Глава 9

Мокрый подол ночной рубашки тянул Элизабет вниз, но сильная рука Джеда без труда удерживала девушку на воде. Вскоре он нащупал ногами песок и, подхватив Элизабет, вынес ее на берег.

Луна уже покинула небосвод, и наступил самый темный час ночи. Они оказались довольно далеко от города, неподалеку от заброшенной полуразвалившейся рыбацкой хижины. За густыми кронами деревьев и кустарниками мерцали огоньки города. Вдали виднелись выброшенные на берег гниющие остовы кораблей, казавшиеся сказочными чудовищами.

Какое-то время они стояли у самого берега, стояли, с трудом переводя дыхание. Ночной воздух, теплый и влажный, был неподвижен, и казалось, он окутывал их, будто теплое одеяло, манил, точно мягкая постель.

Элизабет все еще дрожала, но не от холода. Теперь, когда им уже ничто не угрожало, в ней проснулось сладостное ощущение победы, и она была опьянена этой победой – ведь они все-таки выжили, они спаслись…

Ей вдруг вспомнились те ужасные мгновения, когда она, задыхавшаяся в своей каюте, уже готовилась расстаться с жизнью. Лицо Джеда, внезапно появившееся перед ней, показалось ей таким чудом, что она приняла это за предсмертный бред. Но потом его сильные руки подхватили ее, и Элизабет поняла, что ей еще рано прощаться с жизнью, поняла, что еще остается надежда на спасение. Когда же Джед вынес ее на палубу и в ее легкие живительным потоком влился свежий воздух, надежда превратилась в уверенность. Теперь уже Элизабет не сомневалась: Джед спасет ее.

А потом она оказалась в ледяной воде – и снова руки Джеда подхватили ее. Он поддерживал ее, увлекая к берегу, он обнял ее за талию, когда она окончательно обессилела, он – ее спаситель.

Сегодня она пережила столько, сколько не всякому человеку случается испытать за всю жизнь. Она пережила такое потрясение, к которому жизнь ее не подготовила. Элизабет учили, как следует вести себя в обществе, учили вышивать и танцевать, учили писать красивым почерком. Она вполне преуспела во всех этих науках, однако совершенно ничего не знала о другой жизни – о пожарах, кораблекрушениях… и о смерти. Она понимала: после того, что случилось с ней этой ночью, жизнь ее изменилась и уже никогда не станет прежней.

… Наконец, отдышавшись, они направились к ближайшему укрытию – заброшенной рыбацкой хижине, кое-как сколоченной из досок. В дальнем углу хижины валялись полотняные тряпки, рыбачьи сети и кое-какие кухонные принадлежности. Кроме того, по всему полу были разбросаны остатки каких-то корабельных грузов, очевидно, подобранных на берегу.

Переступив порог, они рухнули на колени, сраженные усталостью. Машинально, почти не сознавая, что делает, Джед сунул руку под куртку, извлек оттуда семейную Библию и положил ее перед собой. Затем вытащил из-за пояса пятизарядный „кольт“ и положил рядом.

Снаружи доносился плеск прибрежных волн, и это был единственный звук, нарушавший ночную тишину.

Довольно долго оба молчали – стояли друг против друга на коленях и молча смотрели друг другу в глаза.

И вдруг Элизабет тихонько вскрикнула и, бросившись в объятия Джеда, уткнулась лицом в его грудь. Обнимая ее за плечи, он чувствовал, как бьется ее сердце, чувствовал, как по телу девушки пробегает дрожь…

– Я думала, что умру, – обвивая руками шею Джеда, проговорила она хриплым шепотом. – Но я… я не умерла…

Он еще крепче прижал ее к себе.

– Элизабет, я не мог допустить, чтобы вы умерли.

В следующее мгновение губы их встретились и слились в страстном поцелуе, и этот поцелуй наполнил их ощущением сбывшегося чуда.

Казалось, напряжение последних часов внезапно разрядилось взрывом страсти. Их охватило непреодолимое желание прикасаться друг к другу, обнимать друг друга, целовать… Их объятия были неистовыми, отчаянными, безумными…

Руки Джеда оказывались то на плечах у девушки, то на спине; он все крепче прижимал ее к себе, и его поцелуи становились все более страстными. Он впивался в ее губы с такой жадностью, словно пытался найти в них источник жизни.

