Тут вся компания возмутилась до самого дна:
      - Как, ты нам не доверяешь?! Да ты знаешь ли, кто такие мы?!
      А Кириллыч возьми да и ответь:
      - Очень хорошо знаю (как ему не знать! Он-де оттого и деньги спросил).
      Тут поднялся наш разъяренный кооператор В. и крикнул:
      - Ах, так?!
      И при этом урезал своим кооперативно-ответственным кулаком Кириллыча по уху так, что у всей публики в 1-м классе из глаз посыпались искры.
      После чего произошел скандал.
      Как вы смотрите на такие происшествия, товарищи?
      Рабкор Лаг.
      Мы смотрим на такие происшествия крайне отрицательно, поэтому и печатаем ваше письмо.
      * Михаил Булгаков. Новый способ распространения книги
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Книгоспилка (книжный союз) в Харькове
      продала на обертку 182 пуда 6 ф. книг,
      изданных Наркомземом для распространения
      на селе.
      Кроме того, по 4 рубля за пуд
      продавали лавочники издания союза
      украинских писателей "Плуг".
      Рабкор
      В книжном складе не было ни одного покупателя, и приказчики уныло стояли за прилавками. Звякнул звоночек, и появился гражданин с рыжей бородой веером. Он сказал:
      - Драсьте...
      - Чем могу служить? - обрадованно спросил его приказчик.
      - Нам бы гражданина Лермонтова сочинение, - сказал гражданин, легонько икнув.
      - Полное собрание прикажете?
      Гражданин подумал и ответил:
      - Полное. Пудиков на пятнадцать - двадцать. У приказчика встали волосы дыбом.
      - Помилте, оно и все-то весит фунтов пять, не более!
      - Нам известно, - ответил гражданин, - постоянно его покупаем. Заверните экземплярчиков пятьдесят. Пущай ваши мальчики вынесут, у меня тут ломовик дожидается.
      Приказчик брызнул по деревянной лестнице вверх и с самой крайней полки доложил почтительно:
      - К сожалению, всего пять экземпляров осталось.
      - Экая жалость, - огорчился покупатель - Ну, давайте хучь пять Тогда, милый человек, соорудите мне еще "Всемирную историю".
      - Сколько экземпляров? - радостно спросил приказчик.
      - Да отвесь полсотенки...
      - Экземплярчиков?
      - Пудиков.
      Все приказчики вылезли из книжных нор, и сам заведующий подал покупателю стул. Приказчики забегали по лестницам, как матросы по реям.
      - Вася! Полка 15-а. Скидай "Всемирную", всю как есть. Не прикажете ли в переплетах? Папка, тисненная золотом...
      - Не требуется, - ответил покупатель. - Нам переплеты ни к чему. Нам главное, чтоб бумага была скверная.
      Приказчики опять ошалели.
      - Ежели скверная, - нашелся наконец один из них, - тогда могу предложить сочинения Пушкина и издание Наркомзема.
      - Пушкина не потребуется, - ответил гражданин, - он с картинками, картинки твердые. А Наркомзема заверни пудов пять на пробу.
      Через некоторое время полки опустели, и сам заведующий вежливо выписывал покупателю чек. Мальчики, кряхтя, выносили на улицу книжные пачки. Покупатель заплатил шуршащими белыми червонцами и сказал:
      - До приятного свидания.
      - Позвольте узнать, - почтительно спросил заведующий, - вы, вероятно, представитель крупного склада?
      - Крупного, - ответил с достоинством покупатель, - селедками торгуем. Наше вам.
      И удалился.
      * Михаил Булгаков. Гибель Шурки-уполномоченного
      (Дословный рассказ рабкора)
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Шурку Н - нашего помощника начальника станции - знаете? Впрочем, кто же не знает эту знаменитую личность двадцатого столетия!
      Когда Шурку спрашивали, от станка ли у него папа, он отвечал, что его папа был станционным сторожем.
      Поэтому Шурка пошел по транспортной линии с 12 лет своей юной жизни и после десятилетнего стажа добился высокого звания профуполномоченного.
      Вот на этом звании он и пропал во цвете лет. Его спрашивают:
      - Что будешь делать в качестве уполномоченного, Шурка?
      А он и говорит:
      - Я предприниму, братцы, энергичную смычку с деревней.
