Статьи, рассказы, наброски (сборник)

      В пути
      Это черт знает что такое! Хуже вокзала. Купе на два места. На диванах явно новые чехлы, на окнах занавески. Проводник пришел, отобрал билет и плацкарту и выдал квитанцию. В дверь постучали. Вежливости неописуемой человек в кожаной тужурке спросил:
      - Завтракать будете?
      - О да! Я буду завтракать!
      А вот гармоник предохранительных между вагонами нет. Из вагона в вагон, через метающиеся в беге площадки, в предпоследний вагон-ресторан. Огромные стекла, пол сплошь закрыт ковром, белые скатерти. Паровое отопление работает, и при входе сразу охватывает истома.
      Стелется синеватый, слоистый дым над столами, а мимо в широких стеклах бегут перелески, поля с белыми пятнами снега, обнаженные ветви, рощи, опять поля.
      И опять домой, к себе в вагон, через "жесткие", бывшие третьеклассные вагоны. В купе та же истома, от трубы под окном веет теплом - проводник затопил.
      Вечером, после второго путешествия в ресторан и возвращений, начинает темнеть. Как будто меньше снегу на полях. Как будто здесь уже теплее. В лампах в купе накаливаются нити, звучат голоса в коридоре. Слышны слова "банкнот", "безбожник". Мелькают пестрые листы журналов, и часто проходит проводник с метелкой, выбрасывает окурки. В ресторан уходят джентльмены в изящных пальто, в остроносых башмаках, в перчатках. Станции пробегают в сумерках. Поезд стоит недолго, несколько минут. И опять, и опять мотает вагоны, сильнее идет тепло от труб.
      Ночью стихает мягкий вагон, в купе раздеваются, не слышно сонного бормотания о банкноте, валюте, калькуляции, и в тепле и сне уходят сотни верст, Брянск, Конотоп, Бахмач.
      Утром становится ясно: снегу здесь нет и здесь тепло.
      В Нежине, вынырнув из-под колес вагона, с таинственным и взбудораженным лицом выскакивает мальчишка. Под мышками у него два бочоночка с солеными огурцами.
      - Пятнадцать лимонов! - пищит мальчишка.
      - Давай их сюда! - радостно кричат пассажиры, размахивая деньгами. Но с мальчишкой делается что-то страшное. Лицо его искажается, он проваливается сквозь землю.
      - Сумасшедший! - недоумевают москвичи. Вслед за мальчишкой выскакивает баба и также в корчах исчезает.
      Загадка объясняется тотчас же. Мимо вагонов идет непреклонный страж в кавалерийской шинели до пят и раздраженно бормочет:
      - Вот чертовы бабы!
      Потом обращается к пассажирам:
      - Граждане! Не нарушайте правил. Не покупайте у вагона. Вон - лавка!
      Пассажиры устремляются в погоню за нежинскими огурцами и покупают их без нарушения правил и с нарушением таковых.
      Около часу дня, с опозданием часа на два, показывается из-за дарницких лесов Днепр, поезд входит на заштопанный после взрывов железнодорожный мост, тянется высоко над мутными волнами, и на том берегу разворачивается в зелени на горах самый красивый город в России - Киев.
      Под обрывами разбегаются заржавевшие пути. Начинают тянуться бесконечные и побитые в трепке, в войне составы, классные и товарные. Мелькает смутная стертая надпись на паровозе - "Пролетар..."...
      Пробегает здание и на нем надпись - "Киiв-II".
      * Михаил Булгаков. Торговый дом на колесах
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Молчаливая обычно станция "Мелкие дребезги" Энской советской дороги загудела, как муравейник, в который мальчишка воткнул палку. Железнодорожники кучками собирались у громадного знака вопроса на белой афише. Под вопросом было напечатано:
      ОНА ЕДЕТ!!!
      - Кто едет?! - изнывали железнодорожники, громоздясь друг на друга.
      Кооперативная лавка-вагон!! - отвечала афиша.
      - Го-го, здорово! - шумели железнодорожники. И на следующий день она приехала. Она оказалась длинным товарным вагоном, испещренным лозунгами, надписями и изречениями:
      Нигде, кроме как в нашем торговом доме!
