Ракеты и люди (№4) - Ракеты и люди. Лунная гонка

Впервые я услышал от Королева, что Глушко активно поддерживает Челомея в разработке сверхтяжелой ракеты УР-700, обещая создать двигатели тягой по 600 тс на AT и НДМГ. По словам Королева, Глушко не только согласился делать для Челомея мощные двигатели, но позволяет себе критиковать конструкцию и компоновку H1. Якобы где-то в «верхах» уже «есть мнение», что Королев вместе с Глушко первыми создали Р-7 по пакетной схеме, теперь Королев ради H1 отказался от этого прогрессивного пути, а Глушко считает это ошибкой.

«В такой обстановке нам надо пересмотреть концепцию трехпусковой схемы с посадкой. Нас будут все время обвинять в сложном ненадежном и дорогом варианте по сравнению с однопусковым американским. Но у американцев уже есть и уже летает водородный двигатель, а у наших двигателистов пока только обещания», — заключил Королев.

Среди министров — председателей госкомитетов, являвшихся членами ВПК, только Калмыков нашел время серьезно разобраться в состоянии дел с будущими полезными нагрузками для H1 и, в частности, с лунными кораблями.

В 1963 году организации главных конструкторов Пилюгина, Рязанского, Быкова и Росселевича подчинялись ГКРЭ — Госкомитету по радиоэлектронике, который возглавлял министр Калмыков. В апреле 1963 года вместо мягкой посадки «Луна-4» пролетела мимо Луны по вине системы управления. Об этом я подробно писал в книге «Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны». Вскоре после расследования истинных причин Калмыков позвонил Королеву и спросил его, не возражает ли он, если Черток приедет к нему и подробно ознакомит с проблемами управления для мягкой посадки на Луну.

Королев не только не возражал, но тут же обязал меня посетить Калмыкова и заодно высказать ему претензии к Рязанскому и Пилюгину по поводу их пассивности в разработке радиокомплекса и системы управления для кораблей лунной экспедиции.

Когда я оказался один на один с Калмыковым, он, к моему удивлению, признался, что хочет от меня узнать не причины пролета мимо Луны 6 апреля 1963 года, а состояние дел с проектами кораблей и их систем для обеспечения пилотируемой экспедиции в 1967 году. Этот срок предлагали в готовившемся проекте постановления Королев и главные конструкторы, подчиненные непосредственно ему, Калмыкову.

Я был плохо подготовлен к такому повороту в теме разговора и начал не с наших разработок, а с того, что делают американцы. В процессе непринужденной беседы Калмыков понял, что мы пока еще не только плохо представляем себе технику управления, но даже не договорились, кто за что отвечает. И самое главное, кто же будет генеральным конструктором комплекса систем управления?

Что такое комплекс проблем управления полетом, Калмыков хорошо прочувствовал при создании систем ПВО и ПРО в процессе работы с такими строптивыми главными, как Расплетин и Кисунько.

После того как Калмыков вытянул из меня примерный перечень проблем, которые предстоит решать, он спросил:

— Скажите откровенно, на минуту забыв, что я министр, член ЦК и все прочее, — все это вы хотите сделать за три года с тем, чтобы в 1967, юбилейном, году иметь уже отработанную систему, и 7 ноября наши космонавты, вернувшись с Луны, должны стоять на Мавзолее? Так ведь задумано?

Я признался, что не уверен в реальности этого срока, но если предлагать более далекий, то мы рискуем вообще растянуть работу на неопределенное время.

— Это не довод, — возразил Калмыков. — Я уже советовался с Рязанским и Пилюгиным. Считаю, что всем, и вашему ОКБ-1 в первую очередь, надо не три года, а шесть-семь лет. Учитывая фактическую загрузку промышленности, вам всем при жизни памятники поставить надо, если до 1970 года наши космонавты слетают на Луну и благополучно вернутся.

Вскоре после этой беседы с Калмыковым Королев позвонил мне по прямому телефону и с большим возмущением почти прокричал:

— Калмыков обратился с письмом на имя Смирнова и в ЦК. Он предлагает перенести сроки разработки лунных кораблей и вообще космических аппаратов для H1 на неопределенное время. Я это так не оставлю!

И действительно, Королев лично сочинил и отправил в те же адреса письмо с протестом по поводу позиции Калмыкова.

