V
      В дымной тьме Сократ, сменивший Наполеона, творил чудеса. Он плясал, как сумасшедший, предрекая большевикам близкую гибель. Потная Софья Ильинична, не переставая, читала азбуку. Руки онемели у всех, кроме Ксаверия Антоновича. Мутные, беловатые силуэты мелькали во мгле. Когда же нервы напряглись до предела, стол с сидящим в нем мудрым греком колыхнулся и поплыл вверх.
      - Ах!.. Довольно!.. Я боюсь!.. Нет! Пусть! Милый! Дух! Выше!.. Никто не трогает, ногами?.. Да нет же!.. Тсс!.. Дух! Если ты есть, возьми 1а на пианино! - Грек оборвался сверху и грянул всеми ножками в пол. Что-то с треском лопнуло в нем. Затем он забарахтался и, наступая на ноги взвизгивающим дамам, стал рваться к пианино... Спириты, сталкиваясь лбами, понеслись за ним...
      Ксюшка вскочила как встрепанная с ситцевого одеяла в кухне. Ее писка: "Кто такой?" - очумевшие спириты не слыхали.
      Какой-то новый, злобный и страшный, дух вселился в стол, выкинув покойного грека. Он страшно гремел ножками, как из пулемета, кидался из стороны в сторону и нес какую-то околесину:
      - Дра-ту-ма... бы... ы... ы.
      - Миленький! дух! - стонали спириты.
      - Что ты хочешь?!
      - Дверь! - наконец вырвалось у бешеного духа.
      - А-а!.. Дверь! Слышите! В дверь хочет бежать! Пустите его!
      Трык, трак, тук, - заковылял стул к двери.
      - Стойте! - крикнул вдруг Боборицкий, - вы видите, какая в нем сила! Пусть, не доходя, стукнет в дверь!
      - Дух! Стукни!
      И дух превзошел ожидания. Снаружи в дверь он грянул как будто сразу тремя кулаками.
      - Ай!! - визгнули в комнате три голоса.
      А дух действительно был полон силы. Он забарабанил так, что у спиритов волосы стали дыбом. Вмиг замерло дыхание, стала тишина.
      Дрожащим голосом выкрикнул Павел Петрович:
      - Дух! Кто ты?
      И из-за двери гробовой голос ответил:
      - Чрезвычайная комиссия.
      ...Дух испарился из стола позорно - в одно мгновенье. Стол, припав на поврежденную ножку, стал неподвижно. Спириты окаменели. Затем madame Лузина простонала: "Бо-о-же!" - и тихо сникла в неподдельном обмороке на грудь Ксаверию Антоновичу, прошипевшему:
      - О, черт бы взял идиотскую затею!
      Трясущиеся руки Павла Петровича открыли дверь. Вмиг вспыхнули лампы, и дух предстал перед снежно-бледными спиритами. Он был кожаный. Весь кожаный, начиная с фуражки и кончая портфелем. Мало того, он был не один. Целая вереница подвластных духов виднелась в передней.
      Мелькнула бронзовая грудь, граненый ствол, серая шинель, еще шинель...
      Дух окинул глазами хаос спиритической комнаты и, зловеще ухмыльнувшись, сказал:
      - Ваши документы, товарищи...
      ЭПИЛОГ
      Боборицкий сидел неделю, квартирант и Ксаверий Антонович - 13 дней, а Павел Петрович - полтора месяца.
      * Михаил Булгаков. Площадь на колесах
      Дневник гениального гражданина Полосухина
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      21 ноября.
      Ну и город Москва, я вам доложу. Квартир нету. Нету, горе мое! Жене дал телеграмму - пущай пока повременит, не выезжает. У Карабуева три ночи ночевал в ванне. Удобно, только капает. И две ночи у Щуевского на газовой плите. Говорили в Елабуге у нас - удобная штука, какой черт! - винтики какие-то впиваются, и кухарка недовольна.
      23 ноября.
      Сил никаких моих нету. Наменял на штрафы мелочи и поехал на "А", шесть кругов проездил - кондукторша пристала: "Куда вы, гражданин, едете?" - "К чертовой матери, - говорю, - еду". В сам деле, куды еду? Никуды. В половину первого в парк поехали. В парке и ночевал. Холодина.
      24 ноября.
      Бутерброды с собой взял, поехал. В трамвае тепло - надышали. Закусывал с кондукторами на Арбате. Сочувствовали.
      27 ноября.
      Пристал как банный лист - почему с примусом в трамвае? Параграфа, говорю, такого нету. Чтобы не петь, есть параграф, я и не пою. Напоил его чаем - отцепился.
      2 декабря.
      Пятеро нас ночует. Симпатичные. Одеяла расстелили - как в первом классе.
      7 декабря.
      Пурцман с семейством устроился. Завесили одну половину - дамское некурящее. Рамы все замазали. Электричество - не платить. Утром так и сделали: как кондукторша пришла - купили у нее всю книжку. Сперва ошалела от ужаса, потом ничего. И ездим. Кондукторша на остановках кричит: "Местов нету!" Контролер влез - ужаснулся. Говорю, извините, никакого правонарушения нету. Заплочено, и ездим. Завтракал с нами у храма Спасителя, кофе пили на Арбате, а потом поехали к Страстному монастырю.
      8 декабря.
      Жена приехала с детишками. Пурцман отделился в 27 номер. Мне, говорит, это направление больше нравится. Он на широкую ногу устроился. Ковры постелил, картины известных художников. Мы попроще. Одну печку поставил вагоновожатому - симпатичный парнишка попался, как родной в семье. Петю учит править. Другую в вагоне, третью кондукторше - симпатичная - свой человек на задней площадке. Плиту поставил. Ездим, дай бог каждому такую квартиру!
      11 декабря.
      Батюшки! Пример-то что значит. Приезжаем сегодня к Пушкину, выглянул я на площадку - умываться, смотрю - в 6 номере с Тверской поворачивает Щуевский!.. Его, оказывается, уплотнили с квартирой, то он и кричит наплевать. И переехал. Ему в 6-м номере удобно. Служба на Мясницкой.
      12 декабря.
      Что в Москве делается, уму непостижимо. На трамвайных остановках - вой стоит. Сегодня, как ехали к Чистым прудам, читал в газете про себя, называют - гениальный человек. Уборную устроили. Просто, а хорошо, в полу дыру провертели. Да и без уборной великолепно. Хочешь - на Арбате, хочешь - у Страстного.
      20 декабря.
      Елку будем устраивать. Тесновато нам стало. Целюсь переехать в 4 номер двойной. Да, нету квартир. В американских газетах мой портрет помещен.
      21 декабря.
      Все к черту! Вот тебе и елка! Центральная жилищная комиссия явилась. Ахнули. А мы-то, говорит, всю Москву изрыли, искали жилищную площадь. А она тут...
      Всех выпирают. Учреждения всаживают. Дали 3-дневный срок. В моем вагоне участок милиции поместится. К Пурцману школа I ступени имени Луначарского.
      23 декабря.
      Уезжаю обратно в Елабугу...
      * Михаил Булгаков. Тайна несгораемого шкафа
      Маленький уголовный роман
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      1. ТРОЕ И ХОХОЛКОВ
      Дверь открылась с особенно неприятным визгом, и вошли трое. Первый был весь в кожаных штанах и с портфелем, второй - в пенсне и с портфелем, третий - с повышенной температурой и тоже с портфелем.
      - Ревизионная комиссия, - отрекомендовались трое и добавили: позвольте нам члена месткома товарища Хохолкова.
      Красивый блондин Хохолков привстал со стула, пожелтел и сказал:
      - Я - Хохолков, а что?
      - Желательно посмотреть профсоюзные суммы, - ответила комиссия, радостно улыбнувшись.
      - Ах, суммы? - сказал Хохолков и подавился слюной. - Сейчас, сейчас.
      Тут Хохолков полез в карман, достал ключ и сунул его в замочную скважину несгораемого шкафа. Ключ ничего не открыл.
      - Это не тот ключ, - сказал Хохолков, - до чего я стал рассеянным под влиянием перегрузки работой, дорогие товарищи! Ведь это ключ от моей комнаты!
      Хохолков сунул второй ключ, но и от того пользы было не больше, чем от первого.
      - Я прямо кретин и неврастеник, - заметил Хохолков, - сую, черт знает что сую! Ведь это ключ от сундука от моего.
      Болезненно усмехаясь, Хохолков сунул третий ключ.
      - Мигрень у меня... Это от ворот ключ, - бормотал Хохолков.
      После этого он вынул малюсенький золотой ключик, но даже и всовывать не стал его, а просто сухо плюнул:
      - От часов ключик...
      - В штанах посмотри, - посоветовала ревизионная комиссия, беспокойно переминаясь на месте, как тройки, рвущаяся вскачь.
      - Да не в штанах он. Помню даже, где я его посеял. Утром сегодня, чай когда наливал, наклонился, он и выпал. Сейчас!
      Тут Хохолков проворно надел кепку и вышел, повторяя:
      - Посидите, товарищи, я сию минуту ..
      2. ЗАПИСКА ОТ ТРУПА
      Товарищи посидели возле шкафа 23 часа.
      - Вот черт! Засунул же куда-то! - говорила недоуменно ревизионная комиссия, - ну уж, долго ждали, подождем еще, сейчас придет.
      Но он не пришел. Вместо него пришла записка такого содержания:
      "Дорогие товарищи! В припадке меланхолии решил покончить жизнь самоубийством. Не ждите меня, мы больше не увидимся, так как загробной жизни не существует, а тело, т. е. то, что некогда было членом месткома Хохолковым, вы найдете на дне местной реки, как сказал поэт:
      Безобразен труп ужасный,
      Посинел и весь распух,
      Горемыка ли несчастный
      Испустил свой грешный дух
      Ваш уважающий труп Хохолкова".
      3. УМНЫЙ СЛЕСАРЬ
      - Попробуй, - сказали слесарю.
      Слесарь наложил почерневшие пальцы на лакированную поверхность, горько усмехнулся и заметил:
      - Разве мыслимо? У нас и инструмента такого нету. Местную пожарную команду надо приглашать, да и та не откроет, да и занята она: ловит баграми Хохолкова.
      - Как же нам теперича быть? - спросила ревизионная комиссия.
      - Специалиста надо вызывать, - посоветовал слесарь.
      - Скудова же тут специалист? - изумилась комиссия.
      - Из тюремного замку, - ответил слесарь, ибо он был умен.
      4. МЕСЬЕ МАЙОРЧИК
      - Ромуальд Майорчик, - представился молодой, бритый, необыкновенного изящества человек, явившийся в сопровождении потертого человека в серой шинели и с пистолетом, - чем могу быть полезен?
      - Очень приятно, - неуверенно отозвалась комиссия, - видите ли, вот касса, а труп потонул в меланхолии, вместе с ключом.
      - Которая касса? - спросил Майорчик.
      - Как которая? Вот она.
      - Ах, вы это называете кассой? Извиняюсь, - отозвался Майорчик, с презрительной усмешкой, - это - старая коробка, в которой следует пуговицы держать от штанов. Касса, дорогие товарищи, - заговорил месье Майорчик, заложив лакированный башмак за башмак и опершись на кассу, - действительно хорошая была в Металлотресте в Одессе, американской фирмы "Робинзон и Кo", с 22 отделениями и внутренним ящиком для векселей, рассчитанная на пожар с температурой до 1200 градусов. Так эту кассу, дорогие товарищи, мы с Владиславом Скрибунским, по кличке Золотая Фомка, вскрыли в семь минут от простого 120-вольтного провода. Векселя мы оставили Металлотресту на память, и он по этим векселям не получил ни шиша, а мы взяли две с половиной тысячи червей.
      - А где же теперь Золотая Фомка? - спросила комиссия, побледнев.
      - В Москве, - ответил месье Майорчик и вздохнул, - ему еще два месяца осталось. Ничего, здоров, потолстел даже, говорят. Он этим летом в Батум поедет на гастроль. Там в морагентстве интересную систему прислали. Германская, с двойной бронировкою стен.
      Комиссия открыла рты, а Майорчик продолжал:
      - Трудные кассы английские, дорогие товарищи, с тройным шрифтом на замке и электрической сигнализацией. Изящная штучка. В Ленинграде Бостанжогло, он же графчик Карапет, резал ее 27 минут. Рекорд.
      - Ну и что? - спросила потрясенная комиссия.
      - Векселя! - грустно ответил Майорчик. - Пищетрест. Они потом гнилые консервы поставили... Ну, что ж с них получишь по векселям? Ровно ничего! Нет, дорогие товарищи, бывают такие кассы, что вы, прежде чем к ней подойти, любуетесь ею полчаса. И как возьмете в руки инструмент, у вас холодок в животе. Приятно. А это что же? - И Майорчик презрительно похлопал по кассе. - Калоша. В ней и деньги-то неприлично держать, да их там, наверно, и нет.
      - Как это - нету? - сказала потрясенная комиссия. - И быть этого не может. Восемь тысяч четыреста рублей должно быть в кассе.
      - Сомневаюсь, - заметил Майорчик, - не такой у нее вид, чтобы - в ней было восемь тысяч четыреста.
      - Как это по виду вы можете говорить?
      Майорчик обиделся.
      - Касса, в которой деньги, она не такую внешность имеет. Это касса какая-то задумчивая. Позвольте мне головную дамскую шпильку обыкновенного размера.
      Головную дамскую шпильку обыкновенного размера достали у машинистки в месткоме. Майорчик вооружился ею, закатал рукава, подошел к кассе, провел по шву пальцами, затем согнул шпильку и превратил ее в какую-то закорючку, затем сунул ее в скважину, и дверь открылась мягко и беззвучно.
      - Восемь тысяч четыреста, - иронически усмехался Майорчик, уводимый человеком с пистолетом, - держи шире карман, в ей восемь рублей нельзя держать, а вы - восемь тысяч четыреста!
      5. ЗАГАДОЧНЫЙ ДОКУМЕНТ
      Действительно, никаких восьми тысяч четырехсот там не было. Потрясенная комиссия вертела в руках документ, представлявший собою угол, оторванный от бумаги. На означенном углу были написаны загадочные и неоконченные слова:
      "Map...
      золот...
      1400 р..."
      - Позвать эксперта, - распорядилась комиссия.
      Эксперт явился и расшифровал документ таким образом:
      "Марта - (такого-то числа...) золотой валютой... 1400 рублей".
      - Где же остальные семь тысяч? - стонала комиссия.
      6. ТАЙНА ДОКУМЕНТА РАЗГАДАНА
      У Хохолкова на квартире в старых брюках нашли вторую половину разорванного документа, и было на ней написано следующее:
      "...уся, милая, бесценная,
      ...ая, целую вас
      ...аз и непременно приду сегодня вечером.
      Ваш Хохолков".
      Сложили обе половины. И тогда комиссия взвыла:
      - Где же все восемь тысяч четыреста? Поганец труп, куда ж он задевал профсоюзные деньги?! И куда он сам девался, и почему пожарная команда не может откопать его на дне местной реки?!
      7. СТРАШНОЕ ЯВЛЕНИЕ
      И вот в одну прекрасную ночь ревизионная комиссия, возвращаясь с очередной ревизии, столкнулась в переулке с человеком.
      - С нами крестная сила! - воскликнула комиссия и стала пятиться.
      И было отчего пятиться. Стоял перед комиссией человек, как две капли воды похожий на покойного Хохолкова. Вовсе он не был посиневший и не распух...
      - Позвольте, да ведь это Хохолков!
      - Ей-богу, это не я! Я просто похож, - ответил незнакомец, - тот Хохолков потонул, вы про него и забудьте. Моя же фамилия - Иванов, я недавно приехал. Оставьте меня в покое!
      - Нет, позволь, позволь, - сказала комиссия, держа Хохолкова за фалду, - ты все-таки объясни: и у тебя родинка на правой щеке, у тебя глаза бегают и у Хохолкова бегают. И пиджак тот самый, и брови те же самые, только кепка другая, ну, так ведь кепка же не приклеенная к голове. Объясни, где восемь тысяч четыреста?!
      - Не погубите, товарищи, - вдруг сказал незнакомец хохолковским голосом и стал на колени, - я вовсе не тонул, просто бежал, мучимый угрызениями совести, и вот ключ от кассы, а восьми тысяч четырехсот не ищите, дорогие товарищи. Их уже нет. Пожрала их гадина Маруська, местная артистка, которая через день делает себе маникюр. Оторвался я от массы, дорогие товарищи, но, принимая во внимание мое происхождение...
      - Ах ты, поросенок, поросенок, - сказала ревизионная комиссия, и Хохолкова повели.
      8. БЛАГОПОЛУЧНЫЙ КОНЕЦ
      И привели в суд. И судили, и приговорили, и посадили в одну камеру с Майорчиком. И так ему и надо. Пусть не тратит профсоюзных денег, доверенных ему массою, на чем и назидательному уголовному роману конец. Точка.
      * Михаил Булгаков. Человек с градусником
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      У нас на станции рабочий в летучке
      заболел, врач к нему приехал, поставил
      градусник да и забыл про него, уехал на
      дрезине, а больной так, с градусником, и
      остался.
      Рабкор 1212
      I
      Врач завинтился совершенно. Приехал на станцию, осмотрел пять человек с катаром желудка. Одному выписал соду три раза в день по чайной ложке, другому соду три раза в день по пол чайной ложки, третьему - один раз в день по 1/4 чайной ложки, четвертому и пятому для разнообразия через день по ложке, шестой ногу сломал, двое страдали ревматизмом, 1 - запором, жена стрелочника жаловалась, что видит во сне покойников, двум не выдали пособия по болезни, дорожная мастерша неожиданно родила...
      Одним словом, когда нужно было садиться на дрезину, в голове у врача было только одно: "Ко щам пора, дьявольски устал..."
      И тут прибежали и сказали, что в летучке один заболел. Врач только тихо крякнул и полетел к больному.
      - Тэк-с. Язык покажите, голубчик. Паршивый язык! Когда заболел? 13-го? 15-го?.. Ах, 16-го... Хорошо, то бишь плохо... Сколько тебе лет? То есть я хотел спросить: живот болит? Ах, не болит?.. Болит?.. Тут болит?
      - Ой-о...
      - Постой, постой, не кричи. А тут?..
      - Ого-го...
      - Постой, не кричите.
      - Дрезина готова, - послышалось за дверью.
      - Сейчас, одну минуту... Голова болит?.. Когда заболела? То есть я хотел спросить: поясницу ломит?.. Ага! А коленки?.. Покажи коленку. Сапог-то стащи!
      - У меня в прошлом году...
      - А в этом?.. Так... А в будущем?.. Фу, черт, я хотел спросить: в позапрошлом?.. Селедки не ешь! Расстегни рубашку. Вот те градусник. Да не раздави смотри. Казенный.
      - Дрезина дожидается!
      - Счас, счас, счас!.. Рецепт напишу только. У тебя инфлуенца, дядя. Отпуск тебе напишу на три дня. Как твоя фамилия? То есть я хотел спросить: ты женатый? Холостой? Какого ты полу?.. Фу, черт, то есть я хотел спросить: ты застрахованный?
      - Дрезина ждет!
      - Счас! Вот тебе рецепт. Порошки будешь принимать. По одному порошку. Селедки не ешь! Ну, до свиданья.
      - Покорнейше вас благодарю!
      - Дрезина...
      - Да, да, да... Еду, еду, еду...
      II
      Через три дня в квартире доктора.
      - Маня, ты не видела, куда я градусник дел?
      - На письменном столе.
      - Это мой. А где казенный, с черной шапочкой? Черт его знает, очевидно, потерял! Потерял, а шут его знает - где. Придется покупать.
      III
      Через пять дней на станции сидел человек в куртке с бугром под левой мышкой и рассказывал:
      - Замечательный врач. Прямо скажу, выдающий врач! Ну до чего быстрый, как молния! Порх, порх... Сейчас, говорит, язык покажи, пальцем в живот ткнул, я свету не взвидел, все выспросил, когда да как... Из кассы 4 с полтиной выписал.
      - Ну, что ж, вылечил? Капли, наверно, давал. У него капли есть замечательные...
      - Да, понимаешь, не каплями. Градусником. Вот тебе, грит, градусник, носи, говорит, его на здоровье, только не раздави - казенный.
      - Даром?
      - Ни копейки не взяли за градусник. Страхкассовый градусник.
      - У нас хорошо. Зуб Петюкову вставили фарфоровый тоже даром.
      - И помогает градусник?
      - Говорю тебе, как рукой сняло. Спины не мог разогнуть. А на другой день после градусника полегчало. Опять же и голова две недели болела: как вечер, так и сверлит темя, сверлит... А теперь, с градусником, хоть бы ты что!
      - До чего наука доходит!
      - Только неудобство чрезвычайное при работе. Да я уж приловчился. Бинтом его привязал под мышку, он и сидит там, сукин сын.
      - Дай мне поносить.
      - Ишь ты, хитрый!
      * Михаил Булгаков. Паршивый тип
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Если верить статистике, сочиненной недавно неким гражданином (я сам ее читал) и гласящей, что на каждую тысячу людей приходится 2 гения и два идиота, нужно признать, что слесарь Пузырев был, несомненно, одним из двух гениев. Явился этот гений Пузырев домой и сказал своей жене:
      - Итак, Марья, жизненные мои ресурсы в общем и целом иссякли.
      - Все-то ты пропиваешь, негодяй, - ответила ему Марья. - Что ж мы с тобой будем жрать теперь?
      - Не беспокойся, дорогая жена, - торжественно ответил Пузырев, - мы будем с тобой жрать!
      С этими словами Пузырев укусил свою нижнюю губу верхними зубами так, что из нее полилась ручьем кровь. Затем гениальный кровопийца эту кровь стал слизывать и глотать, пока не насосался ею, как клещ.
      Затем слесарь накрылся шапкой, губу зализал и направился в больницу на прием к доктору Порошкову.
      x x x
      - Что с вами, голубчик? - спросил у Пузырева Порошков.
      - По...мираю, гражданин доктор, - ответил Пузырев и ухватился за косяк.
      - Да что вы? - удивился доктор. - Вид у вас превосходный.
      - Пре...вос...ходный? Суди вас бог за такие слова, - ответил угасающим голосом Пузырев и стал клониться набок, как стебелек.
      - Что ж вы чувствуете?
      - Ут...ром... седни... кровью рвать стало... Ну, думаю, прощай... Пу...зырев... До приятного свидания на том свете... Будешь ты в раю, Пузырев... Прощай, говорю, Марья, жена моя... Не поминай лихом Пузырева!
      - Кровью? - недоверчиво спросил врач и ухватился за живот Пузырева. Кровью? Гм... Кровью, вы говорите? Тут болит?
      - О! - ответил Пузырев и завел глаза, - завещание-то... успею написать?
      - Товарищ Фенацетинов, - крикнул Порошков лекпому, - давайте желудочный зонд, исследование сока будем делать.
      - Что за дьявольщина! - бормотал недоумевающий Порошков, глядя в сосуд, - кровь! Ей-богу, кровь. Первый раз вижу. При таком прекрасном внешнем состоянии...
      - Прощай, белый свет, - говорил Пузырев, лежа на диване, - не стоять мне более у станка, не участвовать мне в заседаниях, не выносить мне более резолюций...
      - Не унывайте, голубчик, - утешал его сердобольный Порошков.
      - Что же это за болезнь такая, ядовитая?! - спросил угасающий Пузырев.
      - Да круглая язва желудка у вас. Но это ничего, можно поправиться, во-первых, будете лежать в постели, во-вторых, я вам порошки дам.
      - Стоит ли, доктор, - молвил Пузырев, - не тратьте ваших уважаемых лекарств на умирающего слесаря, они пригодятся живым... Плюньте на Пузырева, он уже наполовину в гробу...
      "Вот убивается парень!" - подумал жалостливый Порошков и накапал Пузыреву валерианки.
      x x x
      На круглой язве желудка Пузырев заработал 18 р. 79 к., освобождение от занятий и порошки. Порошки Пузырев выбросил в клозет, а 18 р. 79 к. использовал таким образом: 79 копеек дал Марье на хозяйство, а 18 рублей пропил...
      - Денег нету опять, дорогая Марья, - говорил Пузырев, - накапай-ка ты мне зубровки в глаза.!..
      В тот же день на приеме у доктора Каплина появился Пузырев с завязанными глазами. Двое санитаров вели его под руки, как архиерея. Пузырев рыдал и говорил:
      - Прощай, прощай, белый свет! Пропали мои глазыньки от занятий у станка...
      - Черт вас знает! - говорил доктор Каплин, - я такого злого воспаления в жизнь свою не видал. Отчего это у вас?
      - Это у меня, вероятно, наследственное, дорогой доктор, - заметил рыдающий Пузырев.
      На воспалении глаз Пузырев сделал чистых 22 рубля и очки в черепаховой оправе.
      Черепаховую оправу Пузырез продал на толкучке, а 22 рубля распределил таким образом: 2 рубля дал Марье, потом полтора рубля взял обратно, сказавши, что отдаст их вечером, и эти полтора и остальные двадцать пропил.
      Неизвестно где гениальный Пузырев спер пять порошков кофеину и все эти пять порошков слопал сразу, отчего сердце у него стало прыгать, как лягушка. На носилках Пузырева привезли в амбулаторию к докторше Микстуриной, и докторша ахнула.
      - У вас такой порок сердца, - говорила Микстурина, только что кончившая университет, - что вас бы в Москву в клинику следовало свезти, там бы вас студенты на части разорвали. Прямо даже обидно, что такой порок даром пропадает!
      x x x
      Порочный Пузырев получил 48 р. и ездил на две недели в Кисловодск. 48 рублей он распределил таким образом: 8 рублей дал Марье, а остальные сорок истратил на знакомство с какой-то неизвестной блондинкой, которая попалась ему в поезде возле Минеральных Вод.
      "...Чем мне теперь заболеть, уж я и ума не приложу, - говорит сам себе Пузырев, - не иначе как придется мне захворать громаднейшим нарывом на ноге".
      Нарывом Пузырев заболел за 30 копеек. Он пошел и купил на эти 30 копеек скипидару в аптеке. Затем у знакомого бухгалтера он взял напрокат шприц, которым впрыскивают мышьяк, и при помощи этого шприца впрыснул себе скипидар в ногу. Получилась такая штука, что Пузырев даже сам взвыл.
      "Ну, теперича мы на этом нарыве рублей 50 возьмем у этих оболтусов докторов", - думал Пузырев, ковыляя в больницу.
      Но произошло несчастье.
      В больнице сидела комиссия, и во главе нее сидел какой-то мрачный и несимпатичный в золотых очках.
      - Гм, - сказал несимпатичный и просверлил Пуэырева взглядом сквозь золотые обручи, - нарыв, говоришь? Так... Снимай штаны!
      Пузырев снял штаны, и не успел оглянуться, как ему вскрыли нарыв.
      - Гм! - сказал несимпатичный, - так это скипидар у тебя, стало быть, в нарыве? Как же он туда попал, объясни мне, любезный слесарь?..
      - Не могу знать, - ответил Пузырев, чувствуя, что под ним разверзается бездна.
      - А я могу! - сказали несимпатичные золотые очки.
      - Не погубите, гражданин доктор, - сказал Пузырев и зарыдал неподдельными слезами без всякого воспаления.
      x x x
      Но его все-таки погубили. И так ему и надо.
      * Михаил Булгаков. Как школа провалилась в преисподнюю
      Транспортный рассказ Макара Девушкина
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      - Это что! - воскликнул известный московско-белорусско-балтийский железнодорожник Девушкин, сидя в пивной в кругу своих друзей, - а вот у нас на Немчиновском посту было происшествие, так это действительно номер!
      Девушкин постучал серебряным двугривенным по мраморному столику, и на стук прикатил член профессионального союза работников народного питания в белом фартуке. Добродушная профессиональная улыбка играла на его лице.
      - Дай нам, милый человек, еще две парочки, - попросил его Макар Девушкин.
      - Больше чем по парочке не полагается, - ответил нарпитовец с сожалением.
      - Друг! - прочувственно воскликнул Макар, - мало ли что не полагается, а ты как-нибудь сооруди, - и при этом Макар еще раз постучал двугривенным.
      Нарпитовец вздохнул, искоса глянул на надпись на стене:
      "Берущий на чай не достоин быть членом профессионального союза".
      Еще раз вздохнул, порхнул куда-то и представил две парочки.
      - Молодец! - воскликнул Макар, приложился к кружке и начал:
      - Дачу бывшего гражданина Сенет знаете?
      - Не слыхали, - ответили друзья.
      - Замечательная дачка. Со всеми неудобствами. Ну-с, забрали, стало быть, эту дачку под школу первой ступени. Главное - местоположение приятное: лесочек, то да се... нужник, понятное дело, имеется. Одним словом, совершенно пригодная дача на 90 персон школьников. Но вот водопровода нету! Вот оказия...
      - Колодец можно устроить.
      - Именно - пустое дело. Вот из-за колодца-то все и произошло, и пропала дачка, к свиньям собачьим. Был этот колодец под самым крыльцом, и вот о прошлом годе произошло печальное событие - обвалился сруб... Нуте-с, заведующий школой бьет тревогу по всем инстанциям нашего аппарата. Туда-сюда... Пишет ПЧ-первому: так, мол, и так, - чинить надо. ПЧ посылает материал, рабочих. Специальных колодезников пригнали. Ну, те, разумеется, в два момента срубили новый сруб, положили его на венец, и оставалось им, братцы, доделать чистые пустяки - раз плюнуть.
      Ан не тут-то было: вместо того чтобы тут же взять и работу закончить, а ее взяли да и оставили до весны. Отлично-с.
      Весной, как начала земля таять, поползло все в колодец, а колодец 18 саж. глубины! Поехала в колодец земля и весь новый деревянный сруб. И в общем и целом провалилось все это... Получилась, друзья мои, глубокая яма более чем в 3 сажени шириной, и под самой стеной школы.
      Школьный фундамент подумал-подумал, треснул и полез вслед за срубом в колодец. Дальше - больше: р-раз! - треснула стена. Из школы все, понятное дело, куда глаза глядят. Прошло еще два дня - и до свидания: въехала вся школа в колодец. Приходят добрые люди и видят: стоит в стороне нужник на 90 персон и на воротах вывеска: "Школа первой ступени", и больше ничего - лысое место!
      Так и прекратилось у нас просвещение на Немчиновском посту Московско-Белорусско-Балтийской железной дороги... За ваше здоровье, товарищи!
      * Михаил Булгаков. Путевые заметки.
      Скорый э 7 Москва-Одесса
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Отъезд
      Новый Брянский вокзал грандиозен и чист. Человеку, не ездившему никуда в течение двух лет, все в нем кажется сверхъестественным. Уйма свободного места, блестящие полы, носильщики, кассы, возле которых нет остервеневших, измученных людей, рвущихся куда-то со стоном и руганью. Нет проклятий, липкой и тяжкой ругани, серых страшных мешков, раздавленных ребят, нет шмыгающих таинственных людей, живших похищением чемоданов и узлов в адской сумятице. Словом, совершенно какой-то неописуемый вокзал. Карманников мало, и одеты они все по-европейски. Носильщики, правда, еще хранят загадочный вид, но уже с некоторым оттенком меланхолии. Ведь билет можно купить за день в "Метрополе" (очередь 5 - 6 человек!), а можно и по телефону его заказать. И вам его на дом пришлют.
      Единственный раз защемило сердце, это когда у дверей, ведущих на перрон, я заметил штук тридцать женщин и мужчин с чайниками, сидевших на чемоданах. Чемоданы, чайники и ребята загибались хвостом в общий зал. Увидев этот хвост, увидев, с каким напряжением и хмурой сосредоточенностью люди на чемоданах глядят на двери и друг на друга, я застыл и побледнел.
      Боже мой! Неужели же вся эта чистота, простор и спокойствие - обман? Боже мой! Распахнутся двери, взвоют дети, посыпятся стекла, "свистнут" бумажник... Кошмар! Посадка! Кошмар.
      Проходивший мимо некто в железнодорожной фуражке успокоил меня:
      - Не сомневайтесь, гражданин. Это они по глупости. Ничего не будет. Места нумерованы. Идите гулять, а за пять минут придите и сядьте в вагон.
      Сердце мое тотчас наполнилось радостью, и я ушел осматривать вокзал.
      Минута в минуту - 10 ч. 20 м. мимо состава мелькнула красная фуражка, впереди хрипло свистнул паровоз, исчез застекленный гигантский купол и мимо окон побежали, трубы, вагоны, поздний апрельский снег.