Сатиры

      1910
      Первая любовь
      Куприну
      Из-за забора вылезла луна И нагло села на крутую крышу. С надеждой, верой и любовью слышу. Как запирают ставни у окна. Луна!
      О,томный шорох темных тополей, И спелых груш наивно-детский запах! Любовь сжимает сердце в цепких лапах, И яблони смеются вдоль аллей. Смелей!
      Ты там,как мышь,притихла в тишине? Не взвизгивает дверь пустынного балкона, Белея и шумя волнами балахона, Ты проскользнешь,как бабочка,ко мне, В огне...
      Да,дверь поет.дождался,наконец. А впрочем хрип,и кашель,и сморканье, И толстых ног чужие очертаньяВсе говорит,что это твой отец. Конец.
      О,носорог!он смотрит на луну, Скребет бока,живот и поясницу И придавив до плача половицу, Икотой нарушает тишину. Ну-ну...
      Потом в туфлях спустился в сонный сад, В аллеях яблоки опавшие сбирает, Их с чавканьем и хрустом пожирает И в тьму впирает близорукий взгляд. Назад!
      К стволу с отчаяньем и гневом я приник. Застыл. молчу.а в сердце кастаньеты... Ты спишь,любимая?конечно,нет ответа, И не уходит медленный старикПривык!
      Мечтает...гад!садится на скамью... Вокруг забор,а на заборе пики. Ужель застряну и в бессильном крике Свою любовь и злобу изолью?! Плюю...
      Луна струит серебряную пыль. Светло.прости!..в тоске пе-ре-ле-за-ю, Твои глаза заочно ло-бы-за-ю И с тррреском рву штанину о костыль. Рахиль!
      Как мамонт бешеный,влачился я,хромой. На улицах луна и кружево каштанов... Будь проклята любовь вблизи отцов тиранов! Кто утолит сегодня голод мой? Домой!..
      ****
      1910
      На музыкальной репетиции
      Склонив хребет, галантный дирижер Талантливо гребет обеими руками,То сдержит оком бешеный напор, То вдруг в падучей изойдет толчками...
      Кургузый добросовестный флейтист, Скосив глаза,поплевывает в дудку. Впиваясь в скрипку, Тоненький,как глист, Визжит скрипач,прижав пюпитр к желудку.
      Девица-страус,сжав виолончель, Ключицами прилипла страстно к грифу И,бесконечную наяривая трель, Все локтем ерзает по кремовому лифу.
      За фисгармонией унылый господин Рычит,гудит и испускает вздохи, А пианистка вдруг без видимых причин, Куда-то вверх полезла в суматохе.
      Перед трюмо расселся местный лев, Сияя парфюмерною улыбкой,Вокруг колье из драгоценных дев Шуршит волной томительной и гибкой...
      А рядом чья-то меRе,в избытке чувств, Вздыхая,пудрит нос,горящий цветом мака: "ах,музыка,искусство из искусств, Безумно помогает в смысле брака!.."
      ****
      1910
      Вильна
      Праздник
      Генерал от водки, Управитель акцизами, С бакенбардами сизыми, На новой пролетке, Прямой,как верста,Спешит губернатора сухо поздравить С воскресеньем христа.
      То-то будет выпито.
      Полицмейстер напыженный, В регалиях с бантами, Ругает коней арестантами. А кучер пристыженный Лупцует пристяжку с хвоста. Вперед на кляче подстриженной Помаялся стражник с поста... Спешат губернатора лихо поздравить С воскресеньем христа.
      То-то будет выпито.
      Директор гимназии, Ради парадной оказии На коленях держа треуголку И фуражкой лысину скрыв, На кривой одноколке, Чуть жив, Спускается в страхе с моста. Спешит губернатора скромно поздравить С воскресеньем христа.
      То-то будет выпито.
      Разгар кутерьмы! В наемной лоханке Промчался начальник тюрьмы. Следом-директор казенного банка, За ним предводитель дворянства В роскошном убранстве, С ключами ниже спины. Белеют штаны. Сомкнуты гордо уста. Спешат губернатора дружно поздравить С воскресеньем христа.
      То-то будет выпито!
      ****
      1910
      Уездный город болхов
      На одерской площади понурые одры, Понурые лари и понурые крестьяне. Вкруг одерской площади груды пестрой рвани: Номера,лабазы и постоялые дворы. Воняет кожей,рыбой и клеем. Машина в трактире хрипло сипит.
      Пыль кружит по улице и забивает рот, В'едается в глаза,клеймит лицо и ворот. Заборы- заборы-заборы-заборы. Мостки,пустыри и пыльный репей.
      Коринфские колонны облупленной семьей Поддерживают кров "мещанской богадельни". Средь нищенских домов упорно и бесцельно Угрюмо-пьяный чуйка воюет со скамьей. Сквозь мутные стекла мерцают божницы. Два стражника мчатся куда-то в карьер.
      Двадцать пять церквей пестрят со всех сторон. Лиловые,и желтые,и белые в полоску. Дева у окна скребет перстом прическу. В небе караван тоскующих ворон. Воняет клеем,пылью и кожей. Стемнело.день умер.куда бы пойти?..
      На горе бомондное гулянье в "городке": Извилистые ухари в драконовых И вспухшие от сна кожевницы в корсетах Ползут кольцом вкруг "музыки", как стая мух В горшке. Кларнет и гобой отстают от литавров. "как ночь -то лунаста!"-"лобзаться вкусней!"
      А внизу за гривенник волшебный новый ядСерьезная толпа застыла пред экраном: "карнавал в венеции", "любовник под диваном". Шелушат подсолнухи,вздыхают и кряхтят... Мальчишки прильнули к щелкам забора. Два стражника мчатся куда-то в карьер.
      ****
      1914 Лирические сатиры
      Под сурдинку
      Хочу отдохнуть от сатиры... У лиры моей Есть тихо дрожащие,легкие звуки. Усталые руки На умные струны кладу, Пою и в такт головою киваю...
      Хочу быть незлобным ягненком, Ребенком, Которого взрослые люди дразнили И злили, А жизнь за чьи-то чужие грехи Лишила треьего блюда.
      Васильевский остров прекрасен, Как жаба в манжетах. Отсюда,с балконца, Омытый потоками солнца, Он весел,и грязен,и ясен, Как старый маркер.
      Над ним углубленная просинь Зовет, и поет,и дрожит... Задумчиво осень последние листья желтит. Срывает, Бросает под ноги людей на панель... А в сердце не смолкнет свирель: Весна опять возвратится!
      О зимняя спячка медведя, Сосущего пальчики лап! Твой девственный храп Желанней лобзаний прекраснейшей леди. Как молью из'еден я сплином... Посыпьте меня нафталином, Сложите в сундук и поставьте меня на чердак, Пока не наступит весна.
      ****
      1909
      Из финляндии
      Я удрал из столицы на несколько дней В царство сосен,озер и камней.
      На площадке вагона два раза видал, Как студент свою даму лобзал.
      Эта старая сцена сказала мне вмиг Больше ста современнейших книг.
      А в вагоне-соседка и мой VIS-а-VIS Об'яснялись тихонько в любви.
      Чтоб свое одинокое сердце отвлечь, Из портпледа я вытащил "речь".
      Вверх ногами я эту газету держал: Там в углу, юнкер барышню жал!
      Был на иматре,-так надо. Видел глупый водопад. Постоял у водопада И,озлясь,пошел назад.
      Мне сказала в пляске шумной Сумасшедшая вода: "если ты больной,но умныйПрыгай,миленький, сюда!"
      Извините.очень надо... Я приехал отдохнуть. А за мной из водопада Донеслось:"когда-нибудь!"
      Забыл на вокзале пенсне, сломал отельную лыжу. Купил финский нож и вчера потерял. Брожу у лесов и вдвойне опять ненавижу Того,кто мое легковерие грубо украл.
      Я в городе жаждал лесов,озер и покоя. Но в лесах снега глубоки,а галоши мелки. В отеле все те же комнаты,слуги,жаркое, И в окнах- финского неба слепые белки.
      Конечно,прекрасно молчание финнов и финок, И сосен,и финских лошадок,и неба,и скал, Но в городе я намолчался по горло,как инок, И здесь я бури и вольного ветра искал...
      Над нетронутым компотом Я грущу за табльдотом: Все раз'ехались давно.
      Что мне делать-я не знаю. Сплю,читаю,ем,гуляю: Здесь иль город-все равно.
