А может, в этот раз?

– Нет, туфли прекрасно подходят к платью, – похло­пав девушку по плечу, сказала Кристина. – Тебе нужно что-нибудь на шею.

– Но я не…

– Нет-нет, не спорь, – перебила Кристина. – По­дожди меня здесь, я сейчас приду.

Кристина бросилась назад, в свою комнату, и торопливо выдвинула верхний ящик трюмо. В дальний угол закатилась обитая бархатом коробочка, невзрачная на вид, но это не имело значения. Главное то, что находилось внутри.

Несколько мгновений спустя она уже застегивала замо­чек на изящной девичьей шейке.

– Твой дедушка Сэм подарил мне эту вещь на шест­надцатилетие. Она мне очень дорога.

– Какая красивая цепочка, тетя Крис, – сказала Нел­ли, глядя в зеркало на скромное золотое украшение. – Обещаю сразу после праздника вернуть ее вам.

– Нет, – сказала Кристина, слегка покашляв, чтобы скрыть внезапно охватившее ее волнение. – Я хочу, чтобы она была у тебя. Храни ее.

– Но я не могу ее взять! Вы же сказали, что она очень вам дорога.

– Так и есть. Вот почему я хочу, чтобы ты хранила ее. Вряд ли я смогу часто видеться с тобой, моя дорогая, но это не значит, что я о тебе не буду помнить.

Однажды ты подаришь ее своей маленькой дочке. Кристи, и будешь думать о своем отце в ту минуту.

Но ей не суждено иметь собственных детей – ни сейчас, ни потом, а подарив эту вещь племяннице, она в какой-то степени облегчит свою боль.

Нелли обняла ее и побежала показывать остальным свое сокровище.

– Черт, – выругалась Кристина, смахивая слезы кончи­ками пальцев. Ну почему она не может держать себя в руках, как привыкла делать всегда, работая на телевидении? Она по­зволяла себе расплакаться лишь тогда, когда ее никто не видел, и уж, разумеется, не перед объективом телекамер.

– Какой милый жест.

Кристина чуть не подпрыгнула, услышав за спиной го­лос Джо.

– И долго ты тут стоишь и наблюдаешь?

– Достаточно долго, – сказал он, выходя на свет из полутьмы коридора.

Их взгляды встретились.

– Она прелестна, правда?

– И ты тоже.

Кристина попыталась проигнорировать воспоминания, которые вызвали к жизни его слова.

– Когда ты последний раз надевал этот галстук? – спросила она с вымученной улыбкой.

– На нашу свадьбу, – ответил он.

– Прости, что спросила, – быстро сказала она. И почему у него такой красивый рот? Эта нижняя губа… весьма опасная область.

Он не приблизился к ней ни на дюйм, но у нее было ощущение, будто он ее обнимает.

– Солнце светило, люпин цвел…

У Кристины сердце готово было выскочить из груди.

– Папин тост. Я не думала, что ты помнишь.

– Лучший день в моей жизни, Кристи.

– Тебе есть с чем сравнивать.

Джо ничего не сказал. Все сказали его глаза – своим взглядом, казалось, он мог удержать ее подле себя, выхва­тив из времени и пространства.

– Бип-бип!

Джо и Кристина разом отскочили в сторону, когда по ко­ридору промчались племянницы Кристины Шарлотта и Элис, обе в розовых нарядных платьях и носочках с кружевами.

– Дом так и кишит детьми, – сказала Кристина, гля­дя вслед девочкам, бегущим к лестнице, ведущей на чердак. Не говоря уже о тетушках, дядюшках, двоюродных братьях и сестрах, заполнивших не только дом, но и пристройки для работников и гостей, так что теперь уже трудно было ра­зобрать, где работники, « где члены семьи.

– Вчера вечером по дороге в ванную я споткнулся о трехколесный велосипед. Хорошо еще, что не сломал шею.

Импульсивно она тронула его за рукав и вдруг почув­ствовала нечто подобное удару электричеством. Большая ошибка, Кэннон. Ты можешь вляпаться по самую твою дурную макушку. Кристина отпрянула, словно ужаленная.

– Пойду узнаю, не нужна ли маме помощь.

– Да, – согласился Джо. – Может, Сэму нужна зажигательная речь.

Шутка получилась не из самых удачных, но оба вежли­во засмеялись. Что-то происходило между ними, что-то глу­бокое и пугающее, и Кристина знала, что он так же сильно ощущает это «что-то», как и она сама. В чем оба остро нуждались, так это в добром глотке реальности.

– Марине понравилось платье, которое я для нее выбрала? Увы, этот вопрос не обладал достаточной силой, чтобы вернуть их на землю.

– Платье чудесное, но она решила бойкотировать праздник.

– Бойкотировать праздник или своего мужа?

Кристина тут же пожалела о своих словах. Они прозву­чали не в меру язвительно и мелочно. Чувствовать – одно, но озвучивать чувства она не имела права.

– Прости, что я так сказала.

Она должна была бы обрадоваться, что ей удалось на­конец разрушить возникшую между ними атмосферу интим­ности, но вместо этого чувствовала, будто упустила что-то особенное.

– Хочешь, чтобы я с ней поговорила? Я умею быть настойчивой.

– Не стоит, – без всякого энтузиазма сказал Джо.

– Можно я попробую? – не успокаивалась Кристина.

Ей хотелось сделать что-нибудь, чтобы загладить вину перед Мариной и зачеркнуть то, что было между ней и Джо. Она не ждала, что он скажет «нет».

Кристина подошла к двери комнаты Марины и постучала.

– Марина?

Никакого ответа.

Кристина постучала погромче.

– Марина, я хочу поговорить с тобой. Дверь распахнулась.

– Пожалуйста, если хотите.

Марина все еще была в ночной рубашке: безобразном балахоне цвета беж, в котором почти терялось болезненно худенькое тело девушки. Платье, которое Кристина одол­жила у Сюзанны, висело на вешалке в кладовке.

Кристина дотронулась до смелого декольте.

– Не в твоем стиле, да?

– Я не люблю излишеств, – ответила, пожав худень­кими плечами, Марина.

– Ты уже говорила об этом раньше.

Марина села на кровать и жестом пригласила Кристину сесть рядом, но Кристина невольно поежилась при мысли о том, что придется сидеть на кровати, которую Джо делит со своей новой супругой. Она осталась стоять у окна.

– Джо сказал, что ты не будешь с нами сегодня.

– Да, – сказала Марина, – это так. Кристина улыбнулась:

– Я понимаю, что золотая свадьба не кажется тебе особенно веселым мероприятием, но, уверяю, праздники у Кэннонов всегда выдаются на славу. Много вкусной еды, музыки, танцев…

– Я останусь здесь, в комнате, спасибо.

– Это твое дело, конечно, и я не могу настаивать, но…

– Я знаю, что делаю, – твердо заявила Марина. – Я никуда не пойду.

Кристина преодолела себя и подошла к кровати.

– Ты нормально себя чувствуешь, Марина? Последнее время я почти не вижу тебя.

– Превосходно.

– Ты выглядишь бледной.

Марина ничего не сказала. Утреннее солнце светило в окно спальни, весело поблескивая на ее обручальном кольце. Кристина отвернулась.

– Живот, – начала было Марина, но замолчала.

– Болит? – участливо спросила Кристина.

– Я… я не знаю, – пожала плечами девушка.

– Неприятные ощущения? Девушка кивнула.

– Ты говорила Джо?

– Это не его дело.

Так вот откуда ветер дует.

– Если хочешь показаться врачу, я с удовольствием тебя отвезу.

– Мне не нужен врач, спасибо. Это… Я думаю, это женское.

Так, оказывается, все страхи напрасны. Речь идет про­сто об обычных женских болях.

– В ванной Панадол, а у меня в комнате, если потребу­ется, можешь взять Адвил. У мамы есть электрогрелка. Я уверена, что она позволит тебе…

– Нет, – отрезала она надменно и в то же время как-то по-детски.

– Хорошо, – сказала Кристина. – Делай как хо­чешь.

Марина скинула маску, как только за Кристиной закры­лась дверь. Она свернулась калачиком на кровати, поджав колени к груди, и отдалась на волю страху, который рвался из нее, словно дикий зверь, стремящийся выскочить из клетки.

Прошлой ночью боли вернулись. Она соскользнула с кровати, осторожно, чтобы не наступить на Джозефа, про­бралась в ванную и начала ходить туда и обратно. Честно говоря, это ей мало помогало, но, похоже, ей теперь ничего уже не поможет. Боль стала ее постоянной спутницей.

Кристина казалась такой понимающей, такой милой, так что в какой-то момент Марина готова была позабыть обо всем и попросить у нее помощи. Она чувствовала себя так, словно летит в бездну.

Она слышала в новостях сообщения о вооруженной борьбе в горах ее родины, и отчаяние в ее душе перемежалось внезапными вспышками ярости. Она умоляла Джозефа вы­яснить все, что он может, о ситуации, но тщетно. Не раз она задавалась вопросом: пытается ли он в действительно­сти что-то выяснить?

В тысячах миль отсюда отец ее и любимый человек сра­жались в смертельном бою, а она была здесь, посреди гро­мадного материка, казавшегося ей пустым и безжизненным.

Сейчас как никогда раньше она ощущала свою ненужность: букашка среди гигантов. И скоро, совсем скоро, она и сама растворится, так, будто ее и не было вовсе, и вряд ли кто-нибудь вспомнит, как ее звали.

– Я сожалею, – шепнула Кристина на ухо Джо, ког­да они вместе вошли в церковь. – Моя семья страдает синдромом Ноева ковчега.

– Не волнуйся.

– Это была не моя идея.

– Кто говорит, что твоя.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты имел об этом пре­вратное представление.

Джо последовал за ней к передней скамье.

– Не сомневайся, я все понимаю правильно.

– Я рада, – сказала Кристина.

– Хорошо, – ответил Джо.

– Хорошо, – повторила она.

– Народу полно, – сказал Джо, вытягивая шею, что­бы охватить взглядом всех.

– Наверное, вся родня. Ты же знаешь, как здесь гово­рят: под каждым кустом по Кэннону.

Лицо Джо приняло странное выражение.

– Я действительно по ним соскучился.

– И они по тебе соскучились. Ты мог бы навестить их.

– Нет, – медленно проговорил Джо. – Не мог. Важно было не столько что он сказал, сколько как он это сказал. Кристина вдруг с внезапной ясностью осознала масштабы его потерь, настолько ясно, что у нее перехватило дыхание. Уходя, она лишила его не только жены и любов­ницы, но и чего-то гораздо большего: она лишила его семьи, семьи, дающей поддержку и любовь, которых он he знал до встречи с ней.

Кристина деликатно кашлянула:

– Хотела бы я, чтобы все получилось по-другому. Джо встретил ее взгляд.

– И я тоже.

– Мы ходим под одним небом, Джо. Пойми, бессмыс­ленно начинать все снова. Я примирилась со своим про­шлым, советую и тебе сделать то же самое.

– Ты осталась мне должна, Кристи. Кристина удивленно приподняла бровь:

– Я ничего тебе не должна.

– Даже объяснений?

– Наподобие твоих объяснений относительно Марины?

– Это другое дело.

– Абсолютно в твоем духе.

Кристине совсем не хотелось чувствовать то, что она ощущала: надежду и боль. Всякий раз, когда видела Джо, слышала его голос, она с чудовищной стремительностью превращалась в ту девочку, которой когда-то была. В ту, что умела верить в чудеса.

Они сидели в тишине и слушали музыку, возбужденный шепот гостей, заполнивших церковь, звуки собственного сердцебиения, звонкие и отчетливые. Франклин с семьей делили с ними скамью. Нелли села возле Джо, и Кристина испытала нечто наподобие укола ревности, когда восемна­дцатилетняя Нелли строила Джо глазки, глядя на него сверху вниз опушенными длинными ресницами голубыми глазами. Когда-то и Кристина была такой, как она: жадной до всего в жизни и слишком наивной, чтобы оценить то, что имела.

Я когда-то так же смотрела на тебя, Джо. Помнишь?

Впервые со времени своего приезда в Неваду Джо за­хотел убежать. Воспоминания вдруг навалились на него по­добно снежной лавине. Прошлое, настоящее, будущее – все смешалось в этой маленькой деревенской церкви, и в центре всего этого круговорота была Кристина.

Догадывалась ли Крис о том, как сильно Нелли походи­ла на нее восемнадцатилетнюю? Те же высокие скулы, тот же красивый рот, тот же овал лица. У них даже глаза были одного цвета: серо-голубые, широко расставленные и любо­пытные. Но была все же существенная разница, от которой у Джо ныло сердце: у Нелли в глазах светился оптимизм, а у Кристины за синими контактными линзами пряталось ра­зочарование.

Всего несколько недель назад он не поверил бы, что такое возможно. Она вела еженедельное шоу в самое пре­стижное время, ее портрет был на обложке «Тайм», и весь мир был у ее ног. Последние шесть лет он постоянно испы­тывал ненависть и обиду и до сих пор ненавидел себя за то, что не мог заставить себя забыть. Она стала важной персоной, заслуживающей куда большего, чем мужа-неудачника, вечного борца с ветряными мельницами, и если она и вспо­минала о нем, то лишь для того, чтобы поблагодарить свою счастливую звезду, надоумившую ее вовремя с ним рас­статься.

И вдруг уверенность пропала. Он не мог ошибиться: в ее глазах застыло одиночество. Кристина Кэннон в роли одинокой несчастной женщины? Да он сам бы первый по­смеялся над подобным утверждением. Большинство людей склонны были видеть в ней представительницу «золотой плеяды», но Джо тем и гордился, что не любил думать как все и потому видел то, что большинству людей было недо­ступно.

Одна деталь накладывалась на другую. Еще во время совместного проживания в Хакетстауне он заметил, что она никогда не звонит друзьям и ей никто не звонит просто так, чтобы поболтать о том, о сем. Она говорит только о бизне­се и о финансах. Этот сопливый британский фотограф был для нее самым близким другом, а у Джо не возникало ни тени сомнения, что ублюдок продаст ее при первом возмож­ном случае.

Может быть, все дело было в апельсиновом аромате, разлитом в воздухе, или звуках свадебного марша, а может, он просто устал от одиночества, устал от постоянных разду­мий о том, что заставило Кристину уйти от него, устал искать женщину, которая могла бы заменить ему Кристину. В глубине души прекрасно понимая, что ни одна не сможет пробудить в нем тех чувств, что вызывала она. Но какова бы ни была причина, он понимал: дальше так продолжаться не может.

Нонна и Сэм заняли место у алтаря.

Священник многозначительно покашлял.

– Дорогие друзья, мы собрались здесь для того… Джо взглянул на Кристину.

– …чтобы отпраздновать одно из самых значительных событий в жизни…

Глаза Кристины наполнились слезами.

– …таинство брака между мужчиной и женщиной… Он дотронулся до ее руки.

– …тех, что пригласили нас сюда, чтобы мы присоеди­нились к ним в то время, как они…

Кристина взглянула на него сквозь завесу полуопущен­ных ресниц, в то время как их пальцы переплелись.

– …продемонстрируют нам всем, как любовь может преодолеть все превратности жизненного пути…

Она пожала его руку.

Он ответил тем же.

Если бы любовь была музыкой, все бы услышали ан­гельский хор, поющий в его сердце, в то время как он сидел рядом с Кристиной летним днем в деревенской церкви.

Свадьбы оказывают на женщин странное влияние. Они делают их глупее и наивнее.

Свадьбы заставляют вас поверить в невозможное: в ре­альное существование увитых розами коттеджей и в то, что нет на свете поступка смелее, чем решимость мужчины и женщины стать одним целым и смотреть в туманное буду­щее, вооружившись лишь взаимной любовью.

Кристина смотрела на родителей, произносящих торже­ственные клятвы. Морщинистое лицо матери светилось сча­стьем. Лицо отца сияло изнутри. Вся их совместная жизнь была отмечена изнурительной работой на ранчо, они поте­ряли двоих детей в младенчестве, и судьба не баловала их, но рука об руку они все же дошли до своего пятидесятилет­него юбилея.

И, как бы сурово ни обходилась с ними жизнь, они стояли перед алтарем с прямыми спинами и сильными голо­сами и говорили с той же страстностью, что и в первый раз.

Когда наступали трудные времена, они обращались друг к другу за поддержкой и теплом, уверенные в том, что любовь способна провести их сквозь превратности жизнен­ного пути.

Кристина всегда считала их самыми удачливыми людь­ми на земле, но сейчас она невольно задалась вопросом, не ошибалась ли? Только ли благодаря удаче они оставались вместе, или их объединял труд взаимной любви, столь же тяжелый, как и труд по воспитанию детей и обработке зем­ли? Несколько недель назад она готова была гнать от себя подобные вопросы, но сегодня она нашла в себе силы коп­нуть глубже.

Журналистка, работающая на один из модных журна­лов, однажды спросила Кристину, как человек может опре­делить, что он действительно вырос, и она ответила, что взрослость – это утрата иллюзий. Просто-напросто одна из иллюзий исчезает, и ты вдруг обнаруживаешь, что смот­ришь на жизнь, не защищенный бампером оптимизма и обо­лочкой мечтаний, что ты наконец переступил границу, за которой взрослая жизнь.

И тогда журналистка целиком и полностью согласилась с Кристиной, что в том и состоит вся проклятая правда про взрослый мир.

Но теперь, когда ее рука была зажата в руке Джо и из глубины ее существа что-то отчаянно рвалось наружу, она вдруг задумалась над тем, что сердце может разбить не только любовь, но и ее отсутствие, и неизвестно, чей удар окажется смертельным.

Глава 14

– Да благословит вас Бог! – воскликнула Амелия Суини, прижимая Кристину и Джо к своей костлявой гру­ди. – Ваша мама, должно быть, вне себя от радости, что вы снова вместе!

– Вот уж точно, – вторил ей Билл Уайман, с энтузи­азмом пожимая руку Джо. – Всегда знал, что однажды ты вернешься сюда. – Билл повернулся к Кристине и, шутли­во погрозив ей пальцем, сказал: – Да и вы тоже, мисс. Приятно видеть, что вы наконец разобрались. Лучше позд­но, чем никогда, как говорят.

Билл был не одинок в своих заключениях. Стоило Кри­стине или Джо повернуться, как родственники и знакомые обращались к ним с добрыми напутствиями и поздравляли с тем, что они вновь вместе.

– Мне следовало бы сказать им, что ты женат на дру­гой, – тихо заметила Кристина, когда очередная тетушка бро­силась сообщать радостную новость тем, кто еще не знал. – Честно говоря, это ты должен был сказать им, что женат.

– Зачем все портить? – благодушно спросил Джо, пожав плечами. – Сегодня золотая свадьба твоих родите­лей. Можно позволить людям помечтать о том, во что они хотели бы верить.

– Крис! – крикнул через двор Франклин. – Пойди поздоровайся с Уолтом Дейли.

– Кто такой Уолт Дейли? – спросил Джо. – Я его не помню.

– И я тоже, – сказала Кристина. Джо взял Кристину за руку:

– Пойдем поглядим.

Кристина могла бы отдернуть руку или возразить, но она не сделала ни того, ни другого. Сегодняшний день был словно подернут какой-то дымкой нереальности, она чув­ствовала себя как во сне, ощущение, возникшее утром в церкви, так и не проходило. Впрочем, зачем стремиться избавиться от этого наваждения? Она была в сказке, а завтра самолет умчит ее назад, в Нью-Йорк, и от сегодняшне­го дня останутся лишь воспоминания. Так пусть же эти воспоминания будут теплыми.

Как выяснилось, Уолт Дейли был новым соседом Кэннонов, купившим участок к северу от них. Он принадлежал к новому поколению землевладельцев: образованный, пони­мающий серьезность проблемы защиты окружающей среды и в то же время приверженец добрых старых традиций. Оказалось, у них с Джо на удивление много общего, осо­бенно во взглядах на перспективы развития земледелия и скотоводства в районе. Джо и Уолт с ходу углубились в горячую дискуссию по интересующему обоих вопросу об использовании принадлежащих правительству земель. Вскоре к ним присоединились Сэм и братья Кристины.

Кристина попыталась незаметно высвободить руку из его ладони и исчезнуть.

– Останься, – сказал Джо, крепче сжимая ее ладонь. Кристина покачала головой, и он разжал пальцы. Возле буфета Кристина столкнулась с Нэт и Нелли.

– Ты какая-то вялая, – сказала Нэт, протягивая сестре стакан лимонада. – Жарко как в пекле.

– Спасибо.

Кристина сделала глоток с видимым удовольствием.

– Какой замечательный лимонад! Только ничего не говори, у тебя он получился лучше, чем у мамы. Нелли вся засветилась от радости.

– Я готовила лимонад, пунш и напиток из колы. Я хотела еще приготовить рогалики, но мама сказала, что не стоит, может не получиться.

– У тебя в сентябре начинается семестр в Пенсильван­ском университете, верно?

Нелли кивнула.

– Как-нибудь в выходной я пришлю за тобой машину и мы съездим в Манхэттен, там есть одно местечко на Колумбус-авеню, где делают лучшие на свете рогалики.

Можно было подумать, что она предложила девушке по меньшей мере бриллиантовое колье. Нелли взвизгнула от восторга, обняла Кристину и помчалась хвастаться братьям.

Нэт от души рассмеялась:

– Иногда Нелли мне так сильно напоминает тебя!

– Правда? – улыбнулась Кристина. – Мне бы хоте­лось присматривать за девочкой, пока она будет учиться.

– Я знаю, что ты завертишься с работой, но в любом случае спасибо за предложение.

Кристина положила руку на плечо сестры:

– Послушай, Нэт, я говорю серьезно. Мы не так час­то виделись последнее время, но я по-прежнему всех вас люблю. Нелли чудный ребенок. Я бы хотела помочь ей, чем могу.

– Ну что же, я в самом деле тебе благодарна. Нелли – мечтательница, а мир не очень-то приспособлен для мечта­телей.

Сюзанна, почти на сносях, прошла мимо них, держа за руку Бри.

– Я рада, что родила своих детей в молодом возрасте. Марте, верно, долго пришлось раздумывать, прежде чем принять решение.

– Марте? Ты хочешь сказать…

Нэт покраснела.

– Папа мне всегда говорил, что я не умею язык за зубами держать. Марта и Дэвид только сегодня вечером собирались объявить.

– Я ни одной живой душе не скажу, – сказала Кри­стина, в очередной раз подумав о жизненной несправедли­вости.

Марте уже исполнилось сорок пять. Но Кристина не могла надеяться даже на такое чудо.

Обе женщины молча потягивали лимонад, слушая об­рывки разговоров во дворе. Голос Джо слышался отчетли­вее других.

– …Все, что нужно, это ясное представление… можно подсчитать голоса…

– Кажется, будто он и не уезжал никогда, не так ли? – заметила Нэт.

Кристина кивнула:

– Он всегда лучше подходил к этой жизни, чем я.

– Какая чушь, это же твой дом.

– Это уже давно не мой дом, Нэт. И я не уверена, что он вообще когда-то был моим.

– Ты – Кэннон. Земля принадлежит тебе в той же мере, что и всем нам остальным.

– Я не такая, как вы. Мне не удается ладить с ло­шадьми, я не люблю пикников, и я… Кристина внезапно замолчала.

– Не имею детей?

Кристина посмотрела на сестру глаза в глаза.

– Да, – раздельно произнесла она, вздернув подборо­док, – у меня нет детей.

– Но ведь ты счастлива в жизни, не так ли, Кристи? Вопрос удивил ее.

– Да, думаю, что да, – с запинкой произнесла она и более уверенно добавила: – Конечно, счастлива…

– Не слишком уверенно звучит.

– Твой вопрос застал меня врасплох.

– Если бы ты застала меня врасплох подобным вопро­сом, я бы ответила не задумываясь.

Кристина улыбнулась старшей сестре:

– Еще бы, Нэт! Ты счастливая женщина. Это видно невооруженным глазом.

Нэт не стала возражать. Она посмотрела в сторону Джо с задумчивым выражением лица.

– Что-то не похож он на молодожена. Что может свя­зывать его с этой девушкой?

– Не знаю, – сказала Кристина с долгим вздохом. – Я и сама задаю себе тот же вопрос.

– Он все еще любит тебя.

Кристина постаралась подавить в себе вспышку радос­ти, которую вызвали в ней слова сестры.

– Теперь это уже не важно…

– Важно, если ты все еще его любишь.

Конечно, она не любила его больше. Прошло уже не­сколько лет, как она прогнала из сердца это чувство. Она любила свою работу и любила свою независимость. А еще она любила шампанское – спутник удачи. Но вот чего она точно не любила, так это Джо Мак-Марпи.

– Прекрати так на него пялиться, – сказал Слейд, поддев ее локтем несколько минут спустя. – Он женатый мужчина.

Она окинула его презрительным взглядом и пошла к конюшне.

– Ах, какие мы чувствительные! – продолжал дони­мать ее Слейд, последовав за ней. – По крайней мере я не стал делать снимок.

– Я не в настроении обмениваться любезностями, Слейд.

– Определенно мы расчувствовались, – заключил он, окинув ее внимательным взглядом. – Наверное, это женское.

– Не суй нос не в свое дело.

– Ты, кажется, что-то забыла, любовь моя. Ты – и есть мой бизнес… По крайней мере до поры до времени.

– Я видела тебя с рыжей девицей с необыкновенно большим бюстом. Не пытайся внушить мне, что ты зани­мался делом.

– Я всего лишь хотел выяснить, за счет чего выигры­вает Запад. – Слейд облокотился об ограду. – Итак, где же молодая жена?

– В своей комнате. Ей сегодня нездоровится.

– Очень мило с ее стороны предоставить тебе свободу действий, не так ли?

Кристина размахнулась и залепила Слейду пощечину.

Крепко залепила.

– Ты впадаешь в крайности, любовь моя. – Слейд поморщился, потирая щеку. – Несколько недель назад ты бы просто посмеялась над этим.

Он прав, подумала она, отвернувшись от Слейда. Чего он не знал, так это то, что она вот уже несколько месяцев ходила буквально по краю пропасти, спрашивая себя, поче­му то, над чем она так упорно билась всю жизнь, кажется ей таким малозначительным теперь, когда до полной побе­ды рукой подать.

Хотела она или нет в том признаваться, правда откры­лась ей в тот момент, когда, однажды проснувшись, она увидела Джо, стоявшего перед ее кроватью. Она не просто теряла точку опоры, она теряла сердце.

Кристина стояла на краю самодельной танцевальной площадки, выстроенной вблизи старого дома для работни­ков, и наблюдала за тем, как мама и папа кружатся под музыку, доносящуюся из главного дома. Годы ничуть не убавили красоты ее родителей, лишь сделали более явной их любовь друг к другу и »«окружающему их миру.

Кристина, скрестив на груди руки, отошла в тень, осво­бождая место братьям и сестрам, их женам, мужьям и де­тям на танцевальной площадке. Женщины были в платьях с пышными юбками самых разных ярких цветов, мужчины – в полном боевом наряде по всем традициям Дикого Запада.

– Ты тоже должна быть там, Кристина.

Кристина вздрогнула, услышав за спиной голос Джо.

Он подошел ближе. Она чувствовала тепло его тела, его запах, такой знакомый, такой волнующий, словно часть его самого, того Джо, память о котором она хранила все эти годы, пока они были в разлуке.

Все эти глупые, впустую потраченные годы.

– Они все желают видеть тебя там. Его рука легла ей на талию.

– Они даже не знают, что меня там нет.

– Неправда. Ты одна из них, Кристи.

– У меня проблема, – сказала она, вздохнув. – Мне не с кем танцевать.

Его смех вызвал в ней дрожь, ту дрожь наслаждения, которая начинается с нервных окончаний на коже, а затем охватывает все тело. Кристина качнулась в такт музыке.

– Мы всегда были с тобой хорошей парой.

Она повернулась, чтобы что-то сказать ему, но слова замерли на ее губах. Это было словно во сне, когда стоишь посреди вращающейся вселенной и перед тобой на бешеной скорости проносится что-то, о чем, быть может, ты мечтал всю жизнь, и ты хочешь схватить то, что кажется тебе ближе и дороже, но никак не можешь.

Мгновение назад она стояла на краю пропасти, а теперь уже кружилась в танце в объятиях того единственного муж­чины, которого действительно любила. Магический круг, казалось, разомкнулся ровно настолько, чтобы впустить их двоих. Они смотрели друг на друга, и их смех уносился в ночное небо.

Она была частью этой земли, покрытой красновато-ко­ричневыми невадскими холмами, и частью этого народа. В самых потаенных уголках своего сердца она хранила все, что знала об их мечтах и надеждах. Их кровь текла в ее жилах. Она могла объездить из конца в конец всю землю, но так и не найти людей, которые больше бы любили ее… или места, где была бы более желанна.

– О нас будут болтать всякое, – сказал Джо, кру­жась с ней в танце под луной.

– Мне все равно, – ответила Кристина, положив го­лову ему на плечо. Она чувствовала себя счастливой в объя­тиях Джо, на этом ранчо, в окружении своей семьи и друзей юности. Она знала, что вечно это не продлится, что ка­ким бы сильным ни было волшебство, оно рассеется пе­ред рассветом, но это было уже не важно. Этот момент, это чудо стоило того, чтобы пережить все, что бы ни слу­чилось после.

Кристина не знала, как долго они танцевали. Она не замечала, как бежит время. Ничего не имело значения, кро­ме его сильных рук, громких ударов его сердца, уверенно­сти, что их обоих несет куда-то и она не в состоянии остановить это стремительное движение.

Около полуночи праздник обрел второе дыхание.

Всех позвали домой перекусить горячим бифштексом, яйцами и хлебом домашней выпечки.

– Я не голодна, – сказала Кристина.

– И я не голоден, – сказал Джо.

Обменявшись взглядами, они, не сказав ни слова, поки­нули освещенный фонарями круг во дворе и скрылись в тени. Кристина споткнулась о камень, и Джо подхватил ее, чтобы она не упала. Она всем телом прижалась к нему, впитывая его тепло и его силу, положив руку к нему на грудь.

Из дома до них донесся веселый смех. Луна, скрыв­шись было за небольшим облаком, появилась вновь, зали­вая землю серебристым светом. Они направились к амбару, неясные очертания которого вырисовывались в тени густого кустарника.

– Наконец-то одни, – сказал Джо, когда они вошли в прохладное помещение. Кристина очень хорошо знала эти интонации, и ее охватила невольная дрожь.

– Я не хочу разговаривать, – с трудом выдавила она.

– И я.

Он прижал ее теснее.

Она слилась с ним, прижавшись к нему, целуя его в шею, в лицо, в ухо. Я люблю тебя, думала она. Я никогда не переставала тебя любить, все эти годы. Она хотела сказать ему. Она хотела сбросить последние доспехи, чтобы они с треском упали на пол, так, чтобы он увидел скрытую за ними правду, и кинуть свое сердце к его ногам.

Он убрал ее волосы с лица и прижался лицом к ее шее. Тепло потекло по телу, жар прокатился по рукам, по ногам, по груди и животу. Вот о чем были ее мечты, вот что значит, когда все в тебе живет, каждая клетка, каждый нерв.