Яростно ругаясь, чтобы побороть боль, Чарлз с трудом поднялся на ноги и подхватил Сибелу под руки.

Из тумана выплыл Джо. По его взгляду на Сибелу было видно, что он боится худшего.

— Она жива, — сказал ему Чарлз. Джо на миг закрыл глаза.

— Благодарение Богу. — Он глубоко вздохнул и кинул взгляд на горящую дрезину.

— Перенеси ее в безопасное место, — приказал он. — Я иду искать Люка.

Чарлз чувствовал жар от огня даже на расстоянии.

— Он не имел ни малейшего шанса. Зачем тебе сейчас рисковать своей жизнью?

— Если он не мертв, то сильно обожжен и, возможно, умирает. Если немцы найдут его… — Лицо Джо было мрачным, когда он проверял, заряжен ли его пистолет. — Есть только один способ избавить его от мук и сохранить все секреты.

Чарлз понял его мгновенно. Джо возвращается назад не из верности боевому товарищу — он желает защитить их всех. Если эсэсовцы выбьют из него показания, немцы явятся в дом Сибелы.

— Лучше ты забери Сибелу, — Чарлз попытался передать ее Джо, — а я разыщу Люка.

Но Джо уже двинулся в путь.

— Люк — мой друг, — тихо сказал он. — Я доверяю тебе Сибелу.

Он исчез.

— Подожди! — в отчаянии крикнул Чарлз в темноту. — Я даже не знаю, куда идти, куда ее нести…

Голоса немцев становились громче, стремительно приближаясь вместе с шумом грузовика.

Чарлз потащил Сибелу в деревья, ломая в темноте ветки. Где он сейчас находится, он не знал. Молясь Богу, чтобы не выскочить прямо на немцев, Чарлз тащил Сибелу так быстро, как только позволяло ему поврежденное колено.

Он не успел отойти далеко, когда услышал одиночный выстрел из пистолета.

Это либо убили Джо, либо…

Либо Джо нашел Люка, еще живого, но которого спасти было уже невозможно, и он…

Ни с одной из этих мыслей Чарлз не хотел мириться. Да и трудно было поверить, что немецкий патруль застрелил Джо из пистолета, а не очередью из автомата.

Вдруг грохнул взрыв, и тут же начался бешеный автоматный огонь. Прошла минута — он стал отдаляться. По всей видимости, Джо взорвал мину, а затем стал отвлекать немцев от Чарлза и Сибелы.

Джо жив! По крайней мере пока.

Чарлз продолжал продираться сквозь лес, уходя все дальше и дальше. Все, что он чувствовал, — это боль и страх. Он совсем не соображал, куда идет, где находится. Даже по звездам он не смог бы определить, куда направляется. На запад или на восток, прочь от места, где идет бой, или прочь от эха этого боя?

Ему казалось, что прошло много часов, прежде чем он вышел к пустующей ферме с разрушенной крышей. Найдя старое одеяло, Чарлз расстелил его на грязном полу. Он будет всю ночь держать Сибелу в своих руках, молясь за Джо. И молясь, чтобы ему, Чарлзу, не пришлось делать то, что сделал Джо, — избавлять от мучений своего хорошего друга выстрелом из пистолета.

Том был дома.

Он был дома уже целый час.

Келли стояла на балконе, когда он проезжал в автофургоне через ворота. Она смотрела, как он припарковывает машину возле гаража, как выбирается наружу.

Она видела, как он направился к домику Джо, даже не взглянув на ее окно. Потом в его спальне зажегся свет. Затем Том вышел из дома.

Но до сих пор не пришел к ней. Он предпочитает держаться от нее в стороне.

Выключив свет, Келли забралась в кровать. Если бы она была немного эмоциональнее, то выплакала бы в подушку свои огорчения и уснула.

Но она эмоциональной не была. И потому лежала, не смыкая глаз.

Чарлз почувствовал боль.

Он проснулся из-за этой боли.

Она была столь острой, что из глаз брызнули слезы и он согнулся в три погибели. Жадно, словно рыба на берегу, разевая рот, Чарлз схватился за пузырек с таблетками, что стоял на столике возле кровати, высыпал сразу несколько штук на ладонь и проглотил, запив из стакана с уже теплой водой.

Потом он схватился за трубку телефона и замер.

Он не хотел звонить. Он не хотел, чтобы ему кто-то помогал.

Но таблетки могли помочь ему еще не скоро.

Чарлз громко застонал. Может, это конец. И он умрет сегодня, сейчас.

Чарлз начал снова набирать телефон, но снова остановился. Он вспомнил. Том. Келли пригласила к себе молодого Паолетти сегодня ночью. По всей видимости, Том сейчас у нее.

Но это еще одна причина позвать ее. Совершенно ясно, что эти двое не подходят друг другу. Или подходят? Чарлз не мог ответить на этот вопрос. В нем боролись два желания — чтобы эти двое поженились и чтобы они разбежались в разные стороны со всей быстротой, на какую только способны.

Хотя, если Том и Келли поженятся, о Джо можно больше не беспокоиться.

Новый приступ боли снова скрутил Чарлза. Черт! Старик схватился за трубку. Джо. Нужно позвать Джо.

Да, на Джо он всегда может положиться. Джо был рядом с ним, верный и преданный, почти всю жизнь. Джо всегда прощал ему все его выходки. Все до одной.

Это Чарлз не мог ему простить.

И Сибеле.

Сибела. Чарлз закрыл глаза, моля небеса, чтобы таблетки начали быстрее действовать. Стараясь отвлечься от боли, он пытался вспомнить Сибелу, какой она была в солнечных лучах. При свете солнца Чарлзу доводилось видеть ее очень редко.

Но был один день — яркий, солнечный день, который он помнил. В этот день она принадлежала ему.

Это было на следующее утро после злосчастного взрыва.

Когда Чарлз проснулся — с больным коленом, чувствуя себя вконец разбитым и со страхом, что их вот-вот обнаружат немцы, — уже давно рассвело.

Открыв глаза, Чарлз увидел пробивающиеся сквозь разрушенную деревянную крышу солнечные лучи. Вдруг Сибела пошевелилась рядом с ним…

Сибела.

Он спал, обхватив ее руками. Ее голова покоилась на его груди.

Подняв голову, Сибела встретилась с ним глазами.

Чарлз поспешно отвел руки, слабо улыбнувшись:

— Извини.

Она не улыбнулась в ответ, а продолжала пристально смотреть ему в лицо.

— С тобой все в порядке? — Чарлз задал этот вопрос дважды, первый раз по-английски, второй — на ломаном французском.

Сибела кивнула и тут же схватилась за голову, словно та раскалывалась на куски.

— Где мы?

Чарлз попытался выкинуть из головы мысль о теплоте тела, лежащего рядом с ним.

— Ну, я думаю, мы… во Франции.

У него промелькнула мысль, что надо дать ей воды, но во фляжке, висевшей у него на боку, было налито виски. Однако, как оказалось, у Сибелы была своя фляжка — старая, изготовленная еще во время Первой мировой. Войны, которая, как полагали, должна была положить конец всем войнам.

Сибела сделала глоток, потом протянула фляжку Чарлзу. Но он отрицательно покачал головой. Виски взбодрит его куда лучше.

Сибела отодвинулась от Чарлза и оперлась спиной о стену кухни.

— Что произошло?

— Должно быть, Люку попался неисправный взрыватель, — сказал Чарлз, с трудом облекая свою мысль во французские слова. Похоже, она больше поняла то, что он изображал на пальцах. — Его бомба взорвалась слишком быстро.

— Люк Прио. — В ее темно-карих глазах промелькнула боль. — Он погиб?

— Думаю, да. Неуверен, но…

Чарлз вспомнил одиночный выстрел из пистолета. К чему рождать пустые надежды?

— Возможно. Мне очень жаль.

Сибела глубоко вздохнула.

— А что с Джузеппе? — спросила она.

— Не знаю. Последнее, что я слышал, — стрельбу немцев, удалявшуюся в противоположном от нас направлении.

Сибела закрыла глаза; Чарлзу показалось, что она молится за Люка и Джо. За свое собственное спасение.

Ее лицо до сих пор было покрыто сажей, которую Сибела использовала для маскировки. В темноте, облаченная в мужские ботинки и грубую рабочую рубашку, с убранными под кепку волосами, она могла бы сойти за мальчишку — если смотрящий на нее человек был стар и близорук. Однако в свете солнца этот костюм лишь подчеркивал ее женственность. Хорошо была видна изящная линия ее шеи. Бросались в глаза тонкие руки с длинными пальцами.

Если немцы найдут их здесь, у них будет много вопросов — особенно после вчерашнего взрыва.

— Тебе следует умыться, — внезапно решил Чарлз. Нужно было доставить эту женщину в безопасное место.

Сибела медленно поднялась и выглянула в окно с разбитым стеклом.

— Мне кажется, я знаю, где мы. Здесь поблизости есть река. Если я права, то через лес идет дорожка, по которой мы можем вернуться в Сент-Элен. Нам нужно уходить.

— Это тебе надо уходить. Я не могу даже встать. — Чарлз показал на ногу, раздувшуюся вокруг колена. Опухоль распространилась почти до щиколотки. Нога выглядела ужасно. Боже, может, она вообще сломана?

— Матерь Божья! — Сибела присела и дотронулась до ноги пальцем. Чарлз стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть. — Ты пронес меня весь путь?

— Нет, — ответил он, — протащил.

Сибела взглянула ему в лицо. Ее глаза были круглыми от изумления.

— Я очень испугался, — продолжал Чарлз. — А когда я сматываюсь, то делаю это очень быстро. Такие трусы, как я, обычно ничего не помнят.

Лицо Сибелы посуровело. Половины слов она не поняла, но смысл их уловила.

— Почему ты всегда стараешься казаться хуже, чем есть на самом деле?

Он ответил резко:

— Потому что я не герой, каким ты меня хочешь видеть.

— Я вижу то, что вижу. — Сибела поднялась, — Снимай ботинок. Я принесу воды из колодца. Если там есть вода, она должна быть холодной. Мы наложим на колено мокрую повязку. Если воды не будет, мы подумаем, как добраться до реки.

— Я сам дойду до колодца. — Чарлз попытался подняться. — Никуда не выходи без меня.

— Ты говорил, что не можешь даже встать.

— Могу. Я солгал. Видишь, я еще и лгун.

— Это я уже знаю, — прошептала Сибела и отвернулась.

Чарлз хотел было встать, но тут же с ругательством хлопнулся на пол. Его нога не была сломана, но двигаться он был не в состоянии.

Сибела вышла во двор и вернулась с ведром воды.

— Сиди, — приказала она. Ее лицо было уже умытым. Высвободив край рубашки из-под брюк, она намочила его в воде.

— Я могу…

— Сиди тихо.

Опустившись на колени, Сибела протерла лицо Чарлза холодной водой. Ощущение ее ладони на лице было удивительным.

— Ты должна уйти одна. Я не могу передвигаться. Из-за меня ты пропадешь.

— Нет, — возразила Сибела знакомым Чарлзу повелительным тоном. — Мы подождем до темноты и пойдем вместе. Медленно.

— Сибела…

Она посмотрела на него:

— Ты хочешь, чтобы я оставила тебя здесь?

— Когда ты вернешься, ты можешь прислать Джо или…

— А ты бы покинул меня?

Чарлз испугался, что этот прямой взгляд прочитает его истинное желание — заключить Сибелу в свои объятия, целовать ее, любить ее. Покинул бы он ее?

В совершенном мире — никогда. Но мир, в котором они жили, был несовершенен.

Сибела рассмеялась.

— Ты лгун. — Но потом ее взгляд смягчился, и, откинув назад его волосы, она мягко коснулась губами его лица.

— Покинул бы. В две секунды. — Как заставить ее прекратить его целовать? — Почему, ты думаешь, я так спешу вернуться в Америку?

Это не сработало.

Не отводя взгляда от его глаз, Сибела вытерла мокрое лицо Чарлза рукавом своей рубашки.

— Потому что, независимо от того, что ты думаешь, ты действуешь как герой. Потому что между тем, чего ты хочешь, и тем, что ты должен, ты выбираешь последнее.

Чарлз грустно рассмеялся.

— Герой. — Он обнял Сибелу за талию и резким движением привлек ее к себе. — Герой будет делать это? — Его поцелуй был грубым.

Однако Сибела расценила это не как грубость, а как страсть. Потеряв равновесие, она упала на него, и страсть действительно вспыхнула, как сено от спички. Когда Чарлз поднял на нее взгляд, в его глазах было только желание.

Ему нестерпимо захотелось поцеловать ее снова. Этого было делать нельзя, и он знал это, но собирался поцеловать. А потом…

— Мир сошел с ума. Больше уже ничего не имеет смысла, — прошептала Сибела. — Все, чего я хочу, — это забыть боль и ужас. Я хочу, чтобы были только я, ты и этот замечательный летний день. Только это имеет для меня смысл, Чарлз. Это имеет больше смысла, чем все, что происходило в последние годы.

Она дотронулась до его лица и наклонилась, чтобы коснуться своими губами его губ.

— Пусть у меня будет хотя бы день, свободный от ненависти и зла. Я не хочу, чтобы его наполняли боль и страх. Пусть он будет чистым и совершенным, отблеском того прекрасного, что могло бы быть.

Сибела поцеловала его снова.

— Пожалуйста, Чарлз. Только один этот день. Это все, что я у тебя прошу.

Чарлз прижался к ней губами. Его поцелуй был глубок, в нем была вся его душа. В нем были свет и жизнь. Со стоном, означающим, что он сдался, Чарлз откинулся на одеяло.

Через несколько мгновений одежды на них уже не было. Должно быть, это сделала Сибела. Ее мягкая кожа была бледной и холодной под его горячими пальцами.

Она была красива, даже более красива, чем он думал. Чарлзу хотелось любоваться этим телом бесконечно — если бы так же сильно не хотелось его трогать и целовать. Время словно остановилось. Если у них есть всего один день, то пусть он будет бесконечно долгим.

И они любили друг друга — греховно и одновременно свято. Ее глаза горели, она шептала его имя, когда он посылал свое семя внутрь ее, впервые понимая, что значит любить. Сквозь дыру в крыше падал свет, он играл на ее ресницах, заставлял светиться ее каштановые волосы. Когда Сибела подняла на него глаза, в них еще было забытье от захватывающего дух чуда их соединения. Сибела протянула руку, чтобы дотронуться до волос Чарлза, до его лица. — Ангел, — прошептала она.

Чарлз отрицательно покачал головой. Что он мог сказать? Потом он долго лежал, прижав ее к себе, их сердца бились рядом. Не хотелось думать — хотелось все так же лежать, словно уплывая куда-то по реке времени, и смотреть, как в солнечном луче поднимается вверх пыль.

Уплывать.

Любить Сибелу и уплывать. Ни боли, ни ужаса. Только Сибела в его руках. Только Сибела.

Келли проснулась внезапно. Она тут же села в кровати, ее сердце быстро забилось.

Причина для этого была. В проеме балконной двери появилась обведенная лунным светом черная тень человека. Это был Том.

Он не двигался, не произносил ни слова.

Часы на столике у кровати показывали 3:38. Боже, как поздно.

Часы негромко тикали, пока Келли молча смотрела на Тома, ожидая, когда он войдет.

Но он не сделал этого.

— Я не могу не быть с тобой, — наконец услышала Келли его голос, в темноте он прозвучал чуть слышно и хрипло. — Я устал, но я не мог не прийти.

Сердце Келли застучало у самого горла. Она протянула Тому руку.

Но он не двинулся с места.

— Я пришел сюда не разговаривать, Келли.

— Мне это не важно, — прошептала она.

Том направился к ней медленно, останавливаясь после каждого шага. Когда он был совсем рядом, Келли увидела, что рубашки на нем нет. В свете луны мускулы на его груди и руках выглядели как на скульптуре. На Томе были только шорты. Дойдя до кровати, Том спустил их.

— Теперь ты видишь, в чем моя проблема, — тихо сказал он.

Потом он скользнул в ее кровать, заключил Келли в объятия и поцеловал.

Никто из них не произнес больше ни слова.