      И предпринял смычку с деревней, и начал ездить в деревню и пить в ней самогон. А самогон в деревне очень хороший - хлебный.
      А потом, неизвестно где и как, добыл себе наган. Ходит пьяный с наганом по селу и размахивает. А потом так приучился во время смычки к самогону, что начал выпивать по 17 бутылок в день.
      Его мать-старушка за ним ходит, плачет, а Шурка пьет да пьет. А потом глядь-поглядь, и начал задерживать деньги рабочих, получаемые им из страховой кассы по доверенности.
      Долго ли, коротко ли, начали жаловаться в союз, где в один прекрасный день рассмотрели Шуркины дела и выперли его из профуполномоченных. Вот тебе и получилась размычка вместо смычки! Тут и кончается рассказ.
      Рабкор.
      Пожалуйста, напечатайте этот мой рассказ, и мамаша Шуркина будет очень рада, потому что он до сих пор еще пьянствует. И на днях у него произвели обыск, но нагана почему-то не нашли, куда-то его он задевал...
      Письмо рабкора списал М. Булгаков.
      Примечание Булгакова:
      Дорогой Шура! Видите, какой про вас напечатали рассказ. Сидя здесь, в Москве, находясь вдалеке от вас и не зная вашего адреса, даю вам печатный совет: исправьтесь, пока не поздно, а то иначе вас высадят и с той низшей должности, на которую вас перевели.
      * Михаил Булгаков. По телефону
      Пьеса
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      У нас, на ст. Щелково Северных,
      занимаются частными разговорами по
      служебному телефону.
      Из письма рабкора
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ГОЛОСА.
      Голос станционного чина.
      Голос барышни.
      Голос горничной.
      Голос чужой жены.
      Загробный голос.
      Голос мужа.
      На станции Индивидуальная в 30-ти верстах от Москвы в углу висит телефон и скучает. Блестит трубка, а над нею надпись: "Частные разговоры по слу. телефо. воспреща". Станционный чин подходит к трубке и снимает ее.
      Голос чина: Дайте город... Мерси...
      Голос барышни: 2-15...
      Голос чина: Пожалста... 05-07-08... Да... Мерси... Это кто?
      Голос горничной: Это я, Феклуша.
      Голос чина (шепотом): Что, Пал Федорыч дома?
      Голос горничной: Нет, они в тресте.
      Голос чина: Тогда попросите Марию Николавну...
      Голос чужой жены: Я слушаю.
      Голос чина: Здрасьте, Мария Николавна.
      Голос чужой жены: Ах, это вы, Илюша!.. А я вас не узнала.
      Голос чина (страстно и печально): Вот как, уже не узнаете! Нехорошо! Так недавно, и уже забыт. Один... в глуши... А вы там, в столице... (Вздыхает.)
      Голос чужой жены (кокетливо): Отчего вы так вздыхаете?
      Голос чина: Так...
      Голос чужой жены: Откуда вы звоните, Илюша?
      Голос чина; От себя, со станции.
      Голос чужой жены: По служебному?
      Голос чина: Конечно, врэман [конечно (от фр. vraiment)]... Мари...
      Голос чужой жены: Ну?..
      Голос чина: Когда же вы приедете?
      Голос чужой жены: Сегодня не могу... (Шепотом.) Муж остался.
      Голос чина: Черт!.. А как же командировка?
      Голос чужой жены (печально): Отложили...
      Голос чина: Чер!.. Мари...
      Голос чужой жены: Ну?
      Голос чина: Мари, ты помнишь?..
      Голос чужой жены: Не смейте мне говорить "ты"! Гадкий!
      Голос чина: Я гадкий? Вот как, Мари!.. Я несчастный, а не гадкий. Мари. Я так скучаю. Тут снег, сосны, одиночество... И вот я один... Со мною лишь верный мой товарищ браунинг... Эх!..
      Голос чужой жены: Илюша, как вам не стыдно так малодушничать!
      Загробный голос: Дайте Индивидуальную.
      Голос барышни: Пи-и!.. Занято...
      Голос чина: Мари, ты любишь меня?
      Голос чужой жены: Отстаньте!
      Загробный голос: Дайте Индивидуальную...
      Голос барышни: Пи-и-и!.. Занято...
      Голос чина: Мари! Ответь мне, ты любишь меня?
      Загробный голос: Дайте Индивидуальную...
      Барышня: Пи-и-и!.. Занято...
      Загробный голос: Что за черт! Кто там прицепился к станции? У меня важная телефонограмма!
      Голос чина: Я решился, Мари, больше я не могу тянуть. Ответь мне, или пуля из моего браунинга прекратит мои мучения навеки...
      Голос горничной (испуганно): Барыня, барыня, отойдите от телефона... Барин вернулся...
      Голос чужой жены (не слушая): Илюша, вы не сделаете этого!
      Голос чина: Скажи!
      Загробный голос: Дайте Индивидуальную. Черт бы их побрал!
      Голос чужой жены: Ну, хорошо, люблю...
      Голос мужа: Ну, наконец-то я тебя поймал! Так ты любишь, мерзавка? Отвечай! Кого ты - любишь? Кого? Кого? Гадина! (Слышно, как хрустят пальцы.)
      Голос чужой жены: Жорж, опомнись! Я разговаривала с Катей!
      Голос мужа: Знаю я эту Катю! Эта Катя с усами. Это Илюшка с Индивидуальной!!
      Голос чужой жены (в ужасе): Неправда!
      Голос мужа (вырывая трубку): Вы слушаете?! Если еще раз...
      Загробный голос: Дайте Индивидуальную... У меня телефонограмма!
      Голос барышни (устало): Ну, хорошо. Соединяю.
      Загробный голос: Слава те господи! Передайте...
      Голос мужа: Ах, вот как, передать?.. Я вам сейчас передам. Если... Если вы еще раз осмелитесь звонить по моему номеру... (задыхаясь) я вам всю морду разобью! Мерзавец...
      Загробный голос (онемел).
      Голос мужа: Станционный негодяй!
      Загробный голос (опомнился): Шта?! Как вы смеете?! Я начальник отделения!
      Голос мужа: Ты сволочь, а не начальник отделения.
      Загробный голос (визгливо)!: Шта?! Да вы с ума сошли! Барышня!.. Барышня!!
      Голос барышни (в отчаянии): Повесьте трубку. Я вас не туда присоединила!
      Загробный голос: Кто говорит?! Я вас под суд отдам! Дать мне сюда начальника станции!
      Голос мужа (беснуясь): Мал-чать!!
      Голос барышни: Господисусе! Повесьте трубку. (С треском разъединяет.)
      Молчание.
      * Михаил Булгаков. Беспокойная поездка
      Монолог начальства
      (Не сказка, а быль)
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Посвящается ЦЖЗ
      Мальбрук в поход собрался!..
      Песня
      - Ну-с, происходило это, стало быть, таким образом. Напившись чаю, выехал я со своими сотрудниками, согласно маршруту, вечером со станции Новороссийск. Перед самым отъездом приходит какой-то и говорит:
      - Вот, - говорит, - история: круг у нас поворотный ремонтируется. Ума не приложу, как нам вас повернуть?
      Задумались мы. Наконец я и говорю: пущай нас в таком случае в Тихорецкой повернут. Ладно. В Тихорецкой так в Тихорецкой. Сели, засвистали, поехали. Нуте-с, приезжаем в Тихорецкую. Вовремя, представьте себе. Смотрю на часы - удивляюсь: минута в минуту! Вот, говорю, здорово. И, конечно, сглазил. Словно сатана у них на поворотный круг уселся. Вертели, вертели, часа полтора, может быть, вертели. Чувствую, что у меня головокружение начинается. Скоро ли?.. - кричу. Сей минут, - отвечают. Ну-с, повернули, стали поезд составлять. Я из окна смотрю: положительно, молодецкая работа бегают, свистят, флажками машут. Молодцы, говорю, ребятишки на этой Тихорецкой - работяги. Ну и, конечно, сглазил. Перед самым отъездом является какой-то и говорит:
      - Так что ехать невозможно...
      - Как?! - кричу. - Почему?..
      - Да, - говорит, - вагоны сейчас из состава выкидать будем. Неисправные они.
      - Так выкидайте скорей! - кричу. - На какого лешего вы их запихнули?..
