— Я бы очень хотел, чтобы ты прошла к своей машине, села в нее и уехала. Немедленно, — услышала она голос Торна. — За вещами ты можешь прислать кого-нибудь потом. Да и если ты не возьмешь их, что с того? Ты и без них выглядишь как картинка. — В голосе Блэкберна неожиданно зазвучала горечь.

— Почему я должна уехать? — заставила себя спросить Труф. — «Сейчас, когда я наконец-то начинаю узнавать себя, понимать, кто я есть?» Труф смотрела на стену окружающих ее деревьев. Впереди она увидела неясный свет, это был вход в лабиринт. Значит, она ушла не так далеко. Картина пожарища бесследно исчезла.

Но что она видела? Прошлое или будущее?

— Потому что тебе следует всегда быть уверенной во всем, включая и свой разум, — ответил Торн. — Ты не похожа на других, ты — моя дочь. Ты даже не понимаешь, что это такое, быть моей дочерью.

«Разве? Прекрасно понимаю, это зов крови».

Труф резко обернулась — за ее спиной никого не было. Она удивленно осмотрелась. Если бы кто-нибудь стоял за ней, она бы увидела его. Труф потрогала листья деревьев.

— Нет никакой необходимости остерегаться, я уже чокнулась, — произнесла она вслух. — Я много читала о галлюцинациях, но все, что со мной происходит, — это совсем не то. Нормальные люди не видят того, чего нет, и не разговаривают с несуществующими людьми. Ну хорошо, я уеду, а как тогда быть с Лайт? — спросила она, но ответа не последовало. — Торн! — позвала Труф требовательным тоном. Ей уже не казалось идиотизмом упрекать призрак в отсутствии отцовской заботы. — Торн! — повторила она. — А как ты мне посоветуешь поступить с Лайт? Что произойдет с ней после того, как я уеду? Ведь она тоже твоя дочь, часть нашей крови. Что будет с ней?

«Я здесь, в тени кустов». — Труф не услышала, она почувствовала ответ.

— Торн! Отец! Пожалуйста, ответь мне.

— Свет и истина проложат нам путь, — ответил Торн Блэкберн.

Труф никак не могла определить, откуда идет голос, хотя слышала его настолько ясно, что даже уловила легкие нотки самодовольства.

— И это будет путь Пилигрима. Ты все время говоришь о том, что к тебе взывает кровь, дочь моя. Но бойся, если она будет выбирать, а не ты. Берегись. — Голос стал затихать, конец своего монолога Торн произнес эффектным театральным шепотом.

— О Господи, Иисусе Христе! Сколько можно! — простонала Труф.

Ее начала бить нервная дрожь. Еще одно столь же многозначительное, сколь и мелодраматическое предупреждение. Труф так долго думала об этой встрече, хотела так много сказать Торну Блэкберну и вдруг замолчала, все они показались мелкими, недостойными разговора с отцом, не важно, живым или мертвым.

«Все, я определенно сошла с ума. Мои аргументы совершенно детские, а ведь я взрослый человек. И отец уже давно умер.

Но разве это что-нибудь меняет?»

Труф глубоко вздохнула и торопливо зашагала к дому.

Неясно, куда Майкл и Лайт ходили, но вернулись они вовремя. Когда Труф вошла в зал, то сразу увидела их за столом. Фиона тоже решила почтить всех своим присутствием. Она села подальше и предусмотрительно не глядела в сторону Труф.

Джулиан сидел во главе стола, как древний божок, рассматривая своих расшалившихся детишек. Одного он бранил, другого хвалил, но ко всем был милостив и дружелюбен. Труф он одарил улыбкой особой лучезарности. Труф вдруг почувствовала исходящее от Джулиана тепло, подобно тому, которое она ощутила возле камина в своей спальне. Только позже Труф поняла, что улыбка Джулиана должна была бы вызвать в ней ассоциативные воспоминания о пожаре во Вратах Тени, но не вызвала. И Труф поняла почему. Потому что это было воспоминание высшего порядка, их не всколыхнет земная, низменная реальность.

Вслушиваясь в возбужденный разговор обитателей Врат Тени, Труф почувствовала, что они ожидают чего-то. Скорее всего, круг будет работать сегодня ночью, начнет серию ритуалов, которые закончатся открытием пути. Теперь ежедневно по шесть часов, с полуночи до рассвета, в течение целой недели, круг будет проводить в священном театре. В ночь на хэллоуин начнется самый ответственный ритуал, вершина работы Торна, основная литургия, каковая должна закончиться воссоединением мира богов и человеков.

И что же наступит потом?

