-- Никакого секрета нет. Отец в Швейцарии, ему сделали операцию. И очень скоро он вернется к управлению компанией.
      -- И вы снова станете обыкновенной учительницей?
      -- Я не обыкновенная учительница, я хорошая учительница. Но в школу я вряд ли вернусь. Мне понравилось заниматься бизнесом, и для меня найдется место в компании.
      -- Меня восхищает ваша уверенность. Но этим интервью вы сделали из Шахова непримиримого противника. Согласно условию, я могу сделать одну вырезку наиболее резких ваших выражений и закончу интервью на оптимистической ноте: "Я не обыкновенная, я хорошая учительница. Мне понравилось заниматься бизнесом, и для меня найдется место в компании".
      -- Не надо ничего вырезать. Ш -- давний конкурент нашей компании, а с недавнего времени даже противник, который действует бандитскими методами. Так что считайте эти высказывания не моим просчетом, а моим ему предупреждением.
      Красная лампочка горела на камере, значит съемка не прекращалась. Оператор укрупнял план, наверное, ведущая и оператор заранее договорились, как будет заканчиваться интервью. И я улыбнулась своей лучшей улыбкой.
      Коля отвез меня домой. Теперь меня всегда сопровождал один из тех охранников, которые заменили парней, набранных Викуловым. Он шел впереди меня, заходил со мною в квартиру и только после этого уходил.
      Весь тот вечер, как, впрочем, и предыдущий, я ничего не могла делать. Я ждала, что позвонит он. Но он не звонил. Я решила раньше лечь спать, но не смогла уснуть и сидела перед телевизором, переключая программы.
      Утром я приехала в офис и позвонила в клинику Женевы. Трубку снял отец. Я решила ничего ему не сообщать о проигранном тендере. Отец отвечал вяло, я его разбудила, забыв, что в Швейцарии раннее утро, а отец поздно ложился и поздно вставал.
      Телеведущая позвонила, что интервью будет показано завтра. Программа "Деньги" выходила в середине дня, когда все деловые люди были в своих офисах. По данным телекомпании, это было наиболее подходящее время. Вечером люди, принимающие решение, были на деловых встречах, ужинах, переговорах, в ночных клубах.
      Заместитель и Малый Иван перебирали варианты выхода из катастрофы и принимали оперативные решения. Старый эсминец, который наша компания купила и продала Японии на металлолом, во время шторма оторвался от буксира и стал неуправляемым. Юрист, Малый Иван и Заместитель просчитывали, какие штрафные санкции могут быть применены к нашей компании, связавшись с лондонской адвокатской конторой, которая вела наши международные дела. Я слушала, многое понимала, а чаще не понимала.
      В конце дня он зашел ко мне, сказал, что будет в офисе завтра во время телевизионной передачи, но не спросил, как я надеялась, что я делаю вечером. Я ничего не делала. Мужчина может пойти в ресторан, в клуб и один. Я не могла пойти одна. Это могло быть расценено, как будто я ищу приключений. Я не была членом ни одного из клубов деловых людей, у меня не было ни одного знакомого мужчины, который бы мог сопроводить меня. Вечерние клубы в своей рекламе сообщали, что девушки в клубы проходят бесплатно. Но эти правила были для девушек с определенной специализацией, моя специализация -- одинокая молодая женщина, учительница, с дочерью и матерью, проживающая в двухкомнатной малогабаритной "хрущобе", временно исполняющая обязанности президента компании, зиц-председатель, которая очень скоро может снова на остаток летних каникул встать за прилавок палатки с овощами.
