ГЛАВА 37

— Что ж, ни пуха! — Магистр протянул мне руку.

— К черту, — соблюдая традицию, ответил я.

— А мы, по-вашему, кто? — пошутил он и открыл портал прямо из кабинета.

Должен сказать, жутковатое зрелище. В мерцающем проходе зияла пустота. Где-то далеко горели немигающие звезды, и я ощутимо почувствовал, как оттуда веет холодом. Хотя вакуум — это ведь ничто. А какая температура может быть у ничего?

Давая время обвыкнуть, Магистр меня не торопил, деликатно сделав вид, что разглядывает какие-то бумаги, лежащие на иллюзорном столе. Поплевав через плечо, я вошел в колеблющийся проем, ведущий за много миллионов километров от родной планеты.

Межзвездный лайнер, принадлежащий цивилизации, чье могущество в десятки раз больше нашего, дрейфовал в пустоте в ожидании исследовательской группы с Земли. Он представлял собой черного цвета сферу не очень правильной формы, диаметром около пятисот метров. Впоследствии я узнал, что все космические корабли имели одну и ту же конфигурацию, выбираемую вследствие параметров гиперпространственного перемещения. С этими прыжками тоже всё не так просто. Сегодня для ученых уже является аксиомой утверждение, что искривленное пространство, замкнутое в гравитационный коллапс, образует так называемую «сферу Шварцшильда», или «черную дыру», в которой может быть заключена целая вселенная. Так вот, перед стартом этот шарик создавал вокруг себя некое подобие такого сжатого континуума и, перейдя в иное измерение, на обыкновенных маршевых двигателях достигал нужного места, чтобы затем проявиться в реальном мире. Подобные манипуляции вслепую требовали безупречного знания астрономии. В процессорах звездолета существовала условная модель Вселенной, от которой требовалась безупречная симметрия.

Корабль пронзал насквозь колодец диаметром около десяти метров. Именно вокруг этой сквозной дыры располагались установки, позволяющие создавать искривление реальности. Механизмы занимали примерно одну треть полезного объема. В остальной же части располагались каюты экипажа и пассажиров.

Я висел в пустоте, разглядывая это созданное разумом чудо и не решаясь проникнуть внутрь. Абсолютно не ощущал торжественности момента. Да может, я и не первый человек, видящий инопланетный корабль вблизи. Вися рядом с обшивкой, вдруг почувствовал злость на этих сверхсуществ. Достигли вершин могущества, понимаешь. Летают куда хотят, на Земле так и вовсе считают себя хозяевами. Причем до такой степени, что не стесняются затыкать рты случайным очевидцам и заниматься физическим устранением неугодных. Самое обидное, что творилось всё это как-то походя. Словно комара прихлопнули и продолжают заниматься своими делами. Я имею в виду одного моего сослуживца, который подобно Олегу Искрину в свое время интересовался проблемой НЛО. Вокруг него вскоре стали происходить загадочные события. Люди, в чьи кабинеты он стучался, внезапно умирали. Одного генерала, согласившегося его принять, неожиданно сбила машина. Наконец, поняв, что над благополучием его семьи нависла угроза, и уяснив, что не может выбраться из вязкого болота, он оставил затею.

И вот я висел рядом с вещественным доказательством существования другого разума. И переживал очень паршивые мгновения оттого, что меня, словно наемника, заставляют прислуживать этим сверхсуществам. Ну, пусть не прислуживать, а сотрудничать, ведь в случае осуществления акции потери землян окажутся значительно больше. Но сам факт того, что кто-то может приказать самой, по моему разумению, могущественной организации на Земле, с пол-оборота запускал комплекс неполноценности.

Наконец решившись, я нащупал частоту работающего стереоприемника в одной из кают и открыл портал внутрь. Передо мной оказалась женщина. Причем, что странно, вполне земного типа. На фоне одной из стен разворачивалось какое-то голографическое представление. Звука не слышно, и, пошарив в эфире, я выяснил, что она внимает непосредственно радиосигналу. Наверное, особенности организма инопланетянки позволяют обходиться без слухового аппарата. А может, миниатюрное устройство вживлено прямо в тело.