Мой сосед по дому на 3-й Останкинской, ныне улице академика Королева, Бушуев поздними вечерами считал необходимым перед сном выйти подышать. Обычно он звонил мне, требуя, чтобы я составил ему компанию. На таких вечерних прогулках по еще не отравленному в те годы автомобильными выхлопами Останкину мы делились мыслями более спокойно и обстоятельно, чем в суматошной рабочей обстановке. На Бушуева Королев возложил главную проектную ответственность за Л3. Его проектанты — Феоктистов, Рязанов, Фрумкин, Сотников, Тимченко успели прикинуть и убедить его, что положение с массой для будущих лунных кораблей в однопусковом варианте уже критическое. По этому поводу у Бушуева были очень острые стычки с Мишиным, который в то время не считал Луну главной целевой задачей и не желал слушать предложений о доработках носителя.

«Если бы при такой стартовой массе, — сокрушался Бушуев, — мы могли использовать на второй и третьей ступенях водород, то вместо 75 тонн имели бы на орбите Земли по крайней мере все 100 тонн. Эти 100 тонн были упомянуты в эскизном проекте как перспектива при появлении водородных двигателей для второй и третьей ступеней».

Это понимали «внизу» и «наверху», но водородных ЖРД пока никто из двигателистов не создал, а приказать тогдашнее руководство не могло.

Вот тут мы с Бушуевым пришли к крамольной мысли. Если бы страной правил «отец родной» и ему бы доложили, что для решения поставленной им задачи необходима разработка новых ЖРД на водороде, — будьте уверены, он бы пригласил всех кого надо, установил сроки, спросил чем помочь и мы бы имели двигатели не хуже американских. И великие ученые, и тем более главные конструкторы, как и все люди, не безгрешны, не свободны от тщеславия. Если его соединить со страхом и дать все, что попросят для усиления КБ и производства, они могли творить чудеса. Это в полной мере понимал и использовал Сталин.

Проектирование кораблей и ракетных блоков Л3 и разработка схемы экспедиции на Луну всерьез начались только в 1963 году. За два последующих года были выпущены рабочие чертежи самой ракеты и появились предэскизные проекты лунных кораблей.

Десяткам правительственных чиновников требовалось осознать производственно-техническую масштабность всей лунной программы, определить полные объемы капитального строительства и сделать предварительные расчеты общих необходимых затрат. Экономика тех лет не требовала особо точных расчетов. Тем не менее опытные экономисты Госплана, с которыми Королев обычно консультировался, предупредили, что истинные цифры необходимых затрат через Минфин и Госплан не пройдут. Не говоря уже о затратах на ракетно-ядерный щит, нужно изыскивать средства на новые предложения по тяжелым ракетам Челомея и Янгеля. Это было самое досадное. Даже чиновники понимали, какой вред приносит распыление средств на сверхтяжелые носители. «Но даже это не самое главное, — сказал как-то Королев после очередной встречи в апартаментах Совмина, — все они лихорадочно ищут по команде Хрущева пару миллиардов для сельского хозяйства».

Расчеты, которые подавались в ЦК и Совмин, были занижены. Чиновники Госкомитета по оборонной технике, Совмина и Госплана дали ясно понять, что в документах не следует пугать Политбюро многими миллиардами. В проектной смете расходов не должно быть никаких излишних затрат. Иначе Челомей и Янгель возьмутся доказывать, что их проекты много дешевле. Многоопытный в политике Госплана Пашков советовал: «Разворачивайте производство из расчета не менее четырех носителей в год, втягивайте в работу всех, кто только нужен, но по единому графику. А там выпустим еще не одно постановление. Вряд ли кто-либо решится закрыть работу таких масштабов. Будут успехи — деньги найдем! Привлекайте, не откладывая, как можно больше предприятий».

Чтобы разобраться в проектных противоречиях Королева, Челомея и Янгеля, Устинов поручил НИИ-88 произвести объективную сравнительную оценку возможностей освоения Луны вариантами носителей H1 (11А52), УР-500 (8К82) и Р-56 (8К68). По расчетам Мозжорина и его специалистов для безусловного обеспечения приоритета над США следует с помощью трех H1 собрать на орбите у Земли ракетный комплекс в 200 тонн. Для этого потребуется три ракеты H1 либо двадцать ракет УР-500. В этом случае будет обеспечена посадка на Луну корабля массой в 21 тонну и возвращение к Земле корабля массой 5 тонн. Все экономические расчеты были в пользу H1.

Несмотря на положительную оценку ведущего института, Королев твердо решил выступить только с однопусковой схемой.

— Пока не поздно, проработай со своими проектантами двухпусковой вариант, — предложил я Бушуеву на очередной вечерней прогулке. — Мозжорин правильно считает. Перегнать американцев однопусковым вариантом мы уже не успеем, а в двухпусковом, пусть через два-три года после них, но можем на Луну высадить не двоих, а пять-шесть человек и учинить там настоящий «детский крик на лужайке» на всю Вселенную.

Бушуев мою идею не поддержал. Такая проработка не могла оставаться тайной от Мишина и Королева, и ему грозили бы крупные неприятности. Королев требовал от проектантов проработки мероприятий по увеличению несущей способности одной ракеты-носителя H1. Последовала серия предложений по доработкам ракеты-носителя, из которых основными были установка на первой ступени еще шести двигателей и появление в отличие от американской схемы четвертой и пятой ступеней — блока «Г» и блока «Д» для разгона к Луне.

Стартовая масса Н1-Л3 по новым предложениям возрастала до 2750 тонн. Все мероприятия позволяли увеличить массу полезного груза на орбите ИСЗ с 75 до 93 тонн. Но над этими идеями еще надо было работать и работать!

В такой обстановке действующие по постановлениям сроки начала ЛКИ в 1965 году выглядели абсурдными. Это понимали все — и «внизу», и «наверху». Нужен был формальный повод для пересмотра сроков и, наконец, решение — о главной задаче для создаваемого сверхтяжелого носителя H1. 19 июня 1964 года появилось постановление ЦК и Совета Министров, разрешающее перенести сроки начала ЛКИ на 1966 год.

По этому поводу Рязанский сказал:

— Фокстерьерам отрубают хвосты сразу в щенячьем возрасте. А нам, чтобы было не так больно, будут отрезать по кусочку каждый год.

Всем было ясно, что сдвиг срока на один год не спасает — здравый смысл требовал переноса сроков начала ЛКИ по крайней мере сразу на три года. Но с такими крамольными предложениями выходить в ЦК и далее на Политбюро никто не осмеливался.

Этим же постановлением для технической и научной экспертизы спорных вопросов был образован совет по комплексу H1 под председательством Келдыша.

23 июня 1964 года Королев собрал Совет главных конструкторов для обсуждения состояния работ по H1 в связи с последним постановлением. В своей вступительной речи Королев обрисовал состояние дел, не упустив возможности сказать, что две школы по выбору типа ЖРД не помогли, а задержали ход проектирования.

Королев информировал, что есть надежда на появление еще одного постановления, в котором окончательно будет сказано, что экспедиция на Луну — это главная задача для H1. Далее, подойдя к плакату, он коротко рассказал и показал, как будет выглядеть весь ракетный комплекс для полета к Луне. Трехступенчатый носитель H1 выводит на орбиту ИСЗ головной блок — полезную нагрузку. Под обтекателем установлены блок «Г» для начала разгона к Луне, блок «Д» для разгона и торможения с целью перехода на орбиту ИСЛ и торможения для спуска с орбиты Луны, два корабля: лунный орбитальный корабль — ЛОК и лунный посадочный корабль — ЛК. Каждый из кораблей имеет свою двигательную установку. На ЛОКе — это блок «И», на ЛК — это блок «Е». Над обтекателем установлена система аварийного спасения (САС), масса которой тоже входит в общую массу полезной нагрузки носителя.

Дремавший Келдыш встрепенулся и заметил, что нашим большим недостатком является отсутствие надежды на появление в ближайший год водородного двигателя. За это отставание, по его мнению, несли ответственность главные конструкторы двигателей, которые не выполнили предыдущих решений правительства, связанных с водородной проблемой.

Королев вступился за двигателистов и сказал, что мы уже разрабатываем водородный блок для верхних ступеней — это будет разгонный блок к Луне вместо блоков «Г» и «Д». Мы ведем проектирование под водородные двигатели Исаева тягой 7-8 тс. ОКБ-165 Люлька работает над двигателем для третьей ступени тягой до 40 тс. Если бы удалось построить третью ступень на шести-восьми таких двигателях, мы бы сняли все проблемы дефицита массы для лунной экспедиции.

Глушко не упустил возможность напомнить, что он еще три года назад предлагал делать носитель на высококипящих компонентах.

— Сегодня мы бы уже имели двигатели замкнутой схемы тягой по 150 тонн для всех ступеней, — заявил он.

Келдыш неожиданно резко обрушился на Глушко:

— Валентин Петрович, вы имели больше других возможностей для разработки мощных двигателей на кислороде — керосине и кислороде — водороде. Сегодня возвращаться к разговорам о высококипящих компонентах для H1 — это значит похоронить работу окончательно. Все решения по этому вопросу приняты. Мы не имеем времени для дискуссий о выборе двигателей для H1. Мы должны четко определить первоочередную задачу для носителя — это экспедиция на Луну. Надо немедленно затвердить число космонавтов — два или три, всю схему экспедиции и по-новому подойти к проблеме надежности. Меня вопросы надежности беспокоят прежде всего.

— Именно надежность я и имел в виду, — возразил Глушко Келдышу очень спокойно. — Двигатель, который мы разработали для УР-500, отработан и уже передан в серийное производство.

Пилюгин счел нужным напомнить, что кроме двигателей есть еще и система управления:

— Мы должны однозначно понимать, что будем разрабатывать систему для полета к Луне с управляемой посадкой и возвращением, а не просто какую-то универсальную систему. Я прошу Сергея Павловича выдать нам исчерпывающие исходные данные по верхним блокам и кораблям — для нас это новая работа.

Выступил и Бармин:

— Строительство стартовой позиции в последнее время удалось форсировать. Своих проблем там очень много. Но имейте в виду — для водорода мы ничего не предусматриваем. Если вы надумаете его применять, пусть даже только для разгонного блока, для нас это будет новая задача, новые средства и сроки.

В заключение Королев попросил Совет принять следующее решение:

одобрить предложенную ОКБ-1 схему тяжелого носителя H1;

считать основной задачей носителя обеспечение экспедиции на Луну;

принять для ракетных блоков носителя в качестве компонентов топлива жидкий кислород и керосин, но при этом форсировать работы по водороду;

всем участникам работ проработать планы и графики, исходя из постановления от 19 июня, и через месяц снова собраться для

учета еще одного постановления, которое должно появиться в связи с нашим предложением о Луне как главной задаче.

Все присутствующие одобрительно закивали, но Глушко, несмотря на отповедь Келдыша, сказал, что если будет по этому совещанию оформляться протокол, то он имеет особое мнение в части надежности двигателей, разрабатываемых в ОКБ-276.

Николай Кузнецов — а это было замечание в его адрес — сказал, что он никогда не отказывался от советов и помощи ОКБ-456 и будет весьма благодарен, если Валентин Петрович даст возможность для ускорения отработки воспользоваться его советами и стендами. Глушко никак не отреагировал, и на этом Королев закрыл заседание Совета.

Королев вместе с Келдышем обратились от имени всех главных к председателю ВПК Леониду Смирнову с требованием решить на правительственном уровне вопрос о главной задаче. Смирнов самостоятельно обращаться к Хрущеву не спешил.

Дальше уклоняться от радикальных решений по всей сумме проблем: срокам, строительству завода и стартовых комплексов, созданию лунных кораблей, наконец, подготовке экипажей — было нельзя. К Хрущеву обратились Королев и Келдыш, поддержанные Устиновым: «Летим или не летим на Луну?» Последовало указание: «Луну американцам не отдавать! Сколько надо средств, столько и найдем».

Принятию решения помогли американцы. Это обращение попало на благодатную почву. На столах руководителей ВПК лежал «белый ТАСС», сообщавший о полете тяжелой ракеты «Сатурн-1», которая вывела для отработки на геоцентрическую орбиту основной блок лунного орбитального корабля.

3 августа 1964 года вышло постановление, в котором впервые было сказано, что важнейшей задачей в исследовании космического пространства с помощью ракеты H1 является освоение Луны с высадкой экспедиций на ее поверхность и последующим их возвращением на Землю.

Вторым по важности пунктом постановления были новые сроки. Для начала ЛКИ сохранили 1966 год, для экспедиции на Луну появился новый срок — 1967-1968 годы.

Впервые в постановлении были определены основные главные конструкторы и организации, ответственные не только за носитель H1, но и за весь комплекс Н1-Л3. Под индексом Л3 понимали ту часть комплекса, которая нужна только для полета к Луне. Головными разработчиками частей, составляющих комплекс Л3, были определены:

ОКБ-1 — головная организация по системе в целом и разработке блоков «Г» и «Д», двигателей для блока «Д», лунного орбитального и лунного посадочного кораблей;

ОКБ-276 (Н.Д. Кузнецов) — по разработке двигателя блока «Г»;

ОКБ-586 (М.К. Янгель) — по разработке ракетного блока «Е» лунного корабля и двигателя для этого блока;

ОКБ-2 (A.M. Исаев) — по разработке двигательной установки (баки, пневмогидравлические системы и двигатель) блока «И» лунного орбитального корабля;

НИИ-944 (В.И. Кузнецов) — по разработке системы управления лунного комплекса;

НИИАП (Н.А. Пилюгин) — по разработке системы управления движением лунного посадочного и лунного орбитального кораблей;

НИИ-885 (М.С. Рязанский) — по радиоизмерительному комплексу;

ГСКБ «Спецмаш» (В.П. Бармин) — по комплексу наземного оборудования системы Л3;

ОКБ МЭИ (А.Ф. Богомолов) — по разработке системы взаимных измерений для сближения кораблей на орбите Луны.

Приложение к постановлению, содержащее полный перечень всех участников разработки систем для Л3, было многостраничным трудом, в котором, казалось, «никто не забыт и ничто не забыто». Тем не менее недоуменные вопросы о детальном распределении работ — кто, кому и на какие системы выдает требования — дебатировались и ответы на них расписывались всякими частными решениями и протоколами еще три года.

Получив текст постановления правительства, Королев решил не откладывая собрать у себя широкое техническое совещание, на котором объяснить всем, что же мы задумали и о чем просим участников разработки. Такое совещание состоялось 13 августа 1964 года. На него были приглашены все главные конструкторы, начальники главков госкомитетов, председатели совнархозов, участвующих в программе, сотрудники аппаратов ВПК, ЦК, командование ВВС и ракетных войск, космических средств Минобороны, представители Академии наук, руководители НИИ-4, НИИ-88 и полигона. В совещании участвовали Рябиков, Пашков, Зверев, Афанасьев и Тюлин.

Открывая совещание, Королев отметил, что на таком представительном уровне по лунной программе мы собираемся впервые. И причина тому — последнее постановление от 3 августа, которое ставит перед нами важнейшую государственную задачу. Мы, ОКБ-1, организация головная, но ответственность несет каждый персонально за ту часть системы, которая определена постановлением.

Далее Крюков и Бушуев по плакатам рассказали о принципиальной схеме Н1-Л3, ее основных характеристиках и программе полета.

Бушуеву докладывать было трудно. Эскизный проект лунных кораблей еще не был закончен, технические задания смежникам не сформулированы, и вся идеология полета к Луне была пока очень сырой.

Рискуя перегрузить свои мемуары подробностями, я все же считаю нужным описать основное из того, что было доложено.

Ракетно-космический комплекс Н1-Л3 состоял из трехступенчатой ракеты Н1 и лунного комплекса Л3.

H1 — трехступенчатая ракета с поперечным делением конструктивно подобных ступеней. Ступени соединены между собой переходными фермами, обеспечивающими свободный выход газов при запуске двигателей последующей ступени.

На всех трех ступенях ракеты используются ЖРД на кислороде и керосине, разрабатываемые в ОКБ-276. Силовая схема ракеты представляет собой каркасную оболочку, воспринимающую внешние нагрузки. Внутри этого каркаса размещены сферические топливные баки. На всех ступенях баки горючего впереди. В состав двигательной установки первой ступени входят 24 двигателя НК-15 тягой у Земли по 150 тс. Сейчас, докладывал Крюков, мы ведем проработку по увеличению числа двигателей первой ступени до 30. Шесть двигателей будут размещены по внутреннему кольцу, а 24 внешнего кольца останутся на своих местах. На второй ступени — восемь таких же двигателей, но с высотными соплами — НК-15В. На третьей ступени — четыре двигателя НК-19 с высотными соплами. Все двигатели работают по замкнутой схеме, то есть с дожиганием газа после его отработки на турбонасосном агрегате (ТНА). Приборы систем управления и телеметрии располагаются в специальных отсеках на своих ступенях. Основные приборы системы управления тремя ступенями находятся в приборном отсеке третьей ступени. Принятая аэродинамическая компоновка позволяет свести к минимуму потребные управляющие моменты и использовать для управления по тангажу и курсу принцип рассогласования тяги противоположных двигателей на первой и второй ступенях. Для управления по крену используются специальные управляющие сопла. Для контроля работы двигателей разрабатывается специальная система диагностики КОРД, которая дает команду на отключение двигателя при возникновении признаков его возможного отказа. Одновременно отключается диаметрально противоположный двигатель. В отличие от всех современных ракет источником электроэнергии является турбогенератор переменного тока.

Блоки и отсеки ракеты очень велики, поэтому на заводах-изготовителях создаются только транспортабельные части. Сварка баков, сборка блоков и монтаж всей ракеты должны осуществляться в монтажно-сборочном и испытательном корпусе, строящемся ныне па полигоне. Там фактически будет филиал куйбышевского «Прогресса» — головного завода — изготовителя ракеты.

Чтобы вывести на околоназемную орбиту высотой 200 километров полезный груз массой 90-93 тонны мы проводим ряд мероприятий, главным из которых является установка на первой ступени еще шести двигателей. Высота ракеты вместе с головной частью Л3 — 105,3 метра. Стартовая масса — 2820 тонн. Масса кислорода 1730 тонн и керосина 680 тонн. Система Л3 состоит из разгонных ракетных блоков «Г» и «Д», ЛОКа (собственно корабль и ракетный блок «И») и ЛК (собственно корабль и ракетный блок «Е»), головного обтекателя, сбрасываемого при достижении определенных скоростных напоров, и двигательной установки системы аварийного спасения.

ЛОК состоит из спускаемого на Землю аппарата и бытового отсека, на котором расположен специальный отсек с двигателями ориентации и причаливания и агрегатом системы стыковки, приборно-агрегатного отсека и энергетического отсека, в котором размещается ракетный блок «И» и ЭХГ — электрохимический генератор системы электропитания на кислородно-водородных топливных элементах. Бытовой отсек ЛОКа одновременно служит шлюзовой камерой при переходе космонавта через открытый космос в лунный корабль перед спуском на Луну и при возвращении. Все путешествие от Земли до Луны космонавты совершают без скафандров. Скафандр надевается космонавтом перед переходом из ЛОКа в ЛК.

ЛК состоит из герметичной кабины космонавта, отсека с двигателями ориентации и «пассивным» агрегатом стыковки приборного отсека, лунного посадочного устройства и ракетного блока «Е». Электропитание всех систем ЛК осуществляется аккумуляторными батареями, установленными снаружи. Управление посадкой впервые в отечественной практике ведется с помощью БЦВМ и частично дублируется ручной системой, которая позволяет космонавту совершать ограниченный маневр для выбора места посадки.

Полет Н1-Л3 будет совершаться по следующей программе:

вывод ракетой-носителем H1 на орбиту ИСЗ с временем пребывания на орбите в течение суток для проверки готовности всех систем Л3 к отлету в сторону Луны;

разгон Л3 блоком «Г» на траекторию полета Земля — Луна, при этом двигатель блока «Г» работает до полной выработки топлива, после чего блок «Г» отбрасывается; доразгон блоком «Д» до заданной скорости, затем с его помощью — две коррекции траектории и торможение, приводящее систему Л3 на орбиту ИСЛ; время полета до Луны 3,5 суток, а пребывание на орбите ИСЛ не более 4 суток;

переход с помощью блока «Д» с круговой орбиты на эллиптическую;

переход одного из космонавтов из ЛОКа в ЛК через открытый космос;

отделение от ЛОКа лунной посадочной системы в составе блока «Д» и ЛК;

ориентация системы с помощью блока «Д» и торможение для спуска с орбиты;

отделение блока «Д» и увод его в сторону, чтобы избежать столкновения с ЛК;

посадочные торможения с помощью блока «Е», маневр по выбору места посадки, посадка на Луну;

выход космонавта из ЛК на поверхность Луны, проведение предусмотренных исследований, сбор образцов грунта и возвращение в ЛК; пребывание на поверхности Луны не более 24 часов;

взлет ЛК с Луны с помощью блока «Е», сближение и стыковка с ЛОКом, переход космонавта из ЛК в ЛОК через открытый космос и отбрасывание ЛК;

разгон ЛОКа с помощью блока «И» по траектории Луна — Земля, проведение одной-двух коррекций за время полета в течение 3,5 суток;

отделение спускаемого аппарата ЛОКа, вход его в атмосферу Земли со второй космической скоростью, планирующий спуск и посадка на территорию СССР.

Общее время экспедиции рассчитано на 11-12 суток.

Большинство присутствующих на совещании впервые и очень заинтересованно знакомились с устройством Н1-Л3 и схемой полета. Последовали вопросы:

— А не страшно ли одного космонавта выпускать на поверхность Луны?

— А если он упадет, не сможет вернуться в ЛК, какое решение примет командир, оставшийся на орбите?

— Почему у американцев на Луну будут выходить двое, а у нас один?

Но самыми трудными были другие вопросы: в какой стадии разработка всех блоков, кораблей, систем, когда будет общий план и график работ, когда будут выданы все исходные данные разработчикам, какие предусмотрены экспериментальные установки и когда заводы получат рабочую документацию для производства?

Чтобы не допустить вносящей сомнения дискуссии, Королев сам отвечал на все вопросы, иногда шутливо, но большей частью серьезно, стараясь показать, что успех всей программы зависит от каждого здесь присутствующего.

Это было первое столь широкое совещание по программе Н1-Л3, проходившее на фоне подготовки к полету трехместного «Восхода». Оно закончилось оптимистически, несмотря на то, что в августе 1964 года детального проекта системы в целом еще не было. Проект, в котором более-менее сходились концы с концами, появился только в декабре 1964 года. Он был быстро рассмотрен и утвержден экспертной комиссией Келдыша.

Постановления и последующие приказы ГКОТ обязывали нас выдать до конца 1964 года всем участникам работ технические задания. Это было дело исключительной трудности. Во многом следовало формулировать условия задач, еще не очень понимая, какие ответы мы хотим получить. В этих случаях коллективные мозговые атаки энтузиастов не только помогали постановке задачи, но и подсказывали пути решения. Наиболее ожесточенные споры разгорались между заказчиками и исполнителями, когда, оговорив принципы и параметры системы, доходили до определения массы. Под давлением Мишина и Королева, отвечавших за характеристики носителя, и Бушуева, отвечавшего за проект лунных кораблей, проектанты: ракетчики и корабельщики — занимали в борьбе за снижение массы систем непримиримую позицию. Все без исключения разработчики бортовых систем, перечисленные в постановлениях, требовали увеличить отпущенные им лимиты по массе. Торговались иногда за тонны, а иногда за десятки граммов. Однако суммарное перетяжеление по всем системам и агрегатам, пока еще только на бумаге, уже выглядело устрашающе.

В нашей предыдущей практике не было случаев, чтобы масса изготовленных систем была равна предусмотренной в проектах. Зачастую превышение согласованной при проектировании массы доходило после производства и доработок по результатам испытаний до 100%.

Глава 4

ТРУДНЫЙ РАЗГОВОР С КОРОЛЕВЫМ

В середине ноября 1964 года я оторвался от бесперспективных поисков и споров по снижению массы Л3 и погрузился в кипящую производственно-испытательную деятельность. Шла подготовка третьей «Молнии» (предыдущие запуски были неудачными), «Восхода» с выходом космонавта в открытый космос, сеансов связи с автоматической межпланетной станцией, летящей в сторону Марса с неоткрытыми солнечными батареями. У меня в кабинете было полно галдящих и курящих соратников, когда последовали частые звонки прямого вызова от Королева. В кабинете все притихли и слушали мои ответы.

— Ты один?

— Нет, Сергей Павлович, у меня полный кабинет и дым столбом.

— Вот что. Выгони всех, открой окна, проветри. Я сейчас приеду с тобой ругаться, и очень серьезно!

— Ну зачем же ехать в мой прокуренный кабинет, я сам сейчас примчусь.

— Нет, я хочу тебя ругать на твоей территории. И чтобы нам никто не мешал.

— К чему сейчас мне готовиться, кого пригласить на разговор?

— Мне никто не нужен кроме тебя, разговор будет тяжелым для нас обоих!

Мне ничего не оставалось, как выполнить команду. Люди, заинтригованные целью неожиданного визита СП, покидали кабинет.

10 ноября состоялась IX партконференция ОКБ-1. Королев в своем выступлении критиковал меня и моих заместителей за допущенные в последнее время технические ошибки. Может быть, он считает нужным наедине поговорить со мной более жестко?