      Ничего не ответил. Застенчиво усмехнулся и вышел. Начали опять свистеть, махать, бегать. Наконец выкинули больные вагоны. Опоздали мы таким методом на два часика с половиной.
      Наконец тронулись. Слава тебе, господи, думаю, теперь покатим. Ну и сглазил, понятное дело!
      Развил наш поезд такую скорость, что, представьте, потерял я пенсне из окна, так проводник соскочил, подобрал и рысью поезд догнал. Я кричу тогда: что вы, смеетесь, что ли? Как же я при такой скорости состояние пути и подвижного состава определю?.. Развить, говорю, мне в 24 секунды скорость, предельную для товарных поездов на означенном участке! Ну-с, вообразите, наорал на них таким манером, и жизни был не рад! Развили они скорость, и что тут началось - уму непостижимо! Загремели, покатились, через пять минут слышу вопль: "Стой, стой!! Стой, чтоб тебя раздавило!" Веревку дергают, флагом машут. Я перепугался насмерть, ну, думаю, пропали! В чем дело, кричу. Так что, отвечают, буксы горят. Вышел я из себя. Кричу: "Что это за безобразие! На каком основании горят? Прекратить! Убрать! Отцепить!"
      Великолепно-с. На первой станции отцепили вагон. Сыпанули мы дальше.
      Ну, понимаете ли, трех шагов не проскакали, как опять гвалт. В двух вагонах загорелись буксы! Выкинули эти два, на следующем перегоне еще в двух загорелись. Через пять станций глянул я в окно - и ужаснулся: выехал я, был поезд длинный, как парижский меридиан, а теперь стал короткий, как поросячий хвост. Святители угодники, думаю, ведь этак еще верст сорок - и я весь поезд растеряю. А вдруг, думаю, и в моем вагоне загорится, ведь они и меня отцепят, к лешему, на какой-нибудь станции! А меня в Ростове ждут. Призываю кого следует и говорю: "Вы вот что, того... полегче. Ну вас в болото с вашей предельной скоростью. Поезжайте, как порядочные люди ездят, а не вылупив глаза".
      Отлично-с, поехали мы, и направляюсь я к смотровому окну, чтобы на путь поглядеть, и как вы думаете, что я вижу? Сидят перед самыми глазами у меня на буферах два каких-то кандибобера. Я высовываюсь из окна и спрашиваю:
      - Эт-то что такое?.. Что вы тут делаете?
      А они, представьте, отвечают, да дерзко так:
      - То же, что и ты. В Ростов едем.
      - Как? - кричу. - На буферах?.. Да-к вы, выходит, зайцы?!.
      - Понятное дело, - отвечают, - не тигры.
      - Как, - кричу, - зайцы?.. На буферах?.. У меня?.. В служебном?.. Вагоне?!. Вылетайте отсюда как пробки!!
      - Да, - отвечают, - вылетайте! Сам вылетай, если тебе жизнь надоела. Тут на ходу вылетишь, руки-ноги поломаешь!
      Что тут делать. А?.. Кричу: "Дать сигнал! А-с-становить поезд!.. Снять зайцев!"
      Не тут-то было. Сигнала-то, оказывается, нету. Никакой непосредственной связи с паровозом.
      Стали мы в окна кричать машинисту:
      - Эй! Милый человек! Э-эй! Как тебя? Будь друг, тормозни немножко! - Не тут-то было. Не слышит!
      Что прикажете делать? А эти сидят на буферах, хихикают.
      - Что, - говорят, - сняли? Выкуси!
      Понимаете, какое нахальство? Мало того, что нарушение правил, но, главное, не видно ни черта в смотровые окна. Торчат две какие-то улыбающиеся рожи и заслоняют весь пейзаж. Вижу я, ничего с ними не поделаешь, пустился в переговоры.
      - Вот что, - говорю, - нате вам по пятьдесят целковых, чтоб вы только слезли.
      Не согласились. Давай, говорят, по пятьсот! Что ты прикажешь делать?
      И вот, представьте, как раз, на мое счастье, - подъем. Поезд, понятное дело, стал. Не берет. Ну, уж тут я обрадовался. Кричу, берите их, рабов божиих! Пущай им покажут кузькину мать, как на буферах ездить! Ну, понятное дело, слетелись кондуктора, забрали их, посадили в вагон и повезли. Прекрасно-с. Только что я пристроился к окну, как поезд - стоп! Что еще?! кричу. Оказывается, опять из-за зайцев этих проклятых. Удержать их нет возможности! Рвутся из рук, и шабаш! Сделали мы тут военный совет и наконец решили: отпустить их, к свиньям. Так и сделали. Выпустили их в четырех верстах от станции. Они поблагодарили, говорят, спасибо, нам как раз до этой станции, а четыре версты мы пешком пройдем...
      Поехали, через десять минут - стоп! Что?! Заяц! Ну, тут уж я не вытерпел - заплакал. Что ж это, говорю, за несчастье такое? Доеду я когда-нибудь до Ростова или нет?! Говорю, а у самого слезы ручьем так и льются. Я плачу, кондуктора ревут, и заяц не выдержал, заревел. И до того стало мне противно все это, что глаза б мои не смотрели! Махнул я рукой, задернул занавески и спать лег. В Ростов приехал, от нервного расстройства лечился. Вот оно, какие поездки бывают!
      * Михаил Булгаков. Звуки польки неземной
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Нет, право после каждого бала как
      будто грех какой сделал. И вспоминать о
      нем не хочется.
      Из Гоголя
      П-пай-дем, пппай дем...
      Ангел милый,
      П-польку танцевать со мной!!!
      - C...C... - свистала флейта.
      - Слышу, слышу, - пели в буфете.
      - По-польки, п-польки, п-польки, - бухали трубы в оркестре.
      Звуки польки неземной!!!
      Здание льговского нардома тряслось. Лампочки мигали в тумане, и совершенно зеленые барышни и багровые взмыленные кавалеры неслись вихрем. Ветром мело окурки, и семечковая шелуха хрустела под ногами, как вши.
      Пай-дем, па-а-а-а-й-дем!!
      - Ангел милый, - шептал барышне осатаневший телеграфист, улетая с нею в небо.
      - Польку! А гош [Налево (от фр. a gauche)], мадам! - выл дирижер, вертя чужую жену. - Кавалеры похищают дам!
      С него капало и брызгало. Воротничок раскис. В зале, как на шабаше, металась нечистая сила.
      - На мозоль, на мозоль, черти! - бормотал нетанцующий, пробираясь в буфет.
      - Музыка, играй э 5! - кричал угасающим голосом из буфета человек, похожий на утопленника.
      - Вася, - плакал второй, впиваясь в борты его тужурки, - Вася! Пролетариев я не замечаю! Куды ж пролетарии-то делись?
      - К-какие тебе еще пролетарии? Музыка, урезывай польку!
      - Висели пролетарии на стене и пропали...
      - Где?
      - А вон... вон.
      - Залепили, голубчиков! Залепили. Вишь, плакат на них навесили. Па-ку... па-ку... покупайте серпантин и соединяйтесь...
      - Горько мне! Страдаю я...
      - А-ах, как я страдаю! - зазывал шепотом телеграфист, пьянея от духов. - И томлюсь душой!
      Польку я желаю танцевать с тобой!!
      - Кавалеры наступают на дам, и наоборот! А друат [Направо (от фр. a droite)], - ревет дирижер. В буфете плыл туман.
      - По баночке, граждане, - приглашал буфетный распорядитель с лакированным лицом, разливая по стаканам загадочную розовую жидкость, - в пользу библиотеки! Иван Степаныч, поддержи, умоляю, гранит науки!
      - Я ситро не обожаю...
      - Чудак ты, какое ситро! Ты глотни, а потом и говори.
      - Го-го-го... Самогон!
      - Ну, то-то!
      - И мне просю бокальчик.
      - За здоровье премированного красавца бала Ферапонта Ивановича Щукина!!
      - Счастливец, коробку пудры за красоту выиграл!
      - Протестую против. Кривоносому несправедливо выдали.
      - Полегче. За такие слова, знаешь...
      - Не ссорьтесь, граждане!
      Блестящие лица с морожеными, как у судаков, глаза, осаждали стойку. Сизый дым распухал клочьями, в глазах двоилось.
      - Позвольте прикурить.
      - Пожалст...
      - Почему три спички подаете?
      - Чудак, тебе мерещится!
      - Об которую ж зажигать?
      - Целься на среднюю, вернее будет.