И она, обвивая его шею руками, отвечала на поцелуи с такой же страстью – отвечала, терзаемая жаждой, названия которой не знала. Забыв обо всем на свете, Элизабет упивалась этой близостью; ей чудилось, что, она с головокружительной скоростью падает в какую-то бездонную пропасть, и казалось, что падение будет продолжаться бесконечно… Но вот она вдруг почувствовала под собой грубую холстину, прикрывавшую земляной пол, а затем, почти тотчас же, ощутила на себе тяжесть Джеда, и это ощущение на несколько мгновений вернуло ее в мир реальности. Она поняла, что Джед задрал подол ее ночной рубашки, а потом почувствовала, как его пальцы поглаживают ее обнаженные ноги, бедра, талию… Это были необыкновенно волнующие, неведомые ей прежде ощущения, и Элизабет, всецело отдавшись ласкам Джеда, вновь покинула реальный мир.

В какой-то момент Элизабет вдруг поняла, что Джед стаскивает с нее ночную рубашку, но девушка не пыталась ему помешать – она чувствовала, что переступила какую-то невидимую черту и теперь уже обратной дороги нет…

Несколько секунд спустя она лежала перед ним совершенно обнаженная. Лежала обнаженная перед мужчиной, и этот мужчина смотрел на нее, прикасался к ней… Но ведь это был он, Джед, человек, прошедший вместе с ней через смерть, человек, которому она обязана жизнью…

Горячее и мускулистое тело Джеда снова накрыло ее, и Элизабет не стала противиться – напротив, вновь обвила руками шею и погрузилась в сладостную пучину наслаждения. Она ощущала прикосновения его сильных рук и чувствовала, как он приподнимает ее и прижимает к себе все крепче и крепче. Она чувствовала жар его груди, чувствовала, как пальцы Джеда ласкают ее обнаженное тело, ласкают самые интимные места, к которым до сих пор не прикасался ни один мужчина.

Ее била дрожь, и сердце бешено колотилось – колотилось так неистово, что казалось, оно вот-вот пробьет грудную клетку и выскочит из груди. Дыхание Элизабет участилось, и, закружившись в стремительном водовороте совершенно незнакомых и непонятных ей ощущений, она утратила последние остатки здравого смысла. Возможно, она понимала, что уже переступила какую-то грань, однако едва ли сознавала, что в эти мгновения в судьбе ее произошел решительный поворот, что все произошедшее навсегда изменит ее жизнь.

Джед чувствовал, как тело девушки словно плавится под его руками, и это еще больше его распаляло – он никогда прежде не испытывал такого страстного желания обладать женщиной. Конечно же, это было слабостью, ужасной ошибкой, безумием… Однако сейчас Джед ничего не мог с собой поделать – его неудержимо влекло к Элизабет, и он стремился овладеть ею, стремился слиться с ней воедино.

– Элизабет… – проговорил он хриплым шепотом и тотчас же почувствовал, как ее тоненькие пальчики ерошат его волосы. – О, Элизабет…

Джед снова принялся целовать ее и ласкать. Она тихонько вздохнула, чуть приподнялась и, потянувшись к нему, ответила на его поцелуй. И тут Джед понял, что более не в силах терпеть. Он знал, что должен остановиться, но не мог. Раздвинув коленом ноги девушки, Джед принялся расстегивать пряжку на своих бриджах. Элизабет вздрогнула и попыталась отстранить его, но он даже не заметил этого. Возможно, она закричала, но даже ее крик уже не мог бы его остановить. Охваченный безумной жаждой обладать этой девушкой, Джед забыл обо всем на свете.

Приподнявшись над Элизабет, он увидел, что она смотрит на него с ужасом в глазах, но и это уже не могло его остановить. Было слишком поздно отступать, потому что сейчас в нем оставалось только одно желание – непреодолимое и древнее, как мир, оно в эти мгновения являлось смыслом его жизни.