Хотя Труф гостила во Вратах Тени всего несколько дней, сколоченный Джулианом круг ей в общем-то нравился. Ей импонировал спокойный, чуточку беззаботный Доннер, остроумный Хиауорд, Эллис, способный посмеяться над самим собой, Карадок, гордый от своей сопричастности великой неведомой тайне, Гарет, безнадежно влюбленный и так стремящийся быть всем полезным. Это были не старцы с безумными глазами, рехнувшиеся от видений, не полудурки, чокнувшиеся на оккультизме, не персонажи «страшненьких рассказов», а вполне нормальные люди. Но ненормальным было их стремление к гибели — так безумцы заигрывали с судьбой, покуривая на пороховой бочке.

Но что заставляет ее так думать?

И чем дольше Труф пыталась найти ответ на этот вопрос, тем больше ее охватывало беспокойство. Она не только чувствовала необходимость ответить на него, но и сделать это как можно быстрей.

Торн постоянно делал ударение на том, что она именно его дочь. Он словно пытался дать ей понять, что из-за этого она подвергается большей опасности, чем остальные.

Труф попыталась проанализировать, что же принесло ей время пребывания во Вратах Тени, и пришла к неутешительному выводу — вопросов становилось все больше, а ответов — меньше.

Сразу после обеда все те, кто составлял круг, извинившись, ушли. Труф поняла, что они пошли делать необходимые приготовления. Она поднялась из-за стола и в сопровождении Джулиана прошла в гостиную.

Тускло светили лампы, поленья в камине догорели и превратились в угли. На столах блестели бокалы, приготовленные для коктейля. Сегодня они оказались не нужны. Труф подошла к камину и посмотрела на тлеющие угольки. Кем же был Торн Блэкберн и кем должна ощущать себя его дочь?

Джулиан подошел к ней и обнял. Его горячая ладонь легла Труф на плечо. Она почувствовала пульсацию, словно неведомый насос накачивал тело Джулиана силой.

— Завтра у тебя будут интересные данные, — произнес он.

— Надеюсь, — ответила Труф задумчиво. От размышлений о своей судьбе и неотвратимо надвигавшейся катастрофе ее не могла отвлечь даже мысль о получении графиков колебания энергии, генерируемой оккультной ложей.

— Скажи мне, что ты присоединишься к нам, — произнес Джулиан. — Согласись, что не дать крови Торна увидеть день его триумфа, — это преступление.

— Там будет Лайт, — холодно ответила Труф не раздумывая.

— Да, — согласился Джулиан. — Но присутствовать должны все дети Блэкберна.

— Хорошо, я подумаю, — отозвалась Труф так же уклончиво, как и раньше.

— Честно говоря, я пытаюсь завлечь тебя не только поэтому. Если ты не будешь работать с нами, через неделю мы расстанемся, — прибавил он.

— Маги все такие корыстные? — попробовала пошутить Труф.

— Присоединись к нам, и ты увидишь, какие бывают маги, — масленым, многообещающим голосом сказал Джулиан. Труф усмехнулась, и Джулиан, стараясь обратить свое предложение в шутку, засмеялся и, нежно поцеловав Труф в лоб, ушел.

Как только шаги Джулиана затихли, Труф почти пожалела, что не пошла с ним. Никогда раньше она не замечала, как пуст дом по ночам. Без Джулиана он казался Труф театром без актеров.

Она посмотрела на часы, было почти половина девятого. Хватит разыгрывать из себя богатого бездельника, утомленного ночной жизнью, пора спать. Труф зевнула и покачала головой, вспомнив о регулярном недосыпании. Ничего, она ляжет сейчас и наконец выспится по-человечески.

Она прошла в свою комнату. Постель была уже разобрана, это, наверное, Айрин постаралась. Трудно представить, что подобную заботу о Труф проявила Фиона. Она, скорее всего, и себе-то постель не разбирает. Труф посмотрела на кровать, ее ночная рубашка была также предусмотрительно выложена. Оставалось занести в дневник события прошедшего дня и — спать.

Труф переоделась, но перед тем, как ложиться, включила магнитофон. Дилан всегда говорил, что если попытка записать какое-то явление терпит провал, это значит, что просто магнитофон не работал. Труф не хотела совершать ошибок, особенно сейчас, во Вратах Тени. Зная, что повторения не будет, она тщательно проверила машину — все, чему следовало работать, работало.

Вращались громадные катушки, покачивались стрелки индикаторов. Магнитофон работал бесшумно, даже легкий гул микрофонов едва ли был слышен за пару футов от дверей комнаты. Пленки хватит на двенадцать часов работы, магнитофон отключится завтра в половине десятого. Труф проверила соединения, засунула провода подальше под кровать, чтобы не наступить на них спросонья и не прервать запись. Учитывая специфику, ни один из инструментов, разработанных институтом, не работал от сети, каждый подключался к аккумулятору, заряда которого хватало на неделю беспрерывной работы. Как раз этот срок Труф и нужен.

Она проверила зарядку аккумулятора, нажав кнопку «тест». На дисплее высветились цифры «87», значит, аккумулятор заряжен на 87 процентов. Этого должно хватить с избытком.

Проверяя аккумулятор, Труф вспомнила предупреждение Джулиана. Он как-то говорил ей, что батарейки во Вратах Тени долго не работают. Решив проверить, Труф схватила спутниковый телефон, набрала домашний номер и с облегчением услышала гудки. В случае чего оставалось надеяться только на телефон.

Труф еле удержалась, чтобы не позвонить Дилану, но в конце концов решила не делать этого. Она устала, да и что сообщать ему? Оборудование работает, и слава Богу. Труф залезла под одеяло, взяла дневник и стала записывать свои дневные события и впечатления.

Заканчивая, Труф чувствовала, что совсем засыпает. Тем не менее она встала и еще раз проверила магнитофон.

Он не работал.

Труф несколько секунд, ничего не понимая, смотрела на застывшие катушки. Что случилось? Каких-то пятнадцать минут назад все было в полном порядке, сейчас же сигнальная лампочка погасла, а стрелки индикаторов мирно покоились у цифры «О».

Что случилось? Повредились контакты? Этого быть не может. Труф снова нажала кнопку «тест» и тогда все поняла — аккумулятор разрядился. Очень странно, ведь он только что был почти полностью заряжен. Можно было бы включить магнитофон в розетку. Идея заманчивая, но подача электричества здесь крайне ненадежная, если электричество отключат, а потом снова дадут, предохранители могут не выдержать и сгорят. А с ними может сгореть и что-нибудь внутри магнитофона. Значит, опять спать не придется. Вздыхая, Труф полезла за шнуром и включила магнитофон в розетку. Стрелки индикаторов колыхнулись.

Но что с другими приборами? Труф накинула халат, сунула ноги в тапочки и отправилась вниз.

В библиотеке стояли три фотокамеры и полибарометр. Батарейка в одной из камер села, во всех остальных оставалось меньше половины заряда. Труф покачала головой; аккумуляторы были совершенно нормальными, когда она днем проверяла и устанавливала оборудование. Таймеры тоже сбились. Не зная, когда что-нибудь может здесь возникнуть, Труф запрограммировала фотокамеры на съемку нескольких кадров каждый час. Поразительно, но одна из камер уже отщелкала всю пленку. Труф поморщилась, вспомнив, во сколько она обошлась Дилану. Еще непонятнее вела себя другая фотокамера: таймер на ней был установлен на съемку одного кадра каждые шесть часов. Это уже слишком! Третья камера перестроилась сама на фотографирование вручную.

«Можно просто уверить себя в том, что кто-то решил подшутить надо мной», — подумала Труф и попыталась так и сделать, но вскоре эту мысль пришлось отбросить. Джулиану все ее приготовления были безразличны, он не будет дотрагиваться до инструментов. Остальные? Они ничего не знали. Труф просидела здесь до вечера, и никто сюда не заходил. Труф решила включить аппаратуру в сеть, но нашла только две розетки. Она включила две фотокамеры. По крайней мере сейчас у нее было в руках доказательство правильности слов Джулиана о том, что батарейки здесь долго не работают.

К тому времени, когда она закончила возиться с аппаратурой в библиотеке, Труф меньше всего хотелось спать. Урчание в желудке подсказало Труф, как можно с пользой провести ближайшее время.

— Чашечка какао, как любит говорить Айрин, залечивает все раны. Проверим, — прошептала Труф и отправилась вниз.

Тонкая полоска света под дверью подсказала ей, что на кухне кто-то есть. Труф предположила, что это может быть только Майкл, и не ошиблась, хотя видеть его у плиты с кофейником было довольно странно.

Его пиджак и жилетка висели на стуле, рукава белой рубашки закатаны выше локтей, а верхняя пуговица была расстегнута. Иными словами, Майкл был без доспехов, коими ему служила одежда. Из кофейника шел вкусный запах шоколада. Майкл увлеченно помешивал приготавливаемое какао.

— Похоже, что нам начинают приходить одни и те же мысли, — удовлетворенно произнесла Труф, внезапно появившись позади Майкла. Хотя на ней был только халат и пижама, ей не было стыдно за свой вид. Посмотрели бы ее коллеги, что это за халат. Да он даст сто очков вперед любому прогулочному костюму! К тому же Майкл — мужчина не в ее вкусе, он едва ли подходит на роль объекта страсти. Уж слишком он какой-то… чужой.

«Странно, но Лайт он нравится».

— Тоже захотелось какао? — спросил Майкл и улыбнулся, повернувшись к Труф. — На двоих нам вполне хватит. — Он утвердительно кивнул.

Труф пожала плечами, взяла одно из оставшихся после обеда пирожных и села за стол. Майкл снял с газа кофейник и поставил его на стол. Достав две маленькие чашки, он осторожно разлил приготовленный напиток.

— Джулиан хочет в ноябре уехать, — попыталась Труф завязать разговор.

— Полагаю, что он мог бы это сделать, — ответил Майкл.

«Мог бы? Странно».

— Вы не верите ему? — спросила Труф напрямик.

Майкл посмотрел в глаза Труф, и она вновь почувствовала тревогу.

— Думаю, что Джулиан не считает для себя возможным планировать что-нибудь после тридцать первого октября, — осторожно произнес Майкл.

— Это день выполнения последнего ритуала, — вспомнила Труф.

Майкл наклонил голову в знак согласия.

Что Майкл хочет сказать? Он намекает, что Джулиан сумасшедший? А можно ли считать Майкла надежным источником информации, когда дело касается здравомыслия?

— И что, по вашему мнению, случится, когда… «…когда он убедится в том, что потерпел фиаско?» — так и подмывало спросить Труф, но у нее язык не поворачивался сказать это.

— Ответьте сначала на мой вопрос. Представьте, что у него получился ритуал открытия пути и варварские боги вновь ступили на землю. Что, по вашему мнению, Джулиан будет делать с той силой, которую получит?

— Торн Блэкберн говорил, что с открытием пути наступит новый золотой век, — медленно ответила Труф.

— Не представляется ли вам это обещание несколько туманным? — спросил Майкл, зловеще улыбаясь.

— Вы считаете, что Джулиан действует не в интересах человечества? «Вот чего мне так не хватало, теплой беседы с еще одним чокнутым. Единственная отрада, что приходится разговаривать с живым человеком, а не с привидением».

— Ну а вы сами что думаете по этому поводу? — ответил Майкл. — Взвесьте все, и поймете, что альтруизм в чистом виде такое же редчайшее явление, как и бескорыстная доброта.

— Я предполагала, что вы друг Джулиана. — Труф почувствовала раздражение. Эти нравоучительные сентенции Майкла начинали ей надоедать. Ее чувства к Джулиану постоянно подвергались проверке и испытаниям, но она никогда не думала, что Майкл тоже будет устраивать ей подобный экзамен.

— Да, это так, — подтвердил Майкл. — Возможно, единственный, кого он сам оставил и в ком больше всех нуждается.

— Не слишком ли наш разговор утомителен для нас обоих? — отрезала Труф. Она допила свою чашку и поднялась. — Попытайтесь ответить на один вопрос, Майкл. Вы ненавидите магию, вы не верите в возможность и необходимость изучения непознанного, вы считаете Джулиана сумасшедшим. Тогда что вы здесь делаете?

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них ярость и одновременно отчаяние. Труф почувствовала себя так неловко, словно она насмехалась над человеком, страдающим от невыносимых моральных мук.

— Я обязан быть здесь, — тихо ответил Майкл. — Добро всегда должно соседствовать со злом, только так оно может проявить себя. И выбор у меня не такой богатый, как у Джулиана.

— Вы могли бы говорить со мной более понятным мне языком? — Труф буквально взмолилась. — Ну скажите мне наконец всю правду.

— «Пилат сказал ему: что есть истина?» — процитировал Майкл. — Ну хорошо, вот вам правда: оставаясь здесь, вы подвергаете свою бессмертную душу большой опасности. Не исключено, что вам предложат возможность отказаться от своего места в раю. Еще более вероятно, что вы согласитесь. Этот отказ будет стоить вам многого, Труф. Вы никогда больше не увидите света и остаток дней своих проведете среди теней.

— Вы… бредите, — сочувственно глядя на Майкла, произнесла Труф.

— Вы просили меня сказать вам правду? Теперь вы ее знаете, — печально произнес Майкл. — Но вы ее не поняли. Из этого я делаю вывод — очень скоро вы лишитесь способности выбирать.

— Я уже говорила вам, что не верю в… вашу религию, — ответила Труф с вызовом.

— Она была, есть и будет вне зависимости от того, верите вы в нее или нет, — отозвался Майкл. — Потому что она — сама истина.

Труф больше не хотелось разговаривать с Майклом, он казался ей отвратительней всех остальных. «Очень печально», — подумала она. Вера Майкла делала мир таким, каким он ей был нужен, отвергая его реалии. О чем ей еще разговаривать с Майклом?

— Спокойной ночи, — сказала Труф и отправилась мыть чашку.

— Приятных сновидений, — отозвался Майкл Архангел.

По пути к себе Труф прошла мимо комнаты Лайт. Она открыла дверь комнаты и посмотрела внутрь. Там никого не было, девушка, видимо, уже спустилась в храм.

Труф проверила, на месте ли «Страдающая Венера». Книга лежала там, где Труф и спрятала ее.

Ей оставалось лежать там еще девять дней.