Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Четыре Блондинки

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Бушнелл Кэндес / Четыре Блондинки - Чтение (стр. 4)
Автор: Бушнелл Кэндес
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      – Ваша сестра – сплошной улет! – захлебываясь от восторга, шептала при этом очередная девица.
      – Привет! – говорила в таких случаях Патти, гася в пепельнице сигарету.
      – Здравствуй, – отвечала Джейни. Это «здравствуй» обычно имело несколько враждебный оттенок. И не потому, что она не любила Патти, просто у них не было ничего общего. Потом они могли сидеть там какое-то время, глядя в разные стороны, затем Джейни выдавливала что-нибудь вроде: «Ну, как там мама?»
      – Наша мама – что гвоздь в моей жопе, – не долго думая отвечала Патти, довольная, что появилась хоть какая-то тема для разговора. – Она по-прежнему звонит мне раз в неделю и спрашивает, когда я выйду замуж.
      – Меня она совсем забыла, – обычно говорила в таких случаях Джейни. И действительно, мать ей звонила редко. Ее настолько мало интересовала судьба старшей дочери, что она даже не теребила ее вопросами о замужестве.
      И вот она снова оказалась там же, где и ее младшая сестричка Патти – любимица всего Нью-Йорка. Впервые в жизни Джейни почувствовала себя старой. Вообще-то Патти в действительности было двадцать семь лет. Кожа у нее была лучше, чем у Джейни, но она казалась моложе не только поэтому. Патти словно излучала свежесть. Она принадлежала к новому миру и вообще относилась ко всему с энтузиазмом.
      – Только представь себе! – воскликнула Патти в один из таких вечеров, обращаясь к Джейни, и чуть не перевернула при этом свой бокал. – Меня напечатают в модном разделе «Вога»! И еще мне предложили – да-да, именно мне! – сыграть главную роль в фильме о жизни делового Нью-Йорка. Правда, здорово?
      У Джейни не хватило духа сказать сестре, что вряд ли из этого что-либо получится, но при этом она почувствовала, как ее губы скривились в гримасе неодобрения, словно у старой дамы. Но если и на самом деле все устраивалось замечательно, почему в таком случае ее не покидало ощущение, словно она и Патти живут на двух разных планетах? И почему всем хотелось жить на планете Патти, а не на планете Джейни?
      Месяцами Джейни пыталась вообще не произносить имя сестры, словно подобным молчанием она могла вычеркнуть ее из своей жизни. Но все было напрасно.
      – Я просто не понимаю, как все это… вышло, – призналась она как-то Гарольду, стараясь говорить беззаботно. – Не хочу показаться озлобленной, но ведь на Патти, после того как ей исполнилось шестнадцать, вообще никто внимания не обращал. Она была самым заурядным бесформенным подростком.
      – Может, она просто не хотела соперничать с тобой? – предположил Гарольд. Они были на торжественном приеме в честь премьеры балета «Сон в зимнюю ночь», и пол в зале искрился блестками искусственных снежинок.
      – Она и не могла соперничать со мной, – сказала Джейни. Протянув руку, она коснулась главного украшения зала – миниатюрной сосны: деревце опылили искусственным инеем и украсили нежно-розовыми розами. – И вообще, – заметила она, – с какой стати ей было со мной соперничать?
      – По-моему, ты страдаешь от старой болезни, название которой – примитивная ревность, – ответил Гарольд. – Тебе кажется, что жизнь у Патти складывается, а у тебя – нет. Вот если бы ты хоть чем-то занялась…
      – Но я ведь занимаюсь, – возразила Джейни. – Так много всего сделала, что…
      – Недвижимость! – воскликнул Гарольд. – Займись недвижимостью. Вот твой шанс.
      Джейни закатила глаза. За последние полгода их дружба с Гарольдом сильно окрепла, и это было замечательно. Уэйн водил ее на званые приемы, давал деньги на оплату квартиры и при этом ничего не просил взамен. Но к несчастью, после того как она рассказала ему о своих похождениях с Заком, Рэдмоном и Биллом, он преисполнился решимости помочь ей сделать карьеру. Это еще можно было как-то снести, но идеи Гарольда о том, как Джейни следует зарабатывать на жизнь, были настолько убогими, что она даже не могла обсуждать их.
      Две недели назад Гарольд был убежден, что она должна стать юрисконсультом («У тебя отличная голова, Джейни, и ты обязана ее использовать»), а за неделю до этого – воспитательницей детей из проблемных семей. «Это заставит тебя отвлечься от собственных проблем», – говорил ей Гарольд, на что она возражала: «Может, и так, но ведь я даже на еду не заработаю». На этой неделе главной темой стала недвижимость.
      – Давай поговорим о Патти, – попросила Джейни. – У меня такое чувство, словно она тайком пытается превратиться в меня.
      – Пусть Патти тебя не волнует, – ответил Гарольд. – Ты должна найти себе какое-нибудь достойное занятие. А уж Патти как-нибудь позаботится о себе.
      – В этом я не сомневаюсь, – задумчиво протянула Джейни. – Но агентом по продаже недвижимости я точно быть не смогу. – Она отхлебнула шампанского и осмотрелась по сторонам. Они сидели за одним из лучших столиков. Агент по продаже недвижимости! Джейни знала одну девушку, которая этим занималась. Жалкая работа! Одно дело, когда тебя знают как Джейни Уилкокс – модель, и совсем другое – Джейни Уилкокс – агент по продаже недвижимости.
      – А почему бы и нет? Отличная профессия! – сказал Гарольд, берясь за вилку. – Ну кто откажется купить у тебя дом? Ты сможешь заняться этим в Хэмптоне. – Да ты наперечет знаешь там все дома, которые вообще имеет смысл знать.
      – Я, конечно, в них останавливалась, но…
      – Все, что от тебя требуется, – это взглянуть на проблему под другим углом, ну а я заплачу за курсы. Это будет мой подарок.
      Казалось, зал вокруг них закружился. Кто-то остановился рядом и поздоровался, щелкали фотокамеры.
      – Гарольд! Ну какой из меня агент по недвижимости? – теряя терпение, воскликнула Джейни и отшвырнула салфетку. Она откинула с лица волосы – они были завиты мелкими колечками. А ее грудь прямо-таки просилась наружу из украшенного бисером бюстье цвета слоновой кости. Кожа у Джейни была ослепительно белой, и она прекрасно понимала, что весь ее вид идеально отвечал представлениям об образе «сказочной принцессы елизаветинской эпохи». Несомненно, она была одной из первых красавиц в этом зале, если не самой восхитительной среди них.
      – Послушай, Джейни, – продолжал увещевать ее Гарольд, – взгляни на вещи реально. Ты живешь в паршивой квартирке с одной спальней в Ист-Сайде. У тебя там даже нет консьержа. Ты сидишь на мели. И тебе не хочется заводить отношения ни с одним человеком, кто хоть как-то готов поучаствовать в твоей судьбе…
      – Под участием ты подразумеваешь скуку, – заявила Джейни.
      – Нет, я имею в виду обычного парня, который сидит дома и смотрит по воскресеньям футбол. Парня, который действительно любит тебя.
      – Но я ведь никогда не смогу полюбить такого парня, – сказала Джейни. – Или тебе это не понятно?
      – А ты вообще хоть кого-то когда-нибудь любила? – спросил Гарольд.
      – Между прочим, любила.
      – И кого же? – настаивал Гарольд.
      – Просто обычного парня, – уклончиво ответила Джейни. – Когда была моложе. Мне тогда было двадцать три.
      – Вот видишь, – сказал Гарольд. – Просто обычного парня. Сама ведь призналась.
      Джейни на это ничего не ответила, только теребила вилкой листья салата на своей тарелке. Глупо было называть Чарли «просто обычным парнем» – что ни говори, а подобное определение ему никак не подходило, но какой смысл объяснять это Гарольду… Она познакомилась с Чарли в двадцать три года на фотосъемке для модного журнала. Ему тогда был двадцать один год (он решил поработать фотомоделью шутки ради, чтобы позлить отца), и они мгновенно влюбились друг в друга. Чарли был отпрыском семьи богатых нефтепромышленников из Денвера; ходили слухи, что в восемнадцать лет он унаследовал шестьдесят миллионов долларов. Но увлеклась она им вовсе не из-за денег. Он как-то купил себе ролики и, нарядившись в смокинг, раскатывал на них по Пятой авеню. А однажды, в День святого Валентина, Чарли катал ее в открытом кузове цветочного пикапа, доверху наполненного розами. Или тот день рождения, когда он подарил ей мопса по кличке Лупоглазик… Они его одевали, словно новорожденного ребенка, и проносили с собой, когда ходили в гости в дома, где запрещалось держать животных. Чарли звал ее Уилли (так на свой лад он переделал ее фамилию Уилкокс) и был единственным мужчиной, который находил Джейни забавной.
      Они прожили вместе полтора года, а потом он купил ранчо с участком пять тысяч акров в Монтане. Чарли хотел жениться на ней, предлагал переехать туда и заняться разведением скота. Он мечтал стать ковбоем. Очередной из его розыгрышей, решила Джейни. Она еще сказала ему, что вряд ли во всем мире отыщется парень, который в двадцать три года так рвется жениться и обзавестись детьми. Но Чарли был настроен серьезно.
      – Не поеду я в эту Монтану. Не хочу жить на ранчо! – вопила Джейни. Ее карьера тогда только началась. Она получила роль в той самой картине.
      У Джейни не было никаких сомнений: стоит ей переехать в Монтану, и на этом ее жизнь закончится. Все, что она имела, пойдет прахом.
      Первое время Чарли звонил ей прямо на съемочную площадку.
      – Встал сегодня в четыре утра! А ленч был в девять! – с восторгом кричал он в трубку. – Мы согнали стадо в четыреста голов.
      Но когда она закончила сниматься и фильм оказался действительно удачным, Джейни решила, что ее ждет карьера актрисы. Прошло какое-то время, прежде чем она поняла свою ошибку, но Чарли уже успел жениться на своей старой школьной подружке.
      – Джейни! Улыбку! – окликнул фотограф.
      Джейни сделала, как он просил, и положила голову на плечо Гарольда. Гарольд нежно похлопал ее по руке.
      – А почему бы тебе не жениться? – спросила Джейни.
      Гарольд лишь покачал головой:
      – Знаешь, я не хочу жениться по крайней мере лет до шестидесяти.
      – Так ты к тому времени едва ноги будешь таскать.
      – Мой отец не женился на матери, пока ему не стукнуло шестьдесят. А ей было всего двадцать пять. И они были очень счастливы.
      Джейни кивнула. Она уже слышала эту историю и знала ее продолжение, о чем Гарольд умолчал: его отец умер в семьдесят лет, а Гарольд рос запуганным малышом под присмотром матери и двух теток в захламленной квартире на Пятой авеню. Результат был налицо: Гарольд страдал запорами и был вынужден просиживать на горшке не менее часа в день, и он по-прежнему навещал свою состарившуюся мать каждое воскресенье. Это было так глупо! Если бы мужчины вроде Гарольда делали то, что им положено, и вели себя разумно – иначе говоря, женились и заводили детей, – тогда женщинам вроде Джейни не пришлось бы волноваться о том, как прожить, не говоря уж о том, чтобы работать. Неужели Гарольд не понимает, что, как бы она ни старалась, не было такой профессии (исключая, конечно, кинозвезд), которая дала бы ей возможность заработать столько же денег, сколько у него.
      – Если бы мы тогда поженились, у нас уже могли быть дети, – сказала Джейни. – Ты когда-нибудь об этом задумываешься?
      – Дети! – воскликнул Гарольд. – Да я сам еще ребенок. Ты все-таки подумай о том, что я тебе предложил. Хорошо?
      Джейни кивнула.
      – Я ведь не смогу вечно помогать тебе деньгами, – тихо добавил он.
      – Нет. Конечно, нет, – признала его правоту Джейни.
      Взявшись за вилку, она сосредоточилась на клещах омара. Ну чего еще ждать от богачей? Вечно с ними одна история. Выручат тебя разок-другой, а потом – сколько бы у них денег ни было и при всей ничтожности выделенной тебе суммы, – все равно отсекут тебя от своих благодеяний. Они не хотят, чтобы их использовали постоянно.
 
      А потом произошел инцидент с Суишем Дейли…
      Джейни проходила примерку перед показом новой коллекции, как внезапно в комнате появился сам дизайнер, который взглянул на нее и заверещал:
      – Ой душка! Ну и ляжки!
      Помощница кутюрье – это была женщина неопределенной внешности лет пятидесяти – посмотрела на Джейни и пожала плечами. Джейни хотела рассмеяться, но удержалась – за последний год она прибавила примерно десять фунтов и никак не могла их сбросить.
      – Что ты хочешь этим сказать? – спросила Джейни, отвернувшись к зеркалу, чтобы скрыть растерянность, но все было напрасно.
      Суиш чуть ли не бегом подскочил к ней, опустился на колени и обхватил руками ее бедра.
      – Это будет проб-блема! – сказал он.
      Как раз в эту минуту в помещении появилась Алика Нортон. Она швырнула на пол сумку от Луи Вюиттона и крикнула на весь зал:
      – Эй, Суиш! Оставь в покое ее бедра. Ты меня понял? Она же как-никак женщина. Вечно с вами, голубыми, одно и то же – вы совсем не знаете женщин.
      – Привет, дорогуша! – сказал Суиш. – Надеюсь, ты не собираешься порадовать меня своим жирком?
      – Да заткнись ты, Суиш, – ответила Алика. – Почему бы тебе как-нибудь не испробовать женской прелести? Вот тогда и поговорим о ляжках.
      Суиш захихикал, и примерка продолжилась, но Джейни стало страшно. В детстве она была пухленькой девочкой и не раз слышала о женщинах, которые внезапно начинали набирать вес, как только им переваливало за тридцать, а потом не могли от него избавиться, даже если и не рожали. Чуть позже она застала Суиша в его кабинете – он делал вид, будто изучает образцы тканей.
      – Ну что, все кончено? – спросила Джейни. Обычно она не была столь прямолинейной, но ведь раньше у нее и причин для этого не было.
      – Ну что ты, дорогуша! – с грустью ответил Суиш. – Конечно же, ничего для тебя не кончено. Но вот твоя фигура… и эти фальшивые груди… ну прямо как в девяностые.
      – Имплантаты можно удалить.
      – Но ведь все остальное ты не удалишь? – Суиш отложил образцы материи и, внимательно посмотрев на Джейни, добавил: – Ты ведь и все сама понимаешь. Ты видела этих новеньких девчонок. У них ляжки не толще соломинок для коктейлей. По-моему, у Жизель грудь не больше второго номера. И это при росте пять футов одиннадцать дюймов.
      – Понятно, – сказала Джейни.
      – Да, и вот еще что, Джейни… – Суиш поднялся из-за стола и взял ее за руки. – Мы ведь давно знаем друг друга. Ты участвовала в показе моей первой коллекции. Помнишь?
      Джейни кивнула. Этот показ происходил в художественной галерее в Сохо.
      – Стояла жуткая жара, – сказала она, – и мы опоздали. Заставили публику ждать полтора часа. А потом нам устроили необыкновенно теплый прием…
      – Да все просто с ума посходили, – подтвердил Суиш. – И самое смешное – ведь никто из нас и понятия не имел, чем мы тогда занимались.
      Он отпустил ее ладони, прикурил сигарету и повернулся к большому окну, выходившему на Принс-стрит. Внизу остановился автобус, и из него начали выгружаться туристы.
      – Знаешь, вообще-то я скучаю по тем денькам, – произнес Суиш. – Будущее казалось таким многообещающим. Как будто мы отправились в увлекательное путешествие, правда ведь, Джейни? – Погасив сигарету, Суиш добавил: – Тогда мы еще не знали всю меру человеческой подлости.
      – Нет, – согласилась Джейни. – Этого мы не знали.
      – Вот я и пытаюсь понять: то ли времена изменились, то ли мы постарели. Ты-то как думаешь?
      – Не знаю.
      Суиш начал все переставлять на своем рабочем столе. Джейни переминалась с ноги на ногу.
      – Нет, ничто для тебя не кончилось, Джейни, – сказал Суиш. – Никому из нас не придет конец, пока мы сами того не захотим. Но послушай моего совета. Я это всем девочкам говорю: отправляйтесь в Лондон.
      – В Лондон? – удивилась Джейни.
      – Да, в Лондон, – утвердительно кивнув, сказал Суиш. – Там ты и замуж выйдешь.
      – Ну, вообще-то… – начала было Джейни, но Суиш прервал ее жестом:
      – И выйдешь не просто за кого попало, а за… титулованного англичанина. За лорда, а может, за герцога или маркиза… Мы с Рупертом побывали там совсем недавно, в октябре… просто фантастика!
      Джейни покорно кивала.
      – Леди… Джейни! – воскликнул Суиш. – Только представь: собственное поместье, титул, деньги, гончие собаки… – Зазвонил телефон, но Суиш трубку не поднял. – Душенька моя, эти гончие псы – просто фантастика! Ну, что скажешь? Ты просто обязана это сделать. А я сошью для тебя самые фантастические брючки. И вообще создам осеннюю коллекцию специально под тебя. Брючки для леди Джейни! Ну что ты на это скажешь?
      – Фантастика! – восхитилась Джейни. – Но я ведь никого в Англии не знаю.
      – Душенька, тебе и не надо никого знать, – ответил Суиш. Он так увлекся собственными фантазиями, что рассмеялся: – Ты ведь такая красавица! Английские девчонки просто уродины. Они тебе не конкурентки. Стоит тебе появиться в Лондоне, и минуты не пройдет, как все там только и будут о тебе говорить.
      Джейни промолчала, лишь холодно улыбнулась. И почему люди думают, что если ты красива, все у тебя должно получаться само собой? С тех пор как ей исполнилось шестнадцать лет, все только и твердили о каком-то охренительном подарке, который ей сулила жизнь только потому, что она такая красивая. Но где он, этот подарок? Где та фантастическая жизнь, которую должна была принести ей ее красота?
      А теперь, выходит, придется уезжать в другую страну?
      – Я так не думаю, – сказала Джейни.
      – Ты могла бы туда поехать только на лето. Я слышал, летом в Лондоне творятся большие дела. Скачки в Аскоте и все такое прочее. А я тебе сделаю шляпку.
      – На лето я всегда уезжаю в Хэмптон, – напомнила ему Джейни.
      – В Хэмптон? – удивился Суиш. – Надеюсь, ты не окончательно на нем зациклилась, а, душечка? Время Хэмптона ушло.
      – Я как раз подыскиваю там дом на лето, – сказала Джейни.
      Она поцеловала Суиша в щеку, вышла из кабинета и спустилась на грузовом лифте. Уже наступил апрель. Нужно было избавляться от жира. И у нее все еще не было дома на предстоящее лето.
      Оказавшись на улице, Джейни в отчаянии ударила кулаком о стену.
      Ноготь на пальце надломился чуть ниже лунки. Она сунула палец в рот. Рядом проходила пара зевак-туристов.
      – Вы, случайно, не модель? – спросил один.
      Это были иностранцы, вероятно, датчане.
      – Модель, – ответила Джейни.
      – Вы не против, если мы вас сфотографируем?
      – Да мне плевать. Делайте что хотите.
 
      Пару дней спустя она познакомилась с Комстоком Дибблом.
      – В школе надо мной то и дело потешались, – с места в карьер начал Комсток. – А с вами что проделывали?
      – У меня украли велосипед, – ответила Джейни.
      Комсток курил сигару. Не выпуская ее изо рта, он выпустил облако дыма и, протянув руку, представился:
      – Комсток Диббл.
      – Человек, спасающий фильмы, – вспомнила Джейни.
      – Так, значит, вы читали всю эту чушь? – поразился он.
      – А кто об этом не читал? – пожала плечами Джейни. – Ведь об этом написали прямо на обложке воскресного номера «Таймс мэгазин».
      Они стояли в самом центре зала для особо важных персон в ночном клубе «Флот» – там устроили прием в связи с премьерой нового фильма Комстока Диббла под названием «Часики». Народу было полно, все шумели, и дым висел плотным облаком. Комсток перекатывал сигару из одного угла рта в другой.
      – А вы мне нравитесь, – сказал он. – Хотелось бы познакомиться с вами поближе. А вы не желаете познакомиться со мной?
      Джейни приблизилась к Комстоку и, положив руку ему на плечо, прошептала:
      – Хочу.
      На другой день ей домой доставили новенький велосипед.
      Джейни вскрыла прикрепленный конвертик и с ликованием прочитала вложенную в него записку:
 
      «Дорогая Джейни!
      Если кто-нибудь попытается украсть этот велосипед, ему придется иметь дело со мной.
 
      С уважением, Комсток Диббл».

VI

      Уик-энд вновь пришелся на День поминовения. Трава и деревья начали наливаться густой зеленью, и это напомнило Джейни обо всех летних месяцах, которые она проводила в Хэмптоне в прошлом, и, с радостью подумала она, о тех, что ждут ее в будущем. Коттедж, который она арендовала, находился в городке Бриджхэмптон. Это был всего лишь перестроенный каретный сарай, стоявший за задней стеной особняка в викторианском стиле, но принадлежал он только ей. Там была маленькая кухня, гостиная со встроенными шкафами, в которых стояла разномастная стеклянная посуда, а на чердаке находились две спальни с фотографиями на стенах, пуховыми перинами и перьевыми подушками. В общем – очаровательно!
      – Вам на редкость везет! – сказал агент по недвижимости и пояснил, что супружеская пара, которая обычно снимала этот коттедж, за неделю до этого решила развестись и теперь они не могли договориться, кому достанется этот дом.
      – Действительно повезло! – воскликнула Джейни, и в ту же секунду зазвонил ее мобильный телефон.
      В трубке раздался мужской голос:
      – Все отлично?
      – Все великолепно, – сквозь смех ответила Джейни. Она вышла в маленький сад, обрамленный кустарником; там стояли белые садовые столики и стулья. Именно здесь, решила Джейни, она будет устраивать небольшие приемы на открытом воздухе для избранных, но весьма почетных гостей… Пригласить можно будет Воротилу, естественно – Гарольда Уэйна, и – чем черт не шутит! – Рэдмона. Что ни говори, а его книги всегда становились бестселлерами.
      – Я ведь говорил тебе: все так и будет!
      – Да, говорил, – ответила счастливая Джейни.
      – Говорил ведь: все так и будет! И что – не вышло?
      – Все вышло по-твоему, – подтвердила Джейни.
      – Так кто же воплощает в жизнь твои мечты?
      – Конечно же, ты, Воротила.
      – В общем, до скорого, – сказал Воротила. – Ты будешь дома? Или куда-нибудь отправишься, чтобы заклеить кого-нибудь мне на замену?
      – Никогда! – ответила Джейни.
      – Я теряю тебя, – сказал Воротила и положил трубку.
      Джейни улыбнулась и щелкнула откидной панелью мобильного телефона. Это был совершенно новый телефон самой последней модели – совсем крошечный, с фиолетовой подсветкой экрана. Две недели назад Воротила подарил ей его, он же оплачивал счета за переговоры, которые поступали непосредственно в его офис. И все это – помимо ноутбука «Макинтош» и чека на двадцать тысяч долларов в счет аренды коттеджа.
      Вообще-то коттедж стоил всего пятнадцать тысяч, но, решила Джейни, об этом распространяться не обязательно. Ведь как ни крути, а эти пять тысяч лишними не будут – возникнут непредвиденные расходы, и аренда автомобиля стоит денег. Кроме того, Воротила вообще этим мало интересовался. Это был самый щедрый мужчина из всех, с кем ей когда-либо приходилось быть, – и дело тут было не столько в деньгах, сколько в его душевной широте и эмоциональной щедрости.
      – Я влюблена, – призналась она как-то Эллисон, потребовав от той поклясться, что будет молчать как рыба. Ведь стоит журналистам хоть чуть-чуть пронюхать об их романе, как не успеешь оглянуться – от них отбоя не будет. Нельзя будет и носа высунуть на улицу.
      – Он явно не тянет на кинозвезду, – прокомментировала эту новость Эллисон. – Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? Ну, совсем чуть-чуть?
      Тут Эллисон замолчала, а потом заговорила вновь:
      – Джейни, опомнись! Как только тебя угораздило влюбиться в Воротилу Диббла? Как ты вообще можешь заниматься с ним сексом?
      – У нас это серьезно. – В голосе Джейни зазвенели предостерегающие нотки. – Я даже не против выйти за него замуж.
      – Ты только подумай о детях, – теряя всякую надежду, сказала Эллисон. – Что, если они пойдут в него?
      – Не будь такой старомодной.
      Впрочем, следовало признать, что, когда у нее возникло влечение к Воротиле, она была удивлена не меньше, чем Эллисон. Джейни ни за что не пришла бы в голову мысль, что она может полюбить мужчину вроде Воротилы Диббла (или, точнее говоря, мужчину с внешностью Воротилы Диббла). Но если рассмотреть ситуацию со всех сторон, она не казалась такой уж бессмысленной. После первого же вечера, проведенного вместе, он отвез Джейни домой на своем «мерседесе» с шофером и как бы невзначай напросился к ней в гости – выпить по стаканчику «на сон грядущий». Джейни понравилось это старомодное выражение, и еще ей понравилась застенчивость, с какой он взял ее за руку в лифте. Одет Воротила был в серое твидовое пальто – потом, когда они вошли в ее квартиру, он его снял и перекинул через локоть.
      – Можно мне положить пальто, или ты попросишь меня уйти сразу же? – спросил ее Комсток.
      – С чего это я попрошу тебя уйти? – удивилась Джейни. – Ты ведь только что вошел.
      – Джейни… – сказал Воротила и, взяв ее за руку, подвел к большому зеркалу в позолоченной раме, висевшему на стене в ее крошечной гостиной. – Ты только посмотри на себя. И взгляни на меня. Ты, Джейни, красавица, а я – самый что ни на есть урод. Всю жизнь мне приходилось иметь дело с этим… с этим созданием.
      Воротила был прав. Он действительно был на редкость некрасив. Но, как и все прочее в жизни Воротилы, его уродство обратилось в некое легендарное качество и стало (так, во всяком случае, это представлялось Джейни) неким символом достоинства. Его лицо и тело были испещрены глубокими отметинами – следствие тяжелейшей угревой сыпи: казалось, набросившись на кожу, болезнь стремилась уничтожить все его тело. Волосы у него были рыжие и к тому же курчавились. Единственной приятной чертой его внешности был аккуратный нос, но впечатление портила широкая расщелина между передними зубами. К тому же у Воротилы был скошенный подбородок.
      Однако стоило вам провести минут десять в компании Воротилы, как вы полностью забывали о его внешности. И именно об этом Джейни без устали твердила Эллисон.
      – Нет, ты уж извини, – возражала Эллисон, покачивая при этом головой. – Сколько бы я с ним ни встречалась, все равно не смогла бы переспать. – И, немного помолчав, добавила: – Поскольку ты первая об этом заговорила, я тебе вот что скажу: не думаю, что мне вообще захотелось бы с ним встречаться.
      – Эллисон, – терпеливо продолжала убеждать подругу Джейни, – да это же просто великий человек. Он сумел всего добиться вопреки обстоятельствам.
      – Ну конечно! – сказала Эллисон. – Я ведь тоже читала ту статью в «Таймс мэгазин». Вспомни-ка лучше, что там было написано о его грубости и склонности к мошенничеству, а также о том, что его привлекали к суду за сексуальное домогательство и арестовывали за хранение кокаина.
      – Его подставили, – не уступала Джейни. – Сама полиция его и подставила – им, видишь ли, не понравился его фильм о десятилетних убийцах полицейских.
      – Это был отвратительный фильм, – заметила Эллисон.
      Джейни это заботило меньше всего. В ее глазах (как и в глазах многих других людей) Воротила был гением. Кое-кто считал его самым выдающимся современным продюсером. Кинозвезды боготворили его. Редакторы колонок светских сплетен не упускали случая обратить на него внимание на светских приемах. Его боялись даже голливудские магнаты. Воротила был богат, и все свое состояние он заработал трудом.
      В тот первый вечер Джейни рассмеялась и, усадив его рядом с собой на тахту, сказала:
      – Эх, Воротила! Разве ты не видишь, что мы, по существу, совсем одинаковые? Ну прямо как близнецы. Всю жизнь мне, так же как и тебе, приходилось иметь дело с подобным же существом. С существом, которое выглядит определенным образом, которое заставляет людей воспринимать меня определенным образом. Сколько себя помню, все только и говорили, какая я глупая. – Тут она отвернулась, чтобы он мог лучше рассмотреть ее красивый профиль. – И я начинаю думать, что они правы. Что я… действительно глупа. Наверное, если бы я не была такой глупой, моя жизнь сложилась бы более удачно.
      – Нет, Джейни, вовсе ты не глупая, – нежно сказал Воротила.
      – Не знаю…
      – Просто у тебя не было шанса. – Воротила протянул руку, и их пальцы переплелись. – Я помогу тебе, Джейни. Я вообще постоянно помогаю людям. Если бы ты захотела чем-нибудь заняться… скажем, если бы мы могли обсудить список каких-то дел, чем бы ты хотела заняться в первую очередь?
      – Сама не знаю, – протянула Джейни. – Ну, мне всегда хотелось… писать. Вот Алика пишет роман…
      – А почему тебе хочется писать? – осторожно поинтересовался Воротила.
      – Не знаю, – ответила Джейни. – Я чувствую… так много всего накопилось внутри – так много всего такого, о чем никому больше не известно… Понимаешь, я постоянно наблюдаю за людьми. Они этого не знают, но я наблюдаю за ними.
      – Забудь о романах, – сказал Воротила. – Тебе нужно написать сценарий.
      После таких слов лечь с ним в постель было проще простого.
 
      В течение первого месяца лета Джейни так и подмывало обзвонить всех знакомых и объявить им по телефону: «Привет, это я, Джейни Уилкокс. Этим летом у меня появился свой собственный дом, а еще я пишу сценарий». И конечно же, когда разные люди звонили ей в течение дня в ее маленький коттедж в Бриджхэмптоне, окруженный сетчатым забором, увитым ползучими розами, она, как правило, им отвечала: «Вы не будете против, если я вам перезвоню позже? Я сейчас как раз работаю над одним эпизодом».
      Воротила как-то сказал Джейни, что она обладает «видением». И еще он сказал, что сделает из ее фильма настоящий боевик. И вообще, что он все, что хочешь, может продвинуть, а если надо, способен повлиять на присуждение «Оскара».
      – Для меня, Джейни, пределов нет, – изрек Воротила. – И ты должна помнить: я родом из Джерси, а мой отец был водопроводчиком.
      Он лежал нагишом у нее в кровати и курил сигару. Воротила не отличался крупными габаритами, и при этом (что весьма расстраивало Джейни) ноги у него были довольно короткие и тощие, зато грудная клетка – словно бочка, а голос – глубокий и зычный. Голос у него был такой, что Джейни была готова слушать его вечно.
      – Быть успешным кинопродюсером куда лучше, чем президентом, – заявил Воротила, пожевывая кончик сигары. – Ты способен оказывать куда большее влияние на жизнь людей и – да, да не смейся! – при этом получать куда больший кайф! – Тут он ей игриво подмигнул.
      – Ах ты, паршивец! – взвизгнула Джейни и бросилась на Воротилу.
      Он схватил ее в объятия, подмял под себя и начал целовать.
      – Это кто из нас паршивец? – Сигара при этом упала на пол, Воротила шлепнул Джейни по попке.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18