Глава 12

ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ЛАГЕРЬ

Аленка едва не наступила на этот прямоугольник – но вовремя сработал инстинкт, «верхнее» чутье на опасность. Ловушка была выполнена очень искусно, в расчете именно на ее подготовку: не только дерн в этом месте нисколько не отличался от окружающего, но и сама атмосфера была чьим-то усилием абсолютно обезличена – чистая аура без намека на враждебность. Что именно приводила в действие спрятанная ступенька, Алена не стала выяснять. Это могла быть яма с кольями внизу, падающее сверху лезвие с петлей, заряженный арбалет в кустах… Не хотелось терять время, да и, обезвреживая эту ловушку, она рисковала привести в действие другую…

Она просто разбежалась, перемахнула препятствие и на несколько секунд застыла, пригнувшись к земле и настороженно обводя глазами все вокруг. Потом двинулась дальше, бесшумно и незаметно скользя между деревьев. Вскоре Аленка обнаружила вторую ловушку – замаскированную мхом петлю. Стоило наступить туда – и петля, захлестнув ногу, утащила бы ее наверх и оставила висеть на дереве вниз головой – в крайне опасном и нелепом положении. Она не стала трогать хитрое сооружение, обошла дальней дорогой.

Карты у нее не было. Все подробности местности она держала в памяти, и сейчас, двигаясь через чащу и ощущая затылком заходящее солнце, она ждала: вот-вот ее путь пересечется с колеей – неширокой, приблизительно для УАЗа…

Колея должна вывести ее к нескольким брошенным строительным вагончикам, стоящим на поляне возле наполовину вырытого котлована уже черт знает сколько времени. Перед тем как осмотреть их – без малейшей надежды, просто для очистки совести – Аленка все же привела себя в надлежащий вид: смыла с лица черные полосы, вывернула курточку бежевой стороной вверх, поправила прическу. Потом, оглядевшись еще раз, подошла к первому вагончику (обода колес совершенно заросли травой, здесь точно не ступала ничья нога уже лет пять), с трудом протиснулась сквозь ржавую дверь и влезла внутрь. Грязно, пусто и уныло. Даже мышей и крыс нет, все объедки и все запасы давно съедены. Рассохшийся шкафчик для одежды с тремя целыми ножками из четырех и даже осколком зеркала, вставленного в дверцу (вот чудо-то!), казался чем-то совершенно роскошным и нездешним. Здоровенная гадюка с красивым черным узором на спине спала, свернувшись кольцом, на ящике, заменявшем табуретку. Аленка мазнула по ней равнодушным взглядом и выбралась наружу, тут же обругав себя последними словами. Это было непростительно – не распознать чужого присутствия. Милицейский «Урал» с синей полосой стоял у дальней сосны, на краю поляны, и оттуда, прямо к ней медленно шагали двое, переговариваясь о чем-то с деревенской неспешностью. Один был по виду работяга – в грязных сапогах, телогрейке и кепке, с недельной щетиной на подбородке. Второй, участковый, с толстым красным лицом пьющего комбайнера, шел рядом и что-то пытался доказать первому, судя по отчаянным жестам.

Прятаться было поздно, ее заметили.

– Ты откуда, прелестное дитя? – удивился участковый.

– Здравствуйте, – чуть смущенно улыбнулась Аленка. – Вообще-то я из Москвы. А тут живу в Кхец-вали, в райцентре. У меня там дедушка.

– На каникулы, значит? Документов, конечно, нет с собой?

– Только свидетельство о рождении. Дедушка говорит, всегда надо с собой иметь. Мало ли что. А паспорта мне еще не положено.

Участковый просмотрел свидетельство и вернул его девочке.

– Не боишься одна гулять? Скоро стемнеет.

– Да я давно бы уж дома была, кабы Машка не убежала.

– Коза, что ли?

– Да ну. Дедова лайка. Здоровущая такая, черная, а грудь белая. Одичавшего кота увидела и ломанулась за ним, дрянь такая. Я все горло надорвала, пока кричала. Вы не видели?

– Нет, – серьезно сказал работяга. – Лайка-то хоть обученная?

– Конечно.

– Тогда сама вернется, не переживай. Собака – она хозяина знает. Может, домой подвезти?

– Я еще Машку покличу. Дедушка голову оторвет.

– Ты в вагончике, кстати, никого не видела?

– Нет, а что?

– Бомжи ошиваются, – равнодушно сказал участковый. – Давно пора эту рухлядь увезти отсюда.

– Ты мне солярки хоть полбочки достань, – буркнул работяга. – Я тебе что хочешь увезу.

Милиционер взглянул на Аленку и улыбнулся. Улыбка у него была хорошая – белозубая и открытая.

– Ну что ж, подруга, бывай. Не задерживайся надолго, ищи свою Машку и пулей домой. А то правда можно подвезти…

– Спасибо, я сама.

– Как знаешь.

И он махнул рукой, будто прощаясь. Дура. Дура, дура, дура. Чужого присутствия не распознала – ладно, но мотоцикл-то должна была услышать! А он не тарахтел, значит, приволокли сюда на руках, значит… Она не успела защититься. Участковый отвлек ее движением руки, а сам сделал подсечку. Второй, в телогрейке, навалился сзади, заламывая руку за спину. Она узнала «девятизвенный» захват – техника богини Кудзи – и обмякла, стараясь сберечь силы.

Ее грубо впихнули в вагончик, из которого она недавно вышла. Она не удержалась и упала, ударившись головой так, что цветные круги поплыли перед глазами. Тут же ее перевернули на живот, лицом вниз, и на запястьях щелкнули наручники.

– Отдохни, – спокойно сказал участковый. – А то набегалась, поди, за день. Машку она искала.

Рабочий вытянул из-за пазухи крошечный японский микрофончик на тонком шнуре.

– Пастух на связи. Пастух на связи, ответьте… Что передавать-то? – спросил он участкового.

– Как что? Взяли тепленькую, пусть приезжают и забирают… А способная девчонка, почти добралась. Еще бы часок…

Аленка скосила глаза и увидела гадюку. Та по-прежнему лежала на ящике, но уже проснувшаяся и злобно обводящая вертикальными зрачками людей в вагончике. Рабочий в телогрейке склонился к микрофону своей рации, на секунду выпустив девочку из поля зрения.

Пора.

Аленка шевельнула запястьями – и едва успела подхватить пустые наручники, чтобы не звякнули. Подождала, пока рабочий в телогрейке склонится к микрофону своей рации, на секунду выпустив ее, Аленку, из поля зрения.

И выбросила руку в сторону, по направлению к гадюке. Змея было дернулась, но Алена оказалась быстрее. Схватив ее двумя пальцами поперек головы, она метнула гадюку, как снаряд, в лицо участковому. Тот дико заорал, держась за щеку – видимо, змея успела-таки укусить. «Ну, извини, парень, я тебя в эти игры не звала». Алена добавила ему носком кроссовки в пах, одновременно доставая второго ребром ладони под кадык.

Работяга выронил микрофон, покачнулся, но устоял, удивленно разглядывая пустые наручники, лежащие на полу. Алена подсекла ему ноги, добавила собранными в щепоть пальцами в висок, наклонилась над распростертым телом, прижав руку к сонной артерии: не перестаралась ли. Нет, в самый раз.

Еще бы часок. Еще бы часок… Способная девчонка… Голова еще побаливала, видимо, ударилась все же сильно, и в глазах была резь.

Мотоцикл она бросила, когда колея перешла в плохонькую проселочную дорогу. Дальше путь ее снова лежал через чащу, прочь от населенных мест. Она устала, но звериное чутье гнало ее вперед. Она уже чувствовала цель.

Объект казался игрушечным домиком – до того был красив и изящен. Тонкая резьба покрывала наличники, конек крыши венчала деревянная лошадиная голова с очень живыми глазами – несомненно, мастер, делавший ее, обладал настоящим талантом. Затейливо украшенное крылечко было сложено из идеально подогнанных друг к другу досок – ни одной щели… На крылечке в расслабленной позе сидел охранник с коротким автоматом на коленях. Второй прохаживался по периметру, снабженному (Аленка определила безошибочно) тепловыми датчиками. Оба охранника для непосвященного взгляда казались неопасными и беззаботными, но девочка видела: это звери. Профессиональные волкодавы. Она наблюдала за домом уже почти час, затаясь в зарослях и став частью их – неподвижная, загнавшая внутрь себя не только дыхание, но и все, что могло выдать ее присутствие. «Похоронить в себе свое „ва»" – так выразился когда-то Жрец.

Она давно уже должна была быть в том теремочке – охранники-волкодавы, периметр с датчиками серьезными препятствиями не являлись. Она могла бы пройти внутрь, оставив позади «выжженную землю», могла – тихонько, не потревожив ни датчики, ни сторожей. Но – оставалась на месте. Что-то держало Аленку – не мысль о возможной засаде, а какое-то скользкое ощущение несоответствия… Словно однажды, год назад, в драмтеатре. Культпоход седьмых-восьмых классов – Дантов ад для сопровождающих учительш и артистов. Давали спектакль какого-то местного режиссера – надо признать, небесталанного – о Денисе Давыдове. Аленка смотрела на сцену затаив дыхание. Актеры были великолепны и вдохновенны, блистала столичная знаменитость, приглашенная на главную роль… Но среди роскошных декораций (апартаменты великого партизана и поэта) на стене висели «ходики» Боровского часового завода – бывшего «имени XXIV съезда». И – очарование сказки улетучилось. Прекрасный спектакль остался именно спектаклем. Игрой. Восхитительно, но…

– Ты ее видишь?

Оператор сосредоточенно поколдовал над цветным монитором, переключаясь с видимого диапазона на инфракрасный.

– Нет.

– Посмотри по периметру. Как датчики?

– Ни один не тронут. Следовая полоса чистая. Жрец довольно улыбнулся и посмотрел на Артура:

– Умница девочка, а? Я учил ее экранировать собственное поле, но никак не ожидал, что она добьется такого. Интересно, где она сейчас? Где-то рядом, я чувствую. И почему не идет на объект?

Он вздохнул и без всякого перехода добавил:

– Зря ты убил Владлена. Смысла никакого, а пищи для ума органам – навалом.

– Откуда вы знаете?

Жрец хмыкнул:

– Профессия обязывает. Ты не думай, что я сейчас брошусь мстить. Убил – и убил. В какой-то степени я тебя понимаю. Он убрал Мариночку, и это не давало тебе покоя. Ну конечно, злодей должен быть наказан. Только ведь девочку привел в секту ты. Ты тогда уже знал, что обрек ее на смерть. Захотел одной кровью смыть другую? А как же она? – Жрец кивнул на экран (очертания теремка, словно причудливый скелет, и охрана – несколько желто-красных протуберанцев). – Она тоже умрет, как только исполнит миссию. И ты все это сделал ради Шара?

Он покачал бритой головой.

– Я не знаю, кто ты такой… Хотя кое о чем догадываюсь. Надо сказать, что в священный трепет меня это не приводит. Я прагматичен до мозга костей. До тех пор пока тебе нужен Шар, я буду держать тебя на коротком поводке… Ты мне нужен. Я чувствую, что за тобой стоит какая-то уникальная сила.

– А зачем ты нужен мне, Жрец? – тихо спросил Артур. – Что, если я сейчас тебя убью? Прямо здесь, не сходя с места?

– Ты умный, – медленно, будто раздумывая, ответил собеседник. – Глядя на все это: секта, черные свечи, непонятные обряды, моя колоритная внешность… ты не мог не подумать: а вдруг это все обман? Антураж, декорации? А вдруг тот Шар, что я тебе показал издали, под большим секретом, просто елочная игрушка? А настоящий Шар – где-то еще, и он совсем не красивый и не блестит… И Жрец – не аскет в черном балахоне и с бритым черепом… – Он подошел к Артуру вплотную. – Вот поэтому-то ты и ждешь. Вдруг я сделаю ошибку. Где-то ты уцепишься за маленький крючочек и выйдешь на истинного Жреца, мимо которого ты проходишь по десять раз на дню и не замечаешь… А через него – и на настоящий Шар. – Он открыто улыбнулся. – А о Владлене забудь. Я тебе его прощаю.

– Я ее вижу, – сказал оператор.

– Где? Она вошла в теремок?

– Нет. Она… Она здесь. Вон идет.

Аленка спокойно и неторопливо (подросток на каникулах у дедушки) подошла к стоящему на ржавых ободах строительному вагончику, помедлила секунду и забралась внутрь.

Знакомая обстановка. Колченогий стол, ящик-табурет (гадюка, правда, отсутствовала). Шкаф для одежды со вставленным осколком зеркала. Аленка глянула в него, поправив прическу, и толкнула рассохшуюся дверцу. За дверцей была комната.

Увидев на пороге девочку, оператор быстро вскочил, но Жрец остановил его движением руки, подошел к Аленке и чуть приобнял ее за плечи.

– Молодец, – тихо сказал он. – Как ты догадалась?

Она вынула из кармана наручники. Обычные милицейские «БР-6».

– Участковый с рабочим – это ведь была засада?

Жрец кивнул, улыбаясь.

– Тогда они наверняка знали, что от таких наручников очень просто освободиться. И гадюку на ящик вы нарочно положили. Словом, постарались, чтобы я беспрепятственно добралась до теремка. И у «рабочего» была не рация, а радиомикрофон (шнур – обычная бутафория). От теремка до этого места – восемь километров. На таком расстоянии микрофон не действует. Жалко, я сразу не сообразила.

– Все правильно. Можешь отдыхать.

– Я не устала…

– Все равно. Послезавтра тебя ждет серьезная работа.

– «Объект»? – спокойно спросила она.

– Да. Только на этот раз настоящий.

Они медленно шли по лесу. Рядом. Ни дать ни взять влюбленная парочка. Артур тайком засмотрелся на Аленку. Девочка похорошела за короткое время, что они не виделись. Но при этом возникало странное чувство: глаза видели одно (потаенная девичья прелесть, не хватает длинного русского сарафана, веночка на голову, черной глади лесного озера – ожившая картина Васнецова), а разум не давал забыть, что перед тобой – терминатор. Думающая машина для убийства.

– Ты мне не рада? – глухо спросил Артур.

– Рада. Хорошо, что вы приехали, – ровно ответила девочка. – А почему же без Владлена?

– Его задержали дела… Постой, – торопливо заговорил он. – Нас здесь никто не слышит, я специально выбрал место. Тебе нужно бежать.

Жалость защемила грудь. Какая-то частичка сознания напоминала: ты – Избранный. Жрец прав: на пути к Шару нельзя быть гуманным и думать о жертвах… о той пресловутой «слезинке ребенка». Но нет. Тут командует сердце – логика бессильна… Торопясь, но стараясь быть последовательным, он рассказал ей все – начиная с акции, которую провела в санатории Марина Свирская. Аленка слушала внимательно, однако без всякого выражения на лице.

– И мой отец в это время находился там, в санатории?

– Да. Случайность, роковое стечение обстоятельств. Он даже принимал участие в расследовании…

– Почему же он сам не был убит? – спокойно спросила она. – По логике, он был опасен.

– Марины к тому моменту уже не было в санатории, – пояснил Артур, внутренне содрогнувшись. – Ее убили на «ракете» – цепочка оборвалась. Жрец все делает с запасом. Но теперь… Ты понимаешь? Марину решили заменить тобой… Так было задумано с самого начала. И я не случайно встретил тебя тогда, на улице. Правда, хулиганы, что на тебя напали, были как раз не запланированы. Я даже сам удивился.

– Я знаю.

– Что ты знаешь? – раздраженно спросил он.

– Что наша с вами встреча была подстроена. Догадалась. Я разбила коленку, а вы сказали: «Ничего, заживет. Ты же гимнастка». Откуда вы могли знать…

Они оба замолчали. Луна сияла с неба, будто сошедший с ума прожектор. Было совсем светло, и тени на земле вырисовывались неправдоподобно четко, словно вырезанные из черной бумаги.

– Зачем Марину ликвидировали? – наконец спросила Аленка. – Почему ей не дали эвакуироваться? Насколько я понимаю, она до последнего момента была вне подозрений.

– Это связано с особенностями кодирования, – механически ответил Артур. – Перед человеком ставится конкретная задача. Его организм заставляют крутиться на «повышенных оборотах». Но вскоре после этого наступает регресс. Человек будто просыпается, и с ним может произойти все что угодно. Он может умереть от шока. Может подробно рассказать о том, что делал, пока был под кодом… Словом, выходит из-под контроля. Поэтому Жрец не мог оставить Марину в живых.

Он схватил Аленку за плечи и резко развернул к себе.

– Ты понимаешь, что тебя ждет то же самое? – почти прокричал он. – Ты хоть что-нибудь вообще понимаешь? Беги отсюда, прямо сейчас… До города ты доберешься, сядешь в поезд… Денег я тебе дам. В конце концов, даже Жрец не всесилен, сразу он тебя проследить не сумеет.