Грубые, крытые тростником домики крестьян были простыми, но основательно сложенными. У каждого дома был свой сад, пусть даже небольшой. Сами арендаторы большей частью были аккуратными и здоровыми, одежда, несмотря на починку в некоторых местах, выглядела чистой и непотрепанной. Когда свита проезжала мимо, мужчины, обрабатывавшие землю, приостановили работу, поклонились гостям и в знак уважения сняли шляпы; некоторые лучезарно улыбались и радостно приветствовали молодого хозяина Рашдена.
      – С возвращением, милорд! Добро пожаловать домой!
      Женщины отставили в сторону корзины, чтобы присесть в красивом реверансе и робко улыбнуться всадникам, а дети гурьбой бежали вслед по дороге.
      При виде детворы герцог Глостер встряхнулся, улыбнулся и осыпал босоногую братию серебряными монетами. Ребятня, радостно закричав, бросилась подбирать шиллинги, ярко блестевшие в пыли.
      Мужчины обрадовались, что герцог подумал о временной остановке в замке Рашден. Даже самые уставшие воспрянули духом, когда кавалькада подстегнула своих скакунов и, постепенно прибавляя шаг, поспешила вперед. С быстротой молнии Изабелла вылетела из своей комнаты и бросилась по длинным коридорам и изогнутой каменной лестнице в большой зал, и вырвалась через массивную дубовую Дверь во внутренний двор замка, на главную башню. Она едва дождалась, пока свита, которую Изабелла заметила, наконец, приблизилась, назвав имя ее брата.
      «Быстрее, быстрее же! – молча умоляла девушка, когда железная пропускная решетка медленно поползла вверх на скрипящих цепях. – Раньше она никогда не поднималась так медленно!» Всадники преодолели еще один барьер у ворот, потом сотня или даже больше рыцарей столпились во дворе; их оружие сверкало на солнце, лошади звонко стучали подковами о вымощенный булыжником двор. Но Изабелла видела только одного из них.
      – Гил!
      Как он вырос и стал настоящим красавцем. Гил больше не был запомнившимся ей мальчиком, а превратился в настоящего мужчину. Белокурые, отливавшие серебром волосы юноши казались абсолютно белыми на летнем солнечном свету, а карие глаза заискрились на загорелом лице при виде сестры. Его губы ответили ей восхищенной улыбкой, прежде чем в ответ воскликнул:
      – Изабелла!
      Одним прыжком оказавшись на земле, Гил беспечно отбросил поводья своего коня и побежал к ней.
      – Братишка, как ты? Получил награду? Ты, правда, настоящий оруженосец? А подарок мне привез?
      Она засыпала его вопросами, бросившись в распахнутые объятия, и почувствовала, как эти руки крепко обняли ее.
      В ответ он засмеялся и сказал:
      – Да, да, да! – И снова все в мире встало на свои места. Спустя некоторое время Гил отпустил ее и стал рассматривать. Изабелла зарделась от смущения и ожидания, зная о том, что тело ее изменилось за время отсутствия брата.
      – Ты красивая, Изабелла. Я и не сомневался, что увижу красивую девушку, – наконец, сказал он ей, и личико сестры просияло от такой похвалы.
      – Я согласен с тобой, Гил.
      Изабелла посмотрела в ту сторону, откуда прозвучал приятный баритон, и тут же опустилась в низком реверансе.
      – Ваша светлость. Вы вновь оказали честь замку Рашден своим посещением.
      – Маленькая девочка, запомнившаяся мне, теперь совсем взрослая, – заметил Ричард Глостер, поднимая ее. – Вы не забывали о молитвах, миледи?
      – Нет, Ваша светлость. Как могла я забыть?
      – Я рад, благодарю, миледи, – сказал герцог и повернулся поприветствовать лорда Оадби и леди Шрутон, встревоженно стоявших в сторонке.
      Годы были немилосердны к прожорливому графу и нервозной графине. Фигура графа расплылась до безобразия, и он страдал от подагры. Когда-то казавшееся привлекательным лицо леди Шрутон сморщилось, и она пыталась скрыть морщины под слоями грима, а реверанс, в котором графиня игриво присела перед герцогом, показался ему нелепым.