Что удивительно, транслировалась одна из раскручивающих молодых артистов передач, «Фабрика звезд».

И я вновь вспомнил слова Магистра об унификации человечества:

— На первый взгляд это может показаться абсолютной чушью, однако при более пристальном рассмотрении можно обнаружить некоторую, глубоко скрытую закономерность. В любом государстве, существующем в последнее время, организация социальной сферы проводится аналогично с заводской или фабричной моделью. Те же принципы, те же приемы…

Школы, больницы, тюрьмы, властные структуры и другие организации приобрели многие черты поточного производства с его разделением труда и практически полной безликостью. Искусство не стало исключением, и мы видим многие принципы, свойственные конвейеру. Теперь композиторы, музыканты, художники и писатели работают не для какого-либо покровителя, как это было принято в период господства чисто человеческой цивилизации, а всё больше зависят от современных реалий. Они создают товары, предназначенные для анонимных потребителей. Изменилась сама структура творческой деятельности.

Ярким примером этого является музыка. С началом преобразований повсюду — в Лондоне, в Вене, в Париже — начали появляться огромные концертные залы. Вместе с ними возникли театральные кассы и импресарио — люди, которые финансировали создание музыки, а затем продавали ее потребителям.

Чем больше билетов мог продать человек, тем больше денег он мог сделать. В залах увеличивалось число мест. Крупные площадки требовали в свою очередь более громкого звучания, которое было бы хорошо слышно в самом последнем ряду. В результате произошел сдвиг от камерных к симфоническим формам.

В книге «История музыкальных инструментов» Курт Закс пишет: «Переход от аристократической культуры к демократической, происшедший в восемнадцатом столетии, заменил небольшие салоны гигантскими концертными залами, которые требуют большой силы звука». Еще не имелось соответствующих технических средств, для того чтобы создать необходимую громкость, поэтому стали увеличивать количество инструментов и исполнителей. Таким образом, были сформированы современные симфонические оркестры, и именно для этого индустриального нововведения написали великолепные симфонии Шуберт, Брамс, Мендельсон, Бетховен…

Наверное, мое присутствие создавало какие-то помехи, так как дамочка зашевелилась. Не желая привлекать внимания, я прошел сквозь переборку. Причем сделал это самым обычным способом, протискивая контуры тела через кристаллические решетки молекулярных соединений.

Перед отправкой Магистр обещал, что галактический лайнер будет дрейфовать до успешного начала операции. Об этом позаботятся наши таинственные друзья — просто немного задержатся с прибытием. А так как они являются постоянными клиентами, к тому же держателями пакета акций, то их появления станут ждать столько, сколько потребуется.

Никаких описаний, ни малейших зацепок мне не дали, и я просто перемещался по кораблю, рассудив, что в Солнечной системе какой-либо интерес может представлять лишь Земля. А следовательно, те, кто пожелают покинуть корабль в пассажирском челноке, и есть мои клиенты. Оставалось выяснить место старта, так как расписание отбытия зависело от моего рапорта. Я направился туда, где располагался мозговой центр корабля. Для этого просто вошел в резонанс с сонмом радиоволн и безошибочно открыл портал в рубку. Разговоры велись как в звуковой среде, так и в эфире, но мне, не владеющему ни одним инопланетным языком, это ничего не давало. Послонявшись по довольно обширному пространству и глядя в экраны странной формы мониторов, я выяснил, где находится ангар для пассажирских капсул, и отправился туда. Судно между тем жило своей деловитой жизнью. На пассажирской палубе прогуливались десятки созданий как приятного, так и самого отталкивающего вида. Хотя красота — понятие весьма и весьма относительное и для многих является вопросом рациональности и приспособляемости к окружающей среде, целесообразности форм, позволяющей гармонично осуществлять функциональную деятельность, доведенную в процессе эволюции до совершенства. А так же залогом продолжения вида.

