Глава 3

ГЕНРИЕТТА

На следующий день с утра я ничего не делал. После ленча направился на телеграф и послал шифрованную телеграмму в Нью-Йорк — попросил прислать мне список служащих, которые работали у Грэнворта Эймса, а также по возможности сообщить, где они сейчас находятся.

Самоубийство Эймса кажется мне очень подозрительным.

Основная разница между тем, что вы читаете в детективных романах, и тем, что происходит в жизни, заключается в том, что в действительности все бывает гораздо непонятней, чем в книгах. Ни у одного писателя ни разу не хватило пороха описать действительное происшествие, потому что в этом случае ему никто бы не поверил. А вот в детективных романах преступники всегда оставляют целую охапку всяческих улик, которые валяются под ногами, подобно кожуре от бананов и только ждут, чтобы какой-нибудь сыщик на них поскользнулся.

Что касается меня, то я всегда иду туда, куда ведут меня мой нюх и интуиция. Такова моя система. Я никогда ничему не верю, пока сам не удостоверюсь в этом.

Нью-йоркский следователь, который вел дело Грэнворта Эймса, утверждает, что тот покончил жизнь самоубийством. Ну что ж, пусть будет так. Я не собираюсь сейчас возобновлять это дело, если только, конечно, это не будет необходимо для распутывания истории с моими фальшивомонетчиками. Вы сами понимаете, я — федеральный агент и не мое дело проверять правильность действий полиции. В то же время я хочу выяснить кое-какие обстоятельства, потому что, по-моему, фальшивые облигации имеют возможное отношение к самоубийству Эймса. Ну, прежде всего должен быть какой-то человек, который заменил подлинные облигации фальшивыми. Видимо, это случилось уже после того, как они были переданы Генриетте Эймс. Это могло быть сделано без ведома Грэнворта Эймса, но также весьма возможно, что он и знал об этом, хотя что это ему давало, не могу понять.

В то же время и сама Генриетта могла после смерти Эймса достать где-нибудь фальшивые облигации, надеясь, что ей легче будет их сбыть, так как всем известно, что Эймс оставил ей облигации на сумму в 200 000 долларов. Но, даже если бы это было так, вряд ли она настолько глупа, чтобы сунуться с ними в банк. Эти облигации она могла бы обменять в любом месте, зачем же ей было лезть именно в банк, где сидят специалисты? Предположим, что она хотела сознательно подсунуть фальшивки. Тогда где настоящие? Мне все почему-то кажется, что существует связь между делом о фальшивомонетчиках и той заварушкой между Генриеттой и Грэнвортом по поводу той самой женщины, о которой она пишет в своих письмах. Интересно, почему это Эймс покончил жизнь самоубийством именно в тот день, когда он виделся с Генриеттой?

И еще одно обстоятельство. В Нью-йоркской полиции мне сказали, что на следствии Бэрдль, секретарь Эймса, и слуги, работавшие на квартире Эймса, единодушно утверждали, что миссис Эймс в день самоубийства мужа была в штате Коннектикут и приехала оттуда только на похороны по телеграфному вызову Бэрдля.

Так или иначе, мне нужно было как можно скорее взглянуть на эту самую Генриетту, и, может быть, в результате нашего с ней разговора кое-что и прояснилось бы.

Я сижу на балконе около окна в моей спальне и потягиваю виски с мятным сиропом. Мои мысли перенеслись на Сэйджерса. Интересно, почему его убили? Ведь никому не могло прийти в голову, что между мной и Сэйджерсом существует какая-то связь. Мы отлично разыграли сценку с дракой в ту ночь, и никто не мог догадаться, что мы тогда за столиком не просто дружески болтали за чаркой, а он докладывал мне о деле.

Значит, на гасиенде кто-то решил, что Сэйджерсу известно больше, чем это было на самом деле. И поэтому, когда он сказал, что собирается ехать за наследством, кто-то принял решение, что ради безопасности его следует пристрелить. И стреляли в него как-то странно.

Если судить по серебряному шнурку, который я нашел на лестнице, его убили в тот момент, когда он сходил по лестнице вниз. А стреляли ему в живот с расстояния не больше четырех футов, о чем свидетельствует прожженная пулей дырка в одежде.

Вероятно, это было так: Сэйджерс был в одной из комнат, дверь из которой выходила на внутренний балкон. Кто-то выстрелил ему в живот, и так как у Сэйджерса, вероятно, не было с собой оружия, он решил убежать, пока его окончательно не пристрелили. Он выскочил на балкон и побежал вниз по лестнице.

Тогда стрелявший парень перегнулся через перила балкона и пустил пару пуль ему по ногам. Сэйджерс упал. Тогда убийца подошел к нему ближе и всадил в него еще несколько пуль. Потом спустился по лестнице ступеньки на две ниже Сэйджерса, схватил его за серебряный шнурок и подтащил к себе, чтобы взвалить на плечо. Шнурок лопнул, и маленький кусочек его с кисточкой и с куском рубашки скатился к самому подножью лестницы, где я его и нашел. Потом убийца убрал труп Сэйджерса в один из холодильников. Все это, конечно, очень интересно, но мне это ничего не дает, кроме дикого желания добраться когда-нибудь до этого парня и сначала как следует расправиться с ним кулаками, а потом всадить в него пару пуль.

После этих размышлений, я пошел в комнату, лег в постель и занялся чтением детективного журнала, потому что это занятие лучше всего способствует моему отдыху. Когда на небе стали зажигаться вечерние звезды, я встал, надел свою лучшую шелковую сорочку, вечерние брюки и белый смокинг. В этом костюме я стал похож на японского императора. Спустившись вниз, я сытно поужинал и немного пошутил с дежурной телефонисткой, сидевшей на коммутаторе отеля.

В 11 часов вечера я на машине отправился на гасиенду Алтмира. Я решил там немного поболтаться и посмотреть, не произойдет ли что-нибудь интересное.

Отличная ночь! Подъезжая к гасиенде, я услышал звуки гитар. Сзади дома было привязано с полдюжины лошадей, а сбоку в гараже стояли две машины. Я поставил там и свою и прошел в зал через главный вход.

Перейра был на месте. Он, как и вчера, был разодет франтом, и, когда я еще проходил по коридору, за занавесом слышался шум от многих голосов. Перейра предложил мне сначала выпить стаканчик за счет ресторана. Я сказал, что охотно выпью, и, пока я сдавал на вешалку шляпу, мне принесли большой бокал. Я пожелал Перейре доброго здоровья и выпил. Он бросил на меня быстрый взгляд и сказал, что если я хочу сыграть во что-нибудь, то игра начнется после двенадцати, в одной из комнат па втором этаже, как раз напротив лестницы. Я поблагодарил его и сказал, что я люблю играть во что угодно, начиная с игры в кости.

Он засмеялся, а я прошел по коридору и, отодвинув занавес, заглянул внутрь.

В зале собралось довольно много народа. Все столики были заняты парнями, некоторые из них с дамочками. Прислонившись к стойке бара, стояло двое-трое ковбоев, не знаю уж настоящие или вырядившиеся так из пижонства. Танцплощадка была битком набита танцующими. С балкона свисали разноцветные ленты, а на стенах всеми цветами переливались испанские шали и мексиканские одеяла. Роскошное местечко! Оркестр отлично знает свое дело и наигрывает сейчас душещипательную мелодию, какое-то мексиканское танго, а стоящий на эстраде парень сладчайшим голоском напевает о том, как умирают от любви. Да, такая песня может разбить не одно женское сердце.

Женщины, сидящие за двумя или тремя столиками около самой эстрады, смотрели на него таким взглядом, как будто он ангел, сошедший с небес или что-то в этом роде. Когда один из сидевших с ними мужчин, по-видимому, бизнесмен из Лос-Анджелеса, пытался что-то сказать, они все накинулись на него и заставили замолчать, чтобы не пропустить вдруг пару-другую тактов из этой песни. Это еще раз доказывает, до чего бабенки бывают шальные, прямо до чертиков. Допустим, выходит она замуж за бизнесмена, покупает он ей всякие красивые платья и возит по злачным местам, а она стреляет глазками в разных дешевеньких типов вроде певцов джаз-оркестров ночных клубов. Иногда эти бабенки даже удирают с певцами. Певец ее, конечно, бросает, а она тогда начинает охотиться за бизнесменом, которого бы ей удалось женить на себе для того, чтобы он покупал ей красивые наряды, а она опять строила бы глазки парням из джаза.

Так вот, я уже говорил вам, что местечко это роскошное, и, когда я уже собрался войти в зал, то увидел, что в мою сторону направляется одна дама. Она вышла из комнаты, что налево. Да-а! Природа выдала этой красотке полный комплект всего, что полагается! Высокая, стройная, не женщина, а картинка! И шла она высоко задрав нос, как королева. Брюнетка. Прическа самая наимоднейшая. Роскошная беби! Но вид у нее свирепый. Губы сурово сжаты. Не знаю почему, но я сразу подумал, что это и есть Генриетта.

Я оглянулся назад в коридор. Перейра стоял все там же, болтая с девушкой у вешалки. Я кивнул ему, и он подошел.

— Кто эта беби, Перейра? — спросил я его. — Вон та, которая только что села за столик совсем одна? Я и не знал, что у вас водятся такие дамочки.

Он улыбнулся. Этот Перейра напоминал мне змею. Не нравится он мне.

— Сеньор, — сказал он, — у нас есть все. А эта леди — сеньора Генриетта Эймс.

— Да что вы говорите?! — воскликнул я, разыграв искреннее изумление. — Послушайте, Перейра, а это не та самая дама, которая была замужем… тьфу, черт, как же его имя… ах, да, Грэнворт Эймс, который покончил с собой в Нью-Йорке? Я в то время как раз был в Нью-Йорке и читал об этом в газетах.

Он кивнул и сделал такую мину, как будто выражал глубокое соболезнование. Потом он начал мне рассказывать, что Генриетта приехала на гасиенду Алтмиру в полной уверенности, что это заведение принадлежит ее мужу Грэнворту. Но он, Перейра, должен был выполнить свой долг и сказать ей, что это заведение давно заложено, а так как Грэнворт не выплатил соответствующую сумму, то теперь заведение перешло в полную его собственность.

Он развел руками.

— И знаете, сеньор, у этой несчастной леди много всяких неприятностей. Что-то у нее там неладно с деньгами. Я, сеньор, по натуре очень добрый человек. Мне жаль эту бедную женщину. И я разрешил ей остаться здесь и играть роль хозяйки до тех пор, пока не придумает что-нибудь для себя.

— Что ж, выходит, вы отличный парень, Перейра, — сказал я. — Как насчет того, чтобы познакомить меня с этой леди?

Он поспешно кивнул, но я тут же сказал, что пока не стоит, потому что как раз в этот момент к столику, за которым сидела Генриетта, подходил какой-то довольно красивый парень. И по тому, как он смотрел на Генриетту и как она, в свою очередь, посмотрела на него, я понял, что эту парочку связывают довольно теплые чувства. Я улыбнулся Перейре.

— Кажется, у нее уже есть дружок? — сказал я. — Красивый парень. Кто он?

— Его зовут Мэлони. Он довольно часто сюда заходит, играет в карты. Может быть, он и сегодня будет играть.

— Что ж, надеюсь, что я сегодня выкачаю из него немного башлей, — сказал я. — Между прочим, меня зовут Фрэйм. Селби Фрэйм. У вас здесь крупные ставки?

0-и пожал плечами.

— Это зависит исключительно от вас самих, сеньор Фрэйм.

Я сказал «о'кей» и пошел к столику, где заказал себе большой бокал виски. По-моему, сейчас не стоит пытаться заговорить с Генриеттой, пока этот парень крутится возле нее.

А время шло. Вскоре ко мне подошел Перейра и представил меня компании, сидевшей за большим столом. Ребята оказались очень приветливыми, а их дамы умели отлично танцевать. Если бы мои мысли не были заняты предстоящей работой, я бы, наверное, получил огромное удовольствие от этих танцев.

Около двух часов народ стал постепенно расходиться, и через полчаса в зале почти никого не осталось. Так, человек десять — двенадцать. Очевидно, это были те, кто собирался играть.

Моя компания тоже начала расходиться, и после того, как я распрощался с ними, ко мне подошел Перейра и сообщил, что игра скоро начнется. Он сказал, что я, вероятно, помню, где находится зал — как раз напротив лестницы на верхнем этаже. Я поблагодарил его и сказал, что знаю, где это, но сначала хочу немного пройтись. Я вышел на улицу и обошел вокруг здания в надежде что-нибудь разнюхать. У меня есть свой метод игры. Я люблю вступать в игру, когда страсти более или менее уже накалятся. Минут через 20 я вернулся. Официанты запирали окна, музыканты запаковывали свои гитары, почти все огни были погашены.

Я поднялся в комнату на втором этаже. Это довольно большой зал с огромным столом посредине. За столом идет игра в баккара, а в углу за маленьким столиком три парня и две дамы играют в покер.

Мэлони играет в баккара, а рядом стоит, наблюдая за его игрой, Генриетта. Все ребята наверху одеты в смокинги, но рожи у двух-трех парней показались мне довольно наглыми, чтобы не сказать больше. Вероятно, во время игры все время разносят выпивку, так как в комнате царит соответствующая атмосфера, как это бывает, когда люди здорово навеселе.

В дверь заглянул Перейра и потом опять куда-то ушел. Я решил немного понаблюдать за игрой.

У Мэлони дела шли неважно. Он уже здорово проигрывался, и вид у него был довольно бледный. Мне показалось, что он чем-то слегка озадачен, как будто чего-то не может понять, и я подумал, не передергивают ли здесь карты.

Минут через десять Мэлони держал банк и в конце концов продулся окончательно. Проиграл он, видимо, много. Он обернулся и с глупой улыбкой поглядел на Генриетту.

— Что-то у меня ничего не получается сегодня, — пожаловался он. — И вообще здесь мне никогда не везет.

Она улыбнулась, и, поверьте мне, ее зубки вполне соответствовали всему остальному. Да, я не говорил вам, что у нее великолепные темно-синие глаза?

— Почему бы вам не отдохнуть? — спросила она. — Может быть, вы хотите, чтобы я разок сыграла вместо вас?

С другой стороны стола сидел огромный парень. Широкоплечий, с худым лицом и копной черных волос. Я слышал, как его называли Фернандесом. Пока они разговаривали, он не спускал с Мэлони глаз.

Наконец он вмешался в их разговор:

— Кажется, счастье отвернулось от вас обоих? — спросил он. — Но, — добавил он с усмешкой, — может быть, вы считаете, что вы всегда должны выигрывать? Может быть, вы вообще не любите проигрывать? Мэлони покраснел.

— Что я больше люблю: выигрывать или проигрывать — это мое личное дело, Фернандес, — сказал он, — и ваши шутки на этот счет совершенно излишни. Я не возражаю против проигрыша, я только хочу сказать, что у меня вошло в привычку вечно проигрывать здесь, — он улыбнулся довольно саркастически. — Но, может быть, это только мое воображение?

— Да что ты мелешь? — заорал Фернандес. Он медленно встал и отодвинул стул. Потом перегнулся через стол и правой рукой выдал Мэлони отличный удар по физиономии. Звук от удара разнесся по крайней мере на целую милю.

Все стихло. От удара Мэлони повалился на пол вместе со стулом. Он поднялся и стоял, пошатываясь на нетвердых ногах. А в это время Фернандес обежал стол и ударом под подбородок опять сбил его с ног. Фернандес был похож на разъяренного тигра. Он страшно рассвирепел, вероятно, еще и от того, что успел уже понюхать кокаинчика.

Я стоял в углу, спокойно закуривая сигарету. Меня это начинало явно интересовать.

Генриетта прижалась к стене и не спускала глаз с Мэлони. Глаза ее сверкали, и, вероятно, она молила Бога, чтобы он помог Мэлони подняться на ноги и выдать Фернандесу, что полагается. В углу, за покерным столиком, одна из дам, тоже, видимо, прилично пьяная, начала истерически хихикать. Очевидно, она находила все это очень забавным.

Мэлони встал. Он весь трясся, но все-таки побрел к Фернандесу и замахнулся правой рукой. Но Фернандес успел блокировать удар, и, прежде чем Мэлони что-то сделал, Фернандес выдал ему еще один апперкот. Мэлони снова упал. И куда девалась его красота! Один глаз закрылся, а по лицу струями лилась кровь.

Игравшие в покер встали. Один из них, маленький паренек, подскочил к месту драки.

— А ну, вы, ослы, прекратите! — прикрикнул он. — Где вы, по-вашему, находитесь? В Мэдисон Сквер Гарден? И вообще, что с тобой, Фернандес? Почему ты всех всегда задираешь?

Фернандес повернул к нему свое туловище.

— Тебе что, это не нравится? — спросил он и двинул маленького паренька по лицу тыльной стороной ладони. — Если тебе это не нравится, можешь убираться отсюда!

Наступила зловещая тишина. Как пишут в книгах, атмосфера накалилась. Никто не издал ни звука. Тогда маленький паренек, которого только что смазали по роже, встал и вышел из зала. Его партнеры последовали за ним. Мэлони встал, прислонившись к стене. Вид у него ужасный. Вероятно, первый удар Фернандеса, тот, который он нанес ему за столом, сразу сшиб его с катушек.