      В зале бушевало. Рушились потолки и полы. Старые стены ходили ходуном. Стекла в окнах бряцали:
      - Дзинь... дзинь... дзинь...
      - Польки - дзинь! П-польки - дзинь! - рявкали трубы.
      Звуки польки неземной!!!
      * Михаил Булгаков. Повесили его или нет?
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Знаете ли вы, что такое волокита? Нет, вы не знаете.
      БУМАГА КОПОСОПА И КОГОКОИСА
      Началось с того, что машинистка нахлопала на отвратительной машинке и отвратительной бумажке нижеследующее:
      "Юзово, ПЧ-17, ДС, МС, ШТ.
      Местком ст. Юзово просит Вас срочно озаботиться затребовать и вывесить во всех помещениях мастерских, депо, конторах и проч. генерального коллективного договора, Кодекса законов о труде, нового локального договора и правил внутреннего распорядка для широкого и ежедневного ознакомления с ними рабочих и служащих Ваших служб, причем предупреждает, что через некоторое время охрана труда месткома, будет произведена проверка настоящего исполнения и на лиц администрации, не выполнивших данного перед союзом обязательства, будут составлены акты".
      Во как! Акты будут составлены.
      Кстати об актах: почему у нас все считают своим долгом подписываться неразборчиво? Ведь вы же не министры, товарищи! Под бумажкой две подписи. Верхнюю вовсе нельзя было бы разобрать, если бы не то, что ее повторила машинистка: Нечаев. А нижнюю можно читать двояко: ежели считать, что она писана латинскими буквами, выйдет Когоксис, а ежели русскими, то Копосоп.
      Впрочем, не важно. Приятно то, что на бумажке разборчивый штемпель: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь".
      Это было 18 октября 1923 г.
      ЕХИДНЫЙ ВОПРОС
      "ДС Юзово.
      А где же те экземпляры Кодекса законов о труде 1922 г. и правил внутреннего распорядка, которые были высланы вам управлением дороги. Они уже висели в конторах станции. Нового колдоговора еще не рассылалось. Он объявлен в "Гудке" за э 1022.
      Подписи будем писать так, как они написаны, ничего не поделаешь.
      За нач. 2 отдел, сл. эксплоатац.
      А. Пулппу".
      ДОГОВОР ДАЕШЬ!
      "ДН-2.
      При сем отношение месткома Юзово, прошу выслать мне по 3 экземпляра генерал, коллективдоговора, Кодекса законов о труде, правил внутреннего распорядка.
      Нач. ст. Юзово Козакил.
      21 ноября 1923 г."
      ДАЕШЬ, ГОВОРЮ!
      "ДН-2 на э 18999.
      Местком требует, чтоб было в товар. кассе, билет. кассе, канцелярии и тех. конторе, а у меня получилось по 1 экземпляру, почему я и прошу еще по 3 экземпляра", - отчаянно пишет начальник станции Юзово и от страху превращается в подписи из Козакила в Козелкова.
      И это через месяц, 19 нояб. 1923 г.
      ПОДДЕРЖКА ПРИШЛА
      "ДС.
      Ходатайствую об удовлетворении просьбы ДС Юзово".
      Подписал А. Пурлис (быв. Пулплу).
      И скрепил бывший Кешевлент, а нынешний Конвой.
      ЧУДЕСА, ТОВАРИЩИ!
      "ДС Юзово.
      По разъяснению Д э 396444 от 4 декабря с. г. дорогой получено из центра всего лишь 60 экземпляров колдоговоров, вследствие чего выслать больше не может, а рекомендуется обращаться с ходатайством в местный местком".
      Крышка? Нету...
      Кто ж так разочаровал бедного начальника станции Козакила? Представьте, тот самый Пуплу, который за него ходатайствовал. Для разнообразия подписался А. Пулит...
      Это было уже за 2 дня до Рождества, 23 декабря.
      ЧТО Ж ТАПЕРИЧА ДЕЛАТЬ КОЗАКИЛУ?
      Делать ему больше ничего не остается, как опять податься в местком.
      Он и подался.
      "Местком Юзово на э 807.
      ...прилагая... за э..." и т. д., "прошу прислать... такое количество, какое вы находите нужным" и т. д.
      24 декабря, в сочельник.
      ПРИСЛАЛИ?
