Роза восторга

      – Конечно же, на корону, насколько вам известно. Он хочет получить ее сам и у него есть законные претензии. Лорд Гастингс попытался предупредить об этом Ричарда, но тот даже слушать не стал. Бекингем был рядом с Ричардом в тот самый момент. Ричард ему очень доверяет, но я никогда не думала, что ему следует доверять. Анна тоже так думала. Она сказала, что он очень напоминает ей Георга, герцога Кларенского. А Ричард был всегда слеп по отношению к своему вероломному брату. Да, если в самом деле мальчики мертвы, то винить, в этом надо только Бекингема. Может быть, Гарри Тюдор вообще к этому не имеет никакого отношения, хотя я в этом очень сомневаюсь. В конце концов, он обещал жениться на Бесс Вудвилл, если получит трон, не так ли?
      – Матерь Божья, какой альянс! Это все интриги Елизаветы Вудвилл, разрабатываемые и поощряемые леди Стейнли.
      – Да, держу пари, что в этом замешана баронесса. Это так похоже на нее! Бесспорно, это она разработала весь этот план, а ее сын вместе с Вудвиллами и Бекин-гемом будут достаточно сильны, чтобы сместить Ричарда с трона. Действительно, как только Ричард будет мертв, Бекингем попытается заполучить корону, и, значит, леди Стейнли догадывается об этом. Правда?
      – Да. Поэтому Гарри Тюдор и она к этому готовы. А если умрет Бекингем, то кто останется? Младший сын Георга, Воррик, этакий бесхитростный мальчик. Конечно, никто не пожелает видеть его на троне. Останется только Джек Денапоул, племянник Ричарда по его сестре Елизавете, но это незначительная помеха, как я догадываюсь.
      – Да, теперь мне все понятно. Еще раз говорю вам, милорд: если принцы мертвы, то это проделки леди Стейнли. Сам Бекингем не догадался бы совершить такое преступление.
      – Да, пожалуй, что нет, – согласился Воррик. – Однако, это всего лишь догадки, а реальных доказательств того, что мальчики мертвы, нет. Они, действительно, могут оказаться в Шерифф Хаттон, как ты в самом начале и предполагала. Но ведь принцев нигде не видно, и в октябре Генри Стедфорд, герцог Бекингем, был в тесной связи с Джоном Мортоном, епископом Эли, которого под стражей отослали в Бейтнард под попечительство Бекингема на Уэльсе. Гарри Тюдор и Вудвилли ополчились против короля Ричарда.
      С самого начала с восстанием ничего не вышло. Вначале начался ужасный шторм, который продолжался несколько дней, принесший с собой потоки повисшего пеленой дождя, который люди называли «большим потоком». Многие утонули, когда реки Англии вышли из берегов и затопили близлежащие территории. Там, где когда-то были поля и луга, теперь были целые озера воды, а грязные дороги напоминали собой болота. Большинство уэльсцев, которые присоединились к Бекингему в поддержку Гарри Тюдора, были отрезаны от герцога силами Вагнов, которые были йоркистами, выступавшими против Бекингема. Не успел герцог уехать из Брекнока, как враги подожгли его земли.
      В Херефордшире кузены Генри, Хамфри и Томас Стедфорды создали оппозицию, и те люди, которые, по мнению графа, должны были быть на его стороне, больше не хотели гражданской войны. Из-за проклятого дождя река Северн так разлилась, что Бекингем и его быстро истощавшиеся силы не смогли через нее перебраться и были отрезаны от Вудвиллов, которые теперь в любом случае, не стали бы ему помогать. Восстание на Юге под руководством лорда Дорсета уже частично было подавлено, и епископ Мортон бежал. Корабли Гарри Тюдора дважды отбрасывало штормом, и пока он добрался до Дорсета, его поджидала ловушка. К счастью, Гарри, проживший всю свою жизнь в ссылке, оказался сообразительным, и когда солдаты выстроились на берегу, убеждая, что они люди Бекингема, он все-таки не стал пришвартовываться. Он поплыл в Плимут в Девони, где его ждал Воррик Тремейн, граф Хок-харст, чтобы сообщить ему, что Бекингем – дурак, и восстание провалилось.
