Идеальная модель власти - это отсутствие всякой власти, это однозначное, полное, безоговорочное принятие каждым членом общества регулятивных правил и норм поведения. Так сказать, идеальное гражданское общество идеальных граждан. Настолько идеальное, а не реальное, что даже отпетые идеалисты вроде Кампанеллы или коммунистов допускали, что "кто-то кое-где у нас порой" окажется не столь идеальным, и нужны механизмы защиты от, пользуясь приснопамятной терминологией, антиобщественных проявлений.
      В более реальных условиях, на сегодняшний день, лучшей формой общественного устройства является демократия. Правда, лично автор вполне разделяет рузвельтовскую мысль, что на самом деле демократия не лучшее, а худшее общественное устройство, но все остальные известные на сегодняшний день - еще хуже.
      Под этой самой демократией мы понимаем непререкаемую и всеобщую власть закона, что вполне предполагает силовые структуры, обеспечивающие эту власть.
      Но это не единственная система власти и общественного устройства. Есть еще иерократия (с хорошо памятной нам, взрослые сограждане, разновидностью, именуемой идеократией), и есть авторитаризм, власть силы, во множестве исторических форм и проявлений.
      Власть силы - это самое первоначальное, глубинное, восходящее к самой животной еще сущности человека; и не будет, наверное, натяжкой сказать, что все ранние модели общественного устройства, от первобытной стаи и разбойничьей ватаги до самых утонченных аристократических и монархических систем, представляют только ее естественное развитие.
      Не требует доказательства утверждение, что все люди не одинаковы. И конечно же сильный подчиняет слабого (речь не только о динамометрических мерках, то есть надо учитывать и умственные, и психоволевые параметры).
      У стаи всегда выделяются вожаки. Это естественно, это закономерно, и вполне может сложиться ситуация, когда власть силы распространится на большую группу людей, род, племя.
      Что произойдет, если такой род станет главенствующим? Да ничего особенного, в истории мы видим тому тьму примеров, и называется это обычно сменой династии. А все и всякие монархические тонкости, иерархии, правила престолонаследия служат, в сущности, для противостояния той самой закономерности, которая породила всякую монархию, всякое проявление власти силы: беспрерывное, неизбежное, закономерное появление все новых и новых сильных.
      Поэтому всякая авторитарная власть сама по себе Туликова, она может искусственными (и отработанными за тысячелетия) средствами продлять свое существование, но вечной быть она не может, пока не станет принципиально иной. (Демократия, кстати, в этом отношении не Туликова, поскольку сильнейшие-лучшие имеют возможности для роста в правильно организованном обществе.)
      Но власть силы, авторитарная власть, авторитарный способ жизни не отменен историческим развитием даже в тех странах, где авторитаризм как государственное устройство отменен.
      Банда, особенно такая брутально-криминальная, как, например, создал Бабак, представляет собой самую чистую модель авторитарной власти. Но изначальная порочность, прежде всего внутренняя неустойчивость такой модели, стала ясною давнымдавно, и на протяжении тысячелетий старательно отыскивались и отрабатывались различные ухищрения, предназначенные сделать эту модель если не вечной, то долговечной. Аристократия, династические правила, привлечение авторитета Церкви, создание законов и традиций (в том числе, например, "правил", "понятий", по которым живут воры в законе), кастовая система, клановость, в известной мере национализм и шовинизм - все это "подпорки", вспомогательные средства для увеличения устойчивости, ослабления изначальных внутренних пороков этой модели.
      Окончательно же преодолеть их нельзя - тогда авторитаризм попросту должен стать другим, скажем демократией.
      Но и окончательно избавиться от такого общественного устройства, от власти силы, от патриархально-авторитарной модели, тоже нельзя, по крайней мере, до тех пор, пока не утвердятся в сознании каждого члена общества законы и нормы идеального общественного устройства.
      Тем более не может исчезнуть авторитаризм в реальных, развивающихся обществах, где не идеально ни законодательство, ни его исполнение, где существует немалый слой людей, для которых официальная правоохранительная система не защита и не опора.
      Обычно приводятся примеры итало-американской мафии, "Коза ностры". Да, это классическая, "чистая" авторитарная система, чрезвычайно жесткая пирамида власти, основанная на силе и скрепленная традициями и страхом, опирающаяся на немалый общественный слой людей (в Америке - на итальянцев, особенно сицилийцев-эмигрантов), которые пока еще не могут получить надежное прикрытие от легальной административно-полицейской системы. Как принято говорить, "бандиты - это "полиция" для тех, кто не может обратиться в полицию".
      По сути, на переломе восьмидесятых и в девяностых годах и у нас сложилось положение, когда появился и расширялся слой людей, которые не получали необходимой защиты и поддержки от государства, более того, до сих пор находят в нем только препятствие для занятий нормальным делом и нормальной жизни - и речь, как вы понимаете, совсем не идет о преступном бизнесе. Самым что ни есть нормальным делом пока что практически невозможно заниматься из-за несовершенства законодательства и параноидальной налоговой системы.
      И в этих условиях, учитывая еще слом общественно-экономической формации и связанную с этим духовную перестройку каждого человека (не все этого хотят, но со всеми это происходит, в большей или меньшей мере, за исключением, конечно, больных и профессиональных фанатиков), неизбежно появлялись и "чистые" банды, и бандитские группировки, представляющие "крыши". Они все разные, но по логике - наиболее устойчивые из них, сочетающие чисто криминальные, экономически-теневые и легальные методы работы, не могли не появиться, не вырасти до объединений, империй - и столь же закономерно не могли в конечном итоге не лезть в политику.
      Мы ни в коей мере не считаем власть бандитскую добром - мы только говорим о ее закономерности и временной неизбежности.
      И то, что формы ее изменяются, как вы без труда заметите, хотя бы прочтя эту книгу, говорит о том, что изменяется и само наше общество, и постепенно, быть может даже за жизнь одного поколения, период перелома и первоначального накопления капитала перейдет в несколько более приятный и стабильный.
      Понимание закономерности появления и становления группировок, основанных на авторитарном принципе, ничуть не означает, что это есть какоето благо. Преступные группировки не нужны обществу, если в нем нет теневой экономики, теневого права, теневой деятельности...

      Недавно, когда я еще работал над книгой, ко мне приехал товарищ, который не был в этих местах очень долго, и мне пришлось несколько дней поездить с ним по Крыму и еще раз осмотреться и подумать, что здесь произошло за последнее время.
      Погоды стояли самые замечательные, чем ближе к морю, тем чаще попадались свежезагорелые курортники, с небывалой активностью проходил ремонт и подготовка к сезону, а рынки уже настолько переполнились изобилием даров природы, что выплеснулись на прилегающие улицы и трассы.
      Мы прошли и проехали практически по всем памятным по прошлому десятилетию местам - от Щелкина до Севастополя и Ялты.
      Нет, конечно, никакого рая земного. Средний крымчанин пока столь же нищ, как житель любой другой области и порой выживает только потому, что климат у нас мягче и от земли и от морей подкормиться можно. И все же мир вокруг больше тяготел к невидимому, невысказанному, но понятному большинству цивилизованному обличью и сути.
      И проявлялось это не во внешней атрибутике, а в каком-то подспудном движении, в отношениях людей, в каких-то поступках.
      В Щепкине много еще было неблагополучия, но уже исчезло ощущение мертвечины, патологической разрухи, как бы невольно провоцирующей рождение бешеных волчьих стай.
      ...Но процент самоубийств в поселке был самым высоким в Крыму...
      В татарской шашлычной под Белогорском мы с моим спутником наелись экзотической вкуснятины до отвала, так, что попросту задремали за столиками. А крепкие черноголовые парни, пересмеиваясь и сверкая улыбками, бдительно стерегли наши раскрытые сумки и незапертую машину.
      ...Но под частным пунктом автосервиса обнаружили целое кладбище там, глубоко в земле под смотровой ямой, истлевали тела нескольких несчастных автовладельцев, чьи машины приглянулись "авторемонтнику" и его подручным.
      В трех десятках магазинов, в которых нам пришлось побывать, продавцы и менеджеры были именно так предупредительны и компетентны, что нам становилось просто неудобно, если покупка не совершалась.
      ...Но практически все без исключения цены в них были выше, чем где бы то ни было в Крыму (а у нас, не считая столицы, самый дорогой регион в стране), и как раз в дни нашего пребывания все магазины, входящие в систему "Гелена" и "Афганмаркет", проводили четко согласованную игру на очередное повышение цен на сахар, хлеб и "колониальные товары".
      Во всех кафе и ресторанах мы сидели, ели и пили, ни разу не поостерегшись ни обслуги, ни соседей за столиком, ни качества продуктов и напитков. А выбирая точки, я вспоминал и рассказывал, кто и когда их "пас", где и кого здесь "завалили". Товарищ мой, парень бывалый, сказал, что такой вкусной отбивной, как в "Учан-Су", бывшем логове братьев Бестаевых, он давно не пробовал.
      ...Но четырнадцатилетняя девчонка, рассердившись на свою девятилетнюю подружку, истыкала маленькую ножом - полдюжины только смертельных ран...
      Много раз нам приходилось звонить по городскому, междугородному и международному телефонам - и ни разу у нас не было проблем со связью, патронируемой не раз упомянутыми в этой книге кланами.
      ...Но лидер коммунистов, новый спикер нашего парламента, предупредил счастливых сограждан (ознакомившись, надо полагать, за непродолжительное время после выборов с реальным состоянием дел и расстановкой сил), что красное большинство в крымской Верховной Раде и красное правительство, возможно, к осени станут жертвой криминальной контрреволюции. Интересно, как? Поменяют окрас?
      Побывали мы на рынке, контролируемом объединением "Русь". Там всего несколько месяцев назад, весной, провели большую милицейскую операцию, арестовав целую бригаду рэкетиров (как часто это уже происходит, основанием для раскрутки и арестов стали заявления торговцев, обложенных данью). Более чистого, организованного и безопасного рынка мы еще не видели: ни одного бомжа, ни одного карманника и никаких попыток "кинуть" со стороны продавцов; и с каждой точки просматривались двухметровые охранники, одетые в некий гибрид камуфлы и милицейской формы и действительно присматривающие за порядком.
      ...Но расстреляли молодого бизнесмена, его жену и двух дочерей-малолеток, пытаясь отнять первый доход фирмы; доход еще не случился, деньги еще не поступили, а людей не воскресишь.
      В самом центре города у нас произошли неполадки в машине, и мы кое-как на первой передаче доскрипели до мини-мастерской неподалеку от борцовского спортзала, который не так давно называли не иначе как "школой юного рэкетира" (теперь не называют).
      Трое крепких, слегка за тридцать, парней за час отремонтировали машину, достав (за гроши) какойто супердефицитный плунжер, что ли, а мы в соседнем кафе уплетали просто очень хорошие пельмени от фирмы "Ай-Петри".
      ...Но президент ввел в действие (задним числом) указ, превращающий и без того грабительский закон о налогообложении в нечто просто недопустимое, что может в два-три месяца угробить все легальное производство в стране. И знакомый бизнесмен, который пережил и рэкет, и налоговую полицию, и обесценивание оборотных средств, и даже разорительную подставку компаньоном, впервые прекратил все операции по банковскому счету и начал переговоры о работе за наличку без документов.
      Часть пути мы проехали по трассе, старательно выглаженной громадными, монстроподобными немецкими асфальтоукладочными машинами, обгоняя расписанные свежей рекламой троллейбусы.
      Трасса, красивая в любое время года, в эту пору была просто захватывающе прекрасна; многочисленные посты ГАИ (парни в бронежилетах и при автоматах) нас останавливали, но вели себя вполне корректно: проверили документы, принюхались, чем пахнет в салоне, и - счастливого пути.
      ...Но повесился молодой водитель троллейбуса, истерзанный нищетой и отчаянием; семья, которую он не смог прокормить, еще живет.
      Может быть, потому, что темнело очень поздно (сезон такой), но в десять вечера мы спокойно прошли по набережной через парк в больницу, куда попал из-за автомобильной аварии наш старый приятель.
      Три года он работал в группировке, патронировал несколько ларьков, обеспечивал доставку в них поддельной водки. Участвовал в разборках, доставалось ему и от конкурентов, и от милиции. Потом бригадира убили, один из его напарников сел, и приятель - назовем его С. - завязал. Неплохой водитель (авария - не по его вине), он стал развозить товар в приличной легальной фирме. Заработка хватает на него и на маленькую семью.
      – Знаете, ребята, - сказал он нам, когда мы заговорили о житье-бытье, - страшно не хочу нарушать, но... Пусто как-то стало. Что ж, только жрать да телик смотреть? А раньше...
      Многое, очень многое изменилось за эти годы в Крыму. Ни один оптимист не скажет, что на полуострове воцарились законность и порядок, но распределение и сил, и направленности усилий правоохранительных органов переменились. Продолжают меняться и сами органы, тот же многократно нами цитированный генерал Г. Москаль упомянул, что за последнее время не по своей воле сняли погоны более семисот человек, "не отвечающих современным требованиям".
      Крупные криминальные кланы влились в основном в экономическую систему, в жизнь общества, стали вровень с кланами старыми, восходящими к партийной элите, и сформированными в последующие годы национальными и политическими группировками. И в их интересах уже не погоня за доходами любыми средствами и не физическое устранение конкурентов, а повышение прибыльности своей собственности, развитие по нормальному рыночному пути, - хотя незаконные тенденции в их деятельности будут проявляться еще долго, может быть, и не одно поколение.
      Но непременно наступит время, когда девяностые годы назовут периодом первоначального накопления капитала, а наследники вожаков криминальных объединений и империй станут настоящей элитой, предпринимателями, меценатами, учеными, возможно, и звездами творчества (гены отцов, энергичных и бесстрашных, не пропадут вотще). Сами же наследники, пожалуй, и позабудут, сколько изломано судеб и сколько отнято жизней в этот самый период...
      А против обычной уголовщины будет вестись борьба давно известными средствами и методами, борьба уже сейчас намного более успешная, чем пять лет назад, - и на долгие годы установится некоторое динамическое равновесие: воры воруют, сыщики ловят, суды сажают - ну все как обычно.
      Иногда с большим, иногда с меньшим успехом, но никогда - с полным...