      В этот вечер я снова была одна у себя в квартире. В предыдущие вечера я уже позвонила всем подругам, знакомым и родственникам, кому не звонила месяцами. И я решила нарушить запрет Игоря выходить из квартиры одной, без охраны. Я открыла свою старую записную книжку. Во мне проснулась женщина. Я решила переспать с любым из знакомых мужчин, которые мне симпатизировали, предлагали, намекали или когда-то добивались меня. Я это сделаю назло тебе, сказала я, хотя никакого зла на него не держала. Я просто хотела, чтобы он позвонил, приехал бы ко мне, или отвез меня к себе. Мне стало вдруг жарко. И, впервые в жизни я вдруг поняла, что если мужчина чувствует то, что чувствовала я сейчас, он готов к насилию. Но мужчина может насиловать, женщине даже этого не дано. Я перелистывала записную книжку -- букву за буквой -- по алфавиту. Женат, женат, женат... В больнице, за рубежом, в отпуске. Все. Ни одного, кому я могла бы позвонить и сказать: мне грустно, приезжай. Я больше не могла оставаться одна и набрала телефон Риммы. Хотя бы поговорить, обсудить. Мужчины, наверное, в таком состоянии напиваются. Римма не сразу сняла трубку. И когда я услышала ее голос и с трудом сдерживаемое дыхание, будто ее остановили во время марафона, я все поняла.
      -- Иван у тебя?
      -- Да, -- ответила Римма, вздохнула и добавила, -- на мне.
      -- Удачи на дорогах, -- почему-то сказала я и поняла, почему сказала: в этот момент на экране телевизора выступал инспектор ГАИ -- и положила трубку.
      Ночью я плохо спала, просыпалась, встала рано. Хотела сделать пробежку, вспомнила запрет Игоря выходить из дома одной, снова легла. В офис я приехала с ватной головой, читала газеты и ждала.
      В кабинет вошла Настя, включила телевизор и сказала:
      -- Адмирал и Будильник хотят посмотреть передачу у тебя в кабинете. Здесь самый хороший телевизор.
      -- Ладно, -- вяло согласилась я.
      -- Что с тобою? -- обеспокоенно спросила Настя.
      -- Тоска зеленая.
      -- Есть один проверенный способ отвлечения, -посоветовала Настя. = Когда все противно, вспомнить, чего тебе недавно хотелось, поехать в магазин и купить.
      -- Ничего не хочу покупать. Все, о чем мечтала, уже куплено.
      -- Но чего-то ты хочешь?
      -- Мужика хочу, -- я ответила, как ответила бы Римма.
      -- Конкретного или вообще?
      -- Уже вообще.
      -- Нет проблем, -- сказала Настя. -- Уже есть фирмы, которые поставляют трахальщиков.
      -- Ты пользовалась услугами этих фирм?
      -- Нет. Мне уже не платят, но, правда, еще и не берут денег.
      -- Странное ощущение. Два года ничего такого не чувствовала.
      -- Так бывает, -- успокоила Настя, -- когда развяжешь, трудно остановиться. Три минуты осталось, я зову их, а потом обсудим. Как ты могла заметить, я женщина деликатная, ни о чем тебя не расспрашивала.
      -- Я тебе благодарна за это.
      Настя вышла, и почти тут же вошли в кабинет Адмирал и Заместитель.
      Пошли, как обычно, оперативные сообщения о биржевом курсе доллара, зарубежная информация и, наконец, интервью. Не знаю, где они нашли фотографии отца и Полины, но вначале было рассказано об их браке, об автомобильной катастрофе. После улыбающейся молодой Полины я показалась себе совсем взрослой женщиной, немного скованной, говорящей медленно, с паузами. Но с каждым следующим своим ответом я все больше нравилась себе, я была симпатичной, даже красивой, раскованной. Я посмотрела на него и Адмирала. Мне хотелось увидеть радость на их лицах, но Адмирал хмурился, а он, как мне показалось, даже не смотрел на экран, вернее, он больше слушал, чем смотрел. Ведущая почти ничего не вырезала: ни наше пари и пересчет денег, ни моих последних слов о предупреждении Шахову, и заканчивалось интервью моей улыбкой.
      Как только закончилось интервью, Настя внесла для нас кофе. Он и Адмирал молчали. Я не выдержала и спросила:
      -- Я вам не понравилась?
      -- Ну почему же? Красивая и глупая, -- сказал Адмирал.
      -- За красивую -- спасибо, а по поводу глупости объясните, -- попросила я.
      -- Сильные не угрожают и не дразнят зверя.