Он обрушился на Элизабет всей своей тяжестью и тотчас же с громким стоном вошел в нее. Почувствовав резкую боль, она вскрикнула, и по щекам ее покатились слезы. Но боль почти сразу же утихла, и на смену ей пришли совсем другие ощущения: ей казалось, что Джед заполнил ее своей горячей плотью, заполнил всю – ощущение, которое нельзя было бы назвать неприятным. И еще казалось, что они с Джедом – единое целое, и это было величайшим чудом. Джед словно стал частью ее тела, а она – его, и теперь они полностью, безраздельно принадлежали друг другу…

Джед вдруг энергично задвигался, и она вскрикнула, опасаясь, что он снова причинит ей боль.

Нет, на сей раз боли не было, но пришло еще одно удивительное ощущение – ощущение столь сладостное и захватывающее, что казалось, именно в нем заключался весь смысл бытия.

Движения Джеда становились все более энергичными, и Элизабет, задыхаясь, устремлялась ему навстречу. Весь окружающий их мир словно исчез, перестал существовать, и остались лишь они с Джедом… и то, что происходило с ними в эти чудесные мгновения.

Наконец Джед вздрогнул, застонал и затих, совершенно обессилев. Какое-то время он лежал на ней, тяжело дыша, а Элизабет, ошеломленная произошедшим, все еще обнимала его за шею и крепко прижималась к нему.

Потом она долго лежала рядом с ним, и ее голова покоилась у него на груди. Элизабет слышала все еще неровное дыхание Джеда и чувствовала, как гулко бьется его сердце. И так странно было лежать с ним рядом…

Такого не было в ее мечтах о Джеде. Она даже не представляла, что мужчина и женщина могут заниматься этим – вернее, не знала, что это происходит именно так, как происходило между ними. Еще совсем недавно Элизабет считала, что во всем этом есть… нечто унизительное, и мысль об унижении и боли ужасала ее. Но сейчас – после всего, что они пережили нынешней ночью, – их окончательное и полное единение казалось ей совершенно естественным. И она чувствовала: после этой ночи, после того, что с ней произошло в этой хижине, она уже никогда не станет такой, как прежде.

Джед наконец-то отдышался. Он постепенно приходил в себя, и теперь его терзала ужасная мысль… „Как я мог? – спрашивал он себя. – Что же я наделал?“

Элизабет, такая прелестная и такая хрупкая, лежала на грязном тряпье – лежала обнаженная и оскверненная им. Да, он осквернил ее и причинил ей боль, хотя, конечно же, не хотел этого… Она говорила ему, что любит его, но теперь… теперь… она его возненавидит, будет презирать. И он вполне заслужил ее презрение. Элизабет…

Он спас ей жизнь, но его похоть превратила этот подвиг… в полную противоположность. Спас девушке жизнь только для того, чтобы воспользоваться ею… и погубить ее. Только самый презренный из мужчин способен воспользоваться растерянностью беззащитной женщины, чтобы удовлетворить свою низменную страсть. Он ведь собирался только спасти ее, а в итоге изнасиловал самым гнусным образом. Джед закрыл глаза, стараясь отгородиться от света, стараясь не видеть ее, но в его памяти все равно осталась эта изящная фигурка, свернувшаяся в клубочек и прижимающаяся к нему. Элизабет.

Угрызения совести все сильнее терзали его. О, если бы он только мог вытеснить из мыслей все то, что произошло в этой хижине… Но Джед прекрасно понимал: подобное не в его власти.

И уж тем более он не мог бы повернуть время вспять, не смог бы сделать так, чтобы причиненное им зло не свершилось. Значит, придется жить с этим дальше.

Почувствовав легкое прикосновение ее пальчиков, Джед понял, что должен повернуться к ней, должен обнять ее и сказать ей что-нибудь… Но что он мог сказать? Сказать, что сожалеет о случившемся, что не хотел оскорбить ее и причинить ей боль? Увы, сейчас все эти слова казались бессмысленными.

Джед заставил себя подняться на ноги. Он не слышал ни голосов, ни шагов, но, очевидно, каким-то образом почувствовал опасность – такое случалось с ним и прежде.

Подбежав к стене, Джед увидел сквозь щели в досках пламя факела. И теперь уже услышал голоса. Тотчас же схватив ночную рубашку Элизабет, он прикрыл обнаженную девушку. Однако Джед нисколько не сомневался: теперь уже слишком поздно.

Несколько секунд спустя он увидел в дверях хижины капитана Чапмена, Уильяма Бледсо и мисс Нэнси Ли.

Глава 10

Гостиная отеля была очень невелика и скверно меблирована. Впрочем, и гостиной-то эту комнату можно было назвать лишь с большой натяжкой. На окнах висели пыльные муслиновые занавески, а дощатый пол без ковров украшали коричневые пятна от табачной жвачки. Но даже здесь, в этой убогой комнате, миссис Ли вела себя так, будто оказалась в гостиной Виндзорского замка.

Усевшись на жесткий стул, придвинутый к ломберному столу, она взглянула на сидевшего напротив молодого мужчину. Немного помедлив, с невозмутимым видом проговорила:

– Мистер Филдинг, я хочу уладить этот вопрос и поговорить с вами без свидетелей, с глазу на глаз, хочу поговорить сейчас, пока мистер Бледсо не вызвал вас на дуэль. Вы ведь понимаете, что дуэль – не лучший выход?

Джед молча кивнул. Его рубаха была порвана в нескольких местах, ладони покрыты волдырями, а костяшки пальцев ободраны до крови. Под глазами же залегли темные круги. Однако он был абсолютно спокоен и, судя по всему, подготовился к неприятному разговору.

Миссис Ли молчала в ожидании ответа, и Джед проговорил:

– Надеюсь, что он не станет этого делать, мэм. Мистер Бледсо – прекрасный человек, и мне очень не хотелось бы его убивать.

Миссис Ли побелела. Джед произнес эти слова таким тоном, с таким бесстрастным выражением на лице, что она поняла: такой человек действительно может убить Уильяма Бледсо. Более того, Нэнси вполне допускала, что ее собеседнику уже не раз случалось убивать. В конце концов, что она знала о нем? Знала лишь одно: он грубый мужлан и похотливая скотина. О, как такое могло случиться с ее милой невинной Элизабет?!

Взяв себя в руки, Нэнси окинула Джеда ледяным взглядом и проговорила:

– Полагаю, сэр, у вас нет выбора в нашем деле.

– Ошибаетесь, мэм. У меня всегда остается выбор. Глаза Нэнси вспыхнули. С дрожью в голосе она воскликнула:

– Вы обесчестили достойнейшую леди, сэр! Элизабет не какая-нибудь из ваших потаскушек! Мисс Элизабет Коулмен с плантации Ларчмонт, непорочная, невинная девушка, в настоящий момент совершенно беспомощно лежащая в постели…

– Я не лежу беспомощная и не в постели, миссис Ли.

Джед повернул голову и увидел стоявшую в дверях Элизабет. На ней было простенькое полотняное платье, которое ей одолжила хозяйка гостиницы. Платье оказалось велико, особенно в талии; подол же волочился по полу. Лицо Элизабет было бледно, под глазами, как и у Джеда, залегли темные круги, но плотно сжатые губы девушки свидетельствовали о том, что она полна решимости и никому не позволит говорить от ее имени.

Приподняв слишком длинную юбку, Элизабет пересекла комнату с той же грациозностью, с какой ходила по садам плантации. Приблизившись к Нэнси, она сказала:

– Вас это не касается, миссис Ли. То, что произошло между мной и мистером Филдингом, – наше дело.

Джед поднялся на ноги. Он хотел что-то сказать, но Нэнси, опередив его, снова заговорила:

– Ваше дело? Ни в коем случае! Тебя доверили моим заботам, и я должна довести дело… до удовлетворительного конца. Хотя предпочла бы, чтобы этого мерзавца высекли кнутом и бросили в тюрьму!

Элизабет в изумлении посмотрела на Нэнси:

– Джеда в тюрьму? За что? Он не совершил преступления.

Миссис Ли, казалось, лишилась дара речи. Однако ей и на сей раз удалось взять себя в руки. Пристально глядя на девушку, она сказала:

– Нет, совершил. Он обесчестил тебя.

Элизабет смотрела на Нэнси с таким выражением в глазах, словно впервые в жизни ее увидела. Покосившись на Джеда, она проговорила:

– Но ведь мистер Филдинг спас мне жизнь… Вы предпочли бы, чтобы я умерла?

Нэнси вспыхнула; губы ее вытянулись в ниточку. С величайшим достоинством она ответила: