Отдел Химер

Чего требовали террористы и куда собирались скрыться после получения многомиллионного выкупа, для меня до сих пор остается загадкой. Да и не в этом суть. Я планировал на летающем крыле и знал, что Майя опускается где-то рядом. Откуда ни возьмись материализовался Старик, чье присутствие сопровождалось шевелением волос на моем загривке. И рокочущим голосом, идущим из пустоты, поинтересовался:

— Готовы?

— А как же! — браво отрапортовал я.

— Тогда посмотри туда.

Колеблющийся контур руки указал направление, и я увидел поднимающийся в воздух самолет.

— На борту сорок заложников и десять террористов. Полчаса назад представитель российской стороны вручил деньги. Бандиты обещают покинуть самолет, как только окажутся над территорией, не контролируемой американцами. Но мы предпочитаем не рисковать. — Он замолк на минуту, глядя, как я вожусь с подвесной, и продолжил: — Пленных брать не обязательно… Что касается денег, то не вздумайте пошалить. Конечно, в нестандартных ситуациях может случиться всякое, но за проведение операции отвечаю я лично…

Парашют с легким хлопком пропал во мраке, а мы подобно ангелам ночи пикировали на набирающий высоту авиалайнер. Главное — проникнуть в салон, пока самолет не развил полную скорость. Конечно, мы можем то, что не по плечу ни одному смертному, но всё же наши возможности не безграничны. На нас было навешано множество всякого инструмента, и, достигнув внешней обшивки борта, я, словно альпинист, вбил крюк в пузатый бок. Рядом приклеилась Майя. Сняв с пояса небольшую отрезную машинку, работающую на аккумуляторах, я принялся срезать замок люка.

Турбины ревели так, что закладывало уши, а всё усиливающийся поток воздуха грозил разорвать наглых букашек, осмелившихся бросить вызов небу и скорости.

Наконец открыв проход и оказавшись в заставленном всяким хламом отсеке, мы перевели дух.

— Еще немного, и я бы не вынесла, — жалобно пискнула Майя.

— Но ведь выдержала! — ободряюще произнес я. — Мы ведь не простые смертные, а?

— Не-э. — Она заулыбалась. — Совсем не простые.

— Тогда удачи.

Она выгнула спину подобно Багире и промурлыкала:

— Счастливой охоты, Игорек.

В тот раз я впервые лишил жизни человеческое существо. Хотя можно ли называть людьми тех, кто избрал такой жизненный путь? Ведь, и я в этом глубоко убежден, у каждого есть выбор. Пусть небогатый и не очень приятный, но всё же. И, подобно людям, сидящим сейчас под дулами автоматов в ожидании неизвестно чего, эти так называемые «борцы за свободу» когда-то были детьми. И не думаю, что их матери прочили им такое будущее.

Мне не жаль их, и, честное слово, я совершенно не испытывал угрызений совести. Да, я вел далеко не праведный образ жизни. И, случайно познакомившись с моей теперешней девушкой, все помыслы устремил на то, чтобы стать таким, как она. Но всё же я ощущал себя человеком в большей мере, чем те, кому предстояло умереть.

Майя смотрела на меня, и я всей кожей ощущал вопрос. И заботу ветерана о новичке. Всё же первая настоящая охота. Как старшая и проведшая обряд Инициации, она чувствовала нечто сродни ответственности. И, наверное, волновалась. Мне же было в общем-то по фигу. Ибо за прошедшие полгода я столько раз мысленно переживал все предстоящие действия, что поневоле свыкся с мыслью, что рано или поздно придется убивать.

Вообще-то, если честно, в моих грезах фигурировали совершенно другие личности. Но события, сопутствующие метаморфозе, развивались столь стремительно, а почти мгновенная мобилизация Асмодеем в качестве пехотинца Отдела Химер была столь неожиданной, что я поневоле отбросил детские обиды. В конце концов, всё осталось в прошлом, и, как оказалось, в мире существуют гораздо большие несправедливости, достойные внимания.

Тихо приоткрыв дверь салона, я окинул взглядом диспозицию и уступил место Майе. Мельком глянув, она кивнула и прошептала так тихо, что, даже будь кто-то из нормальных рядом, всё равно не смог бы разобрать ни слова.

— Всего семеро. Трое в проходе и еще четверо сидят, держа под прицелом заложников. — Я улыбнулся:

— Семь на два не делится.

— Твои — те, что в проходе, — не оценила шутку Майя. И предостерегла: — Да, Игорек, особо не увлекайся и просто сверни им шеи. Судя по всему, в кабине пилотов еще трое, так что ими и полакомимся.

Я кивнул, давая понять, что не позволю первобытным побуждениям хищника заглушить голос разума, в глубине души сожалея, что придется «сработать вхолостую». Но дело есть дело, и в первую очередь нас должно волновать спасение людей. А первозданные инстинкты — дело десятое.

Мы ворвались в замкнутое пространство словно смерч, и спустя несколько секунд захватчики и их жертвы поменялись ролями. Вернее, заложники превратились в спасенных, а бравые отморозки перешли в совершенно иное качество. Причем быстро и безвозвратно. И, честное слово, глядя на враз обмякшие тела, лежащие подобно тряпичным куклам, я не ощутил ни тени раскаяния.

— В кабину! — приказала напарница.

Выбив дверь одним ударом, я окинул взглядом три фигуры и бросился в атаку. Счет в таких делах идет не то что на секунды, а на десятые и сотые их доли. Во всяком случае, никто из террористов не смог понять, что же произошло, и, убив одного, я дал волю охватившей меня всепожирающей жажде. Майя, держа в руках обмякшее тело, стояла рядом и урчала от возбуждения. Краем глаза уловив затравленный взгляд одного из пилотов, я, стараясь успокоить его, улыбнулся.

Должно быть, нервы летчиков были на пределе, так как эффект был совершенно противоположным — сидящий за штурвалом человек упал в обморок.

— Возвращайтесь в аэропорт, ребята, — тихо произнесла Майя, но для находившихся в кабине ее голос прозвучал подобно набату. — И, ради бога, не треплите языками.

Штурман и второй пилот судорожно закивали, очевидно не в силах поверить в происходящее. Но, осознав, что к ним обращаются по-русски, неуверенно улыбнулись.

— За мной! — коротко бросила командирша, и, пропустив ее вперед, я шагнул в дверь.

Салон мы миновали в очень быстром темпе, так что, я уверен, никто из спасенных ничего не успел заметить. Всевозможным следственным комиссиям, которые вскоре нагрянут как мухи на… мед, совсем не обязательно знать, что здесь произошло на самом деле. И я надеюсь, что те, кто отдает приказы Старику, позаботятся о том, чтобы происшедшее свелось к краткой формулировке: «В результате действий спецназа».

В Москву нас доставили на борту военного самолета. Никто не задавал лишних вопросов. И тем более не интересовался, почему пассажиры, прибыв на место, предпочли остаться в салоне до наступления темноты. Кстати, за проведенную операцию мы удостоились устной благодарности Старика и довольно сомнительного счастья аудиенции у Магистра.

На этот раз, прибыв в Санаторий и поднявшись в тот же кабинет, мы как прошедшие испытание стали свидетелями всего разговора, ведшегося в нормальном звуковом диапазоне.

— Что ж, Асмодей, — подобно трубам Иерихона прорычало ужасное нечто, занимавшее добрую половину пространства, — должен вам сказать, что в чем-то вы правы. И привлечение к делу этих молодых людей несколько развязало нам руки. С этой минуты считайте, что являетесь начальником команды наземного реагирования.

— Служу России! — прогремел в ответ Старик.