      Неизвестно.
      Местком пишет под Новый год...
      Вывесить требуется, "но снабжением должным количеством ведает хозорган".
      Засыпался Козакил! Больше некуда.
      x x x
      На сем переписка обрывается. При всей переписке бумага неизвестного человека.
      В редакцию газеты "Гудок".
      При сем учкультран посылает вам материал (9 января 1924 г).
      Мерси.
      Повесили ли, в конце концов, колдоговор?
      Может быть, и повесили. И висит он и улыбается своими бесчисленными параграфами.
      - Повесили-таки, черт меня возьми!
      А может быть, и не повесили.
      И даже вернее, что нет.
      Потому что в толстой пачке-переписке есть несколько штучек документов, в коих вопль, что молока не дают. А в колдоговоре сказано ясно, что молоко давать нужно.
      Вот оно какие дела...
      * Михаил Булгаков. Сильнодействующее средство
      Пьеса в 1-м действии
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      Если К. Войтенко не уплатят жалованья,
      пьеса будет отправлена "Гудком" в Малый
      театр в Москву, где ее и поставят.
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
      Клавдия Войтенко, учительница неопределенного возраста. В шубке и шапочке, в руках какие-то бумаги.
      Крымский культотдельщик, среднего возраста, симпатичный. Одет в рыжий френч и такие же штаны.
      Курьер из культотдела, 50 лет.
      Сцена представляет кабинет крымского культотдела. Накурено, тесно и паршиво. Одна дверь. На первом плане стол с телефоном и чернильницей. Над столом три плаката: "Если, ты пришел к занятому человеку - ты погиб", "Кончил дело - гуляй смело", "Рукопожатия отменяются раз и навсегда".
      Культотдельщик сидит за столом и задумчиво смотрит в зрительный зал. У двери на стуле курьер. Полдень.
      --------
      Курьер. О-хо-хо... (Кашляет.)
      Пауза.
      Дверь открывается, и входит Войтенко.
      Курьер. Куды? Куды? Вам кого?
      Войтенко. Мне его. (Указывает пальцем на культотдельщика.)
      Курьер. Они заняты, нельзя.
      Войтенко (застенчиво). Ну, я подожду.
      Курьер. Сядьте тут, только не шумите.
      Войтенко садится на стул. Пауза.
      Войтенко (шепотом). Чем же он занят? Никого нету.
      Курьер. Это нам неизвестно. Может, они думают... Что к чему...
      Пауза.
      Войтенко. Мне, голубчик, на поезд надо. Опоздаю я. Может, ты б сказал ему...
      Курьер. Ну, ладно. Доложу.
      Идет к столу и кашляет. Пауза. Кашляет.
      Культотдельщик (очнулся). Уйди, Афанасий, ты мне надоел. (Задумайся.)
      Курьер (вернулся). Ну вот... я ж говорил... а ну вас к богу.
      Войтенко (волнуется). Мне в Евпаторию надо, я опоздаю. (Идет к столу, кашляет)
      Культотдельщик (рассеянно). Уйдешь ли ты, Афанасий? (Поднял глаза.) Пардон! Вы ко мне?
      Войтенко. К вам, извините...
      Культотдельщик. С кем имею честь?
      Войтенко (приседает). Позвольте представиться: учительница школы ликбеза на ст. Евпатория Южных железных дорог Клавдия Войтенко, урожденная Манько.
      Культотдельщик. Тэк-с. Что же вам угодно, урожденная Манько?
      Войтенко (волнуется). Изволите ли видеть, я еще за август сего года жалованья не получала.
      Культотдельщик. Гм... Какая история! Вы, наверное, списков не прислали.
      Войтенко (устало). Какое там не прислали! Присы-лали. (Вертит какие-то бумаги.) Список прислали, и профуполномоченному нашему евпаторскому я говорила... двадцать раз.
      Культотдельщик. Гм... Аф-фанасий.
      Курьер. Чего изволите?
      Культотдельщик. Потрудись узнать, где список на жалованье урожденной Манько!
      Пауза. Курьер возвращается.
      Курьер. Нету урожденной... (Кашляет.)
      Культотдельщик. Ну, вот видите!
      Войтенко. Позвольте, что ж я вижу? (Волнуется.) Это вы должны видеть! Если у вас пропадает...