      ****
      1910
      Песнь песней
      Поэма
      Нос твой- башня ливанская, Обращенная к дамаску. "песнь песней"
      Царь соломон сидел под кипарисом И ел индюшку с рисом. У ног,как воплощенный миф, Лежала суламифь И,высунувши розовенький кончик Единственного в мире язычка, Как кошечка при виде молочка, Шептала:"соломон,мой, соломончик!"
      "ну,что?-промолвил царь, Обгладывая лапку.Опять раскрыть мой ларь? Купить шелков на тряпки? Кровать из янтаря? Запястье из топазов? Скорей проси царя,проси,цыпленок,сразу!"
      Суламифь царя перебивает: "о мой царь!года пройдут как сон, Но тебя никто не забываетТы мудрец,великий соломон! Ну а я,шалунья суламита, С лучезарной смугло красотой, Этим миром буду позабыта, Как котенок в хижине пустой! О мой царь!прошу тебя сердечно: Прикажи,чтоб медник твой хирам Вылил статую мою из меди вечнойКрасоте моей нетленный храм!.."
      "хорошо!- говорит соломон.-отчего же?" А ревнивые мысли поют на мотив: У хирама уж слишком красивая рожаПопозировать хочет моя суламифь. Но ведь я ,соломон,мудрецом называюсь, И хирама из тира мне звать не резон... "хорошо,суламифь,хорошо,постараюсь! Подарит тебе статую царь соломон..."
      Царь тихонько от шалуньи Шлет к хираму в тир гонца, И в седьмое новолунье У парадного крыльца Соломонова дворца Появился караван Из тринадцати верблюдов, И на них литое чудоОтвратительней верблюда
      Медный в шесть локтей болван! Стража,чернь и служки храма Наседают на хирама: "идол?чей?кому?зачем?" Но хирам бесстрастно нем. Вдруг выходит соломон. Смотрит:"что это за гриф С безобразно длинным носом?!" Не смущаясь сим вопросом, Медник молвит:"суламифь".
      "ах!"- сорвалось с нежных уст, И живая суламита На плиту из малахита Опускается без чувств... Царь,взбесясь,уже мечом Замахнулся на хирама, Но хирам повел плечом: "соломон,побойся срама! Не спьяна и не во сне Лил я медь, О царь сердитый, Вот пергамент твой ко мне С описаньем суламиты:
      Нос ее-башня ливана! Ланиты ее-половинки граната. Рот-как земля ханаана, И брови-как два корабельных каната.
      Сосцы ее-юные серны, И груди-как две виноградные кисти, Глаза-золотые цистерны, Ресницы-как вечнозеленые листья.
      Чрево-как ворох пшеницы, Обрамленный гирляндою лилий, Бедра-как две кобылицы, Кобылицы в кремовом мыле...
      Кудри- как козы стадами, Зубы-как бритые овцы с приплодом, Шея -как столп со щитами, И пупок-как арбуз,намазанный медом!"
      В свите хохот заглушенный.улыбается хирам. Соломон,совсем смущенный,говорит:"пошел К чертям! Все,что следует по счету,ты получишь За работу... Ты-лудильщик,а не медник,ты сапожник... Стыд и срам!" С бородою по колена,из толпы пророк аврам
      Выступает вдохновенно:"ты виновенНе хирам! Но не стоит волноваться,всякий может Увлекаться: Ты писал и расскакался,как козуля По горам. "песня песней"-это чудо! и бессилен здесь Хирам. Что он делал?вылил блюдо в дни,когда ты Строил храм... Но клянусь!в двадцатом веке по рождении Мессии Молодые человеки возродят твой стиль в России..."
      Суламифь открывает глаза. Соломон наклонился над нею: "не волнуйся, моя бирюза! Я послал уж гонца к амонею. Он хоть стар,но прилежен,как вол. Говорят,замечательный медник... А хирам твой-бездарный осел И при этом еще привередник! Будет статуя здесь-не просиЧерез два или три новолунья". И в ответ прошептала "меRсI!" Суламифь,молодая шалунья.
      ****
      1908
      Весна мертвецов
      Зашевелились корни Деревьев и кустов. Растаял снег на дерне И около крестов.
      Оттаявшие кости Брыкаются со сна, И бродит на погосте Весенняя луна.
      Вот вылезли скелеты Из тесных скользких ям. Белеют туалеты Мужчин и рядом-дам.
      Мужчины жмут им ручки, Уводят в лунный сад. И все земные штучки При этом говорят.
      Шуршание.вздохи.шепот. Бряцание костей. И слышен скорбный ропот Из глубины аллей:
      "мадам!плохое дело... Осмелюсь вам открыть: Увы,истлело телоИ нечем мне любить!"
      ****
      1910
      Бегство
      Зеленой плесенью покрыты кровли башен. Зубцы стены змеятся вкруг кремля. Закат пунцовой бронзою окрашен. Над куполами золотом пыля, Садится солнце сдержанно и сонно, И древних туч узор заткал полнебосклона.
      Царь-колокол зевает старой раной , Царь-пушка зев уперла в небеса, Как арбузы охвачены нирваной, Спят ядра грузные,не веря в чудеса,Им никогда не влезть в жерло родное И не рыгнуть в огне,свистя и воя...
      У красного крыльца, в цветных полукафтаньях е Верзилы певчие ждут,полы подобрав. В лиловом сумраке свивая очертанья, Старинным золотом горит плеяда глав, А дальше терема,расписанные ярко. И каменных ворот зияющая арка.
      Проезжий в котелке,играя модной палкой, В наполеоновские пушки постучал, Вздохнул,зевнул,взглянул и, улыбаясь жалко, Поправил галстук,хмыкнул,помычалИ подошел к стене: все главы,главы,главы В последнем золоте закатно-красной лавы...
      Широкий перезвон басов-колоколов Унизан бойкою серебряною дробью. Ряды опричников,монахов и стрельцов Бесшумно выросли,и ,хмурясь исподлобья, Проходит грозный в черном клобуке, С железным костылем в сухой руке.
      Скорее в город ! современность ближеПроезжий в котелке как бешеный подрал. Сесть в узенький трамвай,мечтать,что ты В париже, И по уши уйти в людской кипящий вал! В случайный ресторан забраться по пути, Газету в руки взять и сердцем отойти...
      "эй,человек,скорей вина и ужин!" Кокотка в красном дрогнула икрой. "маDам, присядьте...я москвой контужен! Я одинок... о,будьте мне сестрой". -"сестрой,женой иль тещей-чем угодно,На этот вечер я совсем свободна".
      Он ей в глаза смотрел и плакал зло и пьяно: "ты не царь-колокол?не башня из кремля?" Она,смеясь, носком толкнула фортепьяно,
      Мотнула шляпкой и сказала:"тля!" Потом он взял ее в гостиницу с собой, И там она была ему сестрой.
      ****
      1909
      Карнавал в гейдельберге
      Город спятил.людям надоели Платья серых будней,пиджаки, Люди тряпки пестрые надели, Люди все сегодня- дураки.
      Умничать никто не хочет больше, Так приятно быть самим собой... Вот костюм кичливой старой польши, Вот бродяги шествуют гурьбой.
      Глупый михель с пышной супругой Семенит и машет колпаком, Белый клоун надрывается белугой И грозит кому-то кулаком.
      Ни проехать, Ни пройти, Засыпают конфетти, Щиплют пухленьких жеманниц.
      Нет манер,хоть прочь рубаху! Дамы бьют мужчин с размаху, День во власти шумных пьяниц.
      Над толпою серпантин Сетью пестрых паутин Перевился и трепещет.
      Треск хлопушек,свист и вой, Словно бешеный прибой, Рвется в воздухе и плещет.
      Идут,обнявшись,смеясь и толкаясь, В открытые настежь пивные. Идут,как братья,шумя и ругаясь, И все такие смешные...
      Смех людей соединил, Каждый ел и каждый пил, Каждый делался ребенком.
      Вон судья навеселе Пляшет джигу на столе, Вон купец пищит котенком.
      Хор студентов свеж и волен,Слава сильным голосам! Город счастлив и доволен, Льется пиво по столам...
      Ходят кельнерши в нарядахТа матросом,та пажом, Страсть и дерзость в томных взглядах: "помани,и...обожжем!"
      Пусть завтра опять наступают будни. Пусть люди наденут опять пиджаки И будут спать еще непробудней,Сегодня мы все-дураки...
      Братья!женщины не щепкиГубы жарки,ласки крепки, Как венгерское вино.
      Пейте,лейте прочь жеманство! Завтра трезвость,нынче пьянство... Руки вместе- и на дно!
      ****
      1909
      Из "шмецких" воспоминаний
      Посвящается а. григорьеву
      У берега моря кофейня.как вкусен густой Шоколад! Лиловая жирная дама глядит у воды на закат. Мадам,отодвиньтесь немножко!подвиньте ваш Грузный баркас. Вы задом заставили солнце,а солнце прекраснее Вас..."
      Сосед мой краснеет,как клюква,и смотрит Сконфуженно вбок. "не бойся! она не услышит: в ушах ее ватный Клочок".
      По тихой веранде гуляет лишь ветер да пара Щенят. Закатные волны вскипают, шипят и любовно Звенят.
      Весь запад в пунцовых пионах,и тени играют С песком. А воздух вливается в ноздри тягучим парным Молоком.
      "михайлович,дай папироску!" прекрасно сидеть В темноте, Не думать и чувствовать тихо,как краски Растут в высоте.
      О,море верней валерьяны врачует от скорби и Зла... Фонарщик зажег уже звезды,и грузная дама Ушла.
      Над самой водою далеко,как сонный,усталый Глазок, Садится в шипящее море цветной,огневой ободок.
      До трех просчитать не успели,он вздрогнул и Тихо нырнул, А с моря уже доносился ночной нарастающий Гул...
      ****
      1908
      Шмецке,вблизи гугенбурга Искатель
      Из дневника современника
      С горя я пошел к врачу. Врач пенсне напялил на нос: "нервность, слабость.очень рано-с. Ну-с,так я вам закачу Гунияди-янос".
      Кровь ударила в виски: Гунияди?!от вопросов, От безверья,от тоски?! Врач сказал:"я не философ. До-свиданья".
      Я к философу пришел: "есть ли цель?иль книги-ширмы? Правда"школ"-ведь правда фирмы? Я живу,как темный вол. Об'ясните!"
      Заходил цветной халат Парой егеревских нижних: "здесь бессилен сам сократ! Вы-профан.ищите ближних". -"очень рад".
      В переулке я поймал Человека с ясным взглядом. Я пошел тихонько рядом: "здравствуй, ближний..."-"вы нахал!" -"извините..."
      Я пришел домой в чаду, Переполненный раздумьем. Мысль играла в чехарду То с насмешкой, то с безумьем. Пропаду!
      Тихо входит няня в дверь. Вот еще один философ: Плюнь да веруй-без вопросов". -"в гунияди?"
      -"гу-ни-я-ди?кто такой? Не немецкий ли святой? Для спасения душиВсе святые хороши..." Вышла.
      ****
      1909
      *** Все в штанах,скроенных одинаково,
      При усах,в пальто и в котелках. Я похож на улице на всякого И совсем теряюсь на углах...
      Как бы мне не обменяться личностью: Он войдет в меня,а я в него,Я охвачен полной безразличностью И боюсь решительно всего...
      Проклинаю культуру!срываю подтяжки! Растопчу котелок! растерзаю пиджак!! Я завидую каждой отдельной букашке, Я живу,как последний дурак...
      В лес!к озерам и девственным елям! Буду лазить, как рысь по шершавым стволам. Надоело ходить по шаблонным панелям И смотреть на подкрашенных дам!
      Принесет мне ворона швейцарского сыра, У заблудшей козы надою молока. Если к вечеру станет прохладно и сыро, Обложу себе мохом бока.
      Там не будет газетных статей и отчетов. Можно лечь под сосной и немножко повыть. Иль украсть из дупла вкусно пахнущих сотов. Или землю от скуки порыть...
      А настанет зима- упираться не стану: Буду голоден,сир,малокровен и гол, И пойду к лейтенанту,к приятелу глану: У него даровая квартира и стол.
      И скажу:"лейтенант!я российский писатель, Я без паспорта в лес из столицы ушел, Я устал,как собака и-веришь,приятель,Как семьсот аллигаторов зол!
      Люди в городе гибнут,как жалкие слизни, Я хотел свою старую шкуру спасти. Лейтенант!я бежал от бессмысленной жизни И к тебе захожу по пути..."
      Мудрый глан ничего мне на это не скажет, Принесет мне дичины,вина,творогу... Только пусть меня глан основательно свяжет, А иначе-я в город сбегу.
      ****
      1907 Опять
      Опять опадают кусты и деревья, Бронхитное небо слезится опять, И дачники,бросив сырые кочевья, Бегут,ошалевшие,вспять.
      Опять перестроив и душу и тело (цветочки и в летнее солнце-увы!) Творим городское,ненужное дело До новой весенней травы.
      Начало сезона.ни света,ни красок, Как призраки,носятся тени людей... Опять одинаковость сереньких масок От гения до лошадей.
      По улицам шляется смерть. Проклинает Безрадостный город и жизнь без надежд, С презреньем,зевая,на землю толкает Несчастных,случайных невежд. А рядом духовная смерть свирепеет И сослепу косит,пьяна и сильна. Все мало и мало-коса не тупеет, И даль безнадежно черна.
      Что будет?опять соберутся гучковы И мелочи будут,скучая,жевать. А мелочи будут сплетаться в оковы, И их никому не порвать.
      О,дом сумасшедших,огромный и грязный! К оконным глазницам припал человек: Он видит бесформенный мрак безобразный, И в страхе,что это навек.
      В мучительной жажде надежды и красок Выходит на улицу,ищет людей... Как страшно найти одинаковость масок От гения до лошадей!
      ****
      1908
      Культурная работа
      Утро.мутные стекла как бельма, Самовар на столе замолчал. Прочел о визитах вильгельма И сразу смертельно устал.
      Шагал от дверей до окошка. Барабанил марш по стеклу И следил, как хозяйская кошка Ловила свой хвост на полу.
      Свистал.рассматривал тупо Комод,"остров мертвых",кровать. Это было и скучно и глупоИ опять начинал я шагать.
      Взял маркса.поставил на полку. Взял гете-и тоже назад. Зевая,подглядывал в щелку, Как соседка пила шоколад.
      Напялил пиджак и пальтишко И вышел.думал,курил... При мне какой-то мальчишка На мосту под трамвай угодил.
      Сбежались. я тоже сбежался. Кричали .я тоже кричал, Махал рукой возмущался И карточку приставу дал.
      Пошел на выставку.злился. Ругал бездарность и ложь. Обедал.со скуки напился И качался,как спелая рожь.
      Поплелся к приятелю в гости, Говорил о холере,добре, Гучкове, арьеле дакостеИ домой пришел на заре.
      Утро...мутные стекла как бельма. Кипит самовар.рядом "русь" С речами того же вильгельма. Встаю-и снова тружусь.
      ****
      1910
      Желтый дом
      Семья-ералаш,а знакомые-нытики. Смешной карнавал мелюзги. От службы,от дружбы,от прелой политики Безмерно устали мозги. Возьмешь ли книжку-муть и мразь: Один кота хоронит, Другой слюнит, разводит грязь И сладострастно стонет...
      Петр великий,петр великий! Ты один виновней всех: Для чего на север дикий Понесло тебя на грех? Восемь месяцев зима,вместо финиковМорошка. Холод, слизь,дожди и тьма-так и тянет из Окошка Брякнуть вниз о мостовую одичалой головой... Негодую,негодую...что же дальше,боже мой?! Каждый день по ложке керосина Пьем отраву тусклых мелочей... Под разврат бессмысленных речей Человек тупеет как скотина...
      Есть парламент,нет?бог весть, Я не знаю.черти знают. Вот тоска-я знаю-есть, И бессилье гнева есть... Люди ноют,разлагаются,дичают, А постылых дней не счесть.
      Где наше-близкое,милое,кровное? Где наше-свое,бесконечно любовное? Гучковы,дума,слякоть,тьма,морошка ... Мой близкий!вас не тянет из окошка Об мостовую брякнуть шалой головой? Ведь тянет,правда?
      ****
      1908
      Зеркало
      Кто в трамвае,как акула, Отвратительно зевает? То зевает друг- читатель Над скучнейшею газетой.
      Он жует ее в трамвае, Дома,в бане и на службе, Ресторанах и в экспрессе, И в отдельном кабинете.
      Каждый день с утра он знает, С кем обедал франц-иосиф И какую глупость в думе Толстый бобринский сморозил...
      Каждый день,впиваясь в строчки, Он глупеет и умнеет: Если автор глуп-глупеет, Если умница-умнеет.
      Но порою друг-читатель Головой мотает злобно И ругает,как извозчик, Современные газеты.
      "к черту запад И испанские газеты..." (кстати-он силен в испанском, Как испанская корова.)
      Друг-читатель!не ругайся, Вынь-ка зеркальце складное. Видишь-в нем зловеще меркнет Кто-то злобный и безликий?
      Кто-то хмурый и безликий, Не испанец,о, нисколько, Но скорее бык испанский, Обреченный на закланье.
      Прочитай: в глазах-гляделках Много мыслей,смеха,сердца? Не брани же,друг- читатель, Современные газеты...
      ****
      1908
      Интеллигент
      Повернувшись спиной к обманувшей надежде И беспомощно свесив усталый язык, Не раздевшись,он спит в европейской одежде И храпит,как больной паровик.
      Истомила идея бесплодьем интрижек, По углам паутина ленивой тоски, На полу вороха неразрезанных книжек И разбитых скрижалей куски.
      За окном непогода лютует и злится... Стены прочны,и мягок пружинный диван. Под осенюю бурю так сладостно спится Всем,кто бледной усталостью пьян.
      Дорогой мой,шепни мне сквозь сон по секрету, Отчего ты так страшно и тупо устал? За несбыточным счастьем гонялся по свету Или,может быть,землю пахал?
      Дрогнул рот.разомкнулись тяжелые вежды, Монотонные звуки уныло текут: "брат!одну за другой хоронил я надежды, Брат!от этого больше всего устают.
      Были яркие речи и смелые жесты И неполных желаний шальной хоровод. Я жених непришедшей прекрасной невесты, Я больной,утомленный урод".
      Смолк. а буря все громче стучалась в окошко. Билась мысль,разгораясь и снова таясь. И сказал я,краснея,тоскуя и злясь: "брат!подвинься немножко".
      ****
      1908
      Отбой
      За жирными коровами следуют тощие, За тощими - отсутствие мяса Гейне
      По притихшим редакциям, По растерзанным фракциям, По рутинным гостиным, За молчанье себя награждая с лихвой, Несется испуганный вой: Отбой, отбой, Окончен бой, Под стол гурьбой! Огонь бенгальский потуши, Соси свой палец не дыши, Кошмар исчезнет сам собой Отбой, отбой, отбой! Читали, как сын полицмейстера ездил по городу, Таскал по городу, Таскал по рынку почтеннейших граждан За бороду, От нечего делать нагайкой их сек, Один - восемьсот человек? Граждане корчились, морщились, Потом послали письмо со слезою в редакцию И обвинили... реакцию. Читали? Ах, политика узка И притом опасна. Ах, партийность так резка И притом пристрастна. Разорваны по листику Программки и брошюры, То в ханжество, то в мистику Нагие прячем шкуры. Славься, чистое искусство С грязным салом половым! В нем лишь черпать мысль и чувство Нам - ни мертвым ни живым. Вечная память прекрасным и звучным словам! Вечная память дешевым и искренним позам! Страшно дрожать по беспартийным Углам Крылья спалившим стрекозам! Едьмы, буки, черные сотни, Звездная палата, "черный кабинет"... Все проворней и все охотней Лезем сдуру в чужие подворотни. Влез. молчок. и нет как нет. Тбой, отбой, Момент любой Од стол гурьбой. Любой момент Ндифферент: Емья, горшки, Ела, грешки Амо собой. Отбой, отбой, отбой! "отречемся от старого мира..." И полезем гуськом под кровать.
      Нам, уставшим от шумного пира, Надо свежие силы набрать Ура!!
      ****
      1908
      Критику
      Когда поэт,описывая даму, Начнет:"я шла по улице. в бока впился корсет"Здесь "я" не понимай,конечно,прямоЧто ,мол,под дамою скрывается поэт. Я истину тебе по-дружески открою: Поэт-мужчина.даже с бородою.
      ****
      1909
      Всем нищим духом
      Ламентации
      Хорошо при свете лампы Книжки милые читать. Пересматривать эстампы И по клавишам бренчать,
      Щекоча мозги и чувство Обаяньем красоты, Лить душистый мед искусства В бездну русской пустоты ...
      В книгах жизнь широким пиром Тешит всех своих гостей, Окружая их гарниром Из страданий и страстей:
      Смех,борьба и перемены, С мясом вырван каждый клок! А у нас... углы да стены И над ними потолок.
      Но подчас ,не веря мифам, Так событий личных ждешь! Заболеть бы что ли тифом, Учинить бы, что ль,дебош?
      В книгах гений соловьевых, Гейне,гете и золя, А вокруг от ивановых Содрогается земля.
      На полотнах магдалины, Сонм мадонн,венер и фрин, А вокруг кривые спины Мутноглазых акулин.
      Где событья нашей жизни, Кроме насморка и блох? Мы давно живем,как слизни, В нищете случайных крох.
      Спим и хнычем.в виде спорта, Не волнуясь,не любя, Ищем бога,ищем черта, Потеряв самих себя.
      И с утра до поздней ночи Все,от крошек до старух, Углубив в страницы очи, Небывалым дразнят дух.
      В звуках музыки-страданье, Боль любви и шепот грез, А вокруг одно мычанье, Стоны,храп и посвист лоз.
      Отчего?молчи и дохни. Рок-хозяин,ты-лишь раб. Плюнь,ослепни и оглохни, И ворочайся,как краб!
      ...хорошо при свете лампы Книжки милые милые читать, Перелистывать эстампы И по клавишам бренчать.
      ****
      1909
      На вербе
      Бородатые чуйки с голодными глазами Хрипло предлагают "животрепещущих докторов". Гимназисты проводят бумажными усами, Горничные стреляют в суконных юнкеров.
      Шаткие лари,сколоченные наскоро, Холерного вида пряники и халва, Грязь под ногами так хлюпает ласково, И на плечах болтается чужая голова.
      Червонные рыбки из стеклянной обители Грустно- испуганно смотрят на толпу. "вот замечательные американские жителиГлотают камни и гвозди,как крупу!"
      Писаря выражаются вдохновенно- изысканно, Знакомятся с модистками и переходят на "ты", Сгущенный воздух переполнился писками, Кричат бирюзовые бумажные цветы.
      Деревья вздрагивают черными ветками, Капли и бумажки падают в грязь. Чужие люди толкутся между клетками И месят ногами пеструю мазь.
      ****
      1908
      Пасхальный перезвон
      Пан-пьян!красные яички. Пьян-пан!красные носы. Били-бьют!радостные личики. Бьют-били! Груды колбасы.
      Дал-дам! праздничные взятки. И этим и тем. Пили-ели!визиты ы перчатках. Ели-пили!водка и крем.
      Пан-пьян!наливки и студни. Пьян-пан! боль в животе. Били-бьют!и снова будни. Бьют-били!конец мечте.
      ****
      1909
      На петербургской даче
      Промокло небо и земля, Душа и тело отсырели. С утра до вечера скуля, Циничный ветер лезет в щели. Дрожу, как мокрая овца... И нет конца,и нет конца!
      Не ем прекрасных огурцов, С тоской смотрю на землянику: Вдруг отойти в страну отцов В холерных корчах слишком дико... Сам мережковский учит нас, Что смерть страшна, как папуас,
      В обьятьях шерстяных носков Смотрю,как дождь плюет на стекла. Ах,жив бездарнейший гучков Но нет великого патрокла! И в довершение беды Гучков не пьет сырой воды.
      Ручьи сбегают со стволов. Городовой надел накидку. Гурьба учащихся ослов Бежит за горничною лидкой. Собачья свадьба... Чахлый гром. И два спасенья:гром и ром.
      На потолке в сырой тени Уснули мухи. Сатанею... Какой восторг в такие дни Узнать,что дали шаху в шею! И только к вечеру поймешь, Что твой восторг-святая ложь...
      Горит свеча. Для счета дней Срываю листик календарныйСтрофа из бальмонта. Под ней: "борщок, шнель-клопс и мусс янтарный". Дрожу,как мокрая овца,и нет конца, и нет Конца!
      ****
      1909
      Городская сказка
      Профиль тоньше камеи, Глаза как спелые сливы, Шея белее лилии, И стан как у леди годивы.
      Деву с душою бездонной, Как первая скрипка оркестра, Недаром прозвали мадонной Медички шестого семестра.
      Пришел к мадонне филолог, Фаддей симеонович смяткин. Рассказ мой будет недолог: Филолог влюбился по пятки.
      Влюбился жестоко и сразу В глаза ее, губы и уши, Цедил за фразою фразу, Томился,как рыба на суше.
      Хотелось быть ее чашкой, Братом ее или теткой, Ее эмалевой пряжкой И даже зубной ее щеткой!...
      "устали,варвара петровна? О,как дрожат ваши ручки!" Шепнул филолог любовно. А в сердце вонзились колючки.
      "устала.вскрывала студента: Труп был жирный и дряблый. Холод...сталь инструмента. Руки,конечно иззябли.
      Потом у калинкина моста Смотрела своих венеричек. Устала:их было до ста. Что с вами? вы ищете спичек?