      Сони, Маши и Наташи, летите в лавку нашу!
      Железнодорожник! Зачем тебе высасываться в лавке частного паука.
      Когда ты можешь попасть к нам?!
      - Ги-ги, здорово! - восхищались транспортники. - Паук - это наш Митрофан Иванович.
      Станционный паук Митрофан Иванович мрачно глядел из своей лавчонки.
      Транспортная кооперация, путем нормализации, стандартизации и инвентаризации спасет мелиорацию, электрификацию и механизацию.
      Этот лозунг больше всего понравился стрелочникам.
      - Понять ни черта нельзя, - говорил рыжебородый Гусев, - но видно, что умная штука.
      "Каждый, кто докажет документом, что он член, получает скидку в 83 1/2%, - гласил плакат, - все не члены получают такую же!!"
      В кассе взаимопомощи наступило столпотворение. Транспортники стояли в хвосте и брали заимообразно совзнаками и червонцами.
      А в полдень облепленная народом кооплавка начала торговать.
      Три приказчика извивались, кассирша кричала: "Сдачи нет!", и пер станционный народ штурмом.
      - Три фунтика колбаски позвольте, стосковались по колбаске. У паука Митрофана Ивановича гнилая.
      - Колбаски-с нет. Вся вышла-с. Могу предложить вместо колбаски омары в маринаде.
      - Амары? А почем?
      - Три пятьдесят-с.
      - Чего три?!
      - Известно-с - рубля.
      - Банка?!
      - Банка-с.
      - А как же скидка? Я член...
      - Вижу-с. Со скидкой три пятьдесят, а так они шесть двадцать.
      - А почему они воняют?
      - Заграничные-с.
      - Прошу не напирать!
      - Ремней в данный момент не имеется, могу предложить взамен патентованные брюкодержатели "Дуплекс" - лондонские с автоматическими пуговицами "Пли". 7 руб. 25 коп. Купившим сразу дюжину дополнительная скидка - 15%. Виноват, гражданин. Он на талию надевается.
      - Батюшки, лопнул!!
      - Уплатите в кассу 7р. 25 к.
      - Ситцу нет, мадемуазель. Есть портьерная ткань лионская, крупными букетами. Незаменима для обивки мебели.
      - Хи-хи. У нас и небели-то нету.
      - Жаль-с. Могу предложить стулья "комфорт" складные для пикников...
      - А вам что, мадам?
      - Я не мадам, - ошеломленно ответил Гусев, поглаживая бороду.
      - Пардон, чем могу?
      - Мне бы ситцу бабе в подарок.
      - Миль пардон, ситец вышел. Для подарка вашей почтенной супруге могу предложить парижский корсет на шелку с китовым усом.
      - А где ж у него рукава?
      - Извиняюсь, рукава не полагаются. Ежели с рукавами, возьмите пижаму. Незаменимая вещь в морских путешествиях.
      - Нам по морям не путешествовать. Нет уж, позвольте корсетик. Вешица прочная.
      - Будьте покойны, пулей не прострелишь. Номер размера вашей супруги?
      - У нас по простоте, не нумерованная, - ответил стыдливо Гусев, известно, серость...
      - Пардон, тогда мы на глаз. Рукой обхватить можно? Гусев подумал:
      - Никак нет. Двумя, ежели у кого руки длинные...
      - Гм. Это порядочный размер. Супруге вашей диета необходима. Так мы предложим вам э 130, для тучных специально.
      - Хорошо, - согласился покладистый Гусев.
      - 11 р. 27 коп... Что кроме?
      Кроме Гусев купил бритвенное зеркало "жокей-клуб", показывающее с одной стороны человека увеличенным, а с другой стороны уменьшенным. Просил мыла, а предложили русско-швейцарский сыр. Гусев отказался за неимением средств и, подкрепившись у Митрофан Ивановича самогоном, явился к супруге.
      - Показывай, что купил, пьяница? - спросила Гусева супруга.
      - Вишь, Маша, выбор в лавке у них заграничный, ни черта нету, - пояснил Гусев, вскрывая сверток, - говорят, тучная ты э 130...
      - Ах они, охальники! (Супруга всплеснула руками.) Что они, мерили меня, что ли? И ты хорош: про жену такие слова!
      Она глянула в зеркало и ахнула. Из круглого стекла выглянула великанская физия с обвисшими щеками и волосами толстыми, как нитки.
      Супруга повернула зеркало другой стороной и увидала самое себя с головой маленькой, как чернильница.
      - Это я такая? э 130?! - спросила супруга, багровея.
      - Тучная ты, Ma... - пискнул Гусев, присел, но не успел закрыться. Супруга махнула корсетом и съездила его по уху так, что шелк лопнул и китовый ус вонзился ему в глаз.
      Через две минуты Гусев, растопырив ноги, сидел у входа в свое жилище и глядел заплывшим глазом в хвост поезду, увозившему кооперативную лавку.
      Гусев погрозил ей кулаком.
      Встал и направился к Митрофан Ивановичу.
      * Михаил Булгаков. Лестница в рай
      (С натуры)
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Лестница, ведущая в библиотеку ст.
      Москва-Белорусская (1-я Мещанская улица),
      совершенно обледенела.
      Тьма полная, рабочие падают и
      убиваются.
      Рабкор
      Рабочий Косин упал удачно. С громом приехал со второго этажа в первый, там повернулся на площадке головой вниз и выехал на улицу. Следом за ним приехала шапка, за шапкой - книжка "Война и мир", сочинение Л. Толстого. Книжка выехала горбом, переплет дыбом, и остановилась рядом с Косиным.
      - Ну как? - спросили ожидавшие внизу своей очереди.
      - Штаны порвал, - ответил глухо Косин, - хорошие штаны, жена набрала на Сухаревке, - и ощупал великолепный звездный разрыв на бедре.
      Затем он поднял произведение Толстого, накрылся шапкой и, прихрамывая, ушел домой.
      Вторым рискнул Балчугов.
      - Я тебя осилю, я тебя одолею, - бормотал он, прижимая к груди собрание сочинений Гоголя в одном томе, - я, может, на Карпаты в 15-м году лазил, и то ни слова не сказал. Ранен два раза... За спиной мешок, в руках винтовка, на ногах сапоги, а тут с Гоголем, - с Гоголем да не осилить... Я "Азбуку коммунизма" желаю взять, я... чтоб тебя разорвало!.. я (он терялся в кромешной тьме)... чтоб вам с вашей библиотекой ни дна ни покрышки!..
      Он сделал попытку ухватиться за невидимые перила, но те мгновенно ускользнули из рук. Затем ускользнул Гоголь и через мгновение был на улице.
      - Ох! - пискнул Балчугов, чувствуя, что нечистая сила отрывает его от обледеневших ступенек и тащит куда-то в бездну.
      - Спа... - начал он и не кончил.
      Ледяной горб под ногами коварно спихнул Балчугова куда-то, где его встретил железный болт. Балчугов был неудачник, и болт пришелся ему прямо в зубы.
      - ...Сп... - ахнул Балчугов, падая головой вниз.
      - ...те!!. - кончил он, уже сидя на снегу.
      - Ты снегом... - посоветовали ожидающие, глядя, как Балчугов плюет красивой красной кровью.
      - Не шнегом, - ответил Балчугов шепеляво (щеку его раздувало на глазах), - а колом по голове этого шамого библиотекаря и правление клуба тоже... мордой бы... по этой лешниче...
      Он пошарил руками по снегу и собрал разлетевшиеся листки "Тараса Бульбы". Затем поднялся, наплевал на снегу красным и ушел домой.
      - Обменял книжку, - бубнил он, держась за щеку, - вот так обменял, шатается...
      Тьма поглотила его.
      - Полезем, что ль, Митя? - робко спросил ожидающий. - Газетку охота почитать.
      - Ну их к свиньям собачьим, - ответил Митя, - живота решишься, а я женился недавно. У меня жена. Вдова останется. Идем домой!
      Тьма съела и их.
      * Михаил Булгаков. Игра природы
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      А у нас есть железнодорожник с
      фамилией Врангель.