      Дождь безжалостно лил на головы наемных солдат Гарри, которые везли Воррика на лодке к одному из кораблей, стоявших в Ла-Манше, где его ожидал Гарри. День выдался хмурым и туманным. Острый осенний запах смешивался с сырым запахом моря. Воррик промок до костей, потому что предательские волны захлестывали за борт. Пока лодка причаливала к большому судну, он вымок и продрог так, что зуб на зуб не попадал. Но, к счастью Воррика, в камине каюты Гарри горел огонь. Воррик с удовольствием протянул руки к огню, пока несколько оруженосцев растирали его тело полотенцами. Потом Воррику принесли поесть и выпить бренди. Наконец, согревшись, он повернулся и испытующе посмотрел на Гарри в мерцающем свете камина.
      Они вместе выросли на Уэльсе. В прошлом, до ссылки Гарри, Воррик и его братья часто посещали замок Стенброк, а потом замок Гарлич, куда приезжали с матерью и дядей Джаспером Тюдором, а когда его семью обвинили в предательстве – со своим опекуном лордом Гербертом. Дедушка Воррика, лорд Овейн Пенкарег, был одним из верных друзей Джаспера Тюдора. Однако, Воррик не видел Гарри несколько лет.
      Гарри Тюдор, двадцатишестилетний мужчина, был на три года моложе Воррика, но выглядел старше по той простой причине, что его усталое лицо представляло собой ничего не выражающую маску. Среднего роста, Гарри был прекрасно сложен. Но копна белокурых волос и светлые глаза делали его лицо каким-то бесцветным. Однако, он унаследовал классические черты лица своей матери, леди Стейнли. Его голос был негромким и приятным на слух.
      – Итак, Воррик, – устало сказал Гарри, когда тот немного отдохнул, – значит, я не стану королем Англии?
      – Нет, Гарри, на этот раз – нет.
      Мужчины немного помолчали. Каждый думал о своем, вспоминая прошлое. Они шли по разным дорогам – такова была необходимость, и они это понимали. Теперь их жизненные пути снова встретились. На этот раз их объединила общая цель: воздвигнуть Гарри на престол Англии. Воррик был уверен, что он принял правильное решение. Гарри женится на юной Бесс Вудвилл – дочери Эдуарда и соединит дома… Наконец, Гарри вновь заговорил.
      – Бекингем, конечно, все испортил, – сухо заговорил Воррик, плеснув немногро бренди в бокал. – Он попытался тебя обмануть, как мы и предполагали. Люди Бекингема отказались выступать на его стороне. Даже его собственные кузены не пришли на его защиту, а вместо этого образовали оппозицию. Люди Ричарда взяли Бекингема в плен и отправили его в Солсбери, где временно расположился Ричард. Там они представили Бекингема перед сэром Ральфом Аштоном.
      Люди Ричарда захватили Бекингема в плен и отвезли его в Солсбери, где временно остановился Ричард. Там они представили Бекингема перед сэром Ральфом Аштоном и обвинили его в предательстве. Бекингема признали виновным, и на следующий же день казнили.
      – Он нашел плохую смерть, как сказали мне. Он остался трусом до конца. А Вудвилли? – спросил Гарри.
      – Они укрываются в святилище и не убегают. Гарри помолчал, размышляя.
      – Ну тогда, – продолжал он, – мне нет необходимости здесь задерживаться. Я только навлеку на тебя лишнюю опасность, да и на себя тоже, Воррик. Особенно после того, как моя мать проинформировала меня, что твоя жена – преданная сторонница Йорков.
      – Да, милорд, – ответил Воррик на слова Гарри. – Наши политические разногласия доставляют нам обоим боль. Она преданно любит Ричарда, потому что он и его жена Анна были очень добры к ней, когда она была ребенком.
      – Ричарду повезло, что к нему так лояльно относятся, – суховато заметил Гарри.
      – Да, милорд, – откровенно сказал Воррик. Потом вызывающе добавил. – Я все равно не расстанусь со своей Изабеллой, Гарри, потому что я ее очень люблю. Это она залечила мне рану, которую нанесло предательство. Если я вас не устраиваю…
      – Нет, нет, – перебил Гарри. – Я рад, что ты счастлив со своей женой, Воррик, независимо от ее убеждений; и я извиняюсь, если был резок. Это просто потому, что я устал и хочу уехать домой на Уэльс. Я не стану просить тебя отказаться от жены ради меня. Я не просил у тебя хорошего отношения ко мне, так как я знаю, что ты преданно служил.
      – Гарри, ты должен кое-что узнать, прежде чем вернешься домой в Бретань.
      – Да, что такое? Воррик выпил большой глоток бренди, затем медленно произнес:
      – Я считаю, что принцы убиты.
      У Гарри перехватило дыхание, сердце бешено застучало у него в груди, потому что он подумал о том, кончина принцев подвинула его намного ближе к Короне, долгожданной Короне. Потом, наконец, он покачал головой. На его побелевшем лице появилось легкое сожаление.
      – Нет, Воррик, это, должно быть, всего лишь только грязные сплетни. Насколько я его знаю, то не думаю, что Ричард Плантагенет стал бы убивать детей своего брата. Он рискует многое потерять, убив их. Существует множество других людей, которые значительно выиграют, если такое случится. Я не верю, чтобы Ричард совершил такую ошибку.
      – Я тоже, милорд. Мне кажется, что это сделал Бекингем. Возможно, все случилось в отсутствие Ричарда.
      – Бекингем был дураком, Воррик. Ты сам сказал это, – подчеркнул Гарри. – Я не сомневаюсь, что у него самого не хватило бы ума выносить этот план. Должно быть, кто-то более умный стоял за ним. Какой-то кукловод, дергающий за веревки. Кто бы мог втянуть его в этот заговор?
      Воррик настороженно опустил ресницы, потому что, к сожалению, существовали пределы человеческой дружбы.
      – Я не знаю, милорд, – ответил он, как мог, ровным голосом, глядя на кубок с вином, не смея встретиться глазами с Гарри.
      – Ну хватит об этом, Воррик! – сказал Гарри, чувствуя, что Воррик чего-то не досказал. – Конечно же, у тебя есть свое подозрение, если ты считаешь, что принцы убиты. И что их убил Бекингем.
      – Да, – кивнул Воррик, подтверждая это. Потом специально помолчал. – Но я не решаюсь сказать тебе о них, Гарри. Думаю, что тебе лучше не знать, кого я подозреваю.
      Были только двое близких Гарри людей, которых Воррик отказывался называть; один из них был в Бретани вместе с Гарри – слишком далеко, чтобы запланировать и разработать это убийство до мелочей, необходимых для того, чтобы план удался…
      Неожиданно в каюте стало очень тихо. В жаровне трещали угли и подскакивали к решетке, а в сальнике тихо колыхалось пламя свечи. На улице шел дождь, он безжалостно хлестал по крыше каюты и палубе колышущегося на волнах корабля. На улице то тихо стонал, то угрожающе завывал ветер, рвал спущенные паруса, от чего мачты и тимберсы скрипели и трещали, яростно сопротивляясь буре.
      Волны Ла-Манша ревели и хлестали о корпус корабля, как будто хотели разбить его на куски.
      Гарри побледнел, он едва дышал. Сердце сжалось у него в груди тугим узлом, который, казалось, вытеснял воздух из тела.
      Как могла его мать совершить такое жестокое преступление? Да, Гарри хотел получить корону – но такой ли ценой? Возможно, и так. Если он будет знать, что на нем лежит половина вины матери за это преступление – убийство двух невинных мальчиков?
      – Надеюсь, что она молится за нас, – прошептал он. Потом закрыл лицо руками, как человек, понесший невосполнимую утрату. Воррик, как тень, незаметно выскользнул из каюты и осторожно закрыл за собой дверь.
      Изабелла вздохнула и слегка пошевелилась, почувствовав, как матрац на кровати опустился под тяжестью теплого тела, которое легло рядом с ней. В комнате было темно и она еще не совсем проснулась, но без сомнения, узнала этот знакомый запах и с радостью протянула руки к своему мужу.
      – Воррик, – выдохнула Изабелла, подвигаясь поближе к его обнаженному телу. – Ах, как мне было без тебя плохо!
      Он тихо рассмеялся.
      – И мне, любимая. Как ты так точно определила, что это я, Белла? – спросил он. – Неужели я тебе никогда не говорил, что быть слишком уверенным в чем-то глупо.
      – Даже если бы я ослепла, все равно узнала бы вас, мой любимый. Кроме того, – она подразнила его, – вы единственный человек, который может спокойно войти ко мне в комнату, минуя комнату Кэрливела.
      – Да, – согласился Воррик, – он уже собирался перерезать мне горло, когда я хотел войти к тебе в комнату. Слава Богу, что я не оставил Мэдога охранять тебя. Бесспорно, ты бы проснулась.
      – Ужасная мысль, Воррик, – Изабелла невольно вздрогнула, – больше не говори мне такое. Ну как наш дом? Все еще стоит?
      – Да. Слегка, правда разрушен штормом, но крестьяне уже начали его восстанавливать. Не могу передать тебе, Изабелла, как меня распирало от гордости, когда я увидел, что они сделали по собственному желанию. Пока я женился на тебе, большинство крестьян после такой катастрофы, бесспорно, просто бы уехали. Мне есть за что тебя любить, дорогая.
      – Ну тогда люби меня, милый. Ведь уже больше месяца, как тебя не было со мной. И я за эти ночи очень соскучилась по тебе.
      – И я по тебе, – прошептал Воррик, прежде чем его рот нашел в темноте ее губы.
      Казалось, что земля поплыла из-под нее, когда она в каком-то полузабытьи, всегда охватывавшем ее при его прикосновении, почувствовала огонь захватившей ее страсти. Ощущение ее губ, трепетавших под его губами, вызвало в Воррике страстное желание. Он приоткрыл их, его язык яростно ворвался в ее рот, смакуя и наслаждаясь. С каждой секундой он становился все более требовательным. От прикосновения языка Изабеллы, сплетавшемся с языком Воррика, он приходил в восторг. Действительно, слишком долго они не были вместе.
      Целуясь, они любовно ласкали друг друга. Их руки ласкали нагую трепетавшую плоть, возбуждая все более сладостные чувства. Пальцы Воррика накрыли грудь Изабеллы, его большие пальцы слегка провели по ее соскам, заставив ее задрожать от удовольствия, когда их нежные верхушки напряглись и стали упругими маленькими вершинами… В темноте она могла только различать очертания его лица, но она чувствовала, что его янтарные глаза полны страсти. Она упивалась мыслью, что он хочет ее, что ей удалось сделать ручным этого сильного человека, который носил эмблему сокола.
      Его губы оставили нежный след на ее лице, висках, шелковых прядях волос. Она чувствовала его теплое дыхание и от слов, которые он прошептал, ее сердце забилось в бешеном восторге.
      – Милая, – прошептал он тихим и хриплым голосом, – моя любимая Роза Восторга, как же я хочу тебя! Я никогда не могу тобой насытиться! Ты околдовала меня, любимая!
      – Если так, то тебя держит только колдовское зелье, Воррик. Я не колдунья, но всегда чувствую, что наши ночи окутаны каким-то волшебством.
      – Да, я тоже это чувствую. Мы созданы друг для друга, Белла, принадлежим друг другу сейчас, и так будет всегда! Ничего нас не разлучит, клянусь!
      Он полностью зарылся в ее серебристой гриве, которая, как великолепный водопад, струилась по подушкам. Она была такая мягкая, как шелк. Он вновь поцеловал ее спутанные пряди, обвернув их вокруг шеи, проводя ими, как кончиками лент, по коже.
      – Сладкая, любимая, – шептал он.
      Изабелла еще крепче сжала его в своих объятьях, и ее руки скользнули по его телу к бедрам, лаская сильные мускулы. Она чувствовала пульсирующее движение, когда он тесно прижался к ней. Она даже почувствовала зарубцевавшиеся шрамы у него на груди, животе, бедрах, которые остались после битв. Другой женщине старые грубые раны могли показаться отвратительными, но для Изабеллы каждая из них была целой главой из жизни Воррика, указание на его блестящее мужество.
      Его губы коснулись одной груди, а рука поползла вниз и стала ласкать теплое влажное место. Изабелла дала ему понять, чтобы он вошел в нее, потому что она также страстно желала его и готова была его принять.
      Вскоре он вошел в нее, вливаясь всей силой страсти. Изабелла произвольно выгнулась навстречу ему, ощущая до боли потребность в нем. Она ощущала внутри горячее дикое желание и была, как натянутая струна, которая, казалось, вот-вот лопнет, если ее покрепче натянуть.
      Теперь они лежали на боку, приспосабливая ритм движений к новому такту, совпадая с ним, когда Воррик стал входить в нее все быстрее и быстрее. Теперь его лицо лежало у нее на плече, зубы мягко покусывали мягкую впадину, от чего по ее телу расходились приятные волны, которые будоражили ей кровь вместе с этими лихорадочными толчками.
      Изабелла вскрикнула, когда знойные сладостные толчки потрясли ее тело, и Воррик неожиданно, прижав ее к себе всем телом, задрожал от удовольствия.
      Они тихо лежали рядом, и тишину нарушало только их дыхание, когда грубая буйная сила, не дававшая им покоя, утихала.
      Воррик нежно прижал Изабеллу к груди, одной рукой поглаживая ее влажные волосы, прижимаясь к ее плечу и целуя ее.
      – Я очень люблю тебя, – прошептал он.
      – И я тебя, – нежно повторила Изабелла. Потом закрыла глаза и погрузилась в сон, в спокойном сознании того, что ей ничего не угрожает, пока она находится в теплых объятьях мужа.

ГЛАВА 33

       Замок Шерифф Хаттон. Англия. 1484 год.
 
      Изабелла давно вернулась домой, на дикие пустоши Йоркшира. Ее возвращение было вовсе не счастливым. Почти невидящим взором она смотрела вдаль, совершенно не обращая внимания на холмы, поросшие пышным каскадом вереска, папоротника, ракитника и левкоем. Солнечный свет стекал на поля, как тающее масло. Чистые ручейки, бегущие и извивающиеся между холмами, сияли голубизной под ветвями ясеней, сосен, тополей и дубов, а также среди раскидистых тисов.
      – Правду говорят… – она сделала глубокий вздох и тяжело выдохнула. – Правду говорят… правду говорят, что это Бог покарал Дикона за… за то, что он убил своих племянников, – с болью в голосе сказала она, возвращаясь к действительности.
      Девушка повернулась, заметив, какой хрупкой и истощенной выглядела королева. Бледное лицо Анны было искажено страданием. Темные глубокие глаза покраснели от слез, и вокруг них пролегли круги бессонных ночей. Ее нервные пальцы теребили носовой платок. И все чаще ее тело сотрясал густой кашель, который очень настораживал. Королева была больна, и Изабелла знала это.
      – Вы же знаете, что это ложь, Анна, – заметила девушка. – Их убил Бекингем.
      – Но в это никто не верит, Изабелла. Особенно теперь, – королева говорила с горечью в голосе. – Дикон останется в истории человеком, убившим двоих ни в чем неповинных мальчиков. О, Боже, Белла! Юному Неду было только двенадцать лет, а маленькому Дикону всего десять. Нед… – ее голос оборвался, но овладев собой, она продолжала. – Моему Неду было почти десять лет, нет одиннадцать. Он… у него скоро должен был быть день рождения. Он… он так ждал этого дня…
      – Изабелла кусала губы, у нее болела душа за королеву. Глаза Анны снова наполнились слезами. Они похоронили единственного ребенка Ричарда и Анны, Эдварда, в церкви Святой Елены. Неожиданно именно в тот день у мальчика произошло внутреннее кровоизлияние, и ничего нельзя было сделать. Через несколько минут он был уже мертв.
      Девушка устало закрыла глаза. «Неужели, действительно, Бог наказывал Ричарда? Ведь это не его рука убила племянников. Но ведь Ричард объявил их незако-норожденными, взяв корону себе. А если бы ни это, то они до сих пор были бы живы? Никто не знает. Бесполезно задавать этот вопрос: что сделано, то сделано».
      Неожиданно у Анны начался приступ кашля. Он оторвал Изабеллу от воспоминаний. Она озабоченно поспешила к королеве и, поддерживая ее хрупкое тело, помогла ей сесть на стул. Она поднесла носовой платок ко рту, чтобы заглушить ужасные ноющие звуки, но спазмы продолжали сотрясать ее тело.
      – Ваша светлость, Анна, позвольте, мне послать за доктором, – взмолилась Изабелла, но королева отказалась.
      – Нет, – выдохнула она. – Нет! Сейчас все пройдет.
      Когда, наконец, приступ прошел, девушку вдруг потрясло страшное сознание того, что королева солгала, чтобы пощадить ее. У Изабеллы сердце застыло в груди. От страха и боли оно сжалось в крошечный твердый комочек. Изабелла вдруг ясно поняла, что нет никакой надежды. Она почувствовала себя так, как будто внезапно ее грудную клетку обхватили железным кольцом, которое сжималось все плотнее и плотнее, от чего она стала задыхаться. В полных ужаса глазах застыли слезы. Она закрыла рот дрожащими руками и, потрясенная горем, но, больше всего, жалостью, замотала головой.
      – Ах, Анна, – негромко всхлипнула она, рыдания душили ее, – ах, Анна!
      Изабелла упала на колени и схватила руку королевы. Она медленно разжала пальцы и вытащила носовой платок, который королева только что прижимала ко рту. Ужасные темные пятна крови запачкали прекрасное белое полотно платка. Без сомнения, у нее была чахотка, а это было смертельно. Сестра Анны, Изабель, тоже умерла от этого.
      – Ах, Анна, мне жаль, очень жаль.
      – Не надо, Белла, пожалуйста, не надо. Я не думаю, что я… Я не вынесу… если ты заплачешь, – лицо королевы исказилось от боли.
      Изабелла отвернулась, не в силах выдержать взгляд темных глаз, так беспомощно смотревших на нее. Девушка сама смахнула горячие слезы. В глазах Анны стоял весь ужас ее теперешнего положения и страх смерти. Слезы текли по щекам Изабеллы. «О, Боже, как это было несправедливо. Несправедливо! Как Бог мог быть так жесток? Вначале он отнял у Ричарда его ребенка, а теперь отнимает его любимую жену! Жену Анну, которая всегда была рядом с ним? Айну, милую Анну, в самом расцвете молодости…»
      – …а, Ричард знает? – запинаясь спросила Изабелла.
      – Я не хочу… пока не хочу… как можно дольше мне хотелось бы скрывать от него это, как можно дольше.
      – Ах, Анна, это его убьет! Он вас так любит! А… ничего нельзя сделать?
      – Нет. То же самое было с Беллой.
      – Сколько… сколько еще до… – голос Изабеллы оборвался, она не могла продолжать.
      – Мне осталось недолго, Изабелла, несколько месяцев, может чуть больше, если… если мне повезет. – Ах, помоги мне, Изабелла, пожалуйста, помоги мне. Только ты одна знаешь мой секрет. Если это узнают другие, то созовут врачей, они скажут Дикону, а я не могу взвалить на его плечи такое бремя. Только не сейчас. Ты ведь это понимаешь? Изабелла, я помогла тебе несколько лет назад. Не отворачивайся от меня сейчас, умоляю тебя!
      – Конечно, как вы могли подумать, что я на такое способна? Только… может быть, врачи могли бы что-нибудь предпринять. Что-нибудь…
      – Нет. Ты думаешь, что мы не сделали все возможное для Беллы? Я тебе говорю, что ничего нельзя сделать. Я… я умру, причем скоро, но до этого момента мне нужно быть сильной, Белла, быть сильной! Ради Ричарда! Если бы мы могли остаться в Миддельхэме, где так спокойно и мирно, то как бы я была счастлива. Мы никогда и не хотели большего ни Ричард, ни я, ни тогда, ни теперь. Никогда! Мы не хотели корону!
      – Я знаю, – мягко сказала Изабелла. – Я знаю.
      В отчаянии Анна сжала руку Изабеллы, глаза королевы лихорадочно блестели; ее бледная, почти прозрачная кожа обтягивала кости, ее дыхание было поверхностным и неровным, как будто ей не хватало воздуха.
      – Пообещай мне… пообещай мне, что ты присмотришь за Диконом, – хрипло выдавила она. У нее начался опять приступ кашля.
      – Вы же знаете, что я это сделаю, – прошептала Изабелла, вновь задыхаясь от рыданий. Она снова обняла хрупкое тело Анны, как будто пытаясь защитить его от сотрясающих спазмов. Потом неожиданно девушка воскликнула:
      – Ах, Анна! Анна! Вы слишком молоды, вы так молоды, чтобы умирать! Что мы будем делать без вас? Мы, кто вас так любит?
      – Вы будете жить дальше, дорогая Изабелла. Вы не должны меня подвести, вы слышите? Дикон будет нуждаться в вас больше, чем когда-либо, когда я… когда я уйду. Потому, что я… потому, что я боюсь, что все худшее еще впереди. Помолись за меня, Белла, помолись за нас всех, и… и думай обо мне… иногда…
      – Пока я жива, Анна, я вам обещаю! Я не забуду вас… Никогда! Пока я жива, вы всегда будете в моих мыслях и молитвах, обещаю вам!

* * *

      Шестнадцатого марта 1485 года, после возвращения в Лондон, Анна умерла. Изабелла была со своей любимой подругой до последнего вздоха. Она сжимала в своих руках бледную, худую руку королевы, чувствуя, как она становится все холодней и холодней, пока, наконец, Изабелла не поняла, что королева мертва.
      Однако, девушка не ушла, тщетно пытаясь хоть немного продлить жизнь королевы. Сквозь пелену слез Изабелла видела лица тех, кто ходил по комнате королевы, выполняя все необходимое в подготовке к похоронам. Девушка смутно услышала сдавленные рыдания слуг Анны и звон колоколов, который возвещал о том, что королевы нет в живых. Изабелла знала, что она должна выпустить руку Анны и пойти успокоить скорбящих служанок. Королева хотела, чтобы она сделала это. Только Изабелла встала, как напротив кровати королевы увидела лицо Ричарда.
      Тихим повелительным голосом, не терпящим возражений, она приказала всем выйти из комнаты, даже лорду Франсису Ловелю, управляющему Английским двором короля, и никто не спросил ее полномочий. Один за другим все вышли, в комнате остались только Изабелла и Ричард. Девушка не спеша подошла к королю и положила руку ему на плечо.
      – Ваше величество, – робко начала она, но потом, не дождавшись ответа, сказала: – Ричард!
      Тогда он посмотрел на нее, неподвижным взглядом своих голубых глаз, явно, не узнавая ее.
      – Дикон, – Изабелла решилась назвать его по имени, как никогда раньше не называла, – Дикон, это я, Изабелла.
      Король, кажется, пришел в себя и с трудом узнал ее. Несколько раз он моргнул глазами, потом заговорил, запинаясь, как будто все это было выше его сил.
      – Изабелла, – прошептал он разбитым голосом, едва сдерживая рыдания. – Дорогая, Белла, как она тебя любила!
      – И вас, Ричард.
      На какое-то время в комнате повисло молчание, какая-то гнетущая тишина, которые испытывают живые в присутствии мертвых. Изабелла слышала, как с улицы доносился похоронный звук церковных колоколов. Их погребальная песнь эхом отдавалась по улицам города. Хотя была ранняя весна, небо было серым и темным – в середине дня, и становилось все темнее и темнее. Через окно девушка видела, как на Лондон наползает странная зловещая темнота, как на небесном своде солнце потухло, как свеча, оставив мрачную, черную, как смоль, темноту в том месте, где только что был огненный шар. За несколько минут небо почернело, как ночью.
      – Боже мой, – невольно выдохнула Изабелла, поднося руку ко рту. На улицах Лондона жители закричали от страха. Некоторые падали на колени и начинали молиться, полагая, что это – конец света. – Боже мой!
      При этих словах девушки король обернулся. Он быстро выглянул в окно и ужаснулся этому зрелищу. Потрясенный, он медленно произнес.
      – Это знамение. Это плохое предзнаменование. Я согрешил против Бога, и он наказывает меня.
      – Нет, ваше величество! Это не так! Никогда не думайте об этом! – воскликнула Изабелла.
      – Ах, Изабелла, – лицо Ричарда исказилось от муки и боли, когда он взглянул на нее. – Это правда, это правда! Бог забрал свет моей жизни!
      Потом Ричард, король Англии, упал на колени перед Изабеллой и обнял ее ноги, когда та присела на стул, и заплакал от горя.

ГЛАВА 34

       Лондон. Англия. 1485 год.
 
      Изабелла была в отчаянии: с каждым днем сплетни о Ричарде, ее любимом короле, распространялись все больше, и чем больше злословили сплетни, тем слабее становился Ричард. Он всегда и без того был тихим и замкнутым, но теперь его замкнутость была какой-то зловещей, предвещавшей беду. Казалось, что ему сейчас было все равно – жить или умирать. В день смерти Анны он сказал правду. В его жизни померк свет. Это было точно так же, как и солнечное затмение, которым был отмечен день смерти королевы.
      Всем людям в тот день, включая Ричарда, казалось, что Бог осудил короля и вынес ему приговор. Сплетни говорили, что Ричард убил своих племянников и отравил жену, чтобы ускорить ее смерть. Если бы она не была больна, то могла родить ему желанного наследника. Ужаснее всего были сплетни, что он собирается жениться на своей племяннице, юной Бесс.
      Изабелла была ошеломлена тем, до каких чудовищных размеров разрастались скандальные сплетни. Она делала все, чтобы предотвратить их, но это было подобно тому, что ей нужно было накрыть крышкой кипящий горшок: содержимое его кипело, булькало и выплескивалось наружу, больно обжигало. Снова и снова она проклинала леди Стейнли и Бекингема за совершенные ими преступления, но за которые их никогда не обвинят. Снова и снова девушка плакала и злилась на то, что Ричард, который больше всего в жизни любил Анну, обвинялся в убийстве королевы. Изабелла клялась, что, скорее всего, он воткнул бы кинжал в свое сердце, но ей мало кто верил. Болезненнее всего была мысль о том, что Ричард собирался жениться на юной Бесс. Моральные устои Ричарда были безупречны. Он был самым преданным мужем для Анны. Даже те, кто распространял эти гнусные сплетни, знали, что его нельзя было упрекнуть в супружеской неверности. То, что он задумал вступить в брак со своей родственницей, было до крайней степени нелепо. Всеми фибрами души Ричард противился бы такой партии. Изабелла была уверена, что подобная идея возникла у Елизаветы, которая ни перед чем не остановилась, чтобы вернуть потерянную власть. Если Елизавете не удалось вернуть былую власть через Тюдора, она пыталась это сделать через родственницу Ричарда. Елизавета была способна на любые, самые дерзкие поступки, чтобы только заполучить трон. А юная Бесс была против нее, как лист на ветру.
      Изабелла думала, что люди должны это видеть! Но сплетни продолжали расти, как снежный ком, все больше отравляя существование короля, настраивая всех против него. Ричард не мог этого вынести. Девушка все поняла, когда заглянула в его глаза.
      Наконец-то, у него лопнуло терпение, он встал в большом зале монастыря Святого Джона Иерусалима и отклонил все клеветнические обвинения. Потом послал юную Бесс, которая уже покинула убежище и появилась при дворе, подальше от тех, кто использует ее, чтобы причинить боль. Так же, как и Ричарду.
      Каждый вечер Изабелла ходила в часовню в Вестминстерском аббатстве помолиться за короля и Анну, милую Анну, поставить свечи им обоим и оставить золотой соверен на благотворительные цели.
      Сегодня, опустив монету в ящик, Изабелла задержалась. Ее внимание привлекла призрачная фируга, выскользнувшая из темноты и упавшая для молитвы на колени.