Филдинги (№1) - Алый восход

Ли Бристол

Алый восход

Глава 1

Май 1839 года, Мобил, Алабама

Элизабет Коулмен не на шутку испугалась. Остановившись под деревьями, она оглядывала открывшуюся перед ней прогалину – совершенно ей незнакомую. Беспокойство всадницы передалось коню; он прядал ушами и нервно перебирал копытами. Элизабет еще крепче вцепилась в уздечку, и жеребец, почувствовав это, всхрапнул в раздражении и помотал головой.

Рабы считали, что окрестные леса кишат духами. Они рассказывали друг другу о странных звуках и таинственных огоньках, появлявшихся там в самые глухие часы ночи. Элизабет, конечно, не верила ни единому слову, но все же вскрикнула в испуге, когда ее шляпа зацепилась за низко нависавшую ветку.

Она не собиралась забираться так далеко. Действительно, ей не следовало выезжать за пределы плантации без грума и, конечно же, не следовало садиться на этого норовистого жеребца, не приученного ходить под дамским седлом. Но ее грум занемог, а остальные рабы были заняты приготовлениями к торжественному приему – к нему готовились уже третий день. Элизабет не хотела никому осложнять жизнь; она мечтала лишь об одном – остаться наедине со своими мыслями. И не надо считать ее своевольной, непослушной и импульсивной. Ведь все начиналось вполне невинно… Впрочем, все неприятности в ее недолгой жизни начинались с пустяков.

Миновав прогалину, Элизабет продолжила путь. Стена леса на ее пути, казалось, источала влагу; от деревьев веяло прохладой, и пахло прелой листвой. Девушка все чаще останавливалась и в беспокойстве озиралась. Толстые сучковатые стволы обступали ее со всех сторон, точно часовые, и Элизабет то и дело мерещилось, что из густой листвы выглядывают жутковатые ухмыляющиеся физиономии. Солнечные лучи сюда почти не проникали, и под зеленым пологом царил полумрак.

В очередной раз остановившись, девушка прислушалась. Ни звука… Не слышно было даже гудения пчел. Элизабет судорожно сглотнула. Теперь ей уже хотелось домой, но она не знала, в какую сторону ехать. Конечно же, она заблудилась из-за Цезаря – глупая собака во всем виновата! Разумеется, ей не следовало брать Цезаря с собой, пусть даже этот пес был любимцем Уильяма Бледсо. Но что она могла поделать, когда вдруг увидела, что собака бежит рядом с конем? Впрочем, все могло бы окончиться благополучно, если бы эта проклятая собака не учуяла какого-то зверька и не ринулась за ним в погоню. Цезарь громко залаял, конь испугался – и понесся во весь дух куда глаза глядят. Когда же ей наконец-то удалось обуздать жеребца, собака исчезла из виду и не появлялась, хотя она ее звала. И теперь Элизабет ругала себя за легкомыслие – она поступила ужасно недальновидно.

Возможно, ей простят то, что она взяла чужого жеребца, но, если пес не вернется домой, мистер Бледсо едва ли сможет простить ей эту потерю. Что ж, придется покаяться, придется замаливать грехи…

Элизабет, конечно же, страшилась гнева мистера Бледсо, но гораздо больше боялась она ласкового укора Нэнси Ли – эта женщина была матерью Маргарет, лучшей подруги Элизабет. При мысли о том, что Нэнси встретит ее грустным, полным разочарования взглядом и снова отчитает за поведение, неподобающее хорошо воспитанной молодой леди, девушка забыла об усталости, забыла даже о том, что могла бы без труда отыскать дорогу домой – просто-напросто предоставила бы жеребца самому себе, и тот непременно пришел бы в конюшню, где его ждал мешок с овсом.

Торжественный прием в честь восемнадцатилетия Элизабет должен был стать ее первым появлением в обществе. Но если дома узнают о том, что она натворила, ее надолго запрут в комнате. К тому же опозорят перед всеми гостями, сурово отчитав при них. С ней обойдутся как с маленькой девочкой – причем именно в тот день, когда она должна впервые появиться в обществе в качестве юной леди. Нет, этого нельзя допустить.

