тринадцатое утро, не произвело особого впечатления. Все они в рамках приличия высказали восхищение здоровым видом младенца и наговорили кучу комплиментов его матери, после чего тактично удалились, чтобы дать возможность отдохнуть им обоим. Только леди Раймонда, та самая прабабка Г’Асдрубала, что растила его до первой линьки, услышав имя мальчика, кинула да праправнука удивленный взгляд, но так ничего и не сказала. Эрссер же почел за лучшее не касаться в разговоре с ней этой темы. Мальчика стали называть уменьшительным именем Торки, а его полное имя на время забылось, чему Змей был несказанно рад.

Хаэлнир уехал из Врана через несколько месяцев после рождения Торки. Никакие уговоры (а Мирра, нарушив обещание, данное Змею, все же пыталась заинтересовать эльфа университетом) не помогли. Тем более что война между Арканским Соединенным королевством и его северными соседями переместилась к самым границам эльфийской территории, и Хаэлнира настоятельно призывал к себе государственный Совет.

Торки едва исполнилось полтора года, а выглядел он уже как пятилетний ребенок и вел себя соответственно. Это и радовало, и пугало Мирру. Сидя на крыше центральной, самой низкой из четырех башен замка, она наблюдала, как ее сын носится по садику, разбитому на верхней смотровой площадке, изображая кого-то в только ему одному понятной игре. Хвала Творцу, площадку окружали довольно высокие, еще недоступные малышу, сплошные стены, бойницы в них были расположены много выше головы мальчика. Мирра прикрыла глаза, подставляя лицо ласковому утреннему солнцу.

– Мама, – тут же раздался настойчивый голос над ухом, – почему Мили говорит, что у меня девчоночье имя?

Правительница со вздохом открыла глаза, собственно, она и не надеялась задремать, так только… Милиона, шестилетняя дочь казначея, была ближайшей подружкой Торки. Она посматривала свысока на своего младшего приятеля и любила подразнить его, но, несмотря на это, Торки неизменно предпочитал ее общество компании своих сверстников-мальчишек.

– Мили говорит так, потому что ее родители приехали к нам из королевства, а там имена всех мальчиков обязательно начинаются с гласных букв, а имена всех девочек – с согласных. Например: Милиона. Но у нас в городе свои обычаи.

– А почему с гласных? – не унимался сын.

– Говорят, что Великий Фермер, создавая свой сад, сам придумал и сотворил все растения, какие мы теперь встречаем в Мире. Он повелел растениям прорастать и колоситься, цвести и плодоносить. И цветы, и деревья стали расти, согласно завету Фермера. Потом он сотворил себе помощников – вору, чтобы те рыхлили землю и выпалывали лишние всходы. Сад цвел и благоухал, верные вору выполняли всю работу, и Фермеру стало скучно. Тогда он вырастил себе жену – праматерь всех людей – Лею. От их любви родились сначала семь сыновей: Етта, Отто, Атта, Итта, Утта, Ютта и Ятль, а потом рождались только дочери и называли их: Бирна, Тина, Шиндей и так далее, всего двадцать дочерей. Точно так же называются буквы Каеттанского алфавита, которым пользуемся и мы. Последним из чрева праматери вышел Йот, но родился он уже мертвым. Великий Отец не сразу заметил это, потому и дал ему имя. Вот почему буква Йот, встречающаяся при написании некоторых слов, не читается. С тех пор имя всякого родившегося мальчика начинается с одной из «мужских букв».

Краем глаза Мирра заметила, как ухмыльнулся Эрссер, сидевший на башенной стене и тоже гревшийся на весеннем солнышке. Он все время посмеивался над ее объяснениями.

– Впрочем, все это просто легенда, – оборвала себя рассказчица, – а как все было на самом деле, пойди спроси у папочки!

– Папочкины рассказы я и так знаю, у меня генетическая память, – отмахнулся Торки, но временно отстал от матери с расспросами.

– Интересно, – заметил со своего места на стене Эрссер, почему, когда ты впервые пришла ко мне, то назвала «господин дракон», а не «госпожа», тебе не показалось женским мое имя?

– У тебя был не женский аппетит, – парировала Мирра, – к тому времени ты сожрал все стада в округе!

– Мама, а если я съем другого дракона, я узнаю его генетические истории? – спросил неизвестно как опять оказавшийся рядом Торки.

– Не знаю, – озадаченно произнесла Мирра, – спроси у папочки…

Но Торки уже снова куда-то унесся.

– Не вздумай никого есть! – вдогонку крикнула она и сердито взглянула на рассмеявшегося Эрссера.

– Наш сын шутит, – успокоил ее муж. Но Мирра на всякий случай убедилась, что Торки остался на крыше, а не убежал играть на улицу.

Часы на здании городского Совета пробили одиннадцать. Эрссер спрыгнул со стены на площадку, Мирра поднялась с раскладного кресла – пора было идти на встречу с городскими магистратами.

Вдвоем они спустились в замковый двор – из караульного помещения выводили молодого дракона со связанными руками.

– Опять ночной дебош, – кивнул в его сторону Эрссер, – я предупреждал тебя, у нас будут проблемы с драконьим гарнизоном.

Мирра понимала, что муж прав, но идея нанять на службу драконов принадлежала ей, и она пока не была готова признать свою ошибку. В конце концов, что такое пьяная драка?! Разве солдаты-люди не устраивают их каждый день в трактирах?

– Да, но они не дышат огнем в винные погреба! – заметил Эрссер.

Мимо задумчиво прошествовал Торки.

– Думаю, надо съесть тетю Люсинду – она красивая, наверняка у нее была интересная жизнь… – бормотал он.

Мирра собралась было догнать сына, но Змей остановил ее:

– Не переживай, Люс – взрослая драконница, отобьется…

Мирра промолчала, подозревая, что сын с отцом снова ее разыгрывают. Все-таки как быстро все меняется в Мире. Совсем недавно драконы считались полумифическими чудовищами, появление любого из них на горизонте способно было вызвать панику, сравнимую с нашествием кочевников из-за Мурра. А теперь город охраняет целый драконий отряд, и вранцы даже похваляются этим перед чужеземцами. Нет, все-таки идея союза с драконами была удачной!

– Вот увидишь, мы еще хлебнем с этим горя! – пессимистично заметил Змей.

Последнее время во Вране было подлинное столпотворение. Мирра взвинтила до неба въездные пошлины для поселенцев, желавших остаться в городе, резонно опасаясь, что такой чрезмерный приток жителей не пойдет на пользу ее маленькому княжеству. Естественно для торговцев, ученых и мастеровых ворота все также гостеприимно распахивались, и правительница милостиво раздавала налоговые поблажки. Но куда, скажите на милость, девать всех этих беженцев из Пограничья?! Говорили, Замуррские степи опять кишат кочевниками, готовыми выступить в очередной набег на обжитые земли. Волна крестьян, осваивавших ничейные территории по эту сторону Мурра, хлынула прочь, подальше от реки. Подобно снежному кому, катящемуся по склону и превращающемуся в лавину, они умудрились поднять с насиженных мест и кое-кого из жителей, казалось бы, вполне благополучных княжеств, соседствующих с Великой Рекой. Ну и, естественно, давали себя знать деяния Эдаргена Непобедимого. Не все население завоеванных им земель мечтало жить в Соединенном королевстве, и многие считали удачной идеей переселиться в не столь далекий Вран (ну не тащиться же в самом деле в заваленный девять месяцев в году снегом Готтар?!).

Голода пока не предвиделось, но правительница опасалась какой-нибудь опасной эпидемии. К тому же она мечтала завлечь в город эльфов – навязчивая идея, от которой не могла (и не хотела) избавиться. А какой же нормальный эльф станет селиться в неблагополучном городе? «Эльфы не поедут преподавать в твоем университете, даже если ты выстроишь им дома из золота и вымоешь с мылом все улицы во Вране!» – утверждал Эрссер. Но кому интересно слушать его безрадостные прогнозы?! Поэтому Мирра изо всех сил старалась сохранить в городе порядок. Между тем за городской стеной вырастал новый пригород. И правительница (куда деваться) решила поставить перед Советом вопрос о строительстве новой линии городских укреплений.

Среди этих забот случилось маленькое, но знаменательное событие: Торки совершил свою первую трансформацию. Мальчик был весьма горд собой, хотя в первые секунды после преображения порядком перепугался. Мирра радовалась не меньше сына, но семейный праздник, оказался омрачен для нее сообщением Змея, что теперь ему с сыном необходимо на какое-то время покинуть Вран. В общем-то Мирра давно уже знала, что маленьких дракончиков отдают на воспитание в некое подобие человеческих яслей. Где-то далеко в горах (Мирра даже не знала, каких именно) имелось Родовое Гнездо Г’Асдрубала, где старейшие представители этого семейства делились опытом с молодым поколением. Попутно маленькие дракончики учились самостоятельно охотиться, драться, поджигать замки и тому подобным штучкам. Торки, если он собирался стать настоящим драконом, необходимо было пройти эту суровую школу. Мирру не слишком беспокоил отъезд сына на учебу, и обычные дети (из не бедных семей) весьма рано отправлялись набираться знаний в Арканский или даже Готтарский университеты. Гораздо больше ее волновало, что какое-то время она останется без поддержки и советов мужа. Но Эрссер обещал, что его отсутствие не продлится больше года.

Они выехали из Врана ранним весенним утром пятого года правления Мирры Избавительницы (она сама предпочла бы какое-нибудь более благозвучное прозвище, например, Мирра Прекрасная, но, увы, без хорошей порции драконьего пота вранцы не спешили замечать ее красоту). Проводы вышли скомканными, в замок как раз нагрянула делегация из округа ткачей. Какие-то бродяги встали табором прямо в окружном общественном саду. Гильдия требовала вооруженную охрану выкурить из их района оборванцев. Мирра наспех поцеловала Торки, сидевшего в седле впереди отца, послала воздушный поцелуй Змею (как напоминание о бурной прощальной ночи) и понеслась успокаивать главу ткаческой гильдии, пока он и его коллеги не начали брать штурмом зал Совета. Сколько раз потом она кляла себя за то, что не расспросила мужа перед поездкой как следует, не сказала всего, что нужно, не поехала с ним…

Глава 6

С того дня миновало восемь лет. Мирра взглянула в серебряное зеркало… От долгих ночных рыданий глаза выглядели опухшими, не помогло и многократное умывание холодной водой. Мирра повернулась к отражению спиной, собственная внешность ее теперь мало заботила. О нет, она не сразу осознала размер собственного несчастья. Когда после первого года Змей прислал записку, где сообщал, что вынужден задержаться в Родовом Гнезде, она не придала этому особого значения – даже неплохо, что отец будет на первых порах рядом с Торки. Потом были еще письма, и в каждом известие о том, что возвращение Эрссера и Торки откладывается. Змей не вдавался в подробности, чем вызвана задержка, но настаивал, чтобы она не переживала и ждала их в городе. Д’Этор – дракон, которого Эрссер оставил вместо себя править во Вране суд, пытался успокоить правительницу. «Несколько лет – ничтожный срок для дракона!» – говорил он, но Мирра извелась от ожидания. Никто не знал, где расположено Родовое Гнездо Г’Асдрубала. Посланцы, доставлявшие во Вран письма для Мирры, получали их в самых разных местах, от Сан-Аркана до Пельно. Драконы гарнизона, к которым правительница обращалась с расспросами, только смущенно пожимали плечами: тайна расположения каждого Родового Гнезда была известна исключительно членам клана. Как назло, во Вране не было ни одного дракона из клана Г’Асдрубала, и Люсинда не появлялась в городе после отъезда брата. На восьмой год не пришло даже письма. Мирра бродила по замку словно сомнамбула. Городские дела перестали интересовать ее, и, если бы не помощь Бинош, Андреаса и Д’Этора, Городской Совет пожалуй, стал бы задумываться о смене правителя.

В дверь спальни негромко постучали. Мирра равнодушно откликнулась, предлагая войти. В комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь, вошла Бинош. Годы продолжали щадить ее фигуру, хотя лицо уже не было лицом молодой женщины. Все это время она продолжала носить траур по Эйнару, и теперь ее платье было все того же неизменного черного цвета. Мирра кивнула подруге на соседнее кресло.

– Ты не пришла на Совет, – начала Бинош. Мирра молча продолжала смотреть в окно. – Так не может продолжаться дальше. Я и Андреас делаем, что можем, но магистраты недовольны, они желают видеть правительницу, озабоченную делами города. Добрые времена подходят к концу. Соседние княжества охвачены войной, а те, что избежали вторжения, сами готовы напасть на соседа.

Мирра наконец оторвала взгляд от окна и взглянула на экс-регентшу. Она всегда завидовала спокойствию и выдержке подруги.

– Что я могу сделать? – устало спросила она. – Я уже подписала указы о создании запасов на случай войны и дополнительном наборе в армию…

– Во-первых, тебе нужно взять себя в руки и перестать упиваться собственным несчастьем. Ты не первая брошенная женщина…

Мирра взлетела со своего кресла со скоростью ракеты для фейерверка и с таким же шипением. Глаза мгновенно стали затягиваться золотой пеленой.

– Кто сказал, что я брошенная? – Правительница нависла над сидящей Бинош, рука с хищно заточенными ногтями протянулась к шее.

– Не стоит кидаться на меня, – спокойно проговорила та и, положив пальцы на Миррино запястье, с усилием отвела руку в сторону. – Я всего лишь гонец, принесший плохие вести. Подумай немного…

Мирра с шумом выпустила воздух сквозь сжатые зубы и вернулась в свое кресло. Бинош незаметно вытерла внезапно вспотевшие ладони, все-таки говорить неприятную правду дракону дело опасное.

– …скольких женатых драконов ты знаешь?

Мирра открыла было рот и тут же его закрыла. Кроме Г’Асдрубала, никто из известных ей драконов не только не был женат (или замужем), но даже не создавал постоянной пары. Драконы по природе своей одиночки и дорожат своей свободой превыше всего. (Именно этим современные историки и объясняют, что за тысячелетия, прошедшие с сотворения Мира, драконы так и не создали ничего, даже отдаленно напоминающее государство.)

– Даже в сказках, если помнишь, дракон, влюбившись в девицу, похищал ее от силы на пару лет, а потом несчастная с позором возвращалась в свою семью. Если, конечно, храбрый рыцарь не успевал до этого повергнуть дракона и освободить красавицу из ненавистного плена. Так что и в сказках верность дракона – дело неслыханное. А Змей был с тобой больше двадцати лет.

– Он обещал вернуться! – Мирра ненавидела себя за плаксивый голос.

– Пора взглянуть правде в глаза. – Бинош протянула руку и снова с силой сжала ее запястье. – Вран наскучил Г’Асдрубалу! – Мудрая женщина не стала упоминать, кто еще наскучил дракону, но Мирра догадалась и так. Она стряхнула руку подруги и встала.

– Может, ты и права, – она внезапно почувствовала решимость, – но я хочу сама убедиться в этом! – Еще раз взглянула в окно: солнце золотило поверхность озера, рыбачьи лодки с яркими треугольными парусами ловили переменчивый ветер. В небе плыли круглые, как сдобные булочки, облака. – Мне необходимо уехать! – Голос правительницы снова звучал уверенно. – Вели подготовить Указ, ты возглавишь Совет до моего возвращения. Д’Этор возьмет на себя войско.

Не дожидаясь ответа, Мирра принялась за сборы. Вызванная служанка побежала на конюшню с приказом оседлать новую, молодую Тень – правнучку той кобылки, что Мирра привезла с собой когда-то. Бинош некоторое время наблюдала, как правительница извлекает из сундуков свою кольчугу и короткий меч, потом покачала головой и пошла готовить указы. Остановить Мирру, когда ей невесть что взбрело в голову, умел только Змей, а его-то как раз и не было.

Мирра торопилась так, словно могла за день наверстать восемь упущенных лет. И как ей раньше не пришло в голову поехать, самой поискать Змея и Эрсторгена?! Правда, она понятия не имела, где именно их следует искать, но, если исходить из логики Бинош, дракон мог со скуки посетить своих друзей, а их было не так уж и много. А главное, Мирра знала, где их можно найти. Прежде всего, следовало наведаться в Готтар. Он был ближе всего к Врану, и Эрссер дружил с ректором тамошнего университета (а также обожал готтарское пиво). Потом, конечно, шел Андор-Афель, там у Г’Асдрубала было сразу несколько старых знакомцев, в том числе (и особенно) Хаэлнир. Напоследок оставался Сан-Аркан. Но Мирра очень надеялась, что так далеко забираться не придется, и если Змея нет у эльфов, то они, по крайней мере, подскажут, как с ним связаться.

Драконница надела дорожный костюм, прикрепила к золотому поясу, в который трансформировалась драконья диадема, тяжелый кошель с деньгами (теперь вору, который рискнет срезать его, не поздоровится). Легкая кольчуга из драконьей кожи была тщательно скрыта под курткой, в дороге такое богатство только привлекало бы ненужное внимание. В вещевых мешках поместилось несколько смен белья, а также теплые вещи – весна в Готтаре, в отличие от Врана, теплом не баловала. Меч занял место в заплечных ножнах. Оставалось только забрать из оружейной комнаты свой арбалет да запастись провизией на кухне. Среди одежды завернутая в меховую куртку лежала и последняя бутылка с драконьей кровью.

Женщина взвесила рукой поклажу, мешок получился тяжелый (и это еще без дорожного пайка), но ничего, Тень справится. Велела отнести сумку в конюшню и навьючить ее на лошадь. Появилась Бинош с бумагами.

– Ты быстро собралась, – заметила она, протягивая на подпись оба указа, о которых упоминала Мирра. И та впервые за много дней улыбнулась. – Совет не одобрит твой отъезд. Того и гляди, разразится крупная война, а ты у нас главная ведьма. Без тебя вранская обороноспособность будет ослаблена.

Но упрямица только тряхнула рыжими кудрями:

– Войны пока нет. К тому же вранский гарнизон и отряд драконов никуда не делись. А если я вернусь с Эрссером…

Теперь Бинош с сомнением покачала головой:

– В любом случае Совет не захочет отпустить тебя, а если ты станешь настаивать, мы рискуем нарваться на перевыборы.

– Значит, мы не станем сообщать Совету о моем отъезде. Хотя бы пока… – Мирра положила руки на плечи Бинош и постаралась заглянуть ей в глаза. – Ты ведь поможешь мне? Я должна уехать, а там – будь что будет!

Подруга еще больше нахмурилась. Затея казалась ей безумной и очень несвоевременной, но какой прок будет городу от правительницы (если Совет решит насильно удержать ее), которая думает лишь о том, как смыться?

– Я и Андреас постараемся убедить Совет, но за результат не ручаюсь. Тебе следует поторопиться, пока слуги не растрепали о твоих приготовлениях.

Мирра благодарно чмокнула Бинош в щеку и чуть не бегом спустилась в конюшню. Тень была оседлана, чересседельные сумки уложены, кто-то уже озаботился снабдить правительницу свертком с продуктами. Она вскочила в седло, втиснула в сумку арбалет с боеприпасом и сжала бока Тени. Стража у замковых ворот поспешно развела створки перед пустившей лошадь вскачь правительницей. К их удивлению, за Миррой не следовал ее обычный эскорт, и лейтенант, немного подумав, побежал докладывать о странном событии капитану дворцовой стражи.

Не сбавляя ход, Мирра проскакала по Дворцовой площади, примыкавшей к Центральным воротам княжеской цитадели, потом свернула на улицу Кленов, ведущую к Северным воротам. Оттуда начиналась дорога на Готтар. Недавно, как и большинство оживленных трактов, она была до самой северной границы выложена камнем. Время близилось к полудню, через ворота (как каждый день теперь) двигалась довольно плотная толпа желающих войти в город, впрочем, и выезжающих тоже было достаточно. В своем дорожном костюме Мирра, не привлекая внимания, выехала из города и сильнее сжала бока лошади. Гостиный двор, где она планировала остановиться на ночь, был как раз в дне пути от городских стен, и ей следовало поторопиться, чтобы добраться туда засветло. До границы с Готтаром было девять дневных переходов (верхом). После новых завоеваний Эдаргена северное княжество граничило с Сан-Арканом, но по донесениям вранской тайной канцелярии пока там было довольно спокойно. Поговаривали, что взгляд Непобедимого устремлен на восток, – это было не слишком приятно для Врана, считавшегося лакомым кусочком.

Мирра хозяйским взглядом отметила дружные всходы на крестьянских полях, потянувшихся вдоль дороги. Даст Фермер, Вран и в этом году будет с хорошим урожаем. Поля перемежались длинными посадками молодых деревьев – новые веяния, перенятые агрономами у северных соседей. Юные деревца радовали глаз сочной весенней зеленью. Тень легко бежала по ровной дороге, весело звенели копыта о каменный накат, и сердце Мирры билось веселее. Тоскливое ожидание кончилось, предстоящий путь был озарен надеждой.

К вечеру лошадь заметно устала, хотя всадница несколько раз давала ей передышку и ехала шагом. Наконец, когда сумерки на востоке уже стали фиолетовыми, а солнце бросало на небо последние красные отблески из-за горизонта, впереди показалось приземистое двухэтажное здание гостиницы. Путница с трудом сползла с седла. Несмотря на частые конные прогулки, весь день путешествовать верхом ей не приходилось уже давно. Тень увели на конюшню, а ее хозяйка, взвалив на плечо сумки, проковыляла в трактир. Народу было много, и гостья с трудом нашла себе свободный столик, и то весьма неудобный, сразу за входной дверью. Она успела заказать ужин и договориться о комнате, когда в обеденный зал ввалились восемь вранских гвардейцев. От них так несло конским потом, что стало ясно – парни явно загнали своих лошадей, торопясь по каким-то важным делам. Мирра с некоторой тревогой оглядела вновь прибывших: вооруженные гвардейцы просто так не носятся по княжеству сломя голову. Может, на северной границе все же не так спокойно?! Старший из гвардейцев со знаками отличия лейтенанта внимательно оглядел зал. Со второго раза он заметил скромно примостившуюся рядом с выходом пропажу. Гвардейцы тут же встали на стражу по обе стороны двери. Лейтенант, отсалютовав правительнице, замер рядом с ее столом. Посетители трактира прервали свои разговоры и стали заинтересованно посматривать в их сторону. Мирра чуть не подавилась от досады и удивления.

– Сядьте, лейтенант! Какого… Что вы здесь делаете? – зашипела она. – Да перестаньте салютовать мне, накрой вас Минола!

Молодой лейтенант Вирс (Мирра помнила, как недавно подписывала его бумаги о назначении) наконец уселся за ее стол.

– Прошу прощения, миледи, – хвала Творцу, лейтенант догадался говорить шепотом, – я здесь по приказу Совета. Должен немедленно сопроводить вас в город.

Вирс попытался вскочить и отвесить поклон, полагавшийся правительнице. Беглянке с трудом удалось поймать его за рукав и удержать на месте.

– Сидите! Н’ах рис штрауд! – Лицо лейтенанта заметно вытянулось, и Мирра вспомнила, что правительница не должна так выражаться, тем более что последнее время большинство солдат гарнизона вполне прилично освоили драконий (во всяком случае, ругательства). – И велите вашим ребятам найти местечко и заказать себе что-нибудь. Нечего стоять столбами у дверей трактира я не собираюсь никуда ехать… – она не дала лейтенанту заговорить, – во всяком случае, пока не поужинаю! Устройте людей и возвращайтесь сюда.

Вирс кивнул и подошел к гвардейцам, замершим у входа. После короткого разговора пятеро из них побрели в глубь зала и потеснили компанию крестьян, занявшую длинный стол. Двое же так и остались на своем посту снаружи.

Ну, да и ладно с ними. Мирра лихорадочно соображала, как ей избавиться от посланников Совета. Бинош, как обычно, оказалась права, Совет счел отъезд правительницы нецелесообразным. Тем временем лейтенант вернулся за столик. Женщина подозвала трактирщика и заказала для себя и парня бутылочку вина.

– Рассказывайте, что там у вас, – приказала она, когда трактирщик принес заказ. Лейтенант замешкался, он не предполагал объясняться с правительницей, считая, что достаточно будет передать сообщение, а потом просто охранять ее по дороге в город. – Так с чем вас послали? – требовательно повторила Мирра.

– Лорд канцлер просил вас немедленно вернуться в город. Он приказал разыскать вас (отряды разосланы по всем дорогам) и сопроводить во Вран.

– Сопроводить во Вран, – задумчиво повторила драконница, нажимая на первое слово, – а что вам велено сделать, если я откажусь возвращаться?

Лицо Вирса стремительно побледнело, а затем пошло на щеках красными пятнами. Бедняге выпала нелегкая доля, и теперь он уже жалел, что именно его отряду удалось разыскать правительницу. Во-первых, именно она пять лет назад составила ему протекцию при поступлении в гвардию, куда брали далеко не всех дворян (куда там сыну торговца!); во-вторых, каждому известно, что правительница – ведьма: щелкнет пальцами – и можешь забыть, к примеру, о мужском достоинстве. Лейтенант покрылся под одеждой испариной. Все же приказ Совета следовало исполнять смело и со старанием, как говорилось в принятой им присяге.

– Канцлер велел доставить вас в город, если понадобится, силой. – Вирс говорил тихо, но твердо. Мирра подняла брови. Мальчик был смел, она не прогадала, записав его в гвардию, да и лейтенанта он недаром получил, рука незаметно легла на приклад устроенного на коленях арбалета. Женщина, путешествующая одна, должна быть готова к любым сюрпризам! Правда, арбалет она готовила совсем не для такого случая. Пришлось со вздохом отложить оружие на лавку, она не собиралась убивать собственных гвардейцев ни при каких обстоятельствах (особенно если вспомнить, сколько денег потрачено на каждого!).

– Вот досада! – искренне опечалилась правительница. Она щедро плеснула в собственную кружку вина, потом пододвинула еще одну и налила лейтенанту. – Расслабьтесь, лейтенант… Вирс, правильно я помню? Я не стану оказывать сопротивление собственной гвардии. Но я только что приехала и возвращаться в город прямо сейчас у меня просто нет сил. Пожалейте слабую женщину! – Мирра обезоруживающе улыбнулась. – Так что давайте выпьем, а потом найдем вам и вашим ребятам место для ночлега. А утром вы сопроводите меня во Вран. Вы удовлетворены моим ответом?

Лейтенант поспешно кивнул. Приказ канцлера гласил, что правительницу следует отвезти в город немедленно. Но не мог же он действительно заставить бедную женщину целую ночь, без отдыха, трястись в седле. К тому же правительница сама согласилась вернуться, стоит ли злить ее по мелочам?! Однако пить вино воин отказался, сославшись на то, что он на службе.

– Да бросьте! – Ведьма отхлебнула из собственной кружки и послала лейтенанту странный взгляд. Если бы перед Вирсом сидела не правительница, он подумал бы, что его завлекают. – Выпьем на брудершафт! Обменяемся кружками, – объяснила она удивленному лейтенанту, – пьем до дна! Отказывать правительнице нельзя!

Вирс с неохотой принял кружку. По счастью, вина там оказалось едва до половины. Облегченно выдохнув он чокнулся с Миррой кружками и одним махом опрокинул в себя вино. Мирра справлялась со своей порцией немного дольше.

– Теперь идемте, найдем вам комнату. – Мирра поднялась из-за стола, прихватив арбалет.

Хозяин постоялого двора собирался расквартировать гвардейцев в конюшне (гостиница действительно была набита под завязку). Но тяжелый золотой сард, продемонстрированный Миррой, заставил его вспомнить, что одна из комнат для особых гостей наверху еще пустует. Хитрая ведьма не хотела, чтобы поблизости от ее лошади, когда она соберется бежать, околачивались гвардейцы. Однако золотой пропал даром, дотошный лейтенант догадался оставить одного из своих солдат караулить в конюшне лошадей на ночь. Правительница про себя помянула не долетевшую до земли Минолу, но, делать нечего, хорошо еще лейтенант не напросился ночевать у нее на прикроватном коврике (опять же стражника в коридоре он не забыл поставить). Можно было не сомневаться, гвардейцы, сменяя друг друга, будут караулить всю ночь. Мирра надеялась, что хотя бы лейтенант, хлебнувший вина, щедро приправленного ее слюной, проспит до полудня. Гвардейцы со спящим командиром всегда лучше гвардейцев с командиром бодрствующим.

Пожелав всем доброй ночи, Мирра прикрыла дверь в свою комнату. В углу стояла деревянная лохань с водой, вода остыла, но Мирра долго и тщательно умывалась. Вода смывает не только пыль, но и усталость, а впереди ее, судя по всему, ждали те еще скачки. План побега пока выглядел весьма смутно. Перво-наперво следовало снять караульного у двери. Мирра рассмотрела и отбросила варианты: удар хвостом (слишком шумно); удар тяжелым предметом по голове сзади (всегда рискуешь переборщить, к тому же маловероятно, чтобы гвардеец так просто подставил ей свой затылок); «сонный поцелуй» (целоваться с первым встречным – фу-у-у!). Отвести глаза караульному, специально следящему за дверью, – задача почти невыполнимая, такие штуки хорошо проходят в толпе или, скажем, в лесу…

Мирра отложила на время решение этой задачи, сосредоточившись на том, что станет делать, когда выберется из комнаты. В конюшне имелся еще один сторож, отвлечь его было уже гораздо проще. Потом быстро в седло и – за ворота.

Скорее всего, лейтенант с отрядом ринутся в погоню, на этот случай следовало подготовить стреноживающее заклинание. Правительница мысленно улыбнулась, представив, как утром не только гвардейцы, но и все постояльцы гостиницы, оставившие лошадей в конюшне, будут напрасно понукать своих животных. Пока преследователи добудут новых лошадей, она успеет оторваться, правда, бедняжке Тени придется нелегко. (И не следовало забывать о караулившем у ее двери гвардейце!).

Мирра пошарила в дорожной сумке и нащупала узкую колбу с брильянтовым порошком – лучшей основой для любого заклинания. По соседству были уложены пакетики с сушеной духмянкой (от насморка) и мозольным корнем. Она уж совсем было собралась засунуть их подальше, но неожиданно ее осенила новая идея. Ведьма наскребла горсть золы из холодного камина (ночи были по-летнему теплыми), щедро приправила ее брильянтовой пылью и несколькими щепотками духмянки. Потом, подумав, добавила еще короткий пучок собственных волос. Теперь колдовская смесь была готова и не терпелось осуществить свой замысел, но здравый смысл требовал дождаться утра: иначе Тень не успеет отдохнуть как следует, да и ей самой следовало поспать.

Примерно за час до того, как окончательно рассвело, Мирра встала, проверила снаряжение, тщательно увязала сумки. Уснуть этой ночью ей так и не удалось, но она добросовестно пролежала с закрытыми глазами – какой-никакой отдых. За это время караульный у ее двери сменился дважды. Третий гвардеец заступил на пост, как раз когда Мирра начала собираться.

Правительница ссыпала в ладонь приготовленную накануне смесь, подошла к двери и замерла, прислушиваясь. Сердце громко билось где-то у самого горла, хотя волноваться, в общем-то, было не из-за чего, самое неприятное, что могло ожидать беглянку, это короткое путешествие во Вран в компании молодого лейтенанта, ну, потом, конечно, препирательства с канцлером…

Мирра зачем-то досчитала до трех и толкнула дверь, одновременно шепнув первую часть заклинания. Гвардеец мгновенно отреагировал, отсалютовав появившейся в проеме правительнице, потом заметил у нее на плече дорожные сумки.

– Тсс! – Та приложила палец к губам и осторожно протиснулась мимо растерявшегося караульщика, потом резко рванула к лестнице и со всех ног сбежала вниз. Гвардеец наверху опомнился и бросился за ней, громко скликая своих товарищей (и попутно перебудив всех постояльцев). Мирра позволила себе обернуться только один раз, когда оказалась в конце лестницы. От погони ее отделяло шагов восемь. Она метнулась через обеденный зал к выходу во двор. Хвала Творцу, дверь уже была открыта, работники трактира рано начали свой трудовой день. Утро было сереньким, солнце еще не успело вынырнуть из-за кромки леса на горизонте. Во дворе дежурил не один, а сразу два гвардейца, по счастью, они не перекрывали проход к конюшне, а сидели на толстых бревнах, уложенных рядом с дровяным сараем. Пока вояки хватали сложенные у стены пики, Мирра проскользнула в дверь конюшни и глазами отыскала стойло с Тенью. Лошадь, естественно, была не оседлана. Как раз когда правительница достигла входа в стойло, в конюшню дружно ввалились гвардейцы. Мирра очень рассчитывала на расторопность этих ребят, и ее надежды оправдались. Здесь был весь отряд Вирса в полном составе. Заспанный лейтенант протиснулся мимо своих подчиненных в первую линию. Мирра разжала кулак и сдула в сторону преследователей легкое серое облако. Тонкая пыль заплясала в воздухе, образовав полупрозрачную завесу между правительницей и воинами. Но стоило одному из них прикоснуться к волшебной кисее, как пылинки превратились в крошечные искорки и с шипением начали опадать на устланный соломой пол конюшни. Гвардейцы поспешно принялись затаптывать огоньки ногами – пожар в конюшне – вещь страшная. Но волшебные искры не давали пламени, зато весь отряд внезапно одолел сильнейший чих.

Лейтенант, едва продравший глаза по тревоге (а ведь выпил-то всего полстакана вина!), сквозь навернувшие от непрерывного чихания слезы с трудом разглядел, как правительница вскочила в седло своей гнедой лэшадки и ринулась ко второму выходу из конюшни. Задняя дверь распахнулась перед лошадью не иначе как по волшебству.

– По коням! – между очередными «апчхи» успел прокричать лейтенант. – За ней, в погоню!

Пока гвардейцы наскоро седлали своих коней, лейтенант выбежал через задние ворота конюшни. Он успел увидеть, как тонконогая кобыла невероятным прыжком преодолела изгородь, окружавшую гостиный двор, и понеслась галопом прямо через засаженные капустой поля к кромке леса на западе. Подоспевший сзади гвардеец передал лейтенанту повод его уже оседланного коня. Еще минута, и весь отряд мчался, огибая изгородь по следам гнедой лошадки.

Мирра осторожно выбралась из последнего перед задней дверью стойла, куда она едва успела отскочить после того, как сама же и распахнула ворота конюшни. Ее иллюзорный двойник стремительно уносился в поля, за ним нахлестывали коней гвардейцы. А она сама спокойно оседлала лошадь и вернулась в комнату за сумками. Те, что видел у нее на плече гвардеец, были не более чем мороком. Не могла же дама скакать по лестнице с такой тяжестью! В обеденном зале к ней кинулся с расспросами очень удивленный владелец гостиницы, но она лишь равнодушно пожала плечами. Хозяин, со вчерашнего вечера гадавший, кто такая его постоялица и как с ней себя вести, наконец принял решение и предпочел не продолжать расспросы.

Мирра медленным шагом вывела свою кобылу со двора и, не скрываясь, отправилась по тракту на Север. Когда постоялый двор скрылся из вида, она съехала с дороги в придорожный лесок и спешилась. Ее собственными стараниями вдоль всего тракта были расположены заставы, обеспечивающие безопасность торговых караванов на всем пути через Вранское княжество. До готтарской границы таких застав должно было быть не менее десяти. Весьма вероятно, что Совет уже успел предупредить их насчет ее самовольной поездки. Но беглянка не собиралась пробираться до границы лесами, обходя стороной любое жилье. Она весьма ценила комфорт, да и ее снаряжение не было рассчитано на постоянные ночевки в лесу.

Благоразумнее всего было изменить облик и в таком виде продолжать двигаться по тракту. Колдунья достала брильянтовую пыль и задумалась. Не верьте тому, кто скажет, что ведьме изменить внешность – раз плюнуть! Да и отвести глаза тому, кто специально высматривает таких вот «иллюзионистов» (например стражникам на заставе), не так-то просто. Конечно, если ты не дракон или не член магического Совета. Эти надуют кого угодно. Женщина надолго задумалась, какую бы личину ей «надеть». Сначала показалось забавным принять облик гвардейца, но одинокий гвардеец мог вызвать ненужные расспросы. В конце концов она остановилась на роли княжеского посыльного. Если Совет уже разослал или собирается послать предупреждение всем заставам, то еще один гонец не вызовет подозрения. Мирра сдула с ладони очередную порцию брильянтовой пыли и, закрыв глаза, встала под опадающее искрящееся облачко. Теперь она выглядела как заправский посыльный: зеленая кожаная куртка с золотой стрелкой на рукаве, треугольное кожаное кепи, сумка через плечо. Масть лошади тоже пришлось подправить. Теперь вместо тонконогой замуррской кобылы окружающие видели крепкую и выносливую лошадку серой арканской породы.

В таком виде ведьма успешно преодолела большую часть пути. Один раз она даже набралась наглости заночевать прямо на заставе. Денек выдался хмурым, с утра моросил мелкий, неприятный дождик, и Мирра решила не трястись под ним лишних три часа до гостиницы, а переждать непогоду в добротной каменной башенке, построенной специально для дорожных разъездов. Все прошло успешно, никто не заподозрил в усталом гонце сбежавшую правительницу, но повторять этот опыт осторожная драконница больше не собиралась. Пару раз, находясь на заставе, она была в шаге от разоблачения. Причем подводил ее не внешний вид (иллюзия держалась безупречно), гораздо сложнее оказалось копировать мужские манеры.

Наконец вечером девятого дня она въехала в пограничный Орьен. Городок насчитывал едва сотню домов, но был окружен мощной каменной стеной с двумя башнями-фортами, развернутыми в сторону речки Красной (Орьи), по которой, собственно, и проходила граница. Прямо от ворот города через реку был переброшен мост. Не слишком внушительная на первый взгляд, Красная обладала солидной глубиной и крутыми берегами, так что ближайший брод можно было найти лишь на много лиг ниже по течению. Это весьма облегчало жизнь как вранским, так и готтарским сборщикам пошлины, поскольку основной поток обозов направлялся в обе стороны через мост.

Ворота, в связи с поздним временем, уже были закрыты, и Мирре пришлось долго барабанить в деревянные створки, прежде чем распахнулась небольшая калитка и недовольный стражник высунулся узнать, что ей надо. Увидев золотую нашивку на рукаве, солдат еще немного поворчал, но потом все же пропустил княжеского гонца за ворота. Мирра поеживалась на свежем ветру. Здесь у северной границы весенние вечера были весьма прохладны. Она подошла к освещенной факелами сторожке у ворот. На улице быстро темнело, стоило поскорее расспросить стражников о ближайшей гостинице. Мирра попала в пересменку. Средних лет капитан сурового вида привел на пост новый наряд пограничной стражи. Здесь посты на воротах были не в пример многочисленней вранских. Прибывшая терпеливо ждала, пока появится возможность поговорить с освободившейся сменой, когда взгляд капитана скользнул сначала по ее форменной куртке, а затем и по лицу. Она не слишком обеспокоилась, когда капитан решительно направился в ее сторону: маскировка выдержала многочисленные проверки, так что и волноваться было не о чем. Скорее всего, офицер просто решил расспросить о новостях из столицы.

– Вы к нам откуда, молодой человек? – поинтересовался капитан, внимательно разглядывая гонца.

– Из Врана. Следую с поручением в Готтар.

У Мирры имелся заготовленный на такой случай ответ и подходящая история.

– Тогда вам лучше пройти со мной в форт, там вы легко найдете место для ночлега, да и канцелярия, где утром придется оформлять проездную грамоту, находится там же.

Мирра согласно кивнула. Переночевать в форте было гораздо удобнее и безопаснее, чем наспех, в темноте, искать гостиницу в незнакомом городе.

Вновь оседлав усталую Тень, она вместе с капитаном и его эскортом доехала до высящегося на берегу Красной форта.

В узком каменном дворе, со всех сторон окруженном высокими стенами и оттого напоминающем колодец, они спешились, и капитан велел подбежавшему солдату позаботиться об их лошадях.

– Идемте со мной! Я хотел бы перед сном немного удовлетворить свое любопытство.

«Я так и думала!» – заметила про себя Мирра, устало плетясь за капитаном по длинным переходам и лестницам. Наконец они оказались в небольшой комнате на третьем этаже одной из башен. Справа в стене жарко пылал камин, отчего тьма за окном сразу сгустилась. На массивном столе посреди комнаты высились горы каких-то формуляров и многочисленных свитков с сургучными печатями. Среди них Мирра разглядела и печать Совета, и оттиск собственного перстня (сейчас благоразумно спрятанного в кошель). Перед столом стояло кресло, обитое гобеленом, с вытканным вранским гербом. За ним, на стене, скрестив древки, висели два знамени: флаг Врана и штандарт Орьена. Мирра запоздало догадалась, что капитан оказался комендантом форта.

– Приветствую вас, миледи! – произнес капитан, едва они остались одни в комнате. Мирра непроизвольно дернулась в сторону выхода. Тот не двинулся с места. И леди подавила первый порыв, требовавший немедленно бежать, вспомнив, что находится в форте, закрытом на ночь. Взмахнув рукой, она с сожалением стерла с себя чужую личину.

– Добрый вечер, комендант. – Мирра благодарно кивнула, опускаясь в предусмотрительно подвинутое кресло. – Как вы узнали меня?

Тот остался стоять, в его кабинете других стульев или кресел не было, видимо, подчиненным и посетителям в присутствии коменданта сидеть не полагалось.

– Я уже семь лет служу на границе, так что навидался мороков. Ваш был сработан на славу, но где это видано, чтобы гонец покидал Вран без заводной лошади? После границы-то наших застав не будет. Ну и другие мелочи… К тому же до Орьена я состоял на службе во вранском гарнизоне, миледи, и дважды имел честь охранять вас.

Мирра внимательнее взглянула на капитана и кивнула. Да, его лицо было ей знакомо, хотя имени она вспомнить так и не смогла.

– Три дня назад мне доставили пакет из Врана…

Капитан обошел стол и, открыв ключом одно из отделений, достал толстый конверт, скрепленный печатью Совета.

– В нем было сообщение о вашем возможном визите и письмо для вас.

Комендант протянул Мирре конверт. Она сломала печать и, достав тонкий лист драгоценной арканской бумаги, быстро пробежала глазами короткое послание. Письмо было подписано канцлером, но можно было догадаться, что текст одобрили все члены Совета. В нем Мирра извещалась, что если она, вопреки решению Совета, немедленно не возвратится в столицу, то будет считаться добровольно сложившей с себя почетный титул правительницы. Совет оставлял за собой право не позднее двух недель после вручения ей пакета объявить о новых выборах.

Мирра дважды перечитала послание. Канцлер ничего не писал о том, какие меры будут предприняты, если она отклонит его настоятельное «приглашение».

– У вас приказ задержать меня? – Голос Мирры выдавал напряжение.

– Нет! – Капитан медленно покачал головой. – В моем приказе содержится то же, что и в вашем письме. В случае, если вы проследуете дальше, я освобождаюсь от обязанности исполнять ваши указания, если вы решите мне их оставить.

– Что же, вполне логично и очень предусмотрительно со стороны канцлера! – заметила Мирра. Нельзя сказать, чтобы ее вовсе не мучили сомнения (и сожаления) по поводу выбора. Вот так разом лишиться титула правительницы – не слишком приятно. Но возвращаться она не собиралась.

– Оформляйте проездные документы, – устало попросила Мирра, – и, если возможно, я хотела бы напоследок воспользоваться вашим гостеприимством.

– Конечно, конечно! Вам приготовят комнату. – Капитан поспешно отдал необходимые распоряжения. Потом протянул гостье бумаги, требующиеся для пересечения границы.

– Спасибо и прощайте, капитан. Думаю, утром мы с вами не увидимся!

Комендант склонился в учтивом поклоне, Мирра коротко кивнула и удалилась вслед за денщиком, явившимся проводить ее до предназначенной спальни.

В комнате по соседству была приготовлена горячая ванна. Мирра с наслаждением смыла с себя дорожную пыль. Потом решила заново уложить свои сумки, ведь она покидала безопасный Вран и въезжала на территорию пусть дружественного, но чужого государства. («Вран теперь тоже чужое государство!» – напомнила себе Мирра.) Она бывала раньше в Готтаре (правда, путешествовала на спине дракона), дорога не должна была таить опасных сюрпризов, но проверить поклажу еще раз стоило. Ведьма переложила в кошелек драгоценную брильянтовую пыль. Проверила запас арбалетных болтов: простых и заговоренных – все на месте (да и куда бы им деться?!). Запас белья и провизии можно было обновить с утра в городке. Лекарственных трав было в достатке, при случае их же можно было употребить на магические заклинания. На всякий случай на шее болтался эльфийский амулет, очень давно отданный ей Эйнаром. С его помощью они когда-то проникли сквозь магическую стену, окружающую замок в Оль-Герохе. Поразмыслив, Мирра, на всякий случай, добавила к травам пакетик с древесной золой – вдруг понадобится, не жечь же ради этого костер в поле?!

Комендант все-таки явился провожать ее утром.

– Я тут подумал, миледи, – воин имел смущенный вид, – что, пожалуй, поторопился вручить вам пакет. Что, если мы сделаем вид, что я не узнал вас и вы не получили сообщение? В этом случае Совет не сможет избрать нового правителя?

Мирра улыбнулась: ужасно приятно, что кто-то заботится о ней. Добрый комендант собирается нарушить устав, рискнув карьерой. Она отрицательно покачала головой.

– Не берите в голову, капитан, исполняйте волю Совета! Если скажете, что не видели меня, у вас потребуют вернуть конверт нераспечатанным. Но все равно, спасибо, что предложили!

Путница навьючила на Тень сумки. Комендант держал стремя, пока она садилась в седло.

– Прощайте, капитан!

– До свидания, миледи.

Копыта Тени зацокали по выложенному каменными плитами двору форта к воротам, прямо за которыми начинался короткий отрезок дороги, спускавшейся к мосту. На другом конце виднелась невысокая башенка, построенная специально для готтарской стражи, охранявшей границу со своей стороны.

Пограничная застава осталась за спиной. Дорога превратилась в грязный проселок. На дворе стояла ранняя весна, в Готтаре шли дожди, и здешняя казна не была столь щедра на каменные мостовые. Тень осторожно переставляла копыта по раскисшей дороге, Мирра поглядывала по сторонам. Тронутые нежной зеленью холмы и едва подернутые молодой листвой клены. По обочинам важно расхаживали черные грачи, выискивая выползших на дорогу дождевиков.

Примерно такой же пейзаж сопровождал Мирру последние два дня и по ту сторону границы, но ей почему-то казалось, что, стоило перейти каменный мост, и небо стало тяжелее и сумрачней, ветер холоднее, а почерневшие от влаги ветви деревьев и вовсе выглядели зловеще. Наверное, виной тому было мрачное настроение, с которым Мирра покидала свое, вернее, теперь уже чужое, княжество. Перед отъездом она успела порасспросить любезного коменданта, и тот подробно описал ближайший отрезок дороги. К концу дня (если, конечно, она даст себе труд пришпорить лошадь) должен был появиться первый готтарский постоялый двор. Мирра чуть сдавила бока Тени, заставляя ее идти легкой рысью. Потом перешла на галоп, временами неожиданно (как ей казалось) оглядываясь назад. Неприятное ощущение сконцентрировалось в районе затылка, словно кто-то непрестанно сверлил ей спину злобным взглядом. Собственно, еще на вранской стороне временами казалось, будто за ней пристально наблюдают чьи-то глаза. Но тогда она посчитала, что так проявляются ее скрытые опасения быть узнанной и задержанной гвардейцами. Теперь опасаться чересчур настойчивых посыльных Совета не приходилось. Но ощущение опасности за спиной не прошло, а, напротив, усилилось.

Мирра заставила себя успокоиться и вновь перевела лошадь на шаг. Незачем было чрезмерно утомлять животное. Случись что в чужой стране, и основная надежда будет на лошадиные ноги.

Далеко впереди на дороге показался то ли хвост какого-то обоза, то ли движущаяся в том же направлении кавалькада всадников. С того места, где сейчас находилась всадница, разглядеть точно было трудно. Она вновь пришпорила лошадь и быстро нагнала попутчиков. Это были крестьяне. В телегах обложенная молодой крапивой лежала рыба. Запах от нее шел такой… Но женщина была рада, что ей позволили ехать с обозом до ближайшего селения. Оказывается, путешествовать одной – не так уж весело. Одно дело, когда ты пересекаешь свое собственное княжество (тьфу ты, чужое, чу-жо-е!), да на хвосте у тебя вранские гвардейцы, мечтающие вернуть уважаемую правительницу в безопасный дворец, и совсем другое – ехать вот так… Только теперь Мирра вполне ощутила, что значит путешествовать в одиночестве. Когда она в последний раз ездила без сопровождающих? Никогда! В самом первом путешествии из Ледо в Сан-Аркан они ехали большой компанией: Иллис и десяток ее земляков. Потом рядом всегда оказывались надежные Эйнар или Бинош. Про путешествия с драконом и вовсе говорить нечего: быстро, удобно и совершенно безопасно. А в последние годы, если рядом не было мужа, позади словно тени следовали телохранители. Кто бы знал, что прогулки в одиночестве приносят столько тревоги и беспокойства. Возможно, она поступила опрометчиво и нужно было еще немного подождать Эрссера во Вране… Мирра тряхнула головой, отгоняя малодушные мысли. Но гони не гони, они раз за разом возвращались к ней снова и снова: и пока она плелась по дороге рядом с рыбным обозом, и потом, на захолустном постоялом дворе. И на следующий день, и на следующий… и так до самого Готтара.

Подъезжая к городу, Мирра уже почти не надеялась найти здесь дракона. Теперь идея поискать его и сына в Готтаре казалась ей глупой. Как вообще можно отыскать одного-единственного мужчину (даже если он дракон) в огромном Мире?! «Особенно если он не хочет, чтобы его нашли», – заметил предательский голосок, последнее время поселившийся у нее в голове. Это второе Я было на редкость тоскливым и занудливым, оно беспрестанно ныло и стонало, жалуясь на несчастную судьбу, плохую погоду, дурные дороги и еще Фермер знает на что!

Кроме накопления грязи и усталости, ничего особенного с Миррой в дороге не случилось. Время от времени она ощущала холодок между лопаток и невольно оборачивалась, вздрагивая. Один раз ей показалось, что на холме позади замаячили несколько конных силуэтов. Она остановилась и развернула лошадь, чтобы дождаться и рассмотреть их получше (почему-то они казались ей опасными, а опасность следует встречать лицом к лицу), но так никого и не дождалась.

Готтар встречал ее мрачными черными шпилями. Здешние архитекторы предпочитали узкие, устремленные вверх формы, а для их воплощения использовали добывавшиеся поблизости базальт и серый гранит. Кирпичи здесь тоже почему-то делали серыми. В прошлый раз Мирра была в городе со Змеем в начале осени. Тогда черные пики зданий утопали в пышном багрянце и пурпуре листвы. Но и в тот раз Готтар показался ей похожим на старое кладбище, где черные обелиски завалены яркими поминальными венками. Сейчас листва еще не успела набрать полную силу, так что ни о каком буйстве красок не было и речи. Город казался гигантским черным скелетом, обглоданным неким чудовищем и брошенным валяться посреди серо-зеленой равнины. Что делать в таком месте веселому и жизнерадостному дракону?!

Мирра подивилась собственным мрачным мыслям. А ведь пока особых поводов для уныния не было.

В гостинице, где они останавливались с Эрссером, свободных мест не нашлось. Очень может быть, что не нашлось именно для Мирры, чей внешний вид после дальней дороги, прямо скажем, оставлял желать лучшего, (драконница всегда завидовала тем людям, которые в любой ситуации умудрялись сохранять лицо свежим, а одежду опрятной. Сама она, проведя день в седле, да без полноценной ванны, чувствовала себя донельзя мятой, грязной и даже вонючей). Можно было продемонстрировать хозяевам увесистый мешочек с сардами или хотя бы надетую под курткой кольчугу. Но Мирра слишком устала, чтобы вступать в переговоры с кем бы то ни было. Ниже по улице она видела более скромную гостиницу, в окне которой висело объявление о сдаче комнат. Путница вернулась к примеченному дому пешком, ведя в поводу Тень, и, едва заняв комнату, заказала горячую ванну. Пока она мылась, наступил вечер. В Готтаре вечера длинные, а ночи – светлые. Правда, до «Призрачного сезона», когда ночь не отличить от дня, было еще далеко, но и сейчас солнце надолго зависло над самым горизонтом, тускнея, но не собираясь оставлять небосклон.

Мирра запоздало сообразила, что не захватила в дорогу ни одного платья. Спору нет, скакать верхом в мужском костюме куда сподручней. Но вот идти на прием к готтарскому профессору в зеленых штанах и куртке не слишком прилично. Искать текстильную лавку было поздновато, поэтому она воспользовалась частью брильянтового порошка, сотворив себе иллюзию местного наряда. Холодные зимы придали специфику женским костюмам. Вместо юбок женщины здесь носили очень широкие длинные брюки и приталенные курточки-жакеты. Симпатично и удобно. Мирра изобразила себе юбку-брюки коричневого цвета и короткую замшевую курточку в тон. Из-под куртки выглядывали длинные рукава и воротник национальной рубашки, расшитой синими цветочками. На самом же деле она надела чистый дорожный костюм и даже кольчугу (оставлять такую ценность в гостинице она не решалась, тем более что ее постоянно мучили мысли о грабителях). Диадема в очередной раз стала браслетом. В таком виде Мирра отправилась вверх по извилистой улочке, ведущей от ее гостиницы к университетскому городку. От остального города этот район отделяла высокая кованая стена, но ворота еще были открыты. Летом, в «Призрачный сезон» народ в Готтаре привык гулять и развлекаться допоздна (зимой в мороз да по сугробам не разгуляешься).

Профессор Бунто был благообразным мужчиной, лет пятидесяти, склонным к полноте, но весьма подвижным. Его карие глаза осветились искренней радостью, когда он узнал в поздней гостье супругу своего давнего приятеля.

– Леди Мирра! – радушно протягивая к ней руки и улыбаясь, провозгласил он. – Какая приятная встреча! Вы с мужем приехали погостить в наш город?

У той разом пропало настроение продолжать беседу. Дракона здесь не было, и это стало ясно еще до того, как она занялась расспросами.

– Что-то случилось? – забеспокоился ученый, заметив, как вытянулась у гостьи физиономия.

Мирра кисло покивала.

– Мы с Г’Асдрубалом… э-э-э… разминулись, – пояснила она. – Я надеялась найти его здесь.

– Что вы, мы не виделись с той нашей встречи, помните?!

Мирра снова кивнула. Вести были безрадостными, но, по крайней мере, ей не нужно было выдумывать историю, для того чтобы расспросить, не бывал ли Змей в Готтаре за прошедшие пять лет. Впрочем, объясняться все же пришлось.

Бунто пригласил ее поужинать в приятную ресторацию, стоящую у самой реки и называвшуюся «На мельнице». Когда-то это строение и впрямь было мельницей, и об этом продолжало напоминать большое деревянное колесо, до сих пор взбивающее лопастями воду. Возможно, оно использовалось для подачи воды на кухню, хотя скорее просто служило оправданием вывески да для привлечения посетителей. Эту свою последнюю функцию оно выполняло успешно, в ресторации было полно народу. Влюбленные парочки устраивались на открытой веранде, поближе к колесу, чтобы его шум заглушал их воркование. Но Мирра и Бунто выбрали столик во внутреннем зале, там даже летом горел камин, бросая теплые отсветы на бревенчатые стены.

Профессор выслушал рассказ (по большей части правдивый) и лишь покачал головой.

– Ничем не могу вам помочь, деточка. – Вообще-то дама вовсе не годилась профессору в дочери, но благодаря драконьей крови выглядела от силы лет на двадцать пять. – Я не так уж много знаю о жизни драконов. Г’Асдрубал, водящий дружбу с людьми, – это исключение, не правило. Да он и не рассказывал о себе ничего действительно важного. Единственное, что могу сказать, так это, что раз в несколько лет (период, увольте, не знаю) у драконов случается так называемый «гон».

– Что-что? – переспросила Мирра.

– Ну, это не научный термин, – смутился ученый, – такое время, когда над драконами берут верх инстинкты, этакое помешательство на почве страсти…

Мирра непонимающе захлопала глазами:

– То есть?

– После этого у них наступает бурный период спаривания, – старательно отводя взгляд, добавил профессор.

До Мирры наконец дошло. Бунто явно придерживался того же мнения, что и Бинош. Дракону просто наскучила семейная жизнь, и он отправился поискать свежих ощущений в объятиях какой-нибудь драконницы.

«Даже в сказках верность дракона – дело неслыханное», – вспомнилось некстати.

Дальнейший ужин проходил в неловком молчании. Добрейший профессор сделал несколько попыток развлечь свою даму. Но той не хотелось поддерживать светский разговор. Едва покончив с едой и расплатившись за ужин, она извинилась и ушла. Профессор проводил ее сострадательным взглядом, за который униженная женщина с удовольствием свернула бы добряку шею.

Она брела по узкой каменной улочке в белесых северных сумерках. Сырой и липкий туман стлался понизу. Над фонарями виднелись странные ореолы. Кто-то говорил Мирре, что в этих широтах даже летом можно увидеть волшебное свечение в небе. Мысли несчастной были так далеко, что она (неслыханное дело, учитывая ту порцию драконьей крови, что приняла не так давно) не услышала крадущихся шагов сзади. И когда чья-то рука схватила ее, зажимая рот, а с другой стороны в горло уперся нож, она успела только сдавленно пискнуть. Незнакомец потащил ее в ближайший проулок, больше напоминавший узкую щель, так невелик был проход между домами. Мирра, как могла, перебирала ногами, чтобы удержать равновесие и спасти горло от давящего лезвия. Наконец грабитель остановился и зашипел на ухо своей пленнице:

– Где амулет?

Мирра и так была захвачена врасплох нападением, а тут и вовсе растерялась. По всем законам логики (и жизни) грабитель должен был требовать кошелек (или жизнь, конечно!), а тут какой-то амулет… Она судорожно перебрала в уме, что там нафантазировала со своим нарядом: вроде бы никаких украшений, напоминавших амулет, на ней не было. Да и какой еще мог быть амулет? Ведьма никогда не занималась изготовлением волшебных вещей: во-первых, ничего не получалось, во-вторых, волшебные предметы вызывали у нее неприятные ассоциации. К примеру, те же браслеты!.. Оставалось единственное объяснение: грабитель ошибся, обознался в темноте.

Еще Эйнар когда-то давно, в Сан-Аркане, наставлял ее: если ночью в темном переулке тебе приставили нож к горлу (как раз та ситуация!) и требуют отдать деньги, говори, что у тебя при себе нет наличных. Неразумно! Разочарованный бандит вполне способен выпустить тебе кишки с досады, кому потом будешь рассказывать, что забыла кошелек дома? Поэтому Мирра, не имея возможности членораздельно изъясняться, изобразила руками нечто такое, что неизвестный воспринял как желание общаться.

– Я отпущу руку, а ты не вздумай,кричать, а не то…

Чувствительное нажатие лезвием ножа на горло завершило фразу. Мирра чуть подвигала головой, что означало согласие. Незнакомец медленно отвел ладонь от ее подбородка. Мирра не шевельнулась, демонстрируя полную покорность. Теперь следовало правильно построить разговор. Не будь нож так близко приставлен к шее, Мирра уже саданула бы разбойника локтем в бок, а там – пара драконьих приемов, и неудачливого воришку утром будут отскребать от мостовой. Но грабитель хорошо знал свое дело, кончик ножа неотрывно сверлил кожу напротив артерии, не позволяя жертве поупражняться в контрударах.

– Какой именно из амулетов? – спросила Мирра, выигрывая время и лихорадочно придумывая, как бы занять более выгодное положение.

– Можно подумать, у вас их несколько? – возмутился бандит, но в голосе его не чувствовалось уверенности.

– А что вас удивляет? – продолжала Мирра. – Я состоятельная женщина. Так какой из моих амулетов вас интересует?

– Брось валять дурака! – зло зашипел незнакомец в самое ухо, лезвие его ножа сделало на шее микроскопический, но весьма чувствительный надрез. – Эльфийский амулет, ключ от башни!

– А-а-а… – Ведьма невольно ухватила грабителя за руку, сжимавшую нож. – Так бы сразу и сказали!

Эльфийский медальон и сейчас висел у нее на шее на память об Эйнаре и некоторых романтических девичьих бреднях), но благодаря иллюзии не был виден. Добротной была иллюзия на брильянтовом порошке, не дешевая, прямо скажем! Судя по всему, вор и сейчас не догадывался, насколько близко его рука находится от искомого сокровища. Однако то, что стало понятно, за чем охотится разбойник, дела, собственно, не меняло, и Мирра представить не могла, как сумеет выбраться из его цепких объятий. Вдруг что-то зашевелилось на ее правой руке, пытавшейся отвести нож подальше от горла. Она даже не сразу сообразила, что это ожил драконий браслет. Золотой змей ловко переполз на руку грабителя и обвился вокруг его запястья. Еще секунда – и разбойник громко вскрикнул, отрезанная у запястья ладонь покатилась на землю, продолжая сжимать широкий воровской нож. Теплая струя крови обдала правую щеку Мирры и залила ее свежий дорожный костюм. Она легко оттолкнула изувеченную руку и ринулась к выходу из переулка. Но тут же остановилась, услышав мелодичное бряцанье металла о мостовую, она чуть не забыла о своей драконьей диадеме-браслете, проявившей сегодня невиданную самостоятельность. Грабитель сжимал левой рукой обрубок правой, пытаясь пережать кровь. Мирра создала на ладони миниатюрный (не больше гусиного яйца) огненный шар и метнула его в грудь своему недавнему пленителю. Бандита отнесло метров на пять в глубь переулка. На ногах он не удержался и заскользил спиной по угловатым камням, которыми здесь были выложены улицы. Женщина поспешно подняла с земли золотой обруч, увенчанный горделивой фигуркой дракона. Дракон победно скалил брильянтовые зубы, залитые кровью побежденного врага.

Мирра благодарно чмокнула золотого змея и, теперь уже не оглядываясь, побежала прочь от злополучного проулка. Змей вернулся на свое место, на запястье хозяйки.

Подходя к гостинице, она напустила на себя скучающий вид. Кто знает, как в Готтаре относятся к дамам, устраивающим расправы на улице? Но в любом случае от общения с городской стражей ей хотелось уклониться. Хозяин постоялого двора ничего не заподозрил. (Вот вам и еще одно преимущество иллюзорных платьев: настоящий костюм был безобразно заляпан кровью, а на наколдованном наряде – ни пятнышка!) Постоялица поднялась к себе и на всякий случай заложила засов. Нападение на одинокую даму в темном переулке – вещь неприятная, но вполне обыденная. Другое дело – требования разбойника, над этим стоило поразмыслить. Да вот беда, как следует думать последнее время Мирре, никак не удавалось. Вот и сейчас ничего путного ей в голову так и не пришло. Посудите сами, какие враги могли быть у «разжалованной» вранской правительницы? Месть урфийцев за одержанную двадцать лет назад победу? Но ее роль в той битве, на фоне подвига Эйнара Вранского, была благополучно забыта. Кто еще оставался? Бинош и ее сыновья? Если сильно напрячь воображение, они, конечно, могли иметь на нее зуб за то, что в свое время перехватила у них княжество. Так ведь теперь путь к вранскому престолу свободен! И не надо забывать, что разбойник напал на нее не просто так, ему был нужен амулет, точнее, ключ к заклятию, отгородившему от Мира Оль-Герох. Кому могла понадобиться всеми забытая башня?! После третьего посещения (вскоре после свадьбы с Г’Асдрубалом) там окончательно не осталось ничего ценного.

Спала Мирра плохо – постоянно мерещились крадущиеся шаги под дверью, да и неразрешимые загадки плохо способствуют сну (и, кстати, пищеварению). Когда же наконец удалось задремать, ей приснился старый кошмар. Уже много лет ее не посещали подобные сновидения, но когда-то каждую ночь, проваливаясь в сон, она оказывалась в восьмиугольной башне со зловеще горящими рунами на стенах. Спину невыносимо жег холодный камень алтаря, над лицом склонялся страшный старик с иссиня-черной бородой. Теперь кошмар слегка видоизменился: она лежала не на алтаре в Оль-Герохе, а в постели, в гостиничной комнате, да и старик отличался от Аргола, каким она его помнила.

– Здравствуй, ведьма. – Голос у мага даже во сне оставался неприятным. – Тебе разве не говорили, что с твоей маной баловаться заклинаниями опасно?! – У нового Аргола была все та же старая песня.

– Зачем такой, как ты, сокровища Агад-Зера?

Мирра из сна старательно убеждала себя, что маг давно мертв, что бояться его или его привидения не стоит, но, когда зловещий старик шагнул к кровати и костлявыми длинными пальцами ухватил ее за руку, женщине захотелось истерично закричать. Это она и попыталась сделать, но, как всегда бывает в страшных снах, тело отказалось ей повиноваться, крик умер в горле, так и не родившись, маг в это время неожиданно заинтересовался ее руками.

– Что это? – забубнил он себе под нос. – Не может быть! Мир поистине тесен… Какие у тебя интересные узоры на руках! А куда ты дела браслеты?

Мирра ответила ненавидящим взглядом.

– Ба, да ты полна сюрпризов, а это у тебя что?

Костлявые пальцы старца потянулись к Мирриному лицу, и тут уж, несмотря ни на что, Мирра закричала. И проснулась. В комнате было пусто, только странное свечение умирало у стены – вероятно, какой-то выкрутас местного климата.

Ведьма облегченно перевела дыхание. Страх, навеянный сном, быстро улетучивался, неприятным и неожиданным напоминанием о нем оказался только отвернутый рукав ее ночной сорочки. Но это было объяснимо: наверняка она сама случайно сдвинула его во сне.

Сон ей привиделся или не сон, а больше Мирра спать не ложилась. Остаток ночи она провела в сборах и с первыми лучами солнца уже выезжала за низкие стены Готтара.

По плану, составленному еще во Вране, следующим пунктом ее путешествия значился Андор-Афель – северо-восточный форпост эльфов, тот самый горный городок, куда ее, полуживую, притащили Эйнар и Бинош.

Говорят, найти скрытый от чужих глаз эльфийский город может только тот, кто получил от хозяев приглашение побывать в нем. Когда-то Мирра с Г’Асдрубалом гостили в другом эльфийском городе – Ферни-Эт, и их пригласили приехать еще раз. Распространялось ли это приглашение на Андор-Афель? Мирра не была уверена. Зато она была дочерью лесного народа, а значит, умела прекрасно ориентироваться в лесу и надеялась отыскать верховую тропу, по которой однажды покидала город вместе с Бинош и Эйнаром.

Мирра выбрала проселок, ведущий в нужном ей направлении, и пустила Тень быстрым шагом. Сумка с провизией, заготовленной в дорогу, выросла чуть не вдвое, так как бывшая правительница не знала, насколько затянутся поиски.

К вечеру местность начала заметно повышаться, ночевать путница остановилась прямо в лесу. Каменные лбы, выпиравшие тут и там среди проплешин в лесных зарослях, казались ей смутно знакомыми. Мирра готова была поклясться, что меньше чем за день выйдет прямиком к Оль-Героху. В башне можно было бы заночевать с некоторым комфортом, а потом попробовать повторить путь Бинош и Эйнара (с ней самой на носилках) от Вороньего Гнезда до того лесного перекрестка, где им повстречался Хаэлнир. Искушение было велико, кто-то прямо-таки нашептывал ей в оба уха: «Иди к башне, иди к башне». Мирра тряхнула головой, отгоняя морок. Если неуспокоившийся дух Аргола (а говорят, некоторым злодеям заказан путь в Чертог Ожидания) решил таким способом заманить ее в свою бывшую крепость, то он сильно просчитался. После памятного кошмара она скорее в конуру Испоха полезла бы, чем в башню.

Мирра присела рядом с костром, сложив под рукой заранее собранный валежник. Эйнар рассказывал ей, что наемник, оказавшись в одиночестве на открытой местности, приспосабливается спать сидя, урывками, просыпаясь каждые полчаса, чтобы подкинуть дров в огонь и оглядеть местность. Путешественница скормила костру первую порцию веток и закрыла глаза, приказав себе проснуться минут через двадцать.

Проснулась она утром от холода. Костер давно прогорел и погас. Тень спокойно щипала траву на краю лесной проплешины. Соня с трудом распрямила спину и, клацая зубами, принялась заново разжигать огонь. Так начался первый день ее поисков Андор-Афеля. За ним последовали два точно таких же. Она ужасно устала, подъела почти все припасы, а от простуды ее спасали только солидные порции драконьей крови. Наконец в сумерках третьего дня, когда драконница совсем отчаялась найти эльфийское поселение, Тень неожиданно сделала очередной поворот на бесконечной лесной дороге, и взгляду путницы открылась почти забытая картина – золотые крыши Андор-Афеля, купающиеся в последних лучах заходящего солнца.

– У меня есть теория, согласно которой традиции и нравы народов тесно связаны с особенностями строения их пищеварительной системы. Когда нет нужды постоянно думать о том, чем заполнить желудок, голова освобождается для весьма интересных мыслей. Нам, эльфам, гораздо проще рассуждать о мировой гармонии и заниматься отвлеченными науками, чем людям, вынужденным каждый день заботиться о добыче пропитания. Тем больше мы ценим труды тех из вас, кто сумел возвыситься над потребностями собственного желудка.

– Но я же своими глазами видела, как ты ешь! – воскликнула Мирра.

– Мы можем обходиться без органической пищи, но это не значит, что мы лишены вкуса! – пояснил Хаэлнир. – Вон, к примеру, Бреанир слывет у нас большим гурманом, отчего и имеет несвойственное вообще-то эльфу брюшко. Так вот о чем я хотел сказать, мне кажется, что темперамент каждой их рас напрямую связан с тем, как устроено их пищеварение. Любовь драконов так же всепоглощающа, как их огненные желудки; люди-деревья годами сплетают свои корни, медленно взращивая привязанность друг к другу; мы, эльфы… Мы гораздо чаще размышляем и поем о любви, чем занимаемся ею…

Мирра гостила в Андор-Афеле второй месяц. Бурный восторг от встречи остался позади, за ним последовало разочарование – Г’Асдрубала давно не видели в этих местах. Потом было отчаяние: ни Хаэлнир, ни его сородичи не смогли рассказать ничего нового о Родовых Гнездах драконов. Никто не знал, где они находятся и как их найти. А больше, собственно, спрашивать было не у кого. Несчастная проплакала несколько ночей подряд, но долго предаваться отчаянию в прекрасной стране эльфов было попросту невозможно. Теперь она вела философские беседы с Хаэлниром, безотчетно бросая на него завлекающие взгляды. (Что поделать, девичьи мечты – вещь невероятно стойкая, даже если ты давно не юная дева, а почти достойная мать семейства. К тому же раз некоторые драконы находят забавным бросать жен…)

– Что-то я не слышала об эльфийском воздержании, скорее наоборот! – усмехнулась Мирра. – То-то в некоторых языках слово «эльф» и слово «соблазнитель» – синонимы.

– Ах, это просто сказки! – отмахнулся Хаэлнир. – К выбору партнера мы подходим куда более серьезно, чем люди. Эльф избирает одну подругу на всю жизнь, а живем мы очень долго… К тому же, если ты заметила, у нас рождается не так много детей. Не все партнеры совместимы и способны дать потомство. Поэтому в выборе супруга мы руководствуемся не только и не столько любовью!

– А чем же тогда? – тихо спросила Мирра.

– Я неверно выразился, – мягко улыбнулся Хаэлнир, – я имел в виду, что под словом «любовь» мы подразумеваем не то же самое, что люди. Наша любовь далека от страсти, вряд ли она подходит таким стремительным и страстным существам, как вы.

Гостья опустила голову: «Вот, значит, как, – подумала она. – Эльфийской любви я, выходит, тоже недостойна».

– Что ж… – Женщина упрямо вскинула подбородок, но тут ее губы неожиданно встретили губы Хаэлнира, и она против воли утонула в его поцелуе.

– Ты пришла сюда за этим, маленькая ведьма? – прошептал Хаэлнир прерывая поцелуй, но не отводя губ, так что они продолжали касаться Мирриного лица.

Мирра хотела возмущенно крикнуть «нет!» и оттолкнуть эльфа. Но руки лишь безвольно легли ему на плечи. И вместо резкого «нет» с губ Мирры сорвался томный вздох. Хаэлнир рассмеялся серебристым смехом, тихим и звенящим одновременно. В фиалковых глазах эльфа сияли далекие звезды. Он нежно, но властно притянул упрямицу к себе за талию и принялся целовать ее лицо, глаза, затем шею, плечи… Она опустила веки. И словно качалась на волнах неведомого ночного океана, теплого, безбрежного и бездонного, волны его ласкали ее тело и поднимали все выше, выше к такому же темному и бесконечному небу. Это не было похоже на любовь дракона, взрывающуюся, словно огненный вихрь, и мгновенно возносящую на вершину блаженства. Здесь блаженство было разлито в пространстве и растянуто во времени. Оно не вспыхивало ослепительно, но горело ровно и ярко.

Мирра проснулась против обыкновения рано. Голова ее покоилась на плече Хаэлнира. Солнце едва встало, в воздухе чувствовалась утренняя прохлада. Эльф не спал, он улыбнулся и чмокнул сонную соседку в щеку.

Та снова закрыла глаза и плотнее прижалась к его теплой груди. Эльф повыше натянул легкое меховое одеяло.

– Ты что же, собираешься и дальше спать, лежебока? – Он пощекотал пальцем ей за ухом. – Нам нужно идти. – Это прозвучало тихо и немного грустно.

– Куда идти? – Мирра всегда плохо соображала спросонья. Ей не хотелось вставать, она готова было вечно нежиться в этих объятиях.

– Тебе пришло время уезжать. Ты ведь узнала все, что хотела?

– Что я хотела узнать? – В груди женщины возродилась сосущая боль. Но не такая сильная, как прежде. Теперь она напоминала боль от очень старой утраты и казалась почти сладкой.

Эльф нежно провел рукой по ее лицу:

– Ты хотела узнать, можешь ли быть желанной? И получила единственный ответ, способный тебя убедить.

Ей хотелось протестовать, но почему-то с эльфом не было никакой возможности спорить. Для спора требовались какие-то активные действия: следовало, например, встать или хотя бы возмущенно отстраниться от Хаэлнира. А этого совсем не хотелось.

– Странно, – заметила она, – похоже, в этом мире любой мужчина способен читать мои мысли…

– Не любой, – поправил эльф, – только отведавший твоей крови.

– А ты что, тоже пил мою кровь?

– Много лет назад. Ты, конечно, не помнишь, тебе было не до того.

Мирра действительно не так много помнила о том первом своем визите к эльфам.

– А ты что теперь будешь делать? – с искренним интересом спросила она.

– Женюсь на Уриэль, – пожал плечами Хаэлнир. – Я люблю ее, мы созданы друг для друга. А ты, ты любишь своего дракона. Все так, как и должно быть.