      Из письма рабкора
      Дверь, ведущую в местком станции М., отворил рослый человек с усами, завинченными в штопор. Военная выправка выпирала из человека.
      Предместком, сидящий за столом, окинул вошедшего взором и подумал: "Экий бравый..."
      - А вам чего, товарищ? - спросил он.
      - В союз желаю записаться, - ответил визитер.
      - Тэк-с... А вы где же работаете?
      - Да я только что приехал, - пояснил гость, - весовщиком сюды назначили...
      - Тэк-с. Ваша как фамилия, товарищ?
      Лицо гостя немного потемнело.
      - Да, фамилия, конечно... - заговорил он, - фамилия у меня... Врангель.
      Наступило молчание. Предместком уставился на посетителя, о чем-то подумал и вдруг машинально ощупал документы в левом кармане пиджака.
      - А имя и, извините, отчество? - спросил он странным голосом.
      Вошедший горько и глубоко вздохнул и вымолвил:
      - Да, имя... ну, что имя, ну, Петр Николаевич.
      Предместком привстал с кресла, потом сел, потом опять привстал, глянул в окно, с окна на портрет Троцкого, с Троцкого на Врангеля, с Врангеля на дверной ключ, с ключа косо на телефон. Потом вытер пот и спросил сипло:
      - А скудова же вы приехали?
      Пришелец вздохнул так густо, что у предместкома шевельнулись волосы, и молвил:
      - Да вы не думайте... Ну, из Крыма...
      Словно пружина развернулась в предместкома. Он вскочил из-за стола и мгновенно исчез.
      - Так я и знал! - кисло сказал гость и тяжко сел на стул.
      Со звоном хлопнул ключ в дверях. Предместком, с глазами, сияющими как звезды, летел через зал III класса, потом через I класс и прямо к заветной двери. На лице у предместкома играли краски. По дороге он вертел руками и глазами, наткнулся на кого-то в форменной куртке и ему взвыл шепотом:
      - Беги, беги в месткоме дверь покарауль! Чтоб не убег!..
      - Кто?!
      - Врангель!
      - Сдурел!!
      Предместком ухватил носильщика за фартук и прошипел:
      - Беги скорей дверь покарауль!..
      - Которую?!
      - Дурында... Награду получишь!..
      Носильщик выпучил глаза и стрельнул куда-то вбок... За ним - второй.
      Через три минуты у двери месткома бушевала густая толпа. В толпу клином врезался предместкома, потный и бледный, а за ним двое в фуражках с красным верхом и синеватыми околышами. Они бодро пробирались в толпе, и первый звонко покрикивал:
      - Ничего интересного, граждане! Прошу вас очистить помещение!.. Вам куда? В Киев? Второй звонок был. Попрошу очистить!
      - Кого поймали, родные?
      - Кого надо, того и поймали, попрошу пропустить...
      - Деникина словил месткомщик!..
      - Дурында, это Савинков убег... А его залопали у нас!
      - Я обнаружил по усам, - бормотал Предместком человеку в фуражке, глянул... Думаю, батюшки, - он!
      Двери открылись, толпа полезла друг на друга, и в щели мелькнул пришелец...
      Глянув на входящих, он горько вздохнул, кисло ухмыльнулся и уронил шапку.
      - Двери закрыть!.. Ваша фамилия?
      - Да Врангель же... да я ж говорю...
      - Ага!
      Форменные фуражки мгновенно овладели телефоном.
      Через пять минут перед дверьми было чисто от публики, и по очистившемуся пространству проследовал кортеж из семи фуражек. В середине шел, возведя глаза к небу, пришелец и бормотал:
      - Вот, твоя воля... замучился... В Херсоне водили... В Киеве водили... Вот горе-то... В Совнарком подам, пусть хоть какое хочут название дадут...
      - Я обнаружил, - бормотал предместком в хвосте, - батюшки, думаю, усы! Ну, у нас это, разумеется, быстро, по-военному: р-раз - на ключ. Усы - самое главное...
      x x x
      Ровно через три дня дверь в тот же местком открылась, и вошел тот же бравый. Физиономия у него была мрачная.