      -- Согласна, зверя не дразнят, его уничтожают, если он нападает. Ваши предложения по уничтожению? А! У вас нет предложений? А у меня есть.
      -- Давай, поучи старого дурака, -- сказал Адмирал.
      -- Я заказала билеты на Лондон. Завтра вылетаем к этому сэру Идкинду вместе с Александром Петровичем и попробуем убедить. Не вылетим завтра мы -- послезавтра там будет Шахов.
      -- Сэра Идкинда надо вначале предупредить и получить его согласие, -- сказал Заместитель.
      -- Я вчера предупредила.
      -- И что?
      -- Ответили, что он может нас принять в связи с занятостью и просит отложит время приезда. Ничего, подождем, когда он освободится, но ждать будем там, в Лондоне.
      -- Вера, если бизнесмен сообщает, что не может принять, это означает, что он принял решение пока не иметь с нами дела или не решил еще, стоит ли иметь дело в данный момент. Я думаю, его представитель здесь, в Москве, посмотрев эту передачу, уже звонит в Лондон и рассказывает о вашем интервью. Как поступает бизнесмен, узнав о скандале, в который он может быть втянут? Дистанционируется. Пусть они там разберутся между собою, а я подожду и соберу дополнительную информацию. А информацию он получит негативную. Мы не сообщили ему об автомобильной аварии и об операции Ивана Кирилловича. Сейчас он это узнает. И о проигранном нами тендере узнает.
      -- Но если мы проиграем, он проиграет вместе с нами, -сказала я.
      -- Он не проиграет. Согласно договору, в случае банкротства или ликвидации нашей компании, в первую очередь выплачиваются деньги иностранному инвестору. Он не выиграет, но и не проиграет.
      Я понимаю быстро. Оказывается, здравый смысл помогает не всегда. И, наверно, у англичан другой здравый смысл, чем у русских, а у бизнесменов не такой, как даже у самых умных учительниц, если бы было так, то все учительницы занимались бы бизнесом и были, если не счастливыми, то хотя бы богатыми.
      -- Я пойду к Насте. Мне надо выпить, -- сказал Адмирал.
      Мне надо было остаться одной, но Заместитель не уходил. Тогда я встала и подошла к окну. В сквере напротив стояли две юные женщины с колясками, что-то обсуждали и безмятежно смеялись. Им не надо принимать решений, за них решают их мужчины. Мне стало себя жалко. Ну почему везет другим женщинам, а не мне? Я пыталась сдержаться, но все-таки заплакала. Теперь я пыталась не всхлипнуть и не шмыгать носом, я не знаю почему, но слезы всегда вызывают у меня легкий насморк. Я не хотела, чтобы он видел меня такой.
      Я почувствовала, что он стоит рядом.
      -- Перестань, -- сказал он и обнял меня за плечи. -- Я найду выход. Я люблю тебя.
      Он говорил тихо. Я ждала, что он повторит последние слова, но он не повторил, может быть, мне показалось? Наверное, все-таки показалось -- я просто хотела услышать эти слова.
      В кабинет вошел Адмирал и сказал:
      -- Чего мы, собственно, боимся? Хуже не будет.
      -- Мне нужен список фамилий директоров военных судостроительных заводов, -- сказал Заместитель.
      -- На военных заводах нет директоров, а есть начальники заводов.
      -- Пусть будут начальники, -- согласился Заместитель. -- У вас он есть?
      -- Конечно, ответил Адмирал. -- Эти двадцать фамилий я держу в голове. Раньше я помнил до семи тысяч фамилий.
      Наверное, на этот раз Настя налила Адмиралу больше, чем он принимал за один раз. Но разговорчивость Адмирала дала мне возможность воспользоваться платком.
      Я села за свой стол. Адмирал писал фамилии начальников военно-морских заводов.
      -- А теперь объясняю свой план, -- сказал Заместитель. -Сэр Идкинд получил заказ из Южной Африки на строительство катеров береговой охраны. В прошлый свой приезд в Россию он пытался разместить заказ на военных заводах. Но адмиралы из Министерства обороны будто с цепи сорвались. Только по мировым ценам. Мы обещали ему помочь, но не смогли. Адмирал, это ваша епархия. Нужен завод, который построит катера на треть дешевле, чем заводы Европы и Азии. И построит добротно и в срок.
      -- Нет таких заводов в России, -- ответил Адмирал. -- Себе в убыток никто работать не будет.
      -- Нужен умный директор...
      -- Начальник, -- поправил Адмирал.
      -- Начальник, -- поправился Заместитель, -- который может понять, что можно и надо сработать себе в убыток, чтобы завоевать потенциальный рынок, надо пойти сегодня на убытки, чтобы завтра получить прибыль. Вы знаете всех руководителей морского военно-промышленного комплекса. Нужен умный начальник. Если вы его не найдете, не найдет никто.
      Адмирал, подумав, вставил в свой список еще несколько фамилий.
      -- Садись ближе, -- сказал Адмирал Заместителю. -- Ты многих знаешь.
      Они сели рядом. Адмирал подчеркивал очередную фамилию и давал характеристики.
      -- Капитан первого ранга. Под пятьдесят. На заводе десять лет. Служака. Примерный. Только по приказу. Завалил завод. На риск не пойдет.
      Капитан первого ранга. Шестьдесят два года. Болеет. Должен уйти на пенсию. Рисковать не будет.
      Вице-адмирал. Крупняк. Я знаю, что он скажет: "Я не блядь, чтобы продаваться так дешево".
      Контр-адмирал. Из подводников. Начнет переговоры, съездит в Лондон со своей любовницей, потом все спустит на тормозах.
      Капитан первого ранга. Специалист по судам на подводных крыльях. Умный, четкий, обеспечил завод заказами под завязку. В новых заказах не нуждается.
      Этот дурак, осторожный. А вот, кажется есть. Назначен недавно. Умен. Рисковый. Пытается сохранить кадры. Надо к нему подъехать.
      -- Он где? -- спросила я.
      -- В Петербурге.
      Я вызвала Настю и попросила заказать билеты на самолет в Петербург.
      С этого момента у меня образовались провалы в памяти. Похожее со мною случалось, когда я забеременела и ждала рождение Анюты. Я запомнила только свои ощущения и забыла все остальное, что происходило в моей жизни эти несколько месяцев.
      В Петербурге нас встретил молодой морской офицер с погонами капитана третьего ранга, одна звездочка на погонах. Он был в белых брюках и белой рубашке с короткими рукавами, молодой, почти мой ровесник. Как только я его увидела, я сразу поняла: мы договоримся. Я уже привыкла, что со старшими, как с детьми, приходится в разговоре все упрощать, адаптировать. Я привыкла, что со старшими надо казаться глупее, чем они, надо выбирать выражения, чтобы не раздражать. А сейчас передо мною стоял молодой мужчина, загорелый, с мощными руками.
      -- Ну и ручища! -- не сдержалась я. -- Культурист?
      -- Гребля. На восьмерке.
      По тому, как он смотрел на меня во время переговоров, я поняла, что понравилась ему, но романа у меня с ним не будет. Слишком озабочен. Все просчитывает. Моряк довольно быстро понял, что заказ Идкинда даст возможность продержаться почти год. Корабелы будут получать зарплату, он даже сможет вернуть наиболее квалифицированных судовых сборщиков, которые ушли с завода и перебивались случайными заработками.
      -- У меня заложено несколько торпедных катеров, которые мы должны демонтировать на металлолом. Если заказчик согласен получить самые быстроходные суда береговой охраны, мне даже не потребуется переналадки. Первое судно мы могли бы сделать уже через три месяца.
      Потом, как мне сказали -- по морской традиции, собрались в кают-компании на обед, потом нам готовили данные по судам и, наконец, последним вечерним самолетом мы вылетели из Петербурга в Москву.
      Утром в Лондон ушел факс с нашими предложениями по заказу Идкинда. Через два часа пришел ответ от Идкинда. Он благодарит нас за оказанное содействие и сообщит нам в ближайшее время, когда он сможет прилететь в Москву.
      -- Придется ждать, -- сказал Заместитель.
      -- Нет.
      Может быть, я была излишне категоричной. Но если Идкинд прилетит в Москву, он будет решать свои проблемы. И, собрав достаточно информации, обязательно встретится с Шаховым. Шахов сам добьется этой встречи. Шахову надо совсем немного: чтобы Идкинд подписал хотя бы протокол о намерениях, который Идкинда ни к чему не обязывает, но Шахову дает возможность получить первые деньги из российского Министерства финансов.
      -- Нет, -- повторила я, -- ждать не будем. Пока мы действовали совершенно правильно. Мы договорились о выполнении заказа, сообщили этому Идкинду о примерной стоимости заказа. Он получает прибыль, на которую не рассчитывал. Как говорит моя мама: прежде чем взять, надо дать.
      Заместитель и Адмирал переглянулись.
      -- Как -- как ты сказала? Прежде чем взять, надо дать?
      И только тогда я поняла смысл, который вкладывал Адмирал в мои слова.
      -- Я же не в женском смысле этого слова, -- я начала краснеть.
      -- Мы так и поняли, -- успокоил меня Адмирал. -- Дать -это значит лечь под кого-то не в буквальном смысле, а в фигуральном.
      -- Вот именно, -- подтвердила я. -- Мы сделали сэру Идкинду подарок, значит, мы можем рассчитывать на взаимность. В конце концов, в Лондоне у нас могут быть и другие дела, кроме дел с сэром Идкиндом. -- Но, прилетев в Лондон, мы заставим этого сэра говорить с нами.
      -- Предположим, он согласится встретиться с нами. Поблагодарит еще раз за оказанную услугу, но пока, до выяснения наших финансовых возможностей, воздержится вкладывать деньги в наш проект. Тогда что? -- спросил Заместитель.
      -- Тогда мы можем предложить свои услуги этим африканцам по постройке судов. И сами получим не очень большую, но все-таки прибыль.
      -- И навсегда потеряем сэра Идкинда как партнера. В серьезном бизнесе такие бандитские методы не прощают. Мы испортим свою репутацию.
      -- А у нас нет другого выхода, -- ответила я. -- Если партнер не приходит на помощь в трудной ситуации, такого партнера все равно надо менять.
      -- А как насчет репутации? -- спросил Заместитель.
      -- А никак, -- ответила я. -- Если это угрожает жизни моей дочери, матери, отцу или очень близкому человеку, мне плевать на собственную репутацию. Но это на самый крайний случай. Но почему мы все время берем только самый неблагоприятный для себя вариант? Может быть, сэр Идкинд поймет нас. В конце концов, ему выбирать: иметь ли дело с бандитом Шаховым...
      -- Или с нами, -- вставил Заместитель, -- которые еще не стали бандитами, но готовы ими стать.
      -- Я не бандитка. Я честная, я очень честная женщина. Но на меня напали. Что мне делать? ВЫ -- мужчины, помогите мне, спасите. Меня обижают, оскорбляют, со мною пытаются расправиться даже физически. Скажите, что мне делать?
      -- Летим в Лондон, -- сказал Заместитель. -- Как это ни противно, но пока у нас нет другого выхода.
      x x x
      В Лондон мы летели на "Боинге". Я с Анютой летала на наших ТУ-134 в Сочи и Евпаторию. В детстве она часто простужалась, и врачи рекомендовали свозить ее на юг. Я, маленькая, и то испытывала неудобства в узких креслах, зажатая с двух сторон пассажирами. По времени до Сочи лететь столько же, сколько и до Лондона. Я, может быть, впервые в жизни поняла, какой комфорт дают деньги. Широкие кресла, замечательная еда. Заместитель пил виски, я джин с тоником, и в Лондон мы прилетели в приподнятом настроении. Взяли такси и приехали в гостиницу, номера в которой заказали еще в Москве. В этой гостинице Заместителя знали, они с отцом всегда останавливались здесь. Гостиница на одной из тихих улиц, почти в центре Лондона, трехзвездочная, как объяснил Заместитель, но пятизвездочные отели я видела только в кино, поэтому сравнивать не могла. Мне понравился номер с широкой кроватью, с телевизором, холодильником и даже встроенным в нише электрическим чайником.
      Я зашла к Заместителю, у него был точно такой же номер с точно такой же кроватью.
      Впереди был целый вечер. В Лондоне было так же жарко, как и в Москве. Он хорошо знал город, мы ходили по улицам и площадям, о которых я читала в книгах Диккенса и Голсуорси. Англичане не меняют названий улиц, в отличие от нас.
      Устав, мы зашли в паб и пили пиво. В пабе были не только англичане, слышалась и немецкая речь. Вокруг было много негров, мне даже показалось, что их больше, чем белых. Со мною пытались заговорить, но я не понимала, и меня не понимали с моим школьным английским. Но Заместитель, вероятно, говорил хорошо и бегло, и я успокоилась и подчинилась. Единственное, чего я боялась -- это потерять его в толпе, поэтому все время держалась за его руку. Без него я, пожалуй, смогла бы добраться только до гостиницы и только на такси, карточку с названием гостиницы я сразу же положила в сумочку, как советовала мне Римма. У нее был опыт путешествий по другим странам, три года она была любовницей какого-то чиновника, и он, выезжая, всегда брал ее, а его жена была занята с внуками.
      Мы посидели в небольшом ресторанчике, и я попробовала английский бифштекс, который оказался огромным.
      Я с облегчением сбросила новые туфли. Мне о многом хотелось его расспросить, но я помнила, зачем мы сюда приехали.
      -- Расскажи мне о сэре Идкинде, -- попросила я.
      -- Еврей, -- начал он.
      -- А что, евреи тоже бывают сэры? -- спросила я, правда, тут же поняла, что сказала глупость.
      -- Здесь все сэры, -- рассмеялся он. -- Ты путаешь с пэром и лордом.
      -- Извини.
      -- Идкинд -- это от женского имени Идка. У евреев очень часты фамилии от женских имен: Фридка, Малка. Отсюда -Фридкины, Малкины, Идкины. Прадед Идкинда эмигрировал из белорусского местечка Шклов в конце прошлого века. А брат прадеда Идкинда остался в России, взял фамилию по названию Шклова и стал Шкловским.
      -- Значит, представитель его фирмы в Москве Шкловский -его родственник?
      -- Ты быстро соображаешь.
      -- Ты доходчиво объясняешь. А что представляет из себя сэр Идкинд?
      -- Ему чуть больше семидесяти, воевал с немцами.
      -- Он очень богатый?
      -- Думаю, да. Но если об американцах почти всегда известно, сколько миллионов они стоят, то англичане свое состояние не рекламируют.
      -- Он рисковый?
      -- Да. Иначе он не был бы богатым, потому что его отец владел аптекой, а у него два десятка судов. Хватит о сэре Идкинде. Эту проблему мы будем решать завтра, а сегодня расслабься и получай удовольствие. Ты -- в Лондоне, величайшем городе мира.
      -- Я должна многое посмотреть, -- согласилась я и протянула ему список музеев, который составила мне Римма.
      Он посмотрел список и сказал:
      -- Очень напряженная программа.
      -- Я справлюсь, -- заверила я его.
      После ресторанчика мы гуляли по Лондону. Он рассказывал мне об английских королях и королевах. Я, конечно, старалась запомнить, но меня больше интересовали ярко освещенные витрина и цены. Я тут же переводила фунты стерлингов в рубли, сравнивала московские и лондонские цены. Сравнение было не в пользу Москвы.
      Мы вернулись в гостиницу после полуночи. Он остался у меня. Последнее, что я запомнила, это рассвет и тишину. Проснулась я при ярком солнце, которое било в окна. Он сидел за столом с бумагами.
      -- С добрым утром, -- он поцеловал меня, снял телефонную трубку и заказал завтрак в номер.
      Женщин, завтракающих в постели, я видела только в кино. Если честно, мне завтракать в постели не очень понравилось. Хотя столик был удобный, я все время боялась опрокинуть кофе.
      -- Начнем, -- сказал он и сразу преобразился. В разговоре по телефону он был бодрым и напористым. Я пыталась определить по выражению лица, что именно ему отвечают, но не могла ничего определить. Он улыбался, так же улыбаясь, положил телефонную трубку и сразу же помрачнел.
      -- Сэра Идкинда нет в офисе. Как только он появится, нам позвонят.
      -- С кем ты говорил?
      -- С его помощником...
      Мы сидели в номере и ждали звонка из офиса Идкинда. Наконец, позвонил помощник и сообщил, что сэр Идкинд улетает в Сингапур и будет в Лондоне через десять дней.
      -- Идкинд выжидает и вряд ли примет нас сейчас.
      -- У тебя есть знакомые в офисе Идкинда, к которым ты мог бы зайти просто так? Поздороваться?
      -- У меня есть такие знакомые, но просто так, без дела в офис не приходят. Если бы ко мне в Москве зашел бы просто так англичанин, заранее не оговорив время своего визита, я бы подумал, что у него поехала крыша. Здесь подумают точно так же.
      -- Но мы не можем сидеть в Лондоне десять дней и ждать, когда он вернется из Сингапура!
      -- Не можем... Я предлагаю пройтись, на ходу думается лучше. Сколько тебе нужно времени на сборы?
      -- Пятнадцать минут.
      -- Встречаемся в холле через пятнадцать минут.
      Я приняла душ, надела деловой костюм и спустилась в холл гостиницы.
      Он уже ждал меня в холле в костюме и в галстуке.
      Мы вышли из гостиницы. В офисах, по-видимому, был обеденный перерыв. На улицах как-то сразу появилось много молодых людей и девушек в костюмах, несмотря на жару. Молодые люди при галстуках, девушки в галстучках. Мы не выделялись среди них. Мы были похожи одеждой, сумками и, может быть, отличались только озабоченными лицами. Все кафе и стулья на тротуарах возле ресторанчиков сразу оказались занятыми. И так же сразу, минут через сорок, стали свободными.
      -- Кажется, у меня есть идея, -- сказал он. -- В компании Идкинда работает американец, он женился на англичанке. В прошлый мой приезд он пригласил меня на ужин. В этот раз я могу пригласить его. От него мы можем получить кое-какую информацию, правда, он занимается не Россией, а Южной Америкой, но интересуется российскими делами.
      Мы вернулись в гостиницу, и он позвонил своему знакомому американцу, оказалось, что у того этот вечер занят, и они договорились встретиться завтра вечером.
      -- Прости, -- сказал он мне. -- Я не в форме. Ты можешь погулять одна часа два. Я немного посплю и снова буду готов к труду и обороне, как говорил Адмирал.
      Я его поцеловала и пошла гулять. Я боялась заблудиться, поэтому, выйдя из гостиницы на улицу, заметила табачный киоск на углу, повернула направо и пошла, никуда не сворачивая. Я заходила в небольшие магазинчики, цены на обувь и одежду в них были чуть ли не вдвое ниже, чем в центре, правда, и качество ниже. Два часа пролетели незаметно. Я вернулась в гостиницу и постучала в его номер. Он лежал на постели со стаканом виски, рядом стояли две бутылки виски, одна уже пустая, другая начатая.
      -- Не понимаю, -- сказала я.
      -- Извини, -- ответил он. -- Мне необходимо было снять напряжение.
      -- Почему только русские снимают напряжение водкой? -спросила я.
      -- Это не водка, а виски, между прочим, очень хороший, и, поверь, так снимают напряжение все: американцы, немцы, шведы, китайцы.
      -- И как часто ты это делаешь?
      -- По мере накопления напряжения.
      -- Но завтра ты будешь уже со снятым напряжением, или у тебя этот цикл длится несколько дней?
      -- У тебя в семье были алкоголики? Откуда такие познания?
      -- От жизни. У половины моих подруг мужья пьют.
      -- Я сочувствую твоим подругам. Я не алкоголик, и завтра утром у меня будет абсолютно ясная голова.
      -- И все-таки я не понимаю. Стоило ли приезжать в Лондон, чтобы напиться. Это можно было сделать и в Москве.
      -- Вера, я в Лондоне двадцать первый раз. В Москве работа, а здесь непредусмотренная передышка, и я эту передышку разумно использую. Прости меня, но сегодня я не смогу сопровождать тебя в музеи и картинные галереи. Кстати, ты знаешь, что, когда наши за рубежом говорят: мы пошли по музеям, это значит, что они пошли по магазинам. Воспользуйся передышкой и пройдись по магазинам.
      -- У меня все есть.
      -- Всего никогда не бывает.
      Он налил себе виски, выпил, спохватился и спросил:
      -- Прости. Что ты выпьешь? Может быть, холодного пива?
      -- Может быть...
      Он налил мне пива из холодильника-бара. Говорят, сны человеку снятся при пробуждении. Все действие, на которое в реальной жизни надо затратить часы, мозг выдает за доли секунды. Не знаю, сколько мне потребовалось времени, но, наверное, не больше нескольких секунд, чтобы просчитать все последствия случившегося. Завтрашня встреча с американцем вряд ли сможет чем-то нам помочь. Решение принимает Идкинд, и вряд ли он с кем-то будет советоваться, как поступить с русскими, дела у которых идут, мягко говоря, не блестяще. Решить может только Идкинд, и поэтому нужна встреча только с ним.
      -- Завтра, -- сказала я, мы должны быть у офиса сэра Идкинда еще до того, как он приедет на работу.
      -- Сэр Идкинд не ездит на работу. Он ходит пешком. Ровно двадцать минут от дома до офиса вот уже тридцать пять лет.
      -- Тем лучше. Мы случайно окажемся рядом.
      -- В Лондоне случайно рядом не оказываются. Мы не рояль, который случайно оказывается в кустах. И мы не нищие и не просители, которые караулят у дома или офиса.
      -- Мы нищие и просители.
      -- Нет. Мы партнеры. У нас реальные деловые предложения. Мы должны сохранять лицо.
      -- И сколько времени мы будем сохранять это лицо?
      -- Сколько потребуется!
      -- Поспи, -- сказала я ему. -- Ты хотел поспать и тебе надо выспаться.
      Я вернулась в свой номер, достала старую записную книжку, в которой сохранился московский телефон моего бывшего жениха Бориса Рапопорта. К этому телефону я вчера, еще в Москве, приписала его лондонский телефон. Я предусмотрительная. Подруги удивлялись, но я никогда не занимала деньги. У меня всегда был неприкосновенный запас, о котором не знала даже мать. Он уменьшался, иногда тратился полностью, но всегда пополнялся. Перед отъездом из Москвы я узнала лондонский телефон Бориса и его двоюродного брата. Я записала телефон посольского сотрудника, знакомого Риммы, еще у меня был телефон представителя Аэрофлота, он был отцом одного из моих учеников, который закончил школу год назад, я его встретила недавно, когда он только что прилетел из Лондона. Перед отлетом я вспомнила всех своих знакомых, которые были связаны с Англией. Вряд ли Борис мог мне помочь, но в данный момент мне надо было с кем-то поговорить. Конечно, он мог быть не в Лондоне, я не особенно и надеялась его застать. Кто же днем сидит дома?
      Я услышала женский голос.
      -- Алло!
      -- Добрый день, -- сказала я. -- Попросите, пожалуйста Бориса.
      В трубке молчали. Меня, наверное, не понимали. Я начала подбирать свои немногочисленные английские слова и не могла вспомнить, как по-английски "просить", сообразила, что можно сказать "плииз", но женщина уже спросила почти по-русски:
      -- Это Москва?
      -- Нет. Я из Лондона.
      Я услышала, как женщина сказала:
      -- Борис, рашн леди.
      Я ждала.
      -- Слушаю, -- сказал Борис. Голос у него был более низкий, чем я помнила, но я не слышала его уже тринадцать лет.