– Зачем же ты переспал со мной? – Мирра больше не испытывала ревности, только любопытство.

Хаэлнир мягко приподнял ее подбородок и заглянул прямо в глаза:

– Разве не понятно? Против тебя нельзя устоять! – Он снова поцеловал ее, на этот раз в лоб, потом взял за плечи и тихонько подтолкнул с ложа. – Иди, тебе нужно искать Змея!

Подхваченного в Андор-Афеле энтузиазма хватило не слишком надолго. Три месяца постоянных переездов: Мирра побывала в Мелузе, потолкалась в тамошнем порту, даже на Хенн сплавала – и… ничего. Потом по округе поползли слухи, что по Западному торговому тракту движется армия Непобедимого. Мирра спешно покинула город, сильно забирая к югу, чтобы не встретиться с войском на марше. Захват арканским властителем Мелузы ее не слишком волновал (город никогда ей по-настоящему не нравился, и потом, каждому правителю понятно желание его коллеги добавить к своим владениям столь выгодный во всех отношениях город-порт). Она заехала «домой», на Драконью Гору, но там, как и следовало ожидать, о Г’Асдрубале и Торки не было ни слуху ни духу. Мирра пополнила кошелек и направилась к границе Соединенного королевства. Теперь безопаснее всего в Сан-Аркан было въезжать со стороны Брадизана, жители мудро предпочли принять протекторат Эдаргена и платить ему умеренную дань, чем испытывать на собственной шкуре превратности войны с Непобедимым.

Город был великолепен! Как ни гордилась Мирра своим Враном («Не своим! Сколько можно повторять!»), она вынуждена была признать, что Эдарген сумел придать блеск своей столице. Богатства завоеванных территорий явно не лежали мертвым грузом в его сундуках, а превратились в новые каменные стены мощной (так называемой «эльфийской») кладки, чудесные дворцы и сильно расширенные, наново замощенные улицы. Теперь по центральным аллеям Сан-Аркана (а дороги по бокам были аккуратно обсажены молодыми деревцами) можно было легко проехать двум, а кое-где и трем каретам.

Мирра не собиралась предаваться воспоминаниям (хотя чем она, собственно, занимается все это время?!), но ноги сами собой принесли ее на Рыбачью улицу. О, чудо! Маленькая аптека стояла все на том же месте, даже вывеска чем-то напоминала ту, прежнюю… Ведьма медленно поднялась на крыльцо и осторожно потянула за дверную ручку. Мелодично звякнул колокольчик над дверью, комната, разделенная прилавком на две части, была залита ласковыми лучами солнца. Пухленькая женщина в аккуратном белом чепце профессионально улыбнулась новой посетительнице:

– Чем могу услужить, миледи?

Мирра завороженно рассматривала полки старинного шкафа. Лишь опытный взгляд способен был различить, что одна из секций шкафа – замаскированная дверь во внутреннюю часть дома. Шкаф ломился от всевозможных колб, банок и баночек с лекарственными снадобьями. На подоконнике в горшках цвел белый крестовник. На какой-то миг показалось, что не было всех этих лет и она никогда никуда отсюда не уезжала. Скрипнет, поворачиваясь, потайная дверца, и за прилавком появится Эйнар… Она могла бы вернуть аптеку себе и снова поселиться в Сан-Аркане, жить если не счастливо, то по крайней мере спокойно, это вполне возможно!

– Ищете что-то определенное? Если вы назовете…

Голос аптекарши вернул к реальности, она купила совершенно ненужный ей настой тенянки и поспешно покинула аптеку. Не стоило поддаваться минутным порывам. На улице в затылок кольнуло почти было забытое ощущение – кто-то следил за ней, прожигая спину недобрым взглядом. Жещина незаметно осмотрелась, делая вид, что выбирает направление, куда пойти. Естественно, никого она не увидела, но это не значило, что никого и не было. Вокруг полно темных переулков и подворотен, а еще окон и, если уж на то пошло, крыш, где легко мог укрыться целый взвод наблюдателей.

Вообще-то она собралась двинуться вверх по Рыбачьей улице, в центр города, подыскать себе подходящую гостиницу, но теперь решительно зашагала в сторону порта. Здесь перемены были разительные. От старого деревянного пирса не осталось и следа, новый, каменный, вдавался глубоко в Арканский залив. Рядом на берегу выросли длинные, тоже каменные амбары и склады. У причала теснились торговые суда, а в центре бухты чуть покачивалась на якорях военная эскадра Непобедимого. Всe же кое-что и здесь осталось неизменным, например, эта узкая щель между домами, выходящими на выложенную брусчаткой набережную. Почти незаметная со стороны, она змеилась между диковинно спланированными домами и выводила на соседнюю улицу на два квартала выше порта. Кто бы ни следил за Миррой, он либо не заметил, как она юркнула к скрытому в тени фальшивой колонны, украшавшей угол соседнего здания, проходу, либо решил оставить ее в покое. Во всяком случае, когда женщина вынырнула из щели на улице Пивоваров, давящее ощущение в затылке исчезло.

Мирра возвращалась в Ледо. Но не той дорогой, какой уезжала отсюда с делегацией больше тридцати (если посчитать) лет назад. Тогда их путь лежал в Сан-Аркан, расположенный на севере, сейчас она подходила к деревне с юго-востока. Раньше в этом направлении вел хорошо наезженный проселок. Старейшины периодически посылали сюда семейство листорезов скосить траву по сторонам дороги.

Мирра долго не могла отыскать знакомую дорогу, но в этом не было ничего удивительного, слишком много лет прошло с тех пор, как она была здесь в последний раз. Лес мог измениться. Все же она была уверена, что верно выбрала направление и вот-вот покажется опушка, а за ней округлая низина, изрезанная голубыми лентами речушек и ручьев, и аккуратные зелено-белые домики Ледо, взявшие в кольцо небольшую рощу из старых высоких вязов.

Путница торопилась, солнце вот-вот должно было опуститься за горизонт, а лесной народ привык засыпать с его заходом. В прозрачных зимних сумерках (зима здесь мало чем отличалась от лета, разве что туманы, наползавшие вечерами от воды, были холодней и гуще) она наконец вышла к ограде своего дома, стоявшего на самом краю деревни. Низкий палисадник обрывался в овраг, заросший бузиной. По дну оврага шелестел тоненький ручей без названия.

Сердце усиленно забилось. Ей вдруг стало страшно, а вдруг ее бабки уже нет в живых?

Мирра тряхнула головой, как всегда, когда хотела отогнать дурные мысли. У людей-деревьев длинный век, а ее бабушка была еще не старой женщиной. Спешившись, она, как могла, поправила свой наряд, впервые подумав, что ее доспехи не совсем уместны в родной деревне. Потом негромко постучала в калитку.

Никто не откликнулся. Но в окнах дома, несмотря на ранний вечер, уже горел свет и гостья сильнее заколотила по доскам. Дверь отворилась, по тропинке к калитке шла высокая, худая женщина, сначала показавшаяся Мирре незнакомой. Над перекладинами редкого забора появилось неестественно белое, удлиненное лицо, с тяжелым подбородком и глубоко запавшими глазами. Мирра отшатнулась. Из-за забора на нее смотрела сильно изменившаяся, но все же ее собственная бабушка.

Старая Ракита не торопилась открывать калитку.

– Это я, бабушка! – поборов внутреннюю дрожь, произнесла Мирра.

– Вижу, – равнодушно ответила старуха (теперь Ракита действительно выглядела так), потом, словно с неохотой, распахнула калитку. Мирра, еще не вполне пришедшая в себя от болезненных изменений, произошедших с ее единственной родственницей, молча последовала за Ракитой к дому. Конюшни у них сроду не было, поэтому Тень Мирре пришлось привязать к одному из столбов колодца, поставив рядом с ней ведро с водой и разложив свежее сено прямо на земле.

В доме Ракита, словно не замечая внучки, уселась в кресло и молча уставилась в окно. В свете масляной лампы Мирра разглядела, что лицо у старухи вдобавок к нездоровому бело-серому цвету прорезано глубокими вертикальными морщинами, словно полопавшаяся от мороза кора дерева. Даже у самых древних людей-деревьев она не видела таких морщин.

Гостья обвела взглядом комнату. На первый взгляд здесь мало что изменилось, и все-таки что-то во всем этом было не так. Мирра еще раз внимательно осмотрела домашнюю обстановку: кресла, стол, посудный шкаф у окна… Взгляд ее скользнул по пейзажу за окном, и тут наконец-то осенило. В оконном проеме виднелось сразу несколько соседних домов. Таких же белых, под зелеными крышами, как она помнила, вот только теперь над крышами их поднимались печные трубы и в вечернее небо вился сине-черный дымок.

Никогда никто из лесных людей не стал бы строить печей. Отопление в здешних местах даже зимой не требовалось. К чему же лесному народу было вечерами кормить огонь в своих домах костями ближайших родственников – деревьев?!

– Чему удивляешься, отступница? – В голосе Старой Ракиты звучала открытая неприязнь. – Ледо давно стало кладбищем. Да ты ведь первой начала превращать его в могилу!

Слова бабки напоминали бред, может, Ракита и впрямь сошла с ума, но что могло быть причиной? Мирра попробовала не обращать внимания на злобные выпады старухи.

– В Ледо теперь повсюду очаги. Мои земляки сильно переменились за прошедшее время. Или зимы были слишком холодными? – осторожно спросила она.

– Твои земляки, – с горькой насмешкой подхватила бабка, – больше не хозяева в своих домах. Когда ты пренебрегла долгом и оставила семью, Иллис вернулся в деревню один. Ты помнишь Закон? Он велит жрецу сплетать корни только с Избранной. Иллис не мог дать «новые побеги», Фермер разгневался, и жрец объявил «Долгий сон». Они заснули в самой середине зимы. Иллис и его брат стоят в начале Храмовой рощи. Остальные пустили корни в собственных дворах. Но никто не проснулся по весне…

Ракита приподняла подол зеленого платья, и Мирра невольно вскрикнула: ноги старухи ниже колен были совершенно черными, словно обугленными.

– Я выжгла свои корни, чтобы не одеревенеть, как все остальные, – опуская подол, пояснила бабка. – Кто-то ведь должен был присматривать за ними… Через год сюда пришли люди, сначала всего несколько семей. А теперь они заняли все дома и перестали замечать бывших хозяев. Недавно крестьянин, поселившийся в доме Рябины, решил проредить сад…

Старуха замолчала. По ее лицу Мирра не могла прочесть, какие чувства одолевают Ракиту, зато голос не оставлял никаких сомнений:

– Они вырубили всю семью: мать, отца, молодой рябинник… всех семерых… – Старуха стенала, как треснувшее дерево под порывами ветра.

Мирра обхватила голову и зажала уши, она больше не могла это слышать: ей так и виделась красавица Рено, так любившая танцы на деревенских пирушках. Как она стоит проросшая во дворе, живая, но не способная ни говорить, ни двигаться. А безжалостный дровосек раз за разом вгоняет топор в ее беззащитное нежное тело.

Мирра зарыдала. Но ее бабка лишь равнодушно смотрела, как она размазывает по щекам дорожную пыль и слезы.

– Зачем ты вернулась сюда, отступница? – проскрипела она. – Что тебе за дело до лесного народа, который ты предала?

Та вытерла лицо рукавом. «Не может быть, – уговаривала она себя, – чтобы мой отъезд вызвал такие катастрофические последствия». Но тихий голосок совести нашептывал другое: думала ли молоденькая ленна об интересах общины, когда решила сбежать в Большой Город! Мирре припомнилось, как старый жрец объяснял ей необходимость сплести с ним корни. Тогда он казался ей противным стариком, изо всех сил цеплявшимся за власть… Как видно, она действительно была совсем «глухая»!

– Я прогоню людей из Ледо! – решительно произнесла Мирра, она вопросительно взглянула на бабку, но та молчала. – Могу я пожить пока у тебя? – уже менее уверенно спросила она.

– Здесь нет места ни тебе, ни твоему животному! – не глядя на нее, бросила Ракита.

Мирра несколько минут растерянно сидела, не зная, что ей делать.

Потом поднялась, подобрала шлем и скинутый в комнате плащ.

– Прости меня, бабушка! – Мирра прижала к груди свои вещи и, не дожидаясь ответа, выскочила на улицу. У колодца она отвязала лошадь и под уздцы повела ее по главной улице Ледо, прямиком к Общинному дому.

Здесь уже явно были видны внесенные людьми изменения. Жилище главы общины теперь окружал высокий частокол, ворота, обитые железными полосами, изнутри запирались на засов. В одной из створок имелась небольшая, тоже запертая изнутри калитка. Мирра направилась прямо к ней и громко забарабанила кулаком по доскам. За забором залаяли собаки. Хозяева не торопились открывать, только спустя несколько минут послышался какой-то шум и возня на невидимом из-за забора крыльце. Недовольный мужской голос спросил:

– Кого еще там нелегкая принесла?

Мирра собиралась крикнуть, что это законная ленна этого селения пришла заявить свои права. Но выпитая по дороге драконья кровь уже вскипела в жилах. Тень шарахнулась в сторону, оборвав поводья, когда призрачный драконий хвост ударил в ворота. Деревянный засов раскололся, полуразбитые створки криво повисли на железных петлях. Дворовые собаки, повизгивая, забились под крыльцо. Мирра медленно прошла между пошатывающимися створками во двор. На крыльце остолбенело пялился на разбитые ворота крупный пузатый мужик с красным лицом.

– Пошел прочь из моего дома! – зло прошипела Мирра, проходя мимо него к двери.

– Э-эй! – Новый домовладелец, попытался остановить ее, схватив за плечо. Горячая волна ударила его в грудь и сбросила с крыльца на землю.

– Прочь! – рявкнула Мирра, и крестьянин пополз подальше от крыльца. Мирра толкнула дверь и вошла в дом. Изнутри он был неузнаваем. Не было ни знаменитых живых ковров, ни мягких старых кресел. Почти посреди холла теперь громоздился каменный очаг, рядом лежала кладка дров, которые показались Мирре чьими-то отрубленными руками. В комнату, протирая глаза, вышла коренастая женщина в одной нижней рубахе. Она было открыла рот, но сказать ничего не успела. Мирра щелкнула пальцами, посылая незнакомке временную немоту.

– Забирайте свои вещи, и чтобы духу вашего здесь не было. – Женщина принялась беззвучно разевать рот и размахивать руками, потом стала изо всех сил тереть губы. При этом она не делала попыток уйти и даже не начала складывать вещи.

Мирру начинали раздражать ее бессмысленные движения.

Мимо онемевшей фермерши Мирра прошла на кухню, поискала глазами и почти сразу обнаружила наполовину пустую солонку. Она ухватила щепоть соли и вернулась в центральный зал. Все остальное для заклинания нашлось здесь же, не понадобились и чересседельные сумки. Мирра выгребла из каменного очага горсть золы (пепел, древесный уголь, зола – вообще очень полезные вещи) и высыпала ее горкой на гладкую поверхность обеденного стола. Фермерша продолжала размахивать руками у нее за спиной, но Мирра больше не обращала на нее внимания. Легким движением пальца она начертила на конусе золы знак воздуха – спираль и принялась посыпать сверху солью, бормоча: «Шу-эрзу, шу-эрза, шу-эрсия-уш, шэраз»… Над горкой золы заклубился дымок, и вскоре на вершине конуса образовалась небольшая воронка. Крошечный вихрь, вбирая в себя соль и золу, загулял по столешнице. Мирра стряхнула с пальцев остатки соли и, присев на край стола, принялась наблюдать, как вызванный ею карманный ураган набирает силу. Вскоре крутящийся смерч соскочил со стола и завертелся по комнате, пока что он, словно живой, аккуратно обходил предметы обстановки, в том числе и замершую, подобно статуе, даму в сорочке.

– Мебель, пожитки: одежда, посуда. Вещи чужие – все прочь отсюда! – проговорила Мирра, указав рукой в сторону распахнутой, двери. Словно сорвавшийся с цепи, вихрь загулял по дому, вытягиваясь и приседая, как юла. С ужасающим грохотом и быстротой он втянул в свое вращающееся жерло развешанные над очагом медные котлы и сковородки, пару табуреток, дрова, еще какие-то тряпки и безделушки, после чего извивающееся тело смерча метнулось к двери и, выбив ее, вырвалось на улицу. Краснолицый детина, только-только взобравшийся на крыльцо, был сметен ворохом собственных вещей. Юбки, ложки, черепки от разбившихся крынок, куски мебели и одеяла усеяли в беспорядке двор. Фермерша, успевшая вовремя метнуться за косяк, в немом ужасе прижимала ко рту руки, но Мирра не испытывала жалости: кто знает, что за древесина пошла на те новые табуретки? – Так вы уберетесь отсюда сами, или нужно еще помочь?!

Столбняк наконец покинул женщину, и она кинулась к выходу. Мирра бросила выразительный взгляд на дверь, и та послушно захлопнулась за сбежавшими хозяевами.

Оставшись одна, колдунья присела прямо на стол и принялась ждать. Как бы ни были напуганы выдворенные Миррой жильцы, они должны были вскоре пожаловать обратно, естественно с подкреплением. Действительно, не прошло и часа, как у частокола стал собираться народ. Мужики приходили с вилами и топорами. Чуть подальше, в стороне столпились женщины, явившиеся поглазеть, как из дома будут выкуривать заезжую ведьму. Мирра дождалась, когда собралась солидная толпа, и, зарядив арбалет простым болтом, вышла на крыльцо. Народ слегка попятился. В кольчуге из драконьей кожи, блестящем шлеме, а главное, с арбалетом в руках, Мирра выглядела внушительно. Первым нарваться на выстрел не хотелось никому, поэтому среди вооружившихся поселенцев вышла заминка.

– Я ленна этого селения! – воспользовавшись этим, громко объявила Мирра. – Вы самоуправно захватили чужие дома в отсутствие хозяев. Я требую, чтобы все новопоселенцы немедленно покинули Ледо. Даю вам три дня. Те, кто не уедет, лишатся своего скота и урожая.

В толпе послышались удивленные смешки, потом несколько крепких крестьян с топорами и выломанными по дороге (не иначе из забора) жердинами рассмеялись уже совсем откровенно. Смех подхватили, он прокатился волной по толпе, а потом так же внезапно стих. Мирра молча стояла на крыльце. Весельчаки с топорами и дубинками поудобнее перехватили свое оружие и начали медленно подбираться к крыльцу. Примерно на середине пути они рассыпались в линию, чтобы охватить ведьму со всех сторон (все-таки навык загоновой охоты живет в людях на уровне инстинкта).

Мирра медленно подняла арбалет, прицелилась и нажала на спусковой крючок. Болт коротко свистнул в воздухе и впился в ногу крайнему справа крестьянину. Хитроумный механизм тут же вновь натянул тетиву, Мирра перезарядила оружие, и второй болт засел в боку у ринувшегося к ней с другой стороны парня. Болты были простые, без заклятия, да и Мирра, несмотря на нарочитую небрежность, с какой давила на крючок, имела возможность прицелиться. Воспользуйся она заговоренными стрелами, во дворе этим днем появилось бы с полдюжины трупов. Последний из компании атаковавших ее крестьян упал на нижних ступеньках крыльца, не дотянув до предполагаемой жертвы каких-нибудь полтора шага. Тихий щелчок, и арбалет в руках у ведьмы снова заряжен. Она медленно обвела взглядом резко присмиревших крестьян.

– Это предупреждение! – громко, так, чтобы все смогли услышать, провозгласила она. – Следующий, кто ступит за ворота, умрет. – Мирра взвесила в руке оружие, потом повернулась к толпе боком, продемонстрировав заплечные ножны с мечом. – У вас есть всего три дня! – напомнила она и, развернувшись, вошла в дом. Дверь сама собой затворилась за спиной ведьмы.

Толпа молча глазела на дом старосты, никто не сделал попытки преследовать захватчицу, но и расходиться поселяне тоже не торопились. Раненые со стоном отползли от крыльца, на безопасном расстоянии их подхватывали под руки друзья и родственники. Стоны и жалобы раненых вновь распалили толпу, кто-то уже подбирал с земли камень – бить стекла в проклятом доме, но тут из-за каменной пристройки, возведенной уже новыми хозяевами, на середину двора вынеслось сразу три вихря. Крутящиеся столбы заплясали, вбирая в себя сухую землю вместе с кусками травы и неизвестно откуда взявшимся во дворе мелким мусором, а затем двинулись на толпу. Крестьяне, захватившие Ледо, как и всякие поселенцы, осваивающие новые места, были не робкого десятка, но все же им было далеко до урфийских гвардейцев, а ведь и они в свое время бежали от колдовских ураганов.

Стоило жесткому порыву ветра ударить в глаза первому ряду, как вся толпа откачнулась в сторону разбитых ворот, а затем люди, внезапно поддавшись панике, беспорядочно побежали со двора бывшего Общинного дома. (Так бывает: пока все стоят, кажется, ничто не сможет сдвинуть эту людскую стену с места, но стоит одному броситься наутек…)

Двор опустел в считаные минуты. Не задержались даже недавние хозяева жилища. Одинокая створка ворот жалобно поскрипывала, раскачиваясь на единственной уцелевшей петле.

Ленна сняла с шеи кожаный шнурок с эльфийским медальоном-ключом. Ключ отпирал не только охранное заклятие в Оль-Герохе, с его помощью можно было соорудить и новую (очень приличную) защитную стену, магическую формулу на эльфийском Мирра выучила давно (Эйнар заставлял упражняться). Закончив заклинание, она отправилась спать. Теперь, кто бы ни решил наведаться к ней ночью, дальше невидимого барьера, окружившего дом и двор, он не пройдет.

Проснулась она поздно, солнце успело миновать зенит. Накануне долго не могла заснуть, все представляла, что станет делать потом, когда люди покинут Ледо. Сначала нужно будет разбудить жреца. Как это сделать, она не знала, но, возможно, Старая Ракита подскажет.

Мирра умылась и выглянула во двор. Сквозь сорванные ворота была хорошо видна центральная улица. В пыли у заборов возились детишки, колонна гусей медленно шествовала к ближайшему ручью. Обычный деревенский пейзаж. Конечно, глупо было рассчитывать, что поселенцы вот так, за здорово живешь покинут дома, которые привыкли считать своими.

Мирра вздохнула, она знала, что так будет, и знала, что станет делать. Но приступать к грязной работе всегда неприятно. Надела кольчугу, закрепила на спине ножны с мечом, прихватила арбалет и, выйдя за ворота, решительно двинулась вниз по улице, к дому Рябины. Мирра полагала, что не станет испытывать жалости к людям, срубившим всю семью ее подруги. Но, по мере того как она приближалась к аккуратному (что совсем не значит маленькому) белому дому, где жила (раньше) Рено, решимости у нее значительно поубавилось. Во дворе играли с деревянной тележкой два светлоголовых мальчика, лет семи-восьми, не больше. Как ни мало напоминали они Торки, сердце матери дракона учащенно забилось. Она замерла, положив руку на калитку, но не решаясь сделать последние шаги. Из-за угла дома вышел крестьянин, волосы цвета соломы не оставляли сомнений, что именно он отец ребят. Заметив незваную гостью, хозяин резко окликнул детей и велел им убираться в дом, потом шагнул в сторону сарая, нагнулся и…

Проследив взглядом, Мирра увидела, как крестьянин с усилием выдернул топор из толстой деревянной колоды. Покидая дерево, лезвие издало чмокающий звук, а может, Мирре это только показалось. Больше она не думала о симпатичных белоголовых пареньках. Ничуть не менее симпатичные и милые сыновья подрастали и у Рябины. Где они теперь? Не в этом ли дровяном сарае?!

– Ты, убийца! – зашипела Мирра и, рванув на себя калитку, оказалась во дворе.

Крестьянин замахнулся топором для удара. Но топор неожиданно налился невыносимой тяжестью. Запястье вывернулось, и спустя мгновение колун глухо стукнулся обухом о землю. Одновременно ведьмин сапог врезался в солнечное сплетение удивленному крестьянину. Мужик сложился пополам. Ударом в подбородок она заставила противника вновь разогнуться, а третьим – прикладом арбалета в грудь, ближе к шее – бросила его на землю. Приставив заряженный арбалет к горлу поверженного, ленна свободной рукой потянулась и нашарила топор. Крестьянин наблюдал за ней расширенными от ужаса глазами. Но Мирра лишь придвинула топор поближе, потом нащупала и извлекла у себя из-за пояса крошечный бумажный сверток. Его она приготовила еще вчера. Тонкая пыль красноватого цвета припорошила лезвие топора. Мирра пальцем нарисовала на пыльном лезвии руну разрушения, заключив ее в три круга, затем с силой вонзила топор в землю. На крыльце сбоку он нее послышался шум – это хозяйка спешила на помощь своему мужу. Мирра ждала ее появления куда раньше (она все время забывала, как драконья кровь ускоряет ее восприятие, с момента, когда крестьянин схватился за топор, едва ли прошло больше двух минут).

– Не двигаться! – рявкнула Мирра молоденькой женщине, поворачиваясь так, чтобы той стало видно стрелу, упертую в кадык мужа. – А ты слушай внимательно! – обратилась она к лежащему мужчине. – Вы убили всю семью, жившую в этом доме! Мне плевать, знали ли вы или нет, что делаете! Должны были знать! Я пощажу тебя и твоих детей, но здесь вы жить не будете! И трех дней у тебя нет. Ты и твоя семья уберетесь отсюда немедленно. Ты понял?

Поверженный молчал. То ли боялся пошевелиться, то ли не собирался соглашаться с условием.

– Вижу, что нет! – констатировала Мирра. – Что ж, я разъясню наглядно. Сначала падет весь мелкий скот. – Мирра поднялась с колена, которым упиралась в грудь крестьянина, и дернула его с земли за собой, не отводя арбалета. – Пойдем!

Они двинулись в дальний конец двора, к загончику для домашней птицы. Мертвые куры валялись по всему загону, словно во время мора.

– Вскоре то же будет со всей скотиной, та же участь постигнет коров, когда они вернутся с пастбища. Теперь вернемся к сараю. – Мирра подтолкнула врага к вонзенному в землю топору. – Возьми топор! – приказала она.

Крестьянин удивился, его мысли легко читались на простоватом лице. Он медленно нагнулся (наконечник стрелы не переставая давил на горло) и выдернул топор из дерна. Едва выйдя из земли, железное лезвие начало рассыпаться ржавой крошкой. Когда крестьянин поднес к глазам топорище, на нем остался лишь вдавленный ободок от обуха.

– Через три часа это же случится со всеми металлическими вещами в доме, – предупредила Мирра. – К утру все, что принадлежит тебе и твоей семье, сгниет или рассыплется. И заметь, моя смерть не остановит заклятие! Единственное, что может помочь, – это покинуть пределы Ледо. Если успеешь за три часа доехать до пограничного столба, тебе и твоему добру ничего не угрожает. Поторопись!

Ведьма оттолкнула крестьянина и, пока он пятился, восстанавливая равновесие, оказалась за калиткой.

Щепотка брильянтовой пыли помогла ей тут же скрыться с глаз напуганного семейства. В разгар летнего дня на деревенской улице не так часто кого-нибудь встретишь, все заняты делом дома или в поле. Так что до Общинного дома Мирра добралась беспрепятственно. Проведала Тень на заднем дворе, угостила ее сухариками.

Крестьяне из Рябинника, кое-как побросав добро на телеги, укатили из Ледо, но Мирра не была уверена, что они уберутся дальше пограничных столбиков. Наверняка расположились в лесу поблизости и ждут, пока сумасшедшая ведьма уберется восвояси, вернее, когда односельчане выкурят злыдню из древни.

Солнце трижды всходило над Ледо с того дня, как ленна объявила свой ультиматум. Теперь оно медленно ползло к закату, бросая на небо багряные отблески. Улицы деревни были пусты, пусто было и в полях. Ветерок уныло шевелил зеленую листву на деревьях. Поселенцы целый день прятались по домам, пережидали дурное время. Но никто больше не покинул обжитое место, только накануне, ближе к вечеру в сторону столицы ускакал одинокий всадник. Не иначе новый староста послал королю гонца с жалобой. Мирра лишь усмехнулась, провожая его глазами. Королевские стражники, если король надумает их прислать, прибудут в Ледо не раньше чем дня через три-четыре. К тому времени, так или иначе, все будет кончено.

Итак, поселенцы приняли вызов. Незадолго до заката ленна сняла заклятие, стеной окружающее Общинный дом, оседлав Тень, выехала за околицу и углубилась в лес. Летняя листва почти мгновенно скрыла ее от многочисленных глаз, сверлящих спину из каждого окна. Следуя вдоль оврага, по дну которого журчал полноводный ручей, Мирра доехала до круглого лесного озера. Берега его заросли камышом и ракитой (Мирриной родственницей). Найдя удобный спуск к воде, она откупорила бутылку с драконьей кровью и допила все, что в ней оставалось. В лесу темнеет быстро, в серо-сиреневом свете сумерек женщина сбросила доспехи и одежду и нагишом вошла в воду. Озеро было глубоким, в темной воде покачивался речной ковыль, белесый туман стлался над поверхностью. Мирра глянула в воду и не узнала собственного отражения, не веря себе, она схватила конец собственной косы и поднесла к глазам. Смоляные кудри выскользнули из пальцев. Как случилось, что в единый миг ее золотые волосы стали иссиня-черными?! Впрочем, не все ли равно… Пустая, как ее нынешняя жизнь, бутылка из-под драконьей крови валялась на берегу. Г’Асдрубал бросил ее, друзья – заняты своими делами, родичи… Родичей она предала, и теперь они спят, обреченные на «Долгую зиму». Захотелось с головой опуститься под воду и остаться там, в тишине, мерно покачиваясь в такт едва заметному течению, как речной ковыль, но она ведь пообещала Старой Раките, что изгонит пришлых из Ледо…

Она зашла в воду по пояс и стала медленно кружиться на месте, опустив кисти рук в воду и нараспев выговаривая:

Пусть падут стада,

Станет мертвой вода,

На поля падет снег,

В закромах сгниет хлеб.

Станет огонь – золой,

Станет радость – бедой…

Ей показалось, что напоминавшая парное молоко вода мгновенно остыла, или это слова проклятья леденили ей кровь? Никогда прежде Мирра не пользовалась подобной магией.

Последние слова заклинания гулко разнеслись над водой. Мирра выбралась на берег, оделась и расседлала лошадь.

– Беги поскорей отсюда! – ласково потрепав по шее Тень, шепнула она ей в ухо и добавила пару слов на эльфийском, повинуясь которым, лошадь тут же растворилась среди деревьев и сумерек.

Мирра оттащила седло и сумку подальше от воды и уселась под деревом, подтянув колени к подбородку. Высоко вверху, в просвете между кронами можно было увидеть кусок синего неба с загорающимися на нем звездами. Звенели в камышах комары, не рискуя кусать ведьму, потом в озеро заглянула круглобокая Аурея, а вслед за ней и Минола прочертила желтую дорожку на темной воде. Мирра сидела не двигаясь и слушала, как лесные духи плача покидают родные места, спасаясь от страшного заклятия, в душе ее стояла ночь куда чернее, чем та, что накрыла озеро.

Атнир был опытным воином, девушка, что шла ему навстречу, была очень похожа на драконницу, но все же ни светящийся узор на лбу, ни отдельные драконьи повадки не убедили его, что перед ним дракон. Отсутствовал главный признак чудовища (так учил его старый Унтин) – вертикальный зрачок, уж это-то Атнир видел ясно, а значит, девушка была обычным человеком, ну, может, не совсем обычным. Но разве его удивишь ведьмой?! Воин с нарочитой небрежностью ухватил двуручный меч одной рукой и пошел навстречу ведьме, слегка поигрывая массивным клинком. За спиной у девушки тоже виднелась рукоять меча, но по размеру он был явно не чета мужскому оружию. Ведьма шла прямо на него, злобно шипя и даже не делая попытки выхватить свой меч из заплечных ножен.

– Легкая добыча, – чуть разочарованно подумал Атнир, и в этот момент приблизившаяся к нему на расстояние копья ведьма сделала резкий разворот. Воин запоздало понял, чем на самом деле являлось странное серо-туманное мерцание, окружавшее ее фигуру, понял и даже каким-то чудом успел, вывернув запястье, вздернуть свой клинок и ударить им по нацеленному в лицо драконьему хвосту. Но хвост был призрачный, а меч самый обыкновенный, тяжелое лезвие со свистом разрубило воздух и, не встретив сопротивления, ударило в землю. Одновременно туманный, но оттого не менее смертоносный хвост врезался в лицо охотника, сминая хрупкие кости носа и вбивая в глотку молодые зубы.

Мирра, не останавливаясь, пронеслась мимо неудачливого охотника на драконов, справа и слева к ней подбегали еще двое. Эти были постарше и, как видно, поопытней. Шагах в десяти от нее оба резко затормозили и, выставив мечи, стали выписывать спирали, стараясь поближе подобраться к своей жертве со спины. Они двигались в противоположных направлениях, держа свои мечи горизонтально, на уровне плеч, и постепенно сходились, сужая окружность. Ведьма вынуждена была поворачиваться вместе с ними, стараясь не упустить из виду противников. Один из нападавших криво оскалился, продемонстрировав мелкие гнилые зубы. Ему казалось, еще немного, и они возьмут глупую драконницу в тиски. А Мирра была не в том настроении, чтобы спускать, пусть даже молчаливую, насмешку. Дождавшись, когда охотники окажутся на расстоянии длины хвоста, она подпрыгнула, повернувшись в воздухе на триста шестьдесят градусов, и в пируэте умудрилась сшибить с ног одного из охотников, хвост ударил его под колени и опрокинул на спину. Другой, однако, успел подпрыгнуть и, приземляясь, нанес удар по призрачному шлейфу. Драконница зарычала – охотник и впрямь попался опытный, его заговоренный меч разметал в куски туман, образующий силуэт драконьего хвоста. Но, хоть Мирра и испытала несколько пренеприятнейших секунд, хвост все-таки был бесплотным, так что физически она не пострадала. Она и охотник приземлились на ноги почти одновременно. Второй воин тоже, постанывая, поднялся на ноги: хотя он изрядно приложился при падении головой об землю, однако они были в лесу и под ногами был мягкий дерн. На поляну выскочило еще не менее дюжины воинов, все разномастно одетые, в причудливых шлемах и головных уборах с рогами и перьями. Поверх кольчуг и доспехов на многих красовались бусы из якобы драконьих зубов. Мирра про себя усмехнулась, возможно, кто-то из этих охотников и встречался с живым драконом, но большинство явно представляли его только по книгам, а то и вовсе – по вывескам над какой-нибудь низкопробной забегаловкой. (Мирра заметила, что хозяева захудалых кабаков любят включать в название своих притонов слово «дракон», соответственно и на их вывесках был намалеван то пузатый добродушный змей, оседлавший пивную бочку, то вообще некое создание, напоминающее рогатую и клыкастую ящерицу.) Впрочем, независимо от того, видели они дракона или нет, воины на поляне собрались бывалые.

Мирра радостно засмеялась. Последняя порция драконьей крови бушевала в ее жилах, жажда смерти и жажда боя слились воедино, заставляя сердце бешено биться в сладком предвкушении.

Охотники на драконов окружили поляну и остановились. Стоявшая в центре Мирра не выглядела опасной, хоть поблизости и валялся с раздавленным лицом их товарищ. Наемники принялись обсуждать, стоит ли брать ведьму-драконницу живьем или дешевле будет закидать ее издалека стрелами и копьями. Но Мирра не позволила им закончить совещание.

– Ай-йи-ллос! – протянула она, складывая ладони на фуди (как всегда, память крови принесла ей новые познания в Священном языке, хотя даже не могла объяснить, что сказала). Колдунья прикрыла глаза и, разводя ладони – одну – вверх, другую – вниз, – начертала в воздухе две окружности. Ладони встретились и тут же повторили движение, но теперь в обратном направлении. Когда руки вновь сомкнулись, она открыла глаза и произнесла короткое: «Ум-м!» Словно некая невидимая пружина, разогнувшись, подкинула тело драконницы вверх. Те из охотников, кто наблюдал за девушкой, могли видеть, как она на пару секунд зависла в воздухе, метрах в трех над землей, затем развела сложенные перед собой руки и… приземлилась на краю поляны, рядом с группой из четырех усиленно совещавшихся воинов. По их поведению она решила, что это руководители отряда. В правой руке у драконницы оказался небольшой узкий меч, пальцы другой украшали длинные алмазные когти. Мирра и сама была удивлена, как успела надеть их. Такого полезного в битве хвоста за спиной не было, поэтому ей пришлось отказаться от своего коронного удара с разворотом. Зато драконья кровь подсказала ей пару других приемов. Хоть и отвыкшие от меча (во Вране правительница не изнуряла себя тренировками), руки все же послушно исполнили двойной выпад. Меч, найдя щель в легких доспехах, вошел в печень одному из охотников, рука с алмазными когтями погрузилась в грудь его соседа, пренебрегшего кольчугой. Ведьма одновременно дернула руки на себя: меч с легким треском покинул тело, но вот алмазный чехол с мизинца навсегда остался в груди сраженного воина. Зато в ладони у нее оказался кусок чужой плоти – вырванное сердце врага. Драконья кровь в Мирре возликовала, и она испустила торжествующий рык. Пораженные воины в ужасе взирали на маленькую, залитую чужой кровью женщину. Между тем Мирра швырнула сердце под ноги двум другим охотникам и закружилась в диком драконьем танце. Она подпрыгивала и приседала, поворачивалась, снова подпрыгивала, меч поднимался и опускался, руки почти помимо ее воли выписывали оружием замысловатые руны. Охотники давно опомнились и теперь со всех сторон нападали на бешеную ведьму, но они двигались катастрофически медленно, Мирре даже казалось, что они будто бы барахтаются в странном вязком киселе. Пока кто-то из них замахивался мечом или взводил арбалет, она успевала нанести несколько смертельных ударов. В груди ее росло пьянящее чувство, сходное с тем, что она испытывала, несясь в облаках на спине Г’Асдрубала. Воспоминание о муже чуть пригасило восторг, драконница вспомнила, что пришла сюда умереть и пока шансы на это были очень невелики. Еще несколько минут смертоносной пляски, и последний охотник с перерезанным горлом упал в траву. Ведьма плотоядно лизнула окровавленное лезвие меча. Все противники были мертвы, но не так далеко, из-за леса послышался переливчатый голос рога, это наступали отряды регулярной армии, вызванной из соседнего ленна. Сомнений не было, властитель Соединенного королевства с вниманием отнесся к жалобе своих подданных и серьезно решил извести колдунью из Ледо.

Мирра вытерла меч об одежду валявшегося у ее ног воина и вернула клинок в ножны. Регулярная армия применяла отличную от охотников на драконов тактику борьбы с чудовищами. Отряды наступали медленно, но планомерно, воины рассыпались частой цепочкой по лесу, держа наготове арбалеты. Даже опьяненная драконьей кровью, ведьма не рассчитывала в одиночку уничтожить больше трех сотен человек. И хотя она пришла сюда с вполне определенной целью, та самая драконья кровь, что руководила ею во время боя, теперь настоятельно требовала бежать, спасать свою жизнь и тело. Противиться властному зову не было никакой возможности. Драконница подхватила выпавший из рук одного из поверженных охотников арбалет и бросилась в сторону, противоположную той, откуда слышался полковой рог.

Когда пала последняя корова, люди все-таки ушли из Ледо. Ушли пешком, таща на плечах тяжелые узлы, а на руках – испуганных ребятишек. Мирра скрытно проводила их почти до Торгового тракта, потом вернулась в деревню и прочла заклинание, окружившее все Ледо, до самой границы, невидимой стеной. Эльфийский медальон, служащий ключом к ней, она оставила на крыльце своего бывшего дома, вместе с письмом для Старой Ракиты. Потом, пристроив за спину изрядно облегченную чересседельную сумку, побрела по следам беженцев в сторону тракта. Тут-то ей и встретились охотники…

Глава 7

Дерн мягко пружинил под ногами, здесь, на редколесье бежать было легко, но и целиться в спину убегающего тоже труда не составляло. Мирра стала забирать вправо, земля здесь чуть заметно повышалась, лес густел, светлолистые буки сменились менее благородными березами и осинами, появился густой подлесок, колючий орешник со всех сторон обступал крохотные пятна полян. Теперь Мирре приходилось постоянно выбирать дорогу, чтобы не запутаться в колючих зарослях. К тому же чем дольше она бежала, тем чаще корни-предатели хватали за ноги, норовили сделать подножку. Как всегда, после большого выброса энергии эффект от ударной дозы драконьей крови быстро сходил на нет. Женщина уже начала задыхаться, а где-то позади все также слышались людские крики и звук рожков. Она перешла на быстрый шаг. Останавливаться и отдыхать времени не было, но нужно было хотя бы как следует оглядеться, сориентироваться, в какую часть леса она попала. Беглянка еще замедлила шаг и обернулась, вглядываясь в заросли позади себя. Погони, хвала Фермеру, не было видно. Ее нога неловко наступила на край оврага – огромной лесной ямы, засыпанной прелыми листьями, склоны которой поросли корявым орешником и бузиной. Рыхлая земля и листья провалились, нога подломилась, и Мирра на спине (на нижней ее части) съехала на дно, несколько раз пребольно стукнувшись о невидимые корни. Так она и лежала на дне лесной ямы, наполовину засыпанная гниющими ветвями и листвой. Двигаться не хотелось, остатки опьянения уходили из крови вместе с последними силами. Земля была совсем рядом с ухом и отчетливо доносила шаги приближающегося отряда. С минуты на минуту ее должны были обнаружить солдаты. Мирра подумала, что неплохо было бы подняться и пасть в бою (как и было задумано), но мысль эта была какая-то вялая, тело на нее никак не откликнулось: так удобно было лежать на мягком перегное (ленне из Ледо даже пришла шальная мысль, что, пролежи так какое-то время, она, возможно, впервые в жизни пустила бы корни). Но звук погони все приближался, пришлось стряхнуть с себя опасное оцепенение. Правая рука нащупала рукоять меча не для нападения или обороны – Мирра собиралась при помощи меча встать на ноги, но засыпавший ее слой листьев оказался неожиданно тяжелым. Воительница ворочалась, словно в болоте, и, как в дурном сне, не могла выбраться из завала. Она даже готова была закричать (куда только делся драконий боевой задор), но горло перехватило от страха. На краю ямы появился молодой рыцарь в серебристом шлеме и длинной, ниже колен, кольчуге поверх зеленого камзола. Мирра не могла припомнить, чтобы королевские дружинники носили такие доспехи, но кто знает, как изменилась форма за последние тридцать лет. Юноша стал осторожно, но быстро спускаться вниз, земля и прелые листья комьями осыпались из-под его сапог и увеличивали кучу, под которой барахталась беспомощная драконница. Мирра перестала ворочаться и замерла, уставившись на воина. Лицо это было ей странно знакомо, но шлем мешал рассмотреть его как следует. Хорошо видны были только глаза серо-стального цвета. (Очень красивые, надо сказать, глаза!) Мирре подумалось, что молодой воин еще не успел очерстветь душой в сражениях, возможно, он проявит милосердие, прикончив ведьму одним ударом, и она уже совсем было собралась попросить его об этом, как вдруг…

– Мама?! – Голос у юноши еще ломался, и густой баритон к концу слова превратился в фальцет.

– Мама? – повторила Мирра, словно примеряя на себя это слово – слишком далеко она успела уйти в мыслях по пути к Чертогу Ожидания и сейчас стремительно падала из Эреи на землю.

– Мама! – громко, со странной интонацией закричал молодой воин, словно собирался оповестить об этом всех лесных жителей.

Мирра, изо всех сил боровшаяся с похмельем, подстерегавшим ее каждый раз после принятия большой порции крови, едва не обругала вновь обретенного сына.

– Торки! – Возглас вышел рассерженным, хотя (Творец – свидетель!) она больше всего на свете мечтала отыскать сына. – Ты что орешь?! У меня на хвосте полкоролевской армии: знаешь, что они сделают с сыном ведьмы?!

– Дорогая, что ты здесь делаешь? – Рядом с ней как из-под земли вырос облаченный в золото Г’Асдрубал. Только драконы умеют так стремительно и бесшумно перемещаться с места на место.

Вот теперь Мирра рассердилась по-настоящему:

– Что я здесь делаю?! – Злоба придала ей силы, и она, пробив рукой рыхлый слой земли, почти дотянулась до золотистых доспехов дракона. Змей ловко поймал ее руку и легко выдернул жену из-под завала. Он даже успел заботливо отряхнуть ее, пока она колотила кулачками по его груди и плечам.

– Страшно рад тебя видеть, дорогая! – как ни в чем не бывало заметил он, когда Мирра исчерпала запас всех известных ей проклятий на арканском и драконьем языках. – Но давай продолжим нашу беседу чуть позже. Торки очень скучал и мечтал тебя увидеть. Правда? – Г’Асдрубал повернулся к сыну и за плечи развернул к нему Мирру. Юноша смущенно опустил голову, и даже под шлемом было видно, как румянец заливает ему скулы.

– Да, мама…

И только тогда Мирра окончательно осознала происходящее и заплакала.

– He плачь, – прижимая ее к себе и гладя по спине, шептал на ухо Г’Асдрубал. – Все драконницы – ужасные матери. Да и нет ничего странного в том, что ты не узнала Эрсторгена – наш мальчик сильно вырос. Кстати он обожает тебя и искренне восхищается – ведь его мать одна бросила вызов целой армии!

– Армия! – пискнула Мирра и даже перестала всхлипывать. – За мной гнались…

– Да, да, и продолжают гнаться. – Появившийся на краю оврага Хаэлнир спустился вниз менее быстро, чем дракон, зато крайне изящно, ни одна ветка или камушек не вылетели из-под его сапога. Оказавшись на дне, он поправил свой и без того безупречный дорожный костюм и учтиво поклонился даме. – Специально для наших доблестных вояк я изготовил маленький морок, не столь прекрасный, как присутствующая здесь дама (еще один поклон Мирре), но не менее натуральный. Так что могу гарантировать, ближайшие семь-восемь часов королевская рать будет резво двигаться на восход, а мы с вами можем немного отдохнуть и подкрепиться.

Мирра начала подозревать, что все происходящее ей мерещится. Причиной тому мог быть меткий удар по голове одного из королевских дружинников, или драконья кровь сыграла с ней новую шутку…

– Успокойся, золотко! Мы не галлюцинация, просто наш друг очень верно выбрал направление, где тебя искать…

Хаэлнир в третий раз поклонился (принимая «комплимент») теперь уже всем присутствующим и начал взбираться по ненадежному склону. На середине пути он обернулся:

– Вы решили заночевать в этой сырой яме? – осведомился он.

Г’Асдрубал легко подхватил жену на руки и одним прыжком оказался наверху. Эрсторген чуть замешкался, но спустя секунду приземлился рядом с отцом. Последним, не теряя достоинства, из оврага выбрался Хаэлнир, первым начавший подъем. Вчетвером они зашагали на запад, выбрав направление, максимально удаляющее их от драконьих загонщиков.

Ночью, сидя у костра, прижавшись спиной к теплой и надежной груди мужа, Мирра тайком следила за хлопотавшим над устройством палатки Эрсторгеном.

– Он стал таким серьезным, – тихо проговорила она, – и, может, мне показалось, грустным. Скажи, он обижен на меня?

– Нет! – Змей тихонько рассмеялся, и Мирра ощутила в его груди едва слышные, но похожие на громовые раскаты. – Мальчишка просто дуется, я обещал ему настоящий бой.

– Да, и я еще успел бы слетать туда! – отозвался от палатки подслушивающий Эрсторген.

– А я, значит, должен один натягивать палатку! – возмущенно заметил появившийся из темноты Хаэлнир. Сбросив у костра собранный валежник, он присоединился к юноше, и они принялись тихо препираться у натянутого полога.

– Хаэлниру лучше всего удается управляться с ним, – тихо поделился с Миррой дракон. – У эльфов вообще, знаешь ли, дар воспитателей!

Мирра поежилась, хотя рядом с костром, да еще в объятиях мужа было тепло.

– Знаешь, Эрссер, – виновато начала она, – я тут как раз хотела поговорить с тобой об эльфах, ну, то есть об одном эльфе… – Мирра замолчала, подыскивая слова и раздумывая, не слишком ли рано она решилась рассказать Змею о своей небольшой измене. Потом она вспомнила, что муж легко читает ее мысли, и решила, что так или иначе он все равно скоро все узнает. И лучше признаться самой! – Так вот, я, как бы это сказать, отправилась на ваши поиски и…

– И переспала с Хаэлниром – ты это хочешь мне рассказать? – Голос Г’Асдрубала звучал насмешливо, но не зло, и все же Мирра немного испугалась: она хотела сначала привести мужу смягчающие обстоятельства (а их было не так и мало!), а уж потом сознаваться. – Успокойся, малышка. Я не сержусь. Да, собственно, никакой измены и не было. Просто маленький эльфийский морок.

Мирра так обрадовалась, что муж не собирается ее бросать, что не сразу осознала полный смысл произнесенной фразы, а когда он начал доходить до нее, резко вывернулась из его уютных объятий:

– То есть что значит «не было»?! Какой еще морок?

– Ну, когда ты пришла к Хаэлниру, он, естественно, понял, что ты расстроена, и, чтобы поднять тебе настроение… С другой стороны, не мог же он подвести лучшего друга? Вот он и создал для тебя замечательно-убедительную иллюзию, так что все, включая Уриэль, остались довольны!

– Ах, значит, Уриэль тоже в курсе?!

Мирра вскочила так стремительно, что по инерции чуть не свалилась в костер.

– Все, значит, довольны?!

Разбуженные неожиданным шумом дриады с удивлением взирали из крон деревьев на странную троицу, носившуюся вокруг костра на ночной поляне. Черноволосая девушка со светящимся в темноте узором на лбу по очереди гонялась за двумя мужчинами, каждый из которых с легкостью мог скрутить ее, но оба предпочитали убегать и уворачиваться.

– Растерзаю! – кровожадно кричала Мирра, пытаясь ухватить за куртку Хаэлнира, но эльф неизменно оказывался проворнее. Так же бесполезно было гоняться и за Эрссером, тот вообще все время оказывался по другую сторону костра. Наконец все втроем они со смехом повалились в траву.

Мирра почувствовала, как тяжелое кольцо, все эти годы давившее ей сердце, исчезло и она снова ощутила себя беззаботной и всесильной.

– Мы забыли о ребенке! – отсмеявшись, заметил Хаэлнир, понижая голос.

– Да ладно, я сплю и ничего не слышу, – милостиво заметил из палатки Эрсторген.

– Я бы мог слетать и пару раз шваркнуть их с воздуха…

Обиженно-просящий (совсем как в детстве) голос Торки – первое, что услышала Мирра, проснувшись утром.

– И завтра здесь будет вся королевская гвардия! – в тон ему ответил Г’Асдрубал. – Нашему сыну катастрофически недостает благоразумия! – тут же пожаловался он жене. (И как драконы умудряются видеть спиной?!)

Мирра потянулась и с некоторым трудом выбралась из-под одеяла, в которое оказалась завернута, как в кокон.

– О чем это вы? – Она собралась как следует зевнуть, но потом передумала и подавила это желание. Что это за мать, которая встает позже сына и потом еще полчаса зевает да потягивается?

– Мой юный друг собирается в одиночку разобраться с королевскими войсками, занимающимися вашей поимкой, – пояснил появившийся из ближайших зарослей Хаэлнир. На плече у него висело белоснежное полотенце. Походная куртка выглядела так, словно ее только что достали из платяного шкафа, а не лежали в ней всю ночь на сырой траве.

– Слева в зарослях – очень удобный ручей. – Хаэлнир приветственно кивнул Мирре и показал, куда нужно идти.

Но Мирра медлила, боясь оставить мужчин одних, а вдруг Эрсторген все же решит погнаться за гвардейцами, а с Г’Асдрубала еще станется отпустить его!

– Стратегически это был бы неверный ход. – Эльф подошел к юноше и принялся объяснять что-то о военных маневрах, стратегии, тактике и тому подобных скучных вещах. Торки же внимал своему старшему товарищу, буквально раскрыв рот.

– Иди, иди умывайся. – Змей протянул жене ее полотенце. – Я не позволю нашему сыну наделать глупостей, если ты этого опасаешься.

Мирра направилась к ручью. Вода оказалась просто ледяной, даже драконья кровь стыла в жилах.

– Дома сразу же влезу в горячую ванну и не стану выбираться из нее весь день! – Мирра поймала себя на мысли, что представляет свою ванную комнату во вранском замке. – Г’Асдрубал, наверное, уже знает… – сообразила она, припоминая, успела ли пожаловаться эльфу на то, что лишилась титула правительницы. Да, она все выболтала ему еще в первую неделю в Андор-Афеле. Наверняка Хаэлнир уже рассказал обо всем другу. Значит, они направляются на Драконью Гору.

– Да ведь там, наверное, арканские войска! – Мирру вдруг осенило, что драконий замок не столь уж далеко от Мелузы. Что, если и он захвачен? Подхватив полотенце, она бегом ринулась на поляну, словно от ее быстроты зависело, успеют ли они достичь замка до подхода вражеских войск.

– Драконья Гора неприступна, – успокоил ее Змей, выслушав сбивчивый рассказ о поспешном отъезде из Мелузы перед вторжением Эдаргена, – особенно после того, как я вдребезги разнес несколько нижних пролетов лестницы.

Дракон позволил себе довольно улыбнуться.

– К тому же мы направляемся вовсе не туда, а во Вран. Ты слишком плохого мнения о своей подруге. Все это время Бинош свято блюла твои интересы. Она и Д’Этор припугнули Совет тем, что драконы не станут служить новому правителю. А в такое время потеря драконьего отряда могла дорого обойтись городу. Так что считается, что ты находишься в длительной поездке. Да так оно на самом деле и есть.

Мирра твердо решила наверстать упущенное в воспитании сына и немедленно принялась претворять свой план в жизнь. Учитывая, что опыта в этом деле у нее оказалось на удивление мало, пока вся ее опека и воспитание выражались в том, что на каждом привале она усаживалась рядом с Эрсторгеном, хватала его за руку, норовила поделиться собственной порцией ужина и тому подобное.

Эрссер поначалу только посмеивался, но потом не выдержал и, когда представился случай, чуть не впервые в жизни прочел нотацию жене.

– Ты испортишь мальчика! – серьезно заявил он. – Он только-только становится настоящим мужчиной и драконом, а тут ты с детским сюсюканьем!

– Но, Змей, ему, должно быть, не хватало материнского тепла…

– Глупости. Он получил материнской заботы больше, чем некоторые за всю драконью жизнь. (А драконы, между прочим, бессмертны.) Большинство сверстников, с которыми он столкнулся, знали свою мать совсем недолго. А Торки был с тобой до самой первой трансформации. Не так-то просто мальчику, проведшему первые годы жизни среди людей, становиться драконом. Да его чуть не съели в первую же неделю! Драконы, а особенно драконницы его возраста очень агрессивны и обладают чудовищным аппетитом. Дважды я буквально вытаскивал его из чужой пасти, а ведь это противоречит всем принципам классического драконьего воспитания.

– В болото ваше классическое воспитание! – возмутилась Мирра. – Ты должен был ни на минуту не оставлять нашего сына с этими монстрами.

– А я что делал? Да я целый год в Гнезде даже не спал почти. И потом постоянно кружил вокруг детского стада, как заправская нянька. Старые драконницы, обучавшие малышей, так обнаглели, что совсем перестали охотиться, взвалив эту обязанность целиком на меня! Зато на пятый год Торки сожрал своего первого дракона, и не какого-нибудь, а на полтора года старше себя и раза в два крупнее! Ну а дальше все пошло как по маслу… Кстати, – заметил Змей, – не ты ли недавно собиралась растерзать меня именно за то, что я неотлучно находился при нашем сыне? И где справедливость?

– И еще растерзаю, будь уверен! – пообещала Мирра, но голос звучал примирительно. – Ладно, я не стану, как ты говоришь, «сюсюкать», но как, по-твоему, я должна завоевывать сыновью любовь?!

– Когда вернемся, позволишь ему вступить во вранскую гвардию. Мальчик просто бредит военной карьерой! Наверное, сказываются какие-то детские впечатления.

Глава 8

Встреча, которую им устроили во Вране, была поистине триумфальной. Правда, Мирра не могла сказать с уверенностью, чем в большей степени была вызвана радость горожан, тем, что она вернулась, или тем, что вместе с ней в город прибыла еще пара драконов.

Война, подкатившаяся к самым границам княжества, заставляла нервничать привыкших к спокойной жизни вранцев, и они были довольны таким существенным пополнением их гарнизона.

Как бы там ни было, сама она была ужасно рада вернуться в ставшие родными стены, а членам Совета и вовсе обрадовалась, как любимым родственникам. В общем, если бы не надвигающаяся война, их возвращение вполне можно было бы назвать счастливым, а так радость омрачалась постоянной тревогой.

Из хороших новостей: Хаэлнир решил какое-то время пожить в городе. (И вот ведь какая странность, в Андор-Афеле Мирра, вероятно под влиянием душевного кризиса, перешла с эльфом на «ты». Но стоило им снова встретиться и, чтобы обратиться к Хаэлниру по-простому, ей приходилось делать над собой усилие. Снова эльф казался неземным существом, и тыкать ему было просто невозможно.)

Из плохих: Мирра и так не была в восторге от того, что превратилась в брюнетку. Но спустя неделю после возвращения во Вран правительница заметила, что порядком отросшие за это время корни волос снова отливают яркой медью. Общее впечатление от такой окраски было, мягко говоря… в общем, дерьмовое было впечатление.

– Зло всегда меняет сотворившего его. Тебе еще повезло, что почернели всего лишь волосы, – заметил после ее очередной жалобы Змей. – Ты ведь заклинала кого-то «на смерть»?

– Ну, я навела мор на скот, – кивнула Мирра, – но ведь раньше я тоже колдовала, помнишь, на урфийской войне? Там гибли люди, но ничего подобного не случалось.

– Это другое, – разъяснил Змей, – там ты колдовала на погоду, разве ты заклинала Смерчи убить кого-нибудь? Нет? Ну, вот видишь?

– Но ведь я стала брюнеткой за несколько секунд, почему же теперь рыжие волосы отрастают медленно, а черные так и не поменяли свой цвет?

– Потому, что сотворить злое колдовство куда проще, чем от него очиститься, – поучительным тоном пояснил Эрссер.

– А вот посмотрим!

В тот же день Мирра вызвала княжеского цирюльника (вообще-то он был у нее не таким уж частым посетителем – Мирра не любила сложные прически). Тот тщательно осмотрел волосы, поцокал языком и предложил опробовать на Мирре какой-то новый люцинарский состав. «Говорят, он чудесно осветляет волосы!» – щебетал цирюльник. Мирра с сомнением взглянула на бутылочку зеленоватого стекла в руках у знатока причесок. Пахло оттуда (не надо даже к носу подносить) отвратно.

– Стригите! – решившись, приказала она мастеру. Тот от неожиданности чуть не выронил свое зелье.

– Да как же… – забормотал он.

– Стригите! – Правительница вырвала из рук нерешительного цирюльника ножницы и отхватила себе здоровенный клок волос почти под корень. Мастер испуганно хрюкнул.

На следующий день Мирра явилась на заседание Совета с прической, более всего напоминающей ромашку, с которой влюбленная девушка оборвала все белые лепестки. Даже самые шикарные наряды никогда не производили на подданных такого эффекта, как это ее появление с волосами не длиннее толщины мизинца.

Очень может быть, в другое время экстравагантная прическа заняла бы место во вранских сплетнях, но, как говорилось выше, дело шло к войне и любые разговоры теперь и начинались и заканчивались именно этим.

За окном уже стояла ночь, а никто из совещавшихся в комнате и не подумал зажигать света. На фоне серых в слабом свете лун стен темные силуэты были почти не различимы. Тот, что в венце, еще ниже склонился к уху собеседника и зашептал:

– Союз с Брадизаном скреплен, и, я почти уверен, Игрисское княжество поспешит примкнуть к нам, стоит лишь одержать первую победу. Не понимаю твоих опасений, да одно наше войско почти втрое больше вранского!

Темная грузная фигура, к которой была обращена эта речь, заворочалась, покряхтывая в малоудобном кресле.

– Не забывайте, ваше величество, что наши последние военные успехи связаны в основном с новым «летучим» подразделением. Именно драконий отряд обеспечил взятие крепости в Брег-О и предотвратил летнее нашествие варваров из-за Иггора. Однако найдется не так уж много драконов, согласных пойти на Вран.

– Почему это? – подозрительно осведомился властитель Соединенного королевства, ибо это именно он обсуждал планы предстоящей военной кампании с собственным министром, хотя и выглядели они подобно тайным заговорщикам, скрывающимся по темным углам.

– Вранская правительница весьма лояльна к драконьему роду. Вот уже лет десять на землях княжества привечают драконов (впрочем, как и другой сброд), а их правитель (хоть и не носящий этого титула) заключил союзы с основными драконьими кланами. Так что на Вран с нами пойдут только драконьи отщепенцы…

– Что ж, – пренебрежительно пожал плечами венценосец, – нам хватит и их. Бессмертные драконы тоже уязвимы, а с основанием Союза наши силы удесятерились, у… – Король поискал подходящее слово («усотнились»?), не нашел и махнул рукой. – Короче, в данный момент никто не способен противостоять нам. Разве что сам Творец! (Король на всякий случай сделал охранный знак, его вера в Создателя последнее время сильно пошатнулась, но все же не настолько, чтобы вслух усомниться в его могуществе.)

Министр снова заворочался в кресле:

– Вы, как всегда, правы… – проговорил он, при этом умудрился так скрипнуть креслом, что скрип можно было расценить за возглас легкого сомнения (министр был мастером тонких намеков). – И все же битва будет слишком тяжелой. На вашем месте я бы сначала обратил взгляд на Люцинар, стоит ли поворачивать войска на Вран, имея за спиной такого соседа?

– Люцинар? – Шепот короля звучал удивленно. – Не ты ли совсем недавно советовал мне не торопиться совать свой нос в оплот торговой гильдии. Хотя куш, конечно, изрядный. А как мы собираемся пересечь эльфийские территории? Их земли тянутся вдоль южной границы Люцинара до самого моря.

– Тем хуже для них! – зловеще заметил Вейл, и король вздрогнул, сразу припомнив, кто на самом деле сидит перед ним.

Сообщения от агентов в Сан-Аркане, Мелузе и Брадизане приходили самые разноречивые. В одних говорилось, что Эдарген заключил союз чуть не со всей Замуррской степью, в других – что он ищет поддержки у Звездных охотников, третьи настаивали на том, что армия Непобедимого и так достаточно велика, чтобы покорить весь Мир. Но в одном сходились все авторы донесений – не позднее следующей весны властителя Соединенного королевства следовало ждать на границах Вранского княжества.

Мирра даже застонала тихонько, выслушав очередного гонца из Приграничья.

– Нам не выстоять против армий Непобедимого! – озвучила она мысль, без сомнения посетившую каждого из членов Совета. – Не стоит даже пытаться. Может, последовать примеру Брадизана и принять арканский протекторат?

Женщина с надеждой взглянула на мужа, но Змей молчал, погрузившись в собственные мысли, что было на него совсем не похоже. Обычно он тут же приходил ей на помощь, выводя из затруднительного положения. Не дождавшись никакого ответа, она перевела взгляд на лорда-казначея. Старик был совсем сед и большую часть времени проводил в специальном кресле на колесиках (передвигаться самому ему было уже утомительно), но не утратил остроты мышления.

– Миледи не видит всей ситуации… – осторожно начал тот. – За последние годы в городе сложился весьма своеобразный контингент… Эдарген ведь не вчера начал войну, и он не шутя изводит любые проявления магии на подвластных территориях, так что к нам переселилось немало колдунов и знахарей всех мастей. (И надо сказать, они оказались не самыми худшими налогоплательщиками!) К тому же Вран всегда славился весьма умеренными законами по части магии и вероисповедания. В деревнях, там, конечно, народ попроще, там может и наплевать на арканскую политику, хотя и это как посмотреть.

– Короче, к чему вы клоните? – Правительнице уже надоело слушать витиеватые рассуждения старого лорда. Она и так знала, что Эдарген повсюду искореняет колдунов, так что ей, во благо Врана, следовало поскорее отречься от титула и смотаться вместе с Торки и Эрссером к себе на Гору. На самом деле не такое уж это и сложное было решение, вот только как быть с драконьей дружиной и с университетом, где среди прочего преподавали и столь ненавистную арканцу магию?

– Я к тому, миледи, что не вам одной дороги наши завоевания!

Мирра даже онемела от резкого тона министра, да и продолжение последовало не совсем такое, как она ожидала. Даже Змей оторвался от своих размышлений и не без восхищения уставился на сухопарого старичка.

– Ваши подданные не столь уж глупы, чтобы не замечать очевидного. На завоеванных Сан-Арканом землях царит отнюдь не процветание. Может, их столица и блистает богатством и красотой, но в провинции люди мрут от болезней и голода, как мухи. Да и откуда быть урожаю, когда в деревнях не осталось ни одного порядочного ведуна, чтоб разогнать в страду тучи или вызвать снег зимой. То же и с болезнями: некому заговорить простую лихорадку, не то что мор отвести. Говорят, в Соединенном королевстве мужчина редко доживает до сорока, и виной тому не только войны. Женщины живут немногим дольше, что же касается детей… Каждый пятый рождается мертвым или умирает на первом году. Не так-то просто отказаться от магии, да и к чему нам от нее отказываться?! – Лорд-казначей явно считал свой вопрос риторическим, впрочем, как и следующий. – А как насчет драконов? Вы полагаете, Непобедимый позволит им вершить здесь суд по-заведенному? А ведь мы успели привыкнуть к справедливому суду! Теперь во Вране почти не случается ни убийств, ни серьезных ограблений. Карманники и те почти не шалят. Ну, разве что занесет в город заезжего лиходея… Гильдии лекарей и ткачей уже присылали ко мне выборных, просили дать отпор захватчику, обещали всемерную поддержку и помощь!

– Ткачам-то что за интерес? – искренне удивилась.

– Может, правительнице и невдомек, но им для окраски тканей требуется не меньше колдовства, чем лекарям для своих снадобий, – улыбнулся министр.

– Так что же вы предлагаете? – растерянно спросила ведьма, готовившаяся к тому, что Совет вежливо попросит ее съехать из Врана.

– Созывайте ополчение, миледи, – твердо заявил казначей, и члены Совета дружно закивали головами. – Созывайте ополчение!

– Созвать ополчение, конечно, надо, – бормотала Мирра, идя по длинным коридорам рядом с Эрссером, – только одним нам все равно не выстоять. Надо заключить с кем-нибудь военный союз! Эрс, ты не знаешь какого-нибудь государства, согласного задружить против Эдаргена? – Ей пришлось дернуть Змея за рукав, чтобы привлечь к себе внимание, все утро сегодня тот был необычайно молчалив и даже рассеян. – Что скажешь? – повторила она.

– Боюсь, лорд-казначей недооценивает опасность, – задумчиво проговорил дракон.

– Вот и я о том же, одного ополчения недостаточно.

– Я не об этом. – Змей положил руки на плечи жене и заставил ее свернуть в ответвление коридора, ведущее к замковой библиотеке. – Взгляни, – предложил он, когда они достигли пахнувшего пергаментом и пылью (а куда без нее!) зала. Змей развернул перед Миррой потемневший от времени свиток из толстой кожи. Несмотря на солидный возраст, вытисненные на ней буквы ничуть не потускнели и даже светились серебром:

– К чему мне эти стихи? – удивилась Мирра.

– Читай! – настойчиво повторил Эрссер. 

Мирра дочитала стихотворение и вопросительно взглянула на Змея.

– Что, разве у вашего народа нет подобного Пророчества? – удивился дракон.

– Ну, есть, пожалуй, – она ненадолго задумалась, – только не совсем пророчество, поговорка: «Конец света начнется, когда Первый Дракон вернется», – процитировала она. – Но ведь он умер. Поговорка и означает «никогда», то же самое как: «Когда небо на землю упадет». И вообще, это-то здесь причем?!

Впрочем, в голове у женщины уже заворочались подозрения. Они еще были слишком неясными, чтобы оформиться в слова или даже мысли…

– Ты помнишь, как родился наш сын? – неожиданно спросил Змей.

– Конечно. – Мирра все еще не понимала, куда он клонит.

– Он родился человеком. Это большая редкость. Собственно, это единственный случай со времен Первого дракона. Обычно как раз наоборот, дети рождаются на свет маленькими дракончиками и только к моменту полового созревания начинают принимать человеческий облик.

– Но с нашим сыном все в порядке? То есть это никак не отразилось на его здоровье?

– Нет-нет, с ним все в норме. Но если к его необычному рождению прибавить имя, которое ты ему дала…

– И что? – Она уже знала, что Змей ответит, но все еще надеялась, что ее догадка неверна.

– Пока ничего. – Змей успокаивающе похлопал жену по руке. – Просто мне, как дракону, на всякий случай, не стоит становиться во главе нашей армии.

Итак, Совет высказался за войну. И правительница, которая не смела надеяться на такую поддержку вранских министров, даже немного струхнула. Шутка ли сказать, бросить вызов самой большой и могучей армии со времен Потопа. Хорошо хоть Эрссер был настроен не менее воинственно. А раз дракон считал возможным воевать против Непобедимого, ей ли сомневаться?!

И было еще это дурацкое Пророчество.

Эту легенду знают почти повсеместно на Эттарисе и рассказывают везде тоже одинаково:

Вскоре после Великого Потопа Творец покинул Мир и больше не спускался на его равнины. Но время от времени среди людей и перворожденных появлялись те, кто слышал «Глас Создателя». Обычно он вещал о событиях, меняющих судьбы Мира. Так, первый из услышавших Глас – Киот Чудотворец – предсказал самое большое нашествие варваров из-за Мурра. Эрадий – затопление Эборского полуострова и эльфийские «Войны Первого закона». Были и другие. Все пророчества сбылись, одни – еще при жизни предсказателей, другие – позже. И вот уже тысячу лет «Глас Создателя» не слышал никто. Но осталось одно неисполнившееся Пророчество Конца Света.

Мирра в который раз вернулась в библиотеку и расправила на столе древний пергамент.

– Ну, ладно, – сказала она себе, – отвлечемся от того, что это самые бездарные стихи, что я читала. С чего это Змей (и Хаэлнир, как она поняла, тоже) решил, что речь идет о предстоящей войне?

– Допустим, «меч разящий» в «ножнах ветра» – это Эрсторген. – Мирра попробовала припомнить, какого цвета были зарницы в день, когда она рожала сына, но память напрочь отказывалась помогать ей. Да и не смотрела она тогда в окно, не до того ей было. – Ладно, идем дальше: «Народ, что последним явился на свет» – это, конечно, люди, Творец создал их последними, и они действительно всегда недолюбливали тех, кто пришел в Мир раньше. Далеко за примером ходить не надо, возьмем хоть драконов.

Потом шло четверостишие про людскую армию, желающую помериться силой со всем Миром. С некоторой натяжкой можно было соотнести это с армией Эдаргена, похоже, тот вправду замахнулся на мировое господство. Но дальше шла уже полная околесица про эльфов и богов: ни те, ни другие никогда не вступали в людские конфликты, так с чего бы им теперь вмешиваться? И с чего вдруг рушиться Миру?.. Хотя, если Эдарген возьмет Вран, ее маленький мирок уж точно будет уничтожен!

На пороге библиотеки нарисовался замковый лакей, бесшумный, как и вся эта братия.

– Миледи, лорд Эрссер и лорд Хаэлнир ждут вас в Малом зале.

Мирра сложила пергамент и вернула его на полку.

В Малом зале Совета кроме Змея и Хаэлнира она застала старшего сына Бинош (весьма успешно проходившего службу во вранской гвардии и заслуженно выдвинутого в Совет более зрелыми воинами), пару старших офицеров из гарнизона и почти всех своих министров. Ну и конечно же здесь был лорд-казначей, поскольку ни к одному серьезному делу невозможно приступить без денег. Но вот уж кого Мирра никак не ожидала увидеть, так это Бреанира. Зеленоглазый эльф стоял, изящно опираясь на спинку кресла, в котором разместился Хаэлнир, и стоило даме войти, одним из первых отвесил ей учтивый поклон. Долго гадать, каким образом эльф появился в замке, не пришлось, одновременно разъяснилась и ночная отлучка Г’Асдрубала, смотавшегося за несколько часов до эльфийских предгорий и обратно.

– Почтенные магистраты, тема собрания нынешнего, расширенного состава Совета – отправка посольства в город Звездных охотников, – провозгласил Змей.

Никто из собравшихся не ухмыльнулся, не отпустил ироничного замечания. А ведь совсем недавно Город Звездных охотников официально считался вымыслом. Но времена меняются. Если уж король Соединенного королевства отправил флот к берегам Черного континента, чтобы заключить союз с мифическим племенем, значит, легендарные охотники существуют и, более того, могут примкнуть к армии одного из враждующих государств.

– Предоставляю слово нашему гостю…

Накануне вечером Хаэлнир разыскал дракона на башне, где тот уединялся, когда хотел спокойно поразмыслить.

– Сегодня Бреанир должен вернуться из Эфель-Тау, – сообщил он, пристраиваясь на бордюр рядом с другом.

– Это хорошо! – встрепенулся Змей. – Я слетаю за ним перед рассветом.

– На твоем месте я бы не слишком рассчитывал на добрые вести. Поверь моему опыту, Эрендир никогда не поступится своими принципами, даже если небо начнет рушиться на Мир за окном его спальни. Вам не стоит рассчитывать на союз с эльфами. Но ты можешь рассчитывать на меня.

– Это тоже немало, – серьезно согласился дракон. – Все же давай не будем загадывать…

– Будем, – перебил его эльф, – потому что, если Эрендир ответит отказом (а я тебе уже высказал свое мнение по этому прводу), нам придется искать других союзников. А их теперь можно найти только за морем или за Мурром.

– Стоит нам привести сюда кочевников, и никакой Эдарген уже не понадобится. Степняки проглотят нас и не закашляются. Потом, возможно, им придется сражаться с Непобедимым. Но, боюсь, нас в Чертоге Ожидания эти мирские дела уже не коснутся.

– Согласен. – Хаэлнир поднял лицо к небу, любуясь, как на нем зажигаются первые звезды. Серп Эттариса[16] дугой поднимался из-за горизонта, его по-весеннему яркие звезды отливали синим цветом. В другой стороне неба золотая Аурея доплясывала свое очередное «па» – подходил к концу месяц Наяд. – Поэтому я послал гонца в Северную гавань, там стоит мой корабль (кстати, купил его у твоей жены по случаю!), через несколько дней он будет готов к отплытию. Думаю, тебе стоит самому прокатиться к Звездным охотникам. Если они решат продать свои игрушки Эдаргену, нам и драконий отряд не поможет.

– Хорошо. – Г’Асдрубал сориентировался по звездам и повернулся в сторону, где за сотню миль от Врана берега Эттариса лизал Закатный океан. – Ты поплывешь с нами?

– Нет. – В голосе эльфа прозвучала скрытая горечь. – Совет Старейшин держит меня на коротком поводке, мне запрещено покидать Континент без его разрешения. У Эрендира, видите ли, каждый эльф на счету! Корабль поведет Бреанир, а команда там людская.

– А Бреанира Совет не хватится?

– Хватится!

Г’Асдрубал уловил изменения в интонациях эльфа и даже специально повернулся, чтобы посмотреть на выражение его лица. Сомнений не было, Хаэлнир позволил себе злорадствовать.

– Но Эрендиру придется проглотить свое недовольство. Видишь ли, Бреанир – любимый племянник Тина Законодателя и по счастливому совпадению идеальный партнер для леди Мьюриэль, внучки благородного Эрендира. Он не рискнет поссориться с Бреаниром и его великим дядюшкой накануне помолвки. К тому же леди Мьюриэль весьма властная особа, спит и видит себя женой Бреанира. И если дедушка вздумает испортить ее планы… – Хаэлнир плотоядно улыбнулся, совсем как дракон. – Хотел бы я посмотреть на эту сцену! – совсем тихо добавил он.

В общем, Бреанир давно мечтал об этой поездке. Есть шанс совместить приятное с полезным.

Глава 8

Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет.

Он бежит себе в волнах на раздутых парусах…

Ветер разгулялся не на шутку, хотя бывалые моряки утверждали, что до настоящего шторма ему далеко. Мирре же и этого хватало выше крыши. Хвала Творцу, морской болезнью она не страдала, но непрерывная качка достала ее до самых печенок. В каюте невозможно было нормально ни сидеть, ни лежать, ходить, естественно, тоже. Стоило подняться, как она стукалась затылком о верхнюю полку двухъярусной кровати, или бедром об угол стола, или… да разве упомнишь все синяки и шишки, набитые за последние сутки?! Впрочем, пенять было не на кого, она сама, собственными руками, так сказать, накликала позавчера эту бурю.

Но остальной экипаж, кажется, был вполне доволен вызванным ведьмой ветром. Г’Асдрубал сказал, что при такой скорости они достигнут Черного Континента от силы дней через пять-шесть – то есть в фантастически короткий срок.

Хаэлнир отправился вместе с ними в Северную гавань, чтобы присутствовать при отплытии. Это он проболтался Мирре, что Змей намерен отправиться с посольством к Звездным охотникам, и она очень удачно упала мужу на хвост. В глазах эльфа, когда тот провожал их в море, читалась явная зависть. Членство в эльфийском совете накладывало на него столько ограничений, что правительница Врана только поражалась, как бедняга умудряется терпеть их.

– Совет запретил эльфам официально вступать в контакт с иноземельцами, – между тем наставлял Хаэлнир своего друга, отправляющегося за море, – так что ты будь поосторожнее там, Брен, не слишком афишируй происхождение. Ну, и с женщинами поаккуратнее…

Бреанир искренне заверил его, что постарается ничем не выделяться, чем очень насмешил всю компанию. «Не выделяться» эльфу было весьма трудно.

Потом они (то есть Бреанир, Мирра, дракон и члены команды) поднялись на борт. Хаэлнир пожелал им попутного ветра, бросил в воду монетку – жертву морскому богу, и парусник снялся с якоря. На палубе Мирра, вызвавшаяся поработать мастером-ветродуем, прочла заклинание, ветер наполнил сине-белый парус (Хаэлнир избавился от старого, с эмблемой Аргола), и корабль взял курс на «необитаемый» континент.

Целый день ветер дул сильно, но ровно, в нужном направлении, потом началась эта свистопляска. Ведьма не знала, она ли переборщила с заклинанием, или вмешалась природа, но теперь корабль не плыл, а буквально летел, перескакивая с волны на волну по взволнованному морю. Бреанир со Змеем торчали на палубе, помогая матросам управляться со снастями, а бедняжка Мирра одиноко томилась в каюте, спасаясь от соленых ванн.

Так продолжалось полных пять дней. На шестые сутки солнце разогнало тучи на горизонте, шторм прекратился и впереди наконец показался берег Черного Континента в белой окантовке дробящихся о камни волн. Еще сутки ушли на то, чтобы найти подходящий залив для стоянки корабля. Г’Асдрубал превратился в дракона и слетал на разведку. Вернулся он слегка встревоженный. Гавань он отыскал, но оказалось, что совсем недалеко, в нескольких часах драконьего полета, за скалистым мысом стоит полдюжины кораблей Непобедимого. Такое, хоть и дальнее соседство сулило неприятности, и Змей с Бреаниром старательно установили над кораблем магическую защиту, сделав его невидимым для постороннего взгляда. Правда, сохранять невидимость на всем протяжении обратного пути будет невозможно, но Змей очень полагался на быстроходность судна (и драконью удачу), и считал, что при случае они далеко обставят эскадру Непобедимого.

Теперь следовало попышнее обставить посольство. Из трюмов вывели порядком измученных качкой лошадей, дали им немного отдохнуть на берегу. Черный континент, кстати, оказался действительно черным. Черные скалы из застывшей вулканической лавы, растрескавшейся на многочисленные столбы, лесенкой, напоминавшей творение сумасшедшего, спускались к воде. Только у самой кромки имелся пляж шириной не более двух-трех шагов, но и песок здесь был мрачного похоронного цвета. Тем временем с корабля сгрузили сундуки с деньгами и подарками – союзы, как известно, скрепляются золотом. Мирра предлагала слетать до Города Звездных охотников на драконе, но Змей сказал, что им не стоит сразу шокировать иноземельцев, поэтому в путь они пустились, как самые обычные эттарцы – верхом.

Город охотников заслуживает отдельного описания, и мы непременно вернемся к этой теме, но как-нибудь позже. Сейчас же стоит заметить, что на Мирру он не произвел особого впечатления. Судя по сказкам, она ожидала гораздо большего. Иное дело – летательные аппараты, они привели Вранскую правительницу в полный восторг! Город был накрыт защитным куполом, словно половинкой хрустального шара. Внутри него черный камень уступал зелени садов. Подъехав к границе купола, Бреанир и Змей оценивающе осмотрели защитную стену. Потом Г’Асдрубал щелкнул пальцами и направил лошадь прямо сквозь прозрачный барьер. Мирра и Бреанир последовали за ним. Где-то рядом, а потом и вдалеке завыли странные сигнальные рожки (Мирра прежде не слышала такой противной мелодии).

Так вранское посольство, нарушившее целостность силового поля (словечки из лексикона иноземельских охранников, сбежавшихся к ним по тревоге), без проволочек попало к здешнему правителю, носящему почему-то невысокое звание Коменданта.

– Замечу, что расслоение в вашем обществе невероятно велико. Наряду с такими представителями Эттариса, как вы, мы постоянно встречаем людей, чье мировосприятие до сих пор не освободилось от примитивных предрассудков…

Мирра напряженно вслушивалась в слова Уллисы не столько потому, что ее высказывания казались ей занимательными, и не оттого, что эта девушка с неправильным именем была первой встреченной ей иноземельской дамой, просто Мирра до сих пор с трудом разбирала этот язык, и, чтобы уловить суть дела, ей приходилось постоянно напрягаться.

Способность к здешнему языку открылась в ней, как всегда, с хорошей порцией драконьей крови. При этом Мирра подозревала, что сам Г’Асдрубал отнюдь не тратил время на изучение местного наречия, а просто сожрал какого-нибудь иноземельского грамотея. Способ, на ее взгляд, немного эксцентричный, зато действенный и удобный. Путешествующий вместе с ними Бреанир тоже свободно болтал на местном наречии, и в связи с недавно открывшейся генеалогией эльфов Мирра неожиданно подумала, что он, возможно, тоже не штудировал для его изучения фолиантов. Судя по взглядам, которые временами бросала на рыжеволосого красавца Уллиса, да и иноземлянки за соседними столиками, Бреанир легко мог найти девушку, желающую поделиться с ним своей кровью. Впрочем, эльф на влюбленные взгляды никак не реагировал.

– …мы здесь совсем сбиты с толку! Ваш друг, – кокетливый взгляд в сторону эльфа – прекрасно разбирается в ядерной физике, вы, как я понимаю, тоже. И одновременно этот ваш властитель соединенных королевств, которого мы считали вполне просвещенным монархом, твердо ставшим на путь индустриализации, обратился к нам за помощью, и что же он попросил? Не технологию литья металлов и не другие столь же полезные (на той же войне) вещи, а оружие против драконов! Драконов! Представляете! На данном историческом этапе образованный правитель уже должен бы освободиться от устаревших мистических верований. Хотя, конечно, и в научно развитом обществе религия играет немаловажную роль… – продолжала разглагольствовать Уллиса, – но всерьез рассуждать о драконах…

Теперь Мирра уже прислушивалась с искренним интересом. Ее сначала забавляли, а потом стали раздражать глупые и одновременно безапелляционные суждения чужестранки.

– Знавала я одного дракона… – ехидно начала Мирра, когда девушка сделала очередную паузу, чтобы отхлебнуть из странного, непривычной формы бокала с древесным соком. Но Г’Асдрубал бесцеремонно (и довольно больно, надо сказать) наступил ей под столом на ногу.

– Моя жена хочет сказать, что знавала одну интересную легенду о драконе. Но, к сожалению, она еще слишком плохо знает ваш язык, чтобы рассказать ее, – поспешно проговорил Змей, при этом он бросил на жену выразительный взгляд. Мирра, несмотря на отдавленную ногу, не собиралась этот взгляд замечать и приготовилась просветить надменную невежду насчет некоторых аспектов деятельности колдунов и драконов. Но Бреанир, не иначе как из мужской солидарности, поспешил увести беседу подальше от нежелательной темы. Это ему с успехом удалось, и через минуту Уллиса уже самозабвенно внимала каким-то глупостям насчет собственной неотразимой привлекательности, влюбленно заглядывая в изумрудные эльфийские глаза.

– Бреанир, а ты еще не сообщил своей прекрасной иноземлянке, что эльфы не заводят серьезных отношений с представителями других рас? – на арканском осведомилась Мирра, и эльф, на секунду оторвавшись от своей собеседницы, тоже наградил ее осуждающим взглядом.

– Я здесь с сугубо познавательными целями, – на арканском же бросил ей он и вновь обернулся к своей собеседнице. Но женщина заметила, как слегка порозовели его безупречные эльфийские щеки.

– Кто бы сомневался! – насмешливо добавила она и тут же получила еще один пинок ногой.

– Не забывай, мы здесь с особой дипломатической миссией! – прошептал ей на ухо дракон, и Мирра поспешно умолкла, лучезарно улыбнувшись Уллисе. На самом деле уверенная («Наглая», – как про себя думала Мирра) и, безусловно, красивая девушка вызывала у нее легкую зависть (и тяжелое раздражение). Она бы с удовольствием прямо здесь продемонстрировала иноземлянке действия заклинания «длинный нос». Но Г’Асдрубал наверняка спал в ее мыслях и не позволил бы подобного безобразия.

– Ни-за-что! – шепотом подтвердил ее догадку Змей.

Больше Мирра в беседе участия не принимала, она еще некоторое время пыталась прислушиваться к разговору, потом плюнула и принялась откровенно разглядывать окружающую обстановку и туалеты дам.

Здесь, в городе они отличались роскошью и разнообразием и одновременно поразили Мирру своей, как бы это сказать… непрактичностью. Блузы иноземлянок часто больше походили на лоскут ткани, кое-как закрепленный на груди и плечах тонкими шнурами или цепочками. Юбки в основном напоминали широкий пояс, а если и встречались среди них длинные, то непременно с невероятными разрезами до самых бедер. Правда, большинство женщин все же были в брюках, тоже странных фасонов, но, во всяком случае, выглядевших более утилитарно. Мирра представила, как смотрелся бы на ней иноземельский наряд, и возблагодарила Фермера, что ни во Вране, ни в Сан-Аркане не завелось подобной моды. Хотя, спору нет, в большинстве нарядов дамы выглядели оч-чень соблазнительно.

В Мирре проснулись темные собственнические чувства, и она обвела ревнивым взглядом своих спутников. Вроде бы Змей был поглощен политической беседой, Бреанир тоже перестал заигрывать с чужестранкой, и все же Мирра чувствовала себя так, словно ее обкрадывали. Остаток встречи она предпочла бы провести сидя на коленях у Эрссера, обняв его руками за шею и запустив пальцы в белую шевелюру, тогда-то уж точно ни у кого не возникнет сомнений, кто его избранница! (Неплохо бы было также, чтобы и Бреанир, вместо того чтобы шарить глазами по иноземлянкам, любовался ею.) Но поступить так, как хотелось, ведьма все же не могла. Уж очень дико бы это выглядело, если бы она ни с того ни с сего, в середине беседы полезла обниматься с мужем. Подавив в себе нецивилизованную ревность, Мирра решила хоть немного улучшить себе настроение, заставив Уллису громко пустить ветра. Это удалось ей даже легче, чем обычно, должно быть, организм иноземлянок был не слишком устойчив к магии. Звук, напоминающий треск разрывающейся ткани, разнесся по обеденному залу так громко, что смолкли разговоры за соседними столиками. Лицо Уллисы вначале недоуменно вытянулось, потом покраснело. Бреанир вежливо закашлялся, но предыдущий звук вряд ли можно было принять за его кашель. Окружающие вспомнили о такте и вернулись к прерванным занятиям: кто ел, кто развлекался. Мирра с невинным видом вертела бокал, на всякий случай спрятав ступни глубоко под собственный стул. Бреанир снова взял беседу в свои руки, и Мирра краем глаза рискнула взглянуть на мужа: вообще-то она ожидала чуть ли не подзатыльника, но в глазах Г’Асдрубала весело плясали зеленые солнца и край рта едва заметно дрожал от сдерживаемого смеха.

– «Андизор!» – одними губами прошептал он девиз Первого из драконов, красовавшийся и на гербе его рода. – «Развлекайся!»

– Восхитительно, просто восхитительно! – бормотал Бреанир, рассматривая странные устройства, окружавшие их в доме. – Просто поверить невозможно.

– Что тут такого, разве эльфы не используют энергию ядерного синтеза? – осведомился Г’Асдрубал.

– Конечно! Но ты только посмотри, сколько изощренной изобретательности они проявляют, чтобы достичь этого эффекта. И никакой, совсем никакой магии! Дядюшка будет в восторге, когда я расскажу ему! Я даже сделал кое-какие зарисовки…

– Надо купить у них пару больших летательных машин, – заявила Мирра, не совсем понимавшая, о чем толкуют мужчины, и считавшая, что пора перестать жонглировать заумными словечками и перейти к делу.

– Она права, – заметил Бреанир, – наверняка посланцы Непобедимого приехали за тем же. Нужно опередить их.

– Ну, насколько я понял, прекрасная Уллиса как раз нынешняя подруга здешнего Коменданта. – Змей послал многозначительную улыбку эльфу. – Почему бы не развить с ней эту тему? Вран согласится на любую цену, так что иноземельцы внакладе не останутся.

Мирра поморщилась от эпитета «прекрасная», адресованного наглой Уллисе, но во всем остальном она была вполне согласна с мужем. Ради таких «машин» можно было и раскошелиться. И, конечно же, лучшим ходатаем за них будет любовница здешнего правителя (или как его там?).

Бреанир воздел глаза к потолку: «Просто не знаю, как стану смотреть в глаза леди Мьюриэл!»

Но в голосе эльфа не было ни капли раскаяния.

– Будем считать, что поездка удалась! – подвел итоги Эрссер. – Пусть сделка не состоялась, мы добились главного: Звездные охотники не станут вмешиваться в конфликт ни на нашей, ни на арканской стороне! Собственно, это даже нельзя назвать нашей заслугой, властитель Соединенного королевства, сам того не зная, сделал за нас основную работу. Его красноречивые тирады об угрозе драконов произвели огромное впечатление на главу здешнего народа. Правда, не совсем такое, на какое рассчитывал король. Его сочли законченным мракобесом, религиозным фанатиком, тормозом на пути нового научного мировоззрения.

– Ты опять говоришь на Священном языке? – недовольно прервала его жена. – Я половины слов не понимаю. Не вижу причин, почему упоминание о драконах производит такое отрицательное впечатление. Очень логично, что арканский правитель ищет союза с охотниками против драконов. Не ты ли сам предсказывал, что он поступит именно так?! Потому мы и поспешили сюда, чтобы разрушить его планы…

– Я недооценивал разницу в мировосприятии, – признал дракон. – Видимо, иноземельцы просто не в состоянии увидеть и осознать некоторые реалии нашего Мира. Но нам это только на руку!

Глава 9

Г’Асдрубал кругами поднимался все выше и выше. Поначалу подъему помогал встречный ветер, но потом воздух как-то поредел, его перестало хватать не только крыльям, но и легким. Однако Змей был готов к такому повороту, недаром он проштудировал все книги об искусстве механического полета в библиотеке Хаэлнира. Накачав до отказа легкие и желудок кислородом, Змей до предела распалил топку в собственном чреве, потом, сделав фантастический пируэт в воздухе, перевернулся через голову и выдохнул обжигающую струю пламени в сторону скрывшейся из вида поверхности. Подобно ракете от фейерверка, драконье тело хвостом вперед понеслось вверх, туда, где небо из голубого становилось чернильно-фиолетовым. Когда в легких кончился воздух, дракон задержал дыхание и во всю ширину распахнул крылья. Он успел заметить проступавшие сквозь прозрачную темноту звезды, но в почти лишенном атмосферы пространстве крылья были бесполезны. Тяжелое тело лишь на долю секунды задержалось в верхней точке полета и камнем начало падать в сгустившиеся над землей облака.

Благо голова дракона оказалась направленной как раз вниз, по курсу движения, поскольку развернуться при помощи крыльев в таком разреженном воздухе он все равно не мог. Наконец, в ушах засвистел ветер и Змей сложил крылья и раскрыл пасть, впуская поток кислорода в соскучившиеся легкие. Пробив облака, он снова распахнул кожистые крылья и, изменив направление полета, помчался параллельно поверхности. В ушах немного звенело, в остальном выход в верхние слои атмосферы не оставил о себе особых впечатлений. Не то чтобы Г’Асдрубал надеялся увидеть парящего в черном, безвоздушном небе Творца, но…

– Так расстаются с иллюзиями, – вслух, но обращаясь исключительно к себе, пробормотал Змей. – В ушах – звенит, а в груди – пусто… и больно. Думаю, поиски Творца на некоторое время стоит свернуть!

– Ну что?! – Всегда сдержанный Хаэлнир едва справлялся с нетерпением.

– Ничего! – Г’Асдрубал демонстративно поковырял алмазным когтем между зубами. – Можно было и не летать. Говорил я тебе, в моей генетической памяти осталось очень четкое ощущение от присутствия Создателя. Если он появится в Мире, я это тут же почувствую, можешь не сомневаться.

– Ты сам хотел проверить! – немного обиженно заметил эльф.

– А как там, наверху? – вступила в разговор Мирра. Она и Хаэлнир поджидали возвращения дракона на холме, с которого тот немногим раньше стартовал в воздух.

В отличие от эльфа и Змея Мирра хоть и верила в Творца (как не верить-то, когда сам ты одно из его творений!), но сильно сомневалась, что кто-либо из обитателей Мира мог вот так, вживую, с ним встретиться. Творец рисовался ей как нечто огромное, ослепительное, как… как, например, солнце. Был даже такой мудрец (Как бишь его?.. Да неважно!), который предположил, что Создатель в своем истинном облике – это звезда, проливающая свет и тепло на Мир. А все «очеловечивающие» его мифы – бред. Вот боги – другое дело, они могут принять человеческий облик и говорить с людьми, чему она сама была свидетельницей.

– Наверху все, как и полагается быть! – отмахнулся Змей. – Вот читала бы умные книжки, сама бы знала, а то подавай ей про эльфов, да про любовь!

– Ничего подобного! – смутилась Мирра, до сих пор не сумевшая избавиться от приступов робости перед Хаэлниром. – Я исторические труды читаю, научные… – Она даже хотела привести пару примеров (вот только в голову ничего не шло!), но потом заметила, что муж, как обычно, посмеивается над ней, и замолчала.

– Думаю, нам стоит поискать так называемую «Тайную скрижаль». Там может быть ответ на наши вопросы, – возвращая беседу в деловое русло, произнес эльф.

– Что-что? – сразу забеспокоилась Мирра, она не любила, когда Г’Асдрубал и Хаэлнир вели разговоры о непонятных вещах.

– Считается, что в последние дни, перед тем как Первый дракон пожрал сам себя, чтобы не делиться с Миром своей мудростью, Творец открыл ему тайну Своего Замысла. А Эрсторген записал ее в «Скрижаль», – начал объяснять Хаэлнир, он был немного склонен к поучительным речам. – Потом он поместил ее «над Миром» и сделал пути к ней «непроходимыми для тех, кто рожден людьми».

– Ты недостаточно изучил драконов. – Змей перекинулся в человека. – Я бы не слишком рассчитывал прочитать в прадедовой книге что-то путное! Вот увидите вместо божественных откровений мы найдем рассказ об утреннем несварении желудка.

– А «над Миром», это где? – заинтересовалась Мирра.

– Это спроси у мужа, он лучше моего знаком с драконьим фольклором.

– В «Священной книге» говорится, что, устав от жизни, Первый из драконьего рода «вознесся над миром и, ухватив себя за хвост, поглотил сам себя без остатка», – процитировал Змей. – Как известно, «Мирным хребтом» называют горную гряду, идущую от северной оконечности Континента и примерно до широты Сан-Аркана. Самая высокая гора в ней носит название «Пик над Миром», именно там по преданию покончил с собой мой прадед. Более точных данных нет, поскольку свидетелей кончины Эрсторгена не было, а сам он лет за триста до того перестал делить с кем-либо кровь.

– Как же вы собираетесь искать эту вашу «Скрижаль», если никто точно не знает, где она лежит, да к тому же, как я поняла, этот твой предок, – Мирра повернулась к мужу, – «сделал пути непроходимыми для тех, кто рожден людьми». Что, кстати, мы первые, кто додумался искать книгу на этом самом Пике?

– Почему же, гипотеза о том, что Эрсторген спрятал скрижаль в пещере на склоне «Пика над Миром», запечатав вход в нее заклинанием, завершающей фразой которого и стало самопожирание…

– И были такие, кто ходил искать книгу? – перебила его Мирра.

– Естественно, но никто из них не прошел путь до конца, а если кто и прошел – то назад не вернулся.

– Так почему же вы решили, – немного раздраженно произнесла Мирра, начиная подозревать, что Змей опять затеял нечто смертельно опасное, – что мы пройдем там, где не прошли другие?!

– Так ведь то все были люди, ЛЮДИ, понимаешь, а я – дракон. Никто из драконов искать «Скрижаль» даже не пытался…

– Почему?

– Я ведь уже говорил тебе, дорогая, драконы не большие охотники читать книги своих соплеменников, тем более разыскивать их с риском для жизни. Пожалуй, я единственный среди них книголюб!

Это была последняя моя прогулка с Творцом, и самая печальная. Еще какое-то время после этого я ощущал его присутствие в Мире, но потом и это ощущение пропало. В тот день Создателя тянуло на философию и меня, поскольку я переел жирного, тоже.

«Думал ли Ты о конце Мира?» – спросил Творец. Я действительно некоторое время назад стал приходить к мысли о том, что Мир несовершенен и пришла пора разнести его в клочья и создать что-нибудь более подходящее (для меня, естественно). Шутка ли, более трех тысяч лет не встречать никого, кто мог бы мне поведать хоть что-то новое, чего еще нет в моей памяти. Так можно стать вегетарианцем! Я честно поделился своими мыслями с Творцом. Тот почему-то не рассердился, похлопал меня по плечу, сказал, что я – хороший друг и потому заслуживаю «ЗНАНИЯ».

«Конец этого Мира не таков, как тебе представляется. Драконы, эльфы, а вслед за ними и иные народцы, созданные мной и населяющие моря и долины, – исчезнут. Но реки, горы, леса – все это останется и станет пространством для тех, кто появился позднее других? «Последние – станут первыми!» Ты ведь читал эту книгу?»

У меня на время пропал не только дар речи, но и «дар мысли». (А я-то считал себя бессмертным!) Но, как видно, Творец все же выловил какой-то вопрос в той мешанине, что царила в моем черепе, потому что не замедлил ответить:

«Вам не на кого жаловаться! Вас, драконов, я создал первыми и наделил всем, чем обладал сам: свободой воли, любопытством, способностью летать и принимать любой облик. Я даже подарил свой девиз Первому из Рода! Я ждал долго, и что же?! Что сделали драконы за все те тысячелетия, что я щедро отпустил вам! НИЧЕГО! Никому из вас, со времен Великого Потопа, не удалось выдумать ни одной стоящей проделки! Все те же поджоги замков да время от времени похищения девиц! И это – РАЗВЛЕЧЕНИЕ??! Я устал скучать, глядя на ВАС… Не лучше и «премудрые» эльфы, и кочующие наяды моря! Лишь люди, существа, сотворенные мною скорее для заполнения пустого пространства, превзошли мои ожидания: они изменяются, меняя мир вокруг себя! Что же, если они сумеют отвоевать ЭТОТ МИР у вас, то получат его в свое полное распоряжение! Я никогда не был консерватором… Я не отниму у драконов того, что подарил им при рождении, но выжить смогут лишь те, кто станет людьми. Ну, а кем быть – пусть каждый выберет сам!»

P.S. Я лучше проглочу собственный хвост, чем стану человеком!

Насколько просто было войти в пещеру, настолько же трудно оказалось из нее выйти. Не успел Змей сгрести «Тайную скрижаль» в сумку, как на него сверху упала тяжеленная силовая сеть. Дракон так и клацнул челюстью о каменный пол пещеры.

– И-и-и-сштрауд! – прошипел он ругательство на драконьем и поспешно перекинулся в человеческое обличье. Звенья силовой сети были слишком редкими, чтобы удержать человека, поэтому Эрссер легко проскользнул в одно из них и тут же получил энергетический заряд в спину: все пространство пещеры неожиданно наполнилось шаровыми молниями. Змей мысленно пожелал прапрадедушке быть еще раз переваренным самим собой – это же надо, устроить такую мясорубку собственному правнуку! Одновременно он изловчился подпрыгнуть в просвет между молниями и на лету вновь принял форму дракона (а это, я вам скажу, тот еще фокус!). Бешено замахав крыльями, чтобы не свалиться в силовую сеть снова, Змей поймал на шкуру с пяток молний, но броня естественно выдержала, хотя тряхнуло его так, что голова дважды пребольно ударилась о потолок. Камни на сводах опасно зашевелились.

– Эннае аст! – поспешно произнес Змей заклинание, останавливая на какое-то время обвал, и стремительно ввинтился в проход, выводящий наружу. Попутно ему пришлось разорвать еще одну (но уже значительно более слабую) силовую сеть, от которой на теле осталась симпатичная сеточка ожогов, потом было еще заклинание слепоты (но уже рассчитанное не на дракона), наконец, когда Эрссер уже отчетливо видел кусок белесого неба в конце тоннеля, сзади раздался оглушительный взрыв. Дракона, словно пробку из бутылки, вышибло из Горы, и на некоторое время он начисто лишился трех основных чувств: слуха, зрения и обоняния. Однако тело, подвластное живущему в мозгу каждого автопилоту, продолжало размеренно взмахивать крыльями, и, благо здесь, «над Миром» врезаться было особо не во что, дракон продолжил свой полет по замысловатой траектории. Зрение вернулось вовремя, комбинация немыслимых пике и «бочек» вынесла Г’Асдрубала в предгорье. Наконец его полет прервала небольшая дубовая роща. Врезавшись в высокие, довольно молодые еще стволы деревьев, дракон свалился, ломая ветки, на землю, по пути плюясь пламенем и отборными ругательствами.

– Общение с Создателем, даже опосредованное, никого до добра не доводило! – прошипел он, поднимаясь и сплевывая из пасти куски набившихся туда веток.

Змей запоздало спохватился, что непочтительно подумал о Творце, но Тот (хвала Ему!), видно, был занят чем-то более серьезным, во всяком случае, никакая божественная молния не расплавила ему мозги. Вообще, вокруг все было совершенно обыденно и мирно, даже звон в ушах и тот прекратился, а через несколько минут возобновили в кустах пение распуганные падением Змея птицы.

– Вот значит как: ассимиляция или смерть, – бубнил себе под нос дракон, сворачиваясь золотыми кольцами на поляне. Это требовалось как следует обмозговать, а лететь в город – делиться плохими вестями с родственниками и друзьями – еще успеется.

«Священная книга» говорила, что замысел Творца не дано угадать никому. А Эрсторген, значит, удостоился чести узнать все, так сказать, от Первоисточника! Может, это очередная божественная «шутка», чтобы растормошить нас? Первый дракон, много странствовавший вместе с Создателем в первые века творения и оставивший потомкам «Священную книгу», писал, что Творец специально наделил драконов чувством юмора, чтобы те могли оценить его шутки.

Как бы ни был день загружен военными заботами и приготовлениями, правительница считала себя просто обязанной прочесть «Тайную скрижаль», так заинтересовавшую и Хаэлнира, и Змея.

Но, несмотря на изрядную порцию свежей драконьей крови, она с трудом разбирала строчки старинной книги. Драконий язык она теперь знала ничуть не хуже, чем арканский, но манускрипт был составлен на каком-то совсем уж древнем наречии. Запнувшись на очередном трудном слове, Мирра локтем толкнула присевшего рядом мужа:

– А здесь что написано?

Г’Асдрубал бросил взгляд на раскрытую страницу.

– Это рассказ о сотворении дракона?! Здесь говорится, что первым, еще до того, как сотворить Землю и наполнить водой ее моря, а растениями – сушу, Творец создал из «пламени звезд» Первого дракона…

– Да знаю-знаю, это я уже прочла. Ты читай вот здесь, ниже! – нетерпеливо перебила Мирра.

Дракон небрежно подхватил книгу с ее колен и, дразня жену, стал читать с начала абзаца: «И когда Первый дракон увидел („Мы, знаешь ли, часто пишем о себе в третьем лице!“ – комментировал Змей), что земли заселены разными народами, но нет среди них никого, подобного драконам, то спросил у Создателя, для чего сотворил он его столь отличным от всех других? И Создатель ответил, что драконий род создан таким для украшения природы!»

– Но здесь же написано по-другому!

Мирра вырвала книгу из рук супруга и уставилась на только что прочитанные строчки.

– Вот, смотри, где ты увидел про «украшение природы»? Тут написано: «И Творец ответил: „А по приколу!“

– Это слова Священного языка, – заявил ГАсдрубал, – я просто перевел их.

Мирра хмыкнула, но промолчала, в конце концов, другого переводчика у нее все равно не было, хотя она подозревала, что смысл фразы на древнем наречии не понятен и самому дракону.

Часа в три после полуночи его разбудил осторожный стук в дверь. Эрссер осторожно выскользнул из-под одеяла, чтобы не разбудить Мирру. Последнее время она и так плохо спала.

За дверью ждал Хаэлнир.

– Эфель-Тау захвачен, – мрачно сообщил он.

Змей тихо присвистнул:

– Не может быть!

– Может. Я предупреждал Эрендира, однако… к чему теперь говорить?! Перед падением города они открыли ворота Обители Мрака, так что у нас гость.

– Из Обители? – уточнил Эрссер. Эльф кивнул. – Тогда я все-таки разбужу жену. Ей будет интересно познакомиться, – извиняющимся тоном добавил он.

Мирра побила все рекорды, одеваясь – а она-то полагала, что все упыри повывелись еще до Потопа! Гость сидел в удобном кресле в их малой гостиной и учтиво поднялся ей навстречу. Вместо обычных свечей комнату освещали гнилушки (совсем как ее спальню в детстве). В их призрачном свете кожа гостя казалась особенно белой, возможно, еще и из-за контраста с иссиня-черными волосами. В остальном он ничем не отличался от обычного эльфа, даже глаза цветом напоминали Хаэлнира, но были светлее: скорее розовые, чем фиалковые.

– Прошу прощения за нежданный визит! – Упырь обезоруживающе улыбнулся, продемонстрировав присутствующим знаменитые удлиненные клыки. – Меня зовут Даэн, и я нижайше прошу у правительницы убежища.

– Конечно, конечно! – поспешно закивала та, во все глаза разглядывая Даэна. Эрссер поспешил спрятать ухмылку: как он и предполагал, Мирру не пришлось просить дважды, Даэн был мужчиной вполне в ее вкусе!

– Войска Сан-Аркана захватили Эфель-Тау, – сообщил Хаэлнир, когда все расселись вокруг низкого чайного столика. Эрссер плеснул себе, Мирре и Хаэлниру по хорошей порции золотистого вранского вина. Даэн присоединился к ним, подняв бокал с подозрительным красным напитком. – Владыка Эрендир решил не нарушать нейтралитета и отказался вступать в бой, это не помешало арканцам напасть на Эфель и, пока Владыка спешно организовывал эвакуацию, вырезать половину населения.

– Значит, эльфы теперь тоже в состоянии войны с Сан-Арканом! – обрадовалась Мирра.

– Боюсь, что нет, прекрасная госпожа, – вмешался Даэн. – Насколько мне известно от братьев по крови, Эрендир вывел всех спасшихся из города в Ферни-Этт, там Семь Владык составили Совет, и было принято решение покинуть Эттарис.

Хаэлнир, не сдержавшись, стукнул по столу сжатым кулаком.

– «Добрый» Эрендир! – горько произнес он. – Оставить города и вести растительный образ жизни на забытых богами землях! Нечего сказать – «мудрое решение»! Не лучше ли сразу отказаться от науки и магии, уподобиться варварам и жить «в единении с природой», то бишь вечно гнить на задворках Мира?!

– Да, план примерно таков, – подтвердил Даэн. – Нас в подобной спешке, конечно, в расчет не приняли. Но, вероятно, следует быть благодарным за то, что главный эльф все-таки оставил нам некий ШАНС.

– Значит, Эрендир перед эвакуацией выпустил всех заключенных? – Мирра попыталась воспользоваться памятью крови, чтобы припомнить все, что знала (вернее, все, что знал дракон) о «черных кровососах».

– Заключенных? – Голос Даэна стал ироничным. Эрссер и эльф переглянулись. – Хаэлнир, думаю, теперь мне позволительно открыть наши маленькие семейные тайны?

Эльф недовольно поморщился, но кивнул.

– Обитель Мрака не тюрьма, а больница, госпожа, – снова повернулся к Мирре Даэн. – Мы, те, кого называют упырями, не преступники, а жертвы нарушения Первого Генетического Закона.

Мирра могла бы часами слушать открыв рот печальный рассказ о несчастных эльфах-детях, родившихся у «несовместимых пар». К тому же Даэн был хорошим рассказчиком, и ему тоже нравилась аудитория (ни для кого, кроме Мирры, эти истории не были в новинку), но часа через два Эрссер нежно взял жену под руку и напомнил, что их гостю еще предстоит оборудовать спальню в подвале. После чего Мирра, как приличная хозяйка, пошла отдать кое-какие распоряжения. А потом наступил рассвет, и пришлось идти спать.

Даэн обошел небольшую, всего три на четыре, комнатку в цокольном этаже замка. Стены были сухими, крошечное окно под потолком спешно заложено кирпичом и забито досками для верности. Эльф пощупал кровать, одобрительно поцокал языком и расслабленно повалился на подушки.

– За день по соседству оборудуют ванну, – сообщил Хаэлнир. – Так что не пугайся шума.

– Передай мою благодарность правительнице! – с искренним энтузиазмом попросил Даэн.

– Непременно! – Хаэлнир строго посмотрел на «родственника». – Только скажи, пожалуйста, зачем было показывать клыки, что за детские выходки?

– Ну не мог же я разочаровать девочку! – Даэн движением руки стер иллюзию, и удлиненные передние резцы превратились в рядовые зубы. – Она так смотрела на меня! Я и так выгляжу заурядно, а если бы у меня не оказалось клыков, это было бы совсем «не по-упырски». Обычный эльф, не переносящий света, может ли быть что-то более жалкое?!

– Тогда надо было для полноты картины кинуться на кого-нибудь и начать «сосать кровь»!

– И на кого прикажешь кидаться? – изображая искренний интерес, спросил Даэн. – Из всех присутствующих подходящий состав крови был только у тебя! Кстати, может, поделишься с братом?

– Спи, давай, ночной кошмар. – Хаэлнир кинул упырю ключ. – Не забудь запереться на день.

Глава 10

Даже Мирра, горячо приветствовавшая идею пригласить военных консультантов из эльфов, приуныла, глядя на собравшуюся в их пиршественной зале (превращенной в зал «Военного Совета») толпу мужчин. В основном это были уже немолодые, закаленные в боях вояки. Убедить таких вот так вдруг передать командование в своих отрядах пришлым командирам, да еще эльфам, было едва ли легче, чем собственно победить врагов на поле битвы.

Она даже готова была отказаться от этой затеи, но Г’Асдрубал твердо подхватил ее под локоть и усадил во главе стола. «Предоставь это нам!» – шепнул он.

Когда военачальники наконец расселись за длинным составным столом, Змей сделал приглашающий знак, и в комнату чинно и беззвучно вошли десять эльфов. Они были одеты в боевую броню, не совсем уместную внутри безопасной крепости, зато очень впечатляющую. Хаэлнир держал на сгибе локтя шлем со знаком отличия командира. Остальные девять эльфов, хотя и различались цветом волос, глаз, прической и покроем одежды, лицом обнаруживали явное сходство со своим начальником.

– Уважаемые командиры, – поднявшись и встав рядом с Хаэлниром, лицом к присутствующим, начал Г’Асдрубал, – всех вас заранее оповестили о цели сегодняшнего Совета, поэтому без долгих вступлений хочу представить вам нового военного советника правительницы и… человека, который возглавит нашу армию, – повелителя Хаэлнира.

Эльф, пряча улыбку, поклонился. (Никто еще не называл его «человеком». «Ассимиляция началась!» – про себя подумал он.)

В зале стояла тишина, не считая чьего-то не слишком довольного пыхтения или нервного притопывания ног под столом. Но никаких возгласов протеста не последовало. Прошедшие десять с лишним лет порядком изменили местных жителей, особенно воинов гарнизона. За это время в замке появился драконий отряд, да и эльфы порой наведывались в город, так что повелитель Хаэлнир не был первым представителем своего народа, явившимся перед глазами вранского Совета. К тому же все знали экстравагантный нрав правительницы: в княжестве, где правитель – дракон, почему бы эльфу не стать во главе армии?! Так что эту новость военный совет проглотил хотя и без восторга, но и без возмущения.

Эрссер еще раз обвел взглядом суровые лица своих соратников.

– Думаю, мы предоставим Повелителю Хаэлниру самому представить своих спутников! – предложил он. Хаэлнир еще раз вежливо склонил голову и начал:

– Носитель Меча Лаинор, Носитель Меча… – Каждый из девяти эльфов при упоминании своего имени слегка кланялся присутствующим. Наконец Хаэлнир закончил представление, однако эльфы не спешили присоединяться к сидящим за столом Совета и продолжали возвышаться посреди зала.

– Прежде чем наши новые друзья сядут рядом с нами, – вновь взял инициативу в свои руки Г’Асдрубал, – хочу сделать еще одно, возможно, не слишком приятное для вас сообщение… – Змей сделал короткую паузу, потом продолжил, но не сразу перешел к делу (как обычно), а сделал небольшое лирическое отступление. – Все вы опытные и проверенные командиры, ваше знание военного дела не вызывает сомнений. Однако в условиях новой угрозы мы решили воспользоваться опытом и знаниями народа, умевшего вести войны за много веков до нашего с вами рождения. Повелитель Хаэлнир возглавит нашу армию, а его братья (Змей сделал широкий жест, обведя рукой остальных эльфов) встанут во главе девяти подразделений, на которые будет разделено наше войско.

Теперь по залу разнесся явственный ропот, сидящие за столом действительно были опытными, много повидавшими за свою жизнь солдатами, каждый из них по праву заслужил звание капитана и теперь командовал отрядом.

– Мы предвидели ваше неудовольствие, однако уверены, что ради блага Родины вы пожертвуете своими амбициями. Поэтому предлагаю провести небольшую демонстрацию. Прошу вас, повелитель Хаэлнир!

Эльф выступил вперед:

– Ни я, ни мои братья не пытаемся занять по праву принадлежащее вам место во главе ваших отрядов, и тем более в сердцах ваших солдат. Однако управляемость войска является одним из важнейших условий победы, а мои братья способны слышать мои мысленные приказы на расстоянии…

Это сообщение не произвело особого впечатления на сидящих в зале.

– А мысли наших врагов вы случайно не слышите? – Вопрос был задан саркастическим тоном, но все же в нем прозвучал неподдельный интерес.

Хаэлнир мысленно покривился (лицо его осталось неподвижным), ответ на этот вопрос вряд ли понравится аудитории, но задавший его имел право на объяснение, хотя бы потому, что вопрос-то был дельный, и будь у них побольше времени…

– Нет, к сожалению, – ответил Хаэлнир, – я могу мысленно говорить только с теми, с кем делил кровь.

По залу пронесся разочарованно-насмешливый вздох.

– Прошу прощения у правительницы. – Из-за стола поднялся капитан лучников Эвин Неотразимый, получивший свое прозвище еще во времена юности, и вовсе не за меткость, а за популярность, которой он пользовался (и продолжал пользоваться) среди горожанок. Во времена все еще памятного урфийского нашествия Эвин был простым лучником, но за прошедшие годы успел поучаствовать и стычках на границе и посидеть в осаде в замке Готтар, так что его боевой опыт снискал во Вране уважение. – Что-то я не слышал, чтобы эльфы воевали. – Эвин обошел стол и остановился напротив Хаэлнира. – Может, повелитель и его соплеменники прекрасно читают мысли друг друга, но владеют ли они боевым оружием, участвовали ли в настоящих схватках?

– Повелитель Хаэлнир возглавлял эльфийскую армию при отражении Большого южного нашествия, – опередил эльфа с ответом Г’Асдрубал, – он выиграл семьсот девяносто шесть полевых сражений и провел триста четыре успешные осады, самые известные из которых: битвы за Асс-Мурр и Ферни-Этт.

Воины за столом недоверчиво переглянулись. Змей упомянул о сражениях, произошедших во времена Великого Потопа. Даже зная об эльфийском бессмертии, людям трудно было осмыслить, что стоящий перед ними отнюдь не старый мужчина уже воевал за полтысячи лет до их рождения.

– Тогда, может быть, кто-нибудь из гостей покажет мне… – Капитан махнул рукой в сторону стены, выходящей во двор.

Все взгляды послушно устремились туда, куда он указывал. На стене в простенке между двумя окнами висел деревянный разукрашенный щит. Эвин не успел докончить фразы, а девять кинжалов уже качались в центре щита, как раз на пересечении двух линий, делящих на квадраты его черно-пурпурное поле. Рукояти кинжалов разошлись веером, тогда как клинки плотно вошли в одну точку, продолбив в щите солидное углубление.

Толпа притихла. Опытные вояки не могли не оценить быстроту и искусство, с каким эльфы из неудобной позиции метнули свое оружие.

– Вообще, я не то имел в виду. Я собирался предложить одному из вас поединок во дворе, – пробормотал капитан, – но думаю, теперь это не требуется…

Едва солнце начало клониться к горизонту и предметы стали отбрасывать длинные тени, как Мирра помчалась в подвал. В это время Даэн обычно уже вставал и садился завтракать, ну а ведьма за компании с ним ужинала.

Упырь, как всегда, галантно пододвинул правительнице кресло. Дама уселась и принялась с аппетитом уминать цыпленка, ничуть не смущаясь блюдом, которым закусывал Даэн. (Упырь медленно тянул из высокого бокала свежую телячью кровь.)

Когда с едой было покончено, гостья откинулась на спинку стула.

– Скажи, Даэн, а Хаэлнир действительно твой брат или это ты так, ну, в смысле соотечественник? – Мирру давно жег этот вопрос, но задать его самому эльфу она не решалась. Даэн – другое дело. Она прекрасно понимала чувства человека (тьфу, эльфа!), который зависит от чужой крови. Чем-то это напоминало и ее историю. Поэтому при упыре ее не охватывала неподдающаяся объяснению стеснительность, как в присутствии эльфа.

Даэн, в свою очередь, развалился на стуле, придвинув соседний и водрузив на него ноги. Вечерние беседы доставляли удовольствие им обоим.

– Двоюродный, – подтвердил он. – Моя милейшая матушка приходилась младшей сестрой его отцу. Они не были слишком близки, отец Хала был первенцем и старше моей матери на семьсот лет (точнее, на шестьсот восемьдесят восемь). Но, когда мамочка после моего рождения смоталась к отступникам, он по-родственному приютил меня в своем доме. Так что мы с Халом провели детство хотя и в разное время, но в одном доме, если не считать того, что я большей частью проводил его в подвале. Впрочем, Хаэлнир тогда тоже любил погулять ночью. Ну а потом я переехал в «Обитель».

– А кто такие отступники? – Мирру ужасно интересовала жизнь эльфов вообще и упырей в частности, только она немного боялась обидеть Даэна своими расспросами. Но Змей, обожавший ее дразнить, на все ее вопросы отвечал новыми загадками, так что ничего не оставалось, как приставать к упырю.

– У-у! – Даэн сделал страшные глаза. – Это еще одна запрещенная тема (Мирра приготовилась обиженно надуться), но, пока нет моего сурового кузена, я расскажу.

Когда-то давно, когда эльфы еще не постигли премудростей науки и магии и не знали «благословенных Генетических Законов», они заключали браки как попало, неосмотрительно выбирая супруга по любви или семейному договору[17]. Затем старейшины заметили, что дети эльфов все чаще рождаются на свет ущербными: больными или уродливыми. Причем уродство не всегда было телесным. Уже тогда эльфы вполне прилично владели медициной, так что почти все младенцы выживали, некоторые вступали в браки и приносили новое ущербное потомство. В те времена эльфы делились на семнадцать кланов, каждый из которых имел старейшину, заседавшего в Совете. Двое из членов Совета предложили умерщвлять неполноценных младенцев сразу после рождения. Как ни странно, часть Совета поддержала их, зато другая часть объявила первых убийцами. Споры длились долго (эльфы бессмертны, так что проблема затянувшихся дебатов их не слишком волновала). В это время Тин Великий, прозванный так за свои открытия в области медицины, вывел зависимость врожденных уродств от состава крови их родителей. Тин сообщил о своем открытии тогдашнему главе Совета – Инатару, и тот предложил старейшинам принять Первый Генетический Закон, запрещавший эльфам определенных групп крови вступать в браки и производить потомство. Закон был принят и одобрен подавляющим большинством членов Совета, тем более что по сравнению с предыдущим предложением он выглядел на удивление мягко и гуманно. Однако среди общин нашлись и такие, кто отказался подчиниться «Первому генетическому». Они продолжали беспорядочно совокупляться и, чтобы не служить дурным примером для других, были изгнаны из благоустроенных городов (а эльфы никогда не жили мелкими аграрными поселениями) на дикие территории. Там они и продолжали жить по старому укладу, подвергаясь частым нашествиям варваров (то есть людей, которые в то время только-только вступали на путь цивилизации). Среди законопослушных эльфов они получили название «Ор-ха» – «отступники», то есть отступившие от Первого Закона. Сами отступники, немного изменив это прозвище, стали именоваться «Ор-ка – ин-атва» – «вставшие на путь свободной любви». Несмотря на неблагоприятное окружение, численность приверженцев свободной любви быстро росла, их рождаемость не была ограничена строгими генетическими правилами. Зато благодаря упорядоченным бракам все потомство законопослушных рождалось на свет вполне здоровым и крепким, хотя время от времени кто-нибудь из романтически настроенной молодежи и совершал ошибку. С веками число таких пар медленно, но верно увеличивалось. Тогда Совет ужесточил наказание, постановив, что эльфы, сознательно вступившие в любовную связь в нарушение Первого Генетического Закона, будут караться смертью. Естественно, доказательством нарушения закона мог служить только рожденный неполноценным ребенок. («Мои мать и отец вляпались именно так», – усмехнулся Даэн.) Новая волна отступников покинула эльфийские города и присоединилась к живущим на Диких землях сородичам. До этого эти две ветви эльфов не враждовали открыто, а тут случился первый вооруженный конфликт. Стороны так и не сошлись на том, кто начал первый, каждый кивал на другого. И пошло-поехало… «Ор-ха» решили вернуть себе города, из которых когда-то были изгнаны. Их армии, численно превышающие армию Совета, окружили Ферни-Этт, Инис-Тир, а также тогдашнюю столицу – Эфель-Гир. Инатар сам возглавил армию Совета и дал генеральное сражение под стенами столицы. И был бесславно разбит. Города оказались почти в полной блокаде, остатки армии скрылись за стенами Эфель-Гира. И тут, пока члены Совета в едином порыве доклевывали Инатара, мой кузен, командовавший столичным гарнизоном, перегруппировал войско и прорвал блокаду. Разбив полки op-хаев под Эфель-Гиром, он добился от Совета отмены запрета на использование магии в военных целях, наложенного после падения Мин-Олы, и планомерно выбил отступников сначала со своей территории, сняв осаду с остальных городов, а потом взял приступом пять орхайских крепостей, в том числе Асс-Мурр и Интинисс. Главный ор-хайский город – Анвари-Эт по приказу Совета был стерт с лица земли как рассадник порока.

Хаэлнир вернулся в столицу героем и был досрочно принят в члены Совета[18]. На тот момент Совет уже возглавил (после добровольной отставки Инатара) его нынешний глава – Эрендир. Одно время они с Хаэлниром даже были друзьями. Потом Эрендир протащил закон «О невмешательстве», фактически предписывающий эльфам самоизоляцию. Новый закон возобновил запрет на военное использование магии, а заодно и немагических научных достижений. Он же запрещал вооруженные конфликты между кланами и предписывал избегать военных и иных контактов с людьми. Хал возражал, но оказался в меньшинстве. Он разругался с главой Совета, покинул столицу и занялся медициной.

– Вот, собственно, и все. – Даэн вновь потянулся к бокалу с рубиновой жидкостью.

– А «op-хаи», куда они делись? Я о них и не слышала.

– О, они все были истреблены. Совет решил, что это избавит нас от проблем в будущем, – небрежно ответил упырь.

– И твои родители тоже? – Мирра поспешно захлопнула рот, но вопрос уже сорвался у нее с языка.

– Наверное… – Голос Даэна был задумчивым, но не скорбным. – Да не переживай так! (Они давно перешли на «ты».) Они бросили меня сразу после рождения, так что я их даже не видел. К тому же они знали, на что шли, а вот я, как ни крути, по их милости вынужден прятаться по склепам. Не иметь возможности выйти на свет – та еще участь! Впрочем, это уже другая, неинтересная тема, – теперь уже Даэн прервал сам себя. – А что там у нас на поверхности?

Хаэлнир ежедневно принимал донесения от разведчиков, и лицо его хмурилось все чаще и чаще. Вести приходили неутешительные. Армия Соединенного королевства росла в прямом смысле не по дням, а по часам. Не успело прийти известие о рейде замуррских кочевников, решивших присоединиться к армии завоевателя, как агент из арканской столицы передал сообщение, что король умудрился нанять к себе на службу целое войско из абаданнов.

– Пять тысяч чудесно выдрессированных головорезов! – мрачно процедил эльф, перекидывая донесение через стол Эрссеру. – Вот увидишь, он поставит их ударный отряд впереди, и, прежде чем помереть самим, эти куклы положат добрую треть нашего войска.

– Давай посеем зубы дракона. Выросшие воины будут хоть и придурковаты, зато безупречно послушны, – предложил дракон.

– Значит, кому-то из нас придется постоянно заниматься только ими, не то эти умники перебьют друг друга. А у нас найдутся задачи поважнее!

– Тогда нужно перекупить детей Адана! – Змей встал. – Золота у нас достаточно, да и до гор не так далеко. Я и Д’Этор смотаемся туда и обратно дня за три.

– Жрец Адана никогда не менял своих решений, – с сомнением покачал головой Хаэлнир.

– Тогда захватим мерзавца и притащим его во Вран. Посмотрим, выступит ли его паства против своего жреца?!

Эльф снова покачал головой, но спорить не стал:

– Возьмите с собой кого-нибудь из эльфов. Просто так, на всякий случай… Сам я не могу отлучиться.

– Мы возьмем Бреанира и кого-нибудь из твоих братьев. Пришли сам того, кто тебе сейчас меньше нужен. – Эрссер покинул главнокомандующего и поднялся на стену, чтобы позвать Д’Этора.

На обратном пути в коридоре Змея остановила странная фигура в черном.

– Даэн? – удивился Змей.

Упырь был с ног до головы затянут в черную кожу. Лицо закрыто плотной маской из черного шелка, на глазах – очки из затемненного стекла.

– Твоя жена подарила мне костюм, – объяснил Даэн, – чтобы я при необходимости мог выходить днем и не чувствовал себя пленником подвала. Конечно, даже в очках я не могу прямо смотреть на солнце, но отраженный свет в них вполне безопасен.

– Идея хорошая, – одобрил дракон, – но тебе следует хорошенько испытать костюм…

– Поездка к абаданнам будет для него хорошим испытанием.

Дракона трудно было удивить, но тут опешил даже он.

– Ты чудом добрался сюда живым и собираешься снова выйти на солнце?

– Я могу быть полезен. И не собираюсь всю войну отсиживаться в подвале. К тому же вы ведь отправляетесь за Акулий хребет? А там сейчас полярная ночь. И абаданны живут в пещерах, а значит, вам пригодится мое ночное зрение. – Голос Даэна звучал почти умоляюще.

Эрссер на секунду представил, каково бы ему было всю жизнь провести в одной и той же пещере, и сдался.

– Не проговорись Мирре, – предупредил он, – не то правительница решит лететь с нами, а это…

– Это слишком опасно! – подхватил Даэн. – Пойду собираться.

Упырь на удивление быстро исчез в темном коридоре, словно растворился.

– Нет, есть что-то в этих рассказах об упырях! – заметил сам себе Змей и тоже пошел готовиться к вылету.

Вылетели впятером в сумерках. В последний момент в экспедицию напросился еще и Андреас. Он успел зарекомендовать себя дисциплинированным и умелым воином, и Змей решил, что пятый член в команде будет не лишним. К тому же парень владел доставшимся от отца медальоном – отличительным знаком детей Адана, и дракон посчитал, что вещица может пригодиться им при переговорах.

Пролет в небе драконов больше никого не удивлял, но все же мог привлечь нежелательное внимание врага. Д’Этор нес на спине Бреанира, его черная от природы чешуя прекрасно сливалась с темнеющим небом. Эрссеру пришлось воспользоваться маленьким заклинанием, чтобы его золотая шкура не отражала свет севшего за горизонт солнца.

Даэн на его загривке что-то восторженно, но очень тихо пел, а когда Змей поинтересовался, что именно, засмущался и замолчал. Андреасу, раньше не поднимавшемуся в воздух на драконе, было не до пения, он сосредоточенно смотрел вперед и изо всех сил цеплялся за веревку, которой Эрссер на всякий случай привязал его к собственной спине.

Гор достигли меньше чем за сутки, в прозрачных полярных сумерках внизу показалась главная гряда Акульего хребта, ее вершины, оправдывая название, подобно гигантскому рыбьему костяку, раскинулись поперек северной части Континента. Ночь словно сопровождала их в полете. В воздухе, начиная с предгорий, похолодало так, что, несмотря на теплую одежду и горячий драконий бок, Андреас едва попадал зубом на зуб. Эльфам, с их обменом веществ, было полегче, особенно Даэну, маска которого защищала не только от солнца, но и от холодного ветра. Д’Этор первым заметил на белом склоне едва различимые каменные постройки. Если бы не огонь, разведенный в одной из них, они могли бы и вовсе проскочить мимо. Драконы мягко спланировали на склон горы рядом с деревней. Когда-то очень давно Змей бывал в этих местах и помнил, что жилища детей Адана расположены в основном под землей, подобно муравейникам, а незначительная наземная часть носит скорее декоративный характер, ну, и, конечно, служит для приема чужаков, которые здесь не так уж часты.

Г’Асдрубал и Д’Этор приняли человеческий облик и поспешно натянули захваченную с собой одежду. Даэн осторожно снял очки, убедившись, что может без вреда для здоровья существовать в сумерках полярной ночи. Бреанир осматривался, словно на экскурсии.

– Нам туда. – Змей указал на возвышавшуюся по другую сторону деревни гору. Они пересекли деревню, держа оружие наготове, но не обнажая его. Ни один след не нарушал безупречной глади снега. Если бы не свет в дальнем доме, деревня выглядела бы совершенно вымершей. Никто так и не вышел их встречать. Впрочем, ни один из них не знал порядков абаданнов настолько, чтобы судить, удостоились ли они необычного приема или здесь принято игнорировать приезжих. Вскоре в основании горы стал виден черный провал. Именно там размещался Храм безымянного Бога, которому поклонялось северное племя. Даэн, опередив соратников, первым вступил под свод пещеры.

Если каменные своды когда-то и подвергались обработке, то теперь следов ее не осталось. Стены небольшой пещеры были неровными и постепенно сужались, образуя коридор, ведущий в глубь горы. Под землей заметно потеплело. Даэн уже скрылся в темноте, его упырским глазам света было более чем достаточно. Д’Этор вручил всем остальным факелы, стоило только поскрести, как они загорелись неярким (но вполне достаточным) белым светом.

– Двинулись, – коротко скомандовал дракон и, пригибаясь, пошел по коридору. За ним Бреанир и Андреас, Д’Этор замыкал шествие. Коридор петлял. Неровные стены изобиловали острыми выступами, о которые путники то и дело стукались то локтем, то коленом. Благодаря частым поворотам они не могли издалека заметить выход в круглую, освещенную серым мерцающим светом пещеру. Г’Асдрубал окинул стены и потолок в поисках источника освещения и не нашел его. Что ж, бывают вещи и более удивительные, чем магические огни. Пещера была шагов семьдесят в диаметре и не более десяти локтей в высоту. По периметру, значительно стесняя пространство, беспорядочно высились сросшиеся сталактито-сталагмитовые столбы. У дальнего края над полом возвышался круглый уступ, поверхность его была отполирована до блеска и исчерчена переплетающимися линиями. Дракон узнал орнамент на медальонах абаданнов. Посреди возвышения стоял серый высокий старик. Белые волосы заплетены в три косы, подбородок выбрит. На плечах у старика висела серая шерстяная хламида и такой же серый жреческий плащ, на голове – широкий обруч, опять же исчерченный беспорядочно пересекающимися линиями. Никаких других знаков отличия у старика не было, но что он и есть главный (и единственный) абаданнский жрец, не вызывало сомнений. Дракон поискал глазами алтарь и хоть какую-нибудь мебель или наконец вход в соседнее помещение, но ничего такого не обнаружил. Неужели жрец вот так целыми днями торчит один посреди холодной пещеры? «Должно быть, где-то все же имеется скрытый люк или проход в другие подземелья», – рассудил Змей. Он и трое его товарищей уже стояли в центре пещеры, погасив ставшие ненужными факелы. Через секунду к ним присоединился и Даэн, вынырнувший откуда-то из лабиринта сталагмитов на окраине подземного зала.

– Почтенный служитель Безымянного, – Г’Асдрубал поклонился, его примеру последовали остальные его спутники, – мы пришли заключить с Ним договор. Готовы ли Его Дети послужить Ему своим умением? – произнес он церемониальную фразу, с которой начинался наем абаданнов.

– Дети его всегда служат Ему! – Это тоже была часть своеобразного обряда. Однако дальше жрец отошел от стандартной формулы и заявил: – Каждая из поглощенных им душ уже отправилась исполнять Его истинную Волю.

– Понятно. – Г’Асдрубал посчитал, что и для него необязательно придерживаться словесных формул. – Нам известно, что детей Адана нанял на службу король Арканский и, вероятно, заплатил неплохую сумму, раз…

– Вам ничего не известно, – жрец отрывисто рассмеялся, – но я просвещу вас: дети Адана больше не служат чужой воле, ибо они отправились исполнять волю Его и привести Мир к подножию Его Плоского Трона! И вскоре весь Мир узрит своего Безымянного Властителя, а вы узрите его прямо сейчас. – Жрец конвульсивно дернулся и замер, сверля их недобрым взглядом, однако ничего не произошло. Дракон и его спутники переглянулись. Бреанир выразительно пожал плечами. Даэн перестал с любопытством осматривать жреца и теперь изучал «интерьер» пещеры – ему все казалось интересным на новом месте.

– Ну, раз нанять нам никого не удастся, – с сожалением протянул Г’Асдрубал, – то придется вам самому, почтеннейший, оказать нам небольшую услугу. – Дракон стал непринужденно приближаться к возвышению, за ним, беря старика в кольцо, двинулись Д’Этор, Андреас и Бреанир.

– Вы не слышите Зова Его? – немного удивленно проговорил жрец.

– Пока нет, – сообщил Д’Этор. – Но, может, если мы подойдем поближе…

– Вы не люди! – догадался старик, шагнув им навстречу и «прожигая» по очереди каждого злобным взглядом. Глаза его казались совсем черными, как две прожженные в белках дырки.

Неожиданно взгляд жреца остановился на Андреасе.

– А что это у вас там, юноша? – Рука жреца с длинными ногтями протянулась к груди вранца и, не успел тот отшатнуться, ловко извлекла из-под теплой куртки подвешенный на цепочке абаданнский медальон.

– Ты, значит, тоже служишь безымянному богу?! – Ухмылка жреца выглядела страшновато. – Что же, прими его опеку!

Андреас схватился за цепочку и попытался что-то сказать, но язык и губы неожиданно перестали его слушаться. Лицо стало смертельно белым, ноги подогнулись. Юноша брякнулся на колени и остался стоять с отсутствующим взглядом. Бреанир, на время отвлекшись от жреца, попытался поднять его.

– Я сын Его, – чужим голосом произнес Андреас и с неожиданной силой оттолкнул эльфа.

– А вас, пришедших к нему, но не узревших, ждет та же участь, что и всех прочих, не принявших истинной веры! – продолжал вещать старик.

– Интересно, какая?! – поинтересовался Даэн. По плану он должен был отвлекать на себя внимание, пока драконы обойдут жреца с фланга, схватят и свяжут его.

– Черная смерть, – зловеще зашипел жрец, и изо рта его потек черный туман. Андреас страшно затрясся, затем поднялся на ноги и деревянной походкой двинулся к Бреаниру, по пути доставая из ножен меч. Эльф сначала непонимающе смотрел на него, потом, когда тот сделал первый выпад, нацеленный ему в грудь, начал понимать, что юноша под воздействием странной силы вознамерился его убить. Бреанир парировал выпад и отскочил в сторону. Андреас тут же развернулся и снова пошел в наступление. Взгляд его все так же был устремлен куда-то в пространство, из перекошенного рта стекала струйка крови.

Г’Асдрубал в прыжке преодолел отделявшее его от жреца расстояние и нанес ему мечом удар в бок. Дальше церемониться со стариком было опасно. Клинок отскочил от серой мантии, словно от камня, только искры посыпались. И тут же острый сталактит сорвался с потолка пещеры и чуть не пригвоздил дракона к полу. Змей с трудом увернулся. Стены и своды пещеры опасно задвигались, словно живые. Тесное пространство стремительно наполнялось тьмой. Д’Этор в свою очередь атаковал жреца, и с тем же успехом. Разозлившись, он попытался перекинуться в дракона, Змей едва успел остановить товарища, крикнув, что пещера слишком мала для подобных трансформаций и они рискуют раздавить друзей. Между тем в черном, непрозрачном тумане уже с трудом можно было различить кончик меча в вытянутой руке. Зато почему-то отчетливо было видно лицо жреца: словно подсвеченное изнутри, оно менялось, складывалось в отталкивающую морду… кого? Или чего?

– Что это за Тварь? – донеся откуда-то из тумана голос Бреанира, судя по звукам, продолжавшего отбиваться от зачарованного Андреаса.

– Понятия не имею!

Они одновременно двинулись с разных сторон к жрецу. Тот унизительно расхохотался над их маневром. Змей приготовился применить знаменитый драконий прием, пробить рукой грудную клетку. (Бывает, плоть пробивает то, что не под силу железу.) Но не успел его клинок завершить дугу, а рука коснуться мантии, как неизвестная сила ударила дракона в грудь и отбросила к стене, больно приложив об острые камни. Змей зашипел от боли. Где-то рядом ругнулся на Священном Д’Этор, его атака окончилась точно так же. Вверху что-то снова неприятно затрещало, и Змей совершил двойной кувырок на бугристом полу, уклоняясь от новой порции прицельно обрушившихся сталактитов. Жрец владел каким-то неизвестным видом магии. Дракон снова двинулся в сторону старика. Черный туман был уже таким плотным, что казалось, перед глазами растет стена из черной ваты, относительно «чистым» оставалось только круглое возвышение, на котором стоял жрец. Стороной пронеслись мысли о том, что Д’Этора, возможно, придавило камнями (после сталактитового дождя ругательства с той стороны, где он приземлился, прекратились), и если не предпринять чего-нибудь срочно, то Добрая Сестра вскоре пожалует и за всеми остальными. Их гибель будет целиком на его (Г’Асдрубала) совести, потому что он плохо подготовился к визиту к абаданиам.

Из чернильной тьмы, шипя и разбрасывая искры, возник зеленый огненный шар, он ударился в грудь жреца и взорвался, раскидав зеленые огненные хлопья и заставив глухое эхо гулять под тесными сводами. Острые сталактиты и обычные камни вновь посыпались на пол. Вскрикнул Бреанир, не успев в темноте увернуться от камнепада.

– Перестань, Д’Этор! – крикнул Змей. – Ты прикончишь нас раньше жреца. Проверь, как там эльф и Андреас.

– Разминаемся! – подал голос Бреанир. Г’Асдрубал облегченно перевел дыхание. Жрец между тем опять противно засмеялся и театральным жестом воздел руки к потолку, лицо его (или морда) засветилось синим цветом, не иначе тот готовил новую пакость. Неожиданно голова «чудовища» странно дернулась и запрокинулась, смех превратился в бульканье. Костлявые серые руки вытянулись вперед, пальцы сжимались и разжимались, пытаясь ухватить в воздухе кого-то невидимого. Потом из горла старика вырвался длинный ужасающий стон. Тело забилось в конвульсиях, а затем резко обмякло. Даэн оттолкнул от себя безжизненного жреца, и, пока тот падал, ловким движением на лету отрубил ему голову.

– Сорвите с мальчика медальон, – крикнул он, – а то эта дрянь вселится в него!

Змей метнулся на звон мечей, но Бреанир успел раньше. Точным движением он умудрился рассечь цепочку на шее Андреаса, и тяжелая металлическая бляха со звоном покатилась по полу.

– А теперь бежим отсюда! – Даэн уже тянул за рукав к выходу Д’Этора. – С минуты на минуту свод обрушится.

Они пронеслись по недлинному извилистому коридору, слыша угрожающий грохот позади, и вырвались в показавшуюся удивительно светлой полярную ночь. Даэна тут же у входа вывернуло. Он долго блевал черной тягучей кровью, потом тщательно обтер лицо снегом и прополоскал рот из фляжки, заботливо врученной Эрссером. Неподалеку Бреанир возился с потерявшим сознание Андреасом.

– А все-таки по крови он – простой человек! – приведя себя в порядок, заявил Даэн. – Только был одержим… даже не знаю чем. Что-то обитает в этой горе!

– Какой-то древний бог? – предположил Д’Этор.

– Нет. Таких богов не бывает. Боги они не злые и не жестокие, они… занятые и поэтому равнодушные. А ЭТО… наверное, у этой твари действительно нет имени!

– Ладно, давайте сматываться отсюда, я что-то не чувствую себя здесь в безопасности! – поторопил всех Эрссер. – Бреанир, как там Андреас?

– Приходит в себя, – откликнулся эльф.

– Тебе придется нести его в лапах, – обратился Змей к Д’Этору. Тот кивнул и превратился в дракона.

– Извини, Даэн, ты спас нас всех, а я еще не поблагодарил тебя, но думаю, принимать поздравления будет лучше дома!

– Согласен! – Даэн ловко запрыгнул на спину трансформировавшегося Змея, за ним последовал Бреанир, вскоре драконьи крылья рассекали холодный воздух предгорий. Далеко-далеко за убегающим вперед горизонтом разгоралась розовая полоска зари.

Упырь в сотый раз прополоскал рот и сплюнул в стоящий рядом медный тазик.

– Знаешь, никакие могу отделаться от мерзкого привкуса! – Он вытер платком лицо и руки. – Пока я пил кровь жреца, я слышал мысли этой Твари и ничего более отвратительного я еще в жизни не чувствовал!

– И что же ты чувствовал?

Даэна передернуло:

– Эта Мерзость хотела всосать нас, поглотить, как поглотила этого жреца и весь их народ. Завладеть нашими телами и ползти в Мир, кормиться дальше… Бр-р-р, не могу описать, как это гадко! У паука и то, должно быть, мысли приятнее.

– А тебе не повредило то, что ты пил Его кровь? – Г’Асдрубал внимательно вглядывался в розовые глаза эльфа.

– Как ты догадался?! – сказал Даэн замогильным голосом и протянул к Эрссеру руки. – Прими опеку Его! – Он шагнул к дракону.

Г’Асдрубал не двинулся с кресла, но в живот Даэну уперся неизвестно откуда взявшийся кинжал.

– Шутка! – поспешно заявил Даэн своим нормальным голосом и опустил руки. – ЭТО, чем бы оно ни было, осталось в пещере. Я даже думаю, оно является частью пещеры, точнее, горы, а жрецом и другими пользуется, как одеждой для выхода. Так что хорошо, что вход туда завалило.

– Протяни руку! – бесстрастно заметил Эрссер, не отводя клинка.

Даэн, вздохнув, протянул Змею левую руку.

Неуловимым движением дракон переместил клинок и, чиркнув упыря по пальцу, тут же лизнул лезвие.

– Все в порядке! – Кинжал вернулся в невидимые ножны.

– А я думал, у меня хорошее чувство юмора! – с некоторой обидой заметил Даэн.

Теперь Г’Асдрубал позволил себе от души улыбнуться:

– Нет, шутка отменная и голос похож. Но я все равно пришел тебя проверить, так что не обессудь… Пойду попробую кровь Андреаса.

Он-еще раз обезоруживающе улыбнулся и вышел из подвальной комнаты.

– А нас еще называют кровососами! – возмущенно пробормотал эльф.

Глава 11

Малый зал давно не мог вместить всех участников военного совета. Число его членов в нынешнее тревожное время выросло более чем втрое и сейчас насчитывало, включая правительницу, двадцать человек, одиннадцать эльфов, четырех драконов и одного упыря. От Даэна никто особой пользы не ждал, но Мирра отдельно настояла на его кандидатуре. («В Совете должны быть представлены все слои населения!» – заявила она Змею и потом целый день страдала от его шуток по этому поводу.)

Теперь ежедневные совещания проходили в большой обеденной зале, где столы были сдвинуты в виде ромба, для удобства. Мирра слабо разбиралась в военной стратегии, но считала необходимым присутствовать на заседаниях, которые проводили ее муж и Хаэлнир с командирами воинских подразделений. Сейчас на столах были густо разложены карты: одни изображали весь Континент целиком, другие охватывали только границы Врана. Были здесь и подробные, поквартальные планы столицы. Хаэлнир в который раз придирчиво изучал подходы к городу.

– Пытаться организовать отпор на границе бессмысленно, – задумчиво сообщил он, – только потеряем зря людей. Армия Сан-Аркана слишком велика, они сметут наши заставы и даже не заметят этого, а у нас каждый воин на счету!

– Согласен. – Змей подвинул к себе карту, изображавшую основные населенные пункты и дороги княжества. – Немедленно издадим приказ об эвакуации всех поселений от северной границы и до самого Врана. Дорожные заставы нужно разрушить: удерживать их мы не в состоянии, а оставлять врагу пункты, где он сможет в случае чего закрепиться, – не дело!

Эльфы и люди-командиры подразделений дружно закивали. Мирра, которая до этого довольно вяло прислушивалась к разговору мужчин, встрепенулась:

– То есть как это разрушить?! Да я лично от себя каждую копейку отрывала, чтобы построить эти треклятые заставы. И вот теперь, когда строительство наконец закончено, ты предлагаешь их уничтожить? Ни за что!

Эрссер бросил на жену укоряющий взгляд, остальные члены Совета предпочли промолчать.

– Золотко, ты ведь помнишь наше предыдущее обсуждение? Все мы пришли к выводу, что Вран не в состоянии дать отпор агрессору по всей линии границы. Противник настолько превосходит нас численностью, что исход войны решит первое же сражение, в котором мы или победим, или погибнем. Поскольку шансы не за нас, следует хоть немного подправить Равновесие в нашу сторону, принудив арканскую армию принять бой в удобном для нас месте. А если мы станем распылять силы, оставляя гарнизоны в приграничных городах и на дорожных заставах, боюсь, нам некого будет выставить в поле в решающий момент.

– Давайте наложим на дорожные башни запирающие заклятия. Арканцы не смогут проникнуть внутрь и пройдут мимо. А потом…

– Милая, в арканской армии достаточно драконов, так что наши заклятия им на один зуб. Не упрямься! Ты ведь не собираешься впустую рисковать собственными солдатами?

– Нет, конечно! – Мирра расстроенно откинулась в кресле. – Хорошо, разрушим дорожные башни.

Члены Совета обменялись взглядами и вернулись к прерванному обсуждению. Правительница сидела в своем кресле чуть не плача. У нее было такое чувство, будто она собственными руками укладывала каждый кирпич в эти самые башни, так нелегко далось ей (и вранской казне) их возведение. И теперь в одночасье Вран лишится одной из своих самых полезных достопримечательностей. «Король мне заплатит тройную цену за каждую заставу!» – про себя шипела драконница.

Генеральное сражение решено было дать у стен Врана. Другого, столь хорошо укрепленного города в княжестве не было. Здесь же можно было устроить сразу несколько линий обороны. Озеро неплохо защищало тылы от обходного маневра. Стены города и замка были приспособлены для обстрела из арбалетов, а кроме того, несли на себе несколько крупных катапульт и «скорпионов».

Приказ покинуть населенные пункты, расположенные на предполагаемом маршруте вражеской армии, был оглашен и разослан во все города и деревни до самого Орьена. Но, как обычно, не все ринулись исполнять волю правительницы. Приграничные жители, чутко улавливающие флюиды приближающейся войны, снялись с нажитых мест довольно быстро. Теперь длинные караваны груженых телег и пеших беженцев день и ночь тянулись к Врану. Другое дело, жители внутренних территорий. Война для них была понятием отдаленным, им до конца так и не верилось, что властитель Соединенного королевства, будь у него под рукой хоть все замуррские орды, может дойти до их уютных селений. Поэтому на расстоянии пяти дней от столицы княжества с нажитых мест стронулась едва треть населения, и чем было ближе к столице, тем доля ослушавшихся указа – все больше, Мирра негодовала, но поделать ничего не могла. Понятно, когда арканская армия начнет свое вторжение, беженцы кинутся во Вран, но сколько из них, лишенные защиты гарнизонов, отозванных в столицу, бесполезно сгинут под арканскими мечами?! Эрссер пообещал, что драконий полк после вторжения будет совершать периодические рейды, затрудняя продвижение вражеской армии. Но серьезно замедлить движение стотысячного войска, да еще включающего в себя такое же драконье подразделение, они, конечно, не смогут.

С другой стороны, постоянно прибывающие в город беженцы грозили за месяц смести многолетние запасы провизии. И дело не в том, что зерна или мяса не хватало (хвала Фермеру, уж о продовольственном запасе на случай войны и осады Мирра позаботилась), но спрос на продукты стал прямо-таки ажиотажным. Правительницу так и подмывало во всеуслышанье объявить о надвигающемся «Конце Мира», чтобы люди перестали наконец безмерно набивать свои кладовые (добро с собой в Чертог Ожидания не утащишь!), но Эрссер настрого запретил упоминать о прорицании где-либо дальше Малого Совета. («Во избежание паники и чтобы не ронять боевой дух армии!» – сказал он.)

И кто бы мог подумать, что в такое тяжкое время могут исполняться отдельные мечты? Прибежища во Вране попросила целая группа эльфов (не только Хаэлнир и его братья не желали покидать Континент). Правда, подтверждая известное изречение Творца, мечты сбылись не совсем тогда и не совсем так, как рассчитывала Мирра. В числе других эльфов в город прибыла Уриэль. Нет, Хал, конечно, очень обрадовался. (Это-то и обидно!) Начальник городской стражи, впервые увидев Уриэль и двух ее подружек, грубовато-восторженно воскликнул: «Вот так эльфеечки!» Встречавшая гостей Мирра принялась делать знаки несдержанному вояке, но Уриэль, судя по всему, восприняла солдатский комплимент благосклонно. Во всяком случае, она подарила старому капитану милостивую улыбку. Другие эльфеи тоже не возражали, когда мужчины на улице провожали их восхищенными взглядами (а иногда и комментариями), видно, в строгой эльфийской общине комплименты раздавали только своим суженым, и не иначе как по предписанию Совета.

Эльфеи, не желая сидеть сложа руки, тут же принялись за организацию военного госпиталя (в том, что он вскоре понадобится, никто не сомневался). Мирре было грех жаловаться, о таких докторшах можно было только мечтать. Но она жаловалась: в основном Бинош (по случаю военного времени переехавшей в замок), иногда (и в весьма туманных выражениях) Даэну, – ведь едва было объявлено об этой эльфейской затее, в госпиталь кинулась вся неженатая часть гарнизона (и женатая, впрочем, тоже). У всех солдат вдруг случились очень легкие (не станешь же выставлять себя инвалидом перед такими дамами!), но требующие постоянного врачебного наблюдения недомогания. Хорошо хоть Змей и Торки остались равнодушными к эльфейскому обаянию.

Тем временем наступило лето, и соединенная армия Сан-Аркана и его союзников подошла к вранским рубежам.

Пятнистые мелузельские тяжеловозы методично вколачивали в пыль широкие подковы. За каждой четверкой подпрыгивал на ухабах крупный «скорпион» или новое детище осадных мастеров – гибрид тарана и катапульты. Эдарген скептически покосился на это чудовище из железа, дерева и кожи. Сомнительно, что оно принесет много пользы, но министр одобрил строительство «болванок» (так король про себя окрестил нелепый механизм), так что… шут с ними!

Лето выдалось сухое, колеса телег и осадных машин поднимали за собой целое пыльное облако, поэтому следовавшие в кильватере союзные войска вынуждены были глотать пыль. Ну, да и с ними тоже… шут! Явились, можно сказать, на все готовенькое и ждут не дождутся своей доли пирога. Ничего, Эдарген заставит их отработать эту самую долю. Собственную гвардию король благоразумно выстроил перед тяжеловозами. Закаленные в многочисленных битвах черно-кольчужные воины выглядели браво не только на параде, но и на марше. Часа в три после полудня они подошли к границе Вранского княжества. Эдарген заранее привел авангардный полк в боевой порядок – большего, по его мнению, для взятия пограничных укреплений не требовалось. Впрочем, не потребовалось даже этого, каменные башни по обе стороны моста, переброшенного через пограничную речку, были пусты, ворота гостеприимно распахнуты.

– Впечатление такое, что нас приглашают, – пробормотал король, – или заманивают…

– Не все ли равно? – Сзади на крепкой каурой кобылке подъехал Вейл. – Через несколько дней все земли до самого Мурра окажутся под вашей рукой. Потом последний рывок, и вы – король Эттариса, а значит, и всего Мира!

– Ну-ну… – Король тронул шпорами бока лошади и первым ступил на камни моста. Рука его сжимала длинное древко с черно-золотым вымпелом. Когда вороной конь вынес короля на вранский берег реки, войско разразилось радостными криками. Эдарген заставил коня встать на дыбы и отсалютовал своей армии.

На ночь они устроились в Орьенском замке. Основная часть армии, конечно, расположилась в поле, за городской стеной, но королевские гвардейцы были расквартированы с удобствами, почти как у себя на зимних квартирах. А вообще город оказался неестественно пуст. Эдарген не мог припомнить случая (даже из истории), чтобы все население, до последнего человека, покинуло обжитое место перед захватом: всегда есть кто-то достаточно жадный, чтобы бросить нажитое добро, или слишком немощный и старый, чтобы бежать, или, наконец, недовольный местным правлением… А тут только бродячие собаки перебегали безмолвные улицы. На всякий случай, Эдарген запретил пока солдатам грабить дома, хотя Вейл уверял, что ничего опасного в городе нет.

Министр в этот момент как раз сидел напротив короля, в кабинете коменданта, где они устроили временный штаб. Уютно пылал большой камин. Эдарген бросил оценивающий взгляд на министра и наконец решился:

– Просто ради интереса! – пристально вглядываясь в лицо мага, начал он. – Чем вам так насолили здешние колдуны? И если уж вам так нужен Вран, почему бы просто не наслать на них мор, Ваше магичество?

Верлейн взглянул на короля с новым интересом.

– И как давно, мой король, вы знаете, кто я?

– О том, что Вы Первый из Девяти? Совсем недавно. А что колдун, подозревал почти с самого начала. Так вы решили остаться единственным магом?

– И как это ты догадался? – чуть насмешливо заметил Верлейн, сбрасывая свой простоватый облик. Вместе с добродушным лицом министра исчезла и его вежливая речь. Председатель Совета Девяти позволял себе быть на «ты» со всеми владыками Мира.

Истинный облик мага впечатлил Эдаргена, но он не подал вида.

– В королевских семьях дураки редко доживают до совершеннолетия, естественный отбор, знаете ли. Ну, а я разменял четвертый десяток. – Король с достоинством одернул военный камзол.

– Что ж, тогда мне не надо объяснять, что не всякая магия действует избирательно, если я вызову мор, умрут все без разбора жители княжества. Ты желаешь царить на кладбище?!

Король отрицательно покачал головой.

– Я так и думал. – Манера держаться у Верлейна была куда менее приятной, чем у его «двойника»-министра. – Войны выигрываются железом, а не магией, – снизошел он все-таки до разъяснений. – Я, конечно, заколдую наши стрелы, чтобы били без промаха. А противник заколдует щиты. Какой от этого прок? А стоит мне применить что-нибудь достаточно эффективное – на той стороне выставят заклинание-«зеркало», и мы получим по голове своим же оружием. Нет, мой король, тебе придется обходиться своими силами. Ну, конечно, пару магических игрушек, вроде тех же стрел или ловушек для драконов, я тебе подброшу.

– И что же, когда я завоюю весь Мир, Ты не захочешь встать во главе новой империи? – не менее ироничным тоном поинтересовался Эдарген. «Тыкать» могущественному магу было страшновато, но и пресмыкаться перед собственным министром, пусть и сменившим обличье, король не собирался.

– Нет, – поморщился Верлейн, – такая власть меня не интересует. Я удалюсь к себе в замок, а править Миром предоставлю тебе!

– В таком случае подпиши вассальную клятву. – Король ловко выудил откуда-то и положил перед магом исписанный листок. Маг усмехнулся и потянулся к перу в чернильнице.

– Нет, нет! Кровью! – вкрадчиво добавил Эдарген. – Я слышал, у вас это в ходу…

– С-страуд! – зло прошипел Верлейн, и властителя Соединенного королевства объяло пламя, вспыхнула и бумага с текстом клятвы. Однако самому Эдаргену огонь, к неприятному удивлению мага, не причинил ни малейшего вреда. Он спокойно дождался, когда улягутся волшебные сполохи, потом с легким вздохом смахнул со стола пепел.

– Так я и думал, – печально заметил он и достал из стола точную копию сгоревшего документа. – Ну, да ничего, я приготовил несколько.

– Что это у тебя там, на пальце? – немного успокоившись, спросил маг. – Откуда эта штучка?

– Как, разве ты не помнишь? – притворно изумился король и продемонстрировал (на безопасном расстоянии, конечно) скромное серебряное колечко с черным камнем на безымянном пальце левой руки. – Ты ведь сам дал мне его перед битвой с Дэйлом.

– Но ты сказал, что потерял его!

– Да. – Теперь король откровенно смеялся. – Мне показалось, ты пожелаешь вернуть его после битвы, а мне этого не хотелось… Но к чему взаимные упреки? Ведь мы – партнеры! Ты сам только что сказал, что не претендуешь на Мировой престол, так подпиши – и продолжим сотрудничество: ты станешь единственным в Мире волшебником, а я удовлетворюсь Мировым господством…

Верлейн в упор взглянул на наглого выскочку, которому сам же помог оттяпать солидный кусок Континента. Тот с некоторым трепетом, но все же выдержал взгляд (все-таки бросать вызов величайшему из магов все равно что швырять камни в дракона). Пауза затянулась, наконец маг, шумно выдохнув воздух и неразборчивое ругательство, подвинул к себе листок с клятвой и заботливо предложенный Эдаргеном крошечный кинжал и, полоснув себя по большому пальцу, вывел внизу текста замысловатую подпись. Росчерк занял чуть не всю следующую строку. Закончив писать, маг небрежно перебросил бумагу королю и, встав из-за стола, величественно удалился: «Не забудь свою часть обязательства!» – на ходу, не оборачиваясь, бросил он.

Тяжелая дверь затворилась без стука (Председатель презирал дешевые эффекты). Король осторожно, за краешек, подвинул к себе подписанный лист. Потом усмехнулся собственным страхам и взял бумагу всеми пальцами. Полюбовавшись кровавым росчерком, он бережно свернул лист и сунул в серебряный футляр. Тонкая туба заняла свое место на королевском поясе, рядом с мечом. Властитель встал, потянулся, размял плечи и направился в спальный покой. Когда и он скрылся за дверью, черная фигура бесшумно рухнула с дубовых стропил на пол комнаты.

Распрямившись, Даэн подошел к столу. Разложенные на нем карты не были исписаны значками, иллюстрирующими предстоящий план нападения Непобедимого на Вран. Упырь разочарованно вздохнул, его возвращение из разведки было бы куда эффектнее, явись он к брату с планом предстоящей баталии. Просмотрев остальные бумаги (ничего важного!), Даэн перешел к окну и осторожно выглянул. По узкому проходу, проложенному по верху стены, замыкавшей каменный двор, расхаживали стражники. Внизу у ворот дремал на часах целый десяток солдат. Из замковой кухни доносился звон посуды, там работа не прекращалась даже ночью. «Неплохо бы было отравить Эдаргена», – пронеслось в голове у эльфа, но у него при себе не было ничего подходящего. Знать бы заранее, что представится случай… Но строгий братец велел провести разведку издалека, так что Даэн не был готов к встрече с вражеским правителем. «Наверняка у него есть королевский дегустатор», – успокоил себя Даэн и легко перемахнул через подоконник. Ему даже не требовалась веревка, чтобы спуститься вниз по кирпичной стене, но уходить так просто из неприятельского стана не хотелось. Идею зарезать нежданно обнаружившегося мага он отбросил сразу – колдуна, даже спящего, так просто не убьешь. Наиболее перспективно выглядел поджог конюшни.

Упырь натянул на лицо черную шелковую маску и, слившись с ночью, заскользил вниз по стене. Никем не замеченный, он пересек квадратный двор и нырнул в одну из арок, справа от главных ворот. Оттуда доносилось узнаваемое пофыркивание и тянуло лошадиным духом. Солдат на страже у входа в конюшню не дремал, но узкое лезвие эльфийского меча слишком быстро рассекло его шею, поэтому сигнала он так и не подал. Аккуратно опустив тело стражника на пол, упырь скользнул в длинный коридор, разделявший стойла. Лошади продолжали спокойно жевать овес и сено, не обращая внимания на черную тень, перебегавшую от денника к деннику. В пятом от начала коридора стойле какой-то особенно заботливый воин начищал своего коня. Возможно, он так и не понял, от чего умер. Конь переступил копытами и покосился лиловым глазом на Даэна, оттаскивающего вглубь тело его хозяина, но не заржал и не врезал копытом убийце. Даэн ласково погладил животное по умной морде. Конь тут же доверчиво ткнулся ему в плечо. Это решило дело – эльфу и так было до слез жалко расправляться с невинными животными. Ругая себя последними словами за не к месту нахлынувшее добросердечие, он прокрался ко второму выходу из конюшни. Естественно, дверь тоже охранялась. Спина одного из часовых перекрывала выход, второй воин, разговаривая с первым, стоял лицом к двери. И тут Даэн совершил ошибку. Уж очень легко ему удалось пробраться в крепость, подслушать болтовню короля и снять стражника на входе, но Удача – лишь левая часть лица Жизни, а правая – Утрата. Он переоценил собственные силы (или недооценил противника, что, в сущности, одно и то же). Кончик клинка, пройдя насквозь, вспорол кольчугу на груди у стражника, не проронив ни звука, тот стал заваливаться назад. Зато его товарищ лишь секунду таращился на торчащий из груди меч, а потом отпрянул назад и лишь затем закричал. Даэн чуть замешкался, извлекая клинок из мертвого тела, поэтому удар, предназначенный второму стражнику, пришелся в пустоту. Крик дозорного подхватили на стенах, и вот уже тревога разнеслась по всему замку. Упырь оглянулся на слабо освещенную конюшню, в дверном проеме на другом конце метался свет приближающихся факелов. Пытаться спрятаться здесь было подобно самоубийству: перекроют выходы и пядь за пядью прочешут помещение… Нет, следовало выбираться на открытое пространство. Даэн метнул меч почти не глядя, но тот все равно вошел в горло поднявшего тревогу часового ровно посередине. Проносясь мимо падающего тела, упырь успел выдернуть клинок, заодно прихватил и вражеское копье.

При помощи длинного древка он поднялся почти до половины стены, замыкающей двор. Но дальше дело пошло медленней, необходимо было выбирать малейшие трещинки в стене, потом, цепляясь за них пальцами, подтягивать тело. В принципе, ничего особенно сложного для упыря в таком передвижении не было, но сейчас в стену рядом с ним ударило сразу с дюжину стрел. И не только в стену, одна из них впилась в мякоть на бедре и невольно заставила Даэна дернуться. Пальцы правой руки (на которую приходился в тот момент основной вес тела) тут же соскользнули с выбоины, срывая ногти, упырь поехал по стене вниз. У самой земли ему удалось остановить падение, но вновь штурмовать стену было невозможно.

Даэн обнажил меч и кинулся навстречу подбегающим стражникам, мысленно ругая себя за то, что не взял с собой второй клинок. (Классический эльфийский бой на мечах предполагал владение двумя клинками.) Первый стражник слишком понадеялся на прочность арканской кольчуги. Его замах открыл упырю грудь, и тот не замедлил этим воспользоваться: эльфийская сталь пробила кольчужную, и воин отступил, пытаясь зажать рукой длинную рану поперек торса. Упырь выхватил у него факел и сунул его в лицо второму противнику. Тот отскочил в сторону, и упырь тут же ввинтился в образовавшийся между двумя воинами проход. Их мечи его ничуть не смущали. Один прыжок, два разворота: по бокам свалились два арканца, третий, выронив меч, пытался удержать почти отрезанную в локте руку. Упырь тут же подобрал оброненное противником оружие и теперь наконец оказался вооружен как положено, правда, арканский клинок был раза в два тяжелее его собственного, ну да ничего… Наклоняясь за мечом, эльф ухитрился подрезать сухожилие на ноге еще одного воина, теперь, перепрыгнув через свалившееся тело, он неожиданно оказался за спиной у нападавших. Пока стражники вертелись в поисках вражеского шпиона (умудрявшегося прямо-таки растворяться в темном воздухе), Даэн двумя ударами («склоны холма» и сразу за ним «двойной жернов» прикончил еще троих (хорошо все-таки иметь два меча!). Потом, решив, что внес достаточную сумятицу в ряды противника (к тому же и новые враги были на подходе), он снова кинулся к стене, на этот раз замка. Слева, как раз там, где предположительно размещалась кухня, не слишком высоко над землей имелось два окна. Звон выбитого стекла позволил погоне снова взять след.

На всякий случай, вваливаясь в комнату, Даэн отмахнулся мечом. Но это оказалась малая обеденная зала, совершенно пустая в ночное время, если не считать медных тарелок, с громом посыпавшихся с расставленных вдоль всей комнаты столов (какой позор для упыря!). За окном вопила стража, где-то в доме уже раздавался тяжелый топот солдатских сапог, а у беглеца пока не было никакого плана. В темноте оглядел столовую: комната совсем не годилась, как убежище. Упырь предпочел бы какую-нибудь спальню, с высоким балдахином и пышными занавесями на окнах – есть где спрятаться! Не теряя времени, он выскочил в коридор, топот приближался, но пока что проход был свободен. Быстрый взгляд в соседнюю комнату – не поймешь что: то ли пустая кладовая, то ли еще одна столовая. Дальше коридор поворачивал, и именно оттуда сейчас доносилось зловещее бряцанье оружия. Противоположный конец оканчивался тупиком, но там имелась еще одна дверь. Даэн решил рискнуть. Комната (хвала Творцу!) оказалась спальней, правда, не совсем такой, как ожидал эльф, – это была каморка для ночной прислуги, возможно, здесь же часок-другой спали и повара. По обе стороны от входа располагались двухъярусные кровати, сейчас, по счастью, не занятые. Но самое главное, ровно посередине узкой комнатенки имелась великолепная деревянная балка, наверняка раздражающая своей массивностью здешних обитателей, зато как нельзя лучше подходящая для прячущегося эльфа. Даэн подтянулся на руках на верхний ярус, сунул в заплечные ножны свой меч и под ближайший матрас – трофейный, потом подпрыгнул и, уперевшись ногами в стену, а руками – в балку, завис прямо над дверью. Сначала все шло хорошо. Два первых стражника, ворвавшись в комнату, в первую очередь проверили темные углы и кровати, но поскольку они сразу проскочили на пару шагов вглубь, за двери, то даже при осмотре второго яруса ничего (точнее никого) не заметили. Потом один из них бросился к окну, подергал фрамугу и убедился, что окно заперто изнутри.

– Никого! – крикнул он еще четверым подбежавшим из коридора товарищам. Те, ограничившись беглым взглядом, вернулись в коридор, стражник, проверявший окно, последовал за ними. На пороге он замешкался: шлеп – что-то капнуло ему на плечо. На секунду воину пришла глупая мысль, что ему на кольчугу нагадила птица. Но откуда в замке взяться птице?! Впрочем, может быть, сова или летучая мышь… Парень медленно поднял лицо и факел к потолку.

Крикнуть он успел. Положение Даэна было не настолько удобным, чтобы сразу же достать меч и нанести удар, сначала требовалось спрыгнуть на пол, не нарвавшись на вражеский меч. Не будь он упырем, такой трюк ему бы вряд ли удался, а так он ухитрился сделать замысловатый финт в воздухе и приземлиться в узком проходе на ноги. Левой рукой перехватил руку противника с оружием и сумел отвести направленный себе в живот клинок, тут же кулак другой руки врезался в лицо стражника. Что-то неприятно хрустнуло: вероятно, нос воина, в который целился Даэн, но, возможно, и костяшки его собственных пальцев. Упырь с разворотом рванул на себя солдата, и вовремя: в спину бедняге тут же воткнулся меч его однополчанина, предназначенный, конечно, не ему, а упырю. Арканский меч, не эльфийский, но такой удар по позвоночнику даром не проходит. Даэн вырвал клинок из рук потерявшего сознание арканца и толкнул его спиной вперед в сторону вбегающих в комнату стражников. Передний довольно аккуратно поймал тело, но, к сожалению, Даэн не собирался церемониться: не выпуская мечей из рук, он ухватился за притолоку, а пинком обеих ног в грудь оглушенного воина вышиб всю колонну в коридор. Тяжелое тело в кольчуге проложило упырю дорогу из комнаты. Но коридор уже начал заполняться арканскими воинами, Даэн отскочил назад в комнату и, захлопнув дверь, наложил хилый засов. Оставалось снова попытаться выбраться через окно. Но перед этим эльф кое-как заблокировал дверь, повалив одну из двухъярусных лежанок. Окно было не зарешечено, но выходило все в тот же внутренний двор (отсюда и отсутствие решеток!). По бедру в сапог побежала ощутимая струйка крови (проклятье, в горячке боя он и забыл, что его подстрелили!), но сейчас заниматься раной было некогда. Здоровой ногой упырь вышиб оконную раму и тут же выпрыгнул сам, не давая времени возможным стрелкам взять окно под прицел. «Вж-жик-дзинь», «вж-ж-ик-дзинь» – две стрелы пропели рядом с ухом и ударились о стену. Едва подошвы коснулись земли, Даэн перекатился через плечо, с неудовольствием отметив, что в сапог стекла новая порция крови («Так я себе ноги промочу! На самом деле, пора что-нибудь придумать»). Он позволил себе еще раз окинуть взглядом тесный каменный двор: ворота сработаны на совесть, не всякий таран возьмет, на ночь задвинуты гигантским засовом – такой ему одному не поднять, даже если в спину перестанут палить из арбалетов. Стены замка уходили вверх на пять этажей, замыкающая двор каменная стена была пониже, но подняться на нее (если вы не упырь и не скалолаз) можно было только по двум, лесенкам, занятым в настоящее время стражей. К тому же по гребню стены цепочкой растянулись стрелки, выцеливая мечущегося внизу шпиона («Пока что весьма неудачно, хвала Создателю!»).

Вообще-то, если бы не арбалетчики, с парнями на лестнице можно было разобраться, хотя если подумать… («В смысле, чего тут думать, действовать надо!») Даэн зигзагами кинулся к лестнице и, поднырнув под меч первого стражника, провел свой «двойной жернов» на его животе. Тут же, столкнув занятого сбором собственных потрохов солдата с лестницы, он тонким эльфийским мечом достал шею следующего. Когда и тот отправился вслед за своим товарищем, упырь слегка приостановился. В его план входило не просто продвигаться наверх, а постоянно оставаться в окружении вражеских воинов – пока вокруг мельтешили арканцы, их коллеги с арбалетами вынужденно бездействовали. Упырь присел, пропуская очередной клинок над собой. Воин не удержал равновесия, и Даэн, поднимаясь, перекинул его через себя. И очень удачно – затылком тот умудрился заехать в подбородок набегающего сзади товарища. Свалка на лестнице росла и медленно перемещалась к вершине стены. Строители замка очень мудро (по мнению упыря) не стали снабжать ступени перилами, иначе Даэну пришлось бы нелегко, а так, стоило ему немного подправить удар своего очередного противника, и тот сам кувыркнулся с порядочной уже высоты на плиты двора. Вот наконец и «гребень»: зубцы чередовались с «окнами» для стрелков. Улучив момент, Даэн вскарабкался (уже не вспрыгнул – бедро давало о себе знать!) в такое окно и молча сорвался вниз. Ближайший к нему воин, только-только примерившийся нанести удар, даже присвистнул. Арканцы кинулись к соседним бойницам. Наружные караулы под крики стражников сверху забегали вдоль стены, но упырь словно в воздухе растворился (так рождаются легенды!).

Даэн стоял, слившись со стеной (в буквальном смысле), и практически не дышал. Это и есть высшее мастерство тэа – эльфийского воина-разведчика. Магию, делавшую его невидимым, мог разоблачить не всякий волшебник. Возможно, выйди Верлейн на стену… но маг не удостоил ночной переполох своим присутствием. Ну, пробрался кто-то из вранских лазутчиков в конюшню (может, он сидел там, зарывшись на сеновале, с прошлого дня, дожидаясь их прихода), что тут удивительного? Странно было бы, если б противник решил вовсе не сопротивляться.

Слегка раздосадованный неудачей своих подчиненных при поимке шпиона, Эдарген врезал пару раз королевским кулаком капитану ночной стражи по морде (для поддержания авторитета, так сказать) и вернулся к прерванному сну. Утром его ждали дела поважнее, впрочем, он велел удвоить стражу на стенах и по всему лагерю.

Сколько может продержаться эльф, стоя неподвижно у стены и истекая кровью, в каких-нибудь четырех-пяти шагах от ближайшего пикета? Очень, очень долго, поверьте! Сколько может продержаться в таком же положении упырь? Только до утра. Когда воздух вокруг из черного стал серым, Даэн посоветовал себе не отчаиваться, когда он порозовел, он позволил себе беззвучный стон-выдох, а потом взошло солнце, и Даэн впервые увидел его своими глазами, без темных очков, оставленных в роще, милях в двух от города, где его напрасно дожидался Д’Этор. Огромный багровый шар боли всплыл над горизонтом, и эльф попытался отгородиться от него тонкими веками, но не выдержал первого болевого удара и застонал. Стражники обернулись, как по команде. Прямо за их спинами, у стены, невесть откуда возник человек в черном костюме и маске, заслоняющий перчаткой лицо. Надо отдать арканцам должное, им не понадобилось много времени, чтобы догадаться, кого они обнаружили. Даже сквозь прожигающую глаза боль Даэн почувствовал, как ринулся к нему первый солдат. Сработал годами выработанный навык боя вслепую, упырь выдернул из-за спины меч и, разворачиваясь спиной к восходу, нанес удар. Арканец по инерции сделал еще два шага вперед, потом упал, выронив оружие. Чтобы отбить удар второго стражника, пришлось снова повернуться лицом к солнцу, снова невыносимая боль полоснула по глазам, но он как-то умудрился поймать клинком вражескую сталь. Долго так продолжаться не могло. Упырю казалось, что сквозь глазные щели в голову вливается расплавленный металл. Воздух странно завибрировал, мешая услышать движение противника, и он замер с отражающим смертельное солнце мечом в руке.

Д’Этор спикировал на нападавших почти отвесно. Он уже с полчаса кружил на недосягаемой для человеческого взгляда высоте над Орьенской крепостью (королевские драконы то ли все, как один, были сонями, то ли квартировали в другом месте), но эльфийская маскировка помешала ему разглядеть замершего у стены Даэна. Дракон не стал тратить время на разборки с арканской стражей, а, подхватив упыря, усиленно заработал крыльями, чтобы снова набрать высоту. Вот тут они и появились – парочка сине-зеленых молодых драконов из Д’Изарского клана. Они стартовали с городской окраины и теперь стремительно приближались к Д’Этору. Тот заложил в воздухе сложный вираж и понесся навстречу сине-зеленым «братьям». Изарцы обрадовались и стали сближаться, чтобы с двух сторон провести весьма популярный в драконьей среде прием: «снос крыльев». Правда, обычно драконы дерутся один на один. Что же, тем эффектнее должна была получиться комбинация!

Все-таки драконы были совсем молодые, иначе они бы знали, что «Черный Д’Этор» славится именно своими воздушными финтами. Когда он, неожиданно сложив крылья, стремительно поднырнул под них и тут же выровнял траекторию движения, «братья» еще добрый пяток секунд махали крыльями, удаляясь от своей жертвы. Потом, конечно, с недовольным рычанием развернулись, но потратили на этот маневр непозволительно много времени. Это позволило Д’Этору увеличить расстояние между собой и преследователями. Так они и летели некоторое время. Впереди черный дракон со своей ношей, на два корпуса сзади – пара сине-зеленых недомерков. Черный был вполне уверен в собственных силах, но все-таки ему пришлось бы довольно туго: одному, против двоих, да еще с эльфом в лапе (кстати, тот вел себя подозрительно тихо), но сегодня Другая Сестра явно повернулась к нему левой стороной своего лица. Сзади послышались странные звуки. Дракон позволил себе чуть-чуть повернуть голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как золотое тело врезалось в бок одного из его соперников, сбило его и, почти не потеряв скорости, тут же протаранило другого. Хлопая обрывками крыльев, сине-зеленые туши, кувыркаясь, понеслись к земле.

– Как тебя сюда занесло, Г’Асдрубал? – перекрывая ветер, прорычал Д’Этор.

– Голос крови! – Змей махнул головой на восседавшего у него на шее Хаэлнира. Эльф лишь молча поклонился, мрачно сверля глазами безвольно висящее в лапе Д’Этора тело.

Зов крови настиг Хаэлнира, когда он, Змей, и еще пять драконов вранского гарнизона возвращались с ночной вылазки в Андор-Афель. Город был покинут, как большинство эльфийских поселений на этой стороне Мира, и Повелитель Хаэлнир решил нарушить очередной запрет Совета и слегка пошуровать на военных складах, законсервированных с последней войны. В результате их отряд возвращался во Вран нагруженный десятью увесистыми ящиками с мечами и сотней тюков с драгоценными эльфийскими стрелами. Драгоценными, потому что каждая била раза в полтора дальше обычного арбалетного болта, прожигала любую броню и обладала, так сказать, самонацеливанием, то есть, будучи хотя бы мало-мальски направлена в сторону мишени, обязательно попадала в цель. (Не делайте поспешных выводов! Легенды об эльфийской меткости имеют и другую основу.) Хаэлнир хотел бы захватить таких стрел побольше, но грузоподъемность драконов тоже имеет свои пределы.

Теперь они птичьим клином летели домой, и примерно на полдороге эльф почувствовал неприятный укол в сердце. Это не был четкий мысленный призыв одного из его родных братьев, но кто-то из родственников явно вляпался в неприятности и кровь взывала к крови о помощи. Хаэлнир тихо помянул Минолу.

– Даэн в беде, – сообщил он.

Пришлось срочно перераспределить тюки между и без того перегруженными драконами. Потом пятеро из них продолжили путь к городу, а Хаэлнир на Змее спешно направился в сторону Орьена, куда накануне (и дернуло же его дать согласие!) вызвался слетать на разведку Даэн.

Нельзя сказать, что они прибыли вовремя, но, во всяком случае, успели не позволить королевским драконам поджарить задницу Д’Этору и упырю.

Когда Даэна перенесли в подвал и примчавшаяся Уриэль осторожно отделила шелковую маску от его лица, стоявшая тут же Мирра прикусила руку, чтобы не закричать. Эрссер (уже в человечьем обличье) строго взглянул на жену, чтобы она не вздумала слишком «проявлять чувства». Впрочем, не только женщину испугала кровавая, похожая на ожог корка на месте глаз упыря, Хаэлнир побледнел так, что сам стал удивительно напоминать своего кузена.

В подвал уже тащили бинты и воду. Уриэль медленно повела рукой над лицом Даэна, покачала головой.

– Он ослепнет? – тихо спросил Хаэлнир.

– Нет, не думаю. – Уриэль послала служанку наверх, за своей сумкой. – Но с ним придется повозиться. А вам лучше заняться своими делами и не мешать! Каэта, ты все принесла? – обратилась она к подоспевшей подруге-эльфее. Та кивнула, занимая место по другую сторону кровати, на которой лежал упырь.

В этот момент Даэн очнулся, лицо его задергалось, и эльфея догадалась, что он пытается открыть глаза.

– Не двигайся! – приказала она.

– Где я? – Даэн повернул обезображенное лицо на звук. Потом, видимо, узнал голос. – Позовите Хаэлнира!

– Я здесь, что ты хочешь сказать? – Эльф шагнул к постели, в голосе его вместо сочувствия звучал металл.

Раненый коротко пересказал все услышанное и увиденное в Орьене.

– Только не говорите мне, что вам все это уже было известно, – простонал он, – я просто не переживу такого разочарования.

Хаэлнир молча вышел из подвала.

Змей осторожно похлопал упыря по руке.

– Ты принес очень важные сведения! – заверил он.

– Ты герой! – горячо добавила Мирра.

Не сумев больше сдерживать слезы, видя обожженное лицо эльфа, она выбежала вслед за Хаэлниром и догнала его на выходе из подвала.

– Как жестоко и несправедливо было не сказать ему ни слова поддержки, ведь он в таком состоянии! – между всхлипываниями упрекнула она эльфа. – Я сегодня же учрежу какой-нибудь орден и награжу им Даэна!

– Станете вы поощрять мальчишку, удачно дернувшего ядовитую змею за хвост, и тем толкать его на новые безрассудства? – с неожиданной горячностью обернулся к ней Хаэлнир. Мирра даже остановилась, таким она эльфа еще не видела. – Даэну триста лет, но эти триста лет он прожил в уютной, безопасной пещере, так что, несмотря на возраст, он не слишком далеко ушел от подростка. Мне бы хотелось, чтобы он набирался опыта менее опасными способами, и уж конечно, я не стану хвалить его за нарушение своего собственного приказа! Он и так унаследовал излишнюю порывистость от матери, – уже спокойнее и словно извиняясь добавил Хаэлнир. – Не нужно его подзадоривать!

– Хорошо! – Мирра почувствовала стыд за то, что вела себя так легкомысленно. – Наверное, не стоит пока учреждать орден… но вам необходимо похвалить брата! Он ведь изо всех сил пытается оправдать ваше доверие! («Как и все мы здесь!» – добавила она про себя).

Хаэлнир действительно обладал особой… (как же называл это Г’Асдрубал… Хризмой? Призмой? Харизмой? Ох уж этот Священный язык!), таким свойством, которым наделены все великие полководцы. Благодаря ему солдаты готовы идти в бой по одному мановению руки командира и штурмовать стены, преодолеть которые в других обстоятельствах были бы просто не в состоянии.

Недостроенная стена вокруг разросшегося Врана призвана была стать первым рубежом обороны. Арканские войска наступали с северо-востока, поэтому поперек их движения стену удлинили рвами и валом, уставленным поверху «ежами». Еще дальше поля на несколько миль были заботливо усеяны «семенами проклятой розы» – шестигранными железными шипами, ломающими ноги лошадям и затрудняющими передвижение и коннице, и пехоте. На юго-западе, как раз за таким полем, имелась небольшая лиственная роща. В ней, скрытый густой летней листвой, размещался конный полк Андреаса. Если все пойдет по плану и вражеские войска решат обойти опасный участок, засадный полк[19], пройдя по узкому проходу, свободному от шипов, ударит им в тыл.

Почти все остальное вранское войско должно было перед битвой выстроиться прямо за городской стеной.

– Почему бы не встретить противника уже на стенах? – допытывалась Мирра. – Мы могли бы отстреливаться с безопасного расстояния, пока всех не перебьем.

Но и Змей, и Хаэлнир твердили, что непосредственного штурма допускать ни в коем случае нельзя. «Противник вполне может себе позволить завалить нас своими трупами до верха стен и по ним взобраться на укрепления. А мы, потеряв стену, лишимся и большинства наших оборонительных орудий», – повторял Хаэлнир. Действительно большинство «скорпионов»[20] и катапульт были перенесены на новую стену, старый город защищала только парочка гигантских баллист на угловых башнях замка. На крайний случай часть улиц Нового города была забаррикадирована, а на крышах домов тех, что остались свободными, приготовлен запас стрел – прикрывать отступающие отряды и обстреливать сверху прорвавшихся в город врагов.

– Ты смотри-ка! – Хаэлнир подался вперед, рискуя сверзиться со стены. – Этого мы с тобой не учли. – Он указал рукой в направлении вражеского войска. Впереди центральной фаланги на вороном арканском жеребце гарцевал закованный в доспехи рыцарь. Рука в металлической перчатке сжимала длинное древко с личным флагом Эдаргена Непобедимого. На флаге, как и на гербе, красовался черный дракон в золотом поле. Голову дракона венчала корона, левая лапа сжимала королевский жезл.

– Вот, оказывается, какой «дракон поведет человечью рать»!

– Я мог бы догадаться и раньше, – с досадой проговорил Змей. – Мы ведь совсем недавно видели такой флаг над арканским фрегатом, в гавани Звездных охотников.

– Цитата не в нашу пользу, – заметил эльф. – Может, «чтоб в битве последней победу стяжать», поставим тебя во главе войска?

– Ты это серьезно? – повернулся к другу Змей.

– Нет! Будем действовать по плану. Но все равно неприятно. Мы тут строим из себя мудрецов. Рассуждаем о том, кого подразумевал летописец под словом «дракон»: просто дракона или какого-то особенного. А это, оказывается, и не дракон вовсе, а чудище похлеще – Эдарген… Созвучно с Эрсторген – не находишь?

– Минолой тебя по затылку! Не говори глупости, а то я становлюсь суеверным…

Эльф криво усмехнулся.

– Ладно, пора испробовать наш новый прием. – Г’Асдрубал направился к одной из установленных на стене катапульт. Еще пять ее «сестер» заряжали сейчас необычными ядрами. Эта идея пришла Змею в голову после достопамятного посещения пещеры Первого дракона «над Миром». Мгновенная трансформация в воздухе из человека в дракона сулила массу преимуществ. Г’Асдрубал небезосновательно рассчитывал, что неожиданная материализация чудовищ прямо над головами вражеского войска произведет впечатление на противника. Ну а известно, какую роль на войне играет эффект неожиданности.

– Вы поосторожнее там… – В тоне эльфа сквозила озабоченность, он полагал драконью затею излишне рискованной. Впрочем, вся эта военная кампания была просто безобразно рискованной. Эльфийская военная академия когда-то, когда он еще в ней учился, советовала при таком соотношении сил собирать манатки и сматываться, куда… в смысле отступать и отступать на заранее подготовленные позиции! Но Хаэлнир хорошо помнил, как выиграл свою первую битву, обильно наплевав на все академические наставления.

Г’Асдрубал уже сгруппировался в черпаке катапульты, готовясь к полету.

– Не волнуйся, мы с ребятами пару раз тренировались, – успокоил он друга.

Пять огромных черпаков почти одновременно взметнулись в воздух, живые снаряды устремились к арканскому войску. Потом Хаэлнир увидел в небе над вражескими полками шесть «мини-взрывов», именно так выглядело мгновенное превращение человека в многократно превышающего его размерами дракона. Пять драконов тут же принялись поливать огнем вражеские ряды. Зазевавшиеся драконы арканского отряда изо всех сил махали крыльями, спеша к месту битвы. Немного приотставший от своих товарищей Д’Этор, чья катапульта заела и поэтому выстрелила несколькими мгновениями позже, врезался в полете в одного такого дракона, и, поскольку за секунду до столкновения он успел трансформироваться, его беднягу-соперника прямо-таки в лепешку смяло. Д’Этор же, проводив взглядом падающего на своих же человеческих союзников дракона, присоединился к товарищам, выпустив в ближайшую фалангу длинную огненную струю.

Между тем, сомкнув щиты и ощетинившись копьями, полки вранской пехоты ускоренным маршем двинулись вперед. Они рассчитывали воспользоваться сумятицей, внесенной в ряды противника свалившимися с неба драконами. Хаэлнир буквально ощутил это движение у себя в голове. Пехоту в бой вели его братья, и до него докатилась первая волна мысленной информации с поля битвы.

Вот передовые ряды встретились… Копья ударились в щиты, щиты – в копья. В ближнем бою трудно выдумать что-то новое. Главное – держать строй, не отводить щит, вовремя метнуть копье, а потом дать нанести удар товарищу, стоящему за тобой. Первые минуты всегда самые эффективные. Вранская фаланга сумела оттеснить строй противника, а это значит, их щиты были чуть крепче, или копья чуть длиннее, или просто более искусные воины вышли в поле. Но копья имеют обыкновение очень быстро кончаться, и вот уже передовые ряды заработали мечами.

За тремя линиями копейщиков, в центре вранской фаланги размещались легковооруженные арбалетчики и пращники. Когда завязался бой на мечах, арбалетчики, следуя команде своих новых командиров, достали эльфийские стрелы и дали залп почти в небо. Собственно, навесная стрельба – не новость, но эффект, произведенный дождем пущенных по крутой дуге самонаводящихся стрел, был впечатляющим. Правда, радовались во вранских рядах недолго. Где-то за арканскими щитами клацнула тетива на вражеских арбалетах, и рой не менее смертоносных стрел опустился уже на их ряды.

– Десять стрел, на два пальца ниже солнца, так быстро, как можете, пли! – прокричал командир-эльф. И арбалетчики принялись рвать из-за спины стрелы и жать на спусковой крючок, пока каждый не выпустил в противника по десятку. Пока арбалетчики прореживали задние ряды арканцев, копейщики-мечники усилили напор во фронт. Казалось, еще немного – и вражеская фаланга будет смята. Но вот уже и арканские стрелки нанесли ответный удар. Вранцы довольно дружно закрылись щитами, и противник в свою очередь попытался воспользоваться этой вынужденной заминкой.

Рукопашный бой продолжался до сумерек, обе армии проявляли чудеса стойкости, но если у арканцев был почти неограниченный резерв подкреплений, то вранцам заменять павших солдат становилось все труднее. Одновременно с пешим войском в небе над приозерной долиной сражались драконы обеих враждующих сторон, и хотя здесь перевес был явно не на стороне королевского отряда, вранским драконам то и дело приходилось отвлекаться, чтобы огнем с неба поддержать свою пехоту.

Солнце село, уронив на поле битвы фиолетовые сумерки. Ни одна из сторон не добилась явного преимущества, обе были утомлены боем. Когда на арканской стороне горн заиграл отступление, Хаэлнир вздохнул с явным облегчением. Вранские рога не замедлили спеть ту же песню. Полководцы отзывали своих бойцов отдохнуть до утра.

Змей устало опустился на стену замка. Драконам тоже бывает нужен отдых. Мирры в замке не оказалось, должно быть, пошла к воротам, встречать довольно потрепанную за день дружину. В небе плыла Аурея, с замковой стены было хорошо видно бесконечное поле огней, обозначавшее арканский лагерь. Змей принял человеческий облик и пошел к себе в комнату: умыться и перекусить чего-нибудь, пока есть время. Уверенности в том, что Эдарген не затеет ночью какую-нибудь пакость, у дракона не было.

Хаэлнир послал мысленный приказ эльфу, находившемуся с отрядом Андреаса, остаться на ночь в засадной роще, огней не жечь. Конечно, кавалеристам придется слегка померзнуть, но раз уж случилось так, что ни одна из сторон сегодня не воспользовалась своей конницей, не стоило открывать противнику место засады, возвращая отряд на ночь в город. Последние шеренги вранского войска втянулись за стену. Но тут же за ворота выскользнул небольшой отряд, вооруженный волшебными факелами. Ночной передышкой следовало воспользоваться, чтобы отыскать и перенести в город своих раненых. Эльф со своего наблюдательного пункта оценил потери: очень велики! Завтра (если не сегодня ночью, кто знает, что задумал Непобедимый) придется ввести в бой последний резерв ополчения, ну и конницу, конечно. Правда, по подсчетам Хаэлнира, противник потерял как минимум вдвое больше воинов, но Эдарген мог себе позволить такие потери: соотношение сил-то было один к десяти (драконы не в счет).

Мирру, по-видимому, терзали такие же опасения. Провожая взглядом бредущих в казарму воинов и носилки с ранеными, направляемые в госпиталь, она бессознательно заламывала руки. Потом на башню замка приземлился золотой дракон, и она побежала встречать мужа. Следом к лестнице поплелся мрачный Торки. Этот был раздосадован тем, что его не пустили поучаствовать в битве. Хаэлнир отдельно распорядился, чтобы парня ни в коем случае не выпускали в поле.

– Эрсторген, – окликнул он молодого дракона, – задержись ненадолго, есть разговор! – Парню следовало поручить какое-нибудь важное дело, не то завтра его на стене и цепью будет не удержать.

«Кровавое солнце вставало над усыпанным телами полем битвы!» – примерно так порядочные летописцы описывают утро после великого сражения. Но, во-первых, битва была далека от завершения, а, во-вторых, солнце сегодня взошло отнюдь не «кровавое» – очень мирное, по-летнему золотое солнце. В прозрачном голубом небе плыли легкомысленные островки облаков, день обещал быть жарким. Жаворонки носились над полем, не замечая изуродованных железом тел.

Битва возобновилась в полдень, усиленные союзными войсками ряды арканской пехоты двинулись на поредевшие фаланги вранцев, в небо взмыли отряды драконов, и началось…

Дважды в этот день совершала свои рейды вражеская конница. И столько же раз выходили в поле кавалеристы Врана. Отряд Андреаса наконец-то сумел исполнить свою роль. Уловка с засадой вполне удалась, конники сильно потрепали пытавшийся ударить во фланг их пехоте урфийский отряд. Но в отличие от предыдущего дня все явственнее ощущался недостаток войск.

Вражеской пехоте удалось разметать фалангу на значительном промежутке слева, и теперь она стремительно развивала прорыв. Острая боль, подобная уколу кинжала, ударила Хаэлнира под ребро, и он, не удержавшись, согнулся, прижимая руку к левому боку. Боль исчезла так же резко, как появилась, но лучше бы она длилась, потому что это значило, что главнокомандующий лишился еще одного брата. Эльф сильнее сжал зубы, там внизу каждую минуту гибли сотни человек, и, если он хотел спасти остатки армии, следовало немедленно что-то предпринять. Он еще раз обвел взглядом дымящееся во многих местах поле битвы и стал спускаться с бастиона. Прямо у подножия городской стены размещался полевой госпиталь. Леди Уриэль, три ее подруги и множество горожанок оказывали помощь тем, кто получил ранения на стенах и кого удалось втащить за укрепления снаружи. Но таких было немного. Чем жарче шла битва за стенами, тем сложнее и опаснее становилось открывать городские ворота. К тому же все силы были брошены в бой, и переносить раненых стало просто некому.

Уриэль он нашел в крошечном садике, разбитом в конце улицы, примыкающей к стене. Она сидела, сгорбившись и уронив голову на руки. Хаэлнир присел рядом. Эльфея подняла лицо, и главнокомандующий увидел следы от слез, прочертившие дорожки по измазанным пылью и копотью щекам.

– Они умирают сотнями, даже те, кого удалось донести сюда, – всхлипнула целительница, – а там, в поле… Так не должно быть! Я ничего не могу сделать!

Хаэлнир на секунду прижал ее к своей груди, успокаивающе поглаживая по спине, но тут же поднялся, увлекая эльфею за собой.

– Потом поплачешь. Мне срочно нужна твоя помощь.

Он потянул ее за собой вверх по улице, разглядывая строения по обеим сторонам, и наконец остановил выбор на одном из них. Надпись над зеленой дверью гласила, что здесь всегда можно купить свежую зелень. Но сейчас лавка была закрыта. Хаэлнир плечом выбил дверь и пропустил спутницу внутрь. Здесь царил полумрак. Неизвестно как, но окна лавки тоже успели основательно закоптиться, хотя котлы со смолой и зажигательные снаряды для баллист пылали высоко на стенах.

– Я собираюсь поднять мертвых! – сообщил эльф, прикрыв выбитую дверь. – Мы потеряли слишком много людей и проигрываем битву.

– Ты сошел с ума! – Та даже отшатнулась. – Совет запрещает вызывать мертвых.

– Ерунда. Если Эдарген сегодня возьмет верх, никакого Совета просто не будет. И нас тоже. Держи, – эльф достал из заплечных ножен узкий, сточенный на одну сторону меч, – вычерчивай поле.

Уриэль отрицательно замотала головой, отстраняясь от протянутого оружия.

– Ну, не глупи. – Эльф начал раздражаться. – Я не стал бы просить тебя, но, чтобы вызвать Смерть, нужна женщина. Вспомни, я член этого самого Совета и главнокомандующий. Я приказываю тебе!

Он поймал Уриэль за руку и почти насильно вложил ей в ладонь рукоять меча.

– Ну же!

Эльфея еще несколько секунд колебалась. Потом медленно вычертила кончиком меча круг на досках пола. Внутри круга, опираясь основанием в одну из сторон, а тремя вершинами – в другую, поместился цветок трехлистника. Уриэль встала за пределами круга у основания цветка, повернувшись спиной к изображению, и, разведя руки в стороны, ладонями вниз, речитативом затянула заклинание. Хаэлнир встал напротив нее, по другую сторону круга, также повернувшись спиной к знаку.

Постепенно над кругом заклубился белесый туман. Он становился плотнее, вытягиваясь в столб, уже подпиравший потолочные стропила. В центре столба появилось голубоватое мерцание, и туман стал приобретать очертания женской фигуры в белом платье, неподвижно зависшей в двух ладонях от пола.

– Что могло понадобиться от меня бессмертным? – прозвучал из круга нежный голос, заставивший внутренне содрогнуться и Уриэль, и Хаэлнира.

Эльф резко развернулся и оказался лицом к лицу с Белой Леди. Не раз в бою он ощущал дыхание смерти рядом, но никогда не сталкивался с ней настолько близко.

– Добрая Сестра, позволь моим воинам, отправившимся в Чертог Ожидания, на время вернуться в мир живых и закончить битву, – твердо выговорил он.

– Смелая просьба, – удивилась Смерть, – с чего ты взял, что я ее выполню?

– Ты не можешь одобрять тех, с кем мы сражаемся.

– Возможно. Но это дорогая услуга. Что ты можешь предложить взамен?

– Свою жизнь. – Голос Хаэлнира продолжал звучать ровно, но Уриэль, не сумев сдержаться, тихонько вскрикнула, однако продолжала стоять спиной к кругу.

– Жизнь бессмертного стоит недешево. Но нить твоей судьбы давно выткана, и, если я оборву ее, может нарушиться полотно мироздания. Я приму в оплату жизнь твоего первенца, Повелитель. Ты согласен?

– Плачу. – Дыхание у Хаэлнира внезапно перехватило, и он с трудом сумел закончить стандартную формулу. – Договор.

– Что ж, я верну тебе твоих воинов, но только до конца этого дня постарайся выиграть свою битву.

Белое свечение внутри круга погасло, и вместе с ним исчезла закутанная в саван фигура. Уриэль бессильно уронила руки. Некоторое время она продолжала неподвижно стоять на границе нарисованного на полу знака. Потом молча, не оборачиваясь, вышла из лавки на улицу.

Эльф задержался, приводя в порядок мысли и чувства.

– Необходимо предупредить живых воинов, – напомнил он себе через пару минут и поспешил вслед за эльфеей. Она успела уйти далеко, но Хаэлнир не стал ни догонять, ни окликать подругу. «Цена заплачена!» – грустно усмехнулся он про себя и, минуя госпиталь, отправился к лестнице, поднимавшейся на ближайший бастион.

Г’Асдрубал заметил странное шевеление на земле. Оно показалось ему подозрительным, и он, сложив крылья, спикировал пониже. Из груды тел, образовавшейся по всей линии сошедшихся в сражении, медленно, но целеустремленно выбирались изрубленные вранские солдаты. Змей поспешно выровнял полет и замахал крыльями, набирая высоту, но продолжал с растущей тревогой и изумлением наблюдать, как поднимаются павшие воины.

– Разрази меня Творец! «…Те, кто погибли, восстанут из мертвых…» Неужели все-таки Конец Мира?! – Он сделал еще один заход над полем, стараясь рассмотреть, насколько распространилась волна оживления. Через несколько минут наблюдения стало ясно, что восстали из мертвых только вранские воины. Засмотревшись на разворачивающуюся внизу картину, Г’Асдрубал пропустил момент, когда ему на спину спикировал ржаво-красный дракон неприятеля. Его клыки впились в основание шеи, а мощный торс со всего маха обрушился на спину, сминая крылья. Змей попытался изогнуться, но достать противника не сумел. Только когти задних лап каким-то чудом царапнули красное брюхо. Однако соперник не собирался сдаваться. Вдвоем они стремительно падали прямо на головы сражающейся пехоты. В последний момент Змей исхитрился, взмахнув крыльями, изменить порядок падения и брякнулся на землю, подмяв под себя неприятеля. Тот наконец-то разжал пасть, и золотой рванулся в сторону, чтобы занять позицию для нового удара. На время образовавшееся вокруг свободное пространство стремительно заполнялось неприятельской пехотой, готовившейся вздеть неосторожно сверзившегося на землю дракона на длинные копья. Змей успел порадоваться, что свалились они не на арканские войска, а значит, несколько раздавленных воинов были вражескими и на его совести не лежала гибель соратников. Г’Асдрубал дважды провел хвостом из стороны в сторону, ломая копья и разбрасывая не успевших уклониться копейщиков. Красный тем временем ворочался в яме, выбитой его собственной тушей. Не желая рисковать, а главное, терять драгоценное время (следовало срочно выяснить, чем вызвана активность мертвецов), Змей нанес противнику удар: остро заточенное сердечко на конце хвоста вспороло почти непробиваемую драконью шкуру на шее у красного. Хищно клацнули зубы, голова дракона откатилась к ногам окруживших место падения арканцев. Г’Асдрубал с места прыгнул в воздух и заработал крыльями. Внизу билось в агонии безголовое тело соперника, разбрызгивая вокруг рубины драгоценной драконьей крови. Змей изогнул шею, чтобы напоследок послать струю огня в арканскую шеренгу, и тут некая сила заставила его крылья бессильно сложиться вдоль тела. Менее секунды дракон по инерции висел в воздухе, а затем повторно рухнул на головы многострадальной акранской пехоты.

– Вот так-так, – пронеслось в голове у Г’Асдрубала, – попался, как мальчишка, на простое связывающее заклинание.

Он сумел приземлиться на стремительно деревенеющие лапы и принять оборонительную позу. Но заклятие уже действовало вовсю, и относительно подвижным у Змея оставался только кончик хвоста, да (частично) правая рука-лапа. Однако можно было не сомневаться, что вскоре дракон превратится в собственную неподвижную статую.

– Хорошо, если заклинание кратковременное, – подумал Змей, опуская тяжелые кожистые веки, чтобы уберечь глаза, – тогда, может, во мне не успеют наковырять серьезных дырок, ну, а если маг поработал на славу… – Он не стал додумывать эту грустную мысль, сосредоточившись на том, чтобы на слух отбиваться от быстро осмелевшего неприятеля.

Мирра видела, как в небе над сражающимися войсками столкнулись золотой и красно-коричневый силуэты. Оба камнем полетели вниз. Она ахнула, прижав руку к не менее стремительно рухнувшему в район желудка сердцу. Опасно высунувшись в бойницу, попыталась в плывущих над полем дыму и клубах пыли разглядеть упавших драконов. Но ничего, кроме медленно и устрашающе шевелящейся серо-стальной с ржаво-кровавыми пятнами массы, покрывающей поле до самого горизонта, разглядеть не смогла. Только перед самой стеной эта масса распадалась на отдельно различимые фигуры, остервенело колющие друг друга мечами и пиками, а то и голыми руками пытающиеся растерзать противника.

– Хаэлнир, – испуганно закричала она, – кажется, Г’Асдрубала сбили!

Эльф перестал сосредоточенно всматриваться в основательно просевший левый фланг вранской армии и подошел к правительнице. Тут же невесть откуда нарисовался Эрсторген.

– Я слетаю туда, мама! – Несмотря на наставления отца, Торки рвался в бой.

– Даже думать не смей! – Мирра на всякий случай повисла на руке у сына. – Хал, что делать?

Эльф вгляделся в направлении, указанном Миррой. В это время золотой ящер взмыл откуда-то из центра вражеской шеренги и начал набирать высоту. Женщина испустила облегченный вздох, но не успел еще весь воздух покинуть ее легкие, как дракон в небе странно дернулся и вновь обрушился вниз. Вместо вскрика у Мирры получился невнятный звук, похожий на те, что издает боец, получивший под дых.

Торки снова дернулся, пытаясь освободиться из рук матери. Но Хаэлнир железной хваткой сжал ему вторую руку.

– Помнишь, о чем мы вчера с тобой говорили? Оставайся с правительницей! – сурово приказал он. – Я сам попытаюсь пробиться к твоему отцу.

Уже направляясь к лестнице, он обернулся и добавил: «Если что, примешь командование армией!»

– Действительно, что нам еще терять! – думал эльф, стремительно сбегая по ступеням. Внизу у ворот сгрудилось семеро молчаливых воинов, видимо совсем недавно восставших из мертвых. Вид у них был вполне приличный, этих перед смертью успели заштопать в госпитале.

Адъютант командующего, все это время маявшийся в ожидании, поспешно подвел Хаэлниру коня серебристо-серой масти. Эльф взлетел в седло и велел открыть ворота.

– Вы все – за мной! – скомандовал он мертвецам. Те дружно взяли в галоп, не отставая от коня. Последним, тоже на коне, за ворота выехал молодой адъютант.

Хаэлнир старательно огибал попадавшиеся ему на пути группы дерущихся, направляя коня туда, где стальной прибой разбивался о все еще несокрушимое золотое изваяние дракона. Возможно, его поступок был эгоистичным и недостойным главнокомандующего. Но эльф знал, что существует цена, которую он не согласен платить, даже если ею покупается победа. Он твердо намеревался встречать Конец Света в компании со своим старым другом-драконом. К тому же Мирра никогда не простит ему, если он не спасет ее мужа.

Хаэлнир резко остановил коня. Стороннему наблюдателю могло показаться, что всадник не рассчитал и по инерции перелетел через шею собственной лошади. Однако это было не досадное падение, а коронный эльфийский соскок. Еще в полете главнокомандующий умудрился выдернуть из-за спины оба своих меча и, раскручиваясь, как туго сжатая пружина, приземлился в самом центре вражеской фаланги, окружившей Г’Асдрубала. Оказавшиеся рядом воины с немым удивлением смотрели: один – на пропоротый наискось живот, другой – на то место, где только что была его левая рука.

Эльф не стал задерживаться и шагнул вперед, разрезая вражеский строй, подобно горячему ножу, режущему масло (сравнение избитое, зато точное!). Кое-кому из арканских воинов сегодня уже доводилось видеть в битве эльфийское искусство владения мечами. Но у Хаэлнира была своя, неподражаемая манера боя. Он словно кружился в замысловатом танце, чуть приседая, наклоняясь из стороны в сторону. Руки его тоже напоминали руки танцора, выписывающие пируэты в воздухе, поскольку безостановочно вращающиеся мечи были почти не видны. Только иногда луч солнца вдруг вспыхивал на их гранях, и тогда казалось, что в воздухе проскочила молния. Эльфийская сталь резала арканские кольчуги не хуже драконьих зубов. Очень скоро королевские пехотинцы стали попросту отскакивать от надвигающегося на них серого вихря, даже не пытаясь оказать серьезного сопротивления, не то что атаковать. Наконец за их спинами объявились арбалетчики. Два арбалетных болта почти одновременно свистнули рядом с Хаэлниром, и он выписал еще одно танцевальное па, напоминавшее изящный поклон невидимой партнерше с последующим разворотом. Арбалетчики дали второй залп, но эльф, казалось, заранее знал, где пролетят стрелы. За долю секунды до того, как болты должны были поразить цель, ее (то есть цели) уже там не было. Зато пострадал не успевший вовремя отскочить копейщик. Тут арканцы сообразили, что стрелять болтами в самой гуще собственной шеренги себе дороже. Между тем чуть медленнее, но зато верно и основательно к эльфу прокладывал дорогу его мертвый отряд вкупе с живым адъютантом. Мертвый воин имеет существенное преимущество перед живым, он не боится смерти, и его очень трудно убить (он ведь уже мертв!), ну разве что расчленить на мелкие кусочки. Очень скоро немногочисленный отряд Хаэлнира сумел оттеснить арканцев от обездвиженного дракона и тут же занял круговую оборону вокруг него.

– Вгалко, я нихего не видеы, – не разжимая онемевших губ, пробубнил Змей.

Эльф озабоченно покачал головой, потом достал откуда-то из-за пояса крохотную фляжку, выточенную из целого изумруда, и, отвинтив крышечку, поднес к самым ноздрям дракона. Даже одеревеневший дракон умудрился закрутить носом, потом оглушительно чихнул, заплевав отступивших арканцев огненными брызгами.

– Тьфу ты, гадость! В смысле, спасибо, Хаэлнир. – Змей похлопал эльфа по спине огромной лапой. – Ну а теперь давайте быстренько завершим разгром в здешних рядах, и я отнесу тебя на башню. Нельзя надолго лишать армию единого руководства.

– Рад видеть вас, ребята, – сообщил Змей окружившим его мертвецам. Потом с некоторой опаской оглядел небо. Все было спокойно, если не считать еще парочки драконов, сошедшихся в воздушном поединке.

Молчаливые воины на секунду подняли мечи в приветственном салюте и тут же снова врубились в неприятельский строй. Теперь они двигались в сторону вранских стен, методично (если так можно выразиться) уничтожая вражескую пехоту. Впереди клином шли мертвецы, Хаэлнир и его адъютант. Г’Асдрубал прикрывал тыл.

Эдарген и Вейл-Верлейн расположились в потрепанной солдатской палатке, недалеко от ставки главнокомандующего – шелкового шатра, увенчанного королевским флагом. Король справедливо рассудил, что опасность быть атакованным с воздуха в таком шатре значительно больше, чем под замызганным пологом.

– Пора тебе снова вмешаться. Вранский чародей, или кто там у них, поднял мертвых, и теперь они шинкуют моих солдат по всему фронту. Яви наконец свое подлинное искусство! – Против воли в голосе короля проскользнула горькая ирония, в последние часы он серьезно разочаровался в способностях мага. Впрочем, Эдарген был не прав, Верлейн по праву заслужил эпитет «Величайший», но, помня о Пророчестве, он не спешил пускать в ход весь свой запас маны. Однако боевые мертвецы – это серьезно!

– Вели притащить мне какую-нибудь женщину!

Глаза короля округлились под взлетевшими на лоб бровями.

– Женщину? – недоверчиво переспросил он.

– Да-да… Что, в обозе перевелись шлюхи?! Да не надо так округлять глаза, я не развлекаться с ней собираюсь!

Эдарген позвал одного из поджидавших у входа в палатку курьеров и отдал приказ. Глаза курьера полезли из орбит еще сильнее, чем у монарха, но он благоразумно оставил свое удивление при себе. Если коронованная особа посреди боя требует к себе в палатку проститутку, значит, так надо. Многие короли-полководцы позавидовали бы дисциплинированности арканских подданных. Не прошло и четверти часа, как гонец втолкнул в королевскую палатку не первой свежести девицу, в замызганном платье, с застрявшей в спутанных черных волосах соломой. Девица обвела окружающих слегка испуганным взглядом и встретилась глазами с магом. Тут же женщина застыла, глядя на колдуна, как кролик на удава, и безвольно свесив по бокам руки.

Верлейн вычертил на земляном полу палатки изображение трехлистника в замкнутом круге.

– Вели никому не соваться в палатку, – бросил он королю. – А ты подойди сюда, милочка.

Женщина послушно двинулась к магу и заняла указанное ей место спиной к кругу. Верлейн встал напротив, не отрывая от нее взгляда. Руки женщины сами собой стали подниматься и застыли, разведенные в стороны, на уровне плеч. Глаза испуганно заметались, но сама она не могла сделать ни одного движения.

– Встань по другую сторону круга, спиной ко мне, и не оборачивайся.

Эдарген нехотя подчинился колдуну.

Маг положил ладонь на лоб стоявшей перед ним девушки, и по ее телу прошла судорога. Потом губы женщины раскрылись, и глухим низким голосом она запела заклинание. Губы Верлейна тоже шевелились, как у плохого чревовещателя.

Король не мог видеть, как над кругом вырос светящийся столб, из которого соткалась фигура женщины. Но он буквально спиной ощутил ее появление, когда могильный холод ледяными пальцами прошелся по его позвоночнику.

– Кто из вас взывает к Доброй Сестре? – В этом голосе не было ничего угрожающего, скорее он звучал ласково. Но ничто на свете сейчас не заставило бы Эдаргена обернуться, он даже зажмурился на всякий случай, чтобы (не приведи Творец!) не встретиться взглядом со Смертью. А ведь король лично водил полки в бой, и никто не называл его трусом. Он и уши бы с удовольствием заткнул, чтобы не слышать вкрадчивый голос, но это выглядело бы уж совсем не по-мужски. Поэтому Эдарген усилием воли подавил проснувшийся в нем животный страх и даже слегка приоткрыл один глаз.

– Ты позволила нашим мертвым врагам вернуться в битву. Во имя Равновесия, я прошу того же! – заговорил между тем Верлейн.

На секунду магу показалось, что Смерть едва заметно улыбнулась, хотя каждому известно, что Добрая Сестра милосердна, но бесстрастна.

– Что же, у меня нет оснований отказать в твоей просьбе. Но придется уплатить цену, равную той, что внесли твои соперники.

– Чем они расплатились?

– Жизнью бессмертного. Но я соглашусь принять твою жизнь, Верлейн, она ведь тоже почти бесконечна.

Проситель не вздрогнул, но в груди его шевельнулось что-то скользкое и неприятное. Неужели страх?! Нелегко торговаться о своей смерти со Смертью.

– Ты согласен? – И снова магу послышалось невозможное – будто в голосе Белой Девы проскользнула ирония.

– Нет. – Верлейн напрягся, тело девушки, используемое им для общения с Доброй Сестрой, вновь сотрясла судорога, и она чужим голосом забормотала новое заклинание.

Белое сияние в круге стремительно угасало. Вот исчез последний белый сполох, и девушка бессильно осела на пол. Эдарген передернул плечами, прогоняя оцепенение, сковавшее ему спину и плечи. Потом подошел и брезгливо, кончиком сапога перевернул лежавшую без сознания женщину на спину. Лицо ее было бледным, но грудь вздымалась равномерно.

– Кто-нибудь, уберите ее отсюда! – крикнул он страже. Два гвардейца, подхватив под руки, потащили женщину назад, в обоз.

Эдарген вышел из палатки следом. Он даже не пытался скрыть раздражения от неудачи знаменитого колдуна. Конечно, он и не рассчитывал, что Верлейн ради него расстанется со своей жизнью. Но обидно сознавать, что вранской ведьме служат более преданно, чем ему, королю Арканскому, – нашелся же глупец, пожертвовавший ради нее жизнью!

Давно перевалило за полдень, и солнце прошло две трети на пути к закату. Король поднялся на холм, чтобы продолжить наблюдение за ходом битвы. Пока они колдовали в палатке, картина сражения успела полностью перемениться. Волна закованных в черные арканские кольчуги воинов и многоцветные войска завоеванных Эдаргеном княжеств далеко отхлынули от стен Врана и продолжали отступать, теснимые по всей линии страшными мертвыми отрядами. С неба на отступающих пикировали драконы, и все реже навстречу им взлетали воины королевского драконьего отряда.

Эдарген был опытным полководцем, ему не требовалось видеть гибель своего последнего солдата, чтобы знать, что битва проиграна. Бросив полный ненависти взгляд на палатку, в которой остался Верлейн, он велел трубить отступление. Тревожно и обреченно завыли трубы на холме. Эдарген Непобедимый впервые оставлял поле боя за противником.

Возглавляемый Хаэлниром маленький отряд легко прорубался сквозь ряды противника. Еще бы, на острие клина с размеренностью и быстротой, которой позавидовала бы механическая молотилка, вращал мечами эльф. Восставшие мертвецы с обеих сторон охотно добивали тех, кто увернулся от смертоносных клинков Бессмертного. Тех же храбрецов (или глупцов, это как посмотреть), кто решался атаковать вранский отряд сзади, беспощадно вбивал в землю драконий хвост. Наконец впереди показалась передовая линия. Дружина, получившая неожиданное пополнение из числа павших товарищей, приободрилась и перешла от глухой обороны к наступлению. Хаэлнир и его мертвецы (естественно, и адъютант с драконом тоже) встретились с более многочисленным отрядом оживших вранцев и перестроились в более-менее правильную фалангу.

– Тебе пора на башню, а мне – заняться настоящей драконьей работой, – напомнил Г’Асдрубал увлекшемуся рубкой эльфу. – Мы неэффективно используем наши силы.

Хаэлнир с видимой неохотой уступил свое место в фаланге мертвому воину, стряхнул с клинков кровь и вернул их в заплечные ножны.

– Ты прав, – признал он, – но должен же главнокомандующий продемонстрировать своим солдатам, что и он способен не только руками с башни махать.

– Думаю, ты показал достаточно. – Змей подсадил себе на загривок Хаэлнира, сгреб лапой его адъютанта (парнишка был слишком молод и явно неспособен долго продержаться в бою без поддержки своего командира), другой лапой-рукой он прихватил породистого эльфийского скакуна. Коню тоже нечего было делать за стенами без хозяина. Несколько мощных взмахов крыльями (теперь золотой старался лететь осмотрительно), и дракон опустил свою ношу на смотровой площадке одной из башен, охранявших Юго-Западные ворота. Мирра была на соседней и радостно замахала мужу руками. Змей не удержался и выдул в небо огненный шар, превратившийся в пылающее сердце. Поступок, не слишком уместный в момент, когда исход битвы все еще не ясен. Но именно его в последующие века будут на все лады смаковать летописцы.

Внизу живые и мертвые вранцы развивали наступление, теперь уже они теснили врага по всей линии, тем более что почти все драконы арканского правителя оказались уничтожены подчиненными Эрссера. Но где-то оставался арканский маг, да и Непобедимый Эдарген мог еще что-то припрятать в рукаве.

– Пора наведаться во вражеский стан, – словно подслушав мысли дракона, заметил Хаэлнир. – Пока мы не захватили или не уничтожили королевского колдуна и Его Непобедимое Величество, битва не выиграна.

– Сейчас слетаю, – кивнул Г’Асдрубал, – но хотелось бы между делом узнать, кому мы обязаны ратью мертвецов.

– Я при помощи Уриэль поднял мертвых, – чуть удивленно сообщил эльф, полагавший своего друга-дракона более догадливым.

– Мы вроде договаривались избегать поступков, подтверждающих Пророчество?

– При чем здесь пророчество?! – искренне изумился Хаэлнир.

– Ну как же. – Дракон, уже готовый спрыгнуть со стены, замер на краю. – «В небе „Game over!“ напишет закат. Те, кто погибли, восстанут из мертвых, время вернется к Началу Начал».

– Там нет таких строчек!

– Ладно, обсудим, когда… все кончится. – Г’Асдрубал высоко подпрыгнул и расправил золотые крылья, ловя восходящий поток. Краем глаза он отметил две драконьих фигуры, поливающих огнем вражескую конницу на правом фланге.

Эльф собирался что-то сказать, но потом передумал. Он несколько секунд постоял задумчиво, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом упрямо встряхнул головой. «Нет там ничего про мертвых!» – и направился к спуску с башни. Следовало послать курьера с приказом, перенацелить катапульты, чтобы вести огонь по отступающему противнику. Да и Мирру с Эрсторгеном лучше было не оставлять надолго без присмотра.

Г’Асдрубал на пару с Д’Этором совершали «экскурсию» к королевской ставке. Шелковый шатер с черно-золотым королевским штандартом был виден издалека. Чтобы не привлекать преждевременного внимания, драконы сперва поднялись на значительную высоту и лишь потом направились к приметному холму со штандартом. Оказавшись прямо над ним, они резко спикировали вниз. Шатер сиротливо стоял на плоской вершине холма, ближайшие к нему палатки разместились только у подножия. Рядом не было видно ни оседланных лошадей, ни трубачей, для подачи сигналов, лишь двое стражников из королевских гвардейцев сиротливо стояли у входа. Внешний вид ставки вызвал у золотого подозрение.

– Похоже, король и его колдуны засели в каком-нибудь другом месте, – заметил он. – Сделаем пару заходов, осмотримся. – И Змей заложил крутой вираж на правое крыло. Д’Этор продолжал снижаться и, оказавшись прямо над шатром, выдохнул вниз огромный клубок пламени.

Он всегда проявлял в бою излишнюю горячность, что стоило ему нескольких заметных шрамов. Но до того момента ему везло, соперник всегда оказывался слабее. В этот раз враг был умнее и опытнее. Опустившись на шатер, огненный шар не испепелил его, а раскололся о невидимую сферу и стек по ней желто-бурыми языками в землю. Сфера замерцала фиолетово-зелеными переливами, воздух над ней завибрировал, и в дракона, легкомысленно зависшего над целью, ударило защитное заклинание.

Легкие и желудок дракона создают внутри его тела гигантский перепад давлений, позволяющий этим существам выдыхать струи и шары полумагического пламени. Именно на это и была рассчитана ловушка-заклинание, накрывающая шатер.

Д’Этор взорвался изнутри, брюхо его разворотило, внутренности раскидало по округе не меньше чем на десяток лиг. Г’Асдрубал, ринувшийся на помощь к товарищу, был отброшен взрывной волной. Когда он выровнял полет и вернулся к холму, на котором теперь вместо шатра лежало развороченное тело дракона, стало ясно, что помочь ни он, ни кто другой уже не сможет. Печальный это был день для драконьего племени. Никогда еще со времен сотворения Мира не гибло в один день столько драконов. Не иначе драконий Чертог Ожидания был переполнен. Ящер выместил ярость от потери друга на ближайшем полку арканцев. Выпущенная им струя пламени, дотла сожгла не меньше полусотни человек. Змей развернулся для второго захода и, пока внутри копилась новая порция пламени, пробороздил по головам пехоты бронированным брюхом, оставив страшными когтями глубокие прорехи в строю.

– Нужно срочно набрать пополнение и продолжить преследование! – Мирра бегала по залу Совета от стены к стене. Расстояние было не таким уж маленьким, и она уже успела запыхаться. Но клокотавшее внутри нетерпение не позволяло остановиться.

– Зачем тебе понадобилось преследовать врага за пределами Врана? – притворно удивился Эрссер. Мысли жены никогда не были для него тайной, но ему доставляло удовольствие слушать, как Мирра изобретает очередное пристойное оправдание своим низменным желаниям. В данный момент правительницу охватила жажда завоеваний. Она давно поговаривала о выходе к морю. Вран был сухопутным княжеством, а Мирре подавай флот. А какой же флот, если все границы – сухопутные?!

– Ворвемся на плечах противника в Брадизан, оттуда – в Соединенное королевство. Эдарген потерял большую часть войска и потеряет еще, пока мы будем гнать его до Сан-Аркана. Он не сможет удержать столицу, мы возьмем город и…

– И что? – подбодрил Змей.

Но Мирра уже догадалась, что дракон собирается посмеяться над ее стратегическими планами, поэтому поджала губы.

– Ничего такого. Взыщу свои убытки. Знаешь, сколько он нам должен за разрушенные заставы? Уму непостижимая сумма! И я не собираюсь прощать ему.