Майк Тоцци и Катберт Гиббонс (№6) - Подпорченное яблоко

Будда не произнес ни слова. Он просто смотрел на Живчика, выводя того из равновесия.

– Ты не врешь?

Тут раздался голос из динамика.

– Я сказала тебе, не трогай меня. Не нужно мне твое поганое пальто.

– Отлично. Ну и мерзни, С тобой нельзя по-человечески. Тебе когда-нибудь за это голову оторвут.

– Кончай трепаться. У меня от тебя голова болит.

– Тише. Кажется, мы останавливаемся.

– Мне наплевать.

– Заткнись.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать?

Тоцци не ответил.

Из динамика донесся слабый лязгающий звук, будто машину поставили на тормоз. Будда уставился на динамик. Одна его бровь поднялась, другая опустилась. Обезьяна пыталась вникнуть в происходящее.

Будда бросил взгляд на оборудование, затем перевел его на Гиббонса:

– Так где же они?

Гиббонс пожал плечами. Будда может катиться к черту.

Вмешался Стенли, не решаясь оставить без ответа вопрос капо:

– Это не радар, мистер Станционе. Мы не можем точно засечь их. Но они где-то поблизости. И Беллз, должно быть, с ними, иначе они не были бы до сих пор вместе. Судя по тому, как они друг к другу относятся. – Стенли оглянулся, ища поддержки, но что касается Гиббонса, он не собирался ничего говорить. А Лоррейн, так же как Живчик, не могла пошевелиться от страха.

Обдумывая услышанное, обезьяна пошевелила бровями. Затем, кивнув в сторону Гиббонса и Лоррейн, произнесла:

– Избавься от них.

Лицо Стенли выразило недоумение.

– Что, замочить их?

– Нет. Просто избавься от них. Пусть исчезнут.

Стенли махнул пистолетом Гиббонсу:

– Выкатывайтесь. Оба.

Гиббонсу совсем не хотелось выходить из фургона. Гориллы Будды стояли невысоко на эволюционной лестнице. Они могли понять приказ Будды в том смысле, что надо отколотить Гиббонса и Лоррейн. О себе Гиббонс не беспокоился. Но вот Лоррейн. Лучше им не подходить к ней близко.

Он приподнялся с сиденья. Боковая дверь фургона отодвинулась. Возле нее стояли двое горилл. Гиббонс вышел и повернулся к ним спиной, помогая выйти Лоррейн, готовый отшвырнуть любого, кто подойдет слишком близко. Лоррейн выглядела испуганной, и Гиббонс был готов защитить ее. По его зубу опять лупил молот, так что дополнительная боль не имела большого значения. Кроме того, он был так разозлен, что готов был разделаться сразу со всеми пятерыми, и с маленькой обезьянкой в придачу.

– Закройте дверь, – приказал Будда.

Обойдя фургон спереди, он подошел к Гиббонсу. Его глаза находились на уровне подбородка Гиббонса. К Лоррейн он не приближался. Она была еще выше Гиббонса и почти на голову выше Будды.

– Скажи своим ребятам, пусть не беспокоятся о Беллзе. Мы о нем позаботимся.

– Если мы не найдем его раньше вас.

– Не найдете. – Будда обошел Гиббонса и сел в серый «линкольн», перегораживающий дорогу позади фургона. Двое горилл последовали за ним. Двое других сели в черный «линкольн», а последний занял место Живчика за рулем фургона. Один за другим взревели три двигателя, и караван машин тронулся с места. Фургон находился между двумя роскошными лимузинами. Кавалькада свернула налево и исчезла из виду.

– Катитесь к чертовой матери, – пробормотал вслед им Гиббонс.

Лоррейн ухватила его за руку.

– Они убьют Майкла, да? – В ее голосе звучала скорее покорность судьбе, чем тревога.

– Теперь, когда они знают, что он агент ФБР, не убьют. Но вот Беллз... не знаю.

Она, содрогаясь, вздохнула так грустно, что Гиббонс забыл о своем больном зубе.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Она покачала головой, медленно и печально. Распущенные волосы колыхнулись, как юбка гавайской танцовщицы, исполняющей хулу.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он. – Мне даже в голову не пришло спросить. От этой таблетки я словно во сне.

