Глава шестьдесят шестая

Итак, все расхохотались, когда Синъэр заявил, что барышня Линь повалится, а барышня Сюэ растает, если посильнее дохнуть.

Жена Баоэра шутя шлепнула Синъэра и прикрикнула на него:

– В твоих словах, может, и есть доля правды, но как поверить, если ты всегда врешь?! Ты ничуть не похож на слугу господина Цзя Ляня, скорее на слугу господина Баоюя. Уж слишком болтлив!

Эрцзе хотела еще о чем-то спросить Синъэра, но Саньцзе ее опередила:

– Чем занимается ваш Баоюй? Ходит в школу, и все?

– Ох, и не спрашивайте, госпожа, – улыбнулся Синъэр, – если стану рассказывать, не поверите! Ведь совсем взрослый, а науками заниматься не хочет. Все в нашем доме прилежно учились, начиная от дедов и кончая вторым господином Цзя Лянем. За ними строго следили учителя. А Баоюй не желает учиться. И все же старая госпожа дорожит им, словно сокровищем. Прежде отец не давал ему спуску, бывало, наказывал, а теперь не вмешивается. Баоюй целыми днями бездельничает и озорничает, его поступки и рассуждения мало кому понятны. У него внешность обманчивая, все думают, будто он умный, а такого второго глупца не найдешь. Вечно молчит, слова от него не добьешься. Зато иероглифов знает много, хотя в школу не ходит. Ни гражданские, ни ратные дела его не интересуют, интересуют только девчонки. Странный он какой-то. Развеселится – со всеми без разбора играет – нет для него ни высших, ни низших, ни слуг, ни господ. А загрустит – никто ему не нужен. Мы совершенно его не боимся. Даже с места не двинемся, если он вдруг появится, он же слова не скажет, не упрекнет.

– Да на вас не угодишь! – улыбнулась Саньцзе. – Добрый хозяин – вы ни во что его не ставите, строгий – начинаете роптать.

– Мы-то думали, Баоюй человек достойный, а он всего лишь жалкое создание! – вскричала Эрцзе.

– И ты веришь этой глупой болтовне, сестра? – промолвила Саньцзе. – Ты же его видела. В его манерах и речи в самом деле есть что-то девичье, потому что он с детства живет среди девушек. Но говорить, что он глуп!.. Такие, как Баоюй, не бывают глупыми! Помнишь, во время похорон, когда гроб окружили монахи, он встал перед нами и мы ничего не видели? Кто-то сказал, что он не знает приличий. А он ответил: «Сестры, не считайте меня невежей! Просто я хотел заслонить вас от этих грязных, вонючих монахов». И еще. Как-то он стал пить чай, ты тоже попросила чаю, но когда старуха хотела налить тебе в ту самую чашку, из которой пил Баоюй, он сказал: «Сначала вымойте чашку!» Вот как он относится к девочкам! Но чужому этого не понять.

– А ты, по-моему, его хорошо понимаешь! – засмеялась Эрцзе. – Вот и надо вас сосватать.

Саньцзе стеснялась Синъэра, поэтому промолчала и принялась щелкать тыквенные семечки.

– По красоте и манерам вы вполне достойная пара, но только у него уже есть суженая, – улыбнулся Синъэр. – Барышня Линь. Правда, здоровье у барышни слабое, да и летами она чересчур молода. Но года через два-три старая госпожа все решит.

В это время появился Лунъэр и доложил:

– Второй господин Цзя Лянь через несколько дней собирается в округ Пинъань по поручению старшего господина Цзя Шэ и вернется недели через две. Поэтому сегодня он не сможет прийти и просит передать второй госпоже Эрцзе, чтобы решала дело, о котором они договаривались, по собственному усмотрению, а второй господин, может быть, заедет узнать, что да как.

И он удалился с поклоном. Вместе с ним ушел и Синъэр. Эрцзе приказала запереть ворота, а сама легла и почти всю ночь проговорила с сестрой.

Цзя Лянь появился на следующий день к вечеру.

– Зачем было приезжать, раз у вас такие важные дела? – попеняла ему Эрцзе. – Как бы неприятностей не случилось!

– Ничего особенного, – возразил Цзя Лянь. – Еду с обычным поручением. Через полмесяца вернусь.

– О нас не беспокойтесь, – сказала Эрцзе. – Сестра уже выбрала себе жениха, а поскольку она отличается завидным постоянством, придется нам сделать все, как она пожелает.

– Кто же ее избранник? – вскричал Цзя Лянь.

– Его нет сейчас здесь, – ответила Эрцзе. – В том-то и трудность! Она готова ждать год, два, десять – сколько угодно. А не приедет – сестра ни за кого не пойдет замуж: обреет голову и станет монахиней.

– Кто же он? – не унимался Цзя Лянь. – Счастливец, сумевший тронуть ее сердце?

– Об этом долго рассказывать, – ответила Эрцзе. – Лет пять назад мы ездили к бабушке на день рождения. Среди гостей были актеры – молодые люди из хороших семей. Среди них оказался некий Лю Сянлянь, исполнитель ролей положительных героев. Вот он и есть ее избранник. В прошлом году из-за неприятностей он вынужден был отсюда бежать. Где он сейчас, не знаю.

– Любопытно! – воскликнул Цзя Лянь. – Я-то думаю – кто бы это мог быть! А это, оказывается, он! Да, у твоей сестренки губа не дура! Спорить не буду, Лю Сянлянь красив, только сердца у него нет и чувства долга. В прошлом году он избил глупца Сюэ Паня и встречаться с нами ему теперь неудобно. Прошел слух, будто он уже здесь. Хочешь, расспрошу слуг Баоюя… А так разве узнаешь, где он? Постоянного местожительства у Сянляня нет. Так стоит ли затягивать столь важное дело?

– Моя сестра от своего не отступится, – возразила Эрцзе. – Поэтому лучше ей не перечить!

Вошла Саньцзе и обратилась к Цзя Ляню:

– Дорогой зять, ты, видно, не знаешь, что у нас слово не расходится с делом. Раз я выбрала Лю Сянляня, значит, за него и выйду. С нынешнего дня буду соблюдать пост и молить Будду, чтобы он приехал. А не приедет совсем – подамся в монахини.

Она вытащила из прически яшмовую шпильку.

– Если я хоть самую малость вру, пусть со мной будет то же, что с этой шпилькой.

Она разломала шпильку, повернулась и ушла. Отныне Саньцзе ни поступком, ни словом не нарушала данный ею обет.

Цзя Ляню ничего не оставалось, как уступить. По дороге домой он разыскал Бэймина и справился, не приехал ли Лю Сянлянь.

– Точно не знаю, – ответил Бэймин, – но полагаю, что не приехал.

Соседи Сянляня сказали Цзя Ляню, что дома его не видели, и Цзя Лянь поспешил об этом сообщить Эрцзе.

Близился день отъезда. За два дня до намеченного срока Цзя Лянь объявил, что уезжает, а сам отправился к Эрцзе. Они прекрасно провели время, после чего Цзя Лянь незаметно выбрался из города и отправился в путь.

Он не очень торопился, на ночь останавливался в гостиницах, ел и пил в свое удовольствие.

На третий день ему повстречался караван вьючных лошадей. За караваном верхами ехали хозяева и слуги.

Приблизившись, Цзя Лянь увидел, как бы вы думали кого? Сюэ Паня и Лю Сянляня. Они поговорили, обменялись новостями и втроем отправились в харчевню.

Цзя Лянь сказал Сюэ Паню:

– После прошлогодней ссоры мы хотели пригласить вас обоих и помирить, но брат Сянлянь вдруг исчез. Как случилось, что вы снова вместе?

– Поистине странные дела творятся в Поднебесной! – засмеялся Сюэ Пань. – Мы с моим приказчиком продали товары и весной отправились в обратный путь. Но недалеко от Пинъаня на нас напали грабители. Тут неожиданно появился брат Сянлянь и спас нас. От вознаграждения он отказался, тогда мы поклялись быть братьями до смерти и сейчас вместе возвращаемся в столицу. Правда, вскоре нам предстоит разлука – в двухстах ли отсюда живет тетка Сянляня, которую он хочет навестить. А я еду прямо в столицу, постараюсь подыскать ему там невесту, купить дом и к его возвращению все как следует устроить.

– Вот оно что! – воскликнул Цзя Лянь. – Это замечательно! Напрасно мы беспокоились! – Он засмеялся, а затем, как бы между прочим, добавил: – Кстати, у меня есть для него прекрасная невеста!

Цзя Лянь рассказал, как взял в наложницы Эрцзе, а теперь хочет выдать замуж ее сестру.

– Только дома не говори, что я взял наложницу, – предупредил он Сюэ Паня. – Родится у Эрцзе сын, тогда все и узнают.

– Ты правильно поступил! – сказал Сюэ Пань. – Фэнцзе сама во всем виновата!

– Опять забываешься! – прикрикнул на него Лю Сянлянь. – Замолчи!

Сюэ Пань прикусил язык, а потом снова не выдержал:

– Все равно я тебя сосватаю!

– Ладно, только красивую выбери, – сказал Сянлянь. – Раз за дело взялись мои братья, возражать я не смею.

– Пока говорить ничего не буду, – промолвил Цзя Лянь. – Пусть брат Сянлянь сам посмотрит. Таких красавиц еще не было в Поднебесной.

– Только подождите, пока я навещу тетушку! – воскликнул обрадованный Лю Сянлянь. – Не пройдет и месяца, как я вернусь в столицу, и тогда окончательно уговоримся!

– На слово не поверю! – возразил Цзя Лянь. – Лю Сянлянь сегодня здесь, завтра там. Если нарушит обещание, где его искать?! Пусть в качестве залога оставит подарок.

– Благородный человек не нарушит слова! – возмутился Лю Сянлянь. – Я беден, нахожусь в пути, откуда у меня подарки?

– Могу выручить, – предложил Сюэ Пань. – Дам тебе кое-что.

– Мне не нужно ни золота, ни серебра, ни жемчугов, ни драгоценных камней, – сказал Цзя Лянь. – Какую-нибудь твою вещь, в доказательство того, что сватовство состоялось.

– Ничего такого у меня нет, – ответил Сянлянь. – Разве что «меч утки и селезня». Фамильная реликвия, которая передается у нас в семье из поколения в поколение. Я ни разу им не воспользовался, не посмел, но постоянно вожу с собой, так что возьмите его, пожалуйста, брат. Я переменчив, как вода в реке или цветок в саду, но с этим мечом не в силах был расстаться!

Все выпили по нескольку кубков вина, сели на коней, и каждый поехал своим путем.

Цзя Лянь добрался до округа Пинъань, быстро покончил со служебными делами у генерал-губернатора и на следующий день тронулся в обратный путь. Вернувшись, он первым делом отправился к Эрцзе.

Эрцзе после отъезда Цзя Ляня усердно занималась хозяйством. Ворота были на запоре, и она не знала, что происходит вне дома. Саньцзе прислуживала матери за столом, а остальное время проводила с сестрой, занимаясь вышиванием.

Несколько раз приезжал Цзя Чжэнь, но Эрцзе под всякими предлогами избегала встречи с ним, а к Саньцзе он больше не решался приставать, потому что успел достаточно хорошо изучить ее нрав.

Так что у Цзя Ляня не было ни малейшего повода для упреков и подозрений, и он мог лишь восхищаться добродетелями Эрцзе.

Цзя Лянь рассказал, как дорогой повстречал Лю Сянляня, и в подтверждение своих слов передал Саньцзе «меч утки и селезня».

На ножнах, украшенных жемчугами и драгоценными каменьями, был изображен дракон с разинутой пастью. Саньцзе вытащила меч из ножен и внимательно осмотрела: обоюдоострый клинок, на одной стороне выгравирован иероглиф «селезень», на другой – «утка». Меч сверкал и переливался всеми цветами радуги, как студеная вода осенью.

Радость Саньцзе не имела предела; она повесила меч над кроватью и не переставала им любоваться, счастливая от мысли, что наконец-то обретет мужа, который будет ей на всю жизнь надежной опорой.

Прожив у Эрцзе два дня, Цзя Лянь отправился с докладом к отцу, а также повидаться с домашними.

Фэнцзе к этому времени почти совсем поправилась, уже выходила из дому и снова принялась за хозяйственные дела.

Цзя Лянь рассказал Цзя Чжэню, как сосватал Саньцзе за Сянляня, но Цзя Чжэнь, сердясь на сестер за то, что его не жалуют, лишь отмахнулся, предоставив Цзя Ляню поступать по своему усмотрению. Однако дал ему несколько десятков лянов серебра, которые Цзя Лянь вручил Эрцзе на приданое для сестры.

Лю Сянлянь приехал в столицу лишь в восьмом месяце. Первым делом он отправился поклониться тетушке Сюэ и повидаться с Сюэ Панем. Здесь он узнал, что Сюэ Пань, не привыкший к тяготам пути, заболел. Сказалась и перемена климата. Поэтому принимал Сюэ Пань гостя у себя в спальне.

Тетушка Сюэ, тронутая благородством Лю Сянляня, спасшего ее сына, не только ни словом не обмолвилась о прошлой ссоре, но не знала, как благодарить молодого человека. Они договорились об устройстве свадьбы и стали ждать счастливого дня.

Нечего и говорить, что Лю Сянлянь в свою очередь проникся глубокой признательностью к своим друзьям за их заботы.

На следующее утро он отправился проведать Баоюя. Оба обрадовались встрече, как рыбы, пущенные в воду. Лю Сянлянь осторожно осведомился, как ухитрился Цзя Лянь взять себе вторую наложницу.

– Об этом деле я только краем уха слышал, – ответил Баоюй. – Но вмешиваться не стал, чтобы не нажить неприятностей. Кстати, Цзя Лянь расспрашивал о тебе, не знаю зачем.

Лю Сянлянь рассказал ему о встрече с Цзя Лянем в пути и об их разговоре.

– Ты просто счастливец! – вскричал Баоюй. – Такой красавицы не было с древности и до наших времен! Достойная тебе пара.

– Почему же она до сих нор не замужем? – удивился Лю Сянлянь. – И как могла в меня влюбиться? Ведь я почти ее не знаю. Во время сговора мне показалось странным, что невеста так заинтересована в женихе! Я даже стал раскаиваться, что оставил Цзя Ляню свой меч в качестве доказательства.

– Ты такой осторожный! Зачем же дал согласие на брак, а теперь сомневаешься? – спросил Баоюй. – Говорил же, что женишься только на красавице. Тебе и досталась красавица, к чему же сомнения?!

– Ведь ты ее не знаешь, а говоришь, что красавица? – удивился Сянлянь.

– Как же мне ее не знать, если в течение целого месяца я чуть ли не каждый день встречался с нею? – возразил Баоюй. – Она поистине прекрасна!.. Недаром носит фамилию Ю![172] Это одна из сестер, которых недавно привезла сюда мачеха супруги господина Цзя Чжэня.

– Вот это уж совсем никуда не годится! – Сянлянь даже ногой топнул с досады. – Нет, я не согласен! У вас во дворце непорочны только каменные львы у ворот!

Баоюй покраснел. Сянлянь понял, что сказал лишнее, и отвесил поклон:

– Прости, я погорячился! Но все же расскажи, каково ее поведение!

– Зачем спрашивать, если сам все знаешь, – с улыбкой ответил Баоюй. – Я и то не безгрешен…

– Я тебя обидел, – виновато улыбнулся Лю Сянлянь, – не сердись!

– Стоит ли вспоминать? – улыбнулся Баоюй. – Я понимаю, это ты сгоряча.

Попрощавшись с Баоюем, Сянлянь хотел было пойти посоветоваться с Сюэ Панем, но, подумав, что тот вспыльчив, отправился прямо к Цзя Ляню, чтобы расторгнуть договор, пока не поздно. Цзя Лянь как раз был у Эрцзе и очень обрадовался его приходу, вышел навстречу, пригласил во внутренний зал и представил старухе Ю. Кланяясь старухе, Лю Сянлянь называл ее почтенной тетушкой, а себя – младшим, к немалому удивлению Цзя Ляня.

Во время чаепития Лю Сянлянь вдруг сказал:

– Мы поспешили со сговором. Тетушка, как оказалось, еще в четвертом месяце меня сосватала, и отказаться значило бы нарушить свой долг по отношению к старшим. Ни золото, ни деньги я не посмел бы просить обратно, но меч достался мне в наследство от деда, и я хотел бы его вернуть.

Цзя Ляню стало неловко, и он сказал:

– Ты не прав, второй брат! Сговор есть сговор! Я и взял у тебя меч в качестве доказательства, что ты не нарушишь данного обещания. Поэтому, хочешь ты или не хочешь, не имеет значения! Нет! Так не пойдет!

– В таком случае я готов понести самое строгое наказание, – вскричал Лю Сянлянь, – но решения своего не изменю!

Цзя Лянь хотел что-то сказать, но Лю Сянлянь поднялся:

– Если вам угодно, брат мой, поговорим наедине. Здесь неудобно.

Саньцзе слышала весь разговор. Она так ждала Лю Сянляня, а он ее отверг. Не иначе как кто-то ее оклеветал, возвел на нее напраслину. Саньцзе бросилась в спальню, сняла со стены меч и вышла к мужчинам.

– Не надо вам уходить! – сказала девушка. – Вот он, ваш меч!

Из глаз ее полились слезы. Она протянула меч Лю Сянляню, свободной рукой ухватилась за лезвие и с силой вонзила его себе в горло. Поистине:

Все бросились к бедняжке, но, увы, поздно. Старуха Ю, обезумев от горя, всячески поносила и кляла виновника несчастья. Возмущенный Цзя Лянь кликнул слуг, приказал связать Лю Сянляня и препроводить в ямынь. Но Эрцзе сказала:

– Никто ее не принуждал. Она сама лишила себя жизни по собственному желанию. Так что пользы теперь отправлять человека в ямынь? Только неприятности наживать!

Цзя Лянь поколебался с минуту и велел Лю Сянляню поскорее убраться вон. Но тот не спешил уходить, вытер слезы и произнес:

– Такая смелость поистине достойна восхищения! Ничего подобного я и представить себе не мог. Не суждена мне, ничтожному, такая жена!

Рыдая, он позвал слуг, велел им купить самый дорогой гроб и ждал, пока покойную, обрядив, положат в него. После этого он попрощался и вышел. Миновал ворота и побрел куда глаза глядят, не переставая думать о Саньцзе:

«Какая красивая, какая незаурядная девушка! Сколько стойкости и решимости!»

Он шел, терзаемый раскаянием, как вдруг ему почудился звон женских украшений. Саньцзе с мечом в одной руке и свитком в другой приблизилась к нему.

– Уже пять лет, как я, безумная, люблю вас, – проговорила Саньцзе. – Но вы оказались столь бесчувственным! И пришлось мне поплатиться жизнью за свою любовь! Нынче бессмертная Цзинхуань мне повелела отправиться в область Небесных грез и предстать перед ней. Но, прежде чем расстаться навеки, я решила явиться вам на мгновение.

Из глаз ее полились слезы, омочив одежды Лю Сянляня. Лю Сянлянь протянул к ней руки, пытаясь удержать, но девушка отстранила его и медленно удалилась.

Сянлянь вскрикнул и очнулся. Он не мог понять, сон это или явь. Протер глаза и увидел храм, а на его ступенях – грязного даоса – он ловил вшей на одежде.

– Что это за место, учитель? – почтительно кланяясь, спросил Лю Сянлянь.

– Название этого места мне неизвестно, – смеясь, отвечал даос, – я здесь случайно, остановился передохнуть.

На Лю Сянляня вдруг повеяло ледяным холодом; он выхватил меч и, взмахнув им, словно обрубил десять тысяч нитей, связывающих его с суетным миром, после чего опустил голову и покорно последовал за даосом.

Если хотите узнать, что было дальше, прочтите следующую главу.

Глава шестьдесят седьмая

Итак, Саньцзе лишила себя жизни. Нечего и говорить о том, как горевали старуха Ю, Эрцзе, Цзя Чжэнь и Цзя Лянь.

Лю Сянлянь был потрясен до глубины души. Только теперь он испытал всю силу любви к Саньцзе и будто умом тронулся. Однако даос несколькими холодными словами погасил его страсть. Лю Сянлянь обрил голову и следом за безумным монахом отправился странствовать по свету. Но об этом мы рассказывать не будем.

Тетушка Сюэ была занята приготовлениями к свадьбе Лю Сянляня, покупкой дома и необходимой утвари, выбором счастливого дня для переезда невесты в дом жениха. Хоть этим хотела она отблагодарить Лю Сянляня за спасение сына.

Вдруг прибежал мальчик-слуга с криком:

– Ю Саньцзе покончила с собой!

Девочки-служанки помчались к тетушке Сюэ. Та, не зная причины, принялась охать да вздыхать, теряясь в догадках. Пришла из сада Баочай.

– Дитя мое, какое горе! – воскликнула тетушка Сюэ. – Ведь третья барышня была помолвлена с Сянлянем и вдруг покончила с собой. С чего бы это? А сам Сянлянь исчез. Уму непостижимо!

Баочай не приняла близко к сердцу эту печальную новость, только сказала:

– Недаром говорит пословица: «Утром ясно, вечером пасмурно, утром счастье, вечером – горе». Так уж, видно, было им суждено в прежней жизни! Жаль, конечно, что не пришлось вам отблагодарить Сянляня. Невеста умерла, жених исчез, и теперь остается лишь предать дело забвению. Скоро двадцать дней, как старший брат вернулся из Цзяннани, надо подумать, как распродать привезенные им товары. И приказчиков отблагодарить. Несколько месяцев кряду они, не жалея сил, помогали брату. Неплохо бы устроить для них угощение. Не то нас обвинят в неблагодарности.

Пришел Сюэ Пань. Лицо его было мокро от слез.

– Мама, ты слышала про Саньцзе и Сянляня? – вскричал он, всплеснув руками.

– Только сейчас узнала, – ответила тетушка Сюэ, – мы с Баочай как раз говорим об этом.

– А что Сянлянь ушел с каким-то монахом, ты тоже знаешь? – спросил он.

– Это совсем уже странно! – промолвила тетушка Сюэ. – Я считала господина Сянляня человеком разумным. Как же мог совершить он подобную глупость?! Вы с ним все же друзья, родных у него здесь нет, и твой долг его разыскать. Где-нибудь они с монахом в ближайшем храме или кумирне, уйти далеко не могли.