Капитан Ртуть

Неужели спустя столько лет можно найти следы убийц? Пока еще Реверди не договорил всего.

Ртути некогда было размышлять. Он – солдат и должен действовать. Задача – уничтожить банду матадоров, изгоев общества…

В эту минуту капитан проходил мимо часовенки[102] Сан Амброзио. Внезапно он ощутил толчок, сильный удар по голове, на него набросили мешок и связали веревками… Юноша не успел глазом моргнуть, как его перекинули через седло и умчали в темноту.

Так Ртуть оказался во власти лютых врагов.

ГЛАВА 5

На Рио-Зарзеис. – Несостоявшееся свидание. – Свист. -Смертъ Чепрака. – Скверное дело! – Вопреки всему. – Индеец Сиори. – Преступление, совершенное двадцать лет назад. – Снова матадоры. – Что с Ртутью? – Вперед!

— Гляди-ка! – Бедняк спрыгнул с лошади. – Мы первые!

Десять colorados покинули Тампико с большим запасом времени, в половине третьего утра, чтобы успеть к назначенному капитаном сроку на Рио-Зарзеис. Дорога оказалась нелегкой: то обвалы, то заросли, где нужно поработать мачете, чтобы пройти.

Между Тампико и Альтаминой не более пяти лье. Раньше там располагались фермы, окруженные возделанными полями. Война сделала свое дело: остались одни руины, поросшие дикой растительностью. Дороги и тропинки исчезли. Не слышалось больше звуков с полей, везде царила мертвая тишина.

Рио-Зарзеис спускается с одного из высоких холмов, окружающих долину Тамесис. Когда-то по этой речке сновали индейские лодки, груженные плодами, теперь все заросло травами и плавать стало невозможно. Тут и там виднелись запутавшиеся в зарослях трупы, разлагающиеся на солнце и презираемые грифами[103].

Маленький отряд спешился среди вековых деревьев, красноватые глыбы между ними образовывали нечто вроде форта.

Бедняк – правая рука капитана Ртуть – был опытным командиром. Заменить его мог только Питух. Остальные – Толстяк, Чепрак, Булочка, марселец Мариус, грек Зефи, негр Тейеб – умели лишь повиноваться, как преданные и верные псы.

В подчинении у Бедняка находились восемь человек, считая Бомбу. Последний, правда, утверждал, что по части стратегии не уступил бы Наполеону. Бомба считал себя очень умным, рвался вперед и, бесспорно, был самым храбрым и неосторожным из всех.

Бедняк расставил часовых по периметру[104] своего маленького лагеря. Приказ гласил: не двигаться с места, держать ухо востро и слаженно отступать по первой тревоге. Отряд был начеку, у Питуха – горн наготове.

Солнце еще не встало, но глаза привыкли к темноте и слабому мерцанию звезд. Нельзя сказать, чтобы «ртутисты» отличались сентиментальностью, однако мрак и предрассветная тишина действовали на них странным образом. Солдаты знали, что задание не из легких – застигнуть врасплох матадоров, а их довольно много. Да еще эти чертовы люди-легенды… донья Альферес, Бартоломео Перес, которого даже скептический Бедняк готов был принять за слугу дьявола…

– Ну, старина Бедняк, – бормотал он себе под нос, – ты же не барышня. У тебя что, нервишки шалят? Чего доброго, истерику закатишь? Однако почему нет Ртути?.. Он всегда такой точный! Не случилось ли чего с ним? Кажется, что его всюду подстерегает опасность, что вокруг него смертельные враги… Ну что делать? Война есть война. Он солдат. С солдатами воюют, но при чем тут ненависть? Какой он все-таки искренний, честный и смелый человек! Даже враги его уважают… Но где же он? В таком диком месте нас могут накрыть, как кроликов…

Вдруг раздался пронзительный свист: тревогу поднял часовой. Солдаты схватились за оружие. Снова послышался свист: все четверо часовых предупреждали об опасности…

– Труби сбор! – приказал Бедняк Питуху.

Горн заиграл… Вслед за ним раздался предсмертный хрип.

Обезумевший от боли Чепрак с перерезанным горлом упал у ног Бедняка.

Подбежали трое остальных часовых. На них напали неожиданно. Мариус, Бомба и Толстяк оборонялись вслепую штыками и подняли тревогу. Противник скрывался за деревьями. Чепраку не повезло: нанесенный исподтишка удар оказался смертельным.

Положение было скверным. Очевидно, Ртуть не собирался здесь задерживаться. Рио-Зарзеис – всего лишь место сбора разведчиков. Без капитана же отряд очутился в ловушке. Французов легко могли обнаружить и обстрелять из чащи леса.

Бедняк призадумался. Нападения не избежать. Отступать, не зная местности, тяжело, за каждым кустом может скрываться неприятель.

Лес стоял полукругом, а Рио-Зарзеис образовывала как бы хорду, вдоль которой пролегала тропинка. По ней и пришли «ртутисты».

Бедняк отдал команду: всем укрыться за валунами с оружием наготове.

– Питух, – обратился он к горнисту, – дело, кажется, скверное! Если негодяи нас выследили, мы будем расстреляны в упор и не успеем даже ответить. Есть два выхода. Первый – пересечь реку. На том берегу – равнина, сражаться можно без помех. Второй выход – ретироваться[105] той же дорогой, какой пришли, и прокладывать путь штыками, если нас захотят остановить. С другой стороны, капитан велел нам ждать на берегу Рио-Зарзеис. Мы должны здесь оставаться. Давай вместе подумаем, что делать.

Питух приосанился. Он был польщен тем, что с ним советуются, и вспомнил старое доброе время, когда в севастопольских траншеях они с Оторвой обсуждали план действий.

– Капрал, – проговорил Питух (это звание он сам пожаловал Бедняку), – нужно исполнять приказ.

– Ясное дело, но как долго ждать капитана? Ведь его могли задержать дела.

– В таком случае, – резонно заметил Питух, – он бы нашел способ нас предупредить.

– Итак, ты считаешь, что мы должны остаться… Но если эти мерзавцы нападут на нас и их будет много – нам верная смерть. Глупая, бессмысленная смерть… Ртуть упрекнул бы нас за то, что не смогли выкрутиться.

Питух почесал затылок, затрудняясь с ответом.

Внезапно, не говоря ни слова, он вскинул карабин и выстрелил в сторону леса. В кустах кто-то вскрикнул. Питух помчался туда и вернулся через минуту, ведя за ухо странное существо, облаченное в кусок ткани с отверстием для головы. Это был седовласый старик индеец, с лицом, расписанным красными полосами, с голыми руками и ногами.

Питух тянул его изо всех сил и ворчал:

– Вот сволочь! Ты шпионил за нами?

– Нет, нет! – восклицал старик, не сопротивляясь и умоляюще взмахивая длинными руками.

Лицо индейца избороздили морщины, он был худой как скелет. Бедняк посмотрел и решил: ну, этот не опасен. Горнист объяснил, что во время разговора заметил в кустах движение. Не сомневаясь, что это один из матадоров, он выстрелил и, кажется, промахнулся. Скорее всего, индеец вскрикнул от испуга.

Питух отпустил ухо пленного, и тот распростерся у ног Бедняка, прося пощады.

Француз начал допрос, припоминая все испанские слова, которые знал. А так как знал он немного, то речь его оказалась малопонятной:

– Кто ты? Что делал в лесу?

К великому удивлению окружающих, индеец ответил:

– Ты говорить по-французски. Я лучше понимать.

Редко случалось встретить индейца, владеющего этим языком. Индейский народ вообще мало способен к языкам, в Мексике они едва осиливают пару слов по-испански.

Пленный не только понимал по-французски, но и, когда немного успокоился, заговорил четко и почти правильно.

– Меня зовут Сиори, – сообщил он. – Я не враг. Напротив, я ненавижу мексиканцев. Особенно партизан – это убийцы…

– Что ты здесь делаешь?

– Я – один из тех, кто пек хлеб для Тампико. Наша печь в двух шагах отсюда. Нагрянули матадоры, убили нашего хозяина, разрезали на кусочки, растолкли и смешали с мукой, а хлеб отправили на рынок…

Colorados вздрогнули: эту жуткую историю они слышали от хвастуна в кафе Реверди.

– А я спасся, меня не поймали… Я спрятался. В лесу находилось еще несколько партизан – я знаю их самих и их предводителя. Ваши люди разбудили матадоров, они вскочили, начали стрелять – кажется, убили одного из ваших – и унеслись. Я забрался в расщелину и не смел пошевелиться от страха, потом, когда все умолкло, потихоньку выполз из укрытия и добрался до опушки леса. Тут меня и ранило…

Сиори, отогнув накидку, показал кровь на плече. Пуля сидела неглубоко.

– Ладно, сейчас о тебе позаботятся, – сказал Бедняк, – но объясни сперва, откуда ты знаешь французский.

– О! – с великой печалью отозвался индеец. – Это давняя история. Когда-то я был очень счастлив там, на севере, на ферме одного француза. Я так любил его! Он был добр и справедлив…

– Что стало с этим французом?

– Его убили мексиканцы, дом сожгли… и другие преступления… Но это было давно, так давно! Двадцать лет назад!

– Как звали француза?

– Прошло двадцать лет. Я не припомню… Может быть, потом всплывет в памяти. Но с тех пор я испытал столько горя… Взгляните!

Несчастный показал на свои выступающие кости. Внезапно глаза его заблестели, и он продолжал другим голосом:

– Тем не менее я не умер. Великий Дух явился мне однажды во сне и повелел жить, чтобы отомстить за убитых отца и мать и за тех людей, которых я любил и которые обращались со мной как со своим сыном. И вот ко мне пришло великое счастье – я вижу французов и говорю с ними!

Слезы выступили на глаза страдальца и потекли по исхудавшему лицу.

– Хорошо! – довольно резко прервал старика Бедняк, знающий коварство индейцев. – Ты расскажешь свою историю в другой раз. Сейчас некогда слушать, нужно перевязать рану. Потом увидим, что с тобой делать. Запомни только: если предашь, то получишь пулю в лоб.

– О, господин, я честный индеец!

– Все вы честные индейцы! Знаем мы вас! Тейеб, ты у нас лекарь, ну-ка вправь плечо этому субчику.

Негр широко улыбнулся, обнажив белые зубы, привлек Сиори к себе, положил на колено и осмотрел рану.

– Ничего страшного! Сейчас промою и перевяжу – как на собаке заживет!

– Теперь, старик, – снова заговорил Бедняк, – слушай и отвечай прямо. Из того, что ты мне рассказал, я понял, что в лесу больше нет бандитов…

– Несколько человек, которые задержались, решили, что их накрыл отряд Colorados, постреляли наугад и скрылись.

– Что значит задержались?

Тейеб растирал плечо индейца. Раненый, терпя боль, не мог разжать зубы. Немного погодя он ответил:

– Со вчерашнего вечера большая часть партизан спрятались в лесу, немного подальше, в двух полетах стрелы отсюда. Они провели там всю ночь, как будто кого-то ожидая. Несколько человек отделились от банды и направились в Тампико. Предводитель давал им наставления. Я не расслышал всего, но понял, что предстояло пойти в город и спровоцировать кого-то. Этих людей предводитель называл странным словом вроде рту… рут… тисты…

– «Ртутисты»! – вскричал Бедняк. – Это же мы! Продолжай – они ускакали…

– Да, а остальные расположились лагерем в лесу. Примерно два часа назад я услышал цокот копыт. Очевидно, возвращались из города. Было темным-темно. Я проскользнул как можно ближе к лагерю бандитов. Что еще они совершили? Мои глаза видят в ночи… На одной из лошадей был привязан мешок, в котором находилось нечто, напоминающее человеческое тело…

У Бедняка перехватило дух от ужасного предчувствия. Ему казалось, что индеец рассказывал слишком медленно.

– Ну же, говори, что дальше?

Тейеб сделал Сиори перевязку. Несмотря на сильную боль, индеец продолжал:

– Предводитель сказал: «Хорошо! Этот первым заплатит за всех» – и произнес слово, которое я не понял…

– Ртуть?

– Да-да, именно так! И вот предводитель дал сигнал, все вскочили в седла. Не было лишь троих или четверых – они проспали в лесу. Отряд помчался во весь опор.

– И пленный с ними?

– Да!

– Друзья! – крикнул Бедняк в отчаянии. – Наш капитан, наш товарищ и брат – во власти лютых врагов… Теперь я понимаю, почему он не пришел… Тревога! Поклянемся, что не присядем ни на минуту, пока не отыщем и не освободим его! О, если только негодяи посмели его тронуть! Но нет, это невозможно! Он так смел и добр… Послушай, Сиори, ведь ты говоришь правду? Я хочу тебе верить. Ты можешь помочь нам найти следы бандитов, которых видел этой ночью?

– Ты согласен это сделать?

– Да.

– Ты поможешь мне отомстить…

Индеец поднялся, выпрямился, глаза загорелись. На самом деле он был не так уж хил. В истощенном теле еще теплились силы.

Бедняк собрал солдат.

– Увы! – сказал он. – Погиб наш верный товарищ Чепрак. Выроем могилу и предадим его тело земле. Мы всегда будем помнить этого славного парня… Поспешим, наш капитан в смертельной опасности. Враги не знают пощады. Только бы успеть! Индеец Сиори укажет путь. Мы отправимся в незнакомые места, где за каждым деревом прячется шпион, за каждым камнем – неприятель. Необходима осторожность. Помните, что перед нами сложнейшая задача. Ртуть рассчитывает на нас…

Через полчаса «ртутисты» поскакали в лес вслед за индейцем.

ГЛАВА 6

В мешке. – Уастека. – Резиденция в Чикиуите. – Терреро. – Перес-дьявол, – Гипнотические пассы. – Долора сопротивляется. – Видение матери. – Она должна убить! – Ли-иол1 к лицу. – Почва уходит из-под ног. – Ничъ и тишина.

Предательство побеждает сильнейших. В то время как Ртуть, считая себя в полной безопасности, размышлял по дороге о превратностях жизни, на него напали сзади и оглушили сильным ударом по голове.

Несчастный мгновенно лишился чувств. Он не сознавал, как его схватили, набросили мешок и умчали вдаль на лошади.

Матадоры покинули город и очутились на берегу реки Тамесис, вдоль которой вилась столь узкая тропка, что даже местные лошадки с трудом проходили по ней. Отряд прибыл на Рио-Зарзеис, где партизаны стояли лагерем.

Предводитель Бартоломео Перес – неуловимый карлик – ожидал сообщников. Убедившись, что противник в его власти, он разразился сатанинским хохотом. Подойдя к мешку, где неподвижно лежал бесчувственный юноша. Перес, изрыгая проклятия, ударил его кулаком.

Почему не кинжалом? Почему предводитель разом не утолил свою ненависть? Нет, нет, у Переса в голове роились жестокие планы, глаза его горели нервным блеском.

Индеец рассказал правду. Пробормотав последнюю угрозу, Бартоломео отдал распоряжения, матадоры вскочили на лошадей и стремительно ринулись вперед. Они скакали всю ночь, и весь следующий день, и еще полночи.

Никто не обращал внимания на свою добычу. Из мешка не раздавалось ни стона, ни крика о помощи. Уж не умер ли он? Даже предводитель, казалось, потерял к пленному всякий интерес.

Матадоры продвигались по лесам Сиерры в течение полутора суток, затем вошли в Уастеку, населенную немногочисленными нищими индейцами. В непроходимых лесах прятались от налетов мексиканских партизан жалкие вигвамы.

В этих краях на просторной ферме, служившей ранее центром кругового хозяйства, Карбахаль и основал свою штаб-квартиру. Теперь ферма опустела. Испанцы, ее владельцы, вынуждены были укрыться в Мехико. Стада разбежались, поля остались невозделанными. Там, где несколько лет назад кипела жизнь, сейчас царили смерть и тишина.

Минуя Аматлан, отряд Переса углубился в ущелья Чикиуиты. Дорогу пересекал спускавшийся с холма поток, волны пенились, разбиваясь об огромные валуны. Внезапно пейзаж изменился: лошади проскакали по каменному мосту и вынесли седоков к большим постройкам, стоящим под прикрытием гор.

Двери открылись, подбежали слуги с факелами в руках. Всадники прибыли на ферму Терреро, резиденцию Бартоломео Переса. Отряд проник во двор, окруженный с четырех сторон толстыми стенами, способными выдержать любую осаду. Прибежище матадоров напоминало одновременно крепость, казарму и тюрьму.

Раздавались приказания, как в военном лагере. По сигналу свистка в огромном дворе образовывались группы. При свете факелов передвижения полчищ бандитов напоминали ад.

Предводитель следил за всем. Низкорослый, скрюченный, как старый пень среди высоких деревьев, Перес держался властелином. Окружающие слушали его с благоговейным почтением.

Мешок с пленником бесцеремонно бросили на землю.

– Отнесите его в оружейную залу, – произнес Перес хриплым голосом.

Двое великанов схватили мешок с двух концов, пересекли двор, забитый спящими людьми, завернувшимися в плащи, с оружием наготове. Открылась дверь, и двое вошли в просторную комнату, оказавшуюся арсеналом[106]. Повсюду были нагромождены ружья и карабины. В глубине виднелось даже нечто вроде гаубицы.

Посередине стоял длинный стол или, скорее, верстак, с тисками и другими инструментами. Видно, что здесь производился срочный ремонт. Мексиканцы отодвинули на край стола пилы, молотки, напильники и положили свой груз. От свечей падал мрачный свет, как в мертвецкой.

Движением руки Перес выпроводил солдат и остался один на один со своей жертвой. Он вытащил кинжал и вспорол мешок. Ртуть в костюме офицера Colorado, бездыханный, но элегантный и красивый, как всегда (только сомбреро помялось и съехало на лоб), лежал перед мучителем.

Перес грубо сорвал сомбреро и открыл бледное лицо юноши. Глаза его были закрыты, губы сжаты. Правильные черты лица напоминали мраморную скульптуру из собора.

Физиономия урода перекосилась от гнева. Он испытывал жгучую зависть при виде красоты ненавистного ему юноши. Затем злобная усмешка искривила губы Переса. Наконец-то он сможет отомстить. Пленный в его полной власти.

Ртути в голову бы не пришло, что он связан с вождем партизан жестокой трагедией, которая произошла много лет назад.

Перес ощупал неподвижное тело, приподнял веко и осмотрел глазное яблоко. Он убедился, что смерть не наступила.

Нервное потрясение произвело любопытный эффект… Что-то типа летаргического сна[107]. Очень странное явление!

Мексиканец приложил ухо к груди пленного.

– Это у них семейное, – продолжал он ворчать сквозь зубы. – Подумаешь, какие мы нежные! Он такой же, как и она!

Она? Кого он имел в виду?

Затем карлик задумался, не отрывая взора от недвижного, словно неживого, юноши. Жестокие замыслы роились в его мозгу, пальцы сжимались от напряжения. Перес хотел схватить врага за горло и задушить его, но вовремя остановился.

– Нет, нет! – пробормотал он. – Пусть она его убьет… Вот так! Когда она нанесет удар и он захрипит в предсмертной агонии, я крикну им всю правду… Пусть знают всё: ему это будет нечеловеческой мукой в последние минуты жизни, а ей – вечным грехом на душе!

Перес отошел от Ртути, выпрямился, насколько позволял ему маленький рост, и воздел руки к потолку.

Свирепые черты его немного смягчились, в нем произошла удивительная перемена: глаза закатились, остался один белок. Зрелище не для слабонервных, к тому же из этих безобразных глаз, казалось, исходил свет, подобный лунному лучу. Руки как звериные лапы с когтями готовы были вцепиться в добычу.

Из уст мексиканца вырывались слова:

– Долора! Иди… иди… Я так хочу! Слушайся меня… иди сюда!..

Зловещий урод замер в одной позе, огромная сила исходила от него, несгибаемая воля читалась на лице. Некрасивое и тщедушное существо превратилось в могучего демона![108].

Так прошло несколько минут. Луч света побледнел. Повелительным жестом Перес вытянул руки, с его пальцев словно срывались огненные искры.

И тут в тишине ночи послышался звук. Сначала легкий, как шорох, но равномерный, он становился все явственней. Это были чьи-то шаги, кто-то шел на зов…

Внезапно дверь залы тихонько отворилась. Во мраке предстала белая фигура, словно привидение. Долора, бледная как смерть, с потускневшими глазами и бескровными губами, была облачена в длинное ночное одеяние, ее прекрасные черные волосы рассыпались по плечам. Перес сделал шаг, и в тот же миг по всему телу доньи Альферес – то была она! – пробежала конвульсивная дрожь. Девушка отшатнулась, но магические пальцы устремились к ней.

Глаза карлика постепенно обрели прежний вид, зрачки встали на место. Перес не отрываясь смотрел на Долору, но она не сразу повиновалась молчаливому приказу, словно пытаясь противостоять демонической силе. Мексиканец посмеивался, не сомневаясь в победе над своей рабыней. Его лапы приблизились, двинулись по направлению от лба к сердцу несчастной, которая постепенно покорялась, уступая неведомой силе.

Перес отошел, продолжая обволакивать Долору гипнотическими волнами. Бедная девушка послушно приблизилась и упала перед ним на колени, сложив руки на груди в знак повиновения. Колдун коснулся ее головы, и дрожь пронзила жертву.

– Встань, Долора! – приказал он отрывистым и резким голосом.

Она поднялась.

– Ты хорошо слышишь меня?

– Я вас слышу.

– Ты готова повиноваться мне?

Девушка медлила с ответом. Наконец, приложив рукук сердцу, она устало произнесла:

– Я готова…

Перес наклонился к Долоре и зашептал ей в ухо:

– Ты помнишь… Я говорил, что твой долг – ненавидеть французов… преследовать их… убивать…

– Да-да. Я ничего не забыла.

– Я говорил, что я – твой отец и единственный имею право диктовать свою волю…

– Да, вы говорили, что вы – мой отец…

– Ты подчинялась мне. Ты – Долора Перес, донья Альферес, ты командуешь людьми, своими верными псами…

Девушка молча кивнула головой.

– Ты знаешь, что любое сопротивление бесполезно. Я – твой повелитель…

– Мой повелитель… – эхом отозвалась Долора.

– Ты принадлежишь мне душой и телом…

– Душой и телом…

Голос ее звучал как из преисподней.

Мексиканец продолжал свои пассы. Внешняя покорность жертвы удивляла его и казалась недостаточной. Наконец, сосредоточив волю и энергию, он добился нужного результата.

Долора выпрямилась, решительно откинула со лба тяжелые черные волосы. Румянец снова заиграл на ее щеках. Колдовство свершилось: измученная девушка, вот-вот готовая упасть без чувств, преобразилась, получив новый заряд энергии. На лбу пролегла упрямая складка. Бледные губы порозовели и сложились в злую улыбку. Глаза расширились и загорелись жестоким блеском. Руки ожили…

Долора была как одержимая. К ней возвратилась прежняя красота: сильная, гордая, угрожающая. Она снова превратилась в донью Альферес, нежный голос приобрел металлические нотки, жесты стали грубее.

Девушка посмотрела в лицо Пересу. Сияние его дьявольских глаз больше не страшило ее.

– О моя Долора! – воскликнул негодяй. – Наконец-то ты снова такая, какой я хочу тебя видеть, моя дочь, достойная своего отца…

– Что вы хотите от меня? – спросила девушка. – Говорите, я все сделаю.

Перес не ответил прямо. Немного подумав, он произнес:

– Долора, ты знаешь, что не можешь мне лгать, даже если бы захотела. Силой воли я заставлю тебя говорить правду. Я хочу, чтобы ты ответила мне прямо…

– Спрашивайте, я все скажу.

– Что произошло? Почему моя послушная дочь вдруг сделалась такой нерешительной, почти враждебной? Ты противилась мне, не так ли?

– Да, это так, – ответила Долора.

– Почему?

– Я сама не знаю. Как будто внутренний голос подсказывал мне…

Перес внимательно посмотрел на девушку. С младенчества она находилась под давлением его воли, сотворенная по его подобию. Он внушил Долоре даже воспоминания, не говоря уж о поступках. В отсутствие своего наставника девушка продолжала жить по заданной программе.

Каждодневные сеансы истребили в несчастной великодушие и жалость. Дьявольская сила превратила это очаровательное, нежное создание в страшную преступницу, донью Альферес, которая убивала и пытала людей.

Тем не менее Перес ясно почувствовал, что теперь жертва плохо поддавалась, ему пришлось сосредоточить на ней всю силу своей энергии. Он продолжал выспрашивать девушку, та отвечала невнятно. Необъяснимое чувство сковало ее мозг и сердце.

Долора отвечала неуверенным голосом, пронзительный взгляд Переса страшил ее:

– Откуда мне знать? Этой ночью во сне мне привиделась женщина… Ангельская доброта была разлита на ее лице, она протягивала мне руки и звала: «Доченька! Ты узнаешь меня? Я – твоя мать!»

– Я же говорил, – воскликнул в ярости Перес, – что ее убили французы!

– В моем видении она была одета как француженка и говорила по-французски, я так хорошо ее понимала…

– Видения лгут, сны обманывают. Я хочу, чтобы ты забыла этот ночной бред, я хочу, чтобы ты ненавидела и проклинала французов! Я хочу, чтобы ты была донья Альферес! Ты была и есть Долора, дочь Бартоломео Переса, вождя матадоров, предводителя убийц…

Голос резко звучал в тишине, демон снова покорил свою жертву.

– Я – донья Альферес, – ответила Долора, – я – ваша дочь.

– Поклянись в ненависти французам…

– В ненависти французам… – как эхо откликнулась девушка.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же, сей же миг доказала это.

– Что нужно делать? Я готова.

Перес рассмеялся, выхватил из-за пояса длинный острый кинжал, вложил в руку Долоры и подвел ее к неподвижному пленнику, все еще находящемуся в летаргическом сне.

– Посмотри на этого человека, – сказал мексиканец, – ты узнаешь его?

– Да, – отвечала Долора, – вот уже несколько раз я встречала его на своем пути. Его зовут капитан Ртуть.

– Это наш смертельный враг, враг нашей родины, убийца братьев наших.

– Да-да! Я пыталась убить его по вашему приказу.

– А он уходил… Год назад, в Пуэбле, он сорвал с башни Лорето наше священное знамя, наш талисман…

– Да, вспоминаю!

– Не забудь, этот человек взял меня в плен, связал, бил, оскорблял. Я – твой отец, я для тебя – все. Повтори, что я для тебя – все!

Долора повторила, но в ее покорности Перес вновь почувствовал какое-то сопротивление.

– Ну же! – вскричал он. – Убей этого человека! Бей прямо в сердце!

– Да-да, – отозвалась девушка бесцветным голосом. Приникнув к ее плечу, дыша ей в затылок, Перес одурманивал свою жертву всей силой отравляющего флюида[109]. Послушная приказу, рука Долоры с ножом поднялась и опустилась на грудь Ртути…

О чудо! Нож едва прикоснулся к телу, исторгнув лишь каплю крови…

И тут произошли две удивительные вещи.

Долора отступила назад, бросила нож и воскликнула:

– Нет, нет! Я не в силах…

А Ртуть одним прыжком соскочил со стола, живой и бодрый, с широко открытыми глазами. Он пребывал в летаргии, и, как это часто случается в таком состоянии, достаточно оказалось сильного физического воздействия – в данном случае прикосновения стального лезвия, – чтобы сознание вернулось к нему.

Ртуть увидел перед собой своего давнего врага, Бартоломео Переса, ужасного карлика, вызывающего непреодолимое отвращение. На полу юноша заметил кинжал, брошенный Долорой. Схватив оружие, он кинулся на мексиканца. Тот с диким визгом отпрыгнул назад, выхватив из-за пояса пистолет. Пуля просвистела мимо капитана и попала куда-то в стену.

Ртуть с занесенным кинжалом неумолимо приближался. Но урод был ловок и уходил от преследования, виляя то вправо, то влево.

Долора упала на колени в углу залы, и юноша не сразу заметил ее в темноте.

К Пересу вернулось хладнокровие. Он спрятался за широким столом, перевернув его, как баррикаду. Часть пола, на которой находился стол, при этом обнажилась.

Но Ртуть твердо решил покончить с негодяем, который постоянно вставал у него на пути. Он вспомнил, что вооружен: его не обыскали, когда взяли в плен.

Противники не проронили ни звука. Перес пытался загипнотизировать Ртуть, как когда-то Бедняка. Из адских глаз пошли флюиды… Но мексиканец плохо владел собой, ему было страшно и не удавалось как следует сконцентрировать волю.

Ртуть вынул из-за пояса пистолет и хладнокровно, с сознанием своей правоты, навел на врага. Пересу грозила неминуемая смерть…

Мексиканец пронзительно взвизгнул:

– Долора!

Девушка, подчиняясь внушению, встала сзади. Ртуть собирался выстрелить, но при виде ее вздрогнул и почувствовал к ней непонятную самому себе жалость. Пуля угодила в канделябр[110]. Юноша рванулся вперед, чтобы схватить злодея…

Раздался зловещий хохот. Перес оттолкнул Долору, подскочил к стене и нажал на потайную кнопку. Послышался щелчок, мраморные плиты пола расступились под ногами Ртути, он потерял равновесие и исчез в пропасти…

Долора отчаянно закричала, как будто была теперь на стороне врага своего отца. Перес обернулся, схватил девушку за запястье, опрокинул, подхватил и унес… Дверь закрылась за ними.

В оружейной зале догорали свечи. Смерть и безмолвие вновь воцарились там.

ГЛАВА 7

Ртуть провалился в пустоту.

Падать пришлось неглубоко, от силы с десяток метров. Неужели наш герой разобьется? Инстинктивным жестом юноша прижал руки к телу, чтобы не сломать их. Он расслабил мускулы и приготовился к удару.

Дно колодца, куда был сброшен пленник, заросло травой и мхом, которые смягчили падение. Обошлось без переломов и ран.

– Уф! – облегченно вздохнул он. – Кажется, я цел! Даже в таких тяжелых обстоятельствах его не покидал оптимизм.

«Можно сказать, мне крупно повезло… Черт возьми! Что же со мной произошло? Где я? Что за дьявольское явление меня преследует? И – я не ошибся, нет – там была эта странная девушка, ненавидящая меня…

Видно, я долго был без сознания. Сколько же времени я провел в этом странном состоянии? Ничего не чувствовал, не понимал и не слышал… А, теперь вспоминаю – я выходил от Реверди… Какую-то удивительную историю он мне рассказал. Как раз о Бартоломео Пересе и его дочери. Ладно, потом вспомню! Затем я отправился к себе, чтобы собраться, я же назначил встречу моим ребятам, ночью мы должны были отправиться в разведку по следам матадоров. Я был уже в нескольких шагах от гостиницы. Дальше в памяти – провал. Темнота и тишина…