И хотя его колеблющиеся контуры не шли ни в какое сравнение с величием Магистра, от его голоса у меня побежали мурашки по коже.

Теперь же, сидя в тесном фургоне и глядя, как подопечный строчит что-то, занося в память компьютера, я испытывал настоящую ностальгию по канувшим в Лету славным денькам.

— Пост сдал?.. — вопросительно протянул я. Майя кивнула.

— Пост принял. Чем собираешься заниматься?

— А хрен его знает. Пойду домой, наверное, и завалюсь спать.

— Хоть бы его украл кто. — Она зевнула. — Вторая ночь всего, а надоело так, словно полгода здесь сидим.

— А что Старик?

— А-а. — Она махнула рукой. — Ты же знаешь, из него слова лишнего не вытянешь. «Служебная целесообразность, — набрав побольше воздуха, пробасила она. — А вам, молодые люди, выбирать не приходится».

Что верно, то верно. После наезда спецназа мы притихли и действовали строго в рамках дозволенного. То есть сидели тихо, как мышки. И, выполнив предписание начальства, залегали в спячку. Вообще-то нашу свободу передвижения никто не ограничивал. Как до вступления в Отдел, мы могли гулять и посещать рестораны. Имели право кататься на катере и ходить в оперу. Но мне, грезившему об инициации и ждавшему ее как манны небесной, хотелось чего-то эдакого. Бесшабашного и шалопаистого. Полетов над ночным городом и веселых потасовок с хулиганствующими бандами, подобных той, что устроила Майка в день нашего знакомства.

Но вот в этом-то удовольствии Асмодей нам отказал категорически. Никаких полетов. Всячески избегать афиширования наших сверхъестественных способностей и никаких массовых избиений мирного населения. Не знаю как Майя, а я, находясь в такой незримой тюрьме, с нетерпением ждал каждой наземной акции Отдела. Возможности порезвиться и «продать талант». Но вот такое сидение в ожидании неизвестно чего сознание наотрез отказывалось считать боевой операцией.

— Будешь уходить, забрось еще пару жучков на окно, — попросила Майя. — И про институт не забудь.

— Пожалуйста, — согласился я. — Хотя, по-моему, здесь их и так выше крыши.

— Я в прошлый раз поленилась, — стала оправдываться она.

— Да закину, закину, — успокоил я ее и, взяв из ящика десяток миниатюрных видеокамер с какими-то суперчувствительными микрофонами, вышел на улицу.

Всё же какое-никакое, а развлечение. И даже у Старика не повернется язык — или что у него там вместо — назвать сегодняшний полет несанкционированным. Да и разве ж это полет? Так, подняться до седьмого этажа и, прилепив в уголок оконной рамы приборчик размером с пуговицу, вернуться на землю.

Постучав в дверцу фургона, поинтересовался, нормальный ли ракурс и слышимость, и, увидев одобрительно оттопыренный большой палец, попрощался:

— До утра.

— Угу. — Майя кивнула, и мне показалось, что в ее глазах мелькнула грусть.

Если честно, я и сам успел соскучиться по… Ну, сами понимаете по чему. Но отогнал прочь промелькнувшие игривые мысли. Во-первых, потому что в фургоне этим заниматься попросту неудобно. Во-вторых, осознание того факта, что придется всё время отвлекаться, следя за монитором, не добавляло романтики.

Эх, Майя. Ну кто, скажи пожалуйста, не давал тебе произвести инициацию в той же Испании? Ведь возникла у тебя интересная мысль поселиться на Канарских островах, где темнота наступает быстро и стремительно и рядом океан. Огромный и таинственный. Охота в котором незабываема и, что самое, на мой неискушенный взгляд главное, никем не контролируема. Где нет установившего жесткие рамки Старика, над которым в свою очередь находится Магистр, ограничиваемый таинственными Стражами Конвента.

Но, увы… История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Путь даже такая простая и незамысловатая, как наша. Я понуро брел в направлении служебной квартиры, оснащенной, надо сказать, бывшими совсем недавно столь дорогими моему сердцу игрушками вроде здоровенного телевизора и мощнейшего компа. На что они мне, коль, обретя пусть малую толику, но всё же могущества, я не могу ими воспользоваться по собственному усмотрению.

Однако из внушения Асмодея следовало, что неукоснительное соблюдение, вплоть до мельчайших подробностей, его рекомендаций отныне является единственно не то что возможным, но даже и мыслимым способом нашего теперешнего существования.

Конечно, служба оценивалась вполне достойно, и мы по-прежнему не испытывали материальных затруднений. Но деньги — вещь достаточно простая и понятная. Однако не в том смысле, что их нужно очень много, чтобы хватало на маленькие радости вроде джакузи, «Нины Ричи» и отдых на Кипре, а в том, чтобы не жить в постоянной зависимости от кого-то или отчего-то, чтобы не унижаться ради них перед боссом. Потому что это — стресс, а стресс означает внутренние конфликты и в итоге ни к чему хорошему не приводит. Ведь выдержать непрерывное напряжение больше полугода могут только космонавты, да и то, наверное, не все.

В общем, душа просилась на волю, желая «настоящего мужского дела». Вон из установленных Асмодеем рамок! Таких же иллюзорно-призрачных, как и он сам. И таких же непреодолимых, как его железная воля.

ГЛАВА 27

Неторопливо бредя по улице, я мрачно пялился в ночное небо. Несмотря на проведенный без отдыха день, спать совершенно не хотелось. А может, повлияли те литры кофе, что я выпил, дабы сохранить бодрость духа и тела. Любопытные всезнайки утверждают, что на человеческий организм действует лишь первая выпитая чашка сего благородного напитка и взбадривает нервную систему на весь день. Так что, выходит, зря я старался выхлебать ведро. Но что бы там ни говорили, а, потягивая ароматную жидкость, я с каждым глотком чувствовал себя лучше. Кто знает, самовнушение ли это? Или моему измененному организму просто требуются лошадиные дозы, способные убить простого смертного?

Поскольку в сон абсолютно не тянуло, я шел куда глаза глядят. И вскоре обнаружил, что направляюсь в сторону института, в котором работает наш светоч уфологии. Что ж, всё правильно. Раз уж приказано взять под плотный колпак, то, само собой, наблюдение должно быть не то что круглосуточным, а даже ежеминутным.

Из материалов, собранных Отделом на подопечного, я знал местонахождение его кабинета и, если можно так выразиться, маршруты следования: несколько комнат, расположенных на этом же уровне, само собой, апартаменты высокого начальства, конечно же курилка и, извините, туалет. Столовая на первом этаже рассматривалась мной как наименее опасное место, тогда как лестничный марш и отхожее место являлись наиболее подходящими для разных нехороших обстоятельств.

«Пожалуй, маловато жучков взял», — попенял я себе и неторопливо направился в обход здания, внимательно вглядываясь в окна. Несколько фрамуг раскрыто, но на других этажах, и я шел дальше. В принципе разница небольшая и можно войти хоть через парадный вход. Для этого стоит лишь позвонить и, спрятавшись, подождать, пока сторож откроет дверь. Даже если он будет бдительно загораживать телом весь проем, я всегда могу прошмыгнуть выше. Со скоростью, абсолютно незаметной для глаза простого смертного.

Но привычка халтурить заразительна, и, начав полагаться на авось в малом, я рискую со временем нарваться на гораздо большие неприятности.

В том, что здание не оборудовано какой-то заумной сигнализацией, я уверен на все сто. Описав почти полный круг, я наконец увидел искомое и, как водится, досадливо крякнул: «Эх, ну почему было не пойти в другую сторону!» На всякий случай оглянувшись, влетел в раскрытое окно нужного этажа.

Дверь, естественно, заперта, однако я, поковыряв в замке отмычкой, смог выйти в коридор. Стандартная сигнализация, кстати, имелась, но, по-моему, она успела устареть до того, как была повсеместно внедрена. Так что с этой проблемой я справился походя и не спеша направился к рабочему месту клиента.

Кстати, у него есть имя. Его зовут Олегом. Олег Васильевич Искрин. Вообще-то я стараюсь не вникать в такие подробности, но, раз уж судьба свела всерьез и надолго, то надо как-то сближаться, что ли.

Не особо скрываясь, активировал датчик и прилепил его так, чтобы хорошо видеть стол, за которым проводил большую часть времени Олег Васильевич. Еще один пристроил для обозрения входа. Собравшись уходить, не удержался и влез в комп.

Как и положено современному человеку, который оберегает свою информацию от чужих глаз, владелец поставил на машину пароль. Но заветное словосочетание я успел вызубрить еще вчера. Правда, для домашнего компьютера, но я нисколько не сомневался, что данные доступа идентичны и подойдут для железа рабочего. Так оно и оказалось.

Последним из созданных документов было письмо такому же озабоченному проблемой контакта. От нечего делать начал читать и неожиданно для себя увлекся.

«Слишком уж много необъяснимых событий происходит в последнее время, — писал Олег Васильевич неведомому мне Майклу. — Почему, например, существует „пояс безумия“, охватывающий Землю смертоносным кольцом? Судите сами — Корея, Вьетнам, Афганистан, Ливан, Ирак, потом Югославия, Молдова, Грузия, Нагорный Карабах, Армения, Таджикистан, Чечня… Даже в благополучной Америке произошла вспышка насилия в Лос-Анджелесе, находящемся в том же широтном поясе. Вы скажете, что все эти войны и конфликты — явление политическое. Но почему тогда они сопровождаются землетрясениями, другими необычными природными явлениями? Почему горячие точки четко укладываются в кольцо, словно бы некий зонд, облетая планету по орбите, сеет под собой вражду, агрессивность, природные катаклизмы?.. Почему наши военные, до зубов вооружающиеся против любой существующей и несуществующей опасности, проявляют загадочное прекраснодушие в отношении вероятной инопланетной агрессии? Почему на сегодняшний день не существует ни государственных, ни общественных механизмов, способных оперативно реагировать на сообщения о возможной эскалации на Землю инопланетных агрессоров?»

Пожалуй, Старик не так уж не прав. И если в самом деле существует что-то подобное, то я бы тоже опасался за жизнь слишком прозорливого ученого. Конечно, ничего принципиально нового он не открыл. Всего лишь провел небольшую аналитическую работу и сопоставил некоторые, с виду совершенно случайные, факты. Однако выводы получились впечатляющими, если не сказать больше. Вообще-то при желании это можно отнести к разряду домыслов. Но, видимо, Олег Васильевич обладал упорством и пробивной мощностью среднего танка, коль заставил обратить на себя внимание такой серьезной организации, как наш Отдел.

Поймав себя на том, что отождествляю себя с Конторой, ограничившей столь любимую мною свободу, мысленно чертыхнулся. И, не в силах удержаться, заржал, как сумасшедший.

М-да… Что ни говори, а доступ к информации и возникновение глобальной Сети явно не на руку гипотетическим пришельцам. На протяжении веков человечество зависело от наличия связи и старалось обеспечить доставку сообщений. Но для того, чтобы отправить сообщение через пространство и время, требуются определенные приспособления. Говорят, у древних персов существовала сеть башен, так называемых «звуковых столбов», на которых находились люди с громкими, пронзительными голосами. Криками они передавали сообщения. Римляне действовали при помощи развитой службы посланников, называемой cursus publicus.

В Европе на протяжении пятисот лет, в период между тысяча триста пятым годом и вплоть до начала девятнадцатого века, существовала экспресс-служба «Дом Таксиса», использовавшая перекладных лошадей или пони. Во времена Людовика XIII в ней было занято двадцать пять тысяч человек. Курьеры в серебряных и голубых униформах пересекали континент, перевозя различные послания и осуществляя связь между принцами и генералами, торговцами и ростовщиками.

Все эти каналы связи предназначались только для богатых и власть имущих, простолюдины не имели к ним доступа. Как отмечает историк Лаурин Зиллиакус, даже на попытки послать письма другими способами власти смотрели с подозрением или вообще запрещали это.

Короче говоря, если непосредственное, лицом к лицу, общение было доступно всем, то возникшие способы передачи информации за пределы семьи или поселения были недосягаемы для большинства и использовались лишь для социального или политического контроля, представляя оружие избранных.

И если в те далекие времена контакты имели место, то сохранить их в тайне оказалось довольно просто. Достаточно лишь контролировать верхушку… Но время не стоит на месте — появилось радио, телевидение и, наконец, Интернет. И любой человек, дающий себе труд хоть немного задуматься, может выловить странные, не укладывающиеся в привычную картину мира факты.

И поплатиться за это жизнью.

Я всё больше проникался уважением к Асмодею, назначившему в качестве группы прикрытия именно нас с Майей. Ведь для обычного человека даже такая малость, как установка жучка, превращалась в проблему, разрешить которую мог лишь профессионал.

Сообразив, что сижу перед монитором довольно долго, я, не мудрствуя лукаво, скопировал содержимое нескольких папок и отправил себе по электронной почте. Как умел замел следы, не особенно, впрочем, стараясь. Даже если и заметит умник — поделом ему. Насторожится и, быть может, станет осмотрительнее. Хотя тех, кто способен организовать нечто вроде «кольца сумасшествия», опоясывающего планету, вряд ли это остановит.

Осторожно прикрыв за собой дверь, вышел в коридор и отправился устанавливать оставшиеся жучки. Больше всего пришлось на долю туалета, так как там имелся своеобразный предбанник с умывальником и электросушилкой для рук. Да в каждую кабинку по штуке. Хорошо хоть Майя дежурит ночью, когда подопечный дома, а то пришлось бы бедняжке ежедневно наблюдать столь интимные картины…

Закончив, набрал номер напарницы и поинтересовался:

— Как видимость?

— Нормально, — ответила она и не удержалась, чтобы не съязвить: — Никогда не думала, что ты из тех, кто пишет в мужских туалетах. Увлекаешься мальчиками?

— Да пойми ты, — стал оправдываться я, — если и станут его мочить, то вряд ли будут делать это на людях. А сортир — одно из наиболее подходящих мест.

— Да любое место может стать роковым, — возразила она. — Если уж захотят убрать — то сделают это обязательно.

— Так что ж мне, стать его тенью? — расстроился я.

— Спать иди, — отрезала Майя. — А то полночи прошло, а ты шляешься неизвестно где. А завтра опять явишься вареный.

В сердцах плюнув на пол, я пристроил последний датчик, открыл окно в коридоре и медленно спланировал вниз.

Снова шагая по темным улицам, на этот раз в сторону дома, размышлял о том, что делать. И не придумал ничего лучше, чем попытаться подружиться с Олегом Васильевичем. Благо особых трудностей в этом не видел. Будучи человеком увлеченным, он волей-неволей должен обрадоваться, встретив родственную душу. Я тяжко вздохнул, поскольку об обитателях НЛО знал лишь то, что они «зеленые», и для того, чтобы сойти для Олега Васильевича за своего, мне предстояло основательно забить голову всякой чушью. Однако, решив, что непосредственный контакт гораздо продуктивнее скучного сидения в служебном фургоне, я настроился если и не стать экспертом в этой области, то хотя бы поверхностно ознакомиться с предметом.

До утра было далеко, и потому, придя домой и включив комп, я скачал отправленные на почтовый ящик файлы и принялся читать. Подборка, сделанная Олегом Васильевичем с большой, как мне показалось, натяжкой, тем не менее была довольно интересной. Материалы, собранные энтузиастом, достаточно обширны, так что приведу лишь некоторые из них.

«Дорога в никуда» — названный так жителями города Альбукерке в американском штате Нью-Мексико короткий участок автострады уходит к горному массиву. Этот пятнадцатикилометровый отрезок шоссе, заканчивающийся тупиком, построен специально для туристов, желающих полюбоваться пустынными пейзажами. Но местные жители стараются держаться от этой автострады как можно дальше. Ходят устойчивые легенды, что дорога «проглатывает» людей и автомобили. В газетах проскочило сообщение, что за короткий период в тысяча девятьсот девяносто седьмом году на нем бесследно исчезли семнадцать человек. Они уехали и не вернулись, хотя свернуть там совершенно некуда. Тщательное расследование ни к чему не привело. Местная полиция отрицает возможность существования в этом районе какой-либо преступной группы, убивающей людей. Всё это породило слухи о сухопутном «Бермудском треугольнике».

А у меня в свою очередь возник вопрос: стали бы прагматичные янки строить просто так шоссе, не приносящее ощутимой выгоды? Не являясь великим знатоком, осмелюсь утверждать, что нет…

Далее шли сведения об острове Булаван, или «Острове-убийце». Один из небольших по размерам — три на пять километров — тропических островов в море Банда, принадлежащих Индонезии, о котором сложено множество мифов и легенд, говорящих о том, что сей клочок суши мстит всем, кто пытался разгадать его тайны. Одним из первых европейцев, побывших здесь, стал голландский летчик Вилли Ван дер Хааге, во время Второй мировой войны сбитый над морем японским асом и подобранный спустя три с лишним года австралийским эсминцем. В марте тысяча девятьсот девяносто третьего года его обезображенный труп обнаружили в собственном доме в Сиэтле, причем мотив и причину убийства так и не выяснили.

Смерть побывавших на Булаване, как правило, наступала при загадочных обстоятельствах. Некоторые, правда, пытаются связать их с мифическими пиратскими сокровищами, но, по мнению Олега Васильевича, случаи отлично укладываются в его теорию «вмешательства в земные дела».

Еще один остров — Барсакельмес, в переводе с казахского «Пойдешь — не вернешься» — аномальное место, находящийся в северо-западной части Аральского моря. Побольше Булавана — двенадцать на двадцать семь километров — он постоянно растет вследствие обмеления. О нем сложено огромное количество легенд и преданий, в которых говорится о странных и малопонятных происшествиях, связанных с изменением нормального хода физического Времени. Местные жители утверждают, что в прошлых веках беглецы, отсидевшись на острове всего несколько лет, попадали к своим постаревшим родным спустя… десятилетия. Целые семьи бесследно исчезали, и одной из причин их гибели казахи считают появление на Барсакельмесе… доисторического(!) летающего ящера (зуб от свежего скелета ящера прилагается к их многочисленным байкам). Пропадали здесь и современные экспедиции. В одной из них люди, отойдя от берега, прогулялись всего полчаса в «белом тумане», а вернувшись — с удивлением узнали, что отсутствовали… сутки!

Биологические часы подсказывали мне, что скоро рассвет, — стало клонить ко сну. Представив тяготы дневного бдения, литры кофе и бухающее подобно молоту сердце, я совсем уж собрался выключить комп, но, не удержавшись, заглянул в еще один файл.

Череповецкие болота — возможная аномальная зона, местность в Вологодской области, где наблюдаются многочисленные странные явления. По рассказам местных жителей, в близлежащих населенных пунктах отмечается большое количество странных самоубийств…

ГЛАВА 28

Едва Игорек скрылся из виду, я сварила кофе и уставилась в монитор. Семейство младшего научного сотрудника готовилось ко сну. Миловидная тридцатилетняя женщина убаюкивала малышку, а фигурант, как обычно, проводил время, уткнувшись в монитор. Я невольно рассмеялась, настолько он напомнил мне Игоря. С той лишь разницей, что человек, с которым делила постель я, посвящал этому занятию предрассветные часы.

Нет, я ничего не хочу сказать, и как любовник Игорек выше всяких похвал. Но, как любая женщина, норовлю перегнуть палку и в глубине души надеюсь, что займу все его помыслы. Хорошо хоть мне хватало сообразительности не высказывать претензии вслух. Ибо сколь бы ручным и преданным ни был ваш мужчина, не искушайте судьбу, пытаясь отобрать у него любимую игрушку. К слову, эту проблему мы разрешили довольно просто, купив второй компьютер. Да и не так уж много времени Игорь уделял Интернету и прочей чуши.

Загнанные в рамки ночной жизни, мы, вольно или невольно, как бы укоротили свое существование наполовину. И хотя — теоретически — могли жить вечно, подобное ограничение порой действовало подавляюще.

То, что на нас вышли представители закона, положив конец относительно спокойному существованию, меня не сильно расстроило. Хотя не без этого. Но, если честно, в глубине души я была готова к чему-то подобному. Потому и запасной выход через вентиляционную шахту оборудовала. Жаль, конечно, было терять уютное гнездышко, которое едва-едва начала ощущать домом, но необратима только смерть, а ее-то мы сумели избежать. И это главное.

В первое время я довольно часто вспоминала события того утра. И так и не пришла к однозначному выводу, смогла ли бы я разрешить ситуацию своими силами. Без помощи Асмодея. Скорее всего, нет. То есть со спецназом я бы справилась играючи, но вот спасти Игоря вряд ли бы удалось. Так же, как и скрыться от дальнейших наездов. Вмешательство Старика дало нам столь необходимую фору, пусть небольшой, но всё же запас времени, позволивший вернуть моего тогда еще секретаря из состояния клинической смерти.

Тело вдруг объяла непроизвольная дрожь, и я явственно ощутила, как оно покрывается пупырышками. Подобно бессмертным из сериала про Горца, каждый раз при появлении Старика я испытывала очень странные ощущения. Их нельзя назвать неприятными, поскольку к любой неприятности можно привыкнуть. Это же было сродни первобытному ужасу, заставлявшему меня втягивать голову в плечи и искать спасения.

— Как дела? — Похожий на иерихонские трубы, его голос, казалось, заставит лопаться стекла.

— Работаем, — сдерживая трепет, ответила я.

— Вот решил проверить, как у вас дела, — принялся оправдываться он.

— Нормально. За время дежурства Игоря ничего необычного не произошло.

— Прекрасно. — Мне показалось, что в том месте, где колебались искаженные контуры его лица, проступила улыбка. — Если что, вы знаете, что делать.

Он исчез столь же внезапно, как и появился, но я почувствовала себя так, словно с плеч свалилась гора. Что же он такое, в конце концов? Много раз порываясь задать вопрос, я постоянно удерживалась, ограничиваясь догадками. Были они невеселыми и безрадостными и сводились к тому, что это и есть один из пресловутых охотников на таких, как мы. Гемоглобинозависимых. Иначе откуда ощущение паники, возникающее при каждом его появлении? Притом что ни один из нормальных Асмодея не видит, можно сказать, в упор.

Как-то он обронил фразу, что когда-то был самым обычным человеком. Таким же, как в свое время мы с Игорем. В тот момент меня охватило жуткое любопытство, но, полагая, что не получу ответа и одновременно боясь узнать правду, я промолчала. Комментарии, как говорится, излишни. Анатоль Франс говорил: «Не прикасайтесь к идолам, их позолота остается у вас на пальцах». Не то чтобы Асмодей в одночасье стал моим кумиром… но и чувства вызывал далеко не однозначные.