Ища место стоянки челноков, наткнулся на криогенные камеры, в которых находилось несколько тысяч существ, проводивших полет в анабиозе. И у них есть свой третий класс. Я невесело усмехнулся. Хотя, возможно, так даже гуманнее. Чем заполнять дешевые места, скучивая пассажиров с неимоверной плотностью и запасая для них необходимый кислород, воду и неся расходы по утилизации отходов жизнедеятельности, гораздо проще поместить желающих путешествовать в анабиоз, неимоверно уплотнив число мест и терпя при этом как можно меньше неудобств.

Наконец найдя искомое помещение, устроился подле летающего блюдца диаметром около десяти метров и пробил штрек в Санаторий. Ольга, как всегда сосредоточенно-деловитая, сидела, уткнувшись в монитор. Негромко кашлянув, я произнес:

— Земля, Земля, объект «А» достиг орбиты Марса. Жертв и разрушений нет.

Ольга вздрогнула и улыбнулась:

— Хорошо, Асмодей. Поняла вас. Сейчас сообщу Магистру, и, думаю, приблизительно через час на корабль передадут разрешение выпускать пассажиров.

— Спасибо, — поблагодарил я и прервал связь.

Как я понимаю, у наших друзей достаточно могущества для того, чтобы решить проблему самостоятельно. Или же, дождавшись момента, когда челнок отделится от лайнера, приказать мне просто ликвидировать неугодных. В открытом космосе сделать это проще простого. Но, повинуясь неведомой логике, они решили дать возможность представителям недружелюбной стороны высадиться на Землю. И начать осуществление своего дьявольского плана. Мне же предписано наблюдать и до определенного момента ни в коем случае не вмешиваться в развитие событий.

Они появились через два часа. По-видимому, финансировавшие акцию не церемонились с простыми исполнителями, и боевики путешествовали в анабиозе. Один из челноков, повинуясь радиосигналу, взлетел над полом и, распахнув люк, замер в ожидании. Четверо высоких гуманоидов прошли внутрь. Заняв места, опустили защитные колпаки кресел. Дожидаться, пока люк закроется, я не стал и осторожно устроился позади фигурантов.

Судя по всему, чертова «сфера Шварцшильда» является естественной глушилкой, нахождение в области действия которой невозможно для таких, как я. Во всяком случае, едва мы отделились от корпуса и отошли на безопасное, по мнению пилотирующих челнок автоматов, расстояние, как летающее блюдце исчезло, оставив меня трепыхаться в пространстве, словно бабочку, бьющуюся в стекло и не понимающую, что происходит. Я всем своим иллюзорным телом ощутил удар, выбросивший меря из кабины в зияющую пустоту.

Поделом тебе. А то расслабился, видишь ли. Сверхсуществом себя почувствовал. А в нестандартных ситуациях нужно быть готовым ко всему. К различным неприятным неожиданностям. Вообще-то, несмотря на то что официально я был чист, так как считалось, что ни одна Химера не может существовать в зоне действия глушилок, я мог справиться с проблемой самостоятельно. Достаточно было занять тело одного из субъектов, использовав его в качестве донора. Но все мы крепки задним умом. И, даже сумев побороть смерть и достигнув орбиты Марса, люди всегда остаются людьми.

— Ольга, у меня беда! — пробив штрек, взволнованно взмолился я.

— Надеюсь, никто не умер?

— Пока нет, но может случиться так, что Магистр оторвет мне голову.

— С этого места поподробнее, пожалуйста. — Она засмеялась.

Я вкратце обрисовал ситуацию, вызвав еще одну усмешку.

— Не вижу проблемы, Асмодей. На вашем месте я бы вернулась на корабль и пошарила в бортовом компьютере. Точка выхода заранее согласована, и, выяснив координаты, вы просто откроете портал и встретите подопечных на месте.

Хорошо, что призраки не могут краснеть. Сгорая от стыда, я поблагодарил и, в мгновение ока оказавшись в рубке, стал методично облетать операторов, контролировавших работу автоматики. Поскольку нашей планетой никто, кроме этой четверки, не заинтересовался, без труда выяснил, кто занимается слежением, и в нетерпении завис у него за спиной. Наблюдатель, приземистый негуманоид с серой кожей, полулежал в кресле, и я поразился, до чего же мы похожи: над столом висела голограмма, изображавшая космонавта в кругу семьи. Не будучи физиономистом, я без труда обнаружил сходство сидящего передо мной разумного с объемным изображением. Особь пониже стояла рядом, держа на руках детеныша. На заднем плане виднелось сиреневого цвета строение, над которым нависали листья чего-то, напоминающего пальму. Снимок сделали вечером, и поражало обилие и плотность звезд на небе. А также две луны. Наверное, в их мире огромные приливы.

Стилизованное изображение Земли с контурами материков и сеткой координат медленно вращалось на экране, и, решив, что красная мигающая точка и есть интересующая меня цель, я, боясь создать какие-нибудь помехи, осторожно протиснулся сквозь переборку и открыл портал из коридора.

Всё же есть в этом что-то неестественное. Я имею в виду создание проходов из пустоты в пустоту. Не страдая агорафобией, я всё же чувствовал себя неуютно, вися в верхних слоях стратосферы и поджидая выхода челнока из искусственно созданного «надпространства».

Земля, медленно вращаясь, уплывала из-под ног, и, стараясь держаться над определенной точкой, я следовал за ее движением. То и дело видимость затруднялась маревом облаков, белеющих внизу подобно туману. От нечего делать вспомнил, что, по приблизительным подсчетам, в атмосфере нашей планеты содержится не менее десяти тысяч миллиардов тонн водяного пара. То есть двести тонн над каждым гектаром ее поверхности.

Наконец с негромким шумом, услышанным мною в эфире, летающее блюдце материализовалось из ниоткуда, и я поблагодарил Бога за то, что не ошибся. Конечно, не дождись я тех, за кем послан следить, нашлись бы другие возможности выйти на них снова. Но решив, что удача на моей стороне, я усмехнулся и снова проник в кабину.

Существа, готовящие катастрофу, равной которой не случалось со времен извержения Кракатау, по-прежнему находились в креслах. Тогда, двадцать седьмого августа тысяча восемьсот восемьдесят третьего года, в десять часов утра в Индонезии, на небольшом острове, расположенном между Явой и Суматрой, было уничтожено сто шестьдесят три селения и погибли более тридцати тысяч человек. Вулкан выбросил в атмосферу почти двадцать кубических километров почвы. При этом от острова осталось менее трети. Где находились высоты в триста и более метров, образовались глубины такого же размера. Цунами, возникшие при этом, буквально смели с лица Земли многие прибрежные поселки на соседних островах.

Но в тот раз виновата была природа. Сейчас же передо мной сидели твари, готовые в угоду чьим-то политическим амбициям устроить второй Армагеддон, сравнимый разве что с исчезновением с лица земли греческого острова Тира. Я говорю об извержении вулкана Санторин, произошедшем приблизительно за полторы тысячи лет до нашей эры. Последствия катаклизма, который вызвал Санторин, равнялись взрыву двухсот тысяч атомных бомб, сброшенных в свое время на Хиросиму. Мощность этого взрыва, как утверждают специалисты, более чем в пять раз превосходила взрыв Кракатау. Высота волн достигала двухсот шестидесяти метров, а скорость — около двухсот километров в час! Недаром же некоторые связывают миф об Атлантиде с гибелью минойской цивилизации.

Я смотрел на лежащий передо мной квартет и изо всех сил сдерживался, чтобы не провести превентивную акцию прямо сейчас. В конце концов, они обречены, хотя операция еще не началась. Им предстоит внедряться, искать исполнителей. Они будут что-то делать, возможно, даже смеяться и шутить. Наверное, станут мечтать о заслуженном отдыхе в одном из райских миров. Но ничему этому не суждено сбыться. Они уже мертвы. Зомби, ходячие манекены, чьи действия просчитаны и предопределены существами, гораздо более могущественными.