      Предместком встал и вытаращил глаза.
      - Э... Вы?
      - Я, - мрачно ответил вошедший и затем молча ткнул бумагу.
      Предместком прочитал ее, покраснел и заявил.
      - Кто ж его знал... - забормотал он... - Гм... да, игра природы... Главное, усы у вас, и Петр Николаевич...
      Вошедший мрачно молчал...
      - Ну что ж... Стало быть, препятствий не встречается... Да.... Зачислим... Да вот усы сбили меня...
      Вошедший злобно молчал.
      x x x
      Еще через неделю подвыпивший весовщик Карасев подошел к мрачному Врангелю с целью пошутить.
      - Здравия желаю, ваше превосходительство, - заговорил он, взяв под козырек и подмигнув окружающим. - Ну как изволите поживать? Каково показалось вам при власти Советов и вообще у нас в Ре-Се-Фе-Се-Ре?
      - Отойди от меня, - мрачно сказал Врангель.
      - Сердитый вы, господин генерал, - продолжал Карасев, - у-у, сердитый! Боюсь, как бы ты меня не расстрелял. У него это просто, взял пролетария...
      Врангель размахнулся и ударил Карасева в зубы так, что с того соскочила фуражка. Кругом засмеялись,
      - Что ж ты бьешься, гадюка перекопская? - сказал дрожащим голосом Карасев. - Я шутю, а ты...
      Врангель вытащил из кармана бумагу и ткнул ее в нос Карасеву. Бумагу облепили и начали читать:
      "...Ввиду того, что никакого мне проходу нету в жизни, просю мою роковую фамилию сменить на многоуважаемую фамилию по матери - Иванов..."
      Сбоку было написано химическим карандашом: "Удовлетворить".
      - Свинья ты... - заныл Карасев. - Что ж ты мне ударил?
      - А ты не дражни, - неожиданно сказали в толпе. - Иванов, с тебя магарыч.
      * Михаил Булгаков. Горемыка Всеволод
      История одного безобразия
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      I
      БИОГРАФИЯ ВСЕВОЛОДА
      Отчим Всеволода - красноармеец командного состава. Поэтому ездил пять с половиной лет Всеволод из одного города Союза в другой вслед за отчимом, в зависимости от того, куда отчима посылали.
      Однако Всеволод был хитрый, как муха, и во время путешествий цеплялся то за одно, то за другое учебное заведение.
      Таким образом, сумел Всеволод выучиться в одесской школе судовых машинистов, затем в школе морского транспорта в г. Баку и даже в образцовой профтехнической школе в г. Киеве.
      Помимо этого, не последний человек был Всеволод и в слесарно-механическом ремесле (вследствие трехлетнего стажа в школьных мастерских).
      Всеволод был любознателен, как Ломоносов, и смел, как Колумб. Поэтому Всеволод явился к отчиму и заявил:
      - Дорогой отчим командного состава, я поступаю в политехникум путей сообщения в городе Ростове-на-Дону.
      - Шпарь! - ответил отчим.
      II
      ЧТО ПРОИЗОШЛО
      Местком отчима написал учку про Всеволода: "Так и так. Всеволод учиться желает". Учк написал дорпрофсожу "Желаем, чтобы Всеволод учился". Дорпрофсож написал политехникуму: "Будьте любезны Всеволода принять". Политехникум принял документы Всеволода и все их потерял.
      Всеволод в этот год в политехникум не попал.
      III
      НА СЛЕДУЮЩИЙ ГОД
      Умудренный опытом, Всеволод заранее послал все документы в копиях в учк. В этих копиях между прочим находилась рекомендация Всеволода.
      "Всеволод хороший парень, а отчим его ведет полезную работу".
      Все это под расписку было сдано ответственному работнику учка.
      И ответственный работник учка все документы Всеволода потерял.
      IV
      ВСЕВОЛОД УПОРСТВУЕТ
      Всеволод стал избегать ответственных работников учков и прятался от них в подворотни. Ответственный поехал в отпуск, и Всеволод нырнул к его заместителю, но и заместитель уехал в отпуск, а у заместителя был помощник, коему Всеволод вновь вручил свои документы. Помощник рассмотрел документы Всеволода и по неизвестной причине вернул их через местком Всеволоду. Так что кандидатура Всеволода рухнула.
      V
      ШИШ
      Всеволод получил из учка обратно документы, а вместе с ними шиш с маслом.
      VI
      УЧК СОЧУВСТВУЕТ
      Всеволод кинулся в учк с воем.
      - Бедный Всеволод, - говорили учкисты, рыдая Всеволоду в жилет, - мы тебя понимаем и тебе сочувствуем, юный красавец.
      И в знак сочувствия написали Всеволоду записку в политехникум:
      "Так и так, примите Всеволода".
      VII
      АРИФМЕТИЧЕСКАЯ ЗАДАЧКА
      Всеволод бросился в политехникум с запиской.
      - Арифметику проходили, молодой человек? - спросили Всеволода в политехникуме.
      - Проходил, - ответил почтительно Всеволод.
      - Так вот, решите задачку: в политехникуме свободных мест N А записок на эти свободные места написано Nx3 плюс еще одна записка, ваша. Спрашивается, попадете ли вы в политехникум?
      - Нет, не попаду, - сказал Всеволод, который был очень способен в математике.
      - Удалитесь, молодой человек, - сказали ему в политехникуме.
      И Всеволод удалился.
      VIII
      ВЫВОД
      Безобразия творятся у нас на белом свете.
      * Михаил Булгаков. Они хочуть свою образованность показать...
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      ...и всегда говорят о непонятном!
      А. П. Чехов
      Какие-то чудаки наши докладчики!
      Выражается во время речи иностранными
      словами, а когда рабочие попросили
      объяснить - он, оказывается, сам не
      понимает!!
      Рабкор Н. Чуфыркин
      В зале над тысячью человек на три сажени стоял пар. И пар поднимался от докладчика. Он подъезжал на курьерских к концу международного положения.
      - Итак, дорогие товарищи, я резюмирую! Интернациональный капитализм в конце концов и в общем и целом довел свои страны до полной прострации. У акул мирового капитализма одно соображение, как бы изолировать Советскую страну и обрушиться на нее с интервенцией! Они использовывают все возможности, вплоть до того, что прибегают к диффамации, то есть сочиняют письма, якобы написанные тов. Зиновьевым! Это, товарищи, с точки зрения пролетариата, - моральное разложение буржуазии и ее паразитов и камер-лакеев из Второго Интернационала!
      Оратор выпил полстакана воды и загремел, как труба:
      - Удастся ли это им, товарищи? Совершенно наоборот! Это им не удастся! Капиталистическая вандея, окруженная со всех сторон волнами пока еще аморфного пролетариата, задыхается в собственном соку, и перед капиталистами нет другого исхода, как признать Советский Союз, аккредитовав при кем своих полномочных послов!!
      И моментально оратор нырнул вниз, словно провалился. Затем выскочила из кресла его голова и предложила:
      - Если кто имеет вопросы, прошу задавать.
      В зале наступила тишина. Затем в отдалении зашевелилась в самой гуще и вышла голова Чуфыркина.
      - Вы имеете, товарищ? - ласково обратился к нему с эстрады совершенно осипший оратор.
      - Имею, - ответил Чуфыркин и облокотился на спинку переднего стула. Вид у Чуфыркина был отчаянный. - Ты из меня всю кровь выпил!
      Зал охнул, и все головы устремились на смельчака Чуфыркина.
      - Сижу - и не понимаю, жив я или уже помер, - объяснил Чуфыркин. В зале настала могильная тишина.
      - Виноват. Я вас не понимаю, товарищ? - оратор обидчиво скривил рот и побледнел.
      - В голове пузыри буль-буль, как под водой сидишь, - обьяснил Чуфыркин.
      - Я не понимаю, - заволновался оратор. Председатель стал подниматься с кресла.
      - Вы, товарищ, вопрос имеете? Ну?
      - Имею, - подтвердил Чуфыркин, - объясни - "резюмирую".
      - То есть как это, товарищ? Я не понимаю, что объяснить?..
      - Что означает, объясни!
      - Виноват, ах, да .. Вам не совсем понятно, что значит "резюмирую"?
      - Совершенно непонятно, - вдруг крикнул чей-то измученный голос из задних рядов. - Вандея какая-то. Кто она такая?
      Оратор стал покрываться клюквенной краской.
      - Сию минуту. М-м-м... Так вы про "резюмирую". Это, видите ли, товарищ, слово иностранное...
      - Оно и видно, - ответил чей-то женский голос сбоку.
      - Что обозначает? - повторил Чуфыркин.
      - Видите ли, резю-зю-ми-ми... - забормотал оратор. - Понимаете ли, ну вот, например, я, скажем, излагаю речь. И вот выводы, так сказать. Одним словом, понимаете?..
      - Черти серые, - сказал Чуфыркин злобно. Зал опять стих.
      - Кто серые? - растерянно спросил оратор.
      - Мы, - ответил Чуфыркин, - не понимаем, что вы говорите.
      - У него образование высшее, он высшую начальную школу кончил, - сказал чей-то ядовитый голос, и председатель позвонил. Где-то засмеялись.
      - "Интервенцию" объясните, - продолжал Чуфыркин настойчиво.
      - И "диффамацию", - добавил чей-то острый пронзительный голос сверху и сбоку.
      - И кто такой камер-лакей? В какой камере?!
      - Про Вандею расскажите!!
      Председатель взвился, начал звонить.
      - Не сразу, товарищи, прошу по очереди!
      - "Аккредитовать" не понимаю?!
      - Ну, что значит аккредитовать? - растерялся оратор. - Ну, значит, послать к нам послов...
      - Так и говори!! - раздраженно забасил кто-то на галерее.
      - "Интервенцию даешь!! - отозвались задние ряды.
      Какая-то лохматая учительская голова поднялась и, покрывая нарастающий гул, заявила:
      - И, кроме того, имейте в виду, товарищ оратор, что такого слова "использовывать" - в русском языке нет! Можно сказать - использовать!
      - Здорово! - отозвался зал. - Вот так припаял! Шкраб, он умеет!
      В зале начался бунт.
      - Говори, говори! Пока у меня мозги винтом не завинтило! страдальчески кричал Чуфыркин. - Ведь это же немыслимое дело!!
      Оратор, как затравленный волк, озираясь на председателя, вдруг куда-то провалился. Багровый председатель оглушительно позвонил и выкрикнул:
      - Тише! Предлагается перерыв на десять минут. Кто за?
      Зал ответил бурным хохотом, и целый лес рук поднялся кверху.
      * Михаил Булгаков. Мертвые ходят
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      У котельщика 2 уч. сл. тяги Северных
      умер младенец. Фельдшер потребовал
      принести ребенка к себе, чтобы
      констатировать смерть.
      Рабкор э 2121
      I
      Приемный покой. Клиентов принимает фельдшер. Входит котельщик 2-го участка службы тяги. Печален.
      - Драсьте, Федор Наумыч, - говорит котельщик траурным голосом.
      - А. Драссьте. Скидайте тужурку.
      - Слушаю, - отвечает котельщик изумленно и начинает расстегивать пуговицы, - у меня, видите ли...
      - После поговорите. Рубашку скидайте.
      - Брюки снимать, Федор Наумыч?
      - Брюки не надо. На что жалуетесь?
      - Дочка у меня померла.
      - Гм. Надевайте тужурку. Чем же я могу быть полезен? Царство ей небесное. Воскресить я ее не в состоянии. Медицина еще не дошла.
      - Удостоверение требуется. Хоронить надо.
      - А... констатировать, стало быть. Что ж, давай ее сюда.
      - Помилуйте, Федор Наумыч. Мертвенькая. Лежит. А вы живой.
      - Я живой, да один. А вас, мертвых, - бугры. Ежели я за каждым буду бегать, сам ноги протяну. А у меня дело - видишь, порошки кручу. Адье.
      - Слушаюсь.
      II
      Котельщик нес гробик с девочкой. За котельщиком шли две голосящие бабы.
      - К попу, милые, несете?
      - К фельдшеру, товарищи. Пропустите!
      III
      У ворот приемного покоя стоял катафалк с гробом. Возле него личность в белом цилиндре и с сизым носом и с фонарем в руках.
      - Чтой-то, товарищи? Аль фельдшер помер?
      - Зачем фельдшер? Весовщикова мамаша богу душу отдала.
      - Так чего ж ее сюда привезли?
      - Констатировать будет.
      - А-а... Ишь ты.
      IV
      - Тебе что?
      - Я, изволите ли видеть, Федор Наумыч, помер.
      - Когда?
      - Завтра к обеду.
      - Чудак! Чего ж ты заранее притащился? Завтра б после обеда и привезли тебя.
      - Я, видите ли, Федор Наумыч, одинокий. Привозить-то меня некому. Соседи говорят, сходи, говорят, заранее, Пафнутьич, к Федору Наумычу, запишись, а то завтра возиться с тобой некогда. А больше дня ты все равно не протянешь.
      - Гм. Ну, ладно. Я тебя завтрашним числом запишу.
      - Каким хотите, вам виднее. Лишь бы в страхкассе выдали. Делов-то еще много. К попу надо завернуть, брюки опять же я хочу себе купить, а то в этих брюках помирать неприлично.
      - Ну, дуй, дуй! Расторопный ты, старичок.
      - Холостой я, главная причина. Обдумать-то меня некому.
      - Ну, валяй, валяй. Кланяйся, там, на том свете.
      - Передам-с.
      * Михаил Булгаков. Стенка на стенку
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      В день престольного праздника в селе
      Поплевине, в районе станции Ряжск,
      происходил традиционный кулачный бой
      крестьян. В этом бою принял участие
      фельдшер ряжского приемного покоя,
      подавший заявление о вступлении в партию.
      Рабкор
      * ЧАСТЬ I. НА ВЫГОНЕ *
      В день престольного праздника преподобного Сергия в некоем селе загремел боевой клич.
      - Братцы! Собирайся! Братцы, не выдавай!
      Известный всему населению дядя по прозванию Козий Зоб, инициатор и болван, вскричал командным голосом:
      - Стой, братцы! Не все собрамши. Некоторые у обедни.
      - Правильно! - согласилось боевое население.
      В церкви торопливо звякали колокола, и отец настоятель на скорую руку бормотал слова отпуска. Засим как вздох донесся заключительный аккорд хора, и мужское население хлынуло на выгон.
      - Ура, ура!..
      Голова дяди Зоба мелькала в каше, и донеслись его слова:
      - Стой! Отставить...
      Стихло.
      И Зоб произнес вступительное слово:
      - Медных пятаков чеканки 1924 года в кулаки не зажимать. Под вздох не бить дорогих противников, чтобы не уничтожить население. Лежачего ногами не топтать: он не просо! С богом!
      - Урра! - разнесся богатырский клич.
      И тотчас мужское население разломилось на две шеренги. Они разошлись в разные стороны и с криком "ура" двинулись друг на друга.
      - Не выдавай, Прокудин! - выла левая шеренга. - Бей их, сукиных сынов, в нашу голову!!!
      - Бей! Эй, эй! - разнесли перелески.
      Шеренги сошлись, и первой жертвой силача Прокудина стал тот же бедный Зоб. Как ни били со всех сторон Прокудина, он дорвался до Зобовой скулы и так тяжко съездил его, поддав еще в то место, на котором Козий Зоб заседал обыкновенно на общих собраниях сельсовета, что Зоб моментально вылетел из строя. Его бросило головой вперед, а ногами по воздуху, причем из кармана Зоба выскочило шесть двугривенных, изо рта два коренных зуба, из глаз искры, а из носа - темная кровь.
      - Братья! - завыла первая шеренга. - Неужто поддадимся?
      Кровь Зоба возопияла к небу, и тотчас получилось возмездие.
      Стены сошлись вплотную, и кулаки забарабанили, как цепы на гумне. Вторым высадило из строя Васю Клюкина, и Вася физиономией проехался по земле, ободрав как первую, так и вторую. Он лег рядом с Зобом и сказал только два слова: