Военные тайны XX века - Серп и молот против самурайского меча

Американская пресса тотчас же истолковала это как отказ Токио от принятия ультиматума союзников, и это дало «основание» США не отменять приказ об атомной бомбардировке Японии от 25 июля, который в случае недвусмысленного принятия Токио условий Потсдамской декларации теоретически еще мог бы быть отменен.

Дело осложнилось тем, что вслед за этим премьер К. Судзуки пояснил, что «Япония будет решительно вести войну до ее успешного окончания» (в расчете на благоприятное посредничество СССР с учетом того, что он не подписал Потсдамской декларации).

Позднее японские авторы, ссылаясь на действительно имеющееся упомянутое некоторое различие в значении между японским словом «мокусацу» и английским «ignore» («проигнорировать», близком по смыслу к «отказаться (принять)», стали заявлять, что ссылка на «отказ» Токио от ее принятия не может оправдывать атомную бомбардировку Соединенными Штатами Японии, а Советский Союз – за вступление в войну против нее[543]. Действительно, слова «отказ» в официальных заявлениях Токио в самом деле не употреблял и даже продолжал обсуждать вопрос о ее принятии. В конечном счете после настояний С. Того со ссылкой на ужасные последствия атомной бомбардировки авиацией США Хиросимы 8 августа император согласился на условия Потсдамской декларации и поручил премьер-министру К. Судзуки экстренно созвать для принятия соответствующего решения Высший совет по руководству войной. Но его заседание было отложено только потому, что один из его членов отсутствовал «по неотложному делу»[544]. Тем самым Токио, быть может, упустил последний шанс попытаться предотвратить вступление СССР в войну против Японии, так как в тот же день в 23.00 по токийскому времени (в 17.00 по московскому времени) В.М. Молотов, рассеяв надежду Токио на посредничество в окончании войны на Тихом океане, сделал послу Японии в СССР Н. Сато заявление об объявлении ей войны со стороны Советского Союза, в котором, в частности, в качестве одной из причин вступления СССР в войну против нее приводится отказ Токио от принятия Потсдамской декларации и продолжения Японией войны. Но, на наш взгляд, точнее было бы вместо слова «отказ» употребить словосочетание «непринятие» ею этого документа с акцентом, как это и заявил советский нарком, на фактическое продолжение Японией развязанной ею войны на Дальнем Востоке и Тихом океане.

24 июля было проведено совещание начальников штабов СССР, США и Великобритании по вопросам сотрудничества в будущих боевых операциях в войне с Японией.

На этом совещании начальник Генерального штаба Красной армии генерал А.И. Антонов сообщил союзникам, что войска в форсированном порядке перебрасываются на Дальний Восток и сосредоточиваются для начала боевых действий против Японии во второй половине августа, но что точная дата вступления СССР в эти действия прежде всего на территории Маньчжурии, захваченной японцами у Китая, зависит от сроков завершения советско-китайских переговоров о восстановлении прав нашей страны в этом районе на условиях Ялтинского соглашения. При этом, зная о намерениях администрации США настроить китайское руководство на затягивание этих переговоров, А. И. Антонов официально подтвердил, что после победы над Японией советские войска будут выведены из Маньчжурии. Тем самым он побудил военное руководство США, заинтересованное в скорейшем разгроме Квантунской армии, оказать влияние на американскую администрацию с тем, чтобы она вынудила Чан Кайши не противодействовать претворению в жизнь Ялтинского соглашения в соответствии с советскими предложениями. Стороны поставили друг перед другом ряд вопросов. Так, А.И. Антонов поинтересовался, планируют ли США оккупировать Северные Курилы. В ответ на это американский представитель адмирал Э. Кинг заверил его, что США готовы поддерживать линии снабжения СССР, проходящие через данный район, и без такой оккупации, если это будет необходимо с точки зрения советской стороны после ее обращения к США[545].

С американской стороны был поставлен вопрос о подтверждении обещания СССР построить в Хабаровске и на Камчатке радио – и метеорологическую станции (по одной) для улучшения прогноза погоды, необходимой сторонам с целью определения условий проведения боевых операций на море и в воздухе. Второй и третий вопросы американцев были связаны с разграничительными линиями зон военно-морских и военно-воздушных операций США и СССР на Тихом океане и материке. По этим вопросам были запрошены советские комментарии. Четвертый вопрос касался обмена группами связистов для осуществления радио – и телекоммуникации между высшим военным руководством СССР и военным и военно-морским руководством США на Дальнем Востоке (примерно по 15 офицеров и 30 рядовых). Последний вопрос американцев заключался в просьбе подготовить с советской стороны список военно-морских и военно-воздушных баз в СССР, куда поврежденные в боях суда и самолеты могли бы направляться для ремонта.

26 июля А.И. Антонов подтвердил согласие на установку советским командованием радио – и метеостанций (по одной), а также после небольшой дискуссии на то, чтобы они обслуживались американцами. По второму и третьему вопросам стороны договорились о разграничении зон действия ВМС и ВВС США по Четвертому Курильскому проливу между островами Парамушир (Северные Курилы) и Онекотан (Средние Курилы) по линии мыс Болтина (Корея) – мыс Крильон (Южный Сахалин) – мыс Соя (Северный Хоккайдо). А по третьему вопросу в Корее, Китае и Маньчжурии – по линии мыс Болтина – Чаньчунь – Ляоюань – Кайлу – Чифынь – Пекин – Дагу – южная административная граница Внутренней Монголии. По четвертому вопросу стороны условились использовать советские группы связи, направленные в штаб-квартиру генерала Д. Макартура и в штаб ВМС США к адмиралу Ч. Нимицу, в Вашингтоне —в советскую военную миссию, а также иметь американские группы связи в Хабаровске для контактов с маршалом A.M. Василевским и во Владивостоке – с адмиралом И.С. Юмашевым.

По пятому вопросу советская сторона выделяла для подлежащих ремонту американских кораблей ВМС порты Находка, Николаевск-на-Амуре и Петропавловск-Камчатский, а для самолетов ВВС США – три аэродрома в районах Владивостока, Александровска (Северный Сахалин) и Петропавловска-Камчатского[546].

Среди прочих, естественно, возникает вопрос, почему именно по Четвертому Курильскому проливу Вашингтон предложил провести линию разграничения зон боевых операций в районе Курильских островов. По нашей версии, это решение было принято на основе донесений американской разведки о том, что в сферу интересов СССР входят Северные Курилы, так как она сумела в свое время дешифровать предложение, сделанное 7 апреля 1941 г. В.М. Молотовым на переговорах с министром иностранных дел Е. Мацуока, о продаже Японией Советскому Союзу помимо Южного Сахалина «некоторой группы Северных Курильских островов»[547]. Это было рекомендовано сделать на упомянутых переговорах в записке заместителя наркома иностранных дел СССР С.А. Лозовского В.М. Молотову от 11 июля 1940 г., в которой он предлагал при заключении с Японией пакта о нейтралитете поставить вопрос о возвращении СССР Северных Курил – островов Шумшу и Парамушир[548].

Что же касается передачи СССР всех Курильских островов, в соответствии с Ялтинским соглашением, то это обязательство, хотя и не отвергалось на упомянутых переговорах военных представителей СССР и его союзников, но с учетом изменения позиции американской администрации в результате успешного испытания атомного оружия, в особенности в случае его эффективного применения против Японии, договоренность о разграничении зон боевых операций между Северными и Средними Курилами позволила бы США оккупировать как Средние, так и Южные Курилы и значительно осложнить, а быть может, и похоронить вообще вопрос о передаче этих островов Советскому Союзу на основе Ялтинского соглашения, обвинив его в нарушении решений, принятых в Ялте, например, по вопросу о принципах формирования правительства Польши, хотя первое из них, согласно его условиям, должно было быть выполнено «безусловно».

Вот почему, опасаясь неблагоприятного для СССР поворота событий в результате атомной бомбардировки Японии, пользуясь тем, что договоренность об упомянутых разграничительных линиях допускала их изменение по согласованию сторон, Сталин в развитие положения Ялтинского соглашения о передаче Курил Советскому Союзу поставил перед Трумэном в письме от 16 августа 1945 г. во изменение потсдамских договоренностей об упомянутых разграничительных линиях зон боевых операций вооруженных сил двух государств вопрос о включении всех этих островов, а не только Северных Курил в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам. И это предложение в письме Трумэна Сталину, полученном 18 августа 1945 г., было принято с подтверждением через несколько дней в письме, полученном советским руководителем 27 августа, согласия Рузвельта поддержать при мирном урегулировании приобретения Советским Союзом всех Курильских островов[549].

ГЛАВА 7

СОВЕТСКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА (9 АВГУСТА-2 СЕНТЯБРЯ 1945 г.)

1. ПОДГОТОВКА К ВОЕННЫМ ДЕЙСТВИЯМ

Если сохранение в силе пакта о нейтралитете между СССР и Японией в 1941—1945 гг. позволяло Советскому Союзу до победы над фашистской Германией и ее европейскими союзниками перебрасывать войска и боевую технику с советского Дальнего Востока и из Восточной Сибири на советско-германский фронт, то разгром европейских союзников Японии поставил на повестку дня вопрос об ускоренной передислокации Советских вооруженных сил из Европы в обратном направлении, с тем чтобы СССР смог в срок выполнить обязательство перед своими союзниками о вступлении на их стороне в войну с Японией не позднее, чем через три месяца после разгрома фашистской Германии, данное им на Ялтинской конференции.

Вот как эти два направления движения советских войск в годы Великой Отечественной войны с Востока на Запад и с Запада на Восток могут быть представлены в таблицах, подготовленных (как и все приводимые ниже таблицы) отделом статистики Института военной истории Министерства обороны РФ. При этом важным фактором победы в Великой Отечественной войне является то обстоятельство, что сухопутные войска с Дальнего Востока Ставка Верховного главнокомандующего активно использовала как свои резервы в первый период Великой Отечественной войны.

Таблица № 1

Численность советских сухопутных войск, прибывших с Запада на Дальний Восток в мае – августе 1945 г.

Таблица №2

Боевой состав советских сухопутных войск, переброшенных с Дальнего Востока на Запад в течение Великой Отечественной войны

Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф.13-А. Оп.396. Д.8. Л. 16; Д.25. Л.66,114, 133; Д.26. Л.11, 59, 66, 77, 78, 295; Д.28. Л.44, 122; Оп.503. Д.94. Л.193; Д.99. Л.315; Д.100. Л.35, 59, 303; Оп.504. Д.156. Л.6; Д.155. Л.7; Д.157. Л.8; Д.167. Л.13, 37, 55, 100; Д.168. Л.77; Д.169. Л.64,87, 105, 147;Оп.505.Д.133.Л.5, 159, 240; Д.145. Л.8, 122, 194, 233, 259, 314; Ф.15-А. Оп.152. Д.2. Л.33; Оп.1845. Д.17. Л.71—72; Д.24. Л.245—249.

Эти войска были хорошо вооружены и почти полностью укомплектованы (94% средней укомплектованности штатной численности личного состава).

Таблица № 3

Численность советских сухопутных войск, переброшенных с Дальнего Востока на Запад в течение Великой Отечественной войны

Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф.13-А. Оп.396. Д.8. Л.16; Д.25. Л.66, 114,133; Д.26. Л. 11, 59, 66, 77, 78,295; Д.28. Л.44, 122; Оп.503. Д.94. Л.193; Д.99. Л.315; Д.100. Л.35, 59, 303; Оп.504. Д.156. Л.6; Д.155. Л.7;Д.157. Л.8; Д.165.Л.62; Д.167. Л.13, 37, 55, 100; Д.168. Л.77; Д.169. Л.64,87, 105, 147; Оп.505. Д.133. Л.5, 159, 240; Д.145. Л.8, 122,194,233,259,314;Ф.15-А.Оп.152.Д.2.Л.ЗЗ;Оп.1845.Д.17. Л.71—72; Д.24. Л.245—249.

Таблица № 4

Боевой состав советских сухопутных сил, прибывших с Запада на Дальний Восток в мае – августе 1945 г.

ЦАМО РФ. Ф.13-А. Оп.419. Д.84. Л.84, 91, 92, 93, 101, 102.