Приподнявшись в седле, Элизабет снова позвала Цезаря, но не услышала ответного лая – в лесу царила гнетущая тишина. Ей даже показалось, что она не услышала собственного голоса – очевидно, тяжелый влажный воздух заглушил его. Элизабет обливалась холодным потом, и сердце ее гулко билось в груди. Теперь она думала лишь о том, как бы побыстрее выбраться из мрачного леса и вернуться домой, в безопасный и с детства знакомый особняк. Да, она должна вернуться как можно быстрее, пусть даже дома ей предстоит встретиться с мистером Бледсо и Нэнси.

Собравшись с духом, Элизабет покрепче сжала поводья и, прикрикнув на копя, пришпорила его.

Джед Филдипг не был суеверным человеком, однако после долгих лет одиночества у него начало развиваться нечто похожее на «шестое чувство». Человек здравомыслящий, Джед не верил в духов и прочую чертовщину, но за двадцать пять лет жизни он усвоил простую истину: следует бояться того, чего не можешь понять и объяснить. Джед всегда чувствовал опасность и нисколько не сомневался: именно эта «чувствительность» не раз спасала его от серьезных неприятностей.

Он находился далеко от гор Колорадо и диких прерий Техаса, и на многие мили вокруг не было ни медведей, ни индейцев. Однако «шестое чувство» не дремало, и Джед никак не мог избавиться от какого-то тягостного ощущения… Он раз за разом оглядывал окрестности, пытаясь выявить причину этого странного беспокойства и неуверенности, но ничего не замечал – во всяком случае, ничего подозрительного. Когда же у него возникло это неприятное ощущение? Может, нынешним утром? Нет, скорее всего оно преследовало его с того самого момента, как он ступил на землю Алабамы.

Но очень может быть, что его беспокойство – дань сентиментальности. Возможно, он просто расчувствовался. Впервые за десять лет он вернулся домой, и это вызвало поток воспоминаний и связанных с ними чувств. Джед словно слышал голос матери, тихий и ласковый; сидя за ужином, мать обращалась к Господу с благодарственной молитвой. Он представлял лицо отца, необычайно суровое при свете свечей, и, казалось, чувствовал, как задувает в щели между бревнами холодный ветер. Джед не питал любви к этим местам, но воспоминания возникали помимо его воли. И не все они навевали грусть.

Возможно, воспоминания – это лучшее, что осталось в его жизни. Он всегда знал, что однажды вернется сюда, но никогда не думал, что это произойдет… именно так.

Всю последнюю неделю Джед заканчивал дела, связанные с продажей фермы, и почти ничего не сделал для того, чтобы привести в порядок хижину. Его домик выглядел сейчас не лучше, чем в день приезда: стены покосились и осели, дерн под фундаментом размыло дождями, а внутри все было затянуто паутиной и покрыто толстым слоем пыли. К тому же оконные стекла были разбиты, а в углу угнездилось семейство крыс. Впрочем, Джед не обращал на крыс внимания, ему случалось делить кров и с худшими соседями. Но все же грустно было сознавать, что его отец, всю жизнь трудившийся не покладая рук, смог оставить единственному сыну только эту полусгнившую бревенчатую хижину да несколько акров неподатливой неплодородной земли, давно уже заросшей сорняками.

В камине пылал огонь, и весенний ветерок, залетевший в окно, сдувал пыль с испещренного царапинами и покрытого «шрамами» дубового стола. Заставив себя не думать о грустном, Джед решительно пересек комнату и снял с гвоздя седельные сумки (его ноги, обутые в мокасины, ступали почти бесшумно). Джед решил поторопиться; эти места навевали печаль, и ему хотелось уехать отсюда как можно быстрее.