      – Добро пожаловать в Рашден, Ваша светлость, – нервно поприветствовал герцога граф. – Все готово здесь для Вашей светлости.
      – Вы с леди Шрутон, на сей раз, хорошо осведомлены о моем приезде, – сухо ответил Ричард. – Ну что ж, посмотрим.
      Потом герцог устремился в замок, подчеркнуто проигнорировав графиню. Та послала Ричарду Глостеру угрожающий взгляд, и, казалось, что ее лицо готово треснуть от злобы под толстой маской из пудры, потом она перевела взгляд на Изабеллу, желая убедиться, что девушка не выказывает неуважения, которое в виде исключения можно было простить графу. Свиные глазки лорда Оадби проследили за взглядом графини, и он облизнулся при виде Изабеллы, так как ему редко приходилось видеть девушку. Она старалась не попадаться графу на глаза.
      «Так-так, маленькая козочка выросла и стала довольно соблазнительной девушкой…» – но граф отложил эти мысли до лучших времен. Взяв леди Шрутон под руку, поспешил в замок вслед за герцогом, на ходу нашептывая ей краткие рекомендации.
      Но Изабелла даже не обратила на них внимания. Она все еще восхищенно смотрела на Гила, который подзадоривал ее своей улыбкой.
      – Ну? – затаив дыхание, спросила девушка, едва сдерживая свое нетерпение. – Что за подарок ты привез, дорогой брат? Ты их прислал мне уже так много – веер, колокольчики, отрез шелка, что я представить не могу, чего мне не хватает. По правде говоря, ты был слишком щедр, Гил.
      – Нет, это все мелочи. Вспомни, сестренка, день нашего расставанья. Какое я давал тогда тебе обещание?
      Изабелла на некоторое время задумалась, но не могла вспомнить…
      – Постой-ка! Да, теперь вспомнила! – воскликнула она. – Ты обещал привезти мне самого красивого придворного во всей Англии и сказал, что он бросит розы к моим ногам.
      – И я понял, мадемуазель, что Гил – человек слова. Лорд Лионел Валерекс, наследник графства Сант-Сейвор, воспитывавшийся вместе с Гилом, низко поклонился и положил к ногам Изабеллы букет белых роз.
      Впервые в жизни девочка онемела от изумления. Не простой смертный, а юный бог спустился к ней с небес, точно! Даже брат, который был «светом очей» для Изабеллы, слегка померк перед ослепительной красотой стоявшего перед ней юноши. Он был высоким и хорошо сложенным. За последние шесть лет тренировки в рыцарстве его мускулы стали твердыми и гибкими. На нем был костюм члена гильдии Глостера, а на ярко-голубой сатиновой накидке, подбитой золотом, развевающейся на плечах, были эмблемы – гербовый щит Сант-Сейвор – вместо белого вепря на эмблеме Ричарда. Его дублет был сшит из дорогого материала и отделан золотом. На узкой талии висел меч. Превосходной выработки чулки золотистого цвета и высокие черные кожаные сапоги подчеркивали стройные ноги. Кожа была смуглая, как мед, а на красивом лице уже пробивалась бородка. Разметавшиеся на ветру волосы вобрали в себя золотистый свет солнца, и Изабелла поймала себя на том, что ей страстно захотелось протянуть руку и потрогать их, лишь раз прикоснуться, чтобы убедиться, действительно ли они такие мягкие и шелковистые, какими казались. Нос был прямым, а губы – полными и чувственными, подбородок – твердым и решительным. А глаза – о, Боже, какие у него глаза! Большие, в обрамлении светлых бровей и ресниц они казались такими голубыми, как летнее небо в ясный день. Волосы были унаследованы им от далеких предков норманов, несколько столетий назад вступавших в брак с саксами. Взглянув в эти глаза, Изабелла забыла обо всем на свете. Она почувствовала, что воспарила на крыльях ветра, и от скорости, с которой ее уносило под облака, захватило дух. Сердце девушки бешено заколотилось в груди, а во рту так пересохло, что она едва смогла вздохнуть. «Гил, действительно, сделал великолепный выбор!»
      Лорд Лионел продолжал смотреть на нее сверху вниз, и, почувствовав, что сгорает от желания, сделал резкий вздох. Гил не сказал ему, какой обворожительной, неземной была красота девушки. В этот момент Лионел жаждал ее и решил во что бы то ни стало добиться, вовсе не зная о том, что будет одержим этим желанием всю свою жизнь.
      Изабелла с трудом овладела собой, вспомнив о манерах, и, обретя дар речи, наконец, заговорила, чем привела его в чувство.
      – Благодарю Вас, милорд, – она сделала легкий изящный реверанс и подняла положенные к ногам цветы.
      Он еще раз низко поклонился, на сей раз над ее рукой, чуть коснувшись губами пальцев, как делали при дворе.
      – Я восхищен, миледи! – с подчеркнутой медлительностью сказал лорд, и в его голубых глазах горело желание и обожание.
      Изабелла приятно зарделась.
      – Я тоже… милорд… – ее голос был настолько тихим, что она едва расслышала собственные слова.
      Вот так просто и началась любовь Изабеллы к лорду Лионелу Валерекс.
      Ах, какое празднество было в тот вечер! Слуги Рашдена превзошли сами себя. Гордые за своего молодого хозяина и его начальника, они не посрамили бы Гила перед лицом такой важной персоны как герцог Глостер скупым убранством стола или нерасторопностью в исполнении своих обязанностей. Слуги быстро сновали в кухню и оттуда с огромными подносами, заставленными деревянными тарелками и кувшинами. Не меньше пяти блюд было поставлено перед гостем (хотя граф и графиня сетовали друг другу на большие расходы).
      Упитанные молочные поросята были убиты и зажарены в собственном соку и украшены красными яблоками, тускло поблескивавшими в ярком свете зажженных канделябров. Двадцать жирных кур и двадцать гусей были запечены в специальных соусах. На подносах возвышались горы говядины, баранины, оленины, козлятины и зайчатины, принесенных из холодных погребов. Зажаренная на рашпере рыба – щука, карп и окунь – была мастерски уложена на листьях салата и украшена ломтиками лимона, мелкими плодами и ягодами, изюмом и орехами, а также кусочками сваренного вкрутую яйца. От огромных супниц с угрями и миногами, всевозможными овощами отходил пар. Рядом с ними стояли чаши с густой подливой, которая так и просилась быть намазанной на куски свежего черного хлеба. Мясные и фруктовые пироги и огромное разнообразие соблазнительных пирожных искушали даже самых пресытившихся. Вместе с выпечкой подавали засахаренные фрукты, желе из красной смородины и варенье из айвы. Все это запивалось холодным пивом из высоких пивных кружек и чарками лучшего вина, принесенного из винных погребов Рашдена. Чтобы завоевать хорошее расположение герцога, были выставлены еще три деликатеса, которые обозначали важные аспекты борьбы династии Йорков за корону.
      Первым был искусно сформованный сыр, изображающий Три Солнца, символизирующих те три солнца, которые видел на небе Эдуард перед тем, как выиграл корону. При виде трех огромных желтых головок сыра, напомнивших три солнца, послышались одобрительные возгласы.
      Вторым было блюдо из засахаренных фруктов, изображавшее коронацию Эдуарда, и, когда оно было представлено гостям, послышались восхищенные крики: – «Да будет так!»
      И, наконец, принесли высокий торт, политый медом, в виде белой розы, которая навсегда стала гербовым символом Йорков. И за нее все присутствующие подняли свои кубки с вином.
      Все три искусно выполненных блюда пронесли вокруг стола, чтобы все смогли рассмотреть эти символы, затем их поставили на почетное место, и трапеза продолжалась. Большой зал звенел от возбужденных голосов и смеха. Изабелла, сидевшая за высоким столом между Гилом и Лионелом, была так взволнована, что ей кусок в рот не лез, хотя вокруг нее выстроилось немало тарелок с разными яствами. Никогда раньше она не видела такого зрелища в Рашдене. Похоже было, что они обедают с самим королем, так как девушка была уверена, что нет ничего прекраснее. С горящими глазами Изабелла внимательно слушала разговоры – рассказы о Дворе и сражениях, дальних краях – и чувствовала себя совсем несведущей в этих вопросах несмотря на уроки и письма Гила. Она беспокоилась, что Лионел сочтет ее глупой и скучной, хотя он умело и настойчиво ухаживал за ней, заставляя краснеть, а Гил смеялся и смотрел на них с любовью и одобрением. Изабелла чувствовала себя настолько ужасно и растерянно, настолько не в своей тарелке, что как только все разговоры смолкали ненадолго, она тут же начинала что-то говорить, чтобы заполнить паузу, потом резко замолкала, понимая, что трещит, как белка в ее зверинце. От большого количества выпитого вина у нее кружилась голова и к щекам прилила кровь. Когда девушка тайком смотрела на сидящего рядом с ней Лионела, у нее начинало бешено колотиться сердце, и ей не хотелось, чтобы лорд догадался о том, что она безумно влюблена в него с первого взгляда.
      «Это невероятно! Я думала, что так не бывает. Оказывается, бывает, – думала Изабелла. – Стоило мне только посмотреть ему в глаза, чтобы это понять… Ах, конечно же, он чувствовал то же самое! Мое сердце как будто пронзило стрелой, а я думала, что песни бардов о Купидоне – всего лишь миф!»
      Изабелла снова покраснела и попыталась сосредоточиться на развлечениях: хорошенькие девушки в ярких костюмах танцевали, акробаты и жонглеры, совершавшие удивительные трюки, ловким движением рук заставляли вертеться в воздухе множество разноцветных шаров; клоун рассказывал непристойные анекдоты и с затаенной злобой изображал тех, кто пытался сделать из него посмешище. Девушка молилась, чтобы этот противный карлик не заглянул к ней в душу и не выставил на посмешище ее девичьи мечты.
      После ужина длинные столы разобрали и поставили вдоль стен. Веселые звуки флейты, бренчание лютни и вторившей ей арфы заполнили дом музыкой, которая должна была завлечь присутствующих на танец. К удивлению и недоумению Изабеллы Ричард поднялся и низким важным поклоном пригласил ее на танец, не обращая внимания на то, что леди Шрутон пошла красными пятнами от гнева и замешательства, ведь графиню так подчеркнуто оскорбили. Девушка, не веря, что ей оказана такая честь, присела в низком реверансе и протянула ему руку. Она, леди Изабелла Джейн Эшли Рашден будет танцевать со вторым человеком в Англии! И никогда, пока будет жива, не забудет этот вечер и ласковый взгляд темных спокойных глаз герцога, ведущего ее в лабиринте замысловатых шагов, потом бережно передавшего руку Изабеллы в протянутую руку Гила, когда сменилась музыка.
      – Ну, милая сестренка, – глаза Гила сияли, так как он видел, что Изабелла, несомненно, чувствовала себя счастливой, – надо ли мне спрашивать, как ты находишь мой выбор для тебя?
      – Ах, Гил, неужели все настолько заметно? Неужели я поставила себя в глупое положение?
      – О, нет, – он засмеялся. – Ты сделала Лионела объектом зависти всех присутствующих.
      И это, действительно, была правда: нельзя было не заметить, что Изабелла отдавала предпочтение наследнику Сант-Сейвора, в то время как некоторые отдали бы много, чтобы оказаться на его месте. Особенно лорд Оадби был недоволен тем, что его подопечная, явно очарованная Лионелом, заискивает перед ним, как будто он принц. Каким образом эта липкая гусеница превратилась в прекрасную бабочку без ведома графа? Лорд Оадби мысленно отметил, что в будущем ему следует больше обращать внимания на развитие своей подопечной и особенно – ее женственности.
      Изабелла не видела похотливого взгляда опекуна, а тот рассматривал ее внимательно, плотоядно, размышляя о возможности первым вкусить этот плод. Она смотрела только на Лионела, который пригласил ее на третий танец.
      «Лорд Лионел, он мой отныне и навсегда!» – страстно поклялась молодая леди про себя и улыбнулась лорду со слепой доверчивостью юности.
      Никогда еще дни не были для Изабеллы так скоротечны, слишком скоротечны: она была влюблена так, как можно влюбиться только в юности, когда любовь кажется неизведанной и сияющей, как манящая звезда, когда в нее бросаются как в омут, не думая ни о чем. В какой-то неуловимый момент любовь ослепила ее вспышкой своего великолепия, и теперь она упивалась ею. Такова уж первая любовь – она чиста и безгрешна, на ней еще нет налета болезненных воспоминаний, от которого любовь тускнеет, как бы вы ни старались сохранить ее первозданность, не понимая, что иногда она становится более дорогой своими шрамами, как старая бронза – патиной.
      Герцог Глостер уехал вместе со своими людьми. Но, увидев удрученное лицо девушки и, возможно вспомнив о своей печальной юности, Ричард разрешил Гилу и Лионелу остаться до тех пор, пока на светлом небе будет сиять летнее солнце.
      Просыпаясь каждое утро, Изабелла распахивала балконную дверь и умоляла деревья подольше не сбрасывать листву, и, может быть, потому, что она была ребенком природы, они, кажется, услыхали молитвы влюбленной девушки и поняли ее. Каждый день юная леди вместе с братом и Лионелом каталась верхом на лошади под сенью раскидистых дубов и тисов, ясеней и сосен. И жизнь была прекрасна! Никогда Изабелла не была веселой и оживленной настолько, чтобы смех и радость били из нее через край. Она отчаянно скакала галопом по лесу, неистово танцевала в поле, испытывала тайное наслаждение ночью, лежа в постели и думая о своем возлюбленном. Изабелла знала, что будет оплакивать отъезд брата, но разлука с Лионелом… ах, разлука с ним будет равнозначна смерти – в этом она не сомневалась. А потому дорожила каждым проведенным с ним днем, как сокровищем.
      Как будто странное безумие овладело ею, любовь вскружила девушке голову. Она не могла ждать, когда станет женой Лионела. Изабелла видела, как он окидывал взглядом ее соблазнительное молодое тело, и как в нем разгорался огонь желания все сильнее с каждым днем, чувствовала обжигающее прикосновение его пальцев и губ на своих руках и была уверена, что все теперь зависит от времени, пока он не получит разрешение жениться на ней.
      – Ах, Лионел, Лионел!
      Девушка не сразу поняла, что выкрикнула эти слова вслух, пока не услышала, как их повторило эхо. Она парила высоко над землей; качели на ветвях дуба были ее крыльями, а руки Лионела подталкивали все выше. Молодой человек ликовал.
      – Выше, Изабелла? – кричал он. – Я раскачаю тебя еще сильнее.
      – Нет, нет! У меня уже кружится голова.
      – Тогда прыгай, – юноша стоял перед ней с широко распростертыми руками. – Прыгай! Я поймаю тебя.
      Она ни на секунду не сомневалась, что так и будет, поэтому прыгнула с качелей и полетела в руки Лионела, распахнутые для объятий. Эти руки обняли ее. Потом они падали, падали… и долго катились по летней полевой траве. Их смех зазвенел на небольшой тихой полянке, неподалеку от качелей. Наконец, они остановились. Лионел посмотрел на нее сверху вниз помутненным взглядом, отчего по спине Изабеллы пробежала дрожь.
      Юноша хотел ее, хотел с той обжигающей страстью, которая охватила его, словно лихорадка, когда он впервые увидел Изабеллу. Все это время он постоянно сдерживал себя, чтобы не взять ее силой. Лионел резко отстранился от нее, потому что Изабелла не была уставшей от замужества придворной дамой, ищущей развлечений в отсутствие мужа, и не была дочерью крестьянина, которая не стала бы противиться насилию. Изабелла – молодая девушка благородного происхождения, сестра Гила и, что самое главное, подопечная короля. Тот, кто посмел обидеть кого-нибудь из подопечных короля Эдуарда, рисковал жизнью.
      Изабелла ожидала, что лорд Лионел женится на ней – и это понятно. Лорд про себя выругался при этой мысли, потому что, как бы ему ни хотелось, он не имел права жениться на сестре Гила, так как уже был обручен с леди Джильен Быомарис Девизес.
      Лионел прищурился, гневно и с отвращением сверкнув глазами, когда в его памяти возник образ непривлекательной брюнетки Джильен. У него не было желания жениться на этой тихой серой мышке, которая пищала и суетилась в его присутствии; но она – дочь лучшего друга отца, и они были помолвлены еще с колыбели. Лионел ничего не мог изменить, и эта беспомощность в данном случае раздражала его. Почему он должен жениться на Джильен, которую совсем не любил, если рядом сейчас лежит такая прекрасная девушка?
      Он ведь из рода Валерекс, черт побери! Его предками были Норманы, завоевавшие Англию! Значит, и невеста у него должна быть лучшей из лучших женщин, а не какой-то бесцветной мышью, которая нарожает ему целую кучу детей, таких же тщедушных, как сама. Он снова смотрел на Изабеллу затуманенным и жадным взглядом, что та даже испугалась. Эта девушка была наградой, достойной победителя. Стройная, серебристая лесная нимфа, которую Лионел держал сейчас в своих объятиях. «Ах, каких сыновей нарожает она: красивых, сильных молодцев, которых любой мужчина с гордостью назвал бы своими».
      При мысли о том, что Изабелла будет под своим сердцем носить его сыновей, Лионел почувствовал сильное возбуждение. В его жизни еще не было женщины, которая бы так заинтриговала юношу. Наполовину женщина, наполовину ребенок, она зачаровывала его колдовскими глазами серо-зеленого цвета, неуловимой грацией. Ему представлялись сцены, в которых он занимался любовью с Изабеллой, будучи уверенным, что та пылко влюблена в него.
      Да, Лионел жаждал эту девушку. Он должен найти способ, чтобы добиться ее. «Будь проклята Джильен Бьюмарис!»
      – Ты сведешь с ума любого мужчину, Изабелла, – прошептал он, и осторожно убрал прядь волос с ее лица.
      «Лионел хочет поцеловать меня, – подумала Изабелла, и ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. – Он хочет поцеловать меня! Ах, только бы кровь не пульсировала в жилах с такой бешеной скоростью!» Она так разволновалась, что потеряла способность думать. Ее руки, лежавшие у него на плечах, слегка дрожали, а ладони стали влажными и холодными, как лед. Кажется, девушка ждала этого момента всю жизнь, и теперь, когда он наступил, не знала, что делать. Проглотив ком в горле и откинув голову, она приоткрыла рот, мысленно молясь, чтобы это было правильно.
      Ах, какими мягкими были его губы и как возбуждали ее, нежно прикасаясь к губам, пока она не привыкла к этому ощущению и не стала целовать Лионела в ответ с робкой готовностью, желая понять его и доставить ему удовольствие. Изабелла нерешительно погладила золотистые волосы юноши, когда он запустил руку в серебристый каскад девичьих волос, языком приоткрывая ее губы и наслаждаясь их сладостью. От этого интимного прикосновения тело девушки наполнилось приятным теплом, и она теснее прижалась к нему, желая продлить этот момент. Изабелла тихо простонала, когда его руки скользнули по ее спине, с силой привлекая к себе, а поцелуи стали более настойчивыми. Неожиданно для себя самой Изабелла почувствовала пробуждение своей женской сути. Время остановилось и неслось на крыльях мимо – так ей казалось. Но вдруг Лионел без предупреждения отстранился от нее и опустил глаза под ее пытливым взглядом, полным любви, так что она не могла прочесть его мысли. Он еще раз легко поцеловал девушку, потом встал и протянул ей руку.
      – Пойдем, Изабелла, – сказал Лионел. – Уже темнеет. Нам надо возвращаться в замок.
      – Да, – выдохнула она, потом на мгновение затаила дыхание, коснувшись его руки.
      Лионел целовался со многими женщинами, но Изабелла не знала этого. Ей было сейчас непонятно, почему его красивое лицо омрачилось и почему он не позволил страсти целиком овладеть им. Изабелла не сомневалась лишь в том, что этот поцелуй был таким же прекрасным, как ее мечта, и что она будет любить лорда Лионела Валерекс до дня его смерти.
      В большом зале было тихо. Изабелла сидела и вышивала гобелен, который только что начала, и на котором будут в последовательности запечатлены приключения Гила. Девушка всегда нетерпеливо и неловко работала с иглой, когда ей приходилось выполнять такую работу, но на этот раз ее задачу осложняли стоявшие в глазах слезы, от которых все силуэты на гобелене расплывались.
      Деревья сбросили листву – к ним прикоснулась осень, и Гилу с Лионелом надо ехать на север, к герцогу Глостеру. Брат Изабеллы хмуро смотрел на свой кубок с вином, потому что знал, как печалит сестру предстоящая разлука. Лионел, такой же мрачный, так как он не придумал способа разорвать помолвку с Джильен Бьюмарис, неохотно перебирал струны лютни.
      Лорд знал: Изабелла и ее брат ждут, что до отъезда он попросит руку девушки, но Лионел не мог сделать этого. Его положение осложнялось еще и тем, что он не мог объяснить им, перед какой дилеммой стоял. Род Эшли – это гордые и порядочные люди. Они приняли Лионела в свой дом и в свои сердца и дали понять, что будут рады видеть его мужем Изабеллы. Они станут презирать и ненавидеть его, если узнают, как он обманул их, ухаживая за девушкой и зная при этом, что не сможет жениться на ней. Лионел понял, что для него невыносима даже мысль об их неуважении.
      – Спойте нам, милорд, – с наигранной веселостью предложил Гил, чтобы нарушить молчание.
      – Ах, да, спойте что-нибудь! – воскликнула Изабелла.
      Что-нибудь, чтобы нарушить эту гнетущую тишину в комнате! Что-нибудь, чтобы эти двое любимых ею людей не заметили слезы, готовые вот-вот брызнуть из омраченных печалью девичьих глаз.
      Лионел с радостью согласился, тронув несколько аккордов на прекрасной лютне, сделанной из созревшего дерева и отделанной перламутром.
      – Я сыграю вам песню, которую сам написал только вчера вечером, – сообщил он, посмотрев на Изабеллу, и запел:
 
Алых губ твоих коралл,
Мягкий шелк твоих волос,
Я любимую сравню
С красотою белых роз.
Океан в твоих глазах,
И нежна, как бархат, кожа.
Ах, любимая моя,
Как на розу ты похожа!
Купидон пустил стрелу,
Как сладки влюбленных грезы,
Жизнь отдам за поцелуй
Той прекрасной Белой Розы.
Как луна взойдет, мой друг,
Шаль набрось на плечи,
Приходи – я буду ждать
На тайном месте встречи.
 
      Жалобная мелодия песни влюбленного постепенно стихла. Изабелла потупила взгляд на вышивку и от предчувствия у нее радостно забилось сердце. Поляна! Поляна в лесу, где висят качели. Лионел хотел встретиться с ней там сегодня вечером! Она была уверена в этом. И там он попросит ее стать его женой. Слезы снова наполнили глаза Изабеллы, но это уже были слезы радости.
      Изабелле казалось, что она ждет целую вечность, но, наконец, в замке Рашден все стихло. В небольшой передней рядом с комнатой девушки негромко похрапывала няня Алиса, а дальше, вниз по коридору, в своей комнате, перебрав вина, Гил погрузился в дремоту. Лорд Оадби и леди Шрутон уже давно ушли в комнату графини и больше не появлялись. Изабелла молча встала, набросила накидку и, осторожно крадучись, на цыпочках спустилась в большой зал, где, распростершись на полу на тростниковых тюфяках, спали сэр Эдрик, Тегн и Беовульф. Возле рыцарей стояли ополовиненные кружки с пивом, валялось несколько костей среди разбросанных монет. Девушка с облегчением вздохнула, увидев столь очевидное доказательство вчерашнего бурно проведенного вечера, так как знала, что они, изрядно напившись, крепко заснули и проснутся теперь нескоро. В нормальном состоянии все трое рыцарей, приставленных охранять ее, проснулись бы при малейшем шорохе и вскочили бы на ноги с мечами наготове.
      Однако, пальцы девушки дрожали, когда она поднимала тяжелый деревянный запор на передней двери, и вдруг застыла. От неожиданности и страха сердце гулко застучало в груди, когда Эдрик вдруг запыхтел во сне, и перевернулся в более удобное положение. И вот она уже на улице в темноте, едва касаясь босыми ногами земли, бежит к задней калитке.
      Ночь была такой же тихой, как замок Рашден. Тишину нарушал лишь негромкий шепот ветра в умирающей на деревьях листве и в волнующейся высокой влажной траве, с которой скатывались капельки росы, как призмы, отражавшие свет мерцающих звезд. Луна в матовом ареоле освещала тропинку, которая вела на поляну.
      Когда Изабелла дошла до места, она остановилась и осмотрелась в надежде увидеть Лионела.
      – Лионел, – прошептала она, но ответа не последовало. Ее сердце в отчаянье упало. Девушка решила, что неправильно истолковала слова его песни.
      – Очарован, мадемуазель, – тихо ответил он и, улыбаясь, вышел из тени.
      – О, милорд! Вы напугали меня, – сказала Изабелла, облегченно вздохнув, когда на поляне появился Лионел, потом нервно усмехнулась и приложила руку к груди, где бешено колотилось сердце.
      – Прости меня, сердце мое, но я хотел убедиться, что это именно ты, а не кто-то другой пришел на место наших свиданий.
      Свет луны падал на его золотистые волосы, отчего в темноте он был похож на юного бога. Когда Лионел взял ее руки в свои, она затрепетала от его нежных слов и ласкового прикосновения. Изабелла с трудом верила, что он – ее, что этот молодой симпатичный человек, во всем великолепии стоявший перед ней, когда-нибудь станет ей мужем, и они сейчас обручатся раз и навсегда.
      Изабелла обвела взглядом поляну, желая запечатлеть в памяти каждую мелочь: как свет луны льется на землю сквозь изогнутые ветви деревьев мерцающей дымкой; как сверкает трава, словно тысячи рассыпанных по земле бриллиантов; как висящие на старом дубе качели мягко покачиваются на бодрящем и свежем ветру, принесшем с собой запах осени. Девушке показалось, что она видит фей, танцующих в темноте, потому что поляна вдруг превратилась в сказочную, волшебную поляну любви.
      – Изабелла, – выдохнул Лионел, – Изабелла.
      Его голос был тихим и страстным, он поцеловал ее нежно и горячо, и она не в силах была сопротивляться, не хотела сопротивляться. Изабелла лихорадочно прильнула к нему, прижавшись грудью к его груди так, что почувствовала стук сердец, слившихся в одно, когда встретились их губы, сплелись языки и тела прильнули друг к другу. Девушка чувствовала на его губах сладкий вкус вина, которое он пил, и легкий запах сандалового мыла на коже, и с этого момента она всегда будет связывать эти вещи и запахи с образом Лионела, вспоминая эту ночь и поляну, которая стала особенным местом их встреч.
      Лионел оторвался от ее губ, чтобы поцелуями пройти по щеке к виску, к шелковым прядям волос. Он зарылся лицом в ниспадающую гриву, вдыхая аромат роз и порывисто прижимая к себе. Потом вдруг подхватил ее на руки и закружился, как будто услыхал быструю и радостную музыку, которую сейчас играли только для них двоих. Изабелла смеялась и плакала одновременно, захваченная сладко-горьким экстазом этого момента, и слезы текли по ее щекам, когда она ему улыбалась.
      – Ах, Лионел, любовь моя, – пылко сказала она, когда юноша, наконец, отпустил ее, и Изабелла снова обрела способность дышать. – Твой отъезд для меня будет подобен смерти.