      Культотдельщик. Виноват-с... Прошу быть осторожнее. Это вам не Евпатория.
      Войтенко (начинает плакать). С... августа... месяца... сего бегаешь... ходишь... ходишь...
      Культотдельщик (растерялся). Прошу не плакать в присутственном месте.
      Курьер. Наплачут полные комнаты, а вытирать мне... Только и делаешь, что с тряпкой бегаешь. (Ворчит неразборчиво.)
      Войтенко рыдает.
      Культотдельщик. Прошу вас успокоиться!
      Войтенко рыдает.
      Культотдельщик. Подайте другие списки!
      Войтенко (сквозь бурные рыдания). Я на вас жалобу подам в КаКа.
      Культотдельщик (обиделся). П-пожалуйста... Хоть в КаКа, хоть в РеКаКа. Не испугаете!
      Войтенко. В "Гудок" напишу!! Как вы...
      Культотдельщик (бледный как смерть). Виноват... Хе-хе. Зачем же так? Э... Спешить? Афанасий!! Стакан воды урожденной Манько. Присядьте, прошу вас. Хе-хе, экая вы горячка!.. Сейчас... Фрр! Фрр! "Гудок"! Афанасий! Сбегай к Марь Ивановне. Скажи, чтоб был список. Со дна моря чтоб его достала. Хе-хе. Знаете ли, бумаг целая гибель, голова кругом идет.
      Войтенко просыхает, вытирает глаза платочком.
      Курьер (входит). Нашлось. (Протягивает бумагу.)
      Культотдельщик (с торжеством). Ну, вот видите, и нашлось. Хе-хе. А вы сейчас плакать... "Гудок"!.. Вот мы вам сейчас резолюцийку напишем... Чирк перышком, и готово... Выдать деньги.
      Войтенко (совсем высохла). Я уж надежду потеряла!
      Культотдельщик. Что вы! Что вы! Никогда не следует терять надежду!.. Вот с этой резолюцией прямо, потом направо, потом опять направо, потом налево, там отдадите...
      Войтенко (сияет). Благодарю вас, благодарю вас!
      Культотделыцик. Что вы, помилуйте, это мой долг! А "Гудок" - это, знаете, ни к чему. Ну зачем раздувать факты. Аф-фанасий! Проводи! (Приятно улыбается.)
      Занавес
      * Михаил Булгаков. Просвещение с кровопролитием
      Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
      OCR Гуцев В.Н.
      ПОСВЯЩАЕТСЯ ЗАВЕДУЮЩЕМУ
      ЖЕЛ-ДОР ШКОЛОЙ СТ. АГРЫЗ MOCK.-KA3.
      Вводить просвещение, но по возможности
      без кровопролития!
      М. Е. Салтыков-Щедрин
      Чьи-то сапоги с громом покатились по лестнице, и уборщица школы Фетинья не убереглась, божья старушка! Выскочила Ванькина голова с лестницы и ударила божью старушку сзади. Села старушка наземь, и хлынула из ведер вода.
      - Чтоб ты околел! - захныкала старушка. - Что ты, взбесился, окаянный?!
      - Взбесишься тут, - задыхаясь, ответил Ванька, - еле убег! Вставай, старушка...
      - Что, аль сам?
      - Чай, слышишь?
      Из школы несся рев, как будто взбунтовался тигр:
      - Дайте мне сюда эту каналью!!! Подать его мне, и я его зарежу, как цыпленка!!! А-а!!
      - Тебя?
      - Угу, - ответил Ванька, вытирая пот, - с доски не стер во втором классе.
      - Подать мне Ваньку-сторожа живого или мертвого! - гремело школьное здание. - И из него сделаю бифштекс!!
      - Ванька! Ванька!! Ванька!! К заведующему!! - вопили ученические голоса.
      - Черта пухлого я пойду! - хрипнул Ванька и стрельнул через двор. Во мгновенье ока он вознесся по лестнице на сеновал и исчез в слуховом окне.
      Здание на мгновение стихло, но потом громовой хищный бас взвыл вновь:
      - Подать мне учителя географии!! И-и!!!.
      - Г-и! Ги-ги!! - загремело эхо в здании.
      - Географ засыпался... - восхищенно пискнул дискант в коридоре.