Таблица № 5

Распределение боевого состава советских сухопутных войск, прибывших в 1945 г. с Запада, между фронтами дальневосточного театра

ЦАМОРФ. Ф.13-А. Оп.419.Д.84, 91,92,93, 101, 102.

Таблица № 6

Распределение сил и средств советских сухопутных войск, прибывших в 1945 г. с Запада, между фронтами дальневосточного театра

ЦАМО РФ. Ф.13-А.Оп.419.Д.84.Л.84-102;Д.91. Л.100—146; Д.92. Л.193—200; Д.93. Л.66—78, 101—191, 216, 301, 318; Д.101. Л.153—163, 221—230; Д.102. Л.160—185.

Таблица № 7

Численность дальневосточной группировки Советских вооруженных сил по состоянию на 09.08.1945 г.

Примечание: 1. В количестве полевых орудий показаны орудия береговой обороны ТОФ и КАФ.

2. Данные в таблице приведены без учета сил и средств, прибывших на Дальний Восток в ходе кампании.

ЦАМО РФ. Ф.13-А. Оп.419. Д.93. Л.7-318; Д.102. Л.11-264; Д. 159. Л. 197—394; Ф.349. Оп.5763. Д.2. Л.6; Ф.360. Оп.6134. Д.32. Л.62—74; Ф.5872. Оп.5010. Д.21. Л.81—82; Статистический сборник «Основные показатели по численности ВМФ СССР в годы Великой Отечественной войны». ИВИ. Документы и материалы. Ф.239. Оп.98. Д.613. Л.60, 62.

Подготовка к войне с Японией началась задолго до начала боевых действий.

21 мая 1943 г. Государственный комитет обороны (ГКО) СССР в постановлении № 3407сс «О строительстве железнодорожной линии Комсомольск – Советская Гавань длиной около 500 км предписал приступить к прокладке упомянутой магистрали в качестве резервного выхода к Тихому океану в случае, если в ходе войны японская армия перережет в Приморье Транссибирскую магистраль. Ее строительство было завершено к 25 июня 1945 г.

Первоначальные расчеты сосредоточения советских войск на границе с Маньчжурией были сделаны в Генеральном штабе нашей армии еще осенью 1944 г.[550]

Вскоре после Ялтинской конференции в марте – июле ГКО СССР одобрил ряд постановлений, касающихся коммуникаций между Центром и Дальним Востоком (железнодорожной, автомобильной, военно-морской, радио – и телефонно-телеграфной и высокочастотной).

С 1 июня 1945 г. по решению ГКО СССР от 8 мая того же года № 8449сс советские войсковые части на Дальнем Востоке и Забайкалье были переведены на нормы питания и денежного довольствия действующей армии.

По постановлению ГКО СССР от 3 июня 1945 г. № 8916 сс/ов был утвержден состав Советских вооруженных сил, предназначенных для переброски к границам Маньчжурии. Для этой грандиозной операции было выделено 690 частей (36 дивизий) или групп однородных подразделений, которые должны были прибыть в места передислокации на 946 специально подготовленных для этого эшелонах. Но эта переброска войск началась уже с конца весны 1945 г. и завершилась в первые дни после начала войны с Японией, хотя они должны были прибыть на место назначения к началу боевых действий[551].

С мая по 8 августа 1945 г. на границу с Маньчжурией было перевезено более 403 тыс. военнослужащих, 7137 орудий и минометов, 2119 танков и самоходных артиллерийских установок, 17 374 грузовика, около 1,5 тыс. тракторов и тягачей, свыше 36 тыс. лошадей[552].

28 июня Ставкой Верховного главнокомандующего был утвержден план войны с Японией, по которому все подготовительные мероприятия должны были быть закончены к 1 августа 1945 г., а к самим боевым действиям предписывалось приступить по особому приказу. Сначала эти действия планировалось начать 20—25 августа и закончить в полтора-два месяца, а в случае успеха и в более короткие сроки. Перед войсками была поставлена задача ударами из МНР, Приамурья и Приморья расчленить войска Квантунской армии, изолировать их в Центральной и Южной Маньчжурии и полностью ликвидировать разрозненные группировки противника[553].

В ответ на докладную записку Главкома ВМФ адмирала Н.Н. Кузнецова от 2 июля Сталин дал ему ряд указаний, в соответствии с которыми советский флотоводец поставил перед Тихоокеанским флотом СССР следующие задачи: 1) не допустить высадки японского десанта в Приморье и проникновения японских ВМС в Татарский пролив; 2) нарушить коммуникации японских ВМС в Японском море; 3) нанести авиационные удары по портам Японии при обнаружении скопления там военных и транспортных судов противника; 4) поддержать операции сухопутных сил по занятию военно-морских баз в Северной Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах, а также быть готовым к высадке десанта на Северном Хоккайдо[554].

Реализация этого плана первоначально была намечена на 20—25 августа 1945 г., но позднее еще до начала Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа 1945 г.) в предварительном порядке была передвинута Генеральным штабом Красной армии на 11 августа (с 24.00 10 августа по забайкальскому и японскому времени), затем на полночь с 8 на 9 августа[555]. Сталин после известия об успешном испытании в США атомной бомбы спрашивал о возможности переноса начала войны с Японией на 1 августа. Этот успех американцев нельзя считать непосредственной политико-стратегической причиной ускорения сроков войны СССР с Японией[556], хотя в пределах, допустимых оперативными соображениями, заинтересованность в этом вопросе Верховного главнокомандующего была учтена.

Посол Японии в Москве Сато, как уже упоминалось, был предупрежден о том, что с 9 августа 00 часов (по японскому времени) Советский Союз будет находиться в состоянии войны с его государством. 8 августа, менее чем за один час до этого срока, он был вызван для этого Молотовым в Кремль на 17.00 по московскому времени (23.00 по японскому времени), и ему сразу же было зачитано и вручено заявление правительства СССР об объявлении войны. Он получил разрешение его отправить по телеграфу (определенное время заняли его перевод на японский язык для открытого телеграфного сообщения и вместе с тем для составления шифрованной телеграммы. (Правда, эта информация до Токио так и не дошла[557], и об объявлении СССР войны Японии в Токио впервые узнали из сообщения Московского радио в 4.00 9 августа.)[558]

В связи с этим обращает на себя внимание тот факт, что директиву о вступлении Советского Союза 9 августа в 00 часов в войну против Японии, в соответствии с планом Генерального штаба Красной армии, Сталин подписал в 16 часов 30 минут 7 августа 1945 г.[559], т. е. после получения известия об атомной бомбардировке Хиросимы, которая ознаменовала начало «атомной дипломатии» против нашей страны, хотя предложение о начале военных действий 9– 10 августа Василевский внес еще 5 августа.

На наш взгляд, если бы Сталин перед Ялтинской конференцией согласился с мнением заместителя наркома иностранных дел Лозовского о том, чтобы, продолжая переговоры о возобновлении пакта о нейтралитете с Японией, не позволить союзникам «втянуть СССР в Тихоокеанскую войну»[560] против нее, выраженным в его докладных записках Молотову от 10 и 15 января 1945 г.[561], то США —со своими союзниками, быстро добившись поражения Японии в результате применения ядерного оружия[562], немедленно заняли бы господствующее положение в Восточной Азии и резко подорвали геостратегические позиции СССР в этом регионе.

2. ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ И ПЕРЕГОВОРЫ О КАПИТУЛЯЦИИ ЯПОНИИ

9 августа 1945 г. около 1 часа ночи по хабаровскому времени до получения в Токио сообщения об объявлении СССР войны передовые и разведывательные отряды трех фронтов – Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов под командованием соответственно маршалов Советского Союза Р.Я. Малиновского и К.А. Мерецкова и генерала армии М.А. Пуркаева под общим командованием маршала Советского Союза A.M. Василевского пересекли государственную границу между СССР и Маньчжоу-го (по японским данным, соответственно 00.10, в начале второго часа ночи и в 01.00)[563] и вклинились в территорию противника. С наступлением рассвета к ним присоединились главные силы трех фронтов, пограничники и моряки Краснознаменной Амурской речной флотилии[564].

В тот же день, сразу после полуночи, советская авиация также без получения в столице Маньчжоу-го г. Шеньяне (Мукдене) извещения об объявлении Советским Союзом войны Японии подвергла бомбардировке столицу этого марионеточного государства и г. Харбин. В налете приняло участие 76 летчиков 9-й воздушной армии на самолетах Ил-4[565].

Были нанесены также бомбовые удары по военно-промышленным объектам городов Гирин и Чаньчунь, а также важным железнодорожным узлам.

По вопросу о характере боев между советскими и японскими войсками в историографии имеются разные точки зрения. Так, A.M. Дубинский пишет: «Бои с японскими военными носили ожесточенный характер. Противник опирался на мощную систему обороны и оказывал упорное сопротивление»[566]. «…Упорное сопротивление японских войск… продолжалось и после отдачи приказа о прекращении боевых действий»[567] – вторит первому автору А.А. Кошкин. A.M. Дубинский пишет не только о том, что «наступающие части Красной Армии натолкнулись на ожесточенное сопротивление японских войск, в результате чего на ряде участков трех дальневосточных фронтов (хотя их было всего два. – К. Ч.) бои приняли крайне тяжелый характер», но и (со ссылкой на японскую газету «Санко нитинити» от 11 августа 1945 г.) о «наступлении Квантунской армии и армии Маньчжоу-го» против Красной армии, с трудом приостановленном советской авиацией, что, однако, не сломило японцев, вследствие чего «упорные бои продолжались»[568].

Имеется и другая точка зрения по этому вопросу.

Так, в «Истории войны на Тихом океане» о Квантунской армии по ее состоянию на август 1945 г. высказывается мнение, что «эта огромная армия по своей подготовке и снаряжению имела мало общего с прежней отборной Квантунской армией», так как «все кадровые части, входившие в ее состав до войны, были переброшены в другие районы», она «состояла из недостаточно обученных недавно мобилизованных солдат и не была как следует укомплектована снаряжением», в результате чего «первая линия обороны очень быстро рухнула», и японские части вовремя сконцентрироваться для отражения советского наступления уже не успели»[569].

«Хорошо отмобилизованные и обученные советские войска, имевшие за своими плечами опыт войны с немецко-фашистскими армиями, вооруженные первоклассным по тому времени оружием, многократно превышавшие по численности противника на направлениях главных ударов, относительно легко смяли разбросанные части Квантунской армии, которые оказывали упорное сопротивление только в отдельных пунктах, – развивает эту точку зрения российский историк А.А. Кириченко, – почти полное отсутствие японских танков и авиации позволило отдельным советским частям проникать в глубь Маньчжурии почти беспрепятственно»[570].

Действительно, в ходе основной по своей результативности Хингано-Мукденской операции Забайкальский фронт, где на направлении главного удара было сконцентрировано 70% стрелковых войск и до 90% танков и артиллерии советской группировки, нашим войскам удалось в кратчайшие сроки преодолеть высокий хребет Большой Хинган, прорваться в центр Маньчжурии. Наиболее показательными в этом отношении явились действия 6-й гвардейской танковой армии генерал-полковника Кравченко, которая за первые три дня с начала войны без боев преодолела 450 км[571] и приостановилась только из-за того, что самолеты, совершившие 1755 вылетов, не успели к этому времени снабдить ее горючим, необходимым для безостановочного продвижения вперед. Невиданно высокому темпу продвижения Красной армии содействовало и выполнение противником приказа штаба Квантунской армии, отданного на случай советского наступления непосредственно перед его началом, не вступать в бои, а с целью сохранения живой силы и боевой техники отходить на рубеж обороны в центре Маньчжурии, создавая для задержки советских войск только отдельные очаги сопротивления.

Не исключено, что именно поэтому в пяти сводках-шифротелеграммах за первые дни войны главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке A.M. Василевский постоянно сообщал Сталину, что «до сих пор основные силы Квантунской армии не выявлены»[572].

В период с 9 по 14 августа войска Забайкальского фронта, нанеся удар по противнику из Тамцак-Булакского района в Восточной части МНР, вклинивающегося в территорию Маньчжурии, при поддержке войск МНР через Большой Хинган прорвались к столице Маньчжоу-го г. Чаньчунь и вступили во взаимодействие с войсками 1-го Дальневосточного фронта.

Этот фронт из района железнодорожной станции Гродеково 9 августа, преодолевая в упорных боях мощные укрепрайоны противника или обходя их, нанес главный удар в направлении г. Гирин в Центральной Маньчжурии для последующего взаимодействия с войсками Забайкальского фронта. К 14 августа советские войска продвинулись здесь на глубину 50—200 км, вступив в бой с сильной группировкой японских войск в районе г. Мудацзян, которая пыталась не допустить окружения. Правый фланг 1-го Дальневосточного фронта предпринял наступление на г. Харбин для соединения с войсками 2-го Дальневосточного фронта, двигавшимися из Приамурья.

Главный удар начиная с 9 августа при поддержке Краснознаменной Амурской флотилии войска этого фронта нанесли вдоль р. Сунгари, продвинувшись на разные направлениях на глубину 150—200 км.

10 августа после боев они заняли г. Тунцзян, 13 августа – г. Фуцзинь, а 17 августа – г. Цзямусы.

К вечеру 14 августа после десантов Тихоокеанского флота в корейские порты Юки и Расин и потопления большого количества японских судов Квантунская армия (и включенная в ее состав японская Корейская армия) оказались отрезанными от метрополии, и создались благоприятные условия для их окружения и ликвидации[573].

В связи с тем, что всего лишь на четвертый день после начала наступления советских войск 12 августа фронт оказался прорванным на всех направлениях, командующий Квантунской армией генерал О. Ямада, переместив ее штаб в Тунхуа вблизи маньчжурско-корейской границы, отдал приказ войскам отойти из Центральной Маньчжурии к находящемуся вблизи этой границы укрепленному району. Тем самым он внес дезорганизацию в действия японских войск в Центральной Маньчжурии, приготовившихся к обороне, и еще больше облегчил задачу советских войск по разгрому противника[574].

Тем временем в Токио после начала советско-японской войны продолжалось обсуждение вопроса о принятии Потсдамской декларации.

10 августа в 3.00 правительство Японии, в соответствии с мнением императора, единогласно одобрило решение о принятии Потсдамской декларации при условии сохранения прерогатив императора. «Теперь после атомной бомбардировки и вступления русских в войну против Японии, – писал министр иностранных дел Японии С. Того, – никто в принципе не возражал против принятия Декларации»[575].

10 августа соответствующая нота была направлена в США. О ее содержании был поставлен в известность также Китай. А 13 августа был получен официальный ответ Вашингтона, в котором указывалось, что окончательная форма правления будет установлена на основе свободного волеизъявления японского народа. Для обсуждения ответа правительства США и вынесения окончательного решения 14 августа в бомбоубежище императора было созвано совещание правительства и высшего командования армии и флота, на котором вопреки военной оппозиции император предложил проект своего рескрипта о безоговорочной капитуляции вооруженных сил Японии на условиях Потсдамской декларации, и после его одобрения большинством членов кабинета 15 августа этот документ был отправлен в США[576].

После получения по радио рескрипта императора Хирохито о принятии потсдамских условий капитуляции вооруженных сил Японии ночью 14 августа О. Ямада получил телеграмму, подписанную военным министром и начальником Генерального штаба Японии с предписанием продолжать военные действия до получения специального приказа. (Он был объявлен в Токио в полдень 16 августа, и предполагалось, что в Маньчжурию он поступит во все войска через 6 дней.)[577]

Но в связи с тем, что приказ Ставки на этот счет запаздывал (он не был доставлен даже в течение всего следующего дня), 16 августа этот вопрос был поставлен на рассмотрение штаба Квантунской армии. И хотя некоторые участники заседания выступили за продолжение военных действий, поскольку Потсдамская декларация не гарантировала сохранения власти императора, председательствующий на заседании начальник штаба этой армии X. Хата настоял на том, чтобы в соответствии с упомянутым рескриптом императора военные действия были немедленно прекращены на основе его личного приказа, независимо от решения штаба армии. После этого заседания в 16.30 того же дня поступил наконец приказ отдела сухопутных войск Ставки прекратить военные действия и вступить в переговоры об этом с командованием советских войск. О. Ямада немедленно обратился по радио с соответствующим заявлением к Василевскому. А 17 августа Хата был направлен к генеральному консулу СССР в Харбине, чтобы через него передать в тот же адрес аналогичное официальное заявление.