Она наклонила голову и как-то странно взглянула на него. Гиббонс удивился. Обычно она так смотрела, готовясь задать ему взбучку. Но сейчас-то что он сделал не так? Еще в универмаге у него появилось ощущение, что что-то не дает ей покоя, но он решил, что она просто напугана и тревожится о своем двоюродном брате. Однако теперь у нее было такое выражение, будто наступил конец света, будто она стоит на краю обрыва, заглядывая в черную бездну, и все это – еговина. Может, все само собой рассосется?

– У тебя нет еще таблетки, Лоррейн? Зуб опять разыгрался.

Она покачала головой:

– Я потеряла сумочку в универмаге. Извини.

– Да ничего. Ты не виновата.

Но она не слушала его. Она снова хмурилась, будто заглядывая в бездну. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Зачем напрашиваться на неприятности?

– Пошли. Надо найти телефон, – сказал он. – Мне нужно позвонить и рассказать, что произошло.

– Что будет с Майклом?

Гиббонс пожал плечами:

– Если бы у нас был фургон, может, мы бы его и нашли.

– Беллз убьет его. Он повез их туда, на Колокольню.

На лице ее была написана такая печаль, что Гиббонс растерялся: что делать – соврать и тем самым немного успокоить или сказать правду? По его мнению, Беллз настолько непредсказуем, что нельзя предугадать, что он сделает с Тоцци. Но Гиббонс не хотел ей врать и говорить, что все будет в порядке, потому что сам не был в этом уверен. Он помнил реакцию Живчика, когда Стенли велел ему ехать к Колокольне. Можно представить, что это за местечко.

Гиббонс махнул рукой:

– Пошли поищем телефон. Кто знает? Может, наши уже засекли их.

– На самом деле ты так не думаешь, верно? – То ли она очень удручена, то ли язвит, он не мог сказать наверняка. Видимо, он сделал что-то не так. Определенно она не в настроении.

Он приложил руку козырьком к глазам и стал всматриваться в другой конец улицы. По обеим ее сторонам высились шлакоблочные стены фабрик. Они были покрыты надписями и рисунками, да к тому же не особенно приличными. Подальше, в двух кварталах от того места, где они стояли, виднелось несколько очень старых строений из красного кирпича, образовавших островок посреди грязных запущенных участков, огражденных забором. Со стены ближайшего дома над тротуаром свисала вывеска, но Гиббонс не мог разобрать, что на ней написано. Он видел только яркую оранжевую неоновую надпись в витрине, что-то вроде «Малыш». Там же светилась белая надпись. Похоже на «Роллинг рок».

– Вон там бар, – сказал он. – Пошли. Оттуда я смогу позвонить. К тому же мне нужна хорошая выпивка.

– Мне тоже, – ответила Лоррейн.

Гиббонс искоса взглянул на нее. Определенночто-то не так. Чтобы Лоррейн хотела выпить, да еще в занюханном баре, до захода солнца? Совсем на нее не похоже.

– Пошли, – произнесла она и направилась к бару. Она отбрасывала длинную тень – от середины тротуара до изрисованных стен. Олив Ойл, удаляющаяся на фоне заката. Олив Ойл скорбящая. Олив Ойл, гневающаяся по-королевски.

Гиббонс прижал пальцы к больной щеке. Ни черта с ней не поймешь.

Глава 17

5.15 вечера

– Просыпайтесь, мои котятки.

Двери распахнулись, и внутри грузовика стало светло. От хлынувших лучей Тоцци зажмурился. Он почувствовал, как натянулась цепочка наручников, когда Джина попыталась защитить глаза от света.

Снаружи на погрузочной платформе стоял Беллз, держа в руке пистолет. На его лице сияла улыбка.

– Давайте. Вставайте. Мы уже дома.

– У кого дома? – Тоцци со стоном поднялся на ноги. От холода его суставы застыли.

Он хотел помочь Джине встать, но она отмахнулась от него. С ее закованной в наручники руки свисало, как муфта, вывернутое наизнанку пальто Тоцци. Никто из них не хотел надевать его.

– Что случилось? Детки поссорились? – Засмеявшись, Беллз показал пистолетом, чтобы они выходили.

Выбравшись на солнечный свет, Тоцци стал подбирать полы пальто, чтобы Джина не споткнулась о него. И чего это я забочусь о ней, подумал он. Она так отвратительно разговаривает. Пусть спотыкается.

Беллз снова начал исполнять свой шаманский танец, раскачиваясь на носках и пятках.

– Ну, Джина. Пошли. Я думал, тебе не терпится посмотреть, как я живу.

– Может, ты прекратишь, Беллз? – Если бы взгляд убивал...

С потрескавшейся бетонной платформы было видно не много: большая грязная, поросшая травой площадка, уставленная брошенными машинами, сломанными плитами и холодильниками. Прищурившись, Тоцци попытался разглядеть вдали высокие дома. Может, удастся определить, где они находятся. Но между жестяным навесом над разгрузочной платформой и стоящим перед ним грузовиком почти ничего не было видно.

Грузовой лифт уже ждал их. Деревянный затвор был поднят, и лифт напоминал огромный рот, разинутый, чтобы проглотить их.

Джина терла руки, пытаясь согреться. Она хотела выйти на солнце, но Беллз дулом пистолета загнал ее обратно в тень.

– Сюда, Джина.

– Я не желаю с тобой разговаривать, понял?

– Почему так жестоко, Джина? Что ты с ней сделал, Майки? Может, пытался воспользоваться ситуацией там, в грузовике? Как не стыдно. – Беллз был очень собой доволен, но в его шутках было нечто, заставившее Тоцци забеспокоиться. – Прошу. – Беллз вскинул голову и повел их к лифту.

Когда они вошли в лифт, Беллз опустил затвор и дернул за веревку, приводящую лифт в движение. Должно быть, это очень старое здание, подумал Тоцци. Теперь нигде нет таких лифтов. На их лица падали попеременно полосы света и тени, пока шаткий лифт, кряхтя и скрипя, поднимал их наверх. Никто не произносил ни слова, только Беллз тихо насвистывал себе под нос. Тоцци почти сразу узнал мелодию. «Ты хотел бы покачаться на звезде?» Лифт двигался так медленно, что Беллз успел просвистеть два куплета и часть третьего.

Наконец лифт резко остановился, и Беллз одной рукой отбросил затвор. Качнув стволом пистолета, он показал, чтобы они выходили.

– Выходим. Все выходим. Смелее.

Он ухмыльнулся Тоцци и пропел слова из песни:

– "Или предпочел бы быть свиньей?"

Тоцци осмотрел большое чердачное помещение. Ничего особенного. Очень грязные и обшарпанные стены из осыпающегося голого кирпича и деревянные полы. Угловая комната отгорожена от остального помещения деревянной перегородкой, которую никогда не красили. В противоположном углу – закопченная кухня: дешевые металлические шкафчики, разделочный стол под дерево, квадратный стол с пятью разрозненными стульями. Плита старая, но большой холодильник выглядит почти новым. Рядом с кухней – два дивана из кожзаменителя, черный и зеленый, и два кресла из искусственной кожи темно-красного цвета. Повсюду разбросаны газеты, журналы, полные окурков пепельницы. Помещение выглядело как мужской клуб, куда можно зайти, выпить пивка, съесть пиццу, поиграть в карты, попить кофе и поболтать.

В комнате было светло от солнечного света, проникавшего через несколько окон с полукруглыми сводами и одной рамой. Из окон, выходящих на восток, открывался красивый вид на Гудзон и Манхэттен. Используя в качестве ориентира Эмпайр-Стейт-Билдинг, Тоцци определил, что они находятся либо в Хобокене, либо в Уихавкене, не очень далеко от туннеля Линкольна. Тоцци покачал головой, не веря своим глазам. Он жил в Хобокене, может, в полумиле отсюда. Если бы ничего этого не случилось, он сейчас был бы уже дома, отдыхал перед предстоящим сегодня вечером экзаменом на черный пояс. Дерьмо.

Беллз прошел в угол, где располагалась кухня, и стал рыться в ящиках.

– Садитесь. Будьте как дома. – Он указал пистолетом на диваны.

Тоцци направился к черному дивану, но Джина осталась на месте. Она зло взглянула на Тоцци, но он не обратил на это внимания и пошел дальше, увлекая ее за собой. Она его достала.

"Гоцци сел на край дивана, а Джина устроилась как можно дальше от него. Вывернутое наизнанку пальто лежало между ними как барьер. Оба согнули кисти рук, скованные наручниками, стараясь даже не касаться друг друга.

Джина сердито посмотрела на Беллза, который, согнувшись, искал что-то в нижних ящиках разделочного стола.

– Что ты собираешься делать с нами, Беллз?

Беллз продолжал рыться в ящике.

– Убить вас. Что же еще?

– Это не смешно.

– Я и не собираюсь вас смешить. – Он продолжил свои поиски.

Тоцци откашлялся.

– Слушай, Беллз, а в чем, собственно, дело? Скажи наконец по-человечески.

Беллз прекратил свои поиски и взглянул на Тоцци.

– А я ничего и не скрываю, малыш Майки. Это вычто-то скрывали. Вы оба. Именно поэтому я и собираюсь сделать то, что собираюсь.

– То есть убить нас.

– Точно.

Джина посмотрела на Тоцци. Ее лицо вытянулось.

– Он это серьезно?

– Ты у нас все знаешь. Ты и скажи мне.

Беллз рассмеялся себе под нос. Он поднялся и бросил на разделочный стол стальную цепь.

– Вы будто на сцене – разыгрываете комедию. – Он поднял цепь свободной от пистолета рукой и покачал ее в воздухе. Цепь была короткой. Два – два с половиной фута. – Жаль, что с вами придется расстаться. Вы такие забавные.

Джина хотела скрестить руки, но наручники не позволили ей этого сделать.

– Слушай, катись к черту.

– Хотите кофе или еще чего-нибудь? – Он посмотрел в холодильник. – Пепси, имбирный эль, пиво, газированная вода. Выпейте чего-нибудь. Мне понадобится какое-то время. Что тебе дать, Майки? Пиво?

– Ничего. – Тоцци смотрел на зеленый телефон с длинным шнуром, стоящий на столе. «Джина, это я. Позвони мне».Интересно, он отсюда звонил?

– А тебе что, Джина? Имбирный эль?

– Нет. Мне надо пописать.

Беллз покачал цепью и ухмыльнулся.

– Если я не буду копаться, тебе это уже не понадобится. – Если у дьявола есть лицо, они видели его сейчас перед собой.

Тоцци наклонился вперед и вздохнул. Пришло время раскрывать карты.

– Слушай, Беллз. Ты делаешь большую ошибку. Тебя ищет армия федеральных агентов. Не усугубляй свое положение.

Беллз бросил тяжелую цепь на стол – Джина подскочила от внезапного шума – и уставился на Тоцци. Глаза его горели.

– Зачем это я им понадобился. Майки?

– Затем, что сегодня ты убил двух агентов Федерального бюро расследования. А ты как думаешь? – Тоцци почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

Беллз покачал головой:

– Ну-ну-ну... Думаешь, ты много знаешь? Ты не знаешь ничего. Во-первых, я застрелил только одного парня, старикана с распухшим лицом, в универмаге. Тот, другой, о котором говорят по телевизору, ну, парень на шоссе – как его там, Петерсен? – о нем я знать ничего не знаю. Это подстроено.

Беллз говорил слишком спокойно, слишком рассудительно. Он не испытывал страха, и это не понравилось Тоцци. Если Беллз чего-нибудь не захочет или не испугается, с ним бессмысленно вести переговоры.

– Ты говоришь, что это не ты застрелил Петерсена, того, что на шоссе?

Беллз покачал головой:

– Не я.

– Но они считают, что это сделал ты, и разыскивают тебя.

Беллз пожал плечами, роясь в другом ящике.

– Тебя ищут не только копы. Ваши ребята тоже тебя разыскивают. Разве ты не знаешь?

– Почему это, Майки? Потому что они думают, я застрелил агента? Ты смотришь слишком много фильмов, дружок.

Тоцци закипел от ярости.

– Ты действительно застрелил агента. К тому же ты, подонок, застрелил моего партнера. Копы, ФБР – все будут стоять на ушах, пока не пригвоздят тебя к стенке. И не делай вид, что ты этого не знаешь. Ты прекрасно это знаешь.

Беллз только посмотрел на Тоцци чуть ли не с жалостью. Он был само спокойствие.

В голове у Тоцци пульсировало, настолько он был взбешен. Он потерял равновесие, вышел из себя, а Беллз прекрасно владеет собой. Ситуация складывается в его пользу. Тоцци занимается айкидо почти шесть лет, и чему он научился? Ничему. Принципы айкидо можно применять в любой ситуации, а не только когда кто-то набрасывается на тебя с кулаками. Он не должен распускаться. Очевидно, он еще не овладел айкидо в достаточной степени. Но Беллз... Он вел себя как какой-нибудь мастер дзен – был абсолютно спокоен. Он превратил в агрессора Тоцци, хотя сам захватил их. Господи!

Тоцци в изнеможении откинулся на спинку дивана, дернув при этом за наручник.

– Эй! Осторожнее, – произнесла Джина.

– Заткнись!

– Сам заткнись!

Тоцци прикусил нижнюю губу и посмотрел на покрытый трещинами лепной потолок. Ему не верилось, что он допустил все это. Он и раньше попадал в скверные ситуации. Но это первая скверная ситуация, когда рядом с ним нет Гиббонса. Он вздохнул. Может, все дело в этом. Гиббонс никогда не волновался и никогда не позволял загонять себя в угол. Надо шевелиться, говорил он. Жизнь – как поездка на машине по глубокому снегу. Не можешь ехать вперед – давай задний ход. Делай что угодно, только не останавливайся, потому что главное – это не останавливаться. Такова была философия Гиббонса.

Опустив подбородок, Тоцци смотрел, как Беллз ищет что-то в ящике. Он дышал медленно и размеренно: вдох через нос, выдох изо рта – дыхательное упражнение в айкидо, – до тех пор, пока немного не успокоился. Надо шевелиться, повторял он про себя, пытаясь сосредоточиться. Нельзя просто сидеть и ждать. Надо двигаться. Пусть даже задним ходом.

– Посмотри, Беллз. – Тоцци расстегнул спортивную, куртку и показал приспособление у себя на поясе. Он совершенно забыл о нем. Дурак. Вот что получается, когда не можешь сосредоточиться.

Как только Тоцци начал отстегивать приспособление, Беллз выбросил вперед руку с пистолетом.

– Ты что делаешь?

– Расслабься, Беллз. Я только хочу тебе кое-что показать. Без обмана. Можешь застрелить меня, если я что-нибудь выкину.

– Не умничай. Майки.

Тоцци отцепил прибор и протянул его Беллзу:

– Видишь?

– Ну и что?

Тоцци обхватил передатчик ладонью, чтобы их не было слышно.

– Эта штука не просто подает сигналы.

Беллз сузил глаза.

– Это передатчик, Беллз. Он передает все, что мы говорим, в машину наружного наблюдения.

Джина ухмыльнулась:

– Это что – спецсвязь?

Тоцци не обратил на нее внимания.

Выражение подозрительности на лице Беллза не изменилось. Не опустил он и руку с пистолетом, нацеленным в голову Тоцци.

– Давай договоримся, Беллз. Хочешь бежать – я помогу тебе. Ты сматывайся, поезжай куда хочешь, а мы будем продолжать говорить, как будто ты все еще здесь. Еще лучше, если ты не доверяешь мне, приспособь эту штуку там, где всегда слышны какие-нибудь разговоры. Например, в столовой или магазине. Это собьет их со следа.

На лице Беллза застыло скептическое выражение.

– Дай-ка мне посмотреть на эту штуку.

Тоцци нехотя разжал руку и кинул передатчик Беллзу, тот поймал его левой рукой и осмотрел, держа на вытянутой руке. Тоцци боялся, что Беллз разобьет передатчик стволом пистолета и тогда они с Джиной действительно окажутся в заднице, потому что это единственное средство, чтобы поторговаться с Беллзом. Но у него из головы не выходила философия Гиббонса. Хочешь оставаться в игре – торгуйся.

Беллз поднес передатчик к губам, как микрофон, и начал напевать в него мелодию «Качаясь на звезде». Потом засмеялся и бросил передатчик обратно Тоцци. Он упал на пальто.

– Хорошо придумано, малыш Майки, но это не пойдет.

Тоцци взял передатчик и снова зажал его в руке.

– Я говорю тебе правду, Беллз. Я агент ФБР.

– Правда? – Беллз кивнул. – Интересно.

– Говорю тебе, я могу помочь, если послушаешь меня.

Джина закатила глаза:

– Значит, сдаешься?

Тоцци искоса взглянул на нее. Господи, заткнись наконец.

– Ты упускаешь хороший шанс выкрутиться, Беллз. Единственный шанс. Поверь мне.

Лицо Беллза окаменело.

– Поверить тебе?Какого дьявола я должен верить такому прожженному обманщику, как ты?

– Не будь дураком, Беллз...

– Я не дурак. Именно поэтому я и не стану тебя слушать, дружище. Ты самый поганый из всех стукачей. Любой долбаный коп, который работает под прикрытием и втирается в доверие к человеку, чтобы посадить его за решетку, хуже дерьма на моем ботинке.

Джина кивнула:

– В чем-то он прав.

– И ты не лучше, дорогая Джина. – Пистолет переместился в ее направлении. – Что ты скажешь о женщине, которая отвергает самое искреннее предложение мужчины? А? Я пытался быть обходительным с тобой, Джина, но ты отвергла меня. Ты говорила себе: «Пошел он к черту. Кому он нужен?» Правильно? Ты, может, даже слышал это от нее. Майки?

– Не знаю, о чем ты, Беллз. – Тоцци на самом деле не знал, о чем речь. Он понятия не имел, о каком «самом искреннем предложении» говорил Беллз. Но голос Беллза на автоответчике Джины снова зазвучал в его ушах. Он посмотрел на свадебное кольцо на шее у Джины. Что же было между этими двумя?

На лице Беллза снова застыла дьявольская маска.

– Что я могу сказать тебе, Джина? Ты оказалась самой настоящей шлюхой. Хуже того, ты предала меня.

Джина взорвалась:

– Ты сумасшедший. Сам не знаешь, что мелешь.

Тоцци был озадачен.

– Действительно, о чем ты?

– Не твое дело! – огрызнулась Джина, потом повернулась к Беллзу. – Когда ты собираешься отпустить нас, Беллз? Меня тошнит от вас обоих.

Беллз начал раскачивать головой вперед и назад. Все качал и качал.

– Что это значит? – требовательно спросила Джина.

Беллз склонил голову набок, как любопытный пес.

– Это значит, что я не собираюсь вас отпускать. Я собираюсь убить вас. Кажется, я уже говорил вам об этом.

– Хватит, перестань пороть чепуху!

Тоцци почувствовал, что в горле у него будто бейсбольный мяч застрял. Почему она не верит Беллзу? Она же видела, как утром он застрелил Гиббонса. Этот парень – чокнутый. Он может сделать это снова, в любую минуту.

Беллз с сожалением покачал головой:

– Ты не понимаешь, да, Джина? Знаешь, что это за место?

– Не знаю и знать не хочу.

Беллз посмотрел на Тоцци:

– А тызнаешь?

Тоцци покачал головой.

– Никогда не слышал о Колокольне? Сам я называю это место по-другому, но знаю, что многие так говорят.

– На колокольнях водятся летучие мыши, – сказала Джина.

– И не только они, – ухмыльнулся Беллз.

– Так что это за место? – спросил Тоцци.

– Здесь я помогаю людям исчезнуть. – Беллз сказал это так, будто сообщил, что собирает марки. – И не надо так пугаться, малыш Майки. Именно это я и делаю. Ты хочешь сказать, что в ФБР об этом даже не подозревают? Ну, я польщен. Значит, я еще лучше, чем сам считал.

Джина вскинула руку:

– Давай еще по спинке себя похлопай. У тебя это хорошо получается.

– У меня не только это хорошо получается. Видишь ли, я настолько хорошо помогаю людям исчезнуть, что это теперь мое основное занятие. Я, как бы это сказать, официальный палач семьи.

Теперь уже скептическое выражение появилось на лице Тоцци.

– Это правда, Майки. Я – капо возмездия. Нравится? Капо возмездия. Красиво, правда? Понимаешь, когда кто-то делает что-нибудь не так и должен исчезнуть, мы заманиваем его сюда, и я делаю свое дело. Я порешил тут не меньше тридцати парней. Кроме шуток. У меня все отработано до мелочей. Сначала я стреляю или душу, смотря что когда удобнее, потом очень быстро пару раз протыкаю сердце, чтобы кровь не залила все вокруг. Когда стреляешь, кровь так и хлещет, замучаешься отмывать. Потом какое-то время труп тихонько лежит, чтобы кровь свернулась, понимаешь? Когда она совсем останавливается, я тащу его в ванную. – Он кивнул в сторону выгороженной комнатки в углу. – Там я его расчленяю, туго и аккуратно завертываю части в полиэтиленовые мешки для мусора и заклеиваю клейкой лентой. Потом от них избавляюсь. Никогда не выбрасываю все в одном месте, на всякий случай. Я знаю кучу местечек – свалки, ямы, канализация, иногда вывожу в Мидоулэндс, иногда бросаю прямо в реку. У меня превосходная репутация. Насколько я знаю, ни одного ни разу не нашли. Ни руки, ни ноги, ни одного пальчика. Тут мне нет равных.

Беллз явно похвалялся, но у Тоцци было такое ощущение, что все это не очень далеко от правды. Когда он впервые увидел Беллза, у него мурашки по спине пробежали, но он и не предполагал, насколько этот парень ужасен. Настоящий вампир.

Джина зло посмотрела на Беллза:

– Ты больной, ты знаешь это?

– Знаю. – Беллз ухмыльнулся. Он не отрывал глаз от раскачивающейся в его руке цепи, но пистолет, который он держал в другой руке, был направлен на Тоцци и Джину. – Знаешь, Джина, я забыл сказать тебе. Всех, кого я привозил сюда, я кончал в основном одинаково, расчленял, засовывал в пакеты и так далее. Во всех случаях, кроме одного.

– Можешь не стараться. Мне это не интересно.

– А может, тебе стоило бы этим поинтересоваться? – Беллз поднял глаза и ухмыльнулся ей в лицо. – Это была единственная женщина, которую я кончил.

Внезапно Джину охватила тревога: Грудь ее вздымалась, лицо исказилось, она изо всех сил пыталась справиться с эмоциями.

Беллз указал пистолетом на окна:

– Иди посмотри. Выгляни во двор.

Джина не могла удержаться. Она встала и направилась к окнам, не отрывая глаз от лица Беллза. Тоцци тоже поднялся прежде, чем наручник врезался ему в руку. Рука и так уже болела.

Беллз подошел и стал сзади, раскачивая цепь. Они стояли у окна и глядели вниз, на захламленный задний двор.

– Видишь спрессованную машину у забора? Ту, ржавую. Видишь? Размером с холодильник.

Тоцци сразу заметил ее, несмотря на то что она была почти скрыта в высокой траве.

– Видишь, Джина?

– Вижу.

– Марджи, – произнес он.

Джина прикусила костяшки пальцев. Она пыталась удержать слезы, но ей это не удалось.

– Я засунул ее в багажник старого «шевроле» и сплющил его.

Тоцци почувствовал тошноту.

– Ты хоть сначала убил ее?

– Нет.

Беллз явно гордился собой. Тоцци представил, как кричала бедная женщина, когда пресс расплющивал радиатор, крылья и крышу, прежде чем добрался до багажника. Но кто такая Марджи? Почему он ее убил?

– Я совсем не хотел этого делать, – продолжал Беллз. – Богом клянусь. Но ты вынудила меня. Джина. Вы обе вынудили. Я предупреждал ее, чтобы она перестала играть со мной, но она не слушалась. А ты ее подзуживала.

Слезы текли по щекам Джины. Несмотря на то что она была сегодня совершенно невыносима, Тоцци стало ее жалко. Он хотел что-нибудь сказать ей, но боялся, что от него она не примет никаких утешений.

Беллз перестал раскручивать цепь. Он подошел к Джине и вытер ее щеку дулом пистолета.

– Я много раз давал тебе шанс, Джина. Ты не можешь сказать, что это не так. Но ты продолжала играть со мной, даже когда исчезла Марджи-. А мне нужен был только ясный ответ. Вот и все. Но ты все посылала меня. Ну что ж, теперь моя очередь сказать тебе, куда ты можешь идти. И сделать так, чтобы ты именно туда и отправилась.

Тоцци был поражен:

– Что все это значит? Я не...

Ствол пистолета скользнул, как змея, и оказался во рту у Джины. Она отступила назад, но Беллз не отнимал пистолета. Он продолжал наступать на нее, пока она не оказалась на коленях. Она задыхалась.

– Подожди! Подожди! – закричал Тоцци. Он испытывал искушение наброситься на Беллза, который теперь стоял довольно близко от него, но не осмелился сделать это, пока ствол пистолета был у Джины во рту. – Неужели мы не можем спокойно все обсудить?

Глаза Беллза горели.

– Нам нечего обсуждать, малыш Майки. Вы оба хотели меня надуть. Что сделано, то сделано. Теперь вы умрете. Точка.

– Послушай, Беллз. Будь же благоразумен.

– Благоразумие – это для юнцов. А у меня правила. Я ил придерживаюсь и ожидаю того же от других.

С бьющимся сердцем Тоцци посмотрел на Джину. Ствол пистолета во рту мешал ей дышать; задыхаясь и давясь, она извивалась, пытаясь освободиться, но безуспешно.

– Беллз, Беллз, послушай. Я не знаю, что там у вас случилось. Я не о Джине. Кто эта Марджи? Какое она имеет ко всему этому отношение?

Внезапно Беллз захлестнул цепь вокруг закованного в наручники запястья Тоцци. Потом вытащил из кармана куртки висячий замок и потряс им перед лицом Тоцци.

– Подсунь цепь под батарею – вот под эту – и закрой ее на замок.

– Но, Беллз...

– Просунь цепь под батарею! -закричал Беллз и засунул ствол пистолета еще дальше в рот Джины.

Тоцци неловко ухватил цепь за концы, встал на колени и стал делать то, что приказал Беллз. Этот псих вполне может убить Джину. Он обернул цепь вокруг трубы отопления и соединил ее концы вокруг своей закованной в наручники руки, защелкнув на них замок. Потом подергал за цепь, чтобы показать Беллзу, что она надежно закрыта. Теперь он и Джина были прикованы к батарее.

Беллз вынул пистолет изо рта Джины, и она упала на пол, перевернувшись на живот. Тоцци тронул ее за плечо, но она стряхнула его руку. Прижавшись щекой к грязному деревянному полу, она тряслась от рыданий.

Беллз вернулся на кухню, вынул что-то из-под раковины и положил на середину комнаты. Засунув пистолет за пояс, он развернул большую клеенку цвета морской волны. Тоцци понял, для чего она нужна. Чтобы кровь не попала на пол.

– Так кто такая Марджи? – Прежде чем умереть, Тоцци решил хотя бы удовлетворить свое любопытство.

Беллз ногами разгладил клеенку, чтобы она не морщилась.

– Моя жена, – сказал он, не поднимая глаз.

Тоцци посмотрел на Джину, которая лежала отвернувшись, положив голову на вытянутую руку, прикованную к батарее. Он тоже лежал на полу, так же вытянув руку. Жена? – подумал он. В сговоре с Джиной? Но послание на автоответчике...