К сожалению, все отцовские инструменты давно заржавели, а тарелки и миски матери потрескались. Поэтому он взял с собой только семейную Библию. Снял ее с каминной полки, с минуту смотрел на нее, потом смахнул пыль с переплета и сунул книгу в седельную сумку. Шагнув к камину, наклонился, чтобы загасить огонь. – и вдруг замер, насторожился…

Джед услышал ржание своей лошади, а затем – треск сухой ветки. И тотчас же в его руках оказалось ружье, как всегда, уже заряженное. Где бы человек ни оказался, он едва ли мог рассчитывать на долгую жизнь, если забыл перезарядить оружие.

Джед отступил к стене и, прижавшись к ней, стал осторожно продвигаться к окну. Потом почти неуловимым движением вскинул ружье и положил палец на спусковой крючок.

Жеребец зафыркал, прядая ушами, однако Элизабет сочла это всего лишь проявлением дикого несносного нрава и продолжала понукать его. За амазонку девушки то и дело цеплялись колючки и ветки, однако она этого не замечала. Конь по-прежнему проявлял беспокойство, и у Элизабет возникла безумная надежда… «А может, он почуял собаку? – подумала она. – Может, Цезарь где-то поблизости?» Ослабив поводья, девушка продолжила путь, доверившись чутью коня.

Густой подлесок вскоре уступил место высокой траве, и теперь Элизабет ехала по зеленым лужайкам, за которыми, возможно, начиналась проторенная дорога. Девушка вздохнула с облегчением. Проклятая собака по-прежнему не появлялась, но можно было хотя бы рассчитывать на то, что она, Элизабет, все же сумеет засветло добраться до дома. Внезапно жеребец снова зафыркал, и почти тотчас же раздался собачий лай, доносившийся откуда-то издалека. Элизабет с силой натянула поводья, и жеребец, протестуя, вскинул голову, но все же остановился. Приподнявшись на стременах, девушка осмотрелась в надежде отыскать Цезаря. Она хотела позвать собаку, но вдруг увидела то, что ее конь уже давно почуял.

Прямо перед собой она заметила тонкую струйку дыма, поднимавшуюся из покосившейся каминной трубы, но сама хижина была почти полностью скрыта лианами и жестким кустарником. Элизабет лишь сейчас сообразила, что уже находится во дворе, заросшем травой и кустарником. Было совершенно очевидно, что хижина обитаема, – значит, тот, кто находился внутри, мог оказать ей помощь. Однако кое-что смущало… Из хижины не доносилось ни звука. Негры-рабы, конечно же, сказали бы, что это – дом с привидениями. Но ведь здесь не может быть никаких домов с привидениями, и если так…

Сердце девушки бешено колотилось; она понятия не имела, где находится, но ей вдруг представилось, что именно в таких вот заброшенных хижинах в чаще леса обычно скрываются какие-нибудь злоумышленники, – например, беглые каторжники, разбойники или беглые рабы, – которые могут напасть на одинокую женщину. «Надо повернуть обратно и как можно быстрее покинуть это жуткое место, – думала Элизабет. – О… как права была Нэнси, когда говорила, что не следует выезжать на верховую прогулку без сопровождающих».

И тут она заметила какое-то движение в кустах голубики. И вроде бы закачалась ветка… Девушка в ужасе замерла. Она чувствовала: на нее кто-то смотрит! Судорожно сглотнув, Элизабет наклонилась к уху коня и прошептала:

– Ну, давай же, мальчик, иди… – Она легонько натянула поводья. – Иди же, иди…

Конь наконец-то развернулся, но потом вдруг остановился и, вскинув голову, громко заржал. Элизабет казалось, что сердце ее вот-вот выскочит из груди. Она рванула на себя поводья, и жеребец, снова заржав, взвился на дыбы. Девушка прилагала отчаянные усилия, пытаясь удержаться в седле, – если бы она упала, разъяренный жеребец наверняка ее затоптал бы…

Тут конь замотал головой, зафыркал и принялся рыть копытами землю. Потом попятился. Животное явно взбесилось. Элизабет прекрасно понимала: если жеребец понесет, она непременно упадет на землю, зацепившись за ветви деревьев, – упадет прямо под копыта…

Поводья впились в ее обтянутые перчатками руки, и девушка едва не вскрикнула от боли. Пытаясь сдержать подступавшие к горлу рыдания, она отчаянно боролась с конем, но ей никак не удавалось усмирить непокорное животное. «Но что же так напугало жеребца? – внезапно промелькнула мысль. – Может, кто-то затаился в кустах?..»

В следующее мгновение она снова заметила движение в листве. Или это просто солнечный блик на металлическом бочонке? Тут конь опять заржал и взвился на дыбы. Элизабет закричала – и тотчас же услышала грохот выстрела.

Глава 2

Сознание возвращалось медленно – перед глазами возникали расплывчатые зеленые и желтые круги. Сначала она чувствовала только ужасную боль в затылке, ей казалось, что ее вот-вот вырвет. Элизабет тихонько стонала, пытаясь унять позывы тошноты. Наконец круги перед глазами начали исчезать, взгляд ее сфокусировался – и все чувства уступили место беспредельному ужасу… Прямо перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина с резкими чертами лица и спутанными светлыми волосами; его сшитые из оленьей кожи куртка и штаны были украшены бахромой.

Тут незнакомец сделал шаг вперед и, склонившись над девушкой, принялся распускать шнуровку на ее платье. Почувствовав прикосновение его рук, она хотела закричать, но горло словно сдавили ледяными пальцами. Элизабет не знала слова «насилие», но до нее доходили рассказы о том, какие ужасы происходили с беззащитными женщинами. Ужасы эти творили мужчины, и многие женщины считали, что лучше умереть, чем претерпеть надругательство над собой. Элизабет лежала, затаив дыхание, лежала, парализованная страхом; она ожидала самого худшего.

И вдруг она услышала его голос, на удивление мягкий и даже умиротворяющий, – совершенно будничным тоном он произнес:

– Нет-нет, я не стрелял в вас. – Чуть сдвинув жесткий корсаж и обнажив часть ее груди, незнакомец продолжал: – Я не стрелял и в вашего коня, хотя, возможно, и следовало… Конь мог убить вас.

Он куда-то отошел, и Элизабет закрыла глаза – внезапно хлынувшие на нее потоки света ослепили ее. Однако она по-прежнему не могла пошевелиться. Даже закричать не могла. О Господи, почему она не могла закричать?

Тут он снова подошел к ней, и в ту же секунду Элизабет почувствовала у горла что-то холодное. Оказалось, что это влажный платок. Незнакомец же вновь заговорил:

– Вашего коня напугала змея – водяной щитомордник. И мне пришлось ее пристрелить. В большинстве случаев лошади стараются затоптать змею копытами, и я думал, что ваш жеребец поступит так же. Но, похоже, этот дьявол хотел сбросить вас на землю и расправиться и с вами, и со змеей. – Он снял платок с ее шеи и, отступив на шаг, продолжал: – Кажется, вы не пострадали, просто очень испугались. Полежите еще немного, и все пройдет.

И тут до нее начало доходить, что незнакомец вовсе не желал ей зла – в противном случае он вел бы себя совершенно иначе. Да и голос у него был совсем не «злодейский»… По-прежнему не в силах пошевелиться, Элизабет смотрела на стоявшего перед ней рослого мужчину. Она попыталась сообразить, что же с ней произошло, но головная боль от этого усиливалась. Она не могла даже заплакать…

Присев прямо на траву, Джед принялся рассматривать девушку. Он смотрел на нее с любопытством и восхищением. Долгие годы он прожил на Западе, где мужчины месяцами не видели женщин и лишь мечтали о них, но, даже мечтая, Джед не мог представить, что существуют такие красавицы, – чтобы вообразить нечто подобное, не хватило бы самой богатой фантазии.

Конечно, эта девушка – леди. И, конечно же, из богатой семьи. Но что она могла делать здесь? И почему скакала на полудиком жеребце? Джед не находил ответов на эти вопросы. Он снова окинул взглядом лежавшую перед ним девушку. Она казалась ослепительно прекрасной даже сейчас – с растрепанными волосами и в помятом платье. Впрочем, у нее были чудесные волосы – блестящие и черные как смоль. Но она, судя по всему, очень испугалась. Ее маленькая грудь бурно вздымалась и опадала, а в огромных зеленых глазах застыл ужас. Юбка девушки немного задралась, и были видны белые, как пена, кружевные нижние юбки и – почти до колена – стройная изящная ножка, обтянутая белым чулком.

Сообразив, что слишком уж долго разглядывает красавицу, Джед смутился. И тотчас же подумал о том, что oнa смутилась бы еще больше, если бы поняла, что беспорядок в ее одежде не ускользнул от его внимания. Но, очевидно, подобные мысли не приходили ей в голову – ведь она ужасно испугалась. Немного помедлив, Джед быстрым и почти неуловимым движением оправил юбку девушки – так, чтобы юбка прикрыла даже ботинки. Однако при этом он успел еще раз взглянуть на то, что ему видеть не полагалось, и тотчас же почувствовал жар и стеснение в груди. Джед невольно вздохнул… Ему казалось, что он своим нескромным взглядом оскорбил молодую леди – пусть даже она ничего не заметила.

Однако девушка все-таки перехватила его взгляд – он понял это уже в следующую секунду, когда заметил, что она вздрогнула и посмотрела на него со страхом в глазах. Джед потупился, раздосадованный тем, что напугал девушку. И тут она вдруг прошептала:

– Пожалуйста… скажите, сэр, что вы собираетесь со мной сделать?

Он поднял голову. Красавица смотрела на него широко раскрытыми глазами, смотрела так, словно ожидала самого худшего. Джед мысленно усмехнулся. Если бы он сейчас заявил, что собирается отрубить ей все пальцы и скормить диким зверям, она бы, наверное, не удивилась. Конечно же, бедняжка ужасно напугана, но изо всех сил старается держать себя в руках, так что следовало отдать должное ее выдержке.

Решив, что должен как-то успокоить девушку, Джед проговорил:

– Я хочу напоить вас чаем. А вы пока полежите спокойно…

Элизабет облизала пересохшие губы. Чай… змея… выстрел из ружья – все перемешалось у нее в голове. Чуть приподнявшись, она взглянула на незнакомца, направлявшегося в сторону хижины. Оказывается, он пытался помочь ей. Возможно, даже спас ей жизнь. Значит, теперь она в безопасности. Значит, не следует бояться этого человека…

И тут она вспомнила, как он распускал шнуровку на ее корсаже. И вспомнила, как заблестели его глаза, когда он бросил взгляд на ее нижние юбки, – а этой части ее туалета не видел ни один мужчина с тех самых пор, как док Саймоне лет десять назад ставил ей примочки на лодыжку. Элизабет невольно вздохнула… Если бы она не испытывала такого облегчения – ведь только чудом осталась в живых! – то, наверное, умерла бы от стыда. Мужчина увидел столь интимную часть ее туалета!.. Если бы Нэнси узнала об этом, она не пережила бы такого позора. Подумать только – благовоспитанная молодая леди лежала на траве посреди леса, и незнакомый мужчина в это время глазел на нее…

Собравшись с духом, Элизабет заставила себя сесть и несколько раз с усилием сглотнула – у нес ужасно пересохло во рту. Она попыталась осмотреться и тотчас же почувствовала головокружение – все поплыло у нее перед глазами, и казалось, что весь мир вращается вокруг нее. Элизабет крепко зажмурилась и сделала несколько глубоких вдохов…

Минуту спустя она открыла глаза и снова увидела перед собой мужчину в одежде из оленьей кожи – он стоял возле нее на коленях и протягивал ей оловянную кружку, от которой поднимался пар. Она колебалась, и незнакомец, заметно усмехнувшись, проговорил:

– Не бойтесь, этим вы не отравитесь. – Немного помолчав, oн с улыбкой добавил: – Мне стоило большого труда поймать вашего жеребца. Я привязал его, так что пусть теперь подумает о своих манерах.

Элизабет наконец-то взяла кружку.

– Б-благодарю вас, – пробормотала она и попыталась улыбнуться.

Напиток был слишком горячий, поэтому Элизабет просто держала кружку в руках, дожидаясь, когда он остынет. Однако она уже не боялась незнакомца. Теперь, когда она как следует рассмотрела его, он не вызывал у нее страха. Глядя на него, Элизабет испытывала совсем иное, прежде незнакомое ей чувство…

Сидевший перед ней мужчина казался замечательным, совершенно необыкновенным человеком. И, конечно же, ей не следовало его бояться. Разумеется, он выглядел в высшей степени необычно, но в нем не было ничего угрожающего. Высокий и широкоплечий, с огромными руками и загорелым обветренным лицом… И у него были чудесные волосы – великолепная золотистая грива. A eгo глаза… светло-карие, орехового оттенка, они были обрамлены густыми черными ресницами и оттенены столь же черными бровями. Элизабет пришла к выводу, что ее спаситель – весьма привлекательный мужчина. И при этом он не походил ни на одного из тех мужчин, которых ей доводилось видеть.

Испугавшись, что незнакомец заметит, как бесцеремонно она его разглядывает, Элизабет опустила глаза и уставилась в свою кружку.

«Чай» казался зеленоватым, и в нем плавали какие-то травинки. То есть выглядел напиток очень подозрительно. Собравшись с духом, Элизабет спросила.

– Простите, а что это?

– Это травы. Не знаю, как они называются по-английски. Но индейцы используют их как укрепляющее средство.

Девушка с любопытством взглянула на собеседника.

– Индейцы? Откуда вы знаете?

Усевшись поудобнее, Джед с улыбкой проговорил:

– Видите ли, некоторое время я жил с ними. Элизабет в изумлении уставилась на сидевшего перед ней мужчину.

– Неужели здесь есть индейцы? – спросила она наконец.

Он снова улыбнулся:

– Нет, мэм. Я с Запада.

Запад… Само это слово звучало как чудесная сказка, как обещание необыкновенных приключений. Запад казался далекой и романтической страной, местом обитания краснокожих и гигантских буйволов. И там же, на бескрайних, выжженных солнцем равнинах, обосновались отважные искатели приключений… Конечно же, этот человек приехал с Запада – как она сразу не догадалась?

Мысли ее закружились в бешеном хороводе – ведь совсем недавно она с величайшим интересом слушала рассказы о Диком Западе и об искателях приключений, о тех, кто осваивал эти земли и составлял карты, о тех, кто покорял эти территории. Но встретить такого человека здесь, в Алабаме, – подобное казалось невероятным… Девушка с восхищением смотрела на незнакомца; ей ужасно хотелось расспросить его о жизни на Западе, но она не решалась.

Внезапно Элизабет сообразила, что глазеет на своего спасителя самым неприличным образом. Она вспыхнула и в смущении потупилась. Немного помедлив, отхлебнула варева из кружки. Напиток все еще был горячим, однако оказался довольно приятным на вкус. Решившись наконец-то поднять голову, Элизабет с робкой улыбкой проговорила:

– Видите ли, я… – Встретив взгляд карих глаз, она снова смутилась. И вдруг выпалила: – Боюсь, что мы еще не представились друг другу, как полагается.

Джед невольно усмехнулся.

– Меня зовут Джошуа Филдинг, мэм. Но чаще меня называют Джедом.

– Джедом?

Он пожал плечами:

– Вероятно, потому, что мое второе имя Эдвард. Вот люди и соединили два имени в одном. Меня почти все так называют, и я давно привык…

Джед с изумлением отметил, что ему очень легко общаться с этой девушкой, хотя обычно он чувствовал себя неловко в присутствии женщин – во всяком случае, не знал, о чем с ними говорить.

И дело было не в том, что женщины, с которыми ему приходилось общаться, ждали от него каких-то особенных слов. Нет, особенной была она, сидевшая сейчас перед ним девушка. Да, она совсем не походила на всех прочих женщин, и с ней он мог бы говорить обо всем на свете, то есть это был действительно особый случай… Джед мысленно улыбнулся, вспомнив, с каким ужасом она смотрела на него, когда, очнувшись, открыла глаза; бедняжка словно окаменела от страха, но все-таки не заплакала, сдержалась.

Тут она взглянула на него с едва заметной улыбкой и проговорила:

– Благодарю вас, мистер Филдинг, за заботу обо мне. Вы были очень любезны.

Как ни странно, но Джед почувствовал, что ему приятно слышать эти слова. Но почему эта девушка оказалась в лесу без провожатых? Внимательно посмотрев на нее, Джед сказал:

– Если вы позволите поинтересоваться, мэм… Что же вы здесь делали на таком бешеном коне, как этот? Может, у вас неприятности?

Элизабет поспешила опровергнуть подобное предположение:

– Нет-нет, у меня все в порядке. Но дело в том… – Тут она вдруг сообразила, что собеседник прав и у нее действительно неприятности. – Видите ли, я решила немного покататься, но мне не хотелось беспокоить моего грума. Однако я вовсе не собиралась забираться так далеко. Просто у меня убежала собака, и я пыталась отыскать ее, потому что это любимый пес мистера Бледсо и…

Вспомнив о мистере Бледсо, она в смущении умолкла. Не было ни малейших сомнений: если Цезарь не вернется, ей придется за это ответить.

Тяжко вздохнув, Элизабет продолжала:

– Если пес не вернется, у меня будут большие неприятности. До сих пор я никогда не отправлялась на прогулку без разрешения, и вот…

Она снова умолкла и потупилась. Затем взглянула в сторону леса, словно ожидала, что из чащи вот-вот выбежит пес.

Джед с удивлением посмотрел на собеседницу – слишком уж серьезно она относилась к своему приключению. Впрочем, он прекрасно понимал, что живет в совершенно ином мире – во всяком случае, потеря собаки не казалась ему причиной для огорчений. И все же Джед сочувствовал этой девушке – сочувствовал, потому что видел отчаяние в ее глазах. Ему захотелось как-нибудь ее утешить, приободрить, пусть даже ее «горе» вызывало у него удивление. Он тоже посмотрел в сторону леса и проговорил:

– Весьма вероятно, что пес найдет вас по запаху или по запаху вашего коня. Не беспокойтесь, он догонит вас. Или след приведет его домой, когда он проголодается.

Элизабет вздохнула с облегчением – слова собеседника действительно успокоили ее. Только почему же она сама не догадалась, что пес и без нее найдет дорогу домой? Конечно же, глупо было так расстраиваться по столь ничтожному поводу. Сделав глоток «чая», она сказала:

– Вы говорите как человек, хорошо знающий повадки собак, мистер Филдипг. У вас, наверное, есть собака?

– Нет. Но когда-то у меня был ручной волк. – Заметив изумление в глазах девушки, Джед добавил: – Впрочем, он, по-моему, был наполовину собакой. Я наткнулся на него, когда он пытался стащить кусок мяса из моего лагеря, а это необычно для волка… Как правило, волки держатся подальше от людей, когда чувствуют их запах. К тому же он хромал, потому что у него была поранена лапа. На следующий день я свернул лагерь. Но перед тем как двинуться дальше, оставил для него немного мяса. И очень скоро волк последовал за мной. Он ночевал в лагере и бежал рядом с лошадьми, когда его нога немного зажияа. Вот почему я думаю, что он был наполовину собакой.

Заинтересовавшись рассказом о волке, Элизабет спросила:

– А что с ним стало потом?

Тут Джед вдруг понял, что ему не хочется продолжать этот рассказ. Но было очевидно, что девушка с нетерпением ждет продолжения, и Джед не смог ей отказать.

– Однажды мой волк отстал от меня, – ответил он. – Думаю, вернулся к своим сородичам. Или погиб.

Элизабет заметила, что на лицо собеседника набежала тень. Джеду и впрямь сделалось не по себе; лишь сейчас он осознал, что ему очень не хватало волка – во всяком случае, в первые несколько дней после его исчезновения. Но, может быть, все дело в том, что он рассказал эту историю женщине – ведь женское общество, как известно, располагает мужчину к чувствительности…

Сделав еще глоток из кружки, Элизабет с любопытством посмотрела на Джеда. Ей показалось, что она начала понимать этого странного человека. Хотя, конечно же, он совершенно не походил на всех прочих мужчин – по крайней мере на тех, которых она знала.

Возможно, все дело в его наряде из оленьей кожи. Однако Элизабет прекрасно понимала: одежда лишь дополнение, какой бы оригинальной она ни казалась. Нет, не только костюм, в этом человеке все было необычным: и лицо, и глаза, и чудесные золотистые волосы… Каждый его жест, каждое движение свидетельствовали о том, что он существо особой породы. Казалось, он даже дышал не так, как все прочие смертные. Вот он выдернул несколько травинок и принялся сплетать их в косичку, причем делал это машинально, без малейших усилий. Элизабет смотрела на его руки как зачарованная. Загрубевшие пальцы Джеда проделывали столь тонкую работу с удивительной легкостью. Последние два года Элизабет носила траур по матери и почти не общалась с людьми своего круга. В то время как другие юные красавицы появлялись в обществе, учились флиртовать и принимали ухаживания кавалеров, Элизабет предавалась мечтам и читала романы. Но сейчас она поняла: представшая перед ней реальность намного увлекательнее романов и всех ее мечтаний и фантазий.

Джошуа Эдвард Филдинг не раз подвергался всевозможным опасностям, испытывал лишения. Его жизнь совершенно не походила на жизнь мужчин ее круга, и они не имели о ней ни малейшего представления. Джед многое знал и многое видел – видел такие вещи, о которых, Элизабет догадывалась, он не станет ей рассказывать. Этот человек явился из другого мира, из жизни, о которой она совершенно ничего не знала.

Не пытаясь скрыть свое любопытство, Элизабет спросила:

– Интересно, что за люди отправляются на Запад? Джед тихонько рассмеялся:

– Право же, я и сам не знаю. В Техасе, похоже, никто об этом не задумывается. Просто люди там не видели ничего другого.

– В Техасе?! – Элизабет с восхищением смотрела на своего нового знакомого. – Пожалуйста, расскажите мне о Техасе. Что за люди там живут? Что заставляет их отправляться так далеко? Должно быть, на это способны лишь самые отчаянные храбрецы! Но там, наверное, удивительно красивые места…

Джед невольно улыбнулся:

– Ну… не могу сказать, что в Техас отправляются одни лишь храбрецы. Конечно, некоторые из них именно такие. Но по большей части это те, кто ищет работу и хоть какое-нибудь пристанище – скотоводы, фермеры и просто бродяги.

– И вы… такой же?

Элизабет постаралась скрыть свое разочарование. «Неужели этот человек всего-навсего фермер?» – подумала она.

– Я?.. Нет-нет, – пробормотал Джед, и Элизабет заметила, что на лицо его набежала тень. – Нет, я не фермер, – добавил он, словно прочитал мысли собеседницы.

– Тогда кто же вы? – допытывалась девушка.

И тут Джед вдруг понял, что ему не так-то просто ответить на этот вопрос. Вполне естественно, что в разговоре с красивой женщиной мужчине хочется приукрасить свою жизнь, и, вероятно, Джеду тоже хотелось бы рассказать о своих успехах, если бы он чего-нибудь добился за последние годы. У него было небольшое ранчо в Техасе, но после трех лет каторжной работы на нем его мечта так и осталась мечтой, поэтому ему не хотелось об этом говорить. Действительно, не очень-то приятно было бы рассказывать о том, как он работал до седьмого пота, о том, что жил в чудовищных условиях, а в итоге…

Решившись наконец ответить, Джед с усмешкой проговорил: