Глава 1

Лимузин подъехал к перекрестку.

– Нам к последнему дому по улице Мальборо, – сообщила водителю пассажирка. – В полумиле отсюда.

– Направо или налево? – поинтересовался шофер; небольшой городок на нью-джерсийском берегу Гудзона, хотя формально и входил в Большой Нью-Йорк, не был так хорошо знаком ему, как, скажем, Манхэттен.

– Два поворота налево, затем у белой церквушки с крас­ным парадным входом сверните направо, – объяснила Крис­тина Кэннон. – На холме увидите дом, туда мы и едем.

– Что заставило вас купить дом в такой дыре, миссис Кэннон? – с недоумением пробормотал шофер, неодобри­тельно поглядывая по сторонам. – Вам бы скорее подошла квартира в Манхэттене.

– Что заставило? – тихо переспросила пассажирка. – Надежда, одна лишь надежда-Кристина закрыла глаза. Тогда все в один голос говори­ли, что покупка этого дома была ошибкой: и время для приобретения неподходящее, и место, и цена. Быть может, и они не подходили друг другу: она, Кристина Кэннон, и ее муж, с которым они тогда купили дом.

«Это все равно, что на бирже играть, – говорил ее отец. – Купи подешевле, продай подороже, вот и вся пре­мудрость. И к чему было столько учиться, если ты так и не усвоила простых истин?»

«Самое главное при покупке недвижимости – верно выбрать место, – поучал отец Джо. – Расположение, вот что важнее всего! С районом вы явно промахнулись!»

Беда в том, что в погоне за чудом соображения практичности отступают на второй план, а они так верили, что дом способен подарить им это чудо. Расположенный на вершине холма, суровый в своей монументальности, постро­енный из кирпича и дерева, этот дом немало повидал на своем веку.

Стекла дребезжали в рассохшихся рамах, паркет скри­пел и отчаянно нуждался в циклевке. Налог на недвижи­мость грозил поглотить значительную часть бюджета семьи, а увеличения доходов не предвиделось.

– Мы берем его, – сказал тогда Джо. Даже вышколенная дама, не первый год работавшая аген­том по недвижимости, не сумела скрыть своего удивления.

– Помилуйте, мистер Мак-Марпи, – сказала служа­щая агентства и прикусила губу, досадуя на собственную несдержанность, – не кажется ли вам, что вы слишком торопитесь? Вы еще не видели Вебстер-Хаус.

– Этот дом – то, что нам надо, – вмешалась Крис­тина. – Нас он вполне устраивает.

Служащая агентства с виртуозной стремительностью начала нажимать клавиши своего портативного компьютера.

– В нескольких милях отсюда к югу имеется еще один дом на продажу. Витражные окна, мраморные полы, только-только закончено строительство. Смотрите, не прогадайте.

– Но мы уже сделали выбор, – возразил Джо. – И довольно об этом.

Им требовалось с чего-то начать строить новую жизнь, оставив за стартовой чертой все то, что доселе омрачало их брак. Они искали место, где могли бы зализать раны, зано­во открыть друг друга, и этот дом как нельзя лучше подхо­дил для этой цели.

Теперь, оборачиваясь назад, приходилось с болью кон­статировать, что наивно было ждать от дома таких чудес.

Между тем лимузин свернул на Мальборо, и Кристину понесло по волнам воспоминаний. Когда рынок недвижимо­сти рухнул, по странному стечению обстоятельств одновре­менно с их браком, они с Джо договорились сохранить дом в совместном пользовании, сдавая его внаем, когда найдутся желающие, и давая пожить друзьям, когда таких желающих не будет.

Насколько Кристине Кэннон было известно, Джо вре­менами использовал дом, но не слишком часто: за послед­ние годы раза три-четыре по две недели в лыжный сезон. Сама Кристина ни разу так и не воспользовалась предо­ставленным ей правом собственности. Возможно, она избегала приезжать сюда, следуя инстинкту самосохранения, который подсказывал ей, что здесь ее вновь будут терзать те же мысли, что привели к решительному шагу и заставили пойти на развод. Дом был свидетелем ее поражения и полон напоминаний о том, что составляло ее прошлое. Хотя, быть может, нежелание возвращаться сюда диктовалось не стра­хом вновь оказаться перед проблемами, которые так и не позволил решить развод, а устремленностью в будущее: прошлое должно оставаться в прошлом и не стоит ворошить старое. Но каковы бы ни были мотивы, факт оставался фактом: Кристина Кэннон не была здесь более шести лет и точно не знала, хочет ли оказаться здесь вновь.

Не очень-то верный ты сделала выбор, Кристина. Стоило бы снять квартиру в Трибека[1] или особняк в районе восточных шестидесятых[2]

Некоторые из предлагавшихся внаем квартир были не хуже ее собственной в Лос-Анджелесе, отделанной по по­следней моде, с большим количеством стекла и несколькими полотнами современной живописи, которые, однако, не имели для Кристины такого значения, как для ее банковского по­веренного, по словам которого, за них можно выручить не­плохие деньги.

Сейчас финансовых проблем у Кристины не было, и она могла себе позволить все или почти все, и тем не менее все же предпочла пожить в этом старом доме из ее прошлого.

Дело в том, что она хотела несколько недель побыть в полном одиночестве и собраться с духом до того, как пере­сечь Ист-Ривер и оказаться в Манхэттене, где должен был начаться следующий этап ее восхождения. Для того чтобы добиться успеха, которым Кристина могла бы сейчас похва­статься, ей приходилось трудиться много, и даже сверх того, что принято считать усердной работой. Прежде чем начать новый подъем, нужно было передохнуть: путь наверх – от рутинной журналистской работы до известности, подарен­ной работой на телевидении, – дался нелегко. Если не отдышаться, можно и не осилить новую вершину. Аналогия с альпинизмом почти полная: смотришь вниз – дух захва­тывает, беда лишь в том, что чем ближе к вершине, тем меньше кислорода и тем труднее дышать.

Кристина и себе порой боялась признаться в своих чув­ствах, не то, что другим. В последнее время у нее все чаще возникало ощущение, что лучшее в себе она оставила в том прошлом, когда они с Джо были вместе и мечтали о счас­тье, которого хватило бы на обоих.

Тому прошлому, которое Кристина безжалостно отру­била, принадлежали и люди, которых любили они оба – она и Джо.

– Приезжай в гости, – сказал ей отец, когда они пару дней назад говорили по телефону. – Мы с твоей мамой знаем, что ты не сможешь приехать на годовщину, но поче­му бы тебе не нагрянуть раньше, передохнуть перед брос­ком на восток.

– Мне жаль, па, – поспешила ответить Кристина. – У меня уже составлено расписание встреч, и оно очень-очень плотное. Я попытаюсь попасть домой ко Дню благо­дарения.

Кристина жалела о том, что так торопливо отказала отцу, но не о том, что отказалась приехать. Жизнь научила ее мудрости: если хочешь управлять своими эмоциями, старай­ся избегать людей, которых любишь по-настоящему.

– Вот мы и приехали, миссис Кэннон. Шофер остановил машину на взгорье.

– Выглядит так, будто там давно никто не живет. Если хотите, могу отпереть дверь, проверить, все ли в порядке.

– Спасибо, – с дежурной улыбкой ответила Кристи­на. – Не стоит хлопотать. Пожалуйста, разгрузите багаж­ник. А я тем временем, – Кристина кивнула в сторону мужчины, мирно посапывающего, привалившись к боково­му стеклу, на заднем сиденье, – попытаюсь разбудить Спя­щую Красавицу.

Шофер сдержанно рассмеялся и вышел из лимузина. – Просыпайся, – сказала Кристина, тряхнув за плечо молодого человека, – добро пожаловать в Нью-Джерси. Слейд что-то пробормотал, не просыпаясь. Сон юноши был крепок, чему имелось весьма прозаическое объяснение. Кристина мысленно подсчитала количество выпитого: вна­чале проводы в Лос-Анджелесе, затем, уже изрядно под­шофе, он добавил в самолете, и здесь, на заднем сиденье, валялась пустая бутылка из-под шампанского, которую не­утомимый Слейд осушил по дороге из аэропорта.

Кристина включила лампу в салоне. Слейд заслонился костлявой рукой от слепящего света. Видимость утонченной изысканности – маска, которую он выбрал для себя и но­сил не снимая, сошла во сне, и Кристина невольно потяну­лась к выключателю. Смотреть на него сейчас было равносильно тому, что подглядывать за человеком, уверен­ным, что он находится в одиночестве. Джо сумел бы оце­нить иронию ситуации. Странный жест для женщины, зарабатывающей на жизнь вторжением в то, что принято считать личной жизнью.

– Знаешь, – сказала как-то давняя подруга Кристи­ны Терри Лайн, – у меня есть для тебя один молодой фотограф. Я думаю, вам стоит встретиться. Правда, вряд ли ты поблагодаришь меня за такое знакомство.

– Почему? – спросила Кристина, оторвав взгляд от тарелки с салатом из молодой спаржи. – Он что, плохой фотограф?

– Напротив, – возразила Терри. – Фотограф-то он замечательный, а человек – дрянь.

– И в чем же это выражается?

– Он оппортунист.

– Где ты найдешь неооппортуниста среди фотографов? Это часть его профессии. Так он талантливый оппортунист?

– Очень. Он далеко пойдет, Крис, и, думаю, будет полезен для твоей работы в журнале.

– Тащи его ко мне, – сказала тогда Кристина. – Позволь мне самой составить о нем впечатление.

Этот разговор состоялся два года назад, но Кристина до сих пор так и не смогла решить для себя, к какой категория отнести Слейда. С равным успехом его можно было назвать и праведником, и грешником. Но это объяснялось не нрав­ственными принципами ее фотографа или, скорее, их отсут­ствием, а возрастом: Слейд был очень и очень молод.

Как только Кристина поняла это, она стала относиться к Слейду как к подростку, которого необходимо защищать и оберегать от превратностей жизни. Ему требовался на­ставник, поводырь, и, как ребенка, его нельзя было пере­гружать работой, дабы не переутомился. Толчок в нужном направлении – и из него мог получиться неплохой человек. Слейд был в ее глазах вундеркиндом, которому еще пред­стоит раскрыться во всей полноте своего таланта, и Кристи­на чувствовала себя обязанной дать ему этот толчок в большую жизнь.

На сегодняшний момент у него пока еще почти ничего не было: ни жены, ни детей, ни квартиры, ни даже машины. Он стрелял сигареты у фотомоделей и напрашивался в по­путчики к помощникам продюсеров. Из вещей он владел двумя парами джинсов и одной рубашкой, а все его фото­оборудование помещалось, в кожаный рюкзак размерами с хозяйственную сумку. У него никогда не бывало в достатке ни времени, ни денег, но зато таланта с лихвой хватило бы на дюжину собратьев по цеху.

Она любила его. Не так, как ему бы того хотелось, но любовью сестры к младшему братишке.

Или так, как она могла бы любить сына.

– Черт, – пробормотала Кристина, прижавшись лбом к холодному стеклу.

Хорошо, что уже стемнело и никто не мог видеть ее лица. Еще немного, и она разрыдается. И это при том, что многие, знавшие Кристину достаточно близко, могли бы поклясться, что она вообще не способна на переживания. Никто не замечал ни малейшей натяжки в ее улыбке, когда она присутствовала на крестинах у своей многочисленной родни или на детском празднике.

И вот сейчас переживания нахлынули вновь. Сердце сжа­лось от мучительной боли, внезапно стало трудно дышать.

Удивительно, что этот поток эмоций невольно вызывал юный фотограф, британец с красиво очерченным ртом и глазами повесы. Любая из приятельниц Кристины наверня­ка предпочла бы съесть его живьем, а не кормить молочком и печеньем, словно ребеночка. Очевидно, что-то в ее гормо­нальной системе сдвинулось, если она испытывала желание усыновить молодого человека вместо того, чтобы уложить его в постель.

Кристина, ты трогательное исключение из общего правила. Судьба преподносит тебе подарок в самом яв­ном, обнаженном виде, а ты делаешь вид, будто не пони­маешь, что с этим делать.

Намекни она, и Слейд с удовольствием позволил бы делать с ним все, что ей захочется, на этих роскошных кожаных сиденьях. По правде говоря, мужчин у Кристины не было очень давно. Если быть до конца откровенной, она не помнила, когда в последний раз мечтала о пылком сексе с незнакомцем или даже о средней пылкости сексе с тем, кого она знала. С тех пор как она развелась, Кристина всю свою энергию, все свое время направляла на карьеру. Рабо­та была для нее и любовником, и ребенком, и если она и не была счастлива, то уж, во всяком случае, чувствовала пол­ное удовлетворение, чем в наши дни далеко не каждый мо­жет похвастаться.

Успешная карьера, отсутствие финансовых проблем, плот­но заполненный досуг – чего еще желать?! Просить у судьбы больше – Бога гневить. Надо было ей усвоить эту истину раньше, когда они с Джо были женаты. Тогда она почему-то считала, что имеет все права на то, чтобы быть счастливой. Глупышка, тогда она верила в возможность сча­стья, этой придуманной людьми иллюзии.

– Давай побыстрее, – уже громче сказала она. – Я плачу водителю повременно.

– Кофе, – капризно протянул Слейд, прикрывая зевок.

– Выбирайся из машины, а там поговорим.

С этими словами, предоставив фотографа самому себе, она вышла из лимузина, чтобы расплатиться с водителем. Пока Кристина выписывала водителю чек, Слейд что-то недовольно бурчал, силясь встать.

– Рад был снова свидеться с вами, миссис Кэннон, – приподняв кепку, сказал шофер.

Реакция оказалась прогнозируемой. Кристина всегда пе­реплачивала лишних пять процентов от суммы, а потом ру­гала себя за это. Простушка из Невады всегда жила в ней, стремясь прорваться наружу сквозь внешний лоск. Как и во всех провинциалах, в ней постоянно давало о себе знать желание доказать себе и окружающим, что ты «не хуже городских», и, как обычно, из этого ничего не получалось. Помнилось, Джо не щадил ее, высмеивая ее западный но­совой выговор, который особенно сильно проявлялся, когда она бывала возбуждена или рассержена. Его же собствен­ный нью-йоркский акцент, такой густой, что его можно было ножом резать, его нисколько не волновал.

Впрочем, он всегда был вполне уверен в себе, чувство­вал себя вполне уютно в любой обстановке и знал, чего хочет от жизни. В колледже она его то ненавидела, то зави­довала черной завистью, втайне мечтая обладать хоть час­тицей его самоуверенности и таланта. Все, чего она добилась, она добивалась поистине зверским трудом. Чтобы научить­ся тому, что давалось ему играючи, ей приходилось тру­диться вдвое, втрое больше; и так продолжалось и потом, когда оба стали работать. Каждый шаг по служебной лест­нице давался ей кровью и потом.

Между тем Слейд наконец высунул голову, глотнул воз­духа и снова скрылся в лимузине.

– Я могу привести его в чувство, чтобы он дошел до дома, миссис Кэннон, – любезно предложил шофер, – но хотите ли этого вы?

Кристина улыбнулась как можно лучезарнее:

– Он совершенно безобиден, и как только выпьет кофе, будет совсем молодцом.

– Тогда я помогу ему дойти.

Кристина медленно шла по тропинке к парадному входу. Воздух был напоен запахом влажной земли и диких цветов. Кусты азалии на клумбе у двери разрослись. Давно не каса­лась их рука садовника, и, предоставленные самим себе, растения раскинули корни, пустив молодые побеги на тро­пинке. Кристина своими руками посадила каждую из этих пятнадцати азалий, восемь гортензий и пару деревьев под окнами кухни.

– Прибереги что-нибудь для посадки на следующий год, – сказал ей тогда Джо, наблюдавший за ней со ступе­нек крыльца, – этот дом нам послужит еще не один год.

Удивительно, но Джо как в воду глядел. Брак их изжил себя, а дом продолжал служить.

Миссис Мак-Марпи начала плакать в ту самую секунду, как они оказались в западной части города. Нью-Йорк предстал перед ней не в лучшем виде, но в эти суетливые часы июльского будничного вечера другого трудно было ожидать. Впрочем, насколько мог судить Джо, за исключе­нием некоторых издателей, направлявшихся к Хэмптон-Хаус, никто по этому поводу плакать не собирался.

Шофер то и дело украдкой посматривал на них, глядя в зеркало заднего вида. Джо отчетливо представлял себе, что парень думает по их поводу. Похититель младенцев. Педофил. Бесталанный подражатель Вуди Аллену.

– Ты чуть на монахиню не наехал, приятель, смотрел бы лучше на дорогу.

Таксист не ответил. Не мудрено – оказалось, что он не говорил по-английски.

– С чего это ты разрыдалась? – спросил Джо у де­вушки, сидящей рядом с ним.

Впервые с того момента, как они сделали пересадку в Гатвике[3], она подала признаки жизни.

– Я ненавижу тебя, – выдавила она, всхлипывая. – Это совсем не то, что я хотела.

– И не то, чего хотел я. В этом мы с тобой солидарны. Но такова воля твоего старика. Мы оба основательно влипли.

– Но все еще можно исправить, – возбужденно заго­ворила она; сейчас как никогда сильно звучал ее британский акцент, приобретенный во время учебы в частной школе-пансионате в Лондоне. – Позволь мне выйти из машины. Я вполне самостоятельный человек и смогу отыскать дорогу домой.

– И как ты намерена действовать? – спросил Джо. – Денег у тебя нет, да и паспорт у меня в дипломате.

– Выход есть всегда, – мрачно заметила девушка. – Ты даже представить не можешь, как легко обвести вокруг пальца чиновников.

Джо присмотрелся к девушке попристальнее.

– Вообще-то я думал, что тебе требуется мое покрови­тельство.

– Ха!

Удивительно, как быстро высохли ее слезы!

– Мой отец – жаждущий славы тиран, решивший, что сумеет заставить меня действовать согласно его воле. Я не хочу уподобляться его лакеям, которые всегда…

Девушка внезапно замолчала.

– Эй, сказавший «А» да скажет «Б»! Мне уже стало интересно.

Девушка бросила на Джо быстрый взгляд и, отвернув­шись к окну, решительно заявила:

– Большего я сказать не могу.

– Скандал в благородном семействе, – пробормотал Джо и, откинувшись на сиденье, закрыл глаза.

Машина продиралась сквозь уличный поток. Все шло привычным чередом.

Двадцать четыре часа назад он еще был в аэропорту в Восточной Европе, ждал своего рейса. Шесть месяцев он прочесывал окрестности в поисках человека, который мог бы принести мир в страну, еще недавно входившую в «не­рушимый блок социалистических республик», но безрезуль­татно. Соседствующая с Югославией страна имела немало общего со своими терзаемыми войной соседями. Люди поопытнее Мак-Марпи давно оставили поиски, но Джо не сдавался.

Он всегда принимал сторону побежденных. Он был из тех, кто забавлял соперника, падая в нокдаун от первого удара, кто ставил на самую старую лошадь на бегах и вся­кий раз удивлялся тому, что чуда не произошло. Если бы он жил во время Гражданской войны, он связал бы свою судь­бу с Конфедерацией, даже если бы был рожден к северу от линии Мэйсона – Диксона[4]. И в этом его донкихотстве было что-то очень благородное, что говорило о нем больше, чем могли бы сказать любые слова.

Но в конце концов даже Джо вынужден был признать поражение и решить, что настало время возвращаться домой.

Мысленно он был уже в Штатах, предвкушал горячий душ и холодное пиво и вдруг, словно по волшебству, очу­тился в полуразрушенном бомбами доме в центре города женатым на неприметной восемнадцатилетней девушке, ко­торую он никогда не знал прежде.

Джо был журналистом и привык оперировать фактами. Голые факты и поменьше эмоций. Но даже он с его опытом испытывал некоторые затруднения, стараясь уложить изве­стные факты в логическую цепь.

– Я здесь с декабря, Рик, а ты за все это время ни разу не дал о себе знать. Почему в таком случае не до­ждаться, пока я не поднялся бы в воздух?

– Речь идет о безопасности. Джо удивленно приподнял бровь,

– О чьей безопасности? Твоей?

– Нет, – ответил друг Джо, который мог бы быть королем. – О твоей.

– Наверное, можно было бы найти другой путь и дру­гого парня. Я приехал сюда, чтобы получить твой рассказ, а не твою дочь.

– Марина в большой опасности. Ей жизненно необхо­димо бежать в твою страну.

– Тогда я возьму ее с собой, – сказал Джо. – Я поселю ее в своей квартире. Если хочешь, я могу поместить ее в пансион для благородных девиц, но только не застав­ляй меня на ней жениться.

– Ты – моя последняя надежда.

– Я не хочу быть ничьей последней надеждой. Ты что, не помнишь? Я пью слишком много пива, курю слишком много. Я напыщенный, самоуверенный сукин сын, к тому же…

– Неженатый.

– Разведенный.

Черт, шесть лет прошло, могло бы уже и перестать болеть.

– Обстоятельства сложились для тебя не лучшим об­разом. Я все это очень хорошо понимаю, но факт остается фактом: когда-то давно я спас твою жизнь, а теперь прошу спасти жизнь моей дочери. По-моему, вполне справедливый обмен.

– Надеюсь, ты не для этого меня сюда привез?

– Сделай то, что я прошу, и я буду твоим должником всю оставшуюся жизнь.

Джо схватил старого друга за плечи:

– Полетим вместе! Бери дочь, бери свою корону и скажи «прощай» этим краям. Та страна, которую ты лю­бил, канула в Лету. Ничего не вернуть. Подумай о себе.

– Я не могу. Все, о чем я тебя прошу, это присмотреть за Мариной, пока не рассеются тучи. Я потерял ее мать в этой гражданской войне и не хочу потерять своего един­ственного ребенка. Ты должен меня понять как никто другой…

Мужчины молчали. Казалось, сказанные ими слова об­ретали плоть. Джо вытащил из кармана пачку сигарет и предложил другу закурить.

– Смертоносные штуки.

– Такова жизнь. Беспощадная вещь.

Для Джо слова эти были выстраданной истиной. Он сполна прочувствовал беспощадность жизни несколько лет назад одним ясным летним утром.

Колесо попало в яму на дороге, машину подбросило, и Джо, очнувшись от воспоминаний, повернулся к жене.

– Не смотри на меня, – сквозь зубы процедила де­вушка. – Мне это не нравится.

– И мне не особо по вкусу то, на что я смотрю.

Джо сказал правду. Непонятно было, как у двух таких ярких и красивых людей, как Рик и его покойная жена, могла родиться столь невзрачная дочь. Тусклые каштано­вые волосы, абсолютно прямые. Ни в овале лица, ни в форме губ и носа не было ничего запоминающегося. Ма­ленькая, не больше пяти футов роста, она была одета в защитного цвета штаны и мешковатый бежевый свитер. Трудно было воспринимать ее как женщину, скорее она выглядела как непослушный ребенок, нуждавшийся в хоро­шей взбучке.

Господи, неужто эта девочка – его жена?

– Безбожник, – прошипела она, – скажи, сколько мой отец заплатил тебе, чтобы ты на мне женился?

– Деньги не в цене в Форт-Ноксе, дитя мое, я оплатил старый должок.

– Ба! Неужто снова та снежная лавина? Это было бог знает сколько лет назад.

– Весьма милая история. Не хочешь ли послушать ее, детка?

– Да я лучше землю стану есть.

– Напрасно. В ней есть все, чего не хватает современ­ным романам: захватывающий сюжет, обилие приключений, в меру сентиментальности и счастливый конец. Мальчик король спасает ребенка из Бруклина от неминуемой смерти во льдах на лыжной трассе в Колорадо. Все будут рыдать, уверяю тебя.

– Я – исключение.

– Это лишь потому, что ты уже слышала эту историю раньше.

– Я не хочу больше разговаривать.

– Я тоже.

Через десять минут таксист подвез их к зданию на За­падной Семьдесят второй улице, где у Джо была квартира. До того как Джо успел вытащить бумажник, девушка вы­скользнула из машины и рванулась наперерез движению, едва успев увернуться от автобуса. Надо было держать ухо востро с этой девочкой. Скинув туфли, она помчалась вниз по улице. Джо пустился в погоню.

Когда-то он был чемпионом школы по бегу, и теперь прежние навыки оказались кстати. Едва не сбив с ног двух пожилых дам, изящно миновав женщину с коляской, он все же врезался в парня, читавшего журнал возле киоска. И тут Джо потерял разбег, пытаясь разглядеть привлекшую его внимание обложку журнала «Тайм». В какой-то момент ему даже показалось, что на него смотрит его первая жена.

Держись, Мак-Марпи. Ты уже потерял жену номер один и теперь рискуешь потерять жену номер два, если не прибавишь ходу.

Марина уже почти добежала до Центрального парка, когда Джо нагнал ее.

– Пусти! – завопила она, отбиваясь от него своими маленькими грязными ножками. – Чудовище! Скотина!

Джо перехватил ее поперек туловища, стараясь спасти от пинков жизненно важные органы.

– Если ты не заткнешься, я… Девушка завопила пуще прежнего:

– Меня держат против воли! Помогите!

Бедняжка не понимала, что находится в Нью-Йорке. Две женщины о чем-то пошептались, но, когда парень в тенниске остановился понаблюдать за представлением, по­спешили ретироваться.

– Мы женаты, – сообщил ему Джо, вскинув упираю­щуюся девушку на плечо. – Молодожены.

Парень кивнул так, будто объяснение показалось ему исчерпывающим, и пошел своей дорогой.

На Манхэттене такой номер не сошел бы ему с рук. Джо понимал, что его новая жена на этом не остановится. Стоит ему на минуту оставить ее одну, как она повторит попытку. Ни побриться спокойно, ни зубы почистить…

– Ты не сможешь держать меня пленницей вечно, – прошипела девушка, продолжая колотить Джо по спине.

– Я подумываю о приобретении кандалов, – ответил Джо. Автобус остановился на углу, забирая пассажиров с ос­тановки. Пока никто не вмешивался.

– Я узница совести! Меня удерживают по политиче­ским мотивам! – продолжала девушка. – Это противоза­конно!

– Ты не можешь отличить супружество от тюрьмы? В чем-то ты права, детка.

Между тем автобус тронулся с места, огибая угол, на котором их ждал таксист. Плакат с улыбающимся женским лицом был приклеен к заднему стеклу. Белоснежные зубы, светлые в медовый отлив волосы, лазурно-синие глаза.

Эта женщина здорово напоминала Кристину, но только какую-то обезличенную.

Надпись на плакате гласила;

СПЕШИТЕ ВИДЕТЬ! КРИСТИНА КЭННОН!

– Господи, – пробормотал Джо, ошалело глядя вслед удаляющемуся автобусу.

Его Кристина? Он знал, что она в Калифорнии и что дела у нее идут отменно, но такого он не ожидал!

– У меня кровь к голове прилила, – бросила через плечо его новая жена. – Немедленно поставь меня на ноги.

– Попридержи лошадей, детка. Я хочу купить журнал. Джо со своей ношей на спине подошел к газетному киоску.

– «Тайм», – бросил он продавцу.

– Не тяжело? – участливо спросил киоскер.

– И не спрашивайте.

Джо прижал журнал подбородком и, одной рукой при­держивая девушку, другой пошарил в карманах в поисках американской валюты.

– Ох! – простонала Марина, лягнув его коленом в грудь. – Это невыносимо!

Джо протянул продавцу две серебряные монеты по пять­десят центов.

– Кто она? – спросил киоскер. – Ваша дочь? Джо не стал дожидаться сдачи. Еще немного, и его арестуют за подрыв моральных устоев.

– Клади сумки назад в багажник, – приказал он так­систу, который наблюдал всю сцену издали с тем же непро­ницаемым лицом.

Джо запихнул Марину на заднее сиденье, затем залез сам, и вовремя: еще минута – и все повторилось бы сначала.

– Мне очень не хочется делать это, детка, но ты меня вынуждаешь.

Глаза девушки расширились, она прижалась к сиденью так, словно Джо действительно собирался надеть на нее кандалы.

– Ты поклялся отцу, что не тронешь меня и пальцем.

– То, что я задумал, куда хуже, чем добрая трепка, – сообщил Джо, когда водитель занял свое место. – Я везу тебя в Нью-Джерси.

– Грустно, – пробормотала Кристина, откусывая по­лурастаявший батончик шоколада, который отыскался на дне ее сумки. – В самом деле грустно.

Восходящая телезвезда вынуждена была довольствоваться лежалым «Милки вэй» и пакетиком жареного арахиса – остатками угощения на борту самолета. Другой еды на ужин не было.

Как могла она забыть о таких насущных вещах, как пища и средства передвижения? Она позаботилась о том, чтобы не отключали телефон, и электричество. Она органи­зовала поставку всего офисного оборудования, включая бу­магу для факса и лазерного принтера. К сожалению, все остальные аспекты бытия как-то ускользнули от ее созна­ния. Завтра придется взять в аренду машину, а затем от­правиться за покупками.

Кристина начала привыкать к тому, что другие люди обеспечивают ей безбедное существование, но только сей­час, оказавшись в квартире с пустым холодильником и без машины, она поняла, как далеко продвинулась за последние шесть лет, с тех пор как в последний раз спала под этой крышей. На прошлой неделе, разговаривая с голливудским продюсером, она произнесла буквально следующее: «Я попрошу своих людей связаться с вашими людьми», – и тут же легла на стол, скорчившись от смеха. Служащие создан­ной Кристиной компании с вежливым вниманием смотрели на нее. Никто не решался изобразить улыбку. Джо, навер­ное, покатился бы со смеху. Ничто не веселило его больше, чем абсурдные ситуации, уязвляющие чье-либо непомерно раздутое самолюбие.

Кристина доела орешки, затем пошла на кухню за во­дой. Уже в шестой раз за сегодняшний вечер она вспомнила своего бывшего мужа. Впрочем, тому было весьма простое объяснение: как она могла не думать о Джо, находясь в доме, в котором они собирались жить долго и счастливо?

Трубы протяжно загудели, стоило ей открыть кран. Водопроводчик как-то предупредил ее, что здесь многое придется менять. «Однажды вы откроете кран, но из него не вытечет ни капли», – предсказал он.

Но они не прислушались ни к этому предупреждению, ни к тем тревожным сигналам, которые подавал их брак, прежде чем окончательно развалиться. А если и прислушивались, то никогда не говорили об этом вслух. Как будто проблема исче­зает оттого, что ее замалчивают. Но они умели притворяться, будто ничего страшного не происходит, и даже улыбались тог­да, когда их сердца разрывались на части.

Со стаканом воды в руке Кристина не спеша побрела в гостиную. Слейд лежал все в той же позе: распростертый на спине, одну ногу свесив с дивана. Голова его была повер­нута набок, он спал, уткнувшись лицом в подушку. Удивительно, как он вообще мог дышать. Ему, должно быть, было чертовски неудобно в этой позе, в тесных джинсах и теплом свитере. Как бы там ни было, от такого рода не­удобств еще никто не умер.

Кристина присела на подлокотник дивана и, глядя на спящего Слейда, спросила:

– Ну как, чувствуешь себя завсегдатаем салонов клаб-класса[5]?

Неизвестно, знаком ли был с этим термином Слейд, но он встрепенулся и открыл глаза. Прядь волос упала ему на глаза, и Кристина наклонилась, чтобы убрать ее с лица молодого фотографа. Волосы, оказались неожиданно мягки­ми и шелковистыми. Лоб был прохладен. Кристина прислу­шалась к своим ощущениям, ожидая, что хоть что-нибудь в ее душе отзовется, но так ничего и не дождалась.

Ну пусть не вспышка страсти, пусть хоть какая-то теп­лая приятная волна, крохотный огонек. Что-нибудь, что напомнило бы ей о существовании другой Кристины Кэннон, Кристины – женщины, а не карьеристки, отчаянно карабкающейся вверх по скользким ступеням профессио­нального роста.

– Проклятие, – пробормотала она.

Совсем ничего. Неспособная найти замену любви в физи­ческом влечении, прекрасно сознавая, что последнее гораздо крепче и живучее первого, она оставалась бесчувственной.

Для Джо не было секретом, что он плохо ориентируется на местности, но, признаться честно, такого позора он не ожидал. Они уже почти доехали до Принстона, когда он вспомнил, что впереди должны быть горы, а не заросшие плющом холмы.

– Здесь где-то должна быть развязка, – сообщил Джо водителю, когда на обочине показался подсвеченный фарами их автомобиля указатель на Хакетстаун.

Шофер свернул направо с главной дороги.

И тут Джо с неожиданной ясностью вспомнил все. Банк напротив церкви, пиццерию на углу. Разбитую, в колдоби­нах улицу, ведущую вверх, к их дому на холме. «На этой чертовой дороге мы себе все внутренности отобьем», – сказал он как-то Кристине в сердцах – машину нещадно трясло. «Пустяки, – беспечно ответила она, – когда мы разбогатеем, наймем рабочих, всего-то проблем».

Пять минут спустя они с Мариной уже стояли на холме, провожая взглядами огни нырнувшего в ночную тьму авто. Ее парусиновый мешок покоился на его видавшем виды кожаном чемодане у входа в дом. Джо и пальцем не ше­вельнул, чтобы занести вещи в дом.

– Это ведь твой дом, – несколько раздраженно заме­тила Марина.

– Да, мой.

Он знал, к чему она клонит, но из принципа не собирал­ся ей помогать.

– Тогда открой дверь.

– Не могу.

– Можешь. Достань ключ и вставь в замочную сква­жину.

– Ай да умница! Осталось только ключ найти.

– Ключ? Можно и без него. Я вскрою замок. Марина не бросала слов на ветер. Через тридцать се­кунд она распахнула дверь и жестом пригласила его войти.

– Ты уверена, что родом не из Бруклина? – не без восхищения спросил Джо.

Рик говорил, что его любимая дочка провела несколько лет в одной из дорогих частных школ-интернатов в Англии. Интересно, знает ли ее гордый папочка об умении дочурки вскрывать замки?

– Где ванная? – спросила Марина.

– За кухней, в заднем крыле.

Марина кивнула и пошла в указанном Джо направле­нии, не смущаясь отсутствием освещения. Хозяин дома при­нялся шарить рукой по стене в поисках выключателя.

– Какого дьявола, выключи свет! – донесся мужской голос из гостиной.

Мгновение – и Джо схватил говорившего за шиворот, поднял его и отшвырнул в угол. У парня был длинный нос, прическа под панка и такая поношенная одежда, какую не часто можно увидеть на людях, музейные экспонаты не в счет.

– У тебя есть десять секунд на то, чтобы объяснить мне, почему я не должен вызывать полицию, – с явной угрозой в голосе сообщил Джо.

Мутноватые каштановые глаза смотрели на Джо с неко­торым недоумением.

– Потому что я пьян.

– Не годится для объяснения.

– Потому что я – умница.

– Пять секунд, – предупредил Джо, – и от тебя останутся одни воспоминания.

– Я уложу тебя одной рукой, – икнув, пробормотал парень. – Попробуй только тронь меня!

С этими словами он стал сползать спиной по стене и наконец рухнул бесформенной грудой у самых ног Джо.

Парень был пьян в стельку, и пил он отнюдь не дешевое виски. Между диванными подушками дном вверх торчала бутылка шампанского. Джо проверил запоры на окнах и заднюю дверь, но следов взлома не обнаружил. Ужасная мысль вдруг пришла Джо в голову: что, если парень – законный наниматель жилья, и на руках у него юридически оформленный документ, и хищный адвокат парня только и ждет, чтобы дать ему, Джо, хорошего пинка под зад.

– Сукин сын, – пробормотал Джо, проходя по кори­дору к спальням.

Всего-то и требовалось, что найти разбитое окно или что-то в этом роде. Отпечатки ботинок на подоконнике, любое доказательство того, что парень был не в своем пра­ве, а он, Джо, в своем.

Джо проверил первую спальню. Ничего, даже ни пы­линки.

Вторая спальня – то же самое.

Оставалась лишь хозяйская спальня, та самая, которую он когда-то делил с Кристиной. Смешно сказать, но Джо не входил в эту спальню уже шесть лет, с самого развода, даже когда пару раз приезжал пожить в этом доме. Слиш­ком много воспоминаний. Слишком много напрасных мечта­ний. Но сейчас для сантиментов время было неподходящее.

Джо взялся за ручку и открыл дверь. Окна были рас­пахнуты, и занавески колыхались от легкого ночного ветер­ка, но жалюзи с внешней стороны оставались нетронутыми. На мгновение Джо показалось, что он уловил запах духов бывшей жены. Невольно взгляд его скользнул по оклеен­ным цветными обоями стенам, трюмо в углу комнаты, кро­вати, в которой спала женщина…

– Так и есть, – пробормотал Джо, пятясь.

Дом действительно сдали внаем. Сначала он нахамил парню в гостиной, а теперь ворвался в спальню, где спит незнакомая женщина. Глазом не успеешь моргнуть, как то­бой уже займутся адвокаты. Надо убираться отсюда поско­рее. Джо уже повернулся, чтобы уйти, но что-то заставило его остановиться. В спящей женщине было нечто неуловимо знакомое. И хотя он не мог даже разглядеть ее как следует: она спала уткнувшись лицом в подушку и натянув одеяло, но, черт побери, она напомнила ему Кристину!

Кристина? Быть того не может. Его экс-супруга сейчас в Лос-Анджелесе, водит дружбу с кинозвездами. Он толь­ко что видел ее портрет на обложке «Тайм». Какого дьяво­ла забыла она в их старом доме в Хакетстауне, штат Нью-Джерси?

Джо подошел поближе к кровати. Женщина спала на боку, так, как имела обыкновение спать Кристина – под­тянув согнутую в колене ногу к груди, а другую вытянув. Она прижимала к себе подушку, словно обнимала любимо­го, так, как Кристина обнимала его, Джо, до того, как все полетело к чертям. Он наклонился к женщине и, уловив аромат ее духов, вновь почувствовал себя двадцатилетним юнцом, по уши влюбленным в женщину своей мечты.

– Господи, – пробормотал Джо.

Это действительно была Кристина. Волосы ее были свет­лее и короче, и одна шелковистая прядь упала на щеку. Одеяло соскользнуло вниз, открывая слегка позолоченное калифорнийским солнцем плечо. Джо вдруг стало интерес­но, нагая ли она спит под одеялом, но он тут же одернул себя: черт возьми, зачем задаваться таким вопросом?!

Кристина шевельнулась во сне, и одеяло сползло еще на дюйм.

Джо невольно поежился, но вовремя напомнил себе, что перед ним та самая женщина, которая ушла от него лишь потому, что он и все, что было с ним связано, мешало ей найти себя в этой жизни. Она собрала чемоданы и ушла, пока он был в Вашингтоне и брал интервью у вице-прези­дента. Ушла, не оставив ничего, кроме короткой записки и мучительных воспоминаний.

Кристина, нагая и исполненная желания.

Кристина, горящая от радостного возбуждения по пово­ду нового задания.

Она перевернулась на спину, и одеяло сползло, открыв нагую грудь.

Кристина нагая…

Джо деликатно кашлянул.

Женщина что-то пробормотала во сне.

Джо прикусил губу.

Женщина перевернулась на бок.

– Кристина…

– Уходи, – невнятно сказала она. – Поздно.

– Кристина, да проснись же ты!

Она сказала что-то погромче, но столь же нечленораз­дельно. В старое доброе время он откинул бы одеяло и забрался к ней в постель, наслаждаясь теплом ее тела. Тог­да бы он непременно разбудил ее, лаская руками и губами. Он почти наяву ощущал тепло ее стройного тела, аромат ее кожи, чувствовал ее жаркое дыхание. Память обо всем этом была такой яркой и отчетливой, такой живой, будто и не было тех лет, что должны были стереть воспоминания.

– Ради Бога, Слейд, – сказала Кристина, не откры­вая глаз. – Уже ночь. Тебе что, нечем заняться?

– Кто, черт возьми, этот Слейд?

С каких это пор у Слейда появился американский ак­цент? Не просто акцент, а характерный нью-йоркский вы­говор бывшего мужа? Или… это Джо?

Нет, это, слава тебе Господи, невозможно. Мак-Марпи сейчас за тысячи миль отсюда, в какой-то стране без названия, борется за торжество правды и демократии, тогда как она, Кристина, сражается за «Оскара», «Эмми» и «Грэмми».

Кристина открыла глаза, взглянула на стоявшего у ее кровати мужчину и тут же закрыла их снова. Сон во сне, такое бывает: ты спишь, а тебе снится, что ты проснулась и прочее. Такого раньше с ней не случалось, до сих пор раз­меренная упорядоченная жизнь не преподносила ей подоб­ных сюрпризов.

– Слишком поздно, – сказал Джо. – Я знаю, что ты не спишь.

Кристина уловила знакомый запах, и что-то приятно-теплое зашевелилось в ней.

Уходи, Джо, я не хочу, чтобы ты был здесь. Твое место на том берегу океана.

Кристина резко села, прислонившись к деревянной спинке кровати и натянув одеяло до подбородка.

– Что ты здесь делаешь?

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос.

Он выглядел старше: на лице появились морщинки, ко­торых не было раньше, под глазами легли тени. Это и не­удивительно – как-никак прошло шесть лет.

– Я не из тех, кто пропадает в Европе по полгода и больше. – Заметив его удивление, Кристина добавила: – Твои статьи великолепны, Джо. Я наслаждалась ими.

– Ты их читала.

– Я их читала.

Одеяло чуть соскользнуло, и Кристина мертвой хваткой вцепилась в него.

– Ты ведь не голая, – сказал Джо, – чего боишься?

– Ты откуда знаешь?

– Я подсмотрел.

– Я так не думаю. Если бы ты подсмотрел, ты бы знал, что я голая.

Их взгляды встретились. Что-то натянулось у нее в гру­ди, в районе сердца, что-то больно давило и рвалось нару­жу. Джо наклонился к ней, внимательно вглядываясь в глаза.

– С каких это пор у тебя глаза голубые? Последний раз, когда я тебя видел, они были серые.

– У меня всегда были серо-голубые глаза.

– Но не такие голубые.

Кристина рассмеялась. Никто даже из самых близких друзей в Лос-Анджелесе никак не отреагировал на эту пе­ремену в ее облике.

– Контактные линзы, – ответила Кристина (она наконец обрела контроль над эмоциями). – Они творят чудеса.

– Мне нравились серые.

– Голубые лучше смотрятся на экране.

– Ты поэтому обесцветила волосы?

– Я их не обесцветила, – сказала Кристина и, сделав паузу, уточнила: – я их осветлила.

– Ты стала блондинкой.

– Так и должно было быть.

– Чтобы лучше смотреться на экране? – продолжал допытываться Джо.

– Чтобы больше нравиться себе.

– И что ты еще в себе переделала?

– Ничего, что касалось бы тебя. Из холла донесся звук голосов.

– С кем это разговаривает Слейд? Джо заметно напрягся.

– Так все же, кто такой Слейд?

– Ты приехал не один?

Джо с другой женщиной прямо здесь, под той крышей, где они жили вместе как муж и жена. Конечно, не ее дело, чем он занимается и где, но сама возможность присутствия Джо с женщиной в этих стенах терзала душу.

– Ты отвечаешь на мой вопрос, я – на твой.

– Я здесь оказалась первой, – по-детски заспорила Кристина.

– Да, – согласился Джо, – но я первым спросил.

– Улыбайтесь, люди, снимаю!

Коридор осветила фотовспышка, затем снова стало темно.

– Я сказал, улыбнись, Крис, дорогуша.

– Научись стучаться, когда заходишь, – сердито от­ветила Кристина, внезапно почувствовав себя поверженной на лопатки. – Не на вокзале!

– Дверь была приоткрыта, – пожав плечами, ответил Слейд, переступая порог с таким видом, как будто давно имел права и на эту комнату, и на спавшую в ней женщину. Впрочем, возможно, храбрости ему придало выпитое шам­панское.

– Ого! Роки уже здесь. Здороваться не будем, мы ведь уже встречались, не так ли?

– Джо, – не выдержала Кристина, – о чем это он говорит?

– Я его слегка пристукнул, – гробовым голосом пояс­нил Джо. – Думал, что он – грабитель.

– И ответишь за наглость! – с угрозой в голосе за­явил Слейд, наседая на Мак-Марпи. В глазах его горел праведный гнев.

– Я отрубился, – пояснил Слейд, повернувшись к Кристине.

Создавалось впечатление, что мальчишка даже гордился тем, что оказался слабаком против грозного Роки.

Джо без видимых усилий отодвинул Слейда, чтобы тот не мешал ему разобраться с Кристиной.

– Сколько лет младенцу? Браво, Крис! Ты и впрямь умеешь работать с молодежью. Через годик не забудь ку­пить ему станок для бритья.

– Сукин сын! – тявкнул Слейд, отлипая от стены, отчаянно прижимая к груди фотоаппарат.

Джо сжал кулак и замахнулся, но Кристина не могла этого допустить.

– Вон отсюда, оба! – закричала она, по-прежнему натягивая на себя одеяло. – Это спальня, а не конференц-зал, и если вы все еще будете здесь, когда я досчитаю до трех, то я вызову полицию!

Не успела Кристина закончить мысль, как на пороге спальни появилось еще одно действующее лицо.

– Джозеф, – сказала девушка, по-домашнему растре­панная, в зеленых штанах и не по размеру большом мешко­ватом свитере, – как мог ты оставить меня один на один с этим пьяным придурком!

Слейд повернулся к девушке и сделал два снимка подряд.

– Ты забыла улыбнуться, любовь моя. Девушка пробормотала что-то, чего Кристина не разо­брала, затем потянулась к фотоаппарату.

– Никто не смеет снимать меня без моего разрешения! Слейд быстро спрятал фотоаппарат за спиной:

– Попробуй тронь – и тогда узнаешь, где раки зимуют.

Девушка порозовела, глаза сверкнули гневом. Из деви­чьих уст полился такой поток оскорблений в адрес Слейда, что Кристина почувствовала и растерянность, и неловкость за девушку, и восхищение ее напором одновременно.

– Скажи ей, кто я такой, – попросил свою нанима­тельницу Слейд.

– Скажи ему, кто я такая, – приказала девушка Джо, пнув Слейда ногой.

Джо повернулся к Кристине:

– Сначала ты.

– Это Слейд, – сказала Кристина таким тоном, будто представляла гостей на презентации в роскошном отеле. – Мой фотограф. А она кто?

– Марина, – представилась девушка с таким видом, будто была рождена властвовать. – Жена Джозефа.

Глава 2

Кристина громко, быть может, даже чуть искусственно рассмеялась.

– Очень забавно, – сказала она, обращаясь к Джо. – Кто же она на самом деле?

Джо был серьезен как никогда.

– Она моя жена, Крис.

– Ты меня разыгрываешь.

Конечно, он ее разыгрывал. По-другому и быть не мог­ло. Девочка годилась ему в дочки. Боже мой, да она по возрасту годилась в дочери и ей самой, Кристине!

– Что за глупая шутка! – растерянно воскликнула Кристина Кэннон.

– Никто и не думает шутить, – все так же без улыб­ки ответил Джо. – Хочешь взглянуть на свидетельство о браке?

– Ты постоянно носишь при себе свидетельство о браке? Кристина окинула взглядом Марину и с глубокомыс­ленным видом заметила, обращаясь к Джо:

– Принимая во внимание все обстоятельства, должна признать, ты поступаешь мудро.

– Что ты, черт побери, имеешь в виду?

– Нимфетка? Вляпался в дерьмо, Джо? – прищурив­шись, спросила Кристина, вальяжно откинувшись на спинку кровати.

– Нимфетка? – ухмыльнувшись, переспросил Слейд.

– Пойди раздобудь кофе, – приказала Кристина, – и убери этот свой фотоаппарат.

Джо проводил Слейда многозначительным взглядом. Чуть приподняв бровь, он с чувством заметил:

– Браво, Крис! Здорово ты обращаешься со своими дружками.

– Он мне не дружок.

– Как же, ты ведь с ним спишь, не так ли?

– Не твое дело.

– Точно, – с мрачным видом повторил Джо, – ты с ним спишь.

Слейд зашел в комнату.

– Хочешь, я вызову полицию? – спросил он у Крис­тины. – Они ворвались в дом. Трое суток им обеспечено, даже в Нью-Джерси.

– Мы не взламывали дверь, – вмешалась девушка. – Замок не поврежден. Я умею вскрывать замки без видимых следов взлома.

– Какая молоденькая и какая забавная, – сухо заме­тила Крис. – Джо, тебе повезло.

– Нет таких законов, чтобы человека сажали в тюрьму за то, что он вскрыл дверь собственного дома, – резонно заметил Джо.

– Я думал, это твой дом, – протянул Слейд, с недо­умением глядя на Кристину.

– Это мой дом, – ответила Кристина. Ситуация начинала раздражать ее все сильнее, еще не­много, и она могла потерять терпение.

– Хочешь начать все сначала? – с видимым раздра­жением спросил Джо.

– Черт, ладно, это наш дом!

Слейд картинно развернулся, оглядев Джо с головы до пят: британец, несомненно, обладал артистическим та­лантом.

– Ты купила этот дом с ним на пару?

– В свое время эта идея не казалась мне такой уж глупой. Мы были женаты.

– Ты был женат на ней? – растягивая слова, спросил, обращаясь на сей раз к Джо, Слейд.

– Понимаю, что тебя смущает, – сквозь зубы проце­дила Кристина. – Я ведь уже совершеннолетняя.

– Оставь девочку в покое, Крис, – с некоторой угро­зой заметил Джо. – Это не то, что ты думаешь.

– Откуда тебе знать, что я думаю?

Действительно, как он мог знать, что творилось у нее на душе, когда сама Кристина не могла разобраться в своих мыслях и чувствах!

– Так о чем мы говорим? – вмешался Слейд. – О двоемужестве?

– Жаль разочаровывать тебя, корешок, – ответил Джо, – но мы в разводе. – И, резко развернувшись к Кристине, спросил: – Где ты его откопала?

– Слейд фотографировал меня для статьи в «Вэнити фэр».

– И что?

– И ничего.

– Ты ранишь меня, Крис. Я-то думал, что значу для тебя больше, чем какой-нибудь строб[6] или розовый фильтр.

– Джозеф, – произнесло юное создание, сделав шаг к кровати. – Мне надо принять ванну.

Холодок, как предзнаменование чего-то жуткого, про­бежал у Кристины по спине.

– Джо, ты и… твоя жена… Вы ведь не собираетесь здесь останавливаться?

Джо, кажется, испытывал радости не больше, чем Крис. По крайней мере выражение лица у него было весьма хмурым.

– В том-то и весь вопрос, Крис.

– При сложившихся обстоятельствах эта мысль не ка­жется мне слишком хорошей.

– Ты и Слейд…

– Слейд.

– Все равно. Вы могли бы найти себе другое пристани­ще… – Джо сделал паузу и добавил: – Я оплачу расходы. Кристина рассмеялась:

– Мне не нужны твои деньги, Джо. Я и так хорошо зарабатываю.

След ухмылки, которую она так хорошо знала, появился в левом уголке его губ.

– А, та обложка «Тайм»! Если хочешь знать, ты на ней просто душка. Неплохо устроилась в жизни.

– Так ты видел?

Почти все мои мечты осуществились, Джо. Так по­чему же я не чувствую себя ни на грош, счастливее?

– Я видел и «Тайм», и здоровенный рекламный плакат на заднем стекле автобуса. Представляю, как тебе достает­ся! Ребята из Пи-эр[7] здорово тебя нагружают.

Джо был явно под впечатлением ее успеха, и почему-то этот сам по себе не очень значительный факт порадовал Крис больше, чем что бы то ни было за последние месяцы.

– За меня все делают мои сотрудники. Все, что требу­ется от меня, это улыбаться в камеру.

Оба знали, что она говорит неправду. Кристине прихо­дилось трудиться до седьмого пота. Ничто не давалось ей просто. И Джо, как никому другому, было известно это. Еще в колледже при подготовке к экзаменам ей приходи­лось тратить вдвое больше времени, чем ему. И после того как они оба получили образование, все продолжалось по-старому. Он писал статьи, способные изменить мировоззре­ние их читателей, в то время как Кристина довольствовалась лишь колонкой светской хроники в газете.

Девушка, представившаяся супругой Джо, покачнулась. Он поймал ее, не дав упасть, и обнял, придерживая. Как просто, как естественно. Она была такой худенькой и ма­ленькой, что он вполне мог бы взять ее, как ребенка, на руки и отнести спать.

Как ты мог, Джо? Почему мне все время думалось, что ты навсегда останешься моим?

Какая глупая мысль. Кристина не желала далее углуб­ляться в пучину подсознания. Что он делал и с кем жил, ее не касалось.

– Она хочет спать, – без обиняков заявил Джо. – Где я могу ее уложить?

Кристине удалось справиться с собой на удивление быстро.

– В спальне в другом крыле, в той, – Кристина с трудом перевела дыхание, – где двуспальная кровать.

Джо пристально посмотрел на нее. Бог знает какого неимоверного усилия воли ей стоило выдержать его взгляд.

– Утром со всем разберемся, – сказал Джо, глядя на бывшую жену поверх склоненной к его плечу головы дрем­лющей на ногах жены нынешней.

– Разумеется, – кивнула Кристина.

Как хотела она заставить всех исчезнуть одним щелч­ком ловких пальцев, как фокусник в цирке. Пусть не будет тут ни Джо, ни его новой жены, ни Слейда с его всепонимающим выражением лица, ни воспоминаний, которыми полнился дом и которые мешали ей жить настоящим. Про­пади пропадом это чувство отчаянного одиночества и пол­ного бессилия противостоять эмоциям, готовым взорвать ее сердце!

– Так, значит, это и есть твои бывший, – многозна­чительно заметил Слейд, когда за Джо и его новой женой закрылась дверь спальни.

– Мне не хочется об этом говорить, Слейд.

– Мрачен, но фотогеничен. Могло бы быть и хуже, Крис.

– Не надо. Я не в настроении.

– Что тебя так удручает, любовь моя? То, что он женат, а ты не замужем?

Слейд не ожидал ответа на свой вопрос.

Он никогда не считал себя особенно проницательным в том, что касалось чувств, но при всей его толстокожести и десяти секунд хватило, чтобы понять: история этого развода не так банальна, как большинство других. Эти двое не были чужими друг другу. Их взаимное влечение оставалось на удивление сильным, опасно сильным. Токи, пробегавшие между ними, были, можно сказать, видны невооруженным глазом.

Слейд пожалел, что допил шампанское. Пара глотков искрящегося напитка – и Кристина поведала бы ему свои самые сокровенные секреты.

Слейд смахнул бутылку на пол, и она, вращаясь, пока­тилась под журнальный столик. В доме было тихо. В даль­нем крыле кто-то включил кран в ванной. Слейду не хватало звуков большого города, тех, без которых ночная тишина становилась гнетущей: шума проносящихся мимо автомоби­лей, изредка воя сирены, невнятного гула, созданного сме­шением всех мыслимых языков мира. В этой бурной жизни, где так легко затеряться, Слейд чувствовал себя комфортно и спокойно. Ему нравилась анонимность: дар или проклятие больших городов; оставаясь анонимным, можно сколько угод­но раз открывать себя заново, становиться другим, одновременно оставаясь собой, до тех пор пока не найдешь себе верный образ.

Кушетка была слишком короткой для его долговязого тела, но он не стал сворачиваться клубком, а вытянулся во весь рост, закинув ступни на подлокотник. Его «найковские» кроссовки имели вид весьма потрепанный и были от­мечены многочисленными царапинами и прочими следами пребывания в аэропортах и барах Северной Америки. На­род в Объединенном Королевстве одевался в паршивые шмотки, и Слейд уже давно поклялся себе, что никогда не наденет то, что популярно по ту сторону Ист-Ривер.

Слейд задумал было переключиться на «мартинсы»[8], но они были чересчур эпатирующими и не слишком соответ­ствовали его стремительно меняющимся вкусам. Мать Слейда в свое время «переболела» радикальной модой, когда в ше­стидесятых приехала из Шотландии в Лондон покорять сцену, так что Слейд с детства был сыт по горло потрепан­ными джинсами на подтяжках и сандалиями «от Иисуса Христа».

Еще ребенком он мечтал о вещах ему недоступных. Наблюдая, как эти ничтожества из дорогих частных школ, облаченные в особую форму, забираются в свои шикарные машины, собираясь на «уик-энд с мамочкой». Слейд ловил взглядом каждую мелочь: стрижку «под горшок», изящный вензель на нагрудном кармане блейзера, сияющие начищенные туфли, за которые было отдано гораздо больше суммы их с матерью ежемесячной квартплаты.

Иногда он запирался в туалете на верхнем этаже интер­ната, в котором учился, и, сжав челюсти, практиковался в произношении, как у тех, в дорогой обуви. Уже тогда он чувствовал, что манера говорить создает между ним и «теми» пропасть, несравненно более глубокую, чем можно было представить. Да, потрепанная старая одежда – это, конеч­но, бросается в глаза как коренное отличие, но не в одной одежде дело. Потом он понял, что и дикция здесь ни при чем. Он мог бы одеваться в самых дорогих магазинах, пора­жать людей особым выговором, но заветные двери будут по-прежнему для него закрыты.

То, что он сумел открыть их с помощью фотолинз, все­ляло в него законную гордость и дарило удовлетворение. Пусть он не мог пока сменить «найковские» кроссовки на пару итальянских мягких кожаных туфель, но скоро эта мечта осуществится.

Он закрыл глаза и представил себе Кристину. Как она смотрела на своего бывшего мужа! Слейд улыбнулся в темноте.

Фирма «Гуччи». Тринадцатый размер, средняя полно­та. Коньячного цвета.

И это всего лишь вопрос времени.

Во сне Марина выглядела даже моложе, совсем девоч­кой, по возрасту годящейся Джо в дочери, и, странное дело, Мак-Марпи действительно испытывал к ней что-то похожее на отцовское чувство. Он уложил ее на кровать в чем она была: свитере и брюках, затем укрыл одеялом, которое нашел в кладовой. Она спала на животе, вцепившись в по­душку, словно собиралась отбиваться ею.

Рик рассказал ему, что Марина некоторое время жила в горах с отрядом революционеров. Джо не сомневался, что духом она была куда сильнее, чем физически, и все же эта почти болезненная бледность и худоба… Только сейчас Джо по-настоящему понял, почему Рик так отчаянно стремился оградить ее от невзгод.

Но понять еще не значит принять. Сегодняшняя встреча с Кристиной была для него равносильна удару в солнечное сплетение. Кто еще, скажите, проводил брачную ночь, гля­дя на спящую в обнимку с подушкой жену № 2, тогда как жена № 1 спит чуть ли не в соседней комнате?! Какой сюжет пропадает! Хотя почему пропадает? Кристина за­просто устроит из него шоу. Этот мальчишка-фотограф, ко­торого она таскает за собой, сделает снимки, а дальше дело за миссис Кэннон. Еще один мелкий эпизод из серии пре­дательств, так, все равно что заскочить перекусить. Для нее это не вопрос.

Как хотелось ему ворваться в ее комнату, обнять, заце­ловать до бесчувствия, смять, ощутить под пальцами глад­кую нежность ее кожи. Но еще сильнее он хотел забыть ее.

Он много потрудился над собой, стараясь стереть ее из воспоминаний. Он пил, работал, перепробовал немало дру­гих женщин, но все еще не нашел верной комбинации этих трех составляющих успеха, чтобы окончательно распрощаться с прошлым и изгнать из него Кристину Анну Кэннон.

Джо ощущал себя между молотом и наковальней. Он не мог остаться с Мариной в Манхэттене, потому что не дове­рял Марине. Он не мог оставаться в Нью-Джерси, потому что не доверял себе.

– Черт, черт, черт.

Кристина пинала подушку, запутавшись в сбившейся простыне. Ей страшно захотелось ударить кулаком по спин­ке кровати, но она вовремя одумалась.

Шесть лет назад она ушла от Джо без всяких объяснений, и теперь он явился, словно для того чтобы отомстить, и не один, а с юной женой, годившейся ему в дочери. Наверное, во всем этом была кармическая справедливость, но в данный мо­мент Кристина была неспособна мыслить глобальными катего­риями. У нее возникло идиотское ощущение, что Господь испытывает на ней свое небесное чувство юмора.

Менее двенадцати часов назад она оплакивала свое ис­чезнувшее сексуальное желание и пыталась раздразнить себя Слейдом. Он был молод, привлекателен, очевидно заинте­ресован в романе с ней, и все же чего-то ей недоставало, чтобы начать давно назревавшую интрижку. И вот откуда ни возьмись появляется бывший муж с новой женой, и она в мгновение ока превращается в вулкан страстей.

– Жаль, – пробормотала Кристина, откинув ногой скомканную простыню, – но я не могу насладиться ирони­ей ситуации в должной мере.

Однако опасность этой ситуации она видела более чем ясно. Перед ней открывался верный путь к тому, от чего она бежала шесть лет назад. В тот раз она ушла, потому что чувствовала, что сердце ее вот-вот разобьется, словно стек­лянный шар. Собрала чемодан, взяла половину их общих денег и ушла. Он заслуживал лучшей жизни, чем она могла дать ему. Он мог найти женщину, которая была бы хоро­шей хозяйкой и рожала ему детей, а не какую-то невроти­ческую особу, домашний телефон которой известен по меньшей мере пяти самым ярким кинозвездам, но которая при этом не способна родить ребенка.

И хотя Марина вряд ли сможет стать идеальной женой для Джо, у нее есть главное: молодость, а значит, она мо­жет рожать. Кристина вздохнула. Эта девочка, у которой на правой руке блестело золотое кольцо, не виновата в том, что судьба не слишком хорошо обошлась с ней, Кристиной. Вы же не возненавидите женщину за ее светлые волосы и голубые глаза. Тем более глупо злопыхать, если она может то, что вам недоступно.

И все же Кристине трудно было сохранять спокойствие. Слишком много лет она провела посещая чужие детские праздники, чужие крестины. Она отворачивалась, если за­мечала идущую по улице беременную женщину. Как бы там ни было, Марина была теперь миссис Мак-Марпи, а следо­вательно, рано или поздно должен был появиться ребенок. Кристина с болезненной ясностью представила, как Джо несет девушку на руках в постель, как накрывает ее тело своим, как переплетаются их руки и ноги…

Она резко поднялась с постели. Поеживаясь от холода, подошла к туалетному столику, на котором лежала стопка разноцветных папок. Если тебя что-то мучает, принимайся за работу. Давно уже она исповедовала этот жизненный принцип, и до сих пор он ее не подводил. Успех был сладок, Кристина знала это лучше многих, но заменить счастье он не мог.

И как ей ни нравилось, когда ее узнавали на улице, как ни приятно было давать автографы и получать лучшие столики в ресторане, она не могла сказать, что довольна жизнью.

Кристина взяла стопку папок и унесла с собой в по­стель, затем по цветам разложила их на простыне. Вырезки из сотен различных журналов и газет, и все расхваливают чудеса, творимые Кристиной Кэннон. Острый глаз Барба­ры Вальтер вкупе с нюхом на сенсации Дианы Соейр – вот вам портрет Кристины Кэннон, восходящей звезды гря­дущего телесезона!

«Абстрактная журналистика», – так однажды отозвал­ся о ней один из друзей.

Кристина не могла отрицать этого. Однако ей нрави­лось то, что она делала, она гордилась своими успехами и менялась в лице при малейшем критическом замечании в свой адрес. Но что-то постоянно подтачивало ее внутренний мир, как подземные толчки разрушают дом, вызывая в его стенах трещину за трещиной, и она даже отчасти была рада тому, что Джо не видит ее жалких усилий сохранить верность прежним идеалам.

Что осталось от ее мечты творить добро? Почти ничего. Разве в силах человек спасти мир или хотя бы кусочек мира? Лучшее, что вы можете сделать, это осветить дорогу идущим. Именно этим она и занималась.

Умиление толпы перед миром богачей так же старо, как мир. Наверное, еще во времена Цезаря и Клеопатры слуги собирались где-нибудь у фонтана посплетничать о том, что происходит в господской спальне. Кристина давала людям возможность сделать то, о чем они мечтали: заглянуть за бархатную портьеру и подсмотреть кусочек частной жизни знаменитостей! И, черт возьми, она вовсе не собиралась ни у кого просить прощения за то, что преуспела на этом по­прище!

Несколько лет она жила с мыслью о том, что может спасти мир. Они с Джо были из разряда убежденных оптимистов, которые видят несовершенство этого мира и все же не отказы­ваются от мысли сделать его лучше. Этот оптимизм они пронесли сквозь годы учебы, словно факел всепобеждающей юношеской мечты. Это наивное восприятие жизни она утрати­ла около семи лет назад, тогда же, когда и Джо.

После развода она уехала в Чикаго, подписав контракт с местной газетой на работу репортера. Пока она улаживала стычки между кинозвездами и их соседями, которым совсем не хотелось выставлять свои дома на всеобщий обзор, теле­геничная внешность Кристины и ее ум привлекли к ней внимание. Не успела она и глазом моргнуть, как ей предло­жили стать корреспондентом одной из местных развлекательных телепрограмм. Ее материалы, выполненные на со­временный лад – чуть иронично и с юмором, стали пользо­ваться у зрителей большой популярностью. После некоторых усилий с ее стороны, Кристину Кэннон приглашают рабо­тать на одной из самых известных телепрограмм в Лос-Анджелесе. Через несколько дней она стала так же знаменита, как и те, о ком делала передачи.

Она умела угадать, кто станет популярным, еще до того, как появлялись видимые признаки «звездности». У нее были свои люди на всех артистических тусовках в радиусе двух­сот миль, в том числе и в полиции – от Малибу до Сан-Диего. Конечно, никто не был застрахован от неудач, но она могла заметить промашку сразу, мгновенно прикинуть, какими новостями можно поживиться, и чувствовала фаль­шивку, даже если она была пущена в свет с ее, Кристины, благословения.

Но когда ты сидишь на той самой кровати, что некогда делила с бывшим мужем, который в это самое время спит в спальне через холл со своей молоденькой, новенькой, с иго­лочки, женой, трудно думать о чем-нибудь другом, кроме как о том, что ты спишь одна, а он – нет.

Все, что Марина знала о месте своего пребывания, так это то, что они сейчас в Нью-Джерси. Местность по ту сторону тоннеля, проложенного под Гудзоном, была ей со­вершенно незнакома. Она точно знала, что Нью-Джерси лежит к западу от Манхэттена, и, пожалуй, на этом ее познания в области местной географии заканчивались.

Если бы они остановились в Манхэттене, она непремен­но нашла бы способ вернуться домой. Но увы, муж ее, может, и чудовище, но уж точно не дурак. Он сразу понял, что ее первая попытка к бегству далеко не последняя, и во избежание неприятностей поехал с ней куда-то к черту на кулички.

Вид нескончаемой трассы посреди пустыни вселял в нее отчаяние. Ей хотелось плакать. Но она твердо решила дер­жаться. Она и так часто распускала перед ним нюни, и все зря. Слезы были мощным оружием, и Марина мудро реши­ла не пускать их в ход, пока не будет уверена, что они произведут нужный эффект.

И все же помимо воли слезы затуманивали взгляд, и она отчаянно заморгала, не давая им пролиться. За каких-то два года жизнь ее резко изменилась.

Мать Марины погибла, отец воевал с ветряными мель­ницами, как тот доблестный рыцарь, который не мог по­нять, что мир уже не тот и не нуждается более в его благородстве. Никто на свете не понимал той тоски, что терзала ее сердце, тоски по дому, по родине, по человеку, с которым могла бы быть вместе. Она думала, что, вернув­шись туда, где родился ее отец, сможет найти себя и свое место в жизни, но и тут потерпела неудачу.

Наконец она встретила Зи. В нем воплощались лучшие качества мужчины: сила, мужество, преданность делу, ко­торое он ставил превыше всего и которое скоро стало и ее делом.

И еще он любил ее. Простую, ничем не примечательную девушку. Он угадал в ней главное – стойкую волю бойца и нежное сердце женщины.

За то время, что Марина провела с Зи, он не допустил ни единой ошибки. Ни в чем. Для него образ мыслей отца Марины, воспитанного по советским законам, был непри­емлем. Не для него был и путь, пройденный его, Зи, праде­дом, считавшим, что народ должен преклонять колени перед смертным только потому, что этот человек называет себя королем.

– Твой отец был рожден со скипетром в руке, – говорил Зи, и красивые губы его сжимались в тонкую гнев­ную линию. – Потребность распоряжаться судьбами лю­дей у него в крови. Мы боремся за тех, кто бессилен.

Марина не вполне понимала, что стоит за этим его вы­сказыванием, но Зи умел быть убедительным, и она любила его сильнее, чем что-либо или кого-либо в своей жизни.

Марина приподняла голову, взглянув на мужчину, кото­рый спал на груде одеял возле двери. Он не был ее мужем, он был ее тюремщиком, удерживающим ее рядом с собой помимо ее воли. Он был предан отцу Марины, но скоро он поймет, что с ней ему тоже придется считаться.

Джо проснулся на рассвете, ощущая ломоту во всем теле. В то время как Марина спала крепким молодым сном на двуспальной кровати, он, словно пес, приютился на ков­рике у двери, использовав собственный пиджак в качестве подушки. Теперь он даже распрямиться толком не мог. В довершение во рту было неприятное ощущение и гудела голова.

Зевая, Мак-Марпи потянулся. Еще одна ночь на полу – и он кандидат в пациенты невропатолога. Черт, подумал он, застегивая пуговицы на рубашке, еще одна ночь в этом доме – и он кандидат в постоянные клиенты психиатра.

Джо не был специалистом по вибрации, но он ясно ощу­тил особые токи, пронизывающие дом. Паранормальная активность? Немало времени он провел раздумывая над тем, нашел ли фотограф дорогу к спальне Кристины, после того как он оставил их одних. Каждый скрип половицы застав­лял разыгрываться воображение, и тогда он готов был за­дать этой чертовой крысе, фотографу, и Кристин заодно по первое число.

Джо встал и пошел в уборную. Не помешает заглянуть в хозяйскую спальню. Если она спит с фотографом, то луч­ше выяснить это сейчас, чем изводить себя дальше, гадая, так ли это. Черт побери, лучше приберечь силы для друго­го: надо хорошенько пораскинуть мозгами и придумать, куда упрятать Марину так, чтобы у нее не было неприятностей.

Джо сразу заметил, что еще одна гостевая спальня пус­тует. Он с тоской посмотрел на мягкую удобную кровать у стены. Нет, нельзя. Отдельные спальни для молодоженов? Это как-то не укладывается в общее представление о том, как должны проводить ночь молодожены. Не стоит давать пищу для сомнений. Джо вернулся в гостиную и заметил пустую бутылку из-под шампанского на полу. Диван выгля­дел так, будто на нем спали, но это еще ни о чем не говорит: Джо вспомнил, что, когда он приехал, фотограф лежал на диване. Впрочем, это еще не значит, что там же он оставался до утра.

Дверь в спальню Кристины была заперта. Джо остано­вился у порога, гадая, постучать или нет, или, возможно, стоит позвать ее, а может, лучше войти без спроса, как дверь внезапно распахнулась, и Джо оказался нос к носу со своей бывшей женой.

– Ты решил не стучать? – спросила она, затягивая пояс халата.

– Я как раз собирался это сделать.

– Уже поверила.

Кристина протиснулась мимо него и направилась на кухню.

– Не думаю, что ты успел сварить кофе.

– Может, этот вундеркинд из Британии догадался?

– Нет, он занят утренней пробежкой. Кстати, у него есть имя.

– Глейд, кажется?

– Слейд, – не без раздражения напомнила Кристина. – Не такое уж трудное имя.

– Ты права. Имя не трудное. Туповатое только.

– Ну не всем же зваться Джозефами, – протянула Кристина, будто имя Джозеф звучало так же напыщенно, как, скажем, Энгельберт.

Джо прислонился к стойке и сложил руки на груди.

– Да, ты можешь считать меня идиотом, но я не могу представить, как можно назвать ребенка в честь отдела в универмаге или в честь освежителя воздуха.

Впрочем, обсуждают ведь некоторые люди всерьез, не назвать ли ребенка Макси или Мини?

– Это, конечно, не твое дело, но, если хочешь знать, Слейд – его второе имя.

Джо смотрел, как Кристина открывает дверцу буфета в поисках кофе.

– Так как же его на самом деле зовут? Джозефом? Кристина между тем уже обшаривала холодильник, бур­ча что-то себе под нос.

– Не расслышал, Крис, – с удовольствием растягивая слова, заметил Джо.

– Черт, его зовут Рэйнбо[9]. – Кристина резко развер­нулась к бывшему мужу лицом. – Теперь ты счастлив? Джо не мог сдержаться. Он начал хохотать.

– Рэйнбо?

Губы Кристины чуть дрогнули, очевидно, и ей хотелось улыбнуться.

– Его мать была из шотландских «детей цветов»[10]

– Тогда ему еще повезло, что она не назвала его

Петунией.

– Не думай, что он этого не понимает.

– Так откуда взялось имя Слейд?

– Так называлась любимая телепередача его матери.

– Слушай, мне начинают нравиться эти британские традиции.

Кристина больше не могла удерживать на физиономии кислую мину.

– И это я слышу от человека, названного в честь бу­фетчика его отца!

– Не буфетчика, а бухгалтера, – поправил он, улыба­ясь в ответ. – А вот второе имя действительно от буфет­чика.

Кристина прислонилась к холодильнику:

– И как поживает твой отец? Неожиданный вопрос.

– По-прежнему. Все еще жив. Все еще в Бруклине. Все еще сердит на весь мир.

– Ты успел с ним повидаться после возвращения из Европы?

– Еще суток не прошло, как я вернулся из Европы, Крис.

– Так ты что, из аэропорта прямо сюда?

– Что-то вроде этого.

– Неудивительно, что она выглядит такой усталой.

– Да, последние два дня были еще те.

– Ты и твоя… Марина… У вас что, неприятности?

– Мы еще не так давно женаты, чтобы успеть столк­нуться с ними.

Улыбка Кристины уже давно не была искренней.

– И как давно вы женаты?

– Крис, зачем тебе это?

– И все же я хочу знать.

– Мы поженились вчера после полудня.

– Не хочешь ли ты сказать, что прошедшая ночь была вашей первой брачной ночью?

– Да, – признался Джо и, чувствуя, что ступает на весьма зыбкую почву, не удержался от того, чтобы доба­вить: – Формально.

Кристине неимоверным усилием удалось растянуть рот в улыбке.

– Формально? Что ты имеешь в виду?

– Не то, что ты думаешь.

– Откуда ты знаешь, что я думаю по этому поводу? Джо мысленно сгруппировался перед тем, как пуститься в объяснения.

– Ты видела ее вчера. Она валилась с ног.

– Я думаю, ты сумеешь наверстать упущенное.

Мак-Марпи припомнилась их с Кристин первая брачная ночь. На ум приходили прилагательные лишь в превосход­ной степени.

– Кстати, насчет кофе. Почему бы тебе не порыться в холодильнике? Может, удастся найти хоть какой-нибудь суррогат с молоком.

– Хорошая мысль, Джо.

– Я тоже так считаю.

– Ты любишь ее?

– Какого ответа ты ждешь?

– Не знаю. Вероятно, хочу услышать, что ты ее обо­жаешь, не можешь без нее жить, что она делает твое пре­бывание на этом свете радостным одним фактом своего присутствия.

– Все еще читаешь романы, детка?

– Я хочу услышать от тебя, что ты ее любишь.

– То, что я к ней чувствую, не имеет значения.

– Боже мой, Джо, она твоя жена! Если ты ее не лю­бишь, зачем ты на ней женился?

– Я не сказал, что не люблю ее.

– Но ты и не сказал, что любишь.

Джо вдруг вспомнил о пустой спальне для гостей.

– Где этой ночью спал твой друг?

– Наверное, в гостевой спальне, где же еще?

– Даю тебе вторую попытку.

– Это что, проверка?

– Ты не ответила на мой вопрос.

Кристина прищурилась, глаза ее зло заблестели.

– Я не обязана отвечать на твои вопросы. Джо щелкнул пальцами в воздухе:

– Бинго! Твоя взяла! И потише, Крис! Я не хочу стать героем твоего очередного шоу.

Слова его больно ранили. Никто бы не догадался об этом, но Джо понял, как глубоко она уязвлена, по тому, как она распрямила плечи, как застыла на миг, призывая к дей­ствию свою легендарную волю. Ему захотелось обнять ее и все рассказать, но он обещал Рику хранить в тайне все, что касалось Марины. Кроме того, поделиться чем-нибудь с Кристиной было равносильно тому, чтобы напечатать свою историю на первой полосе «Нью-Йорк тайме». Подробно­сти его женитьбы появятся на страницах желтой прессы быстрее, чем вы успеете произнести слово «папарацци», и Марина окажется перед лицом серьезной угрозы.

– В доме нет кофе, – сказала Кристина по дороге к двери. – Одеваюсь и отправляюсь в город.

– Ты на машине?

– Я пойду пешком.

– Идти придется больше двух миль.

– Как-нибудь дойду.

– Я пойду с тобой.

– Не надо, – замогильным голосом ответила Крис. – Тебе лучше быть здесь, когда проснется твоя новобрачная.

«Новобрачные, – повторяла про себя Кристина, обла­чаясь в джинсы и футболку. – Они новобрачные!»

Казалось, ничто уже не может ранить ее сильнее, чем тот факт, что Джо женат на другой женщине. Однако мысль о том, что Джо и Марина к тому же и новобрачные, бук­вально сводила ее с ума.

Присев на край постели, она стала натягивать носки, затем туфли. Если бы неделей раньше, даже днем раньше…

– Кого ты обманываешь? – спросила она отражение в зеркале.

Все кончено.

У Джо теперь новая жена и новая жизнь, и еще до наступления вечера Кристина позаботится о том, чтобы он перебрался жить в другое место.

Глава 3

– Сразу скажу: я съехать не могу, – заявила Кристи­на, когда они, вернувшись из города, сели на кухне завтра­кать, а заодно и обсудить ситуацию. – К тому же на этот адрес будет приходить почта и прочее.

Джо откинулся на спинку стула, раскачивая его на зад­них ножках.

– Я позабочусь, чтобы почту пересылали тебе в Манхэттен.

– Почему бы тебе не перебраться в Манхэттен? Как я понимаю, сюда ты приехал отдыхать, а не работать?

Кристина вопросительно взглянула на Марину, с безу­частным видом наливавшую себе чай, и добавила:

– У вас ведь медовый месяц, не так ли?

– Притормози, Крис, – предупредил Джо. – Ты рискуешь потерять лицо. К тому же ты могла бы выбрать место попредставительнее, чтобы принимать всех этих свет­ских львов и львиц, не так ли?

– Зря стараешься, Джо. Полдома принадлежат мне. Я остаюсь. Я первой сюда приехала.

Отлично, Крис, убедительная логика школьницы млад­ших классов.

– А я и не против. Оставайся, если хочешь.

– Как это благородно с твоей стороны, – огрызну­лась Кристина, спиной чувствуя на себе взгляд Слейда, по­явившегося на пороге кухни.

Джо наклонился вперед, и стул с грохотом опустился на все четыре ноги.

– У тебя здорово получается уходить, Крис, почему бы тебе не продемонстрировать перед зрителями свои способ­ности?

Мак-Марпи даже не пытался сдержать ярость.

Ответом Джо стала напряженная тишина. Кристина чув­ствовала себя крайне глупо. Марина грела руки, сжимая в маленьких ладонях чашку с чаем, и впитывала новую для себя информацию. Наверняка она прекрасно понимает, в каком незавидном положении находится Кристина, возмож­но, даже злорадствует на ее счет. Кристина посмотрела на Слейда. Только смертельный страх потерять работу удер­живал его от того, чтобы запечатлеть эту безобразную сце­ну на пленку.

Кристина перевела дыхание, встала и на удивление ров­ным голосом сказала:

– Делай что хочешь, но только не надейся, что я стану угождать тебе и твоей… жене. Покупайте еду сами, доставайте себе транспорт и не мешайте мне жить так, как я хочу.

Джо встал следом:

– Ты высказала вслух мои мысли, Крис. Я не смог бы выразиться яснее. Дом большой. Вполне хватит места для всех, чтобы жить, не попадаясь лишний раз друг другу на глаза.

– Мы взрослые люди, – со скорбной решимостью заявила Кристин. – Мы должны справиться.

С этими словами она протянула Джо руку. Он взглянул сначала на ее ладонь, потом поднял глаза и посмотрел быв­шей жене в лицо. Один миг, и ее узкая кисть исчезла в его ладони. Его рукопожатие показалось ей крепким, уверен­ным, и ладонь его была неожиданно теплой и родной. Как-то сразу вспомнилось, как эти сильные руки ласкали ее тело…

– С тобой все в порядке? – спросил Джо. Кристина выдавила улыбку:

–Да.

Он отпустил ее руку.

Кристина вышла из-за стола.

– Я должна поработать, – сообщила она. – Если я кому-то понадоблюсь, найдете меня в спальне.

Джо поднял глаза от чашки, услышав, как захлопнулась дверь их когда-то общей спальни. Кристине всегда удава­лись выразительные фразы.

Марина сидела молча, медленно потягивая чай. Слейд потянулся за пончиком.

– Хочешь? – спросил он Марину. Она кивнула.

– Лучше не бери, – предупредил Джо. – Кристина может воспринять это как нарушение конвенции.

Слейд порылся в карманах, вытащил двадцатицентовую монету и положил на стойку бара возле пакета с едой.

– Пончик за мой счет, – сказал он и с пончиком в одной руке и чашкой горячего кофе в другой вышел из кухни, оставив Джо наедине с дочерью Рика.

При дневном свете она выглядела еще моложе. И, как заметил Джо, еще тщедушнее. И такой скромной, застен­чивой. Хотя, пожалуй, это было бы уже натяжкой. Глядя на нее сегодняшнюю, трудно было представить, что она и есть та самая фурия, что царапалась и лягалась вчера, пыта­ясь удрать от него на той стороне пролива. На ней были черные видавшие виды штаны и тот же бесцветный свитер, что и вчера.

– У тебя что, нет другой одежды? – спросил Джо, указывая на свитер.

Марина сделала очередной глоток.

– Одежда для меня ничего не значит. Мода – буржу­азная выдумка.

– Я говорю не о моде, – уточнил Джо. – Я говорю об удобстве. Если это все, что у тебя есть, возникнут про­блемы, когда вещи придется отдавать в чистку.

Еще глоток чаю. Марина отлично усвоила тактику пауз.

– Я позабочусь о том, чтобы ты меня не стеснялся.

– Как? Ты боишься меня опозорить? Что за удивитель­ная перемена? Еще вчера ты готова была изрезать меня вдоль и поперек, если бы это помогло тебе вырваться отсюда.

– Вчера я не понимала, – призналась она, опустив вниз ресницы. – А сегодня понимаю.

– Ты внезапно поняла, что старик правильно сделал, выдав тебя замуж?

– Я верю, что все, что случается, к лучшему. – Марина подняла глаза и встретилась с Мак-Марпи взглядом. – У тебя не будет со мной проблем, Джозеф.

– Должно быть, я сошел с ума. Почти поверил тебе, детка.

Тень улыбки осветила ее лицо, и Джо увидел в Марине что-то от красавицы матери, но сходство оказалось столь мимолетным, сколь и улыбка, так что Джозеф не смог бы с уверенностью сказать, действительно ли чудесным образом преобразилось лицо девушки, или ему лишь показалось.

– Нет никакой необходимости оставаться здесь, – продолжала она, откусывая кусочек пончика. – Если Манхэттен больше тебе по душе, мы могли бы…

– Пой, пой, детка, – ухмыльнулся Джо, взяв с тарел­ки один из купленных Кристиной пончиков. – В Хакетстауне я, может, и смогу тебе доверять, но Манхэттен – дело другое.

Джо со смехом вышел из кухни. Еще вчера этот смех взбесил бы Марину, но теперь она стала понемногу свы­каться с обычаями этих американцев. Марина заметила, что здесь, в Америке, люди вообще много смеются сами не зная над чем. Быть может, сказывалось нежелание смотреть в лицо серьезным проблемам и сохранять при этом соответ­ствующее выражение на лице? Ее новоявленный муж был типичным представителем своей страны.

Он оказался куда смышленее, чем она себе представля­ла в начале их знакомства. Задумчиво отщипнув еще кусо­чек от пончика, Марина, потягивая чай, размышляла над ситуацией.

Конечно, она и не ждала, что Мак-Марпи сразу же согласится с ее предложением насчет Манхэттена. Этот разговор был просто очередной уловкой, так, для отвода глаз, хотя она не была бы против, если бы муж нашел ее предложение стоящим. Но, как она и предполагала, Джо обрек ее на жизнь в одном доме с чужими людьми в забы­том Богом Нью-Джерси.

Но во всем можно найти и свои положительные сторо­ны. Марина улыбнулась своим мыслям. Зи всегда говорил, что она самая изобретательная из всех женщин, с кем ему доводилось встречаться, что, несмотря на свое происхожде­ние и воспитание, она всегда понимала, что у простых лю­дей тоже есть свои потребности, и не боялась рисковать жизнью в борьбе за права, нуждающегося большинства.

То, что она задумала, требовало некоторого риска, хотя, конечно, этот риск не шел ни в какое сравнение с той опас­ностью, которой каждый день подвергался Зи.

Сегодня утром, перед тем как принять ванну, Марина заглянула в кладовую в поисках полотенца и мыла и обна­ружила там нераспечатанные коробки с дорогой парфюме­рией. Глядя на все это богатство, Марина мысленно подсчитала, какую сумму можно было бы выручить за все эти бесполезные «изыски буржуазного вкуса».

И это только начало. Вскоре Марина убедилась, что там же находятся еще и коробки с прекрасным фарфором, хрустальные фужеры, чудесное льняное постельное и столо­вое белье, и все в упаковке. Сколько, интересно знать, в этом доме таких «пещер Аладдина»? По американским стандартам дом был немаленький, а Марина еще не успела почтить своим вниманием чердак и подвал.

Как можно иметь столько лишнего, когда многое люди не имеют вообще ничего? Но самое неприятное состояло в том, что обитатели дома, судя по всему, давно забыли, что у них где припрятано.

Праведное возмущение девушки достигло такого нака­ла, что еще удивительно, как вода в ванне не закипела. Вдруг ее словно осенило: если хозяев мало заботит их иму­щество, они скорее всего не заметят и его исчезновения.

Процесс экспроприации обещал быть длительным. Фла­кон духов здесь, хрустальный фужер там. В смежной с их с Джо спальне имелась кладовка с антресолями, где можно припрятать до поры до времени сокровища, пока она не найдет способ продать их, а деньги переправить Зи, чтобы помочь ему и их общему делу.

В городе Кристина договорилась об аренде автомобиля, и к полудню, как было обещано, выбранную ею машину доставили по указанному адресу.

– Бьюик? – удивленно спросил Джо, не скрывая ра­зочарования. – С каких это пор ты водишь бьюики?

– С тех пор, как мне не могут предложить ничего другого, – огрызнулась Кристина. – Кроме того, чем тебе не угодили бьюики?

– С ними-то как раз все в порядке, только ты не тянешь на водителя бьюика.

Служащий, доставивший машину, недоуменно перево­дил взгляд с Кристины на Джо и обратно.

– Так вы берете машину или нет? – спросил он наконец.

– Конечно же, беру! – раздраженно ответила Крис­тина, протянув руку за квитанцией. – Дайте я подпишу, и вы будете свободны.

– Что, нет «мазератти»? – спросил Джо у парня за рулем бьюика.

– Есть «корвет», но леди его не захотела.

– «Корвет» тебе уже не по вкусу? – ехидно спро­сил Джо.

Кристина демонстративно проигнорировала его замеча­ние. Она подписала квитанцию, протянула ее и ручку ра­ботнику агентства и, проводив взглядом парня, неторопливо зашагавшего вниз по склону, только после этого наброси­лась на Джо:

– Как ты мог так унизить меня перед людьми?

– Унизить? Какого черта? Что я такого сделал? – Джо невинно моргал глазами, мастерски разыгрывая пра­ведное недоумение.

– В тебе погиб великий актер, – бросила Кристина. – Я уже почти поверила в то, что ты не ведал, что творил!

– Не пойму, о чем ты.

– Сейчас он вернется в агентство и станет рассказы­вать всем и вся, что Кристина Кэннон – дешевка, не спо­собная арендовать «корвет».

– У тебя паранойя. Мы всего лишь говорили о машинах.

– Может быть, ты всего лишь говорил о машинах, но все присутствующие слышали нечто другое.

– Эй, Кристина, сдается, ты слишком долго не выле­зала из своего котлована, пора бы выбраться на поверх­ность и глотнуть свежего воздуха.

– Я знаю, как рождаются слухи, Джо. Достаточно необдуманного слова.

Джо, казалось, совершенно не видел проблемы.

– Да кому какое дело до твоей машины?

– Мне есть дело до того, что обо мне скажут. Я долж­на заботиться о своей репутации.

– Эта щепетильность относится только к твоей репутации или касается репутации и тех, о ком ты делаешь переда­чи, Крис?

– Я не позволяю себе давать непроверенную информацию.

– Это верно, – согласился Джо. – Так же верно, как то, что крокодилы летают.

Кристина села за руль, демонстративно громко захлоп­нув дверцу.

– Отчего тебе дома не сидится? Нянчил бы свою жену – детей нельзя надолго оставлять одних. Джо взялся за ручку.

– Не подбросишь до города, Крис?

– Не ты ли говорил о пользе свежего воздуха? Прогу­ляйся, тебе будет полезно,

Слейд со своим непременным спутником фотоаппаратом появился на пороге.

– Кристина, любовь моя! Мне требуется глоток циви­лизации!

– Ты с ним спишь, – пробормотал Джо.

– Заткнись, – огрызнулась Кристина. – Ни с кем я не сплю.

Сказала и тут же пожалела о сказанном, заметив удов­летворение в глазах бывшего мужа.

Слейд подошел к машине.

– Так, значит, бьюик, любовь моя? Кристина опустила голову на руль, едва сдерживаясь, чтобы не возопить в голос.

– Я собираюсь в город, – сквозь зубы процедила она, обращаясь к Слейду, – но если ты скажешь еще хоть слово о машине, клянусь, я выброшу тебя на обочину.

Слейд, послушно замолчав, залез на заднее сиденье.

Джо сложил руки рупором:

– Марина, выходи, мы едем в город!

– Он что, с нами? – поинтересовался Слейд.

– Да, навязался, – с кислой миной пояснила Кристина.

– Эй, Джо, почему бы тебе не оставить Марину в покое? Вид у нее порядком измотанный.

– Она поедет со мной, – сказал Джо.

Кристина с трудом подавила приступ ревности. Их с Джо брак был союзом равных, каждый уважал независи­мость другого, цементирующим чувством была лишь силь­ная взаимная любовь.

– Пещерный человек, – процедила Кристина.

– Да, – согласился Джо. – Мы неразлучны.

Кристина насторожилась. Дело было не столько в том, что он сказал, а как он это сказал. В его тоне не угадыва­лось чувств, которые должен испытывать молодожен, в конце концов, просто муж. Только сейчас Кристина осознала, что до сих пор не увидела ни одной искры чувства между этими двумя, связанными брачными узами. Почему она не давала себе раньше в этом отчет? Ни разу они не поцеловались украдкой, ни разу не обменялись страстными взглядами. Они даже ни разу не коснулись друг друга. Более того, они едва ли испытывали друг к другу обычную человеческую привязанность.

Марина появилась на крыльце. Выглядела она так, буд­то только что проснулась. Джо дал ей знак поторапливать­ся, но она проигнорировала его призыв. Все тот же бесформенный свитер, в котором она буквально утопала, руки в карманах потрепанных штанов: Гаврош, да и только. Своим видом она вызывала сострадание. Кристину так и тянуло распустить эти мышиного оттенка волосы, постричь их, сделать филировку, высветлить пряди, нанести космети­ку на лицо…

Кристина едва не рассмеялась вслух. Она, конечно, не была экспертом в том, как следует себя вести разведенным супругам, но уж в чем она была уверена наверняка, так это в том, что ни одной бывшей жене не придет в голову давать женщине, сменившей ее в постели мужа, советы по поводу того, как стать привлекательнее. Даже если та отчаянно нуждается в такого рода советах.

– У меня нет желания ехать в город, – заявила Ма­рина, подойдя к машине. – Я бы предпочла остаться дома.

– Прекрасно, – отозвалась Кристина.

Слейд пожал плечами.

Джо, разумеется, придерживался иной точки зрения.

– В машину, – приказал он. – Одну я тебя тут не оставлю.

– Нет, – сказала Марина.

– Послушай, детка, ты знаешь…

– Я знаю, что твоя жена достаточно взрослая, чтобы остаться дома одной, – вмешалась Кристина.

Марина улыбнулась Кристине, и Крис улыбнулась ей в ответ.

– Мне нравятся большие черные машины, – сказала Марина.

Джо молча запихнул девушку на заднее сиденье рядом со Слейдом.

– Ну разве не прелесть! – как бы невзначай заметила Крис. – Одна большая дружная семья.

– Заткнись и трогай, – сказал Джо.

Марина как вкопанная остановилась посреди супермар­кета. Лицо ее выражало крайнюю степень удивления, сме­шанного с возмущением.

– Что-то не так? Никогда прежде не видела лука-порея?

– Зеленого лука, – поправила его Марина, изумленно глядя по сторонам. – Столько всего в одном месте – никогда.

Джо вместе с тележкой подошел к ней вплотную.

– Я знаю, что ты какое-то время провела в горах, но выросла ты в Лондоне. Что, там нет супермаркетов?

– Разумеется, есть, – смерив Джо пренебрежитель­ным взглядом, сообщила Марина, – но у нас было кому ходить за покупками.

Джо нахмурился:

– Почему это я решил, что твой отец не особенно богат?

– Потому, что мой отец – фашист, а человечности в нем столько же, сколько у дикого вепря.

– Тебе хочется, чтобы я сказал, что Рик купался в деньгах?!

Марина смотрела на него с нескрываемым отвращением.

– Не обязательно быть богатым, чтобы взрастить в себе вкус к социальному паразитизму. Мой отец вырос с верой в то, что все люди существуют лишь для того, чтобы потакать его прихотям.

– Тяжело ему приходится с такой любящей дочкой, не так ли?

Марина схватила кабачок. Джо с интересом посмотрел на полосатый овощ, гадая, каким образом цукини может послужить аргументом в споре на столь вечные темы.

– Этим можно было бы накормить целую деревню в моей стране!

– Отлично, – примирительно сказал Джо. – Тогда ты у нас будешь готовить.

– Неудивительно, что к исполнению своего мерзкого плана отец привлек именно тебя. Ты столь же циничен, сколь неспособен к состраданию.

Джо мог бы выдвинуть контраргументы: припомнить, как спасал китов, как пытался помочь ее же родной стране, да только зачем спорить? Она все равно бы не стала его слушать. Кроме того, ему было достаточно безразлично, что она о нем думает. Когда-то он был таким, как она, тоже рвался в бой за правое дело, но постепенно в нем угас этот «огонь Данко». Рано или поздно вы прекращаете бороться с ветряными мельницами, выбираете соперников более ос­торожно, стараясь вступать только в такие сражения, выиг­рать которые вам действительно по зубам.

Для Марины такой подход был проявлением цинизма, для Джо – понимания неизбежности. Жизнь немыслима без ограничений, и первое из них – ограниченность нашего земного существования. И чем старше становишься, тем больше считаешься с этим непреложным законом. Прихо­дится сдвигать рамки, уменьшать фокус и направлять всю свою энергию на одно дело и стараться не огорчаться, когда удар приходится мимо цели.

Но в девятнадцать этого все равно не понять. Девят­надцать – время мечтаний, например о любви, которая длится вечно.

Кристина занималась своими делами: выбирала помидо­ры и рассматривала дыни, стараясь найти по-настоящему спелую, пока Марина и Джо воевали у прилавка с цукини. Джо был заядлый спорщик, и Кристина не сомневалась, что молодожены ссорились из-за пустяков. И все же она старалась незаметно переместиться поближе к враждующей парочке, в надежде уловить хоть несколько слов. Увы, она так и не сумела ничего расслышать.

Ей помешал Слейд. Он появился невесть откуда и так тихо опустил ей в корзину ананас, что от неожиданности она едва не подпрыгнула.

– Несчастье в раю, – заметил Слейд. – У тебя, возможно, появился шанс, любовь моя.

Кристина покраснела от стыда. Быть застигнутой врас­плох за таким недостойным занятием!

– Не болтай чепухи, Слейд. У нас с Джо все в про­шлом.

– Верно, – согласился Слейд. – Потому ты и вытя­гиваешь шею, как бы чего не упустить из их разговора.

– Я журналистка. Человеческие отношения интересу­ют меня с профессиональной точки зрения.

Все еще смеясь, Слейд направился в бакалею.

Марина, кипя праведным гневом, двинулась в молочный отдел.

Так уж случилось, что Кристина и Джо оказались по­чти рядом, их разделяла лишь пирамида спелых яблок.

– Приятно встретиться, – стараясь улыбаться как можно лучезарнее, сказала Кристина. Джо промямлил что-то в ответ.

– Глядя на вас, не скажешь, что браки заключаются на небесах.

Джо бросил в свою тележку пучок зеленого лука.

– Смотря что ты подразумеваешь под небесами. Кристина обогнула яблочную пирамиду и тоже взяла пучок лука.

– Я ведь профессионал, Джо. Рано или поздно я доко­паюсь до истины.

– Отлично, – сказал он, – и когда тебе это удастся, поставь меня в известность. Хочу посмеяться.

Джо пошел к прилавку с картофелем. Кристина не от­ставала.

– Она ведь тебя не очень любит, не так ли? Джо не выглядел особенно расстроенным.

– Сейчас ей никто не нравится.

– Она, наверное, скучает по своей семье. Никаких комментариев.

– По друзьям? И опять молчание.

– Черт, Джо. Вы оба скорее похожи на соседей по камере, чем на новобрачных. Ты не можешь утверждать, что у вас все в порядке, после того, как мы…

Джо с силой схватил Кристину за запястье.

– «После того, как мы» что, Крис? После того, как мы целую неделю не вылезали из спальни? Или после того, как ты обещала меня любить вечно?

– Времена меняются, – сказала она, стараясь не замечать боли в руке. – Ты должен радоваться, что я ушла с твоей дороги, иначе никогда не встретил бы Ма­рину.

– Да, – сказал он, внезапно ее отпустив. – Я дей­ствительно должен быть тебе благодарен.

– Все к лучшему, – сказала Кристина, опустив взгляд на прилавок. – Тебе будет лучше.

До Кристины донесся звук его голоса.

– Не надо было тебе решать за меня, Крис. Думаю, у нас был шанс.

– Могу я помочь вам, мисс?

Марина оглянулась и увидела перед собой мужчину сред­них лет, уставившегося на нее из-за мясного прилавка. На нем был белый, закапанный кровью фартук, накрахмален­ный колпак и широкая дежурная улыбка.

– Нет, благодарю вас, – ледяным тоном ответила Марина.

– Вы стоите здесь уже минут десять, разглядывая вы­резку.

– А вы столько же времени разглядываете меня?

– Если вы думаете, что сможете стащить кусок мяса, оставьте эти мысли, – сказал продавец уже без улыбки. – У нас охрана у входа.

Марина облокотилась о прилавок, сверкая глазами в сторону продавца.

– Вы хотите сказать, что держите вооруженную охра­ну, чтобы стеречь мясо?

– Да, черт побери! В наши дни приходится принимать меры.

– Кто, скажите Бога ради, украдет ваше мясо? Продавец пожал плечами:

– Старые люди, живущие на пособие… Бездомные…

– Голодные, – перебила его Марина. – Мясо укра­дет только тот, кто голоден!

– Это не моя проблема. Я работаю здесь, и только. Хочешь есть – плати. Вот так это здесь, у нас, делается.

– Успокойтесь, – сказала Марина, вскинув подборо­док. – Ваша говядина останется в целости. Я и не думала прикасаться к ней.

Мясник, кажется, ей не поверил. Он продолжал при­дирчиво осматривать Марину. Наряд девушки не произво­дил впечатления благонадежности его обладательницы.

– Американцы слишком озабочены внешней стороной вещей, – надменно сказала Марина.

Можно представить, как бы у всех вытянулись физио­номии, если бы Марина сообщила, что она – дочь короля.

Продавец схватил свой топорик.

– А ну-ка, повтори!

– Не расслышали? Я сказала, эти американцы…

– Ах, какая милая группа – и по отдельности, и вме­сте! – Слейд приподнял Марину и развернул к себе.

– Я все тут обшарил, тебя искал, любовь моя, – сказал он и подмигнул продавцу: – Она любит пофлиртовать, но абсолютно безобидна.

Слейд опустил Марину на землю только в районе кон­дитерского отдела.

– Не надо смешивать супермаркеты с политикой, лю­бовь моя. Янки любят воспринимать эти вещи по отдельно­сти. Тебе должны были рассказать, что разумные девочки никогда не спорят с мужиками с топориками для рубки мяса в руках.

– Ты видел этого мужлана? – раздраженно восклик­нула Марина. – Как он смел смотреть на меня так, будто я не стою грязи с подошв его ботинок!

– Ты была не права в одном, – сказал Слейд, по-братски убирая прядь волос с ее лба. – Внешность – это все.

– Чушь!

– Я так не считаю, – с улыбкой ответил Слейд, – и уже присмотрел себе пару туфель от Гуччи, которые обеспечат мне столик в лучшем ресторане.

– Слишком многого ты ждешь от пары туфель! Слейд обнял Марину за плечи.

– Кристина и Бойскаут скоро будут здесь. Почему бы нам не прогуляться вокруг города? Две родственные души и все такое…

Она подняла взгляд и засмеялась:

– Я хотела бы взглянуть на железнодорожную станцию.

Глава 4

Они ехали домой в молчании.

Кристина вцепилась в руль так, что пальцы побелели, хотя дорога была пуста и погода как нельзя лучше. На взгляд Джо, она слишком сильно давила на газ, но он пред­почел помалкивать. На сегодня довольно ссор. Довольно переживаний. Здоровенный фургон на восемнадцати коле­сах с заносом кузова вправо-влево на добрые полтора метра представлял, как казалось Джо, куда меньшую опасность, чем та, которую ему удалось только что избежать на желез­нодорожной станции.

Джо оглянулся через плечо на двоих конспираторов на заднем сиденье. Слейд и Марина сидели притихшие, при­давленные весом купленных Джо дыни и ящика пива. Джо не столько переживал из-за попытки Марины убежать, сколь­ко из-за вопроса: как много известно Слейду?

Марина не была юным наивным созданием, каким пред­ставлялась ему вначале. Она умна, решительна и достаточ­но хитра, и она не побоится осуществить самый отчаянный план, если позволит ситуация. Британский ублюдок был оппортунистом по сути. Если эти двое объединятся, то Марине крышка.

Тишина действовала Джо на нервы. Он включил было радио, но Кристина так выразительно поджала губы, что он тут же выключил приемник. Еще одну проблему представ­ляла Кристина. У него не выходил из головы их разговор в супермаркете. Неужели ее так волнует его брак? В конце концов, это она его бросила. Если бы не проблема с разме­щением, едва ли бы ей было хоть какое-то дело до того, ладят они с Мариной или нет.

У Кристины было все, о чем можно было мечтать: инте­ресная, высокооплачиваемая и престижная работа, друзья, готовые лизать ей задницу, как этот ублюдок британец, дом в Лос-Анджелесе, дом в пригороде и пентхаус в Манхэттене, уже почти отделанный. В Нью-Джерси она могла арен­довать бьюик, но Джо готов был заложить свои последние джинсы, поспорив о том, что в своем гараже в Калифорнии она держит «мазератти» или «БМВ».

Она всего этого достигла сама, думал он, наблюдая за игрой света на ее щеке. У нее есть слава, удача, деньги, красота. Достаточно, чтобы заполучить любого мужчину, только пальцем помани.

А может, ей вовсе и не нужен любой. Может, там, на тихоокеанском берегу, ее ждет парень, которому досталось ее сердце, о котором она думает по ночам и мечтает, чтобы он лежал с ней в той постели, которую она когда-то делила с ним, с Джо. Впрочем, какое ему дело. Он разлюбил Кристину в ту ночь, когда она ушла. А теперь надо было прекратить ее желать.

Грузовик с необходимым офисным оборудованием уже под­жидал Кристину у дома, когда они вернулись из супермаркета. В конце концов оставалось еще немало сфер в ее жизни, где она чувствовала себя хозяйкой. Она сделала из себя идиотку в Шон-Райте и сейчас изо всех сил старалась доказать себе и другим, что та слабость была случайной.

– Что делать с продуктами? – спросил Слейд, когда она выпорхнула из машины.

– О, делайте что хотите, – через плечо бросила она, направляясь к грузовику. – Хотите – замораживайте, хотите – варите, тушите, жарьте.

У нее было полно дел, куда более серьезных, чем заня­тие домашним хозяйством. Ее ждал рабочий стол, факс, новенький, с иголочки, компьютер. Пришлось потратить два часа лишь на то, чтобы найти для ее рабочих принадлежно­стей надлежащее место. Грузчики по ее распоряжению при­несли компьютер и принтер в спальню, затем собрали установку, включающую факс, копир, телефон и автоответ­чик, и занесли в гостиную.

– Думаете с помощью этого устройства получать са­мые горячие голливудские сплетни, миссис Кэннон? – спро­сил один из рабочих, включая факс.

– Надеюсь, – ответила она, подписывая счет за по­ставку.

– Вот это работка, – продолжал рабочий, возвращая Кристине копию квитанции. – Все, что вам нужно, это сидеть и ждать, пока кто-то другой не сделает такого, о чем вы могли бы поговорить.

– Да уж, работа не пыльная, – стараясь оставаться вежливой, ответила Кристина.

Говорят, работа только тогда и называется хорошей, когда не видно, с каким трудом она дается. Иногда ей всерьез хотелось зарабатывать на жизнь копая рвы. По крайней мере тогда люди бы видели размеры труда.

– Отличный факс, – констатировал Джо, войдя в гости­ную с банкой пива в правой руке и громадным сандвичем в левой. – Здорово. Я беру на себя расходы на бумагу.

Слейд показался в дверях с бутылкой «Доктора Пеппера» и круассаном, густо намазанным клубничным джемом.

– Кристина, дорогая, ты не будешь возражать, если на твой факс придет несколько сообщений и для меня? Я дал твой номер кое-кому из своих знакомых.

– А как насчет тебя? – спросила Кристина у Мари­ны, которая примостилась на подоконнике со стаканом чая и яблоком. – Полагаю, ты захочешь научиться работать на компьютере, чтобы посылать домой сообщения с мое­го модема.

– Я уже умею работать в трех редакторских програм­мах, – спокойно ответила Марина, – и буду вам весьма благодарна, если вы позволите мне использовать ваш ком­пьютер.

Кристине стало неловко за свой тон.

– Как-нибудь договоримся, – сказала она куда лю­безнее.

И снова мимолетная улыбка осветила невыразительное лицо девушки, на миг превратив ее в красавицу.

– Спасибо, – ответила Марина.

– Всегда к вашим услугам, – сказала Кристина.

Джо посмотрел на Слейда, который выглядел так же озадаченно, как и он сам.

– Женщины объединяются, – сказал Джо. – И к чему это нас приведет?

Кристина бросила на него свирепый взгляд, Джо отве­тил самой невинной улыбкой. Слейд быстренько сделал не­сколько снимков: бывшие супруги – свирепый взгляд и невинная улыбка. Кристина с досадой отвернулась от все­видящего ока фотоаппарата. На мгновение она представила себя в шкуре принцессы Ди, загнанной британской прессой. Что она чувствовала? Изнеможение? Отчаяние? Беззащит­ность?

– Паршиво чувствуешь себя, да, Крис? Кристина едва не подпрыгнула, услышав над ухом зна­комый голос бывшего мужа.

– Не понимаю, о чем ты.

– Прекрасно понимаешь. Все думаешь о папарацци, да?

– Ни о чем я не думаю, разве что о том, почему позво­лила тебе остаться в доме со мной.

– Ничего не поделаешь, дом – наша совместная соб­ственность. Расхлебывай последствия своего же решения.

На следующей неделе Кристине пришлось в должной мере оценить опрометчивость своего шага. Четверо взрос­лых людей, каждый со своими привычками и особенностя­ми, – это было слишком даже для такого большого дома, как тот, в котором они жили.

Марина много спала и держалась особняком. Она почти не разговаривала, но Кристина чувствовала, что молчит она не столько от смущения, сколько от нежелания общаться. Временами Кристина вообще забывала о присутствии де­вушки и лишь наблюдая, как Марина идет по коридору в сторону их общей с Джо спальни, испытывала острое чув­ство ревности, словно та всякий раз напоминала ей о том, что теперь она жена Джо, а не Кристина.

Терри Лайн позвонила Кристине из своего загородного дома в Хамптонсе.

Узнав об обстоятельствах нынешнего существования Кристины, Терри только и смогла, что крикнуть в трубку:

– Что?!

– Я понимаю, звучит странно. Но мы все взрослые люди и должны уметь владеть собой.

– Не забивай себе голову всякими бреднями. Вышвырни их немедленно. Ходят слухи, что в Нью-Джерси еще не перевелись отели. Вели им переехать туда.

– Мы поговорим об этом за ленчем, – понизив голос, предупредила Кристина. – Нотацию сможешь прочитать мне наедине.

– По крайней мере от Слейда ты можешь избавиться? – продолжала настаивать Терри. – Если ты, конечно, не хо­чешь обнаружить свою физиономию на обложке «Нэшнл энкуайер» с интригующим заголовком: «Как я был сексуальным рабом Кристины Кэннон».

Кристина даже рассмеялась над абсурдностью такого утверждения.

– Поверь мне, Терри, ты ошибаешься. Я все объясню тебе за ленчем.

Меньше всего ее волновал Слейд.

Джо, вот кто представлял для нее реальную угрозу и не важно, жили они в одной комнате или нет. Она чувство­вала его присутствие сквозь стены, они дышали одним воз­духом, и этот воздух был пропитан запахом Джо. Она старалась по возможности избегать его, завтракая в патио, обедая на веранде, ужиная у себя в спальне. И все время только и думала, что о нем.

На третий день совместного проживания приехала дом­работница.

– Как раз вовремя, – проворчала миссис Кукумбо, берясь за тряпку.

Конечно, она нашла Джо таким же очаровательным, как и прежде. Впрочем, большинство женщин не могли устоять перед его обаянием. Она готовила ему персонально сок из свежих апельсинов и наливала кофе. Слейд что-то бурчал насчет привилегированного положения отдельных личностей, но миссис Кукумбо словно и не слышала. Джо стал объек­том особого внимания домработницы, и даже Марина не оставила этот факт незамеченным. Кристина слышала, как она однажды спросила у своего мужа:

– Как ты можешь позволять пожилой женщине но­ситься с тобой как с младенцем?

– Ей нравится ее работа, – ответил тогда Джо. Марина недоуменно пожала плечами, зато Кристина поняла Джо прекрасно. Он был одним из тех, кто находил радость и удовлетворение в самой простой обыденной рабо­те. Работе плотника, водопроводчика, официанта. Он мог бы быть любым из них, и только одна профессия была ему не по вкусу: профессия Кристины.

Как-то Кристина, решив ненадолго улизнуть из дома, пребывание в котором становилось все более невыносимым, решила съездить в Манхэттен на интервью. Поездка обер­нулась сущим кошмаром. Слейд напросился с ней и по до­роге вступил в бесплодные пререкания с одним из тех парней, что в поисках легких денег ловят машины на выходе из тоннеля Линкольна, предлагая превратить авто в конфетку с помощью грязной тряпки и собственного плевка. Слейд закусил удила, парень с тряпкой оказался тоже не промах. Дело кончилось тем, что Кристине пришлось объясняться с копом.

– В следующий раз попридержи язык, – процедила она, въезжая на серпантин, ведущий к закрытой стоянке. – Нас могли упрятать в кутузку.

– Фашист проклятый, – пробормотал Слейд.

– Ты о копе или о мойщике? – язвительно спросила Кристина.

– Какие мы сегодня строгие, любовь моя. Что тебя так тревожит, собеседование или Бойскаут со своей юной женой?

Кристина не ответила. Кто знает, что ее раздражало больше: пробки на дороге, из-за которых она уже опоздала на свою первую в Нью-Йорке деловую встречу, или что-то еще. В любом случае она была сыта по горло бесконечными комментариями Слейда по поводу Джо и Марины.

Разговор с Терри тоже получился не таким, как хоте­лось бы Кристине. Она так и не смогла объяснить подруге ситуацию.

Терри и Кристина подружились еще в колледже. И та, и другая получали стипендии за отличную успеваемость, но если Терри готова была с пеной у рта доказывать справед­ливость такого порядка, то Кристина всегда словно немного стеснялась своего привилегированного положения. Как бы там ни было, ни та, ни другая не общались с другими счаст­ливчиками, имевшими право на стипендию и прочие соци­альные льготы.

– Почему все считают нужным сообщить мне, что у них есть чернокожая подружка? – пожаловалась как-то Терри Кристине в пиццерии. – Может, мне стоит напи­сать мелом на спине, что у меня подруга блондинка?!

Кристина, та самая «подруга блондинка», швырнула в Терри кусочком гриба.

– Тебе хотят дать понять, какие они все либералы. Но, во всяком случае, это приятнее, чем когда тебя постоянно спрашивают, отчего у тебя такой забавный выговор. В кон­це концов, я приехала сюда не с Марса, а всего лишь из Невады.

– Ты действительно смешно говоришь, – подтверди­ла Терри. – Сдается мне, ты слишком много времени про­вела беседуя с лошадьми, ковгерл!

Их дружба возникла не сразу. Сначала казалось, что они слишком разные, но постепенно поняли, что в главном они очень похожи. Обе мечтали о карьере и семье, и обе свято верили, что достойны и того, и другого.

Теперь обе были в разводе, с той лишь разницей, что у Терри росли две прелестные дочки, а у Кристины – никого.

– О'кей! – сказала Терри пару часов спустя, когда они с Кристиной зашли в ресторан, стилизованный под рус­скую чайную. – Признайся, наш британский друг тебя зацепил.

– Нет, – решительно заявила Кристина, кивнув офи­цианту, одетому в казачий костюм, когда тот протянул ей меню. – Дело не в Слейде. Мне действует на нервы вся эта дурацкая ситуация.

Терри даже не взглянула в меню. Ее карие глаза бура­вили Кристину – профессиональный взгляд журналиста, способного разглядеть сенсацию там, где ее никто не ждет.

– Так измени ситуацию. Тебе сивеем не обязательно возвращаться в Хакетстаун. У меня достаточно просторная квартира. Оставайся у меня в Лонг-Айленде. Поживи, пока твою квартиру не приведут в порядок.

Кристина готова была согласиться.

– Девочки остались с тобой?

– Селина на той неделе уезжает к отцу в Мэн. Эльза со мной, но это одна видимость: душой она далеко, нянчит свое разбитое сердце, слушает музыку у себя в комнате и пишет стихи. Я уже забыла, что значит быть шестнадцати­летней.

– Кажется, еще вчера она рыдала по поводу пластинки для зубов и загорала в одних трусиках.

– Это и было вчера, Крис. В том-то и ужас. Время летит все быстрее с каждым годом. Когда у тебя растут дети, не заметить этого нельзя.

За столом повисла неловкая пауза.

– У большинства людей есть дети, – сказала Кристи­на. – Я знаю это и понимаю.

– Но тебе все еще больно, не так ли?

– Все еще больно.

Терри разделила радость Кристины, когда та узнала, что беременна, и именно Терри помогла Джо найти медсе­стру для ухода за Крис после выкидыша. Терри и Крис многое связывало.

– Эй, Крис, – предложила Терри, хитро ухмыльнув­шись. – Что, если я отправлю к тебе Эльзу на пару дней? Немного проблем «трудного возраста» – быть может, это именно то, в чем вы все четверо нуждаетесь?

– У нас хватает своих проблем «трудного возраста» – это я о жене Джо. Весьма мрачное создание.

– Эй, девочка, попридержи коней! Не ревнуй! – И тут же, перегнувшись через стол, Терри, не удержавшись, спросила: – А сколько лет на самом деле жене Джо?

– Восемнадцать, наверное. Иначе им бы не позволили пожениться.

– Седина в голову, бес в ребро, – многозначительно заключила Терри. – И с лучшими из мужчин это рано или поздно случается. В прошлом году я делала передачу на эту тему. Вот это был хит, скажу тебе! Чуть ли не каждая женщина в зале узнавала симптомы.

– Джо еще не так стар, – сказала Кристина, неволь­но рассмеявшись. – Кроме того, здесь не тот случай.

– И какой же здесь случай?

– Не знаю… – Кристина не могла подобрать слов, чтобы выразить свои ощущения. – Понимаешь, между ними нет искры, нет огня. Хотя, – добавила она, откинувшись на спинку кресла, – может быть, я сама себе это внушила, потому что хочу думать именно так.

– Поэтому ты и держишь при себе Слейда.

– Слейд остается со мной, потому что ему за это пла­тят. – Кристина чувствовала, что голос ее подводит, но ничего не могла с собой поделать. – Он делает снимки для журнала.

– А, понятно, – протянула Терри. – Знаешь, навер­ное, в Нью-Йорке можно найти фотографа для такого дела. Анна Лейбович, например. Или, если ты предпочитаешь мужчин, Джилл Кременц.

– Слейд классный мастер, Терри. Не ты ли первая мне об этом сказала?

Однако Терри не так-то легко было сбить со следа.

– Джо думает, что ты с ним спишь, не так ли? Кристине показалось, что щеки ее приобрели цвет мали­новой отделки ресторана.

– Понятия не имею, что думает Джо.

– Крис, ты со мной сейчас говоришь, а не с одной из своих ассистенток. Твой бывший муж приезжает в город с женой-нимфеткой. Почему бы не внушить ему, что ты не теряешь времени даром с молодым интересным британским фотографом?

Кристина выжала из себя улыбку:

– Я сказала Джо, что между мной и Слейдом ничего нет.

– Бьюсь об заклад, он ни одному слову твоему не поверил.

Кристина рассмеялась:

– Я ему правду сказала! Я не виновата, что он не хочет мне верить!

Терри тоже рассмеялась. При всем при этом она явно сочувствовала подруге.

– Крис, я не хочу, чтобы тебе было больно. Мы обе знаем, что Слейд работает на желтую прессу. Что, если он захочет подзаработать на фоторепортаже в стиле menage a quatre?

– Этому не бывать, – сказала Кристина, поймав себя на том, что ей хочется постучать по деревяшке для пущей уверенности. – Продавшись «желтым», Слейд ничего не выиграет, кроме денег. Он не станет рисковать сейчас, ког­да ему осталось совсем чуть-чуть, чтобы дотянуться до за­ветной ручки, что открывает ту самую дверь в высшее общество, куда он так стремится попасть.

– Хотелось бы, чтобы ты оказалась права.

– Я знаю, что права. Кроме того, почему я должна из-за Джо и Марины менять свои планы? Это в такой же степени мой дом, как и его, и я не намерена съезжать толь­ко потому, что ему заблагорассудилось вернуться.

Официант принес заказ, и на какое-то время подруги забыли и о Джо, и о его жене. Они обсуждали политику за аперитивом, расовые проблемы – за ленчем, последние новинки моды – за кофе.

– Господи, как мне тебя не хватало! – с чувством сказала Кристина, потягивая ароматный напиток. – Я рада, что мы опять будем работать вместе.

Кристина не слишком легко сходилась с людьми, а Тер­ри была ей по-настоящему близка. На ее поддержку можно было рассчитывать в трудную минуту жизни.

– Вместе, но не совсем, дорогая. Сегодня я все еще в числе тех, кто ищет сюжеты, а ты – сама по себе сюжет. Из ресторана они вышли уже в четвертом часу.

– Нью-йоркское лето, – простонала Кристина, выйдя из кондиционированного помещения на «свежий воздух», обдавший ее гарью и удушающей влажностью. – Как я могла забыть?

– Мое предложение все еще в силе, – напомнила Терри, когда они медленно направились пешком в сторону Пятой авеню. – Морской ветерок, прохладные ночи, комната с шикарным видом и никаких бывших мужей поблизости.

– Ты меня искушаешь, – сказала Кристина, – но я все-таки останусь в Нью-Джерси. Я первая туда приехала. Пусть Джо и его малышка сами поищут себе что-нибудь.

– Чудесная логика, достойная моей младшей дочери. Да нет, она, пожалуй, уже подросла для таких суждений.

– Ничего не поделаешь, – беззаботно ответила Кри­стина. – Я из Невады. Мы очень упертые, и в нас крепок территориальный инстинкт. Буду стоять на своем. Пусть он убирается.

Они прошли вместе еще пару кварталов, мимо много­этажного здания, в котором находилась квартира Терри.

– Ты не домой?

– Нет, я решила немного поболтать с нашим фотогра­фом-энтузиастом.

– Отлично, – без видимой радости пробормотала Кристина. – Об этом я только и мечтала.

Однако Кристина тревожилась зря. Слейд не ждал ее, как они договорились, возле автостоянки, и через некоторое время Терри вынуждена была попрощаться.

– Будь осторожна, – предупредила она подругу, об­нимая на прощание. – Слейд если и верен кому-то, то только самому себе. Не забывай об этом.

Через час, так и не дождавшись Слейда, Кристина от­правилась домой. Слейд мирно посиживал на веранде с бан­кой пива в одной руке и журналом в другой.

– Еще один снимок, и ты мертвец! – сказала Кристина вместо приветствия, выбираясь из машины. Ее льняной блейзер выглядел так, будто она в нем спала, да и косметика не выдержала послеполуденной манхэттенской влажности.

– Скажи «сыр», любовь моя! – заявил Слейд, делая один за другим два снимка и, довольный, откинулся на пе­рила. – Вот вам пример из реальной жизни.

Кристина еле доплелась до крыльца и села на ступени.

– Если бы я еще могла шевелиться, я бы из тебя мозги вышибла за то, что заставил меня столько ждать.

Слейд в шутовском раскаянии стукнул себя по лбу.

– Прости, Крис, любовь моя! В Нью-Йорке ничего особенного не происходило, и я решил вернуться.

– Разумеется, – зевнув, заметила Крис, – ведь жизнь здесь кипит ключом.

Слейд улыбался Кристине загадочно и довольно, словно Чеширский Кот – Алисе.

– Мой брак – не тема для репортажа, – с нажимом в голосе сказала Кристина.

– Есть, что скрывать?

– Джо – не суперзвезда, и он не заслуживает, чтобы его имя трепали в твоих любимых бульварных газетенках.

– Ты ранишь меня, любовь моя. Ты-то должна знать, где пролегает граница между новостями и сплетнями. Слейд весь лучился улыбкой.

– Единственная разница, – назидательно заключил он, – между бульварными сплетнями и светской хроникой в глянцевом журнале состоит в жалованье репортера.

Кристина встала и ни слова не говоря пошла в дом. Что, скажите на милость, происходит?! Неужели Слейду больше нечем заняться, кроме как язвить на ее, Крис, счет? До сих пор он зарабатывал на жизнь, слоняясь возле модных ноч­ных клубов или сомнительных заведений в надежде встре­тить знаменитость, так сказать, «без штанов». Он был в сто раз талантливее, чем можно было бы заключить по его резюме, но этому таланту никогда не развиться, если он не научится адекватно относиться к людям.

Это все влияние Джо, думала Кристина, переодеваясь в спальне. У них со Слейдом не было проблем, пока на гори­зонте не появился бывший муж. Разве нет? Она и Слейд так хорошо понимали друг друга. Их объединяли общие взгляды на жизнь, прагматизм, амбиции. Кристина не мень­ше Слейда надеялась, что работа над журналом запустит его на новую, более крутую орбиту. Кристина усмехнулась, натягивая джинсы и тенниску. Еще один такой день, и она запустит Слейда на самую крутую орбиту голыми руками.

Отношение Джо к ее продвижению не было для Крис­тины секретом. Отчего-то она представила его развлекаю­щим Марину и Слейда байками из их с Кристиной общей юности, когда они верили в возможность изменить мир к лучшему. Разве она виновата в том, что успех нашел ее в Голливуде, а не в Бейруте или Боснии? Никто не мешал Джо пойти по тому же пути, что и она. Кто, спрашивается, захлопнул перед Джо заветную дверь, не дав ему сделать собственное шоу?

Кристина направлялась на кухню, чтобы высказать Джо все, что она думает, когда зазвонил телефон.

– Боже, Кристина, где тебя черти носили? – Сестра Кристины, как всегда, не отличалась изысканностью манер.

– Здравствуй, Нэт! Так, значит, ты мне уже звонила? – уточнила Кристина.

– Три раза. Ты что, не слушаешь автоответчик? Кристина набрала в грудь побольше воздуху и мыслен­но посчитала до пяти, прежде чем сказать:

– Я только что вошла. Что случилось?

– Я как раз собираюсь стерилизовать перса, так что у меня всего одна минута. Папа болен, и ты должна приехать.

Как это было в духе ее сестры, местного ветеринара: вначале упомянуть кошку и лишь потом отца!

– Что с папой?

– Не думаю, что это серьезно, но он все время жалу­ется на боль в груди…

– Боль в груди? И давно это с ним?

– Ну, может, мне не следует так все драматизиро­вать… Мама говорит, что все было бы иначе, если бы он не принимал все так близко к сердцу.

– Ему сделали кардиограмму? Рентген? Ультразвуко­вое сканирование? Операция не нужна?

– На данный момент ему ничего не нужно – только видеть всю семью в сборе на годовщине.

– Я убить тебя готова, Нэт! – Кристина и сама дер­жалась за сердце.

– Ты бы могла порадовать его и приехать, Крис.

– Вас там столько, что ему некогда скучать обо мне. Кристина лукавила. Ее очень тянуло домой.

– Но ты его любимица, Крис. Ты же знаешь, что без тебя праздника не будет.

– Не пытайся на меня надавить, Нэт. Папа понимает, почему я не приеду на годовщину, даже если ты и…

– О какой годовщине речь? – спросил неожиданно появившийся в дверях кухни Джо с пакетиком чипсов в руках.

– Не твое дело, – огрызнулась Кристина, не потру­дившись прикрыть трубку. – Сейчас не то время, Нэт.

– Нэт? – Джо просиял. – Та самая Нэт, которая слывет лучшим ветеринаром в Неваде?

– Мне показалось, или я действительно слышала голос Джо? – спросили на противоположном конце провода. Джо снял телефонную трубку на кухне.

– Привет, Нэт! Как жизнь?

– Джо! Это ты? Господи, мальчик мой, где ты прятал­ся все это время? Я не слышала твоего голоса целую веч­ность!

– Несколько месяцев я провел в Европе.

– Не там ли…

– Там, там… В самой гуще событий.

Они разговаривали как давние друзья или супруги с большим стажем совместной жизни, когда не обязательно досказывать до конца фразу, чтобы быть понятым, и шут­ку, чтобы вызвать смех у собеседника.

Кристине вся ситуация представлялась безмерно пошлой.

– Мне очень неприятно перебивать вас, – не выдер­жала она, – но у нас с Нэт шел важный разговор, пока ты не влез, Джозеф.

– Смотри-ка, Джо, как ее пробрало! – со смехом воскликнула Нэт.

– Так что новенького? – спросил у своей бывшей свояченицы Мак-Марпи.

– Я с удовольствием поведаю тебе последние новости, Нэт! – злорадно сообщила Кристина в трубку. – Джо, почему бы тебе самому не рассказать о своей маленькой женщине?

– Что-то со связью, – крикнула в трубку Нэт.

– Так что там за годовщина? – повторил вопрос Джозеф.

При этом он смотрел на Кристину с явным торжеством. Она готова была вцепиться ему в горло.

– У мамы с папой золотая свадьба. Джо, я уверена, что они рады будут тебя видеть. Ты всегда был им как родной сын. – Нэт понизила голос. – Может, вы с Кри­стиной смогли бы…

– Ты, кажется, что-то говорила о кошке, которая ждет стерилизации? – напомнила Кристина.

– Точно! Надо бежать. Джо, приезжай! Ты знаешь, что мы всегда рады тебя видеть!

– Назови число и беги, – сказал Джо.

– Первого августа, – ответила Нэт, – но ты мо­жешь приехать хоть сегодня – чем раньше, тем лучше.

– Не смей даже думать об этом, – заявила Кристина после того, как Джо положил трубку. – Ты не поедешь на золотую свадьбу моих родителей.

– У тебя проблемы? – с невинным видом поинтересо­вался Джо.

– Что ты прикидываешься? Ты прекрасно понимаешь, что твое поведение в данной ситуации, мягко говоря, неес­тественно! Ты сам не находишь все это немного странным?

– Вообще-то да, нахожу. Какого черта ты отказыва­ешься приехать к родителям на годовщину?

– Ты все перевернешь! Видит Бог, я хочу приехать, но не могу!

– Чушь.

Кристина схватила чистый стакан и зачем-то понесла его к раковине мыть. Если вы решили создать себе новый имидж, то постарайтесь не делать этого в присутствии бывшего мужа, который отлично знает, кто вы есть на самом деле.

– Они понимают меня, – после непродолжительной паузы сказала Кристина, украдкой взглянув на Джо. – И вообще, не твое это дело.

– Мне нравится твоя семья, – с обескураживающей откровенностью сказал Джо. – Потерять их было для меня почти так же тяжело, как потерять тебя.

– Прекрати, Джо! – Кристина побледнела и присло­нилась к раковине. Ноги, казалось, отказывались ее дер­жать. – Я надеялась, что у тебя хватит ума не заводить подобных разговоров! – с укором произнесла она.

– Правда не перестает быть правдой от того, что ты отказываешься ее замечать.

– Спасибо за науку.

– Сколько еще ты намерена убегать от себя? – спро­сил Джо, подойдя поближе. – Ты похожа на загнанную лошадь.

– Ты пересмотрел слишком много ток-шоу, – подчерк­нуто холодно заявила Кристина. – Как там учат нас вездесу­щие психоаналитики? Не позволяйте ребенку в себе брать верх над собой взрослым? Ты решил сменить амплуа?

– Куда мне до тебя, Крис. По части болтовни ты любого заткнешь за пояс. С такими способностями только и блистать на вечеринках в Беверли-Хиллз.

– Это часть моей работы.

– Ну конечно, – со смехом согласился Джо. – Все эти выскочки из «латинос», клубы с наркотой, ребята в мягких итальянских туфлях на босу ногу…

Кристина ткнула Джо кулаком в грудь.

– Ты начинаешь действовать мне на нервы, – сказала она, невольно повышая голос. – Придержи свои сообра­жения по поводу моей карьеры при себе!

Джо продолжал смеяться.

– Ты со своим семизначным банковским счетом могла бы в два счета вышвырнуть меня отсюда. Какого же черта ты переживаешь из-за того, что я думаю о твоей карьере?

– Потому что меня бесит твоя бесцеремонность и то, что тебе доставляет удовольствие меня злить.

– Возможно, все из-за того, что ты понимаешь: я прав.

– Ты льстишь себе, Джо.

– А может, все из-за того, что ты знаешь, что способ­на на большее.

– Ты нарываешься на неприятности, – сказала Кри­стина и повернулась, чтобы уйти.

– Скатертью дорожка, Крис. Я рад, что кое-что в тебе осталось прежним. Ты все еще предпочитаешь убегать от того, что тебя слишком глубоко трогает.

– Идиотский разговор, – бросила Кристина через плечо. – Давай, поезжай к моим родителям. Напейся там до бесчувствия. Попроси их, тебя усыновить. Мне наплевать.

Джо схватил Крис за плечи и рывком развернул к себе лицом.

– Дрянь! Люди не живут вечно! Однажды ты про­снешься и обнаружишь, что Сэм и Нонна умерли. Вот тог­да ты пожалеешь о том времени, что упустила!

– Учи свою жену жить, Мак-Марпи, а я как-нибудь обойдусь без твоих нотаций.

– Когда ты перестанешь думать о себе и начнешь ду­мать о них?! Эта годовщина – их праздник!

– Будь ты неладен, Джо. Оставь меня в покое!

Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее. От него исходил поток энергии, противостоять которому она не могла. У Джо были голубые глаза мечтателя и крепкие ску­лы реалиста. Она всегда завидовала его способности меч­тать. Увы, Кристина давно уже растеряла остатки мечтательности на тернистом жизненном пути.

– Пусти меня, Джо, – сказала она уже тише. – Ни к чему это.

Джо попытался заговорить, но слова застревали в горле. Где-то за обесцвеченными волосами и контактными линзами пряталась девочка, в которую он однажды влюбился, увидев на пороге университетской библиотеки. И она все еще обладала властью над его сердцем, той властью, что так и не смогла обрести ни одна из женщин.

– Крис…

Она подняла глаза, и он увидел в них готовность сдать­ся и еще кое-что. Его гнев сменило чувство еще более тем­ное и, наверное, еще более древнее. Шесть лет так и не заглушили боли, и теперь никакие силы мира не могли за­ставить его отказаться от желания прижать ее к себе и накрыта» ее рот поцелуем.

Она обладала вкусом потерянной мечты, горьким и слад­ким одновременно и до боли знакомым. Когда-то он считал ее своей второй половинкой. Она была подругой его души, центром его вселенной, и когда она ушла, в его жизни на­ступили сумерки, словно она унесла с собой солнце. Всем, чего он добился, всем, что было в нем хорошего, он был в какой-то мере обязан Кристине.

Она хотела возненавидеть его.

Он не имел права так касаться ее, не имел права так обни­мать, не имел права будить в ней желание такой силы, что ей казалось, будто она умрет, если он вдруг остановится.

И она не имела права позволять ему это.

Те чувства, которые, казалось, она навсегда оставила в прошлом, вдруг вернулись, и она на мгновение ощутила себя той девочкой, которая, смеясь, однажды солнечным летним днем сказала ему «да».

Она чувствовала себя согретой жарким невадским солн­цем, рука об руку с Джо, и рядом был ее отец, поднимаю­щий тост за молодоженов, и было столько разговоров о блестящем будущем, что ждет обоих.

А потом она стояла на пороге их супружеской спальни, собираясь сказать Джо, что чудеса случаются, когда уже перестаешь надеяться.

Злость придавала особую остроту его поцелую, а сожа­ление делало терпким ее ответный поцелуй. Ничего не из­менилось… и изменилось все. Знаком был его запах, вкус и тот стон, что вырвался у него из груди, когда он притянул ее к себе. И она знала, что вопреки всему хочет его.

Разум настойчиво советовал ей немедленно прекратить это безумие, ведь будущего у них с Джо все равно нет. Слишком много боли причинили они друг другу, слишком тяжелой оказалась ноша, которую они взвалили себе на плечи. В лабиринте противоречий уже не найти пути назад… Все может быть, шептало ей сердце. Если бы он не был женат на другой, возражал рассудок.

Кристина уперлась руками в грудь Джо и оттолкнула его.

– Больше подобного не случится. Я не допущу.

– Марина тут ни при чем, если ты об этом подумала.

– Я не думала. Если бы я думала, то никогда не позво­лила бы тебе поцеловать меня.

– Твоя проблема в том, что ты слишком много дума­ешь. Иногда надо расслабиться и делать то, что хочется.

– Если бы я делала то, что мне хочется, ты оказался бы в моей постели.

– А разве это так уж плохо?

– Если мне приходится напоминать тебе о том, что ты – новобрачный, значит, я в тебе ошиблась.

– Иногда все на поверку оказывается не таким, как кажется, Крис.

– Это верно. Особенно когда мужчина пытается зата­щить тебя в постель.

– Так ты считаешь, что я этого добиваюсь?

– Если вещи не всегда кажутся такими, как есть, то зачем нужны объяснения?

Кристина чувствовала происходившую в нем внутрен­нюю борьбу, и, быть может, именно его нежелание объяс­ниться подействовало на нее отрезвляюще. Все ясно, зачем фантазировать?

– Не утруждай себя, – бросила она. – Я приняла послание. Дань прошлому, а теперь – бегом к женушке. Ты не первый мужчина, Джо, прошедший через это, и не последний. Думаю, что я просто слишком многого от тебя ждала.

Слейд придерживался иного мнения. Именно на Джо он возлагал свои надежды. Но Кристина! Впрочем, это уже другая история. То, что она не поймала парня на крючок, сказало Слейду о многом.

Не все между ними было кончено. Слейд услышал шаги Марины по коридору и преградил ей путь.

– Отпусти меня, пожалуйста, – попросила Марина тем усталым и раздраженным тоном, каким она теперь об­щалась со всеми, кроме Кристины.

– Тебе туда не надо, любовь моя. Слейд положил руку на ее хрупкое плечо. Марина скинула его ладонь.

– Я сказала, двигай. Мне надо приготовить себе ужин.

– Не сейчас.

– Я знакома с боевыми приемами, – произнесла она с убийственной серьезностью. – И я опробую их на тебе, если ты не уберешься.

– Ты – само очарование, согласен, но только, прошу тебя, не заходи на кухню пару минут.

Марина попыталась проскользнуть мимо Слейда, но фотограф был достаточно проворен. Из кухни доносились голоса.

– Кристина и Джозеф? – спросила она. Слейд ничего не ответил, просто перекрыл вход, не да­вая ей заглянуть на кухню.

– Дерутся? – спросила она. Слейд пожал плечами.

– Иногда мне кажется… – протянула Марина и тут же, тряхнув головой, торопливо добавила: – Впрочем, не важно.

Она кое-что подозревала. Перед Слейдом открывались два пути. Он мог позволить ей ворваться в кухню и затем насладиться безобразной сценой. И мог поступить мудрее: дать ее подозрениям окрепнуть, а потом потихоньку прове­сти собственное журналистское расследование относительно Бойскаута и его невзрачной малышки-жены.

Но Слейд так и не успел принять решение: дверь на кухню с треском распахнулась и Кристина вылетела, ничего и никого не видя перед собой. Она была в ярости, но Слейд не мог не заметить одной существенной детали: она была живая! В ней проснулась женщина! Такой он ее ни разу не видел, и причина произошедшей метаморфозы была для него очевидна.

Бойскаут смотрел в сторону Слейда. Тот удовлетворен­но усмехнулся. Знает кошка, чье мясо съела. Дело пахло скандалом. Две жены под одной крышей, быть может, даже в одной постели. Веселенькая история! Немного удачи, и эта троица добудет ему кругленький банковский счет еще до конца лета.

Глава 5

Разъяренная Марина ворвалась на кухню.

– Что ты сделал с Кристиной?! – воскликнула она, перегораживая дверной проем. – Почему ты не можешь вести себя как цивилизованный человек?

– Занимайся своим делом, дитя мое, – сказал он тоном, которым говорят с неразумными подростками.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – властным то­ном потребовала Марина.

Все-таки хорошо, когда способность повелевать у тебя в крови.

– Кристина – прекрасная женщина, – продолжала она, – и заслуживает уважения.

– Это еще как сказать.

– Она была твоей женой. Уже за это ты должен ее уважать.

– Она меня бросила, – огрызнулся Джо. – Я ей ни черта не должен.

– А я твоя нынешняя жена. Ты считаешь, что мне что-то должен?

– Да, я должен обеспечить твою безопасность. Это я обещал твоему отцу.

– Твоя верность моему отцу просто трогательна, – сухо заметила Марина. – Жаль, ее некому оценить. Джо махнул рукой в сторону двора.

– Смотри-ка, солнышко еще светит. Почему бы тебе не пойти поиграть на улицу?

– Неудивительно, что Кристина не смогла с тобой жить. Я не понимаю, как она вообще вышла за тебя замуж.

Джо подошел к холодильнику и вынул бутылку пива. Не спеша вскрыл ее. Он не собирался ни оправдываться, ни объяснять что-либо, и Марина завелась по-настоящему.

Забыв об ужине, она вылетела из кухни и пронеслась мимо Слейда. Сейчас она почти жалела о том, что отец в свое время спас этого Мак-Марпи: без него мир был бы устроен более справедливо. Кристина правильно сделала, что ушла от него, но он так и не желает оставить ее в покое, продолжая досаждать ей и днем и ночью.

Он заслуженно потерял Кристину. Он груб и труден в общении, тогда как Кристина всегда оставалась вежлива и довольно приветлива. Да, она больше интересовалась доро­гими тряпками и карьерой, но сейчас Марина уже не была так уверена в правильности своего взгляда на жизнь, со­гласно которому стремление к успеху и желание выглядеть красиво являлись проявлениями слабости.

Марина чувствовала внутренний разлад. Ее тянуло к женщине, олицетворявшей все то, что до сих пор она счита­ла злом. В чем же дело? В том, что она внезапно примкнула к тому завистливому большинству, что всегда желает боль­шего, чем может иметь, или она просто была более одинока и испуганна, чем может себе признаться?

Распахнув дверь, Марина вышла на улицу. Сгущались сумерки. С запада дул легкий ветерок, несущий аромат роз и клевера. Она приучила себя по вечерам думать о Зи, представлять, будто они с ним вдвоем в этом тихом спокой­ном месте, где можно забыть о горе, где они могут быть просто мужчиной и женщиной, которые любят друг друга.

Марина опустилась на ступеньку и села, обхватив рука­ми колени. Однажды она рассказала о своих мечтах Зи, но он посмотрел на нее так, будто она говорила на чужом язы­ке. Для него существовали лишь абстрактные понятия, та­кие как свобода, справедливость… Лунный свет и аромат цветов мало что для него значили, и она готова была при­нять то, что он ей предлагал, и не просить о большем.

И все же в такие вечера трудно было, глядя на звездное небо, не думать о клятвах и сладких обещаниях. Марина не заблуждалась на свой счет. Она была столь же невзрачной, сколь ее мать красивой. Еще в детстве она поняла, что та фея, что наделяет женский пол чарами, против которых мужчины бессильны, обошла ее стороной. Но для Зи физи­ческая красота не имела никакого значения. В Марине он ценил совсем иные качества, и в его объятиях она обрела уверенность в своих силах.

Она закрыла глаза и попробовала представить Кристи­ну и Джозефа юными и влюбленными, но ей это почему-то не удалось. Трудно было даже вообразить Кристину стыд­ливой и стеснительной, ловящей каждое слово Джозефа. Таких женщин, как она, мужчины вынуждены добиваться, а они лишь снисходительно принимают ухаживания с высо­ты своей неприступности. Марина к таким женщинам себя не относила.

Дверь позади нее открылась, затем тихонько закрылась. Марина почувствовала запах духов Кристины. Деревянная ступенька тихонько скрипнула, когда Кристина села рядом.

– Ты ужинала? – спросила Кристина.

– Нет, – ответила Марина.

– Не знаю, как ты, а я не настроена сейчас готовить, – сказала Кристина, доставая из кармана ключи от машины. – Я еду в пиццерию. Если хочешь, присоединяйся.

Марина не знала, согласиться или нет. Джозеф предуп­редил ее об опасности со стороны оппозиционных ее отцу сил, которые были настолько влиятельны, что могли до­стать ее даже здесь: Все так, но поверить в то, что в этом сонном городке ей может что-либо угрожать, было почти невозможно. Кроме того, здесь был Джозеф, черт бы по­брал его характер…

– Подумай над моим предложением, – сказала Кри­стина, вставая.

– Я люблю пиццу, – выпалила Марина, – но Джо­зеф может не разрешить мне поехать без него.

Если бы девушка объявила, что она замужем за самим дьяволом, Кристина и то была бы удивлена меньше.

– Ты шутишь?

Марина вновь ушла в свою скорлупу.

– Больше ничего сказать вам не могу.

– Ты не его собственность. Это Америка – ты мо­жешь делать что хочешь и когда хочешь.

– На все есть свои причины, – произнесла загадоч­ную фразу Марина.

Кристина много бы дала, чтобы узнать, о каких причи­нах идет речь, но не зря она славилась умением держать себя в руках.

– Твое дело, – пожав плечами, сказала она. – Хо­чешь быть рабыней – будь ей. Такие вещи случаются, я могу понять.

Однако взгляд Кристины говорил совсем о другом. Пойдем, девочка! Что тебе сидеть здесь взаперти!

Марина оказалась у машины быстрее, и Кристине при­шлось приложить усилие, чтобы не рассмеяться. Девочка достаточно предсказуема, впрочем, не настолько, чтобы стать Крис неинтересной. В ней что-то было, в этой Марине, – какое-то необычное, странное обаяние, что-то трогательное. Как ни парадоксально, Кристина чувствовала к ней искрен­нюю симпатию.

– Садись и поехали! – скомандовала Кристина, пой­мав себя на том, что ведет себя скорее как мать, а не как бывшая жена теперешнего мужа этой юной особы.

«Стареешь, Кэннон, – сказала себе Кристина. – Куда пропала ревность, это зеленоглазое чудовище?»

– Ненавижу пристегиваться, – заявила Марина, с презрением глядя на ремень.

– Я тоже. Но что поделаешь: есть закон – и ему надо подчиняться.

Но Марина, казалось, и не собиралась пристегивать ремень.

– Ты можешь остаться дома и поужинать с мужчинами.

В самую точку. Марина молча пристегнулась. Улыбнув­шись, Кристина вырулила на шоссе и направилась в город, в заведение под названием «Ангельская пицца».

– Так расскажи мне, – предложила Кристина, когда они с Мариной сели за столик у окна, – у вас была любовь с первого взгляда?

Разговор в машине никак нельзя было назвать оживлен­ным, так что Кристине ничего не оставалось, как попробовать удовлетворить свое любопытство, задавая вопросы в лоб.

Марина надменно вскинула подбородок:

– Я не обсуждаю личные проблемы с малознакомыми людьми.

– А я обсуждаю, – заявила Кристина с обезоружива­ющей улыбкой, той самой, что помогала покорять самые труднодоступные вершины и заставляла раскрывать ей душу Сильвестра Сталлоне, Элизабет Тейлор и принцессу Уэль­скую.

Расскажите мне что-нибудь, все, что хотите, говорила эта улыбка и действовала безотказно. Кристина перегну­лась через стол и понизила голос:

– Ты должна признать, что ситуация очень необычная. Я никогда раньше не делила дом с бывшим мужем и его новой женой.

Марина улыбнулась, но только чуть-чуть.

– А я раньше никогда не бывала замужем.

– Значит, у нас есть кое-что общее, не так ли?

– Кроме Джозефа? Кристина рассмеялась:

– А у тебя есть чувство юмора! Раньше я этого не замечала.

– Американцы слишком много внимания уделяют второ­степенным вещам, – прищурившись, ответила Марина. – Чувство юмора могут позволить себе далеко не все.

Наконец-то появилась брешь в ее обороне, сейчас глав­ное – воспользоваться моментом, подумала Кристина.

– А что тебе кажется важным, Марина?

– То, что действительно важно.

– Например?

– Свобода.

– От мужей-тиранов?

– От страха.

Кристина буквально дрожала от любопытства, но умело скрывала свое возбуждение.

– Ты не похожа на женщину, которая всего боится, – заметила она, и была искренна: в Марине чувствовалась сила, несмотря на хрупкое сложение.

– Я боюсь вас.

Кристина едва не подавилась кока-колой.

– Меня не интересует твой муж, если ты об этом. Она знала, что не имела права целовать Джо, и готова была поклясться на Библии, что этого не повторится.

– Дело не в Джозефе. – Марина сопроводила свои слова жестом, который сказал Кристине больше, чем лю­бые слова. – Дело не в нем. Просто вы воплощаете в себе все то, что меня раздражает, а я не могу вами не восхи­щаться.

– И это вас пугает?

– Да, – сказала Марина. – Вы – самый наглядный пример человека, склонного к излишествам, а я последние несколько лет потратила на поиски…

Марина внезапно замолчала.

– На поиски чего? – продолжала настаивать Кристина. Марина покачала головой:

– Это не имеет значения. Кристина откинулась на спинку стула.

– Если ты боишься меня оскорбить, не переживай. У меня на удивление толстая кожа.

Кристина никогда не продвинулась бы так далеко в об­ласти журналистики, освещавшей светскую жизнь, если бы ее испугали те несколько довольно жестоких оплеух, кото­рые она получила в процессе продвижения.

– Вы ведете бесполезную жизнь, – продолжала де­вушка, – и все же вы достигли успеха. Мне следовало бы рассматривать вас как социального паразита, а вместо этого я ловлю себя на том, что хочу быть на вас похожей.

– Ты не очень-то выбираешь слова, девочка! – про­бормотала Кристина.

Марина широко распахнула глаза:

– Я не хотела вас обидеть.

– Все верно. А я не хочу даже давать тебе такой воз­можности.

К удивлению Кристины, девушка наклонилась к ней и осторожно дотронулась до ее руки.

– Вы красивая, – сказала она просто. – И для вас в мире все по-другому.

Кристина старалась найти нужные слова:

– Мне пришлось много трудиться, чтобы стать такой, какая я сейчас.

– Возможно, – согласилась Марина, – но я, как бы ни старалась, не смогла бы добиться того же результата.

– Ты недооцениваешь возможность косметики.

– Я – серая мышка. Вы не понимаете, что это такое.

Официант принес им пиццу. Обе женщины переключи­лись на еду. Кристина ела машинально, едва замечая вкус блюда. Марина получала истинное удовольствие от еды.

Кристина потихоньку наблюдала за девушкой. Джо был настоящим мужчиной, из тех, кто рождает в женщине страсть без особых усилий со своей стороны. Неужели Кристина настолько слепа, что не заметила ее в Марине? Ну, если не страсть, то хотя бы ее проблески?! Ведь это в конце концов ее профессия! Нет, если бы хоть что-то было между Мари­ной и Джо, Кристина туг же почуяла бы.

Но если не секс и уж тем более не любовь, то что же их тогда связывает? Это Кристине и предстояло узнать в бли­жайшее время.

Джо сделал себе бутерброд, взял банку пива и прислу­шался к глухим проклятиям Слейда, адресованным кухон­ной плите.

– Что ты делаешь? – удивился он, глядя, как брита­нец пинает ногой дверцу духовки.

– Чертовы «собаки» брызжутся! Чуть не лишили меня глаз!

Джо, стараясь держаться на безопасном расстоянии, заглянул в стоявшую на плите сковороду.

– Это сосиски. Мы называем их так.

– Начхать мне на то, как вы их называете!

Слейд воткнул вилку в одну из колбасок и опять чер­тыхнулся, когда горячий жир брызнул ему на руку. Затем, сдвинув сосиски в сторону, разбил на сковороду пару яиц.

– Такая пища сведет тебя в могилу, – мрачно заклю­чил Джо.

– Хочешь разделить мою участь? – усмехнулся Слейд.

– Да, – сказал Джо. – Честно говоря, есть хочется. Слейд разбил еще два яйца и вылил на сковороду. Оба внимательно следили за процессом.

– Отвратительно, – сказал Джо.

– Смерть желудку, – согласился Слейд.

– Пойду спрошу Крис и Марину, не хотят ли они составить нам компанию. Не жрать же нам одним весь этот холестерин!

– Хорошая мысль, – сказал Слейд и полез еще за яйцами.

Джо пошел искать Кристину, по дороге обдумывая, что скажет ей, чтобы восстановить мир. Целовать ее было чер­товски глупо, но в тот момент он ничего не мог с собой поделать. Если он и пытался доказать себе, что выработал иммунитет к ее чарам, то сцена с поцелуем доказала ему обратное. Она все еще имела над ним власть, с ней он вдруг начинал верить в чудеса и в возможность счастливого кон­ца. Конечно, эти заблуждения опасны, особенно если смотреть в перспективе. Впрочем, был бы повод – надо непре­менно наладить отношения, и приглашение к столу, пусть со скверной едой, годилось для этой цели не хуже, чем что-нибудь еще. Она скажет что-нибудь едкое, он ответит – глядишь, и все пойдет по-старому.

И никогда больше никто из них не вспомнит про этот поцелуй на кухне.

Проходя мимо спальни, которую он делил с Мариной, Джо постучал в дверь.

– Эй, детка, как насчет того, чтобы перекусить?

Никакого ответа.

Джо распахнул дверь. Кровать аккуратно застелена. Окно открыто навстречу вечернему ветерку. Его портативный компьютер лежит на трюмо – там, где он его оставил. Все нормально. Откуда же это тревожное чувство? Девчонка, должно быть, сидит где-нибудь на веранде и бурчит насчет излишеств, что позволяют себе эти янки.

Дверь в комнату Кристины была распахнута. Джо за­глянул внутрь.

– Крис?

Тоже никакого ответа. Джо вошел в комнату, стараясь не замечать аромата ее духов, которым был пропитан воз­дух. Бледно-розовая ночная рубашка из нежного шелка ле­жала на кровати. Он невольно сжал в руках тонкий шелк, представляя себе Кристину в этом почти эфемерном наряде.

– Патетичный ублюдок, – с досадой пробормотал Джо, собираясь уходить.

В самом деле, иметь жену, которую не хочешь, и хотеть жену, которой больше не имеешь, – чем не дурацкое поло­жение? Впрочем, ни той, ни другой поблизости не было.

Чувство тревоги нарастало. Джо пробежал по коридору в гостиную, оттуда в вестибюль, затем в палисадник. Ма­шины Кристины не было видно. Не надо обладать детек­тивным талантом Шерлока Холмса, чтобы обнаружить: обе жены умотали куда-то вместе.

– Вот стерва! Я же говорил ей…

Джо вовремя остановился. Слейд стоял в дверном про­еме с лопаточкой в руках.

– Коронное блюдо готово! Где же наши крошки? Осторожно, Мак-Марпи. Дело и так дрянь. Не надо давать этому фотографу пищи для подозрений.

– Я передумал есть.

Джо вытащил из кармана ключи от арендованного «лексеса». Британский ублюдок не отставая двинулся за ним.

– Если тебе мало, пожарь еще яиц, дружище, – при­мирительно заметил Джо.

Слейд бесцеремонно открыл дверцу и уселся на перед­нее сиденье, швырнув лопаточку на приборную доску.

– Я не беру пассажиров.

– Я не пассажир, – сказал Слейд. – Я на задании.

– Почему бы тебе не вернуться к сбору мусора, как все твои дружки из «Нэшнл энкуайер»?

Мотор завелся только со второй попытки.

– К чему затруднять себя копанием в мусорных баках? – как ни в чем не бывало спросил Слейд. – Похоже, под самым моим носом разворачивается классная история, хит сезона. Жена-подросток. Бывшая жена – секс-бомба. Журналист с горячим сердцем…

– Пошел к черту, – пробормотал Джо. Слейд только рассмеялся в ответ.

Марина доела последний кусочек пиццы, устремив взор на пирожные.

– Ты шутишь? – воскликнула Кристина. – Кто мо­жет думать о пирожных, съев четыре куска пиццы?!

– Не знаю, что на меня нашло, – с детской улыбкой сказала Марина.

– Послушай, я ведь пошутила. Если ты все еще голод­на, мы можем…

– Нет, – решительно сказала Марина. – Я вообще-то против излишеств.

– Не надо стесняться своего аппетита, Марина. Тебе можно не переживать насчет лишних калорий.

Что касается Кристины, то она уже решила, что завтра устроит разгрузочный день, а сегодня позанимается часок на тренажерах.

Марина что-то хотела сказать, но передумала.

– Ты что-то хочешь сказать мне, не так ли?

– Так, ничего. Просто одно наблюдение. Девушка порозовела.

– Скажи, мне интересно.

На самом деле Кристина хотела услышать хоть что-нибудь, что пролило бы свет на их странный альянс с Джо.

Пока все, что у нее было, – это случайно оброненные слова, обрывки фраз, никак не складывающиеся в мозаику. Однако Кристина была известна своим терпением и настой­чивостью в достижении цели, К несчастью, именно в этот момент в пиццерию ворвался Джо, а следом за ним Слейд. Джо понадобилось лишь мгновение, чтобы отыскать в зале Марину.

– Какого дьявола ты тут делаешь?! – рявкнул он.

– Это свободная страна, Джо, – вмешалась Кристи­на; на языке у нее вертелось слово «неандерталец». – Она твоя жена, но не твоя вещь!

Их глаза встретились. Как хорошо ей знаком этот взгляд! Он не собирался отступать ни на дюйм.

– Ты не имеешь к этому никакого отношения.

– Имею, черт побери. Я привезла ее сюда! Джо указал на пятно от томатного соуса, появившееся на свитере девушки.

– Она, конечно, сопротивлялась, – сухо заметил он. – Тебе пришлось запихивать в нее пиццу.

– Нет, она очень хотела есть, – сказала Кристина. – С каких это пор желание утолить голод приравнивается к преступлению?

– Она могла поесть дома.

– Марина сказала, что ты запрещаешь ей покидать дом. Джо повернул голову к Марине, которая спокойно смот­рела на своего мужа.

– Я тебе этого не говорил.

– Именно это ты мне говорил, – так же спокойно сказала она.

– Ты можешь быть упрямым, Джо, но не представляю тебя тираном. Что происходит?

– Черт! – воскликнул Джо. – Я всего лишь беспо­коюсь за свою жену! Что в этом такого?

Он действительно беспокоился за нее. Это точно. Что бы там их ни связывало, несмотря на очевидное отсутствие страсти и даже влечения, Джо говорил правду: он действи­тельно переживал за девочку. Крис почувствовала боль в сердце. Эта боль разрасталась, становилась невыносимой от мысли, что Джо и Марину соединяет нечто, что выше ее. Кристины, понимания. Лучше бы он спал с ней, подумала она. Лучше бы оба метали искры, как фейерверки в ночь на Четвертое июля! Что такое секс, Кристина могла понять. С этим она могла бы бороться. Джо был рыцарем, специа­листом по врачеванию одиноких душ и потерявшихся сер­дец. Он был способен увидеть в Марине то, что не смог найти в ней. Эта глубокая связь между ее бывшим мужем и его новой женой рождала в ней незнакомое до сих пор чув­ство потери. Она впервые ощутила себя брошенной и страш­но, безнадежно одинокой.

Джо с невероятной остротой почувствовал одиночество Кристины, ее страх, пустоту в сердце, которую ничто не может заполнить. Как хотелось ему обнять ее и пообещать то, чего уже не имел права обещать. Но его нынешняя жена смотрела на него широко распахнутыми карими глазами, к тому же фотограф тоже был здесь, распираемый любопыт­ством. Кроме того, Джо никогда не умел говорить женщи­нам красивые слова, которые они так любят слушать. Возможно, именно поэтому Кристина в свое время и ушла от него.

Он мог найти слова, чтобы объяснить боль голодного ребенка, брошенного на произвол судьбы, но он не мог объяс­нить женщине, которую любил и потерял, что ее представ­ления не совпадают с действительностью.

Глава 6

На следующее утро Кристина твердо решила бежать из этого Нью-Джерси куда глаза глядят. Дом был большим, но не настолько, чтобы в нем можно было скрыть те эмо­ции, которые переполняли ее.

Кристина всю ночь не спала, неустанно внушая себе, что Джо для нее ничего не значит, одновременно прислу­шиваясь к тому, что происходило в спальне молодоженов, ожидая и страшась услышать смех.

Ничего, кроме вздохов. Но к тому времени, как взошло солнце, Кристина была слишком измотана, чтобы торже­ствовать.

– Так дальше дело не пойдет, – сказала она своему отражению в зеркале.

Темные круги под глазами, волосы словно пакля, помя­тые щеки.

Визажисту пришлось бы трудиться целый день, изведя гору основы № 2 и фарфоровой пудры, чтобы сделать ее похожей на себя прежнюю.

Этот отпуск мыслился как средство релаксации, на деле все обернулось полной противоположностью. Меньше чем через три недели ей предстоит начать штурм вершин беско­нечным числом интервью и съемок, если она хочет реально продвинуть свое шоу. С такой внешностью, как сегодня, ее былые почитатели могут переключиться на радио.

Итак, перед ней были две возможности. Первая: оста­ваться в Хакетстауне, прилежно играя навязанную ей жал­кую роль. Вторая: поехать, на годовщину к родителям. И в том и в другом случае она рисковала остаться с разбитым сердцем.

– Кофе, – сказала она пожилой даме в зеркале. – Вначале кофе, потом решения.

На часах было начало восьмого. Домработница прихо­дила по утрам и работала до полудня: в таком режиме она могла больше времени уделять своей беременной дочери. Запах свежесваренного кофе поплыл из кухни, и Кристина жадно потянула носом. Модный кофе «Кона» и считавший­ся элегантным, эспрессо никогда не дарили ей такого удо­вольствия, как старый добрый «Максвелл-Хаус», особенно утром, когда хотелось проснуться побыстрее.

Кристина с детства любила это время суток. В ее семье все вставали рано, но она была самой ранней пташкой. Утро пахло свежестью и особенной чистотой. Что-то очень слав­ное было в том, чтобы встать и поприветствовать восходя­щее солнце, протянув руки к небу. Солнце дарило ей частицу своей силы и заряжало на весь день.

Кристина улыбнулась, вспоминая, как слушала утром птиц, присев на лавочке у конюшен, и как отец подходил к ней, мечтательно глядящей вдаль, на позолоченные солн­цем горы.

«Чудное время для мечтателей», – говорил он тогда и садился рядом.

К этому времени он успевал провернуть кучу дел, и еще больше работы ждало его впереди, но он всегда находил время для нее, Кристины. Поговорить о ее мечтах, надеж­дах, развеять ее страхи. Сэм понимал, как не понимал ник­то, только Джо, и она старалась жить так, чтобы он мог ею гордиться. Если бы только…

Нет. Об этом она думать не станет. Ни о доме, ни о тоске, возникавшей всякий раз, стоило ей лишь взглянуть на Джо, ни о том, что никакой успех не мог избавить ее от чувства одиночества.

Кристина быстро прошла по коридору мимо запертых дверей спален. Должно быть, Джо и его жена все еще спят. Слейд одолжил у Кристины машину накануне вечером, что­бы заглянуть в несколько манхэттенских клубов, надеясь сделать пару-тройку авангардистских снимков жаждущих общественного признания знаменитостей. Кристина слышала, как он вернулся домой около часа назад, и не без оснований полагала, что встанет он не раньше полудня.

И вновь Кристина оказалась не права.

Длинноногий и тощий фотограф стоял посреди кухни и бранился с домработницей, миссис Кукумбо. Еще немного, и их диалог перешел бы в драку.

– Я увольняюсь! – заявила женщина, увидев Кристи­ну. – Не желаю работать на людей, которые считают меня воровкой.

– Воровкой? – Веселенькая разминка перед завтра­ком. – Кто тут смеет вас так называть?!

Слейд обратил часть своего праведного гнева на Крис­тину.

– Три линзы пропали, я не говорю уже о золотых монетах, которые я нашел в Сан-Хуане.

– Вы заходили к нему в комнату? – с не меньшим воодушевлением накинулась на Кристину домработница. – Там себя потерять можно, не то что какие-то монеты.

– Хочу кофе, – сказала Кристина, направляясь к стойке бара, на которой стояла кофеварка с только что сваренным кофе. Налив себе чашечку, она с наслаждением сделала глоток. – Что заставляет вас думать, что миссис Кукумбо имеет какое-то отношение к пропаже линз, Слейд?

– А кто еще мог их украсть?! – раздраженно вос­кликнул тот. – Бойскаут – едва ли, а Лолита целиком на содержании своего мужа. Сама подумай!

– Может, ты их куда-нибудь засунул? У тебя всегда были проблемы с правильной организацией работы.

– У меня всего лишь отсутствует маниакальная тяга к порядку.

– Если это камень в мой огород, то я по крайней мере знаю, где у меня что лежит!

– А не ты ли говорила, что не можешь найти свои золотые серьги и браслет, которые тебе вручили в день подписания контракта?

– Наверное, я оставила их в сейфе вместе с документами.

– Не чувствую уверенности в голосе.

– Да, я не вполне уверена, – признала Кристина, – но это не значит, что эти вещи взяла миссис Кукумбо.

– Я буду говорить только в присутствии адвоката, – за­явила домработница, решительно направляясь к телефону. – Я знаю свои права.

Кристина сделала еще глоток кофе, втайне сожалея, что это не виски.

– Никто никого ни в чем не обвиняет, миссис Кукумбо.

– Он меня обвиняет, – сказала женщина, указав паль­цем на Слейда, – и, должна сказать, вы тоже не очень уверены в моей честности.

– Присядьте, – предложила Кристина домработнице. – Этому таинственному исчезновению должно найтись какое-то объяснение.

«Надо же, сколько во мне самоуверенности!» – поду­мала Кристина. Она собиралась брать интервью у самой Хиллари Клинтон, а на деле не могла справиться с рядовым конфликтом в собственном доме!

– Вы просто не даете мне возможности позвонить мо­ему адвокату, – сказала миссис Кукумбо.

– Зачем вам адвокат? – примирительно спросила Кристина, наливая женщине кофе. – Никто вас ни в чем не обвиняет. Нам всем надо просто поговорить.

Как раз в этот момент в кухню влетел Джо.

– Где мои часы? – заревел он. Кристина закрыла лицо руками.

– Миссис Кукумбо, – сказала она, – может, вам действительно лучше позвонить своему адвокату?

Марина стояла за дверью, не решаясь войти. Она пре­красно слышала сердитые реплики на кухне. Честно говоря, она была не готова к такому повороту. Часы Джо не наде­вал уже несколько дней, и она подумала, что он не заметит пропажи. Знать бы, что ему именно сегодня понадобится узнать точное время!

Словно время имело для кого-то из них значение. Один день перетекал в другой с удручающим однообразием. Жизнь, наполненная ничего не значащей суетой. Слейд только тем и занимался, что околачивался возле Кристины, фотографи­руя ее в самые неожиданные моменты, например, при выхо­де из туалета, или печатал на ее компьютере. Но это лишь когда ему надоедало валяться на диване, уставившись в те­левизор.

Кристина, очевидно, большую часть дня занималась тем, что думала о «больших» людях, стараясь угадать, что за страшные тайны гнездятся в их душах, и искала пути, как эти тайны вытащить на свет. Более бесполезную профессию трудно себе представить!

Впрочем, Джозеф был не лучше. О да, отец говорил ей, что ее теперешний муж – человек твердых убеждений и несгибаемой воли, что он готов жизнь отдать в борьбе за свободу угнетенных, но до сих пор все сказанное отцом не подтверждалось на практике. Она видела перед собой лишь невоспитанного грубияна, готового в любой момент сцепиться с Кристиной.

Вчера вечером Марина в очередной раз призывала его оставить свою бывшую жену в покое, на что он лишь рас­смеялся и велел ей не совать нос в чужие дела.

– Занимайся своим делом, детка, – заявил он, укла­дываясь на свою подстилку возле двери.

В доме явственно пахло грозой. Иногда Марина чув­ствовала себя здесь даже более тревожно, чем в горах с Зи. Там по крайней мере опасность имела название: она могла исходить от пули, бомбы, чего-то, что можно увидеть.

Здесь все было не так. Беда подкрадывалась незаметно, давая о себе знать внезапной головной болью, раздражени­ем, с которым все труднее становилось справляться. То ею овладевал безотчетный страх, то мучило страшное одиноче­ство и казалось, что уже ничто не может вызволить ее из ада, в котором она оказалась. Иногда она испытывала искушение уйти из этого проклятого дома и никогда больше не возвращаться сюда. Уж как-нибудь она смогла бы найти дорогу к своим. Но даже Марина с ее мятежной душой понимала, что есть вещи, игнорировать которые нельзя.

И поэтому она оставалась здесь, уговаривая себя, что сокровища, которые она прятала в кладовой спальни, скоро будут обращены в наличность, и тогда она сможет не толь­ко благополучно вернуться на родину, но и помочь деньгами Зи. Каким образом можно сбыть вещи с рук без докумен­тов, для Марины пока оставалось загадкой. Отчего-то она испытывала жуткую апатию при мысли об этом.

Между тем миссис Кукумбо набрала номер телефона:

– Помогите мне, Сол! Они собираются вызвать поли­цию, а я ничего плохого не сделала!

– Может, действительно следует вызвать полицию, Слейд? – тихо предложила Кристина.

Марина поняла, что ей необходимо что-то срочно пред­принять, и на цыпочках прошла в спальню. Как все неудач­но складывалось! Домработница принадлежала к классу эксплуатируемых, тех, кто всю жизнь вынужден гнуть спи­ну на привилегированное сословие, а она, Марина, невольно взвалила собственную вину на плечи несчастной женщины.

Марина открыла тайник. Вот поднос с сокровищами. Часы Джо и одна из пропавших линз заставят их отказать­ся от намерения звонить в полицию. Тускло блеснул брас­лет Кристины, и Марина почувствовала нечто похожее на угрызение совести.

Впрочем, у Кристины оставалось еще столько драгоцен­ностей в ящике стола! Что для нее какие-то пропавшие серьги и браслет?

Отчего-то у Марины возникло чувство, что для Крис­тины куда дороже узкое золотое колечко без камней, чем усыпанный бриллиантами браслет. Когда она спросила Джо­зефа, кто был инициатором развода, он ответил, что Крис­тина ушла от него. Что ж, в этом не было ничего удивительного.

И все же, когда Кристина и Джо оказывались вместе, Кристина словно вся светилась изнутри. Неужели она про­должает любить своего бывшего мужа, за которым в насто­ящий момент замужем Марина?!

«Но даже если это и так и они вновь сойдутся с Джо, я буду только рада этому», – подумала Марина, сжимая в руке часы Джо и линзы Слейда.

Если бы она могла найти способ расторгнуть их с Джо­зефом брак, то сделала бы это не задумываясь. Тогда она могла бы вернуться к Зи, а Кристина и Джозеф – снова пожениться. Слейд наделал бы бессчетное количество вся­ких снимков для этих мерзких американских газетенок, и все были бы счастливы.

Они, эти улыбчивые американцы, считают себя такими понимающими, такими разумными, когда речь идет о вещах и людях, которые их окружают, а на самом деле они вообще ничего не понимают в этом мире. Они и представить себе не могут, как мало требуется, чтобы стать невидимкой, ни кем, перестать существовать для людей, которые правят миром.

Марина видела собственными глазами, как по дороге шли безликие, одинаковые, никому не нужные и совершен­но одинокие в своей отверженности люди: доктора и адво­каты, философы и учителя. Шли в никуда, бежали от голода и войны. Яркие личности, забыв о высоких принципах, ры­лись в мусоре и убивали собак, чтобы прокормиться.

Но постороннему и благополучному этого все равно не понять. Кристина, Слейд, Джо и многие другие их сопле­менники никогда не поймут ее, если им, конечно, будет по-прежнему везти.

– Я думаю, она их и украла.

Кристина и Джо стояли, разговаривая на веранде. Джо бросил взгляд через плечо в сторону кухни, где в тот мо­мент находились Марина и Слейд. Марина что-то без энту­зиазма жевала, а Слейд не сводил с нее мрачного взгляда.

– Ты имеешь в виду домработницу? – с невинным видом спросил Джо.

– Я имею в виду твою жену.

– Да ты шутишь.

– Послушай, я еще могу поверить, что твои часы ока­зались в пододеяльнике, но каким образом там очутились линзы Слейда?!

Джо сам подозревал жену, но выступать в роли Шерло­ка Холмса ему не хотелось.

– Тогда скажи мне, зачем ей линзы для фотоаппарата?

Глаза у Кристины горели – так бывало всякий раз, когда в воздухе начинало пахнуть жареным. Она была гото­ва раскрутить классный сюжет.

– У меня пропали драгоценности.

– Поищи их в банковском сейфе.

– Мне кажется, я привезла их с собой.

– Ты не уверена.

– Постой. Да, точно, я не оставляла их в Лос-Анд­желесе!

– Есть еще твой дружок – Слейд.

– Это невозможно. Его линзы тоже были украдены.

– Ну, Кристина, ты меня разочаровываешь! Я-то ду­мал, ты знаешь, что делает преступник, чтобы сбить сыщи­ков со следа! Слейд заметает следы.

– Да это просто смешно!

– Так же смешно, как и обвинять Марину.

– Может, тебе следует повысить ее содержание. Тогда ей не придется воровать мелочь на мороженое. В любом случае миссис Кукумбо мы потеряли.

– Я в этом не виноват. Меня-то она как раз любит.

– Две недели в твоем распоряжении, – сообщила Кри­стина Слейду, укладывая в чемодан футболки и джинсы.

– Неужели ты оставишь меня в обществе наших ми­лых молодоженов? Я еду с тобой, любовь моя.

– Это семейный праздник, Слейд. Ты умрешь со скуки.

– Нью-Джерси тоже не Бродвей, скажу тебе. Может, в Неваде будет повеселее.

– Если ты надеешься на Лас-Вегас, то будешь жесто­ко разочарован.

Слейд нацелил на Кристин объектив и быстро сделал несколько снимков подряд.

– Зато в тебе меня ничто не разочарует, любовь моя. Мне всегда хотелось полюбоваться тобой в образе этакой разбитной девчонки. Вполне возможно, что такой ты и пред­станешь на обложке журнала.

Слейду удалось все же ее рассмешить.

– Боюсь, ты насмотрелся вестернов.

– Эх! – воскликнул Слейд, взмахнув ремешком фото­аппарата над головой, словно закидывал лассо.

Терри недаром предупреждала ее о том, что Слейд – типичный оппортунист и с ним надо держать ухо востро. Однако Кристина чувствовала себя такой одинокой и не­счастной, что ей не хотелось думать о последствиях своего импульсивного решения.

– Пожалуй, ты мог бы заснять торжество, – после некоторого раздумья согласилась она. Слейд удивленно приподнял бровь:

– Мы любим семейные портреты?

– У тебя есть выбор: остаться здесь или поехать со мной.

– Скажи «сыр», любовь моя.

Воспользовавшись тем, что Джо и Марина уехали в торговый центр купить девушке что-нибудь из одежды, Кристина улизнула из дома. Быстро побросав в бьюик че­моданы и дождавшись, пока соберется Слейд, Кристина погнала машину в аэропорт. Она предпочла провести не­сколько часов в аэропорту, лишь бы не сидеть под одной крышей в компании своего бывшего мужа и его новой жены.

Слейд шатался по аэропорту, пока Кристина делала не­обходимые звонки. Среди них был и звонок Терри.

– Ты совсем очумела, подруга, – прямо заявила Тер­ри. – Почему бы сразу не кинуться под автобус для эко­номии времени?

– За что я тебя люблю, – ответила Кристина, – так это за прямоту и доходчивость суждений.

– Поверь мне, Крис, ты накликаешь беду.

– Может, ты все же слегка преувеличиваешь, Терри?

– Кристи, Слейд не умеет играть по правилам. Он вообще не знает, что такое играть по правилам.

Терри сказала то, что Кристина и сама знала. Разница между ней и ее подругой лишь в том, что Терри способна была смотреть на вещи трезво и не питать ложных надежд тогда, когда надеяться действительно не на что.

«На этот раз ты ошибаешься, Терри, – подумала Кри­стина. – Я точно знаю, что делаю».

Время пролетело быстро. На самом деле этот день – ее по-настоящему первый рабочий день с тех пор, как она покинула Лос-Анджелес, и было приятно ощущать, что иног­да она может чувствовать себя хозяйкой положения. Что касается профессиональной стороны ее жизни, то здесь все оставалось под контролем.

Кристина угостила Слейда обедом с выпивкой в одном из клубов, почетным членом которого состояла, и к тому времени, как они вернулись в аэропорт к вечернему рейсу в Лас-Вегас, она чувствовала приятную усталость и расслаб­ленность. Действительно, стоило похвалить себя за то, что сумела превратить тягостную ситуацию в нечто приятное.

– Добрый вечер, мисс Кэннон, – поздоровался с ней служащий аэропорта, провожающий пассажиров к самоле­ту. – Приятно видеть вас на борту нашего самолета. С нетерпением жду вашего нового шоу этой осенью.

Кристина улыбнулась ему. Известность имеет свои пре­имущества.

– Как сегодня с погодой? Обещают летную? – веж­ливо поинтересовалась она.

– Самую лучшую, – ответил поклонник ее творче­ства, бросив любопытный взгляд в сторону Слейда, поспе­шившего занять место у окна.

– Шампанского, – развязно махнув рукой, приказал Слейд. – И чтобы играло!

– Он безобиден, – пояснила Кристина, укладывая сумочку наверх. – Я с ним справлюсь.

Служащий аэропорта, все так же широко улыбаясь, веж­ливо кивнул и ретировался.

– Фильм показывать будут? – капризно спросил Слейд. – Тот, про летчика, который не любил летать. Я пропустил его, когда он вышел на экраны.

– Прибереги свое остроумие на будущее. Будь я на твоем месте, я бы поспала. У нас впереди еще долгая дорога из Лас-Вегаса.

И в самом деле, к чему ждать, пока самолет поднимется в воздух? Кристина опустила спинку кресла, поправила по­душечку и закрыла глаза. Она слышала, как пассажиры громко перешептываются, называя ее имя, но делала вид, что ее это не касается.

Ты убегаешь, Кэннон.

Это верно. Именно этим она и занимается.

Чего ты боишься? Ты ведь его не любишь, не так ли?

Конечно, нет. Кроме того, он женат.

Ты ведь не веришь, что это настоящий брак, разве нет?

– Заткнись, – пробормотала она. Не хватало только поощрять эту безумную дискуссию между рассудком и сердцем.

Вполне естественная вещь для человека, осознающего опасность, бежать от нее. В числе первых вещей на пути к взрослению человек усваивает науку убегать от опасности. Кристина была разумной женщиной. Она видела опасность и реагировала соответственно.

Она бежала, чтобы спастись.

– Надо же! Где мы встретились! Откуда этот голос? Неужели он ей снится?

Жаркая волна поднялась откуда-то из глубин ее существа. Лицо запылало. Она не ожидала такой реакции организма, такой бурной и явной. Еще немного, и ее хватит удар.

– Скажи мне, что я сплю, – стараясь не выдать вол­нения, сказала Кристина. – Тебя ведь здесь нет!

– Хотела уехать без меня? Не вышло. Кристина открыла глаза и увидела Джо, преградившего проход.

– Очень забавно, – сказала она. – Считай, что шут­ка удалась. А теперь прекрати ухмыляться как идиот и уби­райся отсюда немедленно.

Джо помахал у нее перед лицом посадочным талоном.

Все было как в плохой мелодраме. Препаршивая ситуация.

– Ты ведь шутишь, не так ли?

– Какие уж тут шутки! Для меня сумма тысяча сто долларов звучит вполне серьезно.

– Ты летишь первым классом?

Какое невинное лицо он состроил. Хитрая крыса!

– Ты меня обижаешь.

– Ты изменяешь себе, Джо.

Джо был сама оскорбленная невинность.

– Ты думаешь, что одна можешь позволить себе ле­теть первым классом? Кристина вспыхнула:

– Не знала, что за спасение мира теперь так хорошо платят.

– Напрасная трата денег… – Это был голос Марины откуда-то из-за спины Джо. – …к тому же разделение людей по уровню их состояния оскорбительно и безнрав­ственно само по себе.

– Ты уверен, – спросила Кристина, взглядом указав на Марину, – что она не собирается угнать самолет и взять нас в заложники? Должно быть, у нее найдутся голо­дающие друзья из какой-нибудь группировки, которым по­зарез нужны наши денежки.

– Не волнуйся. Они заставили ее пройти личный до­смотр после детектора.

Кристина против воли рассмеялась.

– Она что, отказалась пройти через «ворота»?

– Скажу больше: когда к ней подошла женщина-поли­цейский, она применила к ней силовой прием.

– Жаль, меня там не было.

Марина действительно оказалась на редкость дикой.

– И что, детектор сработал?

– Сработал.

– И почему же он сработал? Что она носит в карманах?

– Несколько монеток на удачу. – Судя по выраже­нию лица Кристины, Мак-Марпи все же не удалось до конца убедить ее в благонадежности своей новой супруги, и он добавил: – Не волнуйся, я закажу ей праздничный ужин и уложу спать.

– …эти уродства капитализма принимают угрожающие размеры…

Удивительно, как можно так долго говорить об одном и том же?!

– Хотелось бы, чтобы на борту этого самолета не ока­залось больше недоумков, – пробормотала Кристина и уже громче добавила: – Так о чем мы? Ах да! С каких это пор ты стал путешествовать первым классом?

– Не ты одна нынче делаешь деньги. Джо уселся в кресло напротив Кристины.

– Пора, пожалуй, узнать, как живет остальное челове­чество.

Внезапно свет стал более приглушенным.

– Другого места не нашлось, да? Джо усмехнулся:

– Можно я чем-нибудь прикрою твоего журналиста-исследователя?

– Заткнись, пожалуйста.

Кристина швырнула Джо газету, и тот аккуратно при­крыл ею Слейда.

Марина, все так же ворча, перелезла через ноги Джо и села у окна. На ней были бесформенный голубой свитер и бежевые джинсы. Одежда новая, но стиль прежний.

– Я здесь по принуждению, – ни к кому конкретно не обращаясь, объявила она.

– Отлично, – сказал Джо, разворачивая журнал. – Мы это учтем.

Марина бросила на него негодующий взгляд, и Кристи­на невольно улыбнулась.

– Ты мой муж, а не отец, – прошипела девушка. – Не учи меня жить.

– Я всегда питал слабость к анархистам, – пьяным голо­сом промямлил Слейд. – Говори, твой голос для меня – музыка сфер.

– До чего приятно побывать в обществе философов и поэтов! Разве нам не повезло с компанией?

Между тем дверь в салон захлопнулась и экипаж стал готовить самолет к взлету.

Еще не поздно, пронеслось в голове Кристины. Еще есть время сбежать. Пока самолет на земле, остается путь к спасению.

– Зачем тебе это? – с горечью спросила Кристина, когда самолет, оторвавшись от земли, стал набирать высо­ту. – Ты больше не член семьи. Какое тебе дело до годов­щины свадьбы моих родителей?

Они разведены, черт возьми! Разве он этого не понима­ет? Разведенные люди обычно делят семейное серебро и банковские счета и, уж конечно, не ездят на юбилеи к своим бывшим тещам и свекрам.

– Если тебе приходит в голову спрашивать об этом, Кристи, то объяснять что-либо – бесполезно. Ты все рав­но не поймешь.

– И что ты хочешь этим сказать? – раздраженно выпалила Кристина. – Терпеть не могу, когда говорят за­гадками!

И прекрати называть меня Кристи. Это имя уже не принадлежит мне теперешней. Кристи называли другую женщину, моложе и наивнее, девушку, которая верила, что может изменить мир по своему желанию. Девушку, которая верила в сказку со счастливым концом.

– А сама-то ты что здесь делаешь? Еще вчера кля­лась, что ни под каким видом не поедешь на ранчо. Откуда такая внезапная перемена?

– Не твое дело.

– Внезапная вспышка дочернего чувства?

– Я люблю своих родителей, – с некоторым надло­мом сказала Кристина. Зачем он так? – У тебя есть со­мнения? – с вызовом добавила она.

– Если ты так их любишь, почему их сторонишься?

– Я не обязана тебе ничего объяснять.

– Мне – нет, а им – да.

– Пусть они и спросят. Это их дело… и мое.

Джо наклонился к ней так близко, что она увидела, как запрыгали точки в его голубых глазах. Отчего-то ей стало трудно дышать, она не то что сказать, подумать ни о чем не могла.

– Ты опять пытаешься убежать от самой себя. Рано или поздно тебе придется остановиться, Кристина Кэннон.

– Уважаемые пассажиры! Мы рады видеть вас на бор­ту нашего самолета, следующего рейсом № 127 без переса­док из Ньюарка в Лас-Вегас, – с улыбкой поприветствовала пассажиров стюардесса. – Взгляните на экран, пожалуй­ста. Сейчас там появится важная информация о мерах безо­пасности в полете…

Может, вы посоветуете мне, как уберечь сердце? Оно вот-вот разобьется…

Или уже поздно что-либо предпринимать и все пред­решено?

Глава 7

Слейд уснул еще до того, как самолет набрал нужную высоту. Марина сначала боролась со сном, но, когда при­несли ужин, она уже дремала.

– Отличное шампанское, – заметил Джо, выпив вто­рой бокал. – В бизнес-классе пассажиров держат на хлебе и воде.

– А как тебе понравился креветочный коктейль?

– Есть нечего. Что за порции?

– Должна тебе напомнить, ты съел четыре порции. Это верно: ее, Марины, Слейда и свою собственную.

– Стюардесса решит, что ты собираешься ставить ре­корд для книги Гиннеса.

– У тебя еще остались орешки? Я свои почти доел. Кристина неодобрительно покачала головой и взяла в руки последний номер журнала «Ньюсуик».

– Удивительно, столько есть и не толстеть!

– Тебя это раздражает, не так ли?

– Вовсе нет.

– Так я тебе и поверил!

– Ты смешной! С какой стати меня должно беспоко­ить, сколько ты ешь?

– Но ты же заметила.

– Трудно не заметить подобный феномен. Твой аппе­тит войдет в легенду.

Джо подозвал стюардессу и взял с тележки еще не­сколько пакетов с фисташками.

– Помнишь, как Сэм говорил мне? – И Джо произ­нес с невадским акцентом: – Если ты и дальше будешь столько есть, сынок, то однажды проснешься с огромным пивным животом и сердцем на грани инфаркта…

– И это будет в твой сороковой день рождения! – со смехом закончила Кристина. Она все помнила, хотя каза­лось, что с тех пор прошло уже сто лет.

– Как считаешь, его предсказания сбылись?

– Нарываешься на комплимент?

– Если сомневаешься, какой путь выбрать, выбирай самый прямой.

– Спроси Марину, – понизив голос, сказала Кристи­на. – Пора бы начать учить девушку женскому искусству тешить мужское самолюбие.

Джо кивнул в сторону Слейда:

– Судя по всему, твой Слейд непревзойденный мастер в искусстве лизать задницы.

– Слейд владеет этим искусством не хуже и не лучше других.

– Тебе ведь он нравится, не так ли?

Кристина кивнула:

– Да, нравится.

– Он не в твоем вкусе.

– Я знаю, – спокойно согласилась Кристина и, ук­радкой взглянув на Джо, добавила: – Как, впрочем, и ты.

– Верно, – протянул Джо. – Если память мне не изменяет, тебе всегда нравились тощие очкарики из интел­лектуалов.

– Я пришла к выводу, – с трудом подавив улыбку, ответила Кристина, – что мускулы и мозги – вещи несов­местимые.

Джо напряг левую руку:

– Смотри, у меня есть мускулы.

– Я придерживаюсь прежнего мнения.

– Если твоя теория верна, этот мистер Вспышка дол­жен быть кем-то вроде Эйнштейна.

– Люди твоего типа, эдакие горы мускулов, как прави­ло, невыносимы в общении.

– Ты никогда не говорила мне, спишь ли ты с ним. Кристина улыбнулась ему улыбкой Моны Лизы:

– И никогда не скажу.

– Из этого следует, что ты спишь с ним.

– Ничего из этого не следует.

– Так, значит, ты с ним не спишь.

– Я этого не говорила.

– Ты могла бы найти кого-нибудь и получше.

– Это в том случае, если бы я искала.

– Ты что, записалась в монахини?

– Ты давишь на меня, Джо! Придержи поводья!

– Не волнуйся, тебе не придется прочесть эти слова на первой странице «Нью-Йорк пост».

Марина беспокойно зашевелилась. Во сне она выгляде­ла совсем девочкой, болезненной и худенькой, и смешно чмокала губами. Глядя на нее, Кристина чувствовала себя ужасно виноватой перед этим ребенком за то, что сорвала с губ Джо поцелуй прошлым вечером, на кухне, и ей захоте­лось как-то загладить свою вину перед ней.

– Она спит как младенец. Кажется, сейчас возьмет палец в рот и начнет сосать. Не думаю, что ты хотел ли­шить ее детства.

– Неплохо сказано. Не слишком оригинально, но все же неплохо, – отозвался Джо.

– Так когда ты начал вербовать школьниц в свои под­ружки?

Джо смял пакетик из-под фисташек и запустил им в Кристину.

– Она старше, чем выглядит.

– Наверное, иначе ты бы уже был за решеткой.

Кристина вдохнула поглубже: ее словно что-то распира­ло изнутри, так хотелось расспросить Джо, узнать подроб­ности.

– Так где ты ее встретил?

Джо ответил не сразу, и эта пауза была столь мучитель­ной для Кристины, что она боялась, как бы сердце не вы­скочило из груди.

– Нас познакомили.

– Когда ты был в Европе?

– Какая разница?

Он защищал от нее свою жизнь и эту девочку, и Кри­стина внезапно почувствовала себя очень и очень старой.

– Кто вас познакомил, ее нянька? Еще одна пауза.

– Ее отец.

– Как мерзко. Они и вправду считают себя цивилизо­ванными людьми там, на той стороне Атлантики?

Кристина вдруг охрипла и с трудом перевела дыхание, прежде чем задать очередной мучительный вопрос:

– Любовь с первого взгляда?

– Я бы так не сказал.

– А как бы ты сказал?

– Оставь, Крис. Не твое это дело.

– Боишься подпортить свой бойскаутский имидж?

Он не ответил, и она не винила его. Ревнивые замеча­ния экс-жены не стоят того, чтобы на них реагировать. «Брось, Крис, – сказала она себе. – Он может подумать, что тебе все еще есть до него дело».

Где-то над Индианой в салоне притушили свет и начали крутить фильм. Джо не особенно интересовался сюжетом, так что от наушников отказался. Спать ему тоже не хоте­лось, но притвориться спящим было все же лучше, чем про­должать перепалку, затеянную Кристиной. Она действительно достала его своими вопросами. «Я хотел бы рассказать тебе все, Крис», – думал он, глядя на нее.

Несмотря на то что она заставила его пройти через раз­вод, испытать все унижения брошенного мужа, он всегда чувствовал, что между ними есть какая-то тайная связь, и, судя по реакции Кристины на его брак с Мариной, в ней тоже не умерло чувство к нему.

Впрочем, какая разница, что они чувствуют друг к дру­гу! Факт остается фактом: она ушла от него, не потрудив­шись ничего объяснить, даже не извинившись. До сих пор она не проявляла никакого сожаления по поводу их развода. Хотя насчет последнего он не был уверен. Кристина до­стигла всего, о чем мечтала в юности: славы, денег. Она красива: едва ли не лучше, чем раньше, хотя эти аквамари­новые контактные линзы уже, пожалуй, перебор. Джо больше нравился естественный цвет ее глаз – голубовато-серый.

Но Кристина никогда не была довольна тем, что имеет. Ей непременно нужно заполучить что-то лучшее или боль­шее, она постоянно стремилась к идеалу, который суще­ствовал только в ее воображении. Следовательно, не было ничего удивительного в том, что едва беда постучалась в их дом, она первой собрала вещички и смылась.

Стюардесса подошла к Мак-Марпи – вся воплощен­ная заботливость.

– Могу я что-нибудь сделать для вас, сэр? Не желаете шампанского?

– Кофе, – попросил Джозеф. – Одну чашечку чер­ного кофе с сахаром, пожалуйста.

Стюардесса удалилась.

Джо, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Пора подводить итоги. За последние шесть лет столько горестей было утоплено в бесчисленном количестве бутылок, но, хотя и говорят, что истина в вине, Джо так и не нашел ответа на вопрос: что будет делать, если до конца своих дней так и не увидит Кристину. Был момент, когда он даже думал убить ее. Он все еще зол на нее, и боль обиды еще не ушла, но кроме этих вполне понятных чувств он испытывал нечто, в чем даже себе не хотел признаваться.

Нет, какой смысл обманывать себя? Он желал ее. Так, что с трудом сдерживал себя.

Стоило лишь подумать о ней, и желание становилось почти непреодолимым. Эти длинные породистые ноги. Этот ум, живой и яркий, заставлявший его все время держать себя на уровне. И самое главное, эта жажда жизни и темпе­рамент, который когда-то сводил его с ума.

Сводил. Когда-то. Дело прошлое. Вот в чем ключ.

Стюардесса принесла кофе с таким видом, как будто собиралась вручить Джо корону, но он едва ли оценил ее старания.

Две последние недели он безуспешно старался понять, что изменилось в Кристине, и только сейчас понял: пропал огонек, живой интерес и задор, всегда жившие в ней.

Нет, эта женщина с неестественно яркими синими гла­зами и осветленными волосами выглядит вполне благопо­лучно. Она так хорошо играет свою роль, что Джо, быть может, так ничего и не заподозрил бы, если бы не увидел ее спящей.

Даже Кристина оказалась бессильна удерживать кре­пость в отсутствие надлежащих защитников. Во сне лицо ее менялось: черты утрачивали жесткость, подбородок уже не казался таким упрямым. На мгновение он увидел перед со­бой девочку, в которую безоглядно влюбился когда-то, ту, ради которой готов был отдать всего себя без остатка. Он почти наяву представил, что они снова студенты Колумбий­ского университета, что они спорят об этических нормах, лежа нагими под лоскутным одеялом – подарок матери Кристины к Рождеству.

Но прошлого не вернуть. У Кристины новая жизнь, новые друзья и новая карьера, которая должна привести ее к вершинам успеха. Как ни старайся, ничего не изменишь: он бывший муж, и все тут. В жизни Кристины он уже отыграл свою роль. А она не из тех, кто станет возвращать­ся к отброшенному сценарию.

Кристина изменилась, а он остался тем же, кем был: борцом с ветряными мельницами.

Если посмотреть на вещи с этого угла зрения, возмож­но, стоит признать, что жизнь Джо все же была смята навек той самой лавиной.

Радостное возбуждение, которое Кристина испытывала всякий раз, когда самолет шел на посадку и становилась видна высвеченная огнями полоса аэродрома, сейчас уступило место ощущению, будто она движется навстречу своей гибели.

Я должна была им сказать, повторяла про себя Крис­тина, снимая с полки ручную кладь. Но как трудно было заставить себя позвонить отцу в Неваду, чтобы сооб­щить о том, что Джо намерен привезти на годовщину их с мамой совместной жизни свою новую жену. Как можно было заставить себя сделать этот звонок? Кри­стина слышала, как радостно звенел голос сестры, когда она разговаривала с Мак-Марпи. Легко представить, как после этого разговора она рассказывала родителям о том, что Кристи и Джо, возможно, снова будут вместе. Кристина будто наяву видела, как светятся радостью глаза родителей при мысли о том, что их младшая дочь и любимый зять воссоединятся.

– Этого не случится, – не замечая, что говорит вслух, пробормотала Кристина. – Не в этой жизни.

– Что не случится? – участливо поинтересовался Слейд, следом за Кристиной поднимаясь с места.

– Не спрашивай, – мрачно отозвалась Кристина. – Мои родители ничего не знают о Марине. Насколько я понимаю, они строят насчет нас с Джо радужные планы.

– А не следовало бы? – с невинным видом спросил Слейд.

– У него есть жена. Ты этого не заметил?!

– А если бы не было, то что?

– Господи прости!

Кристина едва не заехала ему сумкой по голове, но во­время одумалась.

– Единственное, что меня сейчас заботит, – это реак­ция моих родителей. Своим появлением мы внесем смятение в их души.

Все сказанное в большей степени относилось к отцу. Действительно, чтобы дожить до золотой свадьбы, надо верить в истины типа: «все к лучшему в этом худшем из миров» и «разделить нас может только смерть».

– Ничто не вечно под луной, – отозвался Слейд. – Почему ваш брак должен быть исключением?

Тот же вопрос Кристина периодически задавала себе с того самого дня, как ушла от Джо. В конце концов любые отношения рано или поздно себя изживают, но как объяс­нить это родителям? Она представила себе залитое солнцем ранчо, где жили отец с матерью, их радость в предвкушении приезда Кристины и Джо. Что же делать, когда они побе­гут встречать машину, готовые обнять младшую дочь, все­гда проявлявшую задатки вундеркинда, и зятя, который всегда и везде бывал «на коне»?

– Кристи! – воскликнет отец, подходя к ней с рас­простертыми объятиями. – Позволь мне обнять тебя, де­вочка.

И она уткнется носом в его фланелевую рубашку и вдох­нет знакомый запах: смесь запахов солнца, душистого мыла и кожаной упряжи – запах, который может принадлежать только ее отцу, и никому более.

– Ты такая худенькая, – продолжит он. – Надо, чтобы мама подкормила тебя немного.

И вот тогда все и случится. Отец увидит Джо. Он весь засветится от счастья и раскроет свои объятия навстречу бывшему зятю, но в это мгновение из машины вылезет Марина и, как обычно, окинет Сэма своим мрачным взгля­дом. Кристина ругала себя на чем свет стоит: как ей вообще могло прийти в голову, что она должна бежать из Нью-Джерси.

Вся компания встретилась у игровых автоматов, где па­рень в бейсбольной кепке творил чудеса, забрасывая чет­вертаки в каждый из автоматов и быстро-быстро орудуя руками.

– Добро пожаловать в Лас-Вегас, – не без ехидства сказала Кристина, и как раз в этот момент парень заорал от восторга и на поднос из «однорукого бандита» посыпалась мелочь.

– Мерзость, – поморщилась Марина. – Бездумная трата денег.

– Есть у кого-нибудь четвертак? – спросил Слейд, обшаривая собственные карманы.

Джо между тем уже закинул монетку в одну из «адских машинок».

Кристина, чувствуя, что справляться с нарастающим раздражением становится все труднее, опустила сумки на пол и со словами «покараульте вещи, я возьму машину» тряхнула Джо за плечо. Джо пробормотал нечто невразумительное: он был весь в игре. Кристина ткнула его кула­ком под ребра.

– Ты что, меня не слышишь? Хочешь, чтобы вещи украли?

– Я посторожу, – предложила Марина.

– Спасибо, – сказала Кристина, к собственному удив­лению, не обнаружив в душе никакой враждебности к де­вушке. – Боюсь, что эти двое подрастеряли в полете остатки мозгов.

– Я разочаровалась в Джозефе. Я думала, он более нравственный человек.

– Жизнь полна разочарований, – сказала Кристина, уходя. – Привыкай.

Марина села прямо на багажную сумку Джо и, подпе­рев рукой подбородок, смотрела, как ее муж и Слейд пре­пирались по поводу правил игры у автомата под символическим названием «Прикосновение царя Мидаса». Она вовсе не хотела обидеть Кристину, высказавшись в таком ключе о Джозефе, и реакция оказалась столь же нео­жиданной, сколь и циничной.

Все факты говорили в пользу того, что развод произо­шел исключительно по вине Джозефа. Если это не так, то почему Кристина испытывает такую душевную боль? Боль, которую невозможно не заметить. Должно быть, он совер­шил какой-то ужасный проступок, что-то незабываемое, что-то такое, после чего они не могли больше оставаться мужем и женой.

В том, что в разводе был виновен Джо, Марина не сомневалась. Не раз она замечала, как Кристина украдкой смотрит на него. Не надо было быть психологом, чтобы прочесть в ее взгляде любовь.

Итак, Кристина любит Мак-Марпи. Марина невольно поежилась. Кто знал, что все выйдет именно так? Если люди любят друг друга, зачем расставаться? Пусть ее, Марину, и ее возлюбленного, Зи, разделяют тысячи кило­метров и этот фиктивный брак, все равно ее чувства к нему остаются прежними. И Зи, Марина была уверена в этом, не утратил чувства к ней. Как бы ни сложилась ее дальней­шая судьба, она будет любить Зи всегда, пока не умрет.

Единственное, что могло бы разлучить ее с Зи, – дру­гая женщина. Женщина, которая слушала бы его, понимала и согревала холодной, жестокой ночью. Которая могла бы сделать для него больше, чем Марина.

Нашел ли Джо другую женщину? Вряд ли кто мог бы сравниться с Кристиной, красивой стройной блондинкой, к тому же богатой и преуспевающей. В ней было все то, что так дорого сердцу американца, все, что мужчина может желать в женщине.

И все же их брак распался. Как там однажды говорила мать, стоя возле зеркала? Даже шампанское надоедает, если пить его каждый день. Неужели и совершенство приедается?

– Марина?

Марина вздрогнула при звуке голоса Кристины и вдруг поняла, что сидит на чемоданах посреди аэропорта в Лас-Вегасе.

– С тобой все в порядке?

– Да, спасибо.

Кристина присела на корточки, так, чтобы ее глаза ока­зались вровень с глазами девушки.

– Ты плакала?

– Нет. С чего вы взяли?

Кристина дотронулась кончиком пальца до щеки Мари­ны, но ничего не сказала. Марине показалось, что Кристи­на заглянула ей в самое сердце. Ей хотелось отвести взгляд, но она не могла. Кристина смотрела на нее с такой теплотой и пониманием, что девушке вдруг захотелось уткнуться ей в плечо и выплакаться наконец, и все рассказать.

Она что-то затевает, подумал Джо, забираясь в авто­бус, который должен был подвезти их к арендованному ав­томобилю. Какого черта Кристина обнимается с Мариной так, будто они сестры? Джо не на шутку взволновался, заметив, что обе женщины, сдвинув головы, заговорщически шепчутся о чем-то, как они обычно делают, когда соби­раются устроить какую-нибудь пакость мужчине.

Возможно, именно против него они что-то и замыслили. Может быть, Марина ей все рассказала и Кристина уже гото­вит материал для своего очередного шоу. Можно себе предста­вить, как все это будет происходить: Кристина в лучшем наряде от Кардена, или что там они сегодня носят, вся расфуфырен­ная, улыбается в красный глаз телекамеры. «Добро пожаловать на шоу Кристины Кэннон! – скажет она, невинно пялясь своими синими младенческими глазами. – Королевство! Тра­гедия! Секс! Все сегодня к вашим услугам!»

Господи! Еще один повод для головной боли! Только посмотрите, какая идиллия: сидят друг против друга и бол­тают как школьницы. Кристина смотрит прямо сквозь него, будто он для нее не существует. Джо хорошо знал это ее выражение. Сейчас мысль Кристины напряженно работает, как бывало всегда, когда перед ней возникала нелегкая за­дача, требующая максимального умственного напряжения.

Ну ладно, допустим, она кое-что узнала. Теперь важно понять, что именно. Джо так и подмывало спросить. Не вмешаться сейчас в их разговор означало подписать приго­вор Марине.

– У вас проблемы? – стараясь не показывать своего состояния, поинтересовался Джо.

Последний раз так на него смотрел один парень, которому он не дал припарковаться на площадке перед зданием ООН.

Марина покачала головой, глядя на него с тем же выра­жением.

– Ты ей не нравишься, приятель, – заключил Слейд. – С чего бы это?

– Ты женат? – спросил Джо.

– Это не для меня, – брезгливо передернув плечами, ответил Слейд.

– И никогда не женишься?

– Никогда.

– Задай мне тот же вопрос, когда ты все же высту­пишь в роли мужа. Тогда и поговорим.

Пошло, но эффектно. Скорее всего, когда фотограф за­даст ему этот вопрос, Джо уже успеет развестись.

Слейд мог бы, конечно, назвать Бойскаута грубияном и потребовать сатисфакции, да только не время. Вся штука в том, что владеть информацией – это еще не все. Главное – суметь воспользоваться добытой информацией.

– Я поведу, – заявил Джо, когда вещи были погру­жены в багажник. – Тебе надо поспать.

– Спасибо за предложение, но я поведу сама.

– По-моему, ты переоцениваешь свои силы: смотри, уснешь за рулем.

– Я спала в самолете, – процедила Кристина. – Я наняла машину, я ее и поведу.

– Перестаньте спорить, – заявил Слейд со своего места впереди, – дайте ключи, и я поведу эту чертову машину.

Джо сделал вид, что не расслышал. Кристина велела Слейду заткнуться.

– Не лезь куда не следует, – поучительно заметила Марина, садясь в машину. – Это касается их двоих. Слейд посмотрел на девушку и рассмеялся:

– Они не могут разобраться, кому машину вести, до­рогая, а по твоим словам выходит, у них что-то вроде ссоры влюбленных.

– Не будь смешным.

Что-то в ее голосе заставило Слейда подумать, что она не так далека от истины.

– Послушай, другая на твоем месте должна была вце­питься Кристине в волосы или как там у вас, женщин, при­нято, тебе не кажется?

– У них общее прошлое, – спокойно ответила Мари­на. – И меня оно не касается.

– Он твой муж, – напомнил Слейд. Впрочем, этот факт, пожалуй, не играл значительной роли ни для той, ни для другой.

– Я знаю, кем он мне приходится.

– И ты не ревнуешь? Марина покачала головой:

– Вовсе нет.

– А должна бы.

Марина окинула Слейда взглядом.

– Ты что-то хочешь мне рассказать, Слейд?

Откуда, черт побери, в ней столько чувства собственно­го достоинства? И самообладания тоже вполне хватает. Трудно поверить, что ей нет и девятнадцати. Временами создавалось впечатление, что она из них четверых самая старшая.

Слейд подумал, что мог бы рассказать ей, как Джо и Крис целовались на кухне, но решил этого не делать.

– Меня укачивает в машине. Может, ты пересядешь назад, – предложил он вместо этого.

– Меня тоже укачивает, – с едва заметной улыбкой призналась Марина. – У нас с тобой много общего.

Они переглянулись и рассмеялись.

Скажи это другая женщина, и ее слова можно было бы расценить как приглашение к флирту, но в устах Марины они значили только то, что они значили, и не больше. Впро­чем, Слейда это вполне устраивало. То, чего он от нее добивался, к постели не имело никакого отношения. Он хо­тел узнать лишь ее тайны.

«Я хороший парень, – повторял про себя Слейд, пере­бираясь на заднее сиденье. – Надо войти в роль. Я слав­ный малый, и ты можешь обо всем мне рассказать. Извращенные удовольствия. Дурные помыслы. Правду о своем замужестве».

Кристина села за руль.

– Пристегните ремни, – бросила она через плечо, защелкнув свой ремень безопасности резким движением.

Марина повиновалась, словно послушный ребенок. Точно так же повел себя ее муж. Слейд лишь сделал вид, что пристегивается. Достаточно и того, что пальцы на ногах затекли в изношенных кроссовках, вместо того чтобы не­житься в мягкой кордовской коже. Не хватало еще оказать­ся перерезанным пополам, если Кристина вмажется в столб.

– Мне надо в туалет, – заявила Марина, когда они выехали на скоростную трассу.

– Мне нужен банкомат, – эхом отозвался с переднего сиденья Джо.

– А как насчет тебя, Слейд? Тебе в казино не тре­буется?

– Спасибо за предложение, любовь моя, но я не отказался бы от возможности позвонить.

Не надо было смотреть Кристине в лицо, чтобы дога­даться: она совершенно без сил.

– Только одна остановка. Когда мы выедем из Лас-Вегаса, с цивилизацией будет покончено до самого ранчо.

– Ты ведь нас разыгрываешь, не так ли, дорогая?

– Целых пять часов езды и ни одного туалета. Ты сможешь выдержать это, ковбой?

Если бы Бойскаут не был сделан из сплошных муску­лов, Слейд вцепился бы ему в глотку.

– Пошел к черту, – пробормотал он вместо этого. Через десять минут Кристина заехала на стоянку перед отелем.

– Пять минут, – заявила она. – Если не успеете, уезжаю без вас.

– Западное гостеприимство, – сказал Бойскаут с мерз­кой американской улыбочкой, которую Слейд ненавидел от всей своей британской души. – Ну разве Кристина не прелесть?

– Ты идешь, Джозеф? – спросила Марина, но люби­мый супруг обеих дам покачал головой:

– Я останусь стеречь машину.

– В этом нет необходимости, – быстро откликнулась Кристина. – Я сама послежу за машиной.

Ты хочешь его, любовь моя, и даже сама не знаешь, как сильно. Вот он, живой блеск глаз, вот тот портрет на об­ложку, который мог бы быть сейчас заснят, вот оно, то самое, чего Слейд так долго ждал: совершенное сочетание красоты, ума и страсти, вот то, что обеспечит ему успех.

– Я не знаю, где здесь туалеты, – сказала Марина, больше похожая на капризного ребенка, чем на счастливую новобрачную.

Этот случай Слейд не мог упустить.

– Пойдем, моя дорогая, – проговорил он, обнимая ее за плечи. – Я помогу тебе найти уборную, а ты мне – телефон-автомат.

Кристина и Джо остались возле бьюика наблюдать, как удаляются Марина и Слейд.

– Ты думаешь, мы их еще увидим? – невинно спро­сил Джо.

У Кристины была наготове дюжина остроумных отве­тов, но неожиданно для себя она вдруг расплакалась.

– Что это ты? – растерянно спросил Джо.

– Прекрати на меня так смотреть, – всхлипывая про­говорила Кристина. – Ты меня и до этого видел в слезах.

– Но не на автостоянке.

– Лучше бы я не уезжала из Нью-Джерси.

– Я так и знал, что ты произнесешь эти слова, – сказал Джо, неловко похлопав Кристину по плечу.

– Не заставляй меня смеяться. Дай мне вволю пожа­леть себя!

– А вот сейчас узнаю прежнюю Кристину Кэннон, женщину, которая всегда знает, чего хочет.

– Ты что, смеешься надо мной?

– Нет, – серьезно ответил Джо, осторожно отнимая ее ладони от мокрого лица, – я не смеюсь над тобой, Кристи.

Ей не хотелось смотреть на него, но он словно притягивал ее силой своего взгляда, и она не смогла сопротивляться.

– Никто больше не зовет меня Кристи, – выдавила она, глотая слезы. – Только в семье.

– Я был твоей семьей, Кристи. Или ты забыла?

– Я помню, – пробормотала она, чувствуя, что серд­це вот-вот разорвется на части.

Хотя по большому счету еще неизвестно, что болит силь­нее: разбитое сердце или пустое место в груди, которое оставляет после себя одиночество.

– Почему ты так поступила со мной, Кристи? Почему ты ушла, не сказав даже «прощай»?

– Я не могла, – полуотвернувшись, ответила Кристи­на. – Трудно объяснить. Мне тяжело говорить об этом, не надо спрашивать.

– Шесть чертовых лет я ломал себе голову, что такого я мог сказать тебе или сделать… Ты просто отодвинула меня в сторону, как ненужную вещь.

– Прошлое уже не изменишь. Почему бы просто не продолжать жить дальше?

– Потому что ты должна дать мне ответ. Долги надо отдавать.

Он схватил ее за плечо и развернул к себе, заглядывая в глаза.

– Не ты одна страдаешь, пойми! И не ты одна потеря­ла нечто очень важное для себя.

Слезы вновь подступили к глазам Кристины.

– Они вот-вот вернутся. Я не хочу, чтобы меня увиде­ли заплаканной. Джо, пожалуйста, – добавила она, смах­нув слезы, – не устраивай сцен перед членами моей семьи. Я умоляю тебя…

Где-то неподалеку зазвучал женский смех.

– Марина? – в один голос спросили они.

– Я и не знала, что она умеет смеяться, – сказала Кристина.

– И я тоже, – отозвался Джо.

Марина и Слейд шли к ним, с удовольствием лакомясь мороженым. Настроение у обоих было приподнятое.

– Мне это не нравится, – сказал Джо.

– И мне тоже, – эхом отозвалась Кристина.

– Он слишком стар для нее, – сказал Джо.

– И при этом она твоя жена, – заметила Кристина. Джо посмотрел на нее сверху вниз со странной улыбкой.

– Спасибо, что напомнила.

Возможно, напоминание требовалось обоим.

– Слейд выиграл кучу денег на игральном автомате, что возле туалетов, – объявила Марина.

– Не ты ли говорила, что азартные игры – напрасная трата денег? – усмехнулся Джо.

– Это верно, – согласилась Марина, с наслаждением откусывая мороженое, – но что-то в этом все же есть.

– Еще одна уступка капитализму, – пробормотал Джо.

– Нам вы, конечно, мороженое не купили, – удрученно констатировала Кристина.

– Боялись опоздать, – с мефистофельской ухмылкой ответил Слейд. – Ты ведь ненавидишь задерживаться, не так ли, любовь моя?

– И все же сейчас неплохо было бы съесть мороженое, – с вздохом сказала Кристина.

– Мы покараулим машину, – предложила Марина, – а вы вдвоем сходите за мороженым.

Джо и Кристина переглянулись. В его голубых глазах она увидела отражение прошлого, но в черных глубинах зрачков проглядывало настоящее и будущее, полное смутной тревоги, пугавшее ее и в то же время дававшее надежду.

Что происходит, Джо? Увидел ли ты то же, что я?

– Думаю, нам надо двигаться дальше. Время за пол­ночь.

– Наверное, ты прав, – тихо ответила Кристина. – Надо ехать.

Но они продолжали стоять не шевелясь, едва дыша, пока Слейд не ткнул Кристину в бок, развеяв наваждение.

Джо улыбнулся ей так, как улыбался, когда у них все еще только начиналось.

И она улыбнулась ему в ответ так, как улыбалась, когда верила, что мир лежит у ее ног.

«Я не ошиблась, – сказала она себе, садясь за руль. – Ты тоже это почувствовал».

Это был перст судьбы. Таинственный поток увлек обоих, а сопротивляться этой грозной стихии было бесполезно.

Только Бог мог помочь им.

Глава 8

– Я думала, ты сядешь на заднее сиденье, рядом с женой, – сказала Кристина Джозефу, когда яркие огни Лас-Вегаса остались позади.

– Она спит. Кроме того, я решил, что тебе нужен штурман.

– Она не спит, – заметила Кристина, взглянув в зер­кало. – А я могу добраться до ранчо моих родителей без твоей помощи. Дорогу помню.

– Ты уверена? Сдается мне, тебя там долго не было.

– Четыре года – это не срок.

Можно подумать, она не встречается с родителями. Мама, папа и сестры, их мужья и дети не раз наведывались в Лос-Анджелес.

– Я не смог бы целых четыре года жить без этого ранчо.

– Не забывай, что ты вырос совсем в другом месте. Если бы ты провел в родных пенатах, среди коров и лошадей, восемнадцать лет, вряд ли захотел бы поскорее вер­нуться туда.

– Лучше лошади, чем некоторые мои соседи в Бруклине.

– У тебя всегда было слишком романтизированное пред­ставление о жизни на ранчо, Джо, – сказала Кристина, чуть сбавляя скорость возле поста дорожного патруля. – Это тебе не лассо забрасывать и петь у костра.

– Я готов заплатить хорошие деньги, чтобы полюбо­ваться, как ты кидаешь лассо и поешь у костра.

– Только не в этой жизни, – пробурчала Кристина, не в силах сдержать улыбку. – Я городская женщина, которой случайно повезло родиться в деревне.

– А я деревенский парень, которому не повезло, и он родился в Бруклине.

– Ирония судьбы!

Эта фраза словно повисла в воздухе, никак не желая растворяться.

Ирония судьбы.

Джо бросил взгляд на Кристину и вдруг почувствовал странную тяжесть в груди. В неверном свете фар и луны она была похожа на принцессу из скандинавских сказаний. Глядя на такую, невольно начнешь понимать средневековых рыцарей, которые готовы были сражаться и умереть за улыбку прекрасной дамы. Точеные классические черты лица, упря­мый подбородок. От сходства с греческой богиней ее уберег живой темперамент. Глаза искрились умом. С ней никогда не было скучно.

Когда-то Джо думал, что ему всей оставшейся жизни не хватит, чтобы разгадать эту женщину…

Опять ирония судьбы – эти сентиментальные мысли одолевают его в полном соответствии с обстановкой: звезд­ная ночь, машина, мчащаяся по просторам Невады… а на заднем сиденье спит его малютка-жена.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Голос ее был тих и нежен.

– Что мы уже когда-то так ехали?

– Да, – ответила Кристина и, бросив взгляд в зерка­ло, уточнила: – Но не в такой компании.

Воспоминания нахлынули на Мак-Марпи с поразитель­ной силой.

– Мы были вдвоем в стареньком «шевроле». Отец купил его мне, заработав деньги на какой-то своей очеред­ной афере. Мы ехали на ранчо сказать…

– Не надо. – Кристина проглотила комок в горле, прежде чем смогла закончить мысль: – О чем угодно, но только не об этом, Джо.

– Это было хорошее время, Кристина. Мы смогли бы…

– Нет!

Джо знал, чего ей стоило взять себя в руки.

– Мы ничего не можем изменить, – продолжала она уже спокойнее. – То, что сделано, не переделаешь.

– Поэтому ты больше не ездишь домой? – Все это время правда была у него перед самым носом, а он упрямо не хотел замечать ее. – Потому что все еще слишком больно?

– Я не езжу домой так часто, как мне бы того хоте­лось, из-за того, что перегружена работой.

– Брось, Кристина.

– Не желаю продолжать этот бессмысленный разго­вор. В конце концов, дело касается только меня и моей семьи. Ты тут ни при чем, Джо. Ни при чем.

Джозеф вдруг разозлился. Шесть лет он мучился, и все из-за нее, а теперь это, видите ли, не его дело. Он развер­нулся к ней так, что ремень безопасности сдавил ему грудь, и тогда он увидел в ее глазах страх. Черт, ему наплевать. Ей больно, но и ему тоже, и пора бы ей это понять.

– Не смотри на меня так, – сказала она, и он неволь­но восхитился, как ловко она напускает на себя храбрость тогда, когда душа уходит в пятки. – Не лезь в мои дела, и все будет в порядке.

– Ты кое о чем забываешь, Кристина, – сказал он с убийственным спокойствием. – Тот ребенок, которого ты потеряла, был и моим тоже.

Слейд приоткрыл один глаз и взглянул на миниатюрный магнитофон, горячий от долгого пребывания в ладони. Пленка крутилась. Все шло как надо.

Отлично.

Он пошевелился, разминая затекшее тело, осторожно, чтобы не шуметь, и взглянул на Марину, свернувшуюся клубочком на соседнем сиденье. Глаза ее были закрыты, дыхание спокойное и размеренное.

Ты кое-что пропустила, дорогуша, а я вот теперь знаю одну душераздирающую тайну.

Ему было почти жаль девчонку. Куда ей тягаться с Кристиной, даже если бы игра велась по правилам. Кристи­на имела все, а Марина на первый взгляд ничего. Кроме, конечно, одной существенной детали: Марина имела Бой­скаута, а Кристина – нет.

Связь между Кристиной и Джо оказалась прочнее, чем Слейд мог предположить. Так, значит, был к тому же еще и ребенок! Слейд часто думал на эту тему, но потом решил, что бездетность Кристины объясняется нехваткой гормо­нов, отвечающих за материнство, которые компенсирова­лись гормонами, ответственными за амбиции. Миллионы людей разводятся и не делают из этого трагедии, но в этом случае все не так-то просто. У них была общая память: память о потерянном ребенке.

Секс продают в газетах, но драма человеческой судьбы – это классный прием избежать налогов, и, когда придет время, Слейд намеревался явиться за своим и с помощью своей исто­рии получить положенное вознаграждение.

Они дважды останавливались, чтобы Марина могла схо­дить в туалет, спрятавшись за деревом. Она ворчала, и Кристина ее прекрасно понимала, но что поделаешь: не на­строишь вдоль трассы туалетов с унитазами и горячей и холодной водой в кране.

После второй остановки Марина залезла в машину и уснула еще до того, как Кристина и Джо, вышедшие, чтобы размять ноги, успели сесть на свои Места.

– Ты плохо выглядишь, – заметил Джо, обращаясь к Кристине. – Давай я поведу.

Кристина хотела было поспорить, но вместо этого зев­нула, предложив:

– Хорошо, но я буду штурманом.

– Здесь прямая дорога, Кристина. Я и без тебя справ­люсь, – сказал Джо, садясь за руль.

– Нет, – настаивала на своем Кристина. – Я хочу указывать путь. Так я лучше буду себя чувствовать.

– Как тебе угодно.

– Большое спасибо за разрешение, – не смогла не съехидничать Кристина.

Мак-Марпи рванул с места как зверь.

– Джо!

– Проверка движка.

Машина шла ровно и быстро, и Кристина как заворо­женная смотрела на расстилавшуюся перед ними трассу. Одна лишь луна освещала дорогу, весь мир тонул в тени. Резкие очертания юттовых деревьев и креозотовых кустов, тени от камней, остроугольные вершины гор на горизонте.

– Почему-то мне кажется, что я вот-вот увижу Джона Уэйна – верхом и в шляпе.

Даже голос Джо казался частью пейзажа.

– Это потому что здесь очень любят снимать вестерны.

Джо махнул рукой в сторону обрыва вдали:

– Смотри, а вот и индейцы! Готов поклясться: они за нами следят.

– Всего лишь игра воображения, Джо.

– Не так уж трудно представить себе их в этом месте. Я вырос на «Великолепной семерке», Кристина, и готов продать свой телевизор ради жизни на ранчо.

Кристина откинулась на сиденье.

– Странная штука жизнь… Я выросла, читая «Вог» и мечтая о квартире на Пятой авеню с видом на парк.

– А где твоя новая квартира, Кристи? Вроде бы он говорил доброжелательно, но Кристина почувствовала иронию.

– В районе Центрального парка.

– И как вид?

– Как тебе сказать…

– Так и скажи. Не очень?

– Вот когда квартиру отделают, тогда и будет вид.

– Привередничаешь, наверное?

– Что значит «привередничаешь»? Я имею то, что хочу, и на сегодняшний день дела у меня идут лучше некуда.

– А как обстоит дело с проблемой выбора? Кристина широко распахнула глаза:

– Некоторые вещи не выбирают, Джо.

Он смотрел прямо вперед и ничего не говорил. Впро­чем, и без слов было ясно, что он понял, что она имела в виду. Он постукивал указательным пальцем по рулю, выбивая незамысловатый ритм, упрямо сжав губы. Она не по­мнила за ним этой привычки, но едва услышав это постуки­вание, словно вернулась в прошлое десятилетней давности, когда у них с Джо все только начиналось.

Как много раз они проезжали по этой самой дороге, как много раз на пути из Лас-Вегаса они останавливались, что­бы глотнуть кофе для бодрости, закусывая орешками или батончиком «Херши», и говорили, говорили… Боже, как они любили поговорить! На любую тему: от проблемы раз­решения абортов в стране до снижения образовательного ценза при поступлении на работу. Не оставались не затро­нутыми и религиозные проблемы, такие как единобожие и слияние религий. Кристина увлекалась, забывая, что не лек­цию читает, а Джо цеплялся к словам. В конце концов они начинали ссориться. Когда же словарный запас иссякал, они бросались в объятия друг друга и занимались любовью с тем же жаром, с каким они делали все, что делали вместе.

Возможно, ошибка Кристины состояла в том, что она пыталась применить к другим опыт, приобретенный с Джо, и не находила ему равных. Наверное, надо было забыть, начать сначала… Но она отдала сердце своему мужу: она любила его, когда они были женаты, и все еще чувствовала себя его женщиной, хотя и знала, что никогда ему об этом не скажет.

Облака заволокли луну, и лицо Джо на миг закрыла тень. Кристина почла бы за счастье не спать несколько ночей кряду, глядя на него, спящего. В нем было нечто такое, чего она не могла найти в других мужчинах. Он был напорист, агрессивен и умен, куда сообразительнее многих. Дитя нью-йоркских улиц, он должен был бы совсем не под­ходить ей, девочке с ранчо, и все же, когда дело касалось действительно важных вещей, они всегда были заодно.

Она любила его тело и его мысли и готова была пове­рить в чудо: в то, что судьба благосклонна к ним, подарив ребенка – еще одно сокровище в дополнение к тем богат­ствам, что они уже имели.

Увы, в тот год судьба не была щедра на чудеса.

– Думаю, немного музыки никому не помешает, – сказала Кристина чуть хрипло от переполнявших ее эмоций.

Требовалась какая-то зацепка за настоящее, якорь, что мог бы удержать ее у берегов реальности, не позволив уп­лыть по воле мечты.

– Да, – сказал Джо, включая радио. – Ты, пожа­луй, права.

Не стоило тратить пленку на Барри Манилова, и Слейд отключил магнитофон.

Он осторожно опустил его в карман, туда же, где лежа­ла монетка, которую он стянул у Марины. Она назвала эту монетку своим талисманом на счастье. Теперь он с полным правом мог назвать ее своим «золотым ключиком». Быть может, она действительно приносила удачу. Первый плод удачи – пленка в магнитофоне. Быть может, за первым плодом последуют другие: например, удастся узнать тайну странного брака Марины и Бойскаута. Кристина думала, что девушка англичанка, как и Слейд, но нужно вырасти на лондонских улицах, чтобы улавливать этот акцент иност­ранца за версту. Нет, она говорила по-английски безупреч­но, но все же какой-то почти незаметный акцент у нее был.

Слейд уже кое-что знал. Он знал, что простые люди не отправляют своих отпрысков учиться в лондонские пансионы.

Там учатся дети богачей, те, чьи родители хотят знать наверняка, что их отпрыски заведут нужные знакомства с детства и все у них потом будет как надо.

Слейд уселся поудобнее. Честно говоря, они несколько разочаровали его: могли бы найти тему попикантнее, а то все о ранчо и каких-то старых фильмах.

– Ты проснулся? – шепотом спросила Марина. Слейд сделал вид, что зевает.

– Ты что-то спросила, дорогая?

За противным голосом Барри едва ли Крис и Джо ус­лышат их разговор.

– У тебя глаза открыты.

Слейд повернулся к Марине. На щеке у нее осталась вмятина – девушка спала прислонившись к двери. Мыши­ного цвета волосы были в беспорядке. Даже смешно срав­нивать ее с Кристиной.

– И тебя Манилов разбудил?

Марина мечтательно покачала головой в такт мелодии.

– Мне он нравится. Слейд приоткрыл окно.

– Тебе надо подышать воздухом.

Марина подвинулась к нему поближе.

– О чем они говорили?

– А ты разве не слышала?

– Расскажи мне, – повелительным тоном потребовала Марина. – Я должна знать все, каждую мелочь.

– Они говорили о ранчо и журналах. Ты не так уж много пропустила, – ответил Слейд и, поглядев на нее повнимательнее, добавил: – Неужели это ревность? Впер­вые замечаю за вами подобное, миссис Мак-Марпи.

– Вовсе нет.

Девушка либо была превосходной актрисой, либо гово­рила сущую правду. Странно, но Слейд решил, что здесь имеет место второе.

– Неужели тебе не любопытно узнать, что удерживает людей вместе, а что заставляет их расстаться?

– Только если эта в моих профессиональных интере­сах. В противном случае плевать я хотел на эти сантименты.

Карие глаза девушки подернулись дымкой: она то ли жалела его, то ли презирала, как убогого калеку. Еще одна романтичная натура, подумал Слейд, в точности как Бой­скаут. Может, они не такая уж плохая парочка.

– Ты думаешь, они все еще любят друг друга? – спросила Марина.

Он мог бы рассказать ей о ребенке, о том, что машина едва не раскалилась от страсти во время их разговора, но посчитал это лишним. В конце концов он не настолько ци­ничен, чтобы рассказывать об этом юной новобрачной.

– Они не слишком друг другу нравятся, – сказал Слейд, надеясь, что девушка еще слишком молода для того, чтобы понять: он так и не ответил на ее вопрос.

– Мы почти приехали, – сказала Кристина, погляды­вая на восток, где небо окрасилось багрянцем. – Еще час, и мы дома.

– Как ты можешь здесь ориентироваться? – спросил Слейд. – Везде один и тот же пейзаж.

Джо снова был за пассажира. Опустив стекло, он ука­зал на едва различимый силуэт скалы.

– Вон, видишь? – ткнул он пальцем в его сторону. – Здесь Сэм собирался поставить ранчо. Он даже установил в этом месте метку, когда женился на Нонне, но возникли какие-то проблемы с правом пользования водой, и он купил землю севернее.

– Кто такой Сэм? – спросила Марина. Кристина, у которой вот уже не один час душа была не на месте, взглянув на Марину в зеркало заднего вида, ответила:

– Сэм – мой отец.

– Последний из могикан, – сказал Джо. – Таких больше не осталось. Единственный раз он покинул ранчо во время Второй мировой войны. Ранчо для него все – плоть и кровь.

– Столько трудов, и все зря. Ранчо так никогда и не стало прибыльным. Зачем бы им тогда привлекать наемных работников.

– Сэм держит батраков?

Джо явно был расстроен услышанным.

– Да, весной и осенью, помогать со скотом. Сэконо­мив на рабочей силе, они смогли оплатить счета.

Кристина не раз предлагала свою помощь отцу, но он был упрямым ковбоем и не желал принимать помощь ни от кого, даже от родной дочери.

– Сэкономив? Уверен, что Сэм не уволил Зака, а тот за свой доллар глотку раздерет. Половине команды Сэма уже около шестидесяти, но он, конечно, не собирается да­вать им расчет.

Джо знал отца Кристины почти так же хорошо, как и она сама.

– Разумеется, – с печальной улыбкой ответила Кри­стина. – Всех их ждет пенсия и право остаться в доме пожизненно.

– Мой старик за пенни выкинул бы пенсионеров вон.

– Ты успел с ним пообщаться после возвращения?

– Да, – ответил Джо. – Мы поговорили целых три минуты, а в конце разговора он попросил передать привет одной малышке.

– Кому? Марине?

– Тебе. Он вообще не слышал, что я ему говорил. Вернее, ему было наплевать на то, что я говорю. Джо провел ладонью по волосам.

– Черт, не возьму в толк, что это я так удивился. Он и имя мое сумел запомнить только к тому времени, как я пошел школу.

Кристина не знала, что сказать. Джон Мак-Марпи дей­ствительно был мрачным человеком, у которого никогда не находилось теплых слов для сына. Сколько раз она пригла­шала отца Джо на обед и всякий раз получала один и тот же ответ: «Занят. Как-нибудь в другой раз».

Джо велел ей бросить попытки наладить отношения, уверял, что Джон Мак-Марпи плевать на них хотел и чув­ства вполне взаимны, но Кристина не могла допустить по­добного.

Для Джо семья многое значила. Не надо было говорить с ним об этом, достаточно лишь понаблюдать, с какой радо­стью Джо влился в шумный клан Кэннонов. Чувство локтя, прочности семейных уз не было чуждо и Кристине. Она с радостью принимала на праздники тетушек Джозефа, и за отца Джо она боролась скорее не для себя, а для своего мужа. Но для свекра не было в мире ничего важнее, чем законное место за стойкой бара «У Мак-Тьернана». Марина подалась вперед:

– Я себе совсем по-другому представляла ваше дет­ство, Кристина. Думала, вы выросли в особняке в окруже­нии слуг и дорогих машин.

– У тебя странное представление обо мне, Марина. Я, знаешь ли, не принцесса крови. Джо и Марина переглянулись.

– Что такое? – спросила Кристина. – Может, я что-то не так сказала?

– Хотелось бы побольше узнать о том, как вы управ­лялись с работой на ранчо, – сказала Марина.

– Тут мне нечем похвастаться, – сказала Кристина, покачав головой. – Я единственная из семьи, кому больше нравилось читать, чем заниматься коровами и лошадьми.

– И все же трудно представить, что вы вели такую простую жизнь, – продолжала Марина. – Вы совсем не похожи на тех женщин, с кем мне до сих пор приходилось общаться.

– Это все контактные линзы, – сказал Джо. Марина удивленно заморгала, глядя на Джо.

– Что?

– Забудь об этом. Это так, шутка. Кристина поджала губы.

– Я ношу контактные линзы, – пояснила она Мари­не. – У них более яркий синий цвет, чем естественный цвет моих глаз, потому что так я лучше выгляжу на экране.

– Ерунда, – сказал Джо.

– Тебя никто не спрашивает, – огрызнулась Кристи­на. – Завтра мне захочется носить желто-зеленые, и сове­товаться с тобой я не собираюсь.

– Не понимаю, что было плохого в прежнем цвете твоих глаз, – пожал плечами Джо.

– Сними ты эти бирюльки, дорогая, – откликнулся Слейд. – Дай посмотреть на тебя такую, как ты есть.

– Когда-нибудь я тоже буду носить линзы, – сказала Марина. – Изумрудно-зеленые.

Джо бросил на нее взгляд, который можно было интерпре­тировать как угодно, но не как взгляд любящего супруга.

– Как же так, детка? Разве денег, которые они стоят, не хватит, чтобы неделю кормить восемь семей?

– Нет ничего плохого в том, что женщина хочет хорошо выглядеть, – сказала Кристина, улыбнувшись Марине. – Мир судит о женщине главным образом по ее внешности. Если для того, чтобы почувствовать себя увереннее, тебе тре­буется пара контактных линз, вперед!

– Женщины пешки в мире мужчин, – с жаром сказа­ла Марина, – и мы должны использовать любое оружие, даже недостойное нас, чтобы пройти в королевы.

Желание быть красивой не зависит ни от возраста, ни от социального статуса. Кристина невольно задумалась о том, как могла бы сложиться ее жизнь, если бы она не была одарена красотой от природы.

– Ты разочаровываешь меня, девочка, – сказал Джо. – Я думал, ты стоишь выше искушений плоти.

– Оставь ее в покое, – сказала Кристина, покосив­шись на Слейда, внимавшего каждому слову. – Можно носить контактные линзы и не потерять совести.

– Следуя этой логике, – злорадно заметил Джо, – ты сейчас заявишь, что подтяжка лица не должна более облагаться налогом.

– Верно, черт возьми! – взорвалась Кристина. – Что бы делали женщины на телевидении после тридцати пяти, если бы не некоторая доля дружеской помощи!

– Тебе тридцать шесть, – заметил Джо. – Так сколь­ко подтяжек ты уже успела сделать?

– Мне тридцать пять, – уточнила Кристина, – и пока я не сделала ни одной, но, как только мне таковая понадобится, я не задумываясь пойду на пластическую опе­рацию.

– Как патетично! – сказал Джо.

– Никакой патетики. Одна голая реальность.

– Ты красивая женщина. Тебе не надо идти на все эти уловки.

– Я профессионал. И должна всегда быть на высоте. Он посмотрел на нее. Она ответила ему тем же. Оба расхохотались.

– Не могу поверить, что я это сказала, – проговорила Кристина, стирая слезу тыльной стороной ладони. – Как это все глупо…

Джо нагнулся к ней и убрал прядь волос с ее щеки.

– Не меняйся, Кристина. Не дай им сделать из тебя то, что на самом деле уже не ты.

Поцелуй ее, – подумала Марина, наблюдая, как Джо неохотна отнял руку от щеки Кристины. – Неужели ты не видишь, что она этого хочет?

Что случилось с Джозефом? Он что, ослеп или не мо­жет распознать приглашения, когда видит его?

Кристина словно излучала женственность и нежность. И у Джо был такой затуманенный взгляд, как у Зи, когда чувства переполняли его.

Вечером накануне отъезда в Неваду Марина засиделась допоздна перед телевизором. Что-то в фильме напомнило ей о Кристине и Джо. Красивая, но надменная женщина из Новой Англии и неотесанный грубоватый мужчина из Нью-Джерси?

Йорка вели войну наподобие той, что разыгрывалась перед глазами Марины наяву, здесь, в захолустном Нью-Джерси.

– Хепберн и Трейси, – сказал тогда Слейд, сидя на краю кушетки и посасывая пиво. – Перепихнемся, милаш­ка, покажем им, как это делается.

Честно говоря, Марина готова была биться об заклад, что Кристина и Джозеф когда-нибудь снова будут вместе. Они спорили, они смеялись тогда, когда меньше всего ожи­даешь этого, они смотрели друг на друга так, как могут смотреть только влюбленные.

Что касается Марины, ей Джо не особенно был по душе, но она не могла не видеть, что Кристина словно загоралась изнутри при каждом его появлении, И то, что она могла заорать на него или просто огрызнуться, не значило ровным счетом ничего. Ясно, что он делал ее жизнь чуть ярче, чуть интереснее самим своим присутствием в ее жизни.

– У тебя проблема, – тихо сказал Слейд, так, чтобы только Марина могла слышать.

– Я знаю.

Джо был не лучшей партией для Кристины, но если он делал ее такой счастливой, то, быть может, в нем все же было что-то, чего Марина пока не заметила. Она прищури­лась и оглядела Слейда с головы до пят.

– Ты неважно выглядишь, – сказала она.

– Препаршиво.

– Ты весь зеленый, – сказала Марина.

– Меня сейчас стошнит.

– Тебя уже тошнит.

– Притормози, – сказал Слейд, похлопав Кристину по плечу.

– Мы уже почти приехали, – бросила Кристина. – Не можешь чуть-чуть потерпеть?

Если сейчас придется остановить машину, не исключе­но, что она не справится с собой и без оглядки побежит назад, в Нью-Джерси.

– Останови эту чертову машину!

Кристина нажала на тормоза, подняв облако пыли, и Слейд выскочил как ошпаренный.

– Его укачало, – сказала Марина, – но он слишком гордый, чтобы сказать об этом прямо.

– Надо же, какая душещипательная история! Я сейчас расплачусь, – пробормотал Джо.

– Мне нужно в туалет, – сказала Марина.

– И мне, – заявила Кристина.

– Вот кустик ютты, – указал Джо на чахлое деревце метрах в ста от машины.

– Да я лучше умру, – сказала Марина.

– Хорошо сказано, – мрачно заметила Кристина.

– Ночью такие кусты вполне тебя устраивали, – за­метил Джо.

– Ночью было темно, – заметила Марина.

– Весьма логичное объяснение, – сказала Кристина.

– Как у тебя дела? – крикнул Джо Слейду, согнув­шемуся в три погибели за машиной.

– Пошел к черту, – послышался сдавленный голос.

Кристина и Марина переглянулись. Один муж на двоих и фотограф, которого тошнит. И еще две женщины, кото­рым нужен туалет.

– Поехали быстрее, – сказала Марина.

– Со скоростью света, – подтвердила Кристина.

Глава 9

Самуил Клеменс Кэннон обычно встречал восход солн­ца верхом. Для него не было на этом свете зрелища лучше, чем это, когда малиновый шар выкатывался из-за горного кряжа на востоке – сигнал к началу нового дня в самом лучшем месте на земле.

Сэм считал, что для каждого человека дом – это свя­тыня, и в то же время чувствовал, что далеко не все ферме­ры разделяют эту точку зрения, не говоря уже о сильных мира сего. Кэнноновское ранчо не было самым большим в Неваде и, видит Бог, самым прибыльным, но зато каждый уголок, каждый дюйм этой земли был связан с воспомина­ниями. Вот здесь его отец Уильям сделал предложение мате­ри. А вот лощина за конюшней, где он сидел, когда Нонна сообщила ему о том, что у них будет первенец. Везде, куда ни взглянешь, к чему ни прикоснешься, повсюду была жизнь, его жизнь, его прошлое, и иной жизни Сэм не желал для себя.

Он был рожден в самом красивом месте на земле и испытывал жалость к городским жителям. Что за радость для человека существовать где-то среди бетона и стали, дышать дымом и выхлопными газами, не видеть звезд в ночном небе, не знать того, что отродясь положено знать человеку?

Для Сэма жизнь в городе была неприемлема, и он радо­вался тому, что его жена и дети чувствуют то же, что и он. Человек рождается, чтобы жить на своем кусочке земли, где жили его деды и прадеды, который любили и холили его предки. Здесь же, в своей собственной семье, он вырастил адвоката и ветеринара, высококвалифицированного мастера, лучших работников, которых только можно найти. И самое главное, он гордился тем, что они с Нонной воспитали де­тей умных, работящих и столь же горячо любивших ранчо, как и он сам.

За единственным исключением: Кристина, его младшая дочь, его любимица, росла не такой, как остальные дети. Ей всегда хотелось туда, куда самого Сэма никогда не тянуло. С самого начала он знал, что она отмечена судьбой, и они с Нонной со смесью восхищения и тревоги наблюдали, как по мере взросления ее звезда поднималась все выше и выше.

У них дома хранилась целая библиотека ее статей и бро­шюр, кассеты с видеозаписями ее шоу. Приятно было видеть своего ребенка на обложке глянцевых журналов. Сэм гордился своей дочерью и радовался за нее, но эта радость не шла ни в какое сравнение с той, что испытал он, когда она выходила замуж за Джо.

Сэм помнил все так, будто это было вчера. Солнце си­яло, цвел люпин, друзья и члены семьи обступили пару, счастливее которой трудно было представить. Сэм чувство­вал, как к глазам подступают слезы, а Нонна, как назло, вытащила платок из заднего кармана его брюк.

– Я не стыжусь своих чувств, – сказал он тогда. – Честное слово, ничего подобного я не испытывал за всю нашу счастливую совместную жизнь, Нонна. Так пусть же любовь наша поможет им и сохранит их от жизненных не­взгод.

Тогда все улыбнулись, потому что знали Сэма как чело­века немногословного и ни в коем случае не сентименталь­ного. Но этот случай был особенный. Это была свадьба его любимицы дочери и ее однокашника, свадьба двух умных, сильных и красивых людей, брак по большой любви, и даже Сэм не смог не поддаться чувствам.

– У вас будет долгая и счастливая жизнь, – сказал он тогда срывающимся от волнения голосом. – Может, она не всегда будет легкой, но ничего в этом мире не достается без борьбы. На все воля Божья, но если Он благословит ваш брак детьми, то, признаться честно, не могу предста­вить себе родителей, более достойных, чтобы дать своим детям лучший пример в жизни.

Так что, мистер и миссис Мак-Марпи, да благословит вас Бог и да не оставит вас в радости и горе. Пусть каждый следующий год будет счастливее предыдущего, а мы всегда останемся вашей семьей, и знайте, что мы всегда готовы помочь вам, чем можем.

Слезы продолжали течь по его обветренным щекам, но он не пытался вытереть их. Сэм и Нонна подняли бокалы.

– За Кристину и Джо!

– За Кристину и Джо! – эхом пронеслось по комнате.

Все пили за Кристину, за девочку с ранчо, которая на­шла себе место в ином мире, мире, где она чувствует себя своей. Она всегда была немного чужой всем присутствую­щим, но в этот момент об этом как-то не думалось.

Она отличалась от них, всегда была не такой, как все, с самого начала. Она думала по-другому, по-другому смотре­ла на вещи. Но кто ее винит за это? Взросление давалось ей труднее, чем многим другим, и даже деньги и внешность не всегда спасали от превратностей жизни.

Именно поэтому Джо идеально подходил для нее, Он был из Нью-Йорка, но нисколько не кичился этим, да и был так же ловок, как все обитатели ранчо, а уж что каса­ется его чувств к Кристине, то тут ни у кого сомнений не было. Он любит ее больше жизни и готов для нее горы свернуть.

Сэм закрыл глаза, представляя Кристину и Джо в тот день: как они смотрели друг на друга, как пили шампанское и новенькие кольца сверкали у них на пальцах. Он вспоминал их смех, негромкий, но заразительный, так что вместе с ними смеялись все, кто был рядом. Они источали такую радость и веселье, что гости вполне могли бы обойтись без шампанского, чтобы чувствовать себя счастливыми, и сол­нечный день как нельзя лучше отражал общее настроение.

Сэм вспоминал, как руководитель оркестра дал ему знак и при первых звуках музыки он встал, подтянув модные, как ему сказала Нонна, штаны, приобретенные как раз для этого случая, и пошел к дочери, которую любил больше всех, больше себя самого.

Кристина встала, поправила фату, одарив отца улыбкой столь чистой и светлой, что ему на мгновение почудилось, что он попал в рай. Сэма распирало от гордости. Джо встал при приближении Сэма, и это не могло не тронуть тестя. Сэм похлопал парня по плечу.

– Я хочу пригласить на танец… твою жену.

Сэму не так легко дались эти слова, но в них была правда.

Кристина взяла его под руку и они медленно пошли на танцевальную площадку. Чувство, которое Сэм испытал тогда, трудно описать словами.

– Последний раз я чувствовал себя таким счастливым в тот день, когда ты родилась, – сказал он дочери.

– О, папа! Ты нам семерым так говоришь.

– Нет, Кристина. Ты всегда была мне ближе осталь­ных. Ты – моя гордость.

Ее глаза, серо-голубые, как невадское небо перед гро­зой, заволокли слезы.

– Единственное, о чем я мечтаю, это подарить тебе внуков, папа. Самая легкая вещь на свете, но я не знаю, смогу ли…

– Ты – наше благословение, Кристи, ты и тот па­рень, за которого ты вышла замуж. А внуков у нас доста­точно.

Сэм говорил искренне. Конечно, дети у Кристины и Джо должны быть необыкновенными: красивыми, высоки­ми, сильными и добрыми.

Теперь весь мир лежал у ног Кристины и Джо. Нет, не тот мир, в который сорок лет назад вышел в самостоятель­ное плавание сам Самуил Кэннон. Его дочь может выбрать любой путь, какой пожелает, и стать тем, кем мечтала стать. Хотелось бы только, чтобы она могла осуществить свои мечты не покидая ранчо.

– Я люблю тебя, папа, – шепнула Кристина. – Я тебе об этом говорила?

Играла музыка, Сэм кружил дочь в вальсе, и сердце выпрыгивало у него из груди. Он так многого хотел для своей дочери. Хорошего брака. Работы, которую она бы любила. Сэм знал, что у Кристины изначально было немно­го шансов преуспеть в сравнении с другими, но он верил в чудеса. Если бы он не был безнадежным мечтателем, разве мог бы он вложить сердце и душу в десять тысяч акров каменистой земли и пригоршню мечтаний?

Сэм смотрел на свою крошку и ее мужа.

О чем вы мечтаете, дети? Как вы будете чувство­вать себя, когда ваши мечты сбудутся?

Но все это было давно.

Сэм открыл глаза и, приставив ладонь козырьком ко лбу, посмотрел вдаль. Солнце начинало вставать из-за по­катых склонов, заливая землю розоватым светом. Ты мо­жешь делать все правильно, иметь все, что хотел когда-то, и все же продолжать желать большего. И в конце концов решающим в жизни становится то, что вы, муж и жена, чувствуете друг к другу. Жизнь никому не выдает гарантий, никому. Даже Кристине и Джо.

Сэм услышал за спиной шаги жены.

– Сэм?

Она подошла ближе, и Сэм почувствовал запах шампу­ня и розовой воды.

– Я думала, ты выехал верхом на Дымке.

– Сегодня я нарушил традицию, – улыбнулся Сэм.

– Ты ведь знаешь, да? – спросила она, положив го­лову ему на плечо. – Пятьдесят лет прошло, а я так и не научилась хранить от тебя секреты. Как же ты узнал, что Кристина приезжает на торжество?

– Земля слухами полнится.

– Натали тебе рассказала, да? – спросила Нонна, сверкнув глазами. – Ах она бесстыдница!

– Натали мне ничего не сказала, женщина. Я сам все понял. К чему бы эти перешептывания и прочее. Только кретин не понял бы, что тут затевается.

– Только не пытайся ничего домысливать.

– Ты можешь яснее выражаться? Какого черта до­мысливать, когда твоя дочь приезжает домой на праздник?

– Я говорю о Джо.

У Сэма челюсть отвисла. Он читал, что такое случает­ся, но все же не верил в подобное.

– Джо приезжает?

Нонна откинула голову и засмеялась. Он всегда считал, что у нее самый красивый смех на свете, но на этот раз ему не понравились нотки триумфа.

– Так, значит, ты знаешь не все!

Джо приподнял жену и развернул к себе. Может, не так резво, как он делал это раньше, но для семидесяти лет вполне сносно.

– Ах, Кристина, хитрая лиса, – сказал он, опустив жену на землю. – Так они, оказывается, времени даром не теряли! Долго же придется ей объяснять, почему она реши­ла развестись.

Нонна нахмурилась и положила руку мужу на плечо.

– Не надо питать ложных надежд, Сэм. Я думаю, Джо приедет лишь для того, чтобы засвидетельствовать нам свое почтение.

– Можно и по телефону «засвидетельствовать почте­ние». Если он приезжает сюда с Крис, это кое-что значит.

– Им еще предстоит разобраться во всем. Мы не мо­жем совать нос в их дела, когда нас об этом не просят.

– Я знаю, – сказал Сэм, обнимая жену. Но он продолжал верить в чудеса.

Столб, отмечающий начало владений Кэннонов, был в двух милях от усадьбы на западной стороне дороги, слева от старой ютты, пережившей своих сестер и братьев.

– Наконец-то ты сбавила скорость, – сказал Кристи­не Джо.

– Тебе показалось.

– Нет, ты действительно сбавила скорость. И пра­вильно сделала, – откликнулся с заднего сиденья Слейд.

– Я хочу продлить удовольствие от путешествия в ва­шей компании, – мрачно заметила Кристина. – Вы все такие милые люди, что мне жаль заканчивать тур.

Кристина услышала сдавленный смешок Марины и не­вольно улыбнулась. Честно говоря, ей больше ничего не пришло в голову, кроме как притормозить, лишь бы отодви­нуть неизбежное. Можно было бы пустить машину задним ходом, но это глупо. От чего, собственно, она бежит?

Она любит свою семью.

Она скучала по своей семье.

Она собиралась повидаться с ними.

Откуда же этот спазм в животе?

Ранчо, подумала Кристина. Все дело в нем. Куда бы она ни взглянула, она всюду видела себя вместе с Джо. Все равно как если бы вас посадили в машину времени и заста­вили заново переживать все свои ошибки, но не дали бы и пальцем пошевелить, чтобы их исправить.

Марина на заднем сиденье отстегнула ремень и встала на колени, выглядывая в окно.

– Марина! Пристегнись!

– Кто-то едет за нами! – сказала Марина, заметно нервничая. – На лошади!

– Вниз! – заорал Джо. – Всем на пол! Кристина заглянула в зеркало заднего вида как раз в тот момент, как Марина исчезла из поля зрения.

– Очень смешно! – процедила она. – Какие вы оба с Джо остроумные! Поднимайся с пола, Марина. Словно дети. Марине еще простительно, но Джо!

– Заткнись и гони вперед! – заявил Джо тоном Клинта Иствуда.

– Заткнись и гони вперед? Я не ослышалась? Кристина начала хохотать.

– Как ни больно мне говорить это, дорогая, – сказал Слейд, – мне кажется, ты должна его послушать. Похоже, этот Одинокий Рейнджер вооружен.

Стук копыт приближался. В зеркале заднего вида Кри­стина увидела огромного черного жеребца с таким же чер­ным громадным всадником, одетым с ног до головы в стопроцентный хлопок, кроме кожаных штанов и сапог из змеиной кожи, сверкавших на утреннем солнце.

Кристина нажала на тормоза, и Джо ударился головой в переднюю панель.

– Проклятие! – рявкнул он. – Какого дьявола ты это сделала?

Если бы Кристина не знала Джо так хорошо, она бы решила, что он рассердился.

– Это Франклин.

Джо вытянул шею, чтобы рассмотреть приближающего­ся всадника.

– В сапогах из змеиной кожи? Нет, давай пришпорим нашу клячу.

– В чем проблема? Мы на территории Кэннонов, и наткнуться здесь можем только на родственников.

– Так ты все-таки не уверена, что это Франклин, – заметил Джозеф.

– Ну и что? Если это не Кэннон, то кто-то, кто рабо­тает на Кэннонов.

– Мне это не нравится, – пробормотал Джо.

– И мне тоже, – огрызнулась Кристина. – Какого дьявола с тобой происходит, Джо? Не ищет ли тебя, случа­ем, полиция?

И вдруг ужасная мысль поразила ее.

– Это правда? – испуганным шепотом спросила Кри­стина. – Тебя действительно ищет полиция?

– С чего ты взяла? Глупость какая! Кристина рассмеялась недобрым смехом, почти на грани истерики.

– Посмотри на себя! – сказала она, повернув зеркало так, чтобы Джо мог лицезреть собственное отражение. – Ты похож на дикаря, а жена твоя прячется на полу. Мо­жет, я и не Шерлок Холмс, Джо, но кое-какие подозрения и у меня возникли.

– Я же говорил, надо обратиться в полицию, – подал голос Слейд.

– Заткнись, – хором ответили ему Кристина и Джо.

– Ковер ужасно пахнет, – донесся Маринин голос с пола. – Джо, сколько еще мне… Кристина выскочила из машины.

– Больше не могу! – воскликнула она. – Вы довели меня до чертиков! Остаток пути я проделаю пешком.

Или по крайней мере она будет идти пешком до тех пор, пока не подъедет Франклин, и тогда они поедут домой вме­сте. И если Марина и Джо действительно скрываются от властей, пусть сами решают свои проблемы. Может, Слейд успеет их заснять и отправить фото ФБР, и тогда на них наденут железные наручники и отправят в тюрьму, чего если не Марина, то Джо уж наверняка заслужил.

Кристина быстро зашагала по дороге, не замечая ни прохладного ветерка, ни душистого запаха утра, ни того, что брат был совсем рядом.

– Кристи! – крикнул Франклин. – Готовься!

Кристина улыбнулась и внезапно остановилась.

Будучи детьми, они иногда разыгрывали сцены из гол­ливудских вестернов. Кто-то играл роль красавцев ковбоев, кто-то негодяев. Любимым сюжетом было похищение.

Надо же, подумала Кристина, с удивительной ясностью припомнив детскую игру. Как давно это было, и как четко помнится. Секунда, и старший брат подхватил ее, забросил в седло и умчался – как много лет назад.

– Он ее украл! – воскликнула Марина, глядя, как муж­чина, подхвативший Кристину, удаляется в облаке пыли. – Джо! Гони за ними!

Джо открыл окно, высунулся и смотрел вслед всаднику и Кристине, пока они не исчезли из виду.

– Ты что, сумасшедший? С ней беда! Марина с заднего сиденья попыталась перелезть на пе­реднее, за руль.

– Нам надо их догнать!

– Не шуми, детка, – с бессовестной беззаботностью сказал Джо. – Она вне опасности.

– Да ее только что украл какой-то маньяк! Марина вновь сделала попытку сесть за руль, но Джо опередил ее, заняв водительское место.

– Ты жалкий негодяй! – бушевала Марина. – Вы оба жалкие негодяи! Этот человек, невесть откуда взявший­ся, схватил Кристину как тряпичную куклу, а вы… Вы про­сто чудовища!

– Это был ее брат, – спокойно ответил Джо.

– Я тебе не верю.

– Это Дикий Запад, детка, – сказал Слейд. – Они играют не по правилам.

– Твой американский акцент просто ужасен, – бросила Марина через плечо и, обернувшись к Джо, спросила: – Так он действительно ее брат?

– Франклин Кэннон, – подтвердил Джо. – Перве­нец и управляющий ранчо.

– В ботинках из змеиной кожи? – поморщившись, спросил Слейд. – Боже мой!

– Я и сам удивился. Раньше, насколько мне помнится, он предпочитал прочную воловью.

– Но разве ты не видел, как он ее схватил? – спроси­ла Марина.

Теперь, когда опасность миновала, на смену тревоге пришло восхищение ловкостью и силой.

– Прямо как в кино! – выдохнула девушка.

– Оглянись, еще не то увидишь, – сказал Джо.

Все вокруг оставалось таким, каким он помнил, и даже еще красивее. Дикая, необузданная красота. Небо с бегущими по нему облаками, всадник, словно рожденный в седле.

И это полузабытое чувство, будто все в твоих силах, и надо только трудиться и очень-очень захотеть.

– Ты потерял классный снимок, – сказал Джо Слейду, перезаряжавшему аппарат. – Как думаешь, сколько тебе заплатили бы за снимок, изображавший похищение Кри­стины доисторическим ковбоем?

– Чертовски много, – признался Слейд. – Особенно если бы никто не знал, что тот ковбой – ее брат.

– Да если бы и знал? С каких это пор твой друзья-рекламщики стали такими честными?

На самом деле Джо был рад, что Слейд опростоволо­сился с этим снимком. Не потому что он ненавидел все, с чем у него ассоциировался этот британец, но потому что в этом эпизоде было нечто особенное, нечто такое, с чем ни Джо, ни Кристина не захотели бы делиться с посторонними.

Когда она выскочила из машины и пошла по дороге, то выглядела смешно в своих брюках из светлого льна и туфлях на высоком каблуке. Городская девушка, играющая в деревенскую. Но в тот момент, когда она оказалась на спи­не жеребца, с волосами, развевающимися на ветру, когда он услышал ее звонкий смех, Джо почувствовал, что вновь влюбляется в нее.

– Ты всегда знала, как сделать свое появление собы­тием, – сказал Франклин уже возле дома. – У папы будет настоящий праздник.

– Все дома? – спросила Кристина. – Не хотелось бы, чтобы такая сцена пропала зря.

– Конечно же, все. Считают минуты до вашего появ­ления.

– Так хотят увидеть Джо?

– За всех не скажу, но я больше рад видеть его, чем тебя, сестренка.

Кристина поддела брата локтем в живот.

– Чурбан, – сказала она. – А живот у тебя все еще твердый, как стиральная доска.

Франклину не нужна ни «бегущая дорожка», ни аэро­бика. Чтобы держаться в форме, достаточно жить той жиз­нью, которой жил он.

– Ты посветлела, – заметил Франклин. – Видел эту обложку. С каких это пор у тебя глаза стали голубые? Что они все придираются к цвету ее глаз?

– Контактные линзы.

– И прежний цвет был хорош.

– Так лучше для телевидения, – сказала Кристина, с удивлением замечая, что объяснение, по мере того как она его давала разным людям, кажется ей все более глупым.

Между тем они оказались на вершине хребта, откуда открывался вид на дом. Сердце запрыгало в груди. Как-то раз она готовила приуроченную ко Дню благодарения пере­дачу о том, что для человека значит дом. Все рассказывали о разном, но сходились в одном: дом, в котором жил в детстве, при каждом возвращении кажется все меньше и меньше.

Но этот дом был исключением.

Кристина знала, что дело лишь в капризе памяти и чувств, но этот дом, казалось, рос вместе с семьей и с каждым годом становился все более гостеприимным. И несмотря на это, у нее было чувство, что для нее там нет места.

Я ведь не заплачу, приказала она себе, отчаянно мигая. На этот раз все пройдет гладко.

– Держись, сестричка! Поехали!

Франклин погнал лошадь вперед, и они на полной ско­рости полетели по склону к дому.

Сэм выскочил навстречу первым, несмотря на свой се­мидесятилетний возраст. Мать к этому времени едва успела выйти на крыльцо. Со стороны амбара раздался восхищен­ный крик, и Нэт в сопровождении целого выводка ребяти­шек побежала к дому.

Мы здесь все одной крови, так почему я чувствую себя тут такой чертовски одинокой?

Казалось, они бегут отовсюду из конюшен, амбара, из дома, – смеясь, что-то крича, все такие энергичные, все как на подбор. Кристина увидела себя маленькой девочкой, слишком маленькой, чтобы играть со старшими детьми, но в то же время слишком взрослой, чтобы возиться с младшими братьями. Девочкой, которая искала уединения и мечтала о том, как однажды станет богатой и знаменитой и все узна­ют ее имя.

Будь осторожной с мечтами…

Еще мгновение, и Кристина оказалась в крепких объя­тиях отца.

– Ты такая худая, девочка! – сказал Сэм, отодвигая дочку, чтобы лучше рассмотреть ее. – Сидишь на черто­вой диете?

– На пленке ты кажешься полнее, папа, – ответила Кристина, обнимая отца. – Каждый лишний фунт на виду. Телевидение не прощает слабостей.

– Брось, дочка! – сказала мать, раскрывая объятия дочери. – Ты дома, и я уж постараюсь как следует тебя накормить.

От мамы пахло, как всегда, шампунем и розовой водой: уютный запах, знакомый до боли.

– Новая стрижка, мама?

Нонна поправила прическу и элегантно покружилась.

– Нэт сказала, что мне пора сменить образ.

– Я тебе повторяла то же самое все последние пять лет. Сколько раз я звала тебя к своему парикмахеру, по­мнишь?

Нонна поморщилась:

– Знаешь, Кристина, я чувствую себя ужасно неловко в этих шикарных салонах, куда ходишь ты. Нэт отвезла меня в Бранчуотер, и я осталась довольна.

Зная Нэт, можно было предположить, что ее знакомая парикмахерша в Бранчуотере скорее имела клиентами пуде­лей, а не их хозяек.

– Ты прекрасно выглядишь, мама, – сказала Кристи­на, не кривя душой, – но ты бы выглядела еще лучше, если бы позволила мне заняться твоей прической.

Нонна потрепала Кристину по щеке, как она делала, когда чувствовала, что чувства ее маленькой дочурки задеты.

– Деньги даются тебе тяжким трудом, малышка, и я не хочу, чтобы ты тратила их на свою старуху мать.

– Нэт тоже тяжело работает, однако ей ты позволяешь тратиться на тебя.

– Нэт – другое дело.

– Почему же?

– У нее есть муж.

– Мама! – воскликнула Кристина, не сдержавшись. – Ну это вообще смешно! Какая разница, есть муж или нет?

– Во-первых, больше стирки.

Кристина оглянулась на голос. Нэт шла к ней легкой походкой, двигаясь с природной грацией. Сестры радостно обнялись.

– Так как поживает тот перс, которого ты кастрирова­ла? – со смехом спросила Кристина, выпустив из объятий сестру и любуясь ее новой прической.

– Капризничает.

– Где Карл?

– Держит оборону форта. Две суки сегодня ощени­лись. Близнецы появятся здесь к ленчу, а девочки Марка и сейчас тут, и малышка Бри с ними.

Кристина посмотрела в сторону группы детей, играю­щих возле розовых кустов.

– Неужели я им всем прихожусь родственницей?

– Не волнуйся. Эллен подрабатывает няней. Она все равно целый день с Бри и решила, что лишние деньги не помешают.

Кристина пыталась не замечать звуков приближающей­ся остальной компании.

– Итак, – весело спросила она, – где же близнецы? Я не видела их с тех пор, как…

– Да кому нужны близнецы? – осадила ее Нэт. – Где Джо, вот в чем вопрос!

– Вот он, едет, – сказала Кристина, махнув в сторону «форда».

Сэм прищурился и посмотрел в том же направлении.

– Сдается мне, машина полна, Кристи.

– Все произошло так скоро, что я не успела вас пре­дупредить, папа. Слейд – мой фотограф, а…

Черт. Как раз в этот момент Джо нажал на гудок, и вся семья завизжала от восторга. Господи, ну почему даже радость у Кантонов принимает такие преувеличенные размеры?

Джо остановил машину в нескольких ярдах от дома и выскочил, словно на пружине.

Кристина наблюдала, как его со всех сторон обступили Кэнноны всех возрастов и полов. Услышав шум, Трейси заспешил из конюшни во двор и, увидев бывшего свояка, подбежал к нему, едва не сбив с ног.

Голоса слились в сплошной громкий гул.

– Здорово, старина, что ты приехал! Ах ты… Худющий… накормим, не переживай… близнецы, где они там?

Между тем задняя дверь машины открылась и из «фор­да» вылез Слейд, совершенно чуждый всему, что его окру­жало, эдакий англичанин до мозга костей. Кристина очнулась и поспешила к машине.

– Это Слейд, – сказала она, потащив парня за рукав, чтобы представить отцу. – Слейд, это Сэм Клеменс. Мой отец.

Сэм протянул вялую руку:

– Рад познакомиться.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Так у вас нет фамилии?

Слейд широко распахнул глаза, и Кристина поторопи­лась вмешаться:

– Слейд привык, что к нему обращаются только по имени, папа.

– Человек рождается с именем и фамилией, – с аме­риканской прямотой заявил Сэм. – Не знаю, как там в Англии, а у нас у всех людей есть фамилия.

– У королевы нет фамилии, – сказал Слейд. Сэм прищурился. Джо с усмешкой наблюдал за Крис­тиной.

– Слейд шутит, папа, – сказала Кристина, взяв на себя неблагодарную роль миротворца и одарив Слейда мрач­ным взглядом исподлобья.

Я не буду против, если ты скажешь, что твоя фами­лия Смит, пыталась она сообщить ему взглядом.

– Айнсли, – соблаговолил наконец признаться британец.

Кристина с облегчением вздохнула. Между тем из ма­шины вышла последняя пассажирка.

Слейд с дьявольской усмешкой на губах подошел к Марине.

– Это Марина, – сказал он, очевидно надеясь на то, что Сэм поинтересуется и ее фамилией.

Сэм, к удивлению Слейда, отреагировал совсем по-дру­гому.

– Ах, какая миленькая, – сказал он, пожав узенькую ладонь девушки. – Похожа на одну из наших внучек, правда, Нонна?

– Как былинка, – с ласковой улыбкой сказала Нон­на. – Разве можно быть такой худенькой? Ветер подует, и нет ее.

«Я схожу с ума», – сказала себе Кристина. Она бук­вально физически ощущала, как ее тело наливается свинцо­вой тяжестью. Похоже, мама действительно задалась целью откормить их всех, как розовых поросят.

И о чем, интересно знать, думает Слейд, делая вид, что они с Мариной – пара? К тому же, что еще ужас­нее, Джо уже отошел с кучей родни к розовым кустам, купаясь во всеобщем внимании и напрочь позабыв о своей молодой жене.

Однажды я вспомню обо всем этом со смехом.

Между тем мать вела Кристину в дом.

– Ты займешь свою комнату, Кристина, – говорила мама, и Кристина не могла не заметить ее интонации хозяй­ки семейства. – Джо, ты можешь разместиться в комнате близнецов.

Нонна ласково улыбнулась Слейду с Мариной, держав­шимся по-прежнему вместе.

– А вам, ребята, достанется гостевая комната. Кристина посмотрела на Джо. Джо взглянул на Марину. Марина – на Слейда. Слейд смотрел прямо перед собой.

– Ну хорошо, давайте размещаться, – приказал Сэм. – Нонна приготовит вам славный деревенский завтрак, пока вы распакуетесь и отдохнете.

– Сэм, – проговорил Джо, чувствуя себя столь же неловко, как и Кристина. – У нас небольшие проблемы с размещением.

– Черт, парень, ты можешь не селиться в комнату к близнецам. Если у тебя душа лежит к другой комнате, не стесняйся. Это твой дом, как и Кристины. Говори.

Фотограф вышел вперед.

– Не смей даже заикаться об этом, – приказала Кри­стина.

Слейд пожал плечами и отступил. Марина потихоньку придвинулась к Джо, и тот с выражением безнадежного отчаяния обнял девушку за плечи.

В доме повисла тишина. Все переводили взгляды с Кри­стины на Джо и обратно. Огромного усилия воли стоило Кристине не выскочить за дверь.

Наконец заговорила Нэт.

– Так что это все значит, Джо? – спросила она без улыбки. – Ты не с Крис, ты с…

– С Мариной… – тихо сказал Джо. – Мы женаты.

Глава 10

– Прости, Марина, – сказал Сэм. – Мы не хотели тебя обидеть.

Марина вымученно улыбнулась:

– Я понимаю.

Джо не мог не заметить, что ее никак нельзя принять за счастливую новобрачную, так что ошибка, которую допус­тили хозяева, была вполне извинительна.

– Ну что же, поздравляем, Джо, – сказала Нэт, по-дружески крепко пожав руку бывшему зятю, но в ее глазах стоял вопрос. – И тебя, Марина, поздравляю.

Нэт словно завела механизм, и все остальные принялись поздравлять новобрачных, но, какими бы искренними ни были чувства Кэннонов, нельзя было не заметить, что они разочарованы.

Джо взглянул на Кристину, стоявшую прислоняясь к косяку кухонной двери, и с особой остротой почувствовал на своих плечах полный груз ответственности за про­исходящее.

Ты была права, думал он, отчаянно желая, чтобы она смогла прочитать его мысли. Не надо было мне сюда при­езжать. Не мой это дом. Я не хотел обидеть Сэма и Нонну.

Джо не мог не отдать должное Кэннонам. Они справи­лись с ситуацией куда лучше, чем он сам. Он чувствовал себя последним ублюдком, но сделать ничего не мог. Со­вершенно очевидно, что они ожидали услышать от них с Кристиной объявление о возобновлении отношений. Он бы не удивился, узнав, что где-то в доме уже охлаждается шам­панское, купленное специально по этому случаю. Послед­нее, чего они могли от него ожидать, так это что у него хватит совести появиться в их доме с новой женой.

– Ну а теперь, – с ясной улыбкой сказала Нонна, когда поток поздравлений иссяк, – думаю, всем захочется освежиться перед завтраком.

Да уж, подумал Джо, не мешало бы освежиться. А еще лучше дать отсюда деру назад, в Нью-Джерси.

– Не беспокойся, мама, – с профессиональной улыб­кой телеведущей ответила Кристина. – Нас не надо разво­дить по комнатам. Мы доберемся сами.

– Они не подают виду, но, судя по всему, им сейчас не до веселья, – пробормотал Джо, когда все четверо напра­вились в противоположный конец дома.

– Кто в этом виноват? – огрызнулась Кристина. – Я просила тебя остаться в Нью-Джерси.

– Теперь я жалею, что не сделал этого.

– А я жалею, что не заставила тебя сделать этого!

Марина и Слейд ловили каждое слово. Пусть, думал Джо. Может быть, чему-нибудь научатся. Он готов был сквозь землю провалиться.

– Это твоя комната, Слейд, – указала Кристина на дверь гостевой спальни.

Слейд кивнул и, ни слова не говоря, прошел внутрь.

– Все оказалось хуже, чем я предполагал, не так ли? – уныло спросил Джо. – Даже мистер Вспышка не нашел, что сказать.

– Ты знаешь, где твоя комната, – сказала Кристина, – и дорогу на кухню тоже найдешь.

С этими словами она свернула по коридору налево и едва не бегом бросилась к своей девичьей спальне.

– Чего ты ждешь? – рявкнул Джо, хмуро взглянув на жену. – Двигай в комнату!

– Как ты со мной разговариваешь? – спросила она, вскинув подбородок. – Никто не смеет мне приказывать.

– Я сказал, в комнату! – сквозь зубы процедил Джо. Марина швырнула свою сумку на пол.

– Не пойду.

– Только не сегодня, Марина.

– Только не сегодня, Марина, – повторила она, пере­дразнивая его мимику и интонации.

– Ты сама напросилась.

Джо вскинул ее на плечо и, распахнув дверь комнаты, швырнул на кровать.

– Делай что хочешь, – рявкнул он, – а я пойду завтракать!

Тонкие стены, подумал Слейд, убирая в кладовку свою поклажу. Возможно, все выйдет не так уж плохо, как пред­ставлялось вначале.

Он слышал, как Бойскаут вломился в соседнюю комна­ту и как потом заплакала Марина.

Хватай удачу за хвост, сказал себе Слейд.

На пороге соседней спальни Слейд едва не упал, спотк­нувшись о сумку. Пробормотав нечто, подходящее случаю, Слейд хотел было переступить через сумку, но передумал. Разыграв небольшое представление, можно убить сразу двух зайцев.

– Доставка на дом! – весело заявил Слейд, открывая дверь ногой, так как руки у него были заняты сумками. – Куда их поставить, мадам?

Марина, скрестив по-турецки ноги, сидела на кровати и плакала.

– Вернуть в Нью-Джерси.

Слейд опустил сумки на пол возле кровати, а сам присел на краешек.

– Паршиво, детка? Марина закивала головой:

– Я чувствую себя, как зверь в капкане. Слейд усмехнулся:

– О чем ты говоришь: о своем браке или об этом доме? Марина опустила глаза, неожиданно покраснев.

– Я не могу обсуждать этот вопрос с тобой.

Слейд опустился на локти, искоса взглянув на девушку.

– Представь, что я священник, – сказал он приторно-вкрадчивым голосом. – Все, сказанное тобой, останется в этих стенах.

Она выглядела совсем ребенком, одиноким и несчастным. Не будь Слейд таким ублюдком, он мог бы пожалеть ее.

– Я не могу, – после продолжительной паузы сказала Марина.

– Тебе станет легче, если ты выговоришься.

– А может, это тебе станет легче?

Несмотря на молодость, у нее хватило проницательно­сти, чтобы его разгадать. Девчонка неглупа, и с его стороны ошибкой было не принять это во внимание.

– Отлично, – с самой лучезарной улыбкой заявил Слейд. – Если я чересчур напираю, пошли меня к черту.

Марина улыбнулась, и Слейд вздохнул с облегчением. Усилия не пропали даром. Не зря он столько тренировался, подражая речи этих маленьких богачей из частных пансионов.

– Ты ведь училась в Лондоне, верно?

– Да, в пансионе.

– Севернее Лондона? Марина вновь кивнула.

– Но родилась ты не в Англии.

На это она ничего не ответила. Но он и не ждал объяс­нений. Рано или поздно она все равно расколется.

Кристина закончила раскладывать белье в комоде и при­нялась развешивать одежду в шкафу. Когда и с этим будет покончено, она расставит обувь в кладовке, добиваясь, что­бы туфли выстроились в идеально ровную линию, а потом запрется в комнате и никуда не будет выходить, пока не настанет время возвращаться в Нью-Джерси.

Кристина уловила выражение глаз отца, когда Джо пред­ставил Марину своей женой. В серо-голубых глазах Сэма отчетливо проступило разочарование, но он слишком хоро­шо относился к Джо, чтобы пожелать ему зла.

Вот в чем разница между ее отцом и ею самой, подума­ла Кристина, присаживаясь на подоконник и глядя в окно. Сэм хотел, чтобы Джо был счастлив. Кристина от всей души желала Джо всего наихудшего.

И кстати, совершенно не собиралась копаться в себе, чтобы узнать истоки внезапно проснувшейся ненависти.

– Не надо так переживать, Нонна, – сказал Сэм жене, готовившей яичницу. – Мальчик имел право же­ниться.

– Конечно, – задумчиво отщипывая петрушку, рос­шую в ящике на подоконнике, ответила жена.

– Нельзя же было рассчитывать, что он будет ждать вечно, пока Кристина одумается.

– Да уж, после того, как она с ним поступила…

– Одни люди умеют держать себя в руках, другие – нет, – сказал Сэм, взяв кусочек бекона с тарелки. – Ты же знаешь, почему она оставила его, Нонна.

Каждый, кто знал бы причину их развода, мог бы по­нять, что Кристина оставила Джо, считая: так будет лучше для него.

Каждый, но не Нонна.

– Выйти замуж – не значит купить мужа с пожиз­ненной гарантией, старый ты дурак! Не понравится – за­менить на нового. Не раскачивай лодку, в которой плывешь.

Нонна помахала лопаткой в опасной близости от носа Сэма, но он слишком уважал себя, чтобы опускаться до кухонных перепалок.

– Хочешь, как лучше – получается, как хуже. Одно дело – обещать, другое – делать.

– Она любила его достаточно сильно, чтобы дать ему возможность построить новую жизнь, новую семью с дру­гой женщиной.

– А вот теперь она его действительно потеряла навек, – сказала Нонна, орудуя лопаткой. – Тридцать пять лет – и одна. Если ты считаешь, что это – счастье, тогда ты совсем не так умен, каким сам себе кажешься, Самуил Клеменс Кэннон.

Сэм открыл было рот, чтобы возразить, но не смог най­ти слов. В глубине души он так и не смирился с разводом своей младшей дочери, втайне надеясь, что когда-нибудь она помирится с мужем.

Он был не из тех людей, кто легкомысленно относится к браку. Пятьдесят лет с упрямой своенравной красавицей Нонной были лучшим тому доказательством. Кто-то, мо­жет, и назвал бы его слегка чокнутым, поскольку он про­должал думать, будто у Кристины и Джо все же был шанс воссоединиться, несмотря на то что у бывшего мужа дочери появилась малышка Марина… Да уж, домашние любили подразнить Сэма, говоря, что он лучше разбирается в ло­шадях, чем в людях. Он же предпочитал усмехаться в усы и молчать: пусть себе думают что хотят.

– Сэм!

Голос жены вывел его из задумчивости.

– Подай-ка мне голубые тарелки для яичницы. Сэм достал из буфета тарелки.

– Не дай яичнице остыть! – своим обычным началь­ственным тоном заявила Нонна. – Сейчас я принесу все остальное.

Сэм понес поднос в столовую. Они с Нонной любили есть на кухне, но когда вся семья бывала в сборе, места на кухне не хватало.

– Завтрак! – торжественным голосом провозгласил Сэм.

Все уже успели собраться за столом и встретили его улыбкой. Семеро детей: сыновей и дочерей, с мужьями и женами. Но Сэм видел только Джо и его новую жену.

И то, что он увидел, заставило его сердце разгореться надеждой. Они не любят друг друга, подумал он, ставя тарелки на стол. Никогда не любили и, вероятно, никогда не полюбят.

– Папа, – спросила Кристина, – где мне сесть? Сэм обнял младшую дочь за плечи.

– Рядом со мной, – сказал он, целуя ее в щеку. – Давно мы с тобой рядышком не сидели.

Сэм взглянул на дочь. Она смотрела на Джо, а Джо смотрел прямо на нее.

И этого было достаточно, чтобы поверить в чудо.

Уже к десяти годам Кристина твердо уверовала в то, что однажды непременно станет знаменитой. В семье ее часто ругали за то, что она слишком увлекается телевизором и часами мечтает о несбыточном, но все усилия разубедить ее в том, что слава однажды постучится к ней в дверь, были напрасны.

– Ранчо не для меня! – твердо заявила она в десять лет и продолжала стоять на своем.

Кристина любила прятаться на сеновале с яблоком или стаканом лимонада, наслаждаясь чтением романов о бога­тых и знаменитых людях, ведущих жизнь, полную восхити­тельных событий и так непохожую на ее собственную, и мечтая о том, как когда-нибудь так же будут завидовать ей.

Сейчас, судя по направленным на нее взглядам, она могла праздновать победу: ее мечта сбылась.

– Яичница просто великолепна! Кристина улыбнулась и села рядом с отцом.

– А где мама?

– Начинайте есть, – приказала Нонна, появившись на пороге с огромным блюдом с беконом и домашней колбасой. – Нет ничего более противного, чем остывшая яични­ца. Уж лучше тогда съесть резинового цыпленка.

Марина тихонько рассмеялась. Нонна посмотрела на девушку.

– Джозеф, последи, чтобы она ела как следует, а то от нее скоро совсем ничего не останется. Джо отсалютовал вилкой:

– Будет сделано.

Слейд встретился взглядом с Кристиной и, подмигнув, под­нял чашку кофе, как поднимают бокал, когда пьют в чью-то честь. Кристина едва подавила искушение расквасить его по­родистый нос. Он-то поехал за ней в Неваду в расчете на удовольствия, которые может подарить шикарный Лас-Вегас, а оказался за сосновым крестьянским столом.

Она не просила его ехать с ней, предупреждая, что здесь для журналов мод снимать нечего.

Последний раз Джо чувствовал себя таким же счастли­вым во время своего последнего приезда сюда, на ранчо Сэма. Кристина как раз узнала, что она беременна, и Джо был на седьмом небе от счастья. Всякий раз, как она утром выходила из уборной, он встречал ее, участливо спрашивая, не чувствует ли она тошноту.

– Утром, днем и вечером, – отвечала она. – Разве это не здорово?

Всю дорогу домой Кристина держалась за живот, но ни разу не пожаловалась.

– Да они просто с ума сойдут, – сказала Кристина, когда они подъезжали к дому. – Кто мог подумать?

– Чудеса случаются, – сказал Джо, погладив жену по голове. – Разве Сэм не любит повторять эти слова?

Извечная готовность тестя поверить в чудо всегда пора­жала Джо. Ведь Сэм был прагматиком. Невозможно уп­равлять ранчо не понимая, что жизнь не всегда играет по правилам: добро торжествует над злом далеко не всегда. И все же Сэм как-то умудрился не растерять заразительного оптимизма, и Кристина и Джо словно должны были послу­жить доказательством того, что его вера в добро небеспоч­венна.

Джо и Кристина сообщили новость всему клану Кэннонов, собрав их за столом в столовой. Джо помнил возбуж­денные восклицания, объятия и то, что Сэм вдруг куда-то пропал. Джо вышел на крыльцо и увидел тестя. Тот стоял к нему спиной, облокотясь на перила веранды.

– Сэм, – позвал Джо. Ответа не было.

– Сэм, ты как?

Пожилой человек повернулся к нему, и Джо увидел слезы радости на морщинистых щеках Кэннона. И это плакал мужчина, который велел доктору вправлять свою сломан­ную ногу без анестезии, потому что «немного боли помогает укрепить характер». Сэм был жестким человеком и в то же время мягким. Мужчины обнялись, оба смущенные, и Джо смахнул пару непрошеных слезинок с собственной щеки.

Они никогда не говорили о том, что в тот момент пере­жили оба, но, наверное, тогда у Джо возникло ощущение, что он обрел настоящего отца. Вероятно, и Сэм почувство­вал к Джо то, что чувствует отец к сыну. Они породнились в тот миг, и после развода с Кристиной Джо постоянно не давала покоя мысль, что вместе с Кристиной он лишился еще одного близкого человека.

– Джозеф! – Марина постучала вилкой по тарелке мужа. – Джо, к тебе обращаются.

Джо поднял глаза и увидел, что все смотрят на него.

– Старею, – сказал он, пожав плечами. – Засыпаю прямо за столом.

Нэт рассмеялась тем заразительным искренним смехом, которого уже не услышать к востоку от Миссисипи.

– Я всего лишь спросила, не хочешь ли ты проводить меня до больницы? У меня там сука разродилась, и лишняя пара рук может пригодиться.

Джо через плечо взглянул на Марину и решил, что, судя по всему, опасаться нечего. Вот уже неделю она не предпринимала никаких попыток к бегству. В конце концов он решил, что хватит ему играть роль тюремщика, хотя ее последняя выходка, когда она не пожелала идти в комнату, наводила на кое-какие размышления. В самом деле, не слиш­ком ли это: оставить свою жену наедине с целой армией любопытствующих Кэннонов?

– Щенки, говоришь?

– Угу. Трех недель от роду.

– Не волнуйся, Джо, – лучезарно улыбаясь, сообщи­ла Кристина. – Марине не будет с нами скучно. Марина сдержанно зевнула.

– Иди поиграй со щенками, Джозеф. А я пойду спать. Теперь зевнул Слейд.

– Отличная мысль.

Джо посмотрел на фотографа. Самое невинное замеча­ние в устах Слейда принимало откровенно эротический смысл.

– Вот видишь? – поспешила заметить Кристина. – Нет причин волноваться, мы все разойдемся по комнатам подремать.

Сэм закинул голову и засмеялся.

– Чего ему беспокоиться? Ближайшие соседи живут не ближе нескольких миль, да и не принято у нас женщин воровать.

Посмотри на вещи трезво, приятель. Ты же не мо­жешь сторожить ее двадцать четыре часа в сутки. Если у нее развяжется язык, здесь уж ничего не поделаешь. Хорошо еще, что отсюда не сбежишь.

Джо встал из-за стола и положил салфетку на стол.

– Пошли, Нэт. Посмотрим на собачек.

Щенки не остались беспризорными, в чем Нэт и Джо смогли убедиться сами, когда дошли до ветеринарной ле­чебницы.

– Я думал, мамаша больна, – сказал Джо, любуясь семейной идиллией.

Улыбка Нэт была очень похожа на улыбку Сэма.

– Еще одно чудо для доктора Кэннон.

– Довольно бродить вокруг да около, – сказал Джо, прислонившись к шкафу. – Давай перейдем прямо к делу.

– Без предисловий? Джо усмехнулся:

– Какие уж там формальности между родственниками! Пустая трата времени.

– Она слишком молода для тебя, Джо, не так ли?

– Не знал, что у тебя имеются предрассудки такого рода.

– Она могла бы быть твоей дочерью.

– Это если бы я женился юнцом.

– Ты знаешь, о чем я говорю.

– Ей уже восемнадцать, если ты это имеешь в виду.

– И это тоже.

Джо смотрел, как Нэт набрала в грудь воздуха перед решающим рывком.

– Зачем ты приехал, Джо?

– Я создаю тебе проблемы, Нэт?

– Может, и так, – с обезоруживающей честностью ответила она. – И, если не ошибаюсь, Кристине тоже не по себе. Тебе так не кажется?

– Ты сама меня пригласила.

– Верно, – сказала Нэт. – Но я не знала, что пригла­шаю еще и твою жену. Ты должен был мне сказать, Джо.

– Ты права. Я виноват.

– Я тревожусь за отца. Он к тебе душой прикипел, думал, что вы с Кристи снова вместе.

– Я с ним поговорю.

– Он уже не так молод, – продолжала Нэт. – Та­кие вещи в этом возрасте чреваты сам знаешь чем.

– Я женился, Нэт. Женился, а не украл одну из ваших лошадей.

– Ты знаешь, о чем я говорю, – продолжала настаи­вать Нэт. – Тебя с Кристиной связывало какое-то осо­бенное чувство. Никто не ожидал, что все так выйдет.

– Верно. И я не ожидал.

– Что?

– Скажем так, мой второй брак был импульсивен.

– Когда ты женился? Джо посмотрел на часы.

– Джо! – воскликнула Нэт. – Будь серьезным на­конец!

– Он вполне серьезен.

И Джо, и Нэт мгновенно обернулись на голос. Кристи­на стояла в дверях.

– Сколько времени прошло, Джо? Две недели? Или, может, три?

– Вот теперь я знаю, как ты добываешь свои гранди­озные сюжеты, – сказал он. – Подслушиваешь. Нэт удивленно посмотрела на сестру.

– Не слышала, как ты подъехала, Кристина. Кстати, где машина? – спросила она, выглянув в окно.

Кристина махнула рукой в противоположную сторону:

– Там, с задней стороны дома.

Все это время она продолжала смотреть на Джо в упор.

– Подслушивание – моя профессия, – сказала она абсолютно спокойно. – Сомнительные принципы, мыши­ная возня и подслушивание. Я журналистка, Джо. Кстати, и ты тоже. Тебя, наверное, тоже этому учили.

– Кажется, мне кто-то позвонил на пейджер, – ска­зала Нэт.

– Никакого гудка не слышал, – сказал Джо.

– Ах, вот опять, – сказала Нэт и поторопилась к двери. – В холодильнике чай со льдом. Я скоро вернусь.

– Хорошо бегает, не правда ли? – сказала Кристина, когда сестра исчезла из поля зрения.

– Фамильная черта, – заметил Джо.

Кристина решила не отвечать, нагнувшись к щенкам.

– Я бы не отказалась от чая со льдом, – пробормота­ла она, гладя ощетинившуюся суку.

Джо хотел было предложить ей сходить и принести себе чай самой, но в конце концов налил каждому из них по стакану.

– Так что же ты здесь делаешь? – спросил он, на­клоняясь, чтобы протянуть ей стакан.

– То же, что и ты, – ответила Кристина, сделав глоток. – Пришла посмотреть щенков.

– Чертов вздор.

– Что за выражения!

Кристина поморщилась и, прикрывая щенков рукой, добавила:

– Да еще при детях.

– Ты хотела узнать, о чем мы будем говорить.

– И что, если так? – Она решительно вздернула под­бородок. – Нэт – моя сестра.

– Она попросила меня присмотреть за щенками.

– Верно. И вы поспешили удалиться, чтобы никто не сел вам на хвост.

– Но тебя не проведешь, так?

– Меня не проведешь.

Кристина сделала еще глоток ледяного чая.

– Нэт погрозила, что обратится в Комитет по защите прав ребенка?

Джо залпом допил чай.

– Шутка, повторенная дважды, уже не шутка, Крис.

– Согласна, – с ясной улыбкой продолжала Кристи­на. – Шутка с бородой, зато твоя жена моложе, чем сама весна.

– Оставь эту тему, – предупредил Джо.

– Наступила на мозоль? Ах, бедняжка! Может, тебе следовало бы предусмотреть все эти вопросы, прежде чем жениться на Лолите?

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Тогда объясни.

Вот так переплет, мистер Мак-Марпи. Посмотрим, как ты из него выберешься.

– Забудь об этом.

Джо встал и поставил пустой стакан в раковину.

– Я собираюсь домой.

– Ключи в машине, – сказала Кристина. – Меня подбросит Нэт.

Джо кивнул. Ему вдруг пришло в голову, что другой на его месте был бы уже возле машины, а он как дурак стоит и не сводит глаз с Кристины.

– Не смею тебя задерживать, – сказала Кристина. – Я знаю, что у тебя полно дел. Жене надо подгузники поменять и все такое.

– Черт! – не выдержал Джо: слова сами рвались из него. – Надо прекратить эту чертовщину. Мы стреляем друг в друга остротами, как актеры из глупой комедии.

– А ты предпочитаешь жанр мыльных опер, – сказа­ла Кристина с тем выражением лица, с которым она обычно вела свои шоу. – Комедии хоть заставляют смеяться, а тут нет ничего забавного.

– Ты права, – согласился Джо. – Ничего смешного не получилось. Не надо было мне приезжать сюда.

– Нет, – возразила Кристина неожиданно дрогнув­шим голосом. – Это мне надо было остаться. Я знала, что делаю что-то не то.

– Я тебя спровоцировал.

– Я не должна была слушать.

– А потом загнал тебя в угол.

– Ты бы не смог это сделать, если бы я не допустила.

– И все же я должен был рассказать Нэт о Марине.

– Это верно, должен был, черт возьми. – Кристина помолчала немного. – Надо было мне самой рассказать маме и папе об этом до отъезда.

– А почему ты этого не сделала? Кристина вздохнула.

– Из-за тебя, – сказала она. – Хотела сделать больно тебе.

– Господи, Крис, – пробормотал Джо, – как же мы до этого докатились?

– Я же удачливая выскочка, Джо. Не ты ли говорил, что в этом секрет моей успешной карьеры?

– Забудь о том, что я говорил, Кристина. Наш брак раскалывался, ты отталкивала меня от себя, а я к тому времени уже достаточно повзрослел, чтобы называться, как встарь, вундеркиндом.

Кристина кивнула:

– Все так, но признайся, Джо, ты тогда говорил то, что думал.

Ему нечего было возразить.

– Ты не можешь винить меня за то, что я хотел пят­надцати минут твоего внимания.

– За это – нет. Но я могу поставить тебе в упрек то, что ты швырнул эти пятнадцать минут мне в лицо.

– Ты считаешь, что я так поступил? Пауза, казалось, длилась целую вечность.

– Да, – сказала Кристина. – Именно так я и считаю.

– И ты бы осталась, если бы я повел себя по-другому?

– Нет, – прошептала Кристина. – Не осталась бы.

– Вот так я и думал.

– Может, Джо, ты забыл, как все это было тогда, но я помню. Мы вообще не виделись друг с другом. Я работала допоздна, ты – пил до бесчувствия. Неделями мы не прикасались друг к другу, не то чтобы заниматься любовью. Джо словно пнули в живот.

– И ты нашла того, с кем можно было заниматься любовью.

Кристина вспыхнула.

– Брось, Крис. Все в прошлом. Какая теперь разница?

Джо был не дурак. Он знал, что когда она оставила его, у нее появился другой мужчина, но он не собирался сейчас обсуждать эту тему.

– Не было никакого другого мужчины, Джо. Она сказала это так тихо, что ему показалось, будто слова эти прозвучали только в его воображении. Они встретились глазами.

– Что, Кристина?

– Ничего.

Кристина прошла к холодильнику и достала кувшин с ледяным чаем. Джо смотрел, как она налила себе стакан, открыла холодильник вновь и поставила кувшин на место.

– Ты, кажется, собирался возвращаться домой, – напомнила она ему.

– Ты что-то сказала перед этим. Что?

– Ничего.

– Я же слышал.

– Тебе показалось.

Возможно, думал Джо, возвращаясь в дом к Сэму и Нонне, ему это и показалось, но эти слова, сказанные во­время, могли изменить все.

Глава 11

– Я думала, ты уже уехала, – сказала Нэт часом позже, когда зашла в кабинет. – Слышала мотор твоей машины.

– Это Джо поехал домой.

Кристина сидела на полу и играла со щенками.

– Скучает, наверное, по своей малышке.

В этой фразе была вся Нэт – какая устаревшая сенти­ментальность. Она присела рядом с Кристиной, почесывая за ухом у щенка, забравшегося к ней на колени.

– Что ты знаешь об этом странном браке? – спросила Кристина.

– Не так уж много.

– Я надеялась, тебе удалось расколоть Джо.

– Вряд ли это любовь, – задумчиво произнесла Нэт.

– Конечно. Я в этом не сомневаюсь.

– Никогда не думала, что Джо может быть таким скрыт­ным. Он явно чего-то недоговаривает. Постоянно начеку.

Кристина прекрасно понимала, что имеет в виду Нэт. У нее тоже было ощущение, что за этим браком скрывается какая-то тайна. Она выдавила из себя улыбку.

– Ты, случайно, не поинтересовалась у него, не выкрал ли он малышку у родителей?

– Не смогла удержаться от искушения, – с просто­душной прямотой призналась Нэт.

– Она выглядит не намного счастливее его, тебе не кажется?

– Честно говоря, я не слишком к ней приглядывалась. Она настолько неприметная, что ее можно принять за пред­мет обстановки.

– Ты к ней несправедлива, Нэт. У Марины есть и собственное мнение, и характер, и она неглупа.

– Может быть, но, честно говоря, я не думаю, что она подходящая пара для Джо.

– Потому что она не особенно симпатичная?

– И поэтому тоже. Я считала, что если уж Джо решит жениться, то непременно на этакой топ-модели с экстрава­гантной внешностью и копной рыжих волос.

– Сомневаюсь, чтобы он стал искать себе топ-модель.

– Назови меня сумасшедшей, Крис, но мне кажется, что если он и искал кого-нибудь, то еще не нашел.

– Ну что же, во мне он тоже не нашел того, чего искал.

– Может, он и нашел бы в тебе то, что искал, если бы ты не ушла от него.

Кристина прижала одного из щенков к щеке.

– Нет, – тихо сказала она. – То, чего он искал, я никогда не смогу ему дать.

Марина сидела на веранде в компании Слейда и немало­го количества людей, чьих имен она так и не успела запом­нить, когда подъехал Джо. Казалось, он не заметил ни Марины, ни остальных. Погруженный в свои мысли, он вылез из машины и пошел к конюшне.

– Что это его так озаботило? – пробормотал Слейд.

– Откуда мне знать, – пожала плечами Марина. – Я всего лишь его жена, а не духовник.

– Не говори так, любовь моя, а то у меня опасно разыгрывается воображение.

В тот момент Марине было все равно, что подумает Слейд.

Ей было смертельно скучно находиться здесь, посреди пустоты, пленницей обстоятельств, над которыми она была не властна. Единственным занятием, способным хоть как-то развеять тоску, могло бы стать изучение тех людей, не­вольной заложницей которых она оказалась.

– Ты знал Кристину в то время, когда она была заму­жем за Джозефом?

Слейд откинулся назад, закинув руки за голову, а длин­ные ноги протянул вперед.

– Хотел бы, но не довелось. Однако я не раз пытался представить эту парочку вместе, и получалось у меня всегда черт знает что!

– Я тебя понимаю, они очень разные, и все же у меня такое ощущение, будто они очень любили друг друга. Слейд изучал мыски своих видавших виды кроссовок.

– Красивые кожаные туфли цвета коньяка.

– Слейд, ты о чем?

– О паре туфель, на которую я положил глаз.

– Какого черта ты заговорил об обуви?

– Стоит упомянуть Кристину и Бойскаута, и я тут же начинаю думать о тех дорогих туфлях.

– Ты очень странный человек, Слейд. Слейд рассмеялся:

– Я по крайней мере не прячу всякое барахло на чер­даке, любовь моя.

Марина чуть не вскочила.

– Я… Я не знаю, о чем ты.

– Так, ничего. Откровение одного воришки другому.

– Ты, должно быть, что-то напутал.

– Нет, не думаю, – сказал Слейд, нежно похлопав по кожаному футляру фотоаппарата. – Как там говорится? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Он, должно быть, лжет. Не может быть, чтобы он сфо­тографировал ее тайник. Лучше об этом не думать.

– Недостаток сна дурно сказывается на твоем вообра­жении.

– Оптика, часы нашего Бойскаута и пригоршня брил­лиантов Кристины. И это только начало. Мне стоит про­должать?

– Нет, – ответила Марина. – Этого хватит.

– Мне нравится решимость в женщинах. Тебе пред­ставилась возможность, и ты ее мгновенно использовала.

– Все не совсем так.

– Бедная миссис Кукумбо. Неудивительно, что ты решила вернуть мне одну из моих линз.

– Я нашла ее, – быстро проговорила Марина. – Ты должен был поблагодарить меня, а не обвинять неизвестно в чем.

– Попробуй высказаться начистоту. Полегчает.

Сердце у Марины готово было выпрыгнуть из груди.

– Ты все равно ничего не поймешь.

– Черта с два, пойму. Мы с тобой одного поля ягоды, Марина. Ни ты, ни я не имеем и половины того, чего хоте­ли бы.

Слейд понимающе улыбнулся и подмигнул.

– Но мы постепенно придем к тому, чего хотим, пото­му что умеем копить, не так ли?

Марина могла бы обрушить на Слейда поток оскорбле­ний, назвать лжецом и все прочее, отрицать все, дать ему пощечину и потребовать немедленных извинений. Но ей и в самом деле надоела навязанная роль маленького ничтоже­ства, женщины, оказавшейся замужем за человеком, кото­рый ее не любит, и она решила, что неплохо бы немного поупражнять волю и ум.

– Да, – с улыбкой ответила Марина, – мы с тобой умеем копить на черный день.

– Вопрос в том, для чего нам копить, – сказал Слейд и вопросительно взглянул на Марину – та кивнула ему, давая знак продолжать. – Я был беден, Марина, и, черт побери, мне это совсем не нравилось. Но у меня сложилось впечатление, что ты и понятия не имеешь, что такое жить в нужде.

– Посмотри на меня, – предложила Марина. – Ви­дишь, во что я одета? Ты должен был догадаться, что я небогата.

Слейд смерил ее взглядом:

– Хороший ход, любовь моя, но я не такой простак. Выбор одежды для тебя вопрос тактики, и не более.

– Откуда ты знаешь?

– С такими, как ты, я встречался раньше. Серые мыш­ки с претензиями на социальную совестливость.

– Ты позволяешь себе слишком многое!

– Но ты сама захотела быть серой мышкой. Модная стрижка, чуть-чуть косметики… Марина махнула рукой:

– Я совсем не об этом. Ты говоришь о социальной справедливости так, как будто эти слова – пустой звук.

– Так и есть: клише для политиков. Говоря о социаль­ной справедливости, умные люди набивают карманы и при­писывают нули к банковским счетам.

– Как цинично.

– Я не циник, милая, я – реалист. И бедный человек меня бы понял. – Слейд победно улыбнулся. – Вот так я и узнал, что ты родилась с серебряной ложкой во рту.

– Привилегии и деньги не одно и то же, – неожидан­но для самой себя сказала Марина: вместо того чтобы зани­маться софистикой, надо бы закрыть тему.

– Для меня нет никакой разницы, родился ли человек с громким титулом или кругленькой суммой на банковском счете. Одно предопределяет другое.

– И ты собираешься рассказать о том, что знаешь, моему мужу? – спросила Марина, больше опасаясь, что об украденных бриллиантах узнает Кристина.

– А что, надо рассказать?

Марина в ответ всего лишь улыбнулась:

– Тебе решать.

Мнение Джо о ее моральном облике меньше всего инте­ресовало Марину, и поэтому, узнай он обо всем, в ее жизни мало что изменилось бы, Кристина – другое дело. Слава Богу, Слейд об этом не знал.

– Ты могла бы убедить меня сохранить твой секрет в тайне.

– Я не собираюсь с тобой спать, если ты мне это предлагаешь.

Слейд рассмеялся, и Марина презрительно поджала губы.

– Ты грубая скотина, даже если мнишь себя любимчи­ком женщин.

– Ты не поняла, почему я смеюсь, любовь моя. Я собираюсь получить от тебя куда больше, чем ты предпола­гаешь, за соблюдение конфиденциальности.

Слейд перегнулся через стол и ущипнул ее за щеку.

– Я прошу не твоего тела, Марина, мне нужна твоя история. Ты не любишь этого престарелого Бойскаута, за которым ты замужем, и, следовательно, должна быть ка­кая-то чертовски серьезная причина тому, что вы вместе.

– Как ты смеешь! Я…

– Можешь лгать всем остальным, но не мне. Мы с тобой из одного теста.

– Что за нелепость? – пожав плечами, сказала Марина. Слейд скрестил ноги и задумчиво взглянул на собствен­ные ступни.

– Что ты думаешь насчет туфель из мягкой кордовской кожи глубокого коньячного цвета?

– Что ты так зациклился на этих туфлях?

– Ты мне расскажешь свою историю, любовь моя, я тебе – мою. Так и время пройдет веселее. Здесь, вдали от цивилизации, порой ужасно скучно.

– Никогда!

– Молодость, молодость, – назидательно произнес Слейд, которому самому от силы было двадцать пять. – Неужели ты не знаешь, что никогда нельзя говорить «ни­когда»?

– Ты меня шантажируешь?

– Какое нехорошее слово. Слейд встал:

– Советую тебе подумать о том, что я сказал, Марина. Как только приедем в Нью-Йорк, пора будет подбивать бабки.

Когда Джо впервые появился на ранчо, Сэм окинул его недоверчивым взглядом, очевидно, считая его городским пройдохой, норовящим обмануть деревенскую девушку, но затем все же протянул руку. Джо был не робкого десятка, но этот высокий худощавый фермер отчего-то внушал ему благоговейный ужас.

– Как ты относишься к лошадям? – хитро прищурив­шись, спросил Сэм.

– Это зависит от того, как лошади относятся ко мне, – ответил Джо с напускной развязностью.

В этот день Джо дано было познать, что такое униже­ние. Трудно было держаться с той же городской независи­мостью верхом на лошади, задавшейся целью послать тебя прямиком в ад. Трудно сохранять достойный вид, когда ты сгребаешь лопатой навоз в конюшне и заглядываешь под куриный зад в поисках яиц.

Но вот чему он действительно научился за эту неделю на ранчо, так это чувствовать себя членом семьи. В конце концов, он не мог сказать, что по этой части у него не было никакого опыта. Но, наблюдая за Кэннонами во время ужина, слушая их безобидные шутки, Джо чувствовал себя как ре­бенок, сидящий за одним столом с взрослыми в первый раз в жизни. Он не все слова понимал, но в подсознании отложилось: вот она, взрослая жизнь.

У него было очень смутное представление, что такое семейная жизнь: мать умерла рано, а отец его был вечно сердит и угрюм. Он так же хорошо преуспевал в деле вос­питания детей, как и в умении, быть счастливым. Джо был предоставлен самому себе и большую часть своей мальчи­шеской жизни проводил с такими же, как он, беспризорны­ми подростками на улице. Впереди его ждала дорога, ведущая вниз, на самое дно, та же, что и остальных его дружков.

Когда его лучший друг загремел в исправительную ко­лонию, Джо понял – тюрьма ждет и его самого, если он не возьмется за ум. Дед оставил ему некоторую сумму денег на колледж, и, движимый страхом стать неудачником в жизни, Джо взялся за ум, неплохо сдал экзамены и был принят в университет на вечернее отделение.

Тогда он и встретил Кристину. Эта девушка поразила его своей уверенностью в себе. Ему придавала силы злость, ей – чувство безопасности. Она говорила о том, что, у нее не все ладится в семье, но она любила своих родителей, братьев и сестер, и они любили ее: и в этом была ее сила.

Эта первая поездка на ранчо была сродни возвращению домой… впервые он почувствовал себя окруженным теплом и заботой. Он пока еще не мог отличить тузы от шестерок, но он знал, что научится играть в их игру. И они обраща­лись с ним как с членом семьи: без особой почтительности и церемоний, справедливо и, что самое важное, с искренней симпатией.

Как и положено, в той семье был глава: Сэм, родив­шийся на этом ранчо и твердо намеревавшийся прожить здесь всю жизнь. Его жена Нонна была такой же неотъем­лемой частью этого дома, как и Сэм. В пять лет она оста­лась сиротой и была взята на воспитание вдовой десятника, работавшего на Кэннонов. Для нее семья значила все: муж и семеро детей занимали все ее время, но иной доли для себя она и не желала.

Потеря Кэннонов осталась в душе Джо почти такой же незаживающей раной, как и потеря Кристины. После раз­вода он скучал по ним почти так же сильно, как и по Кри­стине. Когда рушится семья, вы теряете куда больше, чем супругу. Он только спрашивал себя, почему на этих ее ток-шоу об этом не говорят.

Но вот он снова здесь, через шесть лет после развода, и чувствует себя так, словно никогда и не уезжал.

– Вот тебе пюре из печеного картофеля с мясной подли­вой, – сказала Нонна, протягивая ему полную тарелку. – Все, как ты любишь, Джо.

Сюзанна, жена Трейси, начала было сетовать по поводу холестерина и прочего, но Сэм взглянул на нее так, что она замолчала.

Кристина молча улыбалась, глядя в тарелку. Он пре­красно знал, что она не дотронется до соуса, а если и отве­дает мяса, то только чуть-чуть. Позже он застанет ее с поличным возле холодильника, где она будет жевать мор­ковь и брокколи с таким видом, будто ей действительно вкусно. Хорошо, что некоторые вещи не меняются со вре­менем.

– Отлично, Нонна, – сказал Джо, щедро поливая пюре соусом.

– Готов поспорить, что ничего подобного ты не ела в своих шикарных ресторанах, Кристина.

Франклин был старшим из семерых детей Кэннонов и менее других был в состоянии понять, почему его сестра оставила ранчо.

– Никто не готовит лучше мамы, – сказала Кристи­на. – Она могла бы заткнуть за пояс любого повара, если бы этого захотела.

Джо видел, как ухмыльнулся Слейд, и готов был изо всех сил дать ему по физиономии, чтобы стереть с нее эту циничную усмешку.

До тебя не доходит, сукин сын, что Кристина и вправду говорит то, что думает. Кристина никогда не была бездумной болтушкой. Любовь и уважение к родите­лям всегда жили в ее сердце. Впрочем, ублюдок типа Слейда все равно этого не поймет.

Джо доел обед, затем запил все холодной водой, не слишком прислушиваясь к тому, о чем говорили за этим большим сосновым столом.

– Кажется, речь идет о помощи со стороны? – спро­сил Джо у Сэма после особенно оживленного обсуждения нижних допустимых пределов прибыли.

– Мне жаль, но без этого не обойтись, – сказал Сэм, отламывая кусочек рогалика. – Нам пришлось пригласить наемных рабочих два года назад, когда старая команда ушла в отставку. Но стадо все равно приходится перегонять с места на место, да и на ранчо работы больше, чем рук.

Марта, третий ребенок в семье, получившая профессию адвоката, положила вилку.

– Многие так поступают, – сказала она, и ее муж Дэвид, тоже юрист, согласно кивнул, – но это последний способ поправить дела.

– Все так плохо? – спросил Джо. Сэм глотнул воды.

– Хуже некуда. Как только наше проклятое прави­тельство начало эту возню вокруг пастбищ, мы оказались в большом проигрыше.

Права на пользование землей под пастбища – только вершина айсберга. Джо молча слушал, как Сэм, Франклин и Марта рассказывали истории, способные разбить сердце любому. Истории о том, как жизнь умирала к западу от

Миссисипи, и о том, что никто не был способен ничего с этим поделать.

– Нас готовы обвинить во всем подряд – от озоновой дыры до проблемы ухода воды, – простонал Сэм,

– Сэм… – тихо сказала Нонна, положив ему руку на плечо. – Не забывай о своем давлении.

– Оставь это, Нонна. Человек все равно не живет вечно, и лучше я умру, сказав то, что думаю, чем загнусь под грузом невысказанных обид.

С такой логикой не поспоришь. Немногие готовы стоять насмерть за свои убеждения. Сэм Кэннон был представите­лем потерянного поколения, и Джо не хотел бы стать свиде­телем того, как люди этого типа становятся достоянием истории.

– И еще эти зеленые, – добавил младший брат Кристи­ны Марк, – которые вечно суют свой нос куда не следует.

– У них есть причины для беспокойства о земле, – к всеобщему удивлению, возразил Сэм. – Стада здорово попортили почву, и нам пора внести свою лепту в восста­новление земли.

– Чертовы сукины дети, – сказал Роберт, брат-близ­нец Марка, – они портят наши ограды, отравляют воду. Эти негодяи сломали ветряную мельницу у нашего соседа.

– Экотеррористы, – заключил Джо. – Кто ваши адвокаты?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Марта. – Конгрессменов? Лоббистов?

– И тех, и других, – сказал Джо, – и еще тех, кто освещает события в прессе.

– В прессе никто нами не занимается, а вот наш конг­рессмен…

Кристина наблюдала, как ее бывший супруг быстро за­писывает имена и номера телефонов на краю долларовой банкноты. Глаза его лихорадочно блестели. Голос был низ­ким, напряженным, движения точными, выверенными и быстрыми.

О да, думала Кристина, потягивая чай со льдом, все это так понятно: у Джо появились новые обездоленные, за ко­торых надо сражаться, и он будет гасить пламя голыми руками, добиваясь торжества справедливости. Вот ради этого Джо и жил: рыцарь без страха и упрека, готовый погибнуть в битве между добром и злом, независимый одиночка, всту­пающий в бой с всемогущей, но бездушной монополией.

Как это ему удается сохранять юношеский энтузиазм? Большинство людей меняется с возрастом, пафос сходит на нет, идеалы тускнеют, особенно по мере того, как человек взбирается все выше по лестнице успеха. Конечно, кто-то может сказать, что Джо не очень-то высоко продвинулся по этой воображаемой лестнице, так что ему проще было сохранить верность своим идеалам.

Беседа теперь вращалась вокруг Кристины, но она ни­как не могла ни на чем сосредоточиться. Утро она провела, наблюдая за восемью толстенькими и крепенькими щенками, нянчилась с ними, пока мать спала. Этой весной у двух кобылиц родились жеребята, и малыши сейчас были вопло­щением резвости. Жена младшего брата Кристины, Трейси, ждала первенца, который должен был вот-вот появиться, жена Марка только недавно объявила о своей третьей бере­менности, как раз в день Четвертого июля, когда по тради­ции семья устраивала праздничный пикник. Тут же были двое малышей Бобби, и малышка Шарлотта, дочь Марты, близнецы Нэт, вернувшиеся домой из колледжа в Техасе, не говоря уже о четырех детях Франклина, старшая из ко­торых уже ждала своего второго ребенка.

Беременные собаки, беременные невестки, Кристина едва ли удивилась бы, узнав, что ее семидесятилетняя мать тоже беременна.

Все вокруг плодоносило. Надо было им назвать свое ранчо «Долина плодородия», имея в виду не столько землю, сколько обитателей. Разве не понятно, почему она уехала, как только смогла? У всех это получалось чертовски легко, так, будто рождение ребенка было столь же естественным и легким процессом, как, скажем, чистка зубов. Кристина усмехнулась не без горечи. Иногда ей приходилось прибе­гать к помощи черного юмора, чтобы справиться с собой, особенно тогда, когда весь ужас ее положения становился особенно очевиден.

Она могла прямо сейчас снять трубку и через минуту ее соединили бы с самим президентом. Если бы ей вздумалось организовать вечеринку, ее непременно украсили бы собой по меньшей мере восемь лауреатов «Оскара», четверо сенаторов, а члены верховного суда напрашивались бы на при­глашение.

Черт, подумала Кристина. Неужели этого недостаточ­но, чтобы сделать счастливой нормальную женщину? Она четырежды становилась номинантом «Эмми», ее лицо укра­шало обложку «Тайм», и впереди ее ждало блестящее будущее.

Но было нечто, чего она не могла сделать, что было выше ее сил, и нигде на свете не могла она найти места, чтобы укрыться от беспощадной правды – правды о ее браке, правды о ее бесплодии, правды о щемящей тоске одинокого сердца.

Кристина выросла в семье, где только и говорили, что о выведении новых пород, скрещивании, лучших производи­телях и прочих достаточно скучных житейских делах. Цикл плодородия и обновления определял ритм жизни на ранчо, но с самого начала она знала, что ее жизнь не будет подчи­няться этому ритму. Проблема возникла сразу после поло­вого созревания. Две несложные операции в значительной мере способствовали возвращению ее здоровья к норме.

– Небольшие отклонения, возможно, несколько замед­лят развитие, но в конечном итоге у тебя все будет в поряд­ке, Кристина, и ты родишь своего малыша.

И какое-то время она действительно в это верила, вери­ла, что сбудутся все ее мечты: слава, деньги, собственная семья.

Отец засмеялся, и, подняв глаза, Кристина увидела, что Марина смотрит прямо на нее.

Так ты действительно собираешься сделать это? Ты действительно собираешься дать ему то, что не могла я?

– Эй, Джо! – крикнул через стол Трейси. – Сюзан­на не верит, что ты действительно пережил лавину. Расска­жи ей, что я не лгу.

Марина и Джо переглянулись. Вероятно, миссис Мак-Марпи еще только предстояло услышать душещипательный рассказ о чудесном спасении мальчиком королевской крови мальчишки из Бруклина.

– С каких это пор, Джо, ты стал таким застенчивым? – вмешался Сэм. – Чертовски захватывающая история!

– Правда?! – воскликнула Сюзанна, схватившись за свой большой живот.

Марина сосредоточенно пила воду. Кристина не могла не испытывать к девушке жалости. Щеки ее загорелись от стыда. Обидно, должно быть, когда ты узнаешь что-то о муже от членов семьи его бывшей жены.

Джо изложил события в весьма сокращенной версии, но Сюзанна все равно была в восторге. Марина чувствовала себя в крайней степени неловко.

Джо взглянул на девушку и прошептал что-то ей на ухо. Она покачала головой. Он добавил что-то еще, и она кив­нула, слабо улыбнувшись.

– А как насчет тебя, Кристи? – с улыбкой обратился к дочери Сэм. – Довольно с нас разговоров о ранчо и снежных лавинах. Это правда, что ты собираешься пригла­сить на шоу президента и его жену?

Кристина открыла рот, но не нашлась, что сказать. Ее шоу, президент и все прочее… Какое это все имеет значе­ние? Все, что было для нее важно сейчас, так это то, что человек, которого она любила, сидел рядом со своей новой женой, а она, Кристина, чувствовала себя одинокой и поте­рянной, как еще никогда не чувствовала себя в жизни.

Глава 12

Кристина резко отодвинула стул, поднялась и опроме­тью выскочила из комнаты, будто за ней гнались. Если бы Джо не знал о легендарном искусстве владения собой своей бывшей жены, он бы подумал, что она вот-вот расплачется.

Сэм повернулся к Нонне:

– Я что-то не то сказал?

Нонна похлопала мужа по руке:

– Дело не в тебе.

– Пока речь шла о ранчо, все было вроде нормально… – задумчиво произнес Франклин.

– Может, она после перелета еще не пришла в себя? – предположила Анна.

– Или ее вдруг затошнило, – сказала ее младшая дочь, восемнадцатилетняя Нелли.

– Может, ей просто стало скучно, – пробормотал Сэм, и Джо, услышав его слова, бросил на многозначитель­но ухмылявшегося фотографа убийственный взгляд; искушение вскочить и открутить ему голову становилось сильнее с каждой минутой.

Слейд отодвинул стул, поблагодарил за обед и юркнул за дверь. Сукин сын был моложе, но Джо не дал ему форы. Опередив фотографа, Джо преградил ему выход в коридор.

– Даме нужен друг.

– А мне сдается, дама хочет остаться одна.

Слейд нырнул под руку Джо, но не успел сделать и не­скольких шагов, как Мак-Марпи снова встал у него на пути.

– Ты больше ей не муж, Бойскаут.

Напоминание пришлось вовремя. Марина оставалась в столовой одна, в окружении чужих людей, которые к тому же были родственниками ее предшественницы. Ситуация словно из мыльной оперы. Наверное, Джо поймет, что пора бы остановиться.

Но этого не случилось.

– Слейд!

Джо и фотограф обернулись одновременно. В дверях кухни стояла Нонна.

– Марина говорит, что вы могли бы ответить Сюзанне на ее вопросы о принцессе Ди.

– Делай, что тебя просят, – с тихой угрозой произ­нес Джо.

Джо успел выскочить из дома с черного хода еще до того, как Слейд уселся на свое место в столовой. Ночное небо над Невадой всегда приводило Мак-Марпи в трепет, но на сей раз красоты природы не трогали его душу, ему было не до них. Он знал, где найдет ее. Джо обогнул ко­нюшню, затем пошел вниз по склону к ручью. Там среди тополей было местечко – спрячься там, и можешь быть уверен, что тебя никто не найдет, если только не пойдет туда специально, как сейчас Джо.

Она сидела прислонившись спиной к стволу, с поджа­тыми к груди ногами, опустив голову на колени. Волосы упали на лицо. Джо не мог разглядеть ее лица, но ему показалось, что она плачет. Или собирается заплакать.

– Вот так уход, – сказал Джо, присаживаясь рядом с ней.

– Оставь меня, – отвернувшись, попросила Кристина.

– Наш общий друг Слейд собрался уже спасать тебя, но я отослал его получше экипироваться.

– Я не могу, Джо, – проговорила она с такой болью в голосе, что у Джо что-то заныло внутри. – Это невыно­симо. Куда бы я ни посмотрела, где бы ни остановилась, все напоминает мне о том, что мы потеряли.

– Я знаю, – сказал Джо и погладил ее по щеке.

– Не верю.

Джо не двигался с места.

– Ты думаешь о ребенке.

Кристина медленно развернулась к нему:

– Я что, прозрачная?

– Для меня да.

Он провел кончиком пальца вдоль ее щеки и подбородка.

– Я был там с тобой, Кристина. Я знаю, что ты чув­ствуешь.

– Ты не знаешь меня, Джо. Не знаешь, какая я на самом деле. По крайней мере не знаешь, какой я стала теперь. Ты не представляешь, кто я, чего хочу, куда двигаюсь.

– Люди не меняются.

Кристина приподняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Ты ошибаешься. – Смех ее отдавал горечью. – Люди меняются, и ты ничего с этим поделать не можешь.

– Меняются обстоятельства, – настаивал он, – а не мы.

– Ты дурак, Джо, – без злости сказала она; он предпо­чел бы, чтобы она вспылила: так было бы легче для него. – Неужели ты никогда не устаешь преследовать недостижи­мые цели?

– Нет.

В ночном воздухе ощущался аромат ее духов. Она опу­стила голову.

– Даже для тебя, Джо, я совершенно недостижима. Возвращайся к Марине. Там твое место.

Скажи ей, Мак-Марпи, она была твоей женой, ты можешь ей доверять.

– Вещи не всегда то, чем они кажутся, Кристи. Мари­на не…

– Не понимает тебя? Я уже слышала это раньше, Джо. Слышала тысячи раз от тысяч разных мужчин. Внутри у него словно повернули нож.

– Ну что ж, твоя личная жизнь весьма богата.

– Нет, – ответила она, и в голосе ее почувствовались отблески прежнего огня. – Если бы ты действительно хо­рошо знал меня, то никогда не утверждал бы этого!

Джо усмехнулся:

– Я такого не говорил.

– Я знаю, что не говорил. Кристина помолчала немного.

– Они расстроились?

– Из-за того, что ты убежала из-за стола? Кристина кивнула. Джо пожал плечами:

– Они решили, что ты не успела акклиматизироваться, но я бы на твоем месте не стал повторять подобного завтра.

– Я не думаю, что смогу выдержать до завтра. Кристина на мгновение закрыла глаза.

– Завтра я думаю уехать домой. Терри сказала, что я могу остановиться у нее, пока мою квартиру не приведут в порядок.

Джо потрепал ее по голове так, как делал это, когда они еще были женаты. Странно, как давно забытый жест может показаться до боли знакомым и чертовски нужным.

– Ты сможешь. Ты должна остаться на праздник, и ты останешься.

Кристина приподняла бровь:

– Как ты можешь говорить так уверенно?

– Ты любишь Сэма и Нонну, – спокойно объяснил Джо. – И ты знаешь, что для них очень важно твое при­сутствие на празднике.

– Ты так легко все объясняешь.

– На самом деле все просто. Это твоя семья, Кристи, и здесь твое место.

– Никогда я не чувствовала, что здесь мое место. С самого начала я была белой вороной. И в этом смысле ничего не изменилось.

– Чушь.

– Ты даже не понимаешь, о чем я говорю.

– Ты часть этой семьи, этого ранчо, и все, что есть ты, все, чем ты будешь, все это коренится здесь.

Наступила тишина. Болезненная, трудная пауза.

– Тебе не кажется, что пора возвращаться к жене?

– Я скоро пойду.

– А почему бы не пойти прямо сейчас? Я пришла сюда, чтобы побыть одной, Джо.

– Ты знала, что я пойду за тобой.

– Ничего такого я не знала.

Он услышал надежду в ее голосе, или это шесть лет пустоты эхом отдавались в его голове?

– Ты знаешь, я хочу рассказать тебе всю эту прокля­тую историю, все до последней мелочи.

– Что тут рассказывать? – раздраженно бросила Кристина. – Ты счастливый молодожен.

– Наполовину ты права. Кристина отшатнулась:

– Я не хочу слушать. Не думаю, что это было бы справедливо по отношению ко мне, и, уж во всяком случае, совершенно несправедливо по отношению к Марине.

– Между мной и Мариной все не так, как ты думаешь. Джо знал, что ступил на скользкий путь, но никогда еще чувство опасности не было таким увлекающим.

– Мы не спим вместе.

– Мне нет до этого дела.

В глазах ее появился свет, который отсутствовал рань­ше. Вспышка надежды, безумной и нелогичной, вдруг оза­рила ее.

– А я думаю, есть.

Он посмотрел на нее, она – на него. Неожиданно Кри­стина размахнулась и ударила ему локтем в живот.

– Господи! За что? – пробормотал он.

– Я не сплю с женатыми мужчинами, Джо. Даже если этот мужчина – мой бывший муж.

– Доверься мне, Кристи.

Он говорил с настойчивой убедительностью, надеясь заставить ее понять.

– Ты знаешь меня, ты знаешь, что я за человек. Я не стал бы…

– Ты женат, – повторила она, оглядываясь в поисках спасения.

– Между мной и Мариной ничего нет, – повторил он, – но ты не хочешь поверить мне.

– Я не могу слепо полагаться ни на кого, даже на себя самое.

– Но ведь хочется, – сказал он, подталкивая ее. – Признайся, Кристина. Тебе хочется мне поверить. Кристина вскочила на ноги:

– Да, я хочу поверить тебе! Да только что это изме­нит? Ничего не изменит. От того, что я поверю тебе, ты не станешь «меньше женатым». Как бы я тебе ни поверила, мне все равно не превратиться в женщину, которая тебе нужна. Ни черта это не изменит!

– Я ее не люблю.

Глаза ее заволокли слезы, и взгляд стал нежнее и мягче.

– Господи, Джо. Ради ее же блага молю Бога о том, чтобы и она тебя не любила.

– Она терпеть меня не может.

– Тогда почему ты на ней женился? – настаивала Кристина. – Твои слова звучат как признание безумца. Это слишком даже для тебя.

– Похоже, в этом ты мне доверяешь, Кристи. Он встал и обнял ее. Она не сопротивлялась.

– Я не обижу тебя, Крис.

– Еще как, – прошептала она, откинувшись, чтобы взглянуть ему в глаза.

Губы ее оказались нежными, слегка приоткрытыми. Он принял это за приглашение к действию и накрыл ее рот своим в поцелуе, в котором было слито все: долгая жаж­да возмездия, тоска, желание и вопрос. Она не поднима­ла рук, прижав их к бокам. Он слышал, как отчаянно бьется ее сердце, как судорожно она дышит, чувствовал запах ее духов, запах несбывшихся надежд и неистреби­мой мечты.

Он знал и помнил, как она вскрикивала, как вздрагива­ла после, и все это осталось в ней, все ждало, когда он отогреет ее и разбудит.

Марина наблюдала за ними, стоя в тени деревьев. Она чувствовала томление и тоску каждой клеточкой своего тела, чувствовала то же, что всегда испытывала с Зи. Желание, древнее и сильное, как сама жизнь, желание быть с люби­мым человеком рвалось из ее измученного сердца.

Жизнь не была к ней справедлива, и во многом тут виноват ее отец. Кристина и Джо принадлежали друг другу. И единственное, что разлучало их, этот фарсовый брак. Жал­кое подобие супружества, что разделяло теперь и ее с Зи.

Марина отошла подальше. У нее вдруг заболела спина, и она потерла ноющую поясницу. Последнее время она чув­ствовала себя постаревшей и жалкой. В американских жур­налах часто пишут о болезнях, вызываемых стрессом. Раньше Марина считала все эти болячки блажью. На ее родине, где постоянно приходилось бороться за существование, сам про­цесс выживания не давал времени задуматься о стрессе, и подобные проблемы выглядели крошечными, как в обрат­ной перспективе. Но сейчас она ловила себя на том, что у нее вечно что-то болит: спина, голова, желудок. Ее даже стала мучить бессонница.

Кристина опустила голову на плечо Джо. Слезы заво­локли глаза Марины. Они так хорошо смотрелись вместе, словно сам Бог накрыл их своей дланью, благословив союз этих двоих. И вдруг маятник ее чувств резко качнулся, и она с удивительной остротой испытала отчаяние от жесто­кой, немыслимой несправедливости.

Кристина и Джо обнимались под луной, а Марина и Зи были разлучены по воле ее отца, не желавшего вникнуть в чувства своих ближних. У Кристины было все: красота, богатство, призвание, мужчина, который, вне всяких сомне­ний, босиком пройдет по горящим угольям, лишь бы быть рядом с ней. У Марины не было ничего, кроме щемящей уверенности в том, что она никогда не увидит ни Зи, ни своей родины. Если только… Если только не взять свою судьбу в собственные руки.

Все, что сейчас ей было нужно, – вернуться в Нью-Джерси. Здесь ей нечего было делать. Она скопила до­вольно, чтобы купить билет на самолет. Как только они вернутся в Хакетстаун, она начнет действовать. Даже если для этого придется взять в союзники Слейда.

Надо изо всех сил избегать Джо.

Кристина заперлась на ночь в спальне и чуть было не выбросила ключ в окно, чтобы избежать искушения. Джо действительно стал посланником дьявола, искусителем, и она была на волоске от того, чтобы совершить грех. Но она, добрая католичка, серьезно относилась к подобным вещам. В жизни ей не раз приходилось идти на компромиссы, и конформизм давался ей труднее, чем другим. Но в одном она сохраняла твердые позиции – женатые мужчины не для нее – и не собиралась поступаться принципами.

Марина не заслуживала предательства ни с той, ни с другой стороны.

Не важно, почему он женился на Марине. Достаточно было самого факта. И он говорил сам за себя. Конечно, Кристина могла бы переспать с ним, но куда это ее заве­дет? Эта сторона их семейной жизни была наиболее благо­получной. Секс между ними всегда был страстным, импульсивным и запоминающимся. Не было оснований счи­тать, что сейчас было бы по-другому.

Кристина присела на край кровати и стала дожидаться, пока утихнет возбуждение. Она была зла на себя, и ей было грустно, она испытывала разом все оттенки эмоций, что лежат между гневом и отчаянием. Но вот на что она не могла пожаловаться сейчас, так это на отсутствие нужных гормонов. Она чувствовала себя как никогда живой. В каж­дой клеточке ключом била жизнь.

И она желала Джо сильнее, чем когда бы то ни было.

Если они переспят, то это лишь усложнит и так запу­танные отношения. Кристина начала было верить в возмож­ность невозможного, спрашивая себя, бывает ли повторная вспышка любви к одному и тому же человеку более яркой, чем первая.

Но Кристина слишком разумна, чтобы позволить ув­лечь себя во что-то, что может разбить ее сердце… и заодно и Маринино.

При этом до Марины ей, честно говоря, не должно было быть никакого дела. Девчонка не приходилась ей ни родственницей, ни другом. Три недели назад она вообще не знала о ее существовании. Эти невесть откуда взявшиеся материнские чувства по отношению к новой жене бывшего мужа – просто нелепость какая-то.

Когда все наладится и она поселится в своей нью-йорк­ской квартире, она заведет себе кошку, чтобы не чувство­вать одиночества.

– Куда это ты смотришь? – спросил Джо, стягивая брюки, под которыми были сатиновые трусы.

Он устал, проголодался и никак не мог отогнать недав­них воспоминаний о вкусе губ Кристины.

– Что это ты делаешь? – с ужасом глядя на него, спросила Марина. – Немедленно надень штаны!

– Послушай, детка, довольно с меня и того, что я сплю на полу. Я не собираюсь к тому же еще и спать одетым.

– Ты спал одетым в Нью-Джерси.

– В Нью-Джерси я спал в шортах.

– Но ты снимал брюки в соседней комнате.

– Не вижу разницы.

– Разница есть. Смотреть, как ты стягиваешь штаны, – все равно что подсматривать за очень интимными вещами.

– Закрой глаза, если не хочешь смотреть.

Какая разница, где снимать штаны: здесь или в ванной, или еще где-нибудь? В конце концов ему хотелось только одну женщину, и этой женщиной не была его жена.

Марина сидела на кровати в одной из своих серых хол­щовых ночных рубах, простых, без единого украшения, с пуговицами впереди, и эта рубашка была ей так велика, что тело девушки совершенно терялось в складках.

– Ты не пробовала приобрести что-нибудь из вещей по размеру? – спросил Джо, укладываясь на матрас, который постелил возле окна. – Советую обдумать предложение.

– Мне есть о чем подумать, – огрызнулась Марина.

– Надеюсь, это не связано с чем-нибудь таким, для чего бы понадобился паспорт?

Что-то в ее взгляде насторожило Джо.

– Я буду делать то, что сочту нужным.

– Ты говоришь загадками, стрекоза, – сказал Джо, – а ведь вроде мы с тобой говорим на одном языке, не так ли? Марина легла и закрыла глаза.

– Что до меня, так я тоже только и мечтаю о том, когда все это кончится, детка, – с вздохом произнес Джо. Он не был уверен, но, кажется, Марина улыбнулась.

– Это была великолепная мысль.

Кристина беседовала с отцом, заводящим грузовик. Раз­говор проходил утром через несколько дней после их при­бытия на ранчо.

– До сих пор у нас все никак не хватало времени пого­ворить.

Сэм смерил Кристину взглядом.

– А мне показалось, будто ты меня избегаешь, Крис.

– Как ты мог подумать? – Кристина изобразила бес­печную улыбку.

– Не надо мне улыбаться как в телевизоре, дочка. Может, ты и способна обмануть своих городских друзей, но своего отца – никогда.

– Я не стараюсь обмануть тебя, папа, – сказала Кри­стина чуть менее уверенно. – Согласись, все это время мы все крутились как белки в колесе.

– Но в этом нет ничего необычного.

– Ты же знаешь, что я имею в виду, папа. Грузовик тронулся с места, и Кристина схватилась за переднюю панель.

– С этим праздником много хлопот.

– Сдается мне, ты львиную долю времени сидела на телефоне.

– Я же объясняла вам с мамой, что мне необходимо держать контакт с офисом. Когда готовится премьера шоу, надо, как в цирке, жонглировать всеми имеющимися шарами.

– Мне казалось, что у тебя есть кому жонглировать шарами.

– Это мое шоу, – терпеливо поясняла Кристина, пока они подскакивали на кочках, – а это значит, что в основ­ном работать должна я.

Не совсем точно, но по-другому и не объяснишь.

– А как с этим английским парнем? – спросил Сэм, которому всегда хотелось расставить все точки над и. – Он всюду таскается со своим фотоаппаратом, да только не вид­но, чтобы он много снимал.

– Думаю, он ждет праздника. Сэм искоса взглянул на дочь.

– А я думаю, что он слишком много времени проводит с женой Джо.

– Я этого не заметила.

– Наверное, потому что ты проводишь много времени с мужем Марины.

Кристина чуть не взвилась.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, кроме того, что сказал, – ответил отец. – Слепой пес, и тот разглядит, что этот брак долго не продер­жится.

Кристина рассмеялась.

– Да они молодожены, – с нажимом в голосе произ­несла она. – Им еще предстоит привыкнуть друг к другу.

– Марина и ее дружок англичанин только этим и зани­маются. А Джо был с тобой, вместо того чтобы помочь нам заменить стекла в доме для работников.

– Ты стареешь, папа, – беззаботным голосом сказала Кристина, когда они съехали с проселочной дороги на шос­се. – Воображение заводит тебя не в ту сторону.

Сэм нажал на тормоза, и грузовик развернуло поперек дороги.

– Черта лысого! – заревел он. – Не смей разговари­вать со мной, как с дураком, Крис! У меня пока все в порядке и с глазами, и с мозгами. Я пока еще понимаю то, что вижу, а то, что я вижу, пророчит беду. Ты все еще его любишь.

– Это вопрос?

– Не играй в слова, Кристи. Ты говоришь со своим отцом. Я заслуживаю лучшего отношения.

Кристина откинулась на обшарпанном сиденье.

– Ты прав, – сказала она. – Ты действительно за­служиваешь лучшего отношения. Прости меня.

Сэм потянулся к ней, чтобы погладить по голове, и Кристина, к ужасу своему, обнаружила, что плачет.

– Он сказал, что они… не женаты по-настоящему, что за всем этим стоит целая история, которую он не может мне прямо сейчас рассказать, но я…

Кристина закрыла лицо руками.

– Я верю ему, – сказал Сэм.

Кристина взглянула на него сквозь прижатые к лицу пальцы.

– Правда?

– Я ему верю, – повторил Сэм с очевидным убежде­нием. – Я знаю этого парня вдоль и поперек и уверен, что он любит тебя так же, как любил в тот день, когда вы связали себя браком.

– С тех пор много воды утекло, папа.

– Возможно, но вы как принадлежали друг другу, так и сейчас принадлежите.

– Знаешь, папа, я не удивлюсь, если ты скажешь мне, что зачитываешься романами.

– А что плохого в романах? Нам с твоей мамой порой помогало то, что мы оба – романтики.

– Семеро детей, – сказала Кристина. – Трудно пред­положить, что вы находили время для романтики, а тем более для чтения романов.

– Жизнь – это не только дети, – сказал Сэм, встре­тив ее взгляд.

– Я знаю, – прошептала Кристина.

– Я любил бы твою мать в любом случае.

– Ты не можешь знать, что бы ты чувствовал к ней, если бы…

– Еще как могу. Если уж на то пошло, я не могу и представить свою жизнь без вашей мамы.

Красивые слова не убедили Кристину. Хотел или нет признаваться в том ее отец, его семья была его миром. Сама жизнь на ранчо прямо зависела от усилий каждого члена семьи.

За исключением Кристины.

– Нет смысла об этом говорить, – сказала она. – Джо женат не на мне. Дело закрыто.

– Дело не закрыто. Не закрыто до тех пор, пока вы не выясните отношения.

– Да нет у нас никаких отношений, папа. У нас вообще нет ничего общего.

– У вас есть самая лучшая вещь на свете, – возразил Сэм. – У вас есть прошлое.

– Возможно, – сказала Кристина. – Но Марина – его будущее.

– Ты в это веришь не больше, чем я.

– Я уже не знаю, во что верить, папа. Мое сердце говорит мне одно, а голова – другое.

Кристина рассмеялась сухим неискренним смехом.

– Это брак не по любви, Кристина. Он ненадолго. Какая бы ни была предыстория у этого супружества, любо­вью тут и не пахнет.

– Так что ты по этому поводу думаешь? – спросила Кристина у Слейда после обеда, когда они оба прогулива­лись возле пруда.

– Секс, – сказал Слейд, мгновенно засняв ее реакцию.

– Все вздор, – плеснув на Слейда водой, сказала Кристина.

Кроссовки его покрывал слой пыли. Не для таких про­гулок он бы надевал свои туфли от Гуччи.

– Бойскаут говорил тебе, будто дал обет целомудрия в браке?

– Джо мне ничего не говорил. Я полагаюсь на жен­скую интуицию.

Надо ловить момент.

– Я сплю в комнате по соседству с молодоженами, – напомнил ей Слейд.

– Спишь, наверное, прижавшись ухом к стенке.

– Ты обижаешь меня, любовь моя. Я слишком воспи­тан для этого.

И гораздо более опасен.

Слейд с приятным удивлением наблюдал, как холодная неприступная Кристина тщетно пытается справиться с эмо­циями. Что же прячется в этой каменистой унылой земле такого, что заставляет янки забывать об осторожности?

– Я не заметила особого… чувства между ними. А ты? – спросила она, стараясь придать своему голосу как можно больше безразличия.

– Не знаю, Кристина, любовь моя. Меня больше ин­тересуете вы.

Она встретилась с ним взглядом и одарила яркой све­жей улыбкой.

– Ждать не так уж долго. Празднество в конце неде­ли, а на следующее же утро, обещаю, мы отсюда уедем.

– Ради меня не стоит так спешить, любовь моя, – сказал он. – Я становлюсь заправским ковбоем.

Оба они засмеялись над абсурдностью этого высказы­вания, но в нем было больше правды, чем показалось Кри­стине. С каждым днем Слейд все больше подбирался к правде, и уезжать отсюда он не собирался, пока не выяснит все до конца.

Глава 13

Церковь располагалась в тридцати милях от ранчо. Отец Билл вызвался приехать домой, чтобы совершить обряд, но и Сэм и Нонна твердо стояли на своем.

– Бракосочетание в церкви, – твердо заявила Нонна. Сэм был согласен с женой.

– После пятидесяти лет совместного проживания пора бы и узаконить наши отношения.

Все засмеялись, но Сэм и Нонна не видели в этом ниче­го смешного. Никаких роскошных круизов в Европу. Все, что им было нужно, возобновить свои клятвы перед лицом семьи и друзей.

– Тебе совсем не нужно туда ехать, – говорила Кри­стина, выбирая для Слейда один из отцовских галстуков.

– Чепуха, любовь моя, – мило улыбнулся в ответ тот. – Я же лучший фотограф в округе. Почему бы не запечатлеть событие для вечности? Я сниму церемонию на видео.

Кристина чмокнула его в щеку.

– Ты совсем не такой плохой, каким хочешь казаться, – сказала она, пальцем стирая с его щеки след помады. – Мама и папа будут в восторге.

– Не забудь о своих словах, когда будешь ворчать насчет фото для «Вэнити фэр».

– Ворчать?! Ты, должно быть, меня с кем-то спутал.

– Мне знаком этот взгляд, любовь моя. Пора опять приниматься за работу.

Кристина улыбнулась, но возражать не стала. Она уста­ла от изматывающего эмоционального напряжения. Ей на­доело то и дело натыкаться на предметы, вызывающие целый рой непрошеных воспоминаний. Сегодня утром опять все повторилось. Она вдруг увидела себя маленькой девочкой, сидящей в стороне с книжкой, в то время как ее братья и сестры сновали туда-сюда, в конюшню и обратно и учились бросать лассо. Она не такая, как все вы, говорили соседи ее родителям. У этой девочки другое на уме.

Долгое время она считала себя чуть ли не подкидышем, оставленным у порога их дома какой-то волшебницей со странным чувством юмора. Кристине не нравились пикники с размахом, не нравилась пыль, не нравились разговоры у загонов о течках коров. Ей хотелось праздника, новых лиц, новых мест, быть чем-то большим, чем одной из семерых ребятишек Кэннонов.

Она любила свою семью и жизнь готова была отдать за них, но в глубине души всегда знала, что судьба уготовила ей иную участь. Ее братьям и сестрам все так легко дава­лось: любовь, женитьба, замужество, дети… и все было так же предсказуемо, как весна и зима, как день и ночь. И самое странное, они были благодарны Богу за то, что име­ют, и искренне благословляли каждый посланный им день.

Кристина видела это умиротворенное счастье в глазах Нэт. О, Нэт любила послушать последние голливудские сплетни, узнать о новых бродвейских мюзиклах, наделавших шуму, а больше о том, что творилось за кулисами, но Кристина точно знала, что Нэт ни секунды своей заполненной тяжкой работой жизни не променяет на жизнь Кристины.

– Ты давай заканчивай с галстуком, а я пойду поме­няю серьги.

Слейд был на редкость проницателен, а Кристина недо­статочно хорошо владела собой, чтобы спрятать пережива­ния поглубже. Он все ловил на камеру, и Кристина вдруг испугалась, что на страницах журнала она вдруг предстанет с обнаженным сердцем, что еще хуже, чем предстать нагой.

1

Ты сможешь выдержать все, говорила она себе. Завтра в это время она уже будет на пути к Нью-Йорку, на пути к реальной жизни. К жизни, которую она умеет держать под контролем. Она готова была вернуться к работе, вернуться в мир, который она понимала, туда, где у нее все получа­лось. Не нужны ей эти эмоциональные всплески, эти вулка­ны страстей.

Она еще ничего не говорила Джо о своих планах. По­следние два дня она старательно избегала его и заметила, что он тоже старается с ней не встречаться. Со своей сторо­ны, она решила, что дом в Хакетстауне он может оставить себе. Вчера она сделала несколько звонков, предложила кое-кому щедрое вознаграждение, с чувством поблагодарила Терри за дружбу и понимание, но, узнав, что к концу недели квартира в Нью-Йорке будет готова ее принять, вздох­нула с облегчением.

Довольно жить прошлым. Ничего хорошего из этого не получается. Жизнь, которой жили ее родители, братья и сестры, не для нее. Так распорядилась судьба, и пора с этим примириться.

– Тетя Крис! – дочь Франка Нелли подбежала к Крис в холле. – Я не могу застегнуть платье сзади.

– О, Нелли! – прошептала Кристина, глядя на де­вушку в нарядном ярко-голубом платье вполне взрослого фасона. – Да ты в нем просто красавица!

– Вы действительно так думаете?

– Честное слово!

Кристина отошла на шаг и окинула девушку восхищен­ным взглядом.

– Не могу в себя прийти, неужели это правда ты?

Щеки Нелли зарделись, и она опустила глаза. Приятно видеть девиц, которые еще умеют смущаться. Кристина улыбнулась и положила руки ей на плечи.

– Повернись, Нелли, – сказала она. – Позволь мне застегнуть тебе платье.

Ты становишься сентиментальной к старости, ска­зала себе Кристина, быстро застегивая платье на перламут­ровые крохотные пуговицы. Еще немного, и ты начнешь рассказывать бедной девочке, как ты меняла ей подгуз­ники и присыпала попку.

– Ну вот и все, Нелли.

Нелли повернулась к Кристине и улыбнулась. Кристина проглотила ком в горле. Ту же улыбку она видела на лице отца, на лицах братьев и сестер. В этой улыбке было за­ключено многое: ожидание светлого счастливого будущего, радость жизни, немного застенчивая надежда на счастье и бесконечная вера в то, что это счастье не минует ее.

– С вами все в порядке, тетя Крис?

– Да, все замечательно, – откинув назад волосы, по­спешила ответить Кристина. – Я просто подумала, что кое-чего в твоем наряде недостает.

– Туфли! – испуганно воскликнула Нелли. – Я так и думала, что выбрала не те!

– Нет, туфли прекрасно подходят к платью, – похло­пав девушку по плечу, сказала Кристина. – Тебе нужно что-нибудь на шею.

– Но я не…

– Нет-нет, не спорь, – перебила Кристина. – По­дожди меня здесь, я сейчас приду.

Кристина бросилась назад, в свою комнату, и торопливо выдвинула верхний ящик трюмо. В дальний угол закатилась обитая бархатом коробочка, невзрачная на вид, но это не имело значения. Главное то, что находилось внутри.

Несколько мгновений спустя она уже застегивала замо­чек на изящной девичьей шейке.

– Твой дедушка Сэм подарил мне эту вещь на шест­надцатилетие. Она мне очень дорога.

– Какая красивая цепочка, тетя Крис, – сказала Нел­ли, глядя в зеркало на скромное золотое украшение. – Обещаю сразу после праздника вернуть ее вам.

– Нет, – сказала Кристина, слегка покашляв, чтобы скрыть внезапно охватившее ее волнение. – Я хочу, чтобы она была у тебя. Храни ее.

– Но я не могу ее взять! Вы же сказали, что она очень вам дорога.

– Так и есть. Вот почему я хочу, чтобы ты хранила ее. Вряд ли я смогу часто видеться с тобой, моя дорогая, но это не значит, что я о тебе не буду помнить.

Однажды ты подаришь ее своей маленькой дочке. Кристи, и будешь думать о своем отце в ту минуту.

Но ей не суждено иметь собственных детей – ни сейчас, ни потом, а подарив эту вещь племяннице, она в какой-то степени облегчит свою боль.

Нелли обняла ее и побежала показывать остальным свое сокровище.

– Черт, – выругалась Кристина, смахивая слезы кончи­ками пальцев. Ну почему она не может держать себя в руках, как привыкла делать всегда, работая на телевидении? Она по­зволяла себе расплакаться лишь тогда, когда ее никто не видел, и уж, разумеется, не перед объективом телекамер.

– Какой милый жест.

Кристина чуть не подпрыгнула, услышав за спиной го­лос Джо.

– И долго ты тут стоишь и наблюдаешь?

– Достаточно долго, – сказал он, выходя на свет из полутьмы коридора.

Их взгляды встретились.

– Она прелестна, правда?

– И ты тоже.

Кристина попыталась проигнорировать воспоминания, которые вызвали к жизни его слова.

– Когда ты последний раз надевал этот галстук? – спросила она с вымученной улыбкой.

– На нашу свадьбу, – ответил он.

– Прости, что спросила, – быстро сказала она. И почему у него такой красивый рот? Эта нижняя губа… весьма опасная область.

Он не приблизился к ней ни на дюйм, но у нее было ощущение, будто он ее обнимает.

– Солнце светило, люпин цвел…

У Кристины сердце готово было выскочить из груди.

– Папин тост. Я не думала, что ты помнишь.

– Лучший день в моей жизни, Кристи.

– Тебе есть с чем сравнивать.

Джо ничего не сказал. Все сказали его глаза – своим взглядом, казалось, он мог удержать ее подле себя, выхва­тив из времени и пространства.

– Бип-бип!

Джо и Кристина разом отскочили в сторону, когда по ко­ридору промчались племянницы Кристины Шарлотта и Элис, обе в розовых нарядных платьях и носочках с кружевами.

– Дом так и кишит детьми, – сказала Кристина, гля­дя вслед девочкам, бегущим к лестнице, ведущей на чердак. Не говоря уже о тетушках, дядюшках, двоюродных братьях и сестрах, заполнивших не только дом, но и пристройки для работников и гостей, так что теперь уже трудно было ра­зобрать, где работники, « где члены семьи.

– Вчера вечером по дороге в ванную я споткнулся о трехколесный велосипед. Хорошо еще, что не сломал шею.

Импульсивно она тронула его за рукав и вдруг почув­ствовала нечто подобное удару электричеством. Большая ошибка, Кэннон. Ты можешь вляпаться по самую твою дурную макушку. Кристина отпрянула, словно ужаленная.

– Пойду узнаю, не нужна ли маме помощь.

– Да, – согласился Джо. – Может, Сэму нужна зажигательная речь.

Шутка получилась не из самых удачных, но оба вежли­во засмеялись. Что-то происходило между ними, что-то глу­бокое и пугающее, и Кристина знала, что он так же сильно ощущает это «что-то», как и она сама. В чем оба остро нуждались, так это в добром глотке реальности.

– Марине понравилось платье, которое я для нее выбрала? Увы, этот вопрос не обладал достаточной силой, чтобы вернуть их на землю.

– Платье чудесное, но она решила бойкотировать праздник.

– Бойкотировать праздник или своего мужа?

Кристина тут же пожалела о своих словах. Они прозву­чали не в меру язвительно и мелочно. Чувствовать – одно, но озвучивать чувства она не имела права.

– Прости, что я так сказала.

Она должна была бы обрадоваться, что ей удалось на­конец разрушить возникшую между ними атмосферу интим­ности, но вместо этого чувствовала, будто упустила что-то особенное.

– Хочешь, чтобы я с ней поговорила? Я умею быть настойчивой.

– Не стоит, – без всякого энтузиазма сказал Джо.

– Можно я попробую? – не успокаивалась Кристина.

Ей хотелось сделать что-нибудь, чтобы загладить вину перед Мариной и зачеркнуть то, что было между ней и Джо. Она не ждала, что он скажет «нет».

Кристина подошла к двери комнаты Марины и постучала.

– Марина?

Никакого ответа.

Кристина постучала погромче.

– Марина, я хочу поговорить с тобой. Дверь распахнулась.

– Пожалуйста, если хотите.

Марина все еще была в ночной рубашке: безобразном балахоне цвета беж, в котором почти терялось болезненно худенькое тело девушки. Платье, которое Кристина одол­жила у Сюзанны, висело на вешалке в кладовке.

Кристина дотронулась до смелого декольте.

– Не в твоем стиле, да?

– Я не люблю излишеств, – ответила, пожав худень­кими плечами, Марина.

– Ты уже говорила об этом раньше.

Марина села на кровать и жестом пригласила Кристину сесть рядом, но Кристина невольно поежилась при мысли о том, что придется сидеть на кровати, которую Джо делит со своей новой супругой. Она осталась стоять у окна.

– Джо сказал, что ты не будешь с нами сегодня.

– Да, – сказала Марина, – это так. Кристина улыбнулась:

– Я понимаю, что золотая свадьба не кажется тебе особенно веселым мероприятием, но, уверяю, праздники у Кэннонов всегда выдаются на славу. Много вкусной еды, музыки, танцев…

– Я останусь здесь, в комнате, спасибо.

– Это твое дело, конечно, и я не могу настаивать, но…

– Я знаю, что делаю, – твердо заявила Марина. – Я никуда не пойду.

Кристина преодолела себя и подошла к кровати.

– Ты нормально себя чувствуешь, Марина? Последнее время я почти не вижу тебя.

– Превосходно.

– Ты выглядишь бледной.

Марина ничего не сказала. Утреннее солнце светило в окно спальни, весело поблескивая на ее обручальном кольце. Кристина отвернулась.

– Живот, – начала было Марина, но замолчала.

– Болит? – участливо спросила Кристина.

– Я… я не знаю, – пожала плечами девушка.

– Неприятные ощущения? Девушка кивнула.

– Ты говорила Джо?

– Это не его дело.

Так вот откуда ветер дует.

– Если хочешь показаться врачу, я с удовольствием тебя отвезу.

– Мне не нужен врач, спасибо. Это… Я думаю, это женское.

Так, оказывается, все страхи напрасны. Речь идет про­сто об обычных женских болях.

– В ванной Панадол, а у меня в комнате, если потребу­ется, можешь взять Адвил. У мамы есть электрогрелка. Я уверена, что она позволит тебе…

– Нет, – отрезала она надменно и в то же время как-то по-детски.

– Хорошо, – сказала Кристина. – Делай как хо­чешь.

Марина скинула маску, как только за Кристиной закры­лась дверь. Она свернулась калачиком на кровати, поджав колени к груди, и отдалась на волю страху, который рвался из нее, словно дикий зверь, стремящийся выскочить из клетки.

Прошлой ночью боли вернулись. Она соскользнула с кровати, осторожно, чтобы не наступить на Джозефа, про­бралась в ванную и начала ходить туда и обратно. Честно говоря, это ей мало помогало, но, похоже, ей теперь ничего уже не поможет. Боль стала ее постоянной спутницей.

Кристина казалась такой понимающей, такой милой, так что в какой-то момент Марина готова была позабыть обо всем и попросить у нее помощи. Она чувствовала себя так, словно летит в бездну.

Она слышала в новостях сообщения о вооруженной борьбе в горах ее родины, и отчаяние в ее душе перемежалось внезапными вспышками ярости. Она умоляла Джозефа вы­яснить все, что он может, о ситуации, но тщетно. Не раз она задавалась вопросом: пытается ли он в действительно­сти что-то выяснить?

В тысячах миль отсюда отец ее и любимый человек сра­жались в смертельном бою, а она была здесь, посреди гро­мадного материка, казавшегося ей пустым и безжизненным.

Сейчас как никогда раньше она ощущала свою ненужность: букашка среди гигантов. И скоро, совсем скоро, она и сама растворится, так, будто ее и не было вовсе, и вряд ли кто-нибудь вспомнит, как ее звали.

– Я сожалею, – шепнула Кристина на ухо Джо, ког­да они вместе вошли в церковь. – Моя семья страдает синдромом Ноева ковчега.

– Не волнуйся.

– Это была не моя идея.

– Кто говорит, что твоя.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты имел об этом пре­вратное представление.

Джо последовал за ней к передней скамье.

– Не сомневайся, я все понимаю правильно.

– Я рада, – сказала Кристина.

– Хорошо, – ответил Джо.

– Хорошо, – повторила она.

– Народу полно, – сказал Джо, вытягивая шею, что­бы охватить взглядом всех.

– Наверное, вся родня. Ты же знаешь, как здесь гово­рят: под каждым кустом по Кэннону.

Лицо Джо приняло странное выражение.

– Я действительно по ним соскучился.

– И они по тебе соскучились. Ты мог бы навестить их.

– Нет, – медленно проговорил Джо. – Не мог. Важно было не столько что он сказал, сколько как он это сказал. Кристина вдруг с внезапной ясностью осознала масштабы его потерь, настолько ясно, что у нее перехватило дыхание. Уходя, она лишила его не только жены и любов­ницы, но и чего-то гораздо большего: она лишила его семьи, семьи, дающей поддержку и любовь, которых он he знал до встречи с ней.

Кристина деликатно кашлянула:

– Хотела бы я, чтобы все получилось по-другому. Джо встретил ее взгляд.

– И я тоже.

– Мы ходим под одним небом, Джо. Пойми, бессмыс­ленно начинать все снова. Я примирилась со своим про­шлым, советую и тебе сделать то же самое.

– Ты осталась мне должна, Кристи. Кристина удивленно приподняла бровь:

– Я ничего тебе не должна.

– Даже объяснений?

– Наподобие твоих объяснений относительно Марины?

– Это другое дело.

– Абсолютно в твоем духе.

Кристине совсем не хотелось чувствовать то, что она ощущала: надежду и боль. Всякий раз, когда видела Джо, слышала его голос, она с чудовищной стремительностью превращалась в ту девочку, которой когда-то была. В ту, что умела верить в чудеса.

Они сидели в тишине и слушали музыку, возбужденный шепот гостей, заполнивших церковь, звуки собственного сердцебиения, звонкие и отчетливые. Франклин с семьей делили с ними скамью. Нелли села возле Джо, и Кристина испытала нечто наподобие укола ревности, когда восемна­дцатилетняя Нелли строила Джо глазки, глядя на него сверху вниз опушенными длинными ресницами голубыми глазами. Когда-то и Кристина была такой, как она: жадной до всего в жизни и слишком наивной, чтобы оценить то, что имела.

Я когда-то так же смотрела на тебя, Джо. Помнишь?

Впервые со времени своего приезда в Неваду Джо за­хотел убежать. Воспоминания вдруг навалились на него по­добно снежной лавине. Прошлое, настоящее, будущее – все смешалось в этой маленькой деревенской церкви, и в центре всего этого круговорота была Кристина.

Догадывалась ли Крис о том, как сильно Нелли походи­ла на нее восемнадцатилетнюю? Те же высокие скулы, тот же красивый рот, тот же овал лица. У них даже глаза были одного цвета: серо-голубые, широко расставленные и любо­пытные. Но была все же существенная разница, от которой у Джо ныло сердце: у Нелли в глазах светился оптимизм, а у Кристины за синими контактными линзами пряталось ра­зочарование.

Всего несколько недель назад он не поверил бы, что такое возможно. Она вела еженедельное шоу в самое пре­стижное время, ее портрет был на обложке «Тайм», и весь мир был у ее ног. Последние шесть лет он постоянно испы­тывал ненависть и обиду и до сих пор ненавидел себя за то, что не мог заставить себя забыть. Она стала важной персоной, заслуживающей куда большего, чем мужа-неудачника, вечного борца с ветряными мельницами, и если она и вспо­минала о нем, то лишь для того, чтобы поблагодарить свою счастливую звезду, надоумившую ее вовремя с ним рас­статься.

И вдруг уверенность пропала. Он не мог ошибиться: в ее глазах застыло одиночество. Кристина Кэннон в роли одинокой несчастной женщины? Да он сам бы первый по­смеялся над подобным утверждением. Большинство людей склонны были видеть в ней представительницу «золотой плеяды», но Джо тем и гордился, что не любил думать как все и потому видел то, что большинству людей было недо­ступно.

Одна деталь накладывалась на другую. Еще во время совместного проживания в Хакетстауне он заметил, что она никогда не звонит друзьям и ей никто не звонит просто так, чтобы поболтать о том, о сем. Она говорит только о бизне­се и о финансах. Этот сопливый британский фотограф был для нее самым близким другом, а у Джо не возникало ни тени сомнения, что ублюдок продаст ее при первом возмож­ном случае.

Может быть, все дело было в апельсиновом аромате, разлитом в воздухе, или звуках свадебного марша, а может, он просто устал от одиночества, устал от постоянных разду­мий о том, что заставило Кристину уйти от него, устал искать женщину, которая могла бы заменить ему Кристину. В глубине души прекрасно понимая, что ни одна не сможет пробудить в нем тех чувств, что вызывала она. Но какова бы ни была причина, он понимал: дальше так продолжаться не может.

Нонна и Сэм заняли место у алтаря.

Священник многозначительно покашлял.

– Дорогие друзья, мы собрались здесь для того… Джо взглянул на Кристину.

– …чтобы отпраздновать одно из самых значительных событий в жизни…

Глаза Кристины наполнились слезами.

– …таинство брака между мужчиной и женщиной… Он дотронулся до ее руки.

– …тех, что пригласили нас сюда, чтобы мы присоеди­нились к ним в то время, как они…

Кристина взглянула на него сквозь завесу полуопущен­ных ресниц, в то время как их пальцы переплелись.

– …продемонстрируют нам всем, как любовь может преодолеть все превратности жизненного пути…

Она пожала его руку.

Он ответил тем же.

Если бы любовь была музыкой, все бы услышали ан­гельский хор, поющий в его сердце, в то время как он сидел рядом с Кристиной летним днем в деревенской церкви.

Свадьбы оказывают на женщин странное влияние. Они делают их глупее и наивнее.

Свадьбы заставляют вас поверить в невозможное: в ре­альное существование увитых розами коттеджей и в то, что нет на свете поступка смелее, чем решимость мужчины и женщины стать одним целым и смотреть в туманное буду­щее, вооружившись лишь взаимной любовью.

Кристина смотрела на родителей, произносящих торже­ственные клятвы. Морщинистое лицо матери светилось сча­стьем. Лицо отца сияло изнутри. Вся их совместная жизнь была отмечена изнурительной работой на ранчо, они поте­ряли двоих детей в младенчестве, и судьба не баловала их, но рука об руку они все же дошли до своего пятидесятилет­него юбилея.

И, как бы сурово ни обходилась с ними жизнь, они стояли перед алтарем с прямыми спинами и сильными голо­сами и говорили с той же страстностью, что и в первый раз.

Когда наступали трудные времена, они обращались друг к другу за поддержкой и теплом, уверенные в том, что любовь способна провести их сквозь превратности жизнен­ного пути.

Кристина всегда считала их самыми удачливыми людь­ми на земле, но сейчас она невольно задалась вопросом, не ошибалась ли? Только ли благодаря удаче они оставались вместе, или их объединял труд взаимной любви, столь же тяжелый, как и труд по воспитанию детей и обработке зем­ли? Несколько недель назад она готова была гнать от себя подобные вопросы, но сегодня она нашла в себе силы коп­нуть глубже.

Журналистка, работающая на один из модных журна­лов, однажды спросила Кристину, как человек может опре­делить, что он действительно вырос, и она ответила, что взрослость – это утрата иллюзий. Просто-напросто одна из иллюзий исчезает, и ты вдруг обнаруживаешь, что смот­ришь на жизнь, не защищенный бампером оптимизма и обо­лочкой мечтаний, что ты наконец переступил границу, за которой взрослая жизнь.

И тогда журналистка целиком и полностью согласилась с Кристиной, что в том и состоит вся проклятая правда про взрослый мир.

Но теперь, когда ее рука была зажата в руке Джо и из глубины ее существа что-то отчаянно рвалось наружу, она вдруг задумалась над тем, что сердце может разбить не только любовь, но и ее отсутствие, и неизвестно, чей удар окажется смертельным.

Глава 14

– Да благословит вас Бог! – воскликнула Амелия Суини, прижимая Кристину и Джо к своей костлявой гру­ди. – Ваша мама, должно быть, вне себя от радости, что вы снова вместе!

– Вот уж точно, – вторил ей Билл Уайман, с энтузи­азмом пожимая руку Джо. – Всегда знал, что однажды ты вернешься сюда. – Билл повернулся к Кристине и, шутли­во погрозив ей пальцем, сказал: – Да и вы тоже, мисс. Приятно видеть, что вы наконец разобрались. Лучше позд­но, чем никогда, как говорят.

Билл был не одинок в своих заключениях. Стоило Кри­стине или Джо повернуться, как родственники и знакомые обращались к ним с добрыми напутствиями и поздравляли с тем, что они вновь вместе.

– Мне следовало бы сказать им, что ты женат на дру­гой, – тихо заметила Кристина, когда очередная тетушка бро­силась сообщать радостную новость тем, кто еще не знал. – Честно говоря, это ты должен был сказать им, что женат.

– Зачем все портить? – благодушно спросил Джо, пожав плечами. – Сегодня золотая свадьба твоих родите­лей. Можно позволить людям помечтать о том, во что они хотели бы верить.

– Крис! – крикнул через двор Франклин. – Пойди поздоровайся с Уолтом Дейли.

– Кто такой Уолт Дейли? – спросил Джо. – Я его не помню.

– И я тоже, – сказала Кристина. Джо взял Кристину за руку:

– Пойдем поглядим.

Кристина могла бы отдернуть руку или возразить, но она не сделала ни того, ни другого. Сегодняшний день был словно подернут какой-то дымкой нереальности, она чув­ствовала себя как во сне, ощущение, возникшее утром в церкви, так и не проходило. Впрочем, зачем стремиться избавиться от этого наваждения? Она была в сказке, а завтра самолет умчит ее назад, в Нью-Йорк, и от сегодняшне­го дня останутся лишь воспоминания. Так пусть же эти воспоминания будут теплыми.

Как выяснилось, Уолт Дейли был новым соседом Кэннонов, купившим участок к северу от них. Он принадлежал к новому поколению землевладельцев: образованный, пони­мающий серьезность проблемы защиты окружающей среды и в то же время приверженец добрых старых традиций. Оказалось, у них с Джо на удивление много общего, осо­бенно во взглядах на перспективы развития земледелия и скотоводства в районе. Джо и Уолт с ходу углубились в горячую дискуссию по интересующему обоих вопросу об использовании принадлежащих правительству земель. Вскоре к ним присоединились Сэм и братья Кристины.

Кристина попыталась незаметно высвободить руку из его ладони и исчезнуть.

– Останься, – сказал Джо, крепче сжимая ее ладонь. Кристина покачала головой, и он разжал пальцы. Возле буфета Кристина столкнулась с Нэт и Нелли.

– Ты какая-то вялая, – сказала Нэт, протягивая сестре стакан лимонада. – Жарко как в пекле.

– Спасибо.

Кристина сделала глоток с видимым удовольствием.

– Какой замечательный лимонад! Только ничего не говори, у тебя он получился лучше, чем у мамы. Нелли вся засветилась от радости.

– Я готовила лимонад, пунш и напиток из колы. Я хотела еще приготовить рогалики, но мама сказала, что не стоит, может не получиться.

– У тебя в сентябре начинается семестр в Пенсильван­ском университете, верно?

Нелли кивнула.

– Как-нибудь в выходной я пришлю за тобой машину и мы съездим в Манхэттен, там есть одно местечко на Колумбус-авеню, где делают лучшие на свете рогалики.

Можно было подумать, что она предложила девушке по меньшей мере бриллиантовое колье. Нелли взвизгнула от восторга, обняла Кристину и помчалась хвастаться братьям.

Нэт от души рассмеялась:

– Иногда Нелли мне так сильно напоминает тебя!

– Правда? – улыбнулась Кристина. – Мне бы хоте­лось присматривать за девочкой, пока она будет учиться.

– Я знаю, что ты завертишься с работой, но в любом случае спасибо за предложение.

Кристина положила руку на плечо сестры:

– Послушай, Нэт, я говорю серьезно. Мы не так час­то виделись последнее время, но я по-прежнему всех вас люблю. Нелли чудный ребенок. Я бы хотела помочь ей, чем могу.

– Ну что же, я в самом деле тебе благодарна. Нелли – мечтательница, а мир не очень-то приспособлен для мечта­телей.

Сюзанна, почти на сносях, прошла мимо них, держа за руку Бри.

– Я рада, что родила своих детей в молодом возрасте. Марте, верно, долго пришлось раздумывать, прежде чем принять решение.

– Марте? Ты хочешь сказать…

Нэт покраснела.

– Папа мне всегда говорил, что я не умею язык за зубами держать. Марта и Дэвид только сегодня вечером собирались объявить.

– Я ни одной живой душе не скажу, – сказала Кри­стина, в очередной раз подумав о жизненной несправедли­вости.

Марте уже исполнилось сорок пять. Но Кристина не могла надеяться даже на такое чудо.

Обе женщины молча потягивали лимонад, слушая об­рывки разговоров во дворе. Голос Джо слышался отчетли­вее других.

– …Все, что нужно, это ясное представление… можно подсчитать голоса…

– Кажется, будто он и не уезжал никогда, не так ли? – заметила Нэт.

Кристина кивнула:

– Он всегда лучше подходил к этой жизни, чем я.

– Какая чушь, это же твой дом.

– Это уже давно не мой дом, Нэт. И я не уверена, что он вообще когда-то был моим.

– Ты – Кэннон. Земля принадлежит тебе в той же мере, что и всем нам остальным.

– Я не такая, как вы. Мне не удается ладить с ло­шадьми, я не люблю пикников, и я… Кристина внезапно замолчала.

– Не имею детей?

Кристина посмотрела на сестру глаза в глаза.

– Да, – раздельно произнесла она, вздернув подборо­док, – у меня нет детей.

– Но ведь ты счастлива в жизни, не так ли, Кристи? Вопрос удивил ее.

– Да, думаю, что да, – с запинкой произнесла она и более уверенно добавила: – Конечно, счастлива…

– Не слишком уверенно звучит.

– Твой вопрос застал меня врасплох.

– Если бы ты застала меня врасплох подобным вопро­сом, я бы ответила не задумываясь.

Кристина улыбнулась старшей сестре:

– Еще бы, Нэт! Ты счастливая женщина. Это видно невооруженным глазом.

Нэт не стала возражать. Она посмотрела в сторону Джо с задумчивым выражением лица.

– Что-то не похож он на молодожена. Что может свя­зывать его с этой девушкой?

– Не знаю, – сказала Кристина с долгим вздохом. – Я и сама задаю себе тот же вопрос.

– Он все еще любит тебя.

Кристина постаралась подавить в себе вспышку радос­ти, которую вызвали в ней слова сестры.

– Теперь это уже не важно…

– Важно, если ты все еще его любишь.

Конечно, она не любила его больше. Прошло уже не­сколько лет, как она прогнала из сердца это чувство. Она любила свою работу и любила свою независимость. А еще она любила шампанское – спутник удачи. Но вот чего она точно не любила, так это Джо Мак-Марпи.

– Прекрати так на него пялиться, – сказал Слейд, поддев ее локтем несколько минут спустя. – Он женатый мужчина.

Она окинула его презрительным взглядом и пошла к конюшне.

– Ах, какие мы чувствительные! – продолжал дони­мать ее Слейд, последовав за ней. – По крайней мере я не стал делать снимок.

– Я не в настроении обмениваться любезностями, Слейд.

– Определенно мы расчувствовались, – заключил он, окинув ее внимательным взглядом. – Наверное, это женское.

– Не суй нос не в свое дело.

– Ты, кажется, что-то забыла, любовь моя. Ты – и есть мой бизнес… По крайней мере до поры до времени.

– Я видела тебя с рыжей девицей с необыкновенно большим бюстом. Не пытайся внушить мне, что ты зани­мался делом.

– Я всего лишь хотел выяснить, за счет чего выигры­вает Запад. – Слейд облокотился об ограду. – Итак, где же молодая жена?

– В своей комнате. Ей сегодня нездоровится.

– Очень мило с ее стороны предоставить тебе свободу действий, не так ли?

Кристина размахнулась и залепила Слейду пощечину.

Крепко залепила.

– Ты впадаешь в крайности, любовь моя. – Слейд поморщился, потирая щеку. – Несколько недель назад ты бы просто посмеялась над этим.

Он прав, подумала она, отвернувшись от Слейда. Чего он не знал, так это то, что она вот уже несколько месяцев ходила буквально по краю пропасти, спрашивая себя, поче­му то, над чем она так упорно билась всю жизнь, кажется ей таким малозначительным теперь, когда до полной побе­ды рукой подать.

Хотела она или нет в том признаваться, правда откры­лась ей в тот момент, когда, однажды проснувшись, она увидела Джо, стоявшего перед ее кроватью. Она не просто теряла точку опоры, она теряла сердце.

Кристина стояла на краю самодельной танцевальной площадки, выстроенной вблизи старого дома для работни­ков, и наблюдала за тем, как мама и папа кружатся под музыку, доносящуюся из главного дома. Годы ничуть не убавили красоты ее родителей, лишь сделали более явной их любовь друг к другу и »«окружающему их миру.

Кристина, скрестив на груди руки, отошла в тень, осво­бождая место братьям и сестрам, их женам, мужьям и де­тям на танцевальной площадке. Женщины были в платьях с пышными юбками самых разных ярких цветов, мужчины – в полном боевом наряде по всем традициям Дикого Запада.

– Ты тоже должна быть там, Кристина.

Кристина вздрогнула, услышав за спиной голос Джо.

Он подошел ближе. Она чувствовала тепло его тела, его запах, такой знакомый, такой волнующий, словно часть его самого, того Джо, память о котором она хранила все эти годы, пока они были в разлуке.

Все эти глупые, впустую потраченные годы.

– Они все желают видеть тебя там. Его рука легла ей на талию.

– Они даже не знают, что меня там нет.

– Неправда. Ты одна из них, Кристи.

– У меня проблема, – сказала она, вздохнув. – Мне не с кем танцевать.

Его смех вызвал в ней дрожь, ту дрожь наслаждения, которая начинается с нервных окончаний на коже, а затем охватывает все тело. Кристина качнулась в такт музыке.

– Мы всегда были с тобой хорошей парой.

Она повернулась, чтобы что-то сказать ему, но слова замерли на ее губах. Это было словно во сне, когда стоишь посреди вращающейся вселенной и перед тобой на бешеной скорости проносится что-то, о чем, быть может, ты мечтал всю жизнь, и ты хочешь схватить то, что кажется тебе ближе и дороже, но никак не можешь.

Мгновение назад она стояла на краю пропасти, а теперь уже кружилась в танце в объятиях того единственного муж­чины, которого действительно любила. Магический круг, казалось, разомкнулся ровно настолько, чтобы впустить их двоих. Они смотрели друг на друга, и их смех уносился в ночное небо.

Она была частью этой земли, покрытой красновато-ко­ричневыми невадскими холмами, и частью этого народа. В самых потаенных уголках своего сердца она хранила все, что знала об их мечтах и надеждах. Их кровь текла в ее жилах. Она могла объездить из конца в конец всю землю, но так и не найти людей, которые больше бы любили ее… или места, где была бы более желанна.

– О нас будут болтать всякое, – сказал Джо, кру­жась с ней в танце под луной.

– Мне все равно, – ответила Кристина, положив го­лову ему на плечо. Она чувствовала себя счастливой в объя­тиях Джо, на этом ранчо, в окружении своей семьи и друзей юности. Она знала, что вечно это не продлится, что ка­ким бы сильным ни было волшебство, оно рассеется пе­ред рассветом, но это было уже не важно. Этот момент, это чудо стоило того, чтобы пережить все, что бы ни слу­чилось после.

Кристина не знала, как долго они танцевали. Она не замечала, как бежит время. Ничего не имело значения, кро­ме его сильных рук, громких ударов его сердца, уверенно­сти, что их обоих несет куда-то и она не в состоянии остановить это стремительное движение.

Около полуночи праздник обрел второе дыхание.

Всех позвали домой перекусить горячим бифштексом, яйцами и хлебом домашней выпечки.

– Я не голодна, – сказала Кристина.

– И я не голоден, – сказал Джо.

Обменявшись взглядами, они, не сказав ни слова, поки­нули освещенный фонарями круг во дворе и скрылись в тени. Кристина споткнулась о камень, и Джо подхватил ее, чтобы она не упала. Она всем телом прижалась к нему, впитывая его тепло и его силу, положив руку к нему на грудь.

Из дома до них донесся веселый смех. Луна, скрыв­шись было за небольшим облаком, появилась вновь, зали­вая землю серебристым светом. Они направились к амбару, неясные очертания которого вырисовывались в тени густого кустарника.

– Наконец-то одни, – сказал Джо, когда они вошли в прохладное помещение. Кристина очень хорошо знала эти интонации, и ее охватила невольная дрожь.

– Я не хочу разговаривать, – с трудом выдавила она.

– И я.

Он прижал ее теснее.

Она слилась с ним, прижавшись к нему, целуя его в шею, в лицо, в ухо. Я люблю тебя, думала она. Я никогда не переставала тебя любить, все эти годы. Она хотела сказать ему. Она хотела сбросить последние доспехи, чтобы они с треском упали на пол, так, чтобы он увидел скрытую за ними правду, и кинуть свое сердце к его ногам.

Он убрал ее волосы с лица и прижался лицом к ее шее. Тепло потекло по телу, жар прокатился по рукам, по ногам, по груди и животу. Вот о чем были ее мечты, вот что значит, когда все в тебе живет, каждая клетка, каждый нерв.

Джо давно успел ослабить галстук, и она дрожащими руками стала расстегивать его рубашку. Опустив голову, она вдыхала его запах, пробуя на вкус солоноватую испари­ну. Языком она коснулась его соска, празднуя его ответ, выразившийся в чувственной дрожи. Она стремилась как можно точнее запечатлеть в памяти свои ощущения, чтобы согреваться их теплом тогда, когда опять останется одна.

– Этого мало, – сказал он, расстегивая ее платье.

Она почувствовала, как платье упало на пол. Ночная прохлада заставила ее вздрогнуть, и, пусть на краткий миг, она вернулась к реальности.

– Марина, – простонала она, продираясь сквозь мут­ную дымку желания. – Я не хочу ее обидеть.

– Она не обидится.

– Я хочу верить тебе, Джо. Но это так трудно.

– Я бы рассказал тебе все, если бы мог, но это зависит не от меня. Ты должна…

– Джо, прошу тебя! Не говори…

– Доверься мне, Кристи.

– Это пустые слова, я не хочу их слышать.

– Нет. Не пустые. Не для этого момента. – Он при­тянул ее ближе. – Не со мной.

Он никогда не лгал ей, ни разу за те годы, что они были вместе.

– Доверься мне, – повторил он.

– Я доверяю, – прошептала она. – Это безумие, но я тебе доверяю.

Он поцеловал ее долгим, страстным поцелуем. Они опу­стились на землю, и Кристина вскрикнула, когда древко вил ударило ее по ноге.

– Слишком опасно, – сказала она.

– Теперь все в порядке, – сказал он, отбрасывая вилы в сторону.

– Я не это имела в виду, – сказала она и, махнув рукой в сторону двери, добавила: – Кто-нибудь может войти.

Джо встал на ноги.

– Сеновал? Кристина засмеялась:

– Как тривиально! Ты уморил меня, Джо.

– Вот этого я и хочу, Кристи. Уморить тебя.

Она снова вздрогнула, но на этот раз ее дрожь не имела ничего общего с ночным холодным воздухом. Просто он был мужчиной, а она – женщиной, и сейчас эта истина предстала во всей своей ясности и простоте.

Они полезли по стремянке на сеновал.

– Наконец-то мы одни, – сказала она тихим голосом, в котором едва признала собственный, и торопливо приня­лась снимать с него рубашку. Джо долго возился с застеж­кой ее бюстгальтера. Пуговица с его брюк отлетела и угодила в окно, а одна ее туфля упала вниз и с грохотом ударилась об пол.

– Мы не слишком грациозны, – сказала Кристина.

– Зато полны энтузиазма.

– Я давно не практиковалась.

– Это все равно что кататься на велосипеде.

Оба засмеялись.

Джо был прав, инстинкт – великая сила. Тот самый основной инстинкт, необходимость соединиться с мужчи­ной, которого ты любишь, всегда любила. Кристина косну­лась его пульсирующей плоти, чувствуя заключенную в ней силу и мощь, вздрагивая под его ответными ласками. В их соитии не было ничего романтического: не было нежной музыки и света свечей, не было цветов и нарядной постели. Только они, они двое, обнаженные и жадные, в горячке страсти и печали по тому, что они утратили. Она почув­ствовала боль, но приняла ее с благодарностью, как знак того, что она жива и все еще жаждет чудес, предлагаемых жизнью.

Он заполнил ее собой.

Он вызвал к жизни то, что было спрятано, казалось, в самых глухих уголках души, он вызвал в ней ответную страсть. Они лежали прижавшись друг к другу, и она видела соб­ственное отражение в его глазах, и в этом отражении узнала себя, какой была когда-то, до разлуки с Джо.

– Я чувствую тебе везде, – прошептала она одними губами. – В каждой частичке моего тела.

– Потому что ты принадлежишь мне. – Голос его был низок и сексуален. – И всегда принадлежала.

Он двинулся ей навстречу, вошел внутрь, и она прику­сила нижнюю губу.

– Я сделал тебе больно?

– Немного, – сказала она.

– Ты должна была мне сказать.

– Тогда бы ты остановился, а я этого совсем не хотела.

– Давно у тебя ничего не было, да?

– Очень давно.

– Я рад.

Она улыбнулась:

– И я.

– Я не сплю с Мариной.

– Ты уже говорил мне об этом.

– Я ее не люблю.

– Знаю.

– И я ей даже не нравлюсь.

– Всем это известно.

– Я хочу рассказать тебе всю эту чертову историю…

– Не важно, Джо. Я тебе верю. Он помрачнел.

– Как я верил тебе семь лет назад. Боль в сердце мешала ей дышать.

– Ты верил в то, во что я хотела, чтобы ты верил. В тот момент это было для меня важно.

– Дело не в ребенке, Кристи. Я знал, что потерял и тебя тоже, и не мог найти способ вернуть тебя обратно. Кристина прижала лицо к его плечу.

– Я не хотела возвращаться, Джо. Мне надо было уйти… ради нас обоих. Я хотела, чтобы ты мог найти кого-то, с кем мог бы вместе смеяться, кого-то, кто сумел бы тебе дать то, что я не могла.

Ей надо было оставить боль позади и возродиться зано­во, окружив себя людьми, которые не знали бы, как много она потеряла.

Он вновь взял ее. Быстро и без прелюдий. Она впитала его гнев и его боль, а в его разрядке – вершину собствен­ного наслаждения.

Потом они лежали молча. Джо прижимал ее к себе, гадая, вернется к нему рассудок или он обречен вечно испы­тывать эту странную смесь злости и радости.

Он утерял самообладание, и это его чертовски беспоко­ило. Она сама бросила его, разрушила их брак, предала их мечты о будущем, лишила его возможности исправить по­ложение, поскольку не верила в то, что он способен это сделать.

Он был Джо Мак-Марпи, мировым чемпионом среди неудачников, и он не мог помять, что его красавица жена тонет прямо у него на глазах. Он поддался иллюзии, будто из-за того, что она красива и умна, что родилась в семье, где все любят друг друга, ни один удар судьбы не сможет заставить ее согнуться.

Надо было ему догадаться. Если бы он не оказался настолько слеп! Он поставил во главу угла собственную боль и ждал, что Кристина возьмется врачевать его раны. Когда она не стала этого делать, когда она, как в кокон, ушла в собственную беду, тогда он обнаружил, что лишился всего, что имело для него значение. Она была его домом и его семьей, и без нее ему не оставалось ничего, кроме злости,

Они долго лежали вместе, слушая музыку и смех, доно­сящиеся из дома, а потом рев моторов, когда гости заводили машины, разъезжаясь по домам.

– Нам надо возвращаться, – сказала Кристина, когда все стихло. – Скоро заметят, что нас нет. Он поцеловал ее, не давая ей говорить.

– Я серьезно, Джо, – сказала она, легонько отталки­вая его. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь страдал из-за этого.

Джо пришло в голову, что пострадать могут только они двое, но он не знал, стоит ли об этом говорить. Они быстро оделись. Джо со смехом стал вытаскивать сухие стебельки из ее светлых шелковистых волос, затем помог ей спустить­ся с сеновала.

– Мы не можем вернуться вместе, – сказала она. – Тогда точно пойдут разговоры.

Джо бросил на нее быстрый внимательный взгляд:

– А тебе не приходило в голову, что о нас уже говорят?

– Надеюсь, нет.

Как она могла выглядеть такой невинной, откуда это удивленно-наивное выражение глаз после всего, что они делали там, на сеновале? Но в этом-то и состояла часть ее очарования.

– Уже давно говорят, – сказал он, беря ее за подбо­родок.

– Господи! – тихо простонала она. – Ты действи­тельно так думаешь?

– Рассчитываю на это.

– А как насчет Марины?

– Я о ней позабочусь.

– Я не хочу, чтобы она обиделась.

Джо тоже не хотел, чтобы Марина страдала. Черт по­бери, она годится ему в дочери. Как, должно быть, тяжело выйти замуж за незнакомца, уехать в далекую страну и остаться без друзей, без семьи, без поддержки. Эта мысль не приходила ему в голову несколько недель назад.

– Мне кажется, я захочу получить ответы на свои вопросы, – тихо сказала Кристина.

– И ты их получишь, Кристина, но не сейчас.

– Я должна узнать правду.

– Ты узнаешь, – сказал он. – Дай мне немного времени.

Они поцеловались еще раз, нежно, сладко, перед тем как расстаться, и пошли домой разными дорогами.

Любовь могла смягчить их характеры, подумал он, гля­дя, как Кристина взбивает руками волосы, чтобы прилично выглядеть, как примеряет предназначенную для «выхода в свет» улыбку. И все же это была любовь. Сомнений быть не могло. Он нисколько не сомневался в природе своего чувства, как, он надеялся, не сомневалась и она.

Глава 15

– Кристи!

Все разом устремили взгляды в ее сторону. Они знают, подумала она с испугом, заходя на кухню. Все знают.

– Где Джо? – спросил отец. – Искал вас с тех пор, как танцы кончились.

Это все равно что работать на телевидении, сказала себе Кристина. Улыбайся, разговаривай, не выдавай никакой конкретной информации.

– Я то же самое хотела у вас спросить, – сказала она, непринужденно усаживаясь между Сэмом и Мартой и на­ливая себе кофе. – Давно не встречала его. – Кристина сделала глоток кофе: – Вкусно.

– Мы с Трейси видели вас возле амбара, – сказала Сюзанна, не замечая настроения собравшихся. – Я позва­ла тебя, но ты меня вроде не услышала. Если бы вы не были разведены, я бы подумала… Ой!

Сюзанна круто развернулась к мужу:

– За что?

Марта торопливо проговорила:

– Мама, у тебя нет еще пирога с корицей? Забыла, что я теперь ем за двоих.

Все расслабились, разговор вернулся в прежнее русло, и Кристина, попивая кофе, чувствовала себя вполне уютно среди домочадцев. Она воздавала должное всем за то, что не подтолкнули ее к пропасти, возле которой она оказалась.

Бедняжка Сюзанна выглядела страшно растерянной, и Кри­стине стало даже немного жаль ее. В конце концов не Сю­занна же занималась на сеновале любовью с чужим мужем!

– Кто желает сыграть в покер? – предложил Сэм, вытащив из буфета колоду карт. – Сегодня мне, кажется, везет.

– Готовься расстаться с денежками, – сказал Франклин.

– Ты лучший игрок в покер в нашей семье, – сказала Кристине Нэт. – Готова поддержать звание непобедимой? Кристина подавила зевок:

– Только не сегодня. Не знаю, как вы, а я буквально клюю носом.

Кристина нагнулась и поцеловала отца в щеку.

– Вечер удался на славу, папа, – сказала она. – Я очень рада, что провела его с вами.

Он обнял дочь, и она увидела, как в его выцветших голубых глазах блеснули слезы. Кристина уловила знако­мый запах мыла и ванили, когда ее обняла мать.

– Утром завтрак делаю я. Яйца по-холостяцки для каждого.

– Ты – гостья, – запротестовала Нонна. – Не могу позволить тебе делать за меня мою работу.

– Никаких разговорчиков, – сказала Кристина, ис­пользуя любимое выражение матери.

Она пошла по коридору к себе в комнату покачивая бедрами, чувствуя себя стопроцентной женщиной, сильной и самодостаточной. Прошло много времени с тех пор, как она вновь почувствовала единение с природой и семьей, и чувство это было восхитительно приятным. Возвращение домой принесло ей возвращение к тому состоянию, о кото­ром она мечтала, и обещало большее.

Дверь в комнату Джо была слегка приоткрыта. Какое-то время Кристина постояла в нерешительности, гадая, не успел ли он проскользнуть в дом, пока она сидела на кухне с семьей. Она подумала, что могла бы заглянуть в комнату, но, посколь­ку он делил ее с женой, не решилась сделать это.

Кристина заметила, что дверь ванной дальше по кори­дору закрыта, и оттуда доносились шум текущей воды и еще какие-то странные звуки. Плач? Марина плачет? Не ее это было дело интересоваться, отчего девушка плачет, но просто пройти мимо Кристина не могла. Она постучала в дверь.

– Марина?

Ответа не последовало, только тонкое жалобное поску­ливание.

Кристина вновь постучала.

– Марина, у тебя все в порядке?

Кристина подождала, но ответа так и не последовало.

– Послушай, прошу прощения, – проговорила Крис­тина, открывая дверь, – но я должна убедиться, что… Боже мой!

Девушка скорчилась на полу возле сидячей ванны. Бор­довая струйка крови казалась пугающе яркой на фоне беже­вой рубашки и сероватой бледности лица девушки. Острый запах крови ударил в ноздри, и Кристина проглотила ком в горле – ее затошнило.

В мгновение ока она оказалась рядом с девушкой.

– Что случилось? – спросила она, стараясь говорить спокойно. – Ты упала?

Никаких следов повреждений, кроме этой струйки кро­ви, было не видно.

– Я не упала, – испуганным шепотом ответила Мари­на. – Мне… больно.

Она схватила Кристину за руку.

– Пожалуйста, помогите мне. Я не знаю, что со мной происходит.

Если девушка не упала и не порезалась, могло быть только одно реальное объяснение. Кристина помогла Мари­не сесть, прислонив ее спиной к ванне.

– У тебя может быть геморрой, – сказала она, сохра­няя спокойствие. – Как насчет месячных? Они были обиль­ными последнее время?

– Нет.

Марина немного подумала.

– На самом деле они были очень легкими.

– Ты чувствуешь себя как во время месячных?

– Да… Нет… Я не знаю. Там ужасное давление… Кристину будто окатили ледяной водой, но она откинула эту мысль. Невозможно. Немыслимо.

– Джо в вашей комнате? Марина покачала головой.

– Я его с утра не видела.

Кристина взяла три толстых махровых полотенца из шкафа и, свернув их наподобие подушки, подложила Мари­не под спину.

– Не шевелись, – приказала она. – Я сейчас вер­нусь.

Кристине не хотелось оставлять девушку даже ненадол­го: этот ужас в широко распахнутых глазах все в ней пере­ворачивал. Этот взгляд словно возвращал ее в прошлое. Прошлое, которое она не могла забыть.

– Мне нужна помощь! – воскликнула она, влетая в кухню. – Марина в беде.

– Где Джо? – спросил Сэм.

– Не знаю. Нэт встала:

– Что случилось?

– У нее кровотечение. – Кристина после некоторого колебания добавила: – Я думаю, у нее геморрой.

– Господи, – прошептала Нэт. – Пойду взгляну на нее

– Ты же ветеринар, Нэт!

– Я знаю анатомию, и потом, никого лучше у вас все равно нет. – Нэт повернулась к мужу: – Прогрей грузо­вик. Мы отвезем ее в центральную больницу.

– Кто-нибудь, найдите Джо! – бросила Кристина через плечо, проследовав за Нэт по коридору в ванную. – Он должен быть здесь.

– Я здесь.

Кристина остановилась, обернувшись. Джо вошел в па­радную дверь с абсолютно беззаботным видом. Нэт поспе­шила дальше по коридору. Улыбка Джо померкла, когда он встретился с Кристиной глазами.

– Что-то не так? – спросил он.

– Я думаю, у твоей жены выкидыш. Она говорила ледяным тоном и прямо, без обиняков. Большего он не заслуживал.

– Брось, – проговорил он, проведя рукой по волосам. – Это…

– Невозможно?

Она выплевывала слова ему в лицо, в каждом – доб­рая толика яда.

– Не надо, Джо. Мог бы придумать что-то поновее. Он действительно сумел убедить ее в том, что у них есть шанс все наладить.

– Она не может быть беременной.

– Непорочное зачатие? Кажется, это уже случалось. Джо схватил ее за руку:

– Я говорю правду, Кристина. Я никогда с ней не спал.

– Меня беспокоит не то, спал ты с ней или нет, а то, что было до того, как ты уснул.

Кристина была на грани истерики.

– Мне требуется помощь! – крикнула Нэт из ванной. – Сюда! Быстрее!

Ты не будешь об этом думать, повторяла про себя Кристина, разыскивая гигиенические прокладки и чистую ночную рубашку для Марины. Ты будешь думать только о девочке.

– Ты поедешь с нами? – спросила Нэт, пока Джо помогал Марине сесть в грузовик.

– Нет, – сказала Кристина, избегая смотреть на Джо – Не поеду.

– Кристина! – Голос Марины звенел от напряжения. – Прошу вас!

У Кристины все переворачивалось внутри.

– С тобой будут Джо и Нэт.

– Пожалуйста!

Марина попыталась выбраться из машины, но Джо ус­пел ее задержать.

– Я хочу, чтобы вы поехали со мной.

– Залезай! – приказала Нэт. – Нас уже ждут в центральной больнице.

Я не могу, думала Кристина. Не проси меня об этом. Она сама была в этой больнице. Она знала, что такое кро­вотечение и страх.

Но она не была одна…

– Все будет в порядке, Крис, – говорил Джо, держа ее за руку, пока они ехали ночью в невадскую больницу.

– Ты не знаешь, – сказала она, стараясь сдержать слезы. – Ты не можешь мне этого обещать.

– Я могу тебе это обещать. – Если он и был напу­ган, то никак не выдавал этого – ни голосом, ни поведением. – Помнишь, что мы читали о схватках Брэкстона-Хикса? Это они и есть.

Ей так хотелось ему верить. Она была только на пятом месяце. Если это преждевременные роды, ребенку не выжить.

– Я не могу потерять этого ребенка, Джо! – Голос ее дрожал от страха. – Случилось чудо. Ты знаешь, что у нас не будет другого шанса.

– Нам не потребуется другой шанс, – убежденно сказал он. – Все будет в порядке.

Она целиком положилась на него, надеясь, что его уверенность поможет ей пережить весь ужас той страш­ной ночи, пройти сквозь строй врачей, сквозь мучитель­ные тесты, сквозь бесконечное ожидание кого-то, все равно кого, кто бы сказал им, что их опасения напрасны, что у нее через четыре месяца родится нормальный, здо­ровый малыш.

Но боль становилась невыносимой, и вот они все ок­ружили ее, она почти лишилась способности дышать, и последнее, что она помнила, это слово: «Сожалею…» и слезы своего мужа.

Они доехали до больницы в рекордно быстрое время. Нэт выехала на дорогу, ведущую в приемное отделение, и уже через несколько секунд Марина была на каталке и ее везли в смотровую. Кристину узнали, и несколько докторов и медсестер окружили ее с расспросами. Она каким-то об­разом умудрилась сохранить вежливое выражение лица, но с достаточной твердостью заявила, что время для автогра­фов не самое подходящее.

Нэт исчезла в полутьме длинного коридора в поисках платного телефона, оставив Кристину и Джо наедине. При­емная была пуста. В углу работал телевизор.

– Не возражаешь? – спросил Джо, потянувшись к выключателю.

– Будь моим гостем, – сказала Кристина.

– Нам надо поговорить, – сказал Джо.

– Это тебе надо поговорить, – уточнила Кристина. – А мне слушать совершенно не надо.

– Мне надо объяснить.

– Мне наплевать на то, что тебе надо, Джо. Может, тебе пора подумать о своей жене?

– С ней врачи. Она в надежных руках.

– Ты презренный негодяй, – проговорила Кристина дрожащим от гнева голосом. – Она сама ребенок и ждет ребенка. Как ты можешь быть таким черствым?

– Если она и беременна, то это не мой ребенок.

– Ты ублюдок. Игра закончена. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это просто быть честным со мной.

– Это не мой ребенок. Дрожа от гнева, она встала.

– Не смей говорить со мной. Не смей идти за мной.

И он не пошел. Джо прислонился к стене и закрыл глаза. Ты просишь от меня слишком много, Рик, думал он. Какого черта не сказал, что она беременна? Конечно, существовала вероятность того, что Рик знал о ее беремен­ности столько же, сколько и сам Джо. Господи, да она же тощая как щепка. Она ест так мало, что едва может под­держивать жизнь в себе, не говоря уже о ребенке.

И, черт возьми, почему это все должно было произойти здесь? Эта больница вызывала столько воспоминаний! Он видел призраки врачей, бродящих по коридорам, слышал их реплики. Здесь все кончилось, кончилось их с Кристиной общее счастье, все их радужные планы на будущее ушли в одно мгновение.

Кристина стояла возле окна склонив голову. Он кожей чувствовал ее боль, видел, как она все глубже погружается в отчаяние. Она с самого начала не хотела ехать в Неваду, делая все, чтобы избежать этой поездки, но он не мог оста­вить ее в покое. Он добивал ее, пока она не сдалась, и теперь оживали ее самые жуткие страхи. Воспоминания, которых она старалась избегать почти семь лет, вырвались наружу, и он ничего не мог сделать, чтобы облегчить ее участь. Ничего, если не хотел рисковать жизнью Марины.

– Мистер Мак-Марпи?

Джо вскочил, услышав голос врача, молодой женщины по фамилии Серрано.

– Не волнуйтесь. Ваша жена отдыхает.

– Была ли она… Она… Джо не мог найти слов. Кристина, однако, нашлась сразу.

– С ребенком все в порядке?

Доктор взглянул на Джо.

– Вы можете говорить в присутствии Кристины, – сказал он.

– У нее повышенное кровяное давление и некоторые другие осложнения, так что я хотела бы оставить ее на некоторое время для наблюдений.

– Разумеется, – сказал Джо. – Как скажете. Доктор посмотрела на него с явным любопытством.

– Ваша жена, кажется… удивилась, узнав о беременности.

– Мы оба удивились, – сказал Джо, чувствуя на себе пристальный взгляд Кристины.

– Как бы там ни было, она на седьмом месяце и… Кристина едва не задохнулась.

– На седьмом месяце? Боже мой, ничего даже не было видно!

– Я не знаю, куда вы смотрели, – довольно резко ответила врач, – но молодая женщина определенно на седь­мом месяце и до того, как ей придет время рожать, ей потребуется поддержка близких.

Из слов врача совершенно очевидно вытекало, что она считает, будто Марина на попечении совершенно беспомощ­ных людей. Джо не мог винить ее за то, что она возлагает на него ответственность за случившееся.

– Мне бы хотелось оставить ее на неделю для более тщательного осмотра.

– Мы живем далеко отсюда, – сказал Джо. – Мо­жет Марина путешествовать?

Доктор Серрано глубоко вздохнула, и, сдержав готовый сорваться с губ поток обвинений, ответила:

– Когда билеты будут у вас на руках, я приму меры. Кристина расправила плечи.

– Могу я видеть Марину? Серрано взглянула на Джо:

– Может, лучше вначале муж?

Жаль, что ее муж об этом даже не подумал.

Кристина села возле кровати, взяла Марину за руку и тихо о чем-то заговорила. Джо тем временем мерил шагами маленькую палату, мечтая оказаться сейчас где угодно, но только не в этой палате.

Марина выглядела бледной и измученной. Она лежала под капельницей, рядом стоял монитор, фиксирующий со­стояние плода. Джо молча смотрел на нее. Все, что бы он сейчас ни сказал, выглядело бы банальным, неискренним и бессердечным. Он хотел схватить ее за худенькие плечи и спросить, какого черта она скрывала беременность под меш­коватой одеждой, рискуя еврей жизнью и жизнью ребенка.

– Так кто отец? – спросил он наконец. Марина ничего не ответила, продолжая смотреть на эк­ран телевизора, закрепленного на стене.

– Марина?! – Джо встал перед кроватью, заслонив собой экран.

– Оставь ее в покое, – сказала Кристина.

– Я всего лишь хочу добиться от нее ответа.

– Не задавай ей никаких вопросов. На сегодня с нее хватит.

– Я всего лишь хочу получить ответ.

– Сегодня ты его не получишь.

– Нет, получу, черт возьми!

Кристина встала и вывела Джо за дверь.

– Сегодня ты ее больше ни о чем не станешь спрашивать. Он попытался что-то сказать, но в этот момент Марина разрыдалась.

– Надеюсь, ты счастлив? – бросила ему Кристина.

– Вне себя от счастья, – огрызнулся Джо. – Обо­жаю доводить до слез беременных женщин.

Он чувствовал себя последним ублюдком и не видел ни одного реального способа изменить ситуацию.

Сейчас он от души пожалел, что отпустил Нэт. Ему хотелось видеть хотя бы одно сочувствующее лицо. Нет, он все равно не мог бы чистосердечно рассказать ей о своих проблемах. Пока не мог, ведь его связывало обещание, дан­ное Рику. Он все больше склонялся к мысли, что Рик ниче­го не знал о беременности дочери. Рик, конечно, все равно бы устроил этот брак, но сделал бы все от него зависящее, чтобы Марина и его внук или внучка получили квалифици­рованную медицинскую помощь.

Теперь возникал единственный вопрос: как связаться с Риком, чтобы дать ему знать, что ситуация изменилась? Рик был там, где велись военные действия.

Джо остановил няню:

– Где у вас телефон?

– В холле у автомата с закусками.

Если у Рика не окажется сотового телефона в его бун­кере, Джо может считать себя конченым человеком, и тогда бесись не бесись: дело дрянь.

– Приятно увидеться, любовь моя. Слейд сидел на верхней ступеньке крыльца, когда Кри­стина подъехала к дому.

– Как наша малютка?

– Прекрасно.

Кристина села на нижнюю ступеньку, обхватив руками голову.

– Меня словно выпотрошили.

– Я вижу. – Слейд внимательно оглядел ее с ног до головы. – Как ловко они скрывали это! Кристина нахмурилась.

– Марина едва не потеряла ребенка.

– Бойскаут, должно быть, рад.

Она ничего не сказала. Слейд и так знал больше, чем ей бы хотелось, и она с каждым днем доверяла ему все мень­ше. Но сейчас самое важное – здоровье Марины.

И будущего ребенка.

Меньше всего Кристине хотелось играть роль няньки при беременной жене бывшего мужа, да еще в той же боль­нице, где она потеряла собственного ребенка. Она желала исчезнуть со сцены, как только опасность минует, взять себя в руки, как она обычно это делала, и приступить к работе. Пусть Джо сам заботится о здоровье своей жены. Но она не могла сделать этого. Воспоминания нахлынули на нее.

Ты не можешь оставить ее. Она все еще в опасности. Отвези ее в Нью-Йорк, отведи ее к своему гинекологу, а тогда ты уже сможешь обо всем забыть.

Ей больше нечего бояться, сердце ее и так уже разбито.

– …должно быть, в восторге от малыша. Кристина подняла глаза:

– Ты что-то сказал?

– Я сказал, что твой бывший, должно быть, в восторге от того, что скоро станет отцом.

– Это естественно.

Большинство мужчин радуются этому событию. Пере­дать кому-то свое имя, продолжить свой род. Чем не Свя­щенный Грааль для мужчины?

– И как ты к этому относишься, любовь моя? Опасная территория. Надо быть осторожной.

– Я рада, что с Мариной все хорошо.

– А как насчет ребенка?

– Куда ты ведешь, Слейд? Я слишком устала, что­бы играть в игры. Конечно, я рада, что она не потеряла ребенка.

– Это придает смысл их браку, не так ли?

– Их брак – не моя забота.

– Тогда зачем ты поехала в больницу?

– Потому что Марина этого хотела.

– А как насчет Бойскаута? Он тоже хотел, чтобы ты там была?

– Мне не нравится этот разговор, Слейд, – осторож­но сказала Кристина.

– Я просто делаю за тебя некоторые заключения. – Его улыбка внезапно заставила ее похолодеть от ужаса. – Разве друзья нам даны не для этого?

Она могла бы уехать. У нее в кармане билет на самолет, и еще оставалось время, чтобы успеть в аэропорт. Ничто не мешало ей собрать вещи и уехать. У нее хорошо получалось уходить красиво. Она уже не раз поступала так раньше, и этот проверенный способ ни разу ее не подводил.

Жена Джо была беременна. Осложнения в их отноше­ниях с Джо, вызванные этим обстоятельством, были оче­видны всем членам ее семьи не меньше, чем ей самой. Они были ясны и доктору Серрано, и Слейду. Если Кристина пошевелит мозгами, которыми от рождения наградил ее Бог, то как можно скорее отдалит от себя Джо.

У них нет будущего. Это слишком очевидно. Возможно, в течение нескольких проведенных на сеновале часов она и позволила себе поверить в чудо, но теперь-то она про­трезвела.

И все же часть ее самое, крохотная часть, иррациональ­ная, нелогичная, продолжала цепляться за упрямую надеж­ду на то, что все не так, плохо, как ей кажется.

Глава 16

Через три дня после праздника у Кэннонов Слейд летел на борту самолета рейсом Лас-Вегас – Ньюарк. На этот раз не было широких проходов и прочих удобств первого класса, Слейда окружала толпа мешочников, единственное, что помогало скоротать время, – аэрофон.

– У аэропорта ее будет ждать «скорая помощь», – говорил он женщине, с которой вел переговоры. – Они везут ее… – Слейд взглянул в свои записи, сделанные вдоль полей журнала «Пипл». – Больница святой Кларис­сы. Возле Хакетстауна.

– Она носит фамилию своего мужа?

– Насколько я знаю.

– Девичье имя?

– Прости, любовь моя. Не имею ни малейшего пред­ставления.

– Ты не так уж много разузнал, мои друг, – с вздо­хом констатировала женщина. – Ты даже не знаешь, из какой она страны.

– Я сделал все, что от меня зависело. У меня было всего несколько минут, чтобы покопаться в вещах девчонки. Это все, что я знаю.

– Телефон у тебя тот же?

Слейд повторил номер в Хакетстауне и предупредил, что этот номер он делит с людьми, о которых идет речь.

– Поторапливайся, пока Бойскаут не смешает нам карты.

– Ты получишь свои «Гуччи» совсем скоро, мой мальчик.

– Ты читаешь мои мысли.

Изначально остановились на том, что Джо проводит свою жену в больницу один, но Марина подняла такой крик, когда узнала, что Кристины с ней не будет, что срочно пришлось придумывать новый план.

– Неужели крошка не хочет, чтобы ее муж был с ней? – спросил Слейд таким тоном, что Кристина пришла в ярость.

– В такой ситуации важно присутствие женщины, – констатировала Кристина.

Не очень убедительно, зато близко к правде. Не важно, что Джо и Кристина чувствовали в связи со сложившейся ситуацией, одно было очевидно: оставлять Слейда в доме не стоило, если они не хотят дополнительных проблем.

В конечном итоге Кристина поехала с Мариной в боль­ницу, чтобы помочь ей пройти кучу тестов, словно предназ­наченных для того, чтобы как можно больше унизить женщину. Технология несколько продвинулась вперед за последние семь лет, но, по существу, мало что изменилось с тех пор, как Кристина сама шла той же дорогой. Общее ощущение было таково, что ты – вещь и никак не можешь повлиять на ситуацию.

Кристина по глазам Марины видела, что она чувствует то же самое, и когда врач наконец провозгласил, что состояние Марины позволяет ей вернуться домой, она буквально повисла на шее у Кристины, словно чувство облегчения ли­шило ее последних сил. Инстинктивно Кристина чувствова­ла, что должна отойти от всей этой суматохи как можно дальше, но продолжала сидеть рядом с Мариной, держа ее за руку и спрашивая себя, чем же все это закончится.

– Нам придется нанять новую домработницу, – ска­зала Кристина Джо после того, как они отвезли Марину в больницу.

– Мне нравится миссис Кукумбо. Кристина передернула плечами.

– Я сомневаюсь, что миссис Кукумбо настолько нас любит. Большинство домработниц болезненно относятся к тому, что их обвиняют в воровстве.

– А ты нашла свои украшения?

– Нет.

Честно говоря, до этой минуты она вообще не думала о пропавших вещах. Жизнь задавала ей загадки почище и требовала от нее максимального напряжения, так что на поиски бриллиантов у нее не было ни времени, ни сил.

– Я думаю нанять няню на неполный рабочий день, чтобы она ухаживала за Мариной.

– Это твое дело, Джо, а не мое. Кристина отодвинула стул и встала.

– У меня на завтра назначена встреча в городе, так что мне пора приниматься за работу.

Пора вспомнить, что у нее есть работа, что она делает немалые успехи на избранном поприще. В конце концов, работа – это все, что у нее осталось.

В эту ночь Кристина почти не спала. Так много всего произошло за последнее время. Всякий раз, как она закры­вала глаза, она чувствовала руки Джо, обнимающие ее, мус­кулистую крепость его тела, все оттенки ощущений, приведшие ее к полному экстазу, после которого она чув­ствовала такую приятную усталость.

Подъезжая к Манхэттену, она чувствовала себя разби­той и потерянной, как будто ее тело вернулось в Нью-Джерси, а душа была еще в пути. В голове не было ни одной оригинальной мысли. Вокруг глаз легла синева.

Все это было ей в наказание за то, что она переспала с мужем другой женщины. Даже четырнадцатилетняя школь­ница не поверила бы в рассказ Джо о том, что это «ненас­тоящий брак». Она все понимала, но была так одинока и так чертовски нуждалась в нем!

Но что, если он говорит правду? Что, если брак фик­тивен и ребенок не его?

– Мечтательница, – произнесла она вслух. Водитель лимузина посмотрел на нее в зеркало.

– Вы что-то хотели, мадам? Кристина выдавила улыбку.

– Я сказала, не разбудите ли вы меня, когда мы подъе­дем к студии?

– Да, мадам.

Она закрыла глаза, мысленно представляя себе буду­щее: дорога, ведущая в никуда.

– Она просто невозможная, миз Кэннон, – сказала няня. – Я попыталась протереть ее губкой, а она лягну­ла меня.

Кристина села на ступеньку и сжала голову руками. Последние десять дней она напряженно работала в Манхэттене, в то время как тут, в Хакетстауне, дела обстояли из рук вон плохо. Кристина была на грани нервного срыва.

– Вы уходите, так я понимаю?

Почему эта няня должна отличаться от трех предыду­щих?!

– Если она снова лягнет меня, я уйду. Я не обязана терпеть оскорбления действием.

– Да благословит вас Бог, – прошептала Кристина, глядя, как женщина возвращается в дом.

Да благословит Бог ее детей и детей ее детей. В том, что Марина выкинет по отношению к этой женщине оче­редной фортель, Кристина не сомневалась ни минуты. Это был лишь вопрос времени.

Джо подъехал к дому. Рядом с ним сидел Слейд. На заднем сиденье лежали пакеты с продуктами. Слейд разгру­зил пиво и с недовольным видом зашел в дом.

– Чертов ублюдок не перетрудится, – сказал Джо, прислоняясь к перилам. – Если он думает, что я…

– Я уезжаю.

Слова, сорвавшиеся с губ, удивили ее не меньше, чем Джо.

– Уезжаешь?

– Да. Больше не могу. Квартира в Манхэттене ждет.

Он слышал ее слова, но они не доходили до его созна­ния. Ее глаза серые, подумал он, глядя на Кристину. Глубо­кого синевато-серого цвета, как небо в шторм. Он смотрел на нее и не мог насмотреться.

– Джо! Ты меня слышал?

– Нет, – ответил он, – ни одного слова. – Волосы ее были убраны с лица, на котором сейчас не было и следа косметики. Шорты, футболка со словами «Свобода или смерть». Перед ним была та девочка, в которую он когда-то влюбился. Теперь он снова был в нее влюблен.

Джо нахмурился:

– Какое-то срочное дело?

– Я уезжаю навсегда. Мне слишком тяжело.

– Может, следует нанять еще прислугу?

– Не в этом проблема, Джо.

Быть все время рядом с Мариной было мучительно для Кристины, и он знал это.

– Мы переедем. Я сниму какую-нибудь квартиру в Западном округе.

– Да это просто смешно. Моя квартира готова. Я же не собиралась здесь навечно оставаться.

Слова повисли в воздухе. Он хотел схватить ее, зата­щить в машину и исчезнуть вместе с ней. Он хотел забыть про Марину и ее ребенка, забыть обо всем. Ведь они снова нашли друг друга.

– А как насчет Слейда? – спросил Джо. Кристина не ответила. Он сжал зубы.

– Не пора ли ему присмотреть место для себя лично?

– У него есть квартира в Лос-Анджелесе

– Так почему он не там? Кристина вздохнула:

– Ты же знаешь насчет журнала. Когда он закончит работу, он поедет домой.

– Он, должно быть, наснимал довольно этих прокля­тых снимков, чтобы сделать три журнала.

– Это не твое дело.

Он знал, что не имеет права вмешиваться в ее дела, но не мог остановиться:

– Не спи с ним. Он тебе не подходит. Кристина засмеялась напряженным смехом, высоким и чуть фальшивым.

– Верно, – сказала она. – Мне подходят только женатые мужчины, у которых беременные жены

– Господи, Кристина…

– Чего ты от меня хочешь, Джо? Ты хочешь, чтобы я была под рукой, когда ты станешь разыгрывать роль счаст­ливого папаши Марининого ребенка? Это убивает меня, и я не в силах это больше терпеть.

Она рванулась с места и побежала до того, как Джо успел среагировать. Надо было отдать Кристине должное при том, что его бывшая жена производила впечатление хрупкого цветка, она могла бы участвовать в соревнованиях международного уровня по бегу. Джо догнал ее далеко не сразу.

– Крис! Остановись! Позволь мне… – Она ускорила бег. – Нам надо поговорить, Крис.

Она не останавливалась.

– Черт побери! – взревел он. – Я тебя люблю!

– Пошел к черту!

Кристина всегда была бойкой на язык. У него оставалась единственная возможность, и он не преминул ею воспользоваться.

– Ты что, ненормальный? – завопила она, когда они оба повалились на траву на обочине. – Ты подставил мне подножку!

С этими словами Кристина набросилась на него с ку­лаками.

– Ой! – Он попробовал откатиться, спасаясь от ее ударов. – Ты что, решила меня убить?

– Мне следовало бы тебя убить! Ты ублюдок, поганый ублюдок!

Воспользовавшись моментом, он схватил ее за запястья и завел ей руки за спину.

– Это фиктивный брак, Кристина. Я увидел ее за три­дцать секунд до того, как мы сказали «да». Ей нужна была защита, и я предоставил ей ее.

– Защита?

Кристина пыталась высвободиться.

– Она беременна, черт возьми!

– Не от меня.

– От кого? От святого духа?

– Возможно. Я не знаю.

Выражение ее серых глаз изменилось, стало чуть менее враждебным. Это вселило в Джо надежду. Теперь она мог­ла называть его кем угодно, он все равно воспрянул духом.

– Она – твоя проблема, Джо, а не моя. И я не хочу принимать участие в этой истории.

– Я и не прошу, чтобы ты принимала участие.

– Марина просит, а это еще хуже.

– Я объясню ей все, скажу, что ты уезжаешь, и она поймет.

Кристина пнула его в пах.

– Ты идиот! Давай, рассказывай беременной женщине о том, что у твоей первой жены был выкидыш. Ей и так сейчас нелегко, а ты ей будешь приводить в пример чужие несчастья.

– Она знает, что жизнь довольно зла. Несколько лет назад у нее на глазах убили мать.

Кристина разом обмякла.

– Господи, – простонала она, – но, Джо, это еще ничего не объясняет. Почему ты на ней женился?

Джо колебался.

– У меня был один старый долг.

– Старый долг! – Кристина рассмеялась. – Боль­шинство предпочитают для оплаты долгов использовать че­ковую книжку, а не идти под венец. Что за безумие…

Кристина замолчала. В ее глазах появились первые про­блески понимания.

– История с лавиной, – медленно проговорила она как бы про себя. – Я удивилась еще, почему ты так на­прягся, когда Сюзанна заговорила об этом.

Кристина встретилась глазами с Джо.

– Ты нашел Рика?

Неужели такое действительно случается? Мальчик, ко­торого удалось вызволить из-под снега другому ребенку, но королевской крови, дожив до зрелости, внезапно оказыва­ется мужем взрослой дочери своего спасителя?

Джо продолжал смотреть на нее в упор.

– Я шесть месяцев потратил на поиски Рика, но нашел меня он, за час до вылета, в аэропорту.

– И что же, он явился в аэропорт с ружьем и беремен­ной дочкой?

– Ты дашь мне договорить, Кристина? Джо провел рукой по темным густым волосам.

– Прости, – смущенно пробормотала Кристина. – Сила привычки.

– Он послал двух своих людей, и они привезли меня в одно из зданий, которое еще не разбомбили, в центре горо­да. Ты знаешь, какая там сейчас обстановка. Рик жаждет отдать свою жизнь за то, что когда-то было его страной, но он не может принести в жертву еще и жизнь дочери. Осо­бенно после того, как потерял жену.

Кристина рассматривала ладони.

– И ты оказался этим счастливчиком.

– Да, – с грустной иронией подтвердил Джо. – Я оказался тем самым счастливчиком.

– Почему брак? Почему просто нельзя было вывезти ее из страны?

– Ты же знаешь, там иммиграционные законы на уровне каменного века. Она должна была выйти замуж за амери­канца, чтобы попасть сюда.

Кристина невольно усмехнулась.

– Да уж, жених, который не хочет быть женихом, и невеста – мятежница. Веселая, должно быть, получилась свадебка.

Джо заглянул Кристине в глаза:

– Совсем не похожая на нашу, Кристи.

– Наверное, – тихо сказала Кристина. – Могу себе представить.

Она чувствовала невероятное облегчение, узнав, что Марина была всего лишь женой Джо, но не матерью его ребенка. Из нее словно выпустили пар. Кристина опусти­лась на траву. Возможно, она могла бы смириться с тем, что Марина была его любовницей, но одного она принять никогда бы не смогла: что она носит под сердцем его ребенка.

Кристина понимала, что ее чувства диктовались темны­ми инстинктами, которые были иррациональны с точки зре­ния логики, но ничего не могла с собой поделать. Годами она гордилась тем, что умела сдерживать свои эмоции.

Быть может, все лишь для того, чтобы облегчить груз одиночества.

Но сейчас эмоции переполняли ее. Любовь. Желание. Страх. И глубокое искреннее сочувствие к беременной де­вочке, оказавшейся так далеко от дома.

Джо продолжал говорить о том, что жизни Марины угрожала опасность со стороны радикально настроенных партий, старавшихся сбросить Рика с трона, что даже здесь, в Америке, они вынуждены скрываться.

– Но почему ты не рассказал мне этого раньше? – неожиданно для себя возмутилась Кристина. – Ты мне не доверяешь?

Джо молчал, и Кристина повторила уже тише:

– Джо, ну скажи что-нибудь.

Впрочем, ответ она могла бы прочесть в его глазах.

– Я пообещал, Кристина. Я не мог нарушить обещание.

– Даже если бы из-за этого нам пришлось бы рас­статься навек?

– Я за нее отвечаю, и я не мог рисковать.

– Ты не доверяешь мне.

– Я этого не говорил.

– Но и не отрицал этого.

– Ты хочешь правды, Кристина? Ты ее получишь. Фиктивный брак принцессы в изгнании. Неплохая тема для шоу, не так ли?

– Ах ты, ублюдок!

Кристина изо всех сил ударила его по щеке.

– Неужели ты так ничего и не понял?

Неужели он в самом деле мог поверить в то, что она может скомпрометировать молоденькую девушку ради сво­ей карьеры?! Признайся хотя бы себе, Кристина, так ли уж неправдоподобно такое предположение?

– Ты амбициозна, Кристина.

Его тон был ровным, бесстрастным.

– Проблема в том, – спокойно продолжал Джо, – что я не знаю, как далеко ты можешь зайти ради своей карьеры.

– Нет, – сказала Кристина, – проблема в том, что ты не слишком далеко зашел в своей.

– Мы всегда хотели разного от жизни. С самого начала.

– Это касается только вопросов карьеры.

– Ты по-прежнему хочешь чего-то еще, Кристи? – спросил он. – Семьи, дома и всего остального? Она подняла глаза. Зачем притворяться?

– Больше, чем ты можешь представить.

Марина чувствовала себя словно маленькая страна во враждебном окружении. Со всех сторон надвигалась опас­ность. Кто-то постоянно стремился нарушить ее суверени­тет, и она из последних сил стремилась защитить свою независимость.

– Уберите! – Марина оттолкнула поднос с едой. – Я терпеть не могу рыбу. Принесите мне кусочек цыпленка без соуса и овощей.

– Я сиделка, а не шеф-повар, – сказала няня и, оста­вив поднос с едой на тумбочке, вышла из комнаты.

Марина не могла не восхищаться самообладанием этой женщины. Она даже не поморщилась, когда тапочка проле­тела в дюйме от ее головы, ударившись в косяк двери. Ее предшественница немедленно побежала бы жаловаться Джо­зефу на грубое обращение.

Ребенок уже вовсю бил ножками в ее животе. Одно дело знать, что ты беременна, другое дело – чувствовать, как растет внутри тебя другой человек. Джо спросил ее, как случилось, что она не знала, что беременна, но, по правде сказать, у нее не было никаких симптомов, которые могли бы навести ее на подобную мысль, даже месячные не пре­кратились. Сообщение доктора шокировало ее не меньше, чем Джо и Кристину.

– С этим пора кончать, Марина. В дверях стояла Кристина.

– Я ненавижу рыбу, – сказала девушка, чувствуя, как краснеет под неодобрительным взглядом хозяйки дома.

– Ты должна думать о ребенке.

– Мой ребенок тоже не будет любить рыбу.

– Очень забавно.

Кристина вошла в комнату и присела на край кровати.

– Послушай, детка, я видела, что ты запросто можешь съесть четыре куска пиццы в один присест. Не говори, что у тебя не найдется в желудке места для кусочка рыб­ного филе.

– Неужели я непонятно выражаюсь? – огрызнулась Марина. – Я хочу цыпленка, а не рыбу. В конце концов, я беременна, и у меня могут быть свои прихоти, – гордо вскинув подбородок, добавила она.

– И сколько ты уже беременна? – улыбаясь, спроси­ла Кристина. – Два года? Три?

– Кажется, что десять. Сейчас я чувствую себя еще в большей степени пленницей, чем раньше.

– Пусть так, – без тени сочувствия сказала Кристи­на. – Но теперь ты должна думать не о себе, а о ребенке.

Марина внимательно взглянула на Кристину. Что-то в ней изменилось, а что именно, она сразу сказать не могла.

– Твои глаза! – вдруг воскликнула она. – Они серые!

– Серо-голубые, – уточнила Кристина.

– Мне этот цвет больше нравится.

– Да, но телевидение предпочитает другой цвет.

– Ты ради работы готова поменять цвет глаз? Кристина засмеялась:

– Ты сказала это так, будто я готова продавать себя.

– А разве это не одно и то же?

– Я так не думаю, Марина. Нет ничего плохого в том, чтобы немного изменить внешность. Марина потянула себя за волосы.

– Я бы даже не знала, с чего начать.

– С хорошей стрижки. У тебя красивые густые волосы.

– Прямые, как палки.

– Хорошая стрижка может придать им форму.

– Ты действительно так думаешь?

– Поверь мне, – сказала Кристина. – В подобных вопросах я разбираюсь.

– У меня не хватает терпения краситься.

– Это потому, что ты не умеешь этого делать.

– Моя мать умела.

– Джо говорил мне, что она была красивая женщина.

– Да, совсем не такая, как я.

– У тебя свое неповторимое обаяние. – И, похлопав Марину по животу, Кристина добавила: – Очевидно, кто-то тоже так думал.

Марина покраснела.

– Зи любит меня за мой ум.

– Так вот как его зовут!

– Я не собиралась тебе ничего рассказывать.

– Я знаю, но рада, что ты рассказала.

Странно, но Марина тоже была рада этому обстоятель­ству. Она слишком долго носила в себе свою тайну и уже начала тяготиться ею.

– Я не хотела создавать вам с Джозефом трудности.

– У нас с Джо и без тебя хватало трудностей. Одной больше, одной меньше, не важно.

– Но вы больше не злитесь друг на друга?

И снова эта красивая улыбка, которой так завидовала Марина.

– Мы больше не злимся друг на друга.

– Он любит тебя, – сказала Марина, поглаживая живот.

– Откуда ты знаешь?

– По его глазам. Я поняла это в первый же день.

– Я думаю, что ты была удивлена. Марина покачала головой:

– Нет.

– А как насчет Зи? – спросила Кристина. – Ты так на него смотришь?

– Я думаю о нем, – медленно проговорила Марина. – И еще вижу его во сне. Его и мою страну.

Марине вдруг стало нехорошо. Сердце сдавила тоска, внезапно стало трудно дышать.

– Ты такая грустная из-за своих снов? Марина покачала головой:

– Нет, сны хорошие. Дело не в них. У меня такое чувство, что я больше никогда не увижу ни Зи, ни мою родину.

Марина заплакала, стесняясь своих слез, проклиная себя за слабость и малодушие. Хлюпая носом, она потянулась за платком, что лежал в тумбочке.

– Ты вернешься домой, – заверила ее Кристина. – Вернешься, как только ситуация стабилизируется. Джо по­ехал в Вашингтон, чтобы навести необходимые справки.

– Я знаю, – кивнула Марина, – но как он сможет разыскать отца, если тот прячется?

– Ты бы удивилась, если бы узнала, на что способен Джо.

– Мне известно о нем так мало, несмотря на то что мы…

– Женаты, – закончила Кристина. – Можешь не бояться произносить при мне это слово. Теперь я понимаю ситуацию, а вот ты, по-моему, так и не поняла, что за чело­век Джозеф.

Марина слушала Кристину, рассказавшую ей о многих достижениях Мак-Марпи, о его журналистских наградах.

– Но ведь он небогат, не так ли? – спросила Марина. – Насколько я знаю, в Америке таким людям не очень хорошо платят.

– К сожалению, это так. Видишь ли, у твоего мужа есть одна слабость: он всегда принимает сторону неудачни­ков, даже если осознает, что они не способны платить по счету.

– Я этого не знала, – задумчиво сказала Марина.

Ей было известно лишь, что Джо работал на какую-то известную компанию новостей и писал книгу. И это, пожа­луй, все.

– Очевидно, им можно восхищаться, – призналась Марина.

– В большей степени, чем ты об этом думаешь, – заметила Кристина. – Обещаю, – добавила она, – ты скоро увидишь и Зи, и своего отца…

– Ты не понимаешь, – перебила Марина, – это не блажь. У меня предчувствие.

– Ты думаешь, что с тобой случится что-то плохое?

– Да, – подтвердила Марина. – Что-то страшное. Кристина покачала головой.

– Но так всегда бывает, – сказала она неестественно беззаботным тоном. – Все беременные женщины испыты­вают нечто подобное.

– Вы не знаете, о чем говорите.

– Я знаю.

– Это невозможно.

– Я брала интервью у сотен беременных женщин.

– Но ведь это совсем не то.

– Да, – согласилась Кристина, – не то.

– Вы с Джозефом?

Марина не закончила вопрос. На глаза у нее вновь на­вернулись слезы.

– Это было давно.

– Ребенок… Что с ним случилось? Кристина медлила с ответом.

– Это было в конце пятого месяца, – наконец реши­лась она.

Кристина говорила так тихо, что Марине пришлось на­прягать слух, чтобы расслышать ее.

– Ребенок… У меня был выкидыш. Маленький мальчик.

У Марины задрожали руки. Она спрятала их за спиной, крепко сжав.

– Простите.

Печальный взгляд Кристины сменился сочувственным.

– О, малышка, прошу тебя, пойми меня правильно. Ребенок… У меня проблемы по женской части. С тобой этого не случится.

Марине меньше всего хотелось огорчать Кристину. Она выдавила из себя улыбку и сказала, что на самом деле ни­чего такого уж страшного не ждет, что просто слишком эмоциональна и глупа и просит простить ее за все.

Судя по всему, она смогла убедить Кристину.

– Пойду посмотрю, есть ли цыпленок в холодильнике.

– Я могу сама сходить. Марина спустила ноги на пол.

– Ни за что! – решительно воспротивилась Кристина.

Марина послушалась. Но едва шаги Кристины стихли в холле, она встала. Листок бумаги и ручка лежали на тум­бочке. Она перечитала написанное, сложила листок вчетве­ро и спрятала в нижний ящик стола под свидетельство о рождении и попыталась забыть о его существовании.

Но ей мешало что-то страшное, притаившееся в тени и ожидающее своего часа.

Глава 17

– Кофе, сэр?

Джо поднял глаза на улыбающегося стюарда. Рейс Вашингтон – Нью-Йорк проходил без неожиданностей.

– Спасибо, на сегодня кофеина мне хватит.

Джо проводил взглядом парня, с дежурной улыбкой направлявшегося к очередному пассажиру, – вышколенно­го сухопарого юношу в синей летной форме.

За последние три дня эти лощеные чиновники с улыбка­ми на лицах, в идеально отглаженных брюках и с модными, стрижками порядком надоели Джо. Стоит только мельком взглянуть на этих типов с дорогими кожаными дипломатами и ручками «Паркер», как становится ясно, что тебя начнут отфутболивать от одного к другому: излюбленные чиновни­чьи игры. Конечно, они это делают неспроста: здесь игра ведется в одни ворота. Если ты хочешь иметь влияние, нужно иметь штат лоббистов, которые проталкивали бы твои начи­нания, оттесняя начинания других.

В принципе, Джо ничего не имел против лоббирования как такового. Жаль только, что мелкие фермеры имели весьма слабо эффективное лобби, но Джо сумел добыть телефоны людей могущественных, так что в этом смысле его поездку нельзя было назвать безуспешной. Ему также удалось за­гнать в угол молодых сенаторов из Невады и Оклахомы, и те согласились дать Джо официальные интервью на следу­ющей неделе, когда в Манхэттене будет устроен ежегодный обед с пресс-конференцией.

Беда в том, что дела в Госдепартаменте не продвину­лись ни на дюйм. Джо немного поболтал в холле со стары­ми друзьями, выпил пару галлонов кофе, выискивая глазами помощника секретаря. Ему удалось застигнуть его в тот момент, когда он шел к лифту.

Удивительно, как много можно почерпнуть из беседы в лифте, если, конечно, ты отважный журналист. Помощник секретаря рассказал Джо, что бои в стране, откуда была родом Марина, в самом разгаре. Противоборствующие сто­роны не думали сдаваться, но наблюдатели из ООН пола­гали, что война продлится еще не более месяца, неизвестно лишь, кто одержит верх.

– Я ничего не могу обещать, – сказал секретарь, направляясь в буфет, – но попробую что-нибудь разузнать у ребят из Женевы.

Джо откинулся на сиденье и закрыл глаза. Он сказал тогда тому помощнику секретаря, что не ждет чудес, но сейчас ему пришло в голову, что ждал он именно чуда. Только чудо могло помочь ему. Только чудом можно было разыскать Рика в охваченной гражданской войной стране, и еще большее чудо требовалось, чтобы найти Зи, парня, ко­торого любила Марина,

Но за последний месяц Джо убедился: чудеса случают­ся. Они с Кристиной вновь нашли друг друга. Если это нельзя назвать чудом, тогда что же можно? И время было неудачное, и обстоятельства – хуже не придумаешь, но отрицать то, что сама судьба свела их, было нельзя.

Если бы Джо не был уже женат на невзрачной беремен­ной принцессе, он, ни минуты не размышляя, подхватил бы Кристину и потащил к алтарю.

Джо усмехнулся. Строптивая дочка Рика ему все боль­ше нравилась. У нее был характер куда более сильный, чем это могло показаться вначале. Джо давно уже потерял на­дежду на то, что мир можно изменить к лучшему, а Марина была сильна своей верой в то, что она и ее друзья-повстан­цы смогут создать справедливое общество.

Они с Мариной все еще делили гостевую спальню. Пока этот британский фотограф жил в доме, надо было сохранять бдительность: если он пронюхает, что они с Кристиной – любовники, как их целующиеся физиономии тут же окажут­ся на обложке самого массового издания, и это будет толь­ко начало.

По правде говоря, Джо был даже рад возможности уехать. Он устал от постоянного напряжения. Быть с Кри­стиной и не сметь прикоснуться к ней – это ли не пытка?!

Все, чего им недоставало, – это побыть наедине, по­дальше от Слейда и Марины, подальше от их дома в Хакетстауне. Забыть о прошлом, да и о будущем.

– Не надо бы мне этого делать, – пробормотала Кри­стина, нажимая на кнопку домофона квартиры 9Д

Ей позвонили примерно в полдень: «Конфиденциаль­ность гарантируется. 6 вечера. Источники проверены».

К этой встрече ее подстегивал профессиональный инте­рес журналистки. Она не могла отказаться от свидания, даже, несмотря на то что до премьеры шоу оставалось всего три дня.

– Мы прокрутим все завтра утром, – сообщила про­дюсер, когда она собиралась уходить. – Мэт хочет, чтобы завтра мы все еще раз прорепетировали.

Кристина помахала перед носом продюсера желтым ли­стом бумаги с полученным посланием.

– Горячее дельце, Санди. Может, это как раз и станет гвоздем сезона.

Последние несколько дней прошли в сплошной суете. Когда Марина впервые попросила Кристину о том, чтобы та согласилась присутствовать при родах, Кристине захоте­лось провалиться сквозь землю, но она взяла себя в руки и с улыбкой ответила, что непременно будет рядом с женой Джо. На тот случай, если роды начнутся, когда Кристина будет в Манхэттене, она наняла для Марины частную аку­шерку.

Но самой большой головной болью был Джо – завет­ная мечта, которую она никак не могла реализовать. Во всяком случае, пока вокруг нее вертелся Слейд. Кристина ловила себя на том, что проводит в Манхэттене больше времени, чем порой требуется, потому что стоило ей взгля­нуть на Джо, как она теряла контроль над собой. Он стал для нее воплощением мужской сексуальности. Она хотела его так сильно, как, наверное, не хотела никогда. Но, учи­тывая сложившуюся ситуацию, все, что они могли, это об­меняться украдкой взглядами в вестибюле.

Помочь ей могло разве что чудо.

Она еще раз позвонила. Интерном ожил, затем внезап­но стих. Она ждала, от нетерпения постукивая носком ту­фельки по мраморному полу. Тебя сделали, Кэннон. Кто-то пошутил над тобой. Развернувшись, она собралась было уходить, когда дверь с гудением отворилась. Через минуту она была уже в лифте и поднималась на девятый этаж. Лифт остановился выше на добрых шесть дюймов. Кристи­на скинула туфли на трехдюймовых каблуках и спрыгнула. Острая боль в лодыжке заставила ее застонать.

– Вот вляпалась, – пробормотала она, ковыляя боси­ком в сторону двери с табличкой 9Д.

Впечатление она, конечно, произведет грандиозное. Хро­мая босая телезвезда является за горячими новостями. Лодыж­ка горела огнем, но идти без каблуков Кристина все же могла.

Три минуты, не больше, подумала она, нажимая на кнопку звонка. Сто восемьдесят секунд на получение информации и ни минутой больше. Кристина устала и проголодалась, жут­кая боль в ноге не улучшала настроения. В этот момент она успела пожалеть о том, что вообще ступила на репортер­скую стезю. Никаких больше умных разговоров. Никакого мелирования волос. Никаких контактных линз, никаких вы­игрышных ракурсов перед камерой, никакой беготни в по­исках сенсаций.

Дверь отворилась, и Кристина очутилась лицом к лицу с Джо. Он был одет в плотно облегающие джинсы и спортив­ную рубашку с расстегнутым воротом. Он только вышел из ванной, волосы еще были влажными, а в ere синих глазах она увидела то, о чем так давно мечтала и на что не смела надеяться.

Он улыбнулся ей, как когда-то на пороге университет­ской библиотеки.

Она улыбнулась в ответ так же, как много лет назад.

– Ты тут собралась весь день стоять или все же вой­дешь?

Кристина сделала вид, что проверяет номер квартиры.

– Я не предполагала, что ты тот самый парень с сенса­ционным сообщением.

– Почему бы мне им не быть?!

Кристина улыбнулась ему профессиональной репортерской улыбкой.

– Тогда почему меня не приглашают войти? Джо взвалил ее на плечо и закрыл дверь.

– Опусти меня, Джо! – смеясь, приказала Кристина. Джо, не обращая ни на что внимания, нес ее в гостиную.

– Ты заработаешь грыжу!

– Ты слишком тощая, чтобы я надорвался.

– Чем худее, тем лучше для камеры.

– То же самое ты говорила о контактных линзах. – Джо заглянул ей в глаза. – Так ты все же перестала их носить?!

– Обязательно надену в следующий раз!

– Без них ты мне больше нравишься.

– Ты в меньшинстве.

– Вот и хорошо.

Джо опустил ее на кушетку и накрыл своим телом. Она была его пленницей, но пленницей по собственной воле. Кристина встретилась с ним взглядом, и те годы, которые они провели порознь, внезапно исчезли куда-то. Перед ней был ее муж.

– Я так по тебе скучала!

Кристина целовала его, отдаваясь чувствам, которые он будил в ней.

– Так трудно видеть тебя и не иметь возможности к тебе прикоснуться.

– Я знаю, – прошептал он в ответ и стал торопливо расстегивать пуговицы на ее блузке. Спустив с плеч бретельки шелкового бюстгальтера, он обнажил упругую, жаж­дущую его ласк грудь Кристины.

– О Боже!

Она выгнулась ему навстречу, когда он сомкнул губы вокруг ее соска и слегка прикусил его. Кристина трепетала, огонь желания пробегал по ее телу. Дрожащими руками она стала стягивать с него рубашку, жадно вдыхая знакомый запах его тела.

Джо остановил ее, когда она дотронулась до молнии на его джинсах.

– Пойдем в спальню!

Она кивнула, и вскоре они оказались в уютной комнате с широкой постелью у окна. Они скинули последнюю одеж­ду, а с ней и все запреты, бросившись в объятия друг к другу так, как это было в самый первый раз, – с надеждой и уверенностью, что никогда до них ни одна пара не чув­ствовала того, что дано испытать им.

Потом они сидели на полу в гостиной, ели китайский суп из картонных стаканчиков и смотрели вечерние новости. Кристина после душа накинула рубашку Джо. Ее влажные волосы рассыпались по плечам, и она выглядела столь соблазнительно, что Джо понял, что еще не насытился любовью.

– Что будешь, суп со свининой или с курицей? – спросила Кристина.

Джо придвинулся поближе:

– Я хочу только тебя.

– Меня в меню нет.

Джо провел кончиком языка вдоль ее икры.

– Жаль. Ты такая аппетитная, невозможно удержаться.

– А ты ненасытный, – ответила она с довольной улыбкой.

– Вам что-то не нравится?

Она съела ложечку супа и покачала головой:

– Вовсе нет.

– Оставайся здесь на ночь, Кристина. Когда еще нам выпадет шанс побыть вместе!

В голосе Джо звучала почти мольба, и Кристина, отло­жив ложку, посмотрела ему прямо в глаза:

– Что с нами будет, Джо? Как мы будем жить дальше?

– Мы будем вместе, – сказал Джо, привлекая ее к себе. – В этом можешь не сомневаться. Кристина отстранилась от него:

– Это невозможно, Джо! Марина, ребенок, Слейд… Один Бог знает, чем это кончится.

– Конец будет счастливым. Вот так. Кристина улыбнулась грустной улыбкой.

– Все еще веришь в чудеса, Джо?

– Мы ведь вместе, не так ли? Это ли не чудо?!

– Да, быть вместе – чудо, – задумчиво произнесла Кристина.

Джо баюкал ее, как ребенка, прижав к груди.

– Больше мы не допустим таких ошибок.

– Откуда ты знаешь? – уткнувшись лицом ему в грудь, спросила она. – Все проблемы остались прежними.

– Дети? Кристина кивнула:

– У меня не может быть детей.

– Я могу прожить и без них.

– Ты не можешь сказать этого наверное.

– Я хочу остаток жизни провести с тобой, Кристина. Если отсутствие детей – это условие сделки, я готов под­писать договор.

– Что, если ты передумаешь?

– Я не собираюсь менять мнение на этот счет.

– Ты не можешь быть в этом уверен.

– Если бы я хотел детей, то завел бы их. Прошло шесть лет, а у меня по-прежнему нет семьи.

Кристина вздрогнула при этих словах и вскинула голову.

– Черт! – пробормотал Джо, отстраняясь так, чтобы видеть ее глаза. – Я люблю тебя, Кристина. Я люблю тебя с тех пор, как увидел на ступеньках университетской библиоте­ки. Ничего не изменилось, Крис, за эти годы. – В глазах ее заблестели слезы, но это его не остановило. – Ты оставила меня. Я от тебя не уходил. – Он встал, чувствуя внезапно вспыхнувшую в нем обиду. – Ты отшвырнула меня, как му­сор, как ненужную вещь. Это не я, Крис, предал тебя. Я рассчитывал на долгий путь вместе. А ты вышла из игры.

Он подошел к окну и остановился, пытаясь справиться с волнением.

– Я сделала это ради тебя, – сказала она, подойдя к нему. – Хотела дать тебе возможность начать новую жизнь, которую ты заслужил.

– Кто наделил тебя правом решать за меня, чего я заслуживаю? Мы потеряли ребенка, но это не значит, что мы должны были потерять друг друга.

– Ты перестал со мной разговаривать, Джо. Мне так хотелось поговорить о ребенке, но ты не подпускал меня к себе. Я по-своему истолковала твои чувства.

– И что, ты думала, я чувствовал? Он был и моим сыном тоже. Я любил его так же сильно, как ты.

– Но ты ничего мне не говорил!

– Ты должна была догадаться.

Его слова вызвали у нее целый вихрь самых противоре­чивых эмоций, он закружил ее, спутал мысли, не давая по­добрать нужные слова.

– Я… Я никогда об этом не думала, – с трудом проговорила она.

– Знаю, – спокойно сказал он. – В этом и была часть проблемы.

Кристина потянулась к нему, но он отстранился. Рука ее упала вдоль тела.

– Лучше бы я вообще не беременела. Так больно, когда уже носишь под сердцем дитя, а потом теряешь… все.

– Ты оттолкнула меня, Кристина. Твоя скорбь была столь глубока, что я не мог найти способ помочь тебе. У тебя были друзья и семья. Я был тебе не нужен.

Она смахнула слезы:

– Ты был нужен мне больше, чем кто-либо другой, Джо, но тебя не было рядом. Ты был где угодно, но не со мной. Я лежала ночью без сна, ожидая, что ты придешь домой, успоко­ишь, скажешь, что все у нас будет хорошо, но ты…

– Не приходил домой, – закончил он за нее. Джо провел рукой по волосам, глядя в окно.

– Я тем временем не пропускал ни одного ирландского паба в Манхэттене.

– Я спрашивала себя, не нашел ли ты другую… и по­чти поверила, что так и было.

– Поэтому ты убедила меня, что у тебя другой мужчина? – Кристине ничего не оставалось, как кивнуть:

– Я хотела, чтобы нам обоим было легче расстаться.

– Я готов был тебя убить, – сказал он так, что Кри­стина поежилась. – Я сходил с ума, представляя тебя в объятиях другого…

Джо замолчал, ему внезапно стало трудно говорить.

– Продолжай, Джо, – попросила Кристина. – Я хочу знать все, что ты чувствовал. Если мы решили, что у нас будет будущее, мы должны быть честными друг перед другом с самого начала.

– Я нашел себе женщину на следующий же вечер пос­ле того, как ты меня оставила, – сказал Джо. – Она была белокурая и красивая и позволила мне снять ее за коктейль и пару ласковых слов.

– Ты с ней спал?

Она не имела права задавать ему этот вопрос. Она потеря­ла право ревновать его в тот момент, когда ушла от него.

– Да. Но все это было не то. – Джо смотрел ей прямо в глаза. – Тебе трудно найти замену, Кристина Кэннон. Кристина отвернулась.

– Я не хочу больше об этом говорить,

– Но и ты не хранила целомудрие все это время. Кристина молчала. Груз ошибок лежал на ее плечах, и она не могла сбросить их одним движением.

– Вот видишь! – горько усмехнулся Джо.

Тишина обволакивала обоих, и на какой-то миг Кристи­не показалось, что сейчас где-то решается, быть им вместе или разойтись навек.

– Я никогда не переставала любить тебя, Джо, – сказала она, не в силах выдержать затянувшейся паузы. – Ни на минуту.

– Я пытался забыть тебя, – сказал Джо, привычным жестом запуская пальцы в шевелюру, – но ты все время была со мной.

– Так ты меня любишь? – шепотом спросила она.

– Разве ты не слышала, как я сказал тебе об этом пару минут назад?

Кристина нетерпеливо повела плечами.

– Это было пару минут назад. А сейчас? В этот самый момент?

– Черт, а ты как думаешь?

– Я не хочу думать, я хочу, чтобы ты сказал мне. Если ты любишь меня, я хочу услышать это до того, как мы снова…

Джо одним движением прижал ее к себе. Пальцы его с силой сдавили ей руки, но она не чувствовала боли. Все, что она чувствовала – это бешеное сердцебиение и мощный ток крови по всему телу.

– Я люблю тебя, Кристина, и всегда буду любить.

Она опустила голову ему на плечо. От него пахло мы­лом и туалетной водой, и ей показалось, что счастье – это вот так стоять вместе целую вечность.

– Мы так и не доели эти супы, – сказала Кристина, выбрасывая в мусорный ящик картонные стаканчики.

Экран телевизора светился в дальнем углу кухни, на буфетной стойке. Шла передача «Доброе утро, Америка».

Джо подмигнул ей, поднося к губам чашку с кофе.

– Сожалеешь?

Кристина улыбнулась в ответ:

– Ты, наверное, шутишь.

Она вышла из-за стойки и обняла Джо за шею.

– Не хочется уходить.

– И не надо.

– Надо. Я не могу показаться на работе в той же одежде, что вчера.

– Люди обращают внимание на подобные мелочи? Она округлила глаза.

– Ты и представить себе не можешь, с каким при­стальным вниманием за мной следят! К тому же там будет Слейд. Он чересчур наблюдателен. Временами мне кажет­ся, что он знает обо мне больше, чем я сама.

Джо приподнял брови:

– Что-то мне это не нравится. Кристина поцеловала Джо в затылок.

– Ты ревнуешь, – сказала она. – Какая прелесть!

– Я не ревную. Я просто думаю, что ты напрасно доверяешь этому сукину сыну.

– Слейд не так плох, – сказала Кристина, надевая жакет. – Он амбициозен, беден и талантлив.

– Не очень удачная комбинация.

– И я ему нравлюсь.

– Еще хуже.

Кристина взяла со стойки косметичку.

– Тебе не о чем беспокоиться.

– Дело не во мне, Крис. Дело в тебе. Он использует людей.

– О, ради Бога, Джо, перестань. Почему бы тебе… Они увидели это одновременно. Портрет Рика, не очень четкий, но все же это был он, – на весь экран.

– Какого черта! – рявкнул Джо, бросаясь к телевизо­ру, чтобы прибавить звук.

– …местонахождение неизвестно. Ввиду того, что мя­тежники контролируют весь город, информация поступает урывками и не всегда ее можно проверить. Дальнейшие подробности вы узнаете в вечернем выпуске новостей, ко­торые поведет Питер Дженнингс.

– Марина… – испуганно сказала Кристина. – Я надеюсь, она этого не слышала. Джо выключил телевизор.

– Я поеду в Хакетстаун немедленно.

– Я бы поехала с тобой, но… Джо поцеловал ее в губы.

– Поезжай на работу. Я обо всем позабочусь.

Продюсер уже ждала Кристину, когда она появилась в студии. Там же был Слейд.

– Где, черт возьми, тебя носит?! – взвилась Санди, едва увидев Кристину. – Тут все летит в тартарары, а ты даже не соизволила ответить на мой звонок!

– Я ездила на охоту за дикими утками, – спокойно ответила Кристина, быстро улыбнувшись фотографу. – Видите ли, пуль не было, только свинец, вот и пришлось их всю ночь отливать, а утром идти по следу.

Санди заметно повеселела.

– Что-то стоящее?

– Думала, что стоящее, оказалось – «утка».

– Черт, – сказала Санди, закуривая, – нам надо что-то такое, что подтолкнуло бы шоу. Получилось не со­всем то, чего мы хотели.

– С шоу все в порядке, – вступилась за свое детище Кристина, – особенно хороша та часть, где первая леди высказывается о проблеме абортов.

– Слишком мягко, – сказала Санди.

– А как же. Все-таки говорят государственные лица.

– Не хватает «изюминки». Нужно нечто наподобие того, что ты делала в Лос-Анджелесе.

– Но, как мне помнится, вы сказали, что это пошло.

– Черт, я помню, что говорила и что нет. – Санди пристукнула кулаком по столу. – А теперь нам надо не­много пошлости, это придаст шоу популярности!

Кристина едва сдержалась, чтобы не вступить в спор с начальством. То, что пошлость повышает рейтинг, знали все, но Кристина всегда старалась быть выше этого.

– Я полагала, что изначальной концепцией шоу были новости о знаменитостях с некоторым социальным оттен­ком, затрагивающие самые острые проблемы жизни людей.

– Да, это так, – признала Санди, – но жизнь внесла свои коррективы.

– Хорошенькое время вы выбрали для того, чтобы менять курс. За тридцать шесть часов до эфира.

Кристина старалась игнорировать живейший интерес, с которым рассматривал ее Слейд.

– Послушай, давай начистоту. Мы показали черновой отрывок «ТВ-гайд» и «Ю-Эс-Эй тудей», и, прямо сказать, они не в восторге.

– Что вы сделали?! – повысила голос Кристина. – Почему со мной не согласовали?

– Почаще проверяйте факс и автоответчик, Кэннон, – пошла в ответную атаку продюсер.

Кристина не стала вдаваться в комментарии по поводу того, почему ни факсы, ни письма по электронной почте, ни даже сообщения на автоответчике не были ею изучены.

– Давайте вернем в шоу тот кусок о занятиях сексом днем. Зрителям понравится.

– Не то.

– Хорошо. Другая история про секс и теннис. Видео­материал уже отработан. Все, что потребуется, это написать комментарий. Я успею.

Санди поморщилась.

– На той неделе, может, и пойдет, но сейчас нужно что-то острое и новое. Слейд рассказал мне любопытную историю, связанную с материалом в сегодняшней передаче «Доброе утро, Америка». Если бы ты смогла раскопать что-нибудь насчет пропавшей принцессы, у нас было бы хоть что-то стоящее.

У Кристины все сжалось внутри. Спокойно, сказала она себе. Ты бывала и не в таких переделках. Улыбаясь, она повернулась к Слейду.

– Опять «король в поход собрался»?

– Нет, – сказал Слейд, поднимаясь со стула и вытя­гивая свое долговязое тело наподобие складного метра. – На этот раз далеко ходить не надо.

Кристина лишилась дара речи, но тут же взяла себя в руки.

– Не томи, дружок, – сказала она, читая вызов в его глазах и принимая его. – Интересно послушать, о чем речь.

– Да, в общем, ничего конкретного, любовь моя. Кус­ки да обрывки.

– На них и держимся. Никогда не знаешь, что за тайны открываются по кускам и обрывкам.

С этими словами Кристина удалилась, сославшись на необходимость срочного монтажа материала о Первой леди, а сама помчалась вниз звонить в Хакетстаун. Джо, по сло­вам няни, еще не приехал.

– Я могу передать Джозефу ваше сообщение, – ска­зала няня.

– Нет, благодарю. Я перезвоню позже.

Кристина с каждой минутой волновалась все больше. Такого рода сообщения не передают по телефону через об­служивающий персонал. Надо ехать домой. Краем глаза Кристина заметила долговязую фигуру. Слейд стоял при­слонившись к стене у выхода.

– Боже!

Надо было найти достойный выход из положения. Кри­стина, улыбаясь, направилась к фотографу.

– И давно ты тут стоишь?

– Недавно, – ответил Слейд, как бы ненароком скользнув в комнату, где был кабинет Кристины.

Ей ничего не оставалось, как последовать за ним.

– Итак, – сказала она, изобразив улыбку, – собираемся снимать телезвезду в процессе борьбы за повышение рейтинга?

Слейд, не дожидаясь разрешения, сел и положил на стол ноги.

– На самом деле я пришел узнать, что тебя так задер­жало, любовь моя.

– Вот так дела, – с шутливым вздохом заметила Кри­стина, – стоит раз в жизни опоздать на работу, как все думают, что уже конец света.

– Я не это имел в виду.

– Тогда что же привело тебя сюда?

– Беременная принцесса. Я все время спрашивал себя, сколько времени тебе потребуется, чтобы собрать мозаику.

Лгать больше не имело смысла.

– И как давно ты обо всем догадался?

– Две недели назад. – Слейд усмехнулся, – Я, ка­жется, тебя удивил?

– Только тем, что до сих пор не предал это гласности.

– Ты ведь не собираешься подрезать меня, Крис? Сен­сационных фактов столько, что хватит на всех. Мы можем объединить усилия и сделать совместное шоу.

Кристина была внешне спокойна, хотя внутри у нее все кипело. Впрочем, она могла по достоинству оценить меру благородства Слейда. Он предлагал ей сделку. Что ж, пре­данность никогда не была отличительной чертой его харак­тера, а перспективы вырисовывались весьма заманчивые. Наверное, будь она на месте Слейда, тоже не отказалась бы от такого подарка судьбы: сенсация есть сенсация.

– Мне кажется, мы бежим впереди паровоза, – осто­рожно заметила Кристина. – К завтрашнему дню нам не удастся собрать достаточно информации, чтобы получилось шоу.

– Она живет в твоем доме, – резонно заметил Слейд. – Ты можешь вызвать оператора прямо туда.

– Не забывай, что она беременна, – напомнила Кри­стина. – Я не меньше твоего заинтересована в успехе шоу, но не хочу, чтобы на моей совести был чей-то выкидыш.

– Ты излишне сентиментальна. Бизнес есть бизнес. Я разочарован, любовь моя.

Кристина встала и подошла к окну. Он был прав, и она знала это. Эта история стопроцентно поднимала рейтинг передачи. Всем бы утерли нос.

Она может позволить Слейду сделать это шоу, а затем сделать свою программу, приняв другую сторону, чтобы защи­тить репутацию Марины и утвердить собственные позиции. Черт побери, не она же выдала девочку замуж и отправила в Штаты, страну папарацци, постоянно преследующих знамени­тостей. Джо, должно быть, знал, на что шел, позволив Мари­не жить в одном доме с журналисткой, сделавшей сенсации своей профессией, и амбициозным фотографом.

Все равно тайна рано или поздно раскроется, зачем от­давать хлеб другому, когда можно заработать самой?

Загудел интерком.

– Это тебя, Кристина! – крикнула из соседней ком­наты ассистентка.

– Так как? – спросил Слейд. – Согласимся на брон­зовое колечко, или я беру все золото себе?

– Я должна подумать, – сказала Кристина. – Дай мне закончить монтаж и вспомогательные интервью.

– Время пошло, любовь моя.

– В четыре, – сказала Кристина, забирая со стола заметки и косметичку. – В моей квартире.

– Мы с тобой одного поля ягоды, – серьезно заявил Слейд. – Если я не раскручу эту историю, все лавры дос­танутся тебе, так что имей в виду: я не собираюсь убирать руку с пульса.

– Доверься мне, Слейд, – сказала Кристина, целуя его в щеку. – Я тебя не подведу.

Слейд смотрел, как Кристина исчезла за поворотом ко­ридора, с очевидным удовольствием отметив, как изящно она покачивает бедрами, обтянутыми синей юбкой. Жаль, что большинство ее фанатов не догадываются о том, что их кумир к тому же является обладательницей лучшей попки среди ее коллег-телеведущих.

– Ты ведь еще не все решила, любовь моя! – сказал он в пустоту.

Слейд знал, что она не станет звать операторов. Ну что же, у него есть снимки, а у нее – имена. Им есть чем обменяться. И эти снимки сделают его богачом.

Слейд держался до последнего, но жадность все же взя­ла над ним верх. Такие истории происходят не каждый день, и меньше всего ему хотелось, чтобы другие фотографы по­вытаскивали весь изюм из пудинга прямо под его костис­тым английским носом.

Эта негритянка, Терри Лайн, считает, что он родную мать заложит желтой прессе, если цена окажется подходя­щей, и, возможно, она не так уж заблуждается. На самом деле, если бы не Кристина, он уже давно связался бы с теми, кто платит за новости, и назвал милые сердцу шести­значные числа. Но Кристина – дело другое.

Слейду не нравилось, что она крутит любовь с Бойскау­том. Тупорылый сукин сын и не подозревал, что выдает себя каждым взглядом, брошенным в ее сторону. Впрочем, Слейд одного не мог понять: ведь Кристина заслуживала куда большего, чем какой-то второсортный журналист. Но она сде­лала выбор. Что ж, остается ждать, ведь даже самый приятный секс не может заменить счастливого будущего.

Кристина подтвердила его догадку относительно Мари­ны, но ему нужны были дополнительные доказательства до того, как история будет раскрыта, и это была вторая причи­на отсрочки.

В конце концов не так уж важно, кем окажется Мари­на: центром любовного треугольника, участником которого является знаменитая телезвезда, или принцессой с наслед­ником. Эта история с привкусом секса оживляла в памяти историю Стефании, принцессы из Монако!

В любом случае финансовое благополучие Слейду было обеспечено.

Глава 18

– Кристина! – Марина подняла голову с кушетки в гостиной. – Что ты тут делаешь?

Лицо девушки за последнее время округлилось, и черты лица стали мягче.

– Заскочила на обед. – Кристина присела на край кушетки. – Ты чудесно выглядишь, Марина. Как себя чувствуешь?

– Толстой, – сказала девушка, убирая волосы с лица. – Врач сказал, что я вешу примерно столько, сколько должна.

Кристина почувствовала укол зависти, но вовремя одер­нула себя.

– Джо здесь?

– На кухне. – Улыбка Марины погасла. – Что-то не так?

– Что ты, все хорошо. Я просто должна ему кое-что сообщить.

– Я видела вчера рекламу твоего нового шоу. Оно обещает быть великолепным.

– Это ты скажи моему боссу, – усмехнулась Кристи­на, направляясь на кухню.

Джо стоял у окна, держа в руке бутерброд с ореховым маслом и джемом.

– Что случилось? – спросил он, едва увидев Кристину.

– Все плохо. Слейд знает.

– Ты шутишь.

– Боюсь, что нет.

– И как много он знает?

– Достаточно для того, чтобы передать все газетам и убедить в достоверности материала.

– Ты подтвердила его сведения?

– Скажем, не стала опровергать очевидное. Это было бы глупо. Он хочет, чтобы я сделала сенсационное сообще­ние в своем шоу.

– И как ты? Дебют удастся на славу, не так ли?

– Точно, – согласилась Кристина, глядя в сторону. – Рейтинг гарантируется.

– Искушение?

– Да еще какое, черт возьми! Вот почему я прошу тебя как можно быстрее забрать отсюда Марину и уехать.

– Ты уверена в необходимости этого?

– Как никогда в жизни.

Она встретила его взгляд. Любовь и еще что-то, чего она не ожидала увидеть. Уважение.

– Я удивлена не меньше твоего, Джо. Я не знала, что это во мне есть.

Можно было, конечно, заняться самолюбованием, но ее ждали дела более насущные, и главное – обеспечить безо­пасность Марины. Взрыв в торговом центре убедил нацию в том, что от терроризма страдают не только страны «тре­тьего мира». Рик беспокоился за дочь, именно поэтому он и отправил ее в Америку.

Они быстро разработали план действий.

– Насколько я знаю, Слейд уже едет сюда, – сказала Кристина, бросая одежду Марины в чемодан. – Я сделаю все возможное, чтобы сбить его со следа, но ты должен торопиться.

Джо стал запихивать свои пожитки в сумку, а Кристина направилась к Марине, чтобы сообщить о предстоящем отъезде.

– Вы с Джо любите друг друга, а я… – Голос Мари­ны сорвался, и она расплакалась.

– Не плачь, малышка. Все будет хорошо. Увидишь.

– Без тебя я не справлюсь. Ты одна понимаешь, что я чувствую. Прошу тебя, – сказала она, давясь слезами, – когда придет мое время, ты?..

Кристина обняла девушку. Ребенок толкнул ножкой в живот, и Кристина почувствовала это.

– Непременно. Даю слово.

Кристина выбежала встретить Слейда на дорогу, как толь­ко увидела приближающуюся машину. Было начало второго.

– Сукин сын уехал!

Слейд не ожидал такого приветствия, даже принимая во внимание все обстоятельства.

– Дорогая, ты морочишь мне голову.

– Черта с два. Посмотри вокруг, ты ведь не видишь его машины, не так ли?

– Может, он просто поехал куда-нибудь по делу и скоро вернется?

– Да уж конечно! – Глаза Кристины метали искры. – Он забрал свою одежду и свою жену.

Слейд вышел из машины и обнял Кристину за плечи.

– Может, это и к лучшему. Из бойскаутов редко по­лучаются хорошие мужья.

– Скажи мне что-нибудь пооригинальнее, – огрызну­лась Кристина.

Они пошли к дому вместе, и Слейд по-прежнему обни­мал ее за плечи. Внутри Кристины была словно сжатая донельзя пружина, и Слейд не мог не почувствовать напря­жения, пронизывавшего ее тело. Причин для этого состоя­ния могло быть сколько угодно, причин, не имеющих никакого отношения к отъезду ее бывшего мужа и его жены. Слейду вдруг пришло в голову, что все это могло быть просто ин­сценировкой, имеющей целью сбить его с толку, но тут же напомнил себе, что такими методами скорее воспользовался бы он сам, а не Кристина.

Она была амбициозна, но он не замечал за ней привыч­ки лгать. Это была его привилегия. И все же что-то тут было не так, и Слейд решил выяснить все до конца.

– Садись, – предложил он Кристине, когда они во­шли в дом. – Я принесу тебе чашку кофе.

– Боже мой, мне сейчас не хватает только кофеина! Я и так на грани взрыва.

С этими словами она зарыдала. Душераздирающие всхли­пывания, казалось, шли из самой глубины ее души.

Слейд никогда не видел, чтобы Кристина настолько те­ряла самообладание. Смотреть на нее сейчас было все равно что наблюдать, как совершенная мраморная статуя разбива­ется вдребезги на ваших глазах. Слейд пробормотал какие-то дежурные слова утешения и поспешно ретировался в кухню за чаем.

– Выпей, – сказал он, протягивая через несколько минут ей чашку с «Липтоном», – это поможет.

Она послушно пригубила чай, продолжая изредка всхли­пывать.

– Что ты здесь делаешь? – с трудом выдавила она, допив чашку.

– Мог бы задать тебе тот же вопрос, любовь моя. Она промокнула уголки глаз бумажной салфеткой, за­тем взглянула ему прямо в лицо.

– Я приехала сюда рассказать Джо, что ты знаешь все.

– Не кажется ли тебе, что ты чересчур прямолинейна, любовь моя? – пробормотал Слейд, в самом деле пора­женный ее откровенностью.

– К чему врать? – запальчиво спросила Кристина. – Он ушел, и теперь все это не имеет значения.

Оба понимали, что в данной ситуации отъезд Джо ниче­го не менял, но для Слейда важно было разузнать, как она собирается действовать дальше.

– Он все равно не подходил тебе, любовь моя, – осторожно начал Слейд. – Тебе следовало бы это понять после первого неудачного опыта.

И тем более она должна была понять это, когда оказа­лось, что куколка – новая жена Джо – беременна.

– По крайней мере меня нельзя упрекнуть в непоследова­тельности: одну и ту же ошибку я повторяю снова и снова. Слейд ухмыльнулся, увидев свет в конце тоннеля.

– Не следовало отклонять мое предложение. Молодые мужчины обычно могут дать фору тем, кто постарше.

– Я не желаю даже думать о сексе, – решительно заявила Кристина. – Секс – это зло. Я собираюсь хра­нить целомудрие.

– Мне кажется, это лишнее, любовь моя.

– А мне – нет. Теперь ни один мужчина, Слейд, клянусь тебе, не сможет меня обвести вокруг пальца.

Слейд воспользовался краткой паузой для того, чтобы вставить свое слово.

– Я собираюсь раскрыть их, Кристина.

– Где? – брезгливо поморщившись, спросила Крис­тина. – В одной из этих бульварных газетенок, которые никто в грош не ставит? Говорить об этом – время терять.

У Слейда загорелись глаза.

– А «Вэнити фэр»?

– Ты, должно быть, шутишь. Я собираюсь вставить эту сенсацию в свое шоу, и сделаю это так, что ни Джо, ни Марина не посмеют сюда и носа больше сунуть.

– А я? Как я во всем этом буду участвовать?

– Разве не понятно? Ты единственный, у кого есть фотографии, и еще ты свидетель того, что происходило. Ты будешь присутствовать на шоу и изложишь свою точку зре­ния на происходящее. Мы запустим твои снимки.

– Этого мало, – сказал он. – Очень мало. Я хочу больше, чем славы. Я хочу твердой валюты.

– И ты получишь ее, – сказала Кристина. – Как только запустим шоу, ты вправе делать все, что хочешь, со своими фотографиями. Продай их, выброси. Передай мате­риалы самой мерзкой газетенке на свете. Мне все равно. Только дай мне сначала показать их в шоу, и я запущу тебя на самую высокую орбиту.

Ей не так-то просто пришлось, но в конце концов он сдался. Кристина была уже на волоске от того, чтобы от­править его ко всем чертям без единого пенни. Никаких статей в «Вэнити фэр», никаких полетов первым классом. Никаких авансов на что-то большее и лучшее.

При всем том, что Кристина была женщиной безуслов­но неглупой, когда дело доходило до нее самой, она прояв­ляла удивительную тупость. При ее опыте в области шоу-бизнеса ей, имевшей дело со знаменитостями, надо бы знать, что зрителям нет дела до какой-то там восточно­европейской страны и эрзац-принцессы. Людей интересовали пикантные подробности из жизни тех, кого они знали по «ящику» или газетам.

Кристина Кэннон – вот о ком можно было сделать от­личную передачу. Красавица телезвезда, ее любовник, кото­рый к тому же оказался ее бывшим мужем, и беременная жена ее любовника. С этого можно было получить куда больше.

Чем дольше она будет тянуть с показом, тем пикантнее будет становиться сюжет. Да, он согласен чуть-чуть подо­ждать. Слейд знал, что он при этом ничего не потеряет.

Два года назад Джо оказал услугу одному издателю, работавшему в Лонг-Айленде на газету «Ньюсдэй». Те­перь пришло время просить его об ответной услуге.

– Ты собираешься просить об этом друга? – спроси­ла Марина, когда они зашли в небольшую квартиру в рай­оне Центрального парка.

– Ты когда-нибудь слышала фразу «ты – мне, я – тебе»? – спросил Джо, развешивая в шкафу ее одежду.

– У тебя, должно быть, много друзей, – заметила его жена.

Он усмехнулся через плечо.

– Ты, кажется, удивлена.

– Пожалуй, – задумчиво ответила Марина. – Вначале ты мне не показался таким уж симпатичным человеком.

– Ты тоже не лучилась обаянием, детка.

Марина улыбнулась, сначала неуверенно, потом шире.

– Обстоятельства не способствовали завязыванию дружбы.

– Думаю, Рику было наплевать, станем мы друзьями или нет. Он думал лишь о том, как бы благополучно спро­вадить тебя из страны.

– Мне ничего не грозило.

– Я не твой отец, Марина. Я был там и видел, что происходит. Как только мятежники спустились бы с гор, ты была бы первой в списке приговоренных.

– Я была одной из них. Зи куда лучше знает, что нужно нашему народу, чем мой отец. У Джо глаза полезли на лоб.

– Ты хочешь сказать, что была вместе с революционе­рами? Черт, детка! Ты сейчас мне все расскажешь. С такой информацией мне бы давно надо…

– Да нет у меня никакой информации!

– Если ты была с ними в горах, ты знаешь, что проис­ходит, лучше многих в своей стране.

– То, что я видела, сейчас уже не имеет значения, – сказала Марина, и в ее словах была очевидная логика. – Ситуация коренным образом изменилась.

– Ты могла бы рассказать предысторию.

– Это уже не актуально.

– Об этом мне судить.

– Я думаю, что не должна этого делать.

– Расскажи мне свою историю, – с хитроватой ух­мылкой предложил ей Джо, – а я расскажу тебе свою. Может, даже историю о лавине, если ты не будешь скры­вать свои карты.

Марина засмеялась.

– Тебе надо чаще улыбаться. Ты очень красива, когда смеешься.

Улыбка ее мгновенно исчезла, и Джо пожалел о том, что заострил на этом внимание.

– Мне никогда не быть красивой. Я не такая, как Кристина.

– Жизнь – странная штука. Кристина красива, но ее трудно назвать счастливой.

– Это ты о ребенке, да?

Джо замер, затем медленно подошел к кушетке.

– Ты знаешь о ребенке?

– Да, – кивнула Марина. – Кристина мне рассказала.

Джо не представлял, что сказать, просто стоял и смот­рел в окно.

– Ты собираешься жениться на Кристине? – спроси­ла Марина.

Джо легонько потянул ее за прядь мягких темных волос.

– Две жены одновременно иметь нельзя, детка. Я ду­мал, ты об этом знаешь.

– Так не будет продолжаться вечно, – сказала Мари­на. – Однажды я уеду, и вы с Кристиной сможете пожениться.

– Не торопись покидать нас, – сказал он, вдруг по­чувствовав глубокую симпатию к дочери Рика. – Мы с Кристиной можем подождать.

– Вам не придется ждать слишком долго.

Странно было слышать эти слова от столь юного создания.

– У нас полно времени, – помолчав, сказал Джо. – Сейчас ты должна думать о том, чтобы у тебя родился здоровый ребенок. Я хочу сообщить твоему старику, что мать и дитя отлично себя чувствуют.

– Ребенок будет что надо, – сказала Марина.

Джо подождал, не добавит ли она что-то еще, но Мари­на молчала. Он сел рядом с ней на кушетку, втайне мечтая о том, чтобы рядом была Кристина, у которой нашлись бы для девушки слова поддержки.

– Ты боишься?

– Только неизвестности, – пожав плечами, сказала она.

– Я нашел для тебя хорошего врача. Тебе нечего бояться. Внезапно Марина вновь стала похожа на маленькую девочку.

– Кристина будет со мной?

– Конечно. И Кристина, и я, детка. Мы оба будем с тобой. Джо поднялся и вдруг, неожиданно для себя, наклонил­ся и поцеловал Марину в макушку.

– С тобой все будет прекрасно, – чуть хрипло сказал он. – Разве я не обещал твоему старику, что буду о тебе заботиться?

Премьера шоу Кристины Кэннон состоялась в пятницу вечером. Кристина смогла увидеть вторую половину переда­чи, заехав проведать Терри.

– Отвратительно, – заключила Кристина, от стыда вжавшись в кресло. – Просто ужасно.

– А мне понравилось, тетя Крис, – откликнулась Селина, оторвавшись от домашнего задания по латыни. – Не надо напрягать мозги.

Терри деликатно покашляла.

– А ну-ка, достойная подражательница Юлия Цезаря, марш в свою комнату.

Селина что-то недовольно проворчала, но сделала так, как велела мать.

– Устами младенца… – пробормотала Кристина. – Тебе не надо было отсылать ее, Терри, она сказала то, что думала. – Кристина прищурилась и, взглянув подруге в глаза, спросила: – Что, разве не так?

Терри вздохнула и кивнула головой:

– Она права.

– Значит, шоу – дерьмо.

– Несколько легковесное.

– Отвратительное.

– Для тебя – да, – признала Терри.

– О Боже! – застонала Кристина, закрыв руками лицо. – Черт! Я знаю формулу успеха, почему я позволила себе пойти у них на поводу и все испортить?

– Возможно, ты думала о другом.

Кристина рассмеялась сухим недобрым смехом.

– Возможно, я потеряла хватку.

– Дождемся завтрашнего дня, Кристина. Неизвестно, что скажет публика.

Утром следующего дня, в восемь часов, Кристина уже была в кабинете у продюсера. По всему столу были разло­жены журналы и газеты, будто Санди собиралась делать обзор прессы. В кабинете также присутствовали сотрудни­ки, делавшие программу.

– Так какой вердикт? – спросила Кристина.

– Реакция умеренная. Тебе не удалось выиграть на чужом поле, но ты и не проиграла с треском.

Один из присутствующих в кабинете репортеров осто­рожно сказал:

– Неплохое начало. Основа заложена прочная.

– К черту! – взорвалась Санди, разломив надвое ка­рандаш и выбросив его в корзину. – Это позор!

– Но первая передача редко бывает показательна, – вставил слово кто-то из помощников. – Месяц, другой – и все встанет на свои места. Взять, к примеру…

– Сказки, – отрезала Санди, в упор глядя на Кристи­ну, которая изо всех сил старалась оставаться невозмути­мой. – Теперь не то время. Раскачиваться некогда, со всех сторон подпирают конкуренты. Вы можете гарантировать нам двадцать шесть верных недель эфира?

– Конечно, наверняка никто сказать не может, но мы сделаем все от нас зависящее, чтобы проявить все таланты госпожи Кэннон.

«Таланты госпожи Кэннон»! Кристина едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться вслух. Последняя часть шоу была для нее огромным разочарованием.

Пусть все будет так, как есть, Кэннон. Пусть ду­мают о тебе то, что хотят, а не то, что ты есть на самом деле.

Что касается интервью со знаменитостями, которые она делала для журналов, – там все было в порядке, и она чувствовала себя вполне уверенно на журналистской стезе.

Перо ее было острым, умным, ироничным. Ей удалось про­явить те же качества, работая на местную телекомпанию в Лос-Анджелесе. Но здесь, на центральном телевидении, ее ироничность и меткость куда-то исчезла. Здесь надо было постоянно думать, как обойти конкурентов из других фили­алов, надо было владеть тактикой интриги и обходных ма­невров, и все, что составляло ее неповторимость, все, что делало Кристину Кэннон личностью, заставлявшей о себе говорить, было утеряно в ходе этой закулисной борьбы.

– Нам надо перевооружиться, – заявила Санди. – Возможно, достать пушку калибром покрупнее.

– У нас уже есть Первая леди. Какой еще калибр вам нужен?

– Скандал с наркотиками в Голливуде, – сказала Санди, проглядывая бумаги. – Это подойдет.

– Заезженная тема, – возразила Кристина.

– Тогда отправляйся в реабилитационный центр и най­ди там другую пикантную историю.

– Это называется вторжением в частную жизнь.

– Знаменитости отказались от права на частную жизнь в тот момент, когда вступили под свет рампы. Приходится чем-то жертвовать во имя славы.

Твои собственные слова, Кристина. Так почему сейчас они так тебя коробят? Сколько раз ты повторяла подоб­ное? Не очень-то хорошо пахнет, правда, Кристина?

Ей нравилось докапываться до крутых поворотов в жизни известных людей, но она ни разу не задумывалась, как больно может жечь пресловутый свет рампы. Не думала она и о том, что сама все ближе подходит в своей работе к заветно­му световому кругу. И вот ей выпало оказаться в шкуре тех людей, чьи чувства она сама так безжалостно препарирова­ла. Слейд, наверное, уже рыщет в поисках Марины и Джо, и если он их найдет, Кристине придется испить горькую чашу до дна. Что почувствует она, увидев собственную судьбу распятой на страницах бульварных газет и журналов?

Второе шоу прибавило очков Кристине Кэннон, повы­сив рейтинг передачи. Санди отнесла это на счет затрону­той сексуальной темы. Помощники в студии решили, что дело в зеленых контактных линзах, которые пришлось на­деть для передачи Кристине. «Голубоглазых блондинок полно, а вот рыжая зеленоглазая бестия – это что-то новенькое».

– Все дело в погоде, – со смехом сказала Кристина, разговаривая по телефону с Джо.

– Дождь повышает рейтинг?

– Да, когда дожди идут повсюду от Невады до Нью-Йорка, это так. Люди остаются дома и смотрят телевизор.

И Кристина возблагодарила свою счастливую звезду за то, что они смотрели именно ее передачу.

Третье шоу было перенесено на следующую неделю из-за трансляции президентской пресс-конференции, и у Кри­стины появился благовидный предлог держать Слейда подле себя, не давая ему заняться поисками Джо и принцессы.

– «Вэнити фэр» хочет более подробную статью с боль­шим числом иллюстраций. Наверное, чтобы как-то поднять престиж шоу после неудавшегося старта, так что тебе придется плотно поработать, – говорила Кристина Слейду во время ужина в «Таверне Зеленого великана».

– Кстати, тебе удалось напасть на след Джо? – не­принужденно поинтересовалась она, пригубив вино.

– Ублюдок словно в воздухе растаял, – сказал Слейд, с удовольствием глотнув шампанского. – Но я работаю над этим вопросом.

Кристина невольно задержала дыхание. Сердце заби­лось быстрее.

– И как продвигаются дела?

– Кто-то сказал, будто видел его на рынке в Квинсе.

– Маловероятно, – покачала головой Кристина. – Я склоняюсь к мысли, что он в Вашингтоне. Там у него наиболее влиятельные связи в правительственных кругах.

Слейд допил «Дом Периньон» и встал.

– Прости, дорогая, если я хочу успеть на последний рейс до Вашингтона, мне надо делать ноги.

Кристина все еще продолжала улыбаться, когда Слейд ушел.

– Цыплят по осени считают, – говорила Терри тем же вечером, когда они с Кристиной зашли перекусить в «Чешскую кондитерскую». – Слейд – пройдоха, он легко может обвести тебя вокруг пальца.

– Меня он не обманет. Он слишком жаден и уже проглотил наживку.

Подруги поболтали о политике, о том, о сем, попивая шо­колад с крохотными пирожными – гордостью заведения.

Откусив половинку, Кристина достала из теста крохотную белую полоску бумаги. «Счастье приходит к тому, кто умеет ждать» – гласило предсказание. Кристина рассмеялась и, свер­нув полоску трубочкой, перекинула бумажку Терри.

– Вопрос в том, сколько еще надо ждать, – без улыбки сказала Кристина, глядя в глаза подруге.

– Кстати, к вопросу об ожидании, как поживает Марина?

– Хорошо. Прибавила в весе, да и настроение у нее улучшилось.

– Когда ее срок?

– Через две недели.

– А потом? – осторожно спросила Терри.

– Не знаю, – прошептала Кристина. – Еще не знаю.

Телефонный звонок разбудил Кристину в три часа ночи.

– Алло, – сонно пробормотала она в трубку.

– Время пришло, Кристи.

Кристина разом проснулась. Сердце бешено заколотилось.

– Марина? – спросила она. – Рожает?

– Мы на пути в Северную клинику. В голосе Джо чувствовалось напряжение, и его легко можно было понять.

– Схватки каждые десять минут.

– Встречаемся в клинике, – сказала Кристина. – Выезжаю.

– Где Кристина? – Марина с силой сжала руку Джо. Начиналась очередная схватка. – Она… обещала.

– Она будет там, детка.

– Ты звонил ей? Ты ведь не забыл ей позвонить, правда?

Она пыталась припомнить, что он ей отвечал, когда она спрашивала его о том же в прошлый раз, но не могла.

– Я звонил ей перед тем, как мы выехали. Тебе надо сконцентрироваться на дыхании, Марина. Давай же!

Марина старалась дышать так, как ее учили, но не замечать боли она не могла. Казалось, тысячи демонов терзают ее тело.

– Я сейчас его вытолкну.

– О нет, сейчас ничего не выйдет. Тебе еще долго, – сказала акушерка, присоединяя к обнаженному животу Мари­ны монитор. – Доктор скажет тебе, когда пора тужиться.

С этими словами акушерка убежала проверять, как идут дела у другой пациентки.

Марина попыталась сесть, но Джозеф осторожно уло­жил ее на подушки.

– Что она имеет в виду под словами «еще долго»? Я больше ни минуты не выдержу, Джозеф! Ты должен что-нибудь немедленно сделать.

– Положи под язык кусочек льда.

– Нет! – простонала Марина. – Не могу поверить, что Бог дал женщинам такие страдания.

– Такова жизнь. Женщины рожают, а мужчины поми­рают от инфарктов.

Джозеф сам понимал, что сказал глупость, но ничего дру­гого ему в голову не приходило. Марина понимала: он хочет, как лучше. Не его вина в том, что природа сотворила его мужчиной. Если бы Кристина была с ней, она бы поняла.

Марине внезапно остро захотелось вернуться назад, в прошлое, когда у нее были любящие родители: отец и мать, когда она училась в Лондоне, и вокруг были друзья, и все было хорошо…

Очередная схватка заставила ее скорчиться от боли.

– Господи! – закричала она. – Кристина! Кристина бы знала, что делать.

– Что, если я потеряю сознание? – спросил Джозеф, наклонившись над раковиной.

– Ты не потеряешь сознание, – сказала Кристина, моя руки с мылом под горячей водой. – С тобой все будет в порядке.

– Ты же знаешь, я не переношу вида крови.

– Я понимаю, о чем ты беспокоишься, Джо, – сказа­ла Кристина, – и я тебе благодарна, но за меня волновать­ся не надо. Я справлюсь.

– Ты действительно в себе уверена? – спросил он. Кристина кивнула.

– Я даже благодарна Марине за то, что она захотела увидеть меня рядом с собой в такие минуты. Она подарила мне возможность прикоснуться к чуду.

Кристина и Джо вытерли руки и пошли за дежурной сестрой в родовую палату.

– Кристина! – задыхаясь, воскликнула Марина. – Слава Богу! Я…

– Не разговаривай, – сказала Кристина, подходя к столу. – Вот тебе моя рука. Держись, я с тобой.

– Приближается схватка, Марина, – сказала акушер­ка, – постарайся расслабиться, не борись с болью.

– Я… не могу…

Марина выгнула спину, издав не то хрип, не то стон.

Кристина даже не поморщилась, когда девушка изо всех сил сжала ее руку. Она чувствовала дыхание Джо у себя за спиной, но все ее внимание было сосредоточено на Марине. «Господи, пусть она разрешится от бремени поскорее», – молилась она мысленно. Бедра у Марины были такими уз­кими, сама она такой хрупкой и юной, слишком хрупкой для того, чтобы выдержать подобную боль.

– Теперь осталось совсем немного, – сказал врач.

Слава Богу! Кристина с облегчением вздохнула. Оста­лось совсем чуть-чуть. Еще немного, и боль останется толь­ко в воспоминании, и у Марины появится маленькая девочка или мальчик, малыш, которого она будет любить и о кото­ром будет заботиться…

– Доктор, – тревожно сказала акушерка, – давление зашкаливает.

Дальнейшее происходило словно во сне. Торопливые движения врачей Кристина воспринимала словно в замед­ленной съемке, смысл происходящего не доходил до ее со­знания. Она лишь сжимала руку Марины крепче, чем раньше. Что-то подобное Кристина уже испытывала раньше, но когда? Она не могла вспомнить.

– Что такое? – словно издалека услышала она голос Джо. – Что-то не так?

Акушерка обошла стол вокруг и оказалась рядом с Кри­стиной.

– Вам придется выйти.

– Уйти? – возмутился Джо. – Я не уйду до тех пор, пока…

Акушерка взглянула Кристине в глаза:

– Пожалуйста, выйдите вместе с ним. Давление у Марины выше, чем нам бы того хотелось. Возможно, при­дется делать кесарево сечение.

– Если надо, то делайте, – ответила Кристина.

– Гони их отсюда! – крикнул врач. – Немедленно! Через мгновение Кристина и Джо оказались за закры­той дверью.

– Все идет как надо, – сказала Кристина, чувствуя, что ее от страха начинает подташнивать. – Просто у них такие правила.

– Мне это не нравится, – сказал Джо, поднимаясь на цыпочки, чтобы заглянуть в операционную через стеклян­ное окно над дверью. – Мы ей нужны. Она слишком молода, чтобы самой справиться.

– Я знаю, – прошептала Кристина, обнимая Джо за талию, – но она сильная девочка. Она знает, что мы ждем ее здесь.

– Черт! Почему нам ничего не говорят?

– Мы здесь всего пару минут. Операция не может закончиться так быстро.

И снова возникло это чувство, когда ты словно во сне наблюдаешь за тем, что происходит. Мы сожалеем, миссис Мак-Марпи, но мы сделали все, что смогли… – всплыло вдруг в сознании Кристины.

– Господи! – прошептала она, покрываясь холодной испариной. – Только не это.

Не может быть, чтобы все повторилось вновь. До срока оставалось всего пара недель, ребенок доношен. Теперь уже ничего плохого произойти не может.

Два ординатора показались в коридоре. Они тащили за собой тележку с каким-то громоздким оборудованием. Кри­стина и Джо в ужасе проводили их взглядами, когда и те­лежка и медработники исчезли за той самой дверью, где была Марина.

– Плохо дело, – сказал Джо.

Его начало трясти, и Кристина крепче обняла его, слов­но желая прогнать страх.

– Сегодня медицина творит чудеса, – сказала она, хватаясь за соломинку. – Все будет по-другому, не так, как у нас, Джо. Я верю.

Время тянулось страшно медленно. Прошло десять минут. Пятнадцать. Кристина уже сотню раз пережила свой прошлый выкидыш и знала, что Джо терзают те же воспоминания. Марина родит здорового ребенка и очень скоро окажется в своей стра­не, рядом со своим отцом и человеком, которого любит, и у нее начнется счастливая и прекрасная жизнь.

– Мистер Мак-Марпи.

Оба вздрогнули, услышав голос врача.

Кристина пожала Джо руку.

– Ну, как она? С ребенком все в порядке? – спросил он хриплым голосом.

Он не улыбается, в ужасе подумала Кристина, глядя врачу в лицо. Господи, ни тени улыбки.

И словно по сигналу на лице врача показалась напря­женная мимолетная улыбка.

– У вас крепкая здоровая девочка, мистер Мак-Марпи. Кристина с облегчением вздохнула.

– Прекрасно! – Джо протянул руку врачу, словно и впрямь был счастливым папашей. – Правда, прекрасно. А как Марина?

– Сожалею, мистер Мак-Марпи, – тихо сказал врач, – но ваша жена умерла.

Глава 19

– И еще, пожалуйста, подпишите эти бумаги, мистер Мак-Марпи, – говорила медсестра с добрыми глазами. – Мне очень жаль, что приходится беспокоить вас в такое тяжелое время.

– Я понимаю, – ответил Джо.

Все происходящее Он воспринимал как бы со стороны. Будто кто-то другой подписывал все эти документы, отве­чал на вопросы, принимал соболезнования.

– Где она? – спросил Джо, глядя куда-то в глубину коридора.

– Ваша жена? О ней… Ею сейчас занимаются. «Боже, какой лицемерный язык! – подумал Джо. – Марине, холодной и безнадежно одинокой, уже все равно

Лучше даже не думать о том, что происходит с ней там, в холодной комнате».

– Я имел в виду мою приятельницу.

– Миз Кэннон?

Медсестра заметно оживилась.

– Вы знаете, я большая поклонница вашей знакомой. В жизни она еще интереснее… Впрочем, вы и сами знаете. Она в дамской комнате. Вот-вот должна вернуться. Вот, она уже идет.

Джо подписал очередную стопку каких-то бумаг. С тем же безразличием он, вероятно, мог бы подписать себе смерт­ный приговор.

Жизнь чертовски несправедливая штука. Джо не нахо­дил слов, чтобы озвучить гнев, ярость, обиду, которые рас­пирали его изнутри. Все врачи повторяли одно и то же. Один случай на миллион. Марина была молода, здорова физически, она могла родить без проблем, и даже давление, которое беспокоило ее в Неваде, в последнее время было в норме. Все шло как положено до того последнего момента, когда в головном мозге лопнул сосуд, вызвавший смерть.

Одна юная жизнь оборвалась, другая – началась.

Джо подумал, что во всем есть некая кармическая сим­метрия, но справедливым назвать этот порядок вещей язык не поворачивается. Жизнь порождает жизнь. Но отчего-то Джо не мог найти успокоения в этой мысли. Он опустил голову, чтобы медсестра не видела его слез. Он не имел права даже на эту боль. Рик имел право на скорбь, мужчи­на, которого любила Марина, имел право, а более всех маленькая девочка, которой так и не доведется узнать ту жен­щину, которая подарила ей жизнь.

– Джо… – Голос Кристины звучал тихо и нежно. Нежным и успокаивающим было и прикосновение ее руки.

Она села рядом с ним на скамью, и он повернул к ней голову. Она убрала волосы с лица с помощью ленты. Ника­кой косметики. Очевидно, она постаралась тщательно смыть следы слез.

– Ты плакала, – заметил Джо.

– Да, в дамской комнате. Нынче трудно найти место для уединения.

– Как же так, Кристина? – спросил Джо, приглажи­вая дрожащей рукой волосы. – Я не могу найти Рика, я не знаю, кто отец ребенка… Господи… Что же делать?

– Мы будем делать все, что нам придется делать, – философски ответила Кристина. – И в первую очередь мы пойдем посмотрим на ребенка.

– Моя фамилия в свидетельстве о рождении, – сказал Джо, покачав головой. – Они думают, что я отец ребенка.

– Пусть думают. Этот вопрос ты уладишь с Риком. Не стоит давать повод для разговоров персоналу больницы.

Малышка была в первом инкубаторе от окна слева от входа в детскую. На кроватке красовалась надпись: «Мак-Марпи. Девочка».

– Какая красивая, – прошептала Кристина, дотро­нувшись до стекла.

– Посмотри на этот подбородок, – сказал Джо. – Вылитая Марина.

– Господи! – всплеснула руками медсестра, изо всех сил пытаясь поднять им настроение. – Вы же еще не дер­жали ребенка на руках, мистер Мак-Марпи! Надо поскорее это исправить!

Джо не хотел брать ребенка на руки. Ему вообще редко доводилось иметь дело с младенцами, и, когда ему давали по­держать кого-нибудь из потомства друзей, он не чувствовал ни умиления, ни восторга – всего того, что положено испыты­вать по отношению к младенцу. В эти моменты он хотел лишь одного: чтобы кто-то поскорее избавил его от крохотного су­щества, с которым он понятия не имел, как обращаться. Но эта девочка была такой крошечной и так похожа на Марину, что, когда он взял из рук медсестры ребенка, он почувствовал, что пусть на миг, но боль отступила.

– Она улыбается, – сказал он, моргая от набежавших слез.

– Это газы, – одновременно ответили медсестра и Кристина.

Так хорошо было вновь засмеяться. Час назад он ду­мал, что такое невозможно, но человек – удивительное создание.

– Она похожа на вас: такие же темные вьющиеся во­лосы, – сказала медсестра.

Джо с Кристиной переглянулись. Этот миг стал момен­том истины. От волнения оба ощутили слабость в коленях. Этой возможности они были лишены несколько лет назад, когда несчастье случилось с ними. Вот она горькая ирония судьбы.

– Рик стал дедом, – сказал Джо, покачав головой. – Не верится. Он полюбит эту крошку.

– Я позвонила в Госдепартамент, – сказала Кристи­на, забирая у Джо ребенка. – Они сказали, что сделают все, что смогут.

– Я сам позвоню позже, – сказал Джо. – Из дома.

В какой-то мере он был даже рад тому, что Кристина взяла на себя труд связаться с Риком. Джо не представлял, как сообщить человеку, который спас ему жизнь, что так и не сумел сберечь его единственную дочь.

– О, – протянула Кристина, – как приятно. Девочка открыла ротик и упорно стала тыкаться в грудь. Кристина дала ей соску.

– По-моему, она хочет есть, – сказала Кристина, обращаясь к медсестре.

– Почему бы вам ее не покормить? – предложила та.

– А можно? – неуверенно спросила Кристина. Джо смотрел на бывшую жену и чувствовал, что никог­да еще не был так близок к райскому блаженству.

– Конечно, – сказала медсестра. – Пойдемте со мной.

Казалось бы, самая обычная вещь на свете: женщина кормит ребенка из бутылочки. Отчего же тогда, глядя на Кристину, склонившуюся к малышке, Джозеф испытал ни с чем не сравнимое по накалу чувство. Ему вдруг захотелось крикнуть: «Остановись мгновение, ты прекрасно!»

В десять утра в понедельник Марину похоронили на кладбище, расположенном в Лонг-Айленде, рядом с матерью Джо. Церемония была короткой, народу собралось не­много.

Уже в два часа пополудни Кристина и Джо выезжали из клиники, увозя с собой младшую Мак-Марпи семи фун­тов веса и пятнадцати дюймов роста. Терри успела позабо­титься о том, чтобы машина была оснащена специальным детским местом и прочими необходимыми мелочами.

– В больнице она показалась мне гораздо крупнее. А сейчас вижу, какая она крошечная, – заметил Джо.

– Я тоже об этом подумала, – согласилась Кристина.

Двадцать минут они возились, укладывая ребенка в люль­ку и закрепляя ремешки. Кристина еще никогда в жизни не чувствовала себя такой неловкой.

Не успели они выехать на шоссе, как ребенок начал плакать

– Боже мой, Джо! Что нам делать? – спросила Кри­стина, глядя на орущего ребенка.

– Я считал, ты знаешь, – отозвался Джо.

– Откуда мне знать? У меня никогда не было детей.

– Я считал, у женщин это в крови.

– Кормление грудью – да, это женское дело, а в остальном мы держимся наравне с мужчинами.

– Может, она голодная?

– Она поела перед отъездом, разве не помнишь?

– Может, она наглоталась воздуха и хочет отрыгнуть?

– Но я подержала ее вертикально и дождалась, когда она отрыгнет, – поморщившись от того, что Джозеф счи­тает ее уж совсем неграмотной в вопросе ухода за детьми, сказала Кристина. – Вот, видишь пятно на моей блузке?

Джо потянул носом.

– Может, ее надо переодеть?

– Не надейся, что я этим займусь. Джо приоткрыл окно.

– А я ведь не шучу, Крис.

Джо свернул с магистрали и подъехал к маленькому ресторанчику. Пока Джо в очередной раз звонил в Госде­партамент, Кристина взяла ребенка и пошла в дамскую ком­нату. К счастью, хозяева заведения предусмотрительно поставили в вестибюле столик для пеленания.

– Придется тебе помочь мне, милочка, – сказала Кристина, разворачивая ребенка. – Я знаю о том, как это делается, не больше, чем ты.

Девочка морщилась, пока Кристина вытаскивала из-под нее грязный подгузник, но когда ее подмыли и присыпали, она явно обрадовалась.

– Что, нравится быть голенькой? – спросила Кристи­на. – Вот подожди, будешь старая, как я, тогда увидишь, что в этом нет ничего приятного.

Доводы Кристины не убедили ребенка, девочка отчаян­но воспротивилась попыткам Кристины снова надеть на нее подгузник и завернуть в одеяло.

– О нет, Ничего у тебя не выйдет, – заявила Кристи­на, приподнимая ребенка. – Эти штучки со мной не прой­дут. Я не собираюсь в тебя влюбляться.

Действительно, меньше всего Кристине хотелось прики­пать душой к этому крохотному существу. Ситуация была форс-мажорная и лишь временная. Этот ребенок не принад­лежал Кристине, и не стоило об этом забывать.

Джо сидел за столиком у окна, ожидая Кристину с ма­лышкой.

– Мы ничего не ели со вчерашнего дня, – сказал он, помогая Кристине уложить ребенка в люльку, которую принес из машины. – Я заказал нам обоим по сандвичу и кофе.

– Спасибо, – сказала Кристина, садясь за стол. – Я только сейчас почувствовала, как голодна.

Позади них у другого окна сидела семья из четырех человек: мама, папа, и двое детей. Кристина поймала себя на том, что наблюдает за ними с завистью, которой уже давно не испытывала к людям, имеющим детей.

– Не нравится мне все это, – сказала Кристина, гля­дя на начавшие дрожать собственные руки. – Не хочу я этих переживаний. Слишком болезненно это все. Мне хо­чется вскочить и бежать отсюда без оглядки.

Джо наклонился через стол и накрыл ее руки своими.

– Не хочешь – не надо, Крис. – В его голосе не чувствовалось ни злости, ни скрытого упрека. – Это моя проблема, а не твоя.

– Так случилось, что это и моя проблема тоже, – начала Кристина, но, собравшись, быстро закончила: – Хотелось бы мне, чтобы это было не так. Честное слово.

– Брось, Крис. Чем бы эта история ни закончилась, все равно что-то останется с нами.

Официантка принесла кофе и бутерброды и быстро ушла.

– Никаких гарантий, – тихо сказала Кристина. – Судьбе просто нравится делать из нас дураков.

Джо посмотрел на малышку в люльке, затем на Кристину:

– Я могу сам справиться.

– Я знаю. – Кристина глубоко вздохнула, покоряясь тому, что было сильнее ее самой. – Я хочу участвовать в этом.

Сказав это, она улыбнулась, улыбнулась широко, по-настоящему, искренне и радостно, впервые за последние несколько дней.

– Это моя жизнь, Джо, и мой выбор.

Сколько времени прошло с тех пор, как она чувствовала жизнь так остро, так полно? Наверное, это было в послед­ний раз, когда Джо просил ее руки у ее отца и матери. Радость часто сменяется печалью, но после стольких лет, когда она держала чувства под пудовым замком, наверное, игра стоила свеч.

Она посмотрела на Джо, затем на дочку Марины, и в этот момент все показалось ей бледным и незначительным перед радостным сознанием того, что их стало трое.

Кристина проверила сообщения на пейджере еще до того, как они покинули ресторанчик. Санди просила позвонить ей.

– Я же сказала, что сегодня были похороны, – терпе­ливо объясняла Кристина своему продюсеру, – Нет, се­годня не могу. Я буду в студии завтра.

– Завтра меня не устраивает, – разозлилась Санди. – Ты мне нужна здесь и немедленно.

– Это невозможно.

– Давай сделаем вид, что ты этого не говорила.

– Завтра утром, – повторила Кристина.

– Нам дают другое время. Надо встретиться и обсу­дить стратегию. Завтра будет поздно!

– К черту! – взорвалась Кристина. – Ты что, не слышишь меня? Я только что похоронила близкого челове­ка. Твоя стратегия подождет до завтра.

– Ты бросила трубку? – уточнил Джо, когда они садились в машину.

– Угу.

– Она была в ярости?

– Вне себя от злости.

– Жалеешь?

– Пока нет. – Кристина усмехнулась и добавила: – Но как будет дальше, не знаю.

К Хакетстауну они подъехали после девяти вечера.

– Я отпустила домработницу, – сказала Кристина.

– А как насчет Слейда?

– Слейд предпочитает жить в Манхэттене, – сказала Кристина. – Да и ключей от дома у него нет.

– У тебя славно получилось сбить его со следа. Я слышал, он даже в Вашингтон за мной летал.

– Если Слейд за что-то берется, то делает работу на совесть, – сказала Кристина. – Об этом не стоит забы­вать. Обычно ему удается добиться того, чего он хочет. Так что ты – исключение. Кстати, кое-кто доложил ему, что видел тебя в Квинсе делающим покупки.

Джо побледнел.

– Я действительно был там, на второй день после пере­езда.

– Что я тебе говорила? Приемы у него, конечно, спор­ные, но амбиций не занимать.

– А как насчет талантов?

– Он талантлив, и еще как. Если бы он действовал в нужном направлении, то давно бы стал блестящим фотогра­фом, а не папарацци.

Они повернули у пиццерии, затем еще раз возле церкви. Вечерний воздух был свеж, и легкий ветерок перебирал опав­шие листья у подножия деревьев. Осталось только под­няться на холм.

Джо замедлил ход, заметив огни на холме.

– Какого черта там происходит? У Кристины засосало под ложечкой.

– Софиты. Это операторская бригада.

– Черт! – выругался Джо.

– Поворачивай, – приказала Кристина. – Они нас пока не заметили. Мы можем…

– Ни за что не стану поворачивать. Никто не посмеет помешать мне войти в мой собственный дом.

– Ты не представляешь, какой это наглый народ, – не унималась Кристина. – Они будут щелкать камерами прямо перед носом ребенка и выкрикивать свои мерзкие вопросы. – Она выдержала выразительную паузу и доба­вила: – Уж можешь мне поверить. Я была одной из них.

Джо вписался в разворот.

– Не гони, – сказала Кристина. – Дорога опасная.

– Что поделаешь.

– Не надо впадать в крайности. Мы уезжаем, и этого довольно.

– Тебе здорово удается убегать от опасности. Я даже не догадывался, как ты в этом преуспела.

Терри остановила их за полквартала от новой квартиры Кристины в Манхэттене.

– Твое жилье кишит репортерами, – сказала она. – Проезжайте мимо.

Терри оказалась права: на ступенях здания, в котором находилась квартира Кристины, уже были установлены ка­меры и софиты. У Джо и Кристины была возможность разглядеть все это великолепие из окна автомобиля.

– Все, – сказал Джо. – Едем ко мне.

– Почему ты думаешь, что там их не будет?

– Очень просто. Это вопрос субаренды. До меня про­сто дело не дойдет.

И действительно, подъехав к дому Джо, они не увидели никого, кроме консьержа.

– Вы с ребенком подниметесь наверх, – сказал Джо, помогая Кристине выйти из машины и отдавая ей ключи, – а я поищу стоянку для машины.

Джо, вернувшись, застал Кристину в слезах, как, впро­чем, и ребенка.

– Она не будет есть, Джо. У нее сил нет. Она такая крошечная… – Кристина зарыдала.

– Иди спать. С тебя хватит на сегодня. Я позабочусь о девочке.

– Ты знаешь, что делать?

– Не больше, чем ты.

Кристина едва заметно улыбнулась:

– Не очень обнадеживающе звучит.

– Иди спать, – повторил он. – Завтра будешь пере­живать.

Кристина нетвердой от усталости походкой побрела в спальню, оставив Джо наедине с дочерью Марины.

– Мир не всегда так плох, – философски заметил он, глядя на девочку. – Может, тебе и трудно в это поверить прямо сейчас, но я-то знаю, что это так.

Джо вставил девочке в рот соску, наклонив бутылочку, чтобы было удобно.

– Вначале ты поешь, потом будешь спать. Как только освоишь это, будем привыкать к горшку.

Девочка жадно захватила губами соску и начала, захле­бываясь, сосать. Джо улыбаясь смотрел на нее.

– Отлично, детка.

Он усмехнулся, поздравив себя с первой победой. Кое в чем он уже начал обгонять Кристину и останавливаться не собирался.

Слейд уже поджидал ее у припаркованной машины, ког­да на следующее утро Кристина вышла из дома, собрав­шись в офис.

– Вот, первая страница, – сказал Слейд, протягивая ей «Нью-Йорк пост». – Ты знала, что рано или поздно я это сделаю.

Кристина взглянула на снимок, на котором была изоб­ражена она сама, Джо и явно беременная Марина, затем на фотографию, запечатлевшую Кристину, выходящую из рес­торана с младенцем в люльке. Заголовок гласил «Выстрел из пушки»[11]. У Кристины сжалось сердце. Она бросила газету Слейду.

– Ты получил то, что хотел, Слейд, а теперь убирайся с моих глаз.

– Какие мы чувствительные! Суррогатное материнство не такая уж плохая штука, не так ли?

– Ты ублюдок, – не выдержала Кристина. – Ну как ты мог со мной поступить подобным образом?

– Ты поддела меня, а я – тебя. – Слейд сложил газету вчетверо и похлопал ею по ладони. – Все могло выйти по-другому, Кристина. Мы с тобой были отличной командой, пока на горизонте не появился Бойскаут.

В машине загудел радиотелефон. Кристина оттолкнула Слейда, бросив ему на прощание:

– Можешь забыть о «Вэнити фэр». Хочешь, спихни работу кому-то еще, делай что хочешь.

– Все перемелется, любовь моя. Ты преодолеешь вре­менные трудности, и когда это случится, знай: я рядом.

Не стоит говорить о том, какое у Кристины было на­строение в тот момент, когда она приехала в офис. Она не очень любила начинать день с конфронтации, но стычка со Слейдом была лишь прелюдией к тому скандалу, который могла ей устроить Санди.

Санди поджидала Кристину в ее кабинете, сидя за ее столом, и вид у нее был далеко не радостный.

– Располагайтесь поудобнее, – сухо заметила Крис­тина, бросив на стул папку.

Санди откинулась в роскошном кожаном кресле и раз­вернула свежий номер «Нью-Йорк пост».

– Хочешь, я тебе почитаю?

– Нет, спасибо, – ответила Кристина. – Я уже име­ла удовольствие.

Санди нагнулась вперед, глаза ее метали искры.

– Ты должна была первой осветить этот скандал. Здесь, в нашей программе.

– Это не скандал, Санди. Это моя жизнь.

– Если твоя жизнь на первой странице газеты, то это уже не только твоя жизнь.

– Я не согласна.

– Ты никогда не говорила мне, что твой бывший муж женат на беременной принцессе.

– Это касалось только меня.

– Теперь это касается и меня.

– Да уж, конечно.

– Координатор программ делает нам последнее пре­дупреждение. Нас пускают раз в две недели, чтобы дать время для подготовки. В противном случае нас закроют. Сейчас самый подходящий момент заявить о себе.

Сколько раз Кристина сама говорила подобное другим?

– Я этого не сделаю, Санди.

– Это окончательное решение?

– Окончательное.

Санди в ярости отшвырнула газету.

– Тогда считай, что твое пребывание на телевидении под вопросом.

– Нет, – сказала Кристина. – Я предпочитаю счи­тать себя безработной.

– Миз Кэннон, – с дружеской улыбкой заметил бар­мен, – кажется, пора переключиться на кофе.

– Брось, я в полней порядке, – заплетающимся язы­ком проговорила Кристина. – Но, братец, сделай-ка еще один коктейль.

– Кофе – это как раз то, что надо, – сказала барме­ну Терри.

Кристина состроила недовольную гримасу:

– Разве ты не знаешь, что невозможно быть слишком богатым и слишком пьяным одновременно?

– Ты – живое опровержение этому, – сказала Терри, отодвигая в сторону недопитые бокалы: свой и Кристины.

К ним подошел официант с большим металлическим кофейником и двумя белыми фаянсовыми кружками.

– Это за счет заведения. Кристина сморщила нос:

– Лучше бы прислали шампанского. Терри жестом отпустила официанта и сама разлила кофе по кружкам.

– Пей, – приказала она, пододвигая кофе Кристине.

– Чтобы протрезветь? Ни за что на свете. Терри огляделась по сторонам.

– Ты знаешь, что всегда можешь располагать мной, чтобы излить душу, но на публике ты этого делать не бу­дешь. Пойдем, провожу тебя домой.

– Мне не надо было звать тебя сюда, – заплетаю­щимся языком промямлила Кристина, протягивая руку за бокалом шампанского, который отобрала у нее Терри. – С тобой совсем не весело.

– Очень даже весело, – ответила Терри, вновь отни­мая бокал у подруги.

– Лучше бы я заказала виски. Жаль, я не умею пить крепкие напитки. Если бы я пила виски, то уже напилась бы.

– У тебя это прекрасно получилось и с шампанским.

– Я безработная, – медленно проговорила Кристина, словно пробуя слово на вкус. – С пятнадцати лет я ни дня не была безработной. Двадцать лет, – помолчав, добавила она и тряхнула головой, словно поверить не могла, что столько лет прошло с тех пор, как она начала трудовую деятельность.

– Долго ты безработной не пробудешь, – сказала Терри, лихорадочно размышляя, как бы поскорее вытащить Кристину из бара и при этом избежать встречи с репорте­рами, которые будут счастливы запечатлеть пьяную Кэннон. – Дай им пару дней, сами позовут.

Кристина презрительно фыркнула.

– Я жалкая, ничтожная особа, – пьяным голосом стала причитать она. – Ни личной жизни, ни друзей, ни семьи. – Она хлебнула добрую толику кофе, накапав на блузку. Но теперь это все не имело значения. – И работы у меня нет.

Уже к вечеру трогательная история ее жизни будет пере­сказана множеством телеканалов в рубрике развлекательных программ и, если этого покажется мало, еще и на первых стра­ницах «Нэшнл энкуайер» и «Стар». И, черт возьми, самое противное состоит в том, что факты будут вроде фактами, но все они окажутся вывернутыми наизнанку, лишены изначально присущего им смысла, и персонажи этой душещипательной истории будут бездушными, словно марионетки.

Кристина взяла папку и на неверных ногах поднялась со стула.

– И куда ты направляешься? – спросила Терри.

– В Париж, – истерически рассмеялась Кристина. – Или в Гонконг.

Туда, где ее никто не знает, не знает ее биографии от «а» до «я», где она сможет забыть свое прошлое, как кош­марный сон.

– Сиди, – приказала Терри. – Выпей еще кофе, а потом решим, куда нам податься.

Кристина не сопротивлялась и послушно пила кофе. Ей нечего было возразить подруге.

– Три дня, – пробормотала она, размышляя над тем, сколько всего успело произойти за столь короткое время.

За эти три роковых дня она стала свидетельницей рож­дения новой жизни, похоронила юную женщину, к которой успела привязаться, разделила судьбу своего бывшего мужа, стала жертвой предательства своего коллеги, которого не­когда считала другом, и, наконец, пережила крушение своей столь многообещающей карьеры.

Разве удивительно, что после всего этого ей так хочется поскорее утопить горе в вине?

Кристина услышала за спиной шаги.

– Не надо больше кофе, – бросила она, думая, что говорит с официантом. – Лучше принесите еще шампанского.

– И чего ты пытаешься этим добиться?

Джо. Как она сразу не догадалась?

Кристина посмотрела на него с пьяной улыбкой:

– Пытаюсь напиться в стельку.

– И как, становится легче?

– Ни капельки.

– Терри рассказала мне, что случилось.

Кристина бросила недовольный взгляд на подругу.

– У Терри слишком длинный язык.

– Слейд все растрепал прессе.

– Грязный ублюдок, – пробормотала Кристина.

– Полностью согласен.

Кристина еще раз взглянула на Джо и только сейчас заметила на его груди «кенгуру» со спящим ребенком.

– Здесь ей не место, Джо.

– Ты права, – сказал он и взял Кристину за руку. – Я знаю, где более подходящее для нее место. Пойдем!

Кристина взглянула на Терри. Темные глаза ее черно­кожей подруги блестели от слез.

– Иди, дурочка, – сказала Терри, – иди и не огля­дывайся.

Глава 20

Вот уже сутки, как Джо забрал Кристину из бара. Он сидел на крыльце дома Кэннонов в Неваде, ожидая восхода солнца.

Кристина спала, укрывшись лоскутным одеялом, сделан­ным еще ее прабабушкой. Она была совершенно истощена и физически, и морально. Только сна и покоя было недостаточ­но, чтобы восстановить силы. Она нуждалась в своей семье.

И семья была здесь, рядом, готовая и способная по­мочь. Кэнноны встретили ее так, как, он знал, и должны были встретить. Не задавая вопросов. Без упреков. С рас­простертыми объятиями. И самое чудесное заключалось в том, что так же встретили и его, Джо, и Маринину дочку, словно и он, и младенец тоже были членами семьи.

Джо прислонился к перилам, прислушиваясь к звукам просыпающейся земли.

Здесь он был дома. На этой земле, которая не умела про­щать. С этими людьми, способными простить многое. С жен­щиной, которую он любил так давно, что уже не мог вспомнить то время, когда он жил без этого чувства. С новорожденной малюткой, которая так нуждалась и в нем, и в Кристине. И все это имело для него огромное значение, большее, чем тысячи других вещей, которые могли лишь казаться важными и исче­зать в мгновение ока. Земля, семья – вот та единственная реальность, которая имеет силу и протяженность во времени.

Он всегда это знал. Теперь эта истина стала доступна и Кристине.

Если бы только это знание не было приобретено ценой смерти юной женщины, наделенной сильным характером и отзывчивым сердцем.

– Ты сегодня рано встал, сынок. – Сэм вышел на крыль­цо, едва небо стало розоветь на востоке. – Не спится, Джо?

– Не хочется пропускать такое, – ответил Джо, ука­зав рукой в сторону восходящего солнца.

– В этом что-то есть! – понимающе кивнул Сэм.

Джо встретился взглядом с отцом Кристины:

– Я бы сказал, эта земля стоит того, чтобы за нее бороться.

Сэм улыбнулся:

– Слышал, ты для нас кое-что сделал в Вашингтоне?

– Пока только подготовил почву. Еще многое предсто­ит сделать. Ваш брат земледелец – упрямое племя, но и противник у вас не из легких – правительство.

Джо вкратце изложил план борьбы за снижение налогов с пастбищных земель.

– Они намерены сражаться с нами до конца, но это не беда. У нас есть время, да и терпения не занимать, – сказал Сэм.

– Терпение вам пригодится, – согласился Джо. – Бой предстоит нешуточный. Сэм похлопал Джо по спине:

– Рад слышать это от тебя, сынок. Нам здорово тебя не хватало последние несколько лет. Джо кивнул в сторону дома:

– Наверное, вы этого не ждали, Сэм?

Да, скорее всего для этих людей стало полной неожи­данностью их с Кристиной возвращение, к тому же еще и с ребенком, который не принадлежал ни тому, ни другому.

– Когда поживешь с мое, перестанешь ждать от жизни чего-то и научишься принимать то, что она тебе преподно­сит. И поверь, так жить куда приятнее.

– Я люблю ее, Сэм, – тихо сказал Джо, – и я хочу снова взять в жены, если она согласится.

– Не могу решать за свою дочь, сынок, но знай, что мы все за тебя. – Сэм улыбнулся, взглянув на солнце, поднимающееся из-за горизонта. – Так когда ты собира­ешься просить ее руки?

– Расслабься, – сказала Нонна, протягивая Кристине бутылочку. – Ты слишком нервничаешь. Она знает, чего хочет, и своего не упустит.

– Как она может знать, чего хочет? – спросила Кри­стина. – Ей всего три недели.

Малышка сама потянулась к бутылочке со смесью.

– Ну что я тебе говорила? – спросила Нонна.

– Я ничего не вижу.

– Она потянулась за бутылочкой.

– Это просто рефлекс, мама. Она слишком мала, что­бы понять, чего хочет.

– Не учи меня, дочка. Уж в этом я разбираюсь. Я вырастила семерых детей. Эта малютка хочет есть.

Кристина смотрела, как ребенок жадно сосет молоко.

– Надо проверить, выпила ли она норму, – сказала Кристина.

Нонна похлопала ее по плечу.

– Сиди и корми ее. Она сама знает, сколько ей надо. Не пытайся усложнять жизнь. Растить детей – дело про­стое, если подходить к нему с точки зрения здравого смыс­ла. Господь Бог наделил нас мощными инстинктами в том, что касается ухода за младенцами. Следуй инстинктам, и все у тебя получится.

– Послушать тебя, так все выходит легко и просто, мама, – с вздохом сказала Кристина. – А вопросов так много. Не переедает ли она? А может, недоедает? Ждать ли, пока она срыгнет после еды, или нет? Слушай, как тебе удалось всех нас поставить на ноги?

– Лучшие годы моей жизни были отданы вам, детям. И, – добавила Нонна, многозначительно взглянув на дочь, – более тяжелого призвания я не знаю.

– Я верю, – ответила Кристина, поглубже усажива­ясь в кресло. – Легче поставить шоу на телевидении.

И провалить его, но это уже другая история, в подроб­ности которой Кристина не хотела сейчас вдаваться.

Нонна вышла, чтобы загрузить стиральную машину, оставив Кристину наедине с ребенком и своими мыслями.

– Ты вернешься, как только поутихнут все разговоры, – сказал Кристине ее адвокат; этому предшествовали длитель­ные обсуждения возможных тяжб и судебных процессов – результат опубликования в прессе сенсационных фактов. – Мы вернем тебя на беговую дорожку.

Владельцы масс-медиа вложили в Кристину слишком много времени и денег, чтобы так просто ее отпустить.

– О тебе вспомнят. Поверь мне.

На самом деле Кристине было все равно, вспомнят ли о ней или просто стряхнут ее, как пыль с рукава. Здесь, в Неваде, вместе с Джо и младенцем она на удивление чув­ствовала себя на своем месте. Распорядок жизни большой семьи, ежеминутные хлопоты, связанные с заботой о мла­денце, – все это внезапно стало насущной необходимостью, такой же естественной, как воздух. Она не задавалась вопросом, почему она здесь, чего хочет и что будет завтра.

Впервые она увидела красоту той жизни, которой жила с детства. Суровую красоту. Мелкие фермеры, такие как ее отец, работали в тяжелых условиях. Им требовалась по­мощь бесплатных рабочих рук. Джо всегда это понимал. А вот Кристина только теперь осознала это.

Конечно, впереди их ждало немало проблем. Скоро вол­шебство первых недель жизни на ранчо рассеется, и это тоже было понятно. Хотя грядущие трудности не восприни­мались как бедствие. Кристина жила настоящим, жила чув­ствами и инстинктами, и это казалось ей восхитительным.

Чувство, не покидавшее ее много лет, будто она тут чужая, исчезло без следа, и она позволила себе наслаждаться новым единением с семьей, наслаждаться любовью к Джо и его ответ­ным чувством. Пусть ей выпало пережить боль, но ничто в мире не дается без риска и боли, а любовь всегда сопряжена с вели­чайшим риском… особенно если любишь младенца, который тебе не принадлежит. Но джинн уже был выпущен из бутылки. Кри­стина не могла повернуть назад, запереть свои чувства, эмоции и ощущения в тесную клетку, в дальний темный уголок души. И самое главное, больше не стремилась к этому.

Двумя днями позже Джо предложил Кристине прогулку к пруду на южной окраине пастбища. Схватил ее, сидящую на веранде, за руку, посадил в машину и увез. Накануне прошел дождь, и богатая, жирная земля размякла, вздохнув свободнее после иссушающих осенних ветров. Небо было того глубокого синего цвета, который можно увидеть лишь к западу от Миссисипи. Солнце только-только перевалило зенит, и вокруг пруда легли тени.

– Вот это в народе называется запретными радостями? – спросила Кристина, расстилая под тополем зеленое одеяло. Она легла, с наслаждением потянулась и добавила: – Я чувствую себя страшной грешницей.

– Марта обещала присмотреть за ребенком. – Джо присел рядом на одеяло.

– Она еще сказала, что ей необходима практика. Кристина повернулась на бок, опираясь на локоть.

– Кстати, о ребенке. Девочке нужно дать имя.

– Я знаю, – сказал Джо, – но…

Он внезапно замолчал, Кристина тоже решила не продол­жать этого разговора. Они были всего лишь временными опе­кунами, ничего больше. Дать имя ребенку – означало превысить их с Джо полномочия: у девочки были отец и дед.

Кристина улыбнулась, не желая омрачать такой пре­красный день неприятными мыслями, и, хлопнув в ладоши, сказала;

– Никаких серьезных разговоров: этот день только для нас двоих!

Волосы Джо поблескивали на солнце, и она заметила се­дые пряди у него на висках. Сердце сжалось от грусти, боли и сладкого чувства сопричастности к тому, что припорошило сединой его черные кудри. Жизнь – чудный дар, и эта седина – веха прожитых лет – лишний раз напоминала о том, что надо дорожить каждым отпущенным мгновением жизни.

Джо заглянул Кристине в глаза.

– И все же нам надо кое-что прояснить.

Сердце Кристины учащенно забилось. Я не хочу, что­бы все это вдруг кончилось, думала она, кончилось имен­но тогда, когда я, кажется, обрела то, что искала.

– Я думала, что тебе здесь нравится.

– Верно, – сказал Джо, глядя на Кристину очень серьезно, слишком серьезно, более серьезно, чем ей того бы хотелось. – Но осталась одна проблема, решить которую мы еще не пытались.

– То, что мы оба безработные на сегодняшний день? – со смехом спросила Кристина.

– То, что мы не женаты.

У Кристины перехватило дыхание.

– Джо…

– Не может быть, чтобы тебя удивили мои слова, – сказал он, повернув ее к себе. – Не может быть, чтобы ты не спрашивала себя, куда мы оба идем.

– Я знаю, куда нас приведет эта дорожка, – прошеп­тала Кристина, – но после всего того, что случилось…

– Жизнь коротка, – сказал он, словно озвучивая ее собственные мысли. – Будь я проклят, если смогу про­жить эту жизнь без тебя. Мы и так потратили впустую слишком много лет.

– Мы вместе, а все остальное – не важно, – сказала Кристина, целуя его в губы. – Мы здесь, одни, и я никог­да не любила никого так, как тебя…

– Нам надо пожениться.

– Мы были женаты. И разве это что-то изменило для нас тогда? Возможно, Джо, нам надо попробовать обойтись без лишних церемоний.

– Это как? Просто жить вместе и знать, что в любой момент можно уйти?

– Я не это имела в виду.

– Тогда, черт побери, объясни, что ты имеешь в виду.

– Я бы скорее предпочла потерять тебя, чем знать, что ты будешь сожалеть о своем выборе. Я слишком люблю тебя, чтобы лишить счастья отцовства.

– Ты мне нужна, Кристина, именно ты, и я готов, принять судьбу такой, какая она есть. Я уже говорил тебе об этом. Не знаю, как еще объяснить.

– Ты все хорошо объяснил, – стараясь не распла­каться, сказала Кристина. – Остается верить, что ты по­нимаешь, что делаешь.

Они испытывали страсть и желание, но кроме этого было нечто новое; глубокое чувство неизбежности быть вместе, чувство невозможности повернуть назад, чувство общности будущего.

– Иди ко мне, – сказал он, привлекая ее к себе. Кристина улыбнулась, лукаво и грустно одновременно.

– Сделай меня, ковбой!

Джо опрокинул ее навзничь и склонился над ней.

– Нам надо обговорить новый контракт, – прогово­рил он, запуская руки под ее свитер.

– А если я не захочу нового контракта? – Кристина старалась не обращать внимание на те ощущения, которые дарили его пальцы, скользя по коже.

– Я постараюсь убедить тебя в его преимуществах, – сказал он, накрывая ее собой. – Добавлю массу дополни­тельных льгот.

– О, льготы – это как раз то, что мне нужно, – сказала она, протянув руку к молнии на его джинсах. – Особенно если учесть, что моя карьера закончена.

– Ты, как кошка, падаешь на четыре лапы.

– Удачное приземление – дело случая. Кто даст га­рантию, что все сойдет гладко?

Он накрыл ладонями ее грудь, большими пальцами лас­кая соски до тех пор, пока они не затвердели.

– Ты снова вернешься к журналистике. Эпистолярный жанр – твоя стихия. – Джо слегка отстранился и посмот­рел на нее. – К тому же ты наконец-то выбросишь куда подальше эти чертовы контактные линзы.

Кристина медленно расстегнула молнию.

– Возможно, я привыкну быть безработной, и мне это даже понравится.

– Только не это, – сказал Джо. – Ты слишком хоро­ша для того, чтобы сидеть без работы. Для правительства это было бы непростительной тратой природных ресурсов.

– То же могу сказать про тебя, – заметила Кристина, – в смысле природных ресурсов.

Он застонал, когда Кристина взяла в руку его пульси­рующую желанием плоть.

– Так давай не будем растрачивать их попусту.

– Ты читаешь мои мысли, – ответила Кристина. И с этого момента они уже ни о чем не говорили и вряд ли о чем-то думали.

Сэм ждал их на крыльце. Джо, прищурившись, разглядел на застекленной веранде Нонну и Марту с малышкой на руках.

– Эй, Сэм! – крикнул Джо. – Я же сказал, что верну ее к комендантскому часу.

Кристина с удивлением увидела гору чемоданов возле входа.

– Ты что-то хочешь нам сказать, папа?

– Вам позвонили, – сказал Сэм, обращаясь к Джо.

– Из Госдепартамента?

– Да. Я записал номер. Они сказали, что дело серьезное.

– Они упомянули Рика? Он?..

– Кажется, им не очень-то хотелось говорить обо всем со мной, сынок. Позвони-ка и все расспроси сам.

Черт возьми, хорошая мысль. Так почему же так не хочется набирать номер?

– Позвони, – сказала Кристина. – Они, вероятно, ждут твоего звонка.

– Я знаю, – ответил Джо, проведя рукой по волосам.

Интересно, сообщили ли они Рику о Марине или оста­вили это для него.

Помощник секретаря или не имел права, или не хотел вдаваться в подробности. Он лишь проинструктировал Джо о том, что он должен быть, в аэропорту ASAP и привезти с собой ребенка и паспорт.

– Я намерен взять с собой не только паспорт, – ска­зал Джо, – но и еще мою бывшую жену.

Нонна и Марта заканчивали упаковывать вещи, не за­быв про запасы еды и одежды для ребенка.

– Тут была небольшая кожаная сумка с вещами Мари­ны. Я, кажется, оставила ее в спальне.

– Вот она, рядом с чемоданами, – откликнулась Марта. – Мы постарались ничего не забыть.

Сестры обнялись, и Джо видел, что Кристина едва сдер­живает слезы.

– Передайте Нэт, Сюзанне и всем остальным, что нам очень жаль, что пришлось уезжать вот так, не попрощав­шись. Поцелуй каждого от меня, ладно, Марта?

Марта кивнула, шмыгнув носом.

– Берегите себя, – сказала она, обнимая Кристину. – И особенно эту маленькую куколку.

Кристина положила ладонь на заметно округлившийся живот сестры.

– И тебе того же, сестричка.

– Поскорее возвращайся домой, – прошептала Марта.

– Обещаю, – сказала Кристина. Нонна и Сэм, как тяжело им ни было, буквально затол­кали Кристину с ребенком в машину, где их уже ждал Джо.

– Позвоните при первой же возможности, – напут­ствовал их Сэм.

– В Женеве телефон не проблема, – сказал Джо, помахав им рукой из приоткрытого окна,

– Чудеса случаются, – крикнул на прощание Сэм. – Только надо в них верить.

– Я люблю вас, – сказала Кристина, помахав всем на прощание. – Всех-всех.

Обернувшись к Джо, который уже успел завести двига­тель, она попросила его пристегнуть ремень.

– И ты пристегни.

– Марина не любила пристегиваться. Мне всегда при­ходилось ей напоминать.

Джо осторожно накрыл ее руку своей. В горле у него стоял ком, и он даже не пытался говорить. В зеркало задне­го вида он посмотрел на спящего в люльке на заднем сиде­нье младенца. Ты полюбишь ее, Рик, подумал он. Быть может, так же сильно, как любим ее мы.

Женевское озеро необыкновенно красиво. Так говорят все, кто его видел. Может, оно и так, но только Кристина не замечала красоты окружающей природы, тех роскошных пей­зажей, которые проносились мимо них, когда их везли в услов­ленное для встречи место. Возможно, когда-нибудь она вспомнит заснеженные вершины Альп и лазурную синеву воды и восхи­тится, но только не сегодня. Сегодня она могла думать лишь о Марине, чья юная жизнь так трагически оборвалась.

И еще о маленькой девочке, ставшей частью ее, Крис­тины, жизни.

Так не должно было случиться, и Кристина с самого начала знала, что не следует привязываться к этому кро­шечному созданию, но она сама сделала свой выбор, и те­перь пришел час расплаты.

– Как ты думаешь, куда нас везут? – прошептала Кристина Джо.

Они втроем, Джо, Кристина и ребенок, сидели на зад­нем сиденье служебного лимузина.

– Похоже, они хотят, чтобы мы этого не знали, – также шепотом ответил Джо.

– И ты не нервничаешь?

– В первый раз нервничал, а потом привык.

– Забавно. Я уже забыла, какая это опасная профес­сия – репортер.

– Да, об этом как-то не задумываются, но вообще-то без риска в нашем деле не обойтись. Кристина прижала к себе ребенка.

– Лимузин, а сиденья как в старом автобусе. Стран­ные эти люди все-таки.

– Машина служебная. К тому же против нас лично они ничего не имеют. Просто об этом не думают, и все.

– А надо было бы подумать. Неужели они не понима­ют, что ребенок подвергается опасности?

Джо ничего не сказал. Да и к чему? Через несколько минут он предстанет перед лицом человека, спасшего ему жизнь, и он до сих пор не знал, что будет ему говорить. «Я сожалею» не слишком подходящие слова. Да и вообще, можно ли найти подходящие слова для такого случая?

Водитель остановил автомобиль у высокого каменного дома на окраине Женевы. В некоторых местах камни носили следы побелки, но краска сохранилась плохо, и казалось, что камен­ный дом врос в глыбы окружающих гор, слившись с ними.

У дверей их встретили двое мужчин в военной форме. Точно так же Джо встречали несколько месяцев назад, ког­да жизнь его сделала крутой вираж.

– Прошу вас, садитесь, – предложил один из воен­ных, указав на два стула у крашеной стены. – Долго ждать не придется.

Кристина с ребенком на руках поморщилась.

– Да уж, весьма теплый прием, и, главное, как удобно, – протянула она, оглядывая спартанскую обстановку.

Джо тоже не захотел садиться. Нервное напряжение требовало выхода, и он принялся расхаживать по неболь­шой комнате.

За дверью послышались шаги. Кристина посмотрела на Джо. В ее серых глазах застыл страх. Дверь распахнулась, и на порог шагнул Рик. Он выглядел постаревшим, его лицо осунулось.

Он знает, подумал Джо. Он знает, и сердце его разбито.

Они обнялись. Неловко, но с искренним чувством, так, как обнимаются мужчины, которым трудно бывает подыс­кать слова для выражения своих чувств.

– Ты тут ни при чем, – сразу сказал Рик. – Такова была Божья воля.

Он успокаивает меня, подумал Джо. Он не представ­лял, как будет реагировать Рик. Что за чувства будут пре­обладать в нем. Гнев? Неспособность поверить в страшное? Но Джо и предположить не мог, что Рик способен прини­мать судьбу с такой фатальной покорностью.

– Мы не знали, что она беременна, – запинаясь про­говорил Джо. – Может, если…

– Нет смысла задаваться вопросами, – перебил его Рик. – Я когда-то роптал на судьбу, когда потерял Елену, но назад ее все равно не вернешь.

– Ты изменился, мой друг.

– Да, изменился, – ответил Рик. Он был почти у власти, и эта власть стала для него похоронным колоколом.

Рик обернулся к Кристине, и она сразу прониклась сим­патией к этому человеку. И все же она не спешила рас­статься с ребенком, прижимая девочку к себе еще теснее.

– Мне кажется, что я вас давно знаю, Кристина. Кристина вымученно улыбнулась:

– История с лавиной уже стала нашим семейным преданием.

Рик протянул руки к девочке, затем, словно в нереши­тельности, замер. Кристина, поняв причину его смятения, сама протянула ему девочку и беспомощно посмотрела на Джо. Джо обнял ее за плечи. Она опустила голову ему на грудь. Так они стояли, быть может, несколько секунд, по­казавшихся всем вечностью, глядя в сторону сверкающего озера и не видя ничего.

Рик нарушил молчание первым.

– Красивое дитя, – сказал он хриплым от волнения голосом.

– И умное, – добавила Кристина, улыбнувшись. – Моя мама уверяет, что она понимает слова.

Кристина торопливо смахнула слезу и наклонилась, что­бы взять небольшую кожаную сумку с вещами Марины.

– Я думаю, вы должны взять это. Малышка заплакала, протянув ручки к Кристине, и та по­далась ей навстречу. Рик вернул плачущую девочку Кристине.

– Подержите, пожалуйста, пока я посмотрю. – Он открыл сумку.

– Все будет хорошо, – шепнул Джо Кристине.

– Я знаю, – так же тихо ответила она. – Но все равно тяжело.

Рик вытащил конверт из-под белья на дне сумки.

– Что это? – шепотом спросила Кристина у Джо.

Тот недоуменно пожал плечами.

Рик развернул письмо и прочел его. Затем отвернулся, стараясь овладеть собой.

Кристина и Джо переглянулись. В этот момент на поро­ге показались помощники Рика.

– Самолет ждет. Нам надо торопиться.

Рик кивнул, по-прежнему стоя к ним спиной. Вот оно, подумала Кристина, жадно вдыхая чудесный младенческий запах.

Рик повернулся и протянул руки к ребенку.

– У нее глаза Марины.

– И ее подбородок, – сквозь слезы пробормотала Кристина.

– И ее характер, – добавил Джо.

Рик улыбнулся и затем, к удивлению Кристины, протя­нул ребенка Джо.

– Таково желание моей дочери.

– Нет, – сказал Джо. – Она твоя внучка. Она принадлежит тебе, твоему народу.

Кристине его доводы казались не слишком убедитель­ными, да и Джо говорил без особой уверенности.

– Ей нужен дом в стране, где не рвутся снаряды и не свистят пули, – твердо заявил Рик. – Ей нужны родите­ли, которые помогут ей стать сильной женщиной, способной на сопереживание.

– А как насчет ее отца? – спросила Кристина, боясь услышать ответ. – Не может он…

Рик покачал головой:

– Зи был убит через несколько недель после того, как Марина уехала в Штаты. Если бы Джо не согласился же­ниться на ней, она бы разделила судьбу Зи, и эта девочка так никогда и не появилась бы на свет.

Рик протянул им Маринино письмо.

– Такова воля моей дочери. Она полюбила вас обоих, и я не имею ничего против. Рик опустил голову.

– Я выйду на минуту. Примите решение.

У Кристины и Джо просто не было слов. Они боялись, что все это сон и сейчас они очнутся. Письмо Марины было напи­сано простым и ясным языком. Она любила их и нуждалась в них так же сильно, как они нуждались в этой малышке.

Девочка открыла глаза и улыбнулась, и впервые за не­сколько недель они рассмеялись с легким сердцем.

Рик вернулся несколько мгновений спустя.

– Вы приняли решение?

Он выглядел удивительно ранимым для человека, кото­рый был рожден королем.

– Мы назовем ее Мариной, – сказал Джо.

– Если вы не против, – добавила Кристина.

Рик наклонился и поцеловал Кристину в лоб. Кристина увидела слезы в его темных глазах… и надежду. И она предпочла запомнить последнее.

Помощник Рика вновь появился на пороге.

– Нам пора, – более настойчиво произнес он.

– Как насчет ее будущего? – спросил Джо. – Она ведь особа королевской крови.

– Когда она вырастет, никакого трона уже не будет, – уверенно произнес Рик. – Мы – вымирающие наследники престола, и так, наверное, тому и быть. Дайте ей настоящую жизнь. Настоящее, а не призрачное будущее. Любите ее так, как она в том нуждается.

С этими словами он ушел.

– Скажи мне, что я сплю, – сказала Кристина, когда они остались втроем в пустой комнате.

– Нет, ты не спишь, – ответил Джо. – Помнишь, что сказал нам на прощание Сэм?

– Верьте в чудо, – прошептала Кристина. Но это было не чудо, это была ее жизнь, их жизнь, и это было больше того, о чем она смела мечтать.

– Марина Мак-Марпи, – с улыбкой сказал Джо. – Мне нравится, как это звучит.

– Семья Мак-Марпи, – вторила ему Кристина, пря­мо глядя в глаза Джо. – Это звучит еще лучше.

– Пошли, – сказал Джо, поднимая с пола сумку с памперсами. – Пора домой. Домой. Это слово ей нравилось больше всего.

1

Район в Нью-Йорке на острове Манхэттен, сокращение от Triangle Before Canal Street – треугольник перед Кэнэл-стрит.

2

Респектабельный район – участок Бродвея между 59-й и 69-й улицами.

3

Аэропорт в Лондоне

4

Историческая граница между Севером и Югом США, граница между свободными и рабовладельческими штатами

5

Нечто среднее между экономическим и бизнес-классом

6

Стробоскопический источник света, применяемый при фото и киносъемках

7

От public relations, отдел фирмы, отвечающий за связь с обще­ственностью и обеспечивающий рекламное продвижение

8

Сленговое название особого вида обуви высоких ботинок на шнуровке на толстой рифленой подошве

9

В пер с англ – радуга

10

Хиппи

11

Здесь обыгрывается фамилия Кэннон, что в переводе с английского означает «пушка»