– Великолепен, – ответила я.
      – Ну, они могут быть великолепными поначалу. Это они делают, чтобы охмурить тебя. А потом они больше об этом не заботятся. Одна моя подруга говорит, что ее муж туда-сюда пару раз – и кончает.
      – Посмотрим, – сказала я.
      – Может, тебе и повезет, – продолжала София, – но вообще-то мужчины в Лондоне не подарок. Я выхожу замуж только потому, что знаю своего жениха уже десять лет. Но, как правило, вступать в брак хотят мужчины, а деловые женщины – нет. Это намного удобнее для мужчины, чем для женщины.
      София смешала для нас водку с тоником.
      – Англичане просто ничего не делают. Они лентяи. Они не способны на какие бы то ни было усилия. Все приходится делать женщинам. И все оплачивать тоже. Дом, машину, еду… Все, чего хочет мужчина, это чтобы ему дали побездельничать.
      – А англичане смотрят фильмы про кунг-фу?
      – Бог мой, нет! Они не такие идиоты. Но им нравится, чтобы ты постоянно готовила им детские пудинги.
      – Детские пудинги? Ты имеешь в виду… детское питание?
      – Да нет. Ну, знаешь, сладкое. Яблочный пирог.
      О!
      Я снова пошла домой к Рори.
      – Ты хочешь, чтобы я готовила тебе детские пудинги? – спросила я.
      – Ох, киска, – не понял он, – какие еще детские пудинги?
      – Ты сам знаешь. Яблочный пирог, – ответила я.
      – Ну, вообще-то да, я люблю яблочный пирог. Ты хочешь испечь мне яблочный пирог?
      – Нет! – отрезала я.
      – Ну ладно, а как насчет яиц?
 
      Мы провели вместе две недели. Мы катались по Лондону на его мотороллере и каждую ночь пытались лечь в постель пораньше, но в результате всегда пролеживали без сна с часу до четырех утра и болтали. Он рассказывал, как его пороли в Итоне и как он однажды попытался затолкать свою нянечку в шкаф с игрушками.
      – Не знаю, что делать, – сказал он, – у меня в голове смешались слова на «в»: «вожделение», «влюбленность»…
      Я хотела ответить: «Что ж, соберись и приведи мозги в порядок», – но я была не в Нью-Йорке.
      – Хочешь познакомиться с моими друзьями? – спросил он.
      Его друзей звали Мэри и Харольд Уинтерс, они жили в большом доме в деревне. Вероятно, это была именно такая жизнь, о которой мечтает всякая одинокая женщина, проводящая унылые ночи в крошечной нью-йоркской квартирке: собственный просторный дом, собаки, дети, «мерседес» и веселый, обворожительный, очень «домашний» муж. Когда мы вошли, двое светлоголовых ребятишек помогали Мэри лущить горох.
      – Я так рада, что вы пришли, – сказала Мэри, – вы как раз вовремя. У нас тут все затихло.
      В следующий же момент вулкан взорвался.
      Другие дети (всего их было четверо) ворвались в кухню, громко крича. Собака наделала на ковер. Няня порезала палец, и ей пришлось поехать в больницу.
      – Вы не искупаете Лукрецию? – попросила Мэри.
      – Кто из них Лукреция? – уточнила я. У всех детей были имена вроде Тиролиан или Филомена, и было трудно запомнить, кто есть кто.
      – Самая маленькая, – ответила она, – с чумазым личиком.
      – Ну конечно, – улыбнулась я, – я обожаю возиться с детьми.
      Это была ложь.
      – Пойдем, – обратилась я к маленькому созданию, которое сумрачно уставилось на меня.
      – Обязательно вымойте ей волосы. И добавьте кондиционер.
      Каким-то образом я добилась, чтобы девочка взяла меня за руку и повела вверх по лестнице в ванную. Она довольно охотно сняла одежду, но потом начались трудности.
      – Не трогай мои волосы! – завопила она.
      – Я буду это делать, – возразила я. – Волосы. Чудесные чистые волосы. Шампунь. Разве ты не хочешь быть хорошенькой девочкой с чистыми волосами?
      – А ты кто? – задала она вполне уместный вопрос, раз уж была совсем голенькая перед совершенно незнакомой теткой.
      – Я подруга твоей мамочки.
      – А почему я тебя ни разу не видела?
      – Потому что меня здесь ни разу не было.
      – Ты мне не нравишься, – заявила девочка.
      – Да и ты мне не нравишься. Но я все-таки вымою тебе голову.
      – Нет!
      – Послушай-ка, маленькая чумазая мышка, – сказала я угрожающе, – я вымою тебе голову, и точка. Поняла?
      Я налила ей на голову шампунь, и она тут же принялась кричать и метаться, будто я пыталась ее зарезать.
      В разгаре нашей схватки в ванную комнату вошел Рори.
      – Разве не здорово, – спросил он, – чудесно, правда?
      – Чудесно, – ответила я.
      – Эй, привет, сейчас вылетит птичка! – попытался он отвлечь ребенка.
      Маленькое создание завопило еще громче.
      – Ничего себе! Я тебя внизу подожду.
      – Рори, – взмолилась я, – ты мне не поможешь?
      – Извини, – ответил он, – но купание детей – женское дело. Я пойду вниз, открою бутылку шампанского. Знаешь, мужчина на кухне… и все такое прочее…
 
      – Я просто восхищаюсь вами, – сказала Мэри после обеда, когда мы с ней мыли посуду. – Вы такая умная. Занимаетесь своим делом, не позволили закабалить себя замужеством. Это отбирает столько сил!
      – О Мэри! – сказала я. Она была из тех чудесных англичанок, которыми так гордятся британцы: красивый овал лица, чистая светлая кожа, голубые глаза. – В наших краях то, что вы имеете, очень ценится. Муж, дом, четверо… прелестных… ребятишек. Этого хочет каждая женщина.
      – Вы очень добры. Но вы говорите неправду, – сказала она.
      – Но ваши дети…
      – Ну конечно, я люблю своего мужа и своих детей, – объяснила она, – но временами я чувствую себя такой незаметной. Если что-нибудь случится со мной, интересно, будет ли им не хватать меня? Я знаю, что им будет не хватать того, что я для них делаю. Но будет ли им не хватать меня?
      – Я уверена, что это так.
      – А я – нет, – сказала она, – знаете, это все игра воображения. Когда-то я хотела быть художницей. Но у меня была и светлая мечта – мечта о дне моей свадьбы. А потом она сбылась. Однако вскоре, почти тут же, появляется темная мечта. Об этом вам никто не расскажет.
      – Темная мечта?
      – Я думала, так только у меня, – продолжала Мэри, вытирая руки кухонным полотенцем, – но потом поговорила с другими замужними женщинами. У них тоже такое бывает. Вы представляете себя всю в черном. Вы все еще молоды, на вас большая черная шляпа и шикарное черное платье. И вы идете за гробом вашего мужа…
      – О Господи!
      – Да, – сказала она. – У вас есть мечта, что ваш муж умрет, у вас останутся ваши дети, вы все еще молоды и… свободны.
      – Понимаю, – кивнула я.
      В кухню вошли Рори и Харольд.
      – Вам помочь? – спросили они.
      – Уже все готово, – весело ответила Мэри.
 
      До Лондона мы с Рори добирались поездом. На следующее утро мне надо было уезжать. Пора было возвращаться в Нью-Йорк.
      – Послушай-ка, киска, – обратился он ко мне, – мы будем вести себя как взрослые или поплачем?
      – А как ты думаешь? – спросила я.
      – До свидания, киска, – сказал он.
      – До свидания, – сказала я.
      – Я люблю тебя, – произнес он. – Ну иди. Тебе лучше пойти сейчас.
 
      Лепестки сыпались с отцветающих вишен и ложились на тротуар. Я ступала по ним, приминая к асфальту.
      Боже, думала я, ну что мне теперь делать?
      Стрекоза ответила: будь благоразумна.
      И я, конечно же, забралась в такси и поехала в аэропорт.
      Но чего же мне хотелось на самом деле?
      Я села в самолет, на свое место. Сбросила туфли.
      Рядом со мной сел мужчина. Он был высокий, темноволосый и стройный; на нем были брюки от Прады. У него были густые волосы и умное, интересное лицо. Он раскрыл журнал «Форбс».
      Это мой тип, подумала я.
      Господи, какая я ветреная. Всего два часа, как я рассталась с Рори, и вот уже думаю о другом мужчине.
      Так что же мне было нужно?
      Сказка.
      Мне нужна была сказка, большая, великолепная, дух захватывающая сказка о незамужней деловой женщине, которая приехала в Лондон с деловым поручением и встретила мужчину своей мечты, и вышла за него замуж. Она получила большое обручальное кольцо, и большой дом, и прелестных детей, и жила счастливо до конца своих дней. Но сказки не становятся явью, как бы страстно мы этого ни желали.
      И это не так уж плохо.
      Где-то над Ньюфаундлендом, за два часа до посадки в аэропорту Кеннеди, мужчина, сидевший рядом со мной, наконец-то заговорил:
      – Извините, но в вас есть что-то очень знакомое. Можно спросить вас, чем вы занимаетесь?
      – Я писательница, – ответила я.
      – Ах да, – сказал он, – я знаю, кто вы. Вы та знаменитая одинокая женщина, которая пишет об одиноких женщинах и… э-э…
      – О сексе, – закончила за него я.
      – Да. – Он раскрыл новый журнал. Казалось, он был несколько застенчив.
      – Извините, – обратилась к нему я, – но в вас тоже есть что-то знакомое. Можно спросить, чем вызанимаетесь?
      – О, – ответил он, – я бизнесмен.
      – Я так и думала.
      – Вот как? Почему же?
      – Из-за того, что вы читаете, – объяснила я.
      И после этого мы разговорились. Выяснилось, что мы родились почти в один и тот же день и выросли в городах с одинаковым названием – Гластонбери, хотя его Гластонбери находился в Англии, а мой – в Коннектикуте.
      – Что ж, – сказал он, – этого не совсем достаточно для того, чтобы создать семью, но это хорошее начало. Вы не против поужинать со мной сегодня?
      И мы поужинали. И как-то так вышло, что одно совпадало с другим. А сейчас все, что я могу сказать, это что мои друзья очень рады за меня, а моя мама не устает донимать меня разговорами о свадебных приготовлениях.
      Но это, конечно, уже другая история.