Капитан Ртуть

– Примем огонь на себя…

– Отличный ответ! Прямо как у Корнеля![122] Дю Валлон не за этим дал мне свободу действий. Нужно очистить страну от матадоров и ликвидировать донью Альферес. Я и взял так мало солдат на Рио-Зарзеис, чтобы сделать разведку. События нарушили мои планы. Ты, конечно, правильно сделал, что отправился меня разыскивать. Теперь мы вместе, и следует проявить благоразумие. Мы обнаружили прибежище проклятых матадоров. В случае надобности можно использовать эту крепость. Но в данный момент я считаю, что нам не следует здесь оставаться: нужно отступать.

– И это ты, Ртуть, говоришь об отступлении?

– Да, малыш. Когда защищаешь честь французского знамени, то не имеешь права его компрометировать по глупости и тщеславию. Нужно как можно быстрее покинуть эту ферму. Здесь матадоры перебьют нас, словно кроликов. Вернемся в Тампико, соберем всех волонтеров… Клянусь тебе, мы пойдем в атаку даже против пятисот матадоров. Лучшее средство защиты – нападение. Ты понял?

– Да-да, прости за глупые слова, которые сорвались с языка… Хочу сказать тебе, что я уже подумал оповестить товарищей. Прошли сутки с тех пор, как Булочка – ты знаешь его ловкость и выносливость – отправился в Тампико.

– Ты правильно поступил. Но позволь заметить – нас в таком случае всего восемь?

– Точно, я сразу не сообразил.

– Восемь удальцов не смогут сражаться против целой армии. Нужно что-нибудь придумать. Как только спадет жара, отправляемся в путь. Пойду осмотрю ферму. В случае осады следует знать все уголки. Когда появится Сиори, скажи ему, что я хочу с ним поговорить.

– Будет сделано, капитан, – четко ответил Бедняк, как солдат командиру.

Ртуть принялся обследовать ферму. На первом этаже находился оружейный зал – арсенал, а также большие помещения – казармы матадоров, настоящий свинарник, достойный этих вояк без дисциплины и достоинства. Французский капитан, привыкший к другим нравам в армии, с отвращением поспешил покинуть казармы и быстро поднялся по лестнице на второй этаж.

Там располагались офицерские покои, также неприбранные, со следами прерванной оргии[123]. Одна только изолированная комната была тщательно ухожена. Стены побелены, на полу – звериные шкуры вместо кровати, на стене – мексиканский орел. Несомненно, здесь жил Бартоломео Перес. Вся обстановка состояла из стола и нескольких стульев. Комната походила больше на монастырскую келью[124], чем на жилище воина.

Капитан поднялся на третий этаж, увенчанный террасой, открыл дверь – и остановился. С первого взгляда было ясно, что здесь жила женщина. Ртуть вспомнил комнату, в которой застал когда-то дочь своего недруга. Та же роскошь и тот же тонкий, пронизывающий, удивительный аромат, витающий в воздухе и пропитавший декоративные ткани. Этот запах пьянил, кружил голову, от него не было спасения, тем более что комната была закрыта наглухо. Ртуть поспешил открыть окно, свежий воздух ворвался в помещение…

– Странная женская прихоть! – пробормотал юноша. – Действует как опиум.

Осмотрев обстановку внимательнее, Ртуть обнаружил, что запах исходил от лампы, стоящей на столе под матовым колпаком, которая служила одновременно и лампой и кадильницей[125].

Здесь же лежала небольшая записная книжка. Юноша перелистал ее и очень удивился: страницы были испещрены неровными линиями, как будто рука, начертавшая их, не могла выразить мысль. Пристально вглядевшись в иероглифы[126], Ртуть вдруг отчетливо разобрал слово: «Пощадите!» Затем это слово повторялось несколько раз, пока не превратилось в бесформенную полосу.

– Мне доводилось видеть почерк сумасшедших – очень похоже. Но здесь при ближайшем рассмотрении угадывается борьба угнетенного сознания.

Капитан был заинтригован. Он заметил, что несколько ящиков стола остались приоткрытыми, словно их бросили при поспешном бегстве. Необъяснимое предчувствие овладело юношей, он заглянул в один из ящичков и обнаружил там гору лент, кружев, перчаток – обычных девичьих мелочей. Но вдруг среди безделушек его пальцы нащупали что-то маленькое и твердое. Вещица выскальзывала из рук. Ртуть схватил ее, вытащил на свет… и остолбенел.

Это был аметист величиной с орех, фиолетовый, прозрачный, с отверстием для цепочки. На одной из граней красовалась камея[127], представляющая древних богов Толтеков, первых обитателей Мексики.

Ртуть побледнел и никак не мог справиться с волнением – он где-то видел подобные камни, они составляли ожерелье. Кто же носил его?

– Нет, нет, – прошептал юноша. – Воображение обманчиво. Однако мои глаза не могут ошибиться – этот фиолетовый цвет… Изображение я тоже хорошо помню. В детстве я играл такими камнями, перебирал их в руках. Боже! Это же камень из ожерелья моей матушки!

Ртуть был взволнован до слез. Он снова обыскал ящик, но больше ничего не нашел, подошел к окну и рассмотрел камень. Сомнений не оставалось! Но скажите на милость, каким образом аметист оказался у Долоры, доньи Альферес, дочери Бартоломео Переса, непримиримого врага французов?

В этот миг снаружи раздались крики:

– К оружию! – пронзительно запел горн Питуха.

Капитан положил драгоценную находку в карман и бросился на лестницу. Навстречу бежал Бедняк с криком:

– Мексиканцы идут! Более двухсот!

ГЛАВА 10

Тревога. – На смерть следует иметь позволение. – Ртуть оправдывает свое имя. – Поворачивайся! – Власть алкоголя. – Пить! – Оргия. – Сигнал. – Восемь против двухсот. -Карбахалъ взят в плен. – Снова Перес. – Открытие. – Неужели она погибла?

Сигнал тревоги подал индеец Сиори. Взобравшись на горный хребет, откуда открывался вид на окрестности, он увидел отряды всадников, мчавшиеся к ферме. Партизаны находились на расстоянии более одного лье, следовательно, они прибудут на место через четверть часа.

Если восемь «ртутистов» не сумеют выбраться из здания, то окажутся в западне и в лучшем случае будут безжалостно расстреляны врагами, если только мексиканцы не подвергнут их перед смертью страшным пыткам.

По сигналу все французы, включая часовых, собрались во дворе вокруг Ртути, готовые исполнить приказ. Бежать! Само это слово претило храбрецам, не боявшимся смерти. Они вооружены, карабины наготове, ножи и пистолеты – за поясом.

Питух был настроен воинственно, как никогда. Казалось, горн трепетал у него на груди.

– Птичка хочет петь, – смеялся старый служака. Бомба гордо выпрямился во весь богатырский рост.

Негр Тейеб широко улыбался в предчувствии рукопашной.

Бойцы ждали лишь сигнала Ртути. Лицо капитана словно окаменело, а глаза пылали огнем. Друзья смотрели на него: они с восторгом пошли бы на смерть!

Оставался единственный путь – дверь, через которую французы проникли сюда. Она выходила на короткую дорогу, ведущую к каменному мосту над пропастью с бурным серебристым потоком. Стоя у моста, восемь человек – не забывайте, их всего восемь! – могли задержать на несколько минут полчище матадоров, убить десять, двадцать, сорок человек… А их – двести…

– Сиори! – позвал Ртуть. Индеец приблизился.

– Знаешь ли ты, – спросил капитан, – какое-нибудь убежище неподалеку, где мои солдаты могли бы спрятаться на несколько часов?

– Да, хозяин. Там, внизу, есть пещера. О ней никто не знает.

– А смогут ли они бежать оттуда, если я подам сигнал?

– Да, хозяин.

– Хорошо.

Непередаваемое выражение разочарования появилось на лицах смельчаков, которые только и бредили победой, не отдавая себе отчета об опасности. Что ж, им придется удирать от мексиканцев!

Бедняк взял слово:

– Капитан, вы знаете, что все мы готовы стоять насмерть…

– Знаю, – холодно отозвался Ртуть. – Вы сможете умереть только тогда, когда я дам на это позволение.

В это время Сиори закричал:

– Мусье Делорм, через десять минут они будут здесь! Вон они летят с холма! Похоже, они спасаются бегством.

Капитан посмотрел в указанном направлении. Всадники неслись, охваченные паникой. Действительно, казалось, что они удирают от преследования.

– Друзья, – громко приказал Ртуть, – следуйте за индейцем.

– О, капитан, как бы мы хорошо постреляли!

– Выполняйте приказ! – закричал наш герой громовым голосом. – Или, честное слово, я размозжу голову первому, кто ослушается.

– А вы, капитан? Вы хотите умереть один?

– Я не обязан давать вам отчет… Ты, Бедняк, останешься со мной. Сиори, проводишь людей в пещеру. Там ложитесь на землю и ждите. Бедняк, возвращайся скорее, я тебя жду… Ты, Питух, будешь за командира, я рассчитываю на тебя.

– Хорошо, капитан, но не бросайте нас, как на Рио-Зарзеис.

Бедняк секунду колебался: снова оставлять Ртуть одного! Но тот взял его за руку и шепнул на ухо пару слов.

– А, раз так, – засмеялся Бедняк, – я согласен!

И маленький отряд – всего шесть человек! – ринулся за Сиори.

– Славные ребята! – прошептал Ртуть. – Они рвутся в бой – они его получат!

Через две-три минуты Бедняк вернулся.

– Все, шеф, я к твоим услугам! Они там как сыр в масле!

Бедняк успокоился. Он понял, что у Ртути созрел какой-то план. На лице капитана появилось знакомое решительное выражение: ясно, дезертировать не придется…

Ртуть увлек друга в арсенал. Смеркалось, становилось трудно различать предметы. Но наш герой обладал удивительной зрительной памятью. Почти в темноте он нащупал кнопку, приводящую в движение люк, и показал ее Бедняку. Она была замаскирована доспехами.

Ударом молотка капитан испортил замок двери оружейной залы, а также входной двери и оконные задвижки на первом этаже. Затем взял в охапку карабины со стойки и выскочил наружу, а за ним – Бедняк, с такой же охапкой.

Послышался конский топот: всадники подъезжали к мосту. Мексиканцы шумно пререкались и не пропускали один другого. В это время Ртуть и Бедняк побежали за ферму и припрятали оружие в укромном уголке. Бедняк ничего не понимал, но слушался беспрекословно. Капитан – настоящая ртуть, летел, поворачивался, передвигался с головокружительной быстротой…

Друзья снова вернулись на ферму. Ртуть потащил товарища в темный погреб, заставленный ящиками. Они схватили тяжелые ящики – один, другой, десять, двадцать – и установили цепочкой от двери до погреба. Ловким ударом ноги капитан выбил кое-где доски, чтобы виднелось содержимое. Все это было проделано в считанные минуты.

Ртуть потер руки: дело шло на лад.

– Теперь скажи мне, малыш, ты знаешь латынь?

– Нет, шеф.

– Ну так знай – латинская пословица «Audaces fortuna juvat» означает: «Счастье сопутствует отважным!» Сторожи оружие, будь начеку… Когда услышишь мой сигнал – два хлопка в ладоши, – делай то, что я велел.

– Хорошо, капитан. Понятно.

– А сейчас пожмем друг другу руки – и за работу! – Бедняк исчез.

Ртуть вернулся во двор. Пора действовать: первые мексиканцы достигли главного входа, толкаясь, теснясь и изрыгая проклятия.

Капитан вошел в дом и поднялся по лестнице на второй этаж. Все окна здесь выходили на внутренний двор, кроме круглого слухового окошка: из него наш герой мог наблюдать все, что делалось снаружи. Сомнения не было: он видел беспорядочное бегство врагов.

И действительно: люди Переса присоединились к Карбахалю, решившему совершить дерзкое нападение на Тампико. Шпионы сообщили главарю об исчезновении Ртути. Эта новость придала партизанам смелости. Карбахаль решил, что наступило самое подходящее время для атаки.

Перес был уверен в смерти Ртути, очень гордился своим подвигом и жаждал нанести французам решающий удар. Странное дело, но его дочь Долора впервые отказалась следовать за ним. Привыкший ко всеобщему подчинению, отец силой усадил донью Альферес на коня, и они поскакали.

Карбахаль ошибся в расчетах: Тампико надежно охранялся французскими офицерами, горевшими желанием покончить с постоянными налетами и проучить врагов. Солдат Карбахаля побили, за ними в смятении бежали и матадоры. Жалкие остатки двух банд – от силы сто пятьдесят человек, раненные, измученные, возмущенные, – примчались по тайным горным тропам в прибежище, о существовании которого не знал никто в европейской армии.

Ртуть догадался обо всем этом, стоя на наблюдательном пункте. Невольно взгляд его искал в сутолоке донью Альферес. Не видно. Может быть, погибла в бою? Сердце юноши сжалось, а рука потянулась к аметисту, лежавшему в кармане.

Капитан заметил во дворе офицера в форме, сверкавшей золотом и серебром. Драгоценные камни, украшавшие его оружие, переливались на солнце. Вокруг собрались взбешенные солдаты. Мексиканец защищался, парировал угрозы, но в ответ раздавался смех, подобный рычанию диких зверей…

Ртуть никогда не видел прежде этого человека, но сразу узнал его по рассказам. Это был сам Карбахаль, партизанский генерал, неуловимый предводитель мексиканцев. Почти три года он грабил, убивал, совершал всевозможные насилия. Партизаны боготворили его: они получали целые области на растерзание. Но сегодня генерал проиграл, и бандиты могли уничтожить его безо всякой жалости.

Рядом с Карбахалем капитан заметил зловещую фигуру карлика, Бартоломео Переса, у которого генерал просил защиты. Отец Долоры тоже был в смятении. Могущество демонических глаз не спасало. Перес, правда, держался молодцом, в руке его блестел нож: он недешево продаст свою жизнь! Ртуть внимательно следил за развитием этих трагических событий. Пора вмешаться? Нет, еще рано…

Внезапно послышался крик: партизаны наткнулись на ящики, которые Ртуть нагромоздил у входа на ферму.

Раздались вопли:

– Вино! Агавовый капиток! Чингирито!

Выпивка! Новость мгновенно разнеслась по рядам.

Разъяренная толпа, почти задушившая Карбахаля, собиравшегося сражаться с пистолетами в руках, неожиданно отхлынула. Мексиканцы рванулись в просторное помещение на первом этаже. Люди Бартоломео Переса тащили все новые ящики со спиртным.

Шайка крушила ящики, ломая их и отрывая доски. Показалось множество бутылок, да еще из погреба выкатили несколько бочонков с вином. Бой, поражение, удары, раны – все было забыто…

Солдаты пили, вырывая друг у друга бутылки, которые падали на землю и разбивались. Некоторые ложились ничком и лакали как собаки. Быстро опьянев, люди превратились в скотов. До Ртути долетали шум, крики и хриплое пение, подобное реву хищников.

Эти партизаны, так называемые патриоты, а на деле убийцы и палачи, оказались большими пьяницами. Все без исключения. Бой, неудача и отступление только усилили их жажду. Люди поглощали бутылку за бутылкой крепкие мексиканские напитки.

Перес понял, что это происки неизвестного врага. Ведь погреб всегда заперт, спиртное выдавалось понемногу.

Хитрость неприятеля страшила предводителя. Он хотел поделиться своими подозрениями с Карбахалем, но тот уже сдался на милость алкоголю. Только что генерал смотрел в лицо смерти, а теперь ему хотелось забыться, во рту пересохло, в глотке горело…

Карбахаль схватил бутылку и, осушив ее одним махом, взялся за другую. Вокруг него орали пьяные солдаты. Генерал бессмысленно хохотал и все пил и пил, возвышаясь своим богатырским ростом среди людей, которые снова признали в нем начальника, своего господина, самого великого пьяницу в Мексике.

Один Перес держался твердо. Эти низменные страсти для него. Ненависть, жестокость, подлое зверство – но не вино! Он пил только воду.

Приступ ярости охватил вождя матадоров. Перес бросился на людей, чтобы остановить ужасную оргию, кричал, приказывал, умолял… Он даже вырвал бутылку из рук Карбахаля, но генерал, изрыгая проклятья, отвесил Пересу такую оплеуху, что тот отлетел на десяток шагов и исчез под ногами пьяниц среди груды безжизненных тел.

Ртуть, внимательно следивший за развитием событий, дважды ударил в ладоши. Неприятели были не в состоянии его услышать. Зато Бедняк был начеку и немедленно свистнул, дав сигнал шести «ртутистам». Молодцы вбежали во двор. Там никого не оказалось: все мексиканцы были в доме, пили, орали, ссорились, выхватывали ножи, чтобы отвоевать друг у друга бутылку.

Наш герой спустился со второго этажа, никем не замеченный, проскользнул мимо пьющих, которые ничего не видели и не понимали, прокрался вдоль стены к потайной кнопке… Люк открылся, и человек двадцать рухнули в преисподнюю к паукам и вампирам.

Вокрут стоял невообразимый гвалт. Капитан добрался до двери, перепрыгнул через валяющихся пьяниц и очутился во дворе. Три «ртутиста» заняли пост у одного окна, три – у другого, Бедняк и Ртуть расположились у двери. Раздался сигнал, и восемь карабинов одновременно выстрелили внутрь дома.

Пальба велась непрерывно. Индеец Сиори перезаряжал карабины с удивительной быстротой и передавал их «ртутистам». Перепившиеся мексиканцы, ничего не соображая, с пустыми головами и безумными глазами, с трудом пытались подняться, бежать, а может, и сражаться… Но каждого, кто подходил к двери или к окну, настигала пуля.

Убитые падали на живых, все смешалось, как в аду. Раненые падали в люк и исчезали в нем.

Тут раздался голос Ртути, перекрывший все остальные звуки:

– Сдавайтесь, вы окружены!

Послышались вопли ярости и ужаса.

Горн Питуха пронзительно играл сигнал атаки. Началась паника. Те, кто еще мог держаться на ногах, ринулись к двери с криками, что сдаются.

Прогремел еще один залп, на этот раз над головами окруженных. Мексиканцы молили о пощаде. Сами они всегда убивали своих пленных и думали, что с ними поступят так же, а пьяницы цеплялись за жизнь…

Пленных выводили по одному. Тейеб, мастер обращаться с веревкой, связывал их по рукам и ногам. Мексиканцы падали прямо во дворе, неспособные сопротивляться. Вдруг раздались два выстрела: стрелял Карбахаль. Он держался на ногах и пьяный казался еще выше. Генерал отбросил пистолеты и шагал вперед, бледный как смерть, вращая в руке огромную сверкающую саблю и не замечая, что поражает своих же.

Ртуть рванулся вперед. Сабля просвистела над ним, но юноше удалось перехватить и сжать запястье генерала. Карбахаль отбивался. Свободной рукой он выхватил из-за пояса последний пистолет и разрядил его в противника… Пуля чудом просвистела мимо капитана, который вцепился в руку мексиканца железной хваткой. Карбахаль упал, крича и корчась.

– Свяжите его, как остальных, – сказал капитан Толстяку, веселившемуся от души.

Мариус, Зефи и Сиори едва поспевали вытаскивать пьяниц из дома и связывать. Внезапно Ртуть воскликнул:

– Перес! Где же Перес? Его нет среди пленных! Он нужен мне живой!

В ответ раздался смех: крохотная уродливая фигурка пересекла двор в направлении выхода. Капитан узнал странный силуэт, напоминающий изображение дьявола.

Ртуть и Сиори бросились в погоню, но человечек бежал необыкновенно быстро. «Ртутисты» были слишком заняты другими пленными и не могли броситься наперерез. Но капитан и индеец не отставали.

Карлик выскочил на дорогу, ведущую к мосту над потоком. Если ему удастся пересечь мост, то он затеряется в непроходимых лесах, окружающих крепость.

Ртуть мчался за Пересом по пятам, расстояние между ними сокращалось. След в след бежал Сиори, к нему вернулись прежние силы. Француз уже почти достиг врага, но тот увернулся и одним движением вскочил на парапет моста. Наш герой вовремя успел схватить беглеца за одежду, пока тот не бросился в пропасть.

Перес повис на гигантской высоте над бурным пенящимся потоком. Капитану осталось лишь разжать пальцы, и тело негодяя рухнет вниз. Но нет – убивать его рано, сначала он должен говорить…

Ртуть вытащил скорчившегося карлика на парапет. Лицо Переса было страшно, ярость исказила его черты, кровавая пена показалась на губах. Урод устремил на противника дьявольский взгляд, но глаза юноши, блиставшие праведным гневом, оказались сильнее.

– Послушай, – промолвил Ртуть. – Твоя жизнь в моих руках. Я хочу задать тебе вопрос. Если скажешь правду, отпущу тебя на свободу.

Мексиканец не отвечал, только усмехался.

Ярость овладела Ртутью. Он подумал, не совершает ли преступление против человечества, собираясь пощадить жизнь негодяя. Но, повинуясь неведомой силе, он все-таки спросил:

– Что ты сделал с Долорой?

Перес пожал плечами и издевательски проворчал:

– Ты слишком интересуешься ею…

– Что ты с ней сделал?

– Не ломай мне кости, – прошипел пленник, – и я расскажу кое-что любопытное…

Сиори стоял рядом и бесстрастно слушал.

Ртуть ослабил хватку, Перес немного выпрямился.

– Я буду короток. Пощады не прошу. Ты все равно убьешь меня. Но прежде я скажу тебе такое, что ты всю жизнь будешь жалеть о том, что заставил меня заговорить…

– О, подлец! В каких преступлениях ты признаешься?

– Только в тех, которые касаются тебя. Это произошло двадцать лет назад, около городка Сан-Хосе, в нескольких лье от Монтеррея. Один человек позволил себе вмешаться в мои дела. Этот проклятый француз – богатый, уважаемый, счастливый – хотел запретить мне жить, как я привык. Однажды я велел закопать заживо глупого индейца, который ослушался меня…

– Этот глупый индеец был мой отец, – просто промолвил Сиори,

– А, так ты – сын этого чурбана! И ты знаешь, что тот француз поколотил меня, чуть не убил.

– Я это знаю, – отвечал Сиори. – Продолжай.

– Он проявил великодушие… Идиот! Выкупил тебя и твою мать и увел с собой.

– И мы были так счастливы! Так счастливы! Целых десять лет!

– Да, десять лет я ждал, оскорбленный и униженный, часа возмездия, и вот, во время гражданской войны, этот час наконец пробил… Капитан Ртуть, я с доброй сотней своих головорезов ворвался на ферму к французу! Мы убили его! Сожгли все постройки и магазины. Я хотел убить и его жену, но она спаслась бегством. У нее было двое детей, она убежала с одним, второй оказался у меня… Капитан Ртуть, ты знаешь имя этого француза?

Ртуть все понял. Голова его раскалывалась, к щекам приливала кровь. Убить, убить негодяя! Но нет! Пусть говорит дальше!

Сделав нечеловеческое усилие, юноша холодно произнес:

– Его звали Пьер Делорм, это был мой отец.

– А, как ты спокойно говоришь! Я еще не убил тебя? Подожди, я хочу, чтобы ты страдал, я хочу, чтобы ты плакал! Поговорим о донье Альферес. Смелая мексиканка! Как она ненавидит врагов своего отечества, скольких она перестреляла, убила собственными руками!

Перес дико расхохотался. В голосе его слышались жесткие металлические нотки.

– Донья Альферес! В Виттории она собственноручно подожгла таверну, где спали двадцать четыре предателя – испанцы, французы и другие – и хлопала в ладоши, слушая их вопли.

Ртуть готов был задушить негодяя, но сдержался.

– Продолжай…

– Тебе нравится слушать о подвигах этой красотки, изволь! В тропиках она приказала распилить пополам индейцев-предателей.

– Продолжай…

– В Сан-Луи-Потоси донья Альферес своими руками прикончила грудного младенца.

– Это всё?

– Нет-нет! Каких только преступлений она не совершила, ей были известны все жестокости и зверства инквизиции.

– Я верю… Что дальше?

– Мне осталось сказать одно слово… Меня забавляет и восхищает твое хладнокровие. Ты очень сильный, Жан Делорм, сын человека, убитого мною… Ну так знай: имя доньи Альферес не Долора Перес, она не дочь Бартоломео. Мое колдовство лишь подчинило ее душу. Ее зовут Луиза Делорм, это твоя сестра!

– Что ты с ней сделал? – спросил Ртуть еле слышно. Руки юноши невольно разжались, и негодяй бросился на него с кинжалом:

– Я убил ее! А теперь убью тебя!

Но Сиори был начеку. Он крепко схватил злодея и швырнул в воду. Уродец скрылся в бурлящей воде…

Потрясенный Ртуть стоял неподвижно. Сердце его словно остановилось.

Внезапно вдали послышались звуки горна. Юноша вздрогнул, поднял голову, глаза его заблестели.

Вот показались Питух с Бедняком.

– Капитан! Марш «ртутистов»! Я отвечу?

– Да-да!

– Это храбрец Булочка ведет к нам подкрепление.

Горн Питуха заиграл во всю мощь.

Отряд «ртутистов», показавшийся на мосту, приветствовал своего капитана. Он пошел навстречу.

– Друзья, вы прибыли вовремя. Спасибо! Бедняк, проведи их к пленным.

Французы проскакали по мосту… Тут Бедняк подошел к Ртути и ахнул:

– Что с тобой, друг? Что случилось?

Ртуть, обняв Бедняка, разрыдался.

– Донья Альферес – моя сестра Луиза. Негодяй Перес выкрал малышку, убив отца.

– Так это она! Мы вырвем ее из лап преступника!

– Уже поздно! Он убил ее! Она мертва…

– Кто знает? – пробормотал Сиори.

– А Перес? – спросил Бедняк.

– Сиори кинул его в пропасть. Он отомстил!

– Бедный мой! – вздохнул Бедняк. – Мужайся, друг! Не забьшай, что нас ждут в штабе, куда мы прибудем с роскошным трофеем… Карбахаль связан по рукам и ногам… И помни, что мы – солдаты Франции!

Часть третья

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ФРАНЦИЯ!

ГЛАВА 1

От Монтеррея до Сальтильо. – Почести и миллионы. -Хуарес отступает, Хуарес наступает. – Обоз раненых. – Австрийцы и мексиканцы. – Сюрприз.

Дорога от Монтеррея до Сальтильо длинная, холмистая. По обочине под лучами палящего солнца растут огромные кактусы, ощетинившиеся колючками. Место великолепное, земля здесь удивительно плодородна: апельсиновые деревья, гнущиеся под тяжестью золотых плодов, перемежаются с полями пшеницы или сахарного тростника. Вдали высокие горы закрывают горизонт.

По мере продвижения пейзаж меняется. Внезапно глазам открывается унылая равнина, покрытая гладкими камнями, уложенными, как гигантский пасьянс[128]. Постучишь по земле – изнутри откликается гулкий звук, будто под тонким слоем почвы скрыты глубокие пропасти. Подземелье Гарсиа, хорошо знакомое туристам, со знаменитой Арочной залой, где сталактиты отражают звук словно бронзовые, дает лишь слабое представление о сложной системе подземного мира.

Обмен товарами между двумя населенными пунктами – Монтерреем и Сальтильо – раньше шел достаточно бойко. По оживленной дороге проходили пешеходы и скакали всадники. Сейчас в этих местах мертвая тишина. Изредка встречаются рабы-индейцы, покорные, как вьючные животные, или какой-нибудь оборванный проходимец в поисках заработка или выгодного дельца.

Бедный край давно уже сделался театром военных действий: в каждой рощице – засада, на каждой ветке – виселица… Окрестные деревни десятки раз сжигались и разворовывались, фермы уничтожались, ранчо разорялись.

Две стороны боролись за обладание Мексикой, а бедный народ хотел бы уйти под землю, превратившуюся из кормилицы в пустыню смерти. То империалисты, то есть французы, а с ними австрийцы, бельгийцы и мексиканцы – приверженцы Максимилиана, гнали сторонников республиканского президента Хуареса к северу, в Монтеррей и Чиуауа. То вновь появлялись разбитые банды, еще более упорные и яростные, чем прежде.

Ценой неимоверных усилий отряды маршала Базена наладили управление страной, воцарился мир, французам казалось возможным доверять мексиканским властям, с виду преданным императору Максимилиану. Едва войска стали отступать, чтобы предоставить народ Мексики самому себе, свершилось предательство: алькальды и священники вернули сторонников Хуареса, и европейцы потеряли то, что завоевывали несколько недель.

Постоянные тревоги и бессмысленный труд истощали силы французских солдат. Число их уменьшалось, а замены не прибывало: император Наполеон бесповоротно решил вывести войска из страны. Подобная политика была продиктована разумом. До этого момента французские войска, являя чудеса героизма и выдержки, защищали честь трехцветного знамени, гордо реявшего впереди после взятия Пуэблы и пришествия Максимилиана. Галльское знамя приветствовали даже враги. Но настал критический час. Французский ставленник Максимилиан не смог организовать ни армию, ни финансы. Вся сила его заключалась в поддержке оккупантов. Он хотел, чтобы французские солдаты вечно оставались его солдатами, а французские финансы – его финансами.

Слишком много жертв! Французы сделали всевозможное и невозможное. Императору предстояло теперь самому защищать корону и удерживать власть.

Маршал Базен совершил великолепный бросок на север, заставил Хуареса отступать все дальше и дальше, и недалек тот день, когда во власти республиканского предводителя не останется мало-мальски серьезного города, где можно провозгласить столицу.

Военные действия европейцев охватывали пространство размером более шестисот лье с севера на юг и сто пятьдесят лье с востока на запад. Генеральный штаб, Мехико, Пуэбла, Керетаро и порт Веракрус были отделены от театра военных действий горами, каменистыми долинами, потоками и прочими неожиданностями капризного климата, переходящего от лютого зноя к лютому холоду. Имела ли Франция право жертвовать впустую жизнями своих храбрых сынов, бросать на ветер миллионы франков[129] для поддержки монарха, которому следовало самому завоевать симпатию подданных?

История вынесла суровый приговор мексиканской экспедиции, бредовой целью которой явилось создание в Центральной Америке латинской империи, равной по силе Соединенным Штатам. Оставим в стороне интриги и финансовые махинации некоторых советников из Тюильри[130]. Ясно одно: эта военная операция проводилась без учета